Терпко пахло жженой травой, верблюжьим навозом и горячим песком. Откуда-то доносилась заунывная молитва муаззина* - дело близилось к полудню, и скоро должно было начаться ежедневное Восхваление Солнцеликого**.
Надвигалась жара; уже сейчас становилось трудно дышать, а в окружающем мареве постепенно начинали расплываться очертания предметов вокруг.
Несмотря на это, базарная площадь жила своей обычной жизнью: все вокруг гудело, толкалось, спорило, торговало и кричало. Периодически в толпе черными ужами мелькали воришки, слишком быстрые, чтобы их можно было схватить и слишком ловкие, чтобы попасться самим.
Дарсан сидел, привалившись к каменной стене караван-сарая, близ наглухо запертых ворот, понуро опустив голову. С того проклятого дня, как увезли Таллию, прошла уже неделя, а он не сделал ровным счетом ничего, чтобы вернуть ее или, хотя бы, попытаться проникнуть туда, где ее держат.
Юноша глухо зарычал, почувствовав болезненный укол сердца, ноющего от ощущения полнейшей безнадежности и бессилия. Что он мог сделать? Он один, ведь все, к кому он обращался с этой просьбой, отказали ему! О Демоны Эмира, у него даже не было денег, чтобы заплатить самому захудалому наемнику! Последние дэннары*** ушли на их с Таллией дом...
Он застонал и уткнулся лицом в согнутые колени. Воспоминание о любимой моментально пробудило в нем самые страшные мысли отом, что с ней могут делать в этот самый момент...
Так что же теперь - головой об камень? Покончить разом со всеми мучениями и перенестись в Дивные Сады****? А как же Таллия? Обречь ее на мучения в застенках? Опустить руки и сдаться?
Отец всегда повторял Дарсану: "Не бывает беспросветной тьмы. Оглянись, и ты обязательно увидишь лучик света".
Отец всегда был мудр. Но смог бы он повторить такое и сейчас?
Раздираемый внутренними противоречиями, Дарсан беззвучно закричал и, взмахнув руками от переполнявших его эмоций, схватил первое, что попалось под руку - треснутый глиняный горшок. Ощутив пальцами шершавую поверхность, нагретую солнцем, Дарсан несколько мгновений оцепенело разглядывал его, а, затем, выругавшись сквозь зубы, отшвырнул посудину от себя.
Горшок с уханьем рассек воздух и стукнулся об угол караван-сарая, развалившись на две части с каким-то печальным позвякиванием. Один из черепков отлетел...и угодил прямо в живот владельцу заведения, который с поклонами провожал посетителя.
Воздух сотрясся от громогласных ругательств сайборона*****; он моментально понял, чьих это рук дело. Дарсан машинально вжал голову в плечи, испытывая какое-то подобие облегчения: он прекрасно знал, что сейчас старый склочник вызовет городскую стражу, и Дарсана примет в свои прохладные вонючие объятия зиндан******. Хоть какая-то определенность в жизни.
Старик, тем временем, продолжал распаляться; его пестрый халат колыхался на необъятном брюхе, от чего казалось, что львы, вышитые на ткани, шевелятся.
-Демоново отродье! Да как ты вообще посмел приблизиться к моему почтенному заведению! Как посмел здесь бродяжничать! Сейчас я позову господина Шехмета, и ты...
-Проше прощения, что прерываю вас, но мне кажется, что это излишне.
Мелодичный голос, которым была сказана эта фраза, принадлежал тому самому посетителю, которого провожал караванщик. Вернее, посетительнице: невысокой темноволосой девушке, плотно закутанной в богато расшитую темно-красную накидку.
Оба: и старый караванщик, и Дарсан на секунду замерли от неожиданности, а девушка, воспользовавшись моментом, положила руку на локоть старика и нежно проговорила, глядя на него чуть ли не влюбленными глазами:
-Я уверена, что причина столь опрометчивого поступка этого, безусловно, достойного юноши весьма весома. Совершенно очевидно, что он чем-то расстроен, не правда ли?
