Глава первая,Глава первая,
в которой пятачок, вини пух и ослик ИА-ИА идут черт знает куда, черт знает зачем
и черт знает по какому поводу, а многоуважаемый читатель узнает о существовании
города "Г" и знакомится с некоторыми из его обитателей.
Пятачок, вини пух, и ослик ИА-ИА шли черт знает куда, черт
знает зачем, и черт знает по какому поводу. Из мрачных, серых туч пыталось
выглянуть маленькое и никому не нужное солнце. Тяжелые капли первого весеннего
дождя только начинали шлепать по тротуару, но редкие вспышки молний уже
беспокоили случайных прохожих, заставляя последних недовольно морщится и
потихоньку обугливаясь ползти к местному гробовщику Роману Румпелыитинсхелю.
Это был уже далеко не молодой, вечно не бритый и всегда чем-то
страшно недовольный мужчина с красным (под цвет любимого напитка "Вермут")
носом. Гробы он, надо признать делал отвратительные, чем-то похожие на большие,
грубо сколоченные спичечные коробки фабрики "Красный Октябрь".
Город "Г" в котором проживал Румпельштинсхель был обычным
провинциальным городишком области "Жо" со всеми вытекающими отсюда
последствиями. Последствия вытекали из него настолько бурно, что городская
канализационная система, попросту не успевавшая с ними справляться, изредка
отказывалась работать и затопляла пару тройку окрестных деревушек. По этому
поводу у жителей вышеупомянутых поселений возникали некоторые трения с
городскими сантехническими службами, которые впрочем, мгновенно исчезали когда и
городские, и деревенские жители собирались на ежемесячные состязания "Crash
harvester". Состязания проводились регулярно, с завидной пунктуальностью. Даже
зная, что городским никогда не угнаться за крепкими деревенскими ребятами, еще
не было случая, чтобы городской муниципалитет не выставил на них
команду из шести комбайнеров. Здесь видно не маловажную роль играло самолюбие
горожан. Шестьдесят семь и три десятых процента посылаемых на состязание
городских комбайнеров возвращалось обратно по почте. Деревенские, не желающие
переплачивать за почтовые пересылки, посылали всё это добро в бандеролях. Так
как хоронить пакеты с печатями главпочтамта и нецензурными надписями вечно
шутящих почтальонов родственники пострадавших брезгливо не хотели, то оные, то
есть родственники, обращались к гробовщику, который за некоторую плату, уже
прилагаемую к бандеролям, милостиво соглашался упаковать и предать земле останки
мужественных соотечественников. Собственно говоря, эти вот бандероли и приносили
ежемесячно хоть и не большой, но стабильный доход Румпельштинсхелю. Десять
процентов вышеупомянутых бандеролей как всегда пропадали на почте или при
пересылке, а за оставшиеся двадцать два с половиной процента Румпелыитинсхель
вел долгую и упорную борьбу с работником крематория Кропалем Затарабадайкадуевым
и его одомашненными тараканами вечно норовящими отхватить кусок побольше и
запрятать его подальше.
Весеннее утро, описываемое нашему любезному читателю обещало
выдаться пасмурным. Накрапывал робкий и довольно ненавязчивый дождичек. На него
в то и внимания почти никто не обращал, за исключением тех, кому все-таки не
посчастливилось оказаться смытыми с тротуара в сточную канаву. Там они,
барахтаясь и тщетно пытаясь выбраться, сотрясали воздух короткими фразами на
спортивную тему и плыли к конечному пункту своего назначения, главному
отстойнику, где в ожидании осенизаторов скопилась уже добрая половина города.
Другая половина весело наблюдала за происходящим, помогая плывшим иногда очень
даже недурными советами.
За всем этим с явным удовольствием из окна своего дома наблюдал уже
веденный нами в ход повествования Роман Румпельштинсхель
Под ураганным весенним ветерком, по улицам города, на мотоциклах
носились местные рокеры из группировки "Чёпочёмс" вежливо извиняясь перед
сбитыми и покалеченными под литыми колесами прохожими. Где-то кричала старушка,
захлебываясь в канализационном люке, который смачно побулькивая и причмокивая
пытался всосать ее в свою ненасытную утробу.
В городе каждый второй был недоволен каждым первым, а каждый третий
готов был набить морду и первому и второму совершенно не разбираясь за что и по
какому поводу.
