Шишикина боялись все части и отдельные подразделения нашей Армии. Под нашей Армией следует понимать одно из объединений Краснознамённого Закавказского военного округа.
Это был генерал, который исполнял обязанности заместителя Командующего Армией. Данная должность включает в себя большой объём обязанностей, главной из которых является боевая подготовка. Заместитель несёт за неё персональнаю ответственность, а это, однозначно, предполагает постоянные разъезды по частям и подразделениям. Другим путём контроль просто невозможен. Вот и катался Шишикин по гарнизонам, принося, скорее всего, больше вреда, чем пользы.
Заставь дурака Богу молиться, он весь лоб расшибёт, так говорит пословица. Поэтому и боялись Шишикина, как огня. Боялись его непредсказуемости. Его появление в части останавливало не только боевую подготовку, но и ломало весь нормальный ритм повседневной жизни.
Отменялись рейсы за продуктами и необходимыми на данный момент вещами, бензовозы не выходили за топливом, прекращался плановый ремонт каких-то помещений, прекращались выверки топогеодезических приборов, тоже плановых. Жизнь замирала. Все планы летели к чёртовой матери.
По своей специальности генерал Шишикин был общевойсковиком. А наша часть - ракетная бригада. Это уже предполагает определённую. специфику её организации и жизни, не говоря уж о её боевом применении. Здесь надо быть ракетчиком, на худой конец, артиллеристом, чтобы понять, как работает этот сложный организм. Дилетанту здесь делать нечего, даже, если он носит генеральские лампасы.
А Шишикину нравилось прикатывать именно к нам. Бригада была соединением постоянной боевой готовности. Здесь было гораздо больше организации и порядка, чем, допустим, в мотострелковой дивизии, или танковом полку. Здесь лучше встречали и провожали. К тому же, место дислокации бригады, а раполагалась она в небольшом армянском городке, располагало к мечтательности и размышлениям о бренности бытия. Изумительный климат, пышные леса, соседствующий рядом с частью известный Пушкинский перевал; древний, как сама, жизнь каньон, с небольшой речушкой в спокойную погоду, а при небольшом дожде превращавщуюся в мощный и стремительный поток, всё это не могло оставить равнодушным никого. И Шишикин тоже не был равнодушен к этим красотам. Его можно было понять, но причём здесь боевая подготовка? А притом, что умел генерал совмещать приятное с полезным. И не только умел, но и совмещал.
Моё знакомство с этим человеком произошло таким образом. Я совсем недавно, по замене, прибыл в эту часть для дальнейшей службы. Как водиться в таких случаях, принял и вступил в должность. Прошло какое-то время, и вдруг все вокруг как-то засуетились. По бригаде пошёл слух, что к нам едет Шишикин. В частях сразу узнают о предстоящих визитах начальства не из официальных источников, а элементарным путём, от телефонистов с узла связи. От них ничего не скроешь. Вот только визитёры из Главной инспекции всегда появлялись неожиданно, они умели прятать свои намерения.
Такие визиты, как правило, заканчивались вручением командиру пакета. А это предписывало ему поднять часть по боевой тревоге, загрузить её в эшелоны, прибыть на полигон в Капустин Яр, где и отстреляться. Поэтому Москва умела хранить в тайне свои намерения.
А вот уж о предстоящих визитах окружных начальников мы всегда знали загодя.
- Послушай! - спросил я своего сослуживца. - Кто такой этот Шишикин? Почему все перепуганы?
Сослуживец не был обескуражен моим вопросом. Он улыбнулся и ответил:
- Это заместитель Командующего Армией. Но он - клоун, а мы в его спектакле - униформисты. Сам увидишь.
И я увидел. Правда, спектакль был коротким - в этот раз генерал спешил по другим делам. Дело обошлось построением и пространной речью о сложной международной обстановке, о бдительности и дальнейшем повышении боевой выучки. Фразы были стандартными, избитыми и изрядно надоевшими.
