Тип Антип. Управлял. Да когда это было? Ныне устарела модификация.
Тыров. А костюмчик от короля?
Тип Антип. О, этот даже не вспомню, от какого. Парик, рукава в кружевах. Может от Павла Петровича, убиенного, а может и от отца его Петра Фёдоровича, убиенного тоже. Оно ведь как? Одной властью казнишь, другой властью казнён будешь.
Тыров (примеряет парик.) Не, не моё. Вон тот мундир подай с галунами.
Тип Антип. Этот от Столыпина достался, убиенного. Голова-человек, нынешним не чета.
Тыров. Здоров был мужик. Широват в плечах.
Тип Антип. Барахло списанное. Силы в нём никакой. Разве что воспоминания. Ныне в бубне вся сила.
Тыров. Знаю. (Горделиво.) Звенел им в горах - в лаборатории двери вышибало.
Тип Антип. Ну вот. Земля плоская, но толстая! А это (машет рукой) дрянь. (Щедро.) Дарю!
Тыров. Мне всё дарят. Подарили лошадь, плохую. Наверно, сдохнет. (Тип Антип пожимает плечами.) Читал в "Вестнике лаборатории"? Напишет - переврёт тыщу раз. Редактора не сыскать. Он сегодня скажет, а завтра его повесят. Вот был хороший журналист Джон Рид - сделал репортаж, умер, похоронили. Пушкин несчастный был. Пристрелили. Лучше бы его не было совсем.
Тип Антип. Пуля - дура. (Вытаскивает кинжал.) Зацени - из коллекции убиенного генерала.
Тыров (с почтением). Хорош. За кого воевал генерал?
Тип Антип. За демократию.
Тыров (усмехается). За что боролся, на то и напоролся. О какой демократии речь, если две трети лаборатории - вечная мерзлота?!
Тип Антип. Ты, однако, тоже воюешь.
Тыров. Я пехотинец Пулина и защитник лаборатории. Много девонек подбегает ко мне, цветы дарит, влюбляется. Я их понимаю, но сделать ничего не могу.
Тип Антип. Я тоже прежде лабораторию защищал. А в благодарность - изгнание, якобы потому что деньги с лаборантов вымогал. Но вообще это была не моя инициатива - Мурены Сергеевны. Она всему голова. Она всему меня научила и суженый её, покойный, доктором чудословия был, Вальке Пулину речи писал. А Мурена - сила, почти что как бубен!
Тыров. Она страдает безумием.
Тип Антип. Она не страдает. Она им наслаждается. Нет-нет, не убеждай! Мурена не была распущенной. Что из того, что спала? Кое-что испытала. А деньги... Были бы деньги! Сущая мелочь!
Тыров. Ты подлодку по отсекам продал?
Тип Антип (скромно). Я... Ведь не беда?
Тыров. Железо - не беда. Ты ж вместе с матросами загнал. С телами матросов...
Тип Антип. Да ты что! Кто же знал?
Тыров. Есть люди, которые нам совсем не рады. Но тебя, лабораторную нечисть, не любит никто.
Тип Антип. Я пытался обеспечить себе минимальный прожиточный максимум. Только и всего. Это не преступление.
Тыров (передразнивая). Да ты что!
Тип Антип. Что же, Тёмка, ты чист? (Язвительно.) Сколько от Мухамора доллариев настебал?
Тыров. Мухамор мне ни цента не дал. (Цинично.) Если б дал, я бы взял.
Тип Антип (наигранно). Да разве?
Тыров. У меня чистые руки, но будут в крови, если займусь тобой лично.
Тип Антип. Если-если... Слишком много условий.
Тыров (хватает Типа Антипа за нос). Хочется без условий?
Тип Антип (в испуге). Ты чего? Ворон ворону...
Тыров (отпуская). То-то и оно!
Забирает кинжал, мундир, дирижёрскую палочку, вертит парик и, уходя, забирает до кучи.
