"когда народ в государстве развращен, законы почти бесполезны..."
Нас держат обстоятельства, мы миримся с рабовладением, частной собственностью, монархией, крепостным правом или с чужими и собственными дурными привычками только потому, что нам это удобно. Насилие над нами - это удобство для других людей. Чем больше удобств в мире для всех, тем меньше насилия.
Но чем удобнее, тем скучнее. С этого начинается самовыражение, даже если это самовыражение всего лишь гипертрофированное выживание. Помимо богатства и власти превосходство в выживании предполагает пристрастия, всякую избыточность во всем. Человек соревнуется сам с собой и с другими людьми, перебором чая и кофе, табака и алкоголя, телевидения и моды. Побеждает тот, у кого больше телесных сил и материальных возможностей. Избыточное потребление и разрушение всего, что этому мешает, включая собственное здоровье, приходит из прошлого, сидит в инстинктах, в бессознательных желаниях, смутных и настойчивых.
Спорт - отстойник энергии для стабильных, более-менее благополучных народов и наций, способ избежать мордобоя особенно со стороны молодежи. Нет пока иных целей и приемов, которые были бы более полезны, разумны, интересны и доступны. Поэтому пар выходит через свисток, а свисток - это спорт. Спорт - это имитация животной жизни, игра в выживание. Еще спорт - предмет потребления, такой же, как книги или сотовый телефон.
Несомненно, мобильная связь полезна и удобна. Мелодии вместо дребезжания звонка - некоторая избыточность, как всякое искусство. Польза от мелодий есть, но это не просто пробуждение спящего человека в три часа ночи. Она более отвлеченна, не так осязаема и более неопределенна. Ее эстетический, образовательный эффект бывает весьма туманен, даже если это мелодия Моцарта.
Бриллиантовые украшения и сменные корпуса сотового телефона совсем никак не связаны с передачей информации. Драгоценности - вроде бы эстетство, но весьма дорогое и, скорее, служит символом животного превосходства их обладателя, его социальным вызовом окружающим. Сменные корпуса, как смена впечатлений, радуют владельца переменами в монотонной жизни - самообман для психологической устойчивости и восстановления потраченных на телефон сил.
Избыток - предтеча абсурда. Избыток провоцирует сомнения: зачем его столько? Это выводит потребителя из состояния покоя, доказывая, что перебор алкоголя и наркотическая ломка - жизненный тупик и потеря здоровья, что Vertu - всего лишь телефон, что капитализм - несправедлив, демократия - несовершенна, крепостной строй не стоит личного благосостояния, а профессиональный спорт - потраченного на него времени и сил. Двигаться начинают не внутри чувственной культуры, а за ее пределы, создавая новую, может быть, менее для себя удобную, но более логичную жизнь. Бессмысленное самовыражение внутри рождает смысл извне. Избыточность чувства ведет к проявлениям разума.
"Культура - в значительной степени дело привычек, заимствованных нами от родителей и окружающих, а затем медленно преобразуемых меняющимися условиями и принятыми нововведениями. Но какими бы медленными ни казались культурные изменения, в сравнении с изменениями видов и экосистем, происходящими медленнее ледниковых периодов, культура представляет собой зрелище бурного и постоянного обновления. Если природа олицетворяет принцип экономии, то культура дает пример принципа обновления через излишества".
Костюм как излишество. Почему носят костюм? Для тепла, что понятно. Костюм функционален, что сомнительно. Улучшает силуэт. Не всегда. Сочетание красоты с практичностью необходимо для того, чтобы понравиться противоположному полу и самому себе, - срабатывает и инстинкт, и тяга к абстракции. Социальная функция костюма, как разновидности формы, общепринятого вида одежды, подчеркивает конформизм и включенность в общество, что опять-таки должно нравиться.
Для женщины одежда, в основном, должна оттенять, подчеркивать ее привлекательность с разных сторон фигуры и интеллекта, делать ее красивее и умнее, чем она есть, выявлять ее социальную оценку, чтобы вы могли понять, как много вам придется отдать, чтобы ее заполучить. Бирюльки разные, на себя навешанные, также дают впечатление о трех ипостасях ее существования, которые сложно свести к единому целому.
Итак, одежда приносит ее обладателю некий физический и душевный комфорт, вписывает в действительность. С другой стороны, она составляет поле для самовыражения и объединяет. Что шляпу особого фасона придумать и носить, что книжку написать - один бес, ничего особенного или нового этим не скажешь, а просто в той или иной форме выразишь отношение к окружающему миру самим своим существованием. Одежда как способ самовыражения в данных нам обстоятельствах.
