Посвящается памяти Игоря Михайловича Российского, Дениски и всех, кто погиб ни за что.
Часть первая.
КДВ канул в лету.
Ура, я на свободе!
Я вышел на теплое майское солнце и сам не верил, что это произошло. Я был свободен. Как же это было невероятно!
Таисия Алексеевна попрощалась со мной и отцом, назначив мне встречу у себя в адвокатской конторе в четверг, 27 мая, и уехала, сев за руль своего 'Пежо'. Отец хмуро посмотрел на меня и сказал:
- Ну, ты и в игры играешь!
- Извини, папа, - только и мог сказать я на это.
Мы ехали молча до самого нашего дома.
Дома меня ни кто не стал упрекать. Просто рассказали о том, как все происходило, пока я был за решеткой:
Утром, двадцать второго мая, с моего мобильника ко мне домой позвонил Супчик и рассказал, что я арестован, но что Толик благополучно эвакуирован (дома знали, что я приютил бездомного мальчика, без 'особых' подробностей, конечно). Cуп просил держать его в курсе дела, сообщать ему что у меня и как. Родители бросились меня разыскивать и узнали, что я в РУВД "Дрогомилово", что моим делом занимается прокурор Мартемьянов. Отец стал искать адвоката, который имел в практике подобные дела. Ему посоветовали Таисию Алексеевну Шульган, сказав, что она выиграла несколько уголовных дел, возбужденных против преследователей педофилов. Шульган рьяно взялась за это дело. Она оказалась женщиной резкой, хищной. Заключив договор с моим отцом, она ринулась вначале по своим связям, чтобы ускорить процесс, а потом напала на Мартемьянова. Представляю себе, как нелегко пришлось этому выродку, потому что и со мной, впоследствии, Таисия вела себя крайне жестоко.
Она добила этого урода, у которого и так все то дело разваливалось не по дням, а по часам: пьяные менты убили Игоря, дознаватели в угаре садизма забили на смерть Дениску, основные доказательства по моему делу были получены незаконным путём, а я был изувечен, и в довершении к кошмару Мартемьянова сбежал Капцугович. Итак, усилия моих родителей и адвоката увенчались победой. Я был отпущен на свободу 'за недостаточностью улик'. За все усилия Шульган получила от нас пятьсот долларов, но она не собиралась останавливаться на достигнутом. Она решила добить Мартемьянова, возбудив уголовное дело уже против него и банды ментов, искалечивших меня и ограбивших мою квартиру. Я был согласен на это, благо кое-какие деньги я хранил дома и потому их не украли. Я готов был все потратить на благородное дело мести.
Из дома я набрал номер своего мобильника и услышал голос моего Толика:
- Толик, дорогой, я на воле, - сказал я ему.
Толик, казалось, не мог поверить этому, и некоторое время молчал, но потом, с придыханием, сказал:
- Я сейчас еду!
- Толя, сейчас не надо, приедешь завтра, часов в двенадцать утра. Сейчас мне надо немного отдохнуть. Я очень сильно избит. Ты где сейчас?
- У Колобка.
- Все нормально у тебя?
- Да, все хорошо, но я очень по тебе скучаю. Я так боялся, что никогда тебя не увижу.
- Я тоже этого боялся, - сказал я в ответ на эти слова моего любимого мальчика, - Толя, Суп там?
- Нет.
- Берегись его. Он сдал ментам и тебя и меня. Я не понимаю, почему он участвовал в твоем спасении, но он стукач.
- Ладно, буду иметь в виду, - согласился Толик.
На этом наш разговор закончился.
Я позвонил Готе. Он был изумлен, что меня выпустили. Просто не мог он в это поверить. Он потребовал рассказа обо всем, но я не мог к нему приехать из-за полученных травм, поэтому мы договорились, что он и Горг приедут на следующий вечер сами в Одинцово, чтобы мы могли поговорить.
Настал вечер. Я изнемогал от боли и усталости и собрался лечь спать. Вдруг раздался звонок телефона. Звонил один мой школьный приятель, старший брат моего одноклассника, который занимал на тот момент (занимает и сейчас) очень высокий пост в одном значительном ведомстве:
- Дима, привет, - сказал Алексей.
- Привет, - ответил я несколько ошарашенный этим звонком. Я не встречался с этим человеком лет десять и ни как не мог ждать его звонка. И, вдруг, он звонит мне, причем в тот же день, когда я освободился.
- Что, у тебя неприятности были? - спросил Алексей.
- Да, были, - удивился я еще больше, - а ты откуда об этом узнал?
- Главное, что сейчас все нормально, - ответил на это мой знакомый.
- Не беда, на тебе всю жизнь раны все, как на собаке, заживали, - утешил меня Алексей, а потом добавил, - знаешь, Дима, а я ведь с большим интересом следил за твоей деятельностью. Не скажу, что одобрял ее, но считал интересной. Моему ведомству, возможно, были бы интересны твои клиенты.
- Вау, - удивился я, - а на кой хрен такому уважаемому ведомству, которое ты возглавляешь, несчастные педофилы понадобились?
- Могли пригодиться. Ведь у каждого, даже самого ничтожного человека, есть родственники, знакомые, знакомые родственников или родственники знакомых, которые что-то да значат. А на Западе быть обвиненным в педофилии или в пособничестве педофилу - это значит расстаться или с репутацией или со свободой. Вот на этом и хотела сыграть моя контора. Да и потом, мы же все-таки не чужие люди. Наш интернат был большой семьей, поэтому, когда я узнал из милицейских сводок, что ты в беде, я позвонил кое-кому в генеральной прокуратуре. Думаю, что мой звонок был не лишним.
- Спасибо, Алексей, - только и мог сказать я, услышав такое.
- Да не за что, - ответил он, - ты в дальнейшем собираешься заниматься старым?
- Нет, наверное, - сказал я, - ни денег, ни производителей продукции не осталось.
- Это хорошо, что не собираешься - сказал Алексей, - но если вдруг снова займешься своим бизнесом, то я тебе как-нибудь позвоню. Не удивляйся этому звонку.
- Ладно, не удивлюсь, - пообещал я.
- Алексей, а вот не мог бы ты замолвить словечко и за Иванова? - попросил я.
- Нет, - сказал мой знакомый, - не надо спасать твоего друга. Он будет 'козлом отпущения' в этом деле. Его надо принести в жертву, чтобы не трогали тебя. Ну, пока, Димочка, - закончил на этом разговор мой высокопоставленный знакомый.