Каждый квартал находился в состоянии войны. Местная шпана наводила
ужас на добропорядочных домохозяек, которые отыгрывались на своих не менее
добропорядочных мужьях, И без того разозленные очередным проигрышем в " Crash
Harvester" мужики лили воду с балконов на постоянно шумящих под окнами
пенсионеров. Пенсионеры не давали житья никому из вышеперечисленных, включая
самих себя.
Вот и сейчас на перекрестке поигрывая массивной цепью, сидел хлипкий
старичок в трофейном шлеме Тевтонского ордена с одним обломанным рогом (добытом
в последней экскурсии пенсионеров по историческому музею) и поджидал очередную
жертву. Жертвой оказался ничего не подозревающий субъект лет двадцати с сережкой
в правой ноздре и крикливой надписью "Backstreet Boys" на рваной футболке
довоенного образца. С громким хрипом, выдававшим в нем астматика со стажем,
старичок неожиданно проворно для своих лет сорвался с места и как соломинкой
размахивая тяжелой цепью бросился на молодого человека. Поклонника "Пацанов из
подворотен" спасла только молодость. Он не совсем проворно увернулся от
коварного удара по ногам и, прихрамывая на одно колено пустился наутек.
Старичок, разочарованно пожав плечами начал громить витрину магазина бакалейных
товаров.
Дождь уже почти кончился, и на город наступило обычное весеннее
утро. Румпельштинсхель закрыл окно. Ему было скучно. В этом месяце, впрочем, как
и в другие, доставка почты задерживалась и гробовщику абсолютно нечем было
заняться. Некоторое время повздыхав о своей безрадостной судьбе, он решил пойти
освежиться в единственное на весь город питейное заведение под странным и никому
не понятным названием "Глюкавые форточки ".
Столь нелепое с точки зрения местных жителей название придумал
хозяин заведения Дэн Дискогрызов. В прошлом неплохой программист, а в настоящем
жуткий пьяница и друг Румпельштинсхеля. Питейным заведением "Форточки" называли
по простой причине, там пили. Причем пили всё, начиная от дисцилированной воды и
оканчивая высшими органическими соединениями. Такой богатый ассортимент спиртных
напитков обуславливался почти полным отсутствием последних в арсенале
"Форточек". Каждый посетитель тащил с собой то, что ему нравилось, включая
закуску так как то, что предлагала местная столовая либо подчистую съедалось
поваром, либо было сделано в понедельник.
В данный момент времени хозяин "Форточек", уже изрядно подогретый
этиловым раствором, на абсолютно полном автопилоте курсировал между столиками с
посетителями и приставал к последним то предлагая им взломщик на какой-то
FileLock за бутылку пива, то материл отца Вындоуза за потерянное прерывание Ich.
Ни что такое FileLock, ни тем более кто такой отец Вындоуз не знал ни один из
завсегдатаев заведения. Видимо по этой причине на пьяный бред Дискогрызова не
обращали внимания.
В отличие от Румпельштинсхеля, который выпивая раз в год, остальные
триста шестьдесят пять или триста шестьдесят шесть дней опохмелялся (все
зависело от того високосный год или нет), Дискогрызов опохмелялся раз в год все
остальное время напиваясь до беспамятства. Ни того ни другого в трезвом виде не
наблюдали даже старожилы города.
Когда Румпелыитинсхель с громким шумом и треском ломаемой мебели
завалился в "Форточки", Дискогрызов прекратив доставать посетителей в очередной
раз пытался объяснить повару, что NORTON COMMANDER отличается от WINDOWS только
количеством окон. Повар пьяно кивал головой и снова погружался в созерцание
тарелки с им же приготовленным салатом решая для себя важную проблему. Наконец
решив что сначала лучше сблевнуть, и уж потом упасть лицом в тарелку а не
наоборот, повар перегнулся через прилавок. Некоторое время с интересом
понаблюдав за осуществляемой им процедурой Румпельштинсхель и Дискогрызов
направились в подпол, где и провели остаток дня горланя пьяные песни о былом
времени юзеров и геймеров и допивая оставшийся после гуманитарной помощи спирт.
Глава вторая
в которой Карлсон сбивает очередной BOING, а мы вводим в ход повествования
основной и пожалуй самый страшный персонаж нашей истории.
Маленький, и оттого кажущийся еще более злобным, Карлсон в
радостной истерике прыгал вокруг дымящихся развалин 747-го. Не выжил никто.
Город погружался во тьму ночи. Немногочисленные жители города спокойно и крепко
спали не зная, что город с устрашающим хлюпаньем готовится вляпаться в полосу
невезения. Это "невезение" в данный момент времени спокойно бежало на поводке
прихрамывающего молодого человека, и через намордник потявкивало на проезжающие
мимо автомобили.
