Планета стремительно уходила вниз. Исчезла крошечная точка поселка возле почти совсем замерзшего океана. Исчез Город, прикрытый засыпанным снегом термальным колпаком. Затем остались только извилистые очертания континента в мутно-лиловом ореоле разряженной атмосферы. И, наконец, громадный сизый шар тоже стал уменьшаться на экране в своих размерах, раздвигая фон бархатисто-черного неба, усыпанного россыпью созвездий.
Внутри летательного аппарата царило странное оцепенение. Все парами сидели в своих креслах и почти не мигающими глазами смотрели на удаляющуюся родную планету, на которую они не вернуться никогда. Твердый сидел рука об руку со Спутницей, ощущая ее горячую трепещущую ладонь в своей. Сбоку расположились Мать и Сестра. Мать со страхом смотрела на экран. По лицу Сестры текли слезы.
Наставник замер возле пульта с застывшим лицом. Твердый смутно различал его отражение на выпуклой поверхности экрана. Были заметны и его большие темные, как космос глаза, отражающие в зрачках блеск далеких галактик. По мере удаления планеты, на другой стороне экрана рос в своих размерах тусклый оранжевый шар, похожий на гниющий плод черно-серыми очертаниями широких кратеров, остывших вулканов и окружающих пустынных долин. Неужели это та самая планета, на которой им придется жить? И почему она так близко?
- Нет, это не она, - ответил на непроизнесенный вопрос Твердого Наставник. - Это - спутница вашей планеты. Властитель ее уже почти переоборудовал под огромный космический корабль. Скоро он сам перелетит сюда со своими приближенными, чтобы не погибнуть во время взрыва Планеты. Они захотят найти для этой спутницы нового "хозяина". И я боюсь... - Наставник не закончил фразу и замолчал, пристально глядя на темные кратеры, проносящиеся внизу. И тут на экране промчался и исчез в одном из кратеров, опередив их аппарат, его близнец, похожий на черную сплюснутую каплю, оставившую за собой короткий всплеск тени. Видно, скоро дождь из этих черных капель прольется над оранжевой пустыней, оживленной внутри спутницы Планеты.
- Летим отсюда, - негромко сказал за спиной Твердого Горбоносый.
- Да, пожалуй, нужно улетать, - поддержал его Наставник, - путь нам предстоит неблизкий. Но, думаю, к сроку мы успеем.
Он развернул аппарат чуть в сторону, нацелив его на маленькую голубоватую звездочку, блиставшую в крошечном верхнем уголке, оставшегося на экране небосвода. Вскоре этот уголок стал стремительно расширяться, и оранжевый диск окончательно исчез из поля зрения. Вокруг было только звездное небо. Без конца и без края. Летательный аппарат, словно замер среди этого звездного океана, словно легкой пушинкой повис на невидимой тончайшей ниточке в неподвижной, сияющей черноте. А ведь он, судя по всему, мчался вперед со все возрастающей скоростью.
Пассажиров вжало в кресла. В ушах загудела кровь, сдавило виски, руки и ноги невероятно потяжелели. Ими нельзя было пошевелить. Сердце ухало в груди глухо и тяжело. И вдруг все сразу переменилось. Кресло вытолкнуло легкое, невесомое тело, будто воздушный шарик, и если бы не пристегнутые ремни, Твердый подлетел к потолку кабины. Те же самые ощущения испытывали и остальные. Они удивленно оглядывались друг на друга, несмело и слегка испуганно улыбаясь.
Наставник парил, возносясь над креслом и над пультом управления, и спокойно смотрел на своих спутников.
- Это - невесомость, - негромко сказал он, - Мы разогнались и теперь летим по инерции. Перед приземлением аппарат станет тормозить, и вы опять ощутите тяжесть. А, сейчас, - добавил он, - вы все должны уснуть. Вы очень устали и хотите спать. Вы проспите до конца полета и проснетесь бодрыми и отдохнувшими, полностью готовыми к своей миссии. Засыпайте! - и Наставник простер обе руки над сидящими в креслах женщинами и мужчинами.
Твердый взглянул на Спутницу. Ее глаза стали покрываться поволокой. Она сонно улыбнулась ему, склонив голову на его плечо. У Твердого тоже стали слипаться глаза. Сознание медленно провалилось в бездну забвения. Он заснул.
II
И стал просыпаться. Медленно, с давящей тяжестью в голове и тягучей болью во всем теле. Он с трудом открыл непослушные веки, но заметил через пелену только какие-то неясные тени, будто он глядел сквозь толстый слой воды на жизнь бездонных глубин. И видел призрачные отражения морских обитателей. Он ощутил себя сидящим в кресле. Чувствовал онемевшими пальцами подлокотники, а болезненно ноющей спиной мягкую, но какую-то неудобную спинку. Так и хотелось встать с этого кресла и размять онемевшие руки и ноги, да и все остальное тело тоже. Он так и сделал, и с еще затуманенным взором поднялся в полный рост и потянулся широко до скрипа в суставах. И вдруг услышал резкий, словно выстрел, выкрик:
- Эй, на первом ряду! Сидеть!
Инстинктивно, подчиняясь голосу, на ощупь сел назад в кресло. И этот возврат, словно сдернул пелену с глаз. Зрение открылось. Он окончательно проснулся. И, сидя в кресле, стал оглядываться по сторонам. Находился он в большом просторном зале, наполненным сидящими в одинаковых креслах людьми. Многие спали в неудобных позах. Другие сидели с открытыми глазами, понуро глядя перед собой. Здесь были женщины, мужчины и дети. Женщины и мужчины, в основном молодые, хорошо одетые. Они явно пришли посмотреть какое-то представление. Но почему-то некоторые из них спали? И в огромном зрительном зале царила зловещая, гнетущая слух тишина. Впрочем, кое-где был слышен тихий шепот. Но слышался он, как слабые, бессильные удары воды о борт корабля при полном штиле.
Сцена открылась прямо перед взором. От зрительного зала она была отгорожена оркестровой ямой. Из ямы несло нечистотами. Их зловонный дух плыл по залу тошнотворными волнами. Но, собравшиеся здесь, кажется, к нему уже принюхались и не морщились. Видно по всему, им не до него сейчас. И не до веселья вовсе. Что же они тогда здесь сидят? Почему не расходятся по домам? И что он здесь делает вместе с ними?
Сцена обставлена декорациями какого-то спектакля. Бросился в глаза на фоне полной луны громадный силуэт летательной машины, уткнувшейся носом в пол. Возле самолета на стуле восседал какой-то человек в пятнистом комбинезоне и в черной вязаной шапке на голове, переходящей в закрывающую лицо маску с прорезями для глаз и рта. На коленях у замаскированного лежал короткоствольный автомат. Второй человек, одетый так же, как и первый, стоял в левом углу сцены, держа свой автомат наизготовку. Скорее всего, это он крикнул на поднявшегося с кресла, да так и остался стоять с оружием в руках, следя за пробуждением спящего зала. Еще двое, наряженных и вооруженных точно так же, расселись на стульях по обоим сторонам зала и тоже внимательно наблюдали из-под прорезей глазниц за находящимися в большом затхлом помещении. И, видно, именно эти люди в масках не выпускали собравшихся, затеяв какой-то непонятный и зловещий спектакль.
Усаженный заново в кресло, стал осматривать себя. На нем был надет темно-синий в тонкую полоску костюм, лиловая рубашка и черный шелковый галстук. На левой руке поблескивали часы. Стрелки показывали половину шестого. Должно быть, утра. Справа от него зашевелилась и стала просыпаться какая-то женщина. Она зевнула и открыла глаза. Повернулась и взглянула на него. Чуть-чуть горько улыбнулась. Уже не молодая, но еще не старая. Слегка осунувшееся лицо, в уголках губ короткие складки-морщинки. Их тонкие паутинки сплелись вокруг глаз. Но увядающая красота еще до конца не сдалась под натиском беспощадного времени. Лицо ее еще влечет и манит. Он хорошо знает это лицо, эти крашенные в золотисто-огненный цвет волосы. Он знает ее тело, обтянутое сейчас черным в искорку вечерним платьем. Он знает эту женщину уже много лет.
- Доброе утро, - печально сказала она. На ее глазах появились слезы, и она уткнулась ему головой в грудь:
- Боже мой, Петя, когда все это кончится? Я устала.
Он ничего не ответил ей. Только гладил по завитым рыжеватым волосам ладонью. Мозг его стал лихорадочно работать, осмысливая непонятную вначале ситуацию. Ведь, что произошло до этого пробуждения, он не имел ни малейшего представления. Его сознание просто выдернули из темного небытия и пробудили в совершенно незнакомом месте. Впрочем, такое уже случалось несколько раз. Он смутно припоминал те, похожие на это, пробуждения и, словно вся его жизнь состояла из нескольких эпизодов, быстрых и непонятных, как кусок из неведомого фильма, внезапно появляющийся и исчезающий на черном экране беспамятства.
И сейчас он попал в какую-то нехорошую передрягу. Эта женщина рядом - его жена. Их и остальных зрителей захватили в заложники на спектакле какие-то бандиты. Как они проникли в зрительный зал, было непонятно. Но то, что они хозяйничают здесь не первый день, становилось ясно даже при первом взгляде на происходящее. Люди, сидящие в креслах, выглядели очень устало, даже изможденно. За эти дни их никто не кормил, что ослабило физические силы. А ведь они еще и сидели неподвижно. И такое сидение, как известно, на пользу не идет. Но главное, как все эти люди чувствовали себя психологически? Под угрозой автоматов и наверняка каких-нибудь мин и бомб, растыканных по всему залу. От такого напряжения и истощения плохо станет любому, даже самому крепкому человеку. Но сколько же этот кошмар еще будет продолжаться? И что предпринимают власти? Они не должны бездействовать. Заложников нужно освобождать, иначе случиться катастрофа. Видно, у всех, включая террористов, нервы на пределе. Вон тот, что на сцене в углу, трясет своим автоматом, словно вот-вот готов выстрелить прямо в зал, прямо в Петра, на которого он только что кричал. Озноб холодным колючим сквознячком промчался по спине. Лена тихо плакала у него на груди, где ухало гулко и порывисто сердце.
- Эй, на первом ряду! Расцепиться! - снова заорал тот же голос бандита в углу сцены. Но Петр, почему-то, этого окрика не послушался. Не отстранилась и Лена. Она еще сильнее прижалась к груди мужа. Они оба замерли, напряженно, ожидая выстрелов. Но они пока не раздавались. Послышался только приближающийся топот ног, и пара рук вцепились в Петра.
- Кому сказано, падло, расцепиться со своей шлюхой! - рявкнул в самое ухо из под маски вонючий рот. - А то сейчас вас обоих прикончим! Во имя Аллаха, - добавил он более тихо.
- Гады! - вдруг закричала Лена, внезапно перейдя от неслышного плача на истерический крик, - Гады! Что вам от нас нужно? - и обеими руками вцепилась в шапку-маску одного из бандитов. Шапка слетела с головы, открыв молодое злобное лицо с кривым, перебитым у основания носом и трехдневной щетиной на щеках и подбородке, располосованным длинным рубцом шрама от пули.
- Ах ты, сука! - взвыл бандит со шрамом. - Да я сейчас из тебя твои куриные мозги вышибу! - и он, свободной от автомата ручищей, наотмашь ударил Лену по лицу. Она вскрикнула и упала в проход между первым рядом и оркестровой ямой. За спиной Петра послышался приглушенный ропот зрителей-заложников.
- Молчать! - заорал второй террорист и его автомат выплюнул поверх голов трескучую очередь, усиленную акустикой зала и превращенную ей в грохот камнепада в горном ущелье.
Увидев упавшую на пол Лену, Петр кинулся к ней, но получил сильный удар ногой в бок и тоже упал рядом с женой, закрыв через секунду ее собой от безжалостных пинков, обрушившихся на них с двух сторон.