Она повернула голову к Дарсану, и тот невольно зарделся под взглядом ее огромных карих глаз, в глубине которых плескались золотые искорки. Неожиданно злость и отчаяние, плотно охватившие его, стали понемногу отступать.
Неожиданно девушка лукаво подмигнула ему и отвернулась. Дарсан оторопело уставился на нее, а сайборон визгливо вскрикнул, тыча в него пальцем:
-Каэррэ-хэннум*******, я этого прохвоста уже не раз видел у стен моего почтенного заведения! Он толчется тут днем и ночью, не иначе, как стибрить что-то задумал! Сегодня он в меня камнем попал, а завтра приложит палкой по темени! И потом, Вы же тоже могли пострадать...я вызову стражу,и они как следует проучат этого недомерка!
Дарсан вновь почувствовал, как к щекам прихлынула кровь, но на сей раз - от едва сдерживаемого гнева.
-Это был всего лишь осколок кувшина! - разъяренно вскричал он, вскакивая на ноги. Молодая хэннум поморщилась, - я не собирался причинять вам никакого вреда! А вот стражу можете вызварь - я с превеликим удовольствием поведаю им о гнилой муке, которая содержится в ваших закромах и из которой вы печете лепешке, а также о том, куда деваются бездомные кошки, которых приваживают ваши служанки...
Посетительница караван-сарая звонко расхохоталась. Лицо старого сайборона сначало побледнело, а затем на дряблых щеках начали медленно проступать красные пятна. Он резко сменил тон:
-В самом деле, я думаю, что стража посчитает причину вызова слишком незначительной, и меня могут самого оштрафовать...нет, мальчишке, конечно, давно пора в зиндан, но все же...о, Солнцеликий, да как вообще можно было подумать, что я держу несвежие продукты...
Посетительница с любопытством глядела на него, время от времени бросая быстрые взгляды на Дарсана и хмуря лоб. Видно было, что ее мучают какие-то сомнения.
Юноша же, в свою очередь, вновь обессиленно прислонился к запыленной стене, ощущая сквозь прорехи на спине горячую от солнца поверхность. Гнев исчез так же быстро, как и появился, и он был готов безмолвно принять все, что готовила ему судьба.
Тем временем, улучив момент, когда караванщин сделает паузу в своих бормотаниях, девушка ловко сунула ему в руку что-то, ярко сверкнувшее на солнце. Старик недоуменно уставился в ладонь и изумленно воскликнул:
-Золотой альвэннар! Но, Каэррэ-хэннум...
-Тс-с-с, - девушка приложила к губам тонкий пальчик, - давайте не будем поднимать шума? Считайте это платой за те бесценные сведения, что Вы мне дали, а также за милосердие, проявленное к этому несчастному, - она кивнула на Дарсана.
-Это слишком высокая цена, - слабо запротестовал старый пройдоха, однако, монета с быстротой молнии исчезла в складках его халата. Проделав это, он распрямился и низко поклонился, от души поцеловав край рукава незнакомки:
--Да благословит Вас Солнцеликий, хэннум. Ваша доброта столь же велика, как и ваша красота. Этот юнец должен истово помолиться Благословенному пророку******* за то, что тот милостиво позволил вашим путям соприкоснуться...
Жители калифата Раханнан отличаются привычкой к пространным и цветистым речам, и старый сайборон, видимо, решил излить на Каэррэ-хэннум весь свой поток красноречия.
На лице последней, однако, отразилось плохо скрытое нетерпение, и она, уже не особо церемонясь, резко перебила его:
-Благодарю Вас за проявленное понимание, господин Олхаан, но я очень тороплюсь.
Только сейчас Дарсан с некоторым удивлением отметил странный акцент хэннум - по всей видимости, она прибыла в калифат издалека: относительно простое наречие Раханнана давалось ей с небольшим трудом, многие звуки она выговаривала чересчур твердо, растягивая гласные совершенно не там, где нужно было. Скорее всего, она была из Алдории: Дарсан повидал немало алдорских купцов в лавке своего отца, и ее акцент звучал очень похоже на их выговор.
Поняв, что его велеречие не обернется еще одной звонкой монетой, сайборон, тем не менее, согнул спину в глубоком поклоне, коснувшись ладонями земли, и удалился.
