Темной-темной ночью на краю темного-темного леса на темном-темном кладбище совершался темный-темный обряд. И хотя невольные гипотетические свидетели скорей всего начали бы ворчать, что безоблачная ночь с полной луной никак не является темной, что лес редок и даже в полночь просматривается насквозь, а на самом кладбище висит несколько фонарей, черноты действия это не отменяло...

В глубине кладбища над разрытой могилой стоял одетый в черный балахон суровый некромант и, воздевая к небесам посох, произносил слова старинного заклинания. По углам могилы горели свечи, курились благовония, а на крышке гроба алела кровавая пентаграмма. Но те же самые гипотетические свидетели наверняка бы отметили, что посох не столько вздымается вверх, сколько лупит прямо по гробу, а само заклинание произносится усталым невнятным голосом.

- Эр-шла сманака крушла-зы эх! - бубнил маг. - Восстань из могилы! Подчинись моей воле! Эр-шла сманака крушла-зы! Восстань!

Заметив, что труп даже не шевелится, некромант замолчал и нервно заходил вокруг могилы. Несколько раз пнув надгробие, он спрыгнул внутрь и, используя посох как рычаг, попытался приподнять крышку гроба. Крышка-то приподнялась, но вместо трупа оттуда вырвался резкий запах разложения, заставивший некроманта зажать нос и резво выскочить наружу.

- Восстань, - вяло пробормотал он, ударом посоха забив крышку обратно, после чего устало присел на лежавшее рядом бревно.

Дело явно не клеилось. За те четыре часа, что длился обряд, труп ни разу даже не пошевельнулся. Незадачливый некромант в очередной раз раскрыл свой Гримуар и погрузился в его изучение. Вроде все было сделано верно, но итог почему-то равнялся нулю. Бормоча проклятия под нос, маг водил пальцем по строкам, пытаясь найти, где же он допустил ошибку.

Но вот его размышления были прерваны внезапным шумом. Подняв голову от книги, некромант увидел огни факелов, а порыв ветра донес до его ушей лай собак. Быстрым движением руки, что выдавало его опытность в подобного рода делах, маг погасил свечи, затушил курильницу, забросил весь нехитрый инвентарь в походную сумку и заскользил между могил в сторону ограды. Огни приближались, и уже можно было разглядеть десятка полтора разгневанных хоббитов, которые заглядывали в каждую щель в поисках мерзавца, посмевшего потревожить кладбище. Их голоса с каждым шагом становились все громче.

- Где этот негодяй?!

- Огни вроде там видели...

- Интересно, чью могилу он сейчас разрыл?

- Только бы не моего дедушки!

- Ищите внимательней, под каждый куст смотрите!

- Пожалуйста, только не моего дедушки!

- Эй, собак сейчас спускать или когда на след встанут?

- Только не дедушку! Только не его!

- Да что тебя так дедушка волнует?

- Так если он его оживит, мне придется наследство свое возвращать!

- Ничего тебе не придется. Мертвые не имеют права на имущество живых!

- Точно?

- Как главный судья тебе говорю. Хочешь, даже закон такой примем? Только с тебя за это две бочки твоего лучшего пива.

- А если он не моего дедушку оживит, а чужого?

- Все равно с тебя пиво! Законы так просто не делаются!

Все это время некромант потихоньку отползал к дальнему концу кладбища. Он уже почти добрался до замаскированной щели в заборе, когда был вынужден замереть от ужаса, ведь прямо в паре шагов от него пронеслась еще одна толпа хоббитов. Размахивая факелами, те возмущенно кричали, угрожая некроманту всевозможными карами, начиная очисткой всех туалетов поселка голыми руками и заканчивая насильственным кормлением экспериментальными блюдами. От последнего некроманта даже передернуло, поскольку он знал, насколько изощренным в кулинарных пытках может быть низкорослый народец. К счастью, отверстия в ограде никто не заметил, и, дождавшись, пока толпа пройдет мимо, маг пролез сквозь него, разбросал по земле несколько горстей порошка, долженствующего сбить собак с его следа, и шустро взобрался на ближайшее дерево. Там, надежно укрытый листвой, он принялся слушать разговоры своих преследователей.

