Ярмарка начиналась от дороги, дальше по склону она упиралась в лес, выше леса были горы, а выше гор - небо. Между лесом и дорогой праздновали Проводы отар на полонины. Это большой праздник и один из важнейших в году. По традиции, прежде чем выгнать стадо на выпас летом, необходимо очистить его от всего плохого. Для этой цели с седой древности использовались разнообразные ритуалы и обряды мистического и религиозного значения здешнего культа плодородия. Часть из них, донесли без изменений до наших дней, часть - преобразилась в соответствии с запросами времени, но так как последнее здесь почти не властно, те правки, что вносились на разных этапах становления этноса, нисколько не искажали первоначальной сути вещей.
Здесь, в Закарпатье, на стыке множества культур, встречались разные люди и языки. В их кошельках (у тех, кто носил кошельки) - не менее разнообразные валюты и, нередко, в связи с этим, прогуливаясь мимо палаток, можно было слышать оживленные споры между торгашами и покупателями, на тему валидности той или иной денежной единицы, предлагаемой в качестве платы за товар.
На ярмарке, организованной в честь праздника, разбили множество палаток и малый бизнес процветал: торговали закусками и сувенирами, при желании можно было откушать полноценный обед, а ближе к вечеру - и сытный простой ужин (мы, в составе студенческой группы, проходящей поблизости практику, были после завтрака, около полудня и уже тогда народу собралось - не протолкнуться, а со временем, в толпе лиц только прибывало). Цены здесь также отличались разнообразием, но все примерно в одном диапазоне и не сказать, чтобы кусались - этот и другие факторы находили прямое отражение во вкусовых качествах пищи. Местные - люди приветливые, но не упустят выгоды и во время даже самой мелкой сделки, следует держать ухо востро, а глаза нараспашку, но не душу...
Душу приберегите для высокого: для гор, для неба и для веры. Она здесь также самобытная. Сочетание христианства и язычества, но не в привычно православном виде. Такая вера привлекает, в первую очередь, своей приземленностью: она не тянется к небу (нет нужды тянуться: горцы и так к нему близко), но она влюбляет в себя простотой традиции, интуитивно понятным смыслом и отсутствием тщеславного замаха, столь присущего традиционному папскому католицизму (хотя преобладающей доктриной является, все же, греко-католическая). Местная вера - вера свободы, но и вера правил. И храм здесь крепок, но из ребер - не из камня, а большинство церквей - деревянные, и этим ближе к природе или Господу Богу, в понимании здешних людей. И все здесь вера. И даже, если вы не верите в высшую силу, что стоит над всеми нами, будь ваш интерес сугубо научным или же продиктован праздным любопытством, чистота этой веры сравнима с чистотой горных источников - ее-то оценить сумеет каждый, но, чтобы сделать это, нужно быть открытым, и благо все здесь подталкивает к этой открытости.
Посреди ярмарки и обособлено была заранее установлена и подготовлена сцена. Она не казалась надежной опорой, каковой ей по сути предписано быть. Расположенная под углом склона, сцена вызывала большие сомнения в собственной пригодности к успешному выполнению плана мероприятия, а также вопросы по безопасности к его организаторам. К моменту нашего приезда, на сцене уже были размещены все необходимые декорации, подключены линейные массивы динамиков и, время от времени, их проверяли на работоспособность звукооператоры. Тогда гремела музыка, на мой вкус, слишком громко - не для моих ушей, и вообще не то, чего ожидаешь услышать, находясь среди гор. В такие моменты особенно ярко, на контрасте с природой вокруг, понимаешь причудливость собственного времени. Я же мечтал услышать живой звук, но его не было, и потому на протяжении всего времени, проведенного там, тяготел к окраинам ярмарки, избегая техногенного монстра, каковым мне представлялась тогда сцена, а вместе с тем - и его дурного влияния на барабанные перепонки. Размышляя на тему этого, я вспомнил другое мероприятие, где посчастливилось побывать за год до описываемых событий. Тогда праздновали большой юбилей, и мне, среди прочего, довелось-таки прочувствовать настоящую музыку здешних мест. Это был момент единения человека и мира вокруг него, подобного которому не достичь ни в студии, ни в больших залах, где артист, скорее, вступает в конфронтацию с публикой, нежели ощущает себя, на равных со слушателями, участником общего действа, пронизанным его атмосферой. И хотя, конечно же, предварительно имели место быть репетиции, казалось, что именно здесь и сейчас та музыка сочинялась, настолько она жила тогда, а после - продолжила жить в моих воспоминаниях, смею надеяться, что и в сердцах других людей, там побывавших.
