Аннотация: Великолепный александрийский стих и такая же великолепная тема -- возвращение молодости. Видеоролик на https://youtu.be/5v_tSY9gFSg
Видеоролик на https://youtu.be/5v_tSY9gFSg
Артюр Рембо
Солнце и плоть
I
Солнце, самый очаг всякой жизни и неги,
Льёт на землю любовь, пробуждая побеги,
И когда в дол сойдёт, ничего не суля,
Возмужает, полна щедрой крови, земля;
Грудь её над душой поднялась, преуспела,
Где от Бога любовь, а от женщины тело,
Под потоком лучей бродит зрелый заряд,
А внутри взаперти эмбрионы кишат!
Всё растёт! Рвётся вверх!
-- О, Богиня Венера!
Как мне жаль, что прошла древней младости эра:
Фавнов в диких страстях, и сатиров в жару,
И богов, что от чувств клык вонзали в кору,
Нимфу облобызав меж кувшинок в осоке!
Как мне жаль времена, где бурливые соки,
Воды розовые, кровь зелёных лощин
В венах Пана сошлись в круг вселенный один!
Где дрожала земля под копытом козлища;
Где, целованная им, когда в поле рыщет,
Воздавала любви гимн великий свирель;
Где он слышал ответ от окрестных земель
На любовный призыв, обращённый к Природе;
Где в деревьях немых песня в птичьем народе,
На земле род людской, и кругом Океан,
Твари любящие, -- всё из Божьих семян!
Как мне жаль времена исполинской Цибелы,
Кто в повозке свои объезжала пределы
В медном блеске бортов под сияньем красот;
Лили груди её от несметных щедрот
Бесконечную жизнь самым чистым потоком.
Человек же, влеком, счастлив был этим соком,
Как малыш, у неё на коленях шалил.
-- Был силён, отчего целомудрен и мил.
О, несчастье! Теперь, зная разные вещи
И ступая, слепым и глухим, он трепещет.
-- Что ему до богов! Он -- и Кесарь, и Бог!
Но Любовь, но Любовь это Веры исток!
Мать богов и людей, если б только хватило,
У грудей бы твоих человек занял силу;
Он оставить не смел бы Астарту одну,
Кто в бессмертье своём в плотном синем плену
Волн цветком плоти, чей долог запах летучий,
Показала пупок с пеной снежной кипучей,
И от взгляда её возлюбили сердца,
И в лесу соловей превратился в певца.
II
О, я верю в тебя! Ты само превосходство,
Афродита морей! -- горек путь благородства,
Коль к кресту своему Бог ведёт нас другой;
Мрамор, Плоть и Цветок -- верю я в жребий твой!
-- Да, уныл Человек, видит небо, и здешен.
Он одеждой прикрыт, раз уже не безгрешен,
Раз уже замарал гордый торс, постарел
И, согбенный, усох, будто идол в костре,
В услужение сдав Олимпийское тело!
Но по смерти своей в костяке пожелтелом
Хочет жить на позор красоты, что предал!
-- С этим Идолом, с кем век невинности пал,
О, Жена, ты могла обожать нашу глину,
Чтоб в душе Человек просветил мешанину
И неспешно взошёл, в необъятной любви,
Из темницы земной в неба райский извив.
Так тебе ли не знать, как не быть Куртизанкой?
-- Как хорош этот фарс! и весь люд с перебранкой
Зубоскалит, едва о Венере взгрустнут!
III
Пусть же те времена, что ушли, вновь придут!
-- Ведь иссяк Человек! Все отыграны роли!
В свете дня, подустав от нечастной юдоли,
Он воскреснет, познав свет свободных небес
Без Богов, но не без раздобытых чудес!
Идеал это мысль, с нею всё, что победно;
Бог, который проник в плоть под глиною бедной,
Подо лбом огнь зажжёт, и взойдёт, и взойдёт!
И когда разглядишь, как бесстрашно свой лот,
Метя за горизонт, он бросает с устоя,
Ты найдёшь для него Искупленье святое!
-- Ты возникнешь со всей пышной свитой морей,
Лучезарно струя по природе своей
Бесконечность Любви в бесконечной улыбке!
Лирой радостной мир завибрирует зыбкий,
Чтобы с дрожью один поцелуй твой испить!
-- Мир возжаждал любви: ты придёшь утолить.
............................................
[О, воспрял Человек гордо, не покаянно!
И внезапным лучом красоты первозданной
Богу, что в алтаре плоти, биться велит!
