Дарья Михайловна родилась в Москве в начале тридцатых. Еще во времена гражданской войны ее деду удалось купить для старшего сына документы, сделавшие молодого князя крестьянином, уроженцем Ярославской губернии Михаилом Пряслиным. С этими документами он приехал в Москву, поступил в университет, стал известным ученым. Тайну своего нерабоче-крестьянского происхождения семья оберегала тщательно, страшной была тайна в довоенные и послевоенные годы. Однако, не смотря ни на что на вопрос: 'Каким был родительский дом?' - Даша ответила бы, не задумываясь: 'Счастливым!'
Никогда не могла понять, почему Толстой утверждал, что все счастливые семьи похожи друг на друга. Если человек счастлив, мир у него внутри - разноцветный и огромный! А если счастья нет, в душе черно и пусто... Чем один пустой кувшин отличается от другого?
В жизни представилось много случаев убедиться в своей правоте, стоило влюбиться и родной дом покинуть...
Красиво все начиналось. Познакомились на танцах в доме культуры. Она имела успех в тот вечер, кружилась в беспечном вальсе, сменяя кавалеров. Почему позволила провожать себя именно Коле Галкину? Потому, что он меньше остальных об этом просил.
Его женой стала после окончания педучилища, в восемнадцать лет.
Отец возражал: молода дочь, да и зять не по душе, нельзя такого пустить в дом, где спрятаны семейный архив, фамильные драгоценности и золотые монеты царской чеканки. А девчонка упрямая настояла на своем и ушла жить в семью мужа. Там и узнала почем фунт лиха, выхлебала его не одну миску.
Первую причину для ссоры Галкин нашел через неделю после свадьбы. Даша поставила перед мужем тарелку собственноручно сваренных щей, он отхлебнул несколько ложек и сморщился:
- Не вкусно!
- Да нормальные щи, не придирайся. Ты или не проголодался или где-то наелся, - пошутила, не хотела ругаться.
- Что? Что ты сказала? - он встал из-за стола, швырнул тарелку со щами в раковину.
- А что я сказала?
Он молча ушел в комнату, постелил себе на диване, разделся и лег.
Плакала, просила объяснить чем обидела, умоляла простить. Муж был тверд как скала. Целую неделю молчал, приходил домой поздно, ужинать отказывался, спали врозь. В воскресенье она начала собирать вещи, хотела возвращаться к родителям. Сжалился, простил. Прижимал к себе, гладил волосы и плечи:
- Как ты могла подумать, что я тебе изменяю, как тебе это в голову пришло?
- С чего ты взял, что я так подумала.... Я же пошутила. А щи действительно невкусные были, я их целую неделю одна ела...
С тех пор она боялась спорить. Силы в их союзе были не равны. Она любила - он нет, он наступал - она уступала. По капле впускала в себя раба...
На втором месяце замужества Даша поняла, что беременна. Токсикоз терзал полгода, даже Галкин жалел. И без того была полумертвая, а тут еще такая беда... С юга не вернулись родители... утонули мама и папа.
Когда узнала, почти потеряла сознание, если бы тетя Паня, сестра свекрови, не помогла добраться до дивана, скорее всего, упала бы. Оставшиеся до родов два месяца провела в больничной палате.
Порядки в роддомах строгие - визиты запрещены, только передачи и записки. Целыми днями писала мужу, на его короткие ответы не обижалась. Он же сказал, что не специалист в писанине. Скучала. Так хотелось прижаться к нему, голову на плечо положить. Словно арестант считала дни до срока оставшиеся.
Несмотря ни на что, дочка появилась на свет здоровенькой, доношенной и у матери со здоровьем проблем не возникло. На седьмой день после родов, как положено, выписали. Коля к роддому подъехал на 'Победе', доставшейся в наследство от тестя.
Даша словно из кокона вылупилась в момент встречи. Сначала нахлынула волна боли, когда из машины вышел не отец, а муж. Потом волна страха. Неужели Галкин был в квартире родителей, нашел тайник и все узнал? Побледнела, последние силы оставили. Хорошо, что рядом снова оказалась тете Паня, не позволила мощам невестки растянуться на ступеньках.
- Все хорошо, Дарьюшка. Держись милая.
Муж подошел, поцеловал. Взял из рук санитарки деточку. Уголок одеяла приподнял, полюбовался. До машины молодая мать шла, опираясь на руку мужниной тетки.