Обедали в раскладной забегаловке, расположенной неподалеку от сцены, но на достаточной удаленности, чтобы шум не донимал во время еды. Здесь, в меню, имелась как традиционная кухня местных, так и наиболее распространенные блюда из перечня тех, что у большинства людей стойко ассоциируются с выездом на природу, вроде шашлыка. Чего нельзя не отметить - подобные преобладали, хотя, казалось бы, - колорит. Я тогда, впервые попробовал банош (что-то вроде каши на кукурузе, где помимо упомянутого наполнителя, еще было множество всего намешано), но добавки не захотел, а вместо этого - заказал побольше мяса. Банош же оставил впечатление пищи не столько вкусной, сколько сытной, да и вся местная кухня, по моему впечатлению, отвечает тому же принципу - здесь изысков не ищи. Примечательно, что банош и некоторые другие блюда, в разных местах готовили по-разному, а однажды, на базе, где проживали, нас потчевали тем же баношем, только по другому рецепту. При всем при этом, каждый встретившийся мне повар, был свято убежден в том, что именно его вариант приготовления - каноничный и единственно верный. Все их доводы основывались на одном простом утверждении: в роду всегда готовили именно так и никак иначе.
В других забегаловках ярмарки ассортимент был поскуднее, однако везде без исключения имелись мясо и картошка, и вообще, все то, что придется по вкусу большинству клиентов, чтобы наверняка не прогадать. Характерные запахи витали по всей округе, так что проходя мимо, было очень трудно удержаться, а слюнки текли при одном взгляде на еду, и даже при одном упоминании о ней из уст таких же голодных и, особенно, уже насытившихся, чего нельзя сказать о сувенирных лавках. Те несомненно привлекали взор, однако ничего интересного, я, по итогу, там так и не обнаружил. Придерживаясь правила не возвращаться домой с пустыми руками, прикупил парочку магнитов с красивыми видами, к которым позднее домешались другие памятные безделушки, закупленные в специальной лавке, ближе к концу практики, и даже там, как ни прискорбно, - ничего толкового.
Хотелось бы сказать, что на протяжении всего времени, нас окружали удивительные вещи, содержащие свой уникальный культурный код, а также накладывающие на вовлеченного в процесс ознакомления туриста оригинальный отпечаток, однако данное заявление было бы точно также опрометчиво и ложно, как если бы сказал, что понял этот край. И понять можно частности, и даже проникнуться, но, чтобы охватить картину в целом, я прожил здесь недостаточно долго, однако тот мизер, что прожил, помню ярко, почти как лучшие воспоминания из детства. Местные же, напротив, пробыли здесь слишком долго, - слишком долго на сопряжении миров, и, как человек, нарисованный на пейзаже живописной пасторали, не способен оценить сам пейзаж со стороны и по достоинству, будучи его частью, - так и они, располагая совершенно отличными ценностями, нуждами, и перспективами, и взирая на мир с иного ракурса, здесь жили, а не погружались в сказку. Оттуда все эти сцены, записи вместо живой музыки, и попытки осовременить край: они бегут к нам, а мы к ним, и в этой склонности бежать все люди едины. Нужно уделить время, чтобы понять, и не все желают размышлять - мудрейшие из нас умеют просто наслаждаться.
На ярмарку вели извечные стереотипы, а оттуда возвращались в смятении, и почему так вышло? Из-за предубеждений. И нельзя сказать, что те беспочвенны, их уж точно невозможно исключить, и многие, по возращении, остались удовлетворены: были и люди в красочных костюмах, ряженные по повинности и для увеличения прибыли; были и конкурсы, не глупые, но на развитие волевых качеств, силы и мужества, среди молодежи; были и красивые женщины, пышущие здоровьем и статные мужчины, влюбляющие в себя, в том числе, той особенной легкостью, присущей здешним молодым людям, - легкостью, в которой не теряешься и не забываешься, как это частенько бывает у нас - городских, но серьезной и собранной, привлекательной своей четкостью и определенностью. Как и везде, красота была окружена ее отсутствием, и какова ценность звезд, если не будет терний? Что нам с них тогда? Здесь было больше простых, чем красивых, чему я несказанно рад. И, как и в любом храме, любой веры, на сотню прихожан, по традиции, часто лишь один истово верующий, здесь находились зараженные патриотизмом в лучшем смысле - патриотизмом холить и лелеять край родной, а не губить чужой. Даже политика была какая-то своячная: и местным князькам совсем не зазорно с простым мужиком рюмку водки опрокинуть, и они не казались высоко, но очень близко, и многим пожимали руку. И верно было сказано для всех времен и мест, где ступала нога человека: "большие люди решают судьбу мира!", а в Закарпатье живут маленькие люди, среди огромных гор.