Кузнецова Вероника Николаевна : другие произведения.

Соседи, друзья, коллеги.Глава 13.Нехорошая квартира

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Глава 13

"Нехорошая" квартира

   Когда Анатолий провожал Валерия, Дик лишь раз подал голос, причём сделал это не случайно, не из деликатности и отнюдь не по своей воле, а лишь потому, что ему зажали морду и уволокли в комнату.
   - Как ты его решительно! - удивилась Аня, пришедшая к Светлане рассказать последние новости.
   - Когда меня нет дома, я не могу помешать ему лаять, но пусть соседи отдохнут от него хоть теперь.
   - Сегодня он лаял много, это правда, - согласилась Аня. - Но и повод для этого был. Я решила не показываться, но иногда подходила к двери, чтобы послушать, что там делается... Если честно, то подходила часто. Сабина была сама любезность. Насколько я могла понять, она даже что-то испекла к чаю. А уж Степан! Кто бы мог это предположить! Он даже вызвался отвезти их на своей машине! Не знаю, что на него такое нашло? Я как-то опаздывала на самолёт и умоляла отвезти меня в аэропорт. Отказался. А ведь я точно знала, что он в это время не был занят. Он, по-моему, вообще редко бывает занят. На что только живёт? Но не о том речь. Почему он мне отказал, а новых соседей отвёз? С чего бы это? Почему такая... такая...
   - Предупредительность? - подсказала Светлана.
   - Именно. Странная предупредительность. Даже какая-то подозрительная.
   - Может, этот новый сосед, говорят, он будет жить здесь один, какая-нибудь знаменитость? - предположила Света.
   Аня задумалась.
   - Не знаю, ведь я его не видела. Да если бы увидела, то могла и не определить, что это знаменитость. Мало ли знаменитостей, о которых знают только определённые группки любителей. Какие-нибудь безголосые певцы и прочие в том же роде. Но всё возможно. Может, и знаменитость, ведь и они где-то живут. Не у всех есть возможность покупать особняки.
   - И желание.
   - Насчёт желания не знаю, - возразила Аня. - Я бы не отказалась от особняка. Даже не от особняка, а от большого тёплого дома на даче.
   - От хорошего зимнего дома и я бы не отказалась, - согласилась Света. - А особняк мне ни к чему. Всё равно буду сидеть в какой-то одной комнате. Не раздвадцатиришься же, чтобы пребывать во всех. Нужны кухня, библиотека, которая одновременно будет служить кабинетом, гостиная, чтобы там принимать гостей... Можно завести спальню, если возникнет желание. Какие-нибудь чуланчики для лишних вещей. Если вдуматься, человеку необходимо очень мало, а остальное он сам себе выдумывает из-за... из-за духа нищеты, который засел в сознании и мешает объективно оценивать свои потребности. Ведь люди часто приобретают вещи не столько для себя, сколько для окружения. Подчиняются чужим вкусам, чужим взглядам, чужой воле. Стыдно купить небольшой уютный дом, если знакомые имеют огромные домища. А ведь, по сути, очень скучно жить в большом особняке, если одинок или имеешь маленькую семью. Представь, что ты бродишь по многочисленным безлюдным комнатам, как привидение. Сначала ещё бродишь, потому что это в новинку, а потом надоест и оставишь себе минимум комнат, скорее всего одну или две, а в остальные будешь заглядывать только в дни генеральных уборок. И ведь никого в огромном доме не видишь, не слышишь, не с кем словом перемолвиться. Завоешь от тоски. У меня хоть Васька с Диком, а если человек совсем один... Бр-р-р!
   - Заведи прислугу, - подсказала размечтавшаяся Аня.
   - Прислуга - это всего лишь работающие у тебя в услужении люди. Чтобы это была именно прислуга, надо уметь соблюдать дистанцию, а не делать её подругой или подругами. Я так не сумею. Кончится тем, что это я буду в подчинении, а не она или они.
   - Как ты всё усложняешь! - укоризненно проговорила Аня.
   Светлана знала за собой эту слабость. Она всегда рисовала в воображении не только светлые стороны какого-то явления, но и возможные осложнения, связанные с ним. Впрочем, сейчас её волновал не построенный в воздухе замок и проблема взаимоотношений с прислугой. Её даже мало интересовало, знаменитость или не знаменитость переехала в квартиру напротив. Для неё важно было лишь то, чтобы этот субъект не придирался к ней из-за Дика.
   - А, пожалуй, мне особняк тоже ни к чему, достаточно было бы небольшого тёплого дома на даче, - решила Аня и продолжила свой рассказ. - И Алевтина Ивановна тут как тут. Как же без неё обойдутся?
   - Ты не слышала, он ничего не говорил насчёт собаки?
   - По-моему, ничего... А вот тот, про которого ты рассказывала... Я думаю, что это он... Наверное, он. Кто же ещё? Он выходил к Дику, перегавкивался с ним. До чего забавно было слушать! А про старого... а, может, он вовсе не стар... Короче, о другом ничего не могу сказать. И о твоей собаке разговоров не слышала.
   - Вот ещё напасть на мою голову! - посетовала Светлана. - Мне сказали, что он терпеть не может детей и животных. О детях пусть волнуется Курулёва, а у меня все мысли о Дике. Пусть бы этот тип со всеми своими недостатками оставался у себя, а к нам не лез! И как его угораздило выбрать квартиру напротив?!
   - Да, Дик у тебя беспокойный, - согласилась Аня, отправляя в рот ещё одну конфету. - Не скажу, что он много лает. Я бы сказала, по случаю. Но бывает. Вот Базиль молодец. Слышишь, Дик? Тебе надо брать пример с Базиля.
   Кот лишь надменно глянул на гостью и отвёл глаза. Он сидел на краю стола и снова и снова внешне равнодушно обозревал его в тайной надежде подловить момент и незаметно стянуть хотя бы кусок хлеба. Зато Дик, уже три раза встававший на задние лапы и плясавший, чтобы получить кусочек, услышал своё имя и проделал этот манёвр в четвёртый раз.
   - Хорошо у него выходит, - похвалила Аня. - Сама учила?
   - Пришёл ко мне таким. Видно, когда он бродил по улицам, кто-то ему намекнул, как именно надо просить, чтобы получилось действеннее. Первое время мне было стыдно заходить с ним в те магазинчики, куда можно входить с собаками. Я и сейчас не решаюсь. Если мы с ним проходим мимо входа, он тянет меня внутрь, а там принимается плясать перед продавцами на задних лапах. Только назад он очень хорошо ходит и даже бегает, а вперёд в основном прыгает.
   - Можно я дам ему конфету?
   - Нет. Он съел много сладкого, слишком много.
   - А корочку хлеба?
   - На ночь не надо. Он и так вытребует себе сухарика три, когда пойдёт гулять. Он умный и быстро смекнул, что можно требовать лакомство и за то, чтобы на него надели ошейник, и за то, что он согласится выйти за дверь.
   Светлана устала. Сегодня у неё был день не то что тяжёлый, а неприятный. Екатерина Ильинична вновь умолила её выйти на замену в методический день. В ответ Света напомнила об обещании поменять ей кабинеты.
   - Конечно, Светик! Я всё помню, - ласково ответила Екатерина Ильинична, которая давно уже напрочь обо всём забыла. - Как только выдастся свободная минутка, я тут же всё переделаю.
   - Понимаете, - принялась объяснять Светлана, - это не блажь и не лень. Просто, когда переходишь из кабинета в кабинет, проходит вся перемена. Ни с детьми не успеваешь поговорить, ни к уроку толком подготовиться. Кроме того, устаёшь перетаскивать с этажа на этаж сумки с книгами и тетрадями. Как при этом ухитриться заполнять электронный журнал?
   - Не волнуйся, Светик, обязательно сделаю, - заверила Екатерина Ильинична.
   Светлана потому легко согласилась потерять очередной выходной, что восьмые классы накануне писали диагностическую работу и она, раз её сажают в кабинет Семаковой почти на все её уроки, могла воспользоваться её компьютером и отослать отчёт по этой работе из школы, а не заниматься этим дома. Она, действительно, с самого утра включила компьютер и стала постепенно заносить фамилии учеников, номера вариантов и ответы в полученную вчера электронную форму. Когда потом она заглянула на следующую страницу, то ахнула при виде полученных результатов: из двадцати четырёх учеников одиннадцать получили безнадёжные двойки, а семь человек - очень слабые, граничащие с двойками тройки. На пять никто не написал. Ничего нового в этом не было, однако одно дело - когда так пишет твой собственный класс, за который ты несёшь моральную ответственность (а такие "выдающиеся" классы бывают у каждого учителя, и у неё в том числе), и совсем другое - когда работу проваливает класс, который только что взяла. Если переправить ответы учеников сейчас, то при следующей проверочной работе, которую эти дети, скорее всего, напишут так же, особенно если это будет "срез знаний", результаты которого не переправишь, ей обязательно скажут, что она приняла и ухитрилась испортить приличный класс, притом сошлются на эти самые подтасованные результаты. Но и коллегу не хотелось подводить. Если дать реальные данные, то пострадают Семакова и школа. Доставлять неприятности Марии Витальевне противилась душа, а делать то же самое по отношению к школе противилась не только душа, против этого предупреждал и разум. Подача честных данных равносильна уходу из школы. Светлана знала, что результаты она подаст те, которые нужно подать, но ей хотелось создать хоть видимость собственной безопасности, сообщив кому-нибудь о своих трудностях. Как всегда в таких случаях, она пошла за советом к Серёгиной.
   - Вы можете подать то, что получили, - рассудила та. - Вас за это не накажут. Накажут Семакову и возьмут на заметку школу. Но вы сами понимаете, что это значит.
   - Я рассуждаю так же, - согласилась Светлана. - Но как бы мне потом не сказали, что я погубила прекрасный класс, который хорошо справился с диагностической работой в начале года.
   - Могут, - подтвердила Мария Александровна. - Только вам в любом случае это скажут, а за подачу таких результатов сживут со света.
   Светлана это понимала так же хорошо, как и её коллега. Итак, душу себе она облегчила, и оставалось только переделать результаты.
   - Двойки подаём и, если подаём, то сколько? - спросила она, потому что бывали неприятные периоды, когда вообще было запрещено подавать двойки.
   - Можно, - разрешила Серёгина. - Сколько у вас человек?
   - Писали двадцать четыре.
   - Одну двойку, от силы две.
   Пока Света переправляла ответы учеников, к ней зашла Карасёва.
   - Что делаете? - спросила она.
   - Отправляю диагностику.
   - Какие результаты?
   Светлана замялась, но потом решила ответить честно:
   - Плохие. Если реально, то одиннадцать двоек и семь почти двоек.
   - А ведь этот класс считается очень хорошим! - воскликнула Людмила Аркадьевна. - И Куркина в прошлом году возмущалась, что бяки-учителя снижают показатели её класса. А какие данные вы дадите?
   - Две двойки, а поднимать оценки до четвёрок не буду.
   - Дело, конечно, ваше, Светлана Николаевна, и решать вам, но я всегда подаю сто процентов успеваемости и семьдесят-семьдесят пять процентов качества.
   Иными словами, на двойки у неё якобы не пишет никто, а семьдесят-семьдесят пять процентов учеников получают четвёрки и пятёрки. Светлана подумала, что позволить себе такую роскошь могут только учителя тех предметов, экзамены по которым не являются обязательными.
   - Вам подавать такие результаты опасно, ведь у вас ЕГЭ и ГИА, - проговорила Карасёва, словно услышав её мысли. - Мне легче, ведь историю у нас никто не выбирает. Вам надо быть осторожнее, чтобы не пострадать ни в том случае, ни в другом.
   - Чтобы и волки были сыты, и овцы целы, - согласилась Светлана. - Всё понимаю, но очень уж противно.
   - А что мы можем сделать? Надо или принимать условия, в которые мы поставлены, или уходить из школы. Ну, дадите вы эти двойки. И что? Получается, что плохие учителя не сумели обучить хороших детей. У меня в шестом классе пять человек вообще ничего не понимают из того, что я говорю, потому что знают русский язык на уровне "твоя моя не понимай". А кто будет разбираться в том, почему у них двойки? Повторят ту же глупость: "Выучите их язык и объясните на нём". И учтите, что эти пятеро такие... ярко выраженные... То есть... совсем ничего не понимают. А сколько говорят по-русски бойко, но лишь на бытовом уровне и не способны вникнуть в суть объяснений! Притом они особо не стремятся научиться языку и вне школы разговаривают только по-своему. А ещё сколько лентяев или зацикленных на электронных играх. Они же, как зомби, могут думать только о своих стрелялках... Но... Одиннадцать двоек! А Семакова-то ещё удивлялась, что от неё отказались.
   Вот этого Светлана терпеть не могла. Почему-то опытные, проработавшие много лет учителя, которые сами мучаются с двоечными классами, вдруг начинают фальшиво удивляться чужим провалам.
   - Семакова здесь ни при чём, - вступилась она за упомянутую учительницу. - Этих детей никто не сможет выучить. Там должны работать психологи и психиатры.
