Кузнецова Вероника Николаевна : другие произведения.

Соседи, друзья, коллеги. Глава 24. Повышенное внимание

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Глава 24

Повышенное внимание

   - Анатоль, может, ты всё-таки придёшь пораньше? - спросил Полетаев.
   - Ни за что! - решительно отказался Рыбаков. - Раз у вас в гостях будет Светлана, то я нарочно задержусь в институте. Вот если бы к вам заглянул только Базиль, я бы сразу прибежал.
   Перед тем как уйти, он зашёл к себе в комнату и привычно раскрыл заветную книгу.
   - И пусть пути все дики, все пустынны, Не скрыться мне: Амур здесь постоянно, И нет исхода нашим разговорам", - поведала она (31).
   Анатолий перешёл к другому сонету.
   - Скажи что-нибудь более определённое, - попросил он.
   - ... Одиннадцатый на исходе год с тех пор, как я томлюсь под гнётом злым..."
   Рыбаков не был удовлетворён. Если бы эти строки попались ему при первом знакомстве с поэтом, они показались бы ему звучащими в его собственном сердце, но теперь он увлёкся своеобразной игрой в гадание по книге, когда она раскрывается наугад и палец указывает на случайное место или когда загадывается страница и номер строчки, после чего человек ломает себе голову над проблемой, как приладить подобное предсказание к своей жизни. Впрочем, порой происходят поразительные совпадения.
   - Толя, а деньги у тебя есть?
   Голос Полетаева раздался так близко, что Рыбаков, боясь, как бы его не застали за столь легкомысленным занятием, отскочил от стола.
   - Кажется, есть, - ответил он.
   - Проверь, - настаивал старик. - Ты так увлёкся общим котлом, что, по-моему, забываешь о собственных нуждах.
   Анатолий вышел из комнаты, а книга так и осталась лежать на столе, раскрытая на сонете, напоминающем невнимательному на этот раз читателю, что он протомился под гнётом любви к бросившей его женщине слишком много лет.
   - Посмотри, - велел Полетаев.
   При исследовании бумажника выяснилось, что живых денег почти не осталось.
   - У меня ведь электронная карточка, - напомнил Анатолий.
   - А ты не забыл, что недавно снял с неё большую сумму?
   - Так ведь ведение даже отчаянно планового хозяйства предусматривает траты.
   - Но не такие же. Кроме того, ты забываешь, что я пенсионер, подключён к этому... "Спасибо", кажется, поэтому мне выгоднее покупать продукты по своей карточке, чем на реальные деньги.
   - А реальные пусть копятся, - сказал Анатолий. - Говорят, что находятся злоумышленники, которые ухитряются снимать с чужих карточек деньги, а если они мою украдут... И к тому же, у меня с собой пироги. Мне и обедать идти не надо.
   - Возьми пять тысяч, - строго велел Полетаев. - Пусть они у тебя лежат на всякий случай. Мало ли? Вдруг увидишь что-то, очень тебе нужное, а на карточке ничего нет? Или случается, что происходит какой-то сбой, и тогда в магазине карточкой не оплатить. Может, лучше десять тысяч?
   - Мне на кино и мороженое хватит и пяти, - серьёзно ответил Рыбаков. - А если понадобится сходить на каток, попрошу у вас добавки. Хотите, я куплю тетрадь как можно внушительнее для ведения расходной книги? Назовём её "Грошовая книга".
   - Не получится, - возразил Полетаев. - С пластиковой карточкой очень трудно учитывать расходы. Прежде я всегда знал, сколько выделено на еду, брал с собой в магазин необходимое количество денег и не тратил лишнего, а теперь покупаю, особо не задумываясь, потому что все деньги при мне. Лишь потом спохватываешься, сколько лишнего потратил. Пожалуй, для планового ведения хозяйства... Толя, ты слишком задержался.
   - Расслабляешься, когда нет контроля за приходом на работу и уходом с неё, - согласился Рыбаков. - Уже одеваюсь.
   Но ему пришлось спешно вернуться, потому что, открыв входную дверь, выйдя в коридор и даже сделав два шага, он услышал голоса возле лифта. Прежних встреч с местными дамами ему показалось более чем достаточным, поэтому он решил переждать и отступил назад.
   - Вам лучше подойти к учительнице, а не к завучу, - сказала одна женщина.
   - А что она может мне сказать? - срывающимся от волнения голосом ответила другая. - Разумеется, она будет доказывать, что права. Три с минусом! Это же почти два! Да Катя в жизни не получала ни единой тройки ни по одному предмету, тем более по английскому языку.
   "Катя? Значит, это говорит её мать, - понял Рыбаков. - Как искажаются голоса, когда звучат в коридоре!"
   - Я показывала эту тетрадь почти всем, и каждый, кто знает мою дочь, сказал, что это не её работа.
   - Не её? - удивлённо переспросила собеседница. - Это чужая работа, а учительница решила, что Катина?
   - Нет, её. Почерк её. Но как будто кто-то другой водил её рукой.
   "Какая-то мистика", - подумал Рыбаков и стал с интересом ждать объяснения.
   - Как такое возможно? - спросила вторая женщина. - Если работу писали в классе, то Катю не могли затащить в укромный уголок и водить её рукой. Да и кому нужно создавать такие сложности всего лишь из-за тройки?
   - Вы странно рассуждаете, Светлана Николаевна, - резко заявила мать Кати.
   "Значит, вторая дама - Валеркина любовь", - понял Анатолий.
   - Извините, я просто не поняла, почему Катиной рукой кто-то водил.
   - Я к тому, что моя Катя - очень аккуратная девочка. Её тетради надо развешивать во всех кабинетах, чтобы... чтобы... Как образец! А это...
   - Да вы успокойтесь, - сказала Светлана. - Конечно, она очень аккуратная. Я вижу это по её тетрадям по математике.
   - Значит, вы согласны со мной! - вскричала Курулёва. - И все согласны. Поэтому я сейчас пойду к Алле Витальевне... Вчера... позавчера... это неважно... не застала... Или к директору... Я такое...
   - Не торопитесь, - уговаривала её Света. - Катя уже в восьмом классе, поэтому почерк и зачёркивания давно никого не интересуют. Тройку с минусом ей поставили не за это.
   - Как это "не интересуют"?! - заклацкала зубами Раиса Павловна. - Я боюсь...
   - Успокойтесь. Представьте себя на месте вашей Кати. Вам дают писать большую работу или достаточно сложный диктант. Вам надо думать о том, чтобы не допустить ошибок, а не о том, чтобы буквы были ровными, подсчитаны клеточки сверху, снизу, сбоку, с красной строки. А если вы боитесь сделать помарку, зачеркнуть цифру, чтобы написать верную, то вы уже не способны вдумываться в решение или вспоминать правила. Давайте я вам продиктую какой-нибудь отрывок из учебника по русскому языку за восьмой класс, и вы увидите, сколько у вас будет зачёркиваний и исправлений.
   - Так ведь сначала надо писать в черновике, а потом аккуратно...
   - Нет у них времени на черновик и аккуратное переписывание. Тетрадь у них - и черновик и чистовик одновременно.
   - Это же неправильно!.. Надо...
   - Катя не во втором классе, а в восьмом. Им там не до чистописания. Так что не беспокойтесь, её рукой никто не водил. Вы её так запугали чистотой записей, что, когда требуется писать быстро, она теряется.
   - Но три с минусом! Если ей поставили почти двойку не за грязь, то за что? Я посмотрела и не нашла ни одной ошибки.
   - Они ведь отмечены.
   - Какие же это ошибки? Всё правильно. Я за это такое устрою...
   - Как же правильно? - удивилась Светлана. - Я английский почти не знаю, но даже я вижу, что здесь ошибки. Вот тут, например. Вчера я встал в семь часов. У неё написано так: I was getting up at seven o'clock yesterday. Ясно, что это ошибка. Действие однократное. Встал быстренько, когда прозвенел будильник, и пошёл, например, умываться. То есть, I got up at seven o'clock yesterday.
   - Не понимаю, почему это ошибка.
   - Катя употребляет время Past Continuous, то есть прошедшее длительное время, а надо было употребить Past Indefinite, или, как ещё называют, Past Simple. Разница большая. Вот, например, здесь: вчера я почистил зубы в восемь часов утра. Надо было написать: I cleaned my teeth at eight o'clock in the morning yesterday. Past Simple. То есть лишь зафиксированный факт - зубы почищены. Однократное недолгое действие. Быстренько почистил - и в школу. А если бы было по-другому? Я чистил зубы в восемь утра. Именно в восемь я чистил зубы, именно в это время. I was cleaning my teeth at eight o'clock in the morning yesterday. Past Continuous, то есть действие в процессе, длительное действие. Он долго и упорно чистил зубы. Убили кого-нибудь, спрашивают у него: "А ты что делал в восемь часов, в самый момент убийства?" А он отвечает: "Я чистил зубы. Тихо, мирно и очень долго, о преступлении не помышлял". Есть разница? "Чистил" или "почистил". Долго или быстро? Так и здесь. Никого не интересует, сколько времени она вставала. Встала в семь часов, и слава Богу. I got up at seven o'clock yesterday. Именно так будет правильно, это учительница и указала. А то у Кати получилось, что в семь часов она только-только начала вставать, причём эта процедура заняла очень много времени. Лишь наполовину парализованный человек мог бы употребить в этом случае Past Continuous, не уклоняясь от истины.
   У Курулёвой голова пошла кругом от объяснений. Светлана думала, что женщина, так тщательно следившая за учёбой своих детей и даже собиравшаяся учинить скандал из-за плохой оценки дочери, должна хорошо знать эти два простейших времени, но Раиса Павловна почти в них не разбиралась. Тетрадь у Кати она обнаружила случайно, пришла в ярость и из-за факта её сокрытия, и из-за внешнего вида работы, и из-за страшной оценки. Несмотря на то, что диктант был давнишний и не повлиял на пятёрку в четверти, Курулёва весь день бегала по школе, жалуясь всем, кто попадался ей на пути и тыча им в глаза разоблачительный документ. Ни у кого не было желания связываться с женщиной, пребывающей в истерике, поэтому никто не вчитывался в записи, а лишь сочувственно кивал и торопился уйти, создавая видимость согласия. Лишь сегодня, встретив Светлану у лифта и пожаловавшись ей на несправедливость англичанки, Раиса Павловна с удивлением услышала, что учительница математики соглашается с оценкой.
   - И здесь такая же ошибка, - говорила Света. - И здесь... Кате надо разобраться, в каких случаях какое время употреблять.
   - Мы с ней повторяли, - всё ещё взволнованно, но уже не так негодующе ответила Курулёва.
   - "Я вчера сделала домашнее задание" и "Я вчера долго делала домашнее задание", - сказала Светлана. - Какое время надо употребить? Или следует употребить разные времена?
   Раиса Павловна молчала, соображая. Только сейчас до неё дошло, что, оказывается, то, что казалось ей простым, теперь поставило её в тупик. Не выяснится ли впоследствии, что права англичанка, поставив плохую оценку?
   - Значит, вы считаете, что здесь ошибки? - растерянно спросила она.
   - Конечно.
   Рыбаков подумал, что объяснение затягивается. "И нет исхода нашим разговорам", - процитировал он.
   - Тогда, может, мне не надо идти к завучу?
   - А с чем вы пойдёте к завучу? С жалобой на то, что Кате подчеркнули ошибки и поставили за них не двойку, а три с минусом?
   - У Кати пять в четверти, - напомнила Курулёва.
   - Прекрасно. Но это не означает, что она не способна ошибаться.
   - Но раз она прекрасно учится, значит, ей не должны ставить плохую оценку за эту работу. Наверное, у неё болела голова, поэтому она написала так плохо. Ясно же, что это случайность. Зачем же ставить почти два?
   - А что ставить? - не поняла Света.
   - Ничего. Сказать ей, чтобы пришла переписать.
   - Так нельзя, - возразила Светлана. - Дети этого не поймут. Почему Петя без лишних разговоров получит за такую работу два, а Кате вдруг скажут: "А вот ты её перепиши". Ей и без того завысили оценку. Зачем же допускать такую несправедливость в восьмом классе, когда оценки не влияют на будущие медали? К тому же, если этой тройки нет в электронном журнале... Ведь нет?
   - Н... нет.
   - Значит, и в бумажном её нет. Кате тихо и незаметно для детей простили эту оценку.
   - И вы читаете, что мне не надо жаловаться? - ещё раз спросила Курулёва.
   - Так ведь жаловаться не на что. Оценка не занижена, даже наоборот, завышена. Лучше прямо сейчас повторить с Катей английские времена. И не мучайте её образцовым ведением тетрадей. Ей будет легче учиться, если она перестанет бояться зачеркнуть неправильную запись.
   - Как хорошо, что я с вами поговорила! - сказала Раиса Павловна уже гораздо более спокойным голосом. - Теперь я поняла, что была неправа, и к завучу не пойду. Заставлю Катю выучить все правила, и пусть она мне их перескажет.
   - До свидания, - попрощалась Светлана. - Надо торопиться в школу. Хоть и каникулы, но своё время мы там должны отбывать. Да ведь полезно и подготовиться к следующей четверти.
   Рыбаков услышал, как открылся, закрылся и уехал вниз лифт, а в другом конце коридора прозвучали шаги, захлопнулась дверь, тотчас после чего раздались истошные крики и стуки.
   - Толя, ты здесь?! - воскликнул Полетаев, выходя из кухни и обрывая на полуслове немецкие речи, которые вёл сам с собой. - Что-нибудь забыл?
   - Не хотел проходить мимо вашей Светланы и этой... Раисы. Они разговаривали возле лифта.
   - Твоей Раисы, - уточнил старик.
   - Она не моя, и, более того, я уже не хотел бы, чтобы Валерка обратил на неё особое внимание. Я теперь не знаю, кто из них хуже: Светлана или Раиса. Ваша любимица хотя бы говорила по-умному и остановила Раису, а то она собиралась учинить разнос учительнице английского языка за то, что она подчеркнула её дочери ошибки и поставила три с минусом, чем, кстати, завысила оценку.
   - А я всегда удивлялся, что ты восхваляешь Раису Павловну, - ответил Полетаев. - Значит, Светлана тебе понравилась?
   - Упаси, Боже! Меня от неё в дрожь бросает. Но рассуждала по-умному. Когда произошло убийство, я чистил себе зубы в ванной и ни о чём таком не помышлял. Неплохой пример употребления времени Past Continuous, не правда ли?
   Владимир Михайлович засмеялся.
   - Но раз теперь путь свободен... - начал Рыбаков.
   - Да уж, твоя Раиса Павловна точно не возле лифта, - подтвердил Полетаев. - Вон как вопит.
   - До вечера, дядя Володя, - попрощался Анатолий, уходя.
   У Полетаева осталось тёплое чувство от этого разговора, закончившегося обращением "дядя Володя". Но оно померкло, когда он вошёл в комнату Рыбакова, увидел раскрытый синий том и взглянул на сонет. В глаза бросились слова: "Бессмысленно теряя дни за днями..."
   - Это точно, - сказал старик вслух. - Мои годы уже сочтены, я достаточно стар. Пока ещё я здоров, но неизвестно, что со мной будет через год или два. Нельзя бессмысленно терять время, надо спешить доделать начатое, а если удастся, осуществить новые замыслы. Но Тольке о таком думать рано.
   Он заложил страницу пальцем и открыл книгу в другом месте.
   "И я хочу, чтоб знали на земле, Когда покину плоть: мне смерть - отрада", - поведал Петрарка (33).
   У Полетаева сжалось сердце.
   "Мальчик мой, что с тобой? Что тебя мучает? Почему тебя привлекают такие стихи? А я-то обрадовался, думал, что ты стал живее, веселее".
   Он открыл книгу на прежней странице, чтобы у Анатолия не возникло подозрение, будто её трогали, и со смутой на душе вышел из комнаты.
   Но сосредотачиваться на своих переживаниях у него не было времени, потому что он договорился через Иру, что обе соседки придут к нему сегодня. Это был хитрый ход. Во-первых, у Светланы не возникнет мысли, будто он старается ради неё, а во-вторых, так у неё почти не будет шансов найти благовидный предлог увильнуть от приглашения. Он был убеждён, что даже если у Светланы возникнет такое желание, решительная и не обременённая комплексами Ира не даст ей это сделать.
   "Бессмысленно теряя дни за днями", - напомнил себе старик.
   Но он сейчас же возразил поэту, что, прежде всего, он старается ради племянника своего лучшего друга, кроме того, ему самому приятно будет принять у себя гостей, а это нельзя считать пустым, а то и бессмысленным времяпровождением, и к тому же он сейчас выполнит свои "уроки" и напишет страниц десять труда по истории, который продвигался с нормальной скоростью, а не стоял на месте.
   Он решил сначала выйти на прогулку, оделся и уже шёл по коридору, когда там появилась Курулёва.
   - Владимир Михайлович, а я к вам, - сообщила она. - Здравствуйте.
   Полетаев напрягся.
   - Вы куда-то спешите? - спросила Раиса Павловна.
   - На пять минут я могу задержаться, - ответил старик, проявляя любезность и одновременно давая понять, что разговор должен быть коротким.
   - Владимир Михайлович, посмотрите работу моей дочери. Светлана Николаевна утверждает, что оценка выставлена правильно. Сначала я ей поверила, но теперь сомневаюсь.
   Полетаев глянул на записи и подумал было, не следует ли ему пригласить женщину в квартиру и там, достав учебник или самостоятельно расписав примеры, растолковать ей правила, но вспомнил предупреждение Петрарки о бессмысленной потере времени, а ведь деловой разговор о тонкостях английской грамматики непременно перейдёт в долгий осмотр его квартиры, в которой Курулёва ещё не была. Из-за этого он не успеет ни потренировать мозг и память, ни хоть немного продвинуться в работе. Но даже если бы у него не было сейчас дел и он не знал, как убить время, ему пока ещё нельзя пускать Раису Павловну к себе домой по очень важной причине (он вспомнил о ней только что и почувствовал себя неуютно), а именно из-за отсутствия там ковра на стене. Он слишком ярко объяснял ей, что это глубинный русский обычай и что надо следовать своим наклонностям, а не копировать чужие вкусы, поэтому, хоть он и не говорил, что у него есть ковёр, но у соседок могло возникнуть убеждение, что таковой имеется. Если Курулёва помнит о той беседе и надеется увидеть, как Полетаев претворяет свои принципы в жизнь, выйдет очень неловко.
   - Всё верно, - сказал он. - Ошибки подчёркнуты правильно. Девочка перепутала времена.
   - Значит, это всё-таки справедливая оценка, - пришла к выводу Раиса Павловна.
   - В моё время за такое ставили двойки, - сообщил старик.
   - Моей дочери?! Двойку?! - ужаснулась Курулёва. - Но если вы говорите, что это ошибки... Мы сейчас с Катей повторяли эти два времени.
   "Как же ты, голубушка, могла повторять правила, если ты их вообще не знаешь? - думал Полетаев. - Ты способна лишь запутать дочь".
   - Может, девочке лучше учить язык самостоятельно, без вас? - намекнул он.
   - Как можно?! Я мать, я обязана следить за её учёбой. Я уже не могу помочь ей с математикой, но с английским ещё в состоянии справиться. Светлана Николаевна тоже говорила, что ошибки есть, но когда мы сейчас сидели над учебником, Катя сказала, что она ошибается.
   - В чём ошибается? - насторожился Владимир Михайлович, как всегда при упоминании имени этой женщины.
   - В том, какое время нужно употребить в таком предложении: "Когда я почистил зубы, произошло убийство". Разве Past Continuous?
   "Толя слышал другое", - подумал Полетаев.
   - Это Светлана Николаевна привела такой пример? - спросил он.
   - Да.
   - Именно так? Не иначе?
   - А как можно сказать иначе? - удивилась Курулёва.
   - Многими способами. В день, когда произошло убийство, я чистил зубы, одевался, ел... и так далее. Когда происходило убийство, я чистил зубы. Когда происходило убийство, я уже почистил зубы. Я чистил зубы, когда убийство уже произошло. Я вот уже два часа чистил зубы, когда произошло убийство... По-разному.
   - Это же почти одно и то же.
   - Не скажите. Каждый случай требует своего времени и в первой части предложения, и во второй.
   - Как всё сложно! - растерялась бедная Раиса Павловна.
   - Так что же именно сказала Светлана Николаевна?
   - Я не помню.
   - Вероятнее всего, она привела такой пример: "Когда произошло убийство, я как раз чистил зубы".
