Morning breaks from a night awake, that laid my heart to waste
Here in this anguish. Knowing what will end just begins again
Somehow through it all. We carry on
Raise you up when you fall. We carry on
Heal these wounds to break the skin again
What's done is done. Nothing's the same
Vacant expression. As the waves wash over your motionless face
Bury the past. Wounds remain through it all. A desire to live again*
Killswitch Engage - We Carry On (Incarnate - 2016)
Странное чувство. Ты ведешь машину. А кто ведет тебя?
До самого горизонта - горы. Самые высокие вершины вдали ослепительно сверкают на солнце. Чуть ближе - тонут в синеватой дымке. Дорога вьется по краю обрыва, у подножия которого играет пеной и бликами мутно-зеленоватый поток горной реки, по-весеннему бесшабашной и опасной, допьяна напоенной таянием снега и ледников. Узкая асфальтовая лента огибает выступы отвесных скал, с которых того и гляди сорвется камень - хорошо если просто припугнет или преградит путь, а то и расплющит машину, как жука.
Горы впереди. Горы позади, в зеркале заднего вида. Горы справа и слева. Горы вокруг, куда ни глянь.
Этого не может быть. Невозможно.
Сегодня вторник, время - около полудня. Сейчас перед глазами должны быть не приборы и зеркала, не сизые зубья вершин на горизонте, не дрожащее марево над нагретым асфальтом и не цветные пятна дорожных знаков, а экран рабочего компьютера с рядами и столбиками ничего не значащих, пахнущих пылью и скукой цифр и слов... Скоро обеденный перерыв, надо бы успеть забежать в аптеку...
Стоп.
Что происходит? Это сон? Проснуться, скорее... А вдруг будильник не сработал?
Нет. Спокойствие. Не задумываться, не сомневаться.
Нельзя терять контроль. На этой дороге нужна полная и постоянная концентрация. Стереть из сознания все, кроме отработанных до автоматизма действий. Быстрые взгляды - спидометр, зеркала, датчик температуры двигателя. Тонкая игра педалями - уверенно, но нежно, будто не внедорожником управляешь, а играешь на фортепиано... Сбросить скорость и плавно войти в очередной "слепой" поворот. Знаки на обочине - белые стрелки на красном фоне - кричат об опасности. О чем они предупреждают? О крутом вираже на дороге - или в судьбе?
Не думать, не сомневаться. Не бояться.
Бояться уже поздно. Понимаешь? Поздно.
Не глядя, дотянуться и чуть повернуть регулятор громкости магнитолы. "What's done is done. Nothing's the same". Как же ты прав, Джесси**...
Мелькают верстовые столбы. Сменяют друг друга, как полосы света и тени, мгновения ликования и ужаса.
...И чувствуешь, что сдаешь важнейший в своей жизни экзамен. А вопросы в билете написаны на неизвестном тебе языке. И времени на подготовку не дается.
И оценка ниже, чем "отлично", недопустима.
Руки с длинными тонкими пальцами плотнее сжали обтянутый вытертой кожей руль. Светло-карие глаза быстро глянули в зеркало заднего вида, затем - на экран навигатора. "Потеряно соединение со спутниками", - словно только этого и ждал, отозвался неприятный, неживой женский голос из устройства. На губах той, с кем Ольга пока еще немного боялась встречаться взглядом в зеркале, на мгновение проступила чужая, холодная усмешка.
Километр за километром разматывается позади серебристая лента Чуйского тракта. Охрово-рыжие и сумрачно-серые склоны гор, местами расцвеченные зеленой дымкой первых майских листьев и лиловой кипенью цветущего маральника, нависают над дорогой то справа, то слева, то сжимают узкое асфальтовое полотно с обеих сторон. Отвесные скалы словно хмурятся, глядя сверху вниз на крошечную синюю машинку, виток за витком упрямо ползущую вверх по серпантину Чике-Тамана. Строгие взгляды безмолвных стражей этой земли скользят по лицу, и Ольге кажется, будто ей буквально сканируют мозг, выискивая там оправдания ее вторжению.