   - Да, там такие есть, - согласилась Людмила Аркадьевна, имея в виду не специалистов, а детей, которым требуется помощь этих самых специалистов. - И много. С половиной детей там ещё как-то можно работать, хоть "звёздочек" нет, а половина класса совсем никакая. По-моему, они вообще ничего не понимают. Даже я не могу им ничего вдолбить...
   - Ой! - воскликнула англичанка, заглядывая в кабинет и прерывая самовосхваление Карасёвой. - А я-то удивляюсь, думаю, кто здесь сидит? Что делаете?
   - Светлане Николаевне надоели подтасовки результатов диагностических работ, - объяснила Людмила Аркадьевна.
   - Надоела фальшь, - подтвердила Света, решив продолжить, раз уж её коллега сболтнула лишнее.
   - Да плюньте вы на это, - жизнерадостно посоветовала англичанка. - Вам платят? Платят. Так получайте свои деньги и радуйтесь тому, что вам их платят. Вот не будут платить, тогда и возмущайтесь. Фальшь, видите ли, надоела! Жизнь у нас такая фальшивая. А будете выступать со своей правдой, то сами и пострадаете. Мы все в таком положении. А что делать, если от нас требуют именно этого? Вон Пронина второй день ходит невменяемая. Ей так прямо и объявили, что у учителя с четырнадцатым разрядом не только не должно быть ни одной двойки, но и троек должно быть минимальное количество.
   - И не забудьте о стимулирующей оплате, - добавила Карасёва весьма многозначительно.
   - А что? - не поняла англичанка.
   - А то, что теперь будут учитывать качество не только в четвертях, но и в диагностических работах.
   - Значит, мне баллы за эту диагностику не начислят, - сделала вывод Светлана, нисколько не огорчившись. - Я на это и не рассчитывала.
   - Да? - ехидно спросила Карасёва. - А вы рассчитывали, что у вас баллы вычтут?
   - Как это? - насторожилась англичанка.
   - А вот так. По новым правилам, баллы будут не только начислять, но и снимать.
   - Интересно, - задумалась Светлана. - А если, к примеру, проверочную работу проведут в седьмом "А" и получат... Ясно, что получат.
   - Ох уж этот седьмой "А"! - вздохнула англичанка.
   - Тогда у меня минусы перевесят плюсы, - продолжала Света. - Значит, у меня урежут зарплату?
   - Н-н-не-е-ет... - задумчиво протянула Карасёва. - Такого быть не может. Наверняка не знаю, но не должно. Знаю, что чем выше качество, тем больше баллов начислят, а если качество ниже... Не помню ниже чего, но, по-моему, ниже пятидесяти процентов. В этом случае баллы начнут вычитать.
   - Так что, Светлана Николаевна, ставьте больше пятёрок и четвёрок и получайте за это деньги, - подытожила англичанка. - И проводите как можно больше консультаций. За каждую консультацию, если консультации не входят в вашу нагрузку, начисляют один балл. Только не забывайте давать детям расписываться в вашей тетради учёта консультаций. Я начала давать консультации сразу, со второго дня учёбы. Наверное, у меня наберётся консультаций больше, чем у всех.
   - И много приходит детей? - поинтересовалась Светлана.
   - Какое там! - простодушно призналась англичанка. - Хорошо, если одного затащишь. Но мне-то что, придёт один калека или весь класс? Всё равно за это полагается только один балл. Лучше посидеть с одним минут десять и отпустить его, чем с десятью-пятнадцатью.
   Светлана задумалась было над проблемой начисления баллов, но решила не расстраиваться, раз от неё ничего не зависит и, как правильно сказано, вся жизнь стала фальшивой.
   - Коллеги, вы уже ходили к Шурику Пономарёву? - спросила Карасёва.
   - Я иду завтра, - ответила Света.
   - А я дотяну до следующей недели, - объяснила англичанка. - У меня с ним по пол-урока в неделю. Скажите, можно за двадцать две с половиной минуты в неделю научить языку? Так что эти уроки - простая формальность. Мы с его матерью договорились, что я буду давать по одному уроку раз в две недели, чтобы и ей было удобно и мне не тратить время на дорогу. А почему вы заговорили о Шурике?
   - Вчера я у него была, - таинственно улыбнулась Карасёва.
   - И что?
   - Ничего. Хочу услышать ваше мнение.
   - Стало у них почище? - спросила англичанка.
   - Не знаю. Дело в другом. Сначала сходите, а потом расскажете.
   - Вы несправедливы, - сказала Светлана. - По сравнению с тем, что там было вначале, в прошлом году квартира сияла чистотой. Вы не застали того, что было, а мне этого надомника навязали с пятого класса, потому что Семакова отказалась заниматься с ним индивидуально, а тем более, ходить к нему домой. Так вот прежде там ступить было негде. Относительно свободна была только середина комнаты, а вдоль стен тянулись широкие полосы всяких вещей. Там была масса мягких игрушек вперемежку с обувью и одеждой, банками, старым аквариумом и прочим, прочим, прочим. Дверец у платяного шкафа не было, и содержимое, усердно перемешанное и скомканное, виднелось во всей красе, причём среди одежды попадалась и обувь, разлучённая со своей парой. В прошлом году от всего этого великолепия остались только жалкие остатки. Мать Шурика совершила самый настоящий подвиг по расчистке своих конюшен. Геракл бы позавидовал.
   - Посмотрим, что вы скажете завтра, - усмехнулась Карасёва. - Я не знаю, может, у вас всё пройдёт хорошо...
   - Даже интересно, - сказала англичанка.
   - Интрига, - рассмеялась Светлана.
   - На русский и литературу ему назначили новенькую... эту... Терёшину. Мы и у неё спросим о её впечатлениях.
   Когда Светлана вернулась домой, она сразу же погуляла с собакой, не заметив, что квартира напротив уже не пустует. Только от пришедшей на чай Ани она узнала о вселении нового соседа.
   - А где мой бутерброд? - спросила Аня. - У меня точно оставалась половина. Я отвлеклась, чтобы налить себе чай, смотрю - пусто. Дик, до чего же ты невоспитанный пёс! Света, как ты такое допускаешь?!
   Светлана посмотрела на тот край стола, где сидел Базиль, и убедилась, что кот исчез.
   - Может, это не Дик украл, - предположила она.
   - А кто? Ты? Или я сама у себя украла? Если бы исчез бутерброд с рыбой, я бы могла подумать на Базиля, хотя он на такое не способен, но это был просто хлеб с маслом. Кошки не едят хлеб.
   - Намажь себе ещё один и не волнуйся, - посоветовала Светлана. - Может, ты случайно уронила бутерброд на пол, когда тянулась за чайником.
   Она не видела, кто стащил половинку бутерброда, но поскольку на пару с бутербродом исчез кот, она заподозрила, что это сделал он. Ей было жаль невиновного на этот раз Дика, но не хотелось раскрывать ужасную тайну, что восхищавший всех соседей высокомерный Базиль - разбойник и вор. Сейчас пёсик ничего не стащил, но в следующий раз обязательно стащит или выклянчит, поэтому пусть его сегодняшнее разоблачение сойдёт за будущее. Его репутация от этого не пострадает.
   - Я не понимаю, почему Степан повёз их на своей машине, - повторила Аня. - Если только знаменитости... А вдруг это какие-нибудь известные артисты?
   - Тебе очень интересно жить рядом с известными артистами? - спросила Светлана.
   - Конечно. У них такая интересная жизнь.
   - Чем уж она так интересна? Мотаются себе по съёмкам, ищут, где бы им дали новые роли. А если совсем знаменитые, то избалованы и воображают о себе неизвестно что. И на что таким знаменитостям двухкомнатная квартира в старом доме?
   - Тогда какие-нибудь музыканты или певцы с эстрады.
   - О-о-о! - протянула Света. - Чтобы слышать, как они музицируют на радость соседям? Лена и Георгий жалуются на чеченцев, Лёшку и Курулёву, а мы начнём затыкать себе уши из-за музыкантов, особенно если это эстрада.
   - Ай! - вскрикнула Аня, шумно двигая ногами. - Отдай!
   - Что такое? - испугалась Светлана.
   - Я вынула ноги из тапочек и поставила сверху, а тут чувствую, что тапочек едет у меня из-под ноги... Дик, отстань!
   Пёсик терпеливо и настойчиво тянул к себе тапочек за задник. Как ни наступала на свою собственность соседка, победило упорство. Светлана выкупила тапочек за сухарик и вернула хозяйке.
   - Будь осторожнее, - посоветовала она. - Когда я снимаю тапочки, я ставлю их на сервант.
   - А туфли? Сапоги?
   - Нет, их я оставляю на полу в коридоре. У Дика свои правила. Он утаскивает только тапочки. А если по ошибке возьмёт что-то более ценное, то стоит сказать, что это вещь, - сразу отдаёт.
   - Хотя бы так... Слушай, а может, при случае и мне выйти, чтобы познакомиться с новыми соседями? - спросила Аня.
   - Давай. Присмотрись к ним, а потом скажешь, на кого они похожи. Только, вроде, здесь будет жить один человек. Впрочем, я уже запуталась. Детей и животных он не любит, а это главное. Детей - это дело Курулёвой, а для меня хуже, что животных.
   Вечером Светлана с опаской вышла на прогулку с собакой. Ей так и казалось, что вот-вот распахнётся дверь напротив и оттуда выскочит сердитый сосед с выговором за то, что Дик весь день лаял. К счастью, всё обошлось. Наутро следующего дня она тоже никого не встретила и ушла в школу, полная мрачных предчувствий, что неприятное знакомство состоится после работы. Но, едва она вошла в вестибюль, как все мысли, не относящиеся к школе, были забыты.
   - Привет, Светлана Николаевна, - поздоровался Красовский. - Заполни сегодня мой электронный журнал, хорошо?
   - Хорошо... бы, - ответила Светлана. - Я бегаю по кабинетам, как... не знаю кто. Ноутбуки тем, у кого нет своего кабинета, не выдают, а включать чужой компьютер я не могу, у меня на это нет времени.
   - А ты и не сможешь, - подтвердил Красовский. - Наверняка все понаставили себе кодов. С ними включать компьютер сложнее.
   - Если бы вы распечатали на своём принтере мои страницы с бумажного журнала, я бы дома перенесла всё в электронный.
   - Хорошо, Светик, сделаю, - любезно согласился Алексей Геннадьевич. - Для тебя всё сделаю.
   - И тот лист, где оценки, и тот, где темы и задания на дом.
   - Распечатаю. И как ты промахнулась с кабинетом?!
   - Откуда же мне было знать, что меня так обманут? Наобещали с три короба, а потом отпёрлись от своих слов.
   - Наивная! - покачал головой Красовский. - Неужели ты до сих пор веришь обещаниям?
   Светлана взяла ключ, поднялась в свой первый на сегодня кабинет, приготовилась к уроку и пошла за журналом. Возле двери стояли учителя географии, математики и русского языка Сергеева, Серёгина и Сидорова.
   - Всем привет. Закрыто? - догадалась Света.
   - Как всегда, - отозвалась Серёгина. - Хорошо, мы с Ириной Сергеевной работаем на этом этаже, а каково тем, кому далеко идти?
   - И ведь Землянская уже в школе, - сказала Сергеева. - Я её видела. А придёт после второго звонка.
   В голову Светланы пришла неожиданная мысль, что здесь находятся три женщины, чьи фамилии или отчества связаны с именем Сергей: Сергеева, Серёгина, Сергеевна. Она давно заметила, что порой школу охватывает как будто эпидемия одинаковых имён. Одно время здесь преподавали три учительницы с не таким уж часто встречающимся отчеством Валерьевна. Сейчас появилась вторая Витальевна, хотя это тоже не слишком распространённое отчество.
   - Я как-то решила воспользоваться тем, что мой кабинет рядом, - принялась рассказывать старая учительница русского языка Сидорова. - Посадила детей, начала урок и решила взять журнал, потому что услышала, что дверь в учительскую открыли. Всего-то несколько шагов, а тут выходит Землянская и давай меня отчитывать за то, что я покинула кабинет во время урока. Теперь на первом уроке я обычно работаю без журнала.
   К ним стремительно подошла заместитель директора по воспитательной работе Синицына.
   - Ирина Сергеевна, насчёт конкурса чтецов...
   И они отошли в сторону.
   - А с нами здороваться не надо, - заметила Сергеева.
   - По-моему, она себя не помнит с этими мероприятиями, - сказала Серёгина. - Светлана Николаевна, вы уже отослали отчёт?
   - Ещё вчера.
   - Ну и отлично. Я тоже сегодня постараюсь отослать.
   - Ничего отличного, - проговорила Сергеева. - На следующей неделе будут брать срезы знаний, и, как нарочно, у меня географию пишут мой седьмой "А" и девятый "В". А что эти дети могут написать? Вам, Светлана Николаевна, повезло, что на этот раз седьмой "А" математику не пишет, а у меня на географию попали оба слабых класса.