Настоящему рад, от страданья бежит,
Хочет всё покорить, подобрав измеренье!
Мысль, лошадка давно, так давно в заточенье,
Хочет знать Почему! Ей бы ринуться в бег!..
Будет Верою жив лишь тогда Человек!
-- Для чего тьма нема и пространства пустые,
И кишат, как песок, звёзды в них золотые?
Что увидишь, взойдя, с высочайшей горы?
Разве будет вести Пастырь скопом миры
По пути, где их ждёт древний ужас пространства?
А миры эти все, суть эфира убранство,
Не берут ли настрой от дрожанья смычка?
-- Скажет что Человек? Вера, знаю, крепка?
Голос мысли всегда ли весомей мечтаний?
Коль так рано рождён, век так краток исканий,
Он откуда такой? Не затонет ли он,
Плод в утробе, росток на камнях, эмбрион
Из морской глубины, из горнильного гула,
Взять откуда его Мать-Природа рискнула,
Чтоб любил в кущах роз, чтобы рос на хлебах?..
Мы не можем сказать! -- Мы зачахли в клубах,
Где неведенья дым и туманы химеры!
Обезьяний мирок, что покинул вольеры,
Бледный разум наш хил! Бесконечности свод
Мы хотим разглядеть, но Сомненье берёт!
Нас крылом обдаёт, птица мрака, сомненье...
-- И бежит горизонт в бесконечном движенье!..
.............................................
Небо отворено! тайн кончается век;
Крепко руки скрестив, так стоит Человек
В блеске ясного дня изобильной природы!
Он поёт... лес поёт, и напутствует воды
Полный счастья напев, возглашающий вновь
Искупление всем! -- и любовь! и любовь!..]
...........................................
IV
О, прекрасная плоть! о, чертог идеальный!
О, весна и любовь, свет зари триумфальный,
Где с Каллипигою белой Эрос малыш, --
Будь хоть Бог, хоть Герой, к их ногам никнут лишь, --
Дарят, сами в снегу лепестков светлых розы,
Женщинам и цветам утра свежие росы!
-- О, рыдай не рыдай, Ариадна, ладьи
Поскорей паруса развернули свои
И, под солнцем белы, вдаль уносят Тесея,
О, дитя, с чем ушла от тебя ночь, бледнея,
Промолчи! У реки в виноградных стеблях
Колесницы златой, на фригийских полях,
В свите рыжих пантер, рык бросающих тиграм,
Меж краснеющих мхов Дионис предан играм.
-- Мчит Европу к себе по волнам Бык, Зевес,
Та, нагая, держась, чует в дрожи телес
Под рукою своей бога мощную выю.
Он глядит на неё, укрощая стихию.
И она клонится на его лоб щекой,
Чтобы только вкусить поцелуй колдовской;
Закрывает глаза; и струится мгновенно
По её волосам золотистая пена.
-- Между лотосом и олеандром скользит
Лебедь статный, грезёр, пылкой страстью повит,
Белизною крыла обнимающий Леду;
-- И Киприда, снискав записную победу,
Чресл не прячет, когда устремляется в путь,
Золотится её обнажённая грудь,
Белоснежный живот вышит гладью курчавой,
-- Укротитель Геракл, кто велик доброй славой,
Шкурой страшного льва препоясан, силён,
Нежный и волевой, всходит на небосклон!
Смутно освещена в бледном лунном сиянье,
Встав, Дриада, нага, замирает в мечтанье,
Длинных синих волос тяжелеет поток,
Смотрит в небо она, там всё те же печали,
На прогалинах мох в темень звёздами лёг...
-- Там Селена, робка, позволяет вуали
Пасть к ногам молодца, чей глубок долгий сон,
В поцелуе луча светел Эндимион...
-- Бьёт Родник далеко, плача в долгом экстазе...
Нимфа, чуть прислонясь локтем к каменной вазе,
Грезит об удальце, взятом бурной волной.
-- Овевает кружась бриз любовный ночной,
И в священных лесах, в чащах веток воздетых,
Величаво встают, в тёмный Мрамор одеты,
Боги, им на челе Снегири гнёзда вьют,
-- Боги слушают Мир, Боги слушают Люд!
29 апреля 1870.
SOLEIL ET CHAIR
I
Le Soleil, le foyer de tendresse et de vie,
Verse l'amour brûlant à la terre ravie,
Et, quand on est couché sur la vallée, on sent
Que la terre est nubile et déborde de sang ;
Que son immense sein, soulevé par une âme,
Est d'amour comme Dieu, de chair comme la femme,
Et qu'il renferme, gros de sève et de rayons,
Le grand fourmillement de tous les embryons !