   - Наверное.
   - Тогда она не ошиблась. "Я чистил зубы". Надо употребить время Past Continuous. Но вы не задерживайтесь на убийствах и чистке зубов, а повторите правила на примерах из учебника. И я тоже не буду задерживаться. До свидания.
   - До свидания, Владимир Михайлович. Большое спасибо. Вот теперь, благодаря вам, я всё поняла.
   "А я ничего не объяснял", - подумал Полетаев.
   - Нам обязательно надо ещё раз собраться за чаем, - сказала Курулёва. - И Алевтина Ивановна с удовольствием придёт.
   - Я уже обещал, что следующая встреча будет у меня, - сказал старик. - Созову вас в ближайшее время.
   "Боже мой! - стонал он мысленно, спускаясь по лестнице. - Теперь надо устроить ещё один приём. Пусть Толька завтра же купит ковёр... Не завтра, конечно, а на днях... но в самое ближайшее из всех ближайших времён. Вроде, грамматически не совсем правильно говорить "самое ближайшее", но по сути это верно, ведь ближайшее время - понятие весьма растяжимое... Что-то мне не дают покоя времена. То говорю об английских временах, то о временах вообще. И грамматика от меня отстать не хочет. А мне ещё предстоит учить испанский..."
   Потом им овладели другие мысли.
   "Неудивительно, что Толя разочаровался в этой даме. Удивительно, что поздно. Но как же трудно бывает объясниться с людьми и как легко составить о человеке неправильное мнение! Хорошо, что Толя обратил внимание на забавный пример, который привела Светлана, и рассказал о нём мне, а если бы я послушал только Раису Павловну, я бы решил, что Светлана ничего не смыслит в английском языке, а лезет с поучениями. А у Раисы совсем нет чутья к языкам, даже к русскому. Ей все предложения казались одинаковыми, и ей неважно, в какой последовательности произошли два события, одновременно ли или в какой-то последовательности, долгим было действие или кратким. А ведь есть разница, убивали ли тебя или убили, то есть долго ли длился неприятный и болезненный процесс или он был мгновенным".
   Он спохватился, что и ему надо принять к сведению совет, данный им Курулёвой, и перестать думать об убийствах и чистке зубов, а перенестись мыслями к чему-нибудь более приятному. А приятное не замедлило появиться, причём, совершенно неожиданно и тоже в мыслях. Он подумал о том, что Светлана убеждала истерично настроенную женщину не ходить в школу и не устраивать там скандал, а ведь это говорит о том, что в ней нет вредности. Кое-кто наверняка не препятствовал бы чужим наметившимся неприятностям, а, как он правильно подозревал, в новой, изменившейся до неузнаваемости школе сначала сделали бы учителю выговор, а уж потом разобрались бы (если бы стали разбираться), что он прав. Выходит, Светлана отвела от головы англичанки беду, то есть, это слишком сильно сказано - беду, лучше бы выразиться удачнее - предотвратила скандал и не дала Раисе Павловне никому испортить настроение, а возможно, если завуч и директор - люди умные и способны разобраться в ситуации, то Светлана и самой Курулёвой не дала попасть в дурацкое положение. Пожалуй, Валерка не прогадал со своей влюблённостью. Однако, как бы ни было Владимиру Михайловичу приятно, когда Валерий так восторженно принял известие о древности русского народа, но ему по-прежнему претила мысль об этом браке.
   Но, нравилось ли Полетаеву намерение Валерия ближе познакомиться с предметом своей влюблённости или не нравилось, а он считал своим долгом дать ему эту возможность, и сегодня он сделает очередной шаг для этого. Сегодня ему предстоит принимать гостей. Он с вечера напёк пирогов с четырьмя разными начинками, поэтому можно было смело утверждать, что он приготовился к чаепитию, но русская душа терзалась сомнениями, не слишком ли скромна трапеза. С другой стороны, будет нелепо сооружать богатый стол, если приглашаешь двух соседок всего лишь выпить чаю. Чтобы успокоиться и перестать волноваться, он решил в конце прогулки зайти в магазин и купить конфет или что-то подобное. Хороший, а точнее, дорогой (что не всегда одно и то же) торт здесь, пожалуй, будет неуместен, а ультрасовременным изделием не хочется осквернять стол. Вот если бы дело было раньше, то вкусный "Ленинградский" торт или "Абрикатиновый" не помешал бы делу и не вызвал подозрений, ведь многие семьи покупали эти торты просто так, без особого повода.
   Полетаев сосредоточился на прогулке и усилием воли добился желаемого настроения, то есть стал получать удовольствие от ходьбы и усматривать в облике домов, мимо которых проходил, деревьев, людей и животных лишь самое приятное. "Быть пенсионером, если ты здоров, очень даже неплохо, - решил он, пребывая в умиротворённом состоянии духа. - К сожалению, это означает большие годы и маленькое пособие, но зато появляется возможность жить без суеты и спешки и самому распоряжаться своим временем. Жаль только, что это время нельзя растянуть и сделать сутки в два раза длиннее. Но ведь и это бы не спасло, потому что я непременно добавил бы к своим занятиям что-то новое, и времени вновь стало бы не хватать".
   На обратном пути он зашёл в "Пятёрочку" и принялся выбирать конфеты получше. Знакомая с детства картинка на фантике сразу притянула взгляд. "Мишка косолапый" с вкусными хрустящими вафлями внутри прежде ему очень нравился, так же как и "Мишка на севере". И "Белочка" с дроблёными орешками тоже считалась достойной праздничного стола. Сам он теперь редко ел конфеты, но всегда держал для гостей. Он купил все три вида и понёс к кассе.
   - Здравствуйте, Владимир Михайлович, - обернулась к нему покупательница, стоявшая перед ним.
   - Здравствуйте.
   Полетаев совершенно точно видел эту невысокую полную женщину со слегка одутловатым лицом и выкрашенными в рыжий цвет волосами, но не мог вспомнить, кто она.
   - Я Ольга, ваша соседка, - представилась она, угадав его замешательство.
   "Овечка", - вспомнил старик.
   - Извините, я вас сразу не узнал, - сказал он. - Вы жена Алексея.
   - Нет, мы не расписаны, - ответила она. - Он мне гражданский муж, а если по-простому, сожитель. Живём вместе. Можно было бы оформить наши отношения, но, вроде, нам и так хорошо. Теперь на это смотрят спокойно.
   - Это никого не должно интересовать, - согласился Полетаев. - Я считаю, что люди должны жить так, как им удобнее, разумеется, при условии, что это не доставляет неудобств другим.
   - Спасибо, что вы это понимаете. Вы не удивляйтесь, что я так свободно с вами разговариваю, хоть до сих пор мы почти не встречались. Мне о вас Лёша рассказывал. Он очень хорошо о вас отзывался.
   - Он меня совсем не знает, - возразил старик. - Мы всего лишь несколько раз ехали вместе в лифте.
   - Неважно, сколько раз. Вы всегда говорили с ним по-доброму, не так, как все. Моего Лёшу ведь и за человека-то не считают, а он очень хороший. Когда мы сошлись, меня многие осуждали, ведь у нас разница в четырнадцать лет. Вы ведь знаете людей. Им обязательно нужно влезть не в своё дело. Сколько раз я слышала, что, мол, старая баба, взяла себе молоденького. А я его полюбила. Прежде у меня был муж, так он колотил меня под пьяную руку так, что иногда до больницы доходило. Меня убеждали написать заявление в милицию, но... Вы ведь знаете нас, русских баб: мы долго терпим, всё надеемся, что как-нибудь образуется, верим обещаниям, да и неловко затевать такое дело против мужа. А Лёша мой совсем другой. Он мне ни разу слова плохого не сказал, не то чтобы ударить. Он добрый и... беззащитный. Только жаль, что пьёт он.
   - Очень жаль, - согласился Полетаев.
   Сначала он удивился, что эта женщина вдруг стала подробно объяснять ему свои отношения с Лёшкой, но быстро догадался, что у неё что-то произошло и ей просто надо выговориться. Он давно привык, что многие охотно поверяют ему свои горести, понимая, что дальше него это не пойдёт. И он не был согласен с успешно навязываемым людям мнением, что они-де не плевательницы, чтобы кто-то сливал им свой негатив, и должны охранять свой душевный покой от чужих бед. Это справедливо лишь в том случае, если кто-то вознамерился взять за правило слишком часто, причём часами, плакаться на своё житьё-бытьё. Но если это разовый разговор, притом имеется подозрение, что человеку, действительно, плохо, то не выслушать его - это даже не эгоизм, не равнодушие, а гораздо хуже. Как много трагедий и самоубийств не произошло бы, если бы в решающий момент рядом с отчаявшимся человеком оказался кто-то, готовый его выслушать. Всего лишь выслушать. Дать ему выговориться. Эта женщина, разумеется, не собиралась покончить с собой, но нервы у неё явно были на пределе. Поэтому, расплатившись, он не стал прощаться, ссылаясь на дела, а неторопливо пошёл рядом с ней, по-рыцарски взяв у неё пакет с продуктами.
   - Я могу совсем не пить, - похвасталась Овечка. - Разве только в выходной. А Лёша без этого не может. Да ещё дружки его... Вот за компанию и я пью, просто чтобы не сидеть в стороне.
   - Чтобы муж меньше выпил? - догадался Полетаев.
   - Нет, в сказки я не верю. Только неопытная женщина думает, что этим поможет мужу исправиться, а у меня и отец пил, и мать выпивала. Я знаю, что такая совместная выпивка не спасёт пьющего, а лишь погубит того, кто прежде не пил. У меня сегодня выходной, вот я и решила накупить продуктов. А Лёша ушёл работать. Это я простая продавщица, а он у меня художник. Талант! Я за ним присматриваю, одеваю прилично, слежу, чтобы ходил чистый. Кто это за меня сделает? Старуха?
   Она умолкла, словно в горле встал ком и мешал говорить. Полетаев понял, что случились что-то, в чём была замешала Алевтина Ивановна. Именно поэтому Овечку и потянуло на откровенности.
   - Лёша называет вас очень ласково: Овечка, - сказал он. - Извините, может, мне не надо было этого говорить.
   - Ничего, меня многие так зовут. Но это не он придумал. Давно, очень давно, я работала в пивном ларьке. Это теперь я в тепле, в уюте и покупателей мало, а прежде сидишь в своём ларьке, холодно, народу - длиннющая очередь, не выйдешь, не передохнёшь. Вот я однажды и пожаловалась, что описалась, как овца. С тех самых пор ко мне так и пристало прозвище Овечка.
   Полетаев не был так называемым "рафинированным" интеллигентом, которого способно шокировать такое простодушное признание, в котором женщина для описания своей физиологической беды употребила более просторечное слово, он понимал, что люди бывают разные, так же как их образование и среда, в которой они выросли и живут. Эта женщина была очень проста, но далеко не глупа и имела несомненные достоинства. А уж своего Алексея она по-настоящему любила, и, может быть, лишь благодаря ей он ещё как-то держится.
   - Простите меня за болтовню, - опомнилась Овечка. - Так было тяжело на сердце, что жить не хотелось, а с вами поговорила - легче стало. Очень уж тяжело со старухой. Покоя нам не даёт. Лёшу обвиняет во всех грехах: и будто он продукты у неё берёт, и будто вещи ворует. А он честный, нитки чужой не возьмёт. Деньги у него никогда не водились, но он - не то что другие пьющие, которым всё равно, каким способом раздобыть бутылку, он страдать будет, но не дотронется даже до копейки её. И меня она всё время пилит. Она ведь не мать ему, а ведёт себя словно самая неразумная свекровь. Хоть бы подумала, что с ним станет, если за ним некому будет приглядеть. А уж вчера она такое учудила, что сказать неловко. И смешно, и глупо, а нервы расходились так... Вот только сейчас улеглись, и то благодаря вам. Представляете, легли мы спать, а она вваливается к нам в комнату с раскладушкой. Лёшка обычно на все её придирки отмалчивается, а в этот раз сперва потерял дар речи, а потом опомнился и так на неё рыкнул, что она выкатилась вон.
   Овечка начала рассказывать об этом с горечью, но, осознав, какое впечатление это должно произвести на стороннего слушателя, не подвергшегося такого рода испытанию, засмеялась.
   У Полетаева померкла жалость к старушке, вынужденной терпеть пьяные посиделки. Алевтина Ивановна представилась ему несколько в ином свете.
   - Вообще-то она неплохая, - сказала Овечка, словно прочитав его мысли. - Она хороший человек, но не умеет жить с кем-то в одной квартире. Все эти старушки, которые с ней дружат, даже представить себе не могут, как тяжело находиться с ней постоянно под одной крышей. Но я им, конечно, никогда ничего не скажу. Уж даже не знаю, почему я вдруг разговорилась с вами.
   - Вы очень устали, Ольга, поэтому захотелось облегчить душу, - ответил Полетаев. - А теперь вы настолько успокоились, что даже смеётесь над ночным происшествием. К сожалению, в очень многих семьях люди страдают из-за чьего-то неумения жить мирно. Вон как тёщи ни за что цепляются к зятьям, свекрови - к невесткам. А когда по их вине молодые разводятся, они нередко спохватываются, что переборщили. У Алексея выработан прекрасный способ избегать скандалов - он отмалчивается. И вы тоже поступаете очень разумно, не отвечая на придирки. А иначе в доме не смолкала бы ругань. Желаю вам и дальше быть столь же терпеливой.
   Он был рад, что Алевтина Ивановна ещё не вышла на улицу. Увидев его с Овечкой после ночной стычки с домочадцами, она могла бы догадаться, что это не осталось в секрете, и вышло бы неловко. Хорошо, что и старушек ещё не было, а то они бы непременно рассказали ей о его новой попутчице.
   - Спасибо, Владимир Михайлович, - поблагодарила его Ольга, когда они поднялись на свой этаж и он отдал ей пакет. - Но... я надеюсь, что... Лёша был бы очень недоволен...
   - Не беспокойтесь, - заверил её старик. - Я умею хранить секреты и умею не делать из них нежелательные выводы. В жизни бывает всякое, и, поверьте, не вы первая изливаете мне душу. Иногда необходимо выговориться.
   Когда он, сказав несколько ободряющих слов приветствующему его Дику и молчавшему Базилю, вернулся к себе, то подумал, до чего странно устроены человеческие характеры. Вот он счастлив, что Толя поселился с ним, и знает, что его мальчику здесь тоже очень хорошо, а другие буквально сживают со света тех, кто постоянно находится рядом. А ещё хуже, если грызутся люди, вроде бы, любящие друг друга. Какое это несчастье - невозможность разъехаться в разные квартиры, когда совместное проживание становится кошмаром! Потом мысль естественным путём перешла на Алевтину Ивановну, и её всегдашняя любезность сначала показалась ему неприятной, затем - терпимой, и наконец, он решил, что все люди не лишены недостатков, а потому надо радоваться их достоинствам. Оказалось, что жить в одной квартире со старушкой тяжело, но ведь и она страдала от постоянно устраиваемых шумных попоек, и неизвестно, кого следует пожалеть, если выслушать не отдельные жалобы Алевтины Ивановны, часть которых он давно уже считал вымыслом, а её подробную исповедь. Он выслушал лишь жалобу Ольги, то есть только одну сторону, а никакой беспристрастный судья не вынесет своего решения, не выяснив, в каком свете представляется происшествие другой стороне. Ему совсем не хочется вникать в подробности, поэтому, не имея всех данных, он не должен даже мысленно кого-то осуждать. Старушка совершила странный, мягко говоря, поступок, ввалившись к супругам с раскладушкой, но ведь что-то её заставило это сделать. Наверное, сначала был скандал, все друг другу что-то наговорили. Поэтому пусть уж это семейство само разбирается в своих проблемах, а ему лучше даже мысленно не принимать чью-то сторону.
   Он бы пришёл к такому благому решению гораздо раньше, если бы Овечка только ругала старуху, но она признавала её достоинства, и это сбило его с толку.
   Покончив с определением своего отношения к происходящему, он задумался о том, что по непонятной причине, едва успев сюда переехать, сразу стал чуть ли не своим. Его окружили совершенно невероятным вниманием. Притом все: и любопытная Алевтина Ивановна, что понятно, и Сабина со Степаном, и семья врачей, даже Раиса Павловна, - все с ним ласковы, зазывают к себе в гости. Даже Лёша и Овечка расположены к нему, испытывают доверие. Почему? Странно и непонятно. Пожалуй, только Светлана и Раиса Павловна сначала от него шарахались, что тоже удивительно, но очень быстро переменились. Такое отношением соседей к только что появившемуся здесь человеку казалось неестественным и рождало смутное чувство, что это ему кое-что напоминает, но что именно, он не мог понять. Даже Валера стал вдруг проявлять невиданную до сих пор заботу, притом не сейчас, когда он ждёт от него помощи в построении отношений со Светланой, а раньше, с тех, пожалуй, пор, когда ему пришёл в голову великолепный план с обменом квартир. Конечно, мы обычно чувствуем привязанность к тем, кого облагодетельствовали (как не любим, а то и ненавидим тех, кому сами же сделали зло), но не до такой же степени. Был бы Полетаев очень болен или хотя бы создавал впечатление умирающего, было бы понятно, почему все к нему так ласковы, но ведь он здоров, бодр и, по всеобщему уверению, выглядит моложе своих лет.
   Чтобы отвлечься от напрасных попыток понять то, чему не было определения, он вновь подумал о женщине, с которой недавно беседовал, и улыбнулся её простодушному объяснению, как возникло ласковое прозвище Овечка. Потом он вздохнул и стал повторять испанские слова, которые вчера выучил. Впереди был очень насыщенный день, и надо было спешить.
   Овца - животное, хорошо всем известное, но едва ли найдётся много москвичей, чьи мысли в этот день были заняты именно ей. Возможно, она и мелькала в произнесённых кем-нибудь устойчивых выражениях типа "покорен, как овца", но при этом говорящий думал только о человеке и его покорности, а уж сама овца шла в виде дополнения и её образ не вставал в воображении. Даже Полетаев подумал об овце мельком, и то лишь из-за наивной откровенности Ольги. А вот в школе, где работала Светлана, овца (как таковая, а не как бездумно повторяемое определение человеческой безответности) послужила темой беседы трёх учителей, причём, не как фрагмент учебного курса биологии.
   - А я терпеть этого не могу! - говорила Света, разливая кипяток в стоявшие на столе кружки с уже насыпанным в них кофе.
   Терёшина болела, поэтому она могла свободно распоряжаться бывшим своим кабинетом и, как встарь, угощать коллег кофе или чаем. Какое наслаждение посидеть на свободе, пообщаться, никуда не спешить!
   - Берите сгущёнку, - предлагала она. - А здесь конфеты и вафли.
   - Конечно, обычай ушёл в прошлое, - согласился Жигадло и откусил сразу половину вафли, к чему Светлана отнеслась с уважением и долей восхищения, потому что пыталась, но не могла разгадать секрет, как человек при этом не давится и даже продолжает разговаривать. - Ты, Светик, заразила меня своей рогачёвской сгущёнкой. Я теперь только её и покупаю... Но раз этот обычай существовал, то лучше уж принести в жертву запутавшуюся в зарослях овцу, чем собственного сына.
   - А ты, Светлана Николаевна, считаешь, что жизнь овцы дороже? - поинтересовалась Карасёва.
   - Смотря чьей овцы, - сказала та. - Если это моё любимое домашнее животное, то я его жизнь ценю очень высоко. И сама овца считает, что её жизнь очень дорога, много дороже жизни какого-то ей неведомого Иакова. Я вообще не понимаю, какую ценность может представлять такая жертва. Я говорю не только об этой злосчастной овце, а вообще. Если у тебя овца единственная, то ещё понятно, что, закалывая её и, не используя мясо для себя, а даря её целиком Богу, ты её, действительно, жертвуешь, так как это для тебя большая потеря. Но если у тебя огромное стадо, то потеря одной овцы для тебя неощутима. Какая же это жертва? А если это вообще не твоя овца, то тем более.
   - А что же это? - поинтересовалась Людмила Аркадьевна.
   - Это крошка, которую уделяют от своего достатка, а то и от чужого или, точнее, никому не принадлежащего.
   - На тебе, Боже, что мне негоже, - подсказал Жигадло.
   - Вот именно, или ещё точнее: отчего я не обеднею. Вот если бы отдал Богу то, потеря чего была бы для него...
   - Он хотел принести в жертву сына, - перебила Карасёва. - Может ли жертва быть больше?
