Словно почувствовав что-то, жена металась и плакала во сне. Аккуратно закрывая дверь в их спальню он даже улыбнулся: столько усилий для того, чтобы удержать его дома...но сон в конце концов одолел ее.
Октябрьская ночь встретила его мокрым ледяным ветром, заставив поежиться и ускорить шаг. Он почти не замечал бушующей кругом непогоды, поглощенный своими мыслями. Странное облегчение от ненадобности придумывать больше причины для ежедневного существования придавало движению ощущение полета. Предыдущая жизнь почти стерлась из памяти, стала далекой, отсчет нового времени начался в тот миг, когда он вдруг понял, что она не простила его. По некоторым едва ощутимым переменам к худшему в своей жизни он узнал, что она злится на него. Но единственно важным, потрясающим открытием было то, что она все еще рядом, хоть и давно умерла. С тех пор как это стало понятным, он все думал и думал об этом. Зная ее, он хорошо представлял ее ярость. "Как ты посмел выжить?! Как посмел жить без меня?! Кто эта женщина в твоей постели?! Ведь ты только мой! Ты будешь наказан."
Они не собирался спорить с этим. Через десять минут, дрожа от пронзительного холода, он стоял на краю закрытого на ремонт моста. Внизу куча строительного мусора щетинилась арматурой. Он ни о чем не сожалел, так как знал, что по другому не сможет. Эти догадки сведут его с ума и все равно погубят рано или поздно. Так что он должен знать наверняка.
Единственная мысль сверлила его мозг, когда он позволил порыву ветра (или чему-то еще?) столкнуть себя вниз: "Только бы не сразу".
Его желание сбылось. Искалеченный, с раздробленной грудью, пронзенный ржавыми стальными штырями, он все-таки остался жив. Лежа на груде щебенки и глядя на уныло качающийся над стройплощадкой фонарь, он с удивлением понял, что ему больше не холодно. Да и боль, которой он ждал, не спешила настигать его разбитое тело. Здесь, в котловане, ветер стих, позволив появиться сырому туману. Что-то пронеслось над ним, и вдруг он осознал - это она смотрит на него. Блестящие капельки мороси, кружащиеся в мертвенном голубом свете - это ее бесплотное тело. Клубящаяся дымка - это ее растрепанные локоны. Глаза широко раскрыты, как при жизни. Она смотрит серьезно и сосредоточенно. Вот она склонилась так низко, что он чувствует ее дыхание на лице. Губы почти касаются его губ. Ниже... еще ниже...Она наваливается, давит ему на грудь, в глазах удивление ребенка, разглядывающего задавленного им жука.
-Тебе больно? -голос сладострастно трепещет, в нем упоение и истома.
-Больно? - ее уста приникают, ловя кровавые пузыри на его губах. Переломанные кости хрустят.
-Да...- шепчет он, улыбаясь. На самом деле вовсе нет, но пусть ей будет приятно. Годы жизни без нее были ошибкой. Теперь он должен получить прощение.
Через несколько часов серый рассвет озарил его окоченевшие останки. Тихий шелест гравия. Кто-то пробирается между завалами.
-Зачем нас вызвали? -брюзгливо сказал старушечий голос, - он же давно умер. Здесь нужна труповозка, а не скорая помощь. Бедняга, на нем целого места нет.
-Посмотрите на его лицо! - это говорила женщина помоложе, -вам не кажется, что это похоже на...
-Молчи! Я сама вижу, на что это похоже! -старшая явно не хотела никаких выводов.
-Но, он же... - молодая не договорила, задохнувшись морозным воздухом.
-Поработаешь с мое, еще не такого насмотришься - буркнула старшая, - иногда может показаться, что от смерти можно получить удовольствие.