Тип Антип напротив зеркала корчит разные рожи.
Тип Антип (подытоживает). Мощный старик! Внешность у меня на зависть многим. Другие мечтают, чтобы такую иметь. Пластические операции делают. А во мне всё гармония. Зайду в метро - девушки оборачиваются. Так отчего довольным не быть?
Пятится задом, кряхтит, млеет от удовольствия.
Сцена вторая
Пресс-конференция в лаборатории этики. Лыбин во главе президиума с Пулиным и Тыровым по правую и левую руку. Г-н Бабалович и г-жа Бабарыкина восседают рядом, скорее как партнёры, чем журналисты. Доктора, инженеры, лаборанты, сотрудники и другая публика на корточках, коленях, пятой точке рассажены полукругом.
Пузодав, Бузотёр, личный состав силовых структур "Бобр" и "Хопёр" в оцеплении.
За сценой слышен отсчёт: "Три, два, один. В кадре".
Г-н Бабалович (официально). Мы продолжаем нашу трансляцию из зала заседаний учёного совета лаборатории.
Г-жа Бабарыкина. Господин Лыбин (Лыбин делает умное лицо), к нам приходит много вопросов, связанных с прошлым лаборатории, с преемственностью традиций, с аватарами идей. Действительно ещё недавно у лаборатории была идея. Пусть она не овладела всеми, но были сотни тысяч, миллионы энтузиастов, на которых идея держалась. Как только энтузиасты разуверились и разбежались, лаборатория поменяла цвет с красного на триколор. (Лыбин важно кивает.) Однако с тех пор триколор не смог предложить своей идеи, ответить, так сказать, на вопрос кто мы, откуда, куда идём.
Лыбин. Благодарю за вопрос. Абсолютно согласен: ещё недавно у лаборатории была своя идея. В то время далеко не всегда мы всё видели на прилавках, но была градация - градация на цельное молоко и молоко, восстановленное из порошка! А это уже немало! Люди пили молоко и знали, что это порошок. И весь тренд развития был направлен от порошка к молоку, от кожзаменителя к дублёнке, от слов к делу, от болезни к здоровью. А ведь если не следить за здоровьем, современные нагрузки практически ни один организм выдержать не может. Надо стараться сохранять спокойную атмосферу и пить много зелёного чая!
Г-жа Бабарыкина. Спасибо за разъяснения. Разрешите обратиться к господину Тырову. (Лыбин милостиво кивает.) Корреспондент заморского канала Rich & Healthy интересуется, почему последнее время с экранов пропала ваша пресс-секретарь Наталья Э... впрочем, её имя настолько известно, что не нуждается в каких-либо пояснениях.
Тыров. Она неплохая девушка - сердце её больше чем грудь. Это я вам ещё раз подтверждаю и заявляю, глядя не только в камеры, но и всей лаборатории в глаза.
Г-жа Бабарыкина. Этот же корреспондент озабочен возможным нарушением прав человека при испытании экспериментального образца бубна.
Тыров (настырно). Какого человека? Был такой человек, у кого права отобрали?
Пулин. О чьих правах говорит ваш корреспондент? Имена! Явки! Фамилии!
Тыров. Вы скажите ему, что у них на островах права отбирают у всякого, кто на красный свет едет. Сам видел. А ещё бешенство коровье. От чего коровы с ума сходят? От их островной демократии. Что, не так?
Пулин. Вот именно! Не каждый попрётся с гор за деньгами.
Г-н Бабалович. Пожалуйста, уважаемая публика, вопросы из зала.
Пулин. Вон та девушка в красной кофточке давно руку тянет.
Пузодав и Бузотёр помогают Правотворовой подняться и уводят её под белы рученьки.
Правотворова (вопит). Куда? Я ещё не задала свой вопрос. Коллеги, соратники!
Пулин. У вас был вопрос?
Правотворова. У меня есть вопрос. О ДСК, о канализации... (Пузодав и Бузотёр силой выталкивают её из зала заседаний.)