Что она везет в этот заповедный, затерянный край? От чего пытается заслониться этими каменными стенами, от кого надеется спрятаться, путая следы, петляя, как шустрая и вездесущая речка Чибит? И что осталось за спиной?
А за спиной - два с лишним десятка пустых, не отпечатавшихся в памяти лет. Как безвкусная, не холодная и не горячая, мертвая вода, утекли они сквозь пальцы. А потом? Безжалостная правда о себе, пришедшая внезапно, как сердечный приступ: она не на своем месте. Она живет не так и не там, она проживает не свою жизнь!..
Типичный симптом невроза офисного страдальца среднего возраста?
Да, верно. Это первое, что приходит на ум. А не сходить ли к врачу?
Пусть избавит от этого чувства, от которого, просыпаясь, хочется завыть в голос, потому что проснулся ты опять не там и не тогда... От мимолетных приступов узнавания, когда один взгляд в глаза случайного прохожего или попутчика в маршрутке вдруг отзывается таким ударом тоски, что впору прямо на ходу хвататься за спасительный зеленый флакончик с травяным сиропом, якобы успокаивающим нервы - но скорее просто отупляющим.
Глоток приторной сладости с аптечно-травяным вкусом. Потерпеть, пока подействует. Минут двадцать, всего двадцать минут...
Уходит острота чувств. И приходит пустота. А она пугает намного сильнее, чем тоска и боль. Все не так...
Страх. Одно из тех чувств, которые ну никак не пожелаешь испытать лишний раз. Но тут...
Лучше уж страх, чем эта пустота. Чем давящее чувство предательства, которое непонятно чем можно объяснить - кого и каким образом предает Ольга, просто пытаясь обыкновенно прожить свою обыкновенную жизнь? Просто прихлебывая ново-пассит, когда уж совсем невмоготу?
И некто (или нечто?) постарался на славу, чтобы довести интенсивность страха до утраты инстинкта "все-как-у-всех", заменяющего современному обитателю "каменных джунглей" инстинкт самосохранения.
И Ольга уже почти готова была от всей души благодарить эти неведомые силы, заставившие ее как бульдозером пройтись по своей размеренной и скучной жизни. Так ее, вдребезги, в обломки. На свалку. Отсортировав вредный для природы мусор. Ольга искренне надеялась, что этот "мусор" и вправду остался в городе. Там, за спиной, во многих сотнях километров пути - похоже, что без перспективы возврата.
Да, ей было страшно. До одури, до дикого сердцебиения страшно. Но так она хотя бы чувствовала себя живой.
Впереди - неизвестность, верно. Зато позади - до того тошнотворная "известность", что при мысли о возможности возвращения назад волком хочется взвыть.
Волком...
______________________________
**Утро положит конец бессонной ночи,
Что заставляла мое сердце сжиматься в бесплодной тоске,
Осознавая, что уже скоро закончится то, что лишь началось.
Но так или иначе, мы все же выдержим.
Если ты упадешь, я помогу тебе подняться. Мы выстоим.
Вновь разрывается кожа на месте залеченных ран...
Что сделано, то сделано, возврата назад не будет.
Это отсутствующее выражение на твоем неподвижном лице, пока волны размывают его без следа...
Похорони прошлое.
Эти раны не заживут никогда.
Отчаянное желание жить...
**Джесси Лич - вокалист группы Killswitch Engage с 1999 по 2002 г. и с 2013 г. по настоящее время.
Наконец-то завершена изматывающая "скачка" наперегонки с клубами пыли. Дорога выкатилась из полосы деревьев в поле и через пару километров расщепилась надвое, как выбеленная временем сухая ветка. Одно из ответвлений побежало дальше в глубь долины, а второе, словно бы утомившись от собственной тряски и ухабистости, свернуло вправо и нырнуло в гостеприимно распахнутые ворота туристического лагеря. Синяя "тойота", мелко подрагивая боками на щебенчатой "стиральной доске", последовала за ним, вкатилась под арку с выложенным из резных деревянных букв названием турбазы и замерла в оседающем бледно-желтом пыльном облаке.