Их избивали с яростным наслаждением. Но не слишком долго, потому что экзекуция была прервана негромким, но повелительным приказом:
- Прекратить!
Петра подняли с двух сторон под руки. Лена с трудом поднялась сама. Все тело ломило надсадной болью. Особенно бок. Видно, было сломано ребро: при вздохе подреберье ныло сильнее. Перед ними стоял человек в камуфляжной форме в черной вязаной шапочке, но с открытым обросшим щетиной лицом неопределенного возраста. Был он ни молодой, ни пожилой, ни старый. Определить на вид, сколько ему лет - невозможно. Черты его лица все время, словно бы, менялись, но как-то незаметно и только при пристальном рассмотрении. И они показались Петру очень знакомыми. Он видел это расплывчатое лицо где-то недавно. Оно выплывало из глубин памяти и снова проваливалось в них. Слишком они были темны и беспамятны.
- Мы - борцы за свободу, а не хулиганы, - грозно, сказал своим подчиненным Главарь. - Они могут быть казнены по законам Шариата, но избивать неверных запрещает Аллах. - Ведите их ко мне в... штаб, - добавил Главарь уже более спокойным голосом, - и, развернувшись спиной, усталой походкой пошел по боковому проходу к выходу из зала. Боевики, подталкивая в спины стволами автоматов, двинули Петра и Лену следом. Избитый Петр шел тяжело, с трудом передвигая ноги. Жена поддерживала его под руку, хотя сама чувствовала себя не намного лучше. Их стало охватывать какое-то странное полусонное оцепенение, тормозящее движение ног и слипающее глаза. И, видно, тоже самое чувствовали и остальные зрители-заложники. Кое-кто сидел, опустив голову между коленей. Другие откинулись на спинки кресел, словно заново погруженные в какой-то странный мертвый сон. Среди пестро наряженной публики выделялись паранджами и черными накидками какие-то женщины, явно не имеющие к другим зрителям никакого отношения.
Они расселись на задних рядах и тоже "клевали носами". То ли от усталости, то ли от чего-то другого невидимого, проникающего в огромный зал снаружи и заполняющего своим неуловимым присутствием все уголки ярко-освещенного помещения, словно гигантский спрут множеством удушающих щупалец.
В вестибюле за баррикадами из столов и стульев заметны фигуры вооруженных людей в масках. Они сквозь прорези напряженно всматриваются в прозрачные двери центрального входа, будто ждут внезапного нападения оттуда.
Десятка два ступенек вверх, показались Петру долгой дорогой в гору. Он понимал, что их ведут на расправу, но шел, взбираясь на каждую ступеньку покорно, словно на заклание. Страшно было не за себя, а за Лену. Ее нужно было спасти, даже ценой своей жизни. Но он один, избит и не вооружен. А их тут целая банда с автоматами. Нужно что-то придумать.
Их остановили перед дверью, по обе стороны которой стояли два боевика, увешенные оружием. Конвойные толкнули заложников в спины и те оказались внутри театрального буфета со стойкой бара, уставленного разнокалиберными бутылками с разноцветными этикетками. На стойке кучками белых цилиндриков стояли пластмассовые стаканчики. В углу поднос был заставлен кофейными чашками. За сдвинутыми в один ряд столиками уже уселся Главарь. На оранжевую поверхность круглого стола он положил черный длинноносый пистолет. С головы он снял вязанную шапочку и бросил ее рядом с пистолетом. Голова Главаря сияла идеальной лысиной. Он потирал ее ладонью, словно лысина у него чесалась.
- Садиться я вам не предлагаю, - произнес, усмехнувшись, Главарь, - Вы и так за два с лишним дня себе задницы отсидели. Так что, стойте. Вели вы себя неразумно, и наше терпение имеет пределы. Мы обещали вашим властям, если они не примут наших условий, начать расстрел заложников. Пожалуй, с вас и начнем. Вам, господа, предоставлена великая честь быть расстрелянными по закону Шариата в назидание другим, чтобы они знали, что мы не отступимся от своих намерений и своей цели. А если ваши начнут штурм, тут все взлетит на воздух. Только вы об этом уже не узнаете. Я собственноручно приведу в исполнение приговор.
- Кто его выносил? - негромко спросил Петр. Лена стояла рядом, уткнувшись лицом в его плечо, и тихо плакала.
- Вы его сами себе вынесли, - сурово сдвинув густые брови, проговорил Главарь. - Вы душите нашу свободу и независимость. Ваши войска зверствуют в нашей стране. И мы вынуждены защищаться нашими способами.
- Но это бандитизм и беззаконие, - проговорил Петр, понимая, что только оттягивает время.
- А не бандитизм и беззаконие, когда в аул врываются солдаты и начинают убивать всех подряд, в том числе женщин и детей! - вытаращив глаза, почти закричал Главарь. Лысина его покрылась потом и он вытер капли своей шапочкой. Снова бросил ее на круглый оранжевый столик и тут же схватился за лежащий там же пистолет. Главарь резко вскочил, опрокинув пластиковый стул, на котором сидел.
- Почему вы можете нас убивать, а мы вас не можем? - снова крикнул он, распаляя себя для убийства и размахивая пистолетом:
- Почему вы взрываете наши дома и это называете войной, а когда мы взрываем ваши - это терроризм!? Вы развлекаетесь, сытно жрете в ресторанах, катаетесь на иномарках и чувствуете себя в полной безопасности. А наши женщины и дети голодают и погибают под обстрелами и во время ваших "зачисток". Это, по-вашему, справедливо? Теперь и вы в своей жирной Москве не будете себя чувствовать спокойно. Эта акция - только начало. У нас здесь повсюду тысячи шахидов-смертников. Они станут взрывать ваши рестораны, магазины, кинотеатры, казино. Россия содрогнется и затрепещет от страха. Мы отвечаем вам ударом на удар! И Мы не пощадим никого. И я не пощажу вас, хотя вы мне безразличны. Я вас казню, потому что так требует закон возмездия! Закон справедливости! Закон джихада! Аллах Акбар! - заорал Главарь и, подскочив вплотную, приставил пистолетный ствол к голове Лены, но сразу не выстрелил, как истинный садист, наслаждаясь реакцией жертвы.
Лена была в полуобморочном состоянии. Она уже не плакала. Ужас расширил ее голубые глаза, слив их с черными зрачками в одну бездонную глубину смерти. Петр только на миг заглянул в эту жуткую бездну, и вдруг в его избитом, беспомощном теле мгновенно вспыхнул какой-то живительный огонь, вливший в него новые силы. Силы отчаяния и ярости.
И Петр, что есть силы, ударил Главаря коленкой между ног. Тот заорал благим матом, выронив пистолет и выпучив глаза. Все лицо его и, в том числе лысина, покраснела. И Петр ударил по этой красной лысине свободным кулаком сверху вниз. Главарь от этого удара, между протяжным воем, крякнул и свалился к ногам своих пленников, скуля, как побитый пес. Петр наклонился и поднял его упавший пистолет. Тот был снят с предохранителя.
- За стойку! - сказал Петр Лене. Они перебрались за стойку бара. И вовремя. В буфет вбежали двое телохранителей главаря и с порога что-то закричали по-чеченски, показывая на дверь. Затем недоуменно посмотрели на корчившегося на полу шефа. За дверями послышались какие-то хлопки и короткие автоматные очереди.
- Они штурмуют! - закричал один из бандитов уже по-русски.
- Взорвать. Все взорвать, - прохрипел Главарь, с трудом подняв голову от грязного пола. Телохранители приподняли его под мышки, но он никак не мог разогнуть ноги.
- Несите меня к... рубильнику, - снова захрипел Главарь, - я сам...
Его поволокли за стойку, туда, где спрятались Петр и Лена. Они сидели в дальнем углу. Петр прикрыл собой жену, держа в дрожащей руке пистолет. Телохранители опустили Главаря на колени перед дверцами шкафа бара и открыли их. Внутри Петр заметил какой-то рычаг, присоединенный к жестяной коробке с проводами. Главарь потянулся к рычагу, но почему-то в последний момент оглянулся. И встретился взглядом с глазами Петра.
- Убить их! Убить! - заорал Главарь, тыча пальцем под стойку. Телохранители тоже оглянулись. И тогда Петр нажал на дужку. Пистолет глухо рявкнул три раза подряд. Двое телохранителей упали с пробитыми лбами. Главарь был ранен в шею. Он хрипел и вращал белками глаз.. На лысине его снова выступил пот. Но рука тянулась к рубильнику. Вот она ухватилась за рукоятку. Сейчас произойдет непоправимое. И тут входная дверь в буфет слетела с петель, и в помещение ворвались двое в пятнистой униформе. На головах у них были надеты шлемы, на глазах защитные очки. Они мгновенно оценили обстановку. Автомат одного из них бесшумно стрекотнул. Лысая голова Главаря дернулась. Из затылка брызнул фонтан крови. Но, пуля, видно, срикошировав, попала Петру в грудь. От жаркого удара потемнело перед глазами. Пистолет вывалился из ослабевшей руки. Лена за спиной вскрикнула. И в это время в зарешеченное окно буфета взглянул удивленно-самодовольный лик луны. Петр потерял сознание.
III
Он открыл глаза, еще ощущая болезненное жжение в груди. Огляделся, привыкая к забытой во сне обстановке летательного аппарата. С облегчением вздохнул полной грудью стерильный воздух кабины. Увидел спящую радом с собой в кресле женщину, положившую голову с огненными волосами ему на плечо. По обе стороны в таких же креслах спали знакомые ему люди. Мать и Сестра ровно дышали, укрывшись теплыми накидками, подарком их соседки. Брат сидел за ними в обнимку с сероглазой девушкой. Брат посапывал у нее на груди. Горбоносый шумно дышал, склонив себе голову на плечо. Из чуть приоткрытых губ на воротник стекала тонкая струйка слюны. Остальные Ученики и девицы тоже спали в разнообразных позах. Сила тяжести вернулась. Видно, аппарат начал медленное торможение.
Наставник находился за пультом управления. Сидел в задумчивости, опустив подбородок на грудь. На широком экране блестящими точками замер бесконечный звездный простор. А в центре сверкала, медленно увеличиваясь, яркая голубая сфера в ореоле кипящих солнечных протуберанцев, горящих в верхнем углу экрана.
- Мы приближаемся, - сказал Наставник и, развернувшись вместе с креслом, взглянул на Твердого, ярко-голубыми глазами.
- Ты проснулся?! - утвердительно спросил он. И добавил, - Ну как там?
- Там? - сначала не понял вопроса Твердый. Затем догадка пришла в голову, но не прошло недоумение: - Но ведь это был только сон. Странный сон...
- Это не сон, - уголками губ улыбнулся Наставник, - Это твоя жизнь. Другая жизнь. На той планете, куда мы летим. Но через тысячелетия.
- Там убивают друг друга, - тихо сказал Твердый.
- Зло неистребимо, - грустно проговорил Наставник, - Оно доберется и туда.
- Кто я там? - спросил Твердый.
- Там ты двойник того, кто сейчас внутри тебя. Его темная часть. Его отправили на планету, синтезировав личность из искусственной клетки. Но иногда, когда два времени соприкасаются в спиральном потоке, тот, что в тебе и вместе с ним и твой дух соединяются с тем двойников. И ты видишь эти странные сны из неведомой тебе жизни, среди неизвестных тебе людей.
- Это наши потомки?
- Да, очень отдаленные. Непохожие на вас и чем-то очень похожие. И моя миссия - спасти их. Я не сумел спасти вашу Планету, может быть, спасу эту? - Наставник полуобернулся назад и взглянул через плечо на голубую сферу, светящуюся на экране и добавил: - Все будет зависеть от них самих.
- Ты придешь к ним, как пришел к нам?
- Да, и они вначале отвергнут меня и даже умертвят, прибив к перекрестным столбам. Но я пожертвую собой ради них. И своей смертью и своим воскресением дам им шанс на Спасение от гибели. Многие потом поверят в меня.