   - Я не о сыне говорю, это уж дело семейное, а о бедной овце. Убедились, что Авраам готов принести в жертву сына, позволили мальчику жить дальше, и надо было на этом успокоиться. Зачем убивать ни в чём не повинное животное, которое даже и не принадлежит Аврааму? Это не жертва, а убийство ради убийства.
   - Варварский обычай, - согласился Михаил Борисович. - Недаром его отменили. Но в то время обязательно требовалась кровь.
   - А раз она требовалась, то и давай свою. Полосни по руке и выпусти на жертвенник пол-литра собственной крови. Раз сам приносишь жертву, то и жертвуй собой. Вот это будет настоящим подарком богу... если человек, неважно какого вероисповедания, убеждён, что его бог желает непременно крови.
   - На да, - согласился Жигадло, - выпустить чужую кровь проще, чем свою.
   - Мне тоже неприятно смотреть даже в фильмах, когда в жертву приносят живое существо, - сказала Карасёва. - Ведь любое животное, та же овца, испытывает ужас, когда к ней подходят с ножом. Хоть бы это делали как-нибудь незаметно для неё.
   - Чирк - и всё, - подхватил Михаил Борисович, проводя ребром ладони по собственному горлу. - А у скольких народов были человеческие жертвоприношения! Наверное, у всех.
   - И ведь приносили в жертву тех, кто хотел бы этого избежать, - сказала Светлана. - А ацтеки вообще приносили людей в жертву тысячами. Если бы их не истребили испанцы, то с такими обычаями они истребили бы все соседние народы.
   - Но это сделали за них сами испанцы, - засмеялся Жигадло. - Истребили и их, и заодно соседние народы.
   - И не соседние тоже, - уточнила Светлана.
   - А ещё не забудьте жертвоприношения в честь богини Кали, - продолжал Жигадло.
   - О чём мы говорим за кофе?! - спохватилась Карасёва, разворачивая конфету. - А ведь началось всего лишь с одной-единственной овцы.
   - Несчастной овцы, - поправила её Света. - Овцы, которая по непонятной для неё причине нашла безвременную смерть. Мне вообще жалко животных. Вот интересно, находились ли люди, которые добровольно выступали вперёд и говорили: "Я верю в моего Бога и так его люблю, что хочу принести ему в жертву не жизнь овцы, которая в него не верит, а свою собственную. Я сознательно ложусь на жертвенник, а вы, мои собратья по вере, залейте его моей кровью". Но я, конечно, имею в виду те времена, когда кровавые жертвоприношения были в моде. Про беснующихся и чем-то одурманенных сектантов, устраивающих самосожжения, я не говорю.
   - Вряд ли такие находились, - засомневалась Людмила Аркадьевна.
   - Зачем лишать жизни себя, если для той же цели достаточно лишить жизни другого? - пояснил Жигадло.
   - А за это ещё и ожидается милость от бога, - добавила Светлана. - Я для тебя кого-нибудь убью, а уж ты мне за это...
   - Привет, калеки! - заглянула к ним англичанка Зельдина. - Пьёте кофе?
   - Пьём кофе и говорим... - начала Карасёва.
   - ... об овцах,- закончила Света. - Присоединяйтесь.
   - Налейте чашечку, - согласилась англичанка. - Я тоже об этом думаю. Не совсем об овцах, конечно...
   - А о волках, - предположил Жигадло.
   - И не о волках, а о шубе, - возразила Зельдина. - Мне предлагают шубу из овчины. Красивая и дешёвая. Вот я и думаю, купить её или взять ещё один кредит и купить шубу из норки.
   Михаил Борисович принялся хохотать.
   - Бедные овцы! - заключил он. - Если их не приносят в жертву, то из них делают шубы.
   - Это хотя бы оправдано, - решила Светлана. - Если их всё равно забивают на мясо, то, конечно, надо использовать и шкуры. А вот убийство зверей только из-за шкуры, это уже дикость, тем более в наше время, когда научились делать синтетический мех, а животных почти истребили. А вообще-то давно пора придумать заменитель животного белка. Нас пичкают всякой химией, где это и не нужно вовсе, а создать реально полезную вещь не додумываются.
   - Это будет полезно для животных, но вряд ли для нашего организма, - возразил Михаил Борисович. - Хотя сейчас животных чем только не пичкают для усиления роста. Куриное мясо уже совсем перестало иметь вкус и аромат настоящего куриного мяса...
   - Коллеги, о чём вы говорите?! - не выдержала Зельдина. - Вы лучше подскажите, покупать мне эту шубу или взять кредит на норковую.
   - Светлана Николаевна считает, что лучше купить из овчины, - напомнила Карасёва. - Ведь всё равно овцу уже убили из-за её мяса.
   - Я ничего не считаю, - сейчас же запротестовала Света. - Ничего нет хуже, чем давать советы, особенно по таким вопросам. Потом обязательно окажешься виновной, если шуба разонравится.
   - Она так подстрижена, что производит впечатление настоящего меха.
   -А она искусственная? - спросил Жигадло.
   - Нет, настоящая. Я имела в виду, что мех кажется дорогим.
   - А жалко, что перестали делать искусственные шубы, - сказала Светлана. - И красивые, и удобные, и тёплые, и из-за них не надо убивать животных.
   - Кто же в наше время будет покупать такие шубы? - осведомилась Людмила Аркадьевна. - В них стыдно показаться на людях. Они, наверное, хороши только для деревни - землю копать, когда холодно.
   - Странно, - возразила Света. - Люди обнищали, а им внушают, что это, мол, покупать не следует, потому что выдаёт вашу бедность, что эта вещь незаметно для вас будет унижать ваше достоинство, поскольку так внушают подкупленные рекламодателями телевизионщики. Да ещё это имущественное неравенство. Все словно взбесились и боятся показать, что их доходы минимальны. В советское время мы не стеснялись надеть дешёвую вещь, потому что зарплаты были определёнными, не заоблачными, и каждый знал, что наряду с дешёвыми люди могут купить и что-то более существенное. Только мы не гонялись за тряпками так, как теперь. Купим что-то красивое - прекрасно, и неважно, что она дешёвая, это даже хорошо. Нас интересовали внешний вид и качество вещи, а не её дороговизна. А теперь живём под давлением нелепых запретов. И ведь, действительно, выйди я в искусственной шубе, а у меня висит такая в шкафу, кстати, очень красивая, то на меня будут пялиться, как на сумасшедшую.
   - А ты, Светик, ни на кого не обращай внимания, - посоветовал Жигадло, посмеиваясь. - Те же люди будут восхищаться твоей шубой, если услышат по телевизору, что это модно.
   - Но из-за того, что я опередила моду, меня каждый ребёнок сочтёт отсталой. Не поймёт, что я не отстала от моды, а, наоборот, опередила ее.
   - Жить надо в ногу со временем, - сказала Карасёва. - Не отставая и не опережая. Раз ты не законодательница моды, то и подчиняйся тому, что тебе навязывают. Мне тоже далеко не всё нравится, но уж искусственную шубу я не надену. Я себя уважаю. Я достойна большего.
   Светлану коробило, когда она слышала последнее высказывание, а его многие подхватили из-за пущенной по телевизору рекламы, в которой молодая женщина выбирает определённые косметические средства или предметы личной, а то и особо личной гигиены, и при этом наивно восклицает, что она этого достойна, опуская слово "лишь" перед словом "этого". Зрелище жалкое, но многим врезалось в сознание, что хотя бы таким нелепым способом надо напоминать себе о собственном достоинстве.
   - Тогда я лучше возьму кредит и куплю себе норковую шубу, - решила Зельдина.
   - А овчинный тулупчик был бы лучше и дешевле, - пошутил Жигадло, чем окончательно убедил женщину, что надо купить дорогую вещь.
   - Хорошо, что после Нового года выдадут большую премию, - сказала она. - У меня только на неё вся надежда, иначе мне не расплатиться с кредитами.
   - А если не выдадут? - спросила Светлана, предпочитавшая учитывать худший вариант.
   - Как могут не выдать, если нам заранее объявили, что за каждый балл начислят по тысяче рублей?
   - Умноженной на коэффициент, - напомнила Карасёва.
   - Не все баллы умножаются на этот чёртов коэффициент, - возразила Зельдина. - Я набираю баллы за консультации, а их ни на что умножать не надо. Я даже в последний день учёбы провела консультацию.
   - И много пришло детей? - поинтересовался Михаил Борисович.
   - Две калеки, и тех с трудом затащила. Но мне всего лишь нужны их подписи, что они, мол, были на консультации. А через десять минут я спросила, есть ли у них вопросы, и отпустила их.
   Жигадло не стал высказывать того, о чём подумал.
   - Сначала хотели за каждый балл платить по тысяче триста, - сообщила всеведущая Людмила Аркадьевна. - Но из-за того, что намечались большие премии, решили остановиться на тысяче.
   - Жаль, что не по тысяче триста, - огорчилась Зельдина.
   - Жаль, что вы об этом узнали и перестали радоваться тысяче, - заметила Светлана.
   - И это верно, - согласилась англичанка. - Но теперь-то я узнала. Если бы платили по тысяче триста, то я могла бы взять ещё один кредит.
   Михаил Борисович выразительно посмотрел на Светлану, и та чуть заметно понимающе улыбнулась.
   - А ты, Светлана Николаевна, по-моему, совсем не даёшь консультации, - сказала Карасёва.
   - Даю, но очень редко, - возразила Света. - Без кабинета это трудно делать, ведь надо искать место для их проведения, а кроме того, на меня навешали надомников. Ни один ребёнок не будет ждать, когда я освобожусь и проведу консультацию.
   - Вам не повезло, - согласилась англичанка, допивая кофе. - Ну, коллеги, хорошо с вами, а теперь я побегу дальше. Светлана Николаевна, спасибо за кофе. Сгущёнка у вас, как всегда, замечательная.
   - Рогачёвская, - уточнил Михаил Борисович.
   - Заходите, пока я здесь, - пригласила Света.
   Она не сомневалась, что Зельдина зайдёт и без приглашения, и не потому, что чувствует усиленную тягу к общению, а чтобы принести к кофе какой-нибудь пирожок и этим ответить на гостеприимство. Несмотря на все свои недостатки, она была очень щепетильна в таких вопросах.
   - Как она не боится кредитов? - удивлялась Карасёва.
   - Сколько я её помню, она всегда купается в кредитах, - сказала Светлана. - Только в советские времена людей разумно ограничивали. Вроде, надо было брать справку с места работы, а плата за кредит автоматически вычиталась из зарплаты. Кажется, так? Короче, не наберёшь столько кредитов, что невозможно будет расплатиться.
   - Зато сейчас везде предлагают кредиты, - сказала Карасёва. - Навязывают их.
   - И многие не выдерживают соблазна, - согласился Жигадло. - Хочется спросить, на каких идиотов рассчитаны рекламы. Пенсионер, видите ли, теперь имеет возможность построить на даче новый дом, купить мебель, дорогие подарки для близких, при этом у него много и других планов. И всё это благодаря кредитам. А из чего он потом собирается расплачиваться за кредиты? Из пенсии? Но об этом молчат.
   - Мне неприятны артисты, которые задействованы в этих роликах, - сказала Света. - Рекламируй косметику или какую-нибудь бытовую технику, от этого вреда не будет. Но внушать людям, что кредиты - это выгодно и безопасно, по-моему, преступление.
   - Артистам тоже хочется получать деньги, - заметил Жигадло.
   - На то они и артисты, чтобы играть, - добавила Карасёва.
   - Я это понимаю, но ведь они не в пьесе играют, а помогают обманывать людей, - возразила Света. - Тогда не надо сажать в тюрьмы и тех неартистов, которые своей не менее искусной игрой вымогают у людей деньги, прикидываясь социальными работниками и подобным. А разве мы, учителя, согласимся внушать детям, что нужно ругаться матом, презирать родителей, не учить уроки, если нам будут за это доплачивать?
   - Надеюсь, что никто не согласится, - сказала Людмила Аркадьевна.
   - Надежда умирает последней, - изрёк Жигадло, придавая этим оттенок сомнения.
   "Смотря как преподнести такое новшество самим учителям, - подумала Света. - Если удастся замаскировать разрушительный смысл такого нововведения, то найдутся люди, которые ради больших денег или чтобы не уволили с работы сделают вид, будто не понимают, какой приносят вред. А тех, кто будет сопротивляться, попросту выдавят из школы. Заставили же нас скрывать двойки и выдавать стопроцентную успеваемость, а многие уже примирились с тем, что надо рисовать четвёрки и пятёрки и радовать администрацию семидесятипроцентным качеством".
   - Что-то мы заговорили о грустном, - заметила Карасёва.
   - О грустном, потому что от нас могут потребовать всё, что кому-то понадобится ввести в школах, - ответила Света. - Дети приходят слабые... в умственном отношении, с плохой памятью, неразвитые, а от нас требуют качество.
   - Это точно, - вздохнул Михаил Борисович. - Я бы половине детей поставил двойки в году.
   - А как получилось, что нас вынудили это делать? - спросила Света. - Ведь как-то постепенно.
   - А где те, кто активно сопротивлялся? - спросила Карасёва. - Сначала их тихо выживали из школ, а теперь таких просто объявят непригодными к преподаванию.
   - Кто выдумал, что все дети поголовно способные и талантливые? А главное, зачем это внушают самим детям?
   - Ох уж эти особо одарённые! - подхватил Жигадло. - И ведь не заикнёшься, что надо повсеместно открывать классы коррекции и переводить туда полшколы. Вообще-то родителей надо обязывать заниматься с детьми хотя бы по два часа в день. Не кормить, поить и одевать, а развивать их, беседовать с ними, читать. А то приводят в первый класс совершеннейших дикарей. И не дикарей вовсе, ведь дикари как раз с младенчества обучают детей охоте и каким-то ремёслам.
   - А помните ту девушку, которая нас поучала, когда курсы повышения квалификации проводили в нашей школе? - спросила Света. - У неё от собственного красноречия неестественно горели глаза и растроганно дрожал голос. "Все дети талантливы! - заключила она. - Неспособных детей не бывает!" По-видимому, они только с получением аттестата превращаются в умных и глупых.
   - Помню, - засмеялся Жигадло. - Совершенно ясно, что она никогда не имела дело с живыми детьми, в школе была разве лишь на практике, когда училась, но считает себя вправе наставлять нас, опытных педагогов. Думает, что лучше знает, как работать с детьми. Её бы, прежде чем позволить поучать нас, заставить поработать лет пять рядовым учителем. Может, тогда она бы не кричала такие глупости.
   - Я хорошо её помню, - подтвердила Карасёва. - Когда я сказала, что у меня есть дети с отставанием в развитии и их нельзя назвать талантливыми, она мне заявила во всеуслышание, что я чудовище.
   - Скоро нас будет позволено наставлять не только таким девицам, но и детям, с которыми мы работаем, - подхватил Михаил Борисович. - Они и без того нас поучают, но скоро им официально разрешат это делать. Они уже усвоили, что они умнее нас.
   - Ведь это так их портит! - вздохнула Света.
   - Что? То, что они поучают взрослых?
   - И это тоже, но главное, то, что нам велено детей только хвалить. Конечно, нельзя внушать ребёнку, что он тупой и ничего не добьётся в жизни, надо его умело поддерживать, но не уверять его, что он талантлив или что он всегда прав. Скоро мы все завязнем во лжи и перестанем отличать справедливость от подлости, заменив последнее понятием необходимости.
   - Уже заменили, - заметил Михаил Борисович. - И в школе, и вне школы.
   - Заменили, - согласилась Карасёва. - А что касается детей, то пусть меня назовут каким угодно чудовищем, но я всё равно считаю, что умственно неполноценного ребёнка не сделаешь умным, издав указ, что глупых детей не бывает. Разумеется, я не буду говорить это открыто, хватит и того раза.
   - А души детей такой указ калечит, - сказала Света. - Умный ребёнок способен понять, что он многого не знает и не умеет, у среднего при такой системе неразумно завышена самооценка и он уже не способен здраво судить о своих возможностях и знаниях...
   - А глупый попросту не в состоянии хоть чуть-чуть приблизиться к объективности, - подхватил Жигадло.
   - Да уж! - с чувством сказала Карасёва. - Чем глупее ребёнок, тем больше он считает себя гением чуть ли не в любой области. Он всё может и умеет, стоит только захотеть.
   - Только почему-то у него никогда не возникает желания проявить свои способности, - засмеялся Михаил Борисович. - Я знаю способных, но очень ленивых детей. Они и могли бы играючи учиться на пятёрки, но не хотят. Однако вот они-то и не хвастаются своими скрытыми способностями.
   - Алаева ведь знаете? - спросила Света.
   - Очень хорошо знаю, - подтвердила Карасёва. - Такой талантливый мальчик, что ни по одному предмету не может ничего выучить.
   - А мне он заявил совершенно серьёзно, что стоит ему только захотеть, и он за три дня выучит весь материал по математике и будет учиться на одни пятёрки.
   - А ты? - жадно спросил Жигадло.
   - Я ответила, что такие смелые заявления надо доказывать, иначе это попросту глупое хвастовство. Я понимаю, что он не сможет этого сделать, но надеялась задеть его гордость, чтобы он хоть попытался что-нибудь выучить. Но нет, его гордость спит так же крепко, как и разум. Он сказал мне, что ему безразлично моё мнение, ведь сам он знает, что способен на такое, и что все, кроме меня, считают его очень умным. Вот вам пример того, как пагубно влияет на детей внушение, что они все гении.
   - Интересно, кто ему говорит, что он умён? - спросила Карасёва. - Все жалуются, что он ничего не знает, не учит и вряд ли способен выучить.
   - Но ведь мы всегда в таких случаях добавляем, что ты, ребёнок, очень способный, можешь учиться прекрасно, - заметил Жигадло. - Такое надо говорить лишь неуверенным в себе детям, а у нас это стало обязательной фразой. Я сам так говорю. Теперь буду поменьше разбрасываться такими уверениями. Когда-то я был менее щедр на восхваления. Видно, хорошо над нами поработали, что мы уже не замечаем, что часто это не поддержка ребёнка, а его порча. Я сейчас такой анекдот расскажу! Прямо иллюстрация к нашему разговору...
   Он едва-едва успел договорить, как дверь приоткрылась, в кабинет заглянула завуч, обвела сидящих за чашками учителей внимательным взглядом и скрылась. Ничего особенного не произошло, ничего предосудительного они не делали, пить кофе дозволялось в любое время, но почему-то Светлане стало неприятно.
   - У меня такое чувство, что она меня ненавидит, - сказала она.
   - А кого она любит? - спросил Жигадло.
   - Ей на всех наплевать, - добавила Карасёва. - Ей важна только она сама. Я уже не раз говорила, что ей нужно закрепиться на должности завуча, а потом перепрыгнуть на другое место, повыше и, наверное, не в школе.
   - Но она очень энергична, - отдала ей должное Света. - А вы не знаете, как она будет принимать журналы? Я к ней подошла со своими, а она велела мне положить их на окно, мол, потом проверит. А на окне уже большая стопа журналов.
   - Она ни у кого их не смотрит, - объяснил Жигадло. - Я тоже думал, что она, как все завучи, будет при мне сверять числа, проверять, все ли оценки поставлены, все ли темы записаны...
   - Все ли двойки закрыты, - подсказала Светлана.
   - Ну да. И это тоже. Но она сказала, что посмотрит позже, без меня. А мне что? Так даже легче, нет очередей на сдачу журналов.
   - А когда она думает посещать наши уроки? - спросила Света.
   - Наверняка решит посылать кого-то вместо себя, - высказал своё мнение Жигадло.
   - Я не понимаю, с какими глазами она стала бы делать нам замечания, если сама нарушает правила проведения урока, - заговорила Карасёва. - Когда у меня "окна", а она работает у меня или в кабинете поблизости, я иногда подхожу послушать под дверью. Помните ведь, как она собиралась учить нас вести уроки? Вот мне и интересно, как надо их вести. Так я вам скажу, что у неё нет ни вступительной части, ни итога. Ведёт урок так, словно это консультация. Я даже не могла понять, какую тему они проходят, потому что она её не произносит вслух. Не знаю, записана ли она на доске. А уж задерживает детей иногда на всю перемену. Я понимаю, что напоказ она составит урок грамотно, но раз ты критикуешь других, то сама должна быть безукоризненна всегда, а не только на открытых уроках.
   - Давно известно, что больше всех критикуют других те, кто сам грешен в гораздо худшем, - заметила Света.
   - "Кто нравом всех дурней, Тот больше всех кричит и ропщет на людей", - процитировал Жигадло. - Это Крылов. Помню со школы.
