Аннотация: Философия будущего, фантастика в стиле панк
Амир Ст-н
ВРАГ СИСТЕМЫ
Я постоянно ищу выход за эссенциальные флажки, за которые нельзя выходить по определению или приказу. Ими обставлено наше сознание и нам постоянно говорят о том, что можно и чего нельзя. Но как намного сложнее ощущать себя там, где этих флажков больше нет...
Диссидент О. пребывал в тоске. Всё, против чего он боролся, исчезло в одночасье. Не стало глобального послушания, всесильных органов политического сыска и наказания за инакомыслие, исчезли и портреты всеми любимого и обожаемого вождя. Насилие стало... Вот оно то никуда не ушло. Человечество не может жить без насилия над себе подобными. Оно всегда выступало, по крайней мере, в двух ипостасях: как проявление частного своеволия и как проявление того же своеволия, но опосредованного через закон и государственные институты. Даже требование справедливости было переведено на уровень организаций системного насилия и принуждения.
Всё стало частью чего-то и кем-то в гигантском чудовище, прозванного Левиафаном и именно против него О. выступал всю свою жизнь. Правда, здесь был один парадокс, - он выступал за соблюдение законов, которые в массовом сознании мало ассоциировались с правилами для самой системы, узурпировавшей право на легальное насилие. Так некогда, согласно Томасу Гоббсу, было покончено с частной войной всех против всех. Отныне войны велись одними правителями против других, оставляя подданным роль искупительной жертвы.
Собственно говоря, изменение любой, даже демократической, системы не меняло сути проблемы - насилие оставалось одним из инструментов управления и поддержания отношений. Людям оставалась лишь борьба за меньшее насилие и большую гуманность со стороны власть предержащих. И это имело значение даже при разного рода оговорках, которые и обставляли территорию жизни различными эссенциальными флажками - табу, законами, предписаниями морали, религии и прочими символами искусственного мира.
Система стремится проникнуть в частную жизнь, в ту ее часть, где еще остается место не контролируемым извне и несанкционированным сверху эмоциям. Экзистенция прорывается в людях через ощущения трагедии или удовольствия. Люди не включены в систему как винтики или ресурс, хотя их и рассматривают таковыми с точки зрения единого тела-механизма там, где государство объявлено высшей самоценностью.
Размышляя над этим, О. все больше погружался в состояние черной меланхолии. Что же теперь он должен был критиковать, опровергать и против чего бороться? Теперь даже соседу сверху, вечно что-то колотящем и долбящем, ничего нельзя было сказать. Свобода стала безупречной округлостью, исключающей углы претензий. Тем более, что единственный в таком случае путь - своеволие - он не приемлел в принципе. В отчаянии О. обратился к Интернету, пытаясь найти любое упоминание об еще сохранившихся авторитарных и псевдодемократических государствах. Попутно ему пришлось отбиваться от шквала вирусных атак и услуг неведомых хакеров, предлагавших защитить его от вирусов и спама. Дети анархии тоже не знали, что им делать.
В какой то момент О. показалось, что он нащупал скрытые в социальных сетях форпосты государственности, но в итоге, это оказались форумы игр, где народ еще продолжал развлекаться, создавая и разрушая средневековые миры. В прежние времена О. даже не обратил бы внимания на это инфантильное сообщество виртуальных князей и баронов. Теперь же, потратив полтора часа, он с грустью покинул форумы зависших в прошлом геймеров.
Это был тупик. Но как мир оказался в нем? Нужно было расследование и за неимением лучшего, О. взялся за решение проблемы. Ведь как не ему вечному врагу системы должно было быть известно, почему государства в одночасье перестали существовать.
Процесс раздумий затянулся на десяток чашек с кофе, когда О. испытал озарение. В его руках оказался биток, эта странная криптовалюта, ставшая почти единым средством для платежей на всей планете. Натуральный обмен не смогли отменить и во времена государственной тирании. Оформленный в виде монеты биток светился благородным золотым цветом.