- Я тоже верю в тебя! - воскликнул Твердый и испуганно оглянулся на спящую у него на плече Спутницу. Та глубоко вздохнула, но не проснулась.
- У вас будет ребенок - сын, - сказал Наставник, уже более светло улыбнувшись, - Он станет первым жителем нового Мира. Но полную родительскую радость вы не сумеете испытать. Нам нужно торопиться. Нам нужно наполнить планету людьми - вашими потомками до взрыва той планеты.
- Но до взрыва всего сорок дней, - удивился Твердый, - Ты ведь сам так сказал. Как же мы успеем?
- Я остановлю время. Это в моей власти. Для вас, прилетевших на этом аппарате, пройдут десятилетия, для ваших потомков - столетия. А для той, обреченной планеты - всего несколько дней.
- И мы увидим, как умрут наши дети? - у Твердого сжало болью грудь, словно там снова зашевелилась, попавшая в недавнем сне, пуля.
- Не только дети, но еще сорок поколений, - грустно произнес Наставник. - Но надеюсь, эта жертва будет ненапрасной. Если ты и все остальные искренне верите в меня?
- Как же себя будет чувствовать она? - Твердый пристально взглянул на спящую Спутницу, - Ведь, я так понимаю, ты будешь отбирать наших детей и воспитывать их по-своему?
- Я постараюсь сделать все, чтобы ни у нее, ни у других не было душевной боли по этому поводу. До конца всю правду будешь знать только ты. Но я надеюсь, у тебя хватит мужества, выдержки и терпения, чтобы преодолеть все испытания, которые предстоят тебе впереди.
- Если ты укрепишь дух мой, - тихо сказал Твердый.
- Дух твой после твоей смерти переродится в маленького мальчика на этой планете. Но до этого ты должен известить его через время и пространство о моем втором Посещении его Мира, хотя, как ты понимаешь, оно будет третьим. Но об этом Появлении они не узнают, хотя и станут догадываться. Ты передашь тому мальчику свою пирамидку, которая станет символом единения двух Миров, чтобы в назначенный час соединиться в одно с другими пирамидками потомков этих моих учеников. И в этом соединении исчезнет Зло.
- Но как я попаду в другое время? - удивленно произнес Твердый, не вполне еще понимая, о чем говорит Наставник.
- В тебе, кроме этого физического, есть еще несколько духовных, тонких, невидимых тел. Ты научишься управлять ими и переноситься, при желании сквозь пространство и время, и даже попадать в другие измерения. У Отца моего домов множество...
- Значит существует много планет, схожих с нашей и с той, на которую мы летим? - спросил Твердый.
- Они, как непрерывные кольца вокруг Светила. Там только немного не похожи события, по-другому развивается история, и складываются судьбы людей и самой планеты. А так, все очень похоже на Ваш Мир.
- И где-то мы тоже летим и так же беседуем с тобой?
- В данный отрезок времени, Я - Единый Сущий, - ответил Наставник очень серьезно, - повторений нет. Через ваше измерение в Гармонию проникло Зло. И мне нужно остановить его здесь, чтобы оно не расползлось по другим Мирам. Я должен принести в жертву свою человеческую плоть, чтобы спасти душу Мироздания. Это моя миссия.
- Но разве не проще загнать Зло туда, откуда оно прорвалось. Ведь, это в твоей власти, раз ты можешь даже властвовать над временем?
- Зло сюда допустили люди, - сказал Наставник. - А людям дано право выбора. И они по доброй воле должны выбрать добро. А это очень сложно. Зло всегда оправдывает свои деяния добрыми намерениями или непониманием. И людям за ним идти легче и удобней. Вниз катиться всегда легче, чем подниматься вверх, преодолевая человеческую самость, эгоизм и плотские желания. Легче потакать им, чем бороться с искушением.
- Но тогда и близость между мужчиной и женщиной - Зло? Она ведь основана на вожделении? - Твердый покосился на Спутницу, мирно лежавшую у него на плече.
- Если близость основана на Любви и согласии, она благословляется Всевышним. Из двух половинок создается целое, - улыбнувшись, сказал Наставник, - На продолжении Рода и Жизни стоит все сотворенное. Зло -в распутстве, в прелюбодеянии, где только половая похоть.
- Но я начинал с этого, - откровенно признался Твердый, и снова посмотрел на спящую Спутницу.
- Да, но сейчас в тебе Любовь! - Наставник сверкнул на Твердого синевой своих проницательных глаз, - И ты и она постепенно перерождаетесь. Ваши отношения перерастают в иное качество. Во главе их душа, а не плоть. И это меня очень радует. И я благословляю вас, - пальцы Наставника образовали сложную фигуру: указательный и средний поднялись вверх и чуть вперед, большой замкнулся на согнутом безымянном, мизинец вытянулся вверх. Наставник этим пальцевым переплетением вывел в воздухе скрещенный жест, направленный в сторону Твердого и Спутницы.
По всему телу Твердого пробежала легкая очищающая волна, снявшая полусонную тяжесть с головы, наполнявшая бодростью и силой расслабленное тело. По спине, груди, рукам и ногам будто заструились тоненькие благотворные ручейки. Перед мысленным взором вдоль позвоночника вспыхнули и закружились, словно маленькие планеты, разноцветные шарики, горящие ярким внутренним огнем. А в глубине головы засверкал синий кристалл, лучи которого изнутри упали на лоб и озарили сознание пронзительным светом. Твердый невольно закрыл глаза, но на удивление продолжал видеть кабину летательного аппарата и сидящего напротив Наставника. И все виделось в каком-то затуманенном ореоле. Лишь силуэт Наставника сверкал ослепительно белым сиянием. Вокруг его головы переливался золотистый обруч. На него было больно смотреть даже этим непонятным внутренним зрением.
- Теперь ты видишь сущность вещей, - тихо произнес Наставник. Но его голос зазвучал не в ушах, а будто, внутри мозга.
- Ты слышишь мою мысль, - опередил догадку Твердого Наставник, - Теперь только стоит тебе захотеть, ты услышишь и увидишь то, что пока недоступно другим.
- Мне как-то от этого не по себе, - проговорил Твердый.
- Ты постепенно привыкнешь, - уже вслух сказал Наставник и добавил: - Им пора просыпаться. Планета уже очень близко, - и он плавно взмахнул рукой.
Спутница на плече Твердого открыла глаза и полусонно улыбнувшись, повернулась к нему лицом.
- Я видела во сне прекрасную страну, - прошептала она ему на ухо. - Мы там с тобой купались в теплом сверкающем море совершенно обнаженными. И соединялись на берегу. Мне было так хорошо, - и она сладко потянулась, разгибая затекшее тело.
Один за другим стали просыпаться и остальные участники перелета. Проснулся Брат и ласково взглянул на сероглазую. Та погладила его по голове. Проснулись Мать и Сестра и стали немного недоуменно осматривать кабину аппарата, словно забыв, где они находятся. Проснулся Горбоносый, осоловело глядя вокруг. Рядом с ним проснулась Настоятельница и принялась протирать ладонями свое одутловатое, опухшее после сна лицо.
Проснулись другие Ученики и девицы, поглядывая друг на друга влюбленными глазами. Твердого это всеобщее согласие немного покоробило. Словно, в кабине аппарата царила запрогромированная влюбленность двенадцати пар. Но ведь и он с каждым отрезком времени чувствовал к Спутнице все возрастающее чувство нежности. Может и его подтолкнули к этой любви? Или все возникло само собой? Кто в этом разберется? Он просто теперь ясно знал, что любит ее не только телесной любовью, но и какой-то другой, неведомой ему доселе. Желание быть рядом с ней, любоваться ее прекрасным лицом, касаться ее огненных волос и трепетать от этого прикосновения. Жаждать поцелуя ее чуть приоткрытых губ и задыхаться в нем, так, чтобы кружилась голова и цепенело тело. Вот, чего он хотел.
IV
Голубой искрящийся шар выплыл на обзорный экран во всем своем великолепии. Окруженный плотным куполом прозрачной атмосферы, только кое-где затемненной белым пухом облаков и серой ватой дождевых туч. Мир этот сверкал солнечными бликами морей и океанов, в аквамариновой оправе которых раскинулись три громадных, причудливой формы континента изумрудно-зеленого цвета. Кое-где на их фоне виднелись более темные уступы гор с белыми пиками снежных вершин. Планета медленно проворачивалась по своей оси почти ровно под прямым углом к экватору. На ней, судя по всему, царило вечное лето и только вокруг обоих полюсов были заметны небольшие шапки снега и льда.
- Здесь мы будем жить? - прошептала Спутница за спиной Твердого. Он молча кивнул головой.
Все сгрудились у экрана, чтобы поближе взглянуть на свое новое место обитания. Слышались женские вздохи и перешептывания, мужское хмыканье и негромкие реплики. Людей постепенно охватывало нервное возбуждение, свойственное психике человека в преддверии серьезных жизненных событий. Их прошлая жизнь осталась далеко позади в необъятной дали на планете, обреченной на гибель. Сейчас перед ними раскинулась другая, совершенно не похожая на ту, родную и навсегда покинутую. Что их ждет здесь? Смогут ли они приспособиться к неведомой природе и климату? Как станут жить в узком кругу только знакомых лиц? Не возненавидят ли они в конце-концов, друг друга, не перессорятся, как сварливые соседи, живущие долгие годы на одной площадке? Если только этого не допустит Наставник. Конечно, вся надежда на него. Он видит Цель, он знает Истину. Они должны полностью довериться ему, - так подумал Твердый и взглянул на Человека в белоснежных одеждах, сидящего в кресле за пультом управления.
- Возвращайтесь на свои места, - негромко произнес Наставник, - Мы начинает маневрирование и выходим на орбиту.
Все расселись по креслам и пристегнули ремни. Аппарат слегка наклонился и стал по большой дуге входить в атмосферу Голубой планеты. Перегрузка вдавила людей в кресла, но те были устроены так, что их поверхность нейтрализовала неприятные симптомы увеличения силы тяжести. Во всяком случае, при небольшой, маневровой перегрузке. При большом космическом ускорении кресла явно не справлялись со своей задачей, что все и испытали в начале их "броска" между планетами.
Аппарат совершил один оборот вокруг планеты. Наставник выискивал место для посадки? Или просто давал еще одну возможность своим спутникам полюбоваться их новым Домом? Куда садиться, он, кажется, знал заранее. В западную часть самого большого из трех материков глубоко вдавалось широкое внутреннее море, переходящее в северный океан. Посередине этого моря был хорошо заметен изумрудный остров. На него и направил летательный аппарат Наставник. При трении об плотную атмосферу, обшивка начала разогреваться и в салоне заметно поднялась температура. Горячие струйки пота потекли у Твердого по лицу и по шее, попадая за воротник. Но тут включились кондиционеры, и стало намного прохладнее.
Море и изумрудный остров на нем быстро увеличивались в размерах. И при приближении, остров оказался очень обширным, поросшим ярко-зеленой растительностью. Многоводные реки устремились к морю, завершая свой путь у прибрежной части острова, где, словно на пьедестале из двух круглых пологих холмов, возвышалась высоченная, совершенно гладкая гора, образовавшая на вершине маковку с широким углублением посередине.
Аппарат, замедляя ход, завис над этим углублением и плавно опустился внутрь большой впадины с высоким, почти в три человеческих роста, краями, ровными, словно кем-то отполированными. В центре впадины, в окантовке зеленой травы и кустарника лежало, похожее на овальное зеркало, прозрачное озеро, в котором отражалось солнце и белые облака, медленно плывущие по голубому небу.
Летательный аппарат замер на берегу озера. Наставник вместе с креслом повернулся к пассажирам.
