Кузнецова Вероника Николаевна : другие произведения.

Соседи, друзья, коллеги.Глава 33 Полетаев теряет терпение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Глава 33
  Полетаев теряет терпение
  
  Желал дух Петрарки предупредить своих почитателей о подстерегающих их неприятностях, заставляя выбирать определённые строки, или это выходило случайно, однако, когда Полетаев вошёл в комнату Рыбакова и увидел синий том, его руки открыли его на странице, где были следующие слова (притом, глаза упёрлись именно в них): "Я сам в беде и злейших бедствий жду. Куда уйду, коль злу везде дорога?.." (66).
  Владимир Михайлович поступил, как подавляющее большинство людей, то есть пренебрёг предостережением.
  - Вижу, ты настроен не очень весело, - вслух произнёс он. - А я рассчитываю провести день очень плодотворно, а посему прощай. Поговорим, когда у тебя изменится настроение.
  Старик проснулся бодрым и настроенным хорошо поработать и переделать массу дел. Когда он проводил Анатолия до входной двери и заглянул в его комнату, он всё ещё чувствовал бьющую через край энергию, даже мрачное изречение поэта не умерило его пыла, но почему-то вдруг ему стало не по себе. В душу закрадывалась тревога, постепенно перераставшая в предчувствие чего-то очень неприятного. Это не было ощущение беды, когда сердце сжимается, а внутри распространяется холод, а просто исчезло хорошее настроение, рабочий запал, померкли осаждающие и вдохновляющие его идеи.
  "Что со мной?" - спросил он самого себя, удержавшись, чтобы не произнести это громко, и не подозревая, что именно сейчас его приёмному сыну нанесён жестокий удар женщиной, которую они оба в разной степени не любили.
  Но Полетаев был не таким человеком, чтобы его привычный распорядок дня могло нарушить изменение настроения. Он выполнил свои "уроки" и погрузился в работу, временами отрываясь от неё и стряхивая с себя наплывавшее на него ощущение, что грядёт какое-то нарушение привычного и очень уютного нынешнего существования.
  По мере приближения времени возвращения Рыбакова старику всё чаще приходилось делать над собой усилие, чтобы не позволить дурному предчувствию завладеть его мыслями. Наконец, он положил ручку на стол в знак прекращения работы.
  "Может, у Тольки не всё в порядке на работе? - задумался он. - Испытание, которого и которое ему навязали, кого угодно выведет из терпения. Впрочем, Анатоль - не кто угодно, его почти невозможно заставить потерять выдержку, а уж, тем более, это не удастся глупому парню, будь он хоть трижды сыном начальника. Толя не раздражается по таким пустякам, а если и раздражается, что неизбежно, то не показывает этого. Дело в другом... А почему он не позвонил днём?"
  Владимир Михайлович, привыкший анализировать свои чувства, сейчас же связал нарушение этой установившейся привычки с усиливающимся тягостным чувством. Первым желанием было схватить телефон и набрать номер, но он удержался, ведь скоро Анатолий должен был предупредить его, опять-таки по установившемуся порядку, что рабочий день кончился и он возвращается домой.
  Когда раздался звонок, Полетаев, вместо ожидаемого спокойствия, получил новый повод для тревоги. Ему показалось, нет, он был почти в этом уверен, что голос был слишком сдержан даже для его всегда сдержанного Толи.
  - У тебя ничего не случилось? - спросил он.
  - Нет, день прошёл как всегда. Я скоро буду, - был ответ, но что-то в нём старика не устроило.
  Лишь очень хорошо знавший Рыбакова Владимир Михайлович мог заподозрить, что с ним что-то происходит, но для этого старику не потребовалось ни видеть его, ни говорить с ним, потому что предчувствие неприятностей появилось у него с самого утра. Другие не заметили в Анатолии перемены. Даже Раиса Павловна, поразившая его прямо в сердце, решила, что удар прошёл мимо цели. А Рыбаков страдал весь день, заново переживая потерю обожествляемой им Тамары, но ещё больше - из-за всеобщей осведомлённости о его незаживающей ране.
  "Наверное, Владимир Михайлович как-то случайно... хоть это на него совсем не похоже... в разговоре... ещё как-нибудь... обмолвился, что я был женат, - размышлял он. - Зачем он это сказал? Но... со всяким бывает... Наверное, эта отвратительная Светлана каким-то особо изощрённым способом выудила у него эти сведения. Они, эти учителя, это умеют. А дядя Володя не привык к такому коварству, вот и сболтнул лишнее. Зачем же он рассказал о Тамаре? И, главное, кому! Но он не подозревает, сколько яда в этой женщине. Внешне она достаточно мила и способна ввести в заблуждение даже хорошо разбирающегося в людях Владимира Михайловича. А узнав то, что не должна была знать, эта баба распространила сведения по соседям..."
  Так думал Рыбаков, стараясь оправдать Полетаева, но всё равно чувствуя обиду, укор, нечто, чему он не хотел давать определение, но что можно было назвать зарождением неприязни. С соседями, а лучше сказать, соседками, он не церемонился и мысленно выдал по заслугам каждой, начиная, конечно, с... Курулёвой, поскольку именно она передала ему сплетни, в то время как другие обсуждали их только между собой, и кончая вообще ни к чему не причастной Еленой Петровной Андрияшкиной, которую не видел месяца полтора, не знал, как её зовут, и которая именно сейчас ему почему-то вспомнилась. Наверное, её пациенты в этот момент недоумевали, почему у их врача горят уши.
  "Какая гадкая, омерзительная, подлая баба! - твердил он в который раз, адресуя эти определения то Светлане, то Курулёвой. - Одна выведала мою тайну у Владимира Михайловича... а он словно потерял разум и всё ей разболтал!.. донесла её до сведения всех знакомых, как последняя сплетница, а другая не успокоилась на обсуждении новости с соседками, а не постеснялась выложить это мне. Зачем она это сделала? Неужели она так глупа, что не понимает, какую боль причиняет человеку, у которого, как она выразилась... как же она выразилась?.. несчастье в личной жизни... или даже горе?.. Или она рассчитывала, что я начну с ней откровенничать, делиться своими чувствами? Да ведь после этого она мне ненавистнее даже Светланы".
  В его голове мелькнуло понимание и чуть ли не одобрение обыкновения восточных сатрапов казнить вестника, если он приносил дурную новость. Он бы не стал его осуждать, если бы на месте казнённого вестника оказалась Курулёва, лишившая его душевного покоя.
  Сначала Анатолий хотел оттянуть возвращение домой и встречу с предавшим его Полетаевым, сославшись на неотложную работу, но потом решил, что эта малодушная уловка не принесёт пользы. Лучше вести себя как обычно, не выдавая чувств. Пусть Владимир Михайлович не догадывается, что по неосторожности натворил, а со временем, может быть, удастся вернуть утраченное к нему доверие. Жалея своего воспитателя, второго отца, Рыбаков отчаянно отгонял от себя желание переехать в свою пустующую квартиру. Для старика это был бы такой удар, от которого он, возможно, не оправился бы.
  При подходе к дому Анатолий почувствовал себя человеком, приговорённым к смерти. Сейчас ему предстоит пройти мимо трёх старух, несомненно, осведомлённых о его беде и жаждущих новых сведений.
  Однако Алевтина Ивановна ограничилась обычными вопросами и неожиданной похвалой Дику, который притащил домой резинового поросёнка, такого толстого, что он то и дело выскальзывал из слишком маленькой для него собачьей пасти.
  - А вот мой Лёшка не в дом всё тащит, а из дома, - закончила она с тяжким вздохом. - Ночью опять выпивал с дружками, а чего я не досчитаюсь на этот раз, сама не знаю.
  Вроде, не было ни малейшего намёка на несчастье в его личной жизни, однако тем подозрительнее это показалось Рыбакову. Он был так угнетён переживаниями, что по лестнице не взбежал, как это было у него в обыкновении, а взошёл медленно, поймав себя на мысли, что, если моральная пытка будет продолжаться, это отразится на его физическом состоянии и скоро ему придётся останавливаться на промежуточной площадке для отдыха.
  Он вошёл в квартиру, как всегда внешне спокойный и невозмутимый, и приветливо поздоровался с Полетаевым.
  - Толя, у тебя всё хорошо? - спросил старик.
  Рыбаков много раз убеждался, что от него невозможно утаить даже малость, а тем более, бурю в душе, но всё равно поразился его чуткости. И как мог такой человек выболтать сведения о чужой личной жизни, о чужом несчастье?!
  - Всё хорошо, - ответил он. - Просто устал. Я бы предпочёл написать ещё пять диссертаций, чем пытаться запихнуть в голову Испытанию минимальные сведения по одной-единственной.
  - Я же тебе говорил, чтобы ты не очень старался, - напомнил Полетаев. - Эта диссертация защищена до того, как её написали. Требуется лишь оформить документы. Не расстраивайся, а лучше иди ужинать. У меня сегодня почти настоящий узбекский плов, только не хватает казана, открытого огня и кое-каких специй.
  Анатолий делал вид, что ест с аппетитом, рассказывал о незначительных происшествиях, случившихся за день, внимательно слушал Владимира Михайловича, обсуждал его сегодняшнюю работу. Когда со стола было убрано, он, чтобы не нарушать привычные действия, переборол желание уединиться и прошёл в комнату старика.
  - Анатоль, что произошло? - спросил Полетаев, сев в кресло и в упор глядя на Рыбакова, сделавшего вид, что собирается читать.
  - Ничего не произошло, Владимир Михайлович. Почему вы решили, будто что-то случилось?
  Старик помолчал, а потом заговорил мягко и располагающе:
  - Толя, есть люди, с которыми лучше не объясняться, потому что правды не добьёшься, отношений не выяснишь, а ко всему имеющемуся прибавишь очередной повод для разногласий. Надеюсь, ты не считаешь меня таким? Я же вижу, что с тобой что-то случилось. Ты на себя не похож.
  - Всё хорошо, Владимир Михайлович, - ответил Анатолий.
  - Толя, иногда возникают ошибки или недоразумения, из-за которых близкие люди перестают друг друга понимать, расходятся, становятся чужими. Если ты чем-то недоволен, а ты недоволен, я это вижу, если я тебя обидел, то скажи сразу, пока не поздно, пока мы ещё можем всё выяснить.
  Старик был тысячу раз прав, но как же тяжело было Рыбакову решиться на откровенность. Однако его устрашила возможность потерять душевную близость с Полетаевым.
  - Да в общем... - начал он, не зная, как помягче выразить своё отношение к неожиданной болтливости Владимира Михайловича. - Ведь вы недавно разговаривали с вашей соседкой напротив?
  - Я часто с ней разговариваю, - ответил удивлённый Полетаев. - Во-первых, мы близкие соседи, во-вторых, Валерка ждёт от меня устройства своих сердечных дел. А при чём здесь Светлана?
  - Вы рассказывали ей... так, между делом, в пылу беседы... о Тамаре?
  Старик онемел, и его удивление яснее всяких уверений показало Анатолию, что, пожалуй, он напрасно терзался весь день, обвиняя Владимира Михайловича в нескромности, что дело здесь сложнее и запутаннее, чем он вообразил. Несмотря на осведомлённость соседей, на сердце у него полегчало. Как же мудро поступил Полетаев, заставив его высказаться! С иным человеком, начав объясняться, можно окончательно рассориться, а с Владимиром Михайловичем нельзя молчать, пряча обиды, а лучше всё выяснить и развеять неприятное чувство, возникшее из-за какого-то, пока непонятного, недоразумения. Как мог он вообразить, что воспитавший его человек способен рассказать об уходе Тамары, ставшем несчастьем всей жизни его приёмного сына?!
  - Простите, дядя Володя, - покаянно пробормотал он. - Я не подозревал, что так глуп.
  - Хорошо, что ты сам это осознал, - пошутил старик. - Но что же произошло? Какое отношение имеет Светлана к Тамаре? Мы с ней при встречах никогда не молчим, но я ни разу не слышал, чтобы она упомянула даже это имя, не говоря уже о конкретном человеке... Говорил ли ей о Тамаре я? Да с какой стати? Я даже с тобой о ней не говорю. Чем вызван твой вопрос? Рассказывай, Толя, не таись. Может, вдвоём мы во всём разберёмся, а то ты сам не свой и весь вечер был... словно гость, старающийся угодить хозяину.
  Рыбакова окончательно отпустило напряжение, и он принялся рассказывать об утренней встрече с Курулёвой и ошеломившем его вопросе о несчастье в его личной жизни.
  - С чего же ты взял, что она говорила о твоей Тамаре? - не понял Владимир Михайлович.
  - А о ком же ещё? В моей жизни была только она.
  - Ни о ком. Толя, я знаю, что тебе неприятно это слышать, но буду говорить прямо, без экивоков... Кстати, ты знаешь, что есть похожее испанское слово, но с другим значением? Tú te equivocas, то есть ты ошибаешься. Вот и ты, действительно, ошибаешься, причём, вместо того чтобы спокойно всё выяснить, хотел устроить себе моральную пытку, да и мне тоже. А я всё разъясню без экивоков, то есть без увёрток и умалчиваний... Вижу, что у тебя поменялось настроение, но всё-таки сохраняй серьёзность. Ты завидный жених, и это сознаёт любая женщина, однако у тебя нет семьи и даже просто подруги, хоть последнее я не одобряю. Не знаю, почему Лёша не оформит свои отношения с Ольгой. Прежде я думал, что ей безразлично, расписаны они или нет, но потом понял, что она чувствует себя... нехорошо чувствует, стесняется этого. Всё-таки она нормальная русская женщина, воспитанная хоть и не в высокоинтеллектуальной семье, однако с нашим традиционным взглядом на брак. А сейчас она в неестественном для неё положении. Она любит Лёшу, но ей стыдно, что она не замужем, а сожительствует с ним. И ведь их связь прочная, надёжная. Почему бы им не расписаться? Но вмешиваться в чужую жизнь нельзя... Ах, извини, пожалуйста. Итак, я продолжаю. Раз ты завидный жених, а женщины у тебя нет, то не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сделать вывод, что ты несчастлив в личной жизни.
  - Прежде всего, я не несчастлив. Мне сейчас как раз очень хорошо.
  - Многие женщины не понимают, что мужчина может радоваться жизни, не имея жены.
  - Как раз в этом случае мужчина и может радоваться жизни, - уточнил Рыбаков.
  - Возможно, - согласился Полетаев, понимая, что Анатолий сказал это просто так, не имея в виду ни себя, ни Тамару. - Но Раиса Павловна решила, что раз ты одинок, хотя за тобой усиленно бегают, в том числе она сама, а она о себе очень высокого мнения, значит, у тебя несчастье в личной жизни.
  - А она не учитывает, что некоторые мужчины, как, впрочем, и некоторые женщины, сознательно не желают заводить семью?
  - Анатоль, я не могу отвечать за её мысли. Могу лишь предположить, что она это не учитывает.
  - Наверное, не она, а ваша Светлана, - напомнил Рыбаков.
  - Что-то здесь не то, - с сомнением произнёс старик. - Я разговариваю со Светланой чаще, чем с кем-либо ещё, не считая Алевтины Ивановны и её подруг, причём разговариваю достаточно долго и на самые разные темы. Если бы её интересовала твоя личная жизнь, она нашла бы подходящий момент, чтобы выведать о тебе хоть что-нибудь. По-моему, она здесь единственная незамужняя женщина, которую ты не очаровал.
  "Не только не очаровал, а вызвал сильную неприязнь, - подумал Рыбаков. - Дядя Володя не подозревает о тех гадостях, которые она обо мне говорит". Он не был согласен с Полетаевым, считая, что странная Светлана могла сплетничать с соседками о нём и его предполагаемой личной жизни, но при этом опасаться заговаривать о нём с Владимиром Михайловичем, то есть близким ему человеком. Зачем ей расспрашивать о нём, если она понимает, что старик будет говорить лишь о его достоинствах, да и то скупо?
  - И ещё мне как-то не верится, что Светлана разговаривала о тебе с Раисой Павловной, - продолжал Полетаев. - Они работают в одной школе, это правда. Но они не подруги. Я сам видел, что при случайных встречах на этаже или внизу они говорят друг другу только "здравствуйте". Никаких дружеских улыбок или кивков. Вежливо и сухо.
  Это был веский довод, но не для Рыбакова. Если бы её неблагоприятные отзывы о нём ему передавала только Курулёва, он мог бы согласиться с Полетаевым, но и Сабина предупреждала его о злом языке Светланы, и Валерий, и даже старушки внизу намекали ему на его неумение одеваться. Может, эта женщина говорила с Раисой, а может, Раиса узнала о её мнении о нём от Сабины или другой соседки, это не важно, а важно, что Светлана по совершенно непонятной причине терпеть его не может. Но сейчас, когда выяснилось, что дядя Володя и не думал говорить о нём со Светланой или с кем-либо ещё, Анатолий счастлив. Как он мог вообразить такое?! Чтобы дядя Володя судачил о нём! А не заставь его старик высказаться, неизвестно, как изменилась бы их совместная жизнь. Они слишком любят друг друга, чтобы расстаться, но что-то нехорошее всё равно бы осталось.
  - Хотя... иногда... знаешь, у людей, даже очень разных и поэтому далёких друг другу, бывают минуты неожиданной откровенности, - заговорил Полетаев. - Я не считаю, что так было у Светланы и Раисы Павловны, но такое возможно. Только я думаю, что, если подобная беседа была, Раиса Павловна сильно её извратила. Эта женщина не отличается чуткостью, а если говорить прямо, то она очень груба... душевно, конечно. Она не способна понять, что, когда и кому говорить не следует. Алевтина Ивановна до сих пор не может простить ей то, что её заподозрили в воровстве. Но сегодня... Боюсь, что дело сложнее, чем можно предположить... или же настолько просто, что мы, подозревающие какие-то тайные лабиринты мысли этой женщины... не улыбайся, я сам знаю, как нелепо красочно говорю... словом, мы ищем сложное там, где всё предельно просто, поэтому не можем увидеть очевидное. Мне кажется, что Раиса Павловна в тебя... сказать, что влюбилась, было бы слишком возвышенно, лучше выразиться по-простому - положила на тебя глаз. По-моему, она ищет любой способ тебя заинтересовать. Учти это и не слишком-то прислушивайся к её словам. Это очень простая и приземлённая женщина, ей не о чем с тобой говорить, вот она и хватается за любую возможность привлечь твоё внимание.
  - Я уже осознал, что болван, - сообщил Рыбаков. - Я сгораю от стыда, чувствую отвращение ко всем нашим соседкам, начиная с Раисы и кончая Алевтиной Ивановной, и мечтаю о хорошо заваренном кофе, хотя нынешний кофе нельзя назвать хорошим.
  Владимир Михайлович засмеялся.
  - Пойдём на кухню. После переполоха, который учинила Раиса Павловна, мне тоже надо поддержать силы. Как только кофе будет готов, я ни словом не обмолвлюсь ни о ком из соседей, но, пока он варится, встану на защиту прекрасной дамы.
  - Вы вашу Светлану и без того защищали по-рыцарски, не хватало только вызвать меня на поединок.
