Со времени нашего выезда из Бертана прошло несколько дней. Как мне объяснили Данте с Ренцо, до следующего поселения, Эльварды, оставался приблизительно день пути. А оттуда было уже рукой подать и до Галлиндии. Оба явно ожидали возвращения на родину с нетерпением. Насколько я успела понять, компания арканзийцев вынуждала их постоянно быть начеку, а это рано или поздно утомит кого угодно.
По мере приближения к Эльварде природа становилась всё менее пустынной. Рощи, пусть всё ещё достаточно чахлые, встречались всё чаще. Среди выгоревшей травы тут и там встречались вполне живые цветы, вроде маков и местного аналога одуванчиков с листьями непривычной формы.
Я даже не поняла, откуда они появились, и как им удалось приблизиться так быстро. Кажется, несколько человек стремительно сбежали по горному склону, выскочив из какой-то очередной пещеры. Другие спрыгнули с деревьев, на кронах которых до сих пор прятались. В нас полетели камни и несколько стрел. Телохранитель Илкера почти сразу упал на землю и остался лежать без движения. Другая стрела угодила в бок тому джамалю, на котором ехал Данте. Несчастное животное протяжно застонало, резко опускаясь на передние лапы, и Данте, не успев удержаться, перелетел через его голову. К его горлу тут же приставили нож.
Теперь к нападавшим успело подтянуться несколько человек на джамалях. Видимо, они скрывались немного дальше, так как человека, сидящего верхом, заметить значительно легче, чем пешего. В общей сложности их оказалось около полутора дюжин, что делало попытку сопротивления совершенно бессмысленной. Одеты по-разному, но все в тюрбанах, как и положено в такой местности. Большинство - в чёрном, некоторые, наоборот, в белом, но у всех одежда потрёпана и перепачкана. Причём учитывая специфику пустынной грязи, на чёрном она выделяется сильнее. Все смуглые, загорелые, с арканзийскими чертами лица.
- Я - Альтан из Батура, Освободитель рабов, - торжественно объявил один из тех, что сидели на джамалях, выезжая немного вперёд. - Борец с несправедливостью и несущий возмездие. Тех из вас, кто являются рабами, я провозглашаю отныне свободными людьми. - Он обвёл взглядом Берка, Юркмеза и меня, безошибочно определив в нас рабов по одежде. - Всех же остальных, - его прищуренный взгляд стал крайне недобрым, - мы будем судить по нашему закону.
Нечто в его интонации заставляло предположить, что ничего хорошего по этому закону господам не полагается.
Как я уже говорила, оказывать сопротивление не имело смысла. Да, насколько я могла судить, рабы и не рвались этого делать. Видимо, я всё же не вполне правильно судила до сих пор о рабах-арканзийцах. Как вскоре стало ясно, захватившие нас люди состояли именно из таких рабов - бывших рабов, как они утверждали, - бежавших от своих хозяев либо освобождённых так, как была только что освобождена и я сама. На знак дракона это самоуправство, разумеется, никак не влияло: он по-прежнему извивался на тыльной стороне левой ладони решительно всех членов банды. Назвать эту компанию армией освобождения отчего-то не поворачивался язык.
Нас всех, как рабов, так и хозяев, провели к месту стоянки нападавших. Те, что были на джамалях, ехали в основном спереди, указывая дорогу; пешие, окружив нас, продвигались следом. Вооружены были кто во что горазд: луки, ножи, палки, камни. По земле ступали сравнительно спокойно. Здесь путешествовать пешком было менее опасно, чем в Дезерре: змеи хоть и водились в этих местах, но всё же не в таких количествах; к тому же днём они в основном спали, прячась под камнями, и выползали наружу только ночью.
Думаю, в первую очередь именно по причине ночной опасности лагерь освободителей был окружён всё теми же красными камнями. При этом он был значительно больше, чем пространство, отводившееся для наших привалов. Как-никак здесь находилось куда больше людей. К тем девятнадцати, что совершили нападение, добавилось ещё человек пять-шесть дожидавшихся в лагере, в основном женщины. Сперва я удивилась, как этим людям удалось достать столько охранных камней. Но, припомнив, как один из них склонился над убитым телохранителем, и как он же сейчас принялся добавлять камушки к 'ограждению', увеличивая таким образом площадь лагеря, сделала выводы.