   - Не скажите такого при ней! - засмеялась Карасёва.
   - Она не учтёт, что это сказал Крылов, и возненавидит не его, а вас, - закончила мысль Света.
   - Расходимся? - спросил Михаил Борисович. - Не хочется, но надо кое-что сделать. Хорошо Зельдиной, думает себе только о кредитах. А мне надо готовить материалы для уроков.
   - Она тоже готовится к урокам, - вступилась за англичанку Света. - Она каждый раз заново пишет конспекты. Но она любит это делать дома. Сама мне рассказывала, что раскладывает все свои листочки, учебники, тетради, методички на полу и по-новому составляет уроки. Я много раз видела эти тетради. Это, я вам скажу, большая работа. Вот я пользуюсь старыми записями и только вношу в них изменения. Редко переделываю полностью.
   - Как она их ни составляет, а дети всё равно не знают английский, - заметила Карасёва.- Да она и сама его плохо знает.
   - Нет желания учить, поэтому дети не знают язык, - ответила Света. - Чтобы его учить, надо прикладывать старание. Ведь требуется вникнуть в правила, привыкнуть их применять, зазубривать слова, говорить на английском языке, читать, пытаться воспринимать речь на слух. Будут дети всё это делать? Как они не учат наши предметы, так же не учат и английский. Считают, что всё должно укладываться в голове без усилий с их стороны.
   - И даже без желания, - согласился Жигадло. - А раз так не получается, то виноват учитель.
   - Завтра соберёмся? - спросила Карасёва, вставая.
   - Конечно, приходите, - радушно пригласила Светлана.
   - В это же время, - уточнил Михаил Борисович и тоже поднялся с места. - Я всё гадаю, Светик, когда же ты будешь угощать меня кофе в нашем с тобой доме?
   - Если уж вы не увлекаетесь математикой, то тренируйте ум и логику хотя бы на таких загадках, - отозвалась Света.
   - А я хочу сегодня сходить в магазин, посмотреть, нет ли скидки на одно платье. Так мне понравилось!
   - А мне сегодня идти в гости к соседу, - сообщила Света.
   - К молодому или старому? - спросил Жигадло. - Я уже ревную.
   - А как вы думаете, кто в этом отношении опаснее: молодой или старый? - коварно поинтересовалась Светлана.
   - Ну, Михаил Борисович, вы и угодили в собственную ловушку! - смеялась Карасёва. - Попробуйте выкрутиться.
   - Для меня никто не опасен, - вышел из положения Жигадло. - Уверен, что Светик не променяет меня ни на молодого, ни на старого. Так к кому же ты идёшь?
   - К старому. Он давно уже пригласил нас с другой соседкой, а потом назначил точный день. Удивительный человек! Такой приятный, общительный! Едва приехал - сразу же со всеми познакомился, притом как-то очень естественно, без всякой навязчивости. Я у него уже была, и другая соседка, и ещё кто-то. И его все приглашают в гости. Мы с ним часто встречаемся то в магазине, то на улице, и всегда возникает интересный разговор.
   - А тот, второй? - спросила Карасёва.
   - Я его почти не вижу, а главное - что он не видит моего Дика. Пока что с замечаниями не лезет, но, может, его сдерживает Владимир Михайлович.
   - Почему-то оживлённее всего начинается разговор, когда гости уже прощаются, - отметила Карасёва.
   - Это закон, - согласилась Света. - О, какой случай я вспомнила! Это не со мной было, просто мне рассказали. Учительница стояла у доски и вдохновенно объясняла новый материал. Один мальчик, нерусский, разумеется, долго на неё смотрел, слушал или не слушал - неизвестно, а потом перебивает её и говорит: "Да ты сядь, женщина".
   Все засмеялись, и на этой весёлой ноте разошлись.
   - Разве чаепитие уже закончилось? - спросила старая учительница физики, появляясь в дверях с чашкой в руках и пакетиком печенья. - Я видела в конце коридора Жигадло и Карасёву.
   - Они были, но чаепитие в самом разгаре. Проходите, Вера Ивановна. Садитесь. Сейчас я подогрею воду.
   Светлана с удовольствием занялась бы своими делами, но боялась обидеть Пронину.
   - Вы уже заполняете Критерии? - спросила старуха.
   - Нет. Мне заполнять почти нечего. Правда, могу поставить "минус шестьдесят" в одну графу и "минус пятьдесят" в другую. Получается, что у меня должны вычесть сто десять баллов, если не считать, что Дама может снять с меня ещё двадцать баллов, а Землянская - десять. Мой седьмой "а" способен перечеркнуть все достижения, да и восьмой "а" не блещет.
   - Вот именно, - согласилась Пронина. - Мне легче, потому что физику никто не выберет для сдачи экзамена, но я не хочу ставить четвёрки явным двоечникам, а седьмой "а" я тоже веду. Представляете, у них физика только-только началась, это пока ещё игра, но дети не способны освоить самых азов. Вам слили отстающие классы, и мне моя молодая оставила то, что похуже. У меня хотя бы много классов, и я могу выкрутиться за счёт более сильных, а у вас всего три.
   - А как я возьму больше, если у меня по пять-шесть часов в неделю в каждом классе и куча надомников? - начала оправдываться Светлана.
   - Я и говорю, что вам труднее, - подтвердила Вера Ивановна. - Но зато я ещё веду в девятом "а". В нашем седьмом "а" дети хоть и очень слабые, но спокойные, и класс маленький. А девятый "а" большой, и дети там разные. Счастье, что мне вести в нём только два урока, а не пять или шесть, как математикам.
   - Говорят, туда приняли какого-то скверного ученика, - высказала свою осведомлённость Света.
   - К этому я и веду. Виктор Пак. Здоровеннейший, высоченнейший, а уж наглый...
   - Наглейший, - продолжила Света ряд определений в превосходной степени.
   - Наверное, один из самых наглых учеников школы, - согласилась Пронина. - Да ещё приняли его в очень большой класс, а там своего барахла в избытке. Этот Пак, мало того что не учится, так ещё постоянно хамит и лжёт. Знаете, что он мне устроил в самом конце четверти?
   - Нахамил?
   - Больше. Я веду урок, вдруг дверь с силой распахнулась, и на пороге возник Пак. Сами понимаете, что я сбилась, к тому же забеспокоилась. Просто так дети не приходят на чужой урок. "Вера Ивановна, Лидия Максимовна требует у меня дневник", - заявляет. У них классный руководитель Любашина. Я в полном недоумении. "Раз требует, то ты обязан его дать", - отвечаю, а сама не понимаю, почему он заявился ко мне. "Он у вас", - говорит. Я, разумеется, уверяю его, что у меня нет его дневника. Он упрямо твердит, что его дневник именно у меня. А я его дневник вообще никогда не видела. Раз попросила, но он не дал, а времени на отговорки ушло очень много, так что больше я с этим не связывалась. А ведь мальчик всего-то учится месяц. Но у меня же урок, я не могу с ним объясняться, поэтому велела ему уйти и искать свой дневник в другом месте. Довела урок до конца, хотя, конечно, кое-что не успела сделать из-за этого Пака. А на перемене ко мне пришла Лидия Максимовна. Этот паршивец пожаловался ей, что я забрала у него дневник и потеряла. С ней легко объясниться, поэтому никаких недоразумений не вышло, но всё равно неприятно. До чего же лживый мальчик! Лживый и наглый. Как ухитрились его таким воспитать?
   - Может, родители такие.
   - Не хотелось бы мне с ними встретиться, - призналась Вера Ивановна. - Берите печенье, Светлана Николаевна. Неплохое по нынешним временам... Здравствуйте, Алла Витальевна.
   Светлана посмотрела в сторону двери и увидела завуча. Та не вошла в кабинет, ничего не сказала, чуть помедлила и закрыла дверь. Это было уже слишком. Второй раз Землянская заглядывала в этот кабинет. Света торопливо вышла в коридор.
   - Алла Витальевна, вы что-то хотели?
   Завуч остановилась и помолчала, по-видимому, затрудняясь с ответом.
   - Я хотела предупредить, что Петрову из седьмого "а" снимут с надомного обучения.
   "Так я тебе и поверила! - саркастически подумала Света. - Ради этого ты не стала бы два раза открывать дверь в мой кабинет. У тебя что-то другое на уме".
   - Очень жаль, - сказала она. - Класс и без того состоит из таких, как Петрова, так хоть одну можно было не допускать к официальным проверкам. А как же она будет сдавать ГИА? Кстати, мы с Верой Ивановной как раз обсуждали проблемы этого класса.
   Света похвалила себя за удачную находку. До сих пор на каникулах учителя имели право хоть весь день пить кофе и разговаривать, ведь всё равно все подготовки к урокам и оформление бумаг оставались за ними. Никому не было дела, в школе они это делают или дома, лишь бы работа была выполнена. Но кто знает, что думает по этому поводу Землянская? Может, она потребует, чтобы учителя и в каникулы давали уроки, стоя перед пустыми партами.
   - До ГИА ей ещё далеко, а в девятом классе они вновь оформят надомное обучение. Девочка ходит на уроки с классом и не желает учиться индивидуально. Получается, что учителя не отрабатывают эти оплачиваемые часы и получают деньги ни за что.
   Завуч пошла своей дорогой, а Светлана вернулась в кабинет.
   - Я её не понимаю, - призналась она. - Заглядывает уже второй раз и ничего не говорит. И, как назло, в первый раз здесь были Жигадло и Карасёва, а теперь мы с вами пьём чай.
   - А с каких это пор учителям на каникулах нельзя собираться за чашкой чая? - удивилась Вера Ивановна. - Всегда так было. И ведь разговоры ведутся только о школе и детях, мы о своём личном никогда не рассказываем. Но вообще-то я в этом году чувствую что-то нехорошее. Мария Александровна недаром говорит, что что-то назревает.
   После ухода Прониной Светлана немного поработала с тетрадью, где фиксировала все оценки, получаемые детьми, а не только те, которые выставляла в электронный и бумажный журналы.
   - Трудитесь? - отметила англичанка Зельдина, заглядывая в кабинет. - А я шла мимо и решила проверить, здесь ли вы ещё.
   - Заходите, - пригласила Света, догадываясь, что сейчас придётся ставить чайник.
   - У меня с собой коржики. Они сыпучие. Но это лучшее из того, что было. Раз уж я после школы иду оформлять кредит, то надо поесть.
   Светлана предпочла бы, чтобы Зельдина пришла завтра, но делать было нечего.
   - Чай или кофе? - спросила она.
   - Кофе с вашей знаменитой сгущёнкой.
   Анна Васильевна удобно устроилась за партой и вновь высказала соображения "за" и "против" покупки шубы из стриженой овчины.
   - Но убедил меня всё-таки Жигадло. Как он сказал про овчинный тулупчик, так я сразу и поняла, что надо покупать норку. Не хватало ещё, чтобы дети подхватили про тулупчик.
   - Могут подхватить, - подтвердила Светлана. - Особенно те, кто про него знает из "Капитанской дочки".
   - А читали они её? - усомнилась Зельдина. - Многие даже книги не открывают, а слушают краткий пересказ. Но если кто-то пустит это выражение, его обязательно подхватят.
   Сама по себе тема о шубах обширна, однако она сильно сужается, если от одной шубы уже отказались, а другую ещё в глаза не видели, поэтому разговор поневоле перешёл на школьные дела.
   - Вы ведёте в девятом "а" классе? - спросила Светлана.
   - Веду.
   - Говорят, там объявился какой-то Пак.
   - Он как раз попал в мою группу. Я не знаю, что мне с ним делать. Перебивает, говорит гадости, срывает уроки. От него все учителя стонут. Откуда только к нам это сокровище прибыло? И ведь требует, чтобы я поставила ему четвёрку. А за что я ему буду ставить четвёрку? Хоть бы сидел тихо. Я ещё посмотрю, что будет к Новому году. С учителями надо дружить.
   Это означало, что англичанка готова пойти на уступки за более или менее приличный подарок к празднику.
   - И ещё он взял за правило бормотать что-то на своём языке, - жаловалась Зельдина. - Я спрашивала у других, но у них он говорит по-русски, а распускается только у меня. Но, может, это лишь пока только у меня, а потом он у всех обнаглеет. А откуда я знаю, о чём он лепечет? Может, о своём, а может, говорит про меня гадости. Я ему делаю замечания, а он отвечает, что это урок иностранного языка, поэтому он и говорит на иностранном языке.
   - Какой же это для него иностранный язык? - спросила Света. - Откуда он приехал?
   - Из Узбекистана, но по национальности кореец.
   - Помните, когда у нас было засилье выходцев с Кавказа, как учителя боролись против их переговоров между собой на родном языке? Их убеждали, что неприлично разговаривать по-своему в обществе людей, не понимающих их речь. А они отвечали, что половина Москвы говорит на их языке и уже можно было бы к этому привыкнуть. Они, видите ли, имеют право говорить на своём языке.
   - Вот-вот! - обрадовалась Зельдина. - И Пак повторяет то же, да ещё говорит, что мои замечания - это национализм.
   - С этого начинал Алаев из одиннадцатого "а", - сказала Светлана. - В прошлом году заявил мне, что я делаю ему замечания из-за того, что я ненавижу его нацию.
   - Терпеть его не могу, - сказала Зельдина. - Я же всех их знаю. Они всё время переходят из группы в группу. Хороший ученик никогда не скажет ничего такого, а эти...
   - Раз нет знаний, то они хотят взять своё наглостью. Тогда я Алаеву сказала, что в журнале нет графы "национальность", поэтому я не знаю, кто он, и что для меня как учителя существуют только две национальности: хороший ученик и плохой ученик, - а он, к сожалению, относится ко второй категории.
   - Очень неприятный мальчик, - согласилась Зельдина. - В целом класс прекрасный, но он и Григорян портят всю картину.
   - И ещё Макаов.
   - Нет, у меня он сидит хорошо.
   - А у меня он не знает даже за шестой класс, а требует хорошую оценку.
   - И поставьте, чтобы отвязался, - посоветовала Зельдина. - Вам же будет лучше. Больше хороших оценок - лучше показатели и выше премия.
   - А при проверке или на ЕГЭ он получит двойку.
   - У нас таких сложностей нет.
   - А если бы были? Вот возьмут и введут обязательный ЕГЭ по иностранному языку.
   - Не накличьте! - испугалась Анна Васильевна. - Тогда придётся бежать из школы. Дети считают, что раз нет экзамена по английскому языку, то этот предмет необязательный для изучения. А ведь чтобы его знать, надо постоянно тренироваться. Даже мне после лета приходится нелегко, а ведь я учила его в институте, сколько лет его преподавала. Но дети не хотят учить ни слова, ни правила. Какое ещё ЕГЭ?
   - А ведь в наше время надо было сдавать экзамены почти по всем предметам, - сказала Светлана. - И сдавали. Потому и учили, что требования были высокие.
   - Сейчас не те дети. Могут они выучить даты по истории сразу по всей программе? Они же забывают их, едва пройдут тему. А уж английский...
   Дверь открылась, и Света чуть не засмеялась, испытывая в то же время беспокойство. Такое повышенное внимание со стороны завуча не могло не внушать тревогу.
   - Здравствуйте, Алла Витальевна, - приветствовала её Зельдина, не испытывая ни малейшего смущения. - А мы тут со Светланой Николаевной обсуждаем экзамены.
   Может, англичанка сказала это случайно, а может, нарочно, но Светлана была благодарна ей за такое сообщение.
   - Экзамены? - насторожилась Землянская. - Кто-то хочет выбрать английский?
   - Английский никто не выберет, а вот математику будут писать все, - объяснила Светлана. - Даже Алаев, Григорян и Макаов. А как они её напишут?
   - В одиннадцатом "а" ведь ещё один новенький? - припомнила завуч. - Как его?
   - Мамедов. С ним всё в порядке. Твёрдая четвёрка.
   - В этой четверти прямо какое-то нашествие в одиннадцатые и десятые классы, - подхватила Зельдина. - А я тут жалуюсь Светлане Николаевне на Пака.
   - На него все жалуются, - согласилась завуч.
   Светлане стало неловко.
   - Алла Витальевна, не хотите присоединиться к нам? - спросила она. - Чайник горячий.
   - Мы с Зинаидой Фёдоровной только-только попили чаю, - отказалась та. - А вопрос с Паком будем решать. На уроке географии он всё время перебивал Марину Александровну расспросами, умеет ли она кататься на велосипеде. А Лидия Максимовна чуть с ума не сошла из-за его дневников. Вы знаете, что у него два дневника?
   - Нет, - ответила Зельдина.
   - А я там вообще не веду, но в последнее время часто слышу об этом мальчике, - объяснила Света.
   - Два дневника. Один он даёт учителям, а второй приберегает для дома. Сами понимаете, что в одном сплошные двойки и замечания, а второй чистенький.
   - Такие предприимчивые дети бывают, - сказала Света. - Обычно всё раскрывается, когда возникают недоразумения с родителями. Они думают, хотя я не понимаю такой наивности, что ребёнок учится прекрасно, а учителя почему-то вызывают их в школу и утверждают обратное.
   - Но у Пака всё вышло гораздо проще, - проговорила Землянская. - Он перепутал дневники и подал Любашиной на подпись тот, который предназначался родителям.
   Обе учительницы еле сдерживали смех, но завуч лишь покачала головой.
   - Посмотрим, как он будет учиться во второй четверти, - сказала она, постояла, о чём-то думая, потом кивнула самой себе и вышла.
   Когда её шаги затихли в конце коридора, Света спросила:
   - Зачем она заходила?
   - Не знаю. Она какая-то странная, - ответила англичанка. - Не люблю неискренних людей. Если уж чего-то хочешь, то говори прямо, а эта словно высматривает, вынюхивает. Так и ждёшь, что вот-вот подложит какую-нибудь свинью. Вы с ней поосторожнее, я тоже заметила, что она проявляет к вам повышенный интерес. К вам и к Семаковой. Не знаю, почему. А эту девочку, которой отдали ваш кабинет, они скоро совсем сожрут. А мне она понравилась.
   - И мне тоже. Как она была счастлива вначале! Наслаждалась, что работает в школе. Если бы ей помогли, проследили, как она ставит оценки, научили её, то была бы ведь прекрасным педагогом. Она знает свой предмет и умеет объяснять.
   - Кто кому сейчас будет помогать? - воскликнула Зельдина. - Нашей администрации это надо? Ей бы только бумажки держать в порядке и деньги за это получать. Хорошо хоть, что и нам кое-что обломится. Как замечательно придумали с Критериями! Я окончательно убедилась, что теперь смело можно брать кредиты.
   - Я бы не рисковала, - с сомнением сказала Светлана. - Подождала бы, пока получу премию, а уж тогда купила бы шубу без всяких кредитов.
   - О чём вы говорите? На какую премию я что куплю? Она вся разойдётся по взносам за кредиты. Я не умею копить деньги. Едва у меня хоть что-то окажется в руках, как мне не терпится что-нибудь купить. Я сама не своя, если есть возможность потратить деньги, а я их не трачу. Только кредиты и выручают. Вот я сейчас и пойду оформлять новый кредит. Спасибо за кофе.
   - А вам спасибо за коржик, - отозвалась Света. - Я их давно не ела. Вкусно.
   - Ещё как-нибудь посидим. До завтра.
   Светлана докончила работу с тетрадью, пересмотрела ещё кое-какие бумаги и так дотянула до времени ухода из школы. Нет ничего более нелепого, чем отсиживание в школе учителей, у которых нет своего кабинета. Все методички и записи дома, их невозможно таскать туда-сюда, поэтому пересматривать материалы и конспекты уроков на следующую четверть всё равно приходится дома, в нерабочее время. Да ещё Свету беспокоило непонятное поведение Землянской. Что ей надо? И очень многие говорят, что в школе чувствуется какое-то напряжение. А Зельдина прямо сказала, что завуч слишком усиленно интересуется двумя математиками: Семаковой и самой Светой. И Карасёва это говорила.
   Но так как неприятные мысли и всякого рода догадки, не питаемые фактами, имеют обыкновение разрастаться и омрачать существование, то Светлана поступила разумно, почти перестав обо всём этом думать, и к дому подошла в гораздо лучшем настроении, чем вышла из школы.
   - Светочка, ты сегодня рано, - встретила её Алевтина Ивановна. - Или потом опять в школу?
   - Нет. Но, по-моему, я не рано.
   - А сколько сейчас времени?.. Да, пожалуй, не рано, - согласилась старуха.