- Чёрт тебя возьми, - думал я, глядя на увлёкшегося генерала. Ты же закончил академию ГШ. Каким же идиотом надо быть, чтобы дать тебе возможность пришить красные лампасы на штаны. И теперь ты дорвался до власти и с упоением повествуешь о том, что небо - голубое, а вот листья на деревьях, как видите вы сами, - зелёные. И, как бы услышав мои мысли, Шишикин изрёк:
- У моей матери было два сына: я и мой брат. Оба переболели менингитом. В результате: один - дурак, а я - генерал!
Строй разом гыгыкнул. Шишикин недоумённо глянул на командира. Но командир только и сумел, что пожать плечами, говорить он не мог, его душил смех.
Благо, что на зтом речь была закончена. Шишикин сиганул в поджидвшую его машину и был таков.
Все облегчённо вздохнули и разошлись по своим делам. Этот визит не принёс ожидаемой сумятицы, и я увидел разочарование на многих лицах. Спектакль сорвался. Иногда и такие представления приносят неожиданное удовольствие служивым.
Служить отчизне тяжело. Доля офицерская трудна и безрадостна своей повседневностью. Иногда от поставленных перед тобой задач хочется выть в голос, но вдруг появляются шишикины и своим косноязычием возвращают тебя к реальности, помогают вернуть оптимизм и уверенность. И задачи уже выполнимы, и легче идут дела. Таких говорунов в армии много. Они имеют самые разные звания. Речь их безграмотна, можно подумать, что элементарные знания русского языка школьной программы никогда и не присутствовали в их головах, что знания эти мгновенно выдувались каким-то неведомым сквозняком. Им принадлежат многие "перлы изящной словесности". Вы их, наверняка, слышали. И они, вовсе, не придуманы. Они вылетали из уст начальников лёгкими пташками и оседали у подчинённых в головах, в записных книжках. Я напомню вам некоторые из них.
Например:
"....офицеры показали низменные знания. ";
"...в учебный корпус никого метлой не засадишь";
"...будет что-нибудь, нас смордуют...";
"...лейтенант сам ищет туда под головой";
"...почему вы его ко мне не приглосите?";
"...возьму душу на камень...";
"...плюнул об асфальт...";
"...а песок насыпьте в целовановый пакет...";
"...здесь мало света, поэтому повесьте на стену бру...";
"...и стоять передовой мной по команде "Смирно!". Я вам кто, или нет!";
"...вы за кого меня, дурака, принимаете?";
"...забор как упал, так и стоит 5 дней...";
"...возьмите все уставы и перепишите их наизусть...";
"...сигнал к атаке - три зеленых свистка...";
"...здесь вам не тут, здесь вас быстро отвыкнут беспорядки нарушать...";
"...все пуговицы должны быть пришиты намертво, как шлагбаум...";
"...так светло, что просто дышать нечем...";
"...штаб на карте обозначен флажком треугольного цвета...";
"...принятые меры увенчались безуспешно...".
И это только малая, мизерная часть тех шедевров, которыми одаривало нас начальство всех чинов и рангов.
Следующая моя встреча с генералом Шишикиным произошла в учебном районе, куда был выведен один из ракетных дивизионов для проведения контрольных занятий. Дивизион пришёл в район ночью, по боевой тревоге. Пока расставляли технику, размещали и обустраивали быт личного состава, наступило утро. Люди позавтракали, начали приводить себя и технику в порядок. Район этот учебный находился на небольшом плато, на высоте 4000 метров над уровнем моря. Плато было сплошь окружено горами. Места сказочные. Горный воздух, скалы и утёсы, базальт и гранит,бездонное голубое небо окружало нас. Нетронутый, первозданный мир внушал уважение. Кто бывл в тех краях, знает, о чём я говорю. Чувствуешь себя песчинкой в этом хаотичном нагромождении огромных глыб, ничтожной пылинкой, случайно занесённой ветром на каменный плащ великана. И уходит куда-то суета, проблемы становятся ничтожными, и все наши ракеты и причиндалы к ним кажутся такой нелепицей перед лицом матушки-природы. Да, хочется бросить всё и остаться здесь, и сидеть на тысячелетнем валуне и слушать,как ветер гуляет в расселинах. И ничего больше и не надо!