Пулин (вежливо). Простите, о чём? (Г-же Бабарыкиной.) Когда камеры работают, хочется выглядеть хорошо, но голова отключается.
Правотворорва (из-за двери). О канализации самодвижущихся потоков природных ресурсов и финансовых средств.
Пулин (Лыбину). Похоже, это по вашей части, коллега.
Лыбин (свысока). Сейчас объясню. Вдумайтесь: вокруг лаборатории бушующее море. Всюду кризис, столпотворение, катаклизм! А у нас тихая гавань. Самое главное, чтобы в ближайшее время мы не свалились в какие-либо внутренние разборки, - а это в нашей лаборатории, к сожалению, бывает, - и не создали проблемы, с которыми придётся долго и нудно бороться!
Поднебесный (выкрикивает с места). Поконкретней можно?
Лыбин. Можно и поконкретней. (Ледяным тоном.) Парад безволия надо прервать! Являясь частью мировой экономики, мы должны принять правила, сложившиеся без нашего на то соизволения. А это означает (прерывается, затем деланно строго), что бесплатного газа ни для кого больше не будет!
Поднебесный. Позвольте, но для лаборатории сейчас важен не столько газ, сколько бубен!
Пузодав. Молчать в третьем ряду!
Поднебесный. Бубен открывает совершенно новые технологические возможности. Появляется перспектива резко поднять уровень жизни, раз и навсегда решить энергетические проблемы, очистить природную среду, заселить иные планеты.
Пулин. Продолжайте, будьте добры. (Бузотёру.) Кто такой?
Бузотёр. А! Инженеришка. Его мало кто знает.
Подкаблучный (прячась). Русский бубен на грани коллапса!
Пулин. Всё выковыряли из носа! (С тревогой.) Назавтра инженеришку может узнать вся лаборатория. (Поднебесному.) Так в чём, собственно, ваш вопрос?
Замогильная (тихо, Поднебесному). Аркаша, уймись. Подумай о детях.
Поднебесный (пытаясь подняться). А вопрос, собственно, касается... (Пузодав ударом в плечо усаживает его на место.) Вопрос, собственно, в том...
Замогильная (с укором). Аркаша!
Поднебесный. Что такое человек, господин Рыбин?
Пузодав (исправляет). Лыбин, дурень! (Тыкает по зубам.)
Лыбин. Хороший вопрос. Я не буду на него отвечать.
Пулин. Человек, согласитесь, значительно шире и больше своего желудка.
Г-н Бабалович (осторожно). А всё-таки? Публика просит.
Лыбин. В самом деле? Сейчас скажу. Я полагаю, человек по своей природе бобр, хотя и хопёр. Правда, бойцы?
Бойцы (чеканно). Так точно, гдин ховны чаник!
Г-н Бабалович. Может, песню о таком человеке сложить?
Лыбин (растроган). Сам я не буду, но у меня есть специалист, я его попрошу.
Пулин. Чудненько. Надеюсь, всем нам понравится. Потом споём на досуге под аккомпанемент на рояле.
Г-н Бабалович (с энтузиазмом). А мы прокомментируем в полном объёме!
Пулин. Комментировать в полном объёме не надо. Потому что мы не знаем этого объёма.
Подкаблучный (качает головой). Чудеса чудесатые!
Тыров (неожиданно). Единственное свидетельство патриотизма - поступок. Они нам большевиков в запломбированном вагоне прислали, а мы им ща вагон с моими джигитами запломбируем! Раз уж морда проявилась, давайте сделаем кулак.
Г-н Бабалович (поспешно). Слово для торжественного закрытия конференции, посвящённой семидесятилетию победы на озере Уяч, предоставляется верховному начальнику лаборатории господину Лыбину. (Аплодирует вместе с публикой.)
Лыбин (признателен). Конечно, конечно. (Вскарабкивается на стол.)