  - Я не о ней, а об Алевтине Ивановне. Не считай её и её подруг такими уж сплетницами. Они любопытны, очень интересуются жизнью соседей, а Алевтина Ивановна считает своим долгом оповещать о новостях всех и каждого, но я не назвал бы их сплетницами. Меня кое-что удивило в нашем с ними сегодняшнем разговоре, но я только теперь понял, почему они спросили, хорошо ли мне с тобой. Даже не спросили, а отметили, что мне с тобой хорошо. А после этого они, то есть Алевтина Ивановна при согласных кивках подруг, добавили, что ты правильно решил жить со мной вместе, а то тебе, наверное, было бы одиноко, тоскливо. Но заметь, что они ничего не спросили у меня конкретно. Уверен, что этот разговор вызван сплетней, которую оформила и разнесла Раиса Павловна. О, эти старушки не так просты, как это может показаться из-за их словоохотливости! Они, в отличие от Раисы Павловны, понимают, когда и о чём следует помалкивать. А вот и кофе! Теперь всякие разговоры о соседях и твоей личной жизни я буду прерывать.
  Когда пришло время ложиться спать, оба разошлись по своим комнатам в хорошем настроении, умиротворённые, довольные тем, что доверию, с которым они друг к другу относились, не нанесён ущерб.
  Утром Рыбаков сохранил это чувство. Оно было лишь слегка подпорчено опасением, что проклятая баба, подкарауливающая его внизу, вновь донесёт до его сведения какую-нибудь гадость, сказанную Светланой. Но Раиса Павловна смогла лишь повторить два прежних мнения о его красивой куртке: благоприятное - своё и неблагоприятное - Светланы, - а также делать жалостливый вид, намекая на сочувствие его горю. Покинув эту женщину, Анатолий решил, что легко отделался.
  Совсем иначе было у Полетаева. Он тоже с утра сохранял хорошее настроение, но, проводив Рыбакова до двери, поприветствовав бдительного пёсика и, чтобы кот не обиделся, поздоровавшись и с ним, старик подумал об их хозяйке. Сейчас же вчерашний разговор всплыл в его памяти в малейших деталях, и он стал сомневаться, так ли он был прав, защищая Светлану. Он был рад, что Анатолий услышал о ней вчерашние добрые слова, но сам теперь был полон сомнений. Если болтовня о приятном и неженатом соседе и возникла у женщин, то зачем Светлана сделала вывод о несчастье в его личной жизни? Она права, но надо же думать, кому высказываешь свои догадки. Неужели она не понимала, что Раиса способна разнести её мнение по соседям как непреложную истину? Впрочем, может, и не понимала. Люди часто совершают опрометчивые поступки по наивности, потому что не подозревают других в непорядочности.
  Старик то порицал Светлану, то оправдывал её и никак не мог оторваться от этого занятия, сердясь на себя и напоминая себе, что у него слишком много дел, чтобы тратить время на обдумывание события, о котором фактически ничего не знает.
  - А что обо всём этом думаешь ты? - обратился Полетаев к синему тому, прибегнув к этой уловке лишь для того, чтобы отвлечься от неотвязных мыслей.
  - Я изнемог от безответных дум, - объявил Петрарка (67).
  В другое время Владимир Михайлович рассмеялся бы, но сейчас это вызвало в нём раздражение, пока сдержанное.
  - Я сам изнемог, - ответил он. - Из-за этих баб, то есть женщин, с их разговорами Толя чуть не обиделся на меня. Да что говорить? Обиделся, оскорбился. Хорошо, что мы объяснились. Я надеялся, что ты скажешь что-нибудь конкретное.
  - О Зависть, о коварное начало, Как ты вошла, какой нашла ты путь В прекрасную доверчивую грудь? Как ловко ты в неё вонзила жало! - сказал поэт (68).
  Полетаев закрыл книгу и задумался. Слова "коварное начало" показались ему не лишёнными смысла, но он не мог сообразить, как и к кому их применить.
  - Ты, как Нострадамус, говоришь мудрые вещи, которые никто не может понять, пока пророчество не исполнится... если исполнится, - сказал он и вышел из комнаты, всё ещё чувствуя раздражение. Если бы пустили какую-нибудь сплетню про него, он отнёсся бы к этому гораздо легче, но грубое заявление о несчастье в личной жизни, высказанное Анатолию прямо в лицо, должно было жестоко его ранить, ведь он до сих пор переживает как раз это несчастье.
  В такой неудачный момент зазвонил телефон. У Полетаева чуть ноги не подкосились. Кто мог звонить так рано? Неужели с Колькой Астафьевым беда?
  - Алло? - глухо сказал он в трубку.
  - Дядя Володя? - неуверенно спросил Валерий.
  Владимир Михайлович приготовился услышать страшное. Его не держали ноги, и он прислонился к стене, чтобы не упасть.
  - Что случилось, Валера? - еле выговорил он.
  - Я не узнаю ваш голос. Вы не заболели?
  - Что с твоим дядей? - торопил старик.
  - Ничего плохого. Работает над своими идеями, а их становится всё больше... Вы думали, что я звоню из-за него? Нет, я из-за нашего с вами дела.
  Валерий уже звонил Полетаеву сразу же после сообщения Степана о том, что Светлана и Анатолий встречаются и этому можно верить, ведь женщина, которая об этом сказала, не имеет привычки лгать. Но тогда он ещё не успокоился, не приготовился к серьёзной беседе, не знал, как поднести старику полученные сведения, поэтому разговор его не удовлетворил. Сейчас ему казалось, что он нашёл убедительные слова, чтобы заставить Владимира Михайловича проявить больше активности.
  Однако он не успел ничего сказать, потому что Полетаев почувствовал чуть ли не ярость. Только что он переживал за Анатолия, сейчас едва рассудка не лишился от страха за друга, а Валерка всего лишь занят своей тайной любовью. А почему кто-то должен ухаживать вместо него за Светланой? Да ещё была бы другая женщина, а то именно Светлана, из-за которой у них с Толей чуть не вышла размолвка. Сознательно ли она сказала о несчастье в жизни Анатолия или то были случайные слова, возможно, совсем иные, которые Курулёва переиначила, но никому не дано право влезать в чужую личную жизнь. При этом обычно справедливый Владимир Михайлович не напомнил себе, что и сам в разговоре с Рыбаковым высказывал догадки и предположения о личной жизни соседей.
  - Давай сделаем так, - решительно сказал он. - Приходи в субботу... наверное, в субботу... да, именно в эту субботу, и тогда мы поговорим.
  - Привезти дя...
  - Нет, не привози, - отрезал Полетаев. - Приедешь один. Нам надо обсудить наши дела, точнее, твои дела, а дядя Коля нам помешает. Его ты привезёшь... Как он себя чувствует? Он в настроении приехать в гости?
  - Ещё в каком настроении! В боевом. Вы, как всегда, правы, дядя Володя. Он не просто помешает нам поговорить, а не даст нам этой возможности. Ему нужно столькому вас научить!
  - Привези его... хоть в воскресенье. Но смотри по его самочувствию.
  - Понятно, дядя Володя. Значит, в субботу я приеду один, а в воскресенье - вместе с дядей Колей. Договорились.
  Владимир Михайлович ядовито усмехнулся и положил трубку. У Валерия был слишком довольный голос, словно все шаги, который должен сделать влюблённый, были уже заботливо сделаны за него. Пока пусть радуется, а вот в субботу...
  Не часто Полетаев терял терпение, но именно теперь это случилось.
  "Если Колька приедет в воскресенье, то у меня будут два очень тяжёлых дня, - рассуждал он, жалея, что второпях назначил приезд друга на воскресенье, а не на понедельник или вторник. Но он сразу же отвлёкся от сожалений, подумав о том, что в субботу Валерия ждёт такой сюрприз, которого этот сверхробкий влюблённый и в мыслях не допускает. Любопытно будет поглядеть, сохранит он самообладание или будет убит наповал.
  Как Владимир Михайлович ни был возмущён бесцеремонностью соседок, обсуждавших личную жизнь Анатолия, а особенно отвратительным поступком Курулёвой, заговорившей об этом с самим Рыбаковым, однако природное добродушие и рассудительность, частично природная, а частично выработанная, помогли старику взглянуть на произошедшее более здраво и почти вернули ему утраченное было душевное равновесие. Он справедливо напомнил себе, что люди это совсем не ангелы, как мы их понимаем, поэтому им присуще желание во всех подробностях узнать о жизни окружающих, а поскольку окружающие (как и сами они) не желают, чтобы в их личную жизнь заглядывали праздные любопытные, у которых, как чаще всего бывает, нет стремления увидеть там гармонию и чистое, совершенное счастье, то эти окружающие обносят свою личную жизнь высокой стеной. Тогда желающие в ней покопаться начинают ловить малейшие намёки, часто воображаемые, позволяющие им воссоздать, додумать или, вернее, выдумать личную жизнь их несчастных окружающих, а последним, если отголосок сплетен и слухов до них доходит (а личности героев сплетен для них скрыты), остаётся только удивляться и гадать, с кем же из знакомых случились такие потрясающие и, как правило, гадкие происшествия. "Только бы таким мерзавцем не оказался один из моих друзей", - думают окружающие, не осведомлённые, что речь идёт о них самих. Но ещё хуже бывает, когда они знают, что сетью гнусных выдумок опутаны именно они, но не могут освободиться из этой паутины.
  Что же делать, если природа человеческая настолько несовершенна? Приходится, понимая это, терпеть, страдать, а если (что бывает редко) удаётся, то опровергать неверные слухи о себе. Но порой особенно злые домыслы способны отравить человеку жизнь, раздавить его, погубить.
  В случае с Рыбаковым слухи оказались правдивы, но не принесли бы вреда, если бы всего лишь побродили между соседями и стихли, когда за неимением новых данных к ним бы пропал интерес. Всё обошлось бы для Анатолия безболезненно, если бы не грубые расспросы Курулёвой, поэтому Полетаев негодовал, прежде всего, на неё. Затем его гнев вновь перешёл на Светлану, но не из-за её догадливости, что он не считал преступлением, а из-за её несдержанности. Зачем этой женщине понадобилось высказывать свои предположения Раисе Павловне и прочим соседям? Кто тянул её за язык? Угадала, так молчи. Так нет же! Поделилась своими соображениями со всеми знакомыми, так что вчера Алевтина Ивановна этак осторожно выведывала у него, хорошо ли с ним его Тольке.
  Владимир Михайлович вышел на прогулку во всё ещё раздражённом состоянии духа, хотя и не таком критическом, как прежде, но ходьба окончательно его успокоила и позволила более милостиво взглянуть на это дело. Надо ли ему столь безоговорочно осуждать Светлану? Ведь у него и прежде мелькали сомнения в её неприглядной роли в этом событии. Как часто бывает, что случайное слово, которое даже не относится к делу, подхватывается и искажается. Светлана могла или вовсе не говорить о Рыбакове, или сказать совершенно безобидную вещь, например, что надо бы такому приятному человеку жениться, или, что о таком муже мечтали бы многие женщины, а он почему-то предпочитает оставаться одиноким. Ведь это обычные слова, безобидные, доброжелательные, даже лестные, но при желании их можно переиначить по всякому, совершенно извратив смысл.
  Придя к такому выводу, Полетаев почувствовал себя лучше. Несмотря на негодование, Светлана ему всё-таки нравилась, и он был рад любому соображению, которое было способно её обелить. Но он понимал, что слишком плохо знает соседку напротив, поэтому может ошибаться на её счёт, осуждает ли её или оправдывает. Однако, раз он согласился помочь Валерию сблизиться с ней, он это сделает, а тот пусть сам решает, удачен его выбор или нет. Этот пентюх оказался так робок, что непременно протянет до решительного объяснения столько времени, что характер его избранницы станет яснее. До конца характер сдержанной женщины, конечно, не выяснишь, но Полетаев будет наблюдать за ней с удвоенной бдительностью, чтобы племянник его лучшего друга не стал несчастным, получив в жёны неподходящую ему женщину. Он ему не нравился, но Владимир Михайлович не находил в нём пороков или недостатков, которыми объяснялось бы это чувство, поэтому старик оказался в сложном положении: он как не желал, чтобы ошибся Валерий, так и не желал, чтобы ошиблась Светлана.
  "Я их познакомлю поближе, а там пусть сами разбираются, - решил он, устав от сомнений. - Какой из меня вершитель чужих судеб? Если начнёшь давать советы да высказывать соображения, то таких дров наломаешь, что и сам себя будешь до конца жизни винить, и те, кому ты помешаешь соединиться или, наоборот, соединишь, не будут тебе благодарны. Пусть уж сами друг к другу присматриваются, а я буду наблюдать за ними со стороны".
  Полетаеву предстояли два тяжёлых дня. Субботу он наметил для большего приёма гостей, поэтому к нему надо было готовиться очень усердно, а в воскресенье приедут (если Астафьев будет достаточно здоров) лишь два человека, перед которыми не надо "выпендриваться", как он весьма вольно выразился, однако и с ними придётся нелегко. Если Колька настроен его учить, то надо набраться терпения, чтобы с надлежащим вниманием выслушивать его идеи и теории, а уж в каком настроении после знаменательной субботы будет Валерий, предугадать невозможно.
  Владимир Михайлович зашёл в магазин и набрал два пакета продуктов, которые могли пригодиться ему для торжественного обеда (а его он ещё не обдумал) или для каждодневных трапез. Когда он возвращался домой, у подъезда уже дежурили старушки.
  "Как они рано стали выходить! - подосадовал было Полетаев, но сейчас же подумал, что, пока его боевой пыл не угас, надо брать быка за рога, чтобы в дальнейшем уже невозможно было отступить. Мало ли как повернётся дело? Ему может расхотеться принимать гостей, а поскольку он не сказал Валерию, что именно того ожидает, он малодушно поговорит с ним о Светлане и этим ограничится. Если же он прямо сейчас сделает решительный шаг, то потом, с сожалением ли или без такового, но он вынужден будет идти до конца.
  - Владимир Михайлович, вы молодец, - начала Алевтина Ивановна под одобрительное внимание подруг, которых, как и её, с каждым днём всё больше захватывала развёртывающаяся интрига.
  - Я это знаю, - согласился Полетаев, здороваясь со всеми тремя.
  Он поставил тяжёлые пакеты на землю, тем самым поощряя бабушек к продолжению разговора. Тем было чем занять свой ум, но, по привычке, они цепко высматривали, что же лежало в этих пакетах, каждая со своего ракурса, чтобы потом сопоставить наблюдения и определить точный список покупок.
  - Такого хозяйственного мужчины, как вы, я ещё не видела, - сообщила Алевтина Ивановна. - Наверное, вы каждый день балуете Анатолия.
  - Баловство, которое происходит каждый день, перестаёт быть баловством, а превращается в образ жизни, - возразил Полетаев, и старушки закивали, соглашаясь с его мнением. - Но вы ошибаетесь, потому что Анатолий неприхотлив, нетребователен к бытовым удобствам и готов довольствоваться малым. Я стараюсь скорее для себя. Это именно мне приятно приготовить для кого-то что-нибудь особенное. А сам я тоже могу обходиться малым. Если бы не Толя, я бы ограничивался самой простой пищей, а тогда мой талант кулинара заглох бы на корню.
  Старушки засмеялись.
  - А знаете что? - воскликнул Владимир Михайлович, словно эта мысль пришла ему в голову только что. - Давайте в субботу устроим праздник. Приходите ко мне на... не совсем торжественный, а так, полуторжественный обед. От разговоров о моей хозяйственности у меня появилось непреодолимое желание что-нибудь приготовить. Как? Хорошая мысль?
  Старушки, считая, что приглашение относится только к его соседке, то есть Алевтине Ивановне, помалкивали, а та расцвела от удовольствия. С приездом Полетаева в её жизни появилась возможность хоть изредка ходить в гости, а это такое счастье для одинокой общительной старухи, у которой нет занятия, которое бы отнимало всё время и внимание.
  - Я с радостью принимаю ваше предложение, - несколько церемонно откликнулась Алевтина Ивановна, вспомнив, что она похожа на английскую леди из высшего общества, а потому ей не пристало слишком пылко выражать свои чувства.
  - Тамара Васильевна, Лидия Сергеевна, надеюсь, вы тоже не откажетесь придти на обед? - обратился Владимир Михайлович к двум другим бабушкам.
  Алевтине Ивановне было и досадно, что она лишается привилегированного положения единственной удостоившейся чести быть приглашённой, но и приятно, что её подруги воочию увидят, какой у неё прекрасный сосед.
  Старушки засмущались, не ожидая такой любезности, но были польщены и охотно согласились.
  Дело было сделано, и Полетаев был удовлетворён, во-первых, тем, что "сжёг за собой мосты" и теперь не отступится от решения ошеломить Валерку, и, во-вторых, тем, что оказал внимание подругам Алевтины Ивановны, а то его давно мучило опасение, не проявил ли он неделикатность, принимая у себя только соседку. Прежде это ещё было допустимо, потому что он был человеком новым, а встречи за столом получались внезапные, но теперь было бы грубо пригласить только Алевтину Ивановну, а прочих старушек, с которыми он ежедневно беседовал, обойти вниманием.
  - Как это чудесно! - выразила Алевтина Ивановна общую мысль. - Если бы не мой Лёшка, я бы тоже приглашала вас всех в гости. Но как это сделаешь, если в любой миг могут появиться его дружки?
  В эту минуту она в самом деле думала, что только это мешает ей проявлять широкое гостеприимство.
  - Вот и хорошо, - заключил Полетаев и собрался было поднять пакеты и пройти в подъезд, но Алевтина Ивановна не забывала о влюблённости Светланы в Рыбакова и решении помочь ей.
  - Владимир Михайлович, вот было бы хорошо пригласить и Светочку, - заговорила она. - Мне так её жаль! Она, бедная, кроме своей школы, никуда не ходит. Но если она будет некстати...
  Даже если бы Светлана была некстати, то своим предложением Алевтина Ивановна лишила бы Полетаева возможности не пригласить её. Однако субботний приём затевался именно из-за Светланы, поэтому слова старушки пришлись как раз кстати.
  - Конечно, пригласим и её, - откликнулся Полетаев. - И её, и моих замечательных четвероногих соседей, а то я по ним соскучился.
  Когда он скрылся в подъезде, старушки принялись обсуждать лавину новостей: от неожиданного приглашения в гости до перечня продуктов в двух объёмных пакетах.
  Владимир Михайлович собирался, если удастся, позвать в гости и Иру, потому что эта простодушная женщина, большая любительница общества, мало того что оживит приём, так ещё и уговорит Светлану придти, если та вздумает отказаться, сославшись на дела. Но беда в том, что у Иры был нестабильный график работы. Кроме того, что он сдвигался непонятным для непросвящённого образом, её могли вызвать в магазин вне графика, если кто-то из продавцов заболевал. Пожалуй, самыми надёжными союзницами были старушки.
  Полетаев не случайно выбрал субботу. Он знал, что прежде Светлана в этот день работала, а теперь ей сделали его методическим, то есть она не обязана выходить на работу, однако её могли назначить на замену кого-то из учителей или куда-то отправить по школьным делам. Но в пять часов вечера, как он рассудил, Света должна быть дома. Даже если в воскресенье ей придётся вести детей на какое-нибудь мероприятие, что, как он понял, тоже бывает, хоть при отсутствии классного руководства редко, всё равно вечер субботы она может посвятить походу в гости, тем более что идти придётся несколько шагов.