- Мы прилетели, - тихо сказал он и мягко улыбнулся сквозь усы. - Но прежде, чем мы выйдем наружу, я хочу сказать вам несколько слов. Выслушайте меня внимательно и постарайтесь к этим словам очень серьезно отнестись. Эта планета имеет другую силу тяжести и иной состав атмосферы. К ним нужно будет постепенно приспосабливаться. В чем я вам помогу. Жить вы будете здесь на вершине горы, где не так для вас жарко и не так густ воздух. Когда вы спали во время полета, я в подсобном помещении обнаружил несколько герметичных палаток и защитных костюмов. Есть там так же надувные кровати, складные столы и стулья, запасные комплекты белья и одежды, большое количество продовольственных концентратов, которых хватит вам примерно на год. Здесь есть, так же, установка биосинтеза, преобразующая в продукты питания растительность и даже споры водорослей, штаммы их находятся в отдельных упаковках. Так, что с голода вы не умрете. Ваш Властитель основательно подготовился к перелету на спутницу Планеты, где он уже многие годы приспосабливал ее внутреннюю полую часть для жизни своего окружения после взрыва Планеты. Эта спутница, как большой космический аппарат, улетит со своей орбиты и найдет себе другого хозяина, чтобы вращаться вокруг него... - Наставник внезапно замолчал, и Твердый вдруг услышал внутренним слухом его мысль, оборванную на полуфразе: "Не нужно им этого говорить..."
Потом раздался голос Горбоносого:
- Мы так и не сможем увидеть эту планету вблизи? Мы будем здесь, как взаперти?
- Почему же, - ответил Наставник,- Иногда вы станете опускаться вниз. Вам предстоит большая и трудная работа. Особенно в будущем. Сейчас же вам нужно произвести на свет как можно больше детей. Затем я воспитаю их, приспособлю к условиям жизни там внизу. Они станут предвестниками могучей расы, заселяющей окрестные земли. У них будет много бед и страданий: войны, болезни, эпидемии. Они отрекутся от меня и снова в меня поверят. Их ждут катастрофы, духовные и нравственные падения и возрождения. Ими будут править кровавые диктаторы и мудрые цари, пекущиеся не только о своем благе, но и благе подданных. Они достигнут большого технического прогресса, но в духовном смысле останутся на очень низком уровне. И едва не погубят себя и эту планету, уничтожая природу и создав страшные орудия массового уничтожения людей. Их Мир в далеком будущем окажется почти в таком же положении, как и ваша погибающая Планета...
- Так зачем все это затевать? - немедленно спросил Брат, держа в своей руке руку сероглазой.
- Искра разума не должна погибнуть! - сверкнув глазами, ответил Наставник. - Создатель рассеял эти искры по всей Вселенной. Они теплятся в каждом разумном существе: в добром и злом, в умном и глупом, в образованном и диком. Без разума жизнь теряет смысл. Души людей в процессе тысячи жизней, повторяемых вновь и вновь, накапливают духовный опыт. Люди приближаются к своему Творцу, чтобы в конце-концов слиться во Вселенскую Гармонию, и ею наполнить одну из ячеек Мироздания. Так задумано Высшим Разумом. Так должно осуществиться.
- Значит, все запрограммировано? - спросил один из Учеников.
- Вам предстоит внести свою долю в эту Великую программу Бытия. Вы - избранные и должны понимать смысл своей избранности. Вы - проводники Разума.
Все понимающе закивали головами, хотя вряд ли кто-нибудь глубоко осознал сказанное Наставником...
***
Треугольная шлюзовая дверь сдвинулась в сторону. Люди сгрудились перед входом. Задние заглядывали через плечи передних. А передние уже вздохнули густой, ароматный воздух утра Голубой планеты. Он ворвался в шлюзовую камеру легким теплым ветерком, породив в Твердом неясные смутные ощущения чего-то очень знакомого, но и очень далекого, словно пришедшего из какой-то чужой или другой жизни. Он замер на первой ступени, выдвинутой лестницы, рука об руку со Спутницей, не решаясь последовать за Наставником, который уже вступил на поверхность и, повернувшись к входу лицом, выжидательно смотрел на Твердого. Но тот чего-то опасался. В голову вдруг пришло, что этот ароматный воздух наверняка насыщен какими-нибудь болезнетворными микробами, неведомыми переселенцам и на которые у них нет иммунитета. Так и до эпидемии недалеко.
- Здесь воздух чист, - ответил на его мысль вслух Наставник, - Над горой уже стоит биоэнергетический купол. Он фильтрует атмосферные потоки, убивая вредные для вас бактерии и микробы. Так, что вы тут в полной безопасности. Спускайтесь.
Твердый поставил ногу на каменистую поверхность вершины горы, покрытую тонким слоем желтовато-оранжевого песка и помог сойти по лестнице своей подруге. За ними стали спускаться остальные переселенцы. Спустились и в какой-то робкой нерешительности сгрудились вокруг лестницы рядом с входом в летательный аппарат, словно тот остался последним звеном между ними и далекой Родиной. Как будто они боялись сделать несколько шагов по чужой земле, после чего, путь назад им будет отрезан навсегда.
- Нужно выгружать вещи и ставить палатки, - сказал Наставник, нажимая на кнопку пульта, направленного на высокий черный борт аппарата. Глянцевая стена бесшумно раздвинулась в стороны, открыв обширное помещение, уставленное под самый верх коробками и ящиками различных габаритов, снабженными надписями.
Первым с места сдвинулся Брат, за ним Твердый, Горбоносый и другие Ученики. Работа по выгрузке закипела с утроенной силой. Люди включились в этот процесс, подсознательно рассчитывая физической нагрузкой сгладить возникшее чувство растерянности в непривычной обстановке иного Мира.
Женщины, чем могли, помогали мужчинам. Они распаковывали коробки и ящики, вытаскивая оттуда концентраты и одежду. Найдены и отложены отдельно четырнадцать пирамидальных палаток, которые потом были установлены по кругу вдоль берегов озера. Между ними прошли пластиковые водопроводные трубы, ведущие в каждой палатке к компактным санузлам с биоочисткой. Самая большая палатка досталась матери и сестре Твердого и Брата, хотя все хотели, чтобы в ней поселился Наставник. Но он категорически отказался, оставив палатку женщинам и сам поселился чуть в стороне, вплотную к стене под густой зеленой кровлей неведомого дерева. Здесь, перед входом в свою палатку, Наставник установил на небольшой подставке разноцветную пирамидку, на вершине которой был прикреплен золотистый перекрещивающийся знак. Каждая грань изнутри светилась огнем своего цвета. Восьмигранная пирамида медленно поворачивалась вокруг своей оси и от нее шло глубокое и ровное радужное сияние.
Перед заселением в палатки, Наставник попросил всех собраться возле этой разноцветной пирамидки. Каждая пара подходила по очереди к ней, и Наставник известным Твердому жестом благословлял подходящих со склоненными головами Учеников и их жен. И те отходили в сторону с какими-то иными, светлыми лицами. Последними у пирамиды появились Мать и Сестра. Подойдя, Мать вдруг упала перед Наставником на колени и прикоснулась губами к краю его белоснежной одежды, а Сестра, тоже упав на колени, поцеловала его левую, опущенную руку. Наставник, мягко отстранившись, погладил ладонью обеих женщин по головам. Потом помог подняться им с коленей.
- Будьте сдержаны, - тихо сказал он и поглядел на Сестру долгим взглядом. Та пунцово вспыхнула и закрыв горящее лицо руками, побежала в свою палатку. Твердый многозначительно переглянулся со Спутницей. Им обоим все стало ясно.
После тяжелой работы по разгрузке вещей и установке палаток, всем захотелось освежиться и отдохнуть. Для первой цели очень кстати подходило озеро, из которого, каким-то образом, найдя путь через стену, вытекал наружу ручей, очевидно, превращаясь там в водопад. При пристальном взгляде в центре озера был заметен, похожий на круглый фонтанчик, водяной бурун. Видно, из глубины горы под давлением поступала вода. И вода эта оказалась теплой, а в самом пенистом буруне почти горячей, охлажденная только у берегов. Вот в эту прохладу и погрузился Твердый вместе со Спутницей, предварительно раздевшись до гола в густых, цветущих бело-розовыми соцветиями, кустах, среди которых жужжа, летали какие-то полосатые насекомые. Они забирались внутрь цветка, долго там копошились, вылезали оттуда, чтобы нырнуть в следующий. Этот удивительный процесс Твердый заприметил раздеваясь. Рядом скинула с себя комбинезон Спутница и нагая повернулась к нему, застенчиво улыбаясь. Рука об руку они пошли по мягкому бархатистому коврику травы, которая приятно щекотала босые подошвы. Прохладные переливчатые струйки воды тысячами тоненьких гибких пальчиков принялись ласкать ноги двух людей, входящих все глубже и глубже в их живую прозрачную плоть, обволакивая ею разгоряченные тела мужчины и женщины: двух чужаков, двух пришельцев с другой планеты, где живая вода постепенно превращалась в мертвый лед.
Твердый оттолкнулся от песчаного дна и, незаметно для самого себя, поплыл на середину озера, хотя плавал он очень плохо. Негде было практиковаться. Но здесь вода, становящаяся все теплее, словно сама поддерживала его снизу множеством маленьких нежных ладошек, и он плыл, рассекая прозрачную гладь, не испытывая ни малейшего страха перед глубиной и шириной неведомого места. Освоившись в своем движении, Твердый оглянулся в поисках Спутницы. Та не решалась последовать за мужем, наверное, плавала еще хуже его и осталась возле берега, напряженно следя за передвижением любимого и явно за него опасаясь. Остальные пары, найдя укромные уголки неподалеку от своих палаток, тоже купались рядом с берегом. Отовсюду слышался плеск воды и веселые голоса. Видно, первые чувства стали проходить, сменившись, на может быть, чуть показное, но искреннее веселье. Твердый уплывал все дальше и дальше от берега, почему-то взяв ориентиром центральный бурун-фонтан. Плывя, он испытывал невыразимое блаженство. Все его, уставшее за время перелета и дневной работы тело, было расслаблено, несмотря на плавные движения рук и ног. Стоящее в зените яркое горячее Светило, блистало большим золотистым шаром на светло-голубом небосводе. Весь этот красочный сверкающий калейдоскоп отражала зеленоватая гладь воды, и Твердому казалось, что там, глубоко на дне озера, существует другой, очень похожий на этот, мир, с таким же небом, с таким же Светилом и миллиардами ему подобных, скрытых от человеческих глаз толщей пространства и времени.
И чтобы разглядеть этот мир поближе, Твердый нырнул, широко раскрыв глаза. Светлые блики замелькали перед взором скопищем воздушных пузырьков, похожих на маленькие солнышки. Возле поверхности они лопались, на миг, превращаясь в разноцветные радужные цветы. Снова, что-то далекое и знакомое промелькнуло в затаенных уголках сознания. Словно он вот так, когда-то тоже нырял, разглядывая на травянистом дне желтые цветы, похожие на солнца. И он ощутил себя худеньким мальчиком в черных трусах, плывущим в жаркий летний день в теплом, прогретом пруду с блаженным ощущением покоя и счастья. Этот мальчик жил сейчас в нем. Он на время вынырнул из глубины взрослых мыслей и чувств и стал хозяином сильного мускулистого тела и наслаждался его упругой мощью, заставляя его нырять, чтобы "измерить донышко". Но до дна достать было невозможно. И когда легкие расширяло отсутствие воздуха, тело стремительно мчалось вверх, подгоняемое теплыми струями, идущими из неизмеримой глубины бездонного озера. Мальчик с сильным мужским телом выныривал на поверхность и, отдышавшись, снова нырял глубоко-глубоко, чтобы вскоре вынырнуть вновь.
Так продолжалось довольно долго, пока Твердый, порядком уставший, не всплыл окончательно неподалеку от теплого пенящегося буруна. Тот плавно поднял его на свою упругую переливчатую спину и стал приятно массировать уставшее тело. Твердый лежал на буруне, словно на вибрационном ложе, всеми мышцами ощущая невероятное блаженство.