Меж тем нас с Берком и Юркмезом приняли вполне тепло, как 'братьев и сестру' - по собственному выражению освободителей. Иностранное происхождение 'сестры' нисколько их не смущало. Но остальным пришлось хуже. Илкера, надсмотрщика, Данте и Ренцо привязали к деревьям. И вновь иностранное происхождение не сыграло для здешних хозяев никакой роли. К галлиндийцам здесь отнеслись так же, как к уроженцам Арканзии. То одни, то другие освободители принимались прохаживаться мимо пленников, глядя на них с такой ненавистью, которая, казалось, могла разжечь под деревьями костёр. Периодически в сторону привязанных летели плевки и горсти песка. Похоже, эти люди как следует натерпелись в своё время от собственных хозяев, раз так ненавидели теперь всех, кто официально носил статус свободного человека. В своё время я поспешила с выводами, решив, что арканзийские рабы во всём заодно со своими хозяевами. Удивило меня и то, что Берк с Юркмезом практически сразу же присоединились к остальным в издевательстве над пленниками. Удивило, но почти сразу же показалось донельзя закономерным, хоть я и не смогла бы сразу сформулировать, почему.
Сама же я старалась держаться от происходящего подальше. Села на песок, обхватив руками колени, почти так же, как сидела прежде, до нашего с Данте разговора в Бертане. Тихо поблагодарила рабыню, с ободряющей улыбкой принесшую мне еду и флягу с водой. Но взгляд то и дело возвращался к деревьям и привязанным к ним людям.
А потом подошёл Альтан.
- Наступило время казни, - объявил он.
- Казни? - подняла голову я. - Я думала, будет суд?
- Наш суд краток, - недобро усмехнулся Альтан. - Все рабовладельцы приговариваются к смерти, и приговор обжалованию не принадлежит.
- Мой хозяин - галлиндиец, - заметила я. Впервые я назвала Данте 'хозяином', не чувствуя при этом прилива всепоглощающей злости. - Он вёл себя со мной корректно. Ничем не обидел. Заботился.
- Давно он тебя купил? - проницательно спросил Альтан.
- Неделю назад, - призналась я. - Чуть больше.
- Он просто не успел проявить свою сущность, - скривил губы Освободитель. - К тому же нам всё равно, как именно рабовладельцы обращаются с рабами. Достаточно того, что они считают себя вправе владеть другими людьми.
Видя, что спорить с Альтаном совершенно бесполезно, я сменила тактику.
- Из этих четверых только двое - рабовладельцы. Один из арканзийцев - надсмотрщик. Один из галлиндийцев просто сопровождает своего товарища.
- Мне это известно, - откликнулся Альтан. Видимо, успел переговорить с рабами Илкера. - Надсмотрщик - это ещё хуже, чем рабовладелец. А оба галлиндийца без сомнения заодно. Но ты права в одном. Арканзийские пленники действительно интересуют нас куда больше. Наши основные претензии - именно к ним.
- Значит?..
Боги, а почему меня так волнует судьба Данте и Ренцо? Не так ли давно я ненавидела их обоих? Не так ли давно желала только одного - оказаться как можно дальше от них, если понадобится, то даже на том свете? Зачем же теперь я рискую расположением Альтана, выгораживая чужих мне людей?
И тем не менее ответ Освободителя заставил моё сердце сжаться.
- Значит, арканзийцев мы казним сегодня. А галлиндийцев оставим на завтра. Пускай проживут ещё одну ночь. А нам и завтра понадобится развлечение. Жизнь в пустыне нелегка. Людям необходимо выпускать пар.
Альтан зашагал дальше, уведомляя соратников о сегодняшних и завтрашних планах. В итоге все собрались в подобие очереди напротив тех деревьев, к которым были привязаны Илкер и надсмотрщик. Каждый из рабов держал камень, некоторые сразу два, в обеих руках. Среди собравшихся были и Берк с Юркмезом.
- Хочешь принять участие в побиении камнями? - спросил меня кто-то из рабов?
Я покачала головой.
Я старалась не смотреть, но то и дело поворачивала голову в сторону деревьев и разъярённой толпы. Я старалась не слушать, но даже заложи я уши, крики всё равно достигли бы моего сознания. Казнь длилась долго. По-моему, бывшие рабы специально кидали камни так, чтобы не сразу задеть жизненно важные органы. Я успела обратить внимание и на их лица - перекошенные от ненависти. Броски сопровождались злобным 'Так тебе!', причём иногда это были выкрики, а иногда, едва слышный шёпот. Женщины бросали камни не менее, а то и более, ожесточённо, чем мужчины.
