Аннотация: Седьмая книга о князе Агреневе, Алексадре свет Яковлевиче...
Торговец Смертью
Пролог
Бесконечное море желтых дюн, марево раскаленного воздуха над ними, прекрасные и обманчиво-близкие миражи вдали - и белое пламя солнца... Яростного и равнодушного, быстро иссушающего любую жизнь, дерзнувшую проникнуть в пределы Нубийской пустыни. Зайти в нее мог любой, но вот покинуть?.. Тут уже требовалась немалая удача, либо помощь тех людей, кто веками умудрялся выживать и преуспевать в Царстве ветра и песка...
Щелк!
- Ах-хс!!!
Люди же эти, издавна населяющие Восточную Африку, были мудры и предпочитали избегать недоброго внимания духов пустыни, путешествуя под светом далеких звезд - что своим холодным светом остужали жаркое дыхание Великой пустоши, делая переходы по высохшим руслам рек-вади не только спокойными, но даже и приятными. Ну, в сравнении с тем адским пеклом, что царило в пустыне в дневные часы! Опытные проводники вели доверившихся им от колодца к колодцу, от укрытия к укрытию или удобному стойбищу - так же, как их почтенные предки тысячи лет водили кочевья племен, караваны верблюдов, отряды воинов или вереницы рабов...
Щелк!
- А-у-ух!!!
Вот и теперь по одному из множества извилистых вади, коих хватало в Нубийской пустыне, шел небольшой караван из двух дюжин верблюдов - а так же пятерых пленников, коих воины племени дагала время от времени подбадривали небрежным ударом плети. Хотя особо в этом никто не усердствовал, ведь увязанный в цепочку ясырь лучше любого наказания заставляла шевелиться благословенная прохлада поздней ночи - и дыры в рваных мундирах английского экспедиционного корпуса, куда оная беспрепятственно проникала. Помогала и вода из бурдюков, которой время от времени нубийцы милостиво поили своих врагов: но более всего белокожих неженок подгоняло близкое окончание почти недельного путешествия. Не раз избитые и голодные, с растрескавшимися от постоянной жажды губами, с растертыми до крови запястьями и шеями, закованными в самые настоящие цепи и кандалы... Совсем не так гордые сыны Туманного Альбиона представляли свое победное шествие по землям Судана!
Щелк!
Заскрипев зубами и судорожно сглотнув давно и безнадежно пересохшей глоткой, крепкий мужчина в мундиных лохмотьях, послушно свернул в небольшое ответвление вади - как и остальные его сотоварищи по несчастью. Или бесчестью? Офицеры первого батальона "Горцев Аргайла и Сазерленда" пока не решили для себя эту дилемму - но если чего у них и было в достатке, так это времени на горькие думы. Неполная тысяча шагов, в которую уместились еще несколько болезненных ударов плетью и рывков за кандальные цепи, и...
- Цоб! Цоб-цоб!..
Гортанные команды погонщиков, загоняющих двугорбых "кораблей пустыни" под большой козырек, появившийся в мягком песчаннике благодаря колючему дыханию пустынного ветра, звучали для пленников райской музыкой. Привал!!! Пятерка измученных пленников тут же попадала на бок небольшого бархана, переводя дух и мечтая о глотке-другом чуть подсоленой воды - однако долго разлеживаться им не дали. Стоило только двум нубийцам в обтрепанных бурнусах направиться в их сторону, как ясырь самостоятельно и довольно бодро встал, не дожидаясь "подбадривающих" легких пинков.
- Цоб!
Разница между четвероногим скотом и двуногими пленниками воинов дагала волновала мало, так что команды разнообразием не удивляли. С другой стороны, их несложно было понять и исполнить, так что англичане послушно затопали следом за коренастым пустынником вдоль источенной ветром и временем скалы светлого песчанника к подозрительному темному пятну - которое оказалась и не пятном вовсе, а широким зевом пещеры, в глубине которой светили сразу несколько масляных ламп. Чуть дальше горел небольшой костерок, вокруг которого в разных позах сидел и лежал десяток махдистов, тут же нехорошо оживившихся при виде нового ясыря. Однако навстречу пленникам поднялся только один из них - буркнувший что-то приветственное удачливым на добычу соплеменникам и поправивший связку ключей на широком поясе-кушаке. Запалив фитилек еще одной лампадки, он уверенно потопал в темное нутро пещеры: следом за ним потянула свой "караван" и пара надзирателей-мучителей, однако на сей раз скованные кандальной цепью люди шли (вернее сказать, брели и спотыкались, кое-как удерживаясь на ногах) едва ли три десятка шагов. Сначала на новоприбывших мощно пахнуло "ароматом" нечистот и застарелого пота. Затем в свете колеблющегося язычка пламени перед ними внезапно блеснули толстые прутья стальной решетки, которую невесть кто притащил и поставил на входе в широкий - но увы, короткий и тупиковый отнорок основной пещеры. Брякнули ключи и отзываясь на их звон, в сумраке за решеткой начали шевелится какие-то размытые тени... Поправка - люди! Такие же пленники, как и пять офицеров Британского экспедиционного корпуса. Только трем англичанам и двум канадцам удача изменила совсем недавно, те же, кто сейчас покашливал и внимательно смотрел на них из темноты, лишились благосклонности переменчивой Фортуны месяца два-три назад. А то и больше, ведь охотиться на командный состав проклятые махдисты начали сразу же, как только войска под командованием генерала Китченера выступили в свой победоносный поход...
- Заходить! Цоб-цоб!
Как оказалось, тюремщик немного говорил на благородном языке Байрона и Шекспира - что помогло его госям избежать очередного направляющего пинка, однако не избавило от кандальных пут. Которые, впрочем, сняли их "погонщики", хозяйственно запихав полезное железо в потертую переметную суму-хуржин. Скрежетнула несмазанными петлями решетчатая дверь, тихо щелкнул замок, и оба махдиста направились обратно, унося с собой единственный источник света.
- Тише, если не хотите почувствовать себя мячом на футбольном поле.
- Эм?..
С другого направления тут же сипло каркнули-хохотнули:
- Только вместо игроков будут наши черномазые тюремщики... Двигайте прямо, джентльмены, и шагов через семь вы вступите в наш небольшой клуб.
Новички последовали обеим добрым советам: вытянув вперед руки, они вполне благополучно добрались до низких лежаков из неоструганных досок - на которые и осели с невольными вздохами облегчения.
- Не желаете ли воды?
Пятерка новых "постояльцев" разом сглотнула и подобралась - они желали, очень желали! Да что там, мечтали даже!
- Возле решетки стоит бочка, на ее крышке привязана кружка...
