С каждым своим новым шагом я ощущал правоту тех, кто всяческими доступными им лишь способами описывали знаки, которые в своем непостижимом постоянстве мелькают пред нашим взором, сподвигая течение нашей жизни двигаться по вновь утвержденному ими маршруту.
Их необязательно видеть и ощущать постоянно - рано или поздно они выстроят требуемую им картину и, возможно, останутся довольны своей работой, хотя я и сомневаюсь, чтобы подобное чувство все еще владело ими - если ими вообще что либо способно владеть.
Но настолько счастлив, насколько и несчастлив тот, кто ежесекундно видит и ощущает всем своим естеством их неумолимые проявления и неизбежный процесс перемен под их воздействием.
Счастлив он в том случае, если не может им противостоять и способен лишь пассивно наблюдать за переменами в самом себе, хотя и это не совсем уместно. Но насколько же несчастлив он, если, обладая даром изменения и воздействия на их проявления, дерзает прерывать и видоизменять их движения - ежели совсем новичок в этом, то подобное сулит лишь последующую отдачу (в независимости от ее проявления), ежели же достиг в этом деле совершенства.
Что - ж, в таком случае нам остается лишь позавидовать и всячески следовать к достижению подобного.
Сказать, что я ощутил это впервые, значило бы вступить в противоречие с той вереницей событий и факторов, произошедших со мной до этого. Подобных воздействий было предостаточно и до сегодняшнего дня, который явился лишь очередным подтверждением их нескончаемого движения и видоизменения - с первого взгляда недоброжелательного, с более же глубокого - направленного на достижение...
Бесконечного одиночества? Впрочем, его нельзя назвать бесконечным, ибо каждая тварь в этом мире по своему одинока и способна лишь цепляться за окружающее многообразие во имя осознания окружения другими, себе же подобными...
Оглядываясь на свое прошлое, я словно заново прохожу тот путь, который был пройден до этого. Единственная разница состоит в осознании, имеющимся у меня сейчас (странное дело - выстроенное самим же путем - и ничем более), и располагаемом мною тогда - их сравнивать настолько же плодотворно, сколь и опасно - но что в этом мире обходится без опасности? Пожалуй, ничего.
Детство. Начало общения с себе подобными и, несмотря на наличие всех факторов, этому благоприятствующих, начало провала в этом. Чуть позже тот же результат - упустим малоприятные тонкости, сопровождающие кажущийся в то время практически смертельным процесс. Начало принятия одиночества как такового и, по неимению каких либо иных чувств, начало изучения подобного.
Странно, но изучение этого, казалось бы, столь нежелаемого чувства, сулит свойственный лишь ему покой и своеобразное забвение некоторых функций здесь - в этом мире - и возобновление их в другом - в сновидческом - мире, но с многократно увеличенным импульсом и пользой.
Странно и то, что это, на первый мой взгляд, столь удобное и приемлемое чувство имеет обыкновение улетучиваться при малейшей возможности его исчезновения - но при возвращении доставлять невыразимую боль, из которой, впрочем, также возможно извлекать свою выгоду в виде появления новых чувств и просветлений, с ними связанными.
Интересно также наблюдать, как бывшие до этого столь старательно изученные звуки, преобразовываемые в слова, теряют свой смысл, в каких бы видоизменениях и языках они не звучали. В этом есть свой интерес и свое развитие.
Впрочем, подобные колебания (от одиночества к обратному и наоборот) вызывали лишь издавна требуемую жесткость (хотя и это определение не совсем уместно), что, в свою очередь, также оказывалось полезным - и это несмотря на душевную боль, сопровождающее каждое малейшее продвижение по восходящей.
Вскоре, впрочем, исчезла и она, а по ее исчезновении появилось чувство некоей умиротворенности и блаженства, что, в свою очередь, начало истощать и подтачивать столь старательно выстраиваемую структуру. Необходимыми оказались искусственные способы ее воссоздания, что и было до сегодняшнего момента успешно мной практикуемо.
Недавно меня посетила идея баланса - а ведь раньше я читал о ней лишь с осознанием красивой сказки из фантастический романов. Теперь же он засиял новым блеском неведомого доселе смысла, хотя мне и раньше была ведома идея (как, впрочем, и ее проявления) действия и противодействия. Последнее носило в моем обиходе определение отдачи и было используемо (несмотря на свой пагубный характер) крайне часто - ибо мне было практически нечем рисковать.
До сих пор помню тот вечер, когда множество тлетворных и пагубных обстоятельств накинулось на меня. Приехав весной в не до конца оборудованный и утепленный дом, я был напрочь лишен электричества (по причине неполадок с проводкой) и, как следствие этого, всех вытекающих из него развлечений.
В результате чего был подвержен своим мыслям, а они, надобно заметить, имели характер крайне невеселый. В итоге на сцену вышло чувство, редко мной именуемое подобным и искаженное до неузнаваемости - а ее появление было, пожалуй, кульминаций всего.
Я просто задыхался, и дело было не в насморке, который мучил меня в последнее время довольно часто. Дело было в кульминации всего - а ведь именно ее я и ждал все это время, ибо лишь с этим чувством приходят требуемые озарения в той доступной лишь им глубине, что делают структуру полученного знания более прочной и всеобъемлющей.
И я достиг простого выхода - выхода в простом искоренении объекта, попутного моим основным переживаниям - не стану раскрывать их суть, ибо они затронут личные интересы определенных субъектов, не пожелавших участвовать в подобном словоблудстве.
И, сразу же после искоренения попутчика, исчезло значения и в основных переживаниях - в результате чего лег спать в прекрасном настроении, довольным всем миром, но исключающий заслугу самого себя, ибо это могло растлить всю благоприятность впечатления, недавно созданного.
Проведя еще один день в том месте, благополучно возвратился к объекту моего непосредственного воздействия и применил попутное действие (а за все это время оно уже успело потерять свое значение и словно въелось в подкорку как нечто само собой разумеющееся). Результат, впрочем, был спровоцирован мной самим, но оказался лишь кратковременной вспышкой, сменившийся вновь завесой безысходности и спасительной отрешенности...
Выйдя на балкон и закурив, я устремил свой взор к ночному небу и, средь множества мрачных, но отчетливо различимых облаков, увидел одно, которое стремилось с огромной скоростью справа налево. Сконцентрировавшись на нем, я добился кратковременного замедления его движения (а может, и не движения вовсе, а лишь собственного времени) и, задумавшись уже о другом, молча наблюдал за нарастающей его скоростью и исчезновением за соседним домом.
Я был счастлив от своего несчастья, от возможности продолжения неизбежного цикла, от возможности наблюдения за малейшими движениями смазанного неведомыми механиками механизма и от последующего результата - в любом случае, он представлялся мне неплохим. Впрочем, он не мог быть каким либо - он мог быть лишь самим собой...