   Светлана могла бы счесть себя счастливой, если бы гроза пронеслась мимо неё и не вернулась, но она обязательно разразится над ней в конце года, когда вновь будут брать срезы знаний (что за мерзкое выражение!) у детей уже параллельных классов. Лучше уж независимые проверяющие убедились бы в том, что эти дети с нулевыми знаниями, сейчас, пока Света не несёт за них ответственность, чем потом, когда она проработает с ними почти год. Но сказать об этом при Серёгиной она не могла, ведь получится, что она как будто укоряет коллегу за то, что она ничему не научила детей. И зачем создали класс преимущественно из двоечников? Теперь каждый учитель, который там ведёт, может быть обвинён в плохой работе.
   Она постаралась прогнать нехорошую мысль о том, что Серёгина постаралась отвести от себя беду, отодвинув проверку математики у седьмого "А" на конец года, причём, это было правдой, потому что Мария Александровна принимала участие в распределении классов на эту проверку. Однако если хочешь работать с коллегой в мире, лучше о таких вещах не думать.
   - За девятый "В" я не беспокоюсь, потому что веду там первый год, - продолжала Сергеева. - Их двойки ко мне не относятся. А что делась с седьмым "А"? Я его получила в прошлом году и уже начинаю жалеть, что взяла там классное руководство. Эти дети - противные дети. Я уже несколько раз ловила их на лжи. А эта парочка, Малашина и Матвеева? Так себя не ведут и в одиннадцатом классе. Они заигрывают со всеми мальчиками подряд. Хорошо, что в моём классе мальчики ещё не доросли до этого, а что будет потом? Вам нравятся мои дети, Светлана Николаевна? Только скажите честно.
   Света задумалась. Каждый раз после работы в этом классе она чувствовала себя обессиленной и опустошённой. Все её старания пропадали впустую. Дети слушали (за некоторыми исключениями) внимательно, записывали (опять-таки за некоторыми исключениями) всё, что решалось на доске, предъявляли тщательно списанные с решебников домашние задания и абсолютно ничего не могли усвоить. Приглядеться к ним внимательнее, выявить их человеческие качества у неё просто не было времени, потому что, едва звенел звонок, ей надо было собираться и переходить в другой кабинет.
   - Ничего не могут запомнить и понять, - ответила она осторожно, чтобы не задеть чувства Серёгиной. - Все объяснения отскакивают от них, как от стенки горох.
   - Что-то они у вас слишком расслабились, - заявила Серёгина. - Вы их зажмите в кулак и заставьте работать. У меня они землю грызли от усердия и хотя бы на троечку, но знали.
   Света не решилась возразить. Сергеева тоже промолчала. Потоптавшись ещё немного перед закрытой дверью и осознав, что вряд ли стоит ждать дальше, Светлана ушла.
   Сегодня помимо своих уроков у неё были две замены в классах Семаковой, а потом ей надо было идти к надомнику, и она гадала, стоит ли ей после школы сначала сбегать домой и вывести Дика или лучше сразу идти к Шурику. У него она просидит два часа. Когда же она освободится? В четыре? В половине пятого? Наверное, всё-таки придётся заскочить домой. Если бы Шурик приходил в школу, Светлана попросила бы поставить занятия с ним в её "окна" и не теряла бы время после уроков, но его мать настаивала на том, чтобы учителя приходили к нему на дом, поэтому Света решила проводить два урока сразу, чтобы не ходить к нему по два раза в неделю. В прошлом году она вела у него два урока алгебры и один - геометрии, но в этом почему-то на математику выделили всего два часа в неделю, так что ей надо было ухитриться втиснуть в это короткое время всю программу. Как у неё такое получится, она не знала, но другого выхода у неё не было. Сорок пять минут на алгебру мало, пожалуй, лучше посвятить ей шестьдесят минут, а на геометрию оставить тридцать.
   Светлана терялась в расчётах весь день. Единственное, что её развлекло, было сообщение по местному радио, что сегодня в три часа состоится совещание. Можно было сказать, что ей крупно повезло. То бы она теряла время на совещании, а то с пользой проведёт его у надомника. Хуже было бы, если бы сегодня она сидела у Шурика, а, к примеру, завтра столько же времени потратила на совещании.
   Когда к ней пришёл седьмой "А" класс, она вспомнила о мнении классного руководителя и попыталась присмотреться к детям. Это ей удалось лишь в начале урока, а потом всё внимание заняла работа у доски. Пока она не обнаружила ничего такого, из-за чего можно было бы почувствовать неприязнь к этим детям. Конечно, поведение великовозрастных "младенцев" немного раздражало, тем более что один из них сильно переигрывал, а Игорь Лошаков продолжал ничего не записывать, но больше она ничего за ними не заметила. Девочки Малашина и Матвеева были слишком кокетливы и выглядели взрослыми и "умудрёнными", но на уроке они сидели тихо и работали. Сегодня одна из них, Малашина, очень её удивила, сидя за своей задней партой и самостоятельно решая пример за примером, не дожидаясь записей на доске. Света проверила её работу и поставила старательной ученице пятёрку. Девочка так и просияла от удовольствия.
   "Если ей понравится работать, - размышляла Светлана, - то у меня появится здесь ещё хотя бы одна хорошая ученица".
   Она вызвала девочку к доске, чтобы поощрить её, и Малашина с напряжением, с заминками, но справилась со своей задачей. Значит, тему она усвоила, и надо было подтянуть её по материалу прошлых лет. Благодаря открытию перспективного ребёнка, Света, вместо ощущения собственного бессилия, почувствовала бодрость, у неё сразу поднялось настроение и продержалось до ухода из школы.
   - Куда? - спросил Жигадло, когда она шла по лестнице. - А собрание?
   - Вам на нём и сидеть, а я не могу. Мне надо идти к надомнику.
   - Попутного ветра, - пожелал он. - А мне так хотелось удрать из школы пораньше, но надо будет торчать на собрании.
   И тут Светлана вспомнила про просьбу Красовского заполнить электронный журнал и свою ответную просьбу сделать копии её страниц с бумажного журнала. Было ясно, что, раз она не принесла ему журнал, ему не с чего делать копии, но не хотелось, чтобы он счёл её не умеющий выполнять обещания, и она помчалась назад. В шкафу журнала, конечно, не было, и она решила забежать к Красовскому, извиниться, объяснить, что спешит к надомнику, и договориться на завтра.
   - Алексей Геннадьевич, извините, что не успела зайти раньше, - начала она.
   - Всё давно приготовлено. Смотри, всё в порядке?
   У этого человека был жуткий характер, но, если он что-то обещал, он этого не забывал.
   - Вот спасибо! - растроганно сказала Светлана.
   - Вот то-то, - проворчал Красовский. - А ты всё с этим своим. Ты, Света, с Жигадло не дружи. Лучше со мной дружи.
   - Я с вами дружу, Алексей Геннадьевич, - заверила она. - Очень дружу.
   - Плохо дружишь. Мои друзья не дружат с моими врагами.
   - Мы разговариваем по работе.
   - И по работе ничего тебе с ним разговаривать. Нужно будет - ко мне приходи, а к нему не ходи.
   - Постараюсь, Алексей Геннадьевич. До свидания. Побегу к надомнику.
   - К Пономарёву, что ли?
   - К нему.
   - Я его мамашку видел на прошлой неделе. Заходила спросить, почему к её сыночку никто не ходит.
   - Не было постоянного расписания. А на этой неделе уже ходят. До завтра!
   Светлана поспешила домой, чтобы вывести на прогулку Дика. Сейчас она думала лишь о том, чтобы поскорее попасть к Шурику, и совсем забыла о новом соседе. Клин клином вышибают: одна забота вытесняет другую. Именно поэтому она вздрогнула, когда щёлкнул замок двери напротив и на пороге возник человек, которого она так боялась. Внутренне она вся ощетинилась, ожидая, что сейчас он примется отчитывать её за поведение собаки, а может, сразу примется орать. В смятении она даже не рассмотрела его. Он представился ей благообразным моложавым стариком со злыми глазами.
   Полетаев, выглянувший в коридор на звук шагов, потому что случайно был в это время у двери, растерялся, заметив полуиспуганный-полуагрессивный взгляд женщины дет сорока-сорока пяти, может, старше, может, моложе, довольно симпатичной, хотя до красавицы Сабины ей было далеко. Он-то хотел лишь поздороваться и представиться, но, похоже, его появление было нежелательно, а может, нежелательно было и само пребывание его в доме. Взгляд этой нелюбезной женщины был не так пронзителен и зол, как у той, с мальчиком-ангелочком, но тоже достаточно красноречив. Странно, что старуха и брат с сестрой встретили его противоестественно любезно, а две женщины, не сговариваясь, смотрят волками. Впрочем, почему он решил, что не сговариваясь? Может, как раз сговорившись. Уж не идёт ли здесь война между соседями, а он оказался как раз меж двух огней? Ему стало неловко от того, что он вышел познакомиться с женщиной, которая этого не желает. Однако, как отступить, он не знал и, чтобы задобрить её, решил коснуться самой важной для одинокой дамы темы - её собаки.
   - Здравствуйте, - любезно, но сохраняя достоинство, сказал он.
   - Здравствуйте, - настороженно ответила Светлана.
   - У вас собака... - Он удивился, какими противоречивыми чувствами вспыхнули глаза женщины. Здесь были и страх, и угроза, и безнадёжность.
   "Ведь старик, - промелькнуло в мозгу у Светы. - У стариков часто притупляются разум, зрение и слух. Вот и оглох бы к всеобщему удовольствию. Тогда тебя Дик не беспокоил бы и ты не вылетал бы из дверей и не набрасывался на соседей. Короед дремучий!"
   - ... очень жалобно плакала, - закончил Полетаев и с удивлением обнаружил, что сложное выражение в глазах женщины исчезло, осталась лишь настороженность.
   Так как его новая соседка молчала, тревожно глядя на него, ему пришлось продолжить.
   - Мне её стало так жалко, что я иногда выходил с ней поговорить. Она замолкала, прислушивалась, но помалкивала. Только слышно, что дышит под самой дверью. А когда я уходил, начинала опять скулить.
   Светлана неуверенно улыбнулась. Старик показался ей симпатичнее, чем вначале.
   - Да, Дик любит, когда с ним разговаривают, - согласилась она.
   - Так это мальчик? Меня зовут Владимир Михайлович.
   - Светлана Николаевна.
   "Ох ты! - подумал старик.- Непростая штучка. Сабина и Степан представились без отчества, а ты, видно, себя очень ценишь".
   Он ничего не имел против полного имени, наоборот, приветствовал это, но контраст с Пшеничниковыми был слишком резок.
   - Очень приятно, - проговорил он. - А можно мне взглянуть на вашего Дика?
   - Пожалуйста.
   Светлана приоткрыла дверь и еле успела ухватить питомца за загривок, потому что обрадованный пёсик, повиляв второпях хвостом, устремился в квартиру напротив. Дик недовольно рыкнул.
   - С характером! - удивился Полетаев. - А какой красавец! И расцветка удивительная! Будем знакомы, Дик. Он не кусается?
   - Нет, он очень добрый.
   Пёсик сделал ещё одну попытку прорваться в чужую квартиру, но хозяйка держала его крепко, и он от досады рявкнул и щёлкнул зубами у самой её руки. Полетаев невольно засмеялся.
   - У меня очень спокойная, рассудительная и покладистая собака, - пояснила Светлана. - И, кстати, погладистая. Очень любит, когда его ласкают. С ним у меня нет никаких хлопот. Но, конечно, надо соблюдать определённые правила, как и с любым живым существом, в том числе человеком.
   "Ну вот, расслабилась и сразу стала приятнее", - подумал Полетаев.
   - Но, наверное, он сам устанавливает правила? - спросил он.
   - Нет, - возразила Светлана. - Я человек очень строгий, люблю дисциплину, и характер у меня жёсткий. Они слушаются меня с первого слова. Мне не приходится повторять дважды.
   Она сказала это специально для того, чтобы новый сосед всё-таки не вздумал придираться к ней из-за собаки. Раз она так строга с животными, то людям, тем более, лучше её не трогать.
   "Жёсткий, - повторил про себя старик. - Это плохо, когда характер жёсткий".
   Он хотел было спросить, кто это "они", но в это время Базиль, сидевший за дверью и изучавший нового человека со стороны, важно вышел в коридор.
   - О! Вот это кот! - воскликнул Полетаев. - Это необыкновенный кот! Они с собакой дружат?
   - Да. Кошки с собаками легко уживаются.
   - И как его зовут?
   - Базиль.
   - Базиль? Это в честь кота Базилио?
   - Нет, в честь кота Васьки, - ответила Светлана. - Ведь Базиль - то же самое, что Василий.
   Она не стала уточнять, что кот Базиль выведен на страницах её романа-сказки, причём это имя она ему дала ради фразы, которую говорит кот: "Для кого Васька, а для кого Базиль".
   - А не тяжело сразу с двумя?
   - Нет, они у меня очень послушны и при мне не решились бы самовольничать. Я люблю дисциплину. Но они порядочные по природе, а не только из-за воспитания.
   "Жёсткий характер, - подумал Полетаев грустно. - Конечно, учительница привыкла держать детей в кулаке".