Не дослушав, новенькие слитно поднялись и торопливо зашаркали в сторону источника живительной воды. Невидимые в темноте обитатели лежаков лишь тихо вздыхали и понимающе молчали, пока страдальцы по-очередно блаженно хлюпали драгоценной влагой, смывая с языков вездесущую мелкую пыль. Проклятый плен! И трижды проклятые махдисты, не признающие принятых в цивилизованном мире законов и обычаев войны!!!
- Храни вас Бог и, сэр, кто бы вы ни были...
- Майор Портер, второй драгунский полк. И не благодарите, это самое меньшее, что я мог сделать для вас. Вы?
- Капитан Уильям Мак-Бин, Первый батальон Аргайл-Сазерлендского хайлендерского полка!
- Не скажу, что рад обстоятельствам знакомства, но - добро пожаловать в наш маленький клуб любителей Нубийской пустыни. Вы не представите своих спутников?
Дождавшись, пока прозвучит последнее звание и фамилия четверки офицеров, клубное сообщество забросало их кучей вопросов. Причем никого не интересовало, кто и каким образом попал в плен: нет, все жаждали добрых вестей - о том, когда же наконец победоносный командующий Горацио Китченер раздавит последние ошметки разбитых при Омдурмане махдистов! Хотя услышать о том, что неловимого предводителя суданцев Абдаллаха ибн Мухаммада по прозвищу Халифа наконец-то поймали и повесили, тоже было бы неплохо... Как и узнать последние новости из старой доброй Англии.
- Ну что же вы молчите, Мак-Бин?
Откашлявшись, капитан тихо уронил в окружающую его темноту:
- Генерал-майор Китченер... Он погиб.
Мгновение ошеломленной тишины, и к нему с разных сторон понеслись полные неверия вопросы:
- Как?!?
- Где!?!
- Когда?..
- Дьявол вас раздери, не молчите!!!
В конце концов, сиплый голос майора-драгуна призвал всех к порядку, потребовав затем должных подробностей от горевестника-шотландца.
- После того как Халифа подло сбежал из Омдурмана, и наши войска захватили город...
- Вернее то, что от него осталось!
На подавшего голос тут же шикнули сразу с трех сторон, но офицер хайландеров все равно решил резко сократить свое печальное повествование.
- В начале сентября комадующий решил перенести штаб обратно в Хартум - развалины на месте бывшего Омдурмана стали весьма... Дурно пахнуть.
Все слушатели имели отношение к военной службе, поэтому никому не надо было напоминать про тысячи убитых махдистов, чьи тела не стали убирать из руин взятого штурмом города - и того, как сильно и быстро они могли "испортиться" под жаркими лучами африканского солнца.
- Для размещения ставки Экспедиционных войск выбрали дворец какого-то местного лорда - самый большой и наиболее подходящий. Я не знаю подробностей... Но поздним утром третьего дня внезапно прозвучал ужасный по силе взрыв, оставивший на месте дворца громадную воронку. Сам генерал, четырнадцать штабных офицеров, десяток военных чиновников, два приехавших с докладом полковника и их адьютанты, пять иностранных репортеров, несколько командиров египетских частей... Всего больше полусотни погибших: часть просто не смогли опознать, ведь взрыв был такой силы, что их разметало на мелкие клочки...
После продолжительного молчания обитатели темноты с тихим шорохом расползлись по своим местам, потеряв охоту к свежим новостям. Что касается новичков, то они кое-как устроились на занозистых лежаках и смогли урвать целых пять часов спокойного сна. Их никто не будил пинком в живот, не опаляло пылающее в вышине солнце, не жег раскаленный песок, не ревели под ухом верблюды... Поистине, роскошные условия! Даже пробуждение не было лишено приятности, ведь на донышке бочки все еще плескалось немного воды. Кстати, появлялась она не сама по себе, и именно звон цепей, в которые "наряжали" пару пленников перед их выходом на хозяйственные работы, и разбудил утомленных переходом по Нубийской пустыне офицеров...
- Кх-кхе!
Кое-как разлепив глаза и с задавленным стоном усевшись на неприятно-твердом лежаке, один из пленников слегка смущенно поинтересовался у окружающих:
- Джентльмены, а где тут... Кхм, местные удобства?
Глухо кашлянув, к нему с покряхтыванием повернулся один из тихо лежащих до этого мужчин и знакомо-сиплым голосом уточнил:
- Лейтенант Гарри Бронте, если не ошибаюсь?
- Именно так, сэр.
- Загляните вон за тот полог.
- Благодарю, сэр!
С наступлением утра... Или уже дня? В общем, как только в пустыне рассвело - сразу же выяснилось, что стены их узилища имеют несколько сквозных трещин, сквозь которые пыльную темноту тюремного отнорка прорезали неприятно-яркие лучи дневного светила. Поэтому короткий поход лейтенанта к заскорузлой занавеске увенчался полным успехом: проникнув за эту, с позволения сказать, преграду, британский офицер обнаружил еще один бочонок с крышкой - только из этого пахло совсем не водой... Сделав все свои дела и вернувшись обратно, он как раз успел к приходу четверки махдистов, вооруженных новенькими английскими винтовками "Ли-Метфорд". Поочередно ткнув грязным пальцем в пару пленников, нубиец махнул в сторону импровизированного "клозета" и на ломаном английском скомандовал:
- Выносить! Цоб-цоб!..
Первый из назначенных неохотно поднялся и побрел к занавеске. Что касается второго, то однополчанин лейтенанта Бронте и капитана Мак-Бина поглядел на улыбающегося тюремщика, гордо расправил плечи и выразительно сплюнул. Пустынник же, пожав на этот демарш плечами, спокойно вытянул с пояса офицерский "Веблей" и выстрелил прямо сквозь решетку в непокорного глупца.
П-буф!
Прижав руки к животу, офицер-хайлендер молча завалился на лежак, доски которого тут же смочили первые капли горячей и густой шотландской крови... А невозмутимый распорядитель работ указал на очередного добровольца дулом револьвера и с явным предвкушением поинтересовался:
- Ты?..
В отличие от гордеца-хайландера, более старый член тюремного сообщества тут же послушно присоединился к товарищу по неприятной работе. Кривя лица, вдвоем они вытащили за решетку смердящую нечистотами бочку, которая, ко всему, еще и подозрительно побулькивала и подставили шеи и руки под кандалы.
- Цоб!
