Кажется, я забыла номер
комнаты, по которой ходят люди, животные,
над которой
летают птицы...
Либо мозг сэкономил
на памяти. Вся ее подноготная
отразится
белой тенью на голой
странице -
словно через Мусорные ворота*
прочь из города. Прочь из
города. Прочь
из города... Это плачет кто-то?
...Глядя вверх, а точнее вниз,
пишет поэт... Глядя в ночь.
Так лучше. Заменить
память словом "память" (Нить
ведет туда же, к нему).
Так лучше. И потому -
врасти в тот сад,
где корни, продлевая взгляд,
обрастают приставками, суффиксами, окончаниями.
В том
и суть
("Умереть, уснуть..."):
притвориться листком
со скелетом из знакомых душе
иероглифов, и печальными
буквами, и печальными
буквами по проше-
ствии часовой
стрелки слать
свои пиктограммы
(и все назвать)
к центру комнаты, где всегда нет места
навсегда... надолго...
вместе для папы и мамы,
для обжитого кресла,
для стола, за которым тесно -
где кровать
обожжется: "живой"
только в случае, если иголка
слезы исказит и уменьшит взгляд,
не умеющий повернуть назад.
Да и что в нем толку?
Возвращаться некуда. Потому что себя не вернешь.
Потому что боль, настоящая боль
может только начаться за...
Не о том ли хранит молчание снег, сокрушается дождь?
Опрокинутой видимой частью того, что с собой
уводит, застилая смотрящим вслед голоса.
И к чему приравнять сейчас
неслучившееся, происходящее?
И чем чаще я
понимаю, что прав
поэт, тем убийственней тянет дальше. Сказ
о том лишь начнется...
И тень, словно эхо, раз
вернется
в комнату, над которой летают птицы,
и исчезнет - и так продлится,
никого не застав...
Январь 1998
* Мусорные ворота - одни из семи открытых ворот Иерусалима