Однажды в нашем городе нашли клад. Пенсионер, шедший через пустырь, разыскал бутылку, в которой были золотые царские червонцы. Как выяснилось, до революции на том месте стоял поповский дом. Поп сбежал в двадцатых годах, а пустующее здание сгорело во время войны.
На нашей улице этот случай обсуждали со всех сторон. Пустырь издавна был исползан вдоль и поперек, поэтому Колька по кличке "Пузырь" утверждал, что видел эту бутылку, а Вадик даже кидал в нее камнем, только не попал. Ничего умнее, чем лазать по всем известным помойкам, и бить стеклотару, мы придумать не смогли. К сожалению, уже стоял сентябрь, и полностью отдаться этому занятию не удалось.
В школе же одноклассникам было на это наплевать - они жили в девятиэтажках, и не проходили, как мы, каждый день мимо сокровища, запах золота не туманил им разум. Кой-какой интерес проявил друг Димка, но, узнав, каким способом мы ищем клад, обозвал нас идиотами. Конечно, он был прав. Корень был пацан начитанный, смелый, и очень практичный. Он предложил достать старую карту города, и работать по ней - там-то сразу будет видно, где стояли дома богатеев, а где - развалюхи бедняков. Мы приободрились, и сразу после уроков отправились в краеведческий музей, где у меня были свои контакты.
Прошлым летом соседи - Вовка и Леха нашли в ставке немецкий пулемет. Первый восторг прошел быстро - играть с ним было невозможно. Само оружие было длиной с самого высокого из нас, и весило почти столько же. Посовещавшись, мы отнесли находку в музей, где получили абонементы на весь год, и так надоели экскурсоводам и кассирам, что были уже как свои. В полутемном коридоре мы отыскали директора. Марья Дмитриевна не успела скрыться, и мы вдохновенно наврали о том, что собираем школьную коллекцию по истории города.
Через полчаса, с копией карты 1916 года, мы были у Димыча дома. Его квартира уже давно была местом наших тайных сходок. Тут делалась селитровая бумага, добывался водород для производства рубинового лазера, с величайшей конспирацией печатались порнокартинки с найденной пленки и слушались пластинки модного ансамбля Zodiak. Карту положили на пол, сами улеглись рядом.
- В одном дюйме триста сажен - это сколько? - спросил я, рассматривая каллиграфические подписи и легенду.
- Неважно, давай смотреть по ориентирам, - Корень ткнул пухлым пальцем в середину листа, - центр города остался на месте.
С ориентирами было туго. Ни площадей, ни парков, ни троллейбусного и трамвайного маршрутов на карте не было. Было огромное серое пятно сталелитейного завода и кучка деревень вокруг него. Найти центр нам не удавалось в течение десяти минут. Корень пошел ставить чайник, а я остался смотреть свежий номер "Моделиста-Конструктора". Неожиданно он вернулся с чайником в руке и упал на четвереньки рядом с листом.
- Вот оно! Деревня Нахаловка!
И точно, мы пропустили названия! Несмотря на современное районирование, многие части города все еще назывались по старому - Нахаловка, Буроз, Батман... Это были названия поселков, из которых, как из конструктора был собран наш город. Я вытащил из стола современную карту, положил рядом. Теперь все стало очень простым. Старый город проступал сквозь новый, как кости скелета сквозь мышцы. По спине бежали мурашки, смутное ощущение тайного знания и огромных возможностей будоражили нас не по-детски. К сожалению, разобраться досконально не вышло - вот-вот должна была появиться бабушка Димыча, которую мы не вмешивали в наши занятияя.