Дождавшись, пока соплеменики навесят на них ржавые "украшения", довольный воин дагала вернул "Веблей" обратно за пояс и проявил неожиданное знание творчества британского писателя Киплинга. Когда на корявом английском приказал дежурным золотарям нести свое "бремя белого человека" как можно более аккуратно, и ни в коем случе не расплескать по дороге до ямы с нечистотами. Его товарищи, судя по их громкому смеху, вполне поняли тонкий нубийский юмор... Подождав, пока те перестанут гоготать, пустынник поманил к себе еще одного пленника.
- Ты. Ходить к шейх! Цоб-цоб!
Мельком поглядев на своего соседа, приглашенный на аудиенцию к племеному вожду встал с лежака и пошел к открытой двери.
- Джейми?..
Обернувшись на свое имя, узник перехватил в воздухе нечто вроде рулончика матерчатых бинтов, что бросил ему приятель в потрепанном мундире улана:
- Благодарю, Уинни - я едва не позабыл...
Однако, к явно выраженному удивлению мужчины, в этот раз его не стали заковывать в кандалы, под браслеты которых и предполагалось наматывать полоски грязной ткани.
- Шагать вперед. Цоб-цоб!
Подождав, пока тюремщики отойдут подальше, в пещерном узилище активно зашевелились, пытаясь как-то помочь собрату-офицеру: но увы, храбрец уже хрипел в агонии, так что его только и успели наскоро исповедовать - ну и прочитали скорбную молитву над вытянувшимся в последнем усилии телом...
- Бесчестные ублюдки!!!
Капитан Мак-Бин закрыл остекленевшие глаза сослуживца и встал с колен, скрипя зубами и сжимая кулаки в бессильной злобе.
- Привыкайте, Уильям.
- Сэр?
Голос майора Портера был все так же сипл, но теперь в нем чувствовалась и печаль.
- Наша жизнь здесь не стоит ничего. Любое неподчинение приказам тюремщиков неизбежно закачивается побоями - помните, вчера я предупреждал вас об участи мяча на футбольном поле? И это еще не самый плохой исход: как поступают с непокорными, вы видели сами. Временами я думаю, что зря Китченер приказал разрушить мавзолей их пророка Махди, и сжечь его останки в топке парохода...
Закашлявшись, негласный предводитель пленников прижал к губам бесформенный кусок материи, на который затем мельком поглядел. Не увидев ожидаемых пятен крови, майор чуть повеселел и оперся спиной на неровную и приятно-прохладную стену пещеры.
- Зачем нас тут держат, сэр?
- Ради выкупа, Уильям. Или в качестве "обменного фонда".
- Выкуп?! Вряд ли кто заплатит за меня даже сотню фунтов, сэр. А обменять на какого-нибудь грязного вождя? Гм, тоже сильно сомневаюсь.
- Не обязательно деньги, туземцы охотно принимают любое оружие с патронами, хороших скакунов под седло, провизию, материю... Хотя гораздо больше они получают, просто обирая тела наших убитых солдат.
Машинально кивнув, Мак-Бин угрюмо подтвердил:
- У них чертовски хорошо получается устраивать засады.
В темном сумраке за решеткой послышалось приближающееся пыхтение, а вскоре показались согутые фигуры, несущие бочку с водой. Судя по плеску, полнехонькую! Проследив взгляд шотландца, Портер едва заметно кивнул:
- В соседней пещере есть глубокий колодец.
Запустив водоносов и освободив их запястья и шеи от браслетов, тюремщики о чем-то лениво посовещались, затем ткнули в "добровольца" в разодраной форме канадских стрелков, а в пару к нему конного пехотинца, щеголявшего голыми ступнями. Покосившись на тело недавнего строптивца, явный ирландец молча поднялся и подошел, подставляя запястья под кандальные узы, "повенчавшие" его с зашедшимся в хриплом кашле сержантом. Подхватив убитого шотландца, они вытащили его бренные останки за решетку, канув в сумраке - из которого через пару минут появились другая пара, доставившая пустой бочонок в тюремный "клозет".
- Как я погляжу, здесь достаточно оживленно...
- Ну что вы! Вскоре наши гостеприимные хозяева организуют нам поздний завтрак, он же обед и ужин - вот тогда у решетки действительно соберется весь цвет нашего сообщества.
- Так их повели на местную кухню?!
Из сумрака за спиной собеседников долетел едва слышный смешок, и Мак-Бин как-то разом осознал, что вчерашней ночью он слышал гораздо меньше людей, нежели теперь наблюдал своими глазами. И которые все это время внимательно наблюдали за ним самим, прислушиваясь к каждому слову, оценивая каждый жест, и попутно развлекаясь за его же счет. Впрочем - а чем еще здесь было заниматься?
- Скорее всего, их повели собирать... Гм, топливо для костра.
Не сразу, но до капитана дошло, что с деревьями в Нубийской пустыне откровенно плохо. Зато хорошо с верблюжьим навозом, который местные дикари собирали, сушили, и использовали в очагах своих костров вместо драгоценного дерева. Представив процесс сбора этого вонючего "топлива", Уильям непроизвольно покривился и отстал от общительного майора Портера - благо, небольшая очередь у бочки с водой как раз рассосалась, и можно было без проблем постоять и медленно выцедить глоток-другой-третий прохладной влаги. Сделав это, Мак-Бин вернулся на свое место, устроился поосновательнее и под бурчание проснувшегося от воды живота погрузился в угрюмое молчание. Через час его носа коснулся поистине божественный запах чего-то горячего и вкусного (вроде бы даже с мясом!), еще через полчаса двое "дежурных по кухне" притащили большой котел, в котором исходила парком каша из местного проса. Второй ходкой доставили несколько стопок щербатых глиняных мисок, в которые тут же начали щедро плюхать густую рассыпчатую еду.
- Присоединяйтесь, Уильям. И вы, лейтенант.
Подхватив протянутую ему миску, Мак-Бин подставил ее под большой половник - а когда посудина приятно отяжелела, осторожно провел ее меж толстыми стальными прутьями решетки.
- Эм...
Окинув товарищей по плену растерянными взглядами, офицеры-хайландеры поняли, что ложки им не положены. Не было и хлеба, способного при известной сноровке заменить этот весьма полезный столовый прибор. В общем... Еще раз поглядев на неспешно насыщающихся людей на лежаках, капитан и лейтенант вздохнули и по их примеру осторожно запустили пальцы в горячую и жирную просяную кашу. Зачерпнули, с непривычки чуть обжигаясь, переправили в рот - и сами не заметили, как размеренно зачавкали, торопливо насыщаясь на удивление вкусной пищей. Особенно в сравнении с тем засушенным до каменного состояния вяленым мясом, которое они натурально грызли во время дневных стоянок на пути сюда.
-...так и не признали, что посылали своих военных советников Халифе!
