После официального согласия принцессы на брак с герцогом начались непостижимые здравым умом, идиотские хлопоты. Целая армия прислужниц под руководством няньки откуда-то из подвалов вытаскивала какие-то дурацкие меха, встряхивали, раскладывали в теньке для просушки. Натирали мездру каким-то маслом, сильно пахнущим орехами, расчесывали шерсть. Нянька гордо ходила среди меховых навалов, будто необыкновенно удачливый охотник вокруг вороха добычи. Покрикивала от усердия, забавно серчала на девчоночью глупость и непонятливость, охала в боязни, что мех потускнеет, мездра поломается, шерсть вылезет. Стращала какими-то предполагаемыми ворами.
Не вынимая из подземелий, где хранится казна, надежные люди делали проверку драгоценностей. Под охраной вооруженных стражников тяжелое золото натирали специальной помадой для блеска. Драгоценные камни осторожно чистили измельченным мелом. Полировали мягкими, мягче кошачьей лапки фланелевыми тряпочками. Обмахивали нежными метелками из птичьих перьев. Осторожно, завернув для сохранности каждую драгоценность в плотную кисею, укладывали на место. Специальный человек вполголоса диктовал писцу опись бесценных вещей: Старинной работы серебряная диадема в виде венка с сапфирами, изображающими полевые цветы - 1 штука. Бриллиантовый фермуар королевы Боадики - 1 штука. Жемчужное ожерелье в двенадцать рядов с коралловыми вставками - 1 штука. В пару к ожерелью браслеты - 2 штуки и серьги - 1 пара. Резная, инкрустированная перламутром шкатулка для благовоний - 3 штуки разного размера. Брошь золотая в виде птицы с аквамариновыми глазами... И так до бесконечности.
Доставали из кладовых намотанные на палочки ароматного дерева свертки кисеи, шелка и парчи, тонкого полотна, кружев, другой материи. Проверяли. Складывали в пестрые короткие поленницы. По покоям Адельфины витали запахи сандала, палисандра, кедра. Девушки-прислужницы работали споро, весело, временами взрываясь коротким смехом. Но, стоило показаться на пороге няньке, веселье потухало, будто уголь, сунутый в воду. Девушки мрачнели, опускали лица, проворные пальцы начинали порхать по сверткам совсем уж с невероятной скоростью. Однажды Адельфина уловила пущенное няньке вслед сквозь зубы: Тюремщица поперлась....
Принцесса не понимала ненависти девушек-прислужниц к безобидной, хоть и настырной старушке, пока не стала свидетельницей отвратительного эпизода. После обеда Адельфина шла в сад. Довольно неожиданно девушка услышала отвратительные, мерзкие вопли, звуки ударов, жалобный плач. Все это доносилось из кладовой. Естественно, принцесса направилась к источнику звуков.
В маленькой комнатушке без окон, освещенной несколькими восковыми свечами нянька с перекошенным от гнева лицом била по щекам зареванную девчонку и тыкала ей в лицо какой-то сверток материи. Девчонка ползала на коленях, мотая растрепанной головой, норовила спрятать лицо от ударов. Нянька упрямо находила щеки, размахивалась, лупила так, что принцесса испугалась, вдруг у несчастной лопнет кожа. Изо рта всегда такой вежливой, блюдущей этикет, мирной женщины сыпались ругательства, коих принцесса никогда в жизни не слыхала. Конечно, Адельфина была обязана прекратить издевательство. Но впитанное с детства уважение к няне, уверенность в ее правоте и какой-то неотчетливый, подсознательный трепет заставили воспитанницу незаметно закрыть дверь и отойти на цыпочках.
Принцесса заторопилась подальше от кладовой, ощущая прежний смутный страх и непонятную вину, то ли перед девушкой, то ли перед нянькой. Долго еще невесту герцога преследовали крики кумийские кружева... потравила весь сверток... в тюрьме сгною.... Землю жрать будешь... и беспомощные всхлипы девчонки.
С того момента Адельфина перестала вообще следить за подготовкой приданого, хотя и раньше не уделяла этому делу чересчур много времени.
Принцесса теперь пропадала в конюшнях... Играла со щенками на псарне... Внимательно слушала болтовню доктора Фенханеля, королевского врача. Обрадованный неожиданным вниманием давней любимицы, старый лекарь охотно посвящал девушку в тайны своего ремесла. Веселый, непоседливый, не признающий никаких авторитетов, доктор усаживался на жесткое кожаное сиденье в лекарской комнате, затихал на время. Обучал накладывать повязки на раны. Вдруг пригодится - супруг твой будущий к охоте неравнодушен. Не дай небеса, кабан какой прыткий попадется. Когда еще до лекаря доберутся. А ты под рукой. Учил распознавать болезни.
--
Правительнице гоже больных посещать. Только и тут глядеть надобно. Бывают простые болезни, кои лечить просто и опасности никакой нету. Бывают посложнее. От некоторых заразиться можно, коли съешь, или выпьешь с посуды, пользованной больным. А самая страшная - смеркуница - по воздуху переносится. К счастью, это довольно редкая болезнь. Возникает при укусе болотной крысы. В Дарии этих гадов перебили, и с тех пор смеркуница практически не встречается. Но, говорят, среди крестьян Голозадого такие случаи до сих пор бывают.
--
А что же в ней такого страшного, дядя Фенханель? - Заинтересовалась любопытная Адельфина.
Доктор Фенханель подобрался, заговорил каким-то новым, учительским тоном:
--
Девочка моя, смеркуница страшна тем, что протекает без видимых признаков до последнего момента. Человек ходит, говорит, занимается своим привычным делом. Неожиданно зараженного одолевает невыносимая слабость. Лицо бледнеет, тело покрывается обильным потом. Вокруг шеи выступают небольшие язвочки с гноем, окруженные синяками - ожерелье смерти, похожее на укусы мелкого зверька. - Фенханель потер переносицу, как-то по детски улыбнулся и добавил совсем другим тоном. - Увидишь такое, малышка Адель, улепетывай со всех ног.
--
Почему это, дядя Фенханель? - Желанием выяснить все до конца принцесса явно пошла в отца, дотошного короля Карла.
--
Адель! Ты невнимательна, или совсем не хочешь думать! Повторяю: вокруг больного смеркуницей заражен сам воздух. Вдохнешь его, и привет!
--
Тогда при чем здесь болотные крысы? - Продолжала тянуть жилы из старого доктора принцесса.
--
Кто бы знал! - Жалобно вздохнул уставший от лекции и сиденья на одном месте доктор. - Первого больного кусает крыса. Он заражает остальных. В старину, бывало, целые деревни вымирали от одного-единственного укуса. Представляешь? Ложились спать, а наутро не просыпались.
--
Что-то мне совсем не хочется слушать про подобные ужасы перед свадьбой! - Скривилась принцесса.
--
Ну и не надо! - Обиделся доктор. - Так бы сразу и сказала, время мое сберегла. Меня твоя нянюшка с полчаса как ждет. Ломота у нее в костях.
--
Драться меньше надо! - Буркнула Адельфина себе под нос, закрывая дверь лекарской. - Вот и болеть не будет...
Уйдя от лекаря, принцесса увязалась хвостиком, как ходила в детстве, за главнокомандующим, генералом Пеллагием. Но тут бездельнице не обломилось беседы. Адельфина посидела в штабе, послушала непонятные разговоры. Быстро соскучилась, убежала.
Не любившая ранее подобных развлечений, принцесса в эти последние дни частенько ездила верхом и охотно играла в мяч со знатными девицами. Даже злые пересуды Софины и веселые сплетни Люцины слушала с удовольствием. Помогала сердечной Клелии улещивать задетых. Добродушно подсмеивалась над прилежным кокетством толстушки Аурелии. Вместе с остальными подругами безобидно дразнила каменную даму Оринтию, заводя в ее присутствии неподобающие двусмысленные разговоры. Оринтия покрывалась розовыми пятнами и произносила свою коронную фразу, ради которой, собственно, затевалась болтовня. Ваше высочество, позвольте вам напомнить, что предмет беседы слишком приблизился к той роковой черте, за которую неопытная юная дева не может позволить себе заступить во избежание падения. Все улыбались, а дама Оринтия невозмутимо продолжала: Если ваше высочество желает развлечься, я охотно исполню старинную балладу Мечтанья девы, или шуточную песню о рыбках. В противном случае, прошу разрешения удалиться. Принцесса разрешения удалиться не давала, песню слушала с удовольствием. Голос у Оринтии был свыше всяких похвал. Вновь заводился невинный разговор, незаметно обраставший фривольностями. И страданиям бедной дамы не было конца.