Весь вечер я не мог успокоиться. Двадцать пять процентов, полагающиеся нашедшему, оказались не слишком большой цифрой. Я сидел над математикой, и грыз ручку. Если мы найдем сокровище на сто тысяч, мне достанется лишь двенадцать тысяч пятьсот рублей. Сумма, хоть и приличная, но совершенно недостаточная для моих целей. Во-первых, часть денег должна пойти в фонд мира - должен же кто-то остановить этого милитариста Рейгана! Я, как политинформатор класса, знал об этом не понаслышке. Во-вторых - купить родителям машину. Лучше всего - "жигули". В последнее время появились очень красивые "жигули" с прямоугольными фарами. Хотя, те, у которых было по две круглых с каждой стороны, тоже ничего. Да и себя забывать не хотелось. Нужны джинсы, настоящие, импортные, за сто рублей и фотоаппарат "Зенит-TTL" за сто двадцать пять. Хорошо бы еще модель пожарного катера на радиоуправлении. Просидев над тетрадью еще полчаса, я решил, что клад не должен быть меньше миллиона. Тогда запросто можно будет остановить гонку вооружений и купить все, что хочется.
Одним словом, спал я плохо. В голове шли дурацкие расчеты, мелькали цифры, фотоаппараты умножались на джинсы, изредка появлялся американский президент Рейган и грозился ядерными ракетами. С утра Корень выглядел не очень. Видать, тоже не спалось. На большой перемене, когда мы сидели на подоконнике (что, конечно же, строго запрещалось) к нам подошла вожатая Лена.
- Ага, - сказала она. - Сидим, значит?
Мы сползли вниз, и стали перед ней. Лена обладала удивительным качеством - с какой стороны на нее ни посмотри, взгляд сам собой находил ее грудь и отказывался смотреть на что-либо другое. Увидев наши опущенные глаза, она, видать, подумала, что нам стыдно за свое поведение и стала мягче. Она поправила галстук на Корне, и пригладила его вечно торчащие волосы.
- После уроков зайдите в вожатскую, есть пионерское задание, - она улыбнулась и пошла по коридору, навстречу комсоргу школы. Они, нежно посмотрев друг на друга, поднялись по лестнице. Андрей, был хорошим парнем, но сейчас я его ненавидел. Практичный Димыч не страдал лиризмом:
- Блин, подловили. Что делать будем, драгоценнейший?
- А давай не придем?
- Ага, а она Валентине расскажет...
Валентина Васильевна была нашим классным руководителем. Женщина она крупная и властная, ссориться с ней, особенно в начале года не хотелось.
- Фигня. Может, надо будет малышам на продленке раз в неделю сказку читать.
На последнем уроке от Корня пришла записка: "Нашел три!!! дома в нашем районе". Я обернулся показать большой палец, и за "верчение" был заставлен стоять оставшиеся пятнадцать минут.
В вожатской, как обычно, кипела жизнь. Комсомольцы с Андреем обсуждали приемы взятия баррэ на шестиструнке. Какой-то почти профессионал из музыкальной школы доказывал, что настоящая гитара должна иметь семь струн, но его никто не слушал.
Вокруг Лены толпились девчонки, и галдели. Мы с Димычем шли к ним, как на расстрел.
- Ага, - снова сказала Лена, увидев нас. - Хорошо, что пришли. Помолчите, девочки. Мне вчера звонили из музея...
Мы переглянулись, а Корень толкнул меня локтем. Похоже, сейчас нас выведут на чистую воду и устроят взбучку.
- Мария Дмитриевна говорит, что вы затеяли собрать коллекцию из истории нашего города, а Сережа даже пополнял музей экспонатами. Молодцы! Мы тут посовещались, - она долгим взглядом посмотрела на Андрея, - и решили вам помочь. Чтобы вам было легче, Оля и Вита возьмут на себя часть работы, а все вы четверо объявляетесь историческим кружком школы.
Это нас никак не устраивало. Зачем нам девчонки, зачем нам коллекция, у нас и так есть все, что нужно! Димыч мрачнел на глазах, Оля и Вита, глядя на Лену, восторга тоже не выражали. После пятнадцати минут препирательств, криков и ссор, все было кончено. В нашей школе появился исторический кружок, а мы, мрачно посматривая друг на друга, вышли в коридор. Невежливый Корень демонстративно помахал девочкам рукой, и мы отправились в буфет выпить молока со свежими пирожками.