   - И вообще у нас сейчас каникулы.
   - Тогда ты пришла поздно, - засмеялась другая бабушка.
   - Нам надо отрабатывать свои часы независимо от того, есть дети или их нет, - объяснила Светлана.
   - А что можно делать в школе без детей? - спросила другая старушка.
   - Дел полно. Всякие отчёты, бумаги, документы. А ещё надо готовиться к будущим урокам: правильно распределить время, учесть способности детей того или иного класса, подобрать соответствующие примеры и задания, по-разному построить объяснение материала, заготовить карточки для отдельных учеников и учесть многое другое. И всё это к каждому уроку и по каждому классу.
   - Учителям не позавидуешь, - решили все четыре старушки.
   - А ты знаешь, что у нас на лестнице, возле чердака, стали собираться подростки? - спросила Алевтина Ивановна.
   - Нет.
   - Георгий собирается вызывать полицию.
   - А что они делают? - спросила Света. - Пачкают? Пьют? Колются? Шумят?
   - Нет, ведут себя тихо. Просто сидят и разговаривают. Но зачем они собираются именно там?
   - Наверное, потому что холодно, - решила Света. - Сейчас родители не пускают в свои квартиры. А где же детям собираться? Сколько часов можно пробыть на улице? Вот они и забиваются в разные закутки, чтобы не замёрзнуть.
   - Я удивляюсь на родителей, - сказала одна из старушек. - Когда я росла, мы постоянно бывали друг у друга, и никто нас не оговаривал, не прогонял. Моя мама, наоборот, очень любила, когда приходили именно к нам. Она была беспокойная, поэтому предпочитала, чтобы мы были на глазах, а не слонялись неизвестно где.
   - Зато теперь предпочитают любоваться на дорогую мебель и всякие необыкновенные полы, а не на собственных детей, - подхватила другая бабушка.
   - Это верно, - согласилась Света. - Но мне пора. Дик заждался.
   - Он сегодня вёл себя очень тихо, - доложила Алевтина Ивановна. - А на днях такой крик поднял, просто ужас! Даже красавчик, который живёт напротив тебя, выходил его успокаивать.
   Она имела в виду Рыбакова, но Света этого не поняла и подивилась сложному описанию Полетаева. Её успокаивало то, что буйное поведение пёсика было отмечено как разовое, и то, что собаконенавистник был в это время, конечно же, на работе.
   Дик встретил хозяйку с восторгом, Базиль ласково тёрся о её ноги. Они были очень довольны, не ждали от судьбы большего, не заглядывали в будущее, не омрачали жизнь предположениями, а потому наслаждались сегодняшним днём, не подозревая, что впереди, причём, очень скоро, их ждёт совсем уж нечаянная радость.
   Наскакавшись вволю, пёсик получил положенные сухарики за то, что позволил надеть на себя ошейник, а также за то, что согласился выйти за дверь. Требовать плату за подход к лифту и выход из подъезда ему не позволила фантазия, а может, вмешалась совесть.
   - Светик, вернулася? - выглянула Ира. - Не забыла, что мы идём в гости?
   - Ещё рано, - ответила Светлана.
   - Я к тебе перед этим заскочу.
   Ира с нетерпением ждала назначенного часа. Она очень любила ходить в гости и сама напомнила Владимиру Михайловичу о его приглашении, на что старик и рассчитывал. Света, наоборот, со всё возрастающей неохотой думала о посещении соседней квартиры. Она бы с гораздо большим удовольствием выпила чай дома, уютно устроившись в кресле с книгой, а ещё лучше, с рукописью. К тому же, с поселением напротив новых соседей её существование омрачал постоянный страх встретить противного Анатолия, ненавидевшего животных. До сих пор она его почти не видела, а Дик вообще никогда с ним не встречался, но ведь когда-нибудь это страшное событие должно произойти. А если этот неприятный человек увидит собаку у себя дома? Владимир Михайлович, по-видимому, не думает о такой возможности, надеясь, что его сожитель будет в это время на работе. А вдруг этот Анатолий именно сегодня решит вернуться раньше?
   Хотя обычно человеческая мысль почти не облекается в слова, а пролетает в сознании наполовину в образном виде, наполовину в ощущениях, но Светлана как писатель уважала слово, уделяла ему гораздо большее внимание, чем это принято у людей, не занимающихся литературной деятельностью, поэтому давно приобрела привычку бессознательно подбирать выражения, в которых можно было бы выразить тот или иной обрывок мысли. Вот и сейчас она поймала себя на этом занятии, но лишь потому, что споткнулась о слово "сожитель". Ведь в нём нет ничего порочного. Сожитель - человек, который живёт вместе с тобой, то есть занимает с тобой какую-то общую площадь, так же, как сосуществование - это совместное существование. Но произнеси она это слово вслух, и многие придадут ему дурной смысл. Уже исказили столько русских слов, что приходится останавливать себя, чтобы не произнести, например, "трахнуть по голове", математики выражение "приведение подобных членов" под давлением обстоятельств (иначе дети будут хохотать пол-урока) заменили на "приведение подобных слагаемых", некоторые начинают двусмысленно усмехаться, услышав слово "сосать", а недавно Светлана вдруг с недоумением услышала от знакомой, что, оказывается, слову "кончить" тоже ухитрились приписать какой-то особый смысл, притом, неприличный, а не тот даже, что в выражении "кончить старушку", поэтому эту осведомлённую женщину коробит, когда она слышит "кончить работу" или "кончить дело". Если она права и такое нововведение вошло или только ещё входит в жизнь, то скоро подобные преобразователи русского языка сделают непристойной поговорку "кончил дело - гуляй смело". Но как тогда быть со стихотворной строчкой "Какие тут временные? Слазь! Кончилось ваше время!"?
   Какие только мысли не посещают человека! Проходишь мимо гуляющих с собачками женщин и не подозреваешь, что они думают не о своих питомцах или о том, что приготовить к обеду, а о весьма отвлечённых вещах.
   Однако какие бы мысли ни одолевали Светлану, а необходимость идти в гости к соседу оставалась и не была ей приятна. Даже удивительно, как легко она восприняла это вначале, когда до события было много времени, и как поменялось её отношение к нему по мере его приближения. Она не могла понять, каким образом она согласилась. А как славно бы она провела время дома! Сначала она бы восстановила в памяти сюжет и очерёдность основных действий своего романа, возможно, кое-что добавила бы к ним, потом... К сожалению, потом ей придётся заполнять и отправлять проклятые маркеры, пока ещё не приносящие ей дохода и даже не вернувшие ни копейки из вложенных двухсот тысяч рублей, а потому особенно ненавистных. Наверное, когда она начнёт получать за них деньги, она перестанет жалеть потраченное время. Сабина не работает и живёт на доход от них, притом, живёт очень хорошо, настолько хорошо, что даже пригласила соседку воспользоваться возможностью заработать. Сначала Света соберёт деньги на издание одной или двух книг и их рекламу, потом, если доход будет расти, она сможет сделать ремонт в квартире или подправить дачный домик... Так как фантазия имеет неограниченную возможность распространяться, то вскоре "сотрудница" великолепной корпорации ЛБМ уже видела на своём загородном участке тёплый дом с печным отоплением. Хорошо, что пора было возвращаться, иначе неизвестно, до чего бы она дошла в своих мечтах.
   - Вернулася? - выскочила к ней Ира.
   Она приоделась и подкрасилась, словно предстояло не обычное чаепитие по-соседски, а что-то особо торжественное.
   - Зайди, - пригласила её Светлана, не желавшая, чтобы их разговор в гулком коридоре кто-нибудь услышал.
   Кот и пёс хорошо знали эту женщину и не выказали особых чувств при её появлении в их квартире. Дик, как всегда, растерялся, не зная, надо ли приветствовать человека, вместе с которым вошёл внутрь, ведь, вроде, это был гость, а, вроде, они встретились раньше, ещё в коридоре. Базиль вообще не считал обязательным кого-либо приветствовать и делал это только по своему усмотрению. Ира была для него самой обычной соседкой, ничем, кроме игр, с ним не связанной, а играть сейчас она, вроде, не собиралась.
   - Давай перекусим, - предложила Светлана. - Я в школе целый день пила кофе. Хочется заесть чем-нибудь человеческим.
   - Человеческим? - ухватилась за это определение Ира.
   - Не человечиной, а человеческим. Может, съесть хотя бы обычный бутерброд?
   - Зачем? Мы же идём в гости. Я специально не стала обедать.
   - Чтобы не наброситься на угощение, словно мы умираем от голода, а есть чинно и благовоспитанно, - объяснила Света. - Нас всё-таки позвали всего лишь на чай, а не на древнеримское пиршество или парадный обед у Ивана Грозного.
   Света понимала, что Владимир Михайлович обязательно подаст к столу что-то вкусное и, возможно, сытное, потому что щедрость очень подходила к его характеру, насколько она его поняла, тем более что чаепитие было не спонтанным, а заранее обговорённым, но ей не хотелось, чтобы хозяин подумал, будто они с Ирой рассчитывали на его широкое гостеприимство.
   - Тогда дай мне то же, что и себе, - немного разочарованно согласилась Ира. - А Дика и Базиля ты тоже покормишь?
   - Нет. Рекомендуют покормить животных до гостей, чтобы они почувствовали сытость и не просили угощение. Мы так и поступали с прежними собаками, но с Диком и Базилем это не пройдёт. Они скорее лопнут, чем упустят возможность получить лишний кусок. Заранее прошу тебя не поддаваться ни на какие просьбы Дика и ничего ему не давать.
   - Но если и я ему ничего не дам, и сейчас он не поест, то он так и останется голодным, - сделала резонный вывод Ира.
   - Не беспокойся за него, голодным он не останется, вот увидишь. А вот плохо от переедания ему, скорее всего, будет.
   - Непонятно, - призналась Ира. - Но я ему ничего не дам, если ты так хочешь. А можно я хотя бы сейчас отломлю ему кусочек? Он так жалобно смотрит.
   - Нет! Ни сейчас, ни потом! И Базилю ничего не давай.
   - Жесть! - с чувством проговорила соседка. - В кино было: "Я ему не мать, а ехидна". Так вот и ты им не хозяйка, а ехидна.
   - Пусть я буду ехидна, но зато при живых питомцах, а не при лопнутых от обжорства.
   - Но он так смотрит! Ну, о-о-очень жалобно.
   Светлану передёрнуло. Она и в отклике на её роман как-то прочитала, что книга интересная, но "ну, о-о-очень большая", и вообще на это "ну, о-о-очень" постоянно натыкаешься в Интернете.
   - Только обойдись без этого "ну, о-о-очень", - попросила она.
   - Почему? - удивилась Ира.
   - Сейчас все словно взбесились с этим "ну, о-о-очень". Один раз такое сочетание слов и букв воспринимается нормально, но если постоянно читаешь "ну, о-о-очень вкусная запеканка", "ну, о-о-очень здорово", то можно сойти с ума. Какая-то заразная болезнь. Один скажет, другие, как попугаи, принимаются где надо и где не надо повторять.
   - А ведь верно! - оживилась Ира. - Я не замечала, а теперь понимаю, что повторяю это "ну, о-о-очень" по пятьдесят раз на дню. Надо будет последить за собой. Я и девчат буду останавливать. Правда, как попугаи. Это всё одна наша девчонка нас всех заразила... А я всё любуюсь на твой холодильник. У всех они белые, а у тебя ну, о-о... вон какой красивый. И огромный. У меня намного меньше.
   - Бывают до потолка, но он тоже большой, - согласилась Света. - Сначала казался огромным. Но эти холодильники имеют обыкновение до отказа забиваться всякими продуктами, особенно морозилка. Покупаешь что-то, кладёшь в неё, потом покупаешь другое, а про первое забываешь. Я помню голод в Перестройку, поэтому сначала радовалась, что у меня есть запас еды на первое время, на случай, если в стране вновь произойдёт подобная катастрофа, но теперь в морозилке нет места, чтобы положить туда пачку дрожжей, не говоря уж о мясе или курице. Да и в остальных отделениях много чего наставлено лишнего.
   - У тебя животные. Они, наверное, много едят.
   - Не так уж много. Обычно. Для меня главное то, что они всеядны, им не требуется чего-то определённого.
   - А я нашу кошку кормлю сухим кошачьим кормом, - сказала Ира. - Ест с удовольствием. А ничего другого есть не будет. Наверное, очень полезный. Мясо, злаки, сбалансированный состав витаминов и минералов. Что ты смеёшься?
   - И телевизор включать не надо, - отметила Светлана. - Реклама неотвязна. Мясо? Ты веришь, что они в корм для животных кладут хорошее мясо? В сосиски и колбасу для людей положат отходы, а сочного ягнёнка, говядину и прочее первосортное мясо оставят для кошек и собак?
   - А почему же кошки так охотно его едят? И собаки тоже. У меня у знакомой кошка ела и рыбу, и мясо, но когда её начали кормить сухим кормом, она стала отказываться даже от рыбы.
   - А вот это меня и беспокоит, - заметила Света. - Вот именно: почему? Что такое добавляют в кошачий и собачий корм, если животные перестают реагировать на здоровую еду, которую они прежде любили? Может, какие-нибудь усилители вкуса? Вбухали химию, создали настолько сильный вкус и аромат, например, рыбы, что настоящая рыба уже кажется без вкуса и запаха?
   - Не знаю. Но у меня всё равно нет выбора. Муж не будет ходить в магазин за рыбой для кошки, а уж насыпать ей корм из коробки нетрудно. Я много его закупила... Ой! А сколько времени? Мы не опаздываем? Я в Москве только к тебе и захожу. Больше никто не приглашает, а самой проситься неловко. Здесь это как-то не принято. Да и ехать далеко. Это же надо придумать, чтобы в один конец ехать больше часа! А у нас две продавщицы вообще живут за городом. Им только на электричке ехать два с половиной часа.
   - У них, наверное, график особый? - спросила Света. - Сутки работают, трое дома?
   - Нет, они снимают жильё здесь, в Москве. А у нас всё проще и ближе. Зашла по-соседски в один дом, в другой. Конечно, у нас тоже появились люди, к которым лучше не соваться, но осталось и много нормальных. Так где у тебя часы?
   - Поверни голову направо, - порекомендовала Светлана. - Ты как раз упрёшься затуманенным взором в их ясный циферблат.
   Ира покатилась со смеху.
   - У меня из-за тебя взор как раз затуманился, - пожаловалась она, доставая носовой платок и подходя к зеркалу. - Сейчас от слёз вся тушь размажется.
   - Не надо было её накладывать. Знаешь ведь, что сначала зайдёшь ко мне. А до назначенного часа ещё пятнадцать минут.
   - Может, тогда пойдём?
   - Нет, надо выждать, - возразила Света. - Может, Владимир Михайлович рассчитывает, что у него ещё четверть часа в запасе, а мы своим приходом его убьём.
   - Прекрати меня смешить!
   Ире было весело, а Полетаеву - не до смеха. Он решил совсем немного поработать, но настолько увлёкся, что только теперь с ужасом сообразил, который теперь час. Он вскочил и бросился в кухню, чтобы накрыть на стол и включить чайник. Как и предположила Светлана, для него эти пятнадцать минут были драгоценностью. Ещё хорошо, что не требовалось что-то варить или разогревать, а надо было лишь выложить пироги каждого сорта на своё собственное блюдо, а конфеты - в вазу. Чтобы стол не показался бедным, но и не возникло впечатление торжественной подготовки к приёму гостей, он достал вафли и печенье.
   "Подождите, - мысленно просил он женщин. - Чуть-чуть опоздайте. Что же делать, если я не уследил за временем?"
   - Подождём ещё пять минут, - решила Светлана, когда часовая и минутная стрелки упёрлись в нужные деления.
   Ира изнывала под дверью, не зная, что в одной из ближайших квартир другая особа тоже то припадает к глазку, то прислушивается. Сабина, знавшая о предполагаемом визите, места себе не находила от волнения. До понедельника она могла работать, зазывая людей в вот-вот закроющуюся компанию, что и делала весьма успешно, однако приготовилась с понедельника быть настороже, все дни оставаясь дома и с раннего утра прислушиваться к тому, что происходит в коридоре. Брат уехал отдыхать со своей богатой "невестой" на море, и ей не надо будет объяснять ему, что ей не даёт покоя. К счастью, в воскресенье вечером ей случайно удалось подслушать, как Ира сообщала Полетаеву, в какой день у неё будет выходной. Это показалось ей невероятной удачей, потому что теперь ей не надо было волноваться, что, отойдя на две минуты от двери, она пропустит самое важное. Но зато сейчас, зная точное время предстоящего события, она ждала за дверью нужного момента.
   Получилось так, что Полетаев решил выйти в коридор, постучать к Светлане и Ире именно в то время, когда обе женщины появились там же.
   - А я иду вас звать, - сообщил старик. - У меня всё готово.
   - И мы готовы, - радостно откликнулась Ира.
   Сейчас же отворилась третья дверь, и Сабина решительно вышла из своей квартиры.
   - Ой! - воскликнула она, будто бы удивившись столпотворению. - Здравствуйте. Я даже испугалась. Не ожидала, что здесь кто-то есть. Что-нибудь случилось?
   Возможно, хотя и вряд ли, что Полетаеву удалось бы придумать какой-нибудь подходящий к случаю ответ, но Ира его опередила.
   - А мы идём в гости к Владимиру Михайловичу, - простодушно сообщила она.
   Старику ничего не оставалось, как спросить:
   - Не хотите присоединиться, Сабина?
   - Я как-то не думала... Даже не одета как следует. А ничего, если я приду в таком виде? - забормотала женщина, посвятившая три часа макияжу и выбору неброского и вместе с тем эффектного наряда.
   - Ты бесподобна в любой одежде, - подбодрила её Ира.
   Её слова вызвали обратный эффект, заставив Сабину заподозрить, что она переусердствовала с простотой наряда, вместо того чтобы уделить основное внимание его эффектности.
   - Проходите, - пригласил Полетаев. - Дик, Базиль, вам дорога известна.
   - Может, лучше оставить их дома? - засомневалась Света.
   - Нет, это мои гости, - запротестовал Владимир Михайлович.
   - Ты их специально не кормила, - напомнила Ира.
   Светлана не знала, куда деваться от смущения. Приятный старик может подумать, что она собиралась кормить своих питомцев за чужой счёт. Вряд ли ему придёт в голову, что, зная их привычки, она всего лишь оберегала их от излишней, а то и опасной нагрузки на желудок.
   - Им бы вообще лучше не есть, - пробормотала она.
   Полетаев вспомнил опустошённую кастрюльку с овощным супом и исчезновение рыбы и чуть не рассмеялся.
   В конце коридора открылась дверь.
   - Что это? - спросила Алевтина Ивановна. - Что за собрание? Что-нибудь случилось?
   В отличие от Сабины, она ничего не знала о предстоящем приёме, но, имея привычку прислушиваться к тому, что делается в коридоре, когда она не несла вахту у подъезда, она заинтересовалась шумом и выскочила за дверь.
   Теперь Полетаев почувствовал себя совсем неловко.
   - Как хорошо! - воскликнул он, пытаясь достойно выйти из положения. - А мы-то думали, что вы во дворе, собирались сходить за вами. Вот, совещались, кого послать. У нас организуется неожиданное чаепитие по случаю пирогов, которые я почему-то испёк.
   Женщины мужественно сдерживали смех.
   - Как хорошо! - оживилась старушка. - И что посидим вместе - хорошо, и что я вовремя вышла и вам не пришлось идти за мной на улицу - тоже хорошо. Я через три минуты присоединюсь к вам.
   - Дверь будет открыта, - сказал Полетаев. - Не стучите, не звоните, а прямо заходите. А вы, девушки, тоже не стойте, входите.
   Ира залилась смехом. Обращение "девушки" из уст этого приятного старика ей очень понравилось.
   Владимир Михайлович пропустил гостей вперёд. Его вновь посетило впечатление неестественности происходящего. Всё было уж слишком хорошо, все были с ним чересчур добры и приветливы. У него опять возникло чувство, что это ему что-то напоминает, но, как он ни пытался вспомнить что именно, разгадка не приходила.
   Сабина нарочно чуть задержалась, чтобы сказать старику пару слов. Возможно, этого не следовало делать, скорее всего, она этого и не сделала бы, если бы у неё было время подумать, но сейчас её так переполняло негодование, что она не могла его не выплеснуть.
   - До чего же навязчивая эта Алевтина Ивановна! - тихо пожаловалась она. - Всюду влезет без мыла!