Каэррэ-хэннум, однако же, осталась на месте. Она внимательно проследила за тем, как захлопнулась деревянная дверь, и неожиданно повернулась к Дарсану.
-Юноша, - серьезно сказала она, хотя глаза ее смеялись, - у меня есть к тебе важное дело.
***
Прислуга одного из самых богатых караван-сараев Хайсора, столицы Ранаханна, с любопытством глядела на вжавшегося в расписные шелковые подушки юношу: настолько резким был контраст между его запыленными лохмотьями и роскошной обстановкой заведения.
Я потягивала прохладный лимонный айлэ - традиционный напиток калифата, сидя напротив паренька, и молча смотрела на него, ожидая, пока он немного придет в себя и заговорит.
Он затравленно оглядывался по сторонам, явно опасаясь раскрыть рот или поднять на меня глаза; мне это быстро надоело, и я подала ему пиалу из тончайшего фарфора, до краев наполненную айлэ.
-Угощайся.
Он изумленно посмотрел на нее, а затем - чуть насмешливо - отважился поднять глаза на меня.
-Что вы, хэннум...А если разобью?
-Это последнее, о чем тебе стоит беспокоиться, - нетерпеливо сказала я, - ведь за это будут заплачены мои деньги.
Мне приходилось говорить, сознательно замедляя темп речи, дабы была возможность обдумать фразу и тщательно подобрать слова: я не была особо сильна в наречии калифата, да и практики мне не хватало. Однако все приходит со временем, и, проведя полтора дня в Ранаханне, я обнаружила у себя значительное улучшение навыков владения местным языком.
Лицо юноши потемнело, и я пожалела о своих словах. Я совсем забыла о том, что в калифате царит патриархат, и позволить женщине оказаться в более привилегированном положении - сильнейшее оскорбление для мужчины.
Однако у меня была на счету каждая минута, чтобы тратить время попусту на глупые предрассудки.
-Юноша, - с нажимом повторила я, - сейчас не время для обид или споров. Мне нужна твоя помощь, и я готова хорошо тебе за это заплатить.
Лицо парня немного смягчилось, но его темно-карие глаза оставались предельно настороженными - как у зверя, застигнутого врасплох.
-Что вы от меня хотите? - наконец, тихо спросил он, принимая у меня пиалу, - я простой гончар, и дела у меня в последнее время совсем плохи.
Я вздохнула с облегчением. Кажется, контакт начал налаживаться.
-Видишь ли, твои гончарные услуги меня совершенно не интересуют, - осторожно сказала я, - мне понадобится кое-что другое.
Он так резко поднял голову, что я испугалась, как бы он не свалился с подушек назад. Его лицо залила пепельная бледность:
-Вы...вы намекаете на...но, хэннум, у меня есть невеста, и...
Он резко оборвал фразу и судорожно закашлялся, вновь пряча взгляд. Быстро поняв, что он имеет в виду, я искренне возмутилась:
-У меня и в мыслях не был покушаться на твою верность невесте! Дело в другом...
Я примолкла и украдкой огляделась. Роскошный зал, устланным изысканными коврами, на которых были с нарочитой небрежностью раскиданы подушки, пустовал. Прислуга неслышными тенями проскальзывала вдоль стен. Украшений из самоцветов нигде не было видно, а это значит, что разговоры посетителей никого не интересовали.* Значит, можно было беседовать, не особо таясь.
Я наклонилась к юноше и сказала, доверительно понизив голос:
-Мне нужно проникнуть во дворец калифа.
Паренек недооценил мягкость ковров: пиала не разбилась, однако недопитый айлэ мгновенно впитался в нежный ворс.
Передо мной вновь оказались изумленные глаза моего собеседника.
-Зачем? - выдавил он. Я небрежно пожала плечами:
-У него есть вещь, которая меня очень интересует. Если согласишься, расскажу более подробно.
Парень задумался.
-А если откажусь? Или донесу стражникам о ваших планах?