По окрикам небритого тинэйджера можно было понять, что существо на поводке имело
кличку "Ужас", и надо признать кличку свою оправдывало. Его (существа) туловище
имело в длину полтора метра и было сплошь и рядом покрыто рыжевато-серой,
свалявшейся и грязной шерстью. Это туловище, с некоторым трудом перемещалось на
четырех конечностях обутых в драные красовки неизвестного производства с
красовавшейся на ней надписью неизвестного содержания. Каждый раз, когда
существо открывало пасть, украшенную двумя рядами коричневых, подгнивших, но все
еще довольно крепких зубов, на мокрый асфальт капала желтоватая слюна и страшно
шипя глубоко въедалась в его еще влажную после дождя поверхность. Описание было
бы не полным без упоминания о длинном облезлом хвосте, который серым шлейфом
тянулся за существом.
" Ужас" повизгивал, полаивал и вообще выражал свою радость по поводу прогулки
разнообразнейшим спектром звуков. Делало это оно с таким наслаждением и детским
восторгом, что даже у молодого человека сопровождающего его поневоле
накатывалась скупая юношеская слеза. Иногда паренёк даже начинал жалеть "Ужаса",
хотя это очень скоро проходило не оставляя о себе ни малейшего следа после того,
как легкий ветерок доносил специфический запах исходивший от этого создания.
Как уже мог догадаться уважаемый читатель, особой любви к описанному животному у
молодого человека не наблюдалось. В сторону "Ужаса" он старалось не смотреть, но
подобно тому, как язык непроизвольно нащупывает во рту язвочку, так и молодой
человек иногда не мог удержаться, и бросал свой взгляд на это нечто, бежавшее
впереди него. В такие моменты тинэйджер останавливался и опорожнял содержимое
своего желудка на редкую растительность, произрастающую по обочине дороги.
"Ужас" приходил в дикий восторг по поводу уделенного ему вниманию а так как
Восторженную физиономию "Ужаса" можно было сравнить с улыбкой старой акулы то
приступ молодого человека продолжался довольно таки долго переходя из одной фазы
в другую.
До столкновения с городом "Г", "невезению" оставалось что-то около двух
километров. После себя эта странная парочка оставила нескольких в истерике
столкнувшихся и сошедших с трассы автомобилей.
Глава третья,
повествующая о трудностях сопряженных со стиркой и попутно рассказывающая о
создании описанного в предыдущей главе существа.
Тетя Ася в очередной раз провела грязным бельем мужа по стиральной доске. Муж,
не успевший выскочить из стираемой в данный момент рубашки, жалобно повизгивал,
но терпел. Некоторое время помучившись Ася решила попробовать новый АСЕ. Ни та
ни другой не подозревали, что о приближении "Ужаса" в городе знали только два
человека. Профессор Литр Раздолбай-Неразберипойми и его ассистент Андрей
Сеносоломин. Профессор был гением, что на речитативе города "Г" означало "полный
кретин". Собственно говоря во всем что не касалось химии и микробиологии,
профессор таковым и являлся. Следить за своей внешностью Литр
Раздолбай-Неразберипойми перестал класса с четвертого в следствии чего описание
последней сопряжено с некоторыми сложностями. Кое-какие детали разглядеть в нем
все-таки удавалось. Из под грубой хламиды состоящей из двух рукавов и
набедренной повязки, скрепленными между собой старыми подтяжками от давно
усопших брюк, на свет глядело или точнее таращилось всеми двенадцатью ребрами
тощее, немытое и попахивающее тело. Маленькие, злые глаза-бусинки постоянно
находились в движении никогда не задерживаясь на одном предмете дольше одной
секунды. Сказать, что профессор был не брит и не стрижен, значило бы не сказать
ничего.
Теперь многоуважаемый читатель имеет малейшее понятие о человеке, детищем
которого являлся уже не безызвестный нам "Ужас".
Его ассистент (ни в коем случае не "Ужаса") Андрей был полной противоположностью
профессора. Всегда аккуратно причесанный и до безобразия гладко выбритый, он был
в любой момент времени готов поддержать любую подлость своего старшего коллеги.
В настоящий момент времени в лаборатории царил хаос. Профессор, хоть он и был
гением, все же додумался не проводить эксперимент по созданию существа, которому
еще на этапе разработки формул дал кличку "Ужас", у себя в лаборатории. По
формулам профессора, на полигоне за чертой города, ничего не подозревавшие о
своей незавидной участи люди осуществили этот жуткий проект.