   Полетаев скрыл улыбку. "Прямо-таки по Евангелию, - подумал он. - В чужом глазу соломинку видно, а в своём бревна не заметишь. Но это в небольшой переделке".
   Неожиданно для себя он принялся вспоминать точный евангельский текст, словно это сейчас имело какое-то значение. Но так устроен человек: если что-то придёт ему в голову, то он будет об этом размышлять, невзирая на неуместность этого занятия.
   "Кажется, так, - продолжал он. - В чужом глазу сучок видит, а в своём бревна не замечает. Вынь прежде бревно из своего глаза, а потом уже... Что-то вроде этого, но точно не помню. Сейчас-то я, конечно, не полезу за книгой, но потом посмотрю".
   Одновременно с такими размышлениями он не забыл неопределённо кивнуть, что можно было принять за согласие, за проявление внимания к гостье или за повторение приглашения войти, это уж кому как вздумается. Сам он не разделял чувств Сабины. Алевтина Ивановна не помешала бы, даже если бы она присоединилась к званым гостям сама по себе, а уж в качестве приложения к Сабине она была даже желанна. Он не мог сказать, что эта красивая женщина его смущала или стесняла, но ему приходилось делать над собой усилие, чтобы поддерживать с ней более или менее оживлённый разговор, а непосредственная старушка освобождала его от этого труда. Сабина примерно одних лет со Светланой и Аней, но казалась ему слишком современной, а может, дело было лишь в том, что их интересы и жизненные ценности совершенно не совпадали.
   - Как же у вас красиво! Как хорошо! - раздались восхищённые возгласы Иры. - Столько мебели, а кажется, что просторно. А у нас дом большой, комнат много, но постоянно на что-то натыкаюся. Ну, о-о... Чудесно! У нас даже зала кажется не такой шикарной, как ваша прихожая.
   - Это не моя заслуга, - скромно объяснил хозяин. - Мне всё сделал Анатолий Сергеевич.
   Сабина мысленно встрепенулась при звуке имени своего любимого.
   - Я его видела однажды, - сообщила Ира. - Очень красивый. И чувствуется, что хороший человек.
   "Только этого ещё не хватало! - терзалась ревнивая женщина. - Я как чувствовала, что эта чумичка сразу положит на него глаз".
   "Не урод, конечно, но ничего особенного, - подумала Светлана. - Может, он и был бы симпатичнее, если бы был добрее. На него только взглянешь - сразу понимаешь, что ненавидит животных. Как же повезло, что до сих пор Дик ему не встретился! А уж за Базиля волноваться не приходится, ведь он сидит себе тихо дома, не выходит, помалкивает. Только бы этот Анатолий не пришёл сейчас и не застал здесь царство животных".
   "Как же Толька привлекает женщин! - в очередной раз подивился Полетаев. - Вот и Ира перед ним не устояла. Хотелось бы мне знать, что о нём думает Светлана. До сих пор она о нём ни слова не сказала, но ведь какое-то мнение о нём у неё сложилось. Толе она почему-то не нравится. Может, у них взаимная антипатия?
   - Проходите в кухню, - пригласил он. - Я накрыл на стол там, потому что в комнате повсюду разложены бумаги. Никак не освою искусство работать так, чтобы не создавать свалку.
   - У вас особая работа, - с уважением сказала Ира. - Умственная. И у вас выставка всяких старых вещей, словно в музее. А книг сколько! У меня муж тоже любит читать, но только детективы, да чтобы было побольше крови и насилия. Я этого не люблю. Я всё больше по любовной части.
   Несмотря на некоторую двусмысленность последнего признания, все поняли правильно.
   - Женский роман, - уточнила Света.
   - Ну да, - согласилась Ира. - Женский роман. Или ещё есть любовный роман.
   Светлана была насторожена и глаз не спускала со своих питомцев, но они вели себя скромно. Дик, хоть и принюхивался ко всему, приглядывался, что впоследствии можно будет стащить и обменять на лакомство, но решительных действий не предпринимал, а Базиль представлял собой олицетворение степенного и воспитанного кота. Он то скромно стоял среди людей, то вместе с ними переходил в другое помещение, не проявляя ни к чему интереса. Никто и заподозрить не мог, что он уже углядел на письменном столе соблазнительный пирожок на тарелке, который увлечённый работой хозяин забыл съесть, когда рассеянно пил кофе.
   - Васька! - позвала его Ира.
   Кот и ухом не повёл.
   - И знаться со мной не хочет, - пожаловалась женщина.
   - Для кого Васька, а для кого Базиль, - объяснила Света.
   - Скажите, какие мы важные! - со смехом заявила Ира. - А как будем играть, так ты и на Ваську будешь согласен?
   Базиль покосился на неё. Несмотря на напускную важность и врождённую тягу к воровству, он был на редкость игривым котом и до самозабвения бегал с Диком по их квартире, прятался, затаивался, внезапно выскакивал из укрытия, сам искал собаку, не слишком приспособленную для пряток в небольшой "однушке", подкрадывался, бегал за бумажкой на нитке, которую раскачивала хозяйка, даже научился некоторым фокусам. Иру он выделял из всех соседей из-за игры, которая захватывала их обоих.
   - Владимир Михайлович, вы знаете, как он любит играть? - просила Ира.
   - Нет, - ответил старик. - При мне он никогда не играл.
   - Мы вам ещё покажем, - пообещала женщина. - Да, Васька? Ох, прости! Конечно, Базиль.
   Сабина пока помалкивала. Со стороны могло показаться, что она улыбается приятной и слегка снисходительной улыбкой, но на самом деле она сгорала от ненависти. Мало того что ей приходится думать, как не допустить к Анатолию Свету, так ещё Ира откровенно выразила к нему симпатию, а теперь ещё вздумала привлекать внимание Владимира Михайловича к своим играм с котом. Сначала заинтересует этим старика, а там доберётся и до чужого возлюбленного. Может, не так уж плоха смешная на первый взгляд идея Степана так сдружить Полетаева и Светку, чтобы они друг в друга влюбились? На робкого Валерия она не очень-то надеялась. А это устранило бы с её пути одну из соперниц. Но как устранить Ирку и Курулёву? Да и как осуществить сближение Светланы и Владимира Михайловича? Важно ведь не привлечь к этому внимание Анатолия, иначе и Светка может заинтересоваться им и променять старого на более молодого.
   - Ох, и здесь у вас как красиво! - восхитилась Ира, войдя в кухню. - Это же не кухня и даже не столовая, а зала, гостиная. И до чего удобно! У нас тоже кухонная стенка, но сразу видно, что это именно кухня. Куда ни посмотришь, везде или торчит кастрюля, или висит сковородка. И набор больших ложек, поварёшек и толкушек сразу бросается в глаза. А у вас всё как-то спрятано. Кажется, что это комната. Даже плиту не сразу заметишь. Неужели Анатолий Сергеевич сам так придумал?
   - Исключительно, - подтвердил Полетаев. - Я ни в чём ему не помог. Даже стыдно.
   Ревность буквально терзала несчастную Сабину, рвала на части её сердце. Она хвалила себя за то, что пришла сюда и теперь знает о плане Ирки завоевать Анатолия, но зато и страдала безмерно.
   Ира, которая о таком смелом плане и не помышляла, продолжала простодушно восторгаться квартирой Полетаева, что напомнило ему сходную манеру Алевтины Ивановны. Он сейчас же подумал о старушке. Вроде, она уже должна бы придти, а её всё нет. Может, он машинально запер дверь, и она подёргала её, обиделась и ушла? Ему стало тревожно.
   - Какие пироги! - стонала Ира.
   - Что-то Алевтины Ивановны долго нет, - сказал Полетаев.
   - Наверное, принаряжается, - предположила Ира.
   - Или ругается со своими, - более прозаично объяснила её отсутствие Сабина. - Терпеть не могу этого пьяницу и вора. Как бедная старуха с ним живёт?
   Владимир Михайлович мог бы возразить против "вора", но тогда пришлось бы объяснять, что Алевтине Ивановне лишь кажется, что у неё воруют вещи и продукты, а такие откровения сильно повредили бы старушке, не принеся пользы Лёшке. К тому же его сейчас же отвлекла от этих соображений страшная мысль, что Алевтина Ивановна встретила в коридоре Раису Павловну, похвасталась по простоте душевной тем, что идёт в гости, а это вышло бы неловко для него и обидно для женщины, ведь он видел сегодня утром Курулёву, разговаривал с ней и не пригласил её. Если же, вопреки правилам хорошего тона, Раиса Павловна придёт без приглашения, то её нельзя будет пускать в комнаты, ведь он только ещё собирается купить ковёр, а она из памятного разговора наверняка сделала вывод, что он у него давно имеется. Он понимал, насколько опасения насчёт ковра суетны и нелепы, но не мог от них освободиться.
   - Пойду посмотрю, вдруг я всё-таки запер дверь, и она не может войти, - решил он.
   - Тогда она позвонит в звонок, - подсказала Сабина.
   - Пусть Дик сбегает и посмотрит, - предложила Света. - У него всё-таки четыре лапы, на две больше, чем у вас.
   Все засмеялись.
   - Дик, иди туда... вон туда!.. и жди Алевтину Ивановну, - внушала пёсику Светлана. - Стой у двери и жди Алевтину Ивановну. Понял? Алевтина Ивановна. Встречай.
   Дик понял, что от него требуется, с первого раза, но медлил выполнять распоряжение, опасаясь, что без него все сядут за стол и начнут поедать одуряющее вкусно пахнувшие пироги, а он, как дурак, будет топтаться у входной двери, глотая слюнки. Однако на него смотрела не только хозяйка, а ещё три человека, поэтому он пошёл в коридор. Никакой Алевтины Ивановны не было и в помине, поэтому он чуть подождал, принюхиваясь и прислушиваясь, и вернулся в кухню.
   - Жди Алевтину Ивановну, - строго сказала Света.
   Дик с отчаянием видел, что люди усаживаются за стол. Неизвестно, сумел бы он преодолеть соблазн предпочесть угощение выполнению приказа, но его вывели из затруднительного положения приближающиеся шаги. Он радостно залаял, бросился навстречу соседке, наспех и довольно небрежно попрыгал перед ней, выражая радость от того, что видит старушку, но больше от того, что поручение можно считать выполненным, и помчался на кухню.
   Базиль осуждающе глядел на друга, не одобряя такую несдержанность. Сам он, пользуясь тем, что общее внимание было обращено на Дика и отсутствующую гостью, успел наведаться в комнату к забытому на столе пирожку и теперь спокойно ожидал следующего благоприятного момента.
   - А вот и я, - сказала Алевтина Ивановна.
   Она, действительно, принарядилась и чувствовала себя английской леди, приглашённой на королевский обед. Этому не помешали даже её попытки (пока она гладила юбку) пристыдить Овечку за произошедшую вчера безобразную сцену, в которой, по сути, были виноваты все, но в которой сама старуха обвиняла только Ольгу и Лёшку. Но ведь в семьях английских леди тоже случаются безобразные сцены.
   - Садитесь, Алевтина Ивановна, - предложил Полетаев.
   Неприятное чувство к этой женщине, возникшее после откровенности Овечки, прошло, и он решил принимать лучшее, что в ней есть, не заостряя внимание на недостатках, тем более что он не знал, чем был вызван странный поступок старушки.
   - Надо же! Пироги! Как давно я не пробовала настоящих домашних пирогов! Сама я готовлю не очень хорошо, а уж что-то печь давно не осмеливалась. Это у нас Сабиночка большая искусница в таких делах. Но чтобы мужчина, да ещё историк, умел так готовить!..
   - Почему же "да ещё историк"? - засмеялся Полетаев. - Разве историкам запрещено быть поварами?
   Алевтина Ивановна сама не знала, почему сказала "да ещё историк", но легко выкрутилась из положения:
   - Так я о том и говорю, что вы, Владимир Михайлович, не повар, что у вас совсем другая профессия, а вы мастер по этой части.
   - Вас бы с такими пирогами приняли на работу в любой ресторан, - подтвердила Ира, с аппетитом жуя. Это, ну о-о-... Это вкусно! Все говорят, что у меня пироги удаются, но они не пробовали ваших. Мне так никогда не испечь.
   - Замечательно, - согласилась Сабина.
   Если бы такие вкусные пироги подала Ира, Света или Раиса Павловна, она бы почувствовала ревность и попыталась убедить саму себя, что эти изделия так себе, не заслуживают похвал, однако к успеху Полетаева она не чувствовала зависти, поэтому искренне одобрила старания старика и даже решила позаимствовать у него идею с начинкой из куриного мяса с капустой и специями.
   "Почему мужчин всегда и за всё хвалят? - думала Света. - Что особенного в том, что мужчина приготовит обед или испечёт пироги? Мой папа тоже всё это прекрасно умел делать, и брат тоже. В детстве мальчики тянутся к работе на кухне не меньше, чем девочки. Если их не останавливать, то они обучаются всему без усилий со стороны взрослого. Если же мать не допускала ребёнка к приготовлению обеда, то умный человек и во взрослом состоянии способен научиться готовить. Почему никто не видит ничего странного в том, что женщина - умелая кулинарка, а перед мужчиной буквально падают ниц? Так расхваливают, словно он написал выдающееся произведение или уподобился Гераклу и передвинул зачем-то сфинкса подальше от пирамиды Хефрена. А вот если женщина починит водопровод или, как я, поменяет слеги у забора и заново прибьёт штакетник или перекроет толь на крыше сарая, то это никого не удивляет и воспринимается как обыденное дело, хотя здесь нужно не столько умение, сколько нужна, которой у женщины не хватает. Но ведь всё это делает женщина. За что же её хвалить? Она всё обязана уметь делать, даже выполнять физически непосильные работы. Однако что это я? Позавидовала чужой славе? Или вспомнила, что в это лето необходимо сколотить новые ступени к кухне? И как назло, нормальных рабочих не найдёшь. Берут очень дорого, а делать ничего не умеют. Ведь до сих пор таджики приходят с вопросом: "Светлана, работа есть?" - "Ваша крыша на доме течёт". - "Течёт? Правда? Но мы не за этим пришли. Мы спрашиваем, если ли работа". Придётся всё делать самой. Ступени сколотить нетрудно, я представляю, как это осуществить из того, что у меня есть. Был бы приличный материал, тогда и гадать бы не пришлось, а из моей рухляди..."
   - Очень вкусно, - внесла она свою лепту в общее восхищение кулинарными успехами хозяина. - Только умоляю, не давайте ничего Дику и Базилю. Ира, я же тебя просила!
   - Но он так смотрит!
   - Вот поэтому я и не стала его кормить перед гостями, - пояснила Светлана. - Знаю ведь, что кто-нибудь не удержится от подачек. А палец он тебе не прихватил вместе с куском пирога?
   - Н-нет. Разве он может укусить?
   - Не нарочно, конечно, а от жадности. Некоторые собаки берут еду из рук очень осторожно, а некоторые хватают настолько торопливо, что могут не заметить, что под зуб попал палец. Поэтому если тебе непременно надо давать что-то чужой собаке из руки, а этого лучше не делать, то хотя бы давай с ладони, а не из пальцев. Но Дику вообще ничего не давай... Я же просила!
   - Я всего лишь хотела проверить, как он ест с ладони. Действительно, так лучше. А у нас собака не так выхватывала еду. Осторожная была.
   - Но он же не обедал, - напомнил Полетаев. - Что-то ему надо дать. Даже неудобно есть самим, зная, что животное голодное.
   - Он уже не голоден. Ему и Ира давала куски, и Алевтина Ивановна. Думаете, я просто так его не кормила? Знала, что будет кусочничать и лопнет от обжорства... А теперь явление пятое: те же и Сабина. Зачем сунула ему кусок?
   Все развеселились.
   - Я хотела посмотреть, как он ест. У него такой мягкий язычок! Никогда не имела дела с животными... А где Базиль?
   Светлана встревожилась, но прикосновение к ноге знакомого мохнатого хвоста объяснило всё: кот сидел под столом и поедал украденный пирожок.
   - Он здесь, - ответила она. - Осторожнее, Сабина, а то он сидит недалеко от твоих ног.
   - До чего воспитанный кот! - выразила своё восхищение женщина. - Такая умница! Ведь никогда никуда не полезет без разрешения, ничего не возьмёт, не разобьёт, не порвёт.
   - И не лает, как этот скандалист Дик, - добавила Алевтина Ивановна. - Мы все им восхищаемся.
   Полетаев, поселившийся в этом доме совсем недавно, успел гораздо больше узнать о Базиле, чем старожилы, но помалкивал о своей осведомлённости. Он даже понимал, почему Светлана ничего не даёт своему питомцу, хотя он не выпрашивает еду, как это делает собака. Наверняка разбойник успел что-нибудь стащить и теперь наслаждается добычей и собственной ловкостью. Действительно, таких четвероногих едоков нельзя кормить перед походом в гости, иначе с ними будет беда.
   - Здесь четыре вида пирогов, - сообщил он, чтобы отвлечь общее внимание от кота. - Разные начинки. Попробуйте, какая понравится больше.
   - Владимир Михайлович, до чего же вы удивительный человек! - сейчас же откликнулась Алевтина Ивановна. - Четыре разные начинки! Я не перестаю вами восхищаться. Как же повезло, что вы к нам переехали!
   - А если бы начинка была всего одна? - засмеялся тот.
   - Да я не об этом, - тоже рассмеялась старушка. - Пусть была бы одна, пусть бы пирогов вообще не было, не в них дело. Как мы жили прежде? Сидели по своим квартирам, друг с другом почти и не разговаривали, потому что не встречались. Если случайно встретимся у лифта, то перекинемся парой слов... - она вспомнила об образе английской леди и добавила, - справимся о здоровье, поговорим о погоде. Вот и всё общение.
   "К тебе-то это не относится, - подумал Полетаев, и не он один. - Уж ты видишь всех по несколько раз в день. Мимо тебя не пройдёшь незамеченным". Однако в целом все были согласны с рассуждениями Алевтины Ивановны.
   - А вы нас сплотили, - продолжала старушка. - Мы теперь собираемся вместе, разговариваем. Весело. Приятно.
   "А ведь я ничего не делал, - с недоумением думал Полетаев. - Это меня все окружили неожиданной заботой. В чём секрет? На старом месте я всех знал с детства, но и то не чувствовал к себе такого внимания. Не понимаю, в чём причина". Его с новой силой охватило ощущение, что всё, что с ним происходит, нечто ему напоминает.
   - Это правда, - согласилась Света, хотя она в гораздо меньшей, чем остальные, степени, была вовлечена во внезапно вспыхнувшую на их этаже дружбу. - Московские многоэтажки похожи на гостиницы. Люди в них живут сами по себе, не только не думая о соседях, но часто даже не зная их. А с вашим приездом, Владимир Михайлович, всё переменилось.
   - Спасибо на добром слове, - поблагодарил Полетаев, - но время для некрологов ещё не пришло. - Не так уж я хорош, каким вы пытаетесь меня изобразить. Это мне повезло с соседями. Переезжая сюда, я не ожидал, что встречу такой тёплый приём.
   Все давились от смеха при упоминании о некрологах.
   - А вообще-то жизнь в Москве странная, - сказала Ира. - Я. конечно, уже привыкла, но вначале удивлялася. Все куда-то спешат, друг с другом не разговаривают, в гости не зовут, сами тоже почти не ходят...
   - А как все будут друг с другом разговаривать, если друг друга не знают и, возможно, никогда больше не встретят? - спросила Светлана. - В метро входить в вагон и начинать общую беседу? Пока со всеми пересадками доедешь до нужного места, голова лопнет от болтовни.
   - Иногда разговор возникает, - возразил Полетаев. - Но я заметил, что его начинают пожилые люди и обращаются в основном тоже к пожилым. И обычно это бывает в автобусах и троллейбусах.
   - Потому что нет шума, как в метро, - предположила Светлана.
   - Ох, да! В метро очень трудно разговаривать, - подхватила Ира. - Всё свистит, гремит, так в ушах всё и отдаётся.
   - Ничего удивительного, - решила Алевтина Ивановна. - Молодые наговариваются за день на работе, а пенсионеры больше помалкивают, ведь не станешь же говорить сама с собой. Вот какая-нибудь общительная пенсионерка, если рядом окажется приветливая на вид женщина примерно её возраста, и спросит что-нибудь. Та ответит. И завязывается беседа. Ничего особенного не обсуждается, так, общие слова, но обеим приятно, потому что пообщались с живым человеком. Мне повезло, что завела себе подруг, а каково было бы сидеть одной в четырёх стенах! Вот так работаешь всю жизнь, окружённая людьми, а потом не знаешь ни чем заняться, ни с кем пообщаться.