Я мягко улыбнулась и сказала сладким голосом:
-В первом случае, мы распрощаемся и сделаем вид, что не видели друг друга. Во втором...как думаешь, кому больше поверит городская стража: нищему гончару, валяющемуся у стен караван-сарая, или богатой чужеземке? К тому же, тебе будет очень сложно объяснить, откуда в карманах твоих лохмотьев взялось вот это.
Я подняла левую руку и щелкнула замочком одного из многочисленных браслетов, позвякивающих на запястье.
-Серебро, кайташерсская эмаль, вставки из красного дерева - думаю, зиндан тебе будет обеспечен.
Парень смотрел на меня с такой тоской, что где-то глубоко внутри во мне шевельнулась жалость. Но ее ни в коем случае нельзя было демонстрировать.
Я вновь ласково улыбнулась ему, как любимому брату:
-Я жду твоего решения.
-Вам не нужно было тратить силы на угрозы, госпожа, - с каким-то глухим отчаянием произнес молодой гончар, - я бы и так помог вам. Великий пророк услышал мои страдания, и послал мне вас...
Я недоуменно уставилась на него:
-Что ты имеешь в виду?
-Калиф похитил мою невесту, - тон, которым были произнесены эти слова, был наполнен такой ненавистью, что в их искренности сомневаться не было смысла, - увез ее в свой гарем. Я дал себе слова, что вызволю Таллию оттуда...любой ценой. Однако прошла уже неделя, а я не смог даже приблизиться к дворцовым воротам. Они защищены могущественными чарами, усиленными тремя отрядами элитных стражников. Я уже начал отчаиваться, когда появились вы.
Юноша умолк, вновь опустив взлохмаченную голову. Я же, в свою очередь, обдумывала его слова.
Я не верю в подобные совпадения, хотя мудрецы из горных монастырей княжества Хайань рассказывали мне о предопределенности и неслучайности всего сущего. Тем не менее, помощь юноше будет отличной гарантии того, что он воздержится от желания нанести мне удар в спину. В прямом и переносном смысле.
Чувствуя, что пауза затянулась, я вновь улыбнулась собеседнику, на сей раз, ободряюще.
-Я помогу тебе и твоей невесте, если, конечно, ты объяснишь мне, чем возлюбленная гончара могла заинтересовать калифа...и как он с ней воообще умудрился встретиться.
Вместо ответа юноша полез за пазуху и достал крохотный кусочек оникса, оправленный в серебро.
-Сожмите его в ладони, хэннум.
Я выполнила его просьбу. Кожа ладони ощутила прохладное прикосновение серебра, и в следующее мгновение перед моими глазами вспыхнул образ девушки.
Калифа вполне можно было понять: невеста моего нового знакомца была красива. Ни скромная абана**********, ни глубокие тени, залегшие под глазами - явный признак усталости и недосыпа - не могли умалить яркую, словно оперение колибри, внешность. Огромные черные глаза, вьющиеся волосы, окраски воронова крыла, кокетливая родинка в правом уголке алых от природы губ - не удивительно, что калиф не устоял перед соблазном.
Видение провисело в моем сознании несколько секунд и померкло.
-У нас хватило дэннаров только на недолговечный Камень Памяти, - словно извиняясь, с сожалением произнес юноша, когда я возвращала ему самоцвет.
Я деликатно промолчала: наверняка, им с невестой попался еще и сердобольный литанээ, согласившийся уступить в цене. Не знаю, как здесь, а в Алдории даже малый Камень Памяти стоит примерно, как хорошая двуколка.
-Ее зовут Таллия, - мечтательно сказал парень, с нежностью гладя оникс. Я почувствовала слабую неприязнь к калифу и удивилась: ведь, в глубине души я вполне понимала его стремление обладать столь экзотическим цветком.
Однако упоминание юношей имени невесты заставило меня вспомнить еще кое-что:
-А как твое имя?
Парень моргнул и, будто спохватившись, склонил голову, приложив к груди ладонь:
-Дарсан, Каэррэ-хэннум.
-Рада знакомству, - церемонно кивнула я, решив пока оставить вопрос своего настоящего имени открытым.