- Пока, Алексей, и еще раз спасибо.
Я долго не мог прийти в себя после этого разговора. Я сидел в кресле, смотрел телевизор. Началась программа 'Петровка 38'. И там передавали сенсационный сюжет с участием Димы Иванова. Показали его на фоне кипы фотографий, которые изъяли на моей квартире. Диму спрашивали:
- Вы снимаете голых мальчиков?
- Не только голых. Одетых тоже. Мне просто нравится фотографировать мальчиков, - отвечал Иванов.
Показали и Севу Капцуговича.
В конце диктор подытожил:
- Вот такие отвратительные существа калечат души наших детей. Сколько же детей погубил Иванов, еще предстоит выяснить следствию. Имена других фигурантов в этом деле пока держатся в секрете в интересах следствия.
Мне было очень больно смотреть на избитого, испуганного Диму. Я понимал, что ему предстоит испытать еще много боли, издевательств. И я знал, что не смогу ему ни чем помочь.
С этими грустными мыслями я заснул в тот первый день своей свободы.
Второй день свободы.
Спал я той ночью очень плохо: страшно болели сломанные ребра. Я не мог повернуться, и трудно было дышать. Из уха не прекращалось кровотечение. Еще на простате образовалась гематома, которая также не способствовала хорошему сну. Встал я утром измученным. Но я знал одно: каким бы изувеченным и уставшим я не был, мне необходимо в полдень встретиться с моим Толиком.
Я был один дома. С громадным трудом я доковылял до ванны и наконец-то, спустя пять дней, увидел себя в зеркале. Скажу вам, это то еще зрелище было: под левым глазом был желто-синий кровоподтек, сам глаз был алого цвета, на лбу была вмятина в виде рисунка протектора ботинка, которым меня избивал при аресте тот мусорок. Губы распухли, и на них виднелась запекшаяся кровь. Левое ухо почернело. Эту рожу украшала еще и пятидневная щетина. Весь левый бок был черного цвета. Я даже боялся взглянуть на то место, где вместо моей простаты образовалась опухоль размером с гусиное яйцо.
Неимоверным усилием воли я заставил себя залезть в ванну, потом побриться и привести себя в более или менее терпимый вид.
Я понял, что пешком я до того дома, где снимал квартиру, не дойду, и мне, однозначно, придется ловить машину. Но с такой рожей человека не каждый бомбила к себе посадит, и поэтому оделся как можно приличнее. С третьей попытки меня взяли, но водитель глядел на меня очень настороженно. Я объяснил, что на меня напали бандиты (хотел добавить: 'в милицейской форме', но сдержался). Это его успокоило, и он начал сочувствовать словами:
- Куда же смотрит наша милиция?
Я доехал до нужного дома. До встречи с Толиком еще оставалось много времени, и я решил подняться в свою квартиру и посмотреть, что там с ней. Увидев, что там творилось, я пришел в ужас. Унесено было все. Не только компьютеры, видеомагнитофоны, но и телевизор, и микроволновка. Забрали мою кожанку, новую куртку Толика, даже комплект постельного белья, недавно мною купленный. Это был бандитский налет, а не обыск. В ящике, где я хранил документы, я не нашел своего диплома, диплома о кандидатской степени, военного билета, пропусков в различные организации, где я обслуживал компьютеры. Я не понимал: зачем эти-то документы ментам понадобились. В общем, я стоял посреди разгромленной квартиры, и меня трясло.
Настал полдень, я спустился вниз и ждал Толика у подъезда дома. Он немного опоздал, увидев меня издалека, вначале кинулся ко мне, но в паре шагов остановился. Видимо я выглядел совсем не так, как он ожидал увидеть. Робко он приблизился ко мне.
- Дима, это ты? - сказал он очень тихо, - что же с тобой сделали?
- Массаж и совершенно бесплатно, - попытался рассмеяться я, но меня скрючила боль в сломанных ребрах.
Толик с ужасом смотрел на меня.
- Ладно, Толик, - сказал я, ни чего страшного. Я жив и на воле.
Мы решили пойти куда-нибудь поесть и рассказать друг другу о том, что случилось в последнее время. Вначале рассказывал я. Во время моего рассказа Толик несколько раз вскрикивал, а когда я рассказал об убийстве Игоря, то он заплакал. Потом настал черед его рассказа. Коротко я уже писал, что произошло в предыдущей части, но сейчас постараюсь воспроизвести его рассказ во всех подробностях:
- Я пришел тогда домой очень поздно. Мы выпили с ребятами, но спать я не хотел, поэтому, придя домой, я включил компьютер и стал резаться в сетевые игры. Я думал, что ты, как обычно, напился и спишь. Только через некоторое время я понял, что не слышу твоего храпа. Тогда я оглянулся на нашу постель и увидел, что тебя на ней не лежит. И вообще, я заметил у нас дома невообразимый беспорядок. Я кинулся в другую комнату, и увидел, что там все перевернуто, нет второго компа, видиков, нет вашего с Димкой материала. И вот тогда я понял, что случилось самое страшное: тебя арестовали.
Вначале я запаниковал, я не знал, что делать, куда мне бежать. Но тут я заметил твой мобильник, который менты не забрали. Я начал перебирать список номеров и наткнулся на номер Супа. Я позвонил ему и все рассказал. Он сказал мне, чтобы я немедленно выскакивал из дома, прихватив только немного одежды и, если остались, деньги. Денег я, конечно, не нашел. У меня оставалось баксов сто. Хорошо, что я не пропил тогда все. Я подумал, что на первое время хватить должно, прихватил твою мобилу и побежал к "Макдоналдсу". Оттуда я снова набрал Супа, рассказал, где я его жду. В четыре утра он и Колобок приехали на Колобковском 'Мерседесе' и забрали меня. Мобил твой я отдал Супу, чтобы он смог связаться с твоими родителями. Потом он мне его вернул. Я жил все эти дни у Колобка. Честно говоря, Дима, я не думал, что когда-нибудь тебя увижу.
- Честно говоря, - ответил я, - я тоже не думал, что увижу тебя когда-нибудь, особенно после того, как мне сказали, что тебя взяли и обрабатывают.
- Слава Богу, пронесло, - вздохнул Толик.
- Знаешь, Толя, - сказал я ему, - нас с тобой спасла такая невероятная цепочка совпадений и чудес. Даже не верится, что такое случается. Вот, хотя бы, возьмем Супа: он сдал наши с тобой фотографии, все рассказал обо мне и тебе, и, вдруг, этот прыщ посередине ночи несется через всю Москву, чтобы тебя спасать. Я этого не понимаю.