   - О пенсии надо думать заранее, - высказал своё мнение Полетаев. - Не о её размере, а о том, что будешь делать, когда всё время будет свободным.
   - Это справедливо, но ведь, когда весь день сидишь на работе, причём именно работаешь, а не просто отсиживаешь своё время, а домой приходишь лишь к семи часам вечера, ни о каких увлечениях думать не хочется, - возразила Алевтина Ивановна. - А в выходные стараешься погулять, побыть на воздухе, а не сидеть, скрючившись, за столом. Вам-то хорошо говорить, ведь у вас работа - это и работа и одновременно хобби. А что придумать мне, инженеру? Разрабатывать для себя конструкции, чертить и развешивать по стенам вместо картин? Упустила время, а теперь уж и не хочется осваивать какое-нибудь новое дело. Голова не та.
   - Сейчас многие увлекаются всякими поделками, - сообщила Светлана. - И баночки разрисовывают, салфетки наклеивают на шкатулки, коврики какие-то делают. В Интернет заглянешь - глаза разбегаются. Хочется самой всю эту красоту создавать.
   - А кто тебе не даёт? - спросила Сабина.
   Пока у неё настроение не улучшилось, а совсем напротив. Она так готовилась к этому походу в гости, рассчитывала быть здесь главной, затмить всех этих невзрачных Свет и Ир своей броской утончённостью, чтобы Владимир Михайлович не желал для Анатолия лучшей невесты, но пока пребывала в тени, чувствовала себя на отшибе, оттеснённая разговорчивой старухой и забавными животными. И что за интерес обсуждать выход на пенсию? Вот она сидит дома и не скучает. У неё много работы с привлечением людей в новые и старые компании, а на уход за собой и квартирой тратятся часы.
   - Не кто, а что, - ответила Света. - Мне не даёт отсутствие времени. Когда мне всем этим заниматься, если я то в школе, то проверяю тетради или готовлюсь к урокам? И почитать хочется.
   "А ещё у меня эти чёртовы маркеры и литературная работа, - добавила она про себя. - Так ещё ведь чтение. Мало того что хочется читать книги вообще, так ведь приходится читать произведения писателей из нашего сообщества. И всё это, кроме маркеров, конечно, интересно, однако не оставляет времени ни на что другое. А как хорошо было бы заняться иностранными языками, как Владимир Михайлович!"
   - Баночки, шкатулки, коврики... - в раздумье проговорила Алевтина Ивановна. - Может, это и неплохо, но если потеряешь привычку чем-то сосредоточенно заниматься, то страшно даже приступать к новому делу. В моё-то время Интернета не было. Правда, были всевозможные кружки в домах культуры, в клубах. Но требовалось выходить из дома, чтобы их посещать. Это сейчас можно включить компьютер и получать все необходимые знания, сидя на диване.
   - У вас хорошие подруги, поэтому вам не бывает скучно, - поддержал её Полетаев. - А речь идёт об одинокой старости, когда человек не знает, чем себя занять, куда себя деть.
   - Это верно, - согласилась Алевтина Ивановна. - Вот вы, девочки, и прислушивайтесь к советам стариков. Вам тоже предстоит выходить на пенсию. Не будете же вы работать до восьмидесяти. Когда-нибудь сами удивитесь, сколько у вас окажется свободного времени. Да, Владимир Михайлович?
   - Только не увлекайтесь придумыванием для себя всевозможных дел, - предупредил тот, подумав о Светлане, которая казалась ему способной именно на это. - Иначе вы будете загружены больше, чем когда работали. Уж поверьте, я на своём опыте это знаю.
   - Когда я выйду на пенсию... - принялась мечтать Ира. - О, чего я только не стану делать! Я и огород свой приведу в порядок, а то там только картошка да огурцы, и цветов насажаю много... А если баночки всякие начать разрисовывать... Это же такая красота будет! Светик, ты мне покажешь, где в Интернете найти все эти видео?
   - Покажу.
   - Я и сейчас вяжу всякие салфеточки, коврики на сидения стульев, шарфики. Недавно увидела очень симпатичную шаль и нашла описание работы. Куплю нужные нитки и начну вязать.
   - Придумала себе занятие на пенсию - уточнила Сабина.
   - О, до пенсии мне ещё о-о... ещё долго, - возразила Ира.
   - Можно не торопиться, - подхватила Светлана, незаметно для окружающих оттолкнув кота, который встал на задние лапы и уже протягивал переднюю, чтобы подцепить ещё один пирожок с курицей. - Тем более, что собираются существенно поднять пенсионный возраст.
   - Не понимаю этого, - вздохнула Алевтина Ивановна. - Люди сейчас все больные, питаются всякой химией. Куда поднимать возраст выхода на пенсию? Чтобы большинство не на пенсию выходило, а сразу в могилу?
   - Да уж, - согласился Полетаев. - Так людей лишат возможности хоть немного пожить для себя.
   - Агата Кристи очень жалела девушек, ну, и женщин, конечно, вынужденных всё время проводить на работе, - сказала Света. - Она считала, что они фактически теряют на ней жизнь. Я с ней согласна. Хорошо, если работа нравится, а если человек ходит на неё, как на каторгу, а другой ему просто не найти? Полезно было бы, если есть возможность, устраивать себе перерывы на год-два.
   - Как я, - подхватила Ира. - То приеду, чтобы заработать, то опять уеду. А что делать? У нас работы нет.
   - А почему ты не устраиваешь себе перерывы? - спросила Сабина у Светы.
   - Причин несколько, - замялась та. - Во-первых, это школа, то есть дети. Ничего нет хорошего, когда у них всё время меняются учителя. То одни требования, то другие. Поэтому обязательно надо довести класс до экзаменов, но другому классу тоже до экзаменов недалеко. Вот и получается нескончаемая череда классов. Во-вторых, дети не могут остаться без учителя, поэтому на моё место должны будут взять другого человека, а это означает, что, когда мне вздумается вернуться, для меня может не найтись классов, а менять школу не хочется, ведь везде свои порядки, к которым нелегко привыкнуть. И в-третьих, и это главное, я всё ещё советский человек и таким, наверное, останусь, и во мне живы воспитанные с детства принципы, что работать необходимо, что нельзя, как блоха, прыгать с место на место... Ира, я тебя не имею в виду, потому что ты не живёшь здесь постоянно и устраиваешься работать там, где найдётся место. Я о себе говорю.
   - Если бы у нас была работа, то я бы сюда не приезжала. Устроилась бы у себя и проработала на одном месте до пенсии.
   Сабине эти рассуждения были неприятны, потому что, по её мнению, отдавали чем-то устаревшим, затхлым. Нынешнее время было как раз по её нраву, так как открывало широкой простор для предприимчивых людей, умеющих делать деньги. Если бы здесь были её брат, Валерий, Еркунов, то есть люди только её круга, она высказала бы своё мнение, но в этом обществе: стариков, замшелой в своих диких убеждениях Светланы и жалкой своими грошовыми подработками Иры, - она была вынуждена помалкивать.
   - Я тоже всю жизнь проработала на одном заводе, - сообщила Алевтина Ивановна. - Мне нравилось. Никуда меня больше не тянуло. Потом всё развалилось, закрылось... А прежде и нужды не было бегать с места на место. У меня была хорошая специальность, а зарплаты везде были приблизительно одинаковые, да мы в то время думали не о деньгах, а о том, чтобы работа была поинтереснее. Это сейчас человек то какой-то менеджер, то офисный работник, то вдруг оказывается парикмахером, причём стричь почти не умеет. Я не говорю, что освоить вторую специальность плохо, мы тоже старались научиться как можно большему, но ведь её надо именно освоить, а для этого требуется время, практика. Какой ты парикмахер, если проработал меньше года? Ты пока ещё ученица. А она уже воображает себя опытным мастером, говорит с апломбом. А глядишь, она уже стала косметологом или... как это... визажистом.
   - Кем? - рассеянно спросил Полетаев.
   - Мордомалевальщиком, - вырвалось у Светы, которая вела безмолвную борьбу со своими питомцами и думала в это время, до чего упрямая морда у Дика и наглая - у Базиля.
   Это определение вызвало общее веселье. Даже Сабина смеялась, несмотря на не отпускавшее её раздражение.
   - Можно и так сказать, - согласилась Алевтина Ивановна, гордая тем, что знает модное слово, но в душе более склонная к последнему, чисто русскому, объяснению сути профессии. - Владимир Михайлович... налить вам чаю?
   Она хотела спросить, не случилось ли чего, подметив, что хозяин чем-то как будто озабочен, но не решилась привлекать к нему общее внимание.
   Полетаев это понял и вновь удивился её чуткости. Как она сумела понять, что ему что-то не даёт покоя? Он ведь виду не подаёт, смеётся со всеми. Всё-таки женщины - непостижимые создания, словно выходцы с другой планеты.
   - Не откажусь, - откликнулся он. - Меня беспокоит, что никто ничего не ест.
   - Как это "никто ничего не ест"? - запротестовали все. - Да скоро у вас вообще пирогов не останется.
   - Я ещё принесу. Если уж я что-то пеку, то сразу целую гору.
   - На Маланьину свадьбу, - привела Светлана забытую многими поговорку.
   На самом деле Полетаева осенила догадка, что именно ему напоминает радушие, с которым его приняли соседи. Притом, вместо того чтобы, как полагалось бы, заставить его встревожиться, это открытие в какой-то мере принесло успокоение. Потом он ещё попытается разобраться в своём успехе на новом месте жительства, но сейчас ему хотя бы не надо больше ломать голову над проблемой воспоминаний. Едва Светлана упомянула Агату Кристи, как в памяти сейчас же всплыла фраза, сказанная мисс Марпл: "Всё слишком хорошо". Возможно, это была не совсем точная цитата, но для старика был важен смысл. В отеле "Бертрам" всё было слишком хорошо, слишком по-старому, словно его обходили стороной перемены. Вот и он словно переместился в середину советского периода, когда люди были гораздо более открыты для общения и гостеприимны. Но Алевтина Ивановна ясно сказала, что до его приезда все были по-современному замкнуты и нелюдимы. Не мог ведь именно он внести в их мирок благотворное оживление. Это его здесь, можно сказать, обласкали. В чём разгадка? Не может быть, чтобы дело было в Тольке. Сабина к нему явно неравнодушна, а остальным до него, вроде, нет дела. Чудеса!
   Владимир Михайлович не стал развивать мелькнувшую мысль о том, что бросающееся в глаза благополучие отеля "Бертрам" служило прикрытием для совершаемых в нём преступлений.
   - Ой, а где мой пирожок?! - воскликнула Ира. - Он лежал тут, на тарелке. Оставалась ещё треть.
   - Наверное, за разговором не заметила, как съела, - равнодушно ответила Светлана. - Я тоже увлеклась.
   - Когда я чем-то занят, то тоже не замечаю, что и когда ем, - подхватил Полетаев, догадываясь, в чей желудок попал пирожок, но желая сохранить репутацию Базиля незапятнанной.
   - Наверное, Скандалист стянул, - предположила Алевтина Ивановна.
   Дик прекрасно знал свои побочные прозвища, в том числе и это. Он сейчас же подскочил к старухе, рассчитывая получить плату за усердие и даже чуть поплясал на задних лапах.
   - Конечно, он, - убеждённо проговорила Сабина, которую резануло по сердцу воспоминание об исчезнувшем мясе, которое она с таким старанием приготовила.
   - Алевтина Ивановна, ничего ему не давайте, - умоляла Света.
   - Я и не даю. Не беспокойся, это такой крошечный кусочек, что вреда от него не будет. Но вообще, Дик, ты безобразник. Зачем лазаешь по чужим тарелкам?
   Светлана испытывала мучение, пытаясь совладать с питомцами. Если бы она знала, что к ним с Ирой присоединятся ещё две соседки, она настояла бы на том, чтобы оставить животных дома, но всё вышло так неожиданно, что она растерялась, а теперь расплачивалась за свою медлительность. Особенно её страшил кот. Как ни был он осторожен, но кто-нибудь из их довольно большого общества мог заметить его проделки. Дика считали способным на всё, поэтому отношение к нему не изменится, и в этом за него не надо было беспокоиться, было тревожно только за его жизнь, ведь он не переставал круг за кругом обходить стол и по очереди останавливаться перед каждым гостем, умоляюще на него глядеть и время от времени помогать безмолвным просьбам лапой, толкая или гладя по руке, что при наличии когтей можно было принять за царапанье.
   - Вы недооцениваете эту собаку, - вступился Полетаев за ложно обвинённого пёсика. - Он ведь очень умён.
   - Да, конечно, - согласилась Алевтина Ивановна. - Лает по делу, докладывает, кто пришёл.
   - И вас встретил, - напомнил Владимир Михайлович. - Ему велели ждать вас у двери, он и ждал.
   - А! Так ты меня дожидался?! - обратилась к Дику умилённая старушка. - Я и не знала, что ты такой молодец.... Светочка, я чуть-чуть ему дала. Он даже не сможет распробовать. Очень уж вкусно. Ну как удержаться, чтобы не угостить такую хорошую собачку?
   Сабина не забывала об украденном когда-то мясе, но к сожалению об этой утрате прибавилась ещё и мысль о её возлюбленном Анатолии. Владимир Михайлович обязательно расскажет ему не только о смешном попрошайничестве пёсика, но и о его уме. Ведь это же удивительно, что Дик сразу понял, что его просят встретить задержавшуюся гостью. А обратив особое внимание на собаку, Анатолий может приглядеться и к хозяйке. Да ещё и сам Владимир Михайлович как будто благоволит к Светке. Он хоть и стар, но для неё слишком хорош. Даже думать неприятно, что такой человек может достаться зачумленной в своей школе училке! Но лучше уж осуществить идею Степана поженить их и тем самым убрать с дороги одну из соперниц, чем потерять любимого. А ведь ещё останутся Курулёва и эта хищница Ирка, открыто признавшаяся, что считает Анатолия очень красивым. Как в этом мире алчных акул уберечь свою законную добычу?
   - Ира, прекрати издеваться над человеком, - сказала Светлана.
   - Над каким человеком? - заинтересовалась Алевтина Ивановна.
   - Над Диком. Если уж угощаешь, то угощай. А к чему заставлять прыгать перед всеми на задних лапах? А если Владимир Михайлович, прежде чем нальёт тебе чай, скажет: "А ты сперва потанцуй, перекувырнись через голову, распотешь почтеннейшую публику"?
   - Я же не хотела его обидеть... или унизить, - оправдывалась Ира. - Собак ведь всегда просят послужить, дать лапу. А лапу он даёт?
   - Даёт, но по-умному, просто так свои лапы не раздаривает. У него в этом отношении принцип: я - тебе, но прежде ты - мне.
   - А разве ты его не так учишь? Не заставляешь выполнять всякие команды за кусочки?
   - Я это делаю в другое время, кулуарно. За лакомство Дик даст тебе и четыре лапы, это ясно. Но зачем же заставлять его кривляться при всех?
   - А у нас собака не была такой гордой.
   - Дик тоже не считает ниже своего достоинства походить на задних лапах, - уточнил Полетаев.
   - Как и все мы, когда возникнет нужда, - добавила Светлана, высказывая горькую истину.
   Раздались смешки.
   - Но мы же не будем прыгать в гостях, даже если нас очень попросят, - упрямо сказала Света.
   - А если ты так уважаешь достоинство своего Дика, то почему же он умеет ходить на задних лапах? - осведомилась Сабина.
   - Он научился этому до того, как попал к нам. Вообще-то полезно научить собаку каким-нибудь трюкам, чтобы потом легче было давать лекарство, если придётся, или что-то подобное. Собаки, проделав такие упражнения, считают, что хорошо поработали и заслуживают награду, поэтому проглотят любую гадость, которую им дадут.
   - А кошки? - спросила Алевтина Ивановна.
   - Не знаю. Я кошек очень люблю, но они не такие откровенные, как собаки, и с ними труднее в этом смысле. Ты так не считаешь, Ира?
   - Не знаю. Пожалуй.
   - А где Базиль? - спохватилась Сабина. - Дика уже закормили под завязку, и сам он стащил у Иры пирог, а бедный Базиль сидит голодный.
   - Нет-нет, он уже поел, - возразила Света. - Я ему дала, сколько нужно. Просто вы были заняты разговором и не заметили этого. Он сыт.
   - Надо же, какая я стала невнимательная! - посетовала Алевтина Ивановна. - Если занята чем-то одним, то ничего другого уже не вижу.
   - Так и надо, - сказала Ира. - Ведь всегда учили, что надо сосредоточиваться на одном и не отвлекаться на постороннее.
   - У нас, учителей, такое не пройдёт, - сказала Светлана. - Если сосредоточишься только на решении примера или задачи, то упустишь поведение детей, и тогда класс будет ходить на головах. А ещё попутно надо следить, как дети понимают объяснения, отвечать на вопросы. Я настолько привыкла следить за тем, что делается вокруг, что, наверное, уже не смогу заставить себя так сосредоточиться, чтобы забыть всё, кроме того дела, которым занимаюсь.
   - Специфика работы, - согласился Полетаев.
   - Вы ведь тоже преподаватель и до сих пор время от времени читаете лекции, - сказала Света, - однако умеете углубляться в работу.
   - Преподавание - это было моим побочным занятием, к тому же я именно читал лекции, а не вдалбливал материал в головы ученикам, которые не желают ни слушать, ни думать. Если у вас ученик ничего не делает на уроке, то виноват учитель, а нам не надо бегать за каждым ленивым студентом. Молодые люди сами выбрали эту специальность, пришли учиться, так пусть и учатся, это уже их задача.
   - Счастливые люди - преподаватели! - с завистью сказала Светлана.
   - Везде полно своих трудностей, - утешил её старик.
   - Васька, или сюда, - позвала Ира. - Хочешь поиграть? Владимир Михайлович, посмотрите, как мы с ним играем.
   Базиль был очень сыт, но не чрезмерно, поэтому с удовольствием откликнулся на зов. Если бы Ира отложила игру на время перед уходом, то он бы при всём желании не смог принять её предложение подойти.
   - У вас хорошо висят занавески, - отметила женщина. - Как раз то, что надо.
   "Только бы кот не стал по ним лазить", - подумал старик, представив, сколько будет выдернуто ниток и какие останутся дырки. Но внешне он не выразил своих опасений. На благополучный исход неведомой игры вселяло надежду спокойствие Светланы, ведь вряд ли она позволит своему коту портить чужие занавески, да и Ира производит впечатление хозяйственной и аккуратной женщины.
   "Какая ещё игра? - досадовала Сабина. - Сначала все обсуждали Дика, теперь переключились на Базиля. Это и без того исключительный кот. Неужели сейчас он сделает что-то такое, о чём Владимир Михайлович будет рассказывать Анатолию? Это ведь ещё одна причина, по которой он может заинтересоваться Светкой". Как же ей было спокойно и хорошо, имея напарницей только Алевтину Ивановну! Сейчас бедная женщина лишь злилась и отчаянно ревновала, но несмотря на такие тяжёлые чувства не жалела, что навязалась в гости. Теперь подозрения подтвердились, и она точно знает, кого ей следует опасаться и что предпринять. Три соперницы, причём, две сами ловят в свои сети Анатолия, а к третьей привлекут его внимание животные.
   Ира задёрнула шторы, и все с напряжением ждали, что же будет дальше.
   - Давай, Васька, - поощрила кота Ира.
   Но Базиль сделал несколько шагов и сел, всем своим видом показывая, что презирает какие бы то ни было игры.
   - Вася! - разочарованно позвала настроившаяся на забаву женщина. - Васенька! Ну, давай поиграем.
   Кот делал вид, что ничего не видит и не слышит.
   - Станет он с тобой играть! - подала голос Алевтина Ивановна. - Он слишком степенный. Это ниже его достоинства.
   Отчасти она была права, но лишь отчасти. Базиль не пожелал начать одну из любимых игр не только из-за присутствия посторонних, о чём он подумал в последнюю очередь, но и потому, что вдруг осознал, насколько отяжелел от еды. Прыгать с набитым желудком было и затруднительно и вредно для здоровья.
   - До чего же ты вредный! - с досадой выговорила ему Ира и раздёрнула шторы. - Но он не всегда такой, Владимир Михайлович. Он обычно с удовольствием играет. Потом мы обязательно вам это покажем. Да, Вася?