Не успел я узнать номера домов, опознанных Димкой, как вернулась Оля. В прошлом году мы сидели за одной партой. Она занималась танцами, не была плаксой, на физре была первой среди девочек, и, в общем, я считал ее неплохим парнем, правда, болтушкой была страшной. Чтобы заткнуть ей рот, пришлось делиться коржиком. Пока она жевала, я, подмигивая Корню, рассказал о том, какой замечательный музей мы устроим, и попросил сходить сегодня к Марье Дмитриевне, разузнать, какие здания в городе остались с древних времен. Оля соглашалась до тех пор, пока не узнала, что ей придется идти одной - Вита уже сбежала домой, а у нас с Димкой были собственные планы.
- Одна я не пойду, - категорически заявила она. - Я там никого не знаю.
- Блин, на фиг тогда ты нам нужна? - притворно разозлился Корень. - Ну и катись домой.
- Ладно, завтра все вместе сходим, - сглаживая ситуацию, сказал я спине Оли, исчезающей в дверях.
- Дураки!
- Погнали? - Корень довольно ухмылялся.
***
И мы погнали. За НИИ промбезопасности свернули в закоулки и очутились на окраине бывшей Нахаловки. Вообще, место это было нехорошим. Тут жили цыгане, вели на рынке торговлю поддельными товарами, спекулировали, и, как поговаривали, крали детей. К нашей социалистической действительности они, кажется, не относились. О том, что человек человеку - друг, товарищ и брат, вообще не догадывались. Из-за деревянных заборов на нас хрипели здоровенные псы, их лай долго не смолкал позади. Было неуютно. Кое-где сидели на корточках полупьяные мужики с золотыми зубами, курили, недобро поглядывая на нас. Корень держался молодцом, смотрел свысока и сплевывал сквозь зубы. На пустынной улочке, поросшей травой, он шепотом сказал:
- Воон возле того террикона было шахтоуправление до революции. Бабуля говорит, что в нем жил и управляющий-англичанин.
Террикон был маленький и жалкий, поросший травой. Он совсем не походил на современные гиганты, украшавшие степь вокруг города. Рядом с ним, действительно, стояло длинное одноэтажное здание. Сзади раздались шаги, мы оглянулись, ожидая увидеть погоню, но тут же облегченно вздохнули - смешно топая сандалиями, к нам бежала Олька.
- Меня подождите, я с вами! - она присела, поправляя сбившиеся гольфы.
- Ты чего за нами увязалась? А ну быстро домой! - насел на нее Корень.
- Фиг тебе! Я одна отсюда не пойду, там пьяные!.. Я их боюсь!
- Блин, кому говорю, беги, откуда прибежала!
- Ой, смотрите! - Оля зажала себе рот, чтобы не закричать.
Из-под дырявого забора выползала огромная собака. Она с ненавистью смотрела на нас, извиваясь всем телом в узком лазе. Не отрывая от нее глаз, спиной, мы двинулись вниз по улице, к дому англичанина. Я с ужасом понял, что здесь нет деревьев, мы не сможем спастись, если псина погонится за нами. Тело собаки до половины было на улице, она изо всех сил рвалась к нам.
Мы отступали. Первой пятилась Олька, за ней я с Корнем. Мы были почти уверены, что ушли, и пес потерял нас из виду, когда неожиданно налетели на Ольгу.
- Чего стала? - спросил, поворачиваясь, Димка, и осекся.
Ольгу крепко держал за шею здоровенный лысый мужик со стеклянными взглядом. Второй рукой он зажимал ей рот. Мужик молча повернулся, уводя Олю за собой. Она повисла на руке, пытаясь вырваться, ноги скользили в пыли. Я посмотрел на Корня, он - на меня. Мы бросились к Оле, я схватил ее за руку, Корень с разбегу запрыгнул мужику на спину, захватив шею на удушающий, как учили в секции. Он не рассчитал скорости, нас всех крутануло, мы с Ольгой отлетели в одну сторону, Димыч в другую, а мужик рухнул, где и стоял. Вскочив, мы бросились бежать. Ольга отставала, мы схватили ее за руки и тянули, как лошади, ей оставалось только перебирать ногами и не падать. Сзади ревел и ругался матом преследователь.