Потом он, соскользнув с буруна, поплыл обратно к берегу, где его уже с нетерпением ждала Спутница. Она обнаженная сидела на мягкой подстилке возле самой воды, укрывшись от жарких солнечных лучей в тени благоухающих цветами кустов. При приближении Твердого на ее лице вспыхнула радостная улыбка. Огненные волосы, влажные от недолгого купания, она собрала на затылке в тугой пучок, скрепив его заколкой с оранжевым шариком на конце. Ее обнаженное тело уже подсохло, только на круглых розовых плечах еще виднелись маленькие капельки воды. Спутница, улыбаясь, смотрела на подплывающего Твердого, положив подбородок на согнутые колени, охватив ноги сильными руками.
Молодой мужчина вышел из воды, и она невольно залюбовалась его мощной фигурой. И как логическое завершение ее, между ног колыхался еще спокойный, но все равно внушительных размеров мужской ствол. Но долго ли он будет так спокоен? Они ведь давно не были вместе с того самого акта Соединения в Храме Шара любви, так подло прерванного Лысым Смотрителем.
Твердый опустился перед Спутницей на колени и влажными губами поцеловал ее руки. Руки тут же обняли его за шею и следующий поцелуй пришелся уже в губы. Он был сладким и продолжительным. Женские колени разошлись в стороны. Спутница откинулась на спину, увлекая Твердого на себя. Ее полные тугие груди податливо смялись под тяжестью влажного мужского тела.
Приоткрытый рот Спутницы издал глубокий и протяжный стон-выкрик. Голова заметалась по подстилке, заколка отскочила, освободив распушившиеся волосы. Все ее гибкое, тугое тело изогнулось, приподнимаясь на спине.
Низкий нечеловеческий рык вырвался из губ Твердого, слившись в один тональный звук с высоким криком женщины, достигшей совместного оргазма. Их голоса исполняли дуэтом песню Любви. Их тела извивались в танце страсти, зачавшем новую жизнь на новой планете. Над ними, опыляя цветы кустарника, порхали, тихо жужжа, полосатые насекомые...
***
...Над лагерем переселенцев упала ночная тьма. Все спали, утомленные первым днем пребывания на Голубой планете. Спала в палатке Спутница, свернувшись калачиком на широком надувном ложе, тихонько посапывая в мягкий валик и укрытая легким пушистым одеялом. На столике возле кровати тусклым оранжевым шариком, мерцал ночник. В трубе, положенной по краю изголовья, тихо усыпляющее журчала вода. Ее медленно подкачивал насос, установленный на берегу озера. Но Твердому почему-то не спалось. Хотя, логичней всего, он должен был бы забыться беспамятным сном после такой физической и моральной нагрузки. Но возбужденный организм, видно, не сумел перестроиться и все еще давал "холостые обороты", стимулирующие возникшую внезапно бессонницу. До сих пор за Твердым такого не наблюдалось. Он лежал рядом со Спутницей и смотрел в граненый потолок пластиковой палатки, которая станет его домом на долгие годы жизни на этой планете. Перед мысленным взором Твердого возник его покинутый, холодный Мир, отравленный ядом зла, родной поселок, укрытый толстым слоем снега, затем Столица под термальным колпаком, который теперь уже не мог спасти ее от раздирающей изнутри межусобицы. Тоска по утерянной навсегда Родине сжала сердце Твердого. Чтобы как-то развеять ее, он встал с ложа и, оглянувшись перед пологом палатки на Спутницу, вышел наружу в густую теплую тьму неведомой ночи. Вокруг стояла звенящая тишина. Только на середине озера еле слышно шелестел и булькал водяной бурун, да где-то далеко в кустах тонко стрекотало какое-то насекомое. Неподалеку от пирамидальной палатки ленивая волна тихонько месила песчаный берег, отражая в своем легком, почти незаметном движении искорки бескрайнего звездного небосвода, раскинувшегося на безоблачном, бархатно-черном куполе наверху. Ближние звезды были большими и яркими. Переливались они глубоким ровным, чуть мерцающим светом. Дальние переплетались в сложные разноцветные узоры. Некоторые, находящиеся в зените растворялись в какой-то еле заметной белесой дымке, длинным рукавом протянувшейся от одного видимого края небосвода до другого.
Такого потрясающего зрелища Твердый не видел никогда. Над его родной планетой звезды тускло светились сквозь разряженную атмосферу отдельными невзрачными точками, скрытыми рваными, тяжелыми тучами некогда густой и плотной облачности.
Здесь все было по-другому. Звезды, словно драгоценные камни, бессчетными россыпями сияли в черном многогранном кристалле, сплетенным тонкими звездными лучами в одну сверкающую, прозрачную пелерину, укрывшую густым коконом мирно спящую половину планеты, на которой уже появилась чужая разумная жизнь.
- Но будет и своя, - раздался в голове у Твердого голос Наставника.
Твердый оглянулся. Наставник медленно шел по озерной воде, по отраженному в ней звездному небосводу. И отраженные звезды под его неощутимыми шагами почти незаметно колыхались. Казалось, человек идет по звездам, и те ласково льнут к его босым ступням. Твердому вдруг тоже захотелось пройтись по этой звездной глади, мягко и упруго, как по расписному прозрачному ковру.
- Иди, - услышал он внутри себя призыв Наставника, - вода почувствует тебя. Она понимает каждое слово, каждую мысль. Она - воплощение жизни. Она поддержит тебя. Иди. Не бойся. И верь.
Твердый поставил ногу на прибрежную волну. Та защекотала ступню, словно пористая губка. Ступня чуть-чуть промяла губку, но не провалилась внутрь. Твердый оперся на нее и поставил рядом вторую ногу. Потом сделал шаг и медленно, рассчитывая каждое движение, пошел по слегка переливающейся водной глади, наступая на отраженный звездный небосвод. Ощущение такого хождения было необычайным и удивительным. Вокруг ног Твердого струилась абсолютно водная среда. Но стоило ему наступить на нее, как она мгновенно твердела в том месте, превращаясь в какой-то пористый теплый лед или упругую губку. Он шел по воде, измененной неведомой силой, прямо к Наставнику, который стоял неподалеку. Они замерли рядом, улыбаясь друг другу в тусклом свете настоящих и отраженных звезд.
Твердый поднял вверх голову, чтобы не смотреть себе под ноги: он почему-то смущался взгляда Наставника. Звезды все так же ровно и спокойно светились на ночном небе. Где-то там свои последние дни летит по орбите его родная Планета. Вот бы увидеть ее среди звезд.
- Смотри, - тихо сказал Наставник, поднимая руку и указывая пальцем на большую, ярко сверкающую звезду.
- Это наша Планета? - спросил Твердый.
- Нет, это следующая за ней, гигантская, а ваша - вот здесь, неподалеку. Они сейчас сошлись очень близко.
И Твердый увидел чуть справа от яркой более слабо светящуюся звездочку. Он стал пристально вглядываться в ее далекий призрачный свет и на душе у него стало тревожно и горестно.
- Завтра я изменю время, - произнес Наставник, - ночи и дни над куполом станут сменяться очень быстро. Нам нужно торопиться, чтобы успеть до взрыва заселить этот материк вашими потомками и создать две местные расы.
- А зачем? - спросил Твердый, не отрывая взгляда от родной планеты.
- Такова воля Создателя, - ответил Наставник с грустью в голосе.
V
Над головой мелькали дни и ночи. То несколько отрезков ярко сверкало Светило, то столько же переливался звездный небосвод. Утро и вечер были почти незаметны в мелькающем круговороте света и тьмы. На Голубой планете время по велению Наставника ускорило свой бег. Это Он за ежедневной первой утренней беседой (хотя, на самом деле, утро было условным) объяснил собравшимся возле его палатки. Известие огорчило колонистов. Мельтешение дней и ночей поначалу их сильно раздражало. Но потом они стали налаживать свой нехитрый быт и постепенно перестали обращать на солнечно-звездную небесную круговерть внимания.
Первое время их существование было похоже на курортный отдых. Они вдосталь по нескольку раз в день купались в теплом озере, наблюдая на воде чередующуюся игру ускоренного времени. Делать им было абсолютно нечего, и они усиленно занимались парной любовью. Вскоре Спутница обнаружила в себе признаки зачатья и очень этому обрадовалась. Обрадовался и Твердый. Он, прямо-таки носил жену на руках, потакая ее немногочисленным прихотям. Однажды они сидели на песчаном берегу озера, только что закончив очередной акт соединения и смотрели на прозрачную воду. Возле самого берега плескались несколько небольших рыбок. Видны были их темные гладкие спины, увенчанные золотисто-красными гребешками плавников. Твердому вдруг пришло в голову половить этих рыбок на удочку, которую он выстругал из длинной ветки, растущего вокруг кустарника. Он, поцеловав в щеку Спутницу, зашел в палатку и вернулся оттуда с удилищем. Нацепил на самодельный крючок кусочек супового концентрата и забросил его в воду вместе с деревянным поплавком, прикрепленным к тугой капроновой нитке.
Заклевало почти тут же. Твердый подсек и вытащил бьющуюся на крючке рыбу. Бросил ее в пластиковое ведерко, которое принес вместе с удочкой. Нанизал наживу и закинул снова. И опять вытащил золотистую рыбу. Рыбалка оказалась удачной. Очень быстро большое ведро забилось почти до отказа рыбой. Будет теперь чем разнообразить пищевой рацион. Спутница молча наблюдала за рыбацким азартом своего мужа. Затем встала с подстилки в полный рост и развела в стороны руки, подняв взгляд на верхушку каменной стены, на той стороне, за озером.
- Как мне хочется там побывать, - глубоко вздохнув, произнесла Спутница.
- Где? - не понял Твердый, но тут включилось его "второе сознание" и оно ответило ему вместе с женским голосом.
- Там, внизу, на Планете.
- Но Наставник сказал, что еще не настало время.
- А мне так хочется, - немного капризно надув губы, сказала Спутница.
Если, откровенно признаться, то и самому Твердому очень хотелось побывать на настоящей поверхности Голубой планеты, а не сидеть безвылазно на верхушке горы. И он даже знал, как это сделать. Неподалеку, за кустами, стоял летательный аппарат с выдвинутой на крыше солнечной антенной, через которую заряжались батареи, дающие энергию всему лагерю. Несколько дней назад Твердый, по просьбе Наставника, проверял зарядку этих батарей, которые при частой смене дня и ночи изменили режим работы и нуждались в перенастройке. Рядом с аккумуляторной находилась еще одна дверь с надписью "Склад 2". Твердый из любопытства нажал на кнопку. Дверь сдвинулась, и он оказался в довольно обширном помещении, где в нескольких прозрачных шкафах он увидел висящие серебристо-белые свободного покроя комбинезоны с похожими на горбы рюкзаками за спинами и откидными, круглыми, прозрачными шлемами. Рядом, в ящиках, находился целый арсенал. Излучатели разных конструкций и коробки с плазменными зарядами к ним. Зарядов хватило бы на многодневный непрерывный бой с превосходящими силами противника. Твердый даже подержал в руках несколько излучателей, но потом пошел в аккумуляторную, не закрыв за собой дверь на склад.
Отрегулировав работу батарей, он вернулся на склад и из любопытства примерил один из комбинезонов. В него нужно было залезать спереди, надев на голову до шлема белую шапочку с наушниками. Комбинезон оказался легким, почти невесомым. На груди виднелось несколько разноцветных кнопок, похожих на пуговицы с рисунками-символами. Верхняя желтая - с птичьим крылом, красная - с огненным сопло, синяя - с таким же сопло, только белого цвета и зеленая - без всяких обозначений. Под большими пальцами ног Твердый почувствовал очень удобные кнопки-рычаги, а под пятками - рычаги побольше. В многочисленных широких и глубоких карманах на плотной тонкой ткани комбинезона имелся аварийный запас микропродуктов, которыми также были забиты и многочисленные отсеки аппарата. В нагрудном кармане лежала походная аптечка, наполненная лекарствами, бинтами и жгутами. Еще в одном кармане Твердый нашел инструкцию по применению "планетарного скафандра". Оказалось, что красная кнопка включала и выключала двигатели скафандра, синяя увеличивала и уменьшала тягу при постепенном надавливании в нескольких позициях, скорость полета регулировалась кнопками под пальцами ног и торможением под пятками. Зеленая кнопка - выключала всю систему, а желтая выпускала и вправляла "атмосферные крылья". Твердому очень хотелось нажать на желтую кнопку, но он не представлял настоящий размер крыльев и боялся поломать их или повредить ими помещение склада. Но желание взлететь в небо в этом скафандре так и зудило его уже несколько дней. Сейчас для этого нашелся повод: желание Спутницы.