Et tout croît, et tout monte !
-- О Vénus, ô Déesse !
Je regrette les temps de l'antique jeunesse,
Des satyres lascifs, des faunes animaux,
Dieux qui mordaient d'amour l'écorce des rameaux
Et dans les nénufars baisaient la Nymphe blonde !
Je regrette les temps où la sève du monde,
L'eau du fleuve, le sang rose des arbres verts
Dans les veines de Pan mettaient un univers !
Où le sol palpitait, vert, sous ses pieds de chèvre ;
Où, baisant mollement le clair syrinx, sa lèvre
Modulait sous le ciel le grand hymne d'amour;
Où, debout sur la plaine, il entendait autour
Répondre à son appel la Nature vivante ;
Où les arbres muets, berçant l'oiseau qui chante,
La terre berçant l'homme, et tout l'Océan bleu
Et tous les animaux aimaient, aimaient en Dieu !
Je regrette les temps de la grande Cybèle
Qu'on disait parcourir, gigantesquement belle,
Sur un grand char d'airain, les splendides cités ;
Son double sein versait dans les immensités
Le pur ruissellement de la vie infinie.
L'Homme suçait, heureux, sa mamelle bénie,
Comme un petit enfant, jouant sur ses genoux.
-- Parce qu'il était fort, l'Homme était chaste et doux.
Misère ! Maintenant il dit : Je sais les choses,
Et va, les yeux fermés et les oreilles closes.
- Et pourtant, plus de dieux ! plus de dieux ! l'Homme est Roi,
L'Homme est Dieu ! Mais l'Amour, voilà la grande Foi !
Oh ! si l'homme puisait encore à ta mamelle,
Grande mère des dieux et des hommes, Cybèle ;
S'il n'avait pas laissé l'immortelle Astarté
Qui jadis, émergeant dans l'immense clarté
Des flots bleus, fleur de chair que la vague parfume,
Montra son nombril rosé où vint neiger l'écume,
Et fit chanter, Déesse aux grands yeux noirs vainqueurs,
Le rossignol aux bois et l'amour dans les cœurs !
II
Je crois en toi ! je crois en toi ! Divine mère,
Aphrodite marine ! - Oh ! la route est amère
Depuis que l'autre Dieu nous attelle à sa croix ;
Chair, Marbre, Fleur, Vénus, c'est en toi que je crois !
-- Oui, l'Homme est triste et laid, triste sous le ciel vaste.
Il a des vêtements, parce qu'il n'est plus chaste,
Parce qu'il a sali son fier buste de dieu,
Et qu'il a rabougri, comme une idole au feu,
Son corps Olympien aux servitudes sales !
Oui, même après la mort, dans les squelettes pâles
Il veut vivre, insultant la première beauté !
-- Et l'Idole où tu mis tant de virginité,
Où tu divinisas notre argile, la Femme,
Afin que l'Homme pût éclairer sa pauvre âme
Et monter lentement, dans un immense amour,
De la prison terrestre à la beauté du jour,
La Femme ne sait plus même être courtisane !
- C'est une bonne farce ! et le monde ricane
Au nom doux et sacré de la grande Vénus !
III
Si les temps revenaient, les temps qui sont venus !
-- Car l'Homme a fini ! l'Homme a joué tous les rôles !
Au grand jour, fatigué de briser des idoles
II ressuscitera, libre de tous ses Dieux,
Et, comme il est du ciel, il scrutera les cieux !
L'Idéal, la pensée invincible, éternelle,
Tout; le dieu qui vit, sous son argile charnelle,
Montera, montera, brûlera sous son front !
Et quand tu le verras sonder tout l'horizon,
Contempteur des vieux jougs, libre de toute crainte,
Tu viendras lui donner la Rédemption sainte !
- Splendide, radieuse, au sein des grandes mers
Tu surgiras, jetant sur le vaste Univers
L'Amour infini dans un infini sourire !
Le Monde vibrera comme une immense lyre
Dans le frémissement d'un immense baiser !
-- Le Monde a soif d'amour : tu viendras l'apaiser.
..................................................
[O ! L'Homme a relevé sa tête libre et fière !
Et le rayon soudain de la beauté première
Fait palpiter le dieu dans l'autel de la chair !
Heureux du bien présent, pâle du mal souffert,
L'Homme veut tout sonder,-et savoir! La Pensée,
La cavale longtemps, si longtemps oppressée
S'élance de son front! Elle saura Pourquoi!...