Служанка, бесшумно скользя, принесла нам поднос с фруктами, часть из которых мне доводилось видеть только на картинках. Дарсан жадно уставился на блюдо, видимо, не решаясь взять что-то. Я небрежно махнула рукой:
-Можешь брать все, что захочется. Наш с тобой разговор только начинается.
Юноша, мигом схвативший огромный персик в самом начале моей фразы, замер и устремил на меня непонимающий взор.
Я устроилась поудобнее на подушках, откинула назад волосы, звякнув длинными золотыми сережками, и деловито спросила:
-Что тебе известно о калифе?
***
Блюдо давно опустело, но никто не торопился заменить его: я попросила слуг пока не тревожить нас, боясь спугнуть пылкий настрой Дарсана. Тот, в свою очередь, горячо жестикулируя, рассказывал мне о порядках в калифате, роскошном дворце правителя, носившем претенциозное название "Лилия Небес" и о привычках хозяина дворца.
-Когда умер старый калиф, Аббаис Шестнадцатый, мы вздохнули свободнее. Я был еще маленьким, но помню, как отец постоянно жаловался на непомерные налоги, суровые законы, предписывающие мастеровым отбывать трудовую повинность во дворце раз в месяц, и многое другое. Со смертью калифа стало полегче, особенно, когда правила его жена. Нынешний калиф тоже был молод, и пока ему не исполнилось двадцать, в "Лилии" временно правила его мать. Онаотменила повинность, снизила налоги, в общем...сделала все, чтобы сердца людей смягчились, а жизнь стала легче.
Я уловила сомнение в его голосе и уточнила:
-Вам она не нравилась?
-Каэррэ-хэннум, - с укором сказал юноша, - вы не местная, а у нас всем известно: слабой женщине не под силу вынести тяготы государственной власти. Вот мы и ждали, когда повзрослеет калиф Тэймуран Восьмой.
Его слова мне не понравились совершенно, но я промолчала, поджав губы. Дарсан, видимо, был не очень наблюдательным, потому что он продолжал, как ни в чем не бывало:
-А потом Тэймурану исполнилось двадцать. Была пышная коронация. В тот день мне удалось пробраться на главную площадь и даже схватить белую пшеничную лепешку, которые раздавали народу во славу нового калифа. Потом мы поделили ее с Таллией - отец мой к тому времени уже умер.
Дарсан мечтательно вздохнул и зажмурился, явно вспоминая те события. Я же неодобрительно покачала головой: представляю, какая давка была на площади из-за этих лепешек! Хорош правитель, который начинает свое правление с подобного мероприятия.
-И каково вам его правление? - сухо спросила я.
Дарсан нахмурился:
-Первые пару лет было хорошо. Конечн, налоги опять повысили, но не до такой степени, как было при старом калифе. Было несколько странных законов...например, запрещалось выходить на улицу в полнолуние...или держать дома кошек...были созданы даже специальные отряды, отлавливающие их.
-А как же мыши? - удивилась я. Парень пожал плечами:
-С ними неплохо справляются пустынные кайсы.
Он ткнул пальцем вверх; подняв голову, я увидела тонкую змею древесного цвета; обвив балку на потолке, она, казалось, дремала, прикрыв крошечные бусинки глаз.
Я невольно передернулась: ничего не имею против змей, но наблюдать подобную у себя над головой было...неприятно.
-А что случилось потом? - спросила я, с трудом оторвавшись от разглядывания своей невольной соседки на потолке. Юноша горько усмехнулся; я успела отметить желваки, вздувшиеся на его щеках:
-А затем калиф стал собирать свой гарем. Ему сватали многих знатных девушек, однако лишь часть из них попала во дворец в качестве его жен. А затем...затем он стал в открытую разъезжать по городу, в окружении стражников, которые по его приказу хватали понравившихся ему девушек и отправляли во дворец. Иногда он посылал вместо себя Коннара.
-Кого?
-Капитана стражи. Коннар - наемник откуда-то с севера, но, говорят, предан калифу как пес. Он появился спустя полгода после коронации Теймурана, и сразу был назначен капитаном.
Дарсан зябко передернул плечами и вновь стиснул кулаки.
-А затем калиф увез мою Таллию.
-Как это произошло?