   - Владимир Михайлович, я начинаю разбирать книги, - донеслось из глубины квартиры напротив.
   - Не надо, я сам, - возразил старик с долей робости в голосе.
   - Я сделаю это лучше, - твёрдо возразил голос.
   Светлане показалось, что старик опечалился, и подумала, что это не про него говорили, будто он не любит детей и животных, а должно быть, про другого, того, кому принадлежит решительный голос и кого, по-видимому, опасается сам Владимир Михайлович. А этот старик достаточно мягкий и приятный. Она сразу приободрилась и решила показать, что она не такой человек, которому можно выговаривать за лай собаки.
   - Да, мне с ними легко, - повторила она решительно. - Животные, как и дети, сразу чувствуют твёрдую руку. У меня не расслабишься. Всё-таки я учитель, поэтому строгость у меня в крови. Наверное, я смогла бы усмирить и тигра.
   "Меня даже тигры боялся! - вспомнила она любимое выражение зайца из своего романа-сказки и тут же спохватилась. - Почему "в крови"? Не в крови, ведь быть учителем - это не врождённое свойство человека, а благоприобретённое. Надо было сказать "в характере". Неправильное выражение, но в устной речи такие обороты не так заметны, как в письменной".
   "Очень жаль, - вновь подумал Полетаев. - На вид она милая женщина, но ведь не внешность важна, а суть. Не люблю "железных" леди".
   - Приятно было познакомиться, - сказал он. - Извините, что задержал вас. До свидания.
   - До свидания, - ответила Светлана и с ужасом вспомнила, что ей надо спешить к надомнику.
   Полетаев с тяжёлым предчувствием смотрел, как Анатолий выкладывает книги из первой коробки.
   - Будешь производить генеральную чистку? - обречённо спросил он.
   - Я предупреждал, что, раз вы уложили их без меня, я обязательно пересмотрю их при распаковывании. Лучше было бы сделать это ещё на старой квартире. Все так делают, чтобы не шокировать новых соседей. Представляете, каково будет вытаскивать столько барахла на ближайшую помойку?! Вот, например, мой старый учебник астрономии. Вы будете его читать? Да никогда в жизни! А он и ему подобные займут у вас три полки, если не больше. Математику и физику я, так и быть, вам оставлю, раз это ваш тренажёр для мозга, хотя учебников слишком много.
   - Толя, но перед тем, как выбрасывать книги, покажи их сперва мне, а то ведь бывает, что под горячую руку случайно попадётся что-то нужное.
   - Владимир Михайлович, я не зверь, - согласился Рыбаков.
   Полетаев сел в кресло.
   - Знаешь, Анатоль, я, наверное, выжил из ума.
   - Несмотря на математику, физику и немецкий с испанским?
   - Или совсем устарел.
   - А что произошло? - заинтересовался Анатолий.
   - Я вышел познакомиться с соседкой напротив, ведь так, вроде, положено, а она посмотрела на меня такими глазами, словно я ей тайный враг. Потом, правда, отошла, когда мы заговорили о животных. У неё ведь не только собака, но и кот. Увидишь кота - упадёшь.
   - Красивый?
   - Нет, не красивый, а... особенный. Мне не хочется тебе рассказывать, чтобы не испортить впечатление. Пёсик-то рад был бы пошалишь, а кот... Только при Светлане Николаевне не пошалишь. Она сама сказала, что у неё жёсткий характер и твёрдая рука. Учительница. А на вид ничего. Да, это тебе не Сабина. Вот уж заботливая женщина. И хозяйственная. И красавица. И не чванится. Сабина и всё, без всякого отчества. Я их настолько старше, что им можно представляться мне просто по имени. А эта, видите ли, Светлана Николаевна, никак не меньше.
   - Валерка её видел, - сообщил Рыбаков, сидя на полу среди книг. - Сказал, что типичная издёрганная училка.
   - Не скажу, что издёрганная... Нет, всё-таки ненавижу эти непреклонные характеры. Всегда старался держаться от них подальше. Тигра, по её словам, усмирила бы.
   - Ну и пусть лелеет свои недостатки, - решил Рыбаков. - Старайтесь с ней не встречаться, только и всего. Придираться к вам не за что, ведь вы не пьёте, не дебоширите, баб себе не водите. Даже телевизор почти не включаете. Вы с ней можете совсем не видеться.
   - Наверное, я так и буду делать, - решил Полетаев, погрозив ему кулаком за перечисление своих достоинств. - А ты книги разбираешь или читаешь?
   - Разбираю, но вдумчиво, - ответил Рыбаков, захлопывая потрёпанный томик и откладывая отдельно, чтобы прочитать в первую очередь. Именно для этой цели там уже лежало несколько книг.
   А Светлана, не подозревая, что её характер успели разобрать и осудить, быстро (с двумя сухариками обязательными и одним дополнительным) вывела Дика погулять и почти бегом поспешила к Шурику.
   Странная семья была у этого мальчика. Отца она никогда не видела, должно быть, днём он был на работе, а мать разговаривала с ней доброжелательно и разумно, хотя по школе ходили сведения, что это люди очень требовательные и вздорные. Сын сидел дома и, казалось, должен быть диковатым и стеснительным, а он держался свободно, был вежлив и воспитан, насколько можно быть воспитанным в наше время. Светлана учила его математике с пятого класса, и ни разу его мать не сказала ей неприятной фразы, не сделала замечания, хотя часто приходила к директору или завучу с жалобами на некоторых учителей. Она даже одобряла их первую учительницу русского языка и литературы, которую вся школа ненавидела за постоянные двойки, которые она выставляла большей части учеников без колебаний (и, по мнению Светланы, заслуженно).
   Сам мальчик был, несомненно, болен, и не напрасно ему из года в год оформляли надомное обучение. Он не был глуп, туп, несообразителен, наоборот, иногда Светлана поражалась, до чего быстро и легко он решал примеры и схватывал новую тему. Но зато в следующий раз он часто не был способен решить даже хорошо знакомые простенькие примерчики, а иногда старался прилечь на стол, для удобства подложив под голову руку, словно у него не было сил сидеть.
   Квартира у них была большая, трёхкомнатная. Мать не стеснялась Светлану и спокойно приводила её то в одну комнату, то в другую, если хотела что-то показать. Здесь Света чувствовала себя легко и свободно, не то что во многих домах, где нельзя ни пошевелиться, ни сесть поудобнее, чтобы не нарушить болезненно поддерживаемый порядок и где даже сами хозяева не решатся оставить не на месте какой-нибудь предмет, которым они часто пользуются. Здесь квартира служила людям, а не люди - квартире. Оставленная на столе или диване книга, игрушки, шаль в кресле, чашка на столе, вязание или другая работа придают дому уют, а вовсе не портят вид. Но до известных пределов. Если игрушками, свёртками, одеждой, обувью и прочими предметами завалены все поверхности и пол, то представление об уюте исчезает, а ему на смену приходит понятие свалки или помойки. Когда Светлана пришла сюда в первый раз, она была потрясена, перешагивая через разбросанные вещи. Создавалось впечатление, что в квартире собран один лом и старьё. Чтобы облагородить свои часы пребывания в этом хламе, она поэтично называла квартиру лавкой древностей и постепенно к ней привыкла. На следующий год хозяева освободили от вещей большую часть пола, сложив остальное у стен и образовав крепостные валы, а постепенно и валы сильно понизились в росте. Шурик давно вырос, а изрядно грязные мягкие игрушки неизменно загромождали его софу и пол у стен, всё так же имея своими соседями сброшенную одежду, обувь, пыльные банки и прочие предметы быта. Светлана понимала, что расстаться с игрушками, ближайшими друзьями детства, очень трудно, и жалела детей, которым не знакомо чувство привязанности к любимым куклам и зверюшкам, однако должна быть и мера. Предвидя неизбежный момент расставания с плюшевыми мишками, собачками и зайчиками, лучше не дарить этих приятелей ребёнка в безумном количестве, тогда, возможно, можно будет обойтись и без болезненной процедуры их выноса на помойку. Родители Шурика переусердствовали, одаривая своего сына, так что игрушки, милые в отдельности, в массе казались вытряхнутой на пол помойкой. К этому надо прибавить отломанные дверцы шкафов, благодаря чему виднелось взбаламученное содержимое, повторяющее натюрморт на полу, только в спрессованном состоянии. Но всё же, несмотря на переизбыток свободы в обращении с вещами в этом доме, Света предпочла бы работать здесь, а не в том вычищенном и вылизанном жилище, где чувствуешь себя скованно и где хозяева следят за каждым движением гостя.
   - Здравствуйте, Светлана Николаевна, - встретила её мать Шурика, радушно улыбаясь. - А я думала, что вы начнёте с ним заниматься со следующей недели.
   Светлана не приняла эти слова как намёк на её опоздание, потому что Надежда Алексеевна прекрасно знала, насколько непредсказуема судьба учителя. Бывало, что уже одевшаяся и готовая отправляться на урок Света ещё на час оставалась в школе, потому что или её заставляли провести замену, или приходил чей-нибудь родитель, или случалась неприятность с её детьми, когда она была классным руководителем. Всего не перечислишь. Светлана старалась свести такие случаи к минимуму, потому что прекрасно понимала, как неприятно хозяевам ждать учителя, гадая, когда же он придёт. Оправдываться же, если это не требуется и если опоздание небольшое, да ещё признаваться, что её задержал сосед, было ни к чему. Скорее всего, мать Шурика, правда, не рассчитывала на сегодняшнее занятие.
   - Я просто оторопела, когда вчера появилась Людмила Аркадьевна, - продолжила Надежда Алексеевна. - Уж историей и обществознанием нас не обременяют.
   У Светланы появилась надежда, что, раз её не ждали, ей предложат отложить урок до следующей недели, но быстро угасла, так как женщина крикнула:
   - Шурик! Пришла Светлана Николаевна! Поживее!
   - Давно не виделись, Надежда Алексеевна, - сказала Света. - Что-то у вас изменилось... Шкаф-купе!
   Хозяйка просияла.
   - Стало красиво, - признала Светлана искренне. - И намного свободнее.
   - Мы разобрали часть вещей, - пояснила мать Шурика. - К нам и соседи приходили осматривать шкаф. Все одобрили. Шурик сейчас быстро закончит обедать, а пока мне бы хотелось с вами поговорить.
   Они прошли в комнату для занятий, и Светлана обнаружила, что большая часть игрушек исчезла. Видно, решились всё-таки с ними расстаться. Почти все дверцы поставили на место, и в комнате сразу стало приятнее. Может, на взгляд новичка, здесь и следовало бы выбросить в пять раз больше, чем было уже выброшено, а всё остальное перебрать и тоже частично выбросить, но Светлана-то застала времена особой захламлённости.
   - Стало хорошо, - сказала она. - Уютно.
   - Так ему будет удобнее заниматься, - объяснила мать. - Я хотела поговорить с вами о математике. Почему сократили количество часов на такой важный предмет?
   - Сама не понимаю. Меня поставили перед фактом.
   - Вот я и хотела узнать, вы так захотели или это сделали без вас. Вы не будете возражать, если я схожу в школу и попрошу вернуть час?
   - Не буду возражать. Это разумно.
   - Вот и хорошо, - заулыбалась женщина. - А мы ездили на три недели в Италию.
   - Понравилось?
   - Очень. Мы все были в восторге. Пойдёмте, я покажу вам фото, а он сейчас доест и придёт.
   Они перешли в другую комнату, и Света сделала вид, что не видит здесь ничего особенного. Пока Надежда Алексеевна включала ноутбук, чтобы вывести кадры на экран гигантского телевизора, Светлана исподтишка огляделась внимательнее. Вся огромная комната, и прежде заваленная вещами, теперь в них буквально утопала, а произошло это из-за тех самых друзей детства, которые перекочевали, оказывается, не на помойку, а сюда и завалили оба дивана, кресла, пол и даже подоконник.
   "А как они здесь садятся?" - подумала Светлана.
   Ответ на свой вопрос она получила тотчас же, потому что хозяйка любезно сказала:
   - Садитесь. Сдвиньте игрушки в кучу, а то и сбросьте на пол.
   Светлана осторожно освободила себе местечко с краю дивана, переложив всё, что находилось (игрушки, носильные вещи, настенный календарь и клавиатуру от компьютера) поверх груды, занимающей всё остальное пространство. Она подумала, что посещающие эту квартиру учителя дружно опровергают пословицу "за деревьями леса не увидать". Наоборот, все они за лесом не видели деревьев. Вот и она, подавленная общей численностью игрушек, видела в них лишь грязные груды хлама, а, начав их убирать, обнаружила, что многие из этих зверьков очень симпатичны, а некоторые - положительно красивы. Ей очень понравилась собачка с трогательным выражением мордочки, а обезьянка... Если бы ей предложили взять эту обезьянку на долгую память о Шурике, она бы не отказалась.
   - Смотрите. Здесь мы...