Отказ от обязательного ношения чего-то означает, что человек заинтересовался чем-то вне культурного контекста, в котором он обитает. Теперь для него условности не важны, для него важно, зачем он это делает, зачем одевает шляпу, пиджак зеленого цвета или черный свитер, зачем играет в футбол или плавает на доске под парусом, и, поверьте, он сумеет объяснить, если захочет.
"Случайно полученный образ является произведением искусства, если мы в состоянии представить, как авторский замысел привел к его созданию". Самовыражение начинается с простых, доступных вещей, в которых разбираются все, - с одежды, еды или развлечений. "Чтобы стать хорошим читателем, необходимо стать хорошим писателем", и проще начать с галстука, чем с написания книг.
Далее начинается следующий этап. "Детективы нравятся нам потому, что задаются тем же вопросом, что философия и религия: "кто виноват?" Но это метафизика для читателя первого уровня. У читателя второго уровня запросы выше: как мне идентифицировать, или даже как мне сконструировать образцового автора, чтобы мое чтение обрело смысл? ...В этой диалектике нам надлежит следовать наставлению дельфийского оракула: познай самого себя. А поскольку, как напоминает нам Гераклит, "Бог, чей оракул в Дельфах, не говорит и не скрывает, но указует знаками", познание себя бесконечно, ибо принимает форму бесконечных расспросов.
...Проблема с реальным миром состоит в том, что с самой зари времен люди гадают, если в нем смысл, и если да, то какой. Что же до вымышленных миров, мы знаем наверняка, что в них есть смысл, что авторская сущность присутствует вовне - как фигура создателя и внутри - как набор инструкций для чтения".
Это рассуждение одинаково справедливо как для литературы, так и для кулинарии и выпивки, моды и философии, флирта и баскетбольных финтов. "Наши искания образцового автора - поиск эрзаца другого образа, ...он затерян в дымке бесконечности мы не перестаем гадать что там...", мы ищем то, что составляет скрытый смысл собственных занятий, поэтому люди так любят совершенство во всем и вовсе не ради самого совершенства.
Совершенство - предтеча бессилия. Достигнув потолка, часто не обнаруживают смысла в своем занятии кроме голого самоудовлетворения, самовыражения, самоидентификации. В самоудовлетворении люди остаются в одиночестве. В самовыражении примыкают к себе подобным, узнавая себя в других, составляют культуры, отдельные мирки с понятными им правилами. В самоидентификации соотносят себя с внешним миром, с природой. Конгломерат культур образует цивилизацию. Люди, по прихоти или сознательно, более или менее свободно перетекают из культуры в культуру. Дискретное сосуществование различных форм жизни в сочетании со свободой передвижения людей, но не мнений - способ сохранения цивилизации как целого, состоящего из множества культур. В противном случае начинается навязывание своего образа жизни другим людям.
Есть культура земледелия, есть культура войны. Человек самоопределяется в компании себе подобных по обоюдному согласию сторон. Удовольствия это согласие часто не доставляет. Это вынужденное обстоятельствами соглашение. Кому нравится воевать, кому - землю пахать. "Мы будем вас защищать, а вы будете отдавать нам часть урожая". Грань между насилием и согласием неуловимо тонка, и нежелание одних продлить соглашение провоцирует других навязать его силой. По прошествии времени и при возникновении возможностей согласие, возникшее добровольно, и под конец, поддерживаемое только насилием, заменяется более приемлемым в мире, где понятия справедливости или несправедливости, равенства и неравенства не существует, а есть движение неживой материи, вслед за которым мы вынуждены дрейфовать. Жизнь человека происходит в границах предложенных обстоятельствами. Рожденный обеспеченным дворянином, он становится бунтарем без причины, революционером по собственной воле и на основе собственных размышлений. Рожденный пахарем, он становится бунтарем от голода или невозможности стать кем-то еще.
Переход от выживания к самосознанию связан с появлением условий лояльных к существованию человека. Уже мало что мешает ему выбрать себе занятие по душе: пахать, воевать, книжки писать или дурить другим людям головы политическими обещаниями. Проблема пропитания и успеха на выбранном поприще адекватного таланту и приложенным усилиям, остается, но сама возможность, по крайней мере, для себя, быть тем, кем ты хочешь, вроде бы есть. Это - период самовыражения людей в поисках нужной им культуры, среды обитания.
Возвращаясь в настоящее из не столь благополучного прошлого, обнаруживаем какой именно это выбор: место, где мы находимся, есть или книжный мир или мир потребления. Крайности книжного мира - религии и революции, мира потребления -Монте-Карло и Голливуд. То и другое - идеализм в чистом виде, где мысль подчиняется либо позывам тела, либо движениям души, хочет добиться либо справедливости или бессмертия, либо роскоши или разнообразия, сытости или покоя. Логичность абсурда - вот главный вывод сосуществования двух миров, двух ипостасей человека. Поэтому просчитать людей в целом довольно легко, в деталях же - невозможно.