Только однажды дама Оринтия слушавшая болтовню Софины о том, что дети рождаются после поцелуев в губы, не выдержала. С обычным своим чопорным видом обернулась к принцессе:
--
В таком случае родителей нашей почтенной дамы Софины вскоре ожидает большая радость, ваше высочество.
--
Как это? - Удивилась Адельфина, ожидавшая совсем другой реакции.
--
Если ваше высочество даст себе труд припомнить. - Улыбка-редкая гостья озарила неподвижные черты дамы Оринтии. - Третьего дня, когда мы посещали псарню его величества, дама Софина пришла в такой восторг от пестрого щенка по кличке Мальчик, что подняла его и расцеловала в мордочку. Исходя из слов высокообразованной знатной дамы, я сделала соответствующий вывод. У нашей всеми любимой дамы Софины вскорости родятся породистые щенки.
Девицы, обрадованные колкой двусмысленной насмешкой над Змеиным языком, не помнили себя. Софина от наглости вечно молчаливой, туповатой на вид дамы Оринтии потеряла дар речи. Адельфина, с трудом пряча усмешку, покачала головой.
--
Чего она сказала? - Тщетно добивалась от подруг не самая мудрая из фрейлин Аурелия. - Почему все смеются?
--
Гадость она сказала. - Громко отвечала дама Люцина. И тут же шепотом добавляла. - Непристойно обозвала Софину.
--
А как? - не отставала Аурелия.
Искоса глянув на покрасневшую подружку, предательница Люцина наклонилась к уху наивной Аурелии, прошептала короткое слово. Басовитый хохот отомщенной Лили распугал всех птиц в округе. Но этого уже никто не видал. Принцесса с подружками кормила золотых рыбок на другом конце сада. Казалось, Адельфина хочет успеть как можно больше до того, пока не покинет родительский дом.
Сторонилась принцесса лишь двоих: старую няньку и протеида. Последний понимал свою роль в разговоре, приведшем к помолвке, не пытался навязывать общество. Нянька упорно ловила воспитанницу. То ласковым, то плачущим голосом зазывала поглядеть, как идут дела с подготовкой приданого. Упрекала в легкомыслии. Ставила в пример каких-то серьезных, путевых девиц. Которые за приданым своим глазком глядят. Жаловалась на отсутствие перин и постельного белья. Угрожала, что замужем Адельфина у Голозадого будет спать на голых досках. Подговаривала просить у короля кровати, овец и столовые приборы. Сообщала о каких-то бочатах солений, пудах варенья, ящиках солонины, кои необходимо захватить с собой. Пугала бедностью, голодом. В конце концов Адельфина стала избегать говорливую няньку. Завидев в конце аллеи темное платье с белым передником, стремглав пряталась, чего не делала уже много лет. С тех пор, как перестала быть ребенком.
ГЛАВА 12.
Время протекло незаметно. Настал день отправления в Священную дубовую рощу, где по обычаям смотритель этой Рощи, облеченный соответствующими полномочиями, должен был сочетать жениха и невесту.
Уже несколько дней шел мелкий, непрерывный, совсем осенний дождь. Земля пропиталась водой, раскисла, превратилась в грязь. Трава пожухла, пригнулась. Деревья стояли мокрые и несчастные, то и дело роняли с веток капли. Птицы попрятались в гнезда. Цветы опустили венчики, некоторые совсем закрылись. Небо, затянутое низкими серенькими тучами, тоже казалось перепачканным грязью.
С рассвета во дворце было непривычно тихо. Атмосфера стояла отнюдь не радостная. Люди говорили приглушенными голосами, пробирались по стеночкам. Завтрак начался в непривычном безмолвии. Даже болтливая Аурелия не поднимала глаз от своей тарелки. Один лишь отважный доктор Фенханель пытался поддерживать застольную беседу. Но и он умолк, не в силах разбить лед.
Когда подали десерт, король, кроша кусок торта, небрежно спросил дочь, не хочет ли она отложить свадьбу. Это последняя возможность. У Адельфины в горле застрял комок. Не в силах отвечать, девушка помотала головой. Отец молча кивнул. Вокруг стола снова воцарилась полная тишина. Не вынеся напряжения этой гнетущей тишины, принцесса выскочила из-за стола. Кинулась к себе в покои. Бросилась одетая, как была, ничком на кровать. Лежала так тихо, чтобы все подумали, что ее нет и оставили бы в покое. Ничего хорошего из этого не вышло.
Две девчонки-служанки убирались в смежной комнате. Обманутые тишиной, украдкой переговаривались. По их словам выходило, что от этого замужества ничего хорошего ждать не стоит. Когда же одна из девчонок сказала, что само небо проливает слезы об участи принцессы, Адельфина не выдержала.
Поднялась на кровати. Хватила изо всех сил настольной лампой по витому столбику балдахина. Хрупкая дорогая вещица разлетелась вдребезги. Черепки молочного кумийского фарфора брызнули во все стороны. В руках осталась зеленая бархатная подставка. Злосчастная невеста разжала пальцы, уронив подставку. Упала головой в подушку, разразилась слезами.
Девчонки перепугались. Одна ринулась в комнату госпожи. Другая побежала звать на помощь. Через минуту покои Адельфины заполнились людьми. Все кругом бегали, хлопотали, утешали. Натащили полотенец, подали водицы. Нянька настаивала приложить к пяточкам ледку, чтоб кровушку от головки оттянуло... Кто-то сокрушался, что доктора Фенханеля найти не могут. Кто-то возражал, что в такой ситуации женщины разбираются гораздо лучше...
От этой ненужной, неуместной, бестолковой суетни истерика лишь разгоралась. Слезы били фонтаном. Перед глазами стояли цветные круги. Не хватало воздуху. Адельфина затрясла головой. Расплескала воду, уронила кубок. Зашлась нервным кашлем, содрогаясь от рвотных позывов.
Неизвестно, чем могла кончиться эта подогреваемая заботами истерика, если бы не появился протеид. Иринарх сразу разобрался в ситуации и взял дело в свои руки. Первым делом шикнул на сплетников. Разогнал суетящихся прислужниц. Взял за плечи упирающуюся няньку, бесцеремонно выставил в коридор. Не обращая внимания на старушечьи вопли: Я за Аделечкой с детства ходила! Она мне дочери роднее! - прикрыл двери. Полотенца вместе с тазами забросил в дальний угол. Поддал носком сапога мешочек со льдом. Прошлепал по луже успокоительного отвара к креслу, на котором полулежала принцесса. Каким-то очень домашним, уютным жестом протянул Адельфине платок.
--
Вот, ваше высочество. Утрите слезы и готовьтесь на выход. Кареты ждут. - Протеид был знакомым, своим. Столь уверенно блестела золотая вышивка на его черном мундире. Так спокойно и обнадеживающе звучал голос, что принцесса затихла. Вытерла лицо. Вгляделась в кисть руки, которой разбила лампу.
--
Простите, Иринарх, я, кажется, порезала палец.
--
Дайте-ка взглянуть. - Протеид серьезно и внимательно оглядел руку. - Осколков нет. Ничего страшного, ваше высочество, через пять минут затянется. - Оторвал кусочек бумажной салфетки, заклеил повреждение. Поднял голову, улыбнулся одними глазами. - Лечение окончено, моя госпожа. Можем отправляться.
Опасаясь вновь разреветься, принцесса лишь кивнула. Офицер принял кивок как согласие, взял с кресла подготовленный серый плащ, подал. Адельфина неспешно поднялась. Взяла плащ. Оделась. Повернулась лицом к зеркалу, слегка припудрилась, пытаясь скрыть следы рыданий. Для тех же целей накинула капюшон. Стоящий сзади протеид машинально поправил завернувшуюся опушку. Неожиданно для себя самой принцесса развернулась кругом, уткнула лицом ему куда-то подмышку.
--
Ты хоть, Иринарх, меня не оставляй! - Слезы вновь подступили к горлу. - Я боюсь!
--
Ну что вы, ваше высочество. - Протеид деликатно обнял Адельфину, успокаивающе похлопал по спине. - Надейтесь на лучшее, и все обойдется.
От Иринарха слабо пахло ландышами и почему-то горькой степной полынью. Плечо у него было теплое и твердое. Голос сочувственный, успокаивающий, мягкий.