   Обычно люди упиваются фотографиями, сделанными ими во время путешествий, вспоминают, что они видели, о чём говорили, что чувствовали, не учитывая, что другие при этом не присутствовали, и забывая, что сами при таких длительных показах чужих снимков быстро начинали испытывать скуку. Светлана не скучала, но хотела бы чуть подсократить церемонию, тем более что снимки на фоне моря одинаковы на пляже любой страны, а памятники и прочие достопримечательности теряют привлекательность для тех, кто не видел их воочию.
   - Так что впечатлений море! - закончила Надежда Алексеевна. - Шурик, ты готов?
   К комнате стали приближаться быстрые лёгкие шаги, и Светлана сразу определила, что мальчик, как всегда, ходит по дому босиком. Здесь и форточки не закрывались даже зимой. Пишут, что это хорошо для закаливания, и Шурик был тому живым доказательством, потому что ни разу никто не видел его простуженным. Светлана ожидала, что в дверь заглянет весёлая круглая мордочка, но увидела верзилу с вытянувшимся погрубевшим лицом.
   - Здравствуйте, Светлана Николаевна, - поздоровался он.
   Голос у него тоже сильно изменился, став необработанным басом.
   - Как же ты вырос, Шурик! - воскликнула Светлана. - Я не могу тебя узнать.
   - Я сама никак не опомнюсь, - засмеялась мать. - Оглянуться не успела, а он вон какой стал. Да, растём мы.
   Ученик и учительница перешли в комнату для занятий. Серый от пыли тюль, завешивающий оба окна, соскочил ещё с нескольких петель и теперь не только провисал в середине, но сильно обвис с краю. Туго скрученные занавески с одной стороны были заткнуты за шкаф, а с другой - за диванный валик. Большие часы в узком простенке между окнами были почти неразличимы за плотным узором тюля, но они всё равно бы не пригодились, потому что ни разу на памяти Светланы не ходили.
   - Несу часы! - объявила Надежда Алексеевна, устанавливая на неубранную, сильно взбаламученную постель электронные часы с гигантским циферблатом и мощными, под стать ему, стрелками, движущимися не скачками, а непрерывно. Судя по довольному лицу женщины и её торжественному тону, это было новое приобретение.
   - Впечатляют! - отозвалась Света, понимая, что от неё ждут соответственного ответа.
   Поскольку время, отведённое Шурику, с трёх академических часов в неделю урезали до двух, а хлопоты Надежды Алексеевны по восстановлению справедливости могли и не увенчаться успехом, то приходилось дорожить каждой минутой. Однако начинать учебный год сразу с новых тем тоже было неправильно. Надо было посвятить повторению хоть пару уроков. Шурик начал решать предлагаемые примеры так, словно не было долгого перерыва и он всё лето усердно занимался именно математикой. Светлана ликовала, но не обольщалась, потому что периоды такого просветления обычно чередовались с полной умственной расслабленностью.
   Пока Шурик решал очередной пример, она незаметно огляделась. Да, первое впечатление было справедливым: здесь, действительно, хорошо поработали по расчистке территории. Может быть, поэтому, а может, из-за всплывшей в памяти пословице о деревьях и лесе, она только сейчас обратила внимание, что мебель не была разрозненной, а представляла собой стенку, только не соединённую вместе, а разъятую на отдельные предметы. Если бы привести в порядок содержимое её открытых частей и убрать большие картонные коробки, громоздящиеся поверх каждого шкафа до высокого потолка, то вид у этой стенки совершенно бы преобразился. То, что она подвергалась долгому небрежному обращению, было бы заметно с первого взгляда, но при её фасоне и цвете это придало бы ей очарование старины.
   - Готово! - победоносно объявил Шурик.
   Светлана вздрогнула от непривычного баса.
   - Ты был бы прав, - сказала она, - если бы не ошибся. Ищи, где именно.
   Если ученик понимал тему, то она всегда предлагала ему самому найти ошибку, потому что это эффективнее любой подсказки-объяснения. Если же у доски работал ребёнок, надёжно прячущий свой разум даже от самого себя, или слишком медлительный, то с таким предложением она обращалась к классу. Здесь других детей не было, а Шурик находился в работоспособном состоянии, поэтому он принялся сам искать свой промах.
   - Я не так сложил степени, - объявил он.
   Светлана молча ждала.
   - Нет, так... А почему?.. Ой, их же надо было перемножить! Ох, я и дурак!
   - Тебе, конечно, виднее, но я так не считаю, - ответила Светлана. - Ты сегодня прекрасно работаешь. Признавайся: занимался летом математикой?
   - М-м-м, - замялся Шурик, а потом засмеялся и покачал головой.
   "Как же у него устроены мозги? - удивлялась Светлана. - Не занимался, а решает сейчас быстро и чётко, словно трудяга-отличник".
   Ей было приятно видеть, что мальчик мгновенно выполняет в уме вычисления.
   Многие учителя терпеть не могут заниматься с надомниками, даже если те сами приходят к ним в назначенное время, а Светлана любила из-за спокойной деловой обстановки. Ребёнок может быть способным или больным, как говорят, на всю голову, однако он работает в меру своих сил, а она объясняет ему то "академически правильно", то "на пальцах", применяя свои собственные приёмы для объяснения материала, и никто их не отвлекает, никто не мешает, не надо прерывать урок, чтобы сделать замечание какому-то невоспитанному ученику. Не работа, а блаженство!
   Света и блаженствовала бы все два часа, если бы не почувствовала, что глохнет. Это её удивило, но она продолжала урок, будто всё в порядке. Однако она вдруг перестала ощущать свои губы. Она говорила, но не чувствовала, что они шевелятся, а её голос глухо доносился откуда-то извне, словно слова произносил кто-то другой. Потом ей стало казаться, что она наблюдает за собой со стороны, будто она раздвоилась и одна её часть продолжает урок, а другая отделилась и пользуется лишь одним оставшимся у неё чувством - зрением.
   "Так можно и умереть незаметно для окружающих и для себя самой, - подумала она. - Или это предобморочное состояние?"
   Но никогда прежде при потере сознания она не испытывала ничего подобного. У неё не было даже страха, а появилось лишь опасение, что она сейчас упадёт, а потом (если смерть не последует и она придёт в себя) ей будет очень стыдно. Мысль об этом стыде помогла ей заставить себя встать и, не чувствуя под собой ног, подойти к открытой форточке, словно бы для того, чтобы выглянуть в окно. Движение ей помогло, и к ней постепенно вернулись чувство осязания и слух.
   Урок не прерывался, и увлечённый делом мальчик не подозревал, что его учительнице очень плохо, а Светлана скоро вновь ощутила те же симптомы. Она сразу же применила излюбленный способ: стала вспоминать литературных героев с огромной силой воли, которые заставляют себя держаться на ногах, когда все вокруг уже лежат без чувств. Может, это ей и помогло, но заодно она воспользовалась другим подспорьем - движением. Едва её состояние становилось угрожающим, как она, игнорируя все приличия, или тянулась на другой конец стола за карандашом, лежавшим на измятой, покрытой пятнами тефлоновой скатерти, а потом возвращала его на место, то заинтересовывалась учебником физики, тоже лежавшим вдалеке. Она то и дело взглядывала на огромный циферблат и зловеще движущуюся минутную стрелку. Когда стрелка перескакивает с деления на деление, это не так действует на нервы, как непрерывный ход. Секундная стрелка тоже не вызывает неприятных ощущений, потому что в сознании прочно сидит убеждение, что секунда - это ничтожно малый промежуток времени. А медленное, но слишком заметное движение гигантской минутной стрелки показалось Светлане в её болезненном состоянии неотвратимым бегом времени, так что ей даже стало жутко. Ей было плохо, и она мечтала, чтобы урок поскорее подошёл к концу, но ведь эти два часа были не просто уроком, а двумя часами её жизни, которые она торопила.
   Когда же прошло положенное время и страшная стрелка упёрлась в долгожданное деление, Светлана, против своего обыкновения, не стала задерживаться даже на минуту, а поторопилась закончить занятие.
   - Сегодня Шурик работал на "отлично", - объявила она вышедшей её проводить Надежде Алексеевне и боясь, что её сочтут пьяной. - Надеюсь, что так будет и впредь.
   Мать в порыве нежности потрепала сына по голове. Она знала, что эта учительница не будет хвалить ученика без основания.
   - До свидания. До следующей недели, - попрощалась Света.
   - Так что я попрошу вернуть час на алгебру? - повторила хозяйка.
   - Будет очень хорошо, - согласилась Светлана.
   Она уже не испытывала прежних грозных ощущений, но ноги были ватными и непослушными, а общее состояние выражалось лишь одним словом "плохое". На улице ей пришлось немного постоять и придти в себя. Постепенно ей стало немного лучше, и она медленно пошла домой, делая вид, что просто гуляет. Она настолько привыкла всё время куда-то спешить, что опасалась, как бы её неторопливая поступь не привлекала к ней внимания. Её приободрил вид двух женщин, бредущих черепашьим шагом.
   "Вот и я просто гуляю", - сказала она себе.
   Лишь при подходе к дому ей стало почти хорошо.
   - Светочка! - радостно встретила её Алевтина Ивановна, несущая караул у подъезда. - Где же ты была? Я видела, что ты вернулась домой. Вроде, вы разговаривали с Владимиром Михайловичем? Что-то ты какая-то бледненькая. Ты не заболела?
   - Нет, просто устала.
   Меньше всего Светлане хотелось стоять здесь и отвечать на расспросы любопытной старухи, но она стеснялась без всякого повода уклониться от разговора. Придумать повод было, конечно, легко, но сама-то она знает, что это ложь, и пусть недолго, но её будет мучить совесть.
   - Я была у мальчика, который учится на дому, - объяснила она.
   - Безногий? - сейчас же предположила Алевтина Ивановна.
   - Почему обязательно безногий? Ногастый.
   - Парализованный? Переболел менингитом?
   - Нет, внешне у него всё в порядке. Я точно не знаю, какая у него болезнь. Вроде, диабет и что-то ещё.
   - А вдруг он заразный? - с опаской спросила старуха.
   - Если бы у него было что-то заразное, нас бы предупредили. Наверное, тогда нас бы не посылали к нему. Нет, у него что-то другое.
   - Значит, дурак, - сделала вывод Алевтина Ивановна.
   Светлана подумала о том, как легко Шурик решал примеры. Временами он, действительно, становился похож на дурака, но сегодня и в те дни, когда у него было такое же, как сегодня, состояние, никто бы не смог назвать мальчика глупым.
   - Нет, он умный, - ответила она. - Мало ли какие бывают болезни. Может, сердце... или ещё что-нибудь. Диабет у него точно есть.
   - Давно хочу тебя спросить, Светочка, - осторожно заговорила старуха. - Ты всё время в школе. Аня сдаёт квартиру, а теперь и пенсию получает, на то и живёт. Мой Лёшка - пьяница, и взять с него нечего, и то он ходит к приятелю в мастерскую что-то подмалёвывать. Курулёва эта тоже работает в школе. А где работают Пшеничниковы? Они почти всегда дома, деньги водятся. Не знаешь, может, они какие-нибудь писатели? Сидят себе и пишут вместе, в соавторстве.
   Поскольку Светлана сама сочиняла романы и кое-что в этом смыслила, то она бы ответила на такой вопрос отрицательно, но не решилась на столь категоричное возражение. Кто знает, может, у неё один стиль работы, а у брата с сестрой - другой. В школе Сабина не проявляла пристрастия к литературе и читала не слишком много, но ведь с возрастом люди меняются. А вопросом, как можно не работать и при этом жить безбедно, она порой и сама задавалась. Может, они, действительно, писатели, даже известные писатели, только известные не под своей настоящей фамилией, а под псевдонимом. Но что-то не давало Свете принять такое объяснение. Однако не обсуждать же этот вопрос с соседкой, подобно двум сплетничающим кумушкам, тем более что нет никаких отправных данных для догадок.
   - Не знаю, Алевтина Ивановна.
   - Скажи, тебе понравился новый сосед? - вдруг спросила старуха.
   Светлана пожала плечами.
   - На вид приятный, вежливый, но я его совсем не знаю. Как же я могу судить? К тому же, их там как минимум двое.
   - Это временно, - сказала Алевтина Ивановна. - Жить у нас будет только один.
   - Какой? - спросила Света, вконец запутавшаяся в отрывочных противоречивых слухах.
   Она мечтала, чтобы остался Владимир Михайлович, а уехал другой, с властным голосом, дето- и собаконенавистник.
   - Уж разумеется, красавчик, - кокетливо ответила старуха.
   У Светланы сердце упало. На всякий случай она хотела было спросить, кого та имеет в виду, но не успела, потому что соседка увидела вышедших пообщаться подруг и торопливо с неё попрощалась.
   "Красавчик, - размышляла Светлана. - Кто он, этот красавчик? Я видела только старика. Он очень симпатичный, но едва ли про человека такого возраста можно сказать "красавчик". А второго я не видела. Как бы мне хотелось, чтобы он оказался уродом!"
   Она подумала, что никогда на её памяти приезд новых соседей не вызывал стольких толков. У неё и Курулёвой причина для беспокойства была. А почему всполошились остальные? Даже Аня, вроде, прежде не проявлявшая повышенного внимания к делам соседей, позвонила ей по телефону, едва Света вошла к себе и успела только погладить Дика и Базиля и снять пальто и ботинки.
