Старый лесник зажег свечу и, глядя на теплый, янтарно-осенний листочек, загоревшийся на кончике фитиля, в очередной раз подумал о том, что осень уже очень близко подошла к окраине этого старинного скрипучего леса, уже заалела, затеплилась где-то в мягкой, прогретой летом земле и вот-вот прорастет высоким, резным, удивительным деревом и пропитает все вокруг искристым солнечным светом.
Старик прислушался и посмотрел в маленькое слюдяное окошко. На стекле зажигались и гасли серебряные искры - с прошлой недели шли тихие, шелестящие дожди, убаюкивающие летние дожди, звуки которых сливались в глубокую, звездную колыбельную о приближении осени. Шорох, переполняющий густые кроны осин, превращался в тишину, эхо проступало на округлых листьях тяжелыми, прохладными каплями, глубина которых хранила в себе память об отцветших когда-то радугах. Лесник знал, что в полях теперь звенят дождями ласковые шелковистые травы, зазывая небесные ветра, и их мягкий простор напоминает поверхность прозрачной реки, а любому поглядевшему за горизонт покажется, будто он у самого края земли.
Старик встал, чтобы заварить себе чаю. Пол под его ногами поскрипывал, низкий потолок пах сушеной травой и солнечными лучами, оседающими на наших подоконниках золотистыми кленовыми листьями. За всю свою долгую жизнь лесник не узнал ничего лучшего, чем дождь. Когда он приходил, в лесу становилось светлее и тише. Дождь играл на листьях, как на клавишах, и весь тонкий, узорчатый, ветвистый свод, вплетенный в безбрежное небо, наполнялся хрустальной, почти бесшумной музыкой.
Приближался вечер. За окном, оставляя надежду на еще один росистый рассвет, сгущалась сумеречная синева, на полузабытых лесных тропинках выступал светлый, еле слышный след от чьих-то давних шагов. Наутро леснику нужно было вновь отправляться в лес, чтобы проверить, все ли в порядке, запахло ли осенью, засобирались ли птицы в свою извечную дорогу к солнцу, чтобы сесть у смолистого, кудрявого ствола на сосновой поляне и рассказать янтарным соснам еще новую, придуманную им самим сказку о море - ведь они так тосковали по нему, с такой надеждой тянули в небо свои мягкие широкие ветви, путая облака с белопенными волнами... Лесник думал, что своими рассказами сможет хоть немного их развеселить. Старик ходил от одного дерева к другому, гладил шершавую, теплую кору и, читая ее узоры, узнавал историю вековечного леса, в котором жил. Удивительные легенды и небывалая тишина отражались в темно-зеленой зеркальной листве, и их сущность кружевнила простую форму папоротника. Легкомысленным весенним ветрам, прилетавшим из-за горизонта, было и невдомек, какую старину хранил в себе этот лес, сосновым гобеленом покрывавший всю зримую даль от края до края земли.
Стоило же старому леснику подняться на небольшое хвойное всхолмье и поглядеть вниз, как он видел море, бьющееся о высокий скалистый берег. Серебристо-синий простор целебной хрустально-лунной воды уходил вдаль, сливаясь с небосводом, и леснику казалось, что это великое пространство не имеет конца. Может быть, так оно и было - кто знает.
Старик-лесник жил здесь настолько долго, что уже не мыслил себя без этого леса и его - без себя. Но он никогда не мог сказать себе, что привык к нему - и это казалось ему самым главным.
Лесник налил чай в большую белую чашку и вдохнул его уютный сухой аромат. Горячий, медовый чай - то что нужно в такой вечер, когда дождь играет каждой сосновой иголочкой, покрывая ее серебром. Старик устало вздохнул и о чем-то задумался, прислушиваясь к мелодичным переливам воды и листвы за окном.
Вдруг в дверь постучали. Старый лесник очень удивился - с тех пор, как в этих краях появился последний странник, прошло много лет, и с того времени никто не заглядывал в избушку старика. Но он встал, отодвинул тяжелый засов и впустил в комнату какого-то не знакомого ему человека с большой тяжелой сумкой.
- Здорово, дед, - поприветствовал лесника незнакомец. - Долго же я к тебе добирался! И что ты делаешь в этакой глуши?.. Впрочем, мое дело - письмо тебе передать, - с этими словами последнее было отдано старику в руки.
Лесник нахмурился. Он не любил всякого рода неожиданности, а от человеческого общества отвык, в особенности от подобного залихватского обращения. Старик взял письмо и стал молча смотреть на почтальона в ожидании, что он уйдет.
- Да!.. - продолжал болтать непрошеный гость. - Далече, надо сказать, ты живешь, дед! Еле нашел! Да еще этот дождь, пропади он пропадом, - звезд-то не видать - по ним и не сориентируешься!
- Все не так просто; когда-то над землей было две луны, а потом одна из них, отправляясь на рассвете за горизонт, столкнулась со встающим солнцем и разбилась на тысячи сверкающих осколков, так звезды и появились - только тот, кто это знает, может пользоваться их природой в дороге, - буркнул старик и воззрился на гостя еще более недружелюбно.
Тот посмотрел на лесника с подозрением и посчитал необходимым поскорее исчезнуть.
- Ладно, некогда мне тут с тобой болтать, - сказал он. - Дела у меня! Пока, дед!
Почтальон быстро выскочил за дверь, с усилием прикрыл ее (она была дубовая и очень тяжелая) и скрылся. Шум его удаляющихся шагов скоро заглушил дождь.