Он прорвался сквозь кусты и остановился возле черной громадины летательного аппарата. Несколько мгновений постоял, сдерживая почему-то участившееся дыхание, потом нажал на скрытую в борту кнопку. Входная дверь бесшумно сдвинулась. Следом за ней сошла с места и вторая - шлюзовая. Твердый, не спуская лестницы, запрыгнул внутрь аппарата и, раздвигая кнопками переборки, добрался до "Склада 2". На душе у него было не спокойно. Он понимал, что делает недозволенное, но уж очень хотелось развлечь Спутницу, которая, он чувствовал, начинала скучать от однообразия жизни. А это его тяготило.
Скафандры висели на своих местах. Твердый снял "свой", подошедший ему в первый раз. Для жены он нашел комбинезон размером поменьше. Прихватил несколько запасных аварийных упаковок, два ручных излучателя и кучу зарядов к ним. Скафандры он перекинул через плечо. Они почти ничего не весили. Снова одну за другой открыл и закрыл двери и, спрыгнув с порога на песчаную землю, вернулся к ожидавшей его на берегу озера Спутнице.
Та, к этому времени, успела надеть на себя легкие оранжевые панталончики и такого же цвета майку, на которой черной краской был изображен профиль Бессмертного Властителя и соответствующая надпись. Видно, ее стали донимать ностальгические воспоминания. Но Твердый решил не обращать на это внимание. Он был в предвкушении необычного события.
Они быстро надели на себя скафандры, натянули на головы шапочки, накинули прозрачные шлемы с мелкой сеткой очистителя воздуха возле рта. Твердый включил на горле переговорное устройство ближней связи. Тоже самое сделала и Спутница, получив предварительно инструкцию от мужа по использованию скафандра.
- Ты готова, - спросил Твердый, поглядев на жену.
- Да, - тихо ответила та, - только меня немного трясет. Нервничаю. Никогда не летала.
- Я тоже. Но надо когда-то начинать. Может, понравиться.
И Твердый, отойдя чуть в сторону по береговой полосе, нажал на желтую кнопку. Из наспинного рюкзака, как паруса, выскочили и расправились два больших белоснежных крыла, очень похожих на птичьи, но сделанные из какого-то прочного искусственного материала. У Спутницы тоже раскрылись точно такие же крылья. Они перламутрово переливались на ярком солнечном свете. (Пролетал короткий, как полет птицы, день). Твердый невольно залюбовался Спутницей. Она была очень похожа на белую пушистую птицу в широком и свободном скафандре. Прозрачный шлем был почти незаметен. Только край его сверкал, словно тонкий золотистый обруч. Спутница, улыбнувшись, взглянула на мужа.
- Полетели, - негромко сказала она и первой нажала на красную кнопку. Из низа рюкзака выдвинулся, будто птичий хвост, серебристый стабилизатор. Всполошив прибрежный песок, ударила невидимая, словно воздушная, волна, которая приподняла Спутницу над землей. Перламутровые крылья затрепетали искусственными перьями.
Твердый, чтобы не отставать от Спутницы, тоже поспешно нажал свою красную кнопку и тоже почувствовал, как отрывается от земли, остановившись на столбе упругого воздуха. И вот, почти одновременно нажаты синие кнопки. Две белые крылатые фигуры взвились над озером, поднялись еще выше над каменной стеной и, пробив головами тонкую, невидимую преграду биоэнергетического купола, взлетели высоко в голубое безоблачное небо. Желтое, горячее Светило только миновало свою первую половину пути по небосводу. Далеко внизу виднелась вершина горы с маленькой капелькой озера, черным зернышком летательного аппарата и крошечными пирамидками палаточного лагеря. Но все равно, даже с такой высоты, гора с двумя круглыми холмами у основания, выглядела величественно и грандиозно. Она стояла в широкой долине, почти на берегу пролива, отделяющего громадный зеленый остров от материка, едва видимого на горизонте узкой, темно-синей полоской.
- Полетели туда, - Спутница, летящая рядом, указала пальцем в белоснежной перчатке в сторону полоски на горизонте. Видно, она освоилась очень быстро. У Твердого же от такой высоты кружилась голова. Он ощущал себя, словно в далеком детском сне, когда летал высоко-высоко над такими же цветущими солнечными долинами, реками и морями. Но тут ему пришло в голову, что подобных снов он в детстве видеть не мог. Это были не его сны. Как же он тогда помнил о них?
Спутница, меж тем, не получив ответа, тут же воплотила свое желание. Ее крылатый силуэт вырвался вперед и стал уменьшаться, растворяясь в солнечных лучах, сверкающих прямо перед глазами. На переднюю сферу шлема упало затемнение, фильтрующее яркие блики Светила. Твердому ничего не оставалось делать, как ринуться вслед за женой. И тут у него в ушах раздался голос. Голос Наставника:
- Будьте осторожны. Когда надумаете возвращаться, включите маяк, - и затем после паузы, - Счастливого полета. Береги себя и ее...
Твердый летел вдогонку за Спутницей уже с неспокойным сердцем. Его мучила совесть. Они улетели без спросу, словно школьники, сбежав с урока. А Учитель даже не упрекнул их за этот проступок.
Он нагнал Спутницу почти на середине пролива. Она мчалась над тихой сине-зеленой морской гладью со сложенными в один высокий гребень крыльями. Его крылья от увеличения скорости тоже автоматически сложились, рассекая за спиной густой воздух. Широкая плотная, но тонкая ткань скафандра трепетала, перламутрово переливаясь, но телу было ни холодно от встречного ветра и ни жарко от палящего сверху солнца. Скафандр держал постоянную температуру.
Спутница краем глаза увидела догнавшего ее Твердого и, повернувшись к нему в полоборота, улыбнулась.
- Как здорово! - раздался в наушниках ее голос. - Спасибо тебе!
- Наставник просил быть осторожными, - с упреком в голосе, ответил Твердый, - Ты слишком быстро летишь.
- Да, но это такое наслаждение! - теперь уже озорно улыбалась Спутница, - Почти, как соединение с тобой.
- Ты мне льстишь, - проговорил Твердый, но в глубине души ему стало приятно.
Между тем, береговая полоса стремительно приближалась. Она вырастала из моря высокой стеной в белой окантовке прибоя и желтой - широкого песчаного пляжа, устеленного большими группами, каких-то живых существ. Часть из них плавала в море, другие, плотно прижавшись друг к другу, валялись на песке, похлопывая свои жирные тела лапами, похожими на ласты. Прибрежные скалы были усыпаны колониями разнообразных птиц, беспорядочными стаями, взлетающими и садящимися на свои гнезда с неслышными для двух летящих людей гомоном.
Приблизившись к берегу, крылатые люди уменьшили свою скорость. Крылья их снова раскрылись, и они опять стали похожими на двух гигантских птиц, при виде которых настоящие птичьи стаи в страхе разлетались в разные стороны, а жирные ластоногие животные, лежащие кверху животами на берегу, закатив в небо сонные тупые глазенки, хлопали своими передними конечностями, словно приветствуя неведомых летучих пришельцев, появившихся в их Мире, чтобы изменить его навсегда.
Они поднялись над высоким скалистым берегом и, заново прибавив скорость, полетели вглубь континента. Внизу земля благоухала зеленью, к которой уже стал привыкать глаз жителей Холодной планеты. Бескрайние густые леса простирались на многие пространства во все стороны. Леса пересекали, устремляясь к океану широкие полноводные реки, насыщаемые речками поменьше, берущими начало от высоких гор, с покрытыми снежными шапками вершинами. Спутница и Твердый летели уже несколько периодов. Светило стало закатываться справа за полосу кряжистых горных хребтов. Небо окрасилось в яркие оранжево-красно-бордовые тона. И само, садящееся за горы Светило, тоже стало огненно-красным и огромным, чем вызвало удивление и восхищение Спутницы:
- Ой, как красиво! - воскликнула она, глядя на заходящее солнце.
Твердый тоже залюбовался закатом Светила, но потом спохватился, сообразив, что после этого наступит ночь.
- Нам пора возвращаться, - сказал он и стал, наклонившись на правое крыло, поворачивать вспять.
- Я устала, - неожиданно заявила Спутница, - Мне нужно на землю.
Твердому и самому хотелось "на землю" и он понимал, что опускаться все равно придется. Природа требовала своего.
В лучах заходящего Светила он стал отыскивать в лесной чаще место для приземления. И оно нашлось. Горное озеро с водопадом багряно сверкнуло среди густых зарослей.
- Спускаемся туда, - Твердый указал пальцем в сторону озера. Спутница, расправив крылья, стала поспешно планировать на озеро. Твердый последовал за ней. Они с непривычки, немного коряво, приземлились на берегу озера, неподалеку от пенящегося бурным кипением водопада. Крылья бесследно исчезли в рюкзаках. Оба путешественника, почувствовав под ногами опору, ощутили усталость. Твердый присел на нагретый за день прибрежный валун, а Спутница, сконфуженно ему улыбнувшись, исчезла за ближайшими кустами.
Твердый, чтобы не смущать жену, отключил свой шлемофон и, сидя на валуне, стал любоваться брызгами водопада, с огромной высоты летящего вниз бесконечным потоком и разбивающегося вдребезги о каменный уступ у самой поверхности озера. Вокруг царила вечерняя полутьма. Светило, оказывается, недавно село за горные хребты, и только его последние отблески переливались в каплях воды, стоящих искрящимся столбом над отполированным ими каменным уступом. Зрелище было завораживающим, и Твердый, увлекшись им, вовремя не заметил, как из озера на берег стремительно выползло какое-то длинноносое, зубастое чудовище и без раздумий на кривых лапах бросилось на сидящего на валуне человека, с явным намерением схватить его за ногу и утащить в воду.
Только быстрая реакция спасла Твердого. Он успел вскочить на валун. Острые зубы чудовища сомкнулись в холостую между собой. И почти плоский чешуйчатый лоб прожег раскаленный шарик излучателя. Зверь забился в агонии, разгребая когтистыми лапами прибрежную гальку. Рука, держащая оружие, слегка дрожала. С таким страшилищем Твердый столкнулся впервые в жизни. Как известно, на его планете не было хищных животных.
И тут он вспомнил о Спутнице. Что-то она долго не возвращается. А вдруг в кустах тоже прятался какой-нибудь зубастый монстр. Обеспокоенный, Твердый включил шлемофон и позвал жену. Ответа не последовало. Тут уж Твердый перепугался не на шутку. Он бросился в кусты, которые ветками неслышно ударили его по шлему. В кустарнике было совершенно темно. И никаких признаков Спутницы. У Твердого подкосились ноги. Дрожащей левой рукой он вытащил из бокового кармана плоский фонарик и осветил ярким белым лучом заросли. Спутницы нигде не было. И тут он обнаружил, что густая трава в дальнем краю кустарника сильно примята, словно по ней кого-то волокли. И Твердый тут же понял кого! Зверь схватил Спутницу и потащил ее в свое логово. Но, может она еще жива? Только без сознания. И Твердый бросился по следу, ломая кусты. Кустарник постепенно кончился. Каменистая тропа, петляя между валунами, уходила вверх, в горы. Он знал, что его любимую унесли именно туда. Твердый был в этом уверен. В нем вдруг включилось то самое "второе зрение", но оно усматривало только неясные силуэты каких-то неведомых существ. Значит зверей, укравших Спутницу, оказалось несколько, и они уже успели затащить ее довольно высоко.