Модель, стереотип поведения предлагается человеку обстоятельствами, условиями существования. На стереотип налагаются или противополагаются собственные импровизации, плод собственных или чужих размышлений, оценка ситуации, иногда, как животного, но, чаще, как человека. В первом случае являются миру идейные садисты, гедонисты и примкнувший к ним по неразумию Раскольников Родион вкупе со Смердяковым и прочими подобными персонажами выдуманной и реальной истории. Бывают более гуманные результаты отхода от засилья стереотипов. Иногда разумнее спиться, чем делать карьеру, прокутить доброе имя, чем жить с нелюбимой женой. Иногда, разумнее, пойти в монастырь или посвятить жизнь уходу за больным псом.
"Когда привычки истребляют нас, когда приверженность к ним выходит за культурно означенные нормы, мы наклеиваем на них ярлык одержимости. В подобных ситуациях мы чувствуем, что сугубо человеческое измерение свободной воли как бы подвергается насилию. Мы можем стать одержимыми чем угодно: каким-то стереотипом поведения (например, чтением утренней газеты), материальными объектами (коллекционированием), землей и собственностью (строительством небоскребов) либо влиянием на других (политикой).
Одержимость человека обычного имеет тенденцию фокусироваться на чем-то доступном здесь и теперь - на сфере непосредственного удовлетворения через секс, пищу, наркотики. Одержимость химическими составляющими пищи и наркотиков именуется пристрастием. Привычка. Одержимость. Пристрастие. Слова эти - сигнальные знаки на пути всё большего убывания свободной воли. Отказ от свободной воли подразумевается в самом понятии пристрастия. А с понятием пристрастия как болезни роль свободной воли окончательно сводится к нулю".
Впрочем, свобода воли превращается в свою противоположность по чьей-то воле и не иначе. Когда нет насилия, личный нонконформизм, включая пристрастия, - плод свободы ума или его отсутствия.
Что и как у вас будет получаться, зависит от вашей воли, от ваших способностей и талантов. А как повлияет на мир, какой эффект даст для экономики, экологии и биосферы, темную или светлую сторону силы вам придется озвучить, зависит от направления движения внешнего мира и обстоятельств, о которых вы даже и не догадываетесь. Получается многоэтажная конструкция: люди, которые не задумываются и живут по принципам, предложенным природой. Люди, которые на природу реагируют, но думают, как придется, и живут по тем же естественным законам в нестандартном исполнении. Наконец, люди, которые живут вдумчиво и по принципам себе установленным. И все они вместе сосуществуют, вступая в противоречие или унисон с историей природы, которой дела нет до людей, их желаний и их правды и которая определяет себя по иным, своим собственным законам, а с человеком связана постольку, поскольку он материал. Материал, что попался случайно и используется совсем для других целей в спектакле гораздо более растянутом, чем его маленькая, микроскопическая по меркам космоса жизнь.
Итак, направление движения определено и выкладывается нашими телами, дорогой, не нами задуманной. Впереди Рим. Позади варварство. Утешьтесь...
Откуда придет смерть - не всё ли равно: мороз в степи, милиционер на улице или остановка сердца от ожирения. Выбор простой: или будешь жить, или умрешь, то и другое - равнозначно. Поэтому вариантов поведения - бездна и делать можно всё, что захочешь - ведь жизнь ничего не стоит, пока её не начнут ценить.
Понятно стремление жить в богатой Америке. И стремление не жить в ней тоже. Желание поработать понятно и ничего не делать или развлекаться. Понятно стремление попасть в элиту и ущербность элиты - сословия, обреченного своим положением на консерватизм и несвободу. А у кого она есть?
Естественно противоречие между "Севером" и "Югом", между бедностью и богатством, естественно стремление его нивелировать или же сохранить.
Противоречие есть суть разумно-животного существования.
Поэтому, чем свободнее люди от влияния идей в головах и чем сильнее зависимы от влияния вещей, тем они успешнее. Сначала вещи порабощают, делая людей рабами, и постепенно освобождают, дают возможность не думать о пропитании и быть свободными. Такова власть обстоятельств.
То, что раньше защищало от последствий окружающей бедности и собственной плодовитости, представлялось ограничением свободы любить. Священный институт брака. Брак на всю жизнь, любить только в браке, всё остальное предосудительно. Теперь настала свобода. Теперь, когда доходы позволяют, свобода становится слабостью. Безграничная свобода означает несвободу от самих себя, от своих привычек, образа жизни, непонимание внешнего мира, испуга перед ним и желания упростить себе жизнь. Скука - вот пока ощущение от "свободных" людей.