Не смотря на подробнейшие инструкции профессора эксперимент проводился методом
научного тыка. Сей метод был на руку только трем людям в городе. Гробовщику
Румпелынтинсхелю с начальником крематория Затарабадайкадуевым у которых работы
было хоть отбавляй, и владельцу Тлюкавых форточек" Дискогрызову у которого в
кармане оседал весь гонорар задействованных в проекте рабочих и сотрудников. С
минуты на минуту результат этого проекта должны были доставить в лабораторию
Раздолбай-Неразберипойми.
Глава четвертая,
в которой храбрый медвежонок перевыполняет поставленный перед собой план по
добыче меда, а город на один большой шаг становится ближе к катастрофе в связи с
побегом "Ужаса" из лаборатории.
-Это жжжжжжж не спроста, - подумал Вини-Пух проффесиональным рывком заводя
бензопилу "Тигра 5" и направляясь к большому развесистому дубу.
Профессор к этому времени в волнении шарахался из угла в угол, рыча и сморкаясь
в густую бороду. Сейчас он был чем-то похож на большую, всклокоченную обезьяну.
Сеносоломин, забившись в угол и затянувшись какой-то местной травкой, нервно
подергивал ушами.
В этой живописной позе и застал их молодой человек с "Ужасом" на поводке. Диалог
был не продолжителен. Молодого человека в очередной раз стошнило, но на этот раз
жертвой нездорового желудка оказалась борода профессора, чего последний впрочем
не заметил. На свежем воздухе запах шедший от "Ужаса" был не так заметен, как в
закрытом помещении и молодой курьер, так и не взяв денег, которые ему протягивал
Сеносоломин, быстро ретировался к выходу. Некоторое время спустя с улицы
раздался радостный вопль, спугнувший пару кошек примостившихся на трубе и
всполошивший всех домашних животных в округе, в том числе и тараканов
Затарабадайкадуева нервно засуетившихся и запаниковавших от столь неожиданного
проявления радости. Поняв, что оное ни коим образом не относится к припрятанной
за холодильником корочке, к ним пришло чувство спокойствия и уверенности в
собственной безопасности.
"Ужас" тем временем приговорив мебель профессора и прокусив ногу осоловевшему от
травки Сеносоломину, гонял по лаборатории развед роту несчастных тараканов
Затарабадайкадуева забредших в тщетной надежде стащить что-нибудь из
холодильника Раздолбай-Неразберипойми, попутно круша и раздирая в клочья все,
что попадалось ему под лапы. Профессор подхватил специально подготовленный для
такого случая CONTRADOG и нажав на кнопку направил струю газа в заросшую шерстью
морду "Ужаса". Это ненадолго отвлекло последнего от погони за тараканами и те
окопавшись в дальнем углу комнаты готовились к длительной обороне. Осознав, что
угроза исходит от баллончика в трясущейся руке профессора, "Ужас" кинулся к
входной двери, попутно еще раз цапнув Сеносоломина и растоптав передовые посты
тараканов. Дверь, преграждающая выход во внешний мир, в три секунды оказалась
cнесенной с петель. Профессор оцепеневший в первую минуту от столь неожиданного
поворота событий начал метаться по лаборатории бормоча что-то об украденной
любимой игрушке и брызгать CONTRADOGОM во все, что пыталось двигаться. Тараканы
IB; смешном порядке отступили, поэтому львиную долю парализующего газа приняло
на себя счастливое и уже улыбающееся лицо ассистента.
1
посредством которой многоуважаемый читатель в очередной раз убеждается, что нет
ничего вкуснее, чем хлеб и "RAMA". "Ужас" тем временем будоражит "Г-шную
общественность налетом на "Глюкавые форточки".
Мумбе-юмбе не требовалось зеркала, чтобы понять, что острота его зубов
наконец-то достигла нужной кондиции. Он отбросил в сторону уже не нужней
напильник, и на ходу открывая баночку "RAMA" быстрым пружинистым шагом
направился в сторону жертвенного столба. Намазав толстый ломоть хлеба маслом
людоед критически оглядел связанную жертву и решив оставить последнюю на закуску
вонзил свои резцы в ароматно пахнущую корочку свежего "Бородинского".
