Пушкарева Ксения : другие произведения.

Чужое дитя

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Понять чужую боль бывает очень трудно. Но зачастую от нашего понимания зависит жизнь человека.

Ксения Пушкарева

Чужое дитя
  
  
  
  
  Ей стало плохо перед самым обедом.
  Она села за стол для культурного отдыха рабочих, плотно закрыла лицо руками и замерла.
  Так и сидела, боясь пошевелиться. Стараясь не дышать, чтобы движение грудной клетки при дыхании не усилило и без того невыносимую боль. В животе пекло, словно кто-то наполнил его до краев крутым кипятком. Свело ноги. Глова кружилась.
  
  Что же это такое? Ведь никогда так не было. Никогда.
  
  - Светочка, - голос Зинаиды Петровны раздался над самым ухом, - Светочка, что случилось? Тебе плохо?
  
  - Угу, - промычала она в ответ и выдохнула весь имеющийся в легких воздух. Сделать новый вдох было страшно.
  
  - Чего это с ней? - Тамара Сергеевна с тряпичной сумкой в одной руке и газетным свертком в другой подошла и встала рядом.
  
  - Плохо, говорит, - пояснила Зинаида Петровна.
  
  - Светочка, что болит? - Тамара Сергеевна наклонилась.
  
  - Живот... - еле слышно прошептала девушка.
  
  - Животик болит... - Зинаида Петровна сдвинула рукавом телогрейки костяшки домино, что хаотичным нагромождением валялись по всему столу, и одновременно, этим же движением протерла поверхность стола от возможно скопившейся на ней цеховой пыли, - Выкинуть все к чертовой бабушке! Кому оно нужно? Валяется со вчерашнего обеда, - возмущенно пробубнила она, - каждый день одно и тоже. Одно и то же. Когда научатся убирать за собой? Наверное, уже никогда.
  
  - Мужики. Что ты хочешь? - Тамара Сергеевна положила на освободившееся место свою ношу и принялась медленно распаковывать.
  
  - А что там с животом твоим? - спросила она Свету, развязывая целлофановый пакет с провизией, - А? Отравилась?
  
  - Нет... - еле выдавила Света.
  
  - А что? - переспросила Тамара Сергеевна, - Может по-женски?
  
  -Угу...
  
  - Аааа, - понимающе протянула женщина, - ну это не страшно. Это пройдет. Я тебе сейчас таблеточку дам. Разверни Зина, ссобойки пока что. Пойду, принесу ей 'Баралгин', у меня там есть пару таблеток в сумке.
  
  Зинаида Петровна села рядом со Светой, постелила на стол газетку, распаковала аккуратно пакеты и принялась раскладывать поверх газетки еду.
  
  - Это, Светочка у всех так, - между делом поясняла она, - Особенно по молодости сильно болит. Ты как замуж выйдешь, станешь с мужем жить, уже так сильно болеть не будет. А ребеночка родишь, и того легче станет. Ты просто молоденькая совсем. Сколько тебе годочков?
  
  - Двадцать один, - прошептала девушка.
  
  - Ага... двадцать один... - Зинаида Петровна понимающе кивнула, - давай покушаешь с нами, раз в столовую не пошла.
  
  Света глянула на еду, и приступ тошноты подкатил к горлу.
  
  - Я не хочу, - сказала она, - Спасибо.
  
  - А что ты так тихонько говоришь, еле слышно? Что, так больно?
  
  - Угу.
  
  - Сейчас, 'Баралгинчик' тебе Тома принесет. Полегчает.
  
  Света отняла руки от лица и обхватила ими живот. Засаленные рукава телогрейки не позволяли ей сделать это крепче. Хотелось согнуться и не выпрямляться больше никогда в своей жизни. Громадины-пресса дернулись и плавно закачались перед глазами, словно отправились в дальнее плавание по штормящему морю.
  
  Вскоре прибежала Тамара Сергеевна. Со скрипом открыла калитку ограждения, которой был обнесен стол, и протиснулась внутрь.
  
  Это ограждение, ажурную решетку, что отделяла пространство для отдыха от всего остального пространства цеха, в шутку называли оградкой. Оно и впрямь походило на кладбищенскую оградку. Вызывало ассоциации не очень приятные. Внутри оградки стоял стол и вокруг стола - одна большая круговая лавка. Все вместе это называлось 'территорией отдыха'. Отдельной комнаты для психологической разгрузки персонала в цеху предусмотрено не было. А положено было. Вот и отыскали находчивые умы выход из положения.
  