Вдруг, в этот момент, раздался телефонный звонок. Звонил Суп. Вот уж, воистину: 'вспомни говно, вот и оно':
- Дима, мне Толик сказал, что ты уже на свободе. Расскажи: как и что?
- Слушай, Леша, - прошипел я в трубку, - у тебя еще хватает наглости звонить мне, после того, как ты меня сдал?
- Я сдал, да, - ответил Супчик, - но я же тебя предупреждал об этом еще второго мая. Зато, как я тебе с Толиком помог! Ты этого не учитываешь?
- Я все учитываю. Именно потому, что ты сыграл красиво в истории с Толиком, хоть я и не могу понять - почему, я тебя, крыса канализационная, не заказываю назавтра у Си. Но не попадайся мне на пути, ублюдок, и исчезни из сети. Я тебя сгноблю там.
На этом я в ярости нажал на кнопку разрыва соединения.
Еще раз шестиэтажно выматерившись в адрес Супа, я начал потихоньку отходить от вспышки гнева, тем более, что любые эмоции причиняли мне нестерпимую боль в сломанных ребрах.
Мы с Толиком вернулись к нашему разговору:
- И что, Толя, мы теперь будем с тобой делать? - спросил я своего мальчика, - Мне не сегодня-завтра, надо будет в больницу ложиться. А с тобой... Я даже не знаю, что делать. Где тебе теперь жить?
- А на нашей квартире нельзя? - спросил Толик
- А ты не боишься?
- Да, видимо, там уже не страшно, - сказал Толик, - За тобой она еще месяца два. Ты же вперед много заплатил.
- А, может быть, тебе домой вернуться, к родителям? - спросил я.
- Нет! Не поеду! - категорически, и как-то зло, на это ответил Толик.
- Ну, ладно, давай, попробуй пожить здесь. У меня немного денег еще осталось, и я постараюсь тебе сколько-нибудь подкидывать. На еду, конечно, с разгулами твоими заканчивай.
- Закончу. А если захочу погулять, то пускай уж за это платят другие. Мы с ребятами и так все время только за счет твоих денег гуляли.
Мы закончили обедать и решили, чтобы 'убить' время, которое осталось до встречи с Готей и Горгом (во время нашего с Толиком обеда я еще раз позвонил Готе, и он подтвердил свой приезд в Одинцово), вернуться к нам на квартиру и немного привести ее в 'божеский' вид. Не благодарное это было занятие. Часть вещей было сломано, и их пришлось выбросить. Такое было ощущение, что менты старались нанести максимальный урон нам: и материальный, и моральный. Как вандалы они пронеслись по нашей квартире, разбивая посуду, разрывая подушки и постельное белье.
Часам к шести вечера мы с Толиком неимоверными усилиями привели нашу квартиру в подобие жилища. Мои травмы ныли после этих титанических усилий, а на Толика было больно смотреть: настолько близко к сердцу парень принял этот погром.
Закончив с уборкой, мы пошли немного перекусить, потом отправились в назначенное для встречи место.
Готя и Горг ждали нас в скверике на скамейке. Горг закупил много пива для себя и для нас, потому что понимал, что разговор будет трудный и очень неприятный. Вначале я рассказал (уже в который раз) во всех подробностях, о своем аресте и тех нескольких днях кошмара в отделении, потом Толик рассказал о своем чудесном спасении. Настало время рассказывать Готе и Горгу о том, что произошло с ними, вернее с Готей и Солнцевым-Эльбе.
- В ночь с двадцать второго на двадцать третье мая мне позвонили в домофон, - начал Готя, - и сказали, что ко мне милиция с обыском. Я очень удивился. Ни как не ожидал я их визита. Я ментов впустил. Узрев мою фигуру, они, кажется, перессали. Может быть из-за моего роста, может быть потому, что они знали о том, кто я такой, но они вели себя корректно. Просто сказали, что у них есть информация о том, что я причастен к сети распространителей детской порнографии, и они должны произвести у меня обыск. Я не возражал. Просто я был уверен, что как бы они не искали, все равно ни чего не найдут. У меня не было ни чего, ни на дисках, ни на кассетах, а за то, что было в компьютере и висело на моих серверах в Интернете, я не волновался. Все равно у ментов нет таких спецов, которые способны сломать мою защиту. Конечно, шмон - это малоприятно. Но все обошлось без эксцессов и большого беспорядка. Когда менты захотели изъять у меня компьютеры, я пригрозил, что позвоню в Академию наук и ФСБ, поскольку на этих компьютерах есть материалы, содержащие государственную тайну. Это их охолонило - не забрали. Единственное, что было неприятно, это то, что они начали разбирать ламинат у меня на полу.
- Дима, - закончил Готя вопросом ко мне, - это ты меня сдал?
- Нет, - сказал я сразу, - про тебя даже разговора не заходило. Да и каким ты боком был причастен к моим делишкам? Только виски меня регулярно поил и все. Это кто-то другой подсуетился, и я даже представить не могу, кто это мог быть. Но ты же знаешь, сколько у ментов 'добровольных помощников'.
Немного позже я узнал, что этим доброхотом, сдавшим Готю, оказался Жопик - Леша Халимов, который уже давно стучал ментам на нашу тусовку.
Потом настала очередь рассказывать Горгу:
- Я был уверен, что случись что, имя Севки обязательно всплывет. Поэтому, когда я узнал о твоем аресте, я поехал к нему. За час мы вывезли все, что касалось 'темы' из его квартиры. Не осталось ни одной картинки или сноски на ресурсы даже на его компьютере. Мы специально накупили всякой пакости, типа 'Плейбоя' и 'Пентхауза' и раскидали их по его комнате, придав журналам "задроченный" вид. Когда двадцать второго мая к Севе пришли "гости", то их обыск окончился фиаско. Они встретились с типичным тупым натуралом, озабоченным бабами и добыванием денег. Когда менты зачитали Севе мои показания, где я рассказывал о нем, Сева назвал меня сумасшедшим. Он заявил, что знаком со мной по играм на бирже, и все наши отношения ограничивались несколькими совместными выпивками.
Что ж, меня обрадовало, что больше, в результате моего ареста, ни кто не пострадал. Нервы, конечно, людям попортили, но серьезных последствий ни для кого мой арест не имел. Да еще и позиция Севки давала свои козыри: вроде как у меня чистый самооговор и оговор других людей под давлением органов и моей невменяемости по случаю травмы головы, нанесенной ментами.
Разговор наш продлился часов до одиннадцати вечера. Напоследок, Готя протянул мне пятьсот долларов. Я пытался отказаться, ссылаясь на то, что немного денег у меня осталось, но Готя настоял:
- Бери-бери. Самому не понадобится, Толику пригодится. Когда сможешь - отдашь. Это не благотворительность, а займ.
Я сразу же передал эти деньги Толику:
- На, возьми себе на прожитье. Только не дури, экономь. Неизвестно, когда я смогу тебя еще проинвестировать.
- Не, дурак, понимаю, - ответил на это Толик.
Потом Готя с Горгом уехали восвояси. Как ни тяжело мне было расставаться с Толиком, мы оба понимали, что это необходимо. Я поцеловал его в губы, и мы разошлись по домам. Той ночью я уснул тяжелым сном. Утром мне нужно было ехать к адвокату.
Третий день свободы.
В десять часов утра двадцать седьмого мая я был в приемной адвокатской конторы, где работала Шульган. Она меня приняла, и начала с нравоучений:
- Какой же Вы распущенный и глупый, Дмитрий Владимирович. Вы столько на себя наговорили, что только чудо спасло Вас от того, чтобы сейчас находиться вместе с Вашим другом в следственном изоляторе. Постарайтесь впредь быть более осмотрительным и умным, и держать язык за зубами.
Дальше мы оговорили тактику ведения нашей войны против Мартемьянова и его банды. Таисия в тот день начинала готовить 'Жалобу' на действие милиции и прокуратуры Дрогомиловского района Москвы в отношении меня. Я же должен был изъять медицинскую карту, посвященную моему осмотру на предмет разрешения пребывания в ИВС в 61-й Московской горбольнице. Адвоката интересовало, почему мне вначале был прописан больничный режим, а потом это решение врача было оспорено другим врачом. Потом, когда эта 'Жалоба' будет написана, Таисия Алексеевна брала на себя войну против банды Мартемьянова, а мне срочно нужно было ложиться в больницу, и чем страшнее диагнозы мне там поставят, тем будет лучше.
Я поехал в ту "больницу", где меня двадцать четвертого мая, так сказать, обследовали, перед отправкой в ИВС, благо она находилась не так далеко от адвокатской конторы Шульган.
Когда я проходил через будку охраны, я обратил внимание, что смена охраны та же, что и тогда, когда меня возили туда под конвоем. Я задержался и спросил охранника:
- Не узнаешь меня?
Тот, посмотрел на меня внимательно, и, наморщив лоб, сказал:
- Что-то знакомое. Ты тут бывал и совсем недавно.
В тот день я был в костюме и галстуке, и о том, как я выглядел, когда меня, пристегнутого к двум автоматчикам, волокли через эту проходную, напоминали лишь мои синяки на лице и затрудненное из-за сломанных ребер, дыхание.
- А ты постарайся вспомнить, - сказал я охраннику, - как четыре дня назад меня два раза сюда менты привозили.
- Точно, вспомнил! - воскликнул охранник. - Тебя возили с такой охраной и в таком виде, что мы все подумали, что какого-то киллера или чеченского террориста поймали. Мы еще долго потом судачили, какое же страшное преступление ты совершил, что тебя так жутко избили.
- Ни чего я не совершал. Менты ко мне вломились, избили, ограбили, а потом хотели повесить какую-то дурацкую статью: 'Пособничество в чем-то там'. Видишь же, прошло несколько дней, и я на воле. Теперь я сам объявляю войну этим козлам. Кстати, расскажи, где мне можно найти мою карточку посещений вашей больницы: адвокат требует.
- Наверное, в архиве, - ответил охранник, и рассказал мне, как туда пройти.
Я поблагодарил охранника и поковылял в указанном им направлении.
В архиве меня промурыжили с час - не хотели отдавать мне мою карточку. Наконец, когда я пригрозил сотруднице архива судом, она сподобилась оторвать свою толстую жопу от мягкого кресла. Она понесла мое заявление на подпись главному врачу. Потом, вернувшись от руководства с визой, она еще полчаса копалась на полках с карточками. Наконец, с недовольной миной, она вручила мне мое 'дело'.
Я не хотел показывать этой бабе, насколько мне интересно то, что написано в карточке. Поблагодарив сквозь зубы ее за услуги, оказанные мне, я вышел из архива. А на улице стал с жадностью читать записи врачей по поводу моего осмотра:
- Хирург: перелом трех ребер (снимки прилагались). Может содержаться в ИВС;
- Проктолог: ушиб предстательной железы. Может содержаться в ИВС;
- Офтальмолог: ушиб левого глаза. Может содержаться в ИВС;
- Невропатолог: сотрясение головного мозга. Может содержаться в ИВС;
- Наконец, лор. Первая запись: повреждение среднего уха, разрыв барабанной перепонки, непрерывное кровотечение, возможно повреждение головного мозга. Требуется срочное обследование в специализированном стационаре. Предписана немедленная госпитализация.
Вот, значит, что та молоденькая девушка - врач, написала такого, от чего менты пришли в ярость. Её не смутило, что я пристегнут наручниками к двум бугаям с автоматами, не смутило, что со мной обращаются, как с последним уркой, не смутили предшествующие записи ее коллег. Она руководствовалась принципами клятвы Гиппократа.
Прочитав последующие записи, я понял, на что пошли менты, чтобы меня все-таки упрятать в ИВС:
- Самовольно ушел из стационара, - гласила следующая запись, - за нарушение больничного режима, выписан без лечения.
Значит, когда меня второй раз привезли в эту больницу, когда меня осмотрела уже другая врачиха (не врач, а именно уничижительно: врачиха), она сделала такую запись. Я, пристегнутый наручниками к двум ментам с автоматами 'самовольно ушел из стационара'. Наверное, на блядки отправился?..
Из больницы я поехал обратно к Шульган. Она внимательно прочитала карту и что-то дописала в 'Жалобу', которая была уже готова. Потом она протянула мне 'Жалобу' для почтения. Она была длинной, на пяти машинописных листах. Воспроизвожу ее по памяти:
Прокурору Дрогомиловского района: ФИО
Жалоба члена Всероссийской Коллегии адвокатов Шульган Т.А. в защиту прав гр. Кузнецова Дмитрия Владимировича на действия оперативно-следственной группы Прокуратуры Дрогомиловского района и РУВД 'Дрогомилово' во главе с зам. Прокурора района Мартемьяновым В.В.
Гр. Кузнецов Дмитрий Владимирович был задержан сотрудниками РУВД Дрогомилово 21 мая 1999 года на основании Постановления, подписанного зам. Прокурора Дрогомиловского района Мартемьяновым В.В. по подозрению в пособничестве по статье 135 УК РФ. Задержание проводилось 3-мя сотрудниками РУВД 'Дрогомилово' (перечислены их имена) и следователем Прокуратуры Дрогомиловского района (ФИО бабы-прокурорши). Во время задержания в отношении Кузнецова Д.В. были применены действия насильственного характера, которые запрещены Законом о Милиции РФ (перечислены статьи), тем более, что гр. Кузнецов не давал повода для применения подобных действий, поскольку не оказывал сопротивления. Следователь Прокуратуры, в присутствии которой произошли противоправные действия в отношении гр. Кузнецова не пресекла их, чем в свою очередь совершила должностное преступление (указана статья).
Обыск в квартире, арендованной гр. Кузнецовым в соответствии с договором No... по адресу: г. Одинцово (далее адрес) проводился с грубейшим нарушением процессуальных норм:
1) Не был приглашен участковый, курирующий участок местожительства гр. Кузнецова, поскольку г. Одинцово Московской области не находится в юрисдикции Дрогомиловского р-на г. Москвы.
2) Понятые не были приглашены к началу обыска, а их пригласили только тогда, когда некие вещи были изъяты на квартире гр. Кузнецова, для формального соблюдения законности, что подтверждает и сам гр. Кузнецов, и одна из понятых, с которой я лично беседовала.
Таким образом, я заявляю, что все улики, которые были изъяты на квартире гр. Кузнецова, являются изъятыми незаконным путем или были подброшены работниками милиции, и не должны быть использованы в деле против него, если таковое будет возбуждено.
В ходе так называемого 'обыска' из квартиры Кузнецова пропало: (список вещей, документов, сумма денег, которые у меня украли).
После того, как гр. Кузнецов был отправлен под конвоем в РУВД 'Дрогомилово', дверь в его квартиру опечатана не была, что в дальнейшем позволило сотрудникам милиции повторно проникнуть в квартиру и украсть оставшиеся ценные вещи.
На просьбу гр. Кузнецова взять с собой лекарственные препараты, от приема которых зависит его жизнь, поскольку он является онкологическим больным, сотрудники милиции ответили отказом в нецензурной форме, что явилось грубейшим нарушением уголовно-процессуального кодекса РФ (статья) и Конституции РФ (статья).
Когда гр. Кузнецова привезли в РУВД 'Дрогомилово', сотрудники милиции поместили его в камеру, сказав остальным задержанным, что он подозревается в преступлении сексуального характера, что является должностным преступлением (статья No... о не разглашение сотрудниками милиции информации о задержанном до предъявления ему обвинения).
Сотрудники милиции, видимо, рассчитывали на то, что задержанными, содержащимися в той камере, будут применены какие-то действия в отношении гр. Кузнецова, однако задержанные проявили гуманность в отношении сильно избитого человека и дали ему отдохнуть.
Зам. Прокурора Дрогомиловского р-на Мартемьянов В.В. лично вел допросы гр. Кузнецова. Эти допросы по времени переходили рамки установленными УПК РФ, тем более, если учитывать, что допрашивался человек с сильными увечьями. Во время этих допросов гр. Кузнецов был ограничен в приеме воды и выводах в туалет. На его жалобы, что ему требуется медицинская помощь, Мартемьянов отвечал отказом. Напротив, он вызвал двух милиционеров, которые начали избивать гр. Кузнецова пластиковыми бутылками, наполненными водой, по голове, что привело к еще более тяжким увечьям, нанесенных ему.
Во время одного из допросов Мартемьянов предъявил гр. Кузнецову какие-то предметы, якобы изъятые у того на квартире, но не внесенные в протокол обыска и потребовал признать их и поставить подпись в том, что они изъяты на законных основаниях. Получив отказ, Мартемьянов стал угрожать гр. Кузнецову физической расправой.
Все время, пока гр. Кузнецов находился в КПЗ РУВД 'Дрогомилово', его не кормили.
24 мая Мартемьянов окончательно предъявил гр. Кузнецову обвинение в пособничестве по статье 135 УК РФ и вынес постановление о содержании гр. Кузнецова в ИВС 'Крылацкое'. Однако, тяжело больной человек без разрешения врача не может находиться без суда в изоляторе временного содержания, поэтому гр. Кузнецов был отправлен в Московскую городскую больницу No67 для медицинского освидетельствования. Во время проведения медицинского освидетельствования, гр. Кузнецов был пристегнут наручниками к двум сотрудникам милиции, вооруженных автоматами. Напоминаю, что пособничество по статье 135 не является сколько-либо тяжким преступлением, поэтому применение таких спецсредств я считаю нецелесообразным и незаконным.
Лор врач (ФИО той замечательной девушки-врача, которая не побоялась встать на сторону справедливости) дала направление гр. Кузнецову в специальный стационар для проведения лечения тяжелой травмы левого уха. Однако, Мартемьянов пошел на очередное должностное преступление, вынудив другого врача написать, что гр. Кузнецов был '...выписан за самовольный уход из стационара'. Прошу еще раз обратить внимание, что гр. Кузнецов в тот момент был пристегнут наручниками к двум милиционерам, вооруженных автоматами, и 'самовольно' он ни куда уйти из больницы не мог.
Кода я увидела гр. Кузнецова 25 мая 1999 года в комнате для допросов ИВС 'Крылацкое', в присутствии следователя прокуратуры Дрогомиловского р-на (ФИО), от его вида я пришла в ужас: левый глаз заплыл от кровоподтека, из левого уха непрерывно текла кровь, на лбу отчетливо был виден отпечаток протектора обуви. Было видно, что гр. Кузнецову невыносимо трудно дышать, из-за сломанных ребер. Мне показалось так же, что гр. Кузнецов был не совсем в сознании из-за тяжелой травмы головы. (ФИО) должен был провести допрос гр. Кузнецова, и было видно, что молодому следователю было совестно мучить человека в таком состоянии, в каком был в тот момент гр. Кузнецов.
Во время этого допроса мой подзащитный отказался от всех показаний, которые он давал против себя и других граждан на предварительном следствии.
После этого гр. Кузнецов был освобожден 'без предъявления обвинений'.
На основании вышесказанного, я, член Всероссийской Коллегии адвокатов РФ, Шульган Таисия Алексеевна, требую:
1) Провести служебное расследование в отношении Мартемьянова В.В., следователя (ФИО бабы-прокурорши), сотрудников РУВД 'Дрогомилово' (ФИО трех бандитов-ментов), искалечивших гр. Кузнецова Дмитрия Владимировича и ограбивших арендуемую им квартиру.
2) На основании заявления гр. Кузнецова Д.В. возбудить уголовное дело в отношении Мартемьянова В.В. и остальных участников преступной группы по статьям: (не помню статьи и пункты, но там и разбой, и нанесение тяжких телесных, и злоупотребление служебным положением, и что-то еще)
3) На время расследования заключить вышеуказанных лиц под стражу, во избежание:
А) Сокрытия лиц, подозреваемых в тяжких преступлениях, от следствия;
Б) Чтобы гарантировать моему подзащитному безопасность на время следствия.
Дата, подпись адвоката, моя подпись.
Приложения:
1) Карта медицинского освидетельствования Кузнецова Д.В. в городской больнице No61 г. Москвы
2) Заявление Кузнецова Дмитрия Владимировича по поводу разбойного нападения на его квартиру банды милиционеров, организатором которого являлся зам. Прокурора Дрогомиловского р-на г. Москвы Мартемьяновым В.В.'
Прочитав 'Жалобу', я, с помощью Таисии Алексеевны, написал требуемое заявление. По сути, заявление и 'Жалоба' похожи, изложенные в нем события повторяются. Они отличаются только эмоциональностью (у меня в заявлении ее хватало), и, конечно же, в моем заявлении не было ссылок на статьи всяких законов и прочего крючкотворства. Я просто написал о том, как меня избили и ограбили менты, и как надо мной издевался Мартемьянов.
Забегая немного вперед, я скажу, что, если бы я не замутил 'вторую серию' проекта, и мне не стало бы наплевать на месть ментам, то, вполне возможно, нам бы с Таисией Алексеевной удалось бы довести до победного конца нашу войну. Вполне возможно, что Мартемьянов слетел бы со своей должности, или даже оказался бы за решеткой, а ментов нам удалось бы посадить точно. Но, увы, история не имеет сослагательного наклонения, и мне остается только сожалеть о несостоявшейся мести этим тварям. Кстати, когда меня арестовали второй раз, родители снова пригласили в защитники ко мне Шульган, но она отказалась меня защищать, именно потому, что я не пошел до этого в нашей войне до победного конца. Но она порекомендовала мне другого не менее блестящего адвоката.
Я заплатил адвокату требуемую сумму за ее труд, дал так же некоторую сумму на предстоящие расходы. После чего раскланялся и поехал на электричке домой. Когда я сидел в вагоне, мне показалось (или это было на самом деле), что я увидел неподалеку одного из ментов, устроивших налет на мою квартиру. Он сидел в этом же вагоне, пристально смотрел на меня, и у него на пальце поблескивал мой перстень. Так ли это было, или это был бред человека с ушибленной головой, но я решил в тот вечер не встречаться с Толиком, чтобы его, не дай Бог, не подставить, а ограничиться сообщением ему на пейджер о том, что у меня все в порядке, и что мы скоро встретимся.
Больница.
На следующий день, как и велела мне Таисия Алексеевна, я лег в больницу. Эта была больница, где я долгие годы обслуживался, и где работала моя мать. Проблем со страшными диагнозами не стало: вместо простого сотрясения мне записали ушиб головного мозга, с глазами написали в истории болезни тоже что-то ужасное, вместо реального ушиба глаза, который впоследствии нормально восстановился. Самое серьезное, что у меня было - это перелом трех ребер, которые действительно доставляли мне мучения, и потеря слуха на одно ухо, который так и не восстановился. Самое смешное, что с белыми кровяными тельцами у меня тоже был полный порядок. Такое было впечатление, что мой рак испугался экстрима и куда-то скрылся. Это не могло не радовать.
Я не люблю больницы: слишком уж много мне пришлось полежать в них в детстве, поэтому не стану подробно описывать тот месяц, который я там промаялся. Я пил водку с коллегами по травматологическому отделению, играл с ними в карты, читал, смотрел телевизор, ел таблетки, принимал уколы, ходил на массажи и другие процедуры. Короче я вел нормальную жизнь пациента обычной городской больницы.
Когда было тоскливо, я звонил Толику на пейджер, и он приходил меня навещать. Однажды, в выходной день, приезжал Горг, но я был настолько пьян, когда он приехал, что смутно помню, о чем мы с ним разговаривали. Разговор был, кажется, о том, чтобы наехать на Щекочихина, по поводу статьи в "Новой газете" про меня. Но я не стал наезжать.
Пару раз, с разрешения лечащего врача, я ездил к адвокату. Первый раз, когда отвозил выписку из истории болезни с диагнозами, поставленными мне в больнице, чтобы поддержать 'Жалобу' Шульган, второй раз, когда я был вызван вместе с ней к следователю Дрогомиловской прокуратуры, которая вела служебное расследование, назначенное Прокурором района на основании 'Жалобы' Таисии Алексеевны. Эта встреча запомнилась мне лишь одной фразой, сказанной той теткой - следователем:
- Вот Вы называете Всеволода Валентиновича бандитом, а Вы знаете, сколько он людям добра сделал?
Ответить что-либо на это у меня слов не нашлось. Я понял, что в этой прокуратуре мне справедливости не найти.
Итак, больница началась двадцать восьмого мая и закончилась двадцать седьмого июня. Я выписался совершенно здоровым. Правда, я оглох на одно ухо, после травмы у меня появилась какая-то точка перед глазом, ребра срослись неправильно и ныли, но каких-то более страшных последствий увечий, нанесенных мне ментами, которых можно было ожидать, не было.
Дальше - тишина.
Я выписался, и не знал, что мне делать дальше. Запас денег стремительно таял. Возвращаться на свой завод я не имел ни малейшего желания, тем более, что в то время он менял свою направленность с ремонта компьютеров на ремонт кассовых машин. А это мне было совершенно не интересно.
Когда я был в силе, при деньгах, со мной общались охотно, а когда я стал бедным и безработным, то стал ни кому не нужен. Был Толик, но он предпочитал общению со мной общение со своими сверстниками. У него постоянно на меня не было времени.
В общем, я оказался в вакууме. Я не имел представления, что мне дальше делать.
Однажды на встречу со мной согласился Горг. Мы встретились с ним в одном из пивных кабачков в Москве. Я просил его помочь устроиться мне на какую-нибудь достойную работу, тем более, что у него были обширные связи в различных кругах. Горг сказал:
- Дима, ты всем стал не интересен. Ни кто не собирается как-то с тобой общаться, как-то тебе помогать. А в твой прежний бизнес тебе путь заказан: у тебя нет денег для этого, сам снимать ты не умеешь, а, поскольку ты 'под колпаком', то ни кто из работающих в порно-бизнесе, с тобой связываться не захочет.
- Гоша, - пытался возразить я, - неужели ты не понимаешь, что если у меня будет интересная денежная работа, то я сам не стану рыпаться больше в то, чем занимался. Но пока я беден и без работы, то буду искать любые возможности, чтобы заработать деньги, и это может многим навредить. Так что, я богатый и благополучный безопаснее для всех.
- Ты - опасен? - рассмеялся Горг, - ни кому ты не опасен, Дима. Ты - прошлое. Тебя нет, тебя все списали в тираж.
После этого Горг бросил на стол плату за пиво и ушел, едва мне кивнув. Я посидел еще, подумал. Отчаянье все сильнее охватывало меня. Я понял, что я - совершенно один.
А тут еще один сюрприз. Однажды, в начале июля мне позвонил Си:
- Дима, я тут у Готи встретился с твоим Толиком. Он рассказал, что ты ведешь тяжбу с прокуратурой и ментами. Ты не боишься, что это может больно ударить по пацану?
- Боюсь, но что же делать?
- Есть предложение: я заберу Толика к себе, в Челябинск. Пусть пару месяцев поживет у меня, в безопасности.
- Хорошо, Женя, спасибо.
На следующий день я простился с Толиком. Он ехал к Си с огромной радостью. Еще бы, ведь Си богатый человек интересной профессии, а я все го лишь отставной, почти нищий порномагнат. Когда я обнял его на прощанье, то уже почти понимал, что потерял Толика навсегда.
Неожиданное счастье.
Я остался совершенно один. С кем-либо из своей прошлой нормальной жизни мне встречаться не хотелось. Я был без работы, и, впервые за то время, как влез в 'тему', был без друзей и без мальчишек. Не хотелось жить. Я даже в глубине души жалел, что меня отпустили. Ведь, будь я в тюрьме, у меня был бы хоть смысл жизни: бороться за себя. А сейчас что? Даже расследование по 'Жалобе' в отношении банды Мартемьянова приостановили, поскольку все ушли в отпуска. У меня не было работы, не было чем заняться. Днем я слонялся с пивом по Одинцово, а вечерами читал книги. Такой вот содержательной стала моя жизнь начала июля 1999 года.
Но однажды, в середине июля, случилось чудо. Я так же слонялся по городу, пил пиво. Проходя мимо дома, в котором я снимал свою первую квартиру в Одинцово, я заметил, что кто-то вдалеке отчаянно машет мне рукой. Я присмотрелся и остолбенел: Леша-Конопатый, тот самый пацан, которого привел Толик, и с которым я единственный раз за все время, Толику изменил. Я помахал ему в ответ. Лешка подбежал ко мне:
- Дима, здравствуй! - радостно сказал Леша, - я так долго тебя искал и не мог найти. Где ты? Как ты? Где Толик? Он тоже пропал.
Я все рассказал Леше. Я рассказал и о том, что мы сбежали с Толиком на новую квартиру, и как мы там жили, и об аресте и обо всем, что произошло после. Еще я сказал, что Толик уехал к Си.
- Знаешь, Дима, - сказал мне Леша, - а Толик не любил тебя. Он воровал у тебя деньги и смеялся над тобой. У него были девчонки, и ты ему нужен был только лишь, как денежный мешок.
- Нет, Леша, ты ошибаешься, - возразил я мальчику, - любил и любит меня Толик. У него было столько случаев разменять меня на кого-нибудь другого, но он остался мне верен до последнего. Я думаю, что и наша разлука не повлияет на наши отношения, и мы еще долгое время будем вместе.
- Дима, - сказал Леша, - если ты хочешь в это верить, то верь. Только, просьба, пока нет Толика, давай мы с тобой будем дружить? Ведь у тебя нет мальчика. Можно я буду с тобой, пока Толик не вернется?
Не сразу ответил я на это щедрое предложение Леши. Вначале я задумался. Ведь я любил Толика, изо всех сил старался оставаться ему верным. Я прекрасно помнил, как отреагировал Толик на то, что у меня случилось с Лешей тогда, в наш первый раз. Но возможность, которая мне предоставлялась, выбраться из одиночества, пересилила все мои благородные мысли. Я закивал и обнял Лешку прямо посередине улицы, на глазах у всех. И мы пошли с ним гулять. Но гулять долго было тяжело - жара в тот июльский день стояла страшная.
- Вот бы сейчас искупаться или душ принять, - сказал Леша.
В Одинцово с водоемами не густо. До ближайшего, если пешком, то минут сорок было шагать по жаре, а этого не хотелось ни мне, ни ему. Я предложил пойти в нашу с Толиком квартиру и принять душ, благо идти было совсем не далеко. Он согласился. Когда мы пришли, то оба с наслаждением стянули с себя промокшую от пота одежду, развесили ее на балконе, а потом оба залезли в душ. Там мы долго поливали друг друга друг друга прохладными струями, потом, не вытираясь, вышли из ванной и разлеглись на диване. Мы о чем-то разговаривали, но, постепенно, наш разговор стал сходить на нет, потому что у обоих возникло желание...
С частик мы побарахтались с Лешей на диване. Не думайте, ни чего такого, очень уж интересного, не было. Так, обоюдные ласки и чуть-чуть больше, но для обоих это было большим удовольствием, потому что у меня не было вообще ни чего, с тех пор, как я был арестован, а у Леши что-то такое было только со мной, еще в начале года. После наших забав мы опять приняли душ, оделись в просохшую одежду и еще гуляли до позднего вечера.
Утром следующего дня Леша пришел ко мне домой завтракать, благо мои родители были на работе. Пока он был у меня, позвонил Эврика и пригласил к себе в гости в тот день пивка попить.