- Еще бы эти галльские петушки признались в подобном! Но сэр, вы же сами знаете, как воюют эти туземцы: нагнать толпу побольше и с пронзительными воплями отправить ее в атаку на наши пулеметы и артиллерию. А что нас встретило под Омдурманом? Самые настоящие редуты и флеши, как во времена войн с Наполеоном! Да, для нас это прошлый век, но для этих макак это просто вех современной фортификации... И целых три пулемета!!! К тому же, пушки махдистов, хотя и были древним дульнозарядным дерьмом, однако их гранаты и картечь взяли свою цену с наших...
Набитый до блаженной сытости желудок, тихий спор двух офицеров где-то невдалеке, и накопившаяся усталость подействовали на капитана как хорошее снотворное: протяжно зевнув, он вознамерился прилечь и добрать час-другой-третий сна. Вот только вся сладкая дремота слетела с него прочь, стоило услышать знакомый, и весьма ненавистный голос подлого тюремщика-убийцы:
- Ходи!
Закрыв дверь за мужчиной, которого водил к своему шейху, нубиец окинул всех пленников равнодушно-внимательным взглядом, особо остановившись на подскочившем на своем лежаке Мак-Бине. Презрительно усмехнувшись, пустынник развернулся и вместе с соплеменниками-помощниками беззвучно растворился в зыбком сумраке пещеры.
- Джентльмены!
Добившись всеобщего внимания, вернувшийся кривовато улыбнулся и перекрутил тонкий кожаный ремешок на грязной и пыльной куртке из когда-то белой парусины - которая на мундирном фоне остальных пленников заметно выделяла Джеймса, заодно выдавая в нем абсолютно гражданского человека. Тем не менее, именно он медленно вытянул из-за спины самую настоящую полевую офицерскую сумку. Желтой кожи, относительно новую и, что самое главное - явно не пустую!
- Наш гостеприимный хозяин сообщил, что этой ночью я вас покидаю.
Дернув ремешок, счастливчик, за которого внесли назначенный махдистами выкуп, развернул сумку в "гармошку" из трех отделений. Подцепив ногтями, вытянул наружу толстый блокнот для заметок и пару карандашей, затем с намеком постучал пальцами по корешку точно такого же блокнота - и по оставшимся трем карандашам, плотно сидящим в специальных кармашках среднего отделения:
- Джентльмены, никто не желает отправить письмо?
Его хрипловатый голос еще не успел затихнуть, а по тюремному отнорку прошла незримая волна, поселившая в глазах узников надежду. Под натуральным шквалом из возгласов, вопросов и просьб, "почтальон" вытянул на свободу второй блокнот и пару карандашей, после чего протянул свою ношу майору Портеру и предупредил того в полный голос - так, чтобы услышали все остальные:
- Сэр, по три листа на каждого. И перочиный нож надо будет обязательно вернуть.
Вокруг негласного председателя "Клуба любителей Нубийской пустыни" тут же образовалась небольшая толпа желающих напомнить о себе родственникам или командирам Экспедиционного корпуса - пользуясь этим, мужчина спокойно добрался до своего лежака и терпеливо ожидающего его соратника по несчастью. Они даже в плену оказались почти одновременно: лейтенант Уинстон вместе со своими уланами попал в коварную засаду махдистов в самом начале вторжения Судан англо-египетского войска. А британского репортера Джеймса скрутили прямо на улице Абу-Хамида всего через пять дней после того, как эскадрон его приятеля вырезали грязные кочевники на верблюдах...
- Это правда?
Шлепнув блокнот и граненые палочки карандашей прямо на лежак, добычливый журналист согласно кивнул:
- Да, Уинни. Наконец-то в редакции собрали необходимую сумму...
Глубоко вдохнув и на пару секунд задержав сухой воздух в груди, он потер лицо. Затем подставил ладони под лучик солнца, пронизавший твердь песчаника и начал их как-то странно разглядывать.
- Ты разве не рад?
Не прекращая своего непонятного занятия, храбрый газетчик ответил на пределе слышимости:
- Я их убил, Уинстон.
Покосившись в сторону майора Портера, популярность которого у "сокамерников" и не думала спадать, лейтенант улан так же тихо удивился:
- Кого, Джейми?
- Канадца и ирландца. Сразу после того, как шейх Азам обрадовал меня благой вестью, его подручные подвели к нам и поставили на колени... Дьявол, да я даже не помню, как их звали!
Убрав ладони от света, он несколько раз вытер их грязной тряпкой, бывшей когда-то носовым платком.
- Дали саблю, и... А затем этот ублюдок с мерзкой улыбкой сказал, что или они, или я.
Ухватив приятеля за предплечье, Уинстон ободряюще его сжал, продолжая молча слушать его горячий шепот.
- Мы должны выжить, Уинни. Выжить, и вернуть эти долги с процентами. Я соберу спасательную экспедицию сразу же, как доберусь до командования Экспедиционного корпуса: у меня есть кое-какие знакомства среди... Слышишь? Продержись еще месяц, и я вернусь за тобой! Когда меня сюда тащили, я запоминал ориентиры и смотрел на звезды... Я абсолютно УВЕРЕН, что найду это место. Найду, и как следует поблагодарю шейха за его восточное гостепримство!..
Последние слова Джейми практически прошипел.
- Уинни, ты ДОЛЖЕН дождаться меня! Если вдруг... Никто из этих шотландцев, канадцев и тем более ирландцев не стоит того, чтобы... Ты понимаешь? Обязательно выживи и дождись!
Сумрак, царящий в отнорке, скрывал побелевшие губы лейтенанта улан - но то, как он их крепко сжал и по-бульдожьи выпятил вперед челюсть, видно было прекрасно.
- Я дождусь тебя!
Кивнув друг другу, и тем самым заключив негласный договор, оба товарища по плену оперлись спинами на песчаник - наблюдая за тем, как уже третий по счету офицер быстро заполняет страницы блокнота, время от времени очень осторожно подправляя-заостряя кончик грифеля сточенным лезвием маленького перочиного ножичка. Из глубин пещеры потянуло характерным запахом костра на верблюжьем "топливе", вскоре к нему добавился привкус готовящейся каши, и только тогда добровольный почтальон разомкнул потрескавшиеся губы:
- Второй блокнот и карандаши только для тебя. Я уговорил Азиза дать тебе возможность вести... Хм, нашу летопись.
Покосившись на лицо друга, лейтенант улан насмешливо фыркнул:
- Летопись?
Поморщившись, Джеймс неохотно напомнил:
- Кто знает, сколько еще солдат ее Величества королевы Виктории не дождется освобождения? Благодаря твоим заметкам, о их стойкости и мужестве узнают по всей Англии...
