Тему смерти в эвакуационных госпиталях - специализированных военных лечебных учреждениях, создаваемых в тылу на период войны, - исследователи обходят стороной. Это обстоятельство объясняется моральной тяжестью вопроса и ограниченностью источниковой базы. Вместе с тем, уточнение показателей и анализ причин смертности раненых, изучение организации похорон, позволит лучше осознать истинную ценность для государства и общества жизни бойцов.
Участие в Великой Отечественной войне стоило советскому народу 26,6 млн. жизней. Потери войск убитыми и умершими составили 8,7 млн. Примерно одна восьмая часть всех смертей (1102,8 тыс.) случилась в госпиталях[1]. Но умирали раненые в военно-медицинских учреждениях ещё больше, так как в военно-санитарных поездах, кораблях, самолётах они учитывались как погибшие на поле боя, а с момента разгрузки до постановки на учёт в эвакогоспитале, как без вести пропавшие [2].
Наибольшие безвозвратные потери были на ранних этапах эвакуации: полковых и дивизионных медицинских пунктах, в полевых подвижных госпиталях. Физическая и моральная нагрузка на личный состав этих учреждений была огромна. По воспоминаниям медсестры госпиталя Љ 3762 И. П. Мартыненко (Шатровой) самой трудной была работа вблизи фронта: "Солдат по нескольку дней не могли доставить с передовой, и у многих начиналась гангрена, в ранах заводились черви. Иногда раненые хватали за руку и, глядя в глаза, спрашивали: "Сестра, я завтра умру, да?"[3].
С момента ранения до поступления в госпитали Челябинской области проходило от двух недель до трёх месяцев, поэтому показатель смертности был ниже, чем во фронтовых медицинских учреждениях. По данным Г. Л. Мешалкина число умерших в госпиталях Челябинской и Курганской областей составило не более процента из 223992 лечившихся раненых [4]. Исчерпывающие сведения о результатах лечебной работы эвакогоспиталей этих областей, в том числе статистика летальных исходов, имеются только за первый год войны. К 31 августа 1942 г. было пролечено 82510 бойцов и командиров, то есть 36% от числа прибывших. За указанный период умерло 541 человек (0,6%). Более половины смертей (278) случилось за последние 4 месяца (май-август 1942 г.). В эти месяцы было пролечено 30283 раненых и больных, то есть смертность возросла в 1,5 раза до 0.9%. В эвакогоспиталях соседней Башкирии за 1942-1944 гг. уровень смертности постепенно возрос в два раза и достиг 0,8% [5]. Вероятно, в Челябинской области в эти годы происходило то же самое. При оценке показателя смертности в госпиталях в 0,8%, число умерших должно составить 1700-1800 человек. Из них не менее 300 в Челябинске.
Рост смертности госпиталях Южного Урала необходимо трактовать как положительное явление. Совершенствование системы санитарного обеспечение войск: оказание лечебной помощи вблизи поля боя, совершенствование медицинской техники тщательная сортировка тяжелораненых в глубокий тыл, - привели к тому, что раненые имели больше шансов выжить, и те, кто все-таки умер, боролись дольше.
Гибель раненого воспринималась сотрудниками как чрезвычайное событие. В большинстве госпиталей умершие были наперечёт, даже спустя много лет они оставались в памяти. Партийное руководство трактовало факт смерти как результат врачебной ошибки. Действительно, иногда лечащие врачи ставили неверный диагноз. Например, в эвакогоспитале Љ 3114 (г. Миньяр) умершему от абсцесса мозга поставили диагноз ложное слабоумие. Но самой распространённой причиной были осложнения в процессе медицинской реабилитации[6]. Так, М. М. Оржеховская, начальник эвакогоспиталя Љ 1723 (Челябинск) вспоминала о лечении раненого в грудную клетку В. К. Логинова. Операция прошла успешно, но ослабленный организм дал тяжёлое осложнение: воспаление лёгких. Лечащий врач сделала несколько переливаний крови, добилась выделения необходимых лекарств. В итоге жизнь военнослужащего удалось сохранить[7]. Имея ограниченный набор лечебных средств, медики не всегда могли бороться с воспалениями и инфекциями в организме пациента.
Раненые, как и все прочие военнослужащие, были государственными людьми. Государство обязано было заботиться об их котловом и вещевом довольствии, вооружении, лечении в случае ранения и болезни и о достойном погребении в случае гибели. Но эта, последняя обязанность, исполнялась дурно.