Qu'elle bondisse libre, et l'Homme aura la Foi !
-- Pourquoi l'azur muet et l'espace insondable ?
Pourquoi les astres d'or fourmillant comme un sable ?
Si l'on montait toujours, que verrait-on là-haut?
Un Pasteur mène-t-il cet immense troupeau
De mondes cheminant dans l'horreur de l'espace ?
Et tous ces mondes-là, que l'éther vaste embrasse,
Vibrent-ils aux accents d'une éternelle voix ?
-- Et l'Homme, peut-il voir? peut-il dire: Je crois?
La voix de la pensée est-elle plus qu'un rêve ?
Si l'homme naît si tôt, si la vie est si brève,
D'où vient-il ? Sombre-t-il dans l'Océan profond
Des Germes, des Fœtus, des Embryons, au fond
De l'immense Creuset d'où la Mère-Nature
Le ressuscitera, vivante créature,
Pour aimer dans la rose, et croître dans les blés ?...
Nous ne pouvons savoir!-Nous sommes accablés
D'un manteau d'ignorance et d'étroites chimères !
Singes d'hommes tombés de la vulve des mères,
Notre pâle raison nous cache l'infini !
Nous voulons regarder: - le Doute nous punit!
Le doute, morne oiseau, nous frappe de son aile...
-- Et l'horizon s'enfuit d'une fuite éternelle !...
...................................................
Le grand ciel est ouvert ! les mystères sont morts
Devant l'Homme, debout, qui croise ses bras forts
Dans l'immense splendeur de la riche nature !
Il chante... et le bois chante, et le fleuve murmure
Un chant plein de bonheur qui monte vers le jour !...
-- C'est la Rédemption! c'est l'amour! c'est l'amour!...]
.........................................................
IV
О splendeur de la chair ! ô splendeur idéale !
О renouveau d'amour, aurore triomphale
Où, courbant à leurs pieds les Dieux et les Héros,
Kallipyge la blanche et le petit Eros
Effleureront, couverts de la neige des roses,
Les femmes et les fleurs sous leurs beaux pieds écloses !
-- О grande Ariadné, qui jettes tes sanglots
Sur la rive, en voyant fuir là-bas sur les flots,
Blanche sous le soleil, la voile de Thésée,
О douce vierge enfant qu'une nuit a brisée,
Tais-toi ! Sur son char d'or brodé de noirs raisins,
Lysios, promené dans les champs Phrygiens
Par les tigres lascifs et les panthères rousses,
Le long des fleuves bleus rougit les sombres mousses.
-- Zeus, Taureau, sur son cou berce comme une enfant
Le corps nu d'Europe, qui jette son bras blanc
Au cou nerveux du Dieu frissonnant dans la vague.
Il tourne lentement vers elle son œil vague ;
Elle, laisse traîner sa pâle joue en fleur
Au front de Zeus ; ses yeux sont fermés ; elle meurt
Dans un divin baiser, et le flot qui murmure
De son écume d'or fleurit sa chevelure.
- Entre le laurier-rose et le lotus jaseur
Glisse amoureusement le grand Cygne rêveur
Embrassant la Léda des blancheurs de son aile ;
- Et tandis que Cypris passe, étrangement belle,
Et, cambrant les rondeurs splendides de ses reins,
Etale fièrement l'or de ses larges seins
Et son ventre neigeux brodé de mousse noire,
- Héraclès, le Dompteur, qui, comme d'une gloire
Fort, ceint son vaste corps de la peau du lion,
S'avance, front terrible et doux, à l'horizon !
Par la lune d'été vaguement éclairée,
Debout, nue, et rêvant dans sa pâleur dorée
Que tache le flot lourd de ses longs cheveux bleus,
Dans la clairière sombre où la mousse s'étoile,
La Dryade regarde au ciel silencieux...
-- La blanche Séléné laisse flotter son voile,
Craintive, sur les pieds du bel Endymion,
Et lui jette un baiser dans un pâle rayon...
- La Source pleure au loin dans une longue extase...
C'est la Nymphe qui rêve, un coude sur son vase,
Au beau jeune homme blanc que son onde a pressé.
-- Une brise d'amour dans la nuit a passé,
Et, dans les bois sacrés, dans l'horreur des grands arbres,
Majestueusement debout, les sombres Marbres,
Les Dieux, au front desquels le Bouvreuil fait son nid,
-- Les Dieux écoutent l'Homme et le Monde infini !
