Аннотация: Маленькая зарисовка ко второй книге "Хранителей Равновесия". Кто-то осмеливается бросить вызов безжалостной властительнице судеб, выпустить чувства на волю - и тем самым подставить под удар того, кто дороже всего на свете. А кто-то остается верен долгу - и один на один со своей болью. А может, это всё тоже часть плана?..
Сегодня - больше никаких экспериментов. Никаких мерно пощелкивающих приборов, капающих растворов, никаких мигающих зеленых цифр. Только книги, тетради, расчеты. И кофе. Много кофе. Горького и горячего.
Ридан сполз с высокого лабораторного табурета и потянулся. Спина затекла и ныла. Он просидел рядом с установкой почти четыре часа, перемещая взгляд от экрана, на котором прыгали и менялись цифры, к листу журнала, где он записывал данные в столбик своим неразборчивым почерком с сильным наклоном.
Эксперимент для дипломной работы Тиани...
Хватит на сегодня. Второй час ночи. Она ушла в "прибежище" и уже давно спит, наверное.
И завтра она, скорее всего, не придет. У нее шесть часов занятий, потом патрулирование с Сайном. Вечером тренировка. А потом...
Завтра вечером Ворт свободен. Ни дежурства, ни патрулирования.
А это значит, что Тиани после ужина в лаборатории не появится.
Ридан с силой потер ладонью грудь, будто пытаясь раздавить, раскрошить застрявший там угловатый холодный камень, который царапал изнутри острыми гранями.
Мешает дышать... Мешает заснуть ночами, колет в сердце, давит на ребра, не дает легким наполниться воздухом.
Это она. Она здесь, в его груди.
Его счастье и тоска, его нежность и горечь.
Его Тиани, которая вовсе даже не его. Она принадлежит Луне, как он думал. А оказалось...
Он до остановки сердца, до черноты перед глазами боялся за нее. Он знал, что произошло... точнее, происходит между ней и заместителем командира отряда. Он знал, что это смертельно опасно, что это недопустимо. Но это случилось, и ничего уже не отменить. Ничего уже не станет прежним.
Когда она только появилась в отряде, Ридан сразу понял - спокойной жизни пришел конец. О смертельной опасности для Ныряльщиков сильных эмоций - особенно таких - прекрасно знали все. И ему оставалось только бороться с зарождающимся чувством, изо всех сил пытаясь не дать ему разгореться. А когда он понял, что безнадежно проиграл в этой схватке - учиться скрывать. Каждый день, в любой ситуации не давать себе ни на минуту ослабить контроль. Интонации, голос, дыхание...
...И видеть, как то же самое переживает старый товарищ - надежный, как катрийский клинок, холодный и невозмутимый. Как все думали. Самый безэмоциональный из Ныряльщиков. Ворт.
Они молчаливо поддержали друг друга - двое мужчин, больных одним и тем же неизлечимым недугом. И их взгляды, которые скрещивались иногда за спиной Тиани, были полны понимания, дружеского сочувствия и разделенной на двоих безнадежности.
А потом случилось... То, что случилось.
Ридан подошел к окну и прижался лбом к холодному стеклу. Реттен спал, отдыхая от суеты буднего дня и от налетевшей к вечеру непогоды. Метель несколько часов танцевала среди старинных зданий университетского городка и вот наконец, утомившись, удалилась на отдых, легкомысленно позабыв на улицах и крышах домов свою пышную накидку из серебристо-белого снега. С почти черного неба, припорошенного алмазной крошкой звезд, на притихший город снисходительно смотрела Луна.
Жить дальше. Работать дальше. И гнать, всеми силами гнать прочь раздирающий душу вопрос...
"Почему?.."
Ридан тяжело оперся на широкий подоконник. Он вдруг осознал, как сильно устал. И понял, что ему плохо. По-настоящему плохо. Силы на исходе, и взять их негде...
Его дыхание отчетливо слышалось в тишине пустой лаборатории. Воздух вырывался из ноздрей с коротким резким шипением, как бывает у обессиленных лихорадкой больных. Да он и есть больной. Сколько вообще можно так выдержать...
Страх. Страх и тоска. Тоска и неизбывная нежность. Нежность и горечь. И снова страх. И всё сразу, и всё бьёт мучительно больно, день за днем в одну и ту же точку.
И работа. Через два дня у них по графику совместный выход за Барьер. И почти каждый день - здесь, в лаборатории, бок о бок, склоняясь рядом над столом, иногда соприкасаясь локтями...
Стоять у нее за спиной, наблюдая за тем, как она настраивает прибор, отмеряет реактивы...
Не вдыхать запах ее волос, не прикасаться - как бы невзначай - к хрупким плечам. Не смотреть слишком долго...
Не...
Ридан медленно выдохнул. На стекле расплылось матовое пятно. Дотронувшись до запотевшей ледяной поверхности, он закрыл глаза и задержал дыхание. Впитывая кончиками пальцев холод стекла, он беззвучно молился, сам не зная кому, чтобы холод этот проник под кожу, пробежал по учащенно пульсирующим сосудам и добрался до сердца. Остановить. Заморозить. Чтобы больше не болело...
Вчера вечером она стояла на этом самом месте, дышала на стекло и что-то писала на нем пальцем. Быстро стирала, ждала несколько секунд, медленно выдыхала и писала снова.
Он боялся открыть глаза и посмотреть на тёмный лёд стекла.
А если его дыхание проявит то, что было написано вчера?