Мы сворачивали в закоулки, пытаясь сбить его со следа, таились в кустах, надеясь, что нас не заметят, но все было напрасно. С нечеловеческим чутьем он находил нас. Если бы мы бежали по прямой, давно были бы в центре города, в безопасности. Я успел крикнуть об этом ребятам, и мы припустили. Неожиданно для себя, снова вылетели на улочку, где встретили собаку. Она тоже была здесь, но не видела никого. Ее били судороги, из пасти летели клочья пены, зубы щелкали, пытаясь вцепиться в невидимого врага.
- Бешенная!
Мы бросились в боковой переулок, шириной не больше метра. Сворачивали куда попало, не останавливаясь и не задерживаясь. В конце концов, мы очутились возле старого террикона и нырнули в бурьян. В тридцати метрах от нас стоял дом англичанина. Желтая краска давно облупилась с толстых стен, окна были закрыты трухлявыми ставнями, двери не было. Оглядываясь по сторонам, пролезли вовнутрь. Тут было прохладно и полутемно. Корень приказал всем осмотреть окрестности сквозь щели - на предмет собаки и приставшего к нам алкаша. Когда убедились, что все спокойно, собрались в кружок, обсудить положение. В том, что нам всем попадет дома, никто уже не сомневался. Мелкая пыль въелась в нашу синюю школьную форму, галстуки сползли. Ольга выглядела, как домовой, ее била мелкая дрожь. Немного придя в себя, она стала похныкивать, и проситься к маме, убеждая нас, что не может оставаться здесь.
- Ребята, идемте домой? А? Ой, у меня живот болит, надо быстрее, - было видно, что она вот-вот разревется, так она накручивала себя.
Корень поднес к ее носу кулак, это подействовало успокаивающе. Мы стали шарить по пустым огромным комнатам, разглядывая кучи мусора, битых бутылок и сухих какашек, с сиротливыми газетками в них. Рыться во всем этом, даже в поисках миллиона, никто не хотел.
- Айда домой, - сказал я, да так и замер. Снаружи хрустнула ветка. Мы застыли на полусогнутых ногах. Я выглянул в окно и встретился взглядом с собакой. Похоже, в ее пораженном болезнью мозгу прочно засела мысль найти и прикончить нас. Она бросилась на окно, пытаясь достать меня сквозь разошедшиеся ставни.
- Корень, наверх! - не своим голосом заорал я, отпрыгивая назад. Под руку подвернулась палка, ею стал дразнить псину. Не хватало еще, чтобы она отвлеклась и нашла вход в здание.
Корень с Ольгой моментально оказались на старой печке с разрушенным дымоходом. Корень втиснул вовнутрь трубы свое грузное тело и продрался наверх. Оля кинула ему портфели, и влезла следом. Корень вытянул ее, как морковку. Когда ее брыкающиеся ноги исчезли, я кинулся за ними. Меня тут же затащили на чердак. Мы очень тихо перебрались на сторону, где лаяла собака. Ее голос странно изменился, стал визгливым и испуганным. Мы залегли, прижавшись к полу, и стали наблюдать. У зверя начинался новый приступ. Пес лег на землю, закрыв лапами голову. По его телу проходили судороги, одна из них подбросила его, перевернула на спину, выгнула дугой. Он тут же вскочил, огрызаясь, клацнул зубами у себя за спиной. Он вращался, прыгал, катался в траве, пытаясь сбросить невидимого седока. Он страшно рычал, пена изо рта летела во все стороны. Вдруг он замер, как бы прислушиваясь, и стал исполнять странный танец. Собака вставала на задние лапы, кланялась в сторону, опускалась на передние, кружилась в полной тишине. Это было страшнее, чем приступ ярости. Скоро припадок окончился, собака, качаясь, вошла в дом, и залегла где-то.
Мы переглянулись. Как же теперь выбраться? Спускаться вслепую нас не тянуло ни капельки. Жутко хотелось пить, Оля снова начала шмыгать носом. Она здорово ободрала голые коленки, и, поплевав в платок, пыталась стереть с них грязь. Вспомнив "Справочник туриста", кое-как забинтовал ее ноги. Мой, носовой платок сегодня был чистым. Тут я лицом в грязь не ударил, надо сказать.