- Когда же народ массово стал переходить на биткоины? - спросил себя О. Ему показалось, что сбой в системе властных отношений произошел еще раньше или почти в одно и тоже время с появлением криптовалюты как формы децентрализации тотального контроля.
Одной из форм бегства от системы стали виртуальные государства, которые имитировали государственность и были пародией на феодальную независимость, как княжество Силенд или вольные города той же эпохи. Постепенно количество микронаций разрослось до нескольких сотен тысяч, что сделало саму идею малопривлекательной. По сетям прокатились волны гражданского неповиновения и войн. Сам О. хотя и далек был от мира виртуального эскапизма, испытал болезненное чувство, так как увидел в происходящем происки проправительственных троллей и ботов.
Самые устойчивые микронации смогли продержаться не более двух лет, пав под давлением санкций реальных государств. Исключением стали варианты игр с прописанными сюжетами и донатом. Мало кто захотел на манер Джордано Бруно взойти на эшафот за идею и уж тем более, за виртуальный мир.
Были еще пираты. По понятным причинам миров они не создавали, а лишь осуществляли набеги на пресловутые авторские права. Здесь власти скорее имитировали возмущение, чем пытались реально пресечь деятельность борцов с копирайтом. Инициатива борьбы с незаконными действиями пиратов была передана в руки частных корпораций, которые, как оказалось, и сами были не прочь подгадить конкурентам.
- Нет, это не то, - подумалось О. - На то, чтобы обрушить систему ни сил, ни ресурсов у оппозиции, с ее мятущимися настроениями и партизанскими вылазками, не было. Людям всегда подсовывали проблему врага и они как слепые котята консолидировались вокруг власти, крича о мнимой идентичности. Диссидентам же оставалось взывать из кухонь и пивных к дырявым, продажным, прожженным и мертвым душам, как в пьесе у Шварца "Дракон". О. и сам некогда мнил себя Ланцелотом, распевая гимн польской Солидарности:
Над их головами - дым.
Он пел: айда, разрушим тюрьму...
Они пели вместе с ним.
Зубы решеток вырви у стен!
Клетки ломай, оковы рви!
Пусть стены рухнут, рухнут, рухнут,
Похоронят старый мир!
Скоро ту песню каждый знал,
Мелодия, даже без слов,
Была им как свет, была как дурман
Для их сердец и голов.
И пели они, и хлопали в такт,
Хор канонадой звучал,
Оковы давили, сгущался мрак...
А он все пел да играл:
Зубы решеток вырви у стен!
Клетки ломай, оковы рви!
Пусть стены рухнут, рухнут, рухнут,
Похоронят старый мир!..
Впрочем он помнил и слова Вацлава Гавела о том, что официальные структуры внутри крайне инертны и не допускают протеста, что делает их уязвимыми для более гибких "бессильных". За диктатом фразы и фигуры скрываются лишь серая невнятность и метафизические надгробия. Это подделка жизни через которую постоянно прорываются ростки правды, разрушая покров "жизни во лжи". Впрочем, для этого требовалось довольно длительное время. У простых людей нет нужной привычки к свободе.
Не обеспечивала необходимого прорыва и идея "гражданского общества", вызывавшая, скорее, недоумение, чем убеждение в расторжении брака с государством. Возникнув в противовес деспотизму, гражданское общество оказалось неспособным покинуть обжитые казармы национальной идентичности. Идеология конформизма очень быстро подавила радикальные настроения, превратив людей в банальных потребителей и покорных граждан под властной защитой государств.
Оставались либертарианцы и анархисты, стремившиеся к минимизации или отрицанию государства. Первые нравились О. гораздо больше, так как государство они не отменяли, а лишь требовали, чтобы его было как можно меньше. Он даже побывал один раз на семинаре, организованном Институтом Катона. Докладчик сделал упор на то, что необходимо консолидироваться вокруг Конституции, оберегая ее от законодательного своеволия бюрократии. Потом все обсуждали тему, как принудить государство к соблюдению контрактных обязательств с гражданами. Оказалось, что самоограничение вообще не свойственно ни одному из политических режимов. Не было и идеальной формы для ограниченного государства, которое по природе своей всегда стремится к расширению собственных функций.