  Здесь обычно мужчины курили, играли в домино на обеде, а женщины пили чай, кушали. Или просто болтали во время коротких еже часовых перерывов в работе.
  
  - Ну-ка, на, выпей сразу две, - Тамара Сергеевна протянула Свете таблетки на сухой розовой ладони, - Дай, Зина, запить ей.
  
  Зинаида Петровна налила из термоса полу-остывший чай в маленький пластмассовый стаканчик и поставила перед девушкой на столе.
  
  Света проглотила таблетки, запила. Выдохнула. И снова согнулась в три погибели, обхватив руками живот.
  
  - Сейчас полегчает. Пару минут подожди, таблетки подействуют, и будешь, как новенькая. Проверенное средство. Мне очень всегда помогает, - Тамара Сергеевна перешагнула скамейку и уселась напротив подруги.
  
  И женщины приступили к еде.
  
  Они беседовали о чем-то своем, изредка посматривая на побледневшую, скрюченную Свету. Несколько осторожных предложений присоединиться к их трапезе девушка отклонила. Что ж, ее нежелание принимать пищу в таком состоянии было понятно. Поэтому сильно не настаивали.
  
  Вскоре из столовой стали подтягиваться мужчины. Они садились рядом за стол, собирались в компанию, общались. По цеху покатился веселый сытый гомон. Традиционно в ход пошло домино.
  
  Света безучастно смотрела на происходящее. Постепенно ей действительно становилось легче. Жар внутри стихал, изображение перед глазами перестало качаться. И дышать уже было не так мучительно.
  
  Вот только предстоящее продолжение работы пугало.
  Обеденный перерыв имеет обыкновение заканчиваться. Скоро придется вставать, возвращаться к прессу и вновь штамповать-штамповать-штамповать. Извлекать холодные мертвые детали из стальной полосы.
  
  - Ну, как ты? - Зинаида Петровна положила руку на Светино плечо и наклонилась, пытаясь заглянуть ей в лицо.
  
  - Да так себе, - попытка улыбнуться не удалась. Выражение лица получилось скорее вымученным, нежели веселым.
  
  - Знаешь, ты может, у Анатолия Юрьевича отпросилась бы уже сегодня. Домой пойдешь, ляжешь.
  
  - Думаете, отпустит?
  
  - Ну а чего? Должен отпустить, конечно. А вон он как раз идет... Толя! Толя, подойди-ка сюда!
  
  Мастер в своей неизменной черной кожанке неохотно подошел к 'оградке', искоса поглядывая на забивающих козла и гогочущих во весь голос мужиков.
  
  - Что такое? - сурово спросил он.
  
  - Толя, Светочке плохо. Может пусть домой идет, а?
  
  - Да вы что, подурели совсем?! - вскрикнул Анатолий Юрьевич, отпрянув на шаг от просительницы, - А план кто делать будет?! Давайте сейчас все домой пойдем! Чего уж там!
  
  - Толя, ну плохо ребенку. Отпусти, а? - не оставила попытку Зинаида Петровна.
  
  На что начальник лишь возмущено хмыкнул, дернув головой.
  
  - Плохо, пусть идет к врачу! - рявкнул он, как показалось, на весь цех, - Здравпункт на что? Собралась и пошла! Ишь, отпустите ее домой. Работнички, мать вашу.
  
  Зинаида Петровна покосилась на Свету. Глаза девушки заблестели. Она готова была вот-вот разрыдаться.
  
  - Толя, ну войди в положение, - сделала еще одну попытку Зинаида Петровна.
  
  - Это вы в мое положение войдите! - вскрикнул начальник, - Мне отвечать за вас всех. А ну, проверка какая. Где работник? Почему пресс простаивает? Я сказал, если плохо - пусть идет к врачу, берет направление, валит с направлением в поликлинику, берет больничный. И сидит тогда дома, сколько ей влезет. И даже не обращайтесь больше ко мне с такими вопросами!
  
  - Больничный? Да кто ей больничный-то даст?! - выпалила в сердцах Тамара Сергеевна.
  
  - А что с ней? - нехотя уточнил Анатолий Юрьевич.
  
  - Ну, так... это... - Зинаида Петровна оглянулась на мужиков и полушепотом добавила, - Месячные у нее. Живот болит.
  