Этот краткий разговор придал принцессе достаточно мужества, чтобы запахнуться в плащ и, опираясь на руку протеида, спуститься к ожидавшей ее процессии мимо скорбно замерших вдоль коридоров прислужниц во главе с утирающей слезы нянькой.
Непривычно тихий доктор Фенханель выглянул из лекарской комнаты. Помахал Адельфине, будто она собиралась на охоту, или прогулку. Вновь скрылся за дверьми.
На всем протяжении от дворца до кареты двумя параллельными рядами выстроились королевские гвардейцы. Только принцесса ступила в живой коридор, по знаку полковника Адониса гвардейцы обнажили палаши, вскинув их над головой. Адельфина, почти вися на протеиде от смятения, проследовала к карете под арками, состоящими из скрещенных мечей.
У кареты принцессу ждала небольшая группка самых близких подруг. Стараясь казаться спокойной, принцесса расцеловалась с каждой, постаралась найти для каждой ласковое слово. Девушки казались искренне огорченными предстоящей разлукой. Клелия и, как ни странно, Софина всплакнули. Вслед за девушками к принцессе приблизился генерал Пеллагий, старый друг и соратник отца. Военачальник обхватил девушку так, что Адельфина затерялась в мощных объятьях.
--
Ну вот, баловница, и провожаем тебя.... - Генерал замотал головой, пытаясь скрыть подступившие слезы. - Выросла наша девочка, замуж выдают... Жаль, мать не дожила.... Порадовалась бы...
Пеллагий выпустил принцессу, отошел назад, басовито высморкался в необъятных размеров платок. Его место занял полковник Адонис. Этот корректно, понимая неуместность слез, склонился к руке принцессы.
--
Ваше высочество! Не в силах передать... Рад за вас, но опечален предстоящей разлукой!
--
Будет вам, полковник. - Неожиданно Адельфина овладела собой, за что была благодарна умному Адонису. Остальные девушку лишь расстраивали. - Спасибо, милый! - Вырвалось из уст Адельфины против ее воли.
Полковник почти грубо бросил руку принцессы и скрылся за каретой. Невесте показалось, что его выдержка после этих искренних слов тоже лопнула.
Оставшись в одиночестве, Адельфина изумленно огляделась. Протеид незаметно скрылся, пока девушка прощалась с друзьями . На секунду принцесса опешила. Потом сообразила, что невесту не имеет права никто видеть до самой Дубовой рощи. Решительно шагнула в карету. Задернула шторки окон. Звук ключа, которым отец запер дверцы по обычаю, показался Адельфине скрипучим хохотом. Кучер прикрикнул на лошадей. Свадебная кавалькада неспешно отправилась в путь.
Откинувшись на мягкую спинку кареты, невидяще глядя в задернутые шторки окон, Адельфина задумалась. Какие все добрые.... Как им было жаль расставаться с ней... Даже Софина напоследки разревелась. Даже дядя Пеллагий. А как полковник Адонис бросил ее руку! Можно подумать, он влюблен! Все пришли попрощаться.
Кроме Иринарха.... Протеид довел принцессу до кареты и потихоньку удрал. Непонятно, почему. Вроде бы она, Адельфина его ничем не обидела... А ведь обещал... Что обещал?! От расстройства принцесса взяла с полочки персик и принялась есть. Протеид ничего не сулил. Без затей утешил, словно маленькую девчонку. Впрочем, принцесса ничего особенного и не ждала. Зачем ему, офицеру королевской гвардии менять спокойную жизнь в благополучной Дарии на непонятное существование в герцогстве Голозадого?! Это было даже благородно, не пытаться врать. Вспомнился печальный рассказ господина Канно. Хотя, сказать до свидания мог бы...
Карета мерно покачивалась. Кучер монотонно прикрикивал на лошадей. Света через задернутые шторки почти не пробивалось. Адельфина посидела, поскучала, подумала, что надо бы зажечь фонарь. Поленилась. Незаметно для себя заснула.
Проснулась невеста в гораздо лучшем состоянии духа, нежели то, в коем отошла ко сну. Потянулась, отдернула шторки. Увидела затянутые снаружи кисеей окна кареты. Вспомнила положение, в котором находится. Но даже полная изоляция не могла испортить настроения.
Дождь наконец перестал. На полупрозрачных окнах сияли золотистые и зеленые блики - солнце отражалось от крон, слало привет узнице. Птичье пение звучало, казалось, отовсюду. Лошади перестали месить грязь. Карета пошла ровнее. Адельфина, весело проклиная вполголоса старинные глупые обычаи, плеснула в лицо водой из глубокой миски. Сейчас бы выскочить из кареты, да в реку! Смыть соль, грязь и пот... Да что река! Адельфина бы согласилась и на маленький тазик, и на урыльник какой-нибудь, лишь бы он был полон воды! На худой конец подошла бы даже влажная губка... К сожалению, мытье в движущейся карете являлось недоступной роскошью.
Есть не хотелось. Заниматься было абсолютно нечем. Принцесса покрутилась, повертелась... Подвинулась как можно ближе к окну, пытаясь ухватить кусочек света. Достала припасенную в дорогу книгу. Ту самую, которую господин Канно в памятный день рекомендовал. Положила рядом пару яблок. Углубилась в чтение.
Написано было действительно неплохо. Некий юноша, за какие-то малопонятные провинности сброшенный врагами с корабля в открытом море, опускается на дно и обнаруживает в себе морского протеида. Сюжет от большинства романов ничем особым не отличался. Но описания подводного мира были завораживающи. Создания с головками маленьких лошадок, обитающие среди водорослей. Монстры, выплескивающие из себя чернила в случае опасности. Жители вечной тьмы - рыбы с фонариком, висящим над мордой. Подводные цветы, хватающие близко подплывшую добычу. Все эти выдумки были описаны столь достоверно, что казались существующими на самом деле.
Связь с внешним миром происходила исключительно по ночам и без света. Адельфина принимала через окошко необходимые вещи: еду и кое-что другое. Так же через окошко передавала пустую посуду и кое-что другое. Карета была маленькая, ходить в ней не было никакой возможности.
Благодаря Жизни среди рыб короткое путешествие не показалось Адельфине изматывающим. Несмотря на затекшие ноги. Невзирая на то, что до свадьбы невеста не должна покидать кареты и показываться кому бы то ни было на глаза. Не обращая внимания на чумазый стан и нечистые конечности.
Но книга кончилась, как и все хорошее в жизни. Адельфина вновь заскучала. Грязное тело неимоверно чесалось. Принцесса представляла, какой в карете стоит запах и заранее совестилась. Со скуки и от стыда девушка так жалобно верещала, что сердца любящих спутников рвались на части. В конце концов, Карл подъехал к карете и как бы нечаянно сообщил дочери, что конец путешествия близок. На закате они подъедут к Священной роще.
Страхи принцессы вернулись утроенными. Кусок больше в горло не полез. Сердце билось где-то в висках. Щеки горели. На глазах вскипали слезы. Время остановилось.
Где-то через тысячу лет кучер натянул поводья. Адельфина тупо, без единой мысли прислушивалась к звукам, доносящимся снаружи. Вот отпрягли коней. Увели. Начали раскидывать какие-то завесы. Неподалеку плескалась вода, люди, работая, переговаривались. Адельфина чувствовала себя отделенной от мира. Уже хотелось, чтобы все кончилось поскорее. Даже свадьба ожидалась с нетерпением.
Наконец заскрипел ключ в замке кареты. Девушка обрадовано бросилась вперед. Смотритель Рощи, человек неопределенного возраста в простом холщовом одеянии и с желудевым ожерельем, единственный из мужчин, кому дозволялось видеть невесту, с поклоном вывел принцессу из кареты. Адельфина вдохнула полной грудью ароматный воздух. И... задохнулась. Она уже забыла, как прекрасен бывает ночной лес. Желание поскорее закончить обряд и возродиться к жизни стало непереносимо острым.
По коридору, образованному двумя рядами специально натянутых полотен, Адельфина дошла до озера невест. Вокруг этого небольшого водоема так густо рос можжевельник, что можно было не опасаться чужих глаз. Подобно тысячам девушек до нее, Адельфина сбросила грязное платье, с наслаждением погрузилась в прохладную воду. Вымылась, прополоскала волосы. Две незнакомые девы-помощницы с ритуально затененными глазами уже разложили на маленькой круглой, завешенной со всех сторон полотном полянке костерок. Растерли замерзшее после купанья тело невесты. Расчесывая, просушили над огнем волосы. Король снаружи торопил: скоро полночь, время обряда.