Пулин. Сюда смотреть и слушать! А кому неинтересно - те могут уйти.
Лыбин. Дорогая публика, очень приятно вознести своё величие на вершины власти и торжества. Я рад, что в эти трудные для мировой экономики дни, когда кризис и рецессия поедают наши капиталы, меня не оставляет забота и участие моего друга и ускорителя господина Пулина. (Аплодисменты.) Позвольте мне предоставить ему честь закрытия сегодняшней конференции, посвященной пятидесятилетию распашки солончаковых степей.
Бурные аплодисменты. Пулин легко запрыгивает на стол.
Крики с мест: "О чьих капиталах вы говорите? Своих или господина Пулина?",
"Правда, что ваш доход превысил состояние Рокфеллера?", "Кому продали подлодку?", "Почему прячете бубен?"
Тыров (громогласно). Ещё недавно они вот так же стояли бок о бок - красавчег Валька Пулин и Тошка Лыбин! Тошка чист, молод, полон сил и энергии. Мы выбрали девственницу! Ура!
Аплодисменты перерастают в овации. Тыров браво вскакивает наверх.
Лыбину подают председательское кресло, и он вскарабкивается ещё выше.
Г-жа Бабарыкина (читает заготовленный текст). Господин Пулин - признанный лидер лаборатории. Давно прошли те времена, когда корреспондент заморской Healthy & Rich интересовался, кто вы, мистер Пулин. Сегодня имя Пулина известно в самых дальних уголках земного шара; его знают арабы, греки, китайцы и боливийский народ. Его славное боевое прошлое надолго запомнится германцам и англичанам. Его друзья в Италии, Франции, Венесуэле всегда рады новым изобретениям инженеров лаборатории. (Овации.)
Г-н Бабалович (возвышая голос). Слово для торжественного закрытия конференции, посвящённой трёхсотлетию взятия городка Тюх-Переплюх, предоставляется господину Пулину. (Аплодирует стоя.)
Пулин (простецки). Можете садиться.
Публика опускается на пол - на колени, корточки, копчики, кто на что горазд.
Лыбин усаживается в кресло председателя.
Г-н Бабалович и г-жа Бабарыкина поддерживают председательский трон за ножки.
Пулин. Уважаемая публика, я читаю ваши мысли, и уже давно, и не только ваши. Я хочу доложить, что группа сотрудников, направленная в командировку для работы под прикрытием в лаборатории, со своими задачами справляется. (Возгласы одобрения, аплодисменты.) Считаю, что всяческих корреспондентов заморских подозрительных группировок следует отправлять на кафедру бубна под патронаж господина Тырова, где им всё разъяснят в простой убедительной форме.
Тыров (одобрительно). Разъясним так, что больше ничем интересоваться не смогут.
Пулин. Любую нашу беду заморские злопыхатели пытаются использовать недобросовестным образом. Пытаются, я бы сказал даже грубее, раздувать какие-то политические жабры для того, чтобы заработать капитал какой-то и решить какие-то групповые интересы. Прямо скажу: этого не будет. (Бурные аплодисменты.) Не дадим прощелыгам наживаться на бедности и ограниченности потребления масс! (Аплодисменты переходят в овации.) Вскоре мы отменим всякое потребление. Вот тут всуе помянули бубен. А ведь это, уважаемая публика, абсолютное оружие. Нет такого уголка на Земле и выше, куда бы он не достал. Теперь мы сможем уничтожить всех врагов лаборатории, выудить всю эту мразь из самых дальних уголков мира.
Лыбин (твёрдо). Враг будет найден и уничтожен.
Пулин. Никакой пощады врагам! Будем преследовать врагов всюду. В аэропорту, так, в аэропорту. В туалете, извините, поймаем и в сортире замочим!
Поднебесный. Вам не позволят!
Г-н Бабалович (возмущён). Кто это нам не позволит?
Поднебесный. Народ, люди.