  Света покраснела и отвернулась. Никогда еще ей не приходилось говорить о таких вещах с мужчиной, а тем более с начальником. Стыд-то какой!
  
  - У-у-у, - только и протянул в ответ Анатолий Юрьевич, - Да вы что? Вы издеваетесь надо мной что ли? Это что, по-вашему, повод работу пропускать? А если каждая начнет из-за этого отпрашиваться?
  
  - Один разок, Толя. Ну, пожалуйста. Ну, отпусти ребенка, - Зинаида Петровна осторожно попыталась настоять на своем.
  
  - Ребенка?.. - разъярился начальник, - Дети на заводах не работают! И вообще, уже две минуты как обед закончился! Быстро все за дело! Расселись тут! А ну марш!
  
  И он, яростно развернувшись, быстро зашагал в сторону 'комнаты мастеров', давая тем самым понять, что этот бессмысленный разговор окончен.
  
  Мужики нехотя повиновались. Недобитого козла оставили как всегда посреди стола.
  
  Тамара Сергеевна принялась спешно ликвидировать последствия своей и подругиной трапезы. Насупившись, она только цокала языком, и, покачивая головой, громким шепотом возмущалась:
  - Ай-ай-ай. Ну, это же надо, - шептала она, - никакой жалости к человеку. Своя вон доченька заболеет - летииит уже домой скорее. Ни завода ему этого не надо, ни плана, плевать на все хотел. А как чужому ребенку плохо, так никакого сочувствия. Работай и все, хоть ты упади тут под этим станком - но дело делай. Ай-ай-ай. Вот уж где отношение.
  
  Газетка вместе с завернутыми в нее объедками послушно легла в мусорку. Опустевшая тряпичная сумка, свернутая рулоном, отправилась в широкий карман телогрейки.
  
  Все неторопясь разошлись.
  Через пару минут грохот прессов вновь заполнил цеховое пространство.
  
  Света тоже принялась за работу. Только у нее плохо получалось.
  
  Руки млели. Полоса ложилась неровно. Поднимать ее с каждым разом становилось все тяжелее. Пинцет как назло постоянно застревал между рабочими деталями штампа, а изделия извлекались с трудом. То и дело приходилось отправлять бракованные детали в тару для отходов. Кнопки двуручного включения заедали. Необходимо было приложить силу, чтобы нажать на обе сразу. А вот ее-то, силы, как раз и не было.
  
  Прошло всего пол часа работы. А действие таблеток почти прекратилось.
  Так скоро!
  Кипяток снова окатил внутренности, разбежался обжигающими струйками по телу. В глазах потемнело. Да, что ж такое? Света уселась на промасленный стул рядом с прессом и замерла, стараясь дышать как можно реже. Облокотилась на полупустую тару с готовыми изделиями. Испачкала ржавчиной лицо, и даже не заметила этого.
  
  Может, правда пойти в здравпункт?
  И что я скажу?
  Доктор, у меня месячные, дайте мне больничный?
  Смешно.
  Ладно, пойду, хоть попрошу еще таблетку.
  
  Она поднялась. Боль прокатилась снизу вверх и хлестнула по глазам, рассыпавшись множеством черных точек. Повело в сторону. Благо пресс был рядом. Облокотилась. Не упала.
  
  Медленно поплелась к врачу.
  
  Медработница в белом халате, с густо наштукатуренным сонным лицом измеряла давление кому-то из рабочих. На вошедшую Свету она глянула с большим неудовольствием. Дескать, понабежало вас тут, поразболелось.
  
  - Что у тебя? - нервно спросила она.
  
  Света смущенно покосилась на мужчину-посетителя. Тот сидел на идеально белой кушетке с неестественно красным лицом, в промасленной грязной робе. Одними глазами, не поворачивая головы, он внимательно наблюдал, как доктор активно тискает маленькую резиновую помпу, и как надувается от этих манипуляций плотная манжета на его оголенной жилистой руке.
  
  - У меня живот болит, - Света облокотилась плечом о стену. Ноги совсем ослабли от боли. Очень хотелось лечь.
  
  - Живот болит? Что ты ела в столовой?
  
  - Ничего. У меня это... - Мужчина не смотрел в ее сторону, - у меня месячные.
  
  - Понятно. Сейчас, подожди. Посиди пока.
  
  Света села на стул в углу.
  