От напоминания о том, что по прихоти любого из тюремщиков жизнь любого пленника (а то и всех разом!) может легко и быстро оборватся, настроение двух приятелей сильно испортилось. Не улучшило оное и появление пятерки нубийцев, забравших очередных "дежурных" для переноски чуть помятого и основательно закопченого медного котла с разваренной просяной кашей - уже порядком приевшейся, но по-прежнему горячей и сытной.
- Эй, а где сержант и тот ирландец?
Ходившие за едой мужчины лишь молча перекрестились и опустили головы к своим мискам - испортив сей черной вестью аппетит тюремному сообществу. Пока все угрюмо насыщались, солнечные лучики, пронзающие сумрак отнорка, стали понемногу слабеть: верный признак приближающейся ночи подстегнул узников лучше иного бича, так что к закату "почтовый" блокнот был заполнен до последней страницы - включая и его обложку из тонкого серо-коричневого картона. Все адреса несколько раз перепроверили, затем эту своеобразную стопку писем уложили в офицерскую сумку вместе с огрызками карандашей и перочиным ножиком - после чего офицерское сообщество расползлось по своим местам, как бы невзначай поглядывая на сидящего с закрытыми глазами Джеймса. Ждать им долго не пришлось: за решеткой из вновь набравшего силу сумрака неслышно вышла троица нубийцев, и ненавистный голос главного надсмотрщика жизнерадостно скомандовал:
- Ты! Пора. Цоб-цоб!
Длинно вздохнув, отправляющийся навстречу свободе счастливец сжал напоследок бодрящемуся приятелю плечо, принял из рук майора Портера сумку с драгоценным содержимым и в полной тишине проследовал сквозь скрежетнувшую сталью дверцу. С уходом репортера настроение в тюремном отнорке стал откровенно печальным: всем в голову лезли разные дурные мысли, а вместе с ними накатывала и жестокая хандра. Увидят ли они когда-нибудь родной дом и близких? Или их просто присыпят песком в неглубокой яме под одним из множества барханов, как того храбреца из "Горцев Аграйла и Сазерленда"?.. Впрочем, его хоть похоронили, в отличии от сержанта-канадца с капралом-ирландцем. Бедняги!.. Внезапно шум пещеры нарушил звук торопливых шагов, дополненный прекрасно знакомым всем звяканием кандальных цепочек: бугристые своды отразили свет небольшого масляного светильника, что нес на вытянутой руке... Вроде бы ущедший от них мистер Джеймс Бонд?
- Джейми?!?
Поглядев себе за спину, а потом и прислушавшись, репортер, которого уже "нарядили" в кандалы, громко и делано-жизнерадостно заметил подбежавшему к решетке удивленному приятелю:
- Уинстон, я добыл тебе еще несколько карандашей!
Вновь нервно обернувшись и вглядевшись в вязкую пелену сумрака, мужчина ухватил Уинстона за предплечье и дернул на себя:
- Времени мало, просто слушай: я случайно подслушал разговор кого-то с шейхом, и этот кто-то точно был американцем! Они обсуждали место, куда прибудет очередной корабль с патронами и динамитом для подрыва наших железных дорог в Судане!..
Вновь нервно оглянувшись на приближающийся огонек еще одной масляной лампы в руках кого-то из тюремщиков-махдистов, британский репортер облизал губы и зачастил:
- Уинни, если вдруг я не... Обязательно выживи и передай то, что я тебе сказал. Это очень важно!!! Запомни адрес и пароль...
Повторив его два раза для верности, мужчина отшагнул назад и под внимательным взглядом подошедшей пары нубийцев протянул приятелю целых четыре дополнительных карандаша - которые тот осторожно принял. Вместе с едва слышным пожеланием:
- Выживи, Уинни!!!
Пленник и два его конвоира уже давно ушли, а офицер так и стоял, сжав пальцами толстые прутья решетки. И лишь по прошествии доброго получаса молодой лейтенант улан двадцать первого полка, сэр Уинстон Леонард Спенсер Черчиль с некоторым усилием разжал хватку рук на прохладной стали и вернулся на свое место, неслышно прошептав:
- Я выживу, Джеймс, обязательно выживу...
Глава 1
Пятое сентября тысяча восемьсот девяносто девятого года для Российской Империи стало поистине днем гнева и скорби: в Москве был убиты Великий князь Сергей Александрович, и его кроткая супруга Великая княгиня Елизавета Федоровна! Подлый бомбист подкараулил карету дядюшки государя-императора прямо возле его московской резиденции, бросился к ней и на глазах у шокированной публики метнул целый чемодан самодельного динамита: взрыв был такой силы, что пара лошадей пала на месте, а все остальное разметало кусками по всей улице. Что говорить о бренной человеческой плоти, если даже тяжелая задняя ось кареты из прочного металла пролетела по воздуху больше двухсот саженей, и проломила крышу частного дома... Бедных супругов и их верного кучера по частям собирали на расстеленный поверх брусчатки брезент - впрочем, и сам бомбист тоже не ушел от мгновенного воздаяния, ибо его настигла и прикончила ударная волна от подрыва поистине адской машинки. Кроме того, пострадало шесть случайных прохожих и два постовых-полицейских, но все они, благодарение Богу, отделались контузиями и ушибами разных степеней тяжести.
Личность убийцы установили достаточно быстро, несмотря на то, что его наружность пришлось складывать из отдельных кусков: террористом оказался некий Иван Каляев, студент Московского университета. Учитывая, что родился и вырос он в Варшаве, откуда приехал в первопрестольную получать высшее образование, поначалу возникла "польская" версия бомбиста-одиночки с личными мотивами - однако истинные виновники, направившие убийцу на его кровавую жатву, объявились сами. Всего через несколько часов после трагедии в древней столице появились листки некоей Боевой организации неизвестной доселе Партии социалистов-революционеров, со смертным приговором генерал-губернатору Москвы - за его якобы многочисленные преступления. Само собой, Особый отдел полиции и Отдельный корпус жандармов приложили все силы к энергичному сыску бомбистов-террористов и распространителей преступной литературы, но... Недаром же в простонародье бытует пословица, что после драки кулаками не машут: вот и тут все виновники бесследно растворились на российских просторах, оставив охранку и полицейских сыщиков в дураках. Пожалуй, единственным светлым моментом во всей трагедии было то, что приемные дети великокняжеской четы в тот злосчастный день остались дома. Бедные сиротки!..