Г-жа Бабарыкина. Народ определился со своим лидером. Здесь нету вопросов.
Поднебесный. Тогда Бог не позволит.
Г-н Бабалович (насмехаясь). Сколько лабораторий, столько и богов и даже ещё больше. Какой из них, интересно знать?
Пулин (ставит точку). Нас не пугает зависть богов. В этом мире бог не в помощь, бог - это проблема. И это надо усвоить! Мы добьёмся своего, чего бы это не стоило. (Овации.) А если боги будут против - найдём и уничтожим богов.
Публика неистовствует в восторге.
Лыбин и Пулин расходятся по столу в разных направлениях, приветственно складывают ладони и, встречаясь, обнимаются. Г-н Бабалович и г-жа Бабарыкина из купели окропляют толпу.
Сцена третья
Лаборатория этики после пресс-конференции. Притушен свет, выключены микрофоны.
Поднебесный (иронично). Ты хочешь сказать, кто виноват, что ставка технички в нашей лаборатории не уступает окладу техника-инженера?
Подкаблучный. Я хочу знать, сколько это ещё продолжаться будет - голь, нищета, бардак.
Поднебесный (подражая пенсионерке-уборщице). А наследили-то, наследили-то бобры! Сапогами своими ходют и ходют. Каблуками, прикладами стучат и стучат, пока что не по голове стучат, хопры этакие, но зато вполне ощутимо.
Подкаблучный. Дети дома одни, хорошо хоть вечерами Наталья присмотреть может, отцов не видят совсем.
Поднебесный. На пиру у людоедов главное - правильно себя подать.
Подкаблучный. Дед Маркел подал: до сих пор из точки в точку телепортируется.
Зиманов (возникает у него за спиной). Теле... что?
Подкаблучный (вздрагивает). Тьфу на вас, Маркел Леонидович! Нечисть лабораторная!
Зиманов. Ну вот, изобретёт чего человек, сразу и нечисть. (Мелко потряхивает бубном.)
Подкаблучный. Извините, Маркел Леонидович. Не хотел вас обидеть. Вы у нас редкий гость, даже по праздникам не всегда заглянуть можете.
Зиманов (загадочно). Поспешаю не спеша.
Поднебесный. Где теперь обитаете?
Зиманов. Да тут рядом, в соседней комнате. (Жмурясь от удовольствия.) Там так тихо в тени изумрудных ветвей.
Поднебесный. С бубном, смотрю, не расстаётесь.
Зиманов. С бубном мне расставаться нельзя. Неизвестно, кто как трясти его будет! А коли стучать начнёт по дремучести своей непроходимой, бед натворит - полпланеты затопит, другую снесёт.
Поднебесный (показывает на голову). Шапка аксессуаром?
Зиманов. Да-да, прилагается по необходимости. Разве можно без шапки? Это ж с виду только ушанка.
Поднебесный. А на деле что?
Зиманов. На деле связь.
Поднебесный (опешив). Связь? С кем?
Зиманов. С ними! (Показывает наверх.)
Подкаблучный (соглашаясь). Угу! (Крутит пальцем у виска и продолжает яростно натирать полы.)
Поднебесный. Это что же за конструкция такая, бубен с шапкой-ушанкой в придачу?
Зиманов. А вот какая, Аркаша, конструкция! (Собирается, как перед прыжком. Вышагивает вокруг лаборантов.) Экстаз научного творчества! Бумс! (Бьёт бубном по лбу.) Пшш! (Разводит руками.) Эх! Скучновато у вас здесь, ребята! (Встряхивает бубном над головой.) А я милого узнаю по походке... Музыка!
Раздаётся звон гитары, свист, переборы баяна, накатывает песня великого русского певца
Алёши Дмитриевича "Я милого узнаю по походке"
Поднебесный. Не слабый фокус.
Зиманов (тряся бубном). Погоди, то ли ещё будет!
