Реки текут к солнцу - так уж повелось давным-давно.
А солнце по вечерам расплывается в них медно-белым маслом, которое смешивается с глубоким пурпуром, накапавшим с небес где-то на той линии, где темно-фиолетовое небо граничит с зелеными холмами. Реки - длинные и неровные зеркала, жидкие зеркала, которые можно назвать самыми правдивыми в мире.
Там, где реки несут свои воды спокойнее, неторопливее, с сознанием своей значительности и неприкосновенности, склоняются к волнам зеленые узорчатые локоны ив. Они похожи на только что проснувшихся девушек, пока непричесанных, вялых и сонных, но все равно каких-то трогательно милых и прекрасных.
Свои пышные шевелюры они наклоняют к воде, как будто хотят умыться и весело посмотреть на восток. В этих кронах иногда образуются как бы занавеси, за которыми располагаются порою настоящие маленькие комнатки.
В народе ивы прозвали плакучими за то, что ветви у них растут не вверх, а склоняются вниз.
Но была среди них одна необычная, странная Ива; с виду она ничем не отличалась от других. Просто когда ее сестры тихо и гордо плакали, стараясь делать это как можно заметнее, она смеялась. Это было совсем молодое дерево. Ива любила смотреть на воду, болтать с птицами и насекомыми, любоваться солнцем. Она знала сестер наизусть, в душе считала их странноватыми и тайком посмеивалась.
Вообще, она использовала для шуток и смеха любой повод. Другие ивы не одобряли ее поведения, потому что она несколько сбивала их с грустного настроя, и полностью наслаждаться рыданиями у них не получалось. Старушки утверждали, глядя на нее, что молодежь нынче совсем развязная стала ( а что еще говорить старушкам? Они везде одинаковые... ), ивы среднего возраста качали ветками и говорили друг другу: "Бедная, бедная девочка! Что же с ней дальше-то будет?", а потом дружно начинали плакать по этому поводу; ровесницы же считали Иву просто сумасшедшей. Некоторые шептались: "Может быть, она и не ива вовсе? Может статься, это какая-нибудь разновидность ясеня?".
Версий было много, а Ива одна. Ей было как-то все равно, что думают о ней другие. У нее была иная компания, куда более веселая, чем группа плакучих ив: речка, птицы, лихой ветер и зверьки, прятавшиеся у ее корней в непогоду.
Так прошли весна, лето, потом наступила рыжая осень, и к ноябрю погасли лесные пожары, все сгорело, алые искры, похожие на листья, падали на засыпающее плотное ничто ручьев, которое люди называют водой, уходили под него, ложились на мелкие круглые камни и становились со временем коричневыми.
В ноябре натекли синеватые туманы. Такой уж это пожар - осень: сначала огонь, потом дым. Хотя, наверное, и обычный костер так же.
Ивы сначала порозовели, потом сбросили свои острые листья, и они уплыли по реке к солнцу, как маленькие длинные остроконечные ладьи. Они засыхали, и концы у них поднимались, так что действительно было похоже на судна древних гордых народов.
А Ива не спешила сбрасывать свои листья. Они немного позолотились, как в середине теплого сентября, но не более того. Когда она смеялась, листья еще веселее и звонче подпевали ей.
Река постарела. Прибрежная трава высохла, выпрямилась и побледнела, и, стоило потянуть за стебелек, как он ломался. Вода потемнела, камни из бурых превратились в черные, волны стали резче и холоднее и ударялись о берег уже не с веселым плеском, а с мрачным шлепаньем. Приближалась зима.
Когда она наступила, и выпал первый легкий снег, Ива этого не заметила. Она по-прежнему стояла одетая в свою золотисто-зеленую шаль, невозмутимо касаясь воды нижними ветвями, отчего она как-то светлела и находила в себе силы пробивать легкую паутину раннего льда.
Другие ивы, обреченно пытаясь стряхнуть с ветвей холодный снег, косились на нее с удивлением и некоторым страхом.
- Как тебе это удается? - спросила одна смелая ива у своей сестры.
Ива рассмеялась. Она смеялась очень долго, так долго и искренно, что снег превратился в воду и ушел в землю. Ей было забавно, что ее родственницы так долго не могли начать разговаривать с ней серьезно.
- Как же вы не понимаете! - воскликнула она. - Просто не нужно думать о зиме как о чем-то страшно неприятном! Вы попытайтесь вспомнить что-нибудь хорошее о ней, ну, например, как красиво в это время года! Не бойтесь замерзнуть, и вы не замерзнете!
Ивы переглянулись. Это была новая, странная, невиданная доселе мысль: представить себе что-то с хорошей стороны.
Но ивы очень постарались. Они силились, силились, но им было очень тяжело, потому что от зимы у них остались только дурные воспоминания.
И тут одна из ив вспомнила, как красивы были ее ветви на прошлое Рождество, и как весело блестел белый лед на реке. И тогда снежинки, холодные, мелкие и неразговорчивые осколки декабрьского неба перестали падать на ее ветви и возле ее корней. Эта ива весело рассмеялась, и это было гораздо легче и приятнее, чем плакать.
А другая ива подумала: "А ведь если бы не было зимы, то и весна никогда бы не наступила! А я так люблю весну...".
И с ней произошло то же, что и с первой ивой.
Вскоре все побережье реки и сама она превратились в своеобразный последний приют тепла. Река текла по-прежнему и не замерзала всю зиму, даже в самые лютые январские морозы, а ивы не покрывались белой паутиной метели.
Так пролетела зима. Ивы мечтали о весне и больше не плакали. У них не было листьев, но им было и без того тепло. И только одна Ива довольно смотрела на них и весело смеялась листьями.
Холмы стали белыми, потом серыми, затем они потемнели, и с них побежала талая вода. Проступил голый чернозем, пока еще не покрытый прозрачно-зеленой травой. Наступил конец вьюжного февраля, то время, когда зима использует последние минуты своего бала для самого яростного танца, а потом обреченно утихает и уползает под землю белой змеей.
Однажды, на исходе зимы, с холмов спустились к реке люди. Они несли с собой топоры. Люди хотели срубить Иву, которая смеялась.
Но другие ивы не дали этого сделать. Они хлестали упругими ветвями их по щекам, по спинам; из травы выползли сонные полевые зверьки, с юга прилетели птицы, а с ними южный ветер, река вышла из берегов и затопила ивы по пояс. Все это собралось воедино против людей и их топоров. Бой был недолгим. Люди пороняли топоры в разлившуюся реку и побежали к кривому горизонту, за которым располагалась их деревня, где они впоследствии рассказывали длинные и увлекательные истории о том, как они боролись с нечистой силой.
Друзья спасли Иву, которая смеялась.
Через несколько дней пришла весна. Солнце вернулось. Река забурлила, птицы проснулись, ивы стряхнули с ветвей белые обрывки зимнего тумана. Все стало на свои места.
Ивы теперь только назывались плакучими. Вы никогда не задумывались над тем, почему, придя на реку, вы не слышите плача?
Потому что на целую сотню ив всегда приходится одна Ива, которая смеется.