Дни потянулись тяжелые, безрадостные. Жизнь бежала словно поезд на захудалой ветке железной дороги, спешила от одного полусобытия к другому. Шесть кормлений, стирка, глажка, уборка. К приходу мужа должен быть ужин и порядок в квартире. Помощи никакой, да и от кого ее ждать. Коля целыми днями на работе, приходит поздно усталый, раздраженный. Старалась угодить, радовалась каждой его улыбке. Привыкала к постоянным придиркам и упрекам.
Однажды придя с работы чуть раньше обычного, Галкин увидел, что его мать стирает пеленки. От возмущения молодой отец чуть не подавился.
- Это почему?!
- Потому что кончились.
Ворвался в комнату, жена спала.
- Почему мать стирает, а ты дрыхнешь?
- У меня температура, мастит похоже...
- Значит так, если болеешь и не можешь постирать сама - это сделаю я!
Пеленки он в тот вечер выстирал, на ужин сардельки себе сварил, жене два раза пить подал. Утром проснулся, потрогал лоб жены - холодный, на работу ушел со спокойной душой. Вернулся домой вечером, увидел кучу мокрых пеленок, взял одну и отхлестал ею жену по лицу. Молча, ни слова не говоря.
Дарья Михайловна, вспоминая позже те годы, удивлялась: почему смирилась, чего ждала, на что надеялась? Ведь не день и даже не месяц так жила, два года Зое исполнилось, когда терпение лопнуло...
В самом начале осени это случилось, дочка еще на даче была с тетей Паней. Даша нашла в себе силы, наконец, сходить в родительский дом. Шла по знакомой улице, узнавала каждый кустик, каждый фонарный столб. Разноцветные ромашки на огороженных газонах, грибки над песочницами, фиалки в горшках на распахнутых окнах первых этажей... Мир ушедшего детства... Как же хочется сюда вернуться... Только возвращаться некому - нет больше озорной веселой Дашеньки Пряслиной, бредет по улице знающая свое место жена Кольки Галкина...
Она не начинала разговора о переезде в квартиру родителей, боялась, что муж порывшись в вещах, проявит опасное любопытство. Но, странно, почему он не рвался занять пустующую жилплощадь?
Поднялась на лифте на свой шестой этаж, дважды повернула ключ в замке, вошла... Двери в спальню нараспашку, на кровати ее муж, под ним женщина... совокупление в разгаре...
Почему не закричала, не кинулась с кулаками? В тот момент еще место свое знала.... Шагнула назад, осторожно прикрыла дверь, ушла незамеченной. Бродила по Москве как неприкаянная, не думала ни о чем, не видела как стемнело, как дождик закрапал... Домой вернулась к полуночи, мокрая, замерзшая, растрепанная...
Нажала кнопку звонка, муж как будто ждал ее у двери.
- Ты где была?!
- А тебе не все равно...
Ударом кулака в челюсть сбил с ног. Скорчившуюся на полу долго бил ногами... пока свекровь не сказала: 'Хватит'.
Муж и свекровь разошлись по комнатам, уснули. Даша поднялась с пола, направилась на кухню, поставила на газ ковшик с водой, дождалась пока закипит, сняла огня. Вошла в комнату, где спал муж. Он лежал на животе, повернув голову набок. В свете луны его отвратительное лицо было хорошо видно. Во сне красивы только дети. Но нет... на лицо страшно... глаза...вдруг ослепнет. Откинула одеяло, выплеснула кипяток на нижнюю часть туловища мужа и кинулась бежать... Вслед из распахнутой двери летели проклятия и угрозы.
Неслась вниз по лестнице, перескакивала через две ступеньки... Если б вот так от себя убежать можно было, от стыда за раба, в душе выращенного, из пустоты - туда, где мир разноцветный! Только это надо наверх карабкаться, ползать научиться просто, летать - не каждому дано. А, коли до края доползла, придется или на самое дно падать или расправлять искореженные крылья...
Войдя в родной дом, первым делом проверила тайники. Не нашел муженек ничего, все цело - семейный архив, фамильные драгоценности, золото. Двух серебряных ваз работы Фаберже, что стояли в гостиной, не было. Жаль, память... но что с возу упало...
Стянула с кровати белье, на котором недавно резвился муж, постелила свежее, легла спать. Проснулась и начала анализировать ситуацию. Оценила свои резервы, пришла к выводу, что сил хватит, начала строить оборону, понимая, что битва с Галкиным только началась.