Наконец, всё было кончено. Сначала стихли вопли пленных. Потом, постепенно, сошёл на нет шум толпы.
Я сидела в стороне, обхватив руками колени, и моё тело била дрожь.
Трупы так и оставили привязанными к деревьям в окружении горок камней. Освободители, как ни в чём не бывало, стали возвращаться к своим делам.
- Идём, мы устраиваем торжественную трапезу! - гостеприимно протянул мне руку какой-то мужчина.
Руку, каких-то пару минут назад кидавшую камни в живых людей. На ней даже оставалась пыль с этих камней, он не счёл нужным её стряхнуть.
- Торжественную трапезу? - бесцветным голосом переспросила я. - В честь чего? В честь казни?
Я всё-таки пересилила себя и подала ему руку. Он помог мне подняться на ноги.
- И это тоже, - ответил мужчина. - Но главным образом в честь свободы. Мы празднуем её каждый вечер. Наша жизнь непроста, - посерьёзнев, объяснил он. - Мы живём в тяжёлых условиях, держимся подальше от городов, перебираемся по пустыне с места на место, благо наперечёт знаем все здешние источники воды и колодцы. И не знаем, как долго это продлится. Так что каждый новый день свободы для нас - это праздник.
Бывшие рабы и правда стали праздновать. Если, пили, шумно переговаривались, потом кто-то даже начал петь. Вскоре к нему присоединились ещё пара голосов.
- А что теперь будет с нами? - спросила я у Альтана, когда подвернулся удобный момент.
- Вы теперь свободные люди, - торжественно ответил тот. - Так что вправе поступать, как захотите. Можете остаться с нами. А можете уйти в жилые места. Один городок находится не так далеко отсюда. Но только должен предупредить: раба, путешествующего в одиночку, поджидают крупные неприятности. Однако если захочешь рискнуть, это твоё право.
Я кивнула, осмысливая информацию.
- Что же ты выберешь? - полюбопытствовал Альтан.
На этот счёт у меня не было ни малейших сомнений. С окружавшими людьми у меня точно не было ничего общего.
- Я отправлюсь в город, - ответила я. - Хочу попытаться вернуться на родину. Знаю, что это рискованно, но моя цель стоит того.
- Понимаю, - кивнул Альтан, принимая мой ответ.
- Однако, - продолжила я, - с твоего позволения, я бы хотела остаться здесь до утра. Путешествовать ночью слишком опасно. К тому же я хочу посмотреть на завтрашнюю казнь.
И вновь Альтан принял моё решение.
- Конечно. Тебе помогут здесь устроиться. А завтра мы отдадим тебе твоего джамаля и обеспечим всем необходимым, чтобы добраться до Эльварды.
- Благодарю тебя, - кивнула я.
Мой взгляд скользнул в сторону пленников, которым как раз поднесли воды. Сделавшие это рабы показательно плюнули в чарку. Галлиндийцы от воды отказались. И тогда я окончательно решилась.
Пили бывшие рабы не только воду. Когда наступила наиболее торжественная часть вечера, они пустили по кругу фляги, наполненные другим напитком. Как мне объяснили, это была настойка из плодов какого-то росшего в здешних местах кактуса. Не так чтобы очень вкусная, зато прекрасно дурманящая голову. Эти люди действительно проживали каждый свой день, как последний. И старались брать от жизни всё. Кроме того, родившиеся и выросшие в статусе рабов, за которых всё решает хозяин, они не умели как следует планировать наперёд. Жить сегодняшним днём было для них наиболее естественным состоянием.
Я пить здешнюю дурь не стала. Ненавижу, когда что-то дурманит мне голову, а сейчас для этого тем более было не время.
Что ж, как говорится, трезвый пьяного не поймёт. Настойка стала действовать очень быстро. Уровень веселья среди окружающих резко повысился; координация движений существенно ухудшилась. Несколько пар начали целоваться почти на самом виду, а вскоре поцелуи переросли в более откровенные ласки. Среди этих парочек я с облегчением заметила и Юркмеза. Признаться, я опасалась, что сейчас, когда ни Данте, ни Илкер не могли его остановить, он попытается закончить начатое несколько дней назад и снова станет меня преследовать. Существовали хорошие шансы, что здешние хозяева всё же встанут на мою сторону, но стопроцентной уверенности у меня не было.