Ольга выключила зажигание и, выбравшись из машины, со стоном выгнула спину и потерла поясницу. Она провела в дороге почти двое суток, и последние шесть часов окончательно вытрясли из нее дух. Завершающие путь семьдесят километров были воистину ужасны, но именно это и сделало данную турбазу Ольгиной целью - можно было надеяться, что в такой труднодоступной глуши, да еще и не в сезон, народу будет немного.
Ольга направилась к домику администрации турбазы, с крыльца которого ей навстречу уже спускалась полноватая женщина в широкополой соломенной шляпе с вылинявшим бумажным пионом, в широченных цветастых брюках и желтой футболке размером с парашют.
- Добрый день, - сипло сказала Ольга и кашлянула. За последние двое суток это были первые произнесенные ею слова. - Я бронировала домик на три недели, моя фамилия...
- Как же, как же! - широко улыбаясь, перебила ее женщина. - На три недели! Я прекрасно помню эту бронь, прямо скажем, не каждый день такое бывает... Да еще и в мае! - она махнула рукой в сторону реки. - Пойдемте! Раз вы собираетесь гостить у нас так долго, мы приготовили вам самый лучший дом! - и она двинулась в указанном ею же самой направлении. - Машину можете подогнать поближе и поставить рядом с крыльцом. Вы у нас будете самым випнутым вип-клиентом, какого только мог ожидать наш полуторазвездочный отель... Для вас - лучший вид из окна, баня вне очереди и все три часа электричества по вечерам! Меня зовут Маргарита, а вас?
- Ольга, - сказала Ольга, улыбаясь. Эксцентричная хозяйка турбазы ей определенно нравилась.
- Прошу! - Маргарита распахнула дверь хлипкого на вид деревянного домика размером примерно два на три метра, с четырехскатной крышей, покрытой досками внахлест. Заглянув внутрь, Ольга умилилась спартанской обстановке: самодельная дощатая мебель - стол, полки на стене, тумбочка, топчан. На окне - цветастые "шторы", явно из той же ткани, которая покупалась для пошива постельного белья, и трогательные "бабушкины" тюлевые занавески.
- Уютно, - озадаченно сказала она, на что хозяйка отреагировала немедленно:
- Не переживайте, сейчас я добавлю вам удобств! - она заспешила к домику администрации, крикнув через плечо: - Подгоняйте пока машину, располагайтесь!
Переставив "тойоту" к временному жилищу, Ольга принялась размещать в крошечном домике свое имущество, рассчитанное на три недели пребывания вдали от цивилизации: гора продуктов и посуда; походная газовая плита и коробка баллонов к ней; одежда для любых капризов местной погоды; электронная книга, без которой просто никуда, и часть недавно собранной коллекции тетрадей, которую внутренний голос зачем-то настоятельно потребовал захватить с собой. Кроме того, у Ольги с собой был и ноутбук, но, учитывая отсутствие в здешней глуши электричества, он был прихвачен единственно по привычке. Телефон также имелся, но здесь он был еще менее полезен, чем компьютер, ввиду полной недоступности сигнала сотовых операторов, но это, безусловно, было только к лучшему.
Ольга прибыла в долину реки Казыркан с определенной целью - пропасть. Исчезнуть. Потеряться.
...Камнем преткновения обычно называют некое препятствие, возникающее на пути к цели, мешающее продвижению и заставляющее терять время и силы понапрасну. В жизни Ольги камней преткновения в какой-то момент вдруг стало появляться слишком много. Правда, оказались они не столько препятствиями, сколько поводами чуть замедлить бег, оглядеться по сторонам и заметить что-то новое и чрезвычайно важное.