29 avril 1870.
![[]](/img/k/kustow_o/rimbaud03/soleiletchairbouguereau-naissancedevenus.jpg)
Видеоролик на https://youtu.be/5v_tSY9gFSg
Артюр Рембо
Солнце и плоть
I
Солнце, самый очаг всякой жизни и неги,
Льёт на землю любовь, пробуждая побеги,
И когда в дол сойдёт, ничего не суля,
Возмужает, полна щедрой крови, земля;
Грудь её над душой поднялась, преуспела,
Где от Бога любовь, а от женщины тело,
Под потоком лучей бродит зрелый заряд,
А внутри взаперти эмбрионы кишат!
Всё растёт! Рвётся вверх!
-- О, Богиня Венера!
Как мне жаль, что прошла древней младости эра:
Фавнов в диких страстях, и сатиров в жару,
И богов, что от чувств клык вонзали в кору,
Нимфу облобызав меж кувшинок в осоке!
Как мне жаль времена, где бурливые соки,
Воды розовые, кровь зелёных лощин
В венах Пана сошлись в круг вселенный один!
Где дрожала земля под копытом козлища;
Где, целованная им, когда в поле рыщет,
Воздавала любви гимн великий свирель;
Где он слышал ответ от окрестных земель
На любовный призыв, обращённый к Природе;
Где в деревьях немых песня в птичьем народе,
На земле род людской, и кругом Океан,
Твари любящие, -- всё из Божьих семян!
Как мне жаль времена исполинской Цибелы,
Кто в повозке свои объезжала пределы
В медном блеске бортов под сияньем красот;
Лили груди её от несметных щедрот
Бесконечную жизнь самым чистым потоком.
Человек же, влеком, счастлив был этим соком,
Как малыш, у неё на коленях шалил.
-- Был силён, отчего целомудрен и мил.
О, несчастье! Теперь, зная разные вещи
И ступая, слепым и глухим, он трепещет.
-- Что ему до богов! Он -- и Кесарь, и Бог!
Но Любовь, но Любовь это Веры исток!
Мать богов и людей, если б только хватило,
У грудей бы твоих человек занял силу;
Он оставить не смел бы Астарту одну,
Кто в бессмертье своём в плотном синем плену
Волн цветком плоти, чей долог запах летучий,
Показала пупок с пеной снежной кипучей,
И от взгляда её возлюбили сердца,
И в лесу соловей превратился в певца.
II
О, я верю в тебя! Ты само превосходство,
Афродита морей! -- горек путь благородства,
Коль к кресту своему Бог ведёт нас другой;
Мрамор, Плоть и Цветок -- верю я в жребий твой!
-- Да, уныл Человек, видит небо, и здешен.
Он одеждой прикрыт, раз уже не безгрешен,
Раз уже замарал гордый торс, постарел
И, согбенный, усох, будто идол в костре,
В услужение сдав Олимпийское тело!
Но по смерти своей в костяке пожелтелом
Хочет жить на позор красоты, что предал!
-- С этим Идолом, с кем век невинности пал,
О, Жена, ты могла обожать нашу глину,
Чтоб в душе Человек просветил мешанину
И неспешно взошёл, в необъятной любви,
Из темницы земной в неба райский извив.
Так тебе ли не знать, как не быть Куртизанкой?
-- Как хорош этот фарс! и весь люд с перебранкой
Зубоскалит, едва о Венере взгрустнут!
III
Пусть же те времена, что ушли, вновь придут!
-- Ведь иссяк Человек! Все отыграны роли!
В свете дня, подустав от нечастной юдоли,
Он воскреснет, познав свет свободных небес
Без Богов, но не без раздобытых чудес!
Идеал это мысль, с нею всё, что победно;
Бог, который проник в плоть под глиною бедной,
Подо лбом огнь зажжёт, и взойдёт, и взойдёт!
И когда разглядишь, как бесстрашно свой лот,
Метя за горизонт, он бросает с устоя,
Ты найдёшь для него Искупленье святое!
-- Ты возникнешь со всей пышной свитой морей,
Лучезарно струя по природе своей
Бесконечность Любви в бесконечной улыбке!
Лирой радостной мир завибрирует зыбкий,
Чтобы с дрожью один поцелуй твой испить!
-- Мир возжаждал любви: ты придёшь утолить.
............................................
[О, воспрял Человек гордо, не покаянно!
И внезапным лучом красоты первозданной
Богу, что в алтаре плоти, биться велит!