В нашем положении успех - всегда излишество. В природе поведение животных сбалансировано инстинктами. Благодаря вещам наш баланс нарушается, мы получаем возможность, помимо выживания, еще что-то делать, а не просто на лугу пастись. Одни находят баланс в бане и даче, другие - в еде, третьи - в ничегонеделанье. И так - до бесконечности...
Свобода создает слабости.
Любой порок - излишество. Любое излишество - не всегда порок, всё зависит от результата. Пуританство было добродетелью и стало пороком. Свобода любить была грехом и стала добродетелью. Это суждение судьбы, рок, который приведет к гибели или рождению формы жизни, культуры. Думать тоже излишество и возможно порок, если мысли не адекватны положению вещей. Угадать сложно. Всё становится ясно потом и без нашего участия.
Попадались авторы, которые почитали славян прародителями древних греков и основателями Трои. Гегель полагал монархию наилучшим из государственных устройств. Демократия, права человека, особый путь России и чистота ислама - явления из того же ряда.
Строить поведение из суждений - гибельный путь, потому что суждения наши опираются на собственную натуру. И чем суждение отвлеченней, тем дальше оно от органической природы человека и тем опасней. Объективного взгляда нет, иначе просто места нам не останется, мы должны будем ориентироваться не на себя, а на вещи, не будучи вещами. Поэтому ориентируясь на себя и интересуясь вещами, мы защищаем интересы вещей и, как следствие, защищаем свои интересы вернее, чем ориентируясь на собственные идеи и интересуясь только собой как великим и неповторимым источником этих идей. С идеями просто ошибиться. Это явление отвлеченное и с природой человека связанное некрепко. Природа человека есть по большей части природа тела, а не вещей вокруг него. Тело не проигнорируешь. Поэтому суждения наши скорее объясняют телесную природу людей, а не то, что они стремятся провозгласить, построить, понять во внешнем мире. Наши суждения - скорее оправдание собственного поведения, чем попытка адекватно объяснить его. Индивидуальная судьба - это борьба ума с природой желаний, понимание их уместности. Спасая душу, спасают тело.
Отношения людей, когда не касаются проблем совместного выживания, несут отпечаток такого личного отношения к жизни. Кто-то из нас более естественный, кто-то более рациональный - степень проявления эмоций и интересов не однозначна. Причем есть различие в натуре мужчин и женщин, детей и родителей, наций и народов, которое нас разделяет, и спонтанного понимания этих различий совершенно недостаточно для их устранения.
Проблемы национальные, связаны с определением человеком своей природы как стадного существа, которое живет в кругу сородичей. У людей, с родственными узами, интеллект плавно заменяет семейные связи национальными - на общность языка, мест проживания, обычаев и привычек. Старый инстинкт срабатывает на новой почве: экономической или политической общности, как в случае единой Европы или классовой ненависти. Таким образом, различия национальные, различия в религиях или идеологии утверждают единение людей в отношении к жизни как бытию животному, стадному. Различие между капитализмом и социализмом, христианством и иудаизмом, мусульманством и идолопоклонничеством есть различие формальное, различие в нюансах, а отношение к жизни везде одинаково.
Причины такого положения дел носят глобальный характер - видимо переход от выживания к самовыражению только начался. Разнообразие суждений и различий есть результат первоначального самовыражения, а однообразие мотивов и способов для самовыражения - результат однообразия животной природы людей. Свободы, дарованной нам, еще недостаточно, чтобы мы осознали формальность противоречий между нами, никчемность и однообразие большинства действий, продиктованных нашими природными желаниями, бессмысленных, как спор остроконечников и тупоконечников из "Путешествий Гулливера" Джонатана Свифта. Сколько не совершенствуй животную натуру человека, она только основа, а не материал для постройки чего-то прочного. Инстинкт или чувство - простейшее умозаключение, вбитое в нас, предтеча мысли, примитивная программа, орудие. Инстинкт нельзя усовершенствовать, инстинкт нельзя отменить, его можно только обойти, заменив на что-то вразумительное или невразумительное. Из секса сделать любовь, из жажды - дегустацию, из войны - шахматный поединок. Будете ли вы при этом вникать в тонкости природной натуры людей или вовсе ее игнорировать, предписывая им как себя вести, - результат одинаков. Самосовершенствование, самовыражение бесполезно без разумного повода и разумной цели.
Теренс Маккенна, "Пища богов"
конструирование автора из Умберто Эко на страницах 216-219 его книги "Шесть прогулок по литературным лесам".