Никогда за первые двадцать три года своей жизни Ольга не ощущала в себе тяги к приключениям. Она выросла в простой, счастливой, во всех отношениях умеренной семье со средним достатком. Заботливые родители, трое детей. Старший и младший братья - на удивление послушные и спокойные ребята. Большая квартира, ежевечерние семейные ужины в гостиной, совместные походы в кино и театры по выходным.
Старший брат несколько лет назад переехал в Москву и открыл там собственную юридическую фирму. Звал сестру к себе, но сама мысль о переезде в этот человеческий муравейник вызывала у Ольги содрогание. Младший тоже учился на юриста, и родителям уже грезилась в будущем вывеска на одном из московских фешенебельных бизнес-центров: "Юридическая фирма "Орлов и брат". Ольга закончила экономический, работала в страховой компании, работа ее не слишком интересовала, но и не тяготила. Доходов хватало на спокойную жизнь и не слишком дорогие удовольствия.
В личной жизни у Ольги тоже царили тишина и спокойствие - до поры до времени. Познакомившись на корпоративной вечеринке с таким же, как она, сотрудником страховой компании по имени Виталий, пятью годами старше нее, Ольга впервые в возрасте двадцати трех лет впустила в свои мысли, квартиру и жизнь мужчину. До этого представители противоположного пола как-то незамеченными мелькали мимо, не давая повода оглянуться и задержать на них взгляд.
Поначалу Виталий казался чем-то странным, нетипичным для ее жизни и потому притягательным. Художник-авангардист, любитель тяжелой музыки, боевой фантастики, спортивного фехтования в прилизанном футляре образцового офисного клерка. Ольга, воспитанная в консервативном и классическом духе, потянулась к новым впечатлениям, как кот, учуявший через приоткрытую форточку мартовский воздух. Позднее, размышляя о завихрениях своей судьбы, Ольга пришла к выводу, что она с самого детства подсознательно искала каких-то странностей, необычностей, а жизнь, словно стараясь уберечь ее - или же помешать ей - оберегала, подсовывала только исключительно нормальные и спокойные события, места, встречи.
Прошло три года. Вкусы и привычки Ольги претерпели заметные изменения. В родительской квартире все чаще вместо романсов и классических оперетт звучали рык Джеймса Хетфилда, громовые раскаты Disturbed, учащенный свинцовый пульс Iced Earth. В доме появились такие неуместные, по мнению родителей, в жизни взрослой серьезной женщины вещи, как популярные игровые консоли и недешевый телевизор, купленный специально для игр. Вечерами вместо чинных посиделок в компании родителей за просмотром какого-нибудь фильма Ольга все чаще, извинившись, уединялась в своей комнате, после чего оттуда начинали доноситься жутковатые звуки и приглушенные ругательства.
Родители, поначалу снисходительно взиравшие на новые увлечения их девочки, в конце концов начали выказывать раздражение. Ольга, не привыкшая к ограничениям в стенах родного дома, была ошеломлена и от неожиданности научилась огрызаться, что, естественно, не улучшило общую обстановку в семье.
В довершение всего младший брат Ромка подцепил от Ольги и Виталия "эту заразу", и в результате семейные культурные вечера лишились и второго постоянного участника: теперь Ромка тоже предпочитал проводить время после занятий в комнате у сестры с геймпадом в руках. Все чаще игнорируя традиционные семейные походы в театры или музеи по выходным, брат и сестра срывались на концерты и геймерские фестивали в близлежащие города и приезжали оттуда совершенно счастливые, одетые в какие-то "кошмарные" футболки и с полными рюкзаками "детских игрушек": статуэток, наборов карт со страхолюдными картинками, каких-то ведьминских медальонов и прочего, на что, по мнению родителей, уж точно не стоило тратить деньги. В ответ на претензии Ольга спокойно заявляла, что не для того она треть своей жизни тратит на бессмысленное бумагомарание, чтобы ей указывали, как распоряжаться оставшимися двумя третями и ее собственными, честно заработанными деньгами.