Настоящему рад, от страданья бежит,
Хочет всё покорить, подобрав измеренье!
Мысль, лошадка давно, так давно в заточенье,
Хочет знать Почему! Ей бы ринуться в бег!..
Будет Верою жив лишь тогда Человек!
-- Для чего тьма нема и пространства пустые,
И кишат, как песок, звёзды в них золотые?
Что увидишь, взойдя, с высочайшей горы?
Разве будет вести Пастырь скопом миры
По пути, где их ждёт древний ужас пространства?
А миры эти все, суть эфира убранство,
Не берут ли настрой от дрожанья смычка?
-- Скажет что Человек? Вера, знаю, крепка?
Голос мысли всегда ли весомей мечтаний?
Коль так рано рождён, век так краток исканий,
Он откуда такой? Не затонет ли он,
Плод в утробе, росток на камнях, эмбрион
Из морской глубины, из горнильного гула,
Взять откуда его Мать-Природа рискнула,
Чтоб любил в кущах роз, чтобы рос на хлебах?..
Мы не можем сказать! -- Мы зачахли в клубах,
Где неведенья дым и туманы химеры!
Обезьяний мирок, что покинул вольеры,
Бледный разум наш хил! Бесконечности свод
Мы хотим разглядеть, но Сомненье берёт!
Нас крылом обдаёт, птица мрака, сомненье...
-- И бежит горизонт в бесконечном движенье!..
.............................................
Небо отворено! тайн кончается век;
Крепко руки скрестив, так стоит Человек
В блеске ясного дня изобильной природы!
Он поёт... лес поёт, и напутствует воды
Полный счастья напев, возглашающий вновь
Искупление всем! -- и любовь! и любовь!..]
...........................................
IV
О, прекрасная плоть! о, чертог идеальный!
О, весна и любовь, свет зари триумфальный,
Где с Каллипигою белой Эрос малыш, --
Будь хоть Бог, хоть Герой, к их ногам никнут лишь, --
Дарят, сами в снегу лепестков светлых розы,
Женщинам и цветам утра свежие росы!
-- О, рыдай не рыдай, Ариадна, ладьи
Поскорей паруса развернули свои
И, под солнцем белы, вдаль уносят Тесея,
О, дитя, с чем ушла от тебя ночь, бледнея,
Промолчи! У реки в виноградных стеблях
Колесницы златой, на фригийских полях,
В свите рыжих пантер, рык бросающих тиграм,
Меж краснеющих мхов Дионис предан играм.
-- Мчит Европу к себе по волнам Бык, Зевес,
Та, нагая, держась, чует в дрожи телес
Под рукою своей бога мощную выю.
Он глядит на неё, укрощая стихию.
И она клонится на его лоб щекой,
Чтобы только вкусить поцелуй колдовской;
Закрывает глаза; и струится мгновенно
По её волосам золотистая пена.
-- Между лотосом и олеандром скользит
Лебедь статный, грезёр, пылкой страстью повит,
Белизною крыла обнимающий Леду;
-- И Киприда, снискав записную победу,
Чресл не прячет, когда устремляется в путь,
Золотится её обнажённая грудь,
Белоснежный живот вышит гладью курчавой,
-- Укротитель Геракл, кто велик доброй славой,
Шкурой страшного льва препоясан, силён,
Нежный и волевой, всходит на небосклон!
Смутно освещена в бледном лунном сиянье,
Встав, Дриада, нага, замирает в мечтанье,
Длинных синих волос тяжелеет поток,
Смотрит в небо она, там всё те же печали,
На прогалинах мох в темень звёздами лёг...
-- Там Селена, робка, позволяет вуали
Пасть к ногам молодца, чей глубок долгий сон,
В поцелуе луча светел Эндимион...
-- Бьёт Родник далеко, плача в долгом экстазе...
Нимфа, чуть прислонясь локтем к каменной вазе,
Грезит об удальце, взятом бурной волной.
-- Овевает кружась бриз любовный ночной,
И в священных лесах, в чащах веток воздетых,
Величаво встают, в тёмный Мрамор одеты,
Боги, им на челе Снегири гнёзда вьют,
-- Боги слушают Мир, Боги слушают Люд!
29 апреля 1870.
SOLEIL ET CHAIR
I
Le Soleil, le foyer de tendresse et de vie,
Verse l'amour brûlant à la terre ravie,
Et, quand on est couché sur la vallée, on sent
Que la terre est nubile et déborde de sang ;
Que son immense sein, soulevé par une âme,
Est d'amour comme Dieu, de chair comme la femme,
Et qu'il renferme, gros de sève et de rayons,
Le grand fourmillement de tous les embryons !
Et tout croît, et tout monte !
-- О Vénus, ô Déesse !
Je regrette les temps de l'antique jeunesse,
Des satyres lascifs, des faunes animaux,
Dieux qui mordaient d'amour l'écorce des rameaux
Et dans les nénufars baisaient la Nymphe blonde !
Je regrette les temps où la sève du monde,
L'eau du fleuve, le sang rose des arbres verts
Dans les veines de Pan mettaient un univers !
Où le sol palpitait, vert, sous ses pieds de chèvre ;
Où, baisant mollement le clair syrinx, sa lèvre
Modulait sous le ciel le grand hymne d'amour;
Où, debout sur la plaine, il entendait autour
Répondre à son appel la Nature vivante ;
Où les arbres muets, berçant l'oiseau qui chante,
La terre berçant l'homme, et tout l'Océan bleu
Et tous les animaux aimaient, aimaient en Dieu !
Je regrette les temps de la grande Cybèle
Qu'on disait parcourir, gigantesquement belle,
Sur un grand char d'airain, les splendides cités ;
Son double sein versait dans les immensités
Le pur ruissellement de la vie infinie.
L'Homme suçait, heureux, sa mamelle bénie,
Comme un petit enfant, jouant sur ses genoux.
-- Parce qu'il était fort, l'Homme était chaste et doux.
Misère ! Maintenant il dit : Je sais les choses,
Et va, les yeux fermés et les oreilles closes.
- Et pourtant, plus de dieux ! plus de dieux ! l'Homme est Roi,
L'Homme est Dieu ! Mais l'Amour, voilà la grande Foi !
Oh ! si l'homme puisait encore à ta mamelle,
Grande mère des dieux et des hommes, Cybèle ;
S'il n'avait pas laissé l'immortelle Astarté
Qui jadis, émergeant dans l'immense clarté
Des flots bleus, fleur de chair que la vague parfume,
Montra son nombril rosé où vint neiger l'écume,
Et fit chanter, Déesse aux grands yeux noirs vainqueurs,
Le rossignol aux bois et l'amour dans les cœurs !
II
Je crois en toi ! je crois en toi ! Divine mère,
Aphrodite marine ! - Oh ! la route est amère
Depuis que l'autre Dieu nous attelle à sa croix ;
Chair, Marbre, Fleur, Vénus, c'est en toi que je crois !
-- Oui, l'Homme est triste et laid, triste sous le ciel vaste.
Il a des vêtements, parce qu'il n'est plus chaste,
Parce qu'il a sali son fier buste de dieu,
Et qu'il a rabougri, comme une idole au feu,
Son corps Olympien aux servitudes sales !
Oui, même après la mort, dans les squelettes pâles
Il veut vivre, insultant la première beauté !
-- Et l'Idole où tu mis tant de virginité,
Où tu divinisas notre argile, la Femme,
Afin que l'Homme pût éclairer sa pauvre âme
Et monter lentement, dans un immense amour,
De la prison terrestre à la beauté du jour,
La Femme ne sait plus même être courtisane !
- C'est une bonne farce ! et le monde ricane
Au nom doux et sacré de la grande Vénus !
III
Si les temps revenaient, les temps qui sont venus !
-- Car l'Homme a fini ! l'Homme a joué tous les rôles !
Au grand jour, fatigué de briser des idoles
II ressuscitera, libre de tous ses Dieux,
Et, comme il est du ciel, il scrutera les cieux !
L'Idéal, la pensée invincible, éternelle,
Tout; le dieu qui vit, sous son argile charnelle,
Montera, montera, brûlera sous son front !
Et quand tu le verras sonder tout l'horizon,
Contempteur des vieux jougs, libre de toute crainte,
Tu viendras lui donner la Rédemption sainte !
- Splendide, radieuse, au sein des grandes mers
Tu surgiras, jetant sur le vaste Univers
L'Amour infini dans un infini sourire !
Le Monde vibrera comme une immense lyre
Dans le frémissement d'un immense baiser !
-- Le Monde a soif d'amour : tu viendras l'apaiser.
..................................................
[O ! L'Homme a relevé sa tête libre et fière !
Et le rayon soudain de la beauté première
Fait palpiter le dieu dans l'autel de la chair !
Heureux du bien présent, pâle du mal souffert,
L'Homme veut tout sonder,-et savoir! La Pensée,
La cavale longtemps, si longtemps oppressée
S'élance de son front! Elle saura Pourquoi!...