- Женя, - ответил я, - а можно я приеду к тебе не один, а с Лешей. Ты его видел однажды, на презентации моего второго диска.
- Тот конопатый, с которым ты целовался? - спросил Эврика, - где ты его нарыл?
- Да вот, в грустных мыслях гулял вчерась по Одинцову, он возник, как гений чудной красоты.
- Конечно, приезжайте вдвоем. А то с тех пор, как ты сгинул в бездну, я из малых только одного Ушана и созерцаю.
Лешу не надо было уговаривать ехать со мной в гости. Мы закончили трапезничать, и поехали в гости.
БУМ!!!
Приехали мы к Женьке, как обычно, затоварившись пивом. Посидели, поговорили. Я с радостью узнал, что Музыкант нашел квартиру, где они с Андрюшей поселились. Музыкант категорически больше не хотел участвовать в каких-либо сборищах или тусовках, потому что майский кошмар ему стал хорошим уроком. В конце концов, он прав: у него хорошая работа, которая позволяет обеспечивать ему и Андрюшке безбедную жизнь. Что еще ему нужно?
Эврика рассказал так же, что у Ушана и Лешего не все в порядке. Ушан кидает Лешего в плане постели, и терпение мужика подходит к концу. Что же, этого и следовало ожидать. Милые, но бесполезные Уши... Мне жалко его было, но особого сочувствия, особенно из-за того, что он со мной сделал, я к нему не испытывал. Я просто подумал: куда же он пойдет, если ему этот Леший даст отставку.
(Мда, если бы я знал, как в итоге повернется жизнь...).
Женьке не терпелось познакомиться, потрепаться с Лешкой. Я же залез впервые за долгие месяцы, в Интернет.
Вначале я набрал номер своей аси. Из живых там был лишь Турист777, тот самый, у которого отсиживались Север и Дрюня во время дней катастрофы. Мы были с ним едва знакомы, но я стукнулся к нему. Турист обрадовался, стал засыпать меня вопросами. Я коротко рассказал ему о том, что случилось. Потом сам стал спрашивать о наших общих знакомых. Оказалось, что Дрюня с Санечкой скитается то тут, то там. Часто ошивается у него. Квартиру и работу найти не может, поэтому он на категорической денежной мели. Он рассказал, что Север эвакуирован, и он надеется, что ни когда больше с ним не встретится.
Я расспросил Туриста о нем самом. Он рассказал, что зовут его Саша, что по профессии он учитель географии, в настоящий момент безработный, что он на семь лет старше меня, что живет в Люберцах, в своей однокомнатной квартире. У него много друзей - мальчишек - его бывших учеников, но в личной жизни у него голяк. Турист предложил мне приехать к нему в гости:
- Хоть я нищ, как церковная крыса, но я найду возможность встретить тебя достойно, сказал он.
- А если я приеду, не один, а с пацаном? - спросил его я.
- Конечно, приезжайте вместе, - сказал Саша, - буду и его рад видеть.
Наметив нашу встречу на субботу, в Люберцах возле Макдоналдса, мы описали свои внешности, чтобы узнать друг друга при встрече. По его описанию, Саша должен быть длинным, худым долговязым брюнетом в очках, с совершенно еврейской внешностью.
Закончив разговор с Туристом, я решил посмотреть, что творится в ньюзах. Там было пусто. Не стало меня, не стало чего-нибудь хоть сколько интересного. Так, старые картиночки 'DA' серии, Jonnie, что-то еще. Даже конкуренты мои затихли.
Я написал за своим адресом и-мэйла на русском языке туда сообщение:
'Господа, я вышел на свободу. Хотелось бы восстановить старые связи. Пишите мне на мыло. Буду рад. КДВ'.
После этого, я оторвался от компьютера и вернулся к своим друзьям и пиву. Часа через два я без всякой надежды открыл свой почтовый ящик. Там было одно новое сообщение от человека с ником Somename:
'Здравствуйте! Меня зовут Иван. Я был другом Игоря и Димы. Возможно, что Вы обо мне слышали. Мне бы очень хотелось узнать об их судьбе. Если можно, соединитесь со мной по асе, номер такой-то. Я сегодня целый день буду ждать Вас'.
Я понял, что этот тот самый программист Ваня, о котором мне рассказывал Димка, и которого я не пригласил однажды в гости. Разумеется, я сразу авторизовал его. Он был в сети. Я рассказал Ване, что Игорь погиб, что Димку закроют и ключ выкинут. Мой рассказ сильно расстроил этого человека. Он некоторое время по охал и по ойкал по поводу рассказанного мной. Потом он сказал:
- Дима, я все это время искал Вас и ни как не мог найти. У меня к Вам есть важный разговор. Не могли бы мы с Вами встретиться, скажем, в субботу.
- Нет, Иван, извините, но в субботу я не смогу. У меня в этот день назначена встреча, и не в Москве, а в области.
- Я могу и в область подъехать. Это очень важно. Нам очень нужно переговорить с Вами.
- Ну, давайте, если Вы так настаивайте. У меня встреча в Люберцах. Я не знаю этот город, и не могу назначить там встречу иначе как, только там, где мне самому назначили встречу.
- Что? В Люберцах??? - потом последовала небольшая пауза, - знаете, это перст судьбы. Дело в том, что я сам живу в Люберцах.
Теперь уже настала моя очередь выдержать паузу, потому что без пива эту новость переварить было сложно. Действительно, это был какой-то перст судьбы.
- Что же, говорите, когда и где мы встретимся. С Туристом... Кстати, может быть Вы и знакомы?
- Нет, не знакомы. Я думал, что в нашем ублюдочном городе вообще нет ни одного человека нашей ориентации.
- Оказывается уже, минимум, двое, - заметил я, - так вот, с Туристом я встречаюсь в тринадцать часов возле Макдоналдса. Где и когда Вам было бы удобно встретиться со мной?
- Если можно, тогда в одиннадцать и двумя остановками маршрутки дальше. Остановка называется 'Стадион'.
- Разумно, - сказал я.
Мне не хотелось сразу сталкивать Туриста и этого Ваню. Туриста я знал только виртуально, но я знал, что он друг моих друзей: Дрюни и Севера. А Ваня... Про него я вообще ни чего не знал. Так, слышал немного от Димы.
- Как я Вас узнаю? - спросил я Ивана.
- Я полный, седой, в очках, буду слегка не брит. Еще у меня в руках будет пакет с пивом. Вы какое предпочитаете?