  Доктор надела стетоскоп и сосредоточенно ткнула им в тощую руку рабочего. Выпустила воздух из манжеты.
  
  - Сто семьдесят на сто двадцать. Плохо. Сейчас лекарство дам. Посидите.
  
  Она достала из стола таблетку. Налила в стакан воды. Мужчина послушно выпил.
  
  - Что там у тебя? - снова рявкнула она на Свету, - Ах, да. Живот. Сейчас дам 'Но-шпу'.
  
  Доктор достала таблетку для Светы. Налила воды, протянула девушке.
  
  - На, выпей.
  
  Та выпила.
  
  - Знаете, мне так плохо, - еле слышно промямлила Света, осторожно поглядывая на докторшу снизу вверх, - Мне очень плохо. У меня никогда такого не было.
  
  - Ну, это такое дело, - безразличным голосом ответила та, - Всем плохо. На то они и критические дни.
  
  - Может, напишете мне справочку, чтоб домой отпустили? - Света уже ни на что не надеялась. Но все же спросила на всякий случай.
  
  - Менструация - это не повод пропускать работу, - строго отрезала доктор, - Я таких справочек не даю. Вот если бы была температура... - а потом добавила, чуть помягче, - ты лучше у мастера своего отпросись. Что он, не человек что ли? Должен же понять, что плохо тебе.
  
  - Я уже просилась, - грустно сказала Света.
  
  - И что?
  
  - Не пускает, - вздохнула девушка, - Сказал к вам идти.
  
  - Ну, тогда я ничем не помогу. Менструация - не болезнь. Больничный не полагается. Хотя, чисто по-женски, я тебя, конечно, понимаю. Ты посиди немного, а потом иди работать. Только желательно тяжести не поднимать сегодня.
  
  - А как работать, если не поднимать? Мне ж надо полосу закладывать. А она...
  
  - Да? Ну, тогда... Ну, тогда ничего не поделаешь, - и медработница занялась своими какими-то делами, совершенно потеряв интерес к скукожившейся на стуле посетительнице.
  
  Света просидела в здравпункте минут пятнадцать, пока доктор не дала ей еще одну таблетку 'Но-шпы' и настойчиво не попросила уйти.
  
  Выходя из здравпункта, девушка наткнулась на мастера. Тот, завидев подчиненную, остановился в пол оборота посреди широкого цехового прохода.
  
  - Ну, что? - громогласно поинтересовался он, нахмурив брови.
  
  - Плохо мне, - только и смогла ответить Света.
  
  - Я спрашиваю, что врач сказала? - лицо начальника стало еще более суровым.
  
  - Сказала у вас отпроситься.
  
  - Направление дала в поликлинику?
  
  - Нет.
  
  - Ну, так иди и работай! Нечего тут филонить! Ты с больничного когда вышла?
  
  - В понедельник, - Света виновато опустила глаза.
  
  Да, две недели она была на больничном. И совсем не просто так - а действительно болела.
  И вот теперь под строгим взглядом начальника она вдруг ощутила себя жутко виноватой за свою болезнь и двухнедельное отсутствие.
  
  - Эх! - Анотолий Юрьевич взмахнул рукой, - Понабирали абы кого в бригаду! Гультаи одни! На больничном две недели просидела с соплями. Теперь домой ее отпусти! Ну, совсем работать не хотят! Устроилась на производство - трудись! Деньги за что получаешь? План надо делать. Кто будет план делать? Я?.. Один за вас всех?
  
  Света повернулась и медленно, стараясь не шататься, побрела на свое рабочее место. Она слышала, как неслись слова укора ей вслед, и знала, что Анатолий Юрьевич еще долго будет теперь ругаться. Он всегда так. Стоит только его затронуть, успокоить потом трудно.
  
*****
  
  А вечером, уже из дома, ее забрала 'Скорая'.
  Операцию сделали в тот же день. Внеплановую. Тяжелую.
  Диагноз был поставлен - апоплексия правого яичника. Проще - разрыв. Яичник пришлось удалить целиком. Причина - воспалительный процесс, возникший на базе недавно перенесенной простуды, и обострившийся с началом менструации.
  
  С проблемой могли справиться обычные антибиотики, но все получилось вот так.
  
  Лечащий врач сказал потом, что трагедии могло бы и не случиться.
  
  Достаточно было отлежаться спокойно денек, не напрягаться, переждать обострение...
  
  
  29.09.2005г.
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"