Девы-помощницы принялись убирать невесту по тысячелетним обычаям. Недосушенные волосы заплели в две тонкие косы по обеим сторонам лица, остальные оставили свободно лежать на спине. Помогли надеть какое-то бесформенное, чересчур легкое, разлетающееся платье из десятка кисейных полотен. Заднее, самое верхнее, не сшитое с остальными полотно накинули на голову. Кисея спустилась аж до колен, скрывая очертания не только лица, но и фигуры. Сверху покрывала водрузили тяжелый и холодный, как лягушка, лилейный венок. После обряда его бросят в огонь и заменят дубовым.
В этот момент нервы Адельфины отказали начисто. Конечно, гордая принцесса не могла опозорить себя, отца и страну, прилюдно упав в обморок. Но и сказать, что Адельфина находилась в полном сознании, тоже было нельзя. Страх, волнение, неизвестность грядущего привели девушку в некое подобие бесчувствия. Она ходила, говорила, что ей велели. По тихой подсказке поднимала и опускала руки. Но вершащееся скользило по самому краю рассудка, не задевая жизненно важных центров....
Впоследствии Адельфина, как ни старалась, не могла припомнить свадьбы.. Обряд разбивался на строй не связанных меж собой картинок, ощущений. Помнились легкие прикосновения белого покрывала, удушливый запах лилейного венка. Блики факелов на темных стволах дубов. Неопределенный кисловатый вкус свадебного вина. Родное, почему-то виноватое лицо отца. Кто-то, с головы до ног закрытый плащом держит руку Адельфины большой, сильной рукой. Мерно поют. Звучный голос что-то говорит. Стоящий рядом отвечает. Звучный голос говорит вновь. Кто-то шепчет Адельфине на ухо бессмысленные слова. Она, словно эхо, повторяет. Монотонное пение сменяется тишиной. Стоящий рядом отпускает пальцы Адельфины. Рука безвольно падает. Больно дергая за волосы через тонкую ткань, снимают противный венок. Укладывают новый. Венок не хочет держаться на голове, все время падает. Тихие голоса невнятно бормочут. Наконец, венок уложен. Шпильки царапают кожу головы. Через покрывало пробивается удушливый запах дыма, будто горит сырая трава. От дыма голова начинает кружиться. К горлу подступает рвота. Адельфина судорожно глотает несколько раз. Бесполезно. Принцесса отходит в сторону, пытается стошнить. Пустой желудок отзывается резкой болью. Перебираясь от дерева к дереву, Адельфина с трудом возвращается на поляну.
Там что-то происходит. Незнакомый настойчивый голос убедительно говорит о необходимости, о спешной дороге. Отец сначала ничего не желает слушать, твердит об обычаях, о правилах, о свадебном пире, о приданом во дворце. Тихий голос доказывает свое. Какое-то время оба говорят одновременно. Затем отец умолкает. Тихий голос продолжает говорить. Отец вяло соглашается.
Подходит к дочери, целует ее через покрывало. Прижимает к себе. Адельфина чувствует мелкую нервную дрожь. Начинает трепетать сама. Отец пытается отойти. Адельфина цепляется за него, она боится остаться одна. Отец ласково отрывает ее руки. Тихо говорит, что она только что сочеталась браком, теперь для нее наступает новая жизнь. Благословляет. Отходит. Адельфина беззвучно плачет, она не хочет новой жизни. Рядом оказывается что-то большое, темное. Запах лошадей, ржание. Настойчивый шепот велит герцогине садиться в карету. Адельфина остается на месте. Она не понимает, к кому обращен этот шепот. Незнакомые руки ведут Адельфину. Помогают подняться по высоким ступенькам.
Забираясь в карету, Адельфина оступается. Прежняя большая рука поддерживает ее за локоть. Незнакомый голос говорит: Дорогая, до встречи! Прощается с Карлом. Благодарит всех. Дверца кареты закрывается. Слышен удаляющийся топот копыт.
Карета начинает сильно раскачиваться. Свеча на окне мигает и капает воском. Дрожь бьет Адельфину так сильно, что она почти сползает с сиденья. Кто-то рядом тихо, непрерывно воет. От этого воя Адельфина готова сойти с ума. В какой-то миг Адельфина понимает, что воет она сама. Пытается замолчать. Закусывает губу. Рот наполняется вкусом крови. Кто-то, сильно пахнущий мятой и камфорой, вполголоса уговаривает выпить вина, чтобы поддержать силы и успокоиться. Тычет в лицо холодный край бокала. Губы инстинктивно размыкаются. В рот льется горько-сладкое, сильно отдающее незнакомыми травами питье. Мятно-камфорный воркует над ухом, уверяет, что наконец все в порядке, теперь ее высочество не заболеет. Карета раскачивается. Свеча оплывает. Пятна света мечутся по стенкам кареты. Мятно-камфорный жужжит над ухом: сейчас ее высочество поспит, отдохнет, а пробудится, уже дома. Поправляет незнакомые, чересчур мягкие подушки за спиной, укутывает во что-то теплое... Последней мыслью Адельфины было, что свадьба не всерьез....
ГЛАВА 13.
Сильный смолистый запах неожиданно ударил в нос. Адельфина громко чихнула и открыла глаза. Она полулежала в глубоком уютном кресле в незнакомых покоях. Перед принцессой стояла незнакомка с маленькой жаровенкой в руках. В жаровенке горел янтарь, испуская ароматные голубоватые струйки. Адельфина помахала рукой, разгоняя дым.
--
Ладно, я уже проснулась. Перестань курить.
--
Слушаю, ваше высочество. - Незнакомка присела в глубоком поклоне. - Какие будут приказания?
--
Еще не знаю.
Адельфина села прямо, огляделась. Замок старинный, сложенный из дикого камня. Стены увешаны гобеленами. На полу расстелена громадная медвежья шкура. Низкий потолок поддерживает массивная колонна прямо посередине зала. Незнакомка тихонько кашлянула. Адельфина глянула на нее. Девушка застыла полуприсев. От натуги ее маленькие ушки покраснели. Принцесса улыбнулась.
--
Перестань, пожалуйста, кланяться, а то грохнешься на пол. Скажи лучше, где я.
--
В замке своего владетельного супруга, великого герцога Найда.
--
Ах, Найда.... - Адельфина вспомнила, что она замужем. Веселья как не бывало.
--
Госпожа герцогиня разрешит войти прислужницам, чтобы снять свадебный наряд?
--
Естественно. Кстати, кто ты, и как тебя зовут?
--
Я - Лаванда. Ваша камеристка.
--
Благодарю, дама Лаванда. Зовите прислужниц. - Дома у Адельфины камеристки не было. Ее роль исполняла ворчливая нянька.
Лаванда как-то странно глянула на госпожу, будто ожидала другого. Хлопнула в ладоши. Тут же вошли три незнакомые молоденькие девушки. Двое принялись снимать с герцогини белые покрывала. Одна осторожно унесла куда-то пресловутый дубовый венок. Дама Лаванда стояла несколько сбоку, держа наготове распахнутое розовое одеяние. Адельфина поднялась. Потянулась, Мышцы заиграли, разминаясь. Герцогиня сделала два шага от кресла, удивляясь бодрости и хорошему самочувствию. Запахнула полу свободного домашнего платья. Подошла к узкому, словно бойница, окну. Замок стоял на горе. Внизу расстилалась, шумя, темная роща. Кое-где в далеких домах мелькали тусклые огоньки. На зеленоватом небе розовела заря.
--
Сколько я проспала?
--
Всю дорогу, ваше высочество. Его светлость не велел будить ваше высочество.
--
Сейчас вечер?
--
Да, ваше высочество. Солнце только что село.
--
Ах, вот оно что... Теперь понятно.
--
Да, ваше высочество. Если госпоже герцогине будет угодно, мы уберем ваше высочество для свадебного пира. Его светлость ожидает ваше высочество в пиршественной зале.
--
Конечно. - Адельфина вспомнила происшедшее. Ей стало немного не по себе. Герцогиня усилием воли подавила приступ давешнего страха, кивнула даме Лаванде. - Приступайте.
--
Слушаем, ваше высочество.