К своему счастью ничего не зная о гастрономических пристрастиях папуасов Новой
Гвинеи, на забросанном окурками и фантиками от жевательной рез резинки DIROL
полу "Форточек" "отдыхали" два человека. Концентрация перегара в зале достигла
своей максимальной отметки за последние три недели. По разбросанным тут и там
бутылкам с красочными иностранными этикетками можно было понять, что
Румпельштинсхель и Дискогрызов (а на полу расположились именно они) всю ночь
вели долгую и безуспешную войну с зеленым змием. Описать состояние двух друзей
можно было одним словом. "Никак". За стойкой бара, уткнувшись пьяной физиономией
в салат "Оливье" и глубокомысленно побулькивая майонезом мирно посапывал повар.
Вкруг тарелки, мелким изюмом похрапывало несколько осоловевших от перегара
работника местной кухни тараканов. Повар, кстати надо признать, был наиболее
трезвым из вышеописанной компании. Посетители отсутствовали.
Ласковое апрельское солнце веселым зайчиком пощекотало сонные, небритые лица и
осознав что здесь ему ничего не светит шмыгнуло по грязной портьере на улицу.
Некоторое время спустя оттуда послышались приближающиеся крики и лай отдаленно
напоминающий собачий. Окно с громким треском, заставившим очнуться повара и
никак не повлиявшим на похрюкивающий между бутылками дуэт распахнулось и в зал
ворвался вихрь рыжей шерсти, летящей слюны и ошметков оставшейся после дождя
грязи. Возле порога вышеупомянутый вихрь налетел на дверной косяк и на секунду
остановившись оказался никем иным как "Ужасом". За ним бодро прихрамывая неслось
с дюжину старушек, по крайней мере четыре из которых были вооружены костылями а
одна особо усердная успела прихватить из дома вратарскую хоккейную клюшку и
теперь с громкими криками размахивала ей над седеющими головами
пенсионерок-соратниц.
Вся вышеописанная процессия с веселым гомоном ввалившись в "Форточки" принялась
крушить и без того немногочисленную мебель.
От грохота поднятого веселой компанией в соседних домах гремели стекла но
привычные к утренним попойкам (опохмелкам) Румпельштинсхеля с Дискогрызовым люди
не обращали внимания на эту какофонию, но продолжая заниматься своими делами на
улицу все же выходить опасались.
Некоторое время спустя к "Форточкам" начали подходить и молча выстраиваться в
очередь подозрительно трезвые личности с явным намерением этой трезвости
лишиться. Судя по шуму в питейном заведении шла драка, а победивший в ней с
радости мог угостить чем-нибудь горячительным. Изредка в конце очереди тихим и
осипшим голосом произносился вопрос: - Кто последний. После чего обладатель
этого голоса вливался в серый поток любителей поживится за чужой счет. Тихонько
подъехали два милицейских "бобика" и скорая помощь. Содержимое этих машин, в
количестве пяти представителей порядка и двух одетых в окровавленные халаты
санитаров, уже изрядно подогретых формалином, втиснулось в поглотившую пару
кварталов змею очереди. Драка продолжалась.
Питейная трещала по всем швам. Со стен облетала штукатурка, из окон вылетали
битые бутылки и разъяренные старушки. Последние впрочем тут же вставали,
отряхивались и расталкивая очередь снова врывались в уже изрядно покосившуюся
дверь. Остановить их никто не пытался. Помнили. Пенсионерам вне очереди.
Шум дерущихся уже давно переплюнул наивысшую отметку шкалы Рихтера и поэтому
внезапно наступившая после него тишина способствовала четырем инфарктам, трем
инсультам и одному насморку среди людей толпящихся на улице.
Глава шестая,
в которой Дискогрызов лишается заработка, Румпельштинсхеля отвозят в морг, а мы
советуем нашим немногочисленным читателям ни в коем случае не идти служить в
ВВС.
Съемка рекламного ролика "Coca-Colla" проходила как и было задумано. Стивен
Спилберг фамильярно похлопал по плечу оператора и довольный оглушительно
отрыгнул в новенький, японский мегафон. На смеющемся весенними цветами лугу, в
форме бутылки покоилось кровавое месиво из парашютистов. Изредка, сквозь пьяные
выкрики Спилберга и шум собираемого оборудования, оттуда раздавался тяжкий стон
который тут же прерывался автоматной очередью АКМ-а. Светотехники свое дело
знали. Невдалеке раздавался веселый смех двух попивающих Coca-Colu ребятишек.