   - Да?
   - Свет, зайди на секунду ко мне, - позвала Аня.
   Голос у неё был не то запыхавшийся, не то взволнованный, так что Светлана забеспокоилась, не случилось ли с ней чего-то плохого, и выскочила из квартиры, торопливо сказав своим питомцам, что сейчас вернётся.
   - Я боюсь пропустить сериал, - объяснила Аня, кивнув на включённый старенький телевизор, который её квартиросъёмщица где-то по объявлению не то купила по дешёвке, не то забрала бесплатно.
   "Мой телек был намного красивее, - подумала Света с минутным ностальгическим чувством. - И экран у него был больше, и краски лучше.
   - Аня, а ведь ты могла бы взять мой телевизор для Иры, - спохватилась она.
   У соседки раскрылся рот.
   - И телевизор, и холодильник! - воскликнула она. - Я совершенно об этом не подумала. Настолько привыкла считать дачу ПМЖ... ну, постоянным местом жительства, что эту квартиру уже не воспринимаю как свою. А они бы здесь постояли, поработали у Иры... Может, потом подвернулся бы случай бесплатно их перевезти ко мне туда... Ой. И как это я не сообразила?..
   - Теперь уже поздно об этом жалеть, - прервала её Светлана. - Я сама об этом подумала только что, да и то лишь потому, что у тебя включён телевизор. А что ты хотела? Что-нибудь случилось?
   Аня с трудом оторвалась от сожалений.
   - Ты видела новых соседей? - спросила она.
   - Только старика. Ничего, вроде, приятный.
   - А я - обоих. Старика только мельком и издали. Я возвращалась из магазина и видела, как он выходил из подъезда. С молодым я встретилась на этаже. Он только поздоровался и сразу прошёл к себе в квартиру. Не то слишком гордый, не то чересчур деловой. То есть, он не то, что молодой, просто намного моложе старика.
   "Пусть будет гордым или деловым, мне это безразлично, - решила Света. - Лишь бы его нельзя было назвать красавчиком".
   - А как он выглядит? - спросила она равнодушным тоном.
   - Как? - задумалась Аня. - Я его не успела рассмотреть. Но слушай дальше. Я была в коридоре, потому что мне надо было кое-что переложить в сумке. В своём коридоре, не в общем. Мне же скоро уезжать. Ты видела, какую сумку я купила? Это даже не сумка, а чемодан на колёсиках. Удобно! Не продавливается, в руках тащить не надо, знай себе вези за собой за ручку. А ручка не как у обычных тележек. Она легко убирается, поэтому не мешает, когда сдаёшь багаж. Видела?
   - Да, - ответила Света, вспомнив, что проходила мимо этого чемодана. - Ну, задержалась ты в коридоре. И что?
   - Слышу, этот молодой вышел из квартиры. Старик ему вдогонку говорит: "Да зачем он нужен? Обошлись бы без хлеба". Но молодой всё равно ушёл.
   "Без хлеба он, видите ли, обойтись не может! - с неприязнью осудила своего врага Света. - Неженка какой!"
   - А через некоторое время открывается дверь напротив, и выходит Сабинка, но никуда не идёт, а стоит и ждёт. За хлебом далеко идти не надо, поэтому слышу, этот молодой возвращается. И тут наша Сабина направляется к лифту, словно только что вышла. "Анатолий?" И голос удивлённый, словно она не топталась под моей дверью в ожидании, а встретилась с ним случайно.
   - А он?
   - Я ведь не видела их, но в его голосе не было... как бы это сказать... радости или удовольствия. Даже особой любезности не было. Поздоровался и ушёл к себе. Сабинка так и осталась с носом.
   "Мне бы ваши заботы, - подумала Света, в мельчайших деталях припоминая своё состояние в доме у Шурика. - Неужели и в следующий раз повторится то же? Интересно, Людмила Аркадьевна испытала нечто подобное? Наверное, что-то было, раз она так сильно хотела узнать, как пройдут занятия у меня".
   - Всё, начинается мой сериал, - объявила Аня. - Будешь смотреть со мной?
   - Нет, я лучше пойду. Я же всё равно не знаю, в чём там дело.
   - Посмотришь пятнадцать минут и всё поймёшь.
   - Всё равно пойду. У меня дела. Кроме того, слышишь?
   - Ничего не слышу, - озадаченно проговорила Аня, напрягая слух.
   - В том-то и дело, что тишина. Дик не лает и не возмущается, что я только пришла и сразу же ушла.
   - Это ведь хорошо.
   - Но раз не возмущается, значит, нашёл себе полезное занятие. А я страшусь его идей. Всё. Смотри свой сериал. До свидания.
   - Зато от Базиля тебе не надо ожидать ничего плохого. У тебя кот и собака - прямые противоположности. Обычно считается, что собака живёт по правилам, а кот способен устроить любую пакость. А у тебя наоборот. Не кот, а золото... Раз не остаёшься, то иди, а то здесь сейчас...
   Светлана поторопилась покинуть её, гадая, очередную ли губку стащил и разорвал Дик или украл полотенце. Однажды (хорошо, что не при посторонних) он долго отсутствовал в комнате, а потом с гордостью пару раз тявкнул, призывая хозяйку посмотреть на плоды своих трудов. Только тогда увлечённая работой Света сообразила, что, вроде, слышала, как он пыхтит в ванной, и поспешила на зов. И что же? Дик с видом художника, гордого своим шедевром, стоял в конце коридора, рядом сидел Базиль, очарованный сообразительностью друга, а по всему полу было разложено и аккуратно расправлено нижнее бельё, вытащенное из бельевой корзины. Что же ждёт Свету сейчас?
   Она с опаской открыла дверь и вошла. Оба питомца встретили её так, словно она не здоровалась с ними десять минут назад, а пришла после долгого отсутствия. Ни разорванных губок, ни украденных вещей не было видно.
   - Дик, ты ничего не натворил? - спросила хозяйка. - Не натворил? Ты был праведником? Молодец! Какой ты хороший! За это получай сухарик... И ещё один. Всегда так себя веди.
   Пёсик деловито хрустел, и Базиль беспокойно глядел на Свету, ожидая справедливости. Маленький кусочек мягкого хлеба не был предметом его мечтаний, но всё же удовлетворил его моральные убеждения.
   - У меня был очень неприятный день, мои дорогие, - сообщила Светлана, возясь в кухне. - В целом-то день ничего, но то, что случилось у Шурика...
   Она описала свои ощущения, и животные внимательно её слушали, словно соглашаясь с её выводом, что, если такое будет повторяться каждый раз, выдержать визиты в дом Пономарёвых будет очень трудно.
   - А если я там умру? - спросила она. - Как вы останетесь одни? Да и не хочу я умирать ни там, ни в каком-нибудь другом месте. Умереть! Конечно, такое иногда с людьми случается, но не у надомника же. Это должно произойти как-нибудь приличнее и спустя лет тридцать-сорок. Знать бы, в чём там дело. Я ведь хорошо себя чувствовала, когда туда пришла. И в прошлом году ничего такого со мной не было. И знаете что? Я, можно сказать, настрадалась, но школьные дела ещё остались, а времени уже много. Так я не буду сегодня работать над книгой. Вроде, у меня уже вырисовывается план, как устроить побег этих проходимцев с каторги, чтобы он получился интересным. Но сейчас я не сумею об этом написать так, как надо. Придётся отложить до завтра. А ведь завтра может подвернуться другое школьное дело. Вот так мир и лишается литературных шедевров. Но сегодня всё-таки было одно замечательное событие, которое радует меня до сих пор. А знаете, какое? Не догадаетесь! В то время как я сидела у Шурика, в школе проходило совещание. Представляете, что это значит? Не представляете? А это значит, что на этой неделе мне не надо будет торчать на этой дурацкой говорильне. Ничего существенного там обычно не услышишь, а если окажется новость, стоящая внимания, то её можно сказать за пять минут. Нам же приходится сидеть часа полтора, а то и больше, слушая набор заумных фраз. Представляешь, Дик...
   Пёсик замахал хвостом.
   - Мяу! - вмешался кот.
   - Я не договорила, - спохватилась Света. - Представляешь, Дик? Ты можешь себе представить, Базиль?.. Какой же ты ревнивый, Васька! Вы оба, друзья мои, не можете, но постарайтесь себе представить, что существует громадная армия людей, которые усердно подменяют нормальный русский язык мерзостной мешаниной из наукоподобных терминов! Это же как надо ненавидеть русский язык, чтобы создать такой, например, шедевр: "Ролево-игровое проектирование в процессе развития социальной компетентности". Или... Сейчас вспомню!.. "Учебные портфолио легко интегрируются в профессиональные и служебные системы оценки, что даёт возможность раннего формирования профессионально-значимых умений учащихся". Суконный язык! Эти чинуши боятся живого, всем понятного слова, будто хотят спрятать смысл за этой трескотнёй. Когда читаешь несколько печатных листов такой тарабарщины, поневоле подумаешь, что автор этой галиматьи желает не помочь учителю, а сделать вид, что сам он, этот чинуша, непроходимо учёный человек и до глубин его ума не докопаться никому и, подозреваю, даже ему самому. Впрочем, ни к Шурику, ни к винегрету, который я готовлю, ни к побегу моих заключённых это не имеет никакого отношения.
   Дик и Базиль не возражали. Они с удовольствием слушали речь хозяйки, с вожделением ожидали, когда им выдадут по вечерней, а потому очень малой доле еды (а винегрет они уважали), и в целом были всем довольны.
   Только после ужина, сев проверять тетради, Светлана поняла, что очень устала. Едва она опустилась в кресло, как её словно оставили силы, и она сама себе показалась механической игрушкой, у которой кончился завод. "В школе с каждым годом становится всё труднее работать, - подумала она. - А ещё хотят значительно отодвинуть срок выхода на пенсию. Многие ли доживут до этого возраста? Наверное, поэтому это и планируется, чтобы осталось мало тех, кому причитается пенсия. Может, уйти из школы на пару лет и пожить в своё удовольствие? А потом запрячься в прежнюю лямку и везти этот груз дальше. Если в моей школе не будет места, то пойти в другую. Вон как многие учителя порхают по школам. Та же Землянская уже сменила несколько мест. А то и освоить новую профессию. Правда, делать это уже поздновато... Интересно, а что из себя представляет работа продавца? Не внешне, ведь это каждый видит, а изнутри. Прежде было сплошное воровство, обвесы и обсчёты. Теперь, когда почти всё заранее упаковано и взвешено, такое, наверное, уже нельзя проделывать. Но ведь в каждой работе есть свои тонкости... - Света задумалась, прикидывая приходящие в голову "за" и "против". - Конечно, это, вроде бы, несколько шагов вниз по социальной лестнице. Но я всё чаще встречаю интеллигентного вида женщин за прилавками, за кассовыми аппаратами, в газетных киосках. Может, они потеряли работу и отчаялись её найти, а может, решили поменять более высокий заработок на спокойствие. Работать с людьми всегда сложно, но, полагаю, что, обслуживая покупателей, тратишь меньше душевных сил, нежели обучая... нет, теперь уже не столько обучая, сколько заставляя детей учиться. Дети сейчас без родительского контроля, многие зависимы от электронных игр, почти не читают, ум не развит с раннего возраста, в семье разговоры преимущественно на бытовые темы, а часто родители при них ругают учителей, то есть неосознанно настраивают детей против нас, отчего те относятся к нам с недоверием и предубеждением, не говоря уж об уважении. Отсюда и одна из причин невнимательности на уроке. А зачем слушать объяснения какой-то там училки, если мама только вчера сказала, что она дура?.. Тьфу, о чём это я? - спохватилась Света. - Какой там ещё магазин? Уйти из школы и стать продавцом нетрудно. Ну, а как не понравится? Если окажется, что такая работа не по мне? Если с каждым днём будет всё больше подступать тоска по школе, по урокам, по объяснениям? Возможно ли будет вернуться назад? Примут ли в школу продавщицу? Хватит ли духу сказать директору школы, что добровольно сменила работу, а теперь потянуло обратно?"
   - Да, друзья, тяжка моя доля! - вслух проворила Света.
   Дик поднял голову и радостно посмотрел на хозяйку, а Базиль лишь скосил на неё глаза, словно сомневаясь в справедливости таких слов.