В покои гуськом вошли десять девушек. В высоко поднятых руках они несли разнообразные платья. От обилия нарядов Адельфина растерялась. Дома у нее тоже был неплохой гардероб. Но с только что принесенным, не шел ни в какое сравнение. Герцогиня медленно шла вдоль ряда. Шелк, бархат, кружево, златотканая парча. Пряжки, банты, камни, тиснение, вышивка. От пестроты рябило в глазах. Слишком много, для выбора. По подолу одного платья нашиты миниатюрные хрустальные колокольчики. Лиф другого состоит из крохотных золотых чешуек. У Адельфины разбежались глаза. Дама Лаванда обеспокоено спросила:
--
Вашему высочеству ничто не пришлось по вкусу? Велеть принести другие?
--
Пожалуй...
--
Но, - дама Лаванда на секунду замялась. - Эти наряды изволили выбрать сами... герцог. Ему бы хотелось видеть ваше высочество в одном из этих... платьев.
Адельфина вспыхнула. До сих пор еще никто не выбирал за нее одежды. И теперь она не намерена уступать! Начинается с малого, потом все больше, и больше. А кончается тем, что жена покорно сидит дома, носит то, что ей не нравится, ест нелюбимые блюда, читает избранные другими книжки! Нет! Она этого не допустит!!! Герцогиня мотнула головой, словно норовистая кобылка.
--
Мне не нравятся эти наряды. В них я буду похожа на бабу с ярмарки! Несите еще!
--
Как будет угодно вашему высочеству. - С напускным смирением поклонилась камеристка. - Дозвольте лишь заметить, что супруг и двор ожидают ваше высочество для начала свадебного пира....
--
Когда мне будет нужен ваш совет, - закусила удила урожденная принцесса, - я его спрошу. А теперь идите и принесите еще одеяний. Кстати, прикажите подготовить ванну.
--
Покорно слушаю, - дама Лаванда заметно сбавила тон. - Сейчас доставят новые наряды и благовония, ваше высочество.
--
Благовония будут потом. Сначала ванну.
--
Ванну? - В голосе дамы пробилось такое изумление, будто Лаванда впервые слышала это слово.
--
Да, ванну. Горячую, хорошо бы ароматическую и с мылом. Надеюсь, в моем желании нет ничего фантастического, любезная дама? - В вопрос Адельфина вложила все язвительность, отпущенное ей природой.
--
Ваше высочество собирается принимать ванну прямо сейчас?! - Камеристка была искренне растеряна. - Перед пиром, не на ночь?
--
А как по вашему, должна я смыть дорожную пыль? Или прикажете мне представляться супругу грязной и вонючей?
--
У нас есть великолепные благовония... Мускус, миндальное молочко.
Лаванда вновь начала обретать потерянную было уверенность. И даже глянула несколько сверху вниз, будто жалела бедную дикарку, незнакомую с элементарными вещами. Адельфина перебила.
--
Розовая вода, экстракт из нарциссов, жасминовая эссенция, масло из цветов апельсина. Вытяжки душистых трав. И многое другое. Но сейчас мне нужно фиалковое мыло и много горячей воды. Я выражаюсь достаточно ясно, дама Лаванда? Кстати, если фиалкового нет, мне подойдет и лавандовое мыло.
Совершенно уничтоженная, дама Лаванда молча присела и покинула покои капризной госпожи. Прислужницы внесли новые наряды. Адельфина постаралась отключится от красоты платьев и стала раздумывать, какое будет ей к лицу более остальных. Затканное серебряными розами? Или это, цвета морской волны, с нашитыми рыбками из разноцветных камней? А может, палевое с золотыми кружевами? Как тяжело сделать выбор при таком изобилии...
Вот! Герцогиня остановилась как вкопанная. Это именно то, что надо. Голубовато-белое, затканное морозными узорами, с большим декольте и высоким, похожим на раскрытый веер воротником, платье казалось созданным специально для Адельфины. Вернувшаяся дама Лаванда презрительно наморщила носик.
--
Ваше высочество не считает этот наряд чересчур простым для супруги великого герцога?!
Герцогиня не сочла нужным долго разъяснять свой выбор. Просто сказала:
--
Нет. Это подойдет. А сейчас извольте подать ванну.
Двое здоровенных полуголых парней осторожно втащили в комнату большую деревянную лохань. От воды поднимался ароматный пар. Парни молча поклонились, прижав руки к груди, отошли, стали у двери. Герцогиня с недоумением оглянулась.
--
Дама Лаванда, я должна мыться в присутствии этих ребят?!
--
Как вам будет угодно, ваше высочество. - Камеристка, видимо, уже смирилась с причудами новой хозяйки. - Это купальщики и массажисты.
--
А... - У Адельфины слов не находилось.
--
Купальщики немы, - по-своему поняла растерянность Адельфины дама Лаванда. - У них нет языков.
--
Но они же мужчины!
--
Какие они мужчины! - Презрительно бросила через плечо камеристка. - Вместе с языками они лишились и остального.
Правый купальщик остался неподвижен. В глазах левого на секунду вспыхнул бешеный огонь. Герцогиня пожала плечами.
--
Отсутствие языка и фаллоса не делает мужчину женщиной. Пусть они выйдут. Мне помогут девушки.
--
Как вам будет угодно, ваше высочество. - Повторила камеристка, жестом отпуская купальщиков. - Но, поверьте мне, эти ребята делают свое дело гораздо лучше.
--
Кажется, я понимаю, - засмеялась Адельфина, - почему вы принимаете ванну исключительно на ночь. Но я хочу просто вымыться.
Адельфина позволила себе немного понежиться в теплой воде под осторожными прикосновениями прислужниц. Расслабилась, прикрыла глаза, дала мыслям течь свободно. В голове возникали разнообразные картины... воспоминания... пестрый щенок, которого целует Софина... кусты сирени, покрытые цветами... выдуманная рыба с глазами на боку.... Отец... Нет! Этого нельзя, от этого можно сорваться!
Тем временем девушки вымыли герцогиню, окутали ее теплой мохнатой простыней. Немые купальщики вернулись, утащили лохань. Дама Лаванда осторожно, двумя пальчиками чтобы не запачкаться, унесла скользкое мыло. Незнакомая босая девица в подоткнутой юбке скатала в рулон промокшую шкуру, утащила куда-то. На ее место принесла пару других, поменьше.
Две умелицы принялись колдовать над прической. Разделили волосы на пряди, начесали, уложили в замысловатое сооружение. Унизали прическу миниатюрными прозрачными бусинками. Прикрепили розы, обвили лентами. Белиться и румяниться новобрачная отказалась. На всякий случай....
Три девушки облачили герцогиню в морозное платье. Белые, с аквамаринами, башмачки дополнили убранство. Дама Лаванда терпеливо стояла рядом, держа раскрытую шкатулку.
Адельфина весело подумала: У Голозадого весьма неплохой выбор драгоценностей, может, даже не хуже моего дарийского! Но тут же одернула себя. Она теперь супруга герцога Найда и даже в мыслях не имеет права называть его этим обидным прозвищем.
Адельфина не стала чересчур долго перебирать украшения. Возня с убранством начала надоедать. Герцогиня отдала предпочтение жемчужному набору, состоящему из ожерелья, колец и серег - прилично для новобрачной и неплохо сочетается с остальным нарядом. Под конец послушно надушилась мускусом. И, в сопровождении свиты отправилась к супругу.
В самый последний момент, перед массивными, дубовыми дверьми Адельфина заколебалась. Ужас накатил волной от сердца. Пальцы похолодели. Лицо побледнело. Щеки, наоборот, запылали. Ноги стали ватными. Девушке захотелось вырваться из неведомого замка, вернуться к отцу. Объявить все происшедшее ошибкой. Забыть, словно дурной сон....
ГЛАВА 14.
Хрипло запели старинные рога. Двери распахнулись. Медный жезл три раза ударил в пол. Отдаваясь эхом, раскатился громовое: Супруга герцога Найда, великого владетеля герцогства Найда, герцогиня Найды, урожденная принцесса Адельфина Дарийская!
Страшный час настал. До боли стиснув зубы, Адельфина переступила высокий порог. В нос ударило крепким запахом благовоний, пота, ароматного кедрового дыма. Тихий гул наполненного людьми зала мгновенно утих. Супруга герцога почувствовала десятки глаз, разглядывающих ее. Чтобы скрыть смятение, новобрачная низко присела перед супругом, по обычаю опустив глаза. Глубокий чарующий, смутно знакомый голос взволнованно произнес.