- Опять он словно сквозь землю провалился, - донеслось до некроманта мрачное ворчание. - В пятый раз пытаемся его поймать, и в пятый раз он исчезает.

- Дык волшебник все-таки, - с уважением ответил кто-то.

- Да какой он к оркам волшебник! Сколько он по нашему кладбищу шарился, а ни одного трупа так и не поднял! Только надгробия поронял, хулиган эдакий!

- Хорошо, хоть дедушку не отрыл...

- А кого он отрыл-то?

- Да мельника старого.

- Того, что с полгода назад похоронили?

- Ага.

- Ну и хорошо, что не оживил, при нем мельница всего-то раз в месяц работала.

- И не говори, нынешний гораздо лучше!

- А все-таки, куда этот маг-то запропастился? Вроде все осмотрели, нету его нигде.

- Местный это! Богом Великим всем вам клянусь! Кроме наших никто эти места так хорошо не знает!

- Да ладно тебе ворчать, старый! У нас, у хоббитов, даже самых завалящих магов никогда не было, откуда некромансеру-то взяться?

- Ладно, упустили мы его. Пошли, что ли, спать. После обеда уж придем, восстановим все, что он тут порушил...

Так, тихонько ворча, незадачливые охотники за темными магами разошлись по домам. Сам злобный черный некромант, сидя в ветвях дерева, ехидно смеялся. Упорство хоббитов в охоте за ним просто поражали. Вместо того, чтобы продолжать поиски до рассвета, обнюхивая каждую щель, деревенские предпочли здоровый сон без лишней нервотрепки. Некроманту это, разумеется, было только на руку. На всякий случай он еще несколько часов подремал в своем укрытии, а с первыми лучами солнца спрыгнул с дерева и укромными тропами побежал к лесной опушке, где его уже ждала надежно спрятанная небольшая телега с запряженным в нее пони. И как только некромант добрался до нужного ему места, облик его поразительно изменился. Черный плащ трансформировался в скромную накидку от дождя, посох украсился зубцами, превратившись в грабли, Гримуар Тьмы сменил обложку и стал "Пособием для Огородника", артефакты исчезли на дне корзины под кучей репы, а сам злобный маг, взявшись за вожжи и надев простую соломенную шляпу, при свете дневного светила преобразился в уважаемого местного жителя Пэтти Редькинса. Выехав на дорогу, он раскланялся с парой своих односельчан, из тех, что ночью гонялись за ним, и, раскурив трубку, направил повозку в сторону своего дома.

***

Обитатель Вечных Лесов.

В тавернах всегда шумно, и чем больше там народа, тем больше шума. Эту истину способен постигнуть любой, кто хотя бы раз побывал в подобном заведении. Но эта таверна сегодня представляла собой редчайшее исключение из данного правила - вот уже два часа в ней стояла тишина. Никто не орал, не ревел пьяных песен, не пытался пробить своему соседу голову. Все молчали, потому что шла Игра. На первый взгляд, все казалось обычным делом: местная команда шулеров, известная как братья Дуболомы, используя весь арсенал доступных им средств, обчищала карманы очередного простофили. На самом-то деле братьями Дуболомы не были, а представляли собой сборную команду из гоблина, главного шулера, про которого говорили, что у него в рукавах карт больше, чем в колоде, и двух троллей, державших карты лишь для виду, а на самом деле служившими для силовой поддержки. Однако стоило присмотреться внимательнее, как становилось заметно, что в этот раз Дуболомы не были столь уверены в своей победе и сильно нервничали, поглядывая на оппонента.