Постепенно освободители стали укладываться на траву. Одни спали, другие неподвижно лежали с открытыми глазами, устремлёнными в одну точку, и время от времени начинали громко хохотать. Затем снова застывали. На внешние раздражители они не реагировали. Я проверила это, подойдя к нескольким из них и проведя рукой прямо у них над глазами. Потом взяла флягу с водой и направилась к галлиндийцам.
Деревья, к которым их привязали, росли на расстоянии всего пары ярдов одно от другого. Я подошла к Данте и молча поднесла ему воду. Он открыл рот, и я наклонила флягу так, чтобы он смог напиться. Данте не останавливался долго, почти захлёбывался - тогда я осторожно отодвигала флягу, останавливая течение воды, - и снова продолжал пить. Обходиться без питья в пустыне - мучительная вещь.
- Спасибо, - выдохнул он наконец, когда воды в крупной фляге осталось не больше половины.
Я перешла к Ренцо, напоила и его, параллельно оглядывая лагерь. Если кто-то и бодрствует, то ничего совсем уж крамольного в том, что я решила напоить пленников, не увидит.
- Спасибо, Сандра, - сказал Ренцо, устало прикрывая глаза. - Вот мы и поменялись местами.
Я в последний раз огляделась, лишний раз убеждаясь в том, что за нами никто не наблюдает, а уж услышать разговор не сможет точно.
- У меня есть к тебе деловое предложение, - заявила я, опираясь рукой о дерево, к которому был привязан Данте. Он взглядом показал, что внимательно слушает. - Я помогаю вам бежать и ухожу вместе с вами. А ты, - я пристально посмотрела ему в глаза и с нажимом продолжила, - отпускаешь меня на все четыре стороны в тот момент, когда я этого захочу.
- Договорились, - не раздумывая, согласился он.
Больше не задерживаясь, я вернулась в центр лагеря. Похоже, все спят. Что ж, риск, конечно, есть, но тут уж либо рисковать, либо бездействовать. Раздобыть нож оказалось легко. Найти, где освободители сложили оружие и личные вещи галлиндийцев, тоже. Я то и дело озиралась, а в остальное время напряжённо вслушивалась в окружающую тишину. Пока всё было спокойно. Меня никто не окликнул и не попытался остановить. И тогда я решилась на наиболее рискованный шаг. Наиболее рискованный, потому что он был самым шумным и самым заметным. Спасало лишь то, что животных разместили в стороне от людей, и мои действия частично скрывали деревья. Я принялась седлать трёх джамалей. Тех, на которых до сих пор ехали Ренцо, я и Илкер. За время нашего путешествия я научилась как распознавать, так и правильно сними обращаться. Поэтому сейчас действовала быстро. Когда я закончила, и джамали были оседланы, у меня вдруг возникла ещё одна идея. Присев возле остальных сёдел, я стала методично перерезать подпругу. Теперь, даже если бывшие рабы проснутся, и за нами организуют погоню, они не смогут преследовать нас верхом. На то, чтобы починить сёдла, понадобится время. А путешествовать пешком в ночное время слишком опасно. Да и не догонят нас пешие.
Я готовила побег, а в голове крутилась мысль: 'Что ты творишь?!'. Нет, сомнений не было, я приняла окончательное решение и, как ни странно, была совершенно уверена в его правильности. Я не сомневалась, скорее, удивлялась самой себе. Ещё совсем недавно единственным, чего я хотела, была свобода. И раз полноценная свобода с избавлением от клейма в виде дракона невозможна, я хотела хотя бы избавиться от хозяина. От необходимости подчиняться. Пусть даже для этого мне надо было умереть. И вот, казалось бы, что может быть лучше? Я встретила единомышленников, меня освободили, я не должна выполнять ничьих приказов, не являюсь ничьей вещью. Быть может, по закону Арканзии всё и не так, но какое мне дело до её законов? Казалось бы, все желания исполнены. Радуйся и воспользуйся появившимся шансом. А я вместо этого ставлю под угрозу свою жизнь и свободу. Зачем? Чтобы спасти от смерти тех, кого до недавнего времени считала своими злейшими врагами? И что изменило моё отношение? Ночная переписка при помощи глупой студенческой 'птички'? Или не менее глупое объявление о вдовствующем гареме?