И вот в этой благодати появляется генерал Шишикин собственной персоной. Звучит соответствующая команда, и командир бежит к начальнику с докладом. Так уж заведено в войсках, начальник должен знать, чем занимается подчинённый.
- Товарищ генерал-майор, 3-й дивизион такой-то бригады, - начинает докладывать командир.
- Стоп! Отставить!, - неожиданно прерывает его Шишикин. - Я не генерал, я адмирал!, - говорит он и взглядом показывает вниз, на свои ноги.
Он стоит в небольшой лужице, в которую встал намеренно и теперь с удовольствием наблюдает за реакцией командира. А какая может быть реакция у того, да, никакой. Надо быть балбесом, чтобы на такой площади найти лужу, тем более, что и ночь, и начинающийся день были безветренны и сухи.
- Вот видите, - продолжает генерал. - У вас и в поле порядка нет. Могли бы подготовиться к моему приезду.
- Но, товарищ генерал, - пытается что-то сказать командир. Я вывел дивизион...
- Стоп!, - опять прерывает его Шишикин. - Если хотите со мной разговаривать, то стойте и молчите. Понятно?
- Так точно, - отвечает командир. Хотя ни черта ему непонятно.
И нам ничего непонятно. Хотя все мы уже предполагаем, что ничего хорошего нам ждать не следует. И, конечно, оказываемся правы.
- Что вы планируете на сегодня? - продолжает задавать вопросы генерал.
- Сегодня я, в соответствии с планом боевой подготовки, провожу контрольно-комплексные занятия с третьей батареей.
- Отлично, - говорит генерал. - Начинайте!
И мы начали. Техника встала на позицию. Забегали номера, выполняя каждый свои обязанности. Ракета на пусковой установке встала вертикально. И всё стихло. Начался этап проверки привязки стартовой позиции, сбивки дирекционных углов ориентирных направлений, расчёта угла наведения и его контроля. Все занимались расчётами: считали наводчики, считали топогеодезисты, считал командир батареи. Казалось, что работа замерла, и всё остановилось. На самом-то, деле шёл очень важный этап, от которого зависело: попадет ракета в цель, или просвистит мимо. Если это произойдёт, то грош цена всем затраченным усилиям, всей работе. Всё это происходило в гробовой тишине, только на малом газу работали двигатели машин, задействованных на старте.
Вот на технической позиции, где идёт приём ракеты-носителя и боевой части, где одновременно с проверками аппаратуры, идёт перегрузка ракеты на стартовый агрегат, где все бегают, и нет ни одной минуты на передышку, вот там - не до расчётов, задача другая.
А на старте - всё более спокойно, но не менее ответственно, раздастся редкая команда, последует короткий доклад о выполнении, и ....всё. Тишина.
Конечно, человеку непосвящённому такое положение покажется странным, но такова специфика работы. А Шишикин был очень далёк от неё. Он терпеливо наблюдал за происходящим, совершенно не понимая, что происходит. Наконец терпение у него лопнуло, и он с возмущением закричал:
- Отставить! Офицеры ко мне!
Работы немедленно были остановлены. Все ждали, что же будет дальше. Собрались офицеры. Генерал долго молчал, видимо обдумывая, что же предпринять, потом заявил:
- Командир дивизиона, что же вы мне здесь цирк устроили! - он как-то задумчиво осмотрел строй, глаза его при этом были пусты и чисты, как у младенца, который только что опорожнил свой желудочек.
- Я решил, - продолжал он. - Я решил показать вам настоящие занятия, проведём небольшое учение в рамках тактической подготовки. План у меня созрел, задачи я поставлю командиру немедленно.
И задача была поставлена. Главной целью её была борьба с низколетящими танками. Именно так и было определено генералом - борьба с низколетящими танками.