  Вернувшись домой, Владимир Михайлович почувствовал, что у него коренным образом изменилось настроение. Он всё ещё негодовал на неделикатность Раисы Павловны, доходящей до грубости, помнил, какого труда стоило ему вчера заставить Анатолия открыть причину его замкнутости, с содроганием думал о том, как часто из-за ошибки, чистого недоразумения или незаметного недоброго вмешательства извне близкие прежде люди отдаляются друг от друга, сосредоточиваются на своих затаённых обидах. Он был уверен, что Рыбаков слишком привязан к нему, чтобы вчерашняя история привела к потере доверия, но всё же... кто знает...
  "Вот поганая баба!" - воскликнул он про себя, не зная, что повторяет обычную мысль Анатолия.
  Но всё-таки как отрадно сознание, что их с Толькой отношения не изменились и у его мальчика (а он это чувствовал) не осталось даже тени сомнения в скромности воспитателя! Но, с другой стороны, сплетни о личной жизни Анатолия совершенно недопустимы. Правда, сплетни, не подкреплённые фактами, быстро угасают. О каждом человеке, знает он о том или не знает, ходят сплетни, сменяя одна другую, каждый подвергается пересудам, ведь большинство людей предпочитает уделять больше внимания подробностям чужой жизни, чем своей и своих близких.
  Чуть восстановив душевный покой, взвалив на себя заботу о предстоящем приёме гостей, Полетаев с большой неохотой перешёл мыслями к Светлане. Прежде ему безоговорочно нравилась эта женщина, но теперь он невольно относился к ней с опаской. Может, она неповинна в гуляющих по дому сплетнях, может, даже не делала предположений о личной жизни соседа, а лишь присутствовала при разговоре об этом. (Владимиру Михайловичу, как человеку порядочному, не пришло в голову то, что она могла не присутствовать при этом, как и то, что никакого обсуждения и не было, а попросту ведётся интрига, не особо сложная, а скорее грязная). Но, рассуждал старик, соседка напротив могла оказаться любительницей почесать язычок, если представлялся подходящий случай. Однако какой бы она ни оказалась, а приём гостей затевался только ради неё, и её необходимо было пригласить.
  Полетаеву не хотелось звонить ей в дверь, когда она вернётся домой, и торжественно объявлять, что в субботу её ждут в гости. Гораздо проще прибегнуть к обычному способу и подловить её на улице. К тому же, когда они будут идти к дому, у него найдётся время завести разговор на общие темы и попытаться хоть что-то для себя уяснить. Плохо, что их вновь увидят любознательные старушки, но, вроде, Алевтина Ивановна перестала намекать ему на их слишком частые встречи.
  Когда человек полон решимости что-то сделать, ему часто помогают случайности. О первой такой случайности возвестил сосед напротив.
  "Это Ира, - узнал он по особо доброжелательному лаю с оттенком весёлости. - Дик её любит".
  Он сейчас же спохватился, что собирался воздействовать на Светлану именно через неё. Плохо, что сегодня она, как видно, не на работе, ведь из-за этого уменьшаются шансы на то, что в субботу она будет свободна.
  - Ира, здравствуйте, - приветствовал он её, открывая дверь.
  - Здравствуйте, Владимир Михайлович, - радостно откликнулась женщина.
  - Вы сегодня выходная?
  - Да. Конечно, неудобно, когда скользящий график, но я уже привыкла.
  - А в субботу вы работаете?
  - Да, увы. Но у нас там девчонки славные, нам весело.
  "Может, благодаря тебе, - подумал Полетаев. - Ты общительная, доброжелательная, возможно, именно ты всех и сплачиваешь. Но, конечно, и сами твои "девчонки" тоже должны быть достаточно приятными, ведь склочная, сварливая, нетерпимая к чужому мнению женщина отравит своим присутствием любой коллектив".
  - Как жалко! - сказал он.
  Ира понимала, что едва ли старик досадует на весёлую атмосферу установившуюся в их магазине, поэтому насторожилась. Что такое намечается в субботу?
  - Почему жаль?
  - У меня с утра было такое настроение... захотелось, чтобы все собрались вместе, посидели, поговорили. Я подумал, что в субботу будет удобнее всего и уже кое-кого пригласил. Я так надеялся, что и вы придёте.
  Ира не могла упустить возможность побывать в гостях, тем более, у этого приятного человека.
  - А может, мне и удастся придти, - сказала она. - Ещё не знаю, но я поговорю с девчонками. Они очень хорошие, и, наверное, кто-нибудь согласится поменяться со мной выходными. Она выйдет на работу вместо меня, а я потом вместо неё.
  Владимир Михайлович был очень доволен. Ира, как и Алевтина Ивановна, поможет оживить приём, если вдруг возникнет заминка. К тому же, она так хорошо поёт, что гости будут поистине наслаждаться, слушая её, а не притворяться, что в восторге, как это обычно бывает, когда кто-то безголосый начинает подвывать под неумелое бренчание гитары.
  - А Светку вы тоже пригласите? - спохватилась Ира.
  - Конечно.
  - Вот хорошо! Я обязательно приду.
  Полетаев не сомневался, что Ира приложит все силы, чтобы уговорить кого-нибудь из продавщиц выручить её.
  Оказавшуюся третьей по счёту случайность он не ждал, как манну небесную, а готовил её сам, однако вторая случайность возникла без его усилий. Когда он услышал, что Светлана пришла домой и сразу же повела Дика на прогулку, он вышел якобы в магазин и чуть не столкнулся с возвращавшейся откуда-то Сабиной. Владимир Михайлович и предположить не мог, что эта женщина усердно и относительно успешно привлекает людей в доживающую последние дни корпорацию. О подобного рода бессовестности, когда у честных людей обманом выманивают их сбережения, он, конечно, знал, но не думал, что такие люди могут жить рядом, не привлекая внимания своей деятельностью.
  Сейчас Полетаев был слишком занят своими планами, иначе давно бы услышал характерное цоканье металлических набоек на высоких каблуках этой модницы. Встреча застала его врасплох, и мысли мгновенно завертелись вокруг Сабины. Женщина всегда была с ним любезна, предупредительна, порой даже слишком предупредительна, явно заглядывалась на Анатолия, что не было неожиданностью, и ни разу не подала повод для неприязни или сходного чувства, но у старика не лежала к ней душа. Он не понимал образа жизни ни её, ни Степана и с настороженностью принимал совершенно неясное объяснение, что они занимаются Интернет-бизнесом. Новое дело, которое Валерий собирался начать вместе со Степаном, так и застряло на этапе обсуждения, хотя встречались предполагаемые партнёры часто. Старику было неловко расспрашивать, ведь, если замысел грозит расстроиться, Валерию может быть неприятен чужой праздный интерес, однако не проявлять вообще никакого внимания к этому предмету тоже было невежливо. Владимир Михайлович чувствовал всю затруднительность своего положения тем больше, чем меньше смыслил в такого рода деятельности. Но, поскольку Пшеничниковы были ближайшими соседями, а Степан к тому же был хорошо знаком с Валерием, невозможно было обойти их приглашением. В прошлый раз Сабине как будто было не слишком уютно в его доме, но ведь на её настроение могли повлиять другие обстоятельства, к которым ни Полетаев, ни его гости не были причастны, хотя бы, например... слишком тесные туфли или неполадки в здоровье.
  - На ловца и зверь бежит! - воскликнул он, ошеломив и без того растерявшуюся Сабину. - Я спешу, поэтому сразу приступаю к делу. У меня в субботу намечается небольшой приём. Приглашаю вас и Степана в гости. Никакого повода к этому нет и не будет ничего особенного, просто тихо посидим по-соседски, выпьем чаю, поговорим.
  - Спасибо, Владимир Михайлович, мы обязательно придём.
  Сабине хотелось бы выяснить, кто ещё приглашён, точнее, будет ли на этом приёме Светлана, но она не знала, как лучше приступить к расспросам, а Полетаев не оставил ей времени, кивнул, улыбнулся и ушёл.
  Влюблённая женщина скрылась в своей квартире, охваченная опасением, не затевается ли этот приём ради Светки и Анатолия. От такого старомодного человека, как Владимир Михайлович, можно ждать чего угодно, даже торжественного оглашения помолвки, словно сейчас не двадцать первый век, а девятнадцатый.
  Потом Сабина убедила себя, что Полетаев хоть и не вписывается в современный мир, но не такой дурак, чтобы по этому случаю собирать соседей. Наверное, он просто решил в очередной раз поразить всех своим умением готовить. Но ведь для неё это будет прекрасным поводом дать понять Анатолию, насколько выгодно она отличается от Светки и Ирки. Светлана, кажется, стала хорошо одеваться, но всё равно у неё нет таких денег, чтобы затмить Сабину. А Ира хорошо поёт, однако навсегда останется деревенской простушкой. Жаль, если Света приведёт с собой своих животных. Анатолию они нравятся, а необыкновенный кот способен отвлечь его внимание от недостатков хозяйки. Да и Дик слишком красив и забавен. Придётся приложить все усилия, чтобы одеться с изящной скромностью, но не переусердствовать в последнем, как было в прошлый раз. Люди такого пошиба, как её соседи, не смогут оценить её скромные наряды ни в буквальном, ни в переносном смысле. Вряд ли Ирке придёт в голову, что самая дешёвая из мелких Сабининых вещей стоит больше зарплаты продавщицы. И Анатолий тоже не производит впечатления знатока в этой области.
  Полетаев больше не думал о Сабине. Нравится она ему или не очень, но приглашение передано и принято, поэтому до субботы о брате и сестре можно забыть. Наверняка Сабина принимала участие в обсуждении личной жизни Рыбакова, впрочем, могла и не принимать. Но главными виновницами он считал Раису Павловну и Светлану. К Светлане он и спешил.
  Заходить в магазин, чтобы для видимости купить батон хлеба или пакет молока, времени уже не было, да ещё Алевтина Ивановна принялась объяснять, как все они счастливы побывать у него в гостях. Он уже решил было, что придётся отказаться от намерения придать этой встрече видимость неожиданности, однако счастливый случай, который он лично готовил, проявил себя именно случаем и именно счастливым.
  Едва он завернул за угол, сжимая в руке свёрнутый пакет с бумажником внутри, как увидел Светлану, беседующую с какой-то женщиной. По еле заметным признакам он понял, что это мать кого-то из учеников, а учительница не знает, как потактичнее закончить разговор, Дик же, бедняга, уже отчаялся куда-то идти, сел на асфальт и зевает во всю пасть.
  "Чип и Дейл спешат на помощь, - вспомнилось Полетаеву. - Если я не переврал их имена. Но на помощь я устремлюсь с большей энергией, чем эти два персонажа, вместе взятые. Кто хоть они? Каковы их подвиги?"
  - Светлана Николаевна, здравствуйте... - обратился он к соседке и сделал красноречивую паузу.
  Словоохотливая женщина поняла, что у этого моложавого подтянутого старика какое-то дело к учительнице математики и он настроен его разъяснить, поэтому попрощалась.
  - Я вовремя? - спросил Владимир Михайлович. - Мне показалось, что вы вот-вот упадёте в обморок. Дик, здравствуй ещё раз.
  Пёсик сразу ожил и принялся усердно приветствовать соседа.
  Светлана сдержанно улыбнулась. Она, и правда, чувствовала лёгкую дурноту. Этот разговор не был долгим, но так совпало, что сегодня ей пришлось общаться с ещё двумя матерями её учеников, причём обе они зашли в школу не ради неё, а к ней заглянули попутно, но разговаривали обстоятельно. Хорошо, что первую вытеснила вторая, а вторую - Жигадло, зашедший не столько поделиться незначительными новостями, сколько по привычке.
  - Спасибо. Никак не научусь вовремя заканчивать разговор, а родителям кажется, что я с удовольствием их слушаю. Они часто рассказывают довольно интересные вещи, но это отнимает слишком много времени, а ведь мне надо ещё проверять тетради и готовиться к завтрашним урокам.
  - Я занимался преподавательской деятельностью, ещё в прошлом году у меня были часы в Университете, поэтому я вас понимаю, хотя мне не надо было проверять тетради студентов, лишь контрольные и зачётные работы. Но всё-таки это я вас понимаю, а родители ваших учеников, наверное, удивляются, как это учителю приходится готовиться к урокам. Неужели он не знает материал? Вам ничего такого не говорили?
  Прежде Светлане не приходило в голову, что обычные слова кто-то может понять превратно, но не так давно семиклассница спрашивала у неё именно это. А вдруг кто-то из родителей, в самом деле, недоумевает, как может работать в школе учитель, которому приходится каждый день готовиться к урокам. А сам Владимир Михайлович? Что, если он думает, будто она плохо знает материал и ей надо оживлять его в памяти, а то и учить заново?
  - Если честно, то при подготовке к урокам я не только подправляю старые планы или составляю их заново и просматриваю карточки, всякие задания, но и пробегаю глазами по самому тексту, особенно если предстоит доказывать теоремы или выводить формулы. Это не столько необходимость, сколько укоренившаяся привычка. Лично я не попадала в скверные ситуации, но ведь бывает, что в какой-то день плохо себя чувствуешь, голова не работает. На такой случай у меня к каждому уроку прилагается ворох записанных когда-то решений. Редко приходится этим пользоваться, но их наличие придаёт уверенности. Я, мол, во всеоружии и готова к худшему. Но больше всего в необходимости просматривать материал меня убедила неприятность, которая произошла с замечательным учителем, опытным, проработавшим в школе лет, наверное, тридцать. Видимо, он понадеялся на память и... не оживил в ней довольно сложное доказательство теоремы. Я случайно оказалась на его уроке. И вот посреди доказательства он запнулся и не знал, что делать дальше. Видно, день был не его, мозги затормозились. Ему пришлось заглянуть в учебник, и я видела, как ему стыдно. Даже иной коллега, особенно тот, у которого самого бывают такие промахи, может сделать многозначительное лицо, а каково так оплошать перед детьми?! Они-то вообще не способны понять, что и у машины случаются поломки, а учитель всего лишь человек. Вчера или завтра он бы очень обстоятельно доказал и объяснил эту теорему, не испытывая затруднений, а вот сегодня у него туман в голове, давление зашкаливает и всё плывёт перед глазами. Но после этого случая я сделала для себя вывод, что перед каждым уроком надо просматривать материал, который собираешься дать, а если доказательство сложное и позволяет время, то и устроить пробное выступление перед самой собой или перед Базилем и Диком.
  Услышав своё имя, пёсик, вновь со скучающим видом усевшийся на асфальт, вскочил. Полетаев засмеялся.
  - Раз уж я вас встретил, давайте пройдёмся, а то мой дружок взвоет. Да и вы скажете потом, что от матери ученика Владимир Михайлович вас избавил, зато сам отнял вдвое больше времени.
  - Не скажу, - возразила Светлана. - И даже не подумаю. Но согласна, что лучше гулять, чем стоять на месте.
  - Обычно я тоже готовился к лекциям, - заговорил старик. - Конечно, я знаю то, что собираюсь рассказывать, однако лучше составить план, чтобы что-то не упустить. Такие планы за годы работы давно составлены, но я постоянно вносил в них что-то новое. Часто и не заглядываешь в них, но под рукой всегда держишь. И я никогда не читал лекции в прямом смысле, у меня не было перед глазами готового текста. Я сам чувствовал, что так мои леции живее и интереснее, чем если бы я просто зачитывал материал. А случалось, меня внезапно просили кого-то заменить, и времени на подготовку не оставалось. Тут уж бывало по-разному. То увлечёшься и говоришь под влиянием вдохновения, а то подглядываешь в наспех найденный старый план и переходишь от пункта к пункту.
  Полетаеву было сейчас очень приятно. Если после признания Рыбакова он испытывал к соседке сначала неприязнь, а потом настороженность, то теперь расслабился, слушая её, вспоминая работу в Университете и свою недавнюю лекцию, к которой он особенно старательно подготовился, причём не напрасно, потому что послушать её пришли не только студенты, но и кое-кто из преподавателей.
  - Пожалуй, больше я никому не буду говорить, что готовлюсь к урокам, - решила Светлана, возвращаясь к началу разговора. - Вдруг кто-нибудь неправильно понимает эти слова?
  - Но ведь каждый артист, даже прекрасно зная свою роль, обязательно участвует в репетициях, - ответил Полетаев, которому этот довод только что пришёл в голову. - А мы тоже выступаем перед публикой: вы - перед детьми, я - перед студентами... Жаль только, что мало кто об этом догадывается.
  - Артистам не надо проверять, дошла ли до зрителей идея пьесы и правильно ли они поняли сюжет, или же всё проскочило мимо их сознания, от них не требуется заставлять зрителей заучивать куски текста, пересказывать речи персонажей, объяснять их поступки, писать сочинения. А вот нам надо учить детей не только слушать, но и слышать объяснения, воспринимать их, отрабатывать материал. А как это сделать, если ребёнок или вообще не желает слушать или с удовольствием наблюдает, как легко и красноречиво говорит учитель, но сам при этом даже не пытается вникнуть в содержание этой речи? А если он и дома ничего не делает... Владимир Михайлович, можно я вас кое о чём спрошу? Только не удивляйтесь.
  - Пожалуйста, - отозвался старик.
  - Вы были для Анатолия Сергеевича фактически отцом... - заговорила Света.
  Полетаев напрягся, сразу вернувшись мыслями к отвратительным сплетням о личной жизни его Толи, которые, по словам Раисы Павловны, начала распускать Светлана. Неужели сейчас она примется выуживать какие-то сведения?
  - Вы следили за его учёбой, когда он был школьником?
  Свете было трудно представить замкнутого, непроницаемо-вежливого Рыбакова мальчиком.
  - Не могу сказать, что я очень уж усердно следил за его учёбой, - смутился Владимир Михайлович, решив, что учительница с осуждением воспримет это признание. - Анатолий был достаточно самостоятельным, чтобы требовалось постоянно смотреть, как он сделал домашнее задание. Я полагал, что такой контроль может развить в нём неуверенность, нерешительность, потребность в постоянных проверках. Конечно, если бы он был совсем уж лентяем или попросту недостаточно умным, чтобы самому разбираться в школьных науках, я бы с ним занимался, но он со всем справлялся сам. Я... Скажу честно, иногда я даже делал вид, будто не замечаю, что он вместо уроков читает. Не часто, конечно, а в отдельных случаях. Порой надо дать человеку расслабиться, по себе знаю. Но я этим не злоупотреблял.
  - А он хорошо учился? - поинтересовалась Светлана.
  - По-разному, но в его случае оценки не имели значения, потому что, нахватав троек и иногда двоек, он сам спохватывался, быстро нагонял пропущенное и на время превращался в отличника. Я в такие периоды обычно не вмешивался в его дела, но внимательно следил, как он справится. Как правило, моей помощи не требовалось. Может, я поступал неразумно, слишком уж усердно заботясь о воспитании в нём самостоятельности, ведь не с каждым ребёнком можно такое позволить, но в его случае это не принесло вреда, даже наоборот.