О. немного поморщился, вспомнив про идеи эгалитаризма. Было почти невозможно и невероятно, что в государствах к гражданам начнут относиться как к равным партнерам и перестанут издавать законы, запрещающие тот или иной вид деятельности и поступка. Во всяком случае, любой авторитаризм предполагал для граждан изначальную инфантильность. Не нравились бывшему диссиденту и всевозможные утопии, обещавшие всеобщее равенство всех и вся.
Одно время О. даже увлекся идеями Ноама Хомского, который будучи сторонником анархизма, не исключал некоторого сотрудничества с измененным государством. Отрицались, как государственный капитализм, так и государственный социализм, где действовала, в лучшем случае, ограниченная демократия под тотальным контролем со стороны авторитарной или концентрированной частной власти, при сохранении пассивной модели мышления для большинства. Сам Ноам Хомский придерживался концепции либертарианского социализма, включавшего в себя воззрения от левого марксизма до анархизма.
Внезапно вспомнился удивительный проект, реализованный в 1919 году под руководством итальянского писателя, драматурга и поэта Габриэле д"Аннуцио. Республика Фиуме просуществовала почти шестнадцать месяцев и пала под ударами итальянской армии. Миру капитализма и наемного рабства был противопоставлен "труд без утомления". Десять автономных профессиональных корпораций, созданных на манер древнеримских триб, должны были обеспечить управление без централизации власти. Это был театр, смешение анархии, декадентства и утонченного аристократизма.
Рассказывают, что Советская Россия оказалась первым и единственным государством, признавшим Республику, но потом большевики увидели идеологическую опасность для себя и стали трактовать события в Фиуме, как карнавал, устроенный аристократами и богемой.
Подлинную революцию смог осуществить Джон Перри Барлоу, написавший в феврале 1996 года и разместивший в Интернете "Декларацию независимости киберпространства". Это был великий по своему значению документ, сродни известному Бостонскому чаепитию. Дух основателей американской нации взывал к отпору проискам засевших в Белом доме и Сенате "владык прошлого", принявших полицейский "Акт о Реформе Телекоммуникаций":
"Правительства Индустриального Мира, Вы - утомленные гиганты плоти и стали, - я пришел из Киберпространства, новой обители мышления. От имени будущего, я прошу Вас из прошлого, оставить нас наедине. Вас не звали к нам. Вы не имеете никакой власти там, где мы взрастаем.
У нас нет никакого избираемого правительства, мы не едины, так что я адресую Вам не больше полномочий, чем те, которые свободой непосредственно всегда оговариваются. Я объявляю, что мы строим глобальное социальное пространство, чтобы быть естественно независимыми от тирании, которую вы стремитесь установить для нас. Вы не имеете никакого морального права ни управлять нами, ни обладать любыми методами принуждения, которого у нас есть действительный повод бояться.
Правительства получают полномочия из согласия управляемых. Вы его не спрашивали, и не получали от нас. Мы не приглашали вас. Вы не знаете нас, вы не знаете наш мир. Киберпространство не находится внутри ваших границ. Не думайте, что вы можете строить его, как если бы это был проект общественной постройки. Вы не можете этого делать. Это - явление природы, и оно растет само по себе через наши коллективные действия... "
Эффект от Декларации проявился не сразу, но по мере того как государства втягивались в бесконечный поиск и войну с терроризмом, желание освободиться от их паранойи становилось повсеместным. Война всех против всех привела к тому, что союзы государств стали эфемерными, бюрократический деспотизм довел до краха экономические связи между странами и, как ответ, появились корпоративные империи. Мир стал похожим на описанный в 1992 году Нилом Стивенсоном в стиле панка фантастическом рассказе "Лавина".
Пока корпорации и государства, ставшие такими же корпорациями, выясняли отношения и позиционировались "я сильнее - ты слабее", на них уже мало кто обращал внимание. Народ почувствовал свободу, погружаясь в электронный мир - вторую реальность, где уже не нужно было содержать правительства, олигархов, армию и чиновников. Вот тогда биткоины и заявили о себе в полную силу...