Учение началось, закончилось оно глубоко заполночь. Все были измотаны до последнего предела. Мы занимали оборону, откапывали окопы для стрельбы с колена, меняли позиции, так как танки летели на нас то с фронта, то -с фланга, то-с тыла, то с обеих флангов одновременно. Мы еле успевали поворачиваться. На нас сбрасывались бомбы в обычном и химическом снаряжении.
Это были какие-то взбесившиеся танки. Чего им бы не летать с одной стороны, а они всё норовили отбомбиться со всех сторон.
Правда, в самом начале учения вышла небольшая заминка: у нас нечем было копать окопы. Пришлось посылать ходока с машиной в расположение за лопатами. С какой же радостью мы расхватывали привезённые МСЛ, это малые сапёрные лопаты. Так давно мы ничего не копали, а здесь подвалило такое счастье, что бы мы делали без такой трогательной заботы Шишикина. Дай, Бог, ему здоровья! Напомню вам, что дело-то происходило в горах, на небольшом плато, и грунта, а он, конечно, же был наносным, было всего-то сантиметра два, и то только в некоторых местах, а остальное - базальт. Его взрывать надо, а не копать. А Шишикину, это было видно, доставляло огромное удовольствие наблюдать, как мы возимся с валунами, сооружая из них какое-то подобие укрытия, какие уж тут окопы. Он искренне радовался нашим мучениям. Может быть, сказывались последствия менингита, которым он переболел с братом в детстве. Кто знает? Вот такой был чудак.
Запомнился мне ещё один случай. Регулярно, один раз в году, со всеми командирами определённой категории, в армейском масштабе, проводились сборы, на которых доводились до нашего сведения новые разведданные по нашему театру военных действий, все изменения в противостоящей нам группировке войск турок, что-то новое в организации наступления и обороны, короче говоря, все новости со всего военного света. Явка была обязательной. Никто, впрочем, и не пытался увильнуть от этих занятий.
Руководил сборами сам Командующий Армией, и носили они явно позитивный характер.
На такие вот сборы должен был явиться я и ещё двое. Тогда я уже был на должности командира дивизиона, двое моих попучиков тоже занимали те же должности. Рано утром, на старенькой машинёшке ГАЗ-69 "Пикап" мы выехали из части и отправились в путь, а он был неблизким. Сборы тогда должны были проходить на базе артиллерийского полка, в тогдашнем Ленинакане. Туда-то мы и отправились. Ничего не предвещало неожиданностей, все было, как всегда, погода стояла хорошая, и настроение было соответствующим. Для нас, командиров, это был своего рода отдых от постоянных забот и суеты командирской жизни.
Всё было чудесно. Мы хорошо знали своего Командщего, и он знал нас не только по фамилиям, но и по именам. Он был нормальным генералом и прекрасным человеком. Во время наших с ним редких встреч он всегда первым успевал протянуиь руку для рукопожатия, обязательно спрашивал про дела и жизнь. Я вспоминаю его с большой теплотой и уважением. Он умел слушать своих подчинённых, знал их трудности, и никогда не отмахивался от нас, как от назойливых мух. Потом я работал в штабе ракетных войск и артиллерии в армейском штабе, где наши пути пересекались очень часто: то на командно-штабных учениях, то во время оперативного дежурства по Армии. Работать с ним было легко.
Двигатель нашей машины начал греться, мы остановились. Оказалось, что оборвался ремень генератора. Водитель нашёл запасной и начал возиться с заменой. Остановка наша случилась перед Джаджурским перевалом, до Ленинакана оставалось уже немного. Перевал этот имел высоту около 5000 метров. Там всегда, даже в середине лета, было холодно. Часто мела метель, и, вообще, он был непредсказуем. Мы стояли у обочины дороги и о чём-то разговаривал. И тут, за нашей машиной остановилась чёрная "Волга". И из неё выбрался Шишикин. Мы обалдело смотрели на приближающегося к нам генерала. Его появление не предвещало ничего хорошего. Единственное, что мы успели, это встать по стойке "Смирно". Генерал перешёл на другую сторону дороги и встал напротив. Он долго рассматривал нас, потом подал голос:
- Вот вы, трое, оба ко мне!
