Я повернула ключ в замочной скважине, зашла в квартиру и задумалась, не забыла ли я чего купить. Ведь сегодня вторник, а значит я жду гостей, которые, как всегда, соберутся за моим столом, и мы всю ночь будем рассказывать страшные истории. Потом я махнула рукой. Даже если что-то и забыла, неважно. Я сняла пальто, встряхнула его, и тут по полу со звоном рассыпались монеты. Совсем про них забыла.

"Я что, так давно не убиралась?" - подумала я, недоуменно уставившись на гору мелочи, которую я собрала с пола. В магазине мне дали много, конечно, но не настолько же... В голову ничего не приходило, так что я пожала плечами, сгребла обиженно звякнувшую кучку с подзеркального столика и посбрасывала монетки в копилку. Эту копилку мне кто-то на день рожденья подарил, уже даже не помню кто. Года два назад. Я тогда решила, что буду копить только пятирублевки, но потом как-то про это обещание самой себе забыла. А сейчас я крутила в руке пятак. Не пять рублей, пять копеек. 1978 года выпуска. Почти коллекционный раритет, надо же. Наверное мне его в магазине подсунули. Я усмехнулась, отложила монету в сторону и принялась за традиционные вторничные дела: извлекла из шкафа синюю скатерть, вставила в канделябр новые свечи, выложила на тарелки печенье и яблоки.

- Добрый вечер, господа, - я оглядела собравшихся. Сегодня нас было семеро. Немного. Впрочем... Бывало и похуже. - Заседание Ордена Ночного Вторника объявляю открытым. Кто-нибудь желает высказаться или будем выбирать тему?

- Давайте тему, - поддержал Мигель. - Давно не выбирали, успел соскучиться.

- Предложения?

- Может, про сны? - нерешительно сказала Жаклин. - Ну... Например, что происходит, когда ты кому-то снишься?

- Второй вариант? - я протянула руку к полке и нащупала там сегодняшний пятак. Сейчас все равно понадобится монетка...

- Про цветы! - сказал Донован. - Устрашающая традиция, цветы на похороны дарят. И на свадьбы...

- Ну что, всех устраивают такие варианты? - я оглядела лица, вроде возражений не было, обе темы вполне можно было развить во что-то особенное. Так что... - Орел - цветы, решка - сны.

Я подбросила пятак, он закрутился в воздухе, на несколько мгновений превратившись в золотистую сферу, потом упал на синюю скатерть на ребро, покатился и свалился со стола на юбку Жаклин.

- Ух ты, какой раритет! - сказала она, протягивая мне пятак обратно. - Я таких уже сто лет не видела. Откуда?

- Да так, - я пожала плечами. - Наверное в магазине сдали, а я не проверила. Потом мелочь в прихожей рассыпала, ну и вот, пятак. Немного странно, но для истории маловато.

- А что было-то? - вдруг оживился Донован.

- Да говорю же, ничего особенного, - я снова пожала плечами, крутя в пальцах злосчастный пятак. - Мне в магазине дали горсть мелочи. Я вышла на крыльцо, а там - нищенка. Незнакомая какая-то, в первый раз ее видела. Я ссыпала деньги в карман и пошла домой. Когда снимала пальто, рассыпала. Собрала. Ну вот, пятак там тоже был. Остальные в копилку скинула. Пятак оставила, забавный. Ностальгия...

- Так ты не давала нищенке денег? - нахмурилась Фиона.

- Нет, - покачала головой я. - Я вообще никогда не подаю нищим. Музыкантам разве что, но это не то.

- Ясно, - почти прошептала Фиона, и все как-то разом замолчали.

- Так что, выбираем тему? - спросила я.

- Тема сама выбрала себя, разве нет? - прищурилась Жаклин.

- Пятак? - я снова недоуменно уставилась на монету. 1978 год.

- Ну, может не пятак, - протянула Жаклин. - Но вообще деньги. И нищие.

- Как две стороны одной... гм... монеты, - добавил из своего любимого темного угла Мигель. - Достойно, кстати. Могу даже для начала вспомнить суеверие из своего детства. Мне бабушка запрещала подбирать валяющиеся на улицах монеты, потому что их разбрасывают злые ведьмы. Подберешь проклятую монетку, и не будет тебе счастья, удачи, а то и жизни вообще. Заболеешь, мол, и умрешь. И врачи не спасут, потому что порчу не лечат.