   - А это ещё что? - удивилась Светлана. - Самостоятельная работа ученика одиннадцатого класса "А" Алаева Давида. Ясно, что его. Чья же это может быть самостоятельная, если не его или не Григоряна? Рисует параллелограмм в виде куба. Это ещё полбеды. Предположим, спутал понятия. Но одно из невидимых рёбер у него вообще не намечено, а два других нарисованы сплошной линией, то есть они стали видимыми. Вершины не обозначены, никаких точек, никаких линий. И что же он пишет?.. И не разберёшь... Это, по-видимому, не "Дано", а уже решение. "Плоскость делит парам. на 2 других. Это АВКЉК и CDККЉ". А где плоскость, где точки? У кого-то списал, причём списывал в перевёрнутом виде и не разобрал, где, внизу или вверху, надо ставить единицу. А что за "парам."? Параллелограмм? А что на другой странице? "Они проходят через плоск. на оденак. расстоянии друг о друга". "Оденак." Бедные учителя русского языка! Им повезло, что ввели ЕГЭ. Дали бы писать сочинение, как раньше, и были бы одни двойки. А так на троечку наберут. А вот обращение ко мне. "С Вашим обучением с 10 класса я могу зделать только это! "Спасибо" за Ваше "обучение"!" "Пишет "зделать". Но хоть знаком с таким понятием, как кавычки. Недаром их учительница постоянно подчёркивает: "Молодец в кавычках". Это оказалось действенно. Только ведь про параллелограмм проходят в восьмом классе. Более того, на примитивном уровне с ним знакомят значительно раньше. И куб он должен знать ещё с начальной школы, а он путает куб и параллелограмм. Вот несчастье, что в прошлом году он пришёл в именно в нашу школу! А что же делает его репетитор-профессор?
   Глупо, но почему-то эта запись задела Светлану за живое. На душе стало пакостно, настроение сильно испортилось, и его не улучшили даже хорошие оценки у подавляющего большинства детей этого класса.
   - Всё! - объявила она, когда проверила тетради двух других классов. - У меня сейчас лопнет голова! Дик, пошли гулять. Пора. По-моему, сегодня ненормально холодно. Хорошо, что у меня универсальное пальто. Оно сделано на оба сезона, только на зиму надо пристёгивать подкладку и меха. Мехами я, конечно, не буду пугать людей, а подкладку никто не видит. Мне и днём не было жарко. Главное, не поддаваться общественному мнению. Кто решил, что зимнее пальто нужно носить только зимой? Если холодно, надо надевать то, что соответствует погоде. Да и кто заподозрит, что сейчас это пальто превращено в зимнее? Никто мне сегодня ничего об этом не сказал.
   Она оделась, с удовольствием предвкушая, как уютно ей будет в нём на холодном ветру, расплатилась с Диком сухариками и вывела его за дверь, предварительно прислушавшись и убедившись, что неприятного соседа в общем коридоре нет. Она заколебалась было, не спуститься ли по лестнице, но лифт уже остановился на третьем этаже. Сперва у неё ёкнуло сердце, когда она предположила, что это их с Курулёвой общий враг, но из лифта вышла всего лишь Алевтина Ивановна.
   - Светочка! - привычно ласково начала она, но голос её сразу изменился. - Что у тебя с пальто?
   "Неужели так заметно, что пристёгнута зимняя подкладка?" - удивилась Светлана.
   - Ведь холодно, - попыталась она оправдаться.
   - Холодно, - подтвердила старуха. - Но зачем ты надела это рваньё?
   - Какое рваньё...
   Света оглядела себя и обнаружила, что нижняя часть пальто основательно объедена и местами висит клочьями.
   - Господи! - ужаснулась она. - Когда он успел? Я ведь оставила его всего на десять минут.
   - Пропало пальто, - с сожалением проговорила Алевтина Ивановна. - А мне оно всегда очень нравилось. Что ты теперь с ним сделаешь?
   Светлана торопливо сняла испорченное пальто.
   - Переоденусь поскорее, пока никто не видит. Может, потом обрежу его и сделаю куртку или полупальто.
   - Да я не о пальто, а о твоём скандалисте. Что ты с ним теперь сделаешь?
   - А что с ним можно сделать? Ругать его уже поздно, потому что он давно забыл о том, что натворил. Надо было сразу. Сейчас он даже не поймёт, за что на него сердятся, если только что всё было хорошо.
   - Мы, Светочка, с тобой обе мученицы, - со вздохом объявила Алевтина Ивановна. - У тебя Дик, а у меня Лёшка. Но Дика я бы всё-таки наказала. Вот Базиль у тебя ни за что такое не сделал бы. Вот кто тебе опора. А на скандалиста положиться нельзя.
   Горестно покачивая головой, старуха пошла к себе, а Света, свернув пальто так, чтобы лохмотья не были видны, поспешила обратно.
   - Скотина! - объявила она, закрыв дверь. - Праведник хренов! Что я теперь буду делать? Придётся покупать новое пальто.
   Базиль озадаченно наблюдал непонятную сцену, а Дик, удивлённый неожиданным возвращением домой, лишь помахивал хвостом.
   Света надела тёплую куртку и мимоходом подумала, что пока она заменит пальто.
   - Пошли!
   Пёсик упёрся, полагая, что ритуал не был соблюдён.
   - Иди немедленно! - рассердилась хозяйка. - Сжевал моё пальто и ещё ждёшь сухарики?
   Дик радостно заплясал, ожидая, что на него сейчас посыплется град упомянутых сухариков. Светлана решительно потащила питомца к двери. Уже за порогом пёсик осознал, какая сейчас произойдёт несправедливость, и плюхнулся на бок. Света попыталась было его поднять, но поняла, что упрямец собирается и на улице ехать на боку.
   - Только бы никто не вышел!" - молила Света, думая в основном о квартире напротив.
   Она метнулась назад и в сердцах бросила на пол сухарь. Дик проворно вскочил, сжевал его и как ни в чём ни бывало на своих лапах, без понуканий отправился на прогулку.
   - Гуляешь? - раздался голос Ани.
   Света обернулась. Сияющая женщина с набитой продуктами сумкой явно шла из магазина.
   - Хочешь пройтись с нами? - спросила Светлана.
   - Нет. Тяжело. Я - домой.
   - А представляешь, пока мы с тобой разговаривали, Дик сжевал низ у моего пальто. Теперь придётся покупать новое.
   - Ах! То-то ты и боялась, что он молчит. Ты его как следует наказала?
   - Во-первых, я заметила это перед самой прогулкой, поэтому наказывать уже поздно, а во-вторых, он сделал это от огорчения. Он так по мне тосковал, что сам не знал, как выразить свои чувства.
   - Так нельзя, - осудила её Аня. - Он у тебя совсем распустится.
   - Нет, он меру знает, - заступилась Света за своего любимца. - Он хороший пёс.
   - Побегу, а то сейчас начнётся ещё один сериал, - заторопилась Аня. - Зря не смотришь.
   "Мне только сериалов и не хватает, - подумала Света. - И без того времени нет, а ещё придётся ехать в магазин за пальто. Может, старое сойдёт?"
   Она сейчас же вспомнила о новом соседе и подумала, что пальто покупать всё-таки придётся.
   "Зато я не сидела на собрании", - подбодрила она себя.
   На следующий день Карасёва подловила Светлану, когда та, нагруженная сумками с учебниками и тетрадями, шла в очередной по расписанию кабинет.
   - Ну, Светлана Николаевна, ходили вы к Шурику?
   - Ходила. Он так вырос, что я никак не могу к нему привыкнуть. Был мальчик нежный, а теперь мужик. И зачем только дети растут? Оставались бы маленькими.
   - А соображал он хоть что-то?
   - Да. Просто прекрасно. И считал хорошо, и правила помнил, и записи верные.
   Видно было, что Карасёва разочарована.
   - А в чём дело? - спросила Светлана. - Он у вас плохо работал?
   - Я уже привыкла, что порой он вообще ничего не соображает. Он и так-то мало что усвоил по истории, а после лета вообще ничего не помнит. Не в том дело. Я с ним сижу, объясняю материал. Он не то слушает, не то где-то там витает. И вдруг я почувствовала, что глохну. Такое впечатление, что меня со всех сторон обкладывают ватой. Я такое испытала впервые. Хорошо, что у меня с ним всего один урок и мне недолго оставалось с ним заниматься, а то я уж не знаю, что бы со мной случилось. А вышла на улицу, и всё прошло.
   - Со мной было нечто подобное, - призналась Светлана и рассказала о собственных ощущениях.
   - У меня так далеко не успело зайти, - сказала Людмила Аркадьевна. - Я так и подумала, что дело в квартире.
   - Я занимаюсь с ним четвёртый год, и никогда мне не становилось плохо.
   - Я с ним занимаюсь только второй год, но в прошлом году я тоже не глохла. Противно, сидишь словно в помойке, но хотя бы не заболеваешь. А в этот раз... Надо будет поспрашивать остальных, как они переносят занятия. Кто там на очереди? Новенькая эта, Терёшина, должна будет идти туда в понедельник. Вот у неё и спросим. Надо будет посмотреть по расписанию, кто следующий.
   Светлана была заинтригована. И с ней происходило что-то непонятное, и с Карасёвой. Неужели, действительно, дело в квартире? Вроде, наоборот, там стало чище, и часть игрушек переехала в другие комнаты. Она даже подосадовала, что надо дожидаться вторника, чтобы узнать, как молодая учительница русского языка восприняла занятия с Шуриком и особенно саму квартиру.
   - В началке творится что-то невообразимое,- сообщила Карасёва.
   Светлане было приятно наконец-то хоть в чём-то выказать осведомлённость, хоть и по печальному поводу.
   - Да, говорят, они все переругались, друг на друга не смотрят, а если приходится обсуждать что-то необходимое, то переговариваются через посредников.
   - А я вчера пошла в столовую, - принялась рассказывать Карасёва. - Там была Савельева. Сидим мы с ней, разговариваем. Тут появляется Карпова. Я ей говорю: "Подсаживайтесь к нам". А она объявляет: "С этой я рядом не сяду!" И ушла. Ну что это такое? Разве можно себя так вести? Прямо хуже детей.
   - А ведь как они прежде дружили! - напомнила Света.
   - Забудьте о том, что было прежде. Прежде мы все собирались вместе, отмечали праздники. А теперь только Дама и её приспешники ходят в ресторан, никто не желает к ним присоединиться. Я вот думаю, может, в следующий раз и мне туда пойти? Посижу с начальством. Вы пойдёте?
   - Нет.
   - Так что забудьте о том, что было раньше, - вернулась к прежней теме Людмила Аркадьевна. - Жизнь вообще меняется, а школьная жизнь - тем более. У нас вообще нельзя предсказать, когда тебя из-за угла огреют обухом по голове.
   Светлана вспомнила эти слова на четвёртом уроке, когда заголосило местное радио, возвещающее, что в половине четвёртого состоится собрание педагогического коллектива школы.
   "Да что же это за мерзость такая! - возмутилась она. - Теперь они решили проводить собрания по два раза в неделю?"
   На перемене она первого увидела Красовского.
   - Алексей Геннадьевич, почему опять собрание? Было же вчера!
   - Светик, ты вчера на собрание не пришла, вот его и отменили, - с удовольствием сообщил тот.
   Светлана была слишком огорчена, чтобы воспринимать шутки.
   - Пришло мало народу, - объяснил Красовский. - У всех были какие-то дела за пределами школы. Решили перенести на сегодня. Теперь уж никто не сумеет улизнуть. А где вчера была ты?
   - У надомника, - бодро ответила Светлана и даже сдержанно улыбнулась. - Что ж, собрание так собрание.
   Похоже, Красовского порадовало бы выражение недовольства, поэтому женщина не хотела доставлять ему удовольствие.
   - Спасибо за электронный журнал, - спохватившись, поблагодарил он.
   - А вам спасибо за то, что сняли копии с бумажного журнала, - ответила Света любезностью на любезность.
   На том и расстались.
   - Не везёт, так не везёт! - пожаловалась Светлана проходившей мимо учительнице физической культуры. - А я вчера сидела у надомника и радовалась, что по уважительной причине пропускаю собрание.
   - Рано радовались, - засмеялась та. - Но вообще это безобразие. Мы сидели до начала пятого, пока нас не соизволили отпустить, а теперь вновь оставаться. А у меня секция, дети соберутся. Придётся уйти с собрания пораньше.
   - Хорошо, что секция, - возразила учительница географии. - Уважительная причина. А вот у меня муж уезжает в командировку.
   Но Светлане некогда было слушать о чужих невзгодах. Надо было сдать охраннику один ключ и получить другой.
   После уроков, забежав домой, выведя Дика на короткую прогулку, дав животным поесть и торопливо проглотив остатки вчерашнего винегрета, она вернулась в школу. Чтобы не терять время даром, она решила проверить на собрании хотя бы математический диктант, который дала одиннадцатому классу.
   Как она и ожидала, старая учительница физики уже заняла ей место.
   - Нет, Светлана Николаевна, не удастся вам оторваться от коллектива, - пошутила она.
   - А вы уж думали, что обойдётся без вас! - подхватила Карасёва, на этот раз севшая за парту впереди, рядом с учительницей химии. - Вы с тетрадями? Как бы Землянская не сделала вам замечание. По-моему, она за вами следит.
   - Она за всеми следит, - возразила Пронина. - А когда проверять тетради, если мы собираемся каждый день? У меня тоже с собой листки с самостоятельной по трём классам.
   - У вас не так заметно, а у Светланы Николаевны вон какая груда тетрадей. Так и бьёт в глаза. Ты бы, Света, давала им писать на листочках.
   - Я так и поступала раньше, но дети умоляли меня завести тетради для самостоятельных, потому что листки они с собой, понятное дело, не носили, а каждый раз вырывать их из рабочих тетрадей было жалко, и в этом их можно понять. Кстати, в тетрадях так много места, что хватает и для записей не по теме.