  - А вы знали, что именно проходят в школе? Я имею в виду, если бы вас внезапно спросили, например, такое: "Какую тему сейчас проходят по математике... или по русскому в классе, где учится Толя?" Вы бы смогли ответить?
  - Конечно. А как же иначе? Он не был образцовым мальчиком, который так и будет, как заведённый автомат, выполнять всё, что от него требуется, неважно, проверят его когда-нибудь или нет. Я обязательно заглядывал в его дневник, обычно без его ведома, просматривал оценки, читал замечания, проверял, что задано, не хитрит ли он, не дописывая задание, как сделал однажды в каком-то из младших классов, потом смотрел в учебниках, о чём говорится в указанных параграфах. Если это входит в привычку, то не занимает много времени, хотя иногда увлечёшься и прочитаешь что-то основательно или захочешь вспомнить забытую тему. А ещё Толя знал, что я способен внезапно задать какие-то вопросы по учебному материалу. Я думаю, это тоже не давало ему расслабляться. В тетради я тоже заглядывал, иногда в его присутствии, но чаще тайком. Надо ведь знать, в каком они состоянии и что в них содержится, кроме рисунков и карикатур. И к тому же мы жили в крошечной однокомнатной квартирке, работали вместе за столом, хоть и большим, но не настолько, чтобы не видеть, что каждый из нас делает. Я знал, сколько примерно должен написать Толя по тому или иному предмету, поэтому сразу заметил бы, если бы ему вздумалось халтурить.
  Полетаев вдруг осознал, что отчитывается перед Светланой так, словно Толя всё ещё школьник, а его вызвали к строгой учительнице, недовольной учёбой мальчика. Да и Светлана улыбалась, подумав, вероятно, о том же.
  - Я словно побывал у директора школы, - сказал старик. - Даже если особо не в чем себя винить, всё равно чувствуешь, что делаешь что-то не так.
  - Это было прежде, - возразила Света. - В наше время не родители боятся вызова к директору или учителю, а директор и учителя боятся прихода родителей. Некоторые, а таких всё больше, начинают не с объяснения причины своего прихода или своего недовольства, а с нападения, угроз. Директор и вышестоящие организации при любой жалобе, какой бы необоснованной она ни была, поддерживают родителей, а учитель заранее считается неправым и заслуживающим карательных мер. Директор боится вышестоящих организаций, а те - ещё более вышестоящих организаций, к которым могут обратиться родители, если их требование не будет удовлетворено. Извините за мрачность, у меня был сегодня тяжёлый день. Обычно родителей видишь только на родительских собраниях, и то если они их посещают, а сегодня пришли сразу две матери... не сразу, не одновременно, а, к счастью, по отдельности.
  - Почему "к счастью"? - не понял Владимир Михайлович, всё ещё помнивший порядки в старой школе. - По отдельности получается намного дольше.
  - Зато, когда они приходят по одному, они больше расположены слушать. Большинство родителей, если с ними говоришь с глазу на глаз, показываешь тетради их ребёнка, рассказываешь, конечно, с осторожностью, о его поведении на уроках, объясняешь, чем вызвано то или иное требование... так вот, большинство родителей начинают прислушиваться, вникать в ситуацию, а часто выясняется, что ребёнок их попросту обманывает. После такой беседы возникает понимание, пусть временное. Но если сойдутся два или более недовольных родителя, то они чувствуют единство, готовы поддерживать друг друга, ведь обычно недовольство возникает из-за оценок. Тогда до их рассудка очень трудно достучаться, они попросту не желают слушать. Поэтому я терпеть не могу родительские собрания. Бывает, что одна какая-нибудь истеричная мамаша перебаламутит всех, даже тех, кому не на что жаловаться.
  - Это точно, - согласился Полетаев. - Это было и в моё время. Но тогда ещё существовала такая инстанция, как завуч или директор. Обычно они поддерживали учителей.
  - Теперь они стараются угодить родителям, чтобы те не написали какую-нибудь кляузу на всю школу. Но мои сегодняшние родители ушли с обещанием лучше следить за учёбой детей. И знаете, что странно? Ведь спрашиваешь у родителей двоеч... детей, которые плохо учатся, проверяют ли они, как их дети делают домашние задания, учат ли формулы и правила. И почти все твёрдо отвечают, что дети под постоянным контролем. Но при этом мало кто из родителей способен ответить, какую тему сейчас проходит их ребёнок. Как возможно проверять учёбу детей, не зная, что он должен выучить? Кому они лгут? Сами себе?
  - Ложь детская, - согласился старик. - По-видимому им трудно признаться, что они не следят за учёбой своих детей, легче солгать. Да и как они ответят правду? Этим они признаются, что сами виноваты в их неуспехах.
  - Но при этом они требуют хороших оценок. Вот вы, Владимир Михайлович, не просто растили Анатолия Сергеевича, а именно воспитывали, вдумчиво воспитывали, нашли свой метод выработки самостоятельности и разумной уверенности в своих действиях. Жаль, что ваш рассказ нельзя повторить на родительском собрании, потому что многие поймут его не так, как нужно, а слепо применят ваш метод к детям, которым он противопоказан. Я как-то посоветовала матери одного пятиклассника перестать решать примеры из домашнего задания вместе с сыном, а давать ему делать это самостоятельно, чтобы он не чувствовал её поддержки, не был уверен, что, если он начнёт делать что-то не так, его сразу остановят, подскажут, направят на правильный путь.
  - Конечно, - согласился Полетаев. - Я так и поступал с самого начала, когда ещё прилаживался к роли воспитателя. Это после я осмелел. Пусть, думаю, сам действует, а я проверю потом. И помогать при малейшем затруднении не бросался, давал возможность разобраться в проблеме самому. Впрочем, Толя не любил сдаваться и боролся до последнего.
  - Вот именно. Ведь умение самостоятельно преодолевать трудности не приходит само, оно воспитывается с детства. Поэтому я и посоветовала той матери перестать сидеть над сыном, словно он без её руководства не сможет написать ни строчки, а заняться какими-нибудь делами. Пусть он надеется только на себя, а то он слишком беспомощен, когда приходится самому что-то решать на контрольных и самостоятельных. Но потом она обязательно должна будет проверить его записи. Они могут быть зачёркнуты-перезачёркнуты, с множеством исправлений, но зато это его работа, а не совместная с мамой. Женщина была приятная, слушала внимательно, согласилась со мной. Я думала, что всё прекрасно, пока мальчик не скатился на двойки. Я уж принялась ругать себя за то, что вмешалась в чужую систему воспитания, что почему-то для этого ребёнка мои советы оказались вредны, но потом, когда я вновь поговорила с матерью, выяснилось, что она слишком обрадовалась совету предоставить сыну самостоятельность, почувствовала себя свободной от его уроков и вообще перестала его контролировать. Да ещё она мне сказала: "Вы сами велели мне не следить, как он выполняет домашние задания". - "Так я же просила вас не сидеть с ним рядом и не подсказывать ему в случае заминки. Но готовую работу вы должны проверять". - "Я не поняла, - отвечает. - Я всего лишь выполнила ваши рекомендации".
  - Как же трудно объясниться с людьми! - с чувством сказал Полетаев. - Сам не раз сталкивался с подобным. Говоришь с человеком, вроде, он тебя понял, соглашается, даже какие-то мысли высказывает, а потом выясняется, что у него в мозгах всё перевёрнуто вверх дном, всё извращено. Но хуже, если он ещё и заявит, что ему говорили именно так, как он сделал.
  - Хорошо ещё, если этот человек окажется не скандальным и не пойдёт жаловаться, - добавила Света.
  "Как же учителям сейчас нелегко! - подумал Полетаев. - Как они боятся, что попадётся склочная мать или отец и напишет на них жалобу! А как работать с детьми, если опасаешься, что недовольный родитель переиначит любое твоё слово и начнёт строчить кляузы?"
  - Дик, нельзя! - попыталась Светлана остановить собачку, но было уже поздно.
  - Что он ухватил? - спросил старик.
  - Какую-то тряпку, - определила хозяйка, присмотревшись. - Это ещё ничего. Я боюсь, когда он подбирает кости или куски чего-то съедобного. Кости могут быть опасны, особенно если это куриные трубчатые. Они при расщеплении делаются острыми, как иглы. А ещё страшно, что кто-нибудь, ненавидящий животных, разбросает отравленную еду. В нашем подъезде когда-то жила собака, которая погибла, съев отравленный кусочек. Хозяйка говорила, что невозможно было смотреть, как мучалось животное. И ещё... Я знаю ещё три случая, когда травили собак, даже четыре. У нас нет закона о защите животных, а если есть, то он не работает, вот некоторые люди и чувствуют свою безнаказанность, вымещают злость на тех, за чью смерть они не понесут наказания. Некоторые просто патологически не любят животных, а некоторые поссорятся с человеком, а мстят через его питомца. На садовых участках такое нередко случается.
  - И куда же он собирается нести эту тряпку? - поинтересовался Владимир Михайлович, видя, что пёсик не бросает её, осознав её несъедобность, а грозно поглядывает на него и хозяйку, давая понять, что теперь это его собственность и он её никому не уступит.
  - Домой, - ответила Света. - Там он выменяет её на сухарик, а если проявит настойчивость, то на два сухарика.
  - Хитрец, - засмеялся старик.
  "Ведь, вроде, нормальная женщина, - подумал он. - У неё был удобный случай побольше разузнать о Тольке, но она ограничилась лишь моим контролем за его учёбой. Естественный интерес учительницы, у которой только что состоялось два непростых разговора на эту тему, или даже три. Может, всё было совсем не так, как это представила Раиса Павловна?"
  Полетаев расслабился во время беседы о своих воспитательных методах, поэтому с большей снисходительностью отнёсся к болтовне соседок об интересном и притом неженатом мужчине примерно их возраста. Ясно, что с Курулёвой или Сабиной не поговоришь о книгах или о чём-то возвышенном, поэтому поневоле беседа сведётся к бессодержательному трёпу (если выразиться просто и выразительно) о делах обыденных, а порой перейдёт на обсуждение знакомых. К ним в дом переехал видный мужчина, красивый, ясно, что умный и порядочный. Как же не задаться вопросом, почему он не женат? Возможно, Светлана высказала довольно поэтическое предположение о неудачной любви, а Курулёва его подхватила, обработала и передала Анатолию так, как будто таким образом выразилась Светлана. Это возможно. А сама Светлана, похоже, не сгорает от любопытства по поводу личной жизни Тольки. Однако мне всё равно уже надоела роль подставного лица в Валеркином ухаживании, поэтому пора положить этому конец. Я с удовольствием буду общаться с ней просто так, не имея тайной цели подготовить её к знакомству с Валерой".
  - Раз мы встретились и даже заговорили о достоинствах Дика, то я сразу приступлю к делу, - начал он. - В субботу часов этак в пять у меня намечается чаепитие. Ничего особенного. Придут несколько соседей, мы немного посидим, вспомним, что живём рядом, почувствуем единение и разойдёмся. Ира собирается даже поменяться с сотрудницей выходными, чтобы не пропустить такое событие. Вас я тоже жду, причём, всех троих.
  - Если я приду, то одна, - возразила Света.
  - Не выйдет. Мне не улыбается ссора ни с Диком, ни с Базилем, а они обязательно на меня обидятся, если будут слушать под дверью, как мы разговариваем. Даже думать забудьте, что их можно оставить дома. Они такие же соседи, как и все остальные.
  - Мне придётся за ними усиленно следить, но я всё равно не услежу. Дику обязательно надают столько кусков, что он заболеет, а Базиль...
  Светлана вовремя удержалась от невыгодного для кота признания, а Полетаев надеялся, что она проговорится.
  - Базиля так захвалят, что он неделю будет напоминать мне, какой он необыкновенный кот, а это грех гордыни и самомнения.
  - Я послежу, чтобы Дика не перекормили, а Базиля не перехвалили, - сказал Владимир Михайлович, сгоряча не осознав, насколько такие обещания невыполнимы.
  Светлана не стала спорить, но твёрдо решила животных оставить дома. Не хватало ещё, чтобы они опозорили её своей нездоровой тягой к еде. Дик примется обходить всех гостей по очереди, то теребя их передней лапой, то выплясывая на задних лапах, а если кто-нибудь заметит проделки Базиля, то это будет крушением его репутации непогрешимого кота.
  - Посмотрим, - весьма обтекаемо сказала она.
  "А ведь у меня мой старик тоже любит говорить "посмотрим", - вспомнилось ей. - Только у него это означает согласие, но с оттенком независимости. И его молодой друг перенял у него эту привычку. Но моё "посмотрим" означает завуалированный отказ".
  - Продолжу свой путь, - заявил Полетаев, довольный, что у него есть причина лишний раз не появляться со Светланой перед старушками.
  У Светы не возникало опасения, что бабушки на скамейке способны усмотреть в этом какой-то иной смысл, чем тот, что соседи случайно встретились. Она боялась, что они заметят, как часто она заходит в магазины и покупает себе вещи. Это ничего бы не значило, но ведь до них могут докатиться слухи о неприглядном мнении противного Анатолия на её счёт, и они сделают естественный вывод, что она старается ради него.
  Владимир Михайлович, окончательно успокоившийся и вернувший себе ясность духа, бодро отправился в магазин, чтобы и оправдаться перед старушками (а они, как он не раз убеждался, очень зоркие), и купить что-нибудь полезное к приёму гостей. Пусть это будет именно чаепитие, но, как принято у русских, со множеством закусок, которые вполне могли бы заменить торжественный обед. Сейчас его мучили лишь сомнения, кого приглашать. Он уже раньше пришёл к выводу, что невозможно не позвать Сабину и Степана, а теперь начал подозревать, что придётся принять и Раису Павловну с детьми. Но как же тогда быть с врачами и Лёшкой с его Овечкой? Наверное, лучше всего будет собрать всех, за исключением сторонящихся соседей чеченцев. Если у кого-то обнаружатся неотложные дела - их проблема, а вежливость будет соблюдена.
  Чтобы не откладывать в долгий ящик не совсем приятную обязанность переговорить с соседями, он сразу же по возвращении позвонил Андрияшкиным. Елены дома не оказалось, а Георгий сообщил, что сам, к сожалению, в субботу работает, а жена обязательно придёт.
  Подумав, Полетаев позвонил в квартиру Алевтины Ивановны, чтобы воспользоваться её отсутствием и без её вмешательства переговорить с Лёшкой или Ольгой. К его удовольствию, дверь открыла Овечка. Лёша, понимающий всю никчёмность своей нынешней жизни и тяготившийся отношением к себе соседей, обязательно стал бы отказываться, а женщина сначала смутилась и не знала, что ответить, но всё-таки согласилась придти сама и привести мужа, а именно этим словом назвал его старик, вновь отметив, что Ольга стесняется незаконности их связи.
  Уже дома, выкладывая из пакетов продукты, он спохватился, что для достижения цели, из-за которой он затеял этот приём, лучше было бы ограничиться малым числом гостей, однако было уже поздно. Чтобы не оставлять на завтра возню с приглашениями, он решил вечером переговорить и с Курулёвой. Как ему не хотелось общаться с этой женщиной! Однако, если пригласить всех, кроме неё, это будет самым настоящим оскорблением. Как было бы хорошо, если бы Раиса Павловна догадалась не брать с собой детей, но вряд ли на это можно было надеяться. Что ж, придётся пережить нашествие детей и зверей, причём и тех и других не очень воспитанных.
  Когда Рыбаков, всё ещё переживавший из-за бестактного высказывания Курулёвой и из-за сплетен, гуляющих по соседям, возвращался домой, он внешне спокойно, однако со стеснённым сердцем прошёл мимо старушек, ответив на их обычные вежливые расспросы.
  - Анатоль, по-моему, тебе будет полезно в субботу навестить дядю Колю, - объявил Полетаев, едва тот разделся и прошёл к столу.
  - Вы полагаете? - спросил Рыбаков, подозревая новые бедствия.
  - Коля нуждается во внимательном слушателе, - пояснил Владимир Михайлович. - Вот ты и будешь его внимательно слушать. Кстати, может быть, он среди всякой несуразицы выскажет какую-нибудь дельную мысль, так что не расслабляйся. Я уже предупредил его, что ты хочешь к нему приехать.
  - Так... - многозначительно протянул Анатолий.
  - Как тебе плов из гречки? Что-то меня потянуло на пловы.
  - Очень вкусно. Мне он нравится даже больше, чем из риса. Но не отклоняйтесь от темы, Владимир Михайлович.
  - Я всё сказал.
  - Может, объясните, почему я должен отсюда убраться? Кстати, на сколько времени?
  - Я решил, что тебе не следует встречаться ни со Светланой, ни, тем более, с Раисой Павловной, а они придут в гости в субботу к пяти.
  - Надеюсь... - Рыбаков не договорил, опасаясь обидеть старика вопросом, не собирается ли он объясниться с двумя сплетницами.
  - Конечно, нет, - ответил Полетаев на невысказанную мысль. - Мне надоело ухаживать за Светланой вместо Валерки, и я задумал пригласить в гости его и Светлану, но не предупреждать его о таком сюрпризе. Однако Светлана не согласится придти одна, да это было бы не очень красиво, поэтому я пригласил партию старушек и Иру. А как такое столпотворение может не заметить Сабина? Я натолкнулся на неё случайно и сразу же её пригласил, но мне кажется, что, если бы я позвонил к ней позже всех, она бы извелась от волнения, как бы не оказаться на обочине. Массовые приглашения обязательно дошли бы до её слуха. Так что и они со Степаном будут. И Раиса Павловна с детьми.
  - А зачем вам понадобилась Раиса? - не понял Анатолий.
  - Как не пригласить её, если приглашены все, включая врачей и Лёшку с его Овечкой?
  - Ещё и овечки будут, - отметил Рыбаков.
  - Вот именно. Представляешь, как это будет выглядеть, если я не приглашу Раису Павловну? Демонстрация пренебрежения... Сам не понимаю, как так получилось, что я позвал всех, я же хотел только соблюсти приличия и пригласить Светлану, Иру и Алевтину Ивановну.
  - Понятно, - сказал Рыбаков, еле заметно улыбаясь. - А как долго мне оставаться у дяди Коли?
  - Видишь ли, какое дело. Я как-то нечаянно, вероятно, от огорчения и раздражения, предложил Валерке привезти Кольку к нам в воскресенье, если это позволит его самочувствие. Думаю, что тебе лучше переночевать у него, а приехать сюда всем троим.
  - Договорились, - с непроницаемым видом проговорил Анатолий, предвкушая, как будет разочарована Курулёва, когда узнает, что человека, за которым она бегает, не будет во время приёма гостей. - Заранее составьте список продуктов, чтобы я завтра их купил.
  - Толя, неужели...
  - Для такой армии требуется хороший провиант, - напомнил Рыбаков. - Зачем вам надрываться, таская тяжёлые сумки? У вас и без того будет много хлопот. Напишите, что требуется, и я после работы куплю хотя бы основное, самое тяжёлое.
  - Убедил, - сдался старик.