Лесник фыркнул и присел к столу, чтобы прочесть полученное письмо. Он рассмотрел адрес, распечатал конверт и, поднеся несколько листков бумаги к свече, принялся внимательно их изучать.
Чем дальше он читал, тем изумленнее становилось выражение его лица. Дойдя до середины письма, он отбросил его и повернулся к окну, за которым было уже совсем темно. Только капли дождя на стекле чуть-чуть освещали ночной воздух. Старик начал ворчать - эта привычка появилась у него из-за одиночества. Слова были неразборчивы, но в конце концов лесник громко проговорил, ни к кому не обращаясь:
- В город!.. Надо же такое выдумать! Совсем старушка выжила из ума. Они там почему-то гораздо быстрее выживают из ума. Видимо, она хочет, чтобы то же самое произошло и со мной.
После этого лесник замолчал и глубоко задумался, рассеянно помешивая ложкой давно остывший чай. "Но ведь она так просит," - пронеслось в его мыслях.
А над лесом сгустилась ночь. Дождь ненадолго прекратился и запутался в высоких лучеобразных травах жемчужным туманом. Закричала выпь, призывая новые бури. В теплом одеяле пасмурного неба появилась дырка, и в нее был виден синеслезный купол. Несколько капель-звезд сорвалось с места, и они, падая на землю, застряли в пушистых ветвях неземных, карих красавиц-сосен, чтобы своим мягким серебристым сиянием всю ночь освещать дорогу странникам.
Через несколько недель старый лесник взял крепкий посох и небольшой узелок, запер свою маленькую избушку и ушел куда-то по узкой охотничьей тропинке, которую еще не успели засыпать осенние листья.
Лес опустел. Сосны поникли - то ли от долгих дождей, то ли от чего-то другого. Вечером маленькую полянку с пушистой травой и огоньками-ягодами не освещал перекрещенный медовый квадратик окна избушки.
Конечно, несмотря на все это, в лесу все было по-прежнему. Когда дожди прекратились, все снова пошло своим чередом - туман, по ночам омывающий корни тысячелетних дубов, на рассвете растворялся в ранних, медных солнечных лучах, и искрились, светились на заре изумрудные деревья-фениксы; их прозрачная листва шелестела, переливалась церковным звоном, возвещающим о начале нового дня, и гнала утренние росистые ветра в чащу, чтобы они принесли елям и темным мхам мелодичное воспоминание о золотисто-розовом восходном свете.
Но потом, , когда пришло время загораться большому осеннему костру, ничего не произошло. Миновал теплый ржавый сентябрь, но лучи заходящего солнца, окрашивая зелень в горячий янтарный цвет, не могли ее зажечь. Наступил октябрь, а кленовые листья даже не зарумянились, что уж и говорить об остальных. Тишину не нарушал обычный для этого времени года сливающийся с ветром шум морского прибоя, волны не темнели, и по-прежнему теплое, ласковое летнее море не утратило ни капли своей небесной синевы. Даже земля пахла по-августовски, что было и вовсе странно для осеннего леса.
По-прежнему жаркое, апельсиновое солнце день за днем поднималось в зеркальный небосвод и, отразившись в нем песенной вспышкой, падало за резную еловую стену, шумели травы, человеческие мечты складывались в облака, и убегали к извечному горизонту бесконечные дороги, а в лесу, несмотря на приближающийся ноябрь, ничего не менялось. Птицы не желали лететь вдаль, к югу, мелкие животные занимались запасами, но вяло и неохотно, , сорока оповещала всех о том, что наступает конец света, но ей, конечно, никто не верил. Даже люди заметили, что с лесом что-то происходит, и уже начали готовиться к тому, чтобы заняться его изучением. Ведь люди так любят разбираться во всяких проблемах, не имеющим к ним никакого отношения!..
Тем временем наступил ноябрь, и неестественная зелень и свежесть леса начинали выглядеть вызывающе. В довершение ко всему снова пошли дожди, но они нисколько не походили на ноябрьские и не тянули даже на сентябрьские. Звери только радовались, и подготовка к зиме прекратилась вовсе. Свершилась мечта множества живых существ: пришло вечное лето. Сорока почувствовала это, и теперь даже она не пыталась внушить населению леса, что происходит нечто странное.
Но однажды утром, на рассвете, старый лесник вернулся домой. Он пришел по той же тропинке, по которой покидал лес, она чуть-чуть светилась в ранних сумерках и помогала ему идти быстрее.
Старик даже не заходил в избушку - он сразу отправился делать обход по лесу и проверять его состояние. Деревья звенели, ярко-зеленая листва искрилась в темных глубоких лучах встающего карамельного солнца, и было очень холодно, как обычно на рассвете. Осмотрев безупречно летний лес, старик покачал головой и проворчал:
- Какое безобразие!.. Нельзя отлучиться по срочному делу на пять минут, чтобы что-нибудь не произошло! Ужасная несамостоятельность!
Лесник похлопал рукой по стволу старого дуба и сказал:
- Ну скажи мне, как так можно? Вы что тут такое вытворяете?
С моря подул холодный ветер. Старик отчетливо услышал тревожный шум прибоя, заглушающий даже привычную тишину. Запахло грибами и земляникой.
На тропинку упал первый осенний лист. Конечно, он был кленовый - большой, красивый, похожий на золотую звездочку.
- То-то! - примирительно и очень довольно сказал старый лесник и пошел по направлению к своей избушке - ведь он-то так хорошо понимал, что осень обязательно должна наступить.