   Кот покосился на неё, на сидящих за столом людей, на Дика, получившего от старушки очередной кусочек, и перевёл взгляд на потолок. Он уже успел приметить, до чего соблазнительно близко к краю стола хозяин поставил блюдо с очередной порцией пирожков и как легко будет стянуть вон тот, что сбоку.
   - Когда я смотрю на твоих питомцев, Светочка, и вижу, как ты о них беспокоишься, я удивляюсь на хозяев всех этих питбулей и бультерьеров. На тех, которые водят своих собак на собачьи бои, - заговорила Алевтина Ивановна. - Как у них сердце не разрывается при виде того, как животные рвут друг друга на части?
   - А ещё есть петушиные бои, - подсказала Ира. - Птицы клюют друг друга до смерти.
   - Удовольствие трусов, - высказал свою точку зрения Полетаев. - Люди, которые этим занимаются, тешут свои кровожадные инстинкты, но сами трусливо остаются в стороне. Я недолюбливаю все эти бои без правил, я имею в виду человеческие бои, а ещё я читал про тайные особо жестокие бои, но там участники хотя бы рискуют своими жизнями. Я имею в виду участников, а не зрителей с извращёнными вкусами. Если уж хочется жестоких драк, то и деритесь сами, с подобными себе, получайте и отдавайте зверские удары, кусайтесь, а потом рассматривайте не растерзанных животных, а собственные раны.
   - Эти собачьи бои надо строго-настрого запретить, - согласилась Сабина. - Гадость!
   - Это что-то сродни садизму, - добавила Светлана. - Люди возбуждаются при виде крови и страданий животных. А ведь, наверное, с такими личностями небезопасно оказаться рядом, один на один. Конечно, при обычных условиях они никого не тронут, хотя бы из боязни наказания, но кто знает, что они вытворят при случае, если страстно захотят любимого зрелища, а животных поблизости не окажется.
   - Заставят нас с тобой, Светик, перегрызть друг другу горло, - подсказала Ира.
   Мысли Светы сразу же унеслись очень далеко и по расстоянию, и по времени, потому что герои её книги были сейчас в тропиках века за два до наших дней. Она предполагала, что некий полубезумный сеньор совершит кое-что ужасное, но слова Иры подсказали уже и без того готовый сформироваться эпизод.
   - Или сам вцепится кому-нибудь в горло, - отозвалась она.
   - Вряд ли, - возразил Полетаев. - Я не психолог, но, по-моему, таким людям доставляет удовольствие со стороны наблюдать за тем, как другие калечат и убивают друг друга, а не действовать самим.
   "Мой-то негодяй любит и смотреть, и слушать, и действовать, - подумала Света. - Но там он хозяин, до него не может дотянуться рука закона".
   - Пожалуй, - согласилась она, вынудив себя вернуться из воображаемого мира в настоящий. - Если любитель возбуждающих зрелищ сам будет грызть кого-то, то он не сможет наблюдать за чужими страданиями.
   - Что за мрачная тема?! - не выдержала Алевтина Ивановна. - Так хорошо сидим, так вокруг красиво, такие вкусные пироги, а вы рассуждаете о том, будет полусумасшедший любитель собачьих боёв грызть чьё-то горло или нет.
   - Лучше ешьте пироги и не думайте о плохом, - засмеялся Полетаев.
   - Меня удивляет, почему вы, москвичи, не поёте, когда собираетесь вместе, - поделилась Ира своим недоумением. - Вот мы обязательно поём. Поедим, выпьем, а потом кто-нибудь заведёт песню, а все подхватывают.
   - Вот ты и начти, - с тайной издёвкой предложила Сабина.
   Ира приняла это за чистую монету, чуть подумала и запела про рябинушку. У неё был довольно сильный голос, и, что немаловажно, она пела с чувством, но не чрезмерным, и нигде не фальшивила.
   - А почему вы не подтягиваете? - спросила Ира, прервав пение.
   - Мы слушаем, - ответил Полетаев. - Вы очень хорошо поёте.
   - Как жаль, что этот прекрасный обычай петь исчезает, - сказала Светлана.- Но чтобы петь хорошо, нужно... петь, постоянно петь, а не раз в три-четыре года.
   - Да, я всё время пою, - подтвердила Ира.
   - Вот и спой нам, Ирочка, - попросила Алевтина Ивановна. - А на нас не смотри. Мы всё только испортим.
   - Если раскроем рот, - добавила Света. - Такая будет какофония, что тошно станет. Лучше мы послушаем тебя. У тебя красивый голос.
   - Обычный. У нас все поют. Не все, конечно, а те, с кем мы дружим. И какие ещё голоса есть! А когда вместе запоют, то хор получается...
   - Слаженный, - подсказал Владимир Михайлович.
   - Ну да, слаженный. Я иногда слышу, как здешние подростки пытаются петь. Так ведь уши зажать хочется. Кто в лес, кто по дрова. Да ещё пытаются выделиться, перекричать других.
   - О да! - с чувством сказала Света. - На школьных концертах испытываешь мучения.
   - И песни-то ненапевные, а те, что на эстраде пищат. И как этим эстрадникам не стыдно называть себя певицами и певцами!
   - Они искренне считают себя звёздами, - вставила слово Алевтина Ивановна. - Не стесняясь, так и говорят о себе: "Я звезда".
   Ира не стала жеманиться и спела пять песен.
   Сабина изнывала от досады, но не могла не признать, что исполнение прекрасное, а это делает Иру гораздо более опасной соперницей, чем она предполагала.
   - Замечательно! - сказал Полетаев, когда женщина умолкла и покачала головой, давая понять, что не хочет и дальше петь одна.
   - Прекрасно, - вторила ему Алевтина Ивановна. - Сколько уже времени тебя знаю, Ирочка, но не предполагала, что ты такая талантливая. Теперь, Владимир Михайлович так нас объединил, сплотил, что надо обязательно собираться вместе, а ты будешь давать концерты. Только я не пойму, почему все песни такие грустные? Мы уж, наверное, надоели Владимиру Михайловичу, пора и уходить...
   - Нет, мне очень приятно, - возразил тот.
   - Пора-пора. Гость хорош только тогда, когда не засиживается и вовремя уходит. Но всё-таки пусть Ирочка напоследок споёт что-нибудь повеселее.
   - Повеселее... - задумалась Ира.
   - О птичках, о цветочках, - подсказала Сабина, внешне - сама доброта, а внутренне - жгучая ненависть.
   - О, есть чудесный романс о соловье! - вспомнила Светлана. - Ты, Ира, наверняка его знаешь.
   - Вот это другое дело! - обрадовалась старушка.
   - О соловье... - повторила Ира и наморщила лоб в тщетной попытке припомнить.
   - "Соловей мой, соловей"? - предположил Полетаев.
   - Да нет. Очень красивый романс о соловье, который настолько хорошо и сладко пел, что его попросили замолчать.
   - Да что же это за романс? - выразила Ира общее недоумение. - Хорошо пел, а его попросили замолчать.
   - Так и сказали, - подтвердила Света. - "Ты не пой, соловей, над могилой моей".
   - Очень весёлый романс! - засмеялась Алевтина Ивановна.
   - По крайней мере, точно о птичке.
   "А мне не хочется, чтобы Валерка на ней женился, - подумал Полетаев, имея в виду Светлану. - Вроде, ничего плохого о нём сказать не могу, но всё равно он мне не нравится. Единственный плюс то, что он любит животных и с этим у неё проблем не будет".
   Должно быть, мысль Полетаева касательно животных в искажённой виде передалась Светлане, потому что она сейчас же о них вспомнила, но не в связи с предполагаемым замужеством, а в связи с их отсутствием в пределах видимости.
   - Дик! Базиль! - позвала она негромко, но очень строго.
   Кот воспользовался тем, что все были увлечены пением Иры, и поглотил неразумное количество еды. На зов хозяйки он медлительно вышел из-под стола.
   - Васька, ну теперь-то ты со мной поиграешь? - обрадовалась Ира.
   Если бы Базиль был склонен к такого рода мнительности, он бы заподозрил в этом предложении издевательство, но он думал лишь о туго набитом желудке и поэтому лишь косо глянул на простодушную женщину и вернулся под стол.
   - Дик! - повторила призыв Светлана, обеспокоенная тем, что пёсик не появился.
   Полетаев встревожился ещё больше, потому что вспомнил о двери в ванную, которую хотел, но, кажется, забыл закрыть на задвижку. Лишь бы разбойник не влез в бельевую корзину!
   Послышались странные спотыкающиеся звуки, заинтересовавшие всех, и после промедления Дик с победным видом появился в дверях, при этом Света пришла в ужас, а хозяин дома вздохнул с облегчением. Пёс притащил не нижнее бельё, хоть и новое, купленное Анатолием для Полетаева, но не предназначенное для демонстрации гостям, а всего лишь халат. Он был довольно древний, но лишь по возрасту, а не по виду, потому что Владимир Михайлович почти никогда им не пользовался.
   Дик мог бы доставить эту громоздкую вещь, привлёкшую его внимание в кладовке, более удобным способом, то есть пятясь и волоча её за собой, но тогда он бы не увидел восхищения зрителей, поэтому он шёл не хвостом вперёд, а с гордо поднятой головой, зажимая в зубах край халата. Беда была в том, что то передние лапы, то задние наступали на ткань, и он чуть не падал.
   - Как тебе не стыдно?! - грозно осведомилась Светлана.
   Дику стыдно, разумеется, не было, иначе он не принёс бы добычу сюда.
   "А вдруг это халат противного Анатолия?" - с ужасом думала Света.
   Полетаев хохотал, да и все смеялась, потому что пёсик вновь споткнулся.
   - Отдай сейчас же! - строго произнесла Светлана.
   Дик подтащил добычу к ней и с простодушным видом стал ждать угощения. Хозяйке пришлось изловчиться, чтобы поднять халат прежде, чем пёсик успеет вновь им завладеть.
   - Да ты ещё даёшь ему кусок пирога! - удивилась Ира.
   - На редкость невоспитанная собака, - заметила Сабина.
   - Ты совсем его избаловала, - сделала вывод Алевтина Ивановна. - Так нельзя.
   - Он не виноват, - возразила Светлана. - У него было трудное детство. Хотелось дать ему как можно больше любви и ласки. Но он понимает, когда надо остановиться, и не наглеет. Редкая собака, знающая, что ей не достанется ни за какой поступок, на это способна. А у него есть чувство меры.
   - Только эта мера безмерна, - сказала Сабина.
   Сначала она пожелала, чтобы Анатолий увидел, как отвратительно ведёт себя этот с виду красивый пёсик, но сейчас же решила, что её любимого могло позабавить то, как Дик спотыкался. Ведь старик смеётся. Не сердится, не опасается, что вещь может быть испорчена, а искренне смеётся. Значит, и Анатолий способен испытать не раздражение и злость, а умиление. Что за несчастье! Ирка поёт, у Светки забавная и очень красивая собака и бесподобный кот. А чем может привлечь она? Красотой, изысканностью вкуса, умением одеваться и хозяйственностью. Эти качества должны перевесить и песни, и котов с собаками, и многое другое.
   Однако это успокоительное соображение не принесло ей желаемого покоя. Она по-прежнему отчаянно ревновала своего избранника к соперницам.
   - Владимир Михайлович, большое спасибо за приём и угощение, - поблагодарила Светлана. - Вы очень вкусно готовите, у вас в доме красиво и чувствуешь себя легко. Но нам пора уходить.
   - Да, уже пора, - согласилась Алевтина Ивановна. - Но до чего же хорошо вот так посидеть всем вместе!
   - А мы ещё соберёмся, - пообещал Полетаев.
   - Но уже без Дика и Базиля, - поставила условие Светлана. - Больше я их не пущу в чужую квартиру.
   - Базиля можно, - возразила Алевтина Ивановна и, приосанившись, добавила. - Это такой необыкновенный кот, что с ним можно придти в любое общество, даже на приём к английской королеве.
   Базиль уже томился у двери, мечтая поскорее попасть домой. Он помнил, как неудобен для котов местный туалет, и с тёплым чувством думал о своём. А потом он будет тихо лежать и переваривать съеденное.
   - У него нет склонности к посещению парадных приёмов, - сказала Света. - Дик, домой.
   Пёс не возражал. Он бы с удовольствием задержался здесь, но с не меньшим удовольствием воспринял приказ уходить. Он был очень сыт, прекрасно провёл время, обследуя чужое жилище, и, пожалуй, пора было возвращаться к себе. Светлана не стала ждать, пока остальные гости выразят благодарность хозяину, потому что поняла нетерпение кота. У себя она хотела было взяться за роман и набросать намеченный эпизод, но с отвращением вспомнила про маркеры и села за нудную, долгую и непонятно кому и для чего нужную работу по их заполнению. Её утешала лишь мысль о будущих деньгах, которые дадут ей возможность издать хоть одну книгу.
   Простившись с гостями, Полетаев вымыл посуду и убрал со стола, размышляя, удался ли приём и хорошо ли получилось, что к Светлане и Ире неожиданно присоединились ещё две гостьи. Приём, вроде, удался. Кажется, Сабина была слишком молчалива и чем-то озабочена, но ведь у каждого могут быть какие-то свои проблемы, а остальные гости были веселы и довольны, а неожиданный концерт очень скрасил вечер. До чего же хорошо поёт Ира! Куда до неё этим безголосым эстрадным кривлякам с мощной усилительной аппаратурой! А что до увеличения числа гостей в два раза, то он решил положиться на народную мудрость, гласящую, что всё, что ни делается, к лучшему. Вряд ли присутствие Сабины и Алевтины Ивановны могло оказаться помехой в странном ухаживании Валерия за понравившейся ему женщиной, странном, потому что оно осуществлялось через посредника.
   И вновь Полетаев с неудовольствием подумал о том, что ему не нравится взятая на себя роль этого самого посредника. Если уж Валерию хочется познакомиться со Светланой поближе, то он должен действовать решительнее, хотя, конечно, трудно определить, когда она свободна от школьных дел. Видно, придётся всё-таки помочь племяннику лучшего друга.
   Анатолий нарочно задержался на работе, чтобы не встретиться с гостями Владимира Михайловича. Когда же он пришёл, то уже ничто не напоминало об их сравнительно недавнем присутствии.
   - Что ваша с Валеркой Светлана? Почтила вас приходом? - спросил он.
   - И она почтила, и Ира, а ещё Сабина и Алевтина Ивановна. Все почтили.
   - Кажется, должны были придти только две дамы.
   - А пришли четыре. И Базиль с Диком, конечно, тоже. До чего плутовской кот! Я-то уже знаю, на что он способен, но и то ни разу не сумел заметить, когда он воровал, а он это точно проделывал. И знаешь, все только и твердят, что это замечательный кот, необыкновенно степенный и воспитанный. Зато Дику доставалось, а он всего лишь честно и откровенно выпрашивал угощение, да и то молча, без лая. До чего же несправедливы бывают люди!
   - Это как Иаков и Исав, - с привычным холодно-равнодушным видом сказал Рыбаков. - Иаков совершил столько подлостей, но его прославляют. А Исав настрадался из-за своего брата, но его считают персонажем чуть ли не отрицательным.
   - Не совсем отрицательным, - возразил Полетаев.
   - Не совсем, но и не положительным. А мне Исав нравится. Ведь сначала разозлился на брата, как сделал бы и любой другой человек, но не озлобился, а его возвращение принял с радостью.
   - Не то что Иаков, который дрожал от страха, как бы его не наказали за прошлые гадости, - добавил и засмеялся. - Это Базиль с Диком навели тебя на такие мысли?
   - Не они, а предвзятое отношение к ним людей. Так как же прошёл приём? Остались ли довольны пирогами, а самое главное - остались ли пироги?
   - Толя, прости, я совсем забыл, что ты с работы и, конечно, голодный. Сейчас поставлю чайник. Про приём, конечно, расскажу, но, пока не забыл, хочу тебя спросить вот о чём... Пойдём в кухню.
   - Да?
   - Как ты относишься к тому, чтобы купить ковёр на стену?
   Рыбаков был удивлён, но не подал виду.
   - Нормально отношусь. Если это поможет планово вести хозяйство, то почему же не купить? Давайте съездим и выберем.
   - Меня интересует, хочешь ли этого ты, - не отставал Полетаев. - Может, тебе это не по вкусу.
   - Нет, отчего? Это хорошая вещь. А почему вы вдруг решили его купить? Прежде вы, вроде, не думали о коврах.
   - Прежде его некуда было бы деть, а здесь просторно. И прежде не было твоей Раисы Павловны, а теперь она живёт рядом.
   - А какое дело вовсе не моей Раисе Павловне до того, есть у вас ковёр или нет? - не понял Рыбаков. - Она тоже была сегодня в гостях? Это она вас надоумила?
   - Её не было, и надоумила не она меня, а я - её. Но что мы стоим? Раз вымыл руки, то пойдём на кухню. Ты поешь, а я расскажу. Хочешь, я подогрею пироги?
   - Нет, они и без того хороши, - отказался Анатолий. - Николай, и Петя, и, конечно, Сергей, привет вам передают и спасибо за угощение. Так какая же связь между этой женщиной и ковром не у неё в доме?
   Полетаев признался в опасениях, которые сам же считал глупыми.
   Рыбаков улыбнулся. Со стороны причина, вынуждавшая Полетаева купить ковёр, выглядела ещё глупее.
   - Хорошо, Владимир Михайлович, давайте ради Раисы Павловны купим особо красивый ковёр. Когда мы за ним поедем? В выходные?
   Полетаев замялся.
   - Нет, Толя. Мне надо, чтобы Раиса Павловна не увидела, что ковёр только что куплен. Давай сделаем так: в субботу я поеду к Кольке Астафьеву, а ты - в магазин. Купишь ковёр и доставишь его к нему, а домой мы его отвезём вместе и попозже, чтобы точно никого не встретить.
   - Вы такой стратег, дядя Володя, что вполне могли бы выиграть Куликовскую битву, без даже помощи Дмитрия Донского, - сказал Рыбаков, смеясь. - Хорошо, в субботу у нас будет особый день.
   Полетаев так увлёкся составлением сложного плана покупки и доставки ковра, что в рассеянности развернул конфету "Мишка на Севере" и откусил.
   - Что за безобразие! - воскликнул он. - Разве такой вкус должен быть у "Мишки на Севере"? Зачем вводить людей в заблуждение, используя старое название?
   - С этим не считаются, - ответил Рыбаков. - А молодёжь не знает прежнего вкуса.
   - Наверное, скоро придётся самому изготовлять конфеты, - сделал вывод старик.
   - А где вы достанете настоящее какао? - поинтересовался Рыбаков. - Из того, что продают, ничего хорошего не сотворишь. А как ваша книга по истории для скудоумных?
   - Фу, Анатоль! Что за выражения?!
   - Ну, для неподготовленных.
   - Пока не представляю, как к ней подступиться.
   - Это только пока. Убеждён, что вы найдёте прекрасное решение.
   - Особенно сложно начало. Я не желаю, чтобы и дальше люди жили в заблуждении относительно нашей дорюриковской истории. А представляешь, как мою книгу встретят... они, те самые, если я напишу, что русские, или прарусские, если кому-то так больше по вкусу, существуют не менее пяти тысяч лет? Ты, конечно, представляешь.
   Он не досказал, что такая его смелость и независимость может сильно испортить научную жизнь Рыбакова.
   - Пока вы её напишите, что-нибудь, может быть, уже изменится, и она не вызовет ярость и насмешки.
   - Дай-то Бог. Но давай-ка я тебе расскажу о приёме. Как жаль, что ты не захотел придти пораньше! Ты бы только послушал, как хорошо поёт Ира!
   "Что ты цепляешься за свою Тамару? - досадовал он. - Это прошлое, тень. Если бы она не ушла от тебя так быстро, ты бы в ней уже давно разочаровался. Я, конечно, не хочу сосватать тебе Иру. Хоть она и хорошая женщина, но для тебя простовата. А Светлану ты почему-то терпеть не можешь. Кто же остаётся? Сабина? Она-то и рада бы тебя заполучить, я это вижу, но..." Он не знал, в чём крылась причина его настороженного отношения к красивой женщине и хорошей хозяйке, но это была не только невозможность говорить с ней об отвлечённых предметах.
   Ложась спать, Рыбаков открыл синий том.
   "Любимую нигде и никогда Затмить не сможет ни одна собою..." - прочитал он (34).
   А Полетаев в это самое время вновь подумал: "Но всё-таки как странно все здесь ко мне внимательны и добры. Всё слишком хорошо. Слишком. Прямо как у Агаты Кристи".
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"