Темные, как сливы, глаза Дарсана сузились, а ноздри стали раздуваться. Мне было страшно жалко его, не хотелось тратить время на ненужные подробности, но, таким образом, я надеялась разговорить паренька и еще больше расположить его к себе.
-Был день Большого Базара, - тихо начал Дарсан монотонным голосом, прикрыв глаза, - я торговал горшками в Гончарном ряду, а Таллия зазывала посетителей. У нас так принято, Каэррэ-хэннум - до замужества женщина может работать наравне с мужчиной...
Я нетерпеливо кивнула, показывая, что мне нужна суть, а не пространные рассуждения.
-Внезапно рядом с Таллией оказался богато одетый господин. Он сказал, что хочет купить целый воз утвари - обставить новый дом. Она хотела подвести его ко мне, как вдруг он схватил ее за руку, развернул лицом к себе и воскликнул: "О, Эмир, я давно не встречал подобной красотки!" Тут же, откуда ни возьмись, появилась стража, целая толпа. Они схватили Таллию...она кричала и вырывалась, пока ее тащили в палантин...правда, ее крики тут же умолкли, как только опустилась шелковая занавеска. Я пытался кинуться за ней, отбить ее, но они оказались сильнее...мой прилавок перевернули, а меня избили - правда, не очень сильно. Калиф тогда еще насмешливо сказал: "не тратьте на него силы, он все равно ничего не сможет сделать".
-Кто такой Эмир? - машинально уточнила я, обдумывая рассказанное Дарсаном. Тот испуганно приложил два пальца ко лбу и отвесил поклон в сторону востока:
-Злейший враг Пророка, Госпожа. Владыка Демонов Нижнего Царства.
Я кивнула и запоздало спохватилась:
-Это что же получается: калиф мог спокойно разгуливать среди народа? Как так получилось, что ты его не узнал?
-Мало, кто знает калифа в лицо, госпожа, - спокойно пояснил юноша, - он пользуется этим и время от времени ходит по столице, слушая, о чем говорят люди. Правда, думается мне, его больше интересовали девушки...
Дарсан вновь помрачнел и уставился в пол. Я отважилась ободряюще потрепать его по плечу:
-Выше нос, друг мой. Не бывает безвыходных ситуаций. Кажется, у меня уже созрел план.
***
-Вы с ума сошли, хэннум!...простите, - парень запнулся и, вспомнив о своем положении, опустил голову. Я снисходительно посмотрела на него снизу вверх, с комфортом вытягиваясь на роскошной кушетке. Решив продолжить разговор в более уединенной обстановке, я уплатила за один из самых роскошных номеров караван-сарая, и накрепко заперла все двери.
Чертовски приятно тратить деньги. Особенно чужие.
-Почему? Что тебе не нравится? У Алдории множество посольских миссий по всем трем материкам, поэтому я решила, что выдать себя за посла не составит труда.
Дарсан, осмелев, замахал руками, будто отгоняя назойливую муху, вьющуюся перед лицом:
-Вы не понимаете, госпожа. С некоторых пор правила приема иноземных гостей ужесточились...калиф вообще всегда отличался нетерпимостью к чужеземцам. Послов не пустят ко двору без предварительных переговоров с первым визирем.
Я недовольно прикусила губу: не люблю, когда на моем пути возникают препятствия. С другой стороны, следовало поблагодарить Богов, что мне попался такой толковый спутник: без него я бы сильно рисковала головой.
-А откуда ты все это знаешь? - подозрительно осведомилась я, перебирая в уме варианты проникновения во дворец.
-Тетка прислуживала при кухне несколько лет назад, - безрадостно сообщил парень, - ее потом прогнали, после исчезновения матери калифа.
Он испуганно умолк и быстро глянул на меня, словно испугавшись, что сболтнул лишнего. Однако на меня его заявление не произвело сильного впечатления: голова была занята другим.
-Тетка рассказывала, что за день до того, как ее выгнали, мать калифа перестала появляться во дворце, - по всей видимости, Дарсана тоже не особо волновало это известие, - скорее всего, калиф отослал ее за пределы столицы.