Мы переглянулись и все вместе шагнули к Шишикину.
- Кто вы такие, куда направляетесь?, - спросил он и опять подозрительно нас оглядел.
- Мы командиры дивизионов такой-то ракетной бригады. Следуем на командирские сборы, в ленинаканский артполк, - докладываем мы.
- Тогда почему стоите?
- Поломка в машине, как только устраним неисправность , сразу же тронемся.
Шишикин задумался, помолчал, видимо, соображая, что же делать с нами. Потом сказал:
- Ну, вот что, командиры. Я не могу допустить вашего опоздания на занятия. Под предлогом поломки вы, вообще, не явитесь, а мотанёте домой. Я вас знаю. Садитесь в мою машину, я вас доставлю.
Он дал подробные инструкции нашему водителю, чтобы тот, устранив неполадки в машине, самостоятельно приехал в артполк.
Мы уселись в "Волгу", и она тронулась с места. Ехали мы в полном молчании. Говорить между собой нам было бы неприлично, а Шишикин вопросов не задавал. Так и ехали до тех пор, пока салон не стал заполняться едкой гарью горящей проводки.
- Товарищ генерал! - обратились мы к генералу. - Проводка горит!
- Разве? - удивился он.
- Горим! - спокойно констатировал водитель.
- Так что ж мы едем? Стой! - рявкнул он водителю.
Мы остановились, выбрались из машины и открыли капот. Где-то замкнула проводка, надо было искать.
В таких случаях, как правило, выходит из строя генератор, и мы могли надолго застрять на дороге. А мы уже поднимались на перевал. В воздухе крутились белые мухи, порывы ветра едва не сбивали с ног. Перспектива наша была безрадостной. Выход был один: найти неисправность и устранить. Мы привыкли к таким неожиданностям, т.к. наша колесная техника давным-давно откатала свой ресурс, но поступлений новых машин не было. И все мы были заправскими механиками, это было привычно. Но генерал мучился, видимо, в такие передряги он ещё не попадал. Он понимал всю серьёзность положения. Горы есть горы. С ними шутки плохи.
Мы работали, генерал мыкался в стороне. И вдруг, к нашей радости, появляется наш родной газончик и останавливается возле нас. Мы ещё толком не успели порадоваться, как Щишикин заскочил в кабину и оттуда нам прокричал:
- Я уезжаю, а вы доберётесь на моей машине.
И был таков.
- Ну и сволочь, - возмущались мы, используя почти всю известную нам нецензурную лексику. - Можно было бы и нас прихватить! Ну, и чёрт с ним. Доберемся.
Поковырявшись, нашли причину КЗ. Кое-как слепили, т.к. у генеральского мордоворота-водителя абсолютно не было никаких мелочей, без которых нормальный водитель никогда не садится за руль. Он, наверное, тоже был немного стебанутым, как и его генерал, но морду мы ему не набили, пожалели.
Наконец-то мы тронулись. Прошли перевал, стали спускаться к городу. Въехав в него, мы обратили внимание на то, что на каждом перекрёстке движение регулировали военные регулировщики. Они уж как-то угодливо направляли нашу, вернее, шишикинскую "Волгу" в нужную нам сторону. Подивились этому. Ну, и что, бывает.
Подъехали к полку, ворота настежь, ничего не понимаем. Остановились, как бы чего не отчубучить. Вдруг из ворот вылетает командир полка, рявкает: "Смирно", руку под козырёк, и строевым шагом рубит к нам, на доклад.
Мы заперли, выкатив от изумления глаза. Ничего не понимаем. И тут, откуда-то из-за угла вылетает Шишикин.
- Отставить! - во всю глотку орёт он. - Это самозванцы!
Потом выяснилось, что к чему. Оказывается в полку ждали московскую комиссию, Главную инспекцию. Она должна была вот- вот появиться. Нас, правда, не особенно-то и ждали, но перепутали с москвичами. А мы- то причём, Шишикин мог бы нам сказать, что к чему. Но, увы вам!