Через полчаса, мы решились спуститься. Возможно, собака утомлена, и спит. Тогда мы сможем тихонько выбраться. Но не успели. Кто-то несвязно бормотал снаружи.
- Девочка моя, где же ты, аааа? Иди ко мне, ко мне... ааа... тебе будет хорошо. я тебя... мы с тобой... хулиганов накажем... ыыы... они пожалеют, что хватали тебя за руки... с тобой нужно нежно... или ты тоже плохая девочка?! - его голос сорвался на крик. - ДРЯНЬ!!! Я знаю, ты здесь!!! Выходи! Если найду, я тебя!!! - его душила злоба, голос булькал в горле.
Его вопли парализовали нас. Лысый неторопливо, одну за другой обходил комнаты, бормоча ласковые слова Оле, или во весь голос ревел о том, что накажет ее за плохое поведение. Каждый раз, когда он начинал орать, Ольга цепенела, зажмуриваясь. Было пыльно, я, со своей аллергией, жутко боялся чихнуть. В слуховое окно было видно заходящее солнце. На юге нет длинных сумерек, мы знали, что через полчаса стемнеет. Было тошно. Никто из нас не сказал, куда идем, никто не обедал, вдобавок, скоро появятся родители с работы, и тут такое начнется... И грязную, ободранную форму уже не скроешь, и уроки не сделаны...
Лысый все возился внизу. Каким-то звериным чутьем он знал, что мы рядом. Оставалось недолго до того момента, когда он поймет, что дом пуст, и полезет на чердак. Мы с Димычем подергали Олю за рукав, показывая на слуховое окно, она согласно закивала. Корень надел сумку, я тоже. Оля была с портфелем, пришлось забрать его себе, чтобы освободить ей руки. Тихо-тихо, на четвереньках, мы двинулись вперед. Корень полз впереди. Вдруг, прямо под нами что-то грохнуло в потолок. Димка запнулся, и растянулся во весь рост, Ольга, упав, ткнулась головой в его задницу. Я свалился сверху, прямо ей под юбку, упершись носом в голые ноги.
- Вот ты где! - ласково сказал лысый снизу. - Спускайся, девочка, я тебе ничего не сделаю... У меня дома есть мороженое и мультики, мы пойдем смотреть мультики и есть мороженое. Ну что ты молчишь, глупенькая? ИЗДЕВАЕШЬСЯ?!! - он снова орал, - дрянь! я тебя накажу! Ты у меня будешь как шел...
Он не договорил. Раздалось собачье рычание. Два одиночества нашли друг друга. От звуков происходящего на затылке зашевелились волосы. Хрипя от ярости, пес вцепился в лысого, мы слышали, как хрустели мелкие кости в челюстях пса, и как тихонько скрипели крупные, когда клыки скользили по ним. Лысый, дико кричал, исступленно отбиваясь, он много раз сбрасывал с себя зверюгу, но та, как резиновый мячик снова напрыгивала на него.
Мы не стали ждать развязки, метнулись к окну, съехали на задницах с крыши, и бежали до центра города, не оглядываясь. Ольга отставала, путалась в школьном платье, как-то странно переставляя ноги, мы с Корнем по очереди тащили ее за собой. Среди витрин, неоновых огней и прилично одетых людей, возвращающихся с работы, мы, грязные, ободранные, в репьях и сухих листьях, чувствовали себя неловко. Купив стакан газировки, распили его не троих, следующим промыли Ольге ссадины на коленях. Ей, оказалось, снова не повезло - съезжая по крыше она порвала в клочья свои трусики, мало того, они сползли с нее где-то по дороге! Корень ржал, не переставая, я делал вид, что ничего особенного в этом не вижу. Жители города смотрели на нас с неодобрением. Мы проводили нашу боевую подругу домой, она была красной, как рак, а когда налетал ветер, приседала, прижимая подол платья руками.
Корень предложил врать родителям самостоятельно, не вмешивая остальных - чтобы не проколоться на очной ставке. За сто метров до Олиного подъезда этот проект провалился - мы наткнулись на ее отца, который рыскал по округе в поисках дочери. Я уронил Олин портфель, и мы с Димычем бросились бежать.