Их противник был очень необычен. Прежде всего, все обращали внимание на его лицо с утонченными чертами и слегка раскосыми миндалевидными глазами и длинные золотые волосы, уложенные в несколько кос, довольно хитро переплетенных друг с другом. В общем, на первый взгляд, типичный лесной эльф, редкий гость в больших городах и любимая мишень всяких жуликов, по причине незнания лесными жителями реалий внешнего мира. Но то, что было ниже подбородка, сбивало с толку практически всех. Вместо обычной эльфийской худой, чуть ли не прозрачной фигурки, взорам присутствующих представала груда мышц, словно бы эльфу отрезали голову и пересадили на туловище Короля Варваров. Не меньше удивления вызывала и его одежда. Обычно Перворожденные носят изысканные длинные одеяния из шелка, но этот был практически обнажен, за исключением пересекавшей его грудь сложной ременной конструкции, призванной держать оружие и тяжелый меховой плащ. Не было на эльфе и штанов, самое сокровенное было прикрыто здоровенной набедренной повязкой из шкуры розового песца. Последнее приводило народ в благоговейный трепет, поскольку всем известно, что розовый песец, животное редчайшее и ценнейшее, водится в далекой тундре, где обитают снежные великаны и ледяные драконы, и добыть такого зверя, а уж тем более посметь сшить из него наряд, могут лишь сильнейшие из воинов Севера. Последним штрихом, дополняющим странный образ эльфо-варвара, было его оружие, прислоненное к стене. Перекрещенные двуручный меч и двулезвийный топор, выкованные из незнакомого черного металла, привлекали немало заинтересованных взоров.

Тем временем эльф, не обращая внимания на любопытных, в очередной раз сгреб со стола свой выигрыш и мелодичным басом с сильным варварским акцентом произнес:

- Я снова выигрывать.

- Подожди! Дай мне отыграться!

Обычно эта фраза из уст гоблина звучала перед обчисткой очередного дурака, посчитавшего, что он все знает о карточных играх. Но на этот раз ситуация была совсем иной. Шулер действительно сам остался без гроша в кармане, и самое ужасное, что он до сих пор не мог понять, почему все его трюки так и не сработали.

- Ти уже двадцать раз отыгрываться. Я больше не хотеть играть! - с этими словами эльф ссыпал все выигранное золото в кошелек.

Тролли с недоумением смотрели на противника, изо всех сил пытаясь сообразить, что им делать. В их маленьких мозгах были четко прописаны две истины: первая - не садись играть с варварами, если не хочешь лишиться головы; вторая - эльфов можно обчистить всегда и везде. А тот факт, что эти две истины стали друг другу противоречить, вогнал их в ступор. В ступоре был и главный Дуболом. Обычного оппонента в такой ситуации он, скорей всего, по старой испытанной схеме предпочел бы подстеречь в темной подворотне, но сочетание двух таких противоположных образов вогнало и его в шок, и гоблин, ошалевший из-за уходящих от него денег, слишком рано перешел к силовым действиям.

- А ну быстро сел обратно и продолжил! - тонко заверещал он, направив на эльфа портативный арбалет. Тролли, злорадно ухмыляясь, потянулись за дубинами. Принятое их товарищем решение заставило и здоровяков перейти к активным действиям.

Но вот у эльфа на этот счет было совсем иное мнение. Ничуть не удивившись агрессии в свой адрес, он резким движением схватил свой топор и... Дальнейший ход событий практически никто из свидетелей не смог восстановить по памяти. Зато все помнили яркую вспышку, возникшую после удара, размазанных по стенам троллей, чьи дубинки превратились в порошок, гоблина, сидящего на люстре и сжимающего в руках остатки арбалета, и, наконец, самого инициатора беспорядка, стоявшего посреди обломков стола и стульев, нечаянно попавших под топор.

- Хороший топор! - нежно произнес эльф, поглаживая оружие. - Урлог сам ковать его из небесный металл! А лучший шаман племя его зачаровывать!

После столь впечатляющей демонстрации силы вряд ли кто осмелился бы бросить эльфу вызов. Посетители таверны молча провожали его взглядами. Однако уже на выходе случился еще один инцидент. Эльфо-варвар, проходя мимо зеркала, случайно взглянул в него, нахмурился, остановился и принялся поправлять свои косы. Похоже, это у него не очень получалось, поскольку вскоре он начал недовольно бурчать, потом все громче и громче, а, в конце концов, видимо, не справившись с нервами, разнес несчастный кусок стекла мощным ударом кулака, после чего, наконец, покинул заведение.

В тавернах всегда шумно, это знают все, и даже недолгое присутствие странного эльфа так и не смогло нарушить этого правила. Уже через минуту после его ухода в кабаке восстановилась веселая обстановка. Кто-то пил, кто-то пел, кому-то били морду, а хозяин тряс главного из Дуболомов, надеясь выбить хотя бы часть денег для возмещения ущерба.