Твердый, что было сил, побежал вверх по тропе. Излучатель он держал наготове. Тонкий луч фонаря метался, высвечивая то каменные глыбы, то отдельные кусты, похожие на притаившихся в засаде неведомых зверей. Ночь наступила очень быстро. Или ему так только показалось? Он бежал по крутой горной тропе очень быстро и, наконец, стал задыхаться. Видно, фильтры шлема не успевали очищать углекислоту. Пришлось сбавить скорость, а потом и вообще остановиться, чтобы передохнуть. По лицу текли струйки пота, который нельзя было вытереть. Ощущение не из приятных. Сердце бешено колотилось. Он вспомнил, что говорил Наставник: на этой планете сила тяжести больше на половину. К ней нужно еще привыкнуть.
Дальше Твердый стал подниматься шагом и чем ближе подходил к логову зверей, тем становился осторожней. Звери эти наверняка очень чувствительны. Они могут определить даже по запаху приближение чужака и тогда наверняка убьют пленницу. А, что Спутница жива, Твердый уже не сомневался. Он ощущал пульс ее жизни всем своим обостренным восприятием. Она была жива, но, кажется без сознания, и это обстоятельство беспокоило Твердого. Нужно было торопиться и делать было этого нельзя. Последние шаги перед логовом звериной стаи он прошел, уже почти неслышно вступая по каменистой тропе. Перед этим он догадался включить внешнюю акустику, про которую до того совсем забыл. На Твердого, после полной тишины, обрушилось множество разнообразных звуков чужой, неведомой жизни. Кто-то издавал стрекот, кто-то гулко ухал вдали, кто-то тихонько свистел на одной ноте, кто-то булькал, как закипающая вода. Но все заглушал с каждым шагом усиливающийся многоголосый вой, доносящийся с широкой каменной площадки, поросшей по краям редким кустарником.
Твердый, рискуя упасть вниз на дорожку, стал подниматься по отлогой горной стене, спрятав излучатель и фонарь. Несколько раз нога не находила опоры и он чуть-чуть не сорвался с довольно большой высоты. Но, в конце концов, он все же добрался до площадки и. подтянувшись, забрался на ее край, раздвинул руками кусты.
На каменистой горной площадке, в мерцающих отбликах большого костра мелькали черные силуэты каких-то двуногих существ, сильно смахивающих на людей, но сутулых и длинноруких. Да и лбы у них казались скошенными назад. В руках они держали сучковатые дубинки и палки с наконечниками. Они потрясали этими дубинками и палками и вдохновлено выли на разные голоса, скача вокруг огня. В центре костра находилась высокая каменная глыба, похожая на столб. К этому столбу был кто-то привязан. Кто-то в широких белых одеждах. И, взглянув туда, Твердый сразу понял, кто это. У него похолодело в груди. Огонь лизал ноги Спутницы, а дикое племя выло от радости в предчувствии "зажигательного" зрелища. Для этого кое-кто, видно самки, подкидывали в костер охапки хвороста. Пламя разгорелось, охватывая скафандр Спутницы.
И в этот момент в толпу с излучателем в руке врезался Твердый. В гневном порыве он стал расшвыривать дикарей, которые не доходили ему даже до плеч, но были, тем не менее, крепкими и сильными. Первые несколько самцов, не ожидавших нападения, с криками отлетели в стороны под мощными ударами. Другие, сообразив, что враг всего один, сами кинулись на Твердого, размахивая дубинками и копьями и в злобной ярости скаля черные приплюснутые морды с широкими носами и красными в отблесках костра глазенками.
Твердый вскинул излучатель и нажал на спуск. Плазменный шарик прожог насквозь приплюснутый череп переднего из самцов, по ходу убив еще двоих, находившихся позади. Твердый стрелял, почти не целясь, в черные зубастые морды, окружившие его со всех сторон. Дикари с визгом валились ему под ноги мертвые или тяжело раненые. Остальные, увидев такую расправу, отхлынули, а потом и вовсе разбежались, побросав дубинки и копья. Белые одежды Твердого были забрызганы красными каплями крови убитых. С десяток их лежали бездыханными вповалку. Твердый, перепрыгнув трупы, ни мгновения не раздумывая, бросился к костру, где огонь уже охватил почти все тело Спутницы.
Ноги сами влетели в бушующую огненную стену. Языки пламени лизали белую ткань скафандра, но жара Твердый совсем не чувствовал: ткань скафандра оказалась еще и огнестойкой. Он приблизился вплотную к жене и взглянул ей в лицо через пластик шлема. Глаза Спутницы были открыты. По ним метались, отражаясь в зрачках, красные отблески огня, охватившего уже обоих супругов, но не причинившего им никакого вреда. Женские губы шевелились, но Твердый слышал вокруг только свистящий гул полыхающего пламени. И, тогда он, догадавшись, включил на обоих скафандрах кнопки внутренней связи. Гул костра тут же смолк, и он услышал голос Спутницы:
- Летим скорей отсюда, - с трудом проговорила она.
- Как ты? - спросил Твердый, доставая из кармана на бедре нож, чтобы разрезать путы. Но огонь сам уже спалил их в нескольких местах, и Спутница буквально упала в объятья своего мужа. Он поочередно нажал на кнопки обоих скафандров.
Забившиеся от страха по кустам и пещерам, черномордые дикари, увидели, как из пламени их жертвенного костра вдруг вылетели две, прижавшиеся друг к другу, белые крылатые фигуры и с невероятной скоростью взмыли в черное, звездное, ночное небо.
VI
Спутница часто вспоминала их первенца. Хотя и потом у них с Твердым были дети. Много детей. И все они уже давно там, внизу у подножья горы, где разросся, построенный ими и их потомками огромный Город с каменными домами, дворцами, оросительными каналами, садами и парками. Их первенец стал первым правителем этого Города и до сих пор управляет им уже несколько поколений вместе со своей женой - дочерью Брата и сероглазой. Наставник даровал им долгие годы жизни, чтобы они мудро правили своими подданными. Первенец и в самом деле был мудр, великодушен и справедлив. Жил он вместе с женой в великолепном дворце у подножья Горы на берегу искусственного озера с судоходным копалом, идущим прямо к морю, искусственно переделанным из устья неширокой реки, впадавшей в этом месте в залив. Там был сооружен морской порт, и парусные корабли уже давно бороздили окрестные воды.
Первое время ночной порой Твердый со Спутницей часто наведывались во дворец к Первенцу. Днем Наставник над Городом летать не рекомендовал, чтобы не смущать умы жителей, но они и ночью иногда видели крылатые фигуры, парящие над домами. Родители тосковали по своим детям. Первое поколение еще помнило их. Другие - превращали их образы в легенды. Для них строились храмы. Им поклонялись. Многим из Учеников такое поклонение очень нравилось, и иногда они, нарушая правила, прилетали сами или с женами в разгар церемонии поклонения рода своих потомков, чем вызывали священный трепет среди присутствующих. Объяснить им, кто они такие на самом деле, ни Ученики, ни тем более их жены, не хотели, да и не смогли бы, даже если бы пожелали. Дышать местным воздухом они так и не научились, и их скафандры не были оборудованы внешними динамиками. Пришельцы только могли молча парить под куполами своих Храмов, наблюдая за тем, как их потомки благоговейно тянут к ним руки.
Такие посещения были их редким развлечением. Мелькающие дни и ночи на верхушке Горы проходили довольно однообразно, и если бы не ежедневные беседы с Наставником, некоторым из семейств они показались бы даже скучными. Наставник каким-то непонятным образом создал на середине озера, там, где бил водяной бурун Храм, сотворенный из прозрачных водяных струй. Словно бы тот бурун поднялся на столбе и превратился в купол, сияющий всеми цветами радуги, которую переселенцы увидели впервые после бурной сверкающей грозы с проливным дождем. Над радужным куполом блистал золотой крестообразный знак. И он не мерк даже короткой ночной порой, когда на небе не было солнца.
Наставник каждое утро приглашал Учеников и их жен на беседу в этот водяной Храм. Большинство туда добирались вплавь. Твердый, держа на руках Спутницу, шел по воде, чем вызывал скрытую зависть, особенно у Горбоносого, который почти не умел плавать и с большим трудом добирался с помощью Настоятельницы до Храма.
Прямо из под воды в открытые двери вели твердые ступеньки, переходящие в такой же твердый порог, но явно созданные из воды, превращенной в подобие теплого льда. Из него же были сделаны цилиндрические стены и радужный купол. Но оттуда сверху непрерывно лились потоки воды, тонкой переливчатой вуалью, закрывающие вход в Храм. Внутри было достаточно тепло и красиво. Стены из "теплого льда" мраморно переливались, вспыхивая разноцветными звездочками-искрами. На противоположной от входа стене, внутри полукруглой арки сиял невидимый для глаз источник Света, мягко озаряющий все помещение Храма. Свет не слепил, а словно струился, наполняя собой изнутри сосуд, куда парами заходили мокрые нагие люди. Они рассаживались на скамью, расположенную полуовалом вдоль мраморных искрящихся стен. И им казалось, что струящийся Свет пронизывает их насквозь, проникает в них и льется по всем жилам, сосудам и нервам, заставляя благостойно трепетать тела.
Наставник выходил в центр зала и начинал беседу. Говорил он спокойно, негромким голосом, но он проникал не только в уши, но казалось в самое сердце, и оставался там каждой фразой, каждым словом:
- Дух и Разум Великого Творца пронизывает все Миры, все Вселенные, все Измерения. Все заключено в Нем. Все от Него исходит. Все приходит к Нему. Он создал, создает и будет создавать новые ячейки необозримого разумного Бытия. Всю материю пронизывает Дух и Разум. Творец везде: в каждом атоме, в каждом живом и неживом существе. Но вершина Творения - это разумная плоть - человек.
- Но ведь человек несовершенен, - произнес один из Учеников, - Он смертен, недолговечен, подвержен страстям и порокам. Как он может быть вершиной Творения?
- Да, человек - существо несовершенное. В нем сталкиваются два полюса - тленная материя и нетленный Разум. Разум - искра, которая постепенно разгорается в душе человека. Но только оплодотворенная Духом, она может засверкать, как горячее Светило, согревая все вокруг своим теплом. Для того и зажег Создатель искорку Разума в смертном теле, чтобы человек сам, преодолевая зов и тягу плоти, стремился к духовному Совершенству. А это тяжелый, тернистый Путь. Не всякий его может преодолеть за короткую человеческую жизнь. Потому жизни повторяются чередой, одна за другой, пока человек, в конце концов, не исполнит Волю Создателя.
Он шаг за шагом, в каждой новой Жизни будет преодолевать свою самость и подниматься на несколько ступенек выше своего прошлого существования. А если же станет повторять свои грехи и наполняться новыми, тяжесть их опустит его ниже и ему снова придется карабкаться вверх или скатываться вниз по духовной лестнице.
- Но для этого не хватит никакого времени, - недоуменно проговорил Брат и посмотрел на сероглазую.
- Для Творца нет времени. Время и пространство существуют только для его творений. И все во имя их создано.
- Столько Миров ради жалких ущербных существ? - воскликнул Горбоносый, скептически покачав головой.
- Кроме этого материального Мира есть еще и другие Тонкие Миры, где материя имеет иную форму, сплетенную воедино с Сознанием. Туда отлетают после смерти души умерших людей. Оттуда они снова возвращаются в свои биологические тела, в свое время, чтобы снова прожить Свою жизнь и стать лучше и совершеннее. Или хуже и ничтожнее. Людям дана свобода выбора между добром и злом. Но все это происходит каждый раз уже в ином измерении.
- Но зачем тогда Творец допустил Зло? - спросил Твердый.