Разобравшись с джамалями, я в последний раз обошла лагерь. Присмотрелась к лежащим на земле людям, прислушалась к их дыханию. Вроде бы спят. Насколько чутко, не знаю. Наверное, под действием настойки сон бывает глубокий, но кто его знает, как долго продолжается это действие; к тому же оставалась вероятность, что кто-то эту настойку не пил.
Решившись, я быстро вернулась к галлиндийцам и перепилила при помощи ножа связывавшие их верёвки. Верёвки оказались прочными, толстыми, и на это занятие ушло больше времени, чем я предполагала. Молча указала мужчинам в сторону джамалей, а сама быстро прихватила пару фляг с водой, после чего тоже метнулась к животным. Данте придержал моего джамаля, пока я садилась. Ренцо с трудом удержался седле, когда его джамаль неспешно поднялся на ноги.
- Руки затекли от этих чёртовых верёвок, - тихо покаялся он.
- Да, я знаю, - многозначительно подтвердила я и посмотрела на Данте.
Мне было интересно, увижу я в его взгляде хотя бы намёк на чувство вины. Или исключительно уверенность в собственной правоте, как тогда, во время разговора в башне?
Как ни странно, увидела. А может быть, мне показалось. Свет луны, пускай и полной, слишком обманчив. Так или иначе, Данте на секунду сжал мою руку, прежде чем оседлать собственного джамаля.
- Спасибо, Сандра, - негромко сказал он. - Обещаю, я не останусь в долгу.
Ответить я не успела.
- Где? Куда? - громко спросил кто-то спросонья.
Ещё несколько человек зашевелились, просыпаясь.
Мы погнали джамалей прочь, заставляя их двигаться максимально быстро. К счастью, это были не обычные верблюды, и скорость они развивали более высокую. Луна же указывала нам направление, в котором следовало двигаться, и освещала наш путь. И даже когда она уступила место красному диску поднявшегося из-за гор солнца, мы не остановились, торопясь как можно скорее преодолеть расстояние, отделявшее нас от Эльварды.
Мы немного беспокоились о том, чтобы не заблудиться. Мои спутники никогда прежде не путешествовали по этому маршруту, и о направлении знали лишь по разговорам с арканзийцами. Однако около полудня у нас нашлись провожатые. Было самое жаркое и потому самое тяжёлое время. Поэтому, увидев впереди большой отряд, я сперва подумала, уж не начались ли у меня галлюцинации. Вода у нас пока ещё оставалась, но мы её тщательно экономили. Вторым на очереди оказался страх: что, если мы столкнулись с очередной компанией 'освободителей'. Но эту мысль я отмела очень быстро. Ехавшие нам навстречу люди были одеты в военную форму и хорошо вооружены. Не знаю, повод ли это для радости, но речь точно не идёт о беглых рабах.
Прежде, чем мы успели поравняться с отрядом, командир сделал своим людям знак остановиться, а сам, напротив, выехал нам навстречу.
- Дон Данте Эльванди? - спросил он, безошибочно обратившись к Данте.
- Разве мы знакомы? - нахмурился тот.
- Нет, но мы как раз ехали вам на помощь, - откликнулся командир.
Меж тем ещё один человек выехал ближе к нам. Он, в отличие от остальных, не носил военную форму, при этом одежда выдавала в нём человека весьма богатого.
- Дон Эльванди! - горячо воскликнул он. - Как же я рад видеть тебя в добром здравии!
- Карталь-бей? - щурясь, проговорил Данте, и мужчина в штатском радостно закивал.
- Он самый, дон Данте.
Я с чувством немалого облегчения увидела, что и Данте, и Ренцо стали куда менее напряжены после этого узнавания.
- Что же ты делаешь здесь, посреди пустыни? - удивился Данте.
- Еду к вам на выручку, как и сказал, многоуважаемый капитан. До Селима-паши дошли слухи о том, что в этих местах орудует банда беглых рабов. Беспокоясь о вас, он отправил меня вам навстречу. Не успел я выехать из Эльварды со своим отрядом, как мы повстречали капитана, - улыбнулся последнему он.
Только теперь я поняла, что мы встретили не один отряд, а два: об этом говорили различия в форме, которые можно было, приглядевшись, заметить.