Такого родители уже не могли вынести и не замедлили предъявить Виталию претензию за оказание дурного влияния на их детей.
Виталий отреагировал спокойно и рационально: предложил Ольге наконец-то переехать к нему. Ольга, недолго думая, согласилась, надеясь таким образом сохранить если не мир и сотрудничество, то нейтралитет. С этого, собственно, все и началось...
Впервые оказавшись в роли единоличной хозяйки в доме, Ольга убедилась, что, мягко говоря, для этой роли не создана. Бесконечно возиться с тряпками и кастрюлями ей было неинтересно, подстраиваться под привычки другого человека - тем более. А Виталий, как выяснилось, в быту был весьма капризен, да еще и не отличался долготерпением. Начались мелкие проявления недовольства, затем более крупные, первые стычки, ссоры...
Выросшая в семье, где никто никогда не ссорился и не ругался (очень странно и подозрительно, если задуматься), Ольга была растеряна и выбита из колеи. Все шло не так... Мир начал потихоньку меняться. На гладкой шелковистой ткани бытия стали появляться сначала небольшие узелки, затем торчащие кончики оборванных ниток, потертости и, наконец, мелкие и все более крупные прорехи.
Что самое странное, на работе именно в этот момент началось примерно то же. Мелкие неприятности, недопонимание в общении с клиентами, с коллегами, с начальством... Вдруг стали безумно раздражать типичные для "бумажной" работы несуразности: противоречия в документах, внезапные проверки, нелогичные требования... Все это Ольга замечала и раньше, но благоразумно держала свое мнение при себе, а в какой-то момент чаша ее терпения будто бы переполнилась, что закономерно привело к появлению напряженности в отношениях с начальством. Коллеги стали коситься на нее с недоумением и избегать откровенных разговоров.
Словно бы слыша треск тонкого льда под ногами, Ольга начала готовить пути отступления. Испытывая настоятельную потребность перестать быть тем человеком, которым она прожила предыдущие два десятка лет, она начала с внешности: сменила стиль одежды с легкомысленно-молодежного на более строгий, полумужской, практичный. Поменяла прическу: перестав следовать моде - выпрямлять и осветлять волосы, вернулась к своим "родным" волнистым темно-медным.
Получение водительского удостоверения и покупка подержанной машины, да еще и джипа, окончательно убедили всех знакомых в том, что отныне им придется иметь дело с другим человеком - уже не с той стеснительной, неуверенной в себе "типичной блондинкой", которая панически боялась всевозможной техники и категорически отрицала любую вероятность когда-нибудь увидеть ее за рулем. Новая Ольга оказалась более жесткой, уверенной в себе и решительной - и более хмурой, скрытной и нелюдимой.
А жесткости - да и скрытности, пожалуй! - и в самом деле вдруг понадобилось намного больше. В жизни нарастало, зрело, сгущалось грозовыми тучами какое-то непонятное напряжение. Вдруг прекратили сниться - как отрезало! - какие-либо сны. Каждую ночь от смыкания век и до пробуждения - только чернота и пустота, и в этой черноте явно скрывалось что-то тревожное, опасное. И неудивительно было, что наяву Ольгу ни на мгновение не отпускало странное чувство: то ли она мучительно пыталась вспомнить что-то важное, то ли опаздывала куда-то и пыталась отделаться от назойливого препятствия на своем пути. Что-то звало ее куда-то... И хуже всего было то, что она никак не могла понять язык этого "чего-то", уловить нужное направление.
Ольгу начало всерьез беспокоить это ее странное состояние. Вспоминая фильмы и книги, где описывались случаи психических расстройств, она невольно начала находить у себя похожие симптомы. При этом ее почему-то совершенно не пугала мысль о том, что она может на самом деле сойти с ума: то ли она была уверена, что настоящего сумасшедшего не насторожили бы все эти странности, то ли... Еще не понимая сущности происходящего, она заранее соглашалась на всё, что готовил для нее этот источник тревоги.