Я покивала. Такое встречается у венценосных особ: потенциального соперника по престолу лучше держать подальше от себя. Даже, если это мать; особенно, если она уже ранее этот самый престол занимала.
Правда, я не думала, что калиф обошелся высылкой родственницы. Что-то подсказывало мне, что ей был уготовлен куда более далекий путь.
-Вернемся к нашим гхалгам********, - строго сказала я, - если вариант с послом не подходит, то, может быть, имеет смысл притвориться местными жителями, попросившими аудиенцию калифа по важному вопросу? Тебе-то и притворяться не потребуется, а я нацеплю каэджаб********, а ты скажешь, что я - твоя немая родственница.
Тут мне пришло в голову, что немой родственнице было бы вовсе необязательно являться на прием к калифу лично, но промолчала. Дарсан вновь энергично замотал головой:
-Калиф беседует с нами раз в месяц, когда луна идет на убыль. Во все остальные дни дальше третьего визиря нас не пустят.
Я тяжело вздохнула и вновь занялась четками, погрузившись в мысли. Дарсан топтался на месте с виноватым видом, словно это он был тем единственным препятствием, что мешало мне попасть во дворец.
Неожиданно меня осенило, и я торжествующе прищелкнула пальцами:
-Есть! Дарсан, знаешь, что сказал однажды один старый, мудрый одноглазый пират?
-Нет...- растерянно протянул юноша, недоуменно глядя на меня.
-Он сказал: "Если не знаешь, как лучше солгать, говори правду". Поэтому мы и пойдем к калифу говорить правду.
Я лучезарно улыбнулась юноше и лукаво подмигнула.
Дарсан застыл как соляной столп.
-Вы напрямую скажете калифу, что пришли за вещью, которая принадлежит ему, и за моей невестой.
Я укоризненно покачала головой.
-Дарсан, ВСЮ правду скажет только круглый дурак. Мы не дураки, и поэтому слегка недоговорим.
Мой обновленный план был таков: я представлюсь эксцентричной собирательницей древностей (что истинная правда, если, конечно, взглянуть на мой род занятий под несколько иным углом). Дарсана я представлю, как своего помощника (что тоже истинно). Надеюсь, калиф оценит мое искреннее желание познакомиться поближе с его роскошным дворцом и, главное, сокровищницей.
Я придирчиво оглядела себя в большое напольное зеркало, напротив которого стояла моя кушетка. Конечно, алое шелковое платье и многочисленные драгоценности тончайшей ювелирной работы смотрелись сногсшибательно, но каждая деталь в них вызывающе напоминала об алдорской моде.Будучи же на Востоке, нужно было и выглядеть по-восточному.
В соседней комнате стоял сундук, доверху набитый одеждой Назиры - последней, во всех смыслах этого слова, пассии Сокола. После...после того инцидента я посчитала справедливым позаимствовать у этой заносчивой аристократки, посмевшей посягнуть на моего бывшего возлюбленного, значительную часть ее сокровищ и туалетов. С ее стороны было крайне неосмотрительным путешествовать не налегке.
Я нехорошо усмехнулась, вспомнив растрепанную Назиру в висящей клочьями одежде. Интересно, она уже придумала способ выбраться с того одинокого острова?
Забывшись воспоминаниями, я принялась машинально расшнуровывать корсет, собираясь подобрать подходящий для калифского дворца наряд. Из забытья меня вывел надсадный кашель: Дарсан, пунцовый, как море на закате, отчаянно пытался смотреть в сторону, не зная, куда деться. По всей видимости, паренек раньше не имел дел с женщинами, и отчаянно смущался.
Сжалившись над ним, я решила не затрагивать столь щекотливую для мужчин тему, быстро зашнуровала корсет обратно и попросила:
-Принеси мне сундук из соседней комнаты и можешь подождать там, пока я подберу достойный наряд для калифского дворца. Потом отправимся в город и подберем тебе что-нибудь поприличнее этих лохмотьев.
На этот раз Дарсан взглянул на меня с обидой, смешанной с оскорбленной гордостью. Я только вздохнула: конечно, я опять забыла про местный менталитет. Интересно, как здесь умудрялась править исчезнувшая мать калифа?
***
Из соседней комнаты доносилось мерное похрапывание паренька, время от времени прерываемое невнятным бормотанием и болезненными постанываниями. Сквозь тончайшие муслиновые занавеси стыдливо проглядывала увядающая луна, похожая на местную красавицу в чадре; где-то далеко пронзительно кричали павлины и стучала, то приближаясь, то удаляясь, колотушка ночного сторожа.
Было душно, и я лежала поверх расшитого узорами покрывала, скрестив руки под затылком и глядя в шелковый полог громадной кровати. Сон обходил меня стороной, оставив наедине с луной и мыслями.
Я признавала, что мой план хромал на обе ноги. Я пускалась в абсолютно необдуманное предприятие, полагаясь лишь на свою смекалку и актерские способности. У меня не было ни плана дворца, ни сведений об охранных заклинаниях и возможных ловушках, лишь слова и домыслы Дарсана...
Я чуть не хлопнула себя по лбу,еле слышно застонав: совсем забыла про свое обещание относительно его невесты! Значит, помимо розысков Камня, нам придется бродить по "Лилии" в поисках девицы (как там ее зовут?). Это при том, что я совершенно не представляла себе, как мы будем уходить из дворца...
На миг закралась крамольная мысль: а не бросить ли парня на произвол судьбы, после того, как найду то, что нужно? Пусть сам ищет свою красотку, раз ему так этого хочется.
Однако я отмахнулась от этой идеи, ощутив укол досады. Несмотря на свои, порой не всегда благородные поступки, мне претило бросать доверившегося мне человека в беде. Наверное, еще не все внутри меня окаменело...
Я тяжело вздохнула и перевернулась на бок, бездумно водя пальцем по хитросплетению узоров на покрывале. Мысль испуганной птицей метнулась в совершенно иную область: теперь меня занимал вопрос местного устройства.
Дарсан упоминал о странных законах, издаваемых калифом. Интересно, какой в них смысл? Чем помешали его величеству те же кошки? (Я слабо улыбнулась, вспомнив свое прозвище) Может быть, он питает к ним неприязнь с детства? Но закон этот принят недавно. Или же калиф свихнулся на почве государственной власти? Сумасшедший с браздами правления в руках - что может быть хуже...
Дарсан вскрикнул во сне. Я невольно вздрогнула и порывисто перевернулась на другой бок.
С другой стороны, непохоже, чтобы во главе калифата стоял сумасшедший. Народ живет неплохо, его не душат непомерными поборами, не устраивают бессмысленных гонений на инакомыслящих, не пытаются стравить с соседней Алдорией и княжеством Хайань. Может быть, всем чудачествам его величества есть рациональное объяснение?
Что ж, попробую разобраться в этом, уже по прибытии в "Лилию".
Я зевнула и почувствовала, как веки постепенно набухают, становясь все тяжелее,тяжелее и тяжелее...пока не закрылись совсем.
*муаззин - тот, кто провозглашает азаны(молитвы) с минарета, восхваляя Солнцеликого. Обычно это происходит 5 раз в день: утром, в полдень, посе полудня, вечером и ночью.
**Солнцеликий(Элоах) - Единый Бог калифата Ранаханн. Теории существования иных богов отвергаются; антагонистом Элоаха выступает Эмир - Повелитель Демонов Нижнего Мира.
****Дивные Сады - загробный мир, благословенная обитель для тех, кто провел свою жизнь в верном служении Солнцеликому.
*****сайборон - владелец караван-сарая.
******зиндан - подземная тюрма-темница в калифате.
*******хэннум (госпожа) - почтительное обращение к женщине.
********Благословенный пророк - единственный пророк, чьими устами говорил Солнцеликий. После смерти пророка все его слова были занесены в Священную книгу Ранаханна.
*********абана - верхняя просторная женская рубаха из грубой домотканной материи, позволяющая выставлять напоказ лишь кисти рук и щиколотки ног.
**********известная в Алдории поговорка, аналог "вернемся к нашим баранам". Гхалга - небольшая лесная птица.
***********каэджаб - верхняя женская одежда, включающая в себя головную накидку, наглухо закрывающую лицо, за исключением глаз.