--
О! Небеса ко мне слишком благосклонны! Я не мог бы выбрать супруги прекрасней, выбирай хоть тысячу лет....
Голос этот находился в таком противоречии с ожиданиями, страхами Адельфины, что девушка подняла глаза. И... окаменела, словно зачарованная. Перед герцогиней стоял самый прекрасный мужчина, какого Адельфина видела в жизни. Годы не добавили ему складок на животе, или подбородке. Не легли морщинами на узкое, загорелое лицо. Лишь прибавили мудрости во взоре и уверенного спокойствия. Серебряные локоны ниспадают на широкие плечи, мешаясь с небольшой бородкой без малейших следов седины. Глаза, темные, словно перезревшие вишни, сверкают молодым блеском. Тело, лишенное юношеской гибкости, налито мощью воина. Глубокая вертикальная складка на переносице меж широкими ровными бровями придает чертам горделивое, аристократическое выражение.
Восхищенно улыбаясь, герцог протянул украшенную массивными перстнями руку к высокорожденной супруге. Внезапно Адельфина осознала, что стоит перед своим мужем, открыв рот. Урожденная принцесса собрала остатки воли. Вновь присела, незаметно кашлянула, чтобы проверить голос. И довольно спокойно отвечала.
--
Вы слишком добры, ваша светлость. Оказаться вашей супругой - немалая честь для меня.
--
Я недостоин такого сокровища! - Герцог кончиками пальцев прикоснулся к локтю Адельфины, деликатно указывая левой рукой на столпившуюся в некотором отдалении пеструю толпу придворных. - Окажите мне милость, ваше высочество. Позвольте представить мой двор.
--
Прошу вас об этом одолжении, ваша светлость. - Отозвалась герцогиня подобающей фразой.
Улыбаясь по прежнему ласково, нежно, как-то немного по-мальчишески, герцог подвел герцогиню к возвышению, на котором стояли два трона. Правый представлял собой простой четырехугольный табурет из потемневшего от времени мореного дуба с высокой спинкой. Левый, чуть пониже и заметно шире, украшали резные подлокотники драгоценной кости морского зверя. На сиденье положена мягкая вышитая подушка. Найд заботливо усадил герцогиню на трон с подлокотниками. Сам привычно опустился на высокий табурет.
Чередой пошли придворные, довольно незначительные люди. Кавалеры, встав на одно колено, целовали руку новой повелительнице. Дамы низко приседали. Адельфина привычно отмечала.
Сеньор Акайд - военный, ближайший помощник герцога. Его необходимо запомнить. Молодой, невысокий, коренастый, левую щеку пересекает шрам. Сеньора Роса - кавалерственная дама, попала ко двору за заслуги. (Какие? Видимо, наушница. Надо опасаться.)Судя по возрасту и голодному взгляду, старая дева. Сеньор Райрин - этот просто мелочь, приживал. Сеньора Флоринда - кокетка, сплетница, копия Софины, такая же молодая и хорошенькая. Попытаться с ней сблизиться, тогда все секреты двора будут известны...
Сеньор, сеньор, сеньора, сеньор, две сеньоры, похожие, как две капли воды, видимо сестры. Все мелочь, пустяки, со временем в голове улягутся их имена.... А это что за чучело?!
По запаху мяты и камфоры Адельфина узнала человека, напоившего ее снотворным во время путешествия. Это оказался придворный медик, сухонький суетливо-робкий старичок, совсем не похожий на веселого, задиристого доктора Фенханеля. Старичок, виновато кося глазом, приложился к ручке герцогини неприятно мокрыми губами. Адельфина едва сдержала порыв вытереть руку платком после слюнявого поцелуя. Хотя новобрачная и была уверена, что на лице у нее ничего не отразилось, герцог слегка нахмурил брови. Этого было достаточно, чтобы старичок-медик впал в сильнейшую панику, распластался перед троном и принялся шепеляво оправдываться, просить милости, намекая на какие-то свои очень внушительные заслуги и обещая еще более значительные услуги в будущем. Переборов вполне понятное отвращение, герцог смутно улыбнулся медику, протянул ему руку. Тот обрадовано вскочил, схватил кисть повелителя в сухонькие лапки, присосался. В конце концов пришлось двум юным пажам деликатно увести неприятного старичка. Последний оглядывался, вопил, пытался вырваться из мягких, но крепких не по возрасту рук. (Больше Адельфина медика не видела. Впоследствии герцогиня как-то поинтересовалась, что с этим странным человечком. Герцог с печальной улыбкой объяснил, что у бедняги-медика совсем расстроились нервы, и он отдыхает в пожалованном поместье.)
Сеньора Белинда оказалась гораздо менее внушительной особой, чем Адельфина себе представляла. При виде этой женщины на ум приходила старинная пословица: маленькая собачка до старости щенок. Правда на остром розовом личике не было морщин. А роскошные, цвета тусклого золота, спускавшиеся ниже колен волосы не знали седины. И талия ее была, пожалуй, потоньше Адельфининой, несмотря на разницу в возрасте. Во всяком случае, эта сеньора не казалась особо кровожадной. Легкая, мечтательная улыбка блуждает по губам. Взгляд изумрудных глаз ласково отстраненный. Тонкие пальчики, украшенные тяжелыми перстнями, задумчиво перебирают драгоценный резной веер... Где блуждают мысли этой женщины? Где угодно, только не в замке.... Видимо, рассказы о Белинде действительно лишь нелепые слухи...
Снова сеньоры, дамы и кавалеры, поток незначительных, неинтересных, чересчур пестро одетых людей. Краем сознания Адельфина отметила одну особенность здешних мужчин. Все они хотят казаться солдатами. Все небриты, при оружии и недостаточно чисты. Говорят хриплыми голосами, громко смеются и предлагают свой меч в защиту. Каждый готов отстаивать свою и чужую честь. При любом движении соседа хватаются за рукоять слишком длинного палаша, вращают глазами и на лицах их проявляется мучительная дума: не оскорблены ли они, не пора ли начинать дуэль.... Смешное и грустное зрелище.
Наконец представление окончилось. Придворные разбились по группкам, застыли. Дамы медленно обмахиваются веерами. Мужчины приняли картинные позы, возложив длани на рукояти мечей. Распорядитель вышел вперед, приподнял медный жезл, застыл в ожидании. Наступила некая заминка. Герцог Найд, подождав немного, предложил перейти к свадебному пиру. Адельфина заколебалась.
--
Простите, ваша светлость... Прежде, чем мы перейдем к пиру... Дело в том, что во время путешествия я была... э-э-э.. нездорова...
--
Естественно, - улыбнулся герцог, лаская супругу взором, - обряд бракосочетания, затем эта чрезвычайно утомительная поездка. Поверьте, ваше высочество, если бы не насущная необходимость, я бы никогда не стал подвергать супругу такому беспокойству и утомлению.
--
Не сомневаюсь, ваша светлость. - Ответно улыбнулась герцогиня. - Но были ли со мной сопровождающие, увы, не удержалось в памяти.
--
С вами прибыл офицер Дарийской королевской гвардии. - лаконично ответил Найд. - Остальная свита по причине поспешного отъезда задержалась.
Тотчас же из толпы придворных выступил Иринарх. Преклонил колено, глядя на герцогиню обычным смеющимся взглядом. Адельфина, видевшая протеида до того лишь в черно-золотом гвардейском мундире, слегка удивилась. Модная, облегающая одежда протеиду явно шла. Особенно голубовато-серый короткий жилет. Высокая меховая опушка перепутывается с длинными темными волосами, выгодно подчеркивает янтарный блеск продолговатых кошачьих глаз. На левом плече Иринарха белела приколотая лилия, к поясу справа пристегнут узкий серебряный кинжал без ножен. Телохранитель и оруженосец. Как? Чего? О, небеса, какая она глупая! Иринарх ее телохранитель и оруженосец! Вот почему он не простился. Последний подарок отца. Герцогиня улыбнулась своему оруженосцу и вновь обратила восхищенное лицо к супругу.
Пир начался. Плотные, бородатые мужчины в кожаных передниках понесли целиком, по-старинному запеченных кабанов; прокопченные, пахнущие смолистым дымком окорока; румяных птиц, бесстыдно задравших аппетитные, хрустящие ножки; пестрые грибы, покрытые зелеными звездочками душистых трав. Хорошенькие девицы в высоко подоткнутых пестрых юбках тащили кружки и кубки. Несли похожие на золотистые камни груды сливочного масла в обливных чашах. Раскладывали старинные двузубые вилки. Размещали на столах упругие, дышащие караваи простого, так называемого, крестьянского хлеба. Виночерпии катили бочонки темного и светлого густого пива. Тащили покрытые пылью и паутиной кособокие бутыли. Под аплодисменты и приветственные крики шесть человек внесли зажаренную на вертеле тушу быка.