  Когда был допит чай, а беседа давно перешла на события далёкой эпохи, Полетаев узнал по лаю Дика, что на этаже появилась Курулёва. Он отметил, что голос пёсика чуть изменился. Прежде его лай выражал холодность и отчуждение, а теперь в нём улавливались неприязненные нотки. Это несколько озадачило его, но за неимением данных гадать было бесполезно.
  - Подожди, Анатоль, я быстро, - сказал он и вышел из квартиры.
  Он застал Курулёву за вознёй с ключами. Видя, что он направляется к ней, она подождала его, а детям сделала знак войти внутрь.
  - Раиса Павловна, в субботу в пять часов приглашаю вас с детьми на чаепитие. Соберутся все соседи. Надеюсь, вы найдёте полчаса.
  - Конечно! - обрадовалась Курулёва. - Мы будем очень рады!
  Владимир Михайлович не стал задерживаться и вернулся к себе. "Как хорошо, что Толька купил ковёр! - вспомнилось ему. - Ковёр на стене. По-русски. Да ещё с прибавлением в виде оружия и шлема. Красота! Пусть убедится, что в собственной стране не следует подражать чужим вкусам и привычкам. Может, перестанет издеваться над собой, стараясь следовать глупым и вредным подсказкам".
  - А хорошо ты отреставрировал шлем, - похвалил он Рыбакова.
  - Старался ради вашей Раисы, - откликнулся тот. - А то как бы она не осудила его особо древний вид.
  Анатолию всё ещё было очень неприятно, что соседи обсуждают его личную жизнь, но он заметно успокоился. Что делать, если люди так любят влезать в вопросы, которые их совсем не касаются.
  Полетаев заметил улучшение в его настроении. Ведь, в сущности, ничего страшного бы не произошло, если бы его Толя не переживал уход жены так сильно, что это затянулось на всю жизнь.
  К субботе Полетаев готовился тщательно, но при этом (в промежутках между основными делами) он то и дело клял себя за свой поступок. Зачем ему понадобилось собирать столько гостей? Какой к этому был повод? Даже основной его план поближе познакомить Валерия и Светлану при таком скопище людей вряд ли будет выполнен. Светлана увидит в Валерке лишь одного из приглашённых, а тот не сможет даже поговорить с ней. Сколько раз он внушал другим, что надо прежде хорошо обдумать, что собираешься делать, а уж потом действовать, но сам, словно порывистый юноша, совершает такие же ошибки.
  Подсчитав число гостей, если вдруг придут все приглашённые, Владимир Михайлович, прежде всего, подумал о том, как их рассадить, чтобы и им было приятно, и Валерий оказался бы рядом со Светланой. Трудная задача. Потом он вчерне наметил темы для общего разговора, что считал самым важным для хозяина. Нельзя ведь допустить, чтобы люди, в кои-то веки собравшиеся вместе, обсуждали только вкус того или иного блюда. Алевтина Ивановна прекрасно умеет заполнять томительные паузы, но это хорошо, когда собираются три-четыре человека, причём ты сам оказываешься в числе гостей и приходишь ей на помощь. А сейчас он хозяин и должен обдумать программу вечера. Педагогические проблемы вряд ли заинтересуют гостей, ведь у них, за исключением Курулёвой, нет детей или внуков, а вот болезни есть у всех, недаром среди врачей ходит поговорка "Нет здоровых людей, есть плохообследованные". Посвящать вопросам медицины весь вечер было бы ошибкой, иначе общая беседа превратится в перечень жалоб на недомогания, но кое-какие вопросы об изменениях в системе здравоохранения Елене можно будет задать, если возникнет пауза в разговоре, но при этом важно не довести дело до того, чтобы она в качестве представителя этой системы не сидела как на иголках или же как на раскалённой сковородке...
  Полетаев то и дело принимался обдумывать сложную проблему создать общий разговор, который был бы интересен всем гостям, очень разным, связанным лишь близким соседством. Когда-то в его крошечную квартирку набивалось много людей: и его друзья и сотрудники, и приятели и сотрудники его воспитанника, - причём те и другие поневоле становились их с Толей общими гостями. Потом поменялась жизнь, поменялись и привычки. Люди стали более замкнуты. Голодные перестроечные годы отучили людей ходить друг к другу в гости, потому что нечем было угощать, а когда деньги стали выплачивать, то имущественное неравенство довершило это бедствие. Прежде нормальные, иными словами, честные и независтливые, люди приходили просто в гости, то есть для того, чтобы увидеться, поговорить, побывать в другой обстановке, а теперь и лучших из них приучили поглядывать, насколько старая мебель в квартире, давно ли делали ремонт. Чтобы не чувствовать пусть немого, но всё же осуждения, люди перестали принимать гостей.
  Владимир Михайлович не был исключением. Он не стал бы приглашать в свою старую порядком обветшалую квартиру Пшеничниковых или Курулёву, а возможно, и Елену, опасаясь неблаговидных выводов. Но в новой, со вкусом обставленной квартире он не стеснялся принимать даже их. Однако он отвык от роли хозяина при таком разношёрстном обществе, потерял навык в выискивании тем, интересных для всех, поэтому вначале очень сильно ругал себя за опрометчивость, однако к субботе он уже воспринимал свой поступок как вполне допустимый и, возможно, естественный. Почему сейчас стало чуть ли не правилом жить на этаже, фактически не зная соседей? Ведь и здесь, у них, люди сторонились бы друг друга, если бы не общительная Алевтина Ивановна. Их этаж можно назвать исключительным, недаром его самого здесь приняли как родного (при этом у старика вновь возникло неприятное чувство неестественности такого отношения к новому жильцу). Так почему бы не изменить современную холодность в общении людей на прежнюю естественность в отношениях между соседями? Он не желает, конечно, кочевать из гостей в гости, теряя время, или терпеть бесцеремонные вторжения к себе, но собираться изредка очень полезно для поддержания добрососедских чувств.
  Таким образом, к субботе он уверил себя в том, что поступил мудро, пригласив в гости всех соседей, поэтому уже с удовольствием готовился к большому приёму.
  У Светланы получилось наоборот. Она сравнительно легко приняла приглашение и настроилась на совместное чаепитие, потому что твёрдо решила не брать с собой животных, однако накануне назначенного дня произошло очень неприятное событие, из-за которого в субботу она проснулась с гнетущим чувством.
  Навязанный ей пятый класс был тяжёлой обузой, из-за которой показатели качества успеваемости, и без того низкие из-за седьмого "а", превратятся в ничто. Но в одном ей повезло: теперь методический день у неё был в субботу, а не среди недели, когда и этот день тратится на подготовку к урокам, и воскресенье тоже. А когда не надо идти в школу в субботу, можно все дела переделать в этот день, а в воскресенье постараться отдохнуть от учебных проблем.
  Когда наступила пятница, Света с удовольствием предвкушала два дня дома. Ничего неприятного не происходило. Уроки шли как обычно, общая обстановка в школе была спокойной, учителя не так свободно общались друг с другом, как было до безобразного собрания, на котором все перегрызлись из-за стимулирующей оплаты, но всё же временами разговаривали. Словом, был в меру спокойный и ничем не примечательный день (может быть, не показавшийся бы таким людям, непривычным к школе), день, который учителя считают отдыхом. И так шло до пятого урока, а потом...
  - Как сегодня тихо, - сказала старая учительница физики, зашедшая к Светлане после третьего урока.
  У неё в руках была чашка с пакетиком чая и крекеры.
  - Лицейские классы какие-то странные, - ответила Карасёва. - Не могу сказать, какие, но... какие-то никакие. Однако ведут себя тише, чем обычно. Я это не осознавала, а теперь, после ваших слов, поняла.
  - Придёт Михаил Борисович? - спросила Светлана.
  - Вряд ли, - усомнилась Людмила Аркадьевна. - Я видела... издали, как он прошёл куда-то наверх. Мне кажется, в кабинет информатики. Я ещё утром узнала, что у Заруцкой что-то случилось с её компьютером.
  - Жигадло в этом деле мастер, - согласилась Вера Ивановна. - Вот так и получается: как что - сразу зовут его на помощь, а когда он говорит, сколько баллов набрал по Критериям, - начинают возмущаться... Да, день очень тихий, даже странно. Правда, у меня ещё не было урока у девятого "а". Не знаю, что мне делать с Паком. Он меня открыто оскорбляет, а я не имею права даже выставить его за дверь.
  - Какая-то нелепость, - согласилась Светлана. - Если выгонишь из класса ученика, который сам не желает учиться и другим не даёт, то получишь выговор...
  - А как же! - воскликнула Карасёва. - И хорошо, если дело ограничится выговором! Выставив ребёнка за дверь, вы ущемляете его права, например, право учиться. Никого не интересует, что он этим правом не пользуется...
  - И что он лишает этого права других детей! - подхватила Пронина. - Почему-то в этом вопросе учитываются только права хулигана, а права других детей никого не заботят. А этот Пак лишает учеников его класса права учиться, а меня - права вести урок в спокойной обстановке... не даёт даже просто вести урок.
  - Родители воспитали редкостного хама, - подтвердила Людмила Аркадьевна. - Тебе, Светлана Николаевна, повезло, что не ведёшь у него.
  - У меня есть Григорян, а скоро ко мне вернётся Алаев.
  - Поверьте, что они в подмётки Паку не годятся, - сказала Вера Ивановна.
  - Может, в другом классе они и распустились бы, - признала Карасёва, - но в одиннадцатом "а" им приходится сдерживаться. Но... день сегодня... У меня и прежде было ощущение, что что-то не так, а теперь мне даже не по себе.
  Но четвёртый урок прошёл благополучно, и Светлана не вспоминала о дурных предчувствиях коллег.
  На перемене она вышла за журналом и встретила Серёгину.
  - Происходит что-то непонятное, - сообщила та. - У Жигадло сегодня, оказывается, день рождения...
  - Надо не забыть его поздравить, - сказала Светлана.
  Учителя, как правило, не знают, когда у кого день рождения, но Света подумала, что полезно записать эту дату, ведь Михаил Борисович - постоянный участник их совместных чаепитий.
  - Его сейчас поздравляют, - сообщила Мария Александровна. - И это очень странно. Вы когда-нибудь слышали, чтобы кого-нибудь торжественно поздравляли в обычный день рождения, не в юбилей?
  - Нет.
  - А Красовский велел классам, у которых ведёт, спутиться на этой перемене на первый этаж, чтобы поздравить Жигадло. Не знаю, что он затеял, но ничего хорошего не жду. Я хотела зайти в буфет и купить булку к чаю, но теперь не пойду. Не хватало только быть замешанной в какой-нибудь гадости.
  У Светланы стало тяжело на душе. Ясно, что Алексей Геннадьевич, ненавидевший Жигадло, не может внезапно поменять чувства к своему противнику. Но что он затеял?
  На пятом уроке все дети и из лицейских классов, и из обычных были возбуждены и не способны воспринимать новый материал. Многим учителям пришлось спешно перестраивать уроки, в том числе и Свете. Какой толк давать новую тему, если дети не в состоянии вслушаться в объяснение?
  - Что произошло на перемене? - спросила она, когда прозвенел звонок с урока.
  - Мы не знаем, - ответили ей. - Поздравляли какого-то учителя. Там была такая толпа! Мы не смогли ничего увидеть.
  Светлана поняла, что возбуждение от чего-то, что случилось на первом этаже, передалось, словно эпидемия, от свидетелей происшествия к детям, понятия ни о чём не имевшим. Но если обычные классы были просто перевозбуждены, то лицейские, участвовавшие в церемонии поздравления, пришли на уроки в совершенно невменяемом состоянии. Они были как бешеные, и учителя не могли их успокоить.
  - У меня пропал урок, - пожаловалась Серёгина, и не она одна.
  - Я сидела просто так, молча, потому что не могла перекричать этот гвалт, - рассказывала Карасёва.
  После уроков, когда Людмила Аркадьевна выяснила все подробности, она пришла к Светлане выпить кофе и обо всём рассказать. Зашла послушать и Пронина, в общих чертах узнавшая о происшествии от своей "молодой".
  - Красовский велел своим лицейским классам и одиннадцатому "а" спуститься на первый этаж после четвёртого урока, - говорила Карасёва. - Света, а разве одиннадцатый "а" ничего тебе не рассказал? Они были очень возмущены.
  - Они были у меня на третьем уроке, - объяснила Светлана.
  - Тогда они ещё ни о чём не знали, - согласилась Людмила Аркадьевна. - Дети, ничего не подозревая, собрались на первом этаже. Жигадло очень удивился, когда его вызвали вниз. Думал, что случилось какое-нибудь ЧП. И знаете, кто его вызвал и принимал деятельное участие во всём этом безобразии? Самое барахло, выкормыши Красовского, которые за хорошую оценку готовы по его приказу сделать любую гадость.
  - Понятно, что порядочные дети не станут такое творить, - проворчала старая учительница физики.
  - Михаил Борисович увидел толпу детей, испугался, что случилось несчастье с каким-то учеником из его класса, потому-то, думал, его и вызвали, бросился в середину, а Красовский стоял в сторонке и издали руководил своими шестёрками. Когда Жигадло оказался в центре круга, вперёд выступили Мирзоев и Рахманкулов, от лица всей школы поздравили его с днём рождения, а речь им, видно, заготовил Красовский, и поднесли ему огромное резиновое ухо.
  Светлана удивилась выбору подарка.
  - Для кабинета биологии? - спросила она. - Как наглядное пособие?
  - Ну, ты и даёшь! - воскликнула Людмила Аркадьевна. - Какое ещё наглядное пособие?! Красовский хотел его унизить!
  - Почему унизить? - Света была в полнейшем недоумении.
  - Разве ты не знаешь, что у Жигадло нет части уха?
  - Нет.
  - Я сама только сегодня об этом узнала, - сообщила Пронина. - У него этот изъян прикрывают волосы. Да и зачем мне вглядываться, какие у него уши и целы ли они?
  - Я об этом знала давно, - сказала Карасёва. - Он, вроде, когда-то отморозил ухо, и теперь оно не совсем целое. А Красовскому тоже это было известно, вот он и велел детям поднести ему резиновое ухо, чтобы оскорбить. Якобы оно восполнит недостачу. А барахло вроде Мирзояна и Рахманкулова и рады стараться. Хорошие дети откажутся, а эти готовы на любую подлость. Кошкин, я в этом уверена, не согласится даже под страхом лишиться золотой медали.
  - Не согласится, - подтвердила Света. - У него твёрдые убеждения, а главное, он очень упрям. Кстати, мне нравится новенький, Ахмад Мамедов. Не знаю, насколько он был бы стоек при угрозе лишиться каких-то благ, но в целом производит хорошее впечатление. Жаль, что в нём пока ещё осталось опасение, что все его хотят обидеть из-за того, что он чёрненький. Но мне кажется, что он понемногу выправляется.
  - Класс очень хороший, - сказал Пронина. - В нём каждый чувствует себя легко.
  - Класс хороший, - повторила за ней Карасёва. - Ахмед, вроде, со всеми сошёлся. Макаов тоже не теряется, но он мне сомнителен. Наверное, это ты, Светлана Николаевна, виновата. Едва я его увижу, мне сразу вспоминается, как он учил тебя опрашивать учеников и ставить оценки только за те примеры, которые они зазубрят дома. Это же цирк! Ни одному клоуну такое не придёт в голову! Кстати, как он у тебя ведёт себя? Не возмущается оценками?
  - Возмущается, но уже не так яростно. Ему приходится сдерживаться из-за детей. Он больше всех опасается... нет, не Кошкина!.. Оксану! Она уже несколько раз пыталась втолковывать ему, как нужно учить математику, если не понимаешь её с ходу. А в классе, где много Григорянов, Алаевых и Мирзоевых, а тем более, Паков он бы распустился. Но что мы опять говорим о детях? Что было дальше? Как Михаил Борисович воспринял такой подарок?
  - Он сначала, вроде, был ошеломлён таким грубым намёком, но сразу взял себя в руки. Наверное, заметил, что всё это снимается на видеокамеру, да и вообще не хочется выставлять обиду напоказ. Он улыбался, благодарил за подарок и внимание к его кабинету, обещал использовать ухо на своих уроках. После этого он ушёл. Мне кажется, Красовский не был доволен исходом церемонии. По-моему, он ожидал, что Жигадло оскорбится.
  - Он и оскорбился, но не выказал этого, - заметила Пронина. - Даже если понимаешь, что это попросту глупо, гадко и подло, притом затеяно не детьми, а Красовским, всё равно невозможно не оскорбиться.
  - И стыдно, - добавила Светлана. - Ясно, что большинство детей не предполагали, чем обернётся поздравление с днём рождения, но всё это происходило при них. Кое-кто их самых глупых, может, даже посмеялся.
  Свете стало тошно, едва она услышала обо всех подробностях. И ещё это подлое снимание на видеокамеру! Раз Жигадло справился с негодованием и не показал, что его оскорбило откровенное издевательство, то видео окажется безвредным, но если бы он не сдержался, оно было бы выложено в Интернете с соответствующими комментариями. Сейчас появилось много любителей подлавливать неудачные для людей моменты, снимать их и выкладывать на всеобщее обозрение. Очень недостойное хобби!
  - Жаль мужика, - проговорила Людмила Аркадьевна. - Человеку в день его рождения всегда стараются сказать что-то приятное, а его так унизили.
  - По сути, унизили не его, а себя, потому что выставили напоказ собственную подлость, - возразила Светлана. - Чем Жигадло мог быть унижен? Тем, что у него повреждено ухо? Это человека не унижает. А вот то, что этот дефект хотели использовать, чтобы его обидеть, показало всю гнусность участников действа... сознательных участников, а не тех, кто не подозревал, зачем их собрали.
  - Но это понимают умные и порядочные люди, - внесла поправку Карасёва. - А некоторым доставляет удовольствие видеть, как кого-то оскорбляют. И ещё мне пришло в голову, что видео про всё это могут выложить, но не про то, что было на самом деле, а составят его из разных частей. Михаил Борисович наверняка не раз кричал на кого-нибудь, а в это время его снимали. Мы же знаем, что есть дети, которые нарочно доводят учителя, а потом снимают его рассерженным, кричащим. Вот из таких кусков и могут составить целый фильм. Поднесли резиновое ухо, а то, как он это воспринял, возьмут из другого видео.
  - В какое время мы живём! - с отвращением сказала Светлана. - Всё ложь и обман. А ведь про эти фокусы всем известно, но верят именно гадостям.
  - И не знаешь, как поступить, - пожаловалась Вера Ивановна. - Пойдёшь поддержать - обидишь ещё больше.
  - Только рану растравишь, - поддержала её Людмила Аркадьевна.
  - А отсидишься в сторонке, так будешь чувствовать себя чуть ли не подлее Красовского, - сказала Света. - Вот встретился бы он вне своего кабинета или пришёл бы сюда, тогда мы разговаривали бы с ним как обычно, он и успокоился бы. И наше участие не будет таким нарочитым. А он, наверное, заперся у себя и не решается выглянуть за дверь, думает, что все только о нём и говорят, причём говорят нехорошо.
  Сама она на его месте испытывала бы именно такие чувства и на своём не раз переживала подобное, хоть и по другим поводам.