- Именно так, - подтвердил капитан. - Мы направлялись на поиски бандитов, которых давно пора уничтожить, и выехали из города практически одновременно с Карталь-беем и его людьми. Поскольку выяснилось, что наши цели отчасти совпадают, мы решили продолжить путь вместе.
- Отчего же эта банда не была уничтожена до сих пор? - мрачно спросил Ренцо.
Его суровость легко понять: не очень-то приятно оказаться привязанным к дереву, мучиться от жажды и смотреть, как забрасывают камнями твоего спутника, точно знаю, что на рассвете то же самое сделают и с тобой.
- Не так-то это легко, - нехотя признался капитан. - Они отлично знают все здешние колодцы и постоянно кочуют с места на места. Прочёсывать пустыню - дело непростое. Но я надеюсь, что на сей раз мы с ними разделаемся.
- Я не вижу с вами Илкер-бея. - Лицо Карталя приняло озабоченное выражение. - Значит ли это, что с ним что-то случилось?
- Увы, - подтвердил Данте. - Илкер-бея и его слуг убили беглые рабы. И его собственные рабы приняли в этом участие.
- Вот же мрази! - процедил капитан. - Никакой благодарности к собственному хозяину!
Мрази - согласна. Благодарность? А, собственно говоря, было ли за что её испытывать? Впрочем, свои мысли я придержала при себе. И правильно сделала, поскольку моей персоной и без этого заинтересовались.
- А эта рабыня? - сурово спросил капитан, определив мой статус по клейму на руке. - Тоже имеет к ним отношение?
- Нет, - отрезал Данте. - Это моя рабыня, и только благодаря ей мы с моим другом остались живы.
Что ж, во всяком случае, он счёл нужным за меня заступиться. Приятно, когда кто-то помнит добро.
Капитан скользнул по мне ещё одним взглядом, на сей раз скорее заинтересованным, чем суровым, и снова переключил своё внимание на Данте.
- Расскажите, когда вы с ними повстречались и, если возможно, где. Помогут любые ориентиры.
Данте ответил на все вопросы капитана, Ренцо периодически дополнял. Я подумала, что теперь для солдат действительно не составит большой сложности разыскать рабов. Хотя, если те сообразят, чем чреват для них наш побег, и вовремя покинут лагерь... Всё может быть. Признаться, в этой игре я не желала победы ни той, ни другой стороне. У рабов несомненно были все причины для того, чтобы так сильно ненавидеть господ. Но если бы они сами превратились в рабовладельцев... Что-то подсказывало: они оказались бы не менее жестокими хозяевами. Так что, пожалуй, я даже не хотела знать, каким будет итог этого выезда.
Когда расспросы закончились, капитан вежливо попрощался с Данте, Ренцо и Карталем, после чего повёл своих людей вперёд, вглубь пустыни. Мы же в сопровождении нового посланника Селим-паши и его отряда направились в Эльварду, и через два часа уже были в городе.
Ночевать в городе Данте вроде бы не собирался, но на постоялый двор, тем не менее, заехали, чтобы передохнуть, пообедать и сменить верблюдов на лошадей. Путешествие по пустыне подошло к концу.
Ренцо о чём-то договаривался с хозяином постоялого двора, мы же с Данте и Карталем медленно поднимались по лестнице. Мужчина шли впереди, я отставала на пару ступенек. В какой-то момент Карталь обернулся и посмотрел на меня с нескрываемым интересом.
- Так ты говоришь, эта девочка спасла из плена тебя и твоего друга, дон Эльванте? - осведомился он. - Как такое возможно.
- Они сочли её своей, поэтому не тронули. - Данте говорил медленно, явно нехотя. Он вообще не был любителем поболтать, в отличие как от Илкера, так и, похоже, Карталя. - Она дождалась, когда все уснут, и помогла нам скрыться.
Лаконично и без лишних подробностей. Карталь снова оглянулся. Я опустила глаза. Мне не слишком понравился его взгляд.
- Вам надо как-нибудь её поощрить, - заметил арканзиец. - Такая преданность - редкость. Рабы - как животные. - Он понизил голос, но я всё равно услышала. - Их нужно правильно дрессировать. Поощрять нужное вам поведение, наказывать за ненужное. В последнее время люди разучились правильно воспитывать рабов, и вот результат в наших пустынях. - Он печально вздохнул.