Найд поднялся со своего возвышения. Вытащил из-за пояса кинжал. Тут же герцогу поднесли ближайший каравай. Найд под несмолкаемые аплодисменты присутствующих отхватил добрый ломоть хлеба. Показал всем. Положил в поспешно подставленную миску. Взял вилку, более похожую на вилы. Отрезал от бычьей ноги кусок мякоти. Акайд перехватил у какой-то служаночки чашу с толченым чесноком, подставил под руку повелителю. Найд обмакнул в приправу мясо, положил на хлеб и сам подал супруге. Адельфина послушно взяла, принялась есть. И только сейчас почувствовала, как голодна. Новобрачная уписывала мясо с хлебом за обе щеки, не обращая внимания на происходящее.
Только после того, как кончилась еда, герцогиня услыхала аплодисменты. Удивленно повернулась к супругу. Последний жестом предложил всем сесть. Придворные поспешили занять места. Найд переломил кусок хлеба, откусил. Остальные после этого знака принялись наперебой заполнять миски. Герцогиня, успевшая уже утолить голод, положила себе лишь кусочек сыру. Повернулась к мужу, чуть не смахнув неловко подставленный под локоть кубок вина. Слуга с похвальной поспешностью отставил кубок.
--
Послушайте, ваша светлость...
--
Дорогая, к чему эти формальности? Мне будет приятно услышать свое имя из твоих уст!
--
Хорошо.... Найд.
--
Повтори еще раз... И еще.... Мне бы хотелось это слышать тысячи раз...
--
Найд... Нааайд... - Адельфина покатала имя во рту, словно сливовую косточку. - Я даже не подозревала, насколько у тебя красивое имя.
--
Так о чем ты хотела меня спросить, моя прекрасная Адельфина?
--
Почему все захлопали, когда я ела мясо? Это какой-то обряд?
--
Старинный обычай, дорогая. Вкусив пищи нашего народа, ты стала одной из нас. Настоящей супругой и повелительницей страны.
--
Я постараюсь быть ею. - Улыбнулась герцогиня. - Попытаюсь стать достойной тебя.
Герцог молча поцеловал жене руку. Какое-то время супруги сидели, глядя друг на друга. Затем Найд улыбнулся своей озорной мальчишеской улыбкой.
--
Знаешь что, милая Адель! Давай оставим всех и удерем... Мне не терпится оказаться с тобой наедине.
Супруги встали из-за стола, покинули зал. Их отсутствия, казалось, никто не заметил. Пиршество шло своим чередом.
В спальне горела одинокая свеча. Золотистое колеблющееся пятно света выхватывало из темноты лишь кусок стола, бутыль и два кубка, да изголовье с горой подушек. Адельфина несколько растерянно стояла посреди комнаты. Раздеваться так вот, при свете, в присутствии человека противоположного пола, пусть и собственного мужа, казалось ей неприличным.
Найд с улыбкой глянул на жену и прикрыл фитиль свечи серебряным колпачком. В комнате сделалось так темно, что предметы не различались больше. Адельфина тяжко вздохнула, начала шарить под лопатками, пытаясь найти шнуровку платья. Нежданно-негаданно что-то неуловимое прикоснулось к ее спине. Совсем как когда-то.... Вот только протеида, чтобы отбить руку, рядом не было. Указательный палец резануло острой короткой болью. Адельфина, взвизгнув, дернулась. По ладони тоненькой струйкой бежала кровь.
- Что случилось, милая Адель? - Голос наполнен неподдельной тревогой. Адельфина инстинктивно сунула палец в рот, невнятно отозвалась.
--
Я чем-то порезалась...
--
Ах я, глупец! - Свеча зажглась вновь. На лице герцога проступило раскаяние. - Начал разрезать шнуровку.... Хотел помочь, а вместо того ранил! Прости меня... Дай полечу... - Осторожно поднес пальчики к губам, нежно целуя ранку. Слегка испачкал рот кровью. - Больше не болит?
--
Толком и не болело. - Досадуя неизвестно на что, Адельфина заклеила порез кусочком салфетки со стола.
На этот раз герцог свечу гасить не стал. Супруга не попросила мужа, боясь выглядеть чересчур стыдливой. Освободившись с помощью спутника жизни от одежды, новобрачная юркнула под одеяло, повернулась лицом к стене и закрыла глаза. Страх возвратился. В последний раз....
Наутро Адельфина открыла глаза. Солнце играло на коврах. Морозное платье, заляпанное кровью, комком валялось у ложа. Рядом, чуть похрапывая, (так мило!) лежал муж. Настоящий, не названный. Смуглый, чернобородый и с серебряными волосами.... Самый лучший, единственный мужчина на свете.... Теперь Адельфина это знала... Под взглядом супруги Найд заворочался, открыл глаза. Улыбнулся.
--
Доброе утро, родная! - Голос его звучал музыкой. Невольно Адельфина улыбнулась в ответ.
--
Доброе утро, милый.
--
Какое холодное приветствие! - Совсем по детски нахмурился муж. - Ну-ка скажи, доброе утро, любовь моя...
--
Доброе утро любовь моя! - С готовностью отозвалась Адельфина совершенно исчезая в кольце крепких мужских рук.
В тот день они были несколько холодны и официальны на людях. За завтраком едва величали друг друга по титулу. Но это не мешало новобрачным улыбаться и заговорщически перемигиваться, когда никто не глядел. После завтрака немного погуляли в саду. Затем вернулись в покои. Разговор отчего-то не клеился. Найд притянул к себе жену.
--
Родная, пойдем в опочивальню! Продолжим то, что начали сегодня ночью...
--
Все в порядке! - Ласково улыбнулся муж. - Мы, не мудрствуя лукаво, познакомимся ближе. Пусть наши тела узнают друг друга.
Они так сделали. И не выходили из спальни три дня. За это время супруги так хорошо изведали друг друга, что казались похудевшими, даже изможденными. Но глаза новобрачных горели счастьем и любовью.
ГЛАВА 15.
--
Знаешь, милый, - обратилась однажды за ужином к супругу герцогиня. - Я ведь ужасно боялась выходить замуж!
Шум в пиршественной зале, огромной, кроме большого герцогского стола заполненной маленькими столиками для менее знатных, или желающих уединения, заметно стих. Герцогиня смутилась.
--
Ты казался таким грозным, таким ужасающим.... Я страшилась найти чудовище...
--
Чудовище! - Герцог сдвинул брови, сильно ударил кулаком по столу - Я чудовище?! Слышите, бездельники, я чудовище! Немедленно поклониться мне!
Голос Найда громом раскатился по замершему залу. Придворные на это угрожающее заявление ответили громкими взрывами непринужденного хохота. Маленькая сеньора Флоринда в притворном ужасе закрыла лицо пухленькими ладошками.
--
Ой, боюсь, боюсь! Его светлость такое кошмарное чудовище! Сейчас накажет меня!
--
Вот тебе, маленькая притворщица!
Герцог, сняв богато изукрашенный перстень, кинул Флоринде. Последняя ловко поймала, с поклоном надела. И тут же затрясла рукой. На подвижной мордочке вновь отразился ужас.
--
Спасите! Помогите! Какое ужасное наказание! Мне не пережить!
Найд залился задорным, мальчишеским смехом. Ему вторил двор.
--
На какую-то секунду мне показалось, что твоя вспышка была всерьез. - Адельфина неуверенно улыбнулась.
--
Я напугал тебя, родная, прости пожалуйста!
Герцог склонился поцелуем к руке жены. Кругом все шло своим чередом. Никто не казался боязливым, или неуверенным. Смех, еда, веселые разговоры. В конце концов самой Адельфине показалась забавной и немного стыдной глупая боязнь. Найд такой веселый, так любит пошутить, и все так преданы своему повелителю! Герцогиня рассказала мужу о девических страхах. И это оказалось еще одним поводом для веселья.
ГЛАВА 16.
Каждое утро и каждый вечер к герцогине заходил Иринарх. Рассказывал новости. Герцогиня его почти не слушала, уносясь мыслями к прошедшему дню и будущей ночи.