Сборы тогда не состоялись. Забрали мы свою машину и укатили домой. Такая вот история приключилась.
Помню ещё один забавный случай, в котором главным героем был Шишикин. Я рассказывал уже о том, чем закончились занятия батареи на стартовой позиции. Это тогда, когда тишина ему не понравилась. На сей раз занесла его нелёгкая на техническую позицию. Технари развернули оборудование и ждали прихода стартовиков. Как всегда, посреди позиции возвышался подъёмный кран, а возле него, на подкладках лежала траверса, это балка, с помощью которой осуществляется перегрузка ракеты с грунтовой тележки на стартовый агрегат, и наоборот. Вот кран-то и заинтересовал генерала.
Я твёрдо убежден, что кто-то из ракетчиков, или артиллеристов, штабников наплёл невесть что генералу и про кран, и про траверсу. Конечно, это был розыгрыш, они тоже хорошо знали Шишикина. Вот и набуровили ему про обязательную ориентировку технической позиции относительно направления "север-юг". И решил генерал лично проверить работу ТП.
Осмотрев внимательно кран и траверсу, он пнул её ногой и спросил у командира батареи:
- Надеюсь, вы правильно ориентировали кран?
- Так точно! - ответил командир.
Парень он был с юмором и сразу понял в чём дело. Только виду не подал. Зная генеральские заскоки, решил подыграть.
- Где север? - неожиданно спросил Шишикин у солдата. Солдат покрутил головой.
- Там, - сказал он и неопределённо махнул рукой.
- Где север? - задал этот же вопрос генерал другому солдату.
Тот молча показал рукой в направлении противоположном тому, что показал первый.
- Вот, видите? - радостно обратился он к командиру. - Никто не знает, где север. Мне-то в принципе наплевать, где этот север. В батарее нет однообразия. Все машут руками в разные стороны.
Командир молча пожал плечами. Потом решительно заявил:
- Товарищ генерал-майор, позиция батареи ориентирована в соответствии с Курсом подготовки. Север там, - и показал рукой направление.
- Ну, уж никак нет! - довольный собой сказал Шишикин. Постройте-ка мне личный состав!
Батарея была построена. На этот раз он был краток.
- Товарищи ракетчики! Мне совершенно наплевать, где находится север. В батарее нет однообразия. Солдаты на этот вопрос ответить правильно не смогли. А посему я решил: север там, - и показал рукой на юг.
Подобных случаев - масса. Все и не перескажешь. Вот только еще один. Он короткий.
Как-то Шишикин подводил итоги какой-то нашей проверки. В зале сидели офицеры и с тоской ждали, когда же закончиться эта набившая всем оскомину процедура. Кто-то что-то записывал в тетрадь, кто-то делал вид, что записывает, а кто-то - просто сидел, свесив голову.
Начальники считали, что все указания, в обязательном порядке, подчинённые должны заносить в рабочую тетрадь, чтобы потом руководствоваться этими указками в работе. Но таких указаний у офицеров уже была кипа, а на протяжении недели совещаний было несколько, так что никто всерьёз указки не воспринимал, в них некогда даже было заглянуть.
Так вот, Шишикин узрел офицера, который ничего не записывал, следовательно - это бездельник. Он заставил его встать и обратился к нему:
- Товарищь майор, если вы - дурак, то пишите. Видите, я всё время пишу, - и помахал в знак доказательства своей тетрадью.
Реакция на такой постулат была понятна. И смех, и грех.
Хорошо, что по свету бродят чудаки и дураки. Чудаки прикидываются дураками, а дураки - чудаками. Но без них бы было довольно скучно, серо. Своими поступками они, вольно или невольно, заставляют нашу обыденность расходится кругами, как вода разбегается от падающего в неё камня. И здесь, наверное, обязательно кроется какая-нибудь философия. Но я не философ, не буду утруждать вас умственными изысками. Я - простак, который рад смеяться показанному пальцу. А посему: вот вы, трое, оба ко мне! Посмеёмся вместе!