Qu'elle bondisse libre, et l'Homme aura la Foi !
-- Pourquoi l'azur muet et l'espace insondable ?
Pourquoi les astres d'or fourmillant comme un sable ?
Si l'on montait toujours, que verrait-on là-haut?
Un Pasteur mène-t-il cet immense troupeau
De mondes cheminant dans l'horreur de l'espace ?
Et tous ces mondes-là, que l'éther vaste embrasse,
Vibrent-ils aux accents d'une éternelle voix ?
-- Et l'Homme, peut-il voir? peut-il dire: Je crois?
La voix de la pensée est-elle plus qu'un rêve ?
Si l'homme naît si tôt, si la vie est si brève,
D'où vient-il ? Sombre-t-il dans l'Océan profond
Des Germes, des Fœtus, des Embryons, au fond
De l'immense Creuset d'où la Mère-Nature
Le ressuscitera, vivante créature,
Pour aimer dans la rose, et croître dans les blés ?...
Nous ne pouvons savoir!-Nous sommes accablés
D'un manteau d'ignorance et d'étroites chimères !
Singes d'hommes tombés de la vulve des mères,
Notre pâle raison nous cache l'infini !
Nous voulons regarder: - le Doute nous punit!
Le doute, morne oiseau, nous frappe de son aile...
-- Et l'horizon s'enfuit d'une fuite éternelle !...
...................................................
Le grand ciel est ouvert ! les mystères sont morts
Devant l'Homme, debout, qui croise ses bras forts
Dans l'immense splendeur de la riche nature !
Il chante... et le bois chante, et le fleuve murmure
Un chant plein de bonheur qui monte vers le jour !...
-- C'est la Rédemption! c'est l'amour! c'est l'amour!...]
.........................................................
IV
О splendeur de la chair ! ô splendeur idéale !
О renouveau d'amour, aurore triomphale
Où, courbant à leurs pieds les Dieux et les Héros,
Kallipyge la blanche et le petit Eros
Effleureront, couverts de la neige des roses,
Les femmes et les fleurs sous leurs beaux pieds écloses !
-- О grande Ariadné, qui jettes tes sanglots
Sur la rive, en voyant fuir là-bas sur les flots,
Blanche sous le soleil, la voile de Thésée,
О douce vierge enfant qu'une nuit a brisée,
Tais-toi ! Sur son char d'or brodé de noirs raisins,
Lysios, promené dans les champs Phrygiens
Par les tigres lascifs et les panthères rousses,
Le long des fleuves bleus rougit les sombres mousses.
-- Zeus, Taureau, sur son cou berce comme une enfant
Le corps nu d'Europe, qui jette son bras blanc
Au cou nerveux du Dieu frissonnant dans la vague.
Il tourne lentement vers elle son œil vague ;
Elle, laisse traîner sa pâle joue en fleur
Au front de Zeus ; ses yeux sont fermés ; elle meurt
Dans un divin baiser, et le flot qui murmure
De son écume d'or fleurit sa chevelure.
- Entre le laurier-rose et le lotus jaseur
Glisse amoureusement le grand Cygne rêveur
Embrassant la Léda des blancheurs de son aile ;
- Et tandis que Cypris passe, étrangement belle,
Et, cambrant les rondeurs splendides de ses reins,
Etale fièrement l'or de ses larges seins
Et son ventre neigeux brodé de mousse noire,
- Héraclès, le Dompteur, qui, comme d'une gloire
Fort, ceint son vaste corps de la peau du lion,
S'avance, front terrible et doux, à l'horizon !
Par la lune d'été vaguement éclairée,
Debout, nue, et rêvant dans sa pâleur dorée
Que tache le flot lourd de ses longs cheveux bleus,
Dans la clairière sombre où la mousse s'étoile,
La Dryade regarde au ciel silencieux...
-- La blanche Séléné laisse flotter son voile,
Craintive, sur les pieds du bel Endymion,
Et lui jette un baiser dans un pâle rayon...
- La Source pleure au loin dans une longue extase...
C'est la Nymphe qui rêve, un coude sur son vase,
Au beau jeune homme blanc que son onde a pressé.
-- Une brise d'amour dans la nuit a passé,
Et, dans les bois sacrés, dans l'horreur des grands arbres,
Majestueusement debout, les sombres Marbres,
Les Dieux, au front desquels le Bouvreuil fait son nid,
-- Les Dieux écoutent l'Homme et le Monde infini !
29 avril 1870.