- Да-да, - подхватила Фиона. - Я тоже помню! Даже помню, как сама с огнем в глазах доказывала подружке, подобравшей на улице десятик, что она ужасно рисковала. И что отличить проклятую монету от непроклятой можно. У проклятой одна сторона черная. Но только увидишь ты это, когда подберешь денежку, а тогда уже поздно, порча начала действовать.

- И что? - поинтересовалась я. - Кто-нибудь схватил на улице испорченную монету?

- А мне бабушка как раз другое говорила, - нахмурила лоб Жаклин. - Что найти денежку - на счастье. Особенно если она вверх циферкой. Такую монету вообще не стоит тратить, а надо всегда с собой носить, она будет другие деньги притягивать.

- Жаклин, - Мигель усмехнулся. - Сторона монеты с циферкой называется решка.

- Да, точно, решка, - как-то механически проговорила Жаклин. - Все время забываю и путаю... Слушайте... Нищенка... Я знаю историю про нищенку. Только это давно было очень, я еще маленькая была. Мы с мамой отдыхали в Туапсе. Вернее, я отдыхала, а у мамы была командировка или что-то в этом роде. Большую часть времени я провела в лагере, а потом смена закончилась. У нее там была квартира недалеко от автовокзала... Кажется, мы пошли за билетом на поезд тогда. Во всяком случае, нищая бабка нам попалась как раз возле вокзала, вернее, в нем самом. Я тогда любовалась люстрой. И еще думала, что эта люстра в этот вокзал помещаться не должна. И тут к маме подошла старуха. А может и не старуха, а просто оборванка. Просто она горбилась и подволакивала ногу. "Подай, Христа ради", - прошипела. Даже просипела... Я услышала это, оторвалась от созерцания люстры и принялась разглядывать мамину собеседницу. Мама сжала губы и сделала вид, что не видит старуху. Та не отставала, продолжала сиплым голосом выпрашивать подаяние. Причем народу вроде вокруг было немало, но пристала она именно к моей маме. Мне стало страшно почему-то. Я схватила маму за руку и прижалась к ней. Тут старуха вдруг обратила на меня внимание. "Деточка..." - просипела она и протянула ко мне руку. Тут мама встала между мной и этой нищенкой и закричала, чтобы она отстала от нас. Нищенка сверкнула глазами недобро, пробормотала что-то неразборчивое и поковыляла по своим делам. Билет мы в тот день не купили, кстати. Они кончились или что-то в этом роде. Я помню, что мама ругалась с кассиршей, когда подошла наша очередь, но безрезультатно. А потом она сказала, что мы остаемся в Туапсе еще на неделю.

Вечером мама разговаривала с папой по телефону. Она унесла телефон на кухню и старалась говорить потише, но мне все равно было понятно, что она-то, в отличие от меня, ни капельки не рада тому, что мы остаемся у моря. Мне уезжать как раз не хотелось.

Жаклин замолчала и, уперев подбородок в ладони, уставилась в потолок. Взгляд ее стал отсутствующим, не то мечтательным, не то больным.

- Она сказала... - продолжила Жаклин. - Она сказала... Нет, не помню, что именно. Ничего, связанного с мистикой, проклятьями или чем-то таким. Она просто была расстроена. Утром она выглядела заплаканной и опухшей. Оставила меня во дворе, буркнула, что скоро придет, и ушла. Она так делала уже, если что, меня забирала к себе баба Люба, соседка. Мы тут не в первый раз квартиру снимали уже, только прошлые разы я помнила хуже... Я сидела на скамейке, а тут вышла Сонечка. Я ее не любила, она меня, мне кажется, тоже. Но на этот раз никого из детей не было, так что мы играли вдвоем. И как-то так получилось, что я рассказала ей про нищенку и билеты. "А она ничего вам не давала?" - вдруг подозрительно прищурилась Сонечка. "Нет, - ответила я. - Просила только..." "Тогда это старуга! - заявила девчонка. - Если бы она тебя конфеткой угостила, например, то это была бы не старуга, а старыга, и ты бы умерла, а у твоей мамы выпали бы все волосы, и она бы тоже стала старыгой! А старуга теперь будет вас преследовать, пока вы ей не заплатите!" Сонечка делала большие глаза, говорила громким шепотом и была очень уверенной. Настолько, что я чуть не расплакалась. Не расплакалась, нет... Ведь мамы дома не было, а бежать зареванной к бабе Любе мне не хотелось. Стыдно было.