Вообще, если бы погиб только сам Сергей Александрович, то общество наверняка бы тихо злорадствовало: все же врагов и недоброжелателей у дядюшки царя хватало и до его вступления на генерал-губернаторский пост. А уж сколько добавилось к прежним недругам за время его генерал-губернаторства!!! Взяток он не брал, мздоимство в чиновничей и полицейской среде выкорчевывал без жалости, не оглядываясь на родственные связи виновников. Заставил соблюдать законы и Уложения империи сначала просочившихся в старую столицу подданных иудейского вероисповедания, а потом и московских купцов-староверов - которые конечноже были христианами, но вот ухватки некоторых ничуть не уступали жидовским ростовщикам... Саму древнюю столицу Великий князь тоже всячески развивал и украшал, открыл Музей Изящных искусств и несколько новых приютов и ночлежных домов - попутно отдавив этой благотворительностью ноги кое-каких дельцов. Заботился о нуждах и будущности простых москвичей, заставив заводчиков и фабрикантов строить очистные сооружения для стоков в реки и озера. Нет, все же много, много хорошего и полезного увидела Москва чрез труды дядюшки государя-императора! Правда, хватало у покойного генерал-губернатора и дурных решений, а некоторые его любовные пристрастия... Мда. Но даже так, он был далеко не самым худшим московским генерал-губернатором.
Но вот что касается его кроткой супруги, тут дело обстояло иначе: тех, кто ее любил и уважал, было многократно больше возможных злопыхателей, ведь кроткая аки голубица Елизавета Федоровна была давней и весьма щедрой благотворительницей, набожной христианкой и сострадательной заступницей за сирых и убогих. Так что эффектный выход на политическую арену у господ эс-эров оказался сильно смазан и даже откровенно подпорчен: вместо повсеместного злорадства к покойному, получилась неприязнь к партии подлых убийц - и искренний общегосударственный траур, которое общество разделило с августейшей Фамилией. Вслед за государем и государыней скорбели и в каждом аристократическом доме Санкт-Петербурга и Москвы: в особенности же печалились в тех семьях, кои были особенно близки к ушедшей великокняжеской чете. Например Юсуповы, которые украсили свой московский дворец траурными полотнищами и перестали устраивать даже небольшие званые обеды...
- Ха-ха-ха!!! Как-как, Александр Яковлевич? За один день?!?..
- На самом деле за полгода, Николя. Просто, пока заливали фундаменты всех зданий военного городка, в Военведе все никак не могли утвердить его общий проект. Затем все же дали отмашку на начало работ - и тут же начали вносить изменения. Потом долго согласовывали всякие мелочи вроде ширины дорожек, и перекидывали проект по различным инстанциям... Все это время работы шли в три смены. Ближе к концу лета стало известно, что министр Куропаткин будет проездом в тех местах, и у наших фортификаторов сей же час пригорело пониже спины: они ведь прекрасно понимают, кого я назначу виноватым в срыве военного контракта! Все разрешения и согласования мне прислали курьером двадцатого августа, затем приехала приемочная комиссия...
- А что было потом?
- Хм? Ну, где-то спустя месяц после той истории мне пришлось долго объяснять министру, как я смог всего за семь дней построить в чистом поле дивизионный военный городок, с приданными ей артиллерийскими парками...
Когда в Красную гостиную московского дворца Юсуповых вошла его хозяйка и ее гость, под высокими потолками залы уже успели затихнуть последние отзвуки недавнего смеха - источником коего была небольшая компания, собравшаяся вокруг овального стола. Княжна Надежда Николаевна, княжич Николай Феликсович, и давний друг семьи Александр Яковлевич спокойно и учтиво поприветствовали новоприбывшего: вот только лицо и шею шестнадцатилетнего Николя густо покрывал предательский румянец, а девятнадцатилетняя Наденька совершенно не оправдывала своей "ледяной" репутации. Нежные щечки мило пунцовели, в глазах плескалось веселье и целая куча бесенят, коралловые губы еще не успели оправиться от недавних улыбок... Снежная королева была так хороша, что нежданный гость на пару мгновений откровенно на нее залип - не заметив мимолетной гримассы княжича, которому не понравилось такое откровенное внимание к его личной персональной тетушке.
- О чем вы так увлекательно беседовали, Николя?
Поправив шейный платок, белеющий на жемчужно-сером фоне домашнего костюма, наследник фамилии тут же признался:
- Александр Яковлевич расказывал про пять неизбежных стадий, сопровождающих любое военное строительство: шумиха, неразбериха, поиск виновных, и-и...
- Наказание невиновных и награждение непричастных.
Мелодичный и нежный голос Надежды спровоцировал улыбки у всех остальных, и особенно - у шестидесятилетнего камер-юнкера Георгия Дмитриевича Нарышкина. Бывшего не только гостем, но и троюродным дядюшкой сестер Юсуповых по линии их любимой, и ныне покойной бабушки. С неким болезненным любопытством оглядев всех собравшихся, опытный придворный легко влился в разговор:
- Увы, сейчас наказание виновных необходимо как никогда раньше.
Понимающе кивнув и состроив скорбное выражение лица, князь Агренев согласился:
- Да, смерть Их императорских высочеств очень большая потеря для всех нас.
А вот Зинаида Николаевна опечалилась неподдельно. Впрочем, дальний родич ее тут же "развлек": слегка поведя головой, словно только сейчас заметив отсутствие ее супруга, Нарышкин понимающим тоном осведомился:
- Граф все еще горюет?
Вздохнув, светская львица кивнула:
- Да, для него это был такой удар...
Все вновь дружно загрустили, никак не упоминая о другой возможной причине отсутствия хозяина дома. То бишь, недавней дуэли, в результате которой графская ляжка свела близкое знакомство с круглой двенадцатиграммовой пулей, прилетевшей из пистоля знаменитого оружейного мастера Ле Пажа.
- Он до сих пор винит себя, что не уберег...
Не все бывшие друзья и сослуживцы великокняжеского адъютанта спокойно приняли безвозвратную потерю немалой части своих личных капиталов. Несомненный талант графа Сумарокова-Эльстон в выгодных инвестициях и его опыт удачливого финансиста произвели на них такое сильное впечатление, что образовалась целая очередь желающих выразить горячую благодарность за его бесценные рекомендации. Правда, всех обскакал наиболее горячий "поклонник", выразивший обуревавшие его чувства действием: не принять столь настойчивое приглашение после того, как чужие перчатки болезненно хлестанули по лицу, Феликс Феликсович не смог... И даже вернул долг чести вместе с увесистым свинцовым ядрышком, надолго уложив обидчика в лазарет. Однако остальные его "поклонники" так и не успокоились, так что по выздоровлению опытного финансиста ждало еще два дуэльный картеля - и скорее всего, на белом оружии. Или сразу десяток вызовов, если еще несколько его бывших друзей-собутыльников окончательно разорятся. Подобные перспективы явно тревожили княгиню, не желающую становиться вдовой: а вот молодая княжна наоборот, стойко переносила все тяготы и невзгоды, что внезапно пали на голову мужа старшей сестры.
- Что уж тут, Зинаида Николаевна. Человек лишь предполагает, но располагает обстоятельствами и самой жизнью один лишь Господь Бог...
- Да-да, вы несомнено правы, дядя. Но мужу необходимо еще немного времени, чтобы смириться с болью потери, ведь они были довольно близки с покойным Великим князем.
Небольшая двусмысленность светской львицы повернула мысли ее троюродного дядюшки в несколько иное русло.
- Князь, вы случаем не знакомы с содержанием последнего выпуска журнала-газеты "Гражданин"?
Удивившись, Агренев признался:
- Как-то не довелось, Георгий Дмитриевич. Я полагаю, там есть что-то интересное?
- В некотором смысле, князь. Гхм-кхем!..
Сделав вид, что лишь необходимость довести до собеседника сведения о ведущейся против него интриге заставляет Нарышкина открывать рот... В общем, он почти интимным тоном поделился тем, что одна из статей в "Гражданине" посвящена некоему аристократу-миллионщику. Вернее сказать, тому, как эта неназванная, но легкоузнаваемая персона бесчестно наживается на своих собратьях по сословию - раскинув ловчие сети по всей империи наподобие жирного паука, и разоряя запутавшихся в них бедных жертв. Рассказывая, пожилой гость внимательно ощупывал взглядом лицо той самой персоны, выискивая хоть какую-то реакцию - но увы, тридцатилетний блондин проявил редкостное равнодушие к столь неприятным известиям. В концу концов, Георгий Дмитриевич не выдержал и осторожно поинтересовался:
- Вы не будете привлекать автора сей гнусной статейки к ответственности, князь? Все же намеки в ней слишком уж... На мой взгляд, они просто возмутительны!
- Пустое. Собаки лают, караван идет.
- И все же?
Смерив светского сплетника непонятным взглядом, князь Александр с ощутимым весельем в голосе осведомился:
- И кого же в этом "Гражданине" привлекать прикажете, Георгий Дмитрич? Стетейка сия никак не могла выйти без согласия главного редактора, который заодно и владелец сего журнальчика. А эту особу мне даже и на дуэль вызвать невозможно... Нет уж, увольте от таких перспектив!
- То есть? Отчего же вы не можете призвать клеветника к ответу?
- Странно мне об этом напоминать вам, с вашим-то несомненным опытом, но извольте. Дуэль возможна только с равными - а владельца сего издания один наш известный российский философ и публицист господин Соловьев, довольно точно охарактеризовал как "Содома князь и гражданин Гоморры". Предложив картель, я сам себя уравняю с...
Выразительно поморщившись, Агренев покосился на княжича Юсупова и обтекаемо завершил:
- Этой персоной. Кстати, а вы не подскажете, кто автор сего труда, столь смело срывающего покровы с обжигающей правды?
- Некий отставной корнет Бурдуков.
- Час от часу не легче! Об этом пид...
Покосившись на собеседников и собеседниц, Александр подобрал более обтекаемое и приличное определение вышедшего в тираж офицерика:
- Гм, убежденном последователе иных традиций Древней Эллады слышал даже я - при всей моей нелюбопытности к персонам такого рода. Нет уж, лучше пусть все остается как сейчас: караван идет, а собаки лают...
Внимательно слушающие разговор представительницы прекраснейшей половины человечества как-то одновременно заинтересовались своими веерами, в то время как Николя даже и не думал скрывать, что увлеченно "грет уши" - прекрасно понимая, что разговор идет именно о старом князе Мещерском. Широко известном в высшем свете империи не только своими консервативными политическими убеждениями, но стойкими пристрастиями к покровительству молоденьким... Хм, офицерикам. Для оценки которых почтенный вельможа даже завел специальную биллиардную комнату с отличным столом - и пока кандидаты в фавориты примерялись кием к очередному шару, гостеприимный хозяин невозбранно разглядывал тылы своих гостей. Балет опять же любил, правда балерин игнорировал полностью: зато статных танцоров знал по именам...
- Кхм-кхе?.. Пожалуй, да: с этой точки зрения я сей вопрос не рассматривал. Кхм-кхем.
Нервически дернув шеей, и поправив чуточку перекрахмаленные манжеты, Нарышкин "плавно" сменил тему:
- Князь, вы близки к финансовым кругам: не знаете ли, что за неурядицы нынче приключились в Дворянском банке? Одному моему приятелю намедни понадобилось срочно переоформить закладную на одно из своих имений - так ему отказали, представляете!? Причем под тем обоснованием, что у них там большой перерасход средств и чуть ли не банкротство!
Изобразив недолгую задумчивость, возможный консультант вновь поглядел на очень дальнего родственника правящей Фамилии, наконец-то разгадав повод, заставивший почтенного Георгия Дмитриевича пожаловать в гости к богатой племяннице. И даже то, почему обычно крайне тактичная Зинаида Николаевна притащила троюродного дядюшку в Красную гостиную: разумеется, это были деньги. Конечно, абы кому Юсуповы не помогали, но уж те, кто был вхож в их дом на постоянной основе, в обычные дни мог смело рассчитывать на определенную поддержку деньгами, или же их немаленьким влиянием и связями в высшем обществе и при императорском дворе. Вот только... Вот только длинная череда "удачных" инвестиций, сделанных отлеживающимся ныне в своих покоях Феликсом Феликсовичем-старшим, очень сильно истощила счета и высоколиквидные активы аристократического семейства. А до их пополнения, то бишь начисления годовых дивидентов и поступления ренты с недвижимости - было еще ой как далеко!
Так что княгиня конечно же была рада визиту дяди, но и только - едва ли не открытым текстом напомнив, что финансовыми делами семьи занимается ее супруг. Который? Ага, весь в печали и глубоком трауре, и беспрерывно горюет по злодейски убитой великокняжеской чете. Сама же хозяйка дворца во всех этих сложных делах не разбирается, и должна уделять внимание иным гостям. Которые, к слову, не докучают ей неуместными просьбами и не поднимают в разговорах неудобных тем. Сказано ведь в газетах самим министром Витте, что нынче не какой-то там кризис в экономике, а обычный временный спад в промышленности... Так что всего лишь надо немножко потерпеть, и все.
- Насколько я осведомлен, нынче там проходит небольшая ревизия: накопилась слишком много просроченных закладных и злостных неплательщиков... Сами понимаете, вопрос сложный и деликатный.
- То есть?
- То есть деньги в кассе банка и вправду закончились. Вы, верно, слышали о намерении казны построить железную дорогу до Ташкента?
- Ну как же!
- Министр Витте, когда вел недавние переговоры с французскими банкирами о займе для организации сего строительства, заодно договорился и о размещении небольшого выпуска русских облигаций государственного займа. На двести миллионов рублей - как раз для поправки дел в Дворянском банке. Но дельцы la belle France выдвинули условие, что прежде всего министерство финансов поддержит коммерческие банки и предприятия с участием французского капитала. Сколько там останется на долю наших дворян, неизвестно... Но вряд ли много.
Прямо на глазах у хозяев дворца впадая в тягчайший грех уныния, Нарышкин сокрушенно пробормотал - скорее для себя, нежели для чужих ушей:
- Как это все невовремя!..
Изрядно расстроенный нерадостными перспективами, Георгий Дмитриевич поспешил откланяться, а его троюродная племянница была вынуждена отправиться его провожать: какой-никакой, но родственник! К счастью, расставание не затянулось, и когда хозяйка вернулась в Красный зал, в нем вновь царила теплая атмосфера, не отягощенная низменными денежными вопросами. Верней сказать, они очень даже упоминались и обсуждались, вот только в изложении князя Александра все эти истории звучали гораздо приятнее и неизмеримо интереснее:
-...заранее, и без лишней огласки скупили почти все эти земли. Затем стало известно об одобрении большого кредита на устроение химических предприятий - и тут же во множестве появились разного рода дельцы, желающих непременно окунуть руки в потоки казенных денег. Вот они-то, Николя, и перекупили у моих доверенных лиц те самые удобные площадки под будущее строительство.
- Как, вообще все?
- Нет, только те, на которых, по их авторитетному мнению, мне удобнее всего было бы устраивать свои новые производства.
- А так разве можно, Александр Яковлевич? Это же... Ну?
Княжич поглядел на мать в поисках наиболее подходящего слова для обозначения мошенников, но Сияние мудро предпочла слушать, а не говорить.
- Закон не воспрещает, Николя. Более того, это вполне обычное дело, когда различные ловкачи выкупают участки земли возле прибыльного предприятия. При удачной конъюктуре завод или фабрика всегда наращивают производство и расширяются - и вот тут-то и приходит время земельных спекулянтов, которые как гиены терпеливо выжидали наиболее удачного момента.
Улыбнувшись глазами Надежде, князь повернул лицо к благодарному слушателю:
- Мне еще ваш покойный дедушка Николай Борисович как-то за бокалом превосходной мадеры рассказывал, как во время железнодорожной лихорадки семидесятых годов подобным образом делались целые состояния.
Достойный дедушкин внук был весь внимание - и чувствовалось, что предмет беседы его по-настоящему увлек. Как и сестер Юсуповых, с немалым удовольствием слушавших своего званого гостя.
- Тоже путем спекуляций с участками под строительство?
- Именно так: первым делом загодя вызнавали через корыстолюбивых чиновников, где должна была в будущем пройти железная дорога. Затем без лишней огласки скупали земельные наделы вдоль будущего пути у крестьян, и не знающих о грядущем строительстве помещиков. И вуаля: когда наступало подходящее время, казна выкупала нужные ей участки земли под строительство "чугунки", причем суммы платились довольно-таки нескромные. На вырученные деньги ловкие дельцы тут же покупали новые десятины, и все начиналось заново... Наиболее ушлые деятели успевали развлечься таким образом пять-шесть раз.
- Но разве никто не обращал на это внимания?
Поглядев на Надежду Николаевну, вздумавшую вдруг премило запунцоветь нежным румянцем, князь Александр согласился:
- Обращали. Но дело в том, что подобным образом развлекались и некие члены августейшей Фамилии.
- О!
- Через своих доверенных лиц, разумеется.
- Кхм!.. Александр Яковлевич, а дедушка только наблюдал за этим, или и сам тоже?..
- Николя?!
- Матушка, ну право же... Я так мало знаю о grand-pere , а со слов Александра Яковлевича он встает передо мной как живой.
Молодая княжна хоть и молчала, но делала это крайне выразительно. К тому же, серо-зеленые глаза на чуточку румяном лице выдавали ее живейший интерес.
- Нет, у него были иные развлечения. Вы, Николай, временами мне очень его напоминаете... Знаете, к вашему деду очень подходило одно определение моего знаменитого тезки-пиита: "быть можно дельным человеком, и думать о красе ногтей". Николай Борисович прекрасно управлялся со всеми делами семьи, отлично разбирался в искусстве и живописи, сам весьма недурно рисовал и сочинял музыкальные произведения - и одновременно был весьма хорош по дипломатической службе.
Наткнувшись на построжавший взгляд обожаемой родительницы, наследник героически промолчал, яво отложив расспросы на более удобное время - что же касается Надежды, то на ее лицо легла тень печали по любимому отцу. Меж тем, Сияние заметила грусть младшенькой, и поспешила развеять ее проверенным средством:
- Так чем же закончилось дело с господами, что столь опрометчиво купили участки земли близ ваших будущих предприятий, князь?
Чуть пожав плечами, очень крупный промышленник легко признался:
- Я уже привык, что за каждым моим начинанием следит множество глаз. Так что эти рыбы-прилипалы приобретали свои десятины по сильно вздутой против обычного цене - и лишь по прошествии времени узнали, что я изначально не собирался строить свои заводы непосредственно в городах. Специфика большого производства изначально подразумевает определенный простор, так что я без лишней огласки и сильно заранее приобрел участки земли в трех-четырех верстах от пригородов... Оно и для свежести воздуха полезно.
Мимоходом расправив складки на своем домашнем платье (иные аристократки не постеснялись бы в таком и на большой прием выйти!), княгиня Юсупова поддержала дорогого гостя:
- В самом деле: в столице из-за множества фабрик временами просто невозможно дышать!
Промышленный магнат на сию ремарку лишь согласно склонил блондинистую главу - промолчав о том, что продавцы-спекулянты городской земли и "вкусных" участков в пригородах были в большинстве своем его людьми, изначально "заряженными" на продажу привлекательных участков настоящим земельным спекулянтам. Как и о том, что благодаря столь щедрым и неравнодушным к его начинаниям людям он сможет построить на пять-шесть заводов больше. Меж тем, расслабившийся в приятной компании шестнадцатилетний наследник фамилии живо поинтересовался:
- Александр Яковлевич, значит, князь Мещерский обижен на вас по причине?..