Я стиснула зубы - так, как регулярно делала в начале пути. Нет, бей, или как тебя там, 'воспитание' здесь совершенно ни при чём. То, что происходит в ваших пустынях - плод вашего насквозь прогнившего общества, где к людям относятся, как к скоту.
- Ты можешь подарить ей какою-нибудь побрякушку вроде браслета, - продолжил советовать арканзиец. - Можно даже подороже, из тех, о каких рабыни могут только мечтать. Возможно, потратишь лишние деньги, зато, поверь, за это она будет готова целовать твои ноги. И не только ноги, - добавил он с многозначительной усмешкой, такой слащавой, что меня чуть не стошнило прямо на ступеньки. - Впрочем, можно обойтись и без трат, просто отблагодарить её в постели. Кстати сказать, - его улыбка стала ещё более сладкой, - если у тебя не будет времени или настроения, я мог бы посодействовать тебе в этом вопросе. Поверь, она останется довольна.
Я на секунду прикрыла глаза. Замерла, схватившись за перила, чтобы не споткнуться. Нет, я не собираюсь терпеть подобное отношение. Возможно, я проиграю, окажусь в нищете, погибну, но терпеть этого всё равно не стану.
Конечно, изливать свой гнев в обращённых к Карталю словах не имело смысла, и я не стала этого делать.
- С твоего позволения, я сам разберусь, как мне благодарить рабыню, - ответил Данте тем ледяным тоном, каким умел говорить.
Но мне этого было недостаточно. И прежде, чем они направились в комнату, где слуги уже накрыли обед и куда мне вход был заказан, я обратилась к Данте:
- Господин, вы позволите? Всего пару слов.
Данте кивнул.
- Отправляйся в трапезную, Карталь-бей, - сказал он арканзийцу. - Я догоню тебя.
После чего отвёл меня в конец коридора. Карталь, и не подумав последовать совету Данте, остался на месте, старательно прислушиваясь. К счастью, мы находились на достаточно большом расстоянии, а подойти ближе он всё же не решился.
- Ты обещал отпустить меня, как только я этого захочу, - без обиняков заявила я Данте. - Так вот, я хочу уйти сейчас. Поэтому к тому моменту, когда вы закончите трапезу, меня здесь уже не будет.
- Сандра, сейчас у меня нет возможности говорить, - ответил Данте, ненавязчиво повернув голову в сторону Карталя. - Подожди день или два.
- Мне не нужны разговоры, - отрезала я. - Я просто сообщаю тебе, что ухожу. Желаю удачи в договорённостях с арканзийцами. Это всё.
Я попыталась развернуться и уйти, но Данте крепко схватил меня за руку. Карталь следил за нами с возрастающим интересом. Чуть не приплясывал на месте, но переместиться поближе себе позволить, как видно, всё-таки не мог.
- Нет, это не всё, Сандра, - процедил сквозь зубы Данте, от которого тоже не укрылся повышенный интерес арканзийца. - Я тебя не отпускаю. Сейчас ты пойдёшь в ту комнату, где тебе положено находиться, и останешься там до тех пор, пока мы отсюда не уедем.
- Ты обещал, что отпустишь меня по первому моему слову, - сквозь зубы напомнила я. - Выходит, ты лгал?
- Полагаешь, в тех обстоятельствах у меня были другие варианты? Сандра, разговор окончен. Ты никуда не уходишь и едешь со мной в мой армон. Там мы поговорим. А сейчас я с тобой разговаривать не могу, - прошипел он. Сделал шаг в сторону Карталя, но снова обернулся. - Имей в виду: попытаешься самовольно уйти - я объявлю о побеге рабыни. В этом городе тебя найдут за пятнадцать минут.
Вот теперь он, не оборачиваясь, зашагал к Карталю.
- Рабыня проявляет характер? - сразу же осведомился тот.
- Нужно было уладить кое-какие дела, - разочаровал его Данте, дав нашему разговору столь абстрактное и одновременно тривиальное объяснение.
Эти двое ушли, а я осталась в пустом коридоре. Медленно опустилась на пол, прислонилась спиной к стене. Тело начала бить нервная дрожь. Лжец! Лучше бы он остался там, у 'освободителей', и погиб, как Илкер.
Меня передёрнуло от этой мысли. Нет, наверное, всё-таки не лучше. Пусть живёт. А вот мне всё-таки следовало сброситься с той башни. Если бы я получила такую возможность сейчас, я бы не испугалась.