  Однако она ошиблась, так как Жигадло не отсиживался в своём кабинете по той простой причине, что ему не дали этого сделать. Компьютер молодой учительницы информатики требовал очень серьёзной диагностики, и её нельзя было провести между уроками, а потому Заруцкая, которую заботил этот прибор, а не чувства Михаила Борисовича, вызвала его к себе, едва закончился шестой урок. Возможно, её бесцеремонность помогла ему больше, чем если бы она проявила деликатность.
  - Какой же хамкой стала Кира! - заявил он, распахивая дверь.
  Карасёва и Пронина, уже вставшие было, чтобы разойтись по кабинетам, от неожиданности снова сели.
  - Что-то с ней произошло, - согласилась Вера Ивановна. - Мне она пока не грубила, но я слышала, как она разговаривала с другими.
  - А мне ещё как нагрубила, - сообщила Светлана. - Садитесь, Михаил Борисович, выпейте кофе. Когда я получала у неё ноутбук, она не только была невозможно груба, но я ясно чувствовала её неприязнь, словно я сделала ей что-то очень плохое.
  Жигадло был переполнен негодованием и обидой, которыми надо было с кем-нибудь поделиться, поэтому он и заглянул к Свете. Слушать о чьих-то прошлых неприятных столкновениях с Заруцкой было ему сейчас невмоготу.
  - У неё испортился компьютер. Я сразу сказал ей, что после уроков осмотрю его тщательнейшим образом. После уроков! Но она ждать не стала и принялась трезвонить мне по телефону. Я ей говорю, что приду позже, потому что сейчас у меня на консультации сидят дети. Она что-то тявкнула и бросила трубку. Я начинаю работать с детьми, но тут звонит Дама. Заруцкая, оказывается, пожаловалась ей на меня. Пришлось отослать детей и идти чинить компьютер.
  - Починили? - спросила Людмила Аркадьевна.
  - Куда там! У неё полетела плата, надо её менять, и с мостом неполадки. Я это объяснил, а она ждёт, что это я ей всё сделаю. Я бы, может, и сделал, но, во-первых, на это требуется время, а во-вторых, я не буду бегать за деталями и покупать их на свои деньги. Пусть пишет заявление, чтобы компьютер сдали в ремонт, а ещё лучше - чтобы заменили... Жаль, конечно, менять, ведь компьютер с прекрасными характеристиками. Может, мне надо было сказать это помягче, но у неё был такой тон и... что я не сдержался. Ничего плохого я не сказал, но она сейчас в таком состоянии, что её бесит любое возражение, а тем более, отказ. Вот она и взбесилась. И ведь потом, когда ей опять что-нибудь понадобится, она прибежит ко мне как ни в чём не бывало, даже не вспомнит, что мне наговорила. Не день, а череда неприятностей.
  Женщины были в затруднительном положении. Вроде, им следовало поздравить коллегу с днём рождения, но после выходки Красовского поздравление могло ещё сильнее обидеть человека, тем более что он, похоже, вновь перенёсся мыслями к бесчинству, устроенному на первом этаже.
  Светлана была охвачена теми же сомнениями, но в ней настолько сформировался писатель, что она почти бессознательно воспринимала любые происшествия как возможные эпизоды из ещё даже не задуманных книг, прикидывая при этом, какие чувства должен испытывать тот или иной конкретный человек, если бы был выведен в качестве одного из героев, какие действия мог или же хотел бы совершить, какие слова сказать, если бы эпизод имел продолжение. Она сознавала, что и характер реального человека она может недопонимать, а уж персонаж, задуманный на основе этого характера, тем более, приобретёт много иных черт. Однако такая тайная работа воображения порой позволяла ей угадывать даже точные слова собеседника до того, как они были произнесены. Вот и сейчас что-то подтолкнуло её высказать как раз то, что подходило для Михаила Борисовича.
  - Поздравляем вас с днём рождения, - начала она.
  Обе женщины, чувствуя себя крайне неловко, тоже выдавили из себя соответствующие слова. По лицу Жигадло, ставшему замкнутым, было ясно, что ему этот личный праздник стал противен.
  - Дети в общих чертах рассказали, что Красовский задумал какую-то гадость...
  Пронина и Карасёва мысленно желали Светлане онеметь, но сверхспособностями они не обладали, поэтому она продолжала говорить, даже не запнувшись.
  - ... но что у него ничего не вышло. Они сказали, что вы как-то так ответили, так вежливо и спокойно, что Красовский злился потом до конца уроков. Им, конечно, досталось, но они с удовольствием говорили о том, как он бесновался.
  Жигадло как подменили. С него сразу слетело напряжение, и он слушал, даже не пытаясь скрыть удовольствие и злорадство.
  Светлана была удовлетворена своей прозорливостью. Значит, не напрасно она постоянно размышляет о своих героях и за них. Это помогает ей в жизни.
  - Да, Михаил Борисович, с вами лучше не связываться, - поддержала её Карасёва, придя в себя после такой неожиданной и такой спасительной лжи коллеги. - Красовский, наверное, до сих пор не может опомниться. Разочаровали вы его.
  - Дали достойный отпор, - уточнила Вера Ивановна. - Это же надо так распуститься! Спасибо вам, что поставили его на место, а то он бы всем неугодным ему учителям начал устраивать подобные пакости.
  Когда первый шаг сделан, идти по дороге выдумки было уже много легче, тем более что часть правды в ней имелась, ведь Жигадло не показал, что оскорблён, и обратил всё в шутку.
  Когда учителя наконец разошлись и Светлана, не огорчённая тем, что надомница так и не пришла к ней на занятия, оделась и вышла в коридор, к ней выскочила из своего кабинета Карасёва.
  - Светлана Николаевна, вы нас с Верой Ивановной чуть не убили, когда заговорили о его дне рождения, - сообщила она. - И как вам в голову пришло сказать, что Красовский бесится из-за неудавшегося издевательства?
  - А он вполне может злиться и считать, что замысел не удался, - рассудила Света. - Правда, может считать, что удался в целом, а потерпел изъян в малом.
  - Вот именно.
  - Но Жигадло этого не знает. Зато теперь он чувствует себя чуть ли не героем. И пусть себе чувствует на здоровье. Это лучше, чем если бы он в каждом взгляде, даже самом невинном, подозревал насмешку над собой. Люди о нём и не думают, а он мучается, считая, что он в центре внимания. Бывает ложь гадкая, а бывает хорошая, ложь во спасение. Мне хотелось его подбодрить.
  - Тебе это удалось, - признала Карасёва.
  Но хоть скверное происшествие закончилось для Жигадло благополучно, Светлана радости не испытывала. Она прекрасно знала, что Красовский способен устроить вызвавшим его недовольство коллегам любую гадость, что он может предать, продать и подставить даже тех, кому симпатизирует, если ему это выгодно, однако не ожидала, что он опустится до такой подлости, да ещё вовлечёт в это детей. Жаль, что не оказалось человека, который и для неё придумал бы какую-нибудь спасительную ложь, которая развеяла бы отвратительное настроение. А ведь такое состояние духа приходилось тщательно скрывать, чтобы не вызвать расспросов и не рассказывать о происшествии, позорном для любого коллектива, а тем более, для школьного.
  "Как правильно заметил один из моих любимейших героев, легче вернуть себе спокойствие, когда придаёшь себе весёлый и беззаботный вид, чем когда сохраняешь унылое выражение лица, - подумала она. - И получается, что я учу своих героев, как лучше поступить в той или иной ситуации, а они, уже умудрённые опытом, учат меня".
  Вечером этого дня Ира, зашедшая договориться о предстоящем великом походе в гости, заметила, что соседка, вроде, чем-то расстроена.
  - У нас хорошие девчонки, - похвасталась она. - Я обо всём договорилася. Так что меня подменят. Как можно пропустить такое событие? А ты не рада?
  - Совсем нет настроения идти в гости, - призналась Светлана.
  - Да ты что?! Ведь соберутся все, весь этаж! Наверное, здесь такого ещё не бывало.
  - Не бывало, - подтвердила Света, а про себя подемала: "Лучше бы и не было".
  Ей было бы приятнее, если бы собрался тесный уютный кружок, как она думала вначале. В большом разношёрстном обществе редко ведутся интересные беседы.
  Но наступил назначенный час, и она приготовилась в переходу в квартиру напротив. Весь вчерашний вечер и сегодняшний день она изрядно трудилась, чтобы подготовиться к урокам, отослать опостылевшие маркеры и тем самым освободить воскресенье для других дел. Сознание, что воскресенье наконец-то будет целиком в её распоряжении, навевало блаженство и почти вытеснило неприятный осадок от происшествия с Жигадло. Как хорошо иметь методический день в субботу или понедельник! Подряд два дня, свободных от школы!
  - Светик, разве ты не возьмёшь с собой Базиля и Дика? - разочарованно спросила Ира.
  - Там и без них будет много народу, - ответила Светлана, свыкшаяся с мыслью, что сидеть в обширном обществе всё равно придётся, и с удовольствием предвкушавшая, как легко она будет себя чувствовать, избавившись от заботы следить за двумя слишком деятельными питомцами.
  - Владимир Михайлович огорчится, - предупредила её Ира. - И наверняка заставит тебя их привести.
  - Не огорчится, - с уверенностью сказала Света. - В глубине души он будет этому рад. Сама подумай, сколько у него будет гостей. Зачем ему ещё и животные? Вот увидишь, что он или искренне о них забудет, или сделает вид, что забыл.
  Она не сознавала, что эти слова ей вновь подсказывал писательский опыт, но также и опыт житейский. И ни она, ни оба этих опыта не ошибались, потому что не подозревали о приходе Валерия, ради которого первоначально и был затеян этот приём. Если бы не он, Полетаев, в самом деле, притворился бы, что забыл о намерении собрать абсолютно всех гостей, включая и четвероногих, или же уступил бы уверениям Светланы, что на этот раз Дику и Базилю лучше остаться дома. Однако, как старик ни сочувствовал хозяйке, которая будет вынуждена всё время одёргивать и призывать к порядку двух разбойников, но ради Валерия обязательно надо было настоять на их прибытии. Валерка очень любит животных, поэтому они поспособствуют его более близкому знакомству с любимой женщиной.
  - А где мои приятели? - осведомился Владимир Михайлович, видя, что Светлана и Ира пришли одни.
  - Дома. Они согласились, что им лучше остаться там, - ответила Света.
  Возмущённый лай Дика опроверг её слова.
  - Неужели? - со смехом спросил старик. - А по-моему, я слышу взрыв негодования.
  - Он негодует сгоряча, по привычке. Но скоро он осознает, что дома ему будет приятнее.
  И всё же ей пришлось идти за животными, но на этот раз она наполовину облегчила себе жизнь, взяв Дика на поводок. Жаль, с Базилем нельзя было проделать то же. Оставалось надеяться на обычную ловкость кота и его незыблемую репутацию праведника, благодаря которой даже исчезновение со стола еды приписывалось человеческой рассеянности, но никак не его воровским наклонностям.
  - Тебя привели на поводке? - обратилась к собаке Алевтина Ивановна. - Так тебе, Скандалисту, и надо.
  Дик был с ней не согласен.
  Светлана удивилась, обнаружив рядом с ней подруг. Все старушки принарядились в лучшее, что осталось у них от прежних времён, и от приятного оживления казались помолодевшими.
  Полетаев ловко рассаживал гостей. С одной стороны от Светы оказалась Ира, с другой было свободное пространство, очевидно, для собаки, а дальше сидел смущённый Лёшка, опекаемый Ольгой. При виде Дика он несколько оживился и с удовольствием потрепал его за уши. Пёсик выразил огромное удовольствие.
  "А ведь хороший парень, - с сожалением подумал всё замечающий Владимир Михайлович. - Почему же он махнул рукой на свою жизнь? Что его подкосило?"
  - Лёша, пожалуйста, не давайте ему ничего со стола, как бы он ни просил, - предупредила Светлана. - У него полностью отсутствует чувство меры.
  - Как у большинства людей, - ответил Лёшка. - Не беспокойтесь, я не буду его кормить. У меня когда-то была собака, и я понимаю, что именно хозяин должен следить за её кормёжкой: за качеством и количеством.
  Видно, необычность того, что его, всеми презираемого пьяницу, пригласили в гости, и присутствие рядом милого пёсика и женщины, никогда не демонстрировавшей свою к нему неприязнь, а в немалой степени и воспоминания о друге детства побудили его продолжить разговор, и он начал рассказывать о своём умнейшем и добрейшем полусенбернаре-полу-неизвестно-ком. Овечка сидела как на иголках, опасаясь, что супруг надоест соседке. Она чувствовала себя ответственной за него и заранее запретила ему притрагиваться к вину. Напряжение частично её покинуло, когда она не увидела на столе ни одной бутылки.
  Светлана за свою жизнь выслушала множество рассказов о чужих собаках, кошках и прочих питомцах, поэтому смело могла бы сказать, что почти все они схожи. Люди привыкли восхвалять своих любимцев в целом, вместо того чтобы приводить конкретные факты их ума, доблести и верности. Но со стороны всегда казалось, что она слушает внимательно и с удовольствием. Однако Лёша рассказывал именно о фактах, поэтому ей было по-настоящему интересно, а уж эпизод с котёнком заставил их с Ирой затаить дыхание.
  - ... Представляете картину? - говорил Лёшка. - Крошечный комочек, не больше крысы, копошится на дороге, а к нему со всех ног летит громадное чудовище. Девочка вся в слезах, думает, что котику пришёл конец, мать хватает её и прижимает к себе, чтобы ребёнок не видел жестокой сцены, а Султан схватил котёнка здоровенной пастью, так что тот совсем в ней скрылся, и... вознамерился унести к нам домой. Хорошо, что я успел его перехватить, отобрать трофей и отдать хозяйкам. Девочка пришла в себя быстрее, чем её мать, а та ещё долго охала, ахала, постанывала и удивлялась.
  - Очень добрая собака, - подтвердила Светлана.
  - А какая хозяйственная! - подхватила Ира. - Раз плохо лежит, надо прибрать к рукам.
  Ольга засмеялась.
  - Я не понимаю, куда делись все эти породы: сенбернары, колли, большие пудели, эрдельтерьеры, - сказала Света. - Эрдели всякие бывают, может, с ними не так легко, но колли и сенбернары добрые. Зато заводят южноазиатских овчарок, ещё каких-то злобных страшилищ. Хорошо хоть, что мода на бультерьеров быстро прошла.
  - По-видимому, люди стали злее, вот и выбирают породы себе под стать, - сказала Овечка.
  - Денег нахапали и боятся, что их обокрадут, - высказала своё мнение Ира. - У нас, там, где я живу, у богатых всякие овчарки и вообще страшные породы. Огромный дом, высоченный глухой забор, а за ним зверюга. Когда проходишь мимо, она так заревёт, что вздрагиваешь и сердце потом долго не унимается. А прежде у всех были и дома обычные, и обычные дворняжки, у кого добрые, у кого злые, но обязательно беспородные. И чего все вдруг стали стесняться таких собак? Чем они хуже породистых?
  - Тем, что за них не выкладывают больших денег, - решила Светлана. - И нельзя похвастаться перед знакомыми их родословной.
  Она удержалась от желания добавить: "Поскольку нельзя похвастаться собственной родословной, то хвастаются собачьей".
  К её удивлению, Овечка озвучила почти что её мысль:
  - И чем проще люди, тем больше внимания уделяют породам собак и кошек. Я не имею в виду внешний вид этих людей, их деньги, положение бизнесмена или его жены, а говорю о сути человека. Простецкая баба, сошла с ума от свалившихся на неё денег, вообразила, что она какая-то особенная, и теперь не может допустить, чтобы у неё в доме появилось беспородное животное. Боится, что по нему догадаются, из какой грязи она вылезла. А то, что это видно по ней, не соображает. Сколько я таких перевидала! Смотришь и удивляешься на человеческую глупость.
  - К нам в магазин тоже такие заходят, - подтвердила Ира. - Пыжатся, кривляются, а мы с девчонками смотрим на них, а потом смеёмся. И хорошо, что придумали смеяться, а то ведь нам нельзя отвечать на хамство. Как бы покупатели себя ни вели, мы обязаны терпеть.
  - А у нас на даче, - вспомнила Светлана подходящий случай, - одна женщина однажды не могла дозваться свою собачку. Пропала. Я бы на её месте с ума сошла от беспокойства за само животное, а она восклицала: "Он стоит таких денег!"
  Полетаев, опасавшийся, что ему будет нелегко привлечь Лёшку и Овечку к разговору, с удовольствием наблюдал за оживлённой беседой в этой группе. Да и все не молчали, а активно переговаривались с соседями. Видно, он угадал с размещением гостей.
  Светлана, сперва довольно спокойно принявшая приглашение Полетаева, вспомнила о противном Анатолиис большим опозданием, когда уже невозможно было сослаться на какие-нибудь дела и вежливо посетовать на невозможность придти. Потом её отвлекли школьные заботы, особенно гадкая выходка Красовского. Она вообще не думала бы о человеке, оказавшемся таким неприятным, если бы ей не напоминали об этом Курулёва и Сабина. Но сегодня она частенько о нём думала, можно сказать, что мысль о нём вначале её даже мучила. Ей предстояло сидеть за одним столом с человеком, который так нехорошо о ней отзывается, ругает её в разговорах с Раисой Павловной. Ей так и представлялось, с каким отвращением он будет поглядывапть на "толстуху", а она будет вынуждена делать вид, что ничего не замечает. А вдруг он и вовсе окажется её соседом? Потом она взяла себя в руки и убедила себя быть мужественной и постараться не обращать на него внимание. К назначеннму часу она заставила себя вообще не думать о Рыбакове. Когда она пришла в квартиру напротив, её недоброжелателя там не оказалось, но она ждала, что вот-вот он появится. То, что её посадили между Ирой и Лёшкой, утешило её, а разговор о собаках и их хозяевах совсем отвлёк от нежелательных мыслей.
  - Вот и последние гости пожаловали! - воскликнула Алевтина Ивановна, увидев появившихся в дверях Курулёву с детьми.
  Раису Павловну кольнуло слово "последние". Когда-то давно она оказалась свидетельницей занимательной сценки в очереди к врачу. "Кто последний?" - спросила только что пришедшая девушка. Сначала ей никто не ответил, но когда она повторила вопрос, женщина в годах почувствовала себя оскорблённой и отчитала девушку за грубость и невоспитанность. "Нельзя обижать человека, говоря ему, что он последний", - закончила она. В очереди, томящейся в ожидании, сразу возникло оживление и поднялся спор, правильно ли говорить "последний" или же надо употреблять слово "крайний". Там оказалась филолог и объяснила, почему слово "последний" не может оскорбить ничьих чувств. Несмотря на вмешательство профессионала, каждый остался при своём мнении, а в голове Раисы Павловны, до этого не находившей в этом слове обидного смысла, крепко засело убеждение, что неприлично употреблять его применительно к людям. Сейчас она мысленно вознегодовала на старуху, но промолчала, а Алевтина Ивановна, не предполагавшая, что её могут как-то по-особенному понять, расточала похвалы детям и матери, пока они не уселись на указанные им места.