Тишина молчащих "форточек" угнетала сильнее, чем отсутствие в оных каких-либо
спиртных транквилизаторов. Люди тоже непонимающе молчали, так как самое тихое
время возле забегаловки наблюдалось в 2 часа дня, когда местные дворники
выясняли спорный вопрос с водителями мусорной машины. Вопрос звучал примерно
таким образом, -"Куда вы Љ: %; :Љ"Љ; Љ вашу "Љ%?: ;; Љ: ;Љ; :%" и в "Љ%; :; Љ;
:%; Љ; этот "Љ; ;! "Љ! -ый мусор едри его "Љ; %; %Љ; :: %; Љ% выгружаете!!!!!
". В конце концов кто-то не выдержал и заехал соседу по очереди в глаз. Сосед,
одновременно отвечая обидчику кулаком в левую ноздрю, со словами "Понарожали
уродов", пнул стоявшую впереди девочку детсадовского возраста с авоськой пустых
бутылок в руках. Девочка развернулась и с довольной ухмылкой а-ля "где ж ты был
так долго, дядя" разгрузила всю авоську на голову обидчику, не переставая при
этом поливать отборной руганью попытавшегося ее остановить милиционера. За
выяснением отношений никто не заметил, как из милицейского фургончика, на
асфальт, вывалилось изрядно побитое тело уже упомянутого нами старика в
однорогом шлеме. Путаясь под ногами дерущихся и изредка попискивая под ударами
оных же, он упорно пробирался к знакомой ему до зуда в зубах цели. Двери любимой
питейной. Старая цепь, намертво прикрученная к руке, как преданная собачонка
тащилась следом, глухо позвякивая по влажному асфальту.
С трудом приоткрыв покосившуюся дверь старичок вполз в полуразвалившееся здание
питейной. Проскользнув внутрь, старик приподнялся на дрожащих ногах, и громко
взревев, -"Пива, бля! " с ужасным звоном не выпущенной из рук цепи снова упал.
Это появление постоянного клиента так и не осталось бы замеченным ни двумя
коматозниками валяющимися между тут и там в беспорядке разбросанными старушками,
ни довольно причмокивающим над канистрой спирта "Ужасом", ни уж тем более
булькающим "Оливье" поваром, но падая, "единорог" случайно задел основную
несущую колонну конструкции. Так как конструкцией в данном случае являлась
питейная "Глюкавые Форточки", да еще учитывая тот простой факт, что
вышеупомянутая колонна была не только несущим звеном, но и единственным
соединением между хлипкой крышей и, в принципе, не менее прочным полом, можно
представить себе некоторые последствия сего террористического акта.
С первым же хрустом, последовавшим за падением колонны, драка на улице затихла
как по мановению волшебной палочки. Будто при замедленной съемке крыша, с тихим
шелестом сползающих металлических листов, начала медленно валится набок. Из
рушившегося здания, как тараканы из щелей, полезли потрепанные пенсионерки. Две
из них тащили упиравшегося и отбрыкивающегося что есть сил повара, орущего
что-то про заначенную в подвале картошку. К ноге повара была намертво примотана
цепь посредством которой из завала выезжал потерявший свой шлем, изрядно
потрепанный но все равно продолжающий ухмыляться старичок.
Старушки, увидев поблизости медицинский возок ринулись было к нему, но, увидев
парочку санитаров в окровавленных халатах со скальпелями наперевес, которыми они
только что орудовали в потасовке, деловито поспешили по каким-то своим
старушечьим делам, заодно прихватив с собой кроящего всех и вся ненормативной
лексикой повара, и не прекращающего ухмыляться пенсионера с цепью.
Когда процессия замыкаемая гремящим по мостовой старичком завернула за угол,
санитары, наконец-то осознав, зачем они оканчивали мед-училище, ринулись к
завалу.
Пару раз вернувшись к машине за носилками и за необходимым инструментом, они,
наконец-то приступили к своим прямым обязанностям, т. е. расположились возле
завала и принялись резаться в карты констатируя это тем, что без собаки в данной
ситуации не обойтись.
В кои то веки Бог их услышал и дал им нечто большее, чем просто собаку. Он дал
им "Ужаса", который с немалым трудом и жуткой спиртной отрыжкой выбравшись из
завала тут же укусил подвернувшегося под клыки представителя правопорядка, и
насмерть перепугав местную дворняжку "Жучку", с веселым истерическим визгом,
ринулся на исследование окружающей развалины "Форточек" толпы.
Глава Седьмая
В которой сотрудники компании Микрософт судорожно пытаются вкрутить лампочку, а
в это время события в маленьком городишке все более разворачиваются.