Сам же эльфо-варвар весело шагал по ночным улицам города, подбрасывая в руке туго набитый кошелек, и, остановившись перед заведением, славившимся своими легкими нравами и очень опытными барышнями, довольным голосом, лишенным всякого акцента, произнес:

- Хорошая игра, хорошая драка, а теперь еще и хорошая девушка! Что еще надо для того, чтобы день считался хорошим? - но тут же, вспомнив о зеркале, поморщился. Чтобы хотя бы на время изгнать мысль, не дававшую ему покоя, эльф тряхнул головой и вступил на порог так понравившегося ему борделя.

***

Ангельский голос

Ярмарка это всегда весело, особенно если на ней объявлено состязание музыкантов. С многочисленных помостов доносятся треньканье, гудение, баханье, мелодичные переливы, а десятки певцов рвут голоса, пытаясь не просто достучаться до сердец слушателей, но переорать своих конкурентов. И ведь это еще не сам конкурс, а всего лишь прелюдия к нему. Основное состязание должно начаться послезавтра, но уже сегодня центр города заполонили люди искусства. Сотни музыкантов, певцов, бардов, менестрелей, а так же просто любителей погорланить с помоста съехались со всех концов империи, чтобы поразить своим мастерством столичную публику. Среди них попадалось немало тех, кому это вполне удавалось. Были даже такие, кто потрясал народ своим талантом. Но встречались и другие...

В переулке, примыкавшем к главной площади, проходил концерт. Не совсем обычный, надо заметить, редко когда увидишь выступление, на котором зрителей и слушателей удерживают насильно. Компания в полтора десятка человек, решившая срезать дорогу через переулок, была ошеломлена, когда внезапно дорогу им преградил гном, а путь к отступлению был отрезан непонятно откуда появившейся стеной.

- Все в порядке, - попытался успокоить их гном. - Я просто хочу спеть вам пару песен, а вы послушаете.

И ударив по струнам своей арфы, он запел. Народ затрепетал от ужаса. И дело было не в гномьей арфе, которая больше напоминала боевой топор, к которому привязали струны. Исполняемая музыка, как ни странно, была довольно хороша, да и сама песня считалась одной из лучших романтических баллад последнего столетия. Но вот пение... Мало кто может одновременно картавить, шепелявить, хрипеть, кряхтеть и выть дурным голосом, не попадая в ноты, а вот гному это превосходно удавалось, что было очень страшно. Вопли ужаса невольных зрителей сменились криками о помощи, а также стенаниями и умалениями безжалостного гнома прекратить пение. Один раз на шум прибежали стражники, но даже они ничего не смогли сделать, поскольку отвратительное пение не является преступлением, и, зажав уши, они торопливо удалились, проклиная про себя певцов, а заодно и организаторов этого состязания.

Гном не соврал. Спев две песни, он действительно остановился и, сняв с себя шляпу и бросив ее на землю, вежливо попросил:

- Платите за концерт, пожалуйста. Музыкантам тоже кушать надо.

Сил противостоять такому не было, тем более никто из присутствующих не хотел в очередной раз подвергнуть свои уши столь суровому испытанию. Быстро наполнив шляпу, слушатели резво разбежались, благо гном освободил им дорогу. Сам певец, вовсе не довольный столь легким заработком, быстро отключил механизм, устанавливавший перегородку в переулке, и ненадолго задумался о том, подловить ли ему еще слушателей или все-таки заняться серьезными делами. Как часто бывает в таких случаях, выбор помогли сделать новые обстоятельства. К месту концерта подошла еще одна группа народа, правда, в отличие от предыдущей, прекрасно осведомленная об опасности переулка.

- Проклятый Кургул Златопев! - раздраженно прорычал гном, буравя взглядом знаменитого барда, как всегда окруженного толпой поклонниц. - Чего тебе здесь надо?

- Чего мне здесь надо? - полуэльф, чьи пепельные кудри заставляли девичьи сердца трепетать, а голос был способен достучаться даже до сердца суровой троллихи, весело засмеялся. - Конечно же посмотреть на великого Басса Драммингса, певца, знаменитого непревзойденным рыком и прославившегося изгнанием из своего племени за то, что его боевые песни заставляли орков падать без сознания, а драконов в ужасе зажимать ушные отверстия! В принципе достойное занятие, но вот твоим родичам это чести не доставляло, поэтому тебя и выперли. И чем же ты тут занимаешься? Ага, насильно заставляешь несчастных горожан слушать свое пение. Да еще и деньги за это берешь!

