- Езжай на фабрику канцелярских изделий! - велел мне главный редактор. - Там сегодня избирают нового директора взамен ушедшего на пенсию... Всё в духе времени: никаких сценариев, несколько альтернативных кандидатур, живая дискуссия... Короче, привези двести строчек в завтрашний номер!..
И я поехал.
Зал был переполнен. Передние ряды сверкали радостными улыбками ветеранов труда и передовиков канцелярского производства, а из задних рядов ощутимо сквозило монолитным единством поголовно сплочённого соцсоревнованием и премиальными коллектива. Двенадцати товарищам руководящего вида мест в зале не хватило, и они были вынуждены временно разместиться на сцене, за укрытым красным сукном столом. Потом быстренько выбрали президиум собрания, и по счастливой случайности как раз эта самая дюжина уже разместившихся за столом в него и попала.
Я скромно устроился в углу зала, положив на колени блокнот и приготовившись записывать всё интересное.
- Товарищи! - привычно откашлявшись, начал Председательствующий. - Сегодня мы с вами собрались по столь радостному для всех нас поводу...
Рухнувшие стеной аплодисменты заглушили конец этой фразы и ещё минут пять вдохновенной речи Председательствующего. Но по его торжественному лицу и энергичной жестикуляции я легко догадался, о чём именно была его речь, и занёс её в свой блокнот.
В наступившей вслед за тем тиши на трибуну вскарабкался старейший работник фабрики. Протяжно сморканувшись в платок размерами с театральный занавес и неторопливо спрятав его в карман, он с шепелявой одышкой предложил в директора фабрики стрелка ВОХР Веретеева, 59 лет, политически и морально устойчивого, грамотного, неутомимого общественника, трезвенника и филателиста, накопившего к тому же гигантский жизненный опыт за 30 лет предыдущей службы на средне-руководящих должностях в хозподразделениях МВД. Зал уважительно поаплодировал кандидатуре неутомимого трезвенника и внёс её в список кандидатур.
Вслед за этим на трибуну вихрем взлетел секретарь комсомольской организации. Задиристо тряхнув шевелюрой, он не то что предложил, а прямо-таки потребовал немедленно выбрать директором молодого специалиста Толю Ивушкина, наделённого целым рядом неоценимых достоинств: энергичен, деловит, напорист (второй год только на фабрике, а уже семел выбить для себя квартиру!), теорию канцпроизводства знает назубок, ну а производственные тонкости ухватит уже на лету, из директорского кресла...
Добродушно посмеявшись над горячностью комсомолии, обогатили список Толей.
Далее наступило почтительное молчание. В этой многозначительной тишине на трибуну неторопливо взошёл широкоплечий крепыш в новёхонькой рабочей спецовке, и почему-то с кузнечным молотом в руке. Я этого культуриста случайно знал: на фабрике он заведовал столовой. Положив молот на трибуну и обведя присутствующих светлым взором, пролетарий общепита высказал мысль, только что родившуюся в его голове: а не избрать ли им директором фабрики нынешнего первого зама директора, товарища Фёдора Валентиновича Умоляева, удачно соединившего в одном своём лице опытность первого из ранее выдвинутых кандидатов с энергичностью второго, и плюс к этому ещё и давно уже съевшему на производстве канцпринадлежностей все свои зубы вместе с двумя искусственными челюстями в придачу...
Я быстренько зажал уши ладонями, и лишь благодаря этому не оглох от канонадного грохота обрушившихся на меня со всех сторон оваций. Задние ряды для наглядности аплодировали стоя, а в передних рядах зри мо плакали от охватившего всех восторга. Под крики: "Ура!", "Славься!" и "Да здравствует!" со своего места в президиуме поднялся донельзя растроганный неожиданным выдвижением золотозубый любимец фабрики и, раскланявшись во все стороны, несколько минут что-то говорил. И хотя из-за неугасимых оваций я ничего не расслышал, но тем не менее занёс в блокнот его благодарственные слова.
Под общий шум ранее выставленные кандидатуры немедленно заявили о своём самоотводе. Одобрительно погудев, зал удовлетворил их просьбы.
- Будут ещё какие-то предложения, или можно приступить к голосованию? - для порядка спросил Председательствующий. Ответом ему были вежливые аплодисменты и чей-то хорошо натренированный голос, предложивший кончать прения и голосовать. Правда, рядом со мною что-то возмущённо закричала женщина в красной кофточке и даже попыталась пробраться к трибуне, но, натолкнувшись на железобетонную плотину передних рядов, безнадежно увязла в ней, а её одинокий голос утонул в общем хоре радостных возгласов.
Приступили к голосованию. Как я почему-то и подозревал, абсолютным и подавляющим большинством голосов директором фабрики был избран товарищ Фёдор Валентинович Умоляев. Под десятиминутную бурю заключительных аплодисментов счастливый победитель произнёс свою хоть и не расслышанную мною, но тем не менее явно блистательную речь. Потом собрание объявили закрытым, и фабричный люд потянулся к выходу.
Меня во всём произошедшем больше всего заинтересовала та бумажка, которая во время собрания лежала на столе рядом с Председательствующим, и в которую он всё время заглядывал, а после собрания сложил её и спрятал в карман. Будучи от природы чрезмерно любопытным, я резво догнал Председательствующего у выхода, остановил, представился, с жаром поблагодарил за великолепно проведённое в современном духе демократизации собрание, в приливе чувств даже обнял его и прижал к себе, и пока он деликатно высвобождался из моих цепких объятий - искомая бумага тихонько перекочевала из его кармана в мой.
На улице, заскочив в первый попавшийся на пути подъезд, я достал свою добычу из кармана, развернул, вчитался... В левом верхнем углу красовалась размашистая резолюция красным фломастером: "ОДОБРЯЮ!!!" А ниже машинописным текстом было отображено всё то, что я только что наблюдал: и радостные улыбки, и сморкающийся ветеран, и взъерошенная комсомолия, и, разумеется, убедительная победа на выборах кандидатуры общепитовского пролетария...
Не было в той бумаге лишь женщины в красной кофточке.
Но ей, как вы помните, слова никто и не давал.
1987 год.
49 128 Украина г.Днепропетровск ул.Коммунаровская д.16 кв.2 Тел.: 58-83-51.