  Только теперь Курулёва оглядела гостей и не увидела Рыбакова.
  - А где же Анатолий Сергеевич? - спросила она.
  "А Светлану мой Толька, похоже, совсем не интересует", - подметил Полетаев.
  Сабина с ненавистью подумала, что это раскрашенное чучело не способен полюбить ни один мужчина, не то что Анатолий, но тут же напомнила себе, что у "чучела" двое детей, а дети не рождаются просто так. Выходит, кому-то Раиса хоть на время казалась желанной? А вдруг и Анатолий найдёт в ней что-то привлекательное?
  - К сожалению, его не будет, - ответил Владимир Михайлович. - Ему пришлось с утра уехать к нашему другу. Там возникли проблемы, и нужна была помощь.
  Сабина ликовала, подметив разочарование, отразившееся на лице Курулёвой, но больше всего она была рада, что её любимый не увидит сейчас Светку, выглядевшую оживлённо и очень мило за беседой с пьяницей, его сожительницей и этой деревенщиной Иркой. И одета она изящно, хоть вещи явно недорогие.
  Полетаев не томил гостей ожиданием еды, а заранее заставил весь большой раздвинутый с обеих сторон стол закусками. Он пришёл к выводу, что не стоит ограничиваться чаем, а прежде подать картофельное пюре, горячее мясное блюдо и салаты.
  Как он и ожидал, Алевтина Ивановна не скупилась на восторженные отзывы.
  - Как же у вас красиво! - восклицала она больше для подруг, чем для хозяина, ведь ей очень хотелось напомнить, что она здесь не в первый раз, а, можно сказать, своя. - По-моему, что-то изменилось, стало ещё лучше... Ах, а я и не заметила, что на стене ковёр! Как же удачно вы его повесили! И оружие!
  - Это заслуга Анатолия, - скромно пояснил Полетаев.
  Курулёва мысленно металась между одобрением и осуждением местоположения этого предмета. В глубине души ей нравился и ковёр, и то, что он висит на стене. Но как-то раз она посмотрела передачу по телевизору, где ведущий и большинство приглашённых дружно высмеивали русский обычай вешать ковры на стену, а временами поднимали нестерпимый галдёж, чтобы заглушить попытки возразить какого-то специалиста по интерьерам, защищавшего родную культуру. На те несколько предложений, которые можно было разобрать среди протестующего хора, Раиса Павловна не обратила внимания, но зато накрепко усвоила, что вешать ковры на стену - признак плохого вкуса.
  - Халат, трубку с длинным чубуком - и будешь чувствовать себя дореволюционным барином, отставным военным, - проговорила одна из старушек, с восторгом рассматривая оружие и шлем.
  - Не только отставным военным, но и просто барином, - включилась в разговор Елена, в очередной раз пожалевшая, что они с Георгием под влиянием порыва необдуманно выбросили все вещи, собирающие пыль и поэтому вредные для здоровья. - У них всегда над софами ковры, а на коврах скрещенные сабли или ружья.
  Светлана любовалась и ковром, и оружием, и общей обстановкой комнаты (а Рыбакову пришлось долго возиться, отовсюду убирая бумаги старика и укладывая их так, чтобы не спутать), и особенно наслаждалась тем, что не надо ждать поганого человека, и тем, что Дик был лишён возможности обходить гостей, выпрашивая куски. Базиль где-то прятался, и хозяйка не сомневалась, что он стянул со стола немало еды. В отличие от хозяйки, пёсик, досадующий на поводок, знал, что кот не таскает украдкой куски со стола, а с комфортом расположился на кухне и в спокойной обстановке поедает самое привлекательное из того, что разложено на столах.
  Когда раздался звонок в дверь, все встрепенулись, гадая, кто ещё из соседей мог придти, при этом у Курулёвой сладко заныло сердце в предвкушении появления Рыбакова, а у Сабины и Светланы по этой же причине, наоборот, защемило от дурного предчувствия.
  Дик не знал, как ему отреагировать на звонок. Вроде, он должен залаять и предупредить хозяйку о появлении постороннего, а постороннего - о присутствии сторожа, но ведь он не дома, а в чужой квартире. Вон сколько людей здесь собралось! А ведь из-за проклятого поводка ни к кому нельзя подойти, попросить кусочек! Пёсик чувствовавший себя очень несчастным, слабо гавкнул, выполняя обязанности собаки и одновременно жалуясь на свою горькую участь. Краем глаза он увидел, что бессовестный обжора Базиль выглянул из кухни, чтобы разведать обстановку. Никто из людей этого не заметил.
  - Валерик, наконец-то! - весело приветствовал вошедшего Полетаев. - Раздевайся и проходи в комнату.
  Валерий слышал, что там есть люди, но не ожидал увидеть настолько большое общество. Он совершенно растерялся и кое-как промямлил приветствие.
  - А вот для тебя и местечко. Подвинься, Дик, дай поставить стул.
  Вот уж чего Валерий не мог предвидеть. Он оказался соседом Светланы!
  - Познакомьтесь, это Валерий, племянник моего лучшего друга, - представил Полетаев нового гостя. - А это, Валера, мои соседи. Мне очень повезло, что я приехал именно сюда, на такой дружный этаж.
  Валерий тосковал, и единственным его утешением была собака. Дик, сразу узнавший человека, с которым они так часто перелаивались через дверь, на время перестал горевать и увлёкся общением, на этот раз личным.
  - Как мне нравится ваша собака! - заявил Валерий больше для Полетаева, чем для начала знакомства. - А почему Дик на поводке?
  - Чтобы он не перестал нравиться, - пошутила Света и объяснила. - Он очень любит выпрашивать лакомства и не учитывает, что у него всего один желудок. Для его же безопасности приходится держать его подальше от дающих.
  Уловил ли пёсик смысл речей хозяйки или не уловил, но терпение у него лопнуло и он проделал фокус, которому позавидовал бы даже Гудини, то есть попятился и "вывинтил" голову из ошейника. Освобождённый, он с гордостью поглядел на Свету и начал обход гостей.
  - Дик! Как тебе не стыдно?! - только и могла сказать Светлана.
  - А как это он? - спросила Ира, выражая удивление всех, кто это видел.
  Со стороны казалось, что из такого маленького кольца, которое образовывал застёгнутый ошейник, оставшийся в руках хозяйки, просто невозможно протащить голову.
  - Обычно я застёгиваю на одну дырочку туже, - объяснила Светлана. - Он очень ловкий и умеет высвобождаться, поэтому приходится затягивать ошейник до упора. Но я подумала, что, раз мы не на улице, можно сделать чуть свободнее.
  - Да ведь шея у него толще, чем это кольцо, - возразил Валерий. - А голова ещё больше.
  - Тебе, Скандалист, надо выступать в цирке, - заявила Алевтина Ивановна, награждая Дика за ловкость кусочком вкусной и красивой многослойной котлеты.
  Полетаев долго думал, что приготовить, чтобы это не выглядело торжественным или очень дорогим, из-за чего гостям стало бы неловко, ведь они приглашены всего лишь на чай. То, что за столом будут присутствовать люди не очень молодые, а тем более, три старушки, накладывало на повара ограничение: блюдо должно быть приемлемым для любого состояния зубов. Вывод напрашивался сам: котлеты. Но Владимир Михайлович любил не просто готовить, а именно создавать, поэтому его котлеты могли бы претендовать на более высокое звание и состояли из нескольких разных слоёв. Когда они были готовы, автор сам удивился результату и жалел, что Анатолий уже уехал и нельзя послать с ним гостинец Астафьеву. Утешала мысль, что и завтра можно повторить это чудо, возможно, сделав его ещё лучше.
  - Пожалуйста, ничего не давайте Дику, - напрасно умоляла Светлана.
  Меньше всех обращал внимание на её просьбы сам пёсик.
  - А где же Базиль? - поинтересовалась Елена Андрияшкина. Она разделяла общее восхищение этим котом, но видела его очень редко, поэтому хотела воспользоваться случаем на него полюбоваться.
  Светлану тоже беспокоил этот вопрос. Разбойник умел прятаться, однако, как она ни всматривалась, не замечала никаких признаков его присутствия в комнате. Но ей было неудобно выйти из-за стола и приняться выискивать его по всей квартире. Хорошо, что он ловкий и вряд ли что-то разобъёт или опрокинет, но способен украсть еду, которую хозяин желал бы приберечь.
  Полетаев заметил её встревоженные взгляды и, поскольку разговор шёл о коте, понял их значение. Он тихо вышел из комнаты, бегло оглядел коридор, но не стал задерживаться и сразу направился в самое привлекательное для четвероногих и двуногих гурманов место - в кухню. То, что он там обнаружил, его ужаснуло.
  - Васька, ты в порядке? - неуверенно спросил он. - Ты выживешь?
  Кот даже не пошевелился и лишь скосил на хозяина квартиры жёлтые глаза. Сколько же презрения и высокомерия было в этом взгляде! Базиль лежал на обеденном столе среди посуды с остатками еды, не вместившейся в салатники и блюда. Разве человеку, не имеющему дома животных-чревоугодников, придёт в голову сразу убирать всё это в недоступное для них место? Старик только сейчас понял свою ошибку. Ведь знал же он, что кот любит поесть! Правда, он не мог предположить, что настолько. Некоторые миски были подчищены весьма основательно, содержимое других показалось животному менее соблазнительным, но и оно убавилось.
  Глядя на неподвижного Базиля, Владимир Михайлович почувствовал, как им овладевает ужас. Зачем он настоял на том, чтобы Светлана привела своих питомцев? Как ему оправдаться перед ней, если случится страшное? Да и как сам он будет жить с мыслью, что стал невольной причиной смерти кота?
  - Васенька! - позвал он дрожащим голосом.
  Базиль сел и попробовал устрашить надоедливого старика взглядом. Он так объелся, что ему было не до охотничьих уловок. Да он и не считал нужным прятаться от этого доброго человека.
  Видя, что кот способен двигаться, Полетаев ощутил счастье.
  - Сиди-сиди, - ласково сказал он. - Не знаю, как ты всё это в себя вместил, но теперь тебе лучше поменьше шевелиться. Давай я всё это уберу, а то ты погубишь себя неумеренным аппетитом.
  Базиль с неудовольствием наблюдал за тем, как исчезают со стола вкусные вещи. Сейчас он не смог бы продолжить пиршество, но ведь впереди ещё много времени. Наверное, позже придётся покинуть такое выгодное и спокойное место, идти в комнату и, пока этот простофиля Дик выпрашивает подачки и отвлекает внимание гостей, тихо подцепить когтями то, что ближе к краю стола, и стянуть вниз.
  - Отдыхай, - порекомендовал Полетаев коту.
  Он хотел было вернуться к гостям, но вспомнил, что не только обеденный стол был заставлен посудой, но и кухонные, на которых ждали своей очереди пироги, печенье и даже пирожное собственного приготовления.
  - Ну, ты и обжора! - воскликнул старик, обнаружив изменения на блюдах.
  Базиль с равнодушным видом уставился в потолок. Сейчас он был похож на балбеса, которому мать читает нотации, а он изнывает от скуки.
  "Хорошо, что никто этого не видел, - думал Полетаев, восстанавливая порядок в раскладке выпечки. - Есть люди, которые даже мысли не допускают, что в кухню может зайти животное. А если они увидят его на столе? А если обнаружат, что оно угостилось пирогами и пирожным? Вроде, особо брезгливых среди соседей нет, но всё же им лучше не знать о проделках воришки. Да и репутация его при этом пострадает. А кстати, чем большую брезгливость демонстрирует перед публикой человек, тем большую брезгливость почувствовала бы публика, если бы увидела его естественное поведение и привычки, когда он уверен, что за ним не наблюдают".
  - Попробуй только до них добраться! - грозно предупредил Владимир Михайлович. - Не еду жалко, а тебя.
  То, что не поместилось за дверцами полок, он забрал с собой.
  - О! - вырвалось у Алевтины Ивановны.
  - Я испёк их к чаю, но подумал, что лучше подать к столу сейчас.
  "Какой глупый этот дед, - подумал Костя, никогда не бывавший в гостях. - Раз испёк к чаю, так надо и приберечь к чаю. Столько вкусной еды, а он тащит ещё. Мне-то что, я всё съем, а он совсем не умеет жить. Наприглашал столько ртов!"
  Катя два раза была в гостях у подруг, и ей в душу запал другой, чем у них, порядок в доме. Одна семья была обеспеченная, и это было заметно по обстановке и по выбору угощения для приглашённых детей, заказанного в трёх разных заведениях. Девочка была ошеломлена и подавлена роскошным праздником с нанятым клоуном. В другой семье всё было гораздо проще, но зато радушнее, и домашние блюда, подаваемые двумя дружными заботливыми бабушками, одним балагуром-дедушкой и парой весёлых родителей, показались Кате гораздо вкуснее искусно разукрашенных ресторанных изысков. Девочка помнила каждую подробность этих двух событий. Сейчас она была в гостях в третий раз за всю жизнь, причём не на дне рождения сверстницы, а во "взрослых" гостях. Она чувствовала себя неловко, потому что не привыкла к обществу людей много старше себя, почти чужих людей, но была настроена не осуждать, как делал её брат, а впитывать новые впечатления, и, надо признать, это были приятные впечатления. Здесь велись беседы на разные темы, высказывались мысли и суждения, порой казавшиеся ей неправдоподобно умными, порой - просто умными, а вот у них дома разговоры велись лишь о каждодневных делах.
  Девочку всё это удивляло и завораживало, но она не предполагала, что гости не сами по себе были так разговорчивы, а их настроили на беседу, втянули в неё. Знала бы Катя, что Полетаев заботился об этом гораздо больше, чем об угощении! Но теперь старик мог уже не руководить разговором, вводя новые темы: люди настолько освоились, что делали это сами, торопясь высказаться и услышать подтверждение своему мнению или возражение.
  Костя скучал, даже не пытался вслушаться в беседы, считая, что это только для взрослых, и забавлялся наблюдением за Диком, но сам давать ему кусочки уже не решался после того, как зубы добродушного пёсика торопливо и очень болезненно прихватили вместе с кусочком сыра его палец.
  Раиса Павловна, до сих пор убеждённая в безукоризненном воспитании своих детей, впервые почувствовала неуверенность. Дома она не придавала значения неприглядному виду стола, когда сын заканчивал есть. Она попросту вытирала всё это безобразие тряпкой, возвращая поверхности чистоту. Даже когда она принимала у себя Рыбакова, Полетаева и Алевтину Ивановну, она не озаботилась этой мыслью, так как постелила удобную для стирки тефлоновую скатерть с узором, надёжно скрывающим оставшиеся пятна. А сейчас она впервые осознала, что Костя совсем не умеет вести себя за столом. Вокруг сидело столько людей, все ели, смеялись, разговаривали и... видели, в какое ужасное состояние пришла белая скатерть возле тарелки её сына. Да и Катя издали подцепила вилкой кусок селёдки с селёдочницы и потащила к себе, оставив дорожку из капель масла. Дома все тарелки стоят вблизи, поэтому матери и в голову не приходило научить детей подносить собственную тарелку к общнему блюду или же подносить общее блюдо к своей тарелке, а не переносить отдельные куски через весь стол. Да и общих блюд у них почти не бывает, потому что заботливая мать всё заранее раскладывает по тарелкам. Как, оказывается, полезно бывает увидеть собственных детей со стороны, как бы чужими глазами, в незнакомой обстановке. Её саму в детстве не учили вести себя на людях, почти всему её научили соседи, школа, сверстники и их родные. Один сделает замечание, другой что-то объяснит, третий, бывало, высмеет. Так, постепенно, она приобрела необходимые жизненные навыки.
  Таким образом, Раиса Павловна оценила пользу от сегодняшнего прихода в гости, хоть и была вначале раздосадована отсутствием Рыбакова, для которого надела лучший наряд и накрасилась особо тщательно. Теперь-то она займётся воспитанием детей по-новому!
  В отличие от соперницы-единомышленницы, Сабина была рада тому, что Рыбакова нет. Вон как увлечённо беседует с соседями Светка! Надо признать, ей очень идёт это оживление, обычно она гораздо более сдержана, даже скована. Не хватало только, чтобы её видел сейчас Анатолий! Если они продолжают встречаться даже несмотря на их с Курулёвой деятельность, то такие вот непринуждённые беседы ещё больше их сблизят.
  Сама Сабина вновь не была довольна приёмом. На её дорогую одежду и украшения никто не обращал внимания, а в разговоры она могла вставить лишь слово-другое, и то редко. Их со Степаном образ жизни и мыслей сильно отличался от образа жизни и мыслей людей, живущих открыто, на вполне понятную зарплату или, как Лёшка, разовый заработок. Она считала их неудачниками, никчёмными, безынициативными, но сейчас, находясь с ними за одним столом, не могла говорить о собственной работе и взглядах на жизнь, а они говорили обо всём спокойно и охотно. Степан хоть умел делать вид, что понимает их, должно быть, натренировался на своих "невестах", а ей оставалось лишь надеяться на действенность поговорки "помолчишь - за умного сойдёшь". Она продолжала считать себя умнее, практичнее и предприимчивее всех собравшихся, но сейчас могла только слушать и кивать. Вон даже пьяница Лёшка и его баба разговорились, и, вроде, ни в ком не вызывают неприязни. Почему же она, утончённая, изящно одетая и причёсанная женщина, не способна поддержать разговор?
  Елена Петровна Андрияшкина намеревалась лишь из вежливости и на короткий срок придти к Полетаеву, но ей было так приятно в этой обстановке и она так увлеклась обсуждением самых разных и неожиданных проблем, что не заметила, как пролетели три часа. Да ещё её соседки-старушки оказались очень интересными собеседницами. А потом разговор и вовсе перешёл в область, для неё знакомую лишь поверхностно и очень её заинтересовавшую.
  - ... так что никто не знает, как он поведёт себя в трудную минуту, - завершила речь первая старушка.
  - Если уж Пётр три раза отрёкся от Христа, то что мы можем воображать о себе? - подтвердила её мысль Алевтина Ивановна.
  - А меня стало корёжить от упоминания об отречении Петра, - вдруг решительно заговорила вторая старушка. - Нынче стали постоянно об этом говорить. Прямо какое-то поветрие. Представляю, как он вздрагивает там... на небесах. А ведь это несправедливо. По моему мнению, он самый стойкий из апостолов.
  - Но он единственный отрёкся, причём трижды, - неуверенно возразила Елена, недавно посмотревшая неплохой фильм по евангельским сюжетам и потому знакомая с основными событиями тех времён.