- Отвали! - продолжал рычать гном, все больше и больше впадая в бешенство. - Все равно рано или поздно я одолею тебя! И это признает весь мир! И в летописи попадет мое имя, а не твое!

- А вот в это охотно верю. И в то, что меня одолеешь и в то, что в историю попадешь. Зашибешь меня чем-нибудь тяжелым под горячую руку, а в летописях засветишься как величайший злодей, посмевший посягнуть на истинное искусство, - снова засмеялся певец. - Ладно, пойду, а то, не дай боги, и мне придется выслушивать твое бренчание и рычание. До встречи на состязании, если, конечно, тебя туда допустят!

- А куда денутся?! - возмутился гном, но тут же осекся. Бард уже повернулся к нему спиной и, приобняв за плечи двух девиц, весело зашагал по направлению к помостам.

Гному, как бы в нем ни кипела ярость, оставалось лишь молча уйти. Впрочем, встреча с полуэльфом наконец-то заставила определиться с выбором занятия, направив его ноги в сторону торговых рядов. Там пришлось немного покрутиться, прежде чем нужный товар был приобретен.

- Пыльца феи, чешуйки карликового дракона и слиток мифрила. Странный выбор, - пробормотал маг-торговец, вручая гному перечисленное.

- Эксперимент провожу, - буркнул тот, расплачиваясь. На покупку ушли почти все заработанные в переулке деньги.

Спустя полчаса гном вошел в свою скромную комнатку, снимаемую на чердаке в ремесленном квартале, и тут же, не теряя ни секунды, достал из походной сумки переносной горн. Через несколько минут с чердака донесся стук кузнечного молота. Хозяин дома недовольно повел ухом, но постояльцу ничего не сказал. Все уже давно привыкли, что гномы, даже вдали от дома, не могут сидеть без работы. Да и повода для волнений нет, пожара коротышка не допустит, а шум можно и потерпеть, ведь платит он хорошо.

Вопреки сказаниям и легендам, в которых мастера сутками и даже месяцами ковали свое магическое оружие, гном управился за полчаса. В конечном итоге после всех манипуляций с купленным в лавке в его руках ярко поблескивала какая-то закорючка. Внимательно изучив ее на свет, гном, довольно ворча в бороду, снял и развязал чехол, до этого висевший у него на спине, и извлек наружу... музыкальный инструмент... или оружие... или какой-то артефакт неизвестного назначения, походивший на бред сумасшедшего кузнеца после месячного запоя посреди свалки металлолома, в котором присутствовали и струны, и трубки, и клавиши, и много чего другого непонятного. Сам гном тут же принялся вставлять куда-то в недра загадочного предмета свою поделку.

- Ну, наконец-то, - восторженно шептал он. - Я закончил его. Труд всей моей жизни, - гном на секунду задумался и поправил сам себя. - Точнее последних трех лет. Теперь стоит мне заиграть на нем и...

И тут гномий менестрель осекся, потому что в его голове замелькали картинки. Вот его изгоняют из племени, ведь нет никакого смысла идти толпой на дракона, если всю славу заберет он один. Вот его пинком вышвыривают из таверны, в которой после его выступления совсем не осталось посетителей, даже вышибалы сбежали. А вот искажаются от ужаса лица слушателей, которых он запирал в переулке. Не справившись с нахлынувшими эмоциями, гном резко отставил загадочный инструмент в сторону.

- Ну почему? - бормотал он. - Почему меня так тянет к музыке при полном отсутствии дара пения? Почему боги не могут исполнить моего единственного желания и подарить мне голос? Или почему я сам, несмотря на мое усердие, не могу научиться петь?

Самостоятельно найти ответы на эти вопросы начинающий бард не мог, а боги предпочитали молчать. И гному оставалось лишь смотреть в окно и думать о том, что желания и их реализация - совсем разные вещи...

Познать силу тьмы, красоты и музыки... Эти трое были разными, но у каждого существовали свои заветные желания. И никто из них не мог даже представить, что уже через несколько часов они все вместе сделают первый шаг к их исполнению. Хотя путь этот будет не легким...