Первым делом позвонила на работу, сказала, что больна. Затем вызвала врача, который засвидетельствовал побои. Третий звонок был в домоуправление, просила прислать слесаря поменять замок.
Вечером набрала номер подруги, которую не видела с тех пор, как стала Галкиной.
- Мила, ты меня узнаешь?
- Даша! Я так рада! Ты где?
- Дома, я ушла от мужа.
Мила появилась через минуту, жила в соседнем подъезде, но добралась коротким путем: через общий балкон. Узнала о беде Даши Пряслиной и решила взять над ней шефство. И муж подруги - Дмитрий Бердников, пришедший чуть позже, решил принять в этом участие.
Красивой Бердниковы были парой. Очень похожие друг на друга: линией губ, манерой говорить, разрезом темных глаз. Оба высокие, темноволосые, смуглые.
Даша вспомнила, как мама очень давно говорила:
- Если муж с женой лицом схожи, значит повезло им, нашли половинки друг друга и получилось одно большое счастье.
Жизнь длинная...
Скорая доставила Галкина в больницу. В приемном покое врачебного осмотра ждал долго. Лежал на животе, положив руки под голову, и плакал в подушку. От боли, от обиды, от унижения. Как она посмела? За что она его так? И ревность терзала: где она была в тот вечер?
Врач пришел под утро. Глянул вскользь на распростертое на кушетке тело с облезшей кожей. Сел за стол и начал задавать вопросы.
- Фамилия, имя, отчество?
- Галкин Николай Сергеевич.
- Год рождения?
- 1928.
- Место жительства?
- Болотниковская 5, квартира 3.
- Место работы, должность?
- Институт Стали и Сплавов, младший научный сотрудник.
- Что случилось?
- Чайник... вот...упал..
- Так... ожог второй степени шести процентов кожного покрова. Поражены: спина и ягодицы, - эскулап сделал последнюю запись. - Николай Сергеевич, сейчас придет сестра - сделает уколы: обезболивающий и от столбняка, получите в регистратуре больничный лист и можете ехать домой, через три дня на прием к участковому хирургу.
- А как же я поеду по городу? Меня в пижаме сюда доставили!
- Позвоните родным, пусть привезут одежду.
- Мне некому позвонить..., - договорить не смог, задушили слезы.
- Хорошо, на три дня оставлю, хотя причины вас госпитализировать нет - сжалился врач, - в палатах все места заняты, придется в коридоре на кушетке полежать.
Доктор ушел. Пришла санитарка.
- Пошли, болезный, отведу тебя на третий этаж.
После укола боль утихла, правда лежать мог только на животе. Не смотря на то что, в коридоре постоянно туда-сюда сновали люди и было шумно, уснул - сказалась усталость. Проснулся ночью. Обожженные места уже не болели, душа ныла. Устроившись поудобнее на узкой кушетке, Галкин размышлял. У него теперь нет, ни жены, ни дочери... Дашка загуляла и решила уйти... интересно с кем она теперь... Да, за три года совместной жизни она перестала вызывать какие-либо чувства, кроме раздражения, но представлял ее в объятиях другого... и оплакивал втоптанную в грязь любовь...
Всю ночь думал Галкин, под утро осенило: может быть, жена не изменяла ему, а пришла поздно потому, что у нее что-то случилось? А если так, то понятно, почему она его кипятком... Была бы виновата, прощения бы просила! Конечно, он погорячился, надо было расспросить сначала, а уж потом решать бить или не бить. Это все мать, это она первая сказала, что Дашка - шлюха! Сомнения в виновности жены росли, как на дрожжах. К обеду не выдержал, позвонил. Услышав в трубке голос еще недавно принадлежащей ему женщины, изложил свои проблемы:
- Я в тринадцатой больнице, но оставаться здесь не хочу. Передай матери, чтобы привезла одежду или сама привези, она утром на дежурство ушла на сутки.
Услышав привычное: 'Хорошо' в ответ, рявкнул:
- Спасибо, любимая, приедешь, поговорим.
С той минуты стоял у окна, смотрел на дорожку, ждал, готовил обвинительную речь с набором угроз. Даже если она не изменяла, он все равно прав!
Под вечер к больничному крыльцу подъехал новенький 'Москвич', открылась дверь и Галкин остолбенел: привезли его Дашку...... Мысль, спасающая самолюбие, пришла быстро: проголосовала на дороге и подвез кто-то.
Она поднялась по ступенькам и скрылась в подъезде, автомобиль не уезжал, из него вышел молодой темноволосый мужчина ... видимо, попросила водителя подождать и сейчас он отвезет их домой...
Ну, погоди, сука, дома я тебе устрою...
Сверток с вещами принесла санитарка, она же передала двести рублей.
- Сказали это вам на такси...
Кинулся к окну, успел увидеть, как жена садится в машину и уезжает.
Опустился на колени, облокотился о подоконник, положил голову на руки и заплакал... Это было больнее, чем кипятком...
В ту ночь, когда Галкин, лежа на животе, решал, стоило или не стоило бить жену, она, как и он, заснула под утро. Загостились Мила с мужем далеко за полночь. Во время разговора Дима больше молчал, слушал ... Только перед уходом подвел итог кухонному заседанию:
- Даша, не принимай никаких решений, сгоряча можно дров наломать... Постарайся не встречаться с ним как можно дольше... Успокоитесь оба, может помиритесь, а если разойдетесь, то как цивилизованные люди. Дочка пока пусть на даче с его теткой поживет, если, конечно, она возражать не будет, а через пару недель устроим ее в садик, моя мама поможет.
Гости ушли, хозяйка легла и хотела уснуть. Не получилось. Стоило закрыть глаза, всплывало в памяти уведенное чуть больше суток назад. Странно прошлой ночью провалилась в сон, едва коснулась головой подушки, а сегодня плачет... Это часть злобы ушла и ее место заняла обида...
Следующий день был воскресным. Даша проснулась поздно, может еще бы поспала, но разбудил стук в окно:
- Просыпайся, подруга, пошли завтракать, - на балконе стояла Мила...
Встала, умылась, причесалась, облачилась в спортивный костюм и через балкон проникла в квартиру соседей.
За столом хозяйничала Пелагея Петровна - мать подруги. Жареная картошка, квашеная капуста, домашние котлеты - все вкусное обалденно, словно у мамы когда-то... почему в этом доме все напоминает о ее родителях? Может быть, правда, все счастливые семьи чем-то похожи друг на друга... Нет, совсем тетя Поля на маму не похожа, и муж ее дядя Петя ни на кого не похож, а уж о них с Милой и говорить нечего! Мила высокая, полная немного, темноволосая, а Даша роста среднего, худая и бледная, словно прозрачная... И не только внешне они все разные, характеры далеко не одинаковые, а похожи только тем, что когда хорошо - улыбаются, а когда плохо - плачут.
Сквозь открытые окна услышала телефонный звонок у себя дома.
Подняла трубку - знакомый голос: 'Я в больнице...' Сердце екнуло: 'Что же я душегубка наделала?!'... а в конце разговора, пожалела, что мало кипятка было в ковшике!
Вернулась к соседям сама не своя - словно еще раз по лицу отхлестали...
- Даш, что он хочет? - Мила без слов поняла, кто звонил.
- Вещи просит привезти в больницу...он в тринадцатой... сейчас найду что-нибудь папино и поеду...
- Не суетись, Дима вечером повезет меня к портнихе в том направлении, пока я примеряюсь, вы с ним навестите болящего. Подождет, не сдохнет!
Домой подруги вернулись к семи часам вечера, Мила звала ужинать, но Даша отказалась, пора и честь знать и так целый выходной ее развлекали. Им завтра на работу, а у нее еще день больничного. Затеяла стирку. Странно, но это занятие никогда не было ей в тягость, даже когда вышла замуж и пришлось стирать руками, а полоскать в холодной воде. А уж дома... Клади в машину грязное белье, вынимай чистое. Только успевай полощи и руки морозить не обязательно - удобная вещь газовая колонка... Постельное кипятить нужно, бак тяжело одной на плиту... может Диму попросить? Нет, привыкай справляться сама...
Закончила поздно, вышла на балкон - перед тем как вешать белье провод, предназначенный для сушки, следовало протереть от городской пыли. Облокотилась на перила задумалась... Как странно снова оказаться здесь среди веток огромного тополя... Так странно, вроде бы стоишь на балконе, а кажется, что на дерево забралась и среди его веток спряталась Почему-то вспомнила как в детстве гадали с Милой дорастет он до их шестого этажа или нет. Дорос и перерос ... каждую весну опиливали ветки, что упирались в стену дома и пытались проникнуть в окна, а они все равно росли... Давно нет в живых того, кто посадил этот тополь. .