К психологам и психотерапевтам, в которых Ольга верила примерно как в инопланетян и единорогов, полагая девяносто пять процентов из них шарлатанами, а оставшиеся пять - безумно дорогими шарлатанами, она все-таки не пошла, объяснив себе свое состояние банальным стрессом и ограничившись покупкой простеньких успокоительных. Но толку от лекарств было мало. Напряжение нарастало и становилось невыносимым. Ситуация и на работе, и дома все больше напоминала танец босиком на раскаленной плите.
И вот в очередной понедельник Ольга пришла на работу и прямо в девять ноль-ноль, ни минуты не поколебавшись, отнесла в отдел кадров заявление на увольнение. Сказать, что начальство и коллеги были удивлены, все же было бы преувеличением: ситуация уже давно накалилась достаточно, чтобы от Ольги можно было ожидать неких решительных действий. Удивление у коллег вызвало другое: на вопросы "Нашла работку получше? Ну, признавайся, куда переходишь? Какая зарплата?" Ольга беззаботно отвечала "Никуда...".
Вот этого коллеги понять никак не могли. Все привыкли переживать за свое материальное благополучие, постоянно со страхом думать о будущем, страшиться увольнения, сокращения, банкротства работодателя... И увольнение по собственному желанию "в никуда" стало для коллег гораздо более весомым доказательством неполадок в Ольгиной психике, чем все ее странные проявления подросткового бунта на третьем десятке лет жизни. Тем более что версия с замужеством и переходом на роль домохозяйки при состоятельном супруге тоже с треском провалилась: Виталий, узнав о выходке Ольги, понимания не проявил и вечером устроил ей тихий, но решительный скандал. Ольга молча выслушала его, ушла в спальню, за пятнадцать минут собрала свои немногочисленные пожитки и покинула его квартиру, несмотря на протесты и извинения уже остывшего Виталия.
Остановившись на пороге, Ольга взглянула в лицо человеку, с которым она провела три года жизни и который так многому научил ее.
- Прости, - устало сказала она. - У меня такое чувство, что этим я спасаю тебя от чего-то. Не принимай на свой счет. Мне просто обязательно нужно сейчас уйти, - она отвернулась и начала спускаться по лестнице, проигнорировав лифт и не обращая внимания на ошарашенное выражение лица бывшего любимого мужчины.
Выйдя на улицу, Ольга быстрым шагом прошла пару кварталов в неопределенном направлении, лишь бы подальше от дома Виталия. Свернув в какой-то двор, она опустилась на скамейку и задумалась. К родителям идти совершенно не хотелось: понимания по поводу увольнения она встретила бы там еще меньше, чем от Виталия. Другого жилья и знакомых, к которым можно было бы попроситься переночевать, у Ольги не было. Идти в гостиницу или снимать квартиру на сутки в собственном городе почему-то казалось диким. Она уже собралась было отправиться на вокзал и поехать куда глаза глядят, но вспомнила, что до официального увольнения ей осталось отработать еще четыре дня - остальное до положенных по закону двух недель отдел кадров "добил" неиспользованным отпуском. Пришлось взяться за ум, сосредоточиться и действовать рационально. Ольга достала телефон и нашла номер агентства по найму жилья.
Закрыв за агентом дверь в квартирке, которая оказалась ей по средствам - маленькой комнатке в относительно спокойном, но все же типичном общежитии, с заплеванным подъездом и неистребимым запахом пролетарского быта в коридорах - Ольга опустилась на диван и осмотрела свое временное обиталище. Обстановка простая, но аккуратная. Новенькая мебель, шторы на окне, даже посуда - все из "Икеи", что Ольга сочла добрым знаком - она очень любила "икеевский" стиль, эту шведскую лаконичность и функциональность, так приятно контрастировавшую с тяжеловесной роскошью обстановки родного дома. В общем, эта конурка имела все шансы стать для Ольги вполне приемлемым убежищем.
Ольга постелила на диван клетчатый плед, который собственноручно связала еще в школьные годы. Поставила на стол ноