Я не любил читать книг. Я никогда не мог понять, какие глубины скрываются за печатными буквами, и глупость картинки, отстающей всегда от того, что она должна изобразить, прельщала меня своей простотой и отсутствием тайного смысла, над которым необходимо трудиться изо всех сил. Когда мне было мало лет, книги еще были музейной редкостью - хотя их и печатали в астрономических количествах - каждая из них еще до разговора с читателем становилась сокровищем, с которого ежедневно смахивают пыль специальной кисточкой.
Хотя, может быть, я слишком дорисовываю свои впечатления ненужными словами - книга тогда, да и сейчас, не может быть ничем, кроме книги, и единственное, что с ней связано, это обязанность читать, то есть, равномерно пробегать глазами строчки. А вот этого-то я и не любил, стараясь изо всех детских своих сил избежать подобной участи. Но родители упорствовали. Принося, время от времени, домой очередной том, скучный для меня даже внешним своим видом, они рассказывали о бесконечности, запрятанной в картон и бумагу, а я пропускал их рассказы мимо себя.
Мне нравился телевизор, в нем все было очень просто, и любую книгу, рано или поздно, показывали в этом ящике. Я был спокоен, когда-нибудь я смогу достойно встретить родителей и рассказать им о принесенной книге больше, чем они сами о ней знали.
Хотя, ни о чем подобном я не думал, я опять стараюсь слишком украсить. Я просто валялся на диване, а книги стояли на полках, куда я никогда не заглядывал. Без особых причин, конечно. Я знал, что там находится, и представлял себе, как это может использоваться в играх, например, повторяя с убийственной серьезностью глупый детектив, где страшные записки состояли из наклеенных на бумагу коряво вырезанных букв. Я пошел дальше: вслед за буквами я нашел стрелу и приклеил ее рядом. Правда, сердца мне найти не удалось, и я дорисовал его от руки.
Записка получилась страшная - "Тебя ждет смерть" и рядом проткнутое сердце, только ее никто не испугался. Грозной походкой отец подошел к полке и безошибочно вытащил из нее коричневый том, предательски раскрывшийся на изуродованной странице, где кривыми ножницами у рыцаря на коне, стоящего рядом со слугой на толстом осле было выстрижено копье.
- Ну, - сказал отец, держа книгу, - где остальные?