- Зло - противоположная часть разума. Его тень. Его противовес. Оно испытывает человеческий разум на прочность. Человек сам допустил Зло в свою жизнь, отвергнув Гармонию. Ваша Планета - тому яркий пример.
- Не значит ли это, что Зло - тоже часть Творца? - спросил еще один Ученик, в задумчивости нахмурив лицо.
- Нет! - чуть повысив голос, произнес Наставник. Зло создано Творцом во время сотворения Мироздания. Сам по себе Создатель - Свет без тени. Он совершенен и самодостаточен. Но, когда появилась материальная Вселенная и как ее отражение - Тонкий Мир, где должен был зародиться разум, была создана и Тьма в виде капсулы и семени в одном из измерений. В вашем измерении Тьма и Зло держалось в черной гравитационной дыре и оставалось беспомощным, как закутанный в пелены младенец. И только негативная сила человеческой мысли сломала этот кокон, и Зло вырвалось наружу, да и то, внутри вашей Планеты. Был еще шанс спасти ваше измерение от самоуничтожения. И тогда явился Я. Но меня отвергли, хитростью не приняли мою жертву ради Спасения. И теперь, после взрыва вашей Планеты, семена Зла разлетятся во все уголки вашей Вселенной.
- А что, есть еще и другие? - спросила удивленно одна из женщин.
- Их множество, - улыбнувшись, сказал Наставник. - И ваша всего лишь песчинка среди бескрайнего песчаного берега, омываемого Океаном Разума.
- Значит, Зло появится и на этой Планете? - озадаченно проговорил Брат.
- Увы, это должно случиться, - грустно вздохнул Наставник.
- Для чего же мы тогда рождали детей и населили ими Остров, чтобы они пошли по пути нашего народа? На гибель?! - воскликнула Спутница. На ее глазах появились слезы.
- Зло - не неизбежность, - ответил Наставник и внимательно посмотрел на нее небесно-голубыми глазами, - Человек может отвергнуть искушение, не поддаться соблазну, и чем больше людей, тем больше шансов противиться Злу.
- Вы сказали, что Зла на этой Планете еще нет? - вдруг воскликнул Твердый, вспомнив свой полет со Спутницей много оборотов назад, - А что же, если не зло, хотели совершить дикари, когда собирались сжечь на костре мою жену?
- Эти существа неразумны, - ответил Наставник. - Они почти, как звери. Они не могут осознавать и оценивать свои поступки. Зло же всегда сознательно!
- Значит, Вы хотите вложить в них сознание? - спросил Твердый, на этот раз припоминая тот их давний разговор.
- Я хочу вдуть в них душу, как когда-то вдул ее в таких же дикарей на вашей Планете.
- Но это ведь ничем хорошим не кончилось, - пробормотал Горбоносый.
- Сотворенные, по своей воле должны выбрать между добром и злом, - убежденно повторил Наставник.
- А если они опять выберут Зло? - чуть громче спросил Горбоносый.
- Это будет их выбор и их путь.
- Заманчивые перспективы, - усмехнулся Брат.
- Таков закон материального разума, - оглянулся на него Наставник, - Задача разумных существ - накопление информации и духовный рост, как индивидуальный, так и вселенский.
- Как все это сложно, - вздохнула сероглазая, - Мне не понять.
- Я чувствую, вы утомились, - слегка улыбнувшись, сказал Наставник.
- Очень большой объем информации, - повторяя только что услышанное слово, сказал Брат, - нам все это нужно "переварить".
- Главное, чтобы не было несварения, - мрачно сострил Горбоносый.
- Мне хотелось узнать основной принцип добра? - развеивая неуклюжесть фразы Горбоносого, спросил Твердый.
- Не делай другому того, что не желаешь себе, - просто сказал Наставник и развел руками, давая понять об окончании беседы.
***
Правитель Острова сидел в своих покоях, в задумчивости поглаживая окладистую седую бороду. Горячее солнце склонялось к закату, играя сквозь витражное окно разноцветными бликами по мраморному полу. Но во дворце, сложенном из толстых, хорошо обтесанных камней, было прохладно. Правитель считал себя покровителем искусств. Стены его покоев украшали картины и барельефы, выполненные лучшими художниками Города. Художники, музыканты и поэты входили в окружение Правителя, являлись его советниками, слагали оды, симфонии и поэмы в его честь и во славу "небожителей", прилетающих иногда сверху на белоснежных с перламутровым отливом крыльях в Храмы, построенные для Них. Все считали их божествами, живущими на небесах, и только Правитель и его жена знали, Кто они на самом деле. Примерно раз в году к ним прилетали их родители: родные братья и их жены. Его мать высокая красивая и, словно, вечно молодая женщина с ярко-синими глазами и выбивающимися из-под белой шапочки непокорными прядями рыжих волос. Отец выглядел тоже достаточно молодо, но волосы на его светлой бороде с каждым прилетом все больше отдавали сединой. Он был могуч и добродушен и, видно, очень любил мать: подолгу не отводил от нее своих серых глаз. Его Брат - человек тоже внешне сильный был, явно на "вторых ролях" и их семейном клане. Им даже верховодила его жена - курносая стареющая дама с невыразительными серыми глазами. Жена Правителя была очень похожа на свою мать. А его мать с ней вела всегда сдержанно и даже, как-то отстраненно. Дружбы между ними не просматривалось.
Они, все вчетвером, обычно, прилетали под утро, через специальное окно на верхней части стены дворца. За спинами складывались крылья, и родители спускались вниз в покои Правителя и частенько будили их с женой прикосновением рук, одетых в белые перчатки. Утренние лучи солнца светили им в спины и превращали края прозрачных шлемов в тонкие золотистые ореолы вокруг их голов. И они, в самом деле, казались небожителями. Хотя в буквальном смысле, так оно и было. Ведь они прилетели с далекой планеты, чтобы зародить здесь разумную жизнь. И у них это пока неплохо получалось. Громадный зеленый Остров, населенный их потомками, процветал. И этим процветанием с самого начала руководила какая-то невидимая, но благая сила, которую отец Правителя называл Наставником. Его никто из жителей острова не видел, но Он, казалось, присутствовал везде, направляя в нужное для него русло жизнь островитян. Бурно развивались ремесла, торговля, искусство. Богатство и бедность не тревожили души людей: жили они в достатке и довольстве, занимались своим любимым делом и, получая от него материальную отдачу и духовное удовлетворение. Жили долго, почти совсем не болея и умирали в глубокой старости спокойно, без страха. Хоронили их в пирамидах за городом в семейных склепах. И так уже продолжалось двадцать поколений. И все двадцать поколений на Острове царствовал Правитель - сын Твердого и Спутницы. Их первенец. Он привык к власти. Он привык к жизни. И он боялся смерти, которая когда-нибудь придет. Страх закрался к нему однажды ночью с тяжелым сердечным перебоем. Перед глазами поплыли разноцветные круги. Грудь защемила давящая, тягостная боль. Он понял, что это предвестие смерти. И Правителю вдруг стало страшно. До этого он видел жизнь бесконечной чередой дней и ночей. Государственные дела, заботы, встречи с художниками, музыкантами, поэтами. Еженедельные выезды в Город на очередной праздник или карнавал, которые чередовались со спортивными соревнованиями на большом центральном стадионе. Жители Острова любили развлечения. Повседневные заботы казались им легкими и не обременяли быта. Женщины без боли рожали детей. Мужчины работали, не перенапрягаясь. Плодородная земля давала обильные урожаи. Продукты делились по потребностям. Деньги не были средством обогащения, а просто мерилом труда физического и духовного. Копить их или пускать в рост никому не приходило даже в голову. Больше, чем у других количество медных монет, не придавало их владельцу большего уважения и почета. Люди судили друг о друге по делам во благо общества. Они жили спокойно и радостно, совсем не думая о смерти. О смерти стал думать Правитель. И эти мысли с каждым годом были все более неотвязными, превращаясь постепенно в манию. Правитель не спал ночами, боясь повторения того сердечного перебоя. Не спала и его жена, переживая за мужа. Ей тоже было страшно. Он заразил ее этим страхом. После таких бессонных ночей они оба днем выглядели, как сонные мухи. Правитель откровенно дремал в своем тронном зале, совершенно не вникая в содержание реляций, предоставляемых помощниками и секретарями. И вообще, теперь все его мысли витали вокруг его собственной персоны. Он стал беречь свое здоровье, заниматься гимнастикой, подолгу плавал в бассейне, расположенном в саду за дворцом. Но неотвязные мысли о конце все равно не проходили.
Перемены в нем заметили, прилетевшие в очередной раз родители. Мать с беспокойством смотрела на седого старика - ее первенца. Отец захотел выяснить причину, но Правитель, постеснявшись своей слабости, ответил на записку отца ссылкой на загруженность государственными делами. Так они и общались: родители писали записки, словно были немыми, дети отвечали им вслух. В скафандрах не были предусмотрены внешние динамики.
Но отец догадался, а может быть, просто читал тайные мысли сына, в чем тот с каждой встречей все больше и больше убеждался. Тот, словно смотрел в глубину его души и видел ее сокровенные уголки. И потому Правитель немного страшился своего отца. Вообще, родители, после стольких веков отдельной от них жизни, представлялись какими-то полуреальными существами, не имеющими ничего общего с ними, жителями этого Острова, этой Планеты. У тех и других были разные культуры, уровни развития и, наверняка, иная психология. И они все дальше и дальше отдалялись друг от друга во времени и пространстве. Только одна тоненькая ниточка связывала их - это жизнь Правителя Острова и его жены, которым по неведомым причинам невидимый Наставник даровал долгие годы и даже века. Но в любой миг ниточка эта может оборваться.
В этот раз, чтобы, наверное, отвлечь сына от мрачных мыслей, а может с какой-то другой целью, отец после небольшого "разговора", предложил Правителю совершить вместе с ним путешествие и участие в одном важном эксперименте. Правитель заинтересовался этим предложением. Ему и в самом деле очень захотелось новизны ощущений. Однообразная жизнь за два десятка веков ему порядком наскучила. Тут чего только в голову не взбредет. Он с радостью согласился.
Отец и мать (они на этот раз были без Брата и его жены) улетели наверх, на свою Гору. На следующий вечер вернулся только отец. В руках у него был точно такой же белый комбинезон с "горбом" за спиной, куда складывались крылья. Комбинезон подошел Правителю по размеру, но поначалу чувствовал он в нем себя непривычно и сковано. Но отец дал ему освоиться, показал и объяснил все режимы работы скафандра, и перед рассветом, после прощания с женой, Правитель взмыл в воздух, вслед за своим отцом.
Он не стал надевать шлем, и встречный прохладный ветер развивал его седую бороду. Тогда же он впервые в ушах, прикрытых белой шапочкой, услышал голос отца:
- Мы летим на южный континент. Там будет Наставник, ты увидишь его...
Внизу простирался необъятный морской простор, а впереди далекий горизонт, укрытый предутренней дымкой. Слева, из за такого же туманного горизонта, там, где лежал другой, восточный материк, стала разгораться яркая огненная спираль. Она поднималась все выше и выше, сверкала все ослепительней, пока не переросла сначала в красную пылающую полусферу, а затем над горизонтом выплыл золотисто-оранжевый диск, сверкавший лучезарной короной. Лучи разливались по морской глади, отражаясь от нее искристой россыпью, слепящей глаза.
Такого восхода Правитель за свою долгую жизнь еще не видел. От быстрого полета захватывало дух. Белый крылатый силуэт отца виднелся недалеко впереди. Он был освещен утренним солнцем и казался похожим на большую птицу, летящую в голубом беспредельном просторе.
Солнце поднималось все выше и, когда достигло середины своего пути, впереди показался берег. Он быстро вырастал из воды, круто уходя вверх, и дальше земля была покрыта бескрайними лесами, пересекаемыми лентами рек и ниточками ручьев. Отец уверенно держал в своем полете какой-то точный маршрут и сыну приходилось почти в точности повторять его движения, чтобы не отстать от более опытного летуна.