А про старыгу и старугу я спросила у бабы Любы на следующий день, когда мама снова шла по делам. Она нахмурилась и спросила, кто мне рассказал такую глупость. Я сказала, что Сонечка, тогда она махнула так рукой и сказала... Не помню точно, что именно, но смысл был в том, чтобы я не забивала себе голову ерундой всякой, а Сонечка - ужасная врушка. А ночью эта старуга мне приснилась. Точнее, не старуга, а старыга, тут Сонечка не права оказалась. Она ведь пыталась со мной пообщаться, но мама меня защитила. А во сне она мне приснилась с кульком конфет. Она улыбалась, все зубы у нее были золотые, а лицо совсем нестарое. Только лысая. "Девочка! - шептала она. - У меня была такая же доченька... Если ты согласишься стать моей доченькой вместо нее, я никогда тебе не брошу. Тебя же так часто оставляют одну... Это ведь страшно. Страшно. СТРАШНО..."

Я проснулась и поняла, что мама с кем-то на кухне разговаривает за закрытой дверью. Они прикрыли лампу, чтобы мне свет не мешал, но сквозь матовое стекло двери все равно было видно. И слышно. "Тебе нужно обязательно ее найти, Тамара! - говорил чей-то очень знакомый голос. - Иначе вам отсюда не уехать". Мама шепотом что-то возразила. А баба Люба, это была она, я ее узнала, тоже стала что-то говорить шепотом. Мне было слышно только какие-то бессвязные обрывки. Тут я закричала, что нет, не надо искать, потому что это не старуга, а старыга, они прибежали обе ко мне, а потом... потом я не помню, что было...

Следующее мое воспоминание уже из больницы. Но тут никакой мистики не было, мы оказались в одном боксе с Сонечкой, я от нее заразилась какой-то детской инфекцией, не то корью, не то скарлатиной, вот нас и положили вместе. Маму ко мне не пускали, я с ней только через окно общалась и передачки получала. А потом меня выписали, и мы уехали домой. Вот...

- Твоя мама нашла нищенку и заплатила ей? - спросила Фиона.

- Не знаю, - покачала головой Жаклин. - Я спросила у мамы про нее, пока мы в поезде ехали. Но мама махнула так рукой и сказала: "Какая еще нищенка?" Я уже потом, дома, подумала, что и баба Люба, и мама меня обманули. Я вроде бы сразу это почувствовала, но я тогда не хотела верить в то, что взрослые врут.

- Монеты... - прошептал Донован. - На глаза мертвецам кладут монеты, чтобы блеск денег их ослепил. От мертвых можно откупиться деньгами, и тогда они оставят тебя в покое...

- Это ты к чему? - Мигель поднялся с кресла, подошел к столу и взял пятак.

- Не знаю, - сказал Донован, почему-то снова шепотом. - Мы даем деньги нищим, чтобы откупиться от нищеты... А мертвым, чтобы от... смерти?

- Мало даем, получается, - усмехнулся Мигель.

Все замолчали. Пламя свечей заколебалось, будто от легкого сквозняка.

- Как-то холодно, да? - встрепенулась Жаклин. - У тебя на кухне форточка что ли не закрыта? Кто последний ходил курить?

Я вдруг поняла, что мне не хочется идти проверять, тем более, что я не припомню, чтобы кто-то вообще ходил курить на кухню. Мигель с Донованом курили на площадке...

- Дверь? - спросила я. - Вы закрыли дверь, когда возвращались?

- Не помню, - пожал плечами Мигель. Я встала, почувствовав, как похолодели пальцы. Вышла в коридор. Дверь была приоткрытой. Чуть-чуть, самую малость. И закрыта на цепочку. Интересно, цепочка смогла удержать... кого?