Ночь на исходе.... Как же слышно все на рассвете, каждый шорох. Кровать у соседей скрипнула, Дима жене шепнул:
- Мил, проснись...
- Отстань, не буди...
- Проснись, пожалуйста...
- У тебя совесть есть?
Ушла, решила белье повесить позже, не подслушивать же. Хорошо, что им повезло, нашли друг друга... А ей, Дарье, видимо, не судьба - быть счастливой... Да, послушайся она тогда родителей, не кинься на шею первому встречному, все могло сложиться по-другому... как у Милы с Димой... Подруга оказалась умнее, долго выбирала и выбрала. Все правы, только она, Даша, кругом не права. Если бы можно было вернуться в прошлое, ни за что не вышла бы замуж в восемнадцать и против воли родителей. Но в одну сторону жизни улица и нельзя ничего исправить...
Николай приехал домой ближе к ночи. Разделся, лег в постель, но так и не уснул... Под утро пришла с работы мать. Увидела, что сын дома, спросила:
- Что уже выписали? И в пижаме по Москве ехал?
- Как видишь... лечиться по месту жительства... а одежду Дашка привезла.
- Ты что все простил?
- Нет, она прощения и не просила, передала вещи в приемный покой, даже встретиться не захотела... с мужиком своим приезжала.
- Зря ты, Коль, на нее заявление в милицию не хочешь написать...
- Мама, она же вся в синяках в тот день была.
- Дел-то куча, жену-шлюху поучил.
- Сколько раз тебе говорить, если начнется разбирательство, ей ничего не будет, а мне позор до конца дней...На работе неприятности, из партии попрут. Я ей суке отомщу по-другому, я ей Зойку не отдам!
- Не отдавай, она только порадуется. Ей сейчас без ребенка хорошо будет - гуляй сколько хочешь! Ты еще девчонку сюда, к нам, пропиши! А она вырастет и мужа к тебе пропишет! А у тебя может к тому времени от другой жены двое детей будет, вот Дашка повеселится.
Застонал в бессильной злобе:
- Сука, ей это дорого встанет, в порошок сотру...Завтра пойду и отделаю так, что навек запомнит.
- Нет, сынок, за это тебя посадят. Оставь ее в покое теперь... жизнь длинная, случай отомстить еще представится...
Прошла неделя. В субботу Даша позвонила Галкину на работу. Повод для звонка был, более того она не могла просто так навсегда исчезнуть из его жизни - у его тетки осталась дочь. А если бы не Зоя, позвонила бы она когда-нибудь мужу? По закону он все еще был ее мужем, да из сердца его окончательно еще не выкинула... три года жизни в один день не забудешь. Прошлого всегда жаль, каким бы оно ни было, а ведь не только плохое было между ними, были и счастливые минуты...
И все-таки сама бы она ему звонить не стала, ждала бы его звонка. Какое все-таки гадкое чувство ревность, умом понимаешь, что измену прощать нельзя, а душа рвется на части от тоски и боли. От любви до ненависти не один шаг, это долгий путь босыми ногами по острым камням.
- Здравствуй Коля.
- Что тебе?
- Я получила место в яслях для Зои, хочу ее забрать.
- Поезжай и забирай, кто тебе не дает?
- Надеюсь, тебя там не встречу?
- Даже если встретишь, тебе ни что не угрожает. Ни умолять тебя вернуться, ни тащить в свой дом силой я не буду. Ты уже подала на развод?
- Нет.
- Я подавать не буду, мне это совсем не нужно...
- Мне пока тоже. Все давай. Когда машину вернешь? Я не собираюсь делать тебе таких подарков, - последняя фраза это уже в бессильной злобе, от приступа отчаяния, от того, что мосты горят...
- Добровольно никогда, только через суд...
- Да подавись ты...
Дочку забрала. С тетей Паней даже не поговорили толком. Вроде врагами не были, а разошлись холодно. К яслям Зоя привыкать не хотела, много болела в тот год. Тяжело одинокой работающей женщине с двухлетним ребенком. Да еще соседи убедили пойти на подготовительные курсы, чтобы на следующий год поступить в институт. Время словно ускорило свой бег, замелькали дни и недели. Не успела оглянуться, зима кончается и путь от любви до ненависти позади.
Только свят место долго пусто не бывает. Почему не вырвала из сердца ростки новой любви, пока они не укоренились. Почему призналась себе, что любит мужа подруги, только тогда, когда чувство выросло, стало огромным и что хуже всего - взаимным...?