Дежурное освещение сменяется цветомузыкой. Коридор наполняется множеством танцующих людей, хлопающих в ладоши, щёлкающих пальцами, дудящих в кулаки.
Зиманов (приплясывая). А шляпу он носит на панаму, ботиночки он носит "Нариман"!
Поднебесный. Это что, группа неприкасаемых и заводной Гарик?
Зиманов (довольный). Ага, узнали! А чего сами стоите? А ну пошли!
Ритмично бьёт в бубен.
Поднебесный и Подкаблучный устремляются за ним в танце.
Подкаблучный (ничего не понимая). Ни фига се!
Зиманов. Она ж, как тарелка эта прилетела, так меня и осенило! Брана, брана одна! Душа мировая! И все струны на ней. А ну как промеж этих струн вдарить?!
Поднебесный (в танце). И вдарили?
Зиманов. Да, да, да!
Подкаблучный (неожиданно для себя самого). А раньше ведь я этого не знала, теперь же я страдаю каждый час!
Поднебесный. А дальше, дальше как дело было?
Зиманов. А дальше было не дело - песня была! Эх, ребята, знали бы вы, в каких мирах побывать довелось, в тени каких изумрудных ветвей... Романс! Симфония!
Поднебесный. И как много этих миров?
Зиманов. Бесконечность, мой мальчик! Бесконечность! Да, да, да! В лаборатории не жизнь, только самый малый её кусочек. И я больше туда не вернусь! Оставил только карточку свою...
Поднебесный. О-па! А как же людям помогать?
Зиманов. Ага, молодца! Достойный интерес. Ценю. Помогаем, чем можем. А как дорастут до браны, мировой скорбью проникнутся, станут ближе софии, так и к бубну причастим.
Подкаблучный (очумело). А раньше ведь я этого не знала, теперь же я страдаю каждый час!
Зиманов. Да, дорогие мои. Ни Пулину, ни Лыбину, никакому верховному, главному, высочайшему такие технологии не снились. Черти земные, куда им до этого. На земле, на шаре трёхмерном, за ними глаз да глаз нужен, не уследишь, а уж за одиннадцатым измерением сорвутся - и себя загубят и саму идею. Не всем туда можно.
Поднебесный. То есть не видать Лыбину бубна?
Зиманов. Не видать, как своих ушей. А вам вот что скажу, ребята, - очень надеются на вас там...
Подкаблучный. Это где же? На бране?
Зиманов. За браной.
Подкаблучный. Как это? Чем это мы отличились? Узнали нас как?
Зиманов (куражась). Я милого узнаю по походке.
Подкаблучный (выкидывает коленца). Он носит, носит брюки галифе...
Зиманов. А шляпу он носит на панаму, ботиночки он носит "Нариман"!
Поднебесный (ошарашенный). Да, да, да!
Подкаблучный (ошалело). А шляпу он носит на панаму...
Зиманов (делает заключительный взмах бубном). Ботиночки он носит "Нариман"!
Музыка прекращается. Танцующие исчезают.
Подкаблучный. Уф!
Поднебесный (озираясь). А теперь, значит, уборку по новой.
Зиманов (смеясь). Скучно живёте! Вот вам и уборка и евроремонт. Бумс! (Бьёт бубном по лбу.) Пшш! (Разводит руками. Исчезает.)
Поднебесный. Хрень-дребедень! Голова два уха! (Потирает виски.) Об отравительницах-то я ему ничего не сказал!
Коридор озаряется ясным белым светом. Стены и потолок сглаживаются, превращаясь в один большой блистательный мир. В распахнутые окна врывается тёплый сентябрьский ветер.
Сцена четвёртая
Коттедж на Золотодолинской. Званый вечер у Мурены Сергеевны.
Тётушки в вечерних платьях, украшениях и бриллиантах обхаживают гостей
с большими, как глобус, рюмками коньяка. По углам залы в полном боевом обмундировании
![[]](/img/k/kustow_o/publika1/public2red.jpg)