Аннотация: Жила-была на свете одна дамочка. Хорошо, в принципе жила. Её все любили. С самого рождения.
Про любовь и счастье.
Есть ли совесть у блохи?
А любовь в кузнечике?
Вот и все мои стихи.
Насекомые.
Да, погодите, куда вы спешите? Ещё что-нибудь рассказать? Эх, сколько же можно? Ну, ладно, ладно! Расскажу я вам одну историю. Поучительная она или нет, с моралью или без неё - не знаю. Судите сами.
Жила-была на свете одна дамочка. Хорошо, в принципе жила. Её все любили. С самого рождения. Когда она умильно корчилась, сжимая и разжимая маленькие розовые кулачки с фиолетовыми ноготочкими, и хаотично сучила ножками, родители, наклоняясь на кроваткой, шепотом говорили: Мой маленький червячок! Моя лапонька! Что случилось? Газики? И понимающе кивали друг другу головами. Вот, мол, ребёнок мучается, вот как несправедлива природа. А сделать ничего нельзя. Это надо пережить. И продолжали её любить. Бескорыстно. По-родительски. И были они счастливы.
В семье она была одна, поэтому вся тяжесть идиотско-навязчивой родительской любви легла на её плечи. Сначала ей было трудно. Ох, как трудно! Ладно, родители, к ним она привыкла быстро и могла не по-детски точно регулировать этот липкий неиссякаемый поток, но к нему присоединялись многочисленные родственники, которых у неё, как у всякой порядочной дамочки, было видимо-невидимо. Они приходили постоянно. Толкались по комнатам, наступая друг другу на ноги и давя игрушки, что-то жевали на кухне, воровато облизывая пальцы и хлопая дверцей холодильника, сидели часами в туалете, причём совершенно бесцельно, хоть бы книжку читали. И несли, несли подарки: кукол со стеклянным взглядом, плюшевых мишек-дебилов, розовых пупсов-мутантов. И всё это было обёрнуто елеем показушно-сладкой любви, стекающей, как избыток варенья с горбушки, с губ и с пальцев. Ой, - верещали они, - посмотрите, как она играет с мячиком! А как бегает!! Обкакалась... Да как круто! Молодец! Или: Слушайте, она сейчас расскажет чему её научили в детском садике... Ой, как мило! Ты только, деточка, больше не говори это слово. Оно не хорошее. И так каждый день. Из недели в неделю. Из месяца в месяц. Счастье сверкало и горело в сто свечей.
И она опять привыкла. Привыкла к постоянному вниманию, не ослабевающему ни днем, ни ночью. Привыкла к мягкости наказаний, порождающей вседозволенность и безответственность. Привыкла к своей исключительности, вызывающей безразличие и непреклонность суждений... Привыкла, дорогие мои. Единственное, что мешало ей полностью проявить себя, это малость лет и тарабарский язык, который не все родители-то понимают. Но она была счастлива по-своему.
Шли годы. Она росла. Родители, воспитанные ей и самими собой, продолжали выделять любовь, которая уже образовала целое болото с ряской благополучия и трясиной эгоизма. Оно засасывало не только родных и близких, но даже соседей, воспитателей и учителей. Как только она появлялась на горизонте, глаза их наполнялись патокой счастья: Куколка наша идёт! Красавица! И конфетку. Или шоколадку. Счастье ведь!
И к этому она привыкла. Привыкла до такой степени, что ждала подарков каждый день. Не говоря уже о днях рождениях, новых годах и восьмых марта. С детства это было возведено в ранг обязательности. И, не дай бог, кто-то посмел забыть о каком-либо празднике и ничего не подарил или отделался только звонком по телефону! На этом человеке ставился крест. Во всю его сутулую спину. О нём говорилось, что он невнимательный, самовлюблённый, думающий только о себе, делающий всё не так. Не наш человек! Дарила ли она подарки? О, да! Только это было мученье! Нет, не для неё. Для тех, кто её в тот момент окружал. Потому что они должны были заранее подумать что кому дарить, где это купить (желательно несколько вариантов цены и несколько способов подъезда), а ещё лучше, чтобы они сами это купили. А она подарит. Ей это совсем не трудно. И пожелает счастья.