   - То есть? - не поняла Карасёва.
   - Вчера я получила послание от Алаева, - горько похвасталась Светлана. - Хотите посмотреть?
   И она вытащила из стопки тетрадей нужную
   - Так... Поглядим, что он такое вам написал...
   Старая учительница физики с не меньшим интересом заглянула в неразборчивые каракули.
   - Ох-ох-ох! - издевательски проговорила Людмила Аркадьевна. - Оказывается, он стал так плох только тогда, когда попал в ваши руки, Светлана Николаевна. Только с десятого класса.
   - Со второй половины десятого класса, - уточнила Света. - Он больше полугода учился не у нас. Фактически, он у нас учится всего полгода.
   - И почему это именно вы не научили его чертить параллелепипед? - вставила своё слово Пронина. - Рисовать кубики их приучают ещё в началке.
   - Похоже, его не до конца, но всё же научили. С тех пор и рисует кубики, хотя нужен не параллелепипед, а параллелограмм, - возразила Света.
   - Чертить его не научили в его прежних школах, а все претензии к тебе, Светлана Николаевна, - сказала Карасёва. - Интересно, а почему это профессор, который с ним занимается, его не научил? Надо будет разузнать об этом гении. Как его отец гордился, что сыночек учится у профессора!
   - Если уж голова дырявая, то её никто не наполнит, - сделала вывод старушка.
   - Тем более профессор, - закончила Света. - Они же привыкли давать лекции, а не разжёвывать материал. Но до чего противно! Пришёл в старшие классы законченным... неуспешным, а теперь обвиняет во всех грехах меня.
   - Надо уметь обороняться, - объяснила Карасёва. - Он ни у кого не учится, у всех получает двойки, но наглеет только у вас... У всех, конечно, наглеет, он без этого не может, но не всем пишет послания...
   - Девочки, было бы из-за чего вести разговоры! - многообещающе начала учительница химии, молча прислушивающаяся к обсуждению, а теперь повернувшаяся к ним. - Я не поленюсь и схожу за тетрадью, пока не началось собрание. Вот где шедевр! Такое послание я буду хранить вечно.
   Она ушла, а старушка проворчала:
   - Хранить вечно! Если хранить каждое "послание", то под это дело надо выделить отдельный шкаф. У меня их столько наберётся... И пишут почему-то только двоечники. Ни один хороший ученик, который начинает учиться, попав ко мне, а ведь таких немало, не напишет мне благодарность. Почему-то это считается само собой разумеющимся, что у меня он стал понимать физику и получать четвёрки и даже пятёрки. Но ведь если в старой школе у него были дела неважные, а здесь он заинтересовался предметом, то в этом заслуга учителя, то есть моя. Где же письменная благодарность?
   - Чтобы для приятных посланий завести второй шкаф? - спросила Света. - Всё очень просто. Хорошие ученики, как люди умные, берегут свободное пространство и не хотят, чтобы любимый учитель ограничивал его, ставя отдельный шкаф для их посланий.
   Она подумала, что учителя всегда беседуют о школе, детях, их родителях, но очень мало говорят о себе. На других работах всё наоборот: люди рассказывают о семье и личных делах. Почему так происходит? Из-за того, что работа в школе очень сложная и занимает все мысли? Или боятся, что рассказанное по секрету личное будет пересказано другим и обернётся против них же? Учителям так легко стать врагами. Достаточно перехватить у коллеги хороший класс или сбросить ей двоечный. Не все воспринимают это спокойно или, если выразиться точнее, заставляют воспринимать это спокойно.
   - По тетради сразу можно определить, как учится ученик, - сказала Пронина, роясь в стопке Светиных тетрадей. - Я не про почерк и аккуратность говорю. Даже не про оценки. У тех, кто старается, работает по мере сил, неважно с каким результатом, тетрадь вся исписана, а у двоечников - почти пустая. Накарябает пару слов и считает, что этого достаточно.
   - Пару "ласковых" слов, - уточнила Светлана.
   - Любуйтесь! - весело сказала учительница химии, раскрывая тетрадь и вручая скептически настроенным учительницам.
   Само послание занимало почти полторы страницы, а дальше красовалось несколько подписей, весьма причудливых, как обычно бывает у детей.
  

"Контрольная работа.

   Уважаемая Ольга Петровна, я вообще не знаю химию дальше девятого класса, ибо при вашем обучение это не представляется возможным. Я не буду говорить, что вы плохой педогог, но вы совершенно не умеете держать дисциплину в классе, из-за этого я и многие другие ученеки дальше дальше 3 парты не могут, не слышат, не видят , не понимают предмета, и они начинают занематься другими вещями, а вы не пресекаете этого (если бы вы пресекали, то этого бы не было), а когда они выходят из под контроля вы наченаете переходить на личности, что не допустимо для педогога. Если вы заметели, то я в последнее время молчу на уроках, но от этого ничего, в кругу моих знаний, не меняется, т.к. в классе постоянный гул. Многие из нас поймали себя на мысле, что они хотят знать предмет, но сталкиваются с той же причиной. Я надеюсь вы прочетаете это и сделаете для себя выводы.

С уважением Корниенко Илья и Семёнов Антон".

  
   Дальше шло одиннадцать подписей.
   - Один из ученЕков зачеркнул свою подпись, - сказала Света. - А один возле своей нарисовал сердечко. А уж ошибок! Фамилии, вроде, какие-то знакомые.
   - Оказывается, они потому не умеют вести себя на уроке тихо, что их надо пресекать. А сами не догадываются, что надо молчать, - проговорила Пронина. - Маленькие детишки.
   - С ними было невозможно справиться, - пожаловалась учительница химии. - Это был жуткий класс. Совершенно неуправляемый.
   - Безобразие! - сделала вывод Карасёва.
   - Хамство, - подтвердила Пронина. - Это, конечно, десятый "в" класс?
   - Нет, не он, - возразила учительница химии, - но подобный. Помните, был такой... Четыре... или три года назад был выпуск.
   - Подождите... Корниенко, Семёнов... - задумалась старушка.
   - Сейчас вспомните, - пообещала Карасёва. - Я вела в этом классе. Там учились Карапетян, Папазян, Пак и пять "братьев-мусульман" разных национальностей.
   - Я там вела, - сказала Светлана. - Отвратительный класс. Собрание воинствующих хамов. Паноптикум.
   - О! - застонала учительница физики. - Это было ужасно! По сравнению с тем классом даже десятый "в" кажется приличным.
   - А что вы сказали, получив это сочинение вместо контрольной? - спросила Светлана, указывая на подчёркнутые красным цветом ошибки. - Думаю, это проверяла не учительница русского языка?
   - А что было делать? Говорить, что они ничего не слушают, не учат, орут и не работают, не имело смысла. Напоминать, что они пришли в десятый класс без знаний? Они с этим не согласятся. Вот я и подчеркнула ошибки, поставила на полях полагающиеся палочки и галочки, посчитала их. "А какая у тебя отметка по русскому языку?" - спрашиваю. - "Четыре", - отвечает он с гордостью. - "У тебя шестнадцать разного рода ошибок, грамматических и синтаксических", - говорю я. Тут, конечно, раздался смех детей, а я продолжаю. "Если ты такой поборник справедливости, то почему ты не подошёл к учительнице русского языка и не потребовал поставить тебе заслуженную оценку? Так не лучше ли сначала поработать над собой, а потом уже поучать других?" Кое-кто меня открыто одобрил, а остальным сказать было нечего. На том дело и кончилось.
   - Умно, - одобрила Света.
   - Может, и умно, а всё равно это даром не проходит, - проворчала Пронина. - Требуются большие нервы. Помню, как я билась с этим классом. Там же всем заправляли дети, которые сами не желали учиться и не давали учиться другим.
   - Да уж, там в изгоях ходили именно те, кто старался, - подхватила Карасёва.
   - А вы, Светлана Николаевна, огорчаетесь из-за какого-то одного ученика, - победно заявила учительница химии, забирая тетрадь.
   - Там два таких, - уточнила Света. - А весь класс прекрасный. Это одиннадцатый "а".
   - В семье не без урода, - напомнила Карасёва известную поговорку. - Сейчас начнут. Советую тебе, Светлана Николаевна, не открывать тетради, а то Землянская на тебя поглядывает... красноречиво.
   Света последовала её совету и на протяжении всего собрания думала о своём романе.
   Когда во вторник утром Светлана забежала в свой бывший кабинет за учебниками, она совершенно забыла о надомнике, но туда сейчас же зашла Карасёва, словно караулившая её приход.
   - Привет, Светлана Николаевна. Здравствуйте, Ольга Михайловна. Как вам работается? - начала Людмила Аркадьевна издалека.
   - Мне очень нравится, - с радостной улыбкой ответила молодая учительница русского языка и литературы.
   - Вам ведь дали надомника? - спросила Карасёва, словно не знала об этом.
   - Да, с запинкой ответила Терёшина. - Шурика Пономарёва.
   - Вы ведь вчера к нему ходили?
   По лицу девушки Светлана поняла, что она сочла Карасёву какой-нибудь проверяющей, которая нашла недочёт в её работе.
   - Не пугайтесь, - поспешила она объяснить такой жгучий интерес к работе с надомниками. - Мы на прошлой неделе тоже к нему ходили. Хотим узнать ваше впечатление как новичка.
   - Ну... квартира немного... м-м-м...
   - Конечно, - согласилась Света. - Я с вами согласна. Её хорошо расчистили.
   Все трое поглядели друг на друга и рассмеялись.
   - По сравнению с тем, что было, сейчас там чистота, - уточнила Светлана. - А какое общее впечатление?
   - Мальчик пишет с ошибками, не знает правила, - осторожно сказала Терёшина. - Но он очень приятный.
   - Вы там вели один урок или два? - спросила Карасёва.
   - Два.
   Света чувствовала, что девушка что-то недоговаривает, поэтому не стала тянуть время.
   - Вы все два часа просидели благополучно, или было что-то не так со здоровьем? - спросила она прямо.
   - Я... Я не очень хорошо себя чувствовала, - призналась Терёшина.
   - Опишите симптомы, - попросила Карасёва. - Мы их сравним со своими. Нам тоже было плохо.
   Девушка вздохнула свободнее, поняв, что её не собираются за что-то укорять.
   - Сначала всё было хорошо, а потом я вдруг почувствовала, что сейчас потеряю сознание. У меня с собой всегда есть нашатырный спирт, потому что бывало, что я падала в обморок. Я незаметно достала пузырёк, открыла, зажала в руке и время от времени подносила к носу. Только благодаря этому и высидела до конца. Что бы обо мне сказали, если бы я упала? Я и то не знаю, что обо мне думали, когда я нюхала нашатырный спирт. Вдруг решили, что я токсикоманка? У них же установлена камера видеонаблюдения...
   - Что?! Камера? И они нас снимают? - всполошилась Карасёва.
   - А вы не заметили? Я знакома с этой техникой, поэтому сразу её увидела?
   Светлана должна была спешить в свой первый на сегодня кабинет, поэтому не могла задержаться подольше и принять участие в обсуждении этой новости, но на одной из перемен её вновь ждала тема о Шурике и его квартире. Оказывается, Карасёва рассказывала об этом Серёгиной, и Света, пользуясь тем, что следующий урок у неё замена, задержалась возле них.
   - Так что и мне было плохо, и Светлане Николаевне, и Терёшиной, - заключила Людмила Аркадьевна. - Это не простая квартира. Это, знаете, как у Булгакова, "нехорошая" квартира. Что-то там происходит.
   Серёгина с возмущением проговорила:
   - Вы должны об этом написать докладные. Каждый от своего имени. Так работать нельзя. Нельзя всё это молча терпеть и оставлять, как есть. Вы теряете там своё здоровье. Почему? По какой причине? Вы должны заботиться о себе.
   - А представляете, какие мысли у этой женщины, если она снимает скрытой камерой учителей? - спросила Карасёва.
   Тон у Серёгиной стал ещё строже:
   - Копит компромат. Вы упадёте без сознания, а камера это снимет. И мать скажет, что учительница пришла пьяная и даже упала. Такие вот учителя учили моего сына, поэтому ребёнок не сдал экзамен.
   Света была лучшего мнения о матери Шурика, но камера наталкивала на прискорбные подозрения. Учителя у мальчика всё время менялись. Многие уже ушли из школы. Не произошло ли чего-то неприятного? Может, что-то пропало? Не обязательно, что это украл кто-то из учителей. В свалке, которая царит в квартире, легко затеряется любая вещь, а хозяева могут подумать на приходящих к Шурику учителей. Впрочем, камера может ничего и не обозначать. Купили её, например, для дачи и пока держат в той комнате.
   - Мне кажется, что в этой квартире что-то появилось, - сказала она. - Какая-то новая вещь. Может, она сделана из материала, вредного для здоровья.
   - Нет, - возразила Карасёва со зловещим видом. - Это сама квартира. Помяните моё слово, это "нехорошая" квартира.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"