Умерших бойцов хоронили кладбищах тех населённых пунктов, где находился госпиталь, в общих могилах, часто без гробов, так как городские похоронные бюро были обязаны, но не обеспечивали госпитали гробами и вырытыми могилами в необходимом количестве. Из-за этого трупы, как отмечалось в протоколе решения комитета помощи раненым Сталинского района (г. Златоуст), оставались незахороненными по 8-10 дней [8]. Такая ситуация имела место в Златоусте, Челябинске и других населённых пунктах. В Магнитогорске уже в августе 1942 г. было налажено производство гробов силами госпиталей. Лучше заботились о захоронении в тех эвакогоспиталях, где умерших было немного. Например, в госпитале Љ 1730 (Троицк) на 1 октября 1942 г. имелось 2 умерших. Могилы были обложены кирпичом, установлены фанерные звёздочки с надписями [9].
Летом 1943 челябинский облисполком осуществил проверку состояния воинских захоронений. В постановлении исполкома констатировалась безотрадная картина, особенно характерная для Челябинска, рассеянных захоронений по три трупа на одну могилу, незарегистрированных, с пропавшими фанерными памятниками. Уже тогда, в 1943 г. ряд захоронений не возможно было установить.
Облисполком поручил местным советам организовать охрану могил, наладить их учёт, отгородить участки для погребения умерших в госпиталях, установить намогильные знаки. Через год проверка была повторена. Распоряжение облисполкома было выполнено в Челябинске. В Троицке и Златоусте участки для захоронений были выделены, но не огорожены, по-прежнему отсутствовали памятники [10]. Слабая организация похорон и ухода за могилами стали одной из причин неполноты сведений о смертности в госпиталях.
Смерть сопровождала раненых не только на поле боя, но и на путях эвакуации в тыл, в госпитальных палатах. Причиной смертей были инфекционные заболевания, воспалительные процессы в ранах, кровотечения. Несовершенство медицинской техники, отсутствие мощных противовоспалительных средств ограничивали возможности медиков. Сотрудники эвакогоспиталей глубоко переживали потерю каждой жизни. Имеются лишь отрывочные данные о статистике смертности в эвакогоспиталях, необходим дальнейшее изучение вопроса в центральных архивах Организация похорон была государственным делом, и местные власти выполняли его плохо, по крайней мере, в 1941-1943 гг. Часть захоронений была не обустроена и стёрлась с лица земли.
Последний долг павшим воинам, защитникам Отечества, не был отдан. Отрадно узнавать об успехах поисковых отрядов в местах былых сражений. Однако в Челябинской области "потерялся", по меньшей мере, батальон фронтовиков-военнослужащих Красной Армии, и их никто не ищет.
Список литературы
1. Россия и СССР в войнах XX столетия: Статистическое исследование / под ред. Г. Ф. Кривошеева. М., 2001. С. 232, 236
2. Конасов В. Б., Терещук А. В. Новый подход к учёту безвозвратных потерь в годы Великой Отечественной войны // Вопросы истории. 1990. Љ 6. С. 185-188.
3. Из сведений, предоставленных Т. Г. Галкиной.
4. ОГАЧО, ф. П-288-к, оп. 3 д. 56, л. 7, 8.
5. ОГАЧО, ф. П-288, оп. 6, д. 18 об.; ф. П-288-к, оп. 1, д. 32, л. 9, 10; Кулагина А. А. Эвакогоспитали Башкирии в годы великой Отечественной войны: Организация лечения раненых и больных воинов Советской Армии в эвакогоспиталях Народного комиссариата здравоохранения Башкирской АССР. Уфа, 1988. С. 19.
6. ОГАЧО, ф. П-288, оп. 4, д. 281, л. 48, 71 об.; П-288-к, оп. 1, д. 21, 48.
7. Челябинский рабочий. 1975, 20 марта.
8. ОГАЧО, ф. П-288-к, оп. 1, д. 21, л. 102; ф. П-636, оп. 1, д. 70, л. 28 ОГАЧО, ф. Р-220, оп. 13, д. 1, л. 286; Салмина М. С. История захоронений военного и послевоенного времени на кладбище ЧТЗ // Исторические чтения. Вып. 9. Неизвестная война: малоизученные страницы Великой Отечественной. Челябинск, 2005. С. 52, 53.
9. ОГАЧО, ф. П-288, оп. 6, д. 271, л. 58; ф. П-234, оп. 16, д. 7, л. 52.
10. ОГАЧО, ф. Р-274, оп. 20, д. 5, л. 50; д. 6, л. 88; ЗАО, ф. Р-35, оп. 11, д. 53 а, л. 63.