По мере взросления она начала открывать для себя удивительные вещи. Оказывается, папа в этой жизни занимается не только ей. Нет, работа не в счёт. О том, что надо работать, чтобы затем получать деньги, которые нужно было потратить на неё, она поняла ещё когда ей было восемь месяцев и шесть дней. Работа сама собой. Но, выясняется, что папа имеет и другие пристрастия. Например, любит почитать книжку, газету, журнал. Ещё он любит посмотреть телевизор и попить пиво. Или, вообще, попить. КАК! Это не укладывается у неё в голове. Папа получает ярлык законченного алкоголика, пожизненный бойкот и презрение, чудом избегает самоубийства после отвержения, пытается уйти с головой в работу, зарабатывает аритмию, язву желудка и дёргающийся глаз, успокаивается пенсией и круглосуточным просмотром всех телепередач на всех каналах. Он вдруг понимает, что вычеркнут из жизни навсегда. И ему становится хорошо. Счастливо.
А мама? Думаете, что и на ней она поставила крест? Отнюдь! Мама-то как раз нужна для: а) выполнения всех прихотей, будь то одежда и обувь, или приготовления завтраков, обедов и ужинов; б) исполнения роли дежурной жилетки, в которую всегда можно поплакать, не взирая на то, что бедная мама только что вернулась с работы, волоча за собой тележку с продуктами и одеждой грузоподъёмностью приблизительно 3.5 тонны; в) возможности покричать на неё, обвинив во всех смертных грехах. И это только малая часть того, для чего нужна мама. И мама терпит. Как же! Доченька! Кровиночка! Счастье моё!
А кровиночка продолжала расти. И уже превратилась в полноценную дамочку. Были ли у неё поклонники? А как же! Конечно! Их было много, но задерживались они не долго. Да, и кто выдержит бесконечный поток упрёков, обвинений и причин почему это надо было сделать именно так, а никак иначе. Они дрожащими руками перебирали листы ежедневников, стараясь ненароком не забыть про очередной праздник, именины или день ангела. С ожиданием страшной развязки, опаздывали на минуту на свидание, приводя с собой десяток свидетелей, которые могли подтвердить, что была пробка, землетрясение, цунами, что угодно, лишь бы было ясно, что опоздание объективно. Они по стойке смирно лежали в постели, стараясь не храпеть, не кашлять, дышать как можно реже, дабы не прерывать её царственный сон. Или, наоборот, с остервенением камикадзе, выпучив глаза, дёргались над развалившимся в приятной неге телом, стараясь из последних сил доставить ей удовольствие. Они всегда были не правы. И не важно, какое у них было образование. Она знала лучше как сделать любое дело, как получить повышение зарплаты и должности, как воспитывать детей, как пасти китов и разгонять облака. Самые стойкие выдерживали год. Потом исчезали. Из круга её общения. Из страны. С этой планеты. После этого они познавали настоящее счастье.
Были ли у неё друзья? О, да! Закадычные! Такие же, как и она. Как всякие друзья они встречались в будни и в праздники, разговаривали, спорили, ругались. Общались. Разговоры только у них были о деньгах, о карьерах, об автомобилях, о покупке дачки с участком. О том, какая же сволочь это Анна Ивановна! А вот Лидия Петровна не такая сволочь. Поменьше. И ставили они в пример себе и в назидание окружающим каких-то Иванов, шагающих по головам и добывающих повышение. Каких-то Люсь, женщин, конечно, лёгкого поведения, но добивающихся своего. Вот жить как надо! И чувствовали они себя счастливо! Не так как хотелось бы, но всё-таки...
Что? Тупая, эгоистичная бездарность с замашками императрицы? Нет, вы не правы. Довольно умная и расчётливая. Думаете, она одна такая? Оглянитесь вокруг! Сколько их порхает с цветка на цветок, с головы на голову, с шеи на шею!
Почему умерла? Живёт и здравствует до сих пор. И проживёт ещё много лет. Потому что счастлива и довольна собой. И не надо ни о чём думать. Только о счастье и любви. К себе. И о своём.
Вот такая вот история про бабочку. Причём здесь дамочка? Я о бабочке рассказывал... Придумают ведь: Сказал дамочка. Рассказывай им потом истории. Всё. Полетел. Злые вы какие-то.