  - Да вы представьте себя на его месте! - заговорила старушка. - Ночь, темнота, все чего-то ждут, Христос молится аж до кровавого пота, а перед этим была знаменательная вечеря, на которой было преломление хлеба и прочие очень важные события и речи. И вдруг появляется большой отряд стражников, Иуда поцелуем указывает на Христа, которого хватают и ведут в дом первосвященника. Апостолы в полной растерянности, ужасе, думают, что их тоже схватят, разбегаются и прячутся. А Пётр не убегает и следует за Учителем. Он в неменьшем ужасе, чем остальные, но не может оставить Христа. Иоанн был почти своим у первосвященника и вводит Петра во двор, но дальше тому ход закрыт. И Пётр, не зная, что происходит и что ждёт Учителя и его самого, остаётся один в самом осином гнезде, в стане врага, не уходит и ждёт. Наверное, у него мысли разбегались, он ни за одну не мог уцепиться и что-то осознать. И вдруг служанка объявляет, что знает его, что он ученик Того. Что же может придти в голову человеку в положении Петра? Только то, что его опознали и сейчас позовут стражу, чтобы схватить и сделать с ним что-то нехорошее, может, даже до смерти побить камнями. Любой на его месте постарался бы защититься. Он и отвечает первое, что приходит ему в голову: что он здесь не при чём и не знает этого человека. И заметьте, что даже после этого он не уходит. Ведь знает, что служанка его уже опознала, что кто-то ещё тоже может на него указать, но не уходит. Второй человек говорит, что видел его с учениками, и снова Пётр отрицает это. Потом третий стал обличать его, и Пётр вновь пытается защититься, отказываясь от знакомства с Учителем. Тут второй раз запел петух, Пётр вспомнил, что Христос предсказал эти отречения, и горько заплакал. Да ещё он увидел Иисуса, которого выводили из дома первосвященника и который посмотрел на него, словно напоминая о пророчестве. Ясно, что Учителя, как Он и предупреждал, ждёт казнь. Пётр, как и всякий человек на его месте, считает, что учеников, если их схватят, ждёт такой же конец, но и теперь не оставляет Христа и издали следует за ним. Я уверена, что, будь у него возможность, он вошёл бы и к Ироду, и к Пилату. При казни Учителя он был, но не у самого креста, а в толпе. И ведь всё это время он был уверен, что подвергается страшной опасности, что, если его схватят, то казнят точно так же, но не прятался. Разве это не стойкость? Недаром Христос сделал его старшим среди апостолов.
  - Но он ведь, вроде, тоже был распят? - спросила Алевтина Ивановна, очень поверхностно знавшая Священную историю.
  - Значительно позже, - уточнила первая старушка. - Он же долго проповедовал. И распяли его, по его просьбе, вверх ногами.
  - А зачем? - не поняла Елена Андрияшкина. - Чтобы не так долго страдать? Приток крови к мозгу...
  - Вряд ли он об этом знал, - возразила вторая старушка. - Если бы знал, то не захотел бы меньших мучений, чем Господь. Просто он считал себя недостойным умереть так же, как Учитель, поэтому и захотел распяться вниз головой. А я и не подозревала, что ты, Тамара, всё это знаешь.
  - Я не знаю, но посмотрела несколько фильмов, правда, не все мне понравились... не знаю, в чём дело, я не знаток, но что-то в них было не так, а один был просто кощунственным. Я маловерующая, но и то была оскорблена. А когда я нечаянно включила фильм про сатанистов, то удивилась, увидев у них перевёрнутый крест. Это же крест Святого Петра, а вовсе не дьявольский символ. А тебе откуда это известно? И такие подробности! Ты же не ходишь в церковь.
  - Не могу долго стоять, - объяснила вторая бабушка. - Захожу иногда свечки поставить, лоб перекрестить в святом месте. Но у меня правило каждый вечер читать две главы из Ветхого Завета и не меньше двух - из Нового.
  - А почему никогда не говорила, что ты такая верующая? - спросила первая старушка.
  - Нам и без того есть о чём поговорить, - ответила вторая. - К тому же, вера это такое явление... личное. Я же не проповедник, чтобы суметь так всё объяснять, чтобы вы заслушались. А вдруг вы оказались бы ярыми противниками веры? Тогда мне стало бы... неуютно. Это же святыня. Её беречь надо, особенно в наше время.
  - А почему именно в наше? - не поняла Елена. - Сейчас церкви восстанавливаются, даже члены правительства ходят на богослужения.
  - Ходить на богослужения и верить - разные вещи, - возразила бабушка. - Сейчас во всём мире ужасающее безверие... Сама не понимаю, почему я вдруг так раскрылась? Но очень уж хорошо у Владимира Михайловича, поневоле расслабишься. Я рада, что вы правильно меня поняли, без насмешек и осуждения.
  - За что же осуждать? - спросила Елена. - Я не могу поверить, что есть реальный Бог, который воплотился в человеческом теле, которого распяли и который воскрес вопреки естественным законам, к сожалению, не могу. Мне кажется, что это был очень умный и очень добрый человек, намного опередивший своё время. Его распяли, он умер, а его учение живёт до сих пор. Но я никогда не осужу того, кто верит в его божественную сущность. Иногда мне и самой хотелось бы поверить, но я выросла в по-настоящему атеистической семье. Наверное, даже если бы Бог явился передо мной, я решила бы, что это галлюцинация или начало сумасшествия. Иногда я завидую тем, кто искренне верует, в такие периоды мне кажется, что я чем-то обделена.
  - Может, благодаря тебе мы как-нибудь... - начала первая старушка, обращаясь к подруге, и замолчала.
  - Мне надо хотя бы посмотреть кино, - спохватилась Алевтина Ивановна. - Библию мне, наверное, не осилить... хотя... у меня есть Новый Завет. Не знаю... Как-то стыдно русскому человеку не знать своей веры.
  - А вы крещёная? - спросила Елена.
  - Конечно. Это ваше поколение, если и крестили, то чаще не попы, а религиозные бабушки, если такие в семье были, а нас-то носили в церковь. Но что толку в крещении, если даже не помнишь этого? Раз меня окрестили, так надо было и продолжить, как-то приобщить к вере, всё объяснить. Правда, ведь времена-то какие были: только в революцию страну отстояли, отстроили, подняли, сделали одной из сильнейших в мире, безграмотность ликвидировали, промышленность развили, как новая беда - война, и вновь страну пришлось восстанавливать. Родители и деды с бабками и до революции не крепки были в вере: в церкви на службах стояли, мало что понимая, а сознательно только свечки ставили. Можно ли удивляться, что потом и вовсе отошли от веры? Трудно ведь сохранить веру, если толком не знаешь, во что веришь. А уж что делалось в Перестройку! Без войны страну чуть не погубили. Уж мы горя хлебнули! Да... Так что я хоть и крещёная, а выросла невежественной атеисткой... почти атеисткой.
  - Почти, - подхватила первая бабушка. - Не бывает у нас убеждённых атеистов. Все только называют себя атеистами, а при беде сразу обращаются к Богу. Я сама такая.
  - А всё-таки я благодарна родителям за то, что меня крестили, - призналась Алевтина Ивановна. - Сама я вряд ли собралась бы креститься, а сейчас я хоть и далека от истинной веры, но не чувствую себя от неё отделённой. Раз я крещёная, то, вроде, и к Богу могу обратиться в несчастье, к своему Богу, не к вишнам, осирисам, не к фигуркам жаб, обезьян или кому-то в этом роде, а то этих иноземных богов сейчас развелось полным-полно, нам их навязывают, рекламируют, просто, извините за выражение, впаривают, как залежалый товар.
  - Любой мусор проповедуют, лишь бы увести людей от Христа, - подтвердила вторая бабушка.
  - Меня на этот мусор не купишь, - твёрдо заявила Алевтина Ивановна. - Я советский человек и если в своих убеждениях тверда, то не отступлю от них даже под пытками. Всё-таки я воспитана на героических примерах. Я знаю, что у нас есть Христос, наш Спаситель и Заступник, так что нам никаких кришн, земляных петухов или безликих вселенских разумов не надо. Но, если рассудить, веры во мне так мало, что я почти атеистка, хотя... Бог меня спасал не однажды...
  Захваченные беседой женщины не знали, с каким изумлением их слушает Катя Курулёва. Если и прежде она не уставала удивляться, то теперь была потрясена. Оказывается, люди, до сих пор лишь здоровавшиеся друг с другом, способны разговаривать даже на такие темы, о которых она вообще никогда не думала и не слышала, чтобы кто-то об этом рассуждал.
  Владимир Михайлович не подозревал, что гости задержатся так надолго, но был доволен успехом приёма. Напоследок, когда первыми стали благодарить за чудесный вечер старушки, он спохватился, что Ира, у которой был такой сильный голос, не проявила свой талант.
  - Одну минуту, - сказал он. - Прежде чем разойтись, было бы славно послушать хорошее пение, настоящее пение, не писк, не шёпот и не гнусавый вой, имитирующий неведомо какой акцент.
  Все засмеялись.
  - Ира, доставьте такое удовольствие, - попросил старик.
  Светлана, Сабина и Алевтина Ивановна прекрасно его поняли, остальные же были удивлены.
  - Ой, - смутилась Ира, - я уж и не знаю. Столько людей! Я даже застеснялася.
  Но она запела, заставив всех затаить дыхание, а Сабину - ещё раз порадоваться, что здесь нет Рыбакова.
  - Как же хорошо! - тихо сказала одна из старушек, вытирая неожиданную слезу.
  Ире пришлось спеть ещё две песни, после чего гости, расчувствовавшиеся и преисполненные друг к другу тёплых чувств, разошлись.
  Валерий, внезапно угодивший на такой большой приём, остался бы очень доволен и угощением, и беседой, и совсем уж неожиданным концертом, если бы его не угнетало соседство. Пёсик предпочитал держаться от хозяйки подальше, угадывая, что она мечтает взять его на поводок, поэтому и к Валерию подходил редко и лишь с безопасной стороны, а тот очень бы хотел, чтобы Дик и его хозяйка поменялись местами, то есть, чтобы хозяйка как можно чаще уходила, а её питомец занял её место. Он терялся в обществе Светланы, хоть внешне это никак не проявлялось, сначала даже разговаривал с ней с усилием, радуясь, что это не беседа тет-а-тет и в неё можно вовлечь прочих гостей, и лишь ближе к концу приёма стал рассказывать интересные истории о Полетаеве, усиливая мнение Светы о нём как об очень умном, добром и удивительном человеке. Только тогда Валерий почувствовал, что с него сходит скованность.
  - Дядя Володя, я, наверное, тоже пойду, - сказал он, когда дверь закрылась за последним гостем.
  - А разве ты пришёл не за тем, чтобы поговорить о даме твоего сердца? - осведомился Полетаев.
  Сейчас старик настолько успокоился, что буря негодования из-за бестактности Курулёвой показалась ему нелепой, а уж последствия были и вовсе странными. Потеряв терпение, он решил позвать Светлану, Валерия и кого-то ещё для соблюдения приличий, а это вылилось в большой приём аж с концертными номерами.
  - Да, о ней, - пробормотал Валерий. - Кстати, я сидел рядом с очень умным парнем, но он, мне кажется, сильно пьёт. Жаль. А у вас вообще славные соседи.
  - Чтобы узнать человека, мало посидеть с ним за одним столом, - резонно возразил Полетаев. - Но Лёша пьёт, это ты верно подметил. И он мне тоже кажется очень непростым.
  - Как красиво пела Ира! - с восхищением сказал Валерий. - И с таким сильным голосом она работает продавщицей, а люди без голоса заполонили эстраду.
  - Сам удивляюсь, - согласился старик. - Но хуже, что к этим безголосым кривляньям на сцене все так привыкли, что считают это нормой. Людям как-то очень уж умело испортили вкус и всякое понятие о настоящем искусстве. Но, кажется, ты больше глядел не на Иру и, главное, не на свою Светлану, а на Дика.
  - Он очень забавный, - оправдывался Валерий. - А кот хорош. Важный такой, необщительный. Показался всего несколько раз, а то всё где-то отсиживался. Пёсик у каждого выпрашивал еду, а Базиль не опускался до этого, наверное, очень гордый.
  "Надеюсь, ни Ваське, ни Дику не будет плохо от переедания, - подумал Полетаев. - Базиль, вроде, быстро опомнился после хозяйничанья на кухне, мне даже показалось, что он кое-что стянул с общего стола, но в последнем я не уверен. А Дик действовал открыто, с честной напористостью".
  - Они оба не так просты, как ты думаешь, - сказал он. - И у Базиля сложный характер, и у твоего любимого Дика твёрдая воля.
  - Вы так говорите, словно... Врочем, как говорить иначе? Животные не одинаковы и не безличны, у каждого свой характер. Мало кто понимает, насколько разные хотя бы те же попугайчики. Не улыбайтесь, дядя Володя, я говорю серьёзно. Среди них есть даже особо ранимые... в душевном смысле, очень обидчивые.
  - Я тебя понимаю, - заверил его Полетаев. - Люди так привыкли считать себя венцом творения, что остальных живых тварей принизили до неразумности. "Тварь бессловесная" это верно, раз у них строение горла не предназначено для членораздельной речи, да и то они ухитряются передавать друг другу разные голосовые сигналы. Я, например, по оттенкам лая Дика узнаю, кто появился на этаже. Но уж определение "безмозглое животное" - самая настоящая клевета на наших братьев... не меньших, конечно, однако не совсем равных, а лучше сказать "старших", ведь их создали раньше человека. Какая-нибудь улитка и то старше нас.
  - Крокодилы точно старше, - сказал Валерий. - Наверное, именно поэтому эти братья наши бóльшие не испытывают к нам почтения и не прочь нами закусить.
  Оба засмеялись.
  - У меня такое чувство, Валерик, что тебе очень не хочется говорить о Светлане, - перешёл Владимир Михайлович к главному. - Почему? В чём дело? Она тебя разочаровала?
  - Нет. Отнюдь.
  - Я поглядывал на вас.
  Валерию хотелось провалиться сквозь землю от неловкости.
  - Сначала ваша беседа не клеилась, но к концу вы разговорились. Может, почаще устраивать встречи, но не такие грандиозные, а с меньшим количеством гостей? Приглашать её одну, пусть и с животными, я не смогу, потому что это вышло бы слишком уж нарочито, все, и она в том числе, поймут, в чём дело, да она и не пойдёт в гости одна, а вот с одной-двумя соседками такое не вызовет толков. Или, может, ускорить дело? Если ты не решаешься сам с ней поговорить, давай я осторожно расскажу ей о твоих чувствах. В роли свата выступать, вроде, ещё рано, а быть посредником смогу.
  - Дядя Володя, по-моему, вы слишком торопитесь, - возразил Валерий, запинаясь. - Я, можно сказать, впервые с ней беседовал. Не считать же двух... или трёх коротких разговоров о её животных. Как же можно так спешить? Вдруг, сразу, внезапно... Дайте придти в себя.
  - И сколько же лет ты собираешься приходить в себя? Дотянешь до пенсии? Тебя уже можно считать старым холостяком, а дальше будет всё труднее решиться начать семейную жизнь. Определись, что тебе хочется: жениться или остаться одиноким. Ни в женитьбе, ни в одиночестве нет ничего плохого, если это соответствует твоему характеру. Хуже, если одинокий по натуре человек обзаводится семьёй и мучает себя и других, пытаясь подстроить семейные отношения к складу своего характера, или же если остаётся одиноким человек с лёгким характером, добрый, готовый впустить в свою жизнь хорошую женщину и, особенно, детей.
  - Это правда, - согласился Валерий. - Отшельник тяготится постоянным присутствием людей, а общительный человек страдает в одиночестве. Но я ни тот, ни другой. Наверное, я попросту... засиделся в девках и привык к своему положению. Вроде, мне и хочется жениться, а вроде, мне и без этого хорошо. Давайте подождём. Если можно, устраивайте нам встречи... с малым числом гостей... время от времени, но... не очень часто, чтобы она не поняла, что я... то есть вы... словом, мы решили таким образом... ну, вы сами понимаете. Не хочу, чтобы она всё поняла. Дядя Володя, мне она, правда, очень нравится, но мне надо убедиться... Пожалуйста, не бросайте меня! Что делать, если я такой нерешительный олух? Да ещё... я никак не могу понять, в кого я влюблён: в неё или в Дика, а может, теперь уже в Базиля. Она такая серьёзная. Я боюсь даже, что она для меня слишком умна. Вдруг она решит, что я полный идиот?
  Полетаев не знал, смеяться ему, негодовать или согласиться с предложением Валерия время от времени звать в гости его и её, чтобы они могли лучше узнать друг друга. Похоже, из всех возможностей придётся выбрать последнюю.
  - Хорошо, согласен, - сказал он. - Подожду. При случае буду устраивать ваши встречи...
  - А между ними продолжайте к ней присматриваться, - перебил его Валерий. - Вы ведь сами говорите, что человека не узнаешь, посидев с ним за одним столом, поэтому помогите мне. Дядя Володя, по-моему, я никогда ничего у вас не просил. Сейчас я умоляю вас не бросать моего дела. А вдруг из-за своей нерешительности я... лишаю себя счастья? Вдруг это моя судьба?
  - Уговорил, - засмеялся Владимир Михайлович. - Продолжим... ходить вокруг да около... Но не долго! Если после некольких встреч с ней ты так и не решишь, как тебе поступить, я... умываю руки.
  - Спасибо, дядя Володя! Вы даже представить себе не можете, как это для меня важно!
  - Хочешь чаю? - спросил Полетаев. - Обычно после ухода гостей хочется тихо посидеть за чашкой чая и отдохнуть. А могу подать что-нибудь посущественнее, чем печенье и пироги.
  - Хотел бы, - признался Валерий, - но надо ехать. Завтра привезу сюда дядю Колю. Вроде, вы довольно часто встречаетесь, но если бы вы знали, как он без вас скучает!
  - Привык, что прежде мы каждый день виделись, - пояснил Владимир Михайлович. - Так что насчёт чая?
  "Как же у него уютно! - подумал гость. - Ведь я знаю, что он меня недолюбливает, а всё равно не испытываю неловкости. Вот теперь, когда о Светлане договорились и больше не будем о ней говорить, и уезжать расхотелось".
  - Одну чашку на дорогу, - соблазнился он.
  - Кстати, можешь переночевать в комнате Толи, - предложил Полетаев.
  "А всё-таки я так и не понял, почему Тольке понадобилось ехать к дяде Коле, - пришёл к выводу Валерий. - Сомнительно мне, что дело в каких-то исторических документах".
  - Нет. Спасибо, конечно, но не могу. Один мой попугайчик приобрёл дурную привычку пачкать поилку... сами знаете чем, поэтому мне надо приехать домой и поменять воду. Почему из-за одного поганца должны страдать остальные? Я всё думаю, как его от этого отучить, ведь это хулиганство чистой воды. Не знаю уж, чего он этим добивается, ничего на ум не приходит. И ведь славный такой был. Что на него нашло?
  - Может, отсадить его в отдельную клетку? - спросил Полетаев.
  - Я сам об этом думал. Пусть посидит один, может, поможет. Пускай подумает, что лучше: иметь чистую поилку, как у остальных, или грязную, как он будет делать у себя... А будет ли? Мне вот что пришло в голову! Ого! Может, он и добивается отдельной клетки? Вдруг ему надоела компания? Дядя Володя, не удивляйтесь, что я это говорю. С виду кажется, что все эти птички одинаковые, но, если иметь с ними дело постоянно...
  Полетаеву было приятно слушать, как пылко и увлечённо лысеющий мужчина в возрасте рассказывает о своих попугайчиках. Сейчас он даже не чувствовал к нему обычного недоверия и лёгкой неприязни.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"