Понемногу восторженная истерика первых дней улеглась. Что ни в коей мере не умалило счастья. Пиры следовали за пирами. Охота за охотой. Сельские праздники на лугу за сельскими праздниками. Адельфина была так занята, что даже ни разу не выбралась в город...
Однажды вечером, перед сном протеид по обычаю зашел к герцогине. Последняя обратила внимание на его несколько невеселый вид.
--
Иринарх, что-нибудь случилось?
--
Нет, ваше высочество. С чего вы взяли?
--
Девочки, все свободны. - Обратилась герцогиня к прислужницам, готовящим госпожу ко сну. - Мне поможет телохранитель.
Прислужницы поспешно вышли, оставив герцогиню наедине с протеидом. Последний взял наполовину заплетенную косу, начал доплетать. Некоторое время царило молчание. Затем тишину вновь нарушила герцогиня.
--
Мы остались одни. Теперь-то ты можешь рассказать, что происходит.
--
В том-то и дело, что ничего не происходит. - Уныло отвечал протеид. - Это меня беспокоит.
--
Какой ты смешной! - Расхохоталась герцогиня. - Боишься, потому что скучно.
--
Я беспокоюсь, потому что ничего не происходит. - С нажимом повторил протеид. - Вы одни.
--
Со мной мой муж, герцог Найд! - Гордо возразила герцогиня.
--
Ах, да. - Спохватился Иринарх. - Ваш муж, герцог Найд. Прошу прощения, ваше высочество, наверное, я просто ревную. - Слегка усмехнулся. - Природа одарила меня отнюдь не так щедро, как славного герцога.
--
Иринарх, - улыбнулась Адельфина. - не хами, пожалуйста. У тебя все равно выходит куртуазно. Но, несмотря на это, ты и вправду какой-то унылый.
--
Ваша свита и отряд стражников из Дарии почему-то задерживаются. Гонцов от короля тоже нет. Я соскучился без вестей из дома.
--
И правда! - Адельфина покаянно вздохнула. - Какая же я эгоистка! Замужество меня просто одурманило... Обо всем забыла, даже об отце. Надо с ним связаться. Ты не взял с собой почтового голубя?
Двери широко распахнулись. На пороге стоял веселый герцог в домашнем наряде. Уверенно прошел в покои. Смахнул вышитой полой одеяния букет желтофиолей и даже не заметил. Поцеловал жену, кивнул протеиду.
--
Вы свободны, друг мой. Сегодня я сам послужу своей жене горничной.
--
Иринарх не служит горничной! - Обиделась Адельфина. - Иринарх мой телохранитель и оруженосец.
--
Я оскорбил твоего телохранителя? - Рассмеялся герцог. - Попроси его извинить мою светлость. Но этой ночью он тебе не понадобится. Герцог сам намерен охранять тело супруги.
--
Шутка не может оскорбить, ваша светлость. Если человек, произнесший ее не имеет такого намерения. Дозвольте распрощаться. - Иринарх непринужденно отвесил поклон и быстро вышел.
ГЛАВА 17.
Протеид намеревался пройти к себе, в комнаты, расположенные неподалеку от покоев герцогини. Но внезапно ему стало душно. То есть, не то, чтобы стены давили, или бедняга задыхался. Просто захотелось перед сном глотнуть душистого прохладного воздуха. Иринарх вышел на крытую галерею, окружавшую третий этаж. В низком безоблачном небе зажигались звезды. Серебристый шар луны неторопливо выплывал из-за горизонта, окрашивая старинные камни замка лиловым оттенком. Белые ночные цветы раскрылись, напоив воздух томительным, сладким ароматом. Неожиданно теплый ветерок чуть шевелил листья близких деревьев. Где-то неподалеку пробовали лютню, издавая нестройные звонкие аккорды. Странно в такт защелкал какой-то сумасшедший соловей. Тявкнул щенок высоким голоском, рассмеялась женщина.... Иринарх постоял несколько минут, наслаждаясь вечерней свежестью. Царственная грубость Найда протеида абсолютно не задела.
Но в этом яблоке таится маленький червячок! Стоило Адельфине стать серьезной и собраться послать голубя в Дарию, как муж пришел, увлек, заморочил голову, заставил позабыть свои намерения. И нет никакой возможности узнать, что творится у короля Карла!
Их во дворце всего двое, никаких верных людей рядом. И как мог король отправить свою дочь во враждебную, по сути, державу с одним лишь сопровождающим! Даже с протеидом. Конечно, в крайнем случае, можно вернуться на пару. Протеид в зверином обличье способен нагнать страху на целое полчище врагов... Но это в самом крайнем случае.
Зверь... Давненько он не оборачивался... Мышцы сладко заныли, просясь на волю. В темноте уже давно кто-то стоит. Наблюдает, или тоже любуется лунной ночью? А, плевать. В такую ночь хорошо обернуться, поиграть, испытать настоящую силу...
Протеид сбежал по наружной лестнице в сад. Следят. Хорошо, сейчас Иринарх покажет зрелище. Забредя в глубину безнадзорного, похожего на лес сада, протеид снял с себя одежду, аккуратно сложил на траву, потянулся всем телом. Мускулы завибрировали, наслаждаясь превращением.... Это было кошмарное, отвратительное зрелище. Гнусная пародия на людские роды. Человеческий силуэт смазывался, размывался, скручивался и растягивался. Из клубка мышц, кожи и костей выдвигалось то перекошенное, обтянутое редкой шерстью плечо, то изломанная, неправильных форм рука, то гротескно вытянутая голова с одним человеческим, другим звериным ухом и оскаленной клыкастой пастью. Понемногу из месива вырисовывались конечности, забил длинный хвост, бока потемнели, обтянувшись упругой тканью...
Наконец превращение завершилось. На траве стоял огромный леопард. Мышцы переливаются под кожей, словно черная вода. Лунные блики серебром играют на короткой агатовой шерсти. Живая глыба темного камня, сгусток непроницаемого мрака. Лишь светлые удлиненные глаза пылают ровным кипящим золотом. Зверь был прекрасен, но внушал ужас.
Леопард размял лапы, выгнулся дугой, выпустил когти, поточил о ствол старого дерева. Собрался в комок, прижал уши и прыгнул вперед. Из груди вырвалось негромкое, полное сдержанной силы рычанье, похожее на чудовищное мяуканье. Словно в ответ, отчаянно, почти беззвучно в диком страхе взвизгнула женщина. Зверь остановился, прислушался. Упругий хвост хлещет по бокам, треугольные уши насторожены. Еще через минуту виденье начало дрожать, расплываться в лунном свете, менять очертания. Темная человеческая фигура поспешно набросила платье.
Иринарх метнулся в направлении крика. На краю полянки, сокрытая тенью старых деревьев, женщина, полулежа, стремилась отползти. Силы ее покинули, каблуки открытых башмачков впустую скребли по мокрой росистой траве. Круглые испуганные глаза отливали серебром под луной.
--
Что-то случилось? - Озабоченно спросил Иринарх, останавливаясь неподалеку. Женщина, не отвечая, все ползла. Помешанный взгляд не отрывался от неподвижной мужской фигуры.
--
Не бойтесь, я не причиню вам вреда. - Иринарх старался говорить как можно мягче. - С вами все в порядке?
--
Кажется, да. - Женщина наконец перестала ползти. Безумие во взоре погасло. Незнакомка села. Провела руками по бокам. Попыталась встать. Охнув, сызнова упала на траву. Виновато улыбнулась. - Простите, нет. Кажется, я подвернула ногу.
--
Ничего страшного. - Иринарх скинул плащ, расстелил по земле. - Вы можете перебраться сюда? А то простудитесь. И тогда я, с вашего позволения, погляжу травму.
--
Ничего страшного, уже не больно. - Женщина попыталась приподняться. Руки ее подломились. - Ох, ничего не получается.
--
Ничего страшного. - Повторил в очередной раз Иринарх. - Дозвольте вам помочь.
Женщина растерянно кивнула. Протеид взял женщину за спину и под коленки, легко пересадил на импровизированную подстилку. Незнакомка рассмеялась чуть хрипловатым, грудным смехом.
--
Спасибо. Вот расплата за любопытство. - Задрала юбку, оголив стройную ножку. - Это где-то здесь, на коленке.
--
Сидите тихо, может быть немножко больно.
Иринарх начал осторожно исследовать повреждение. Женщина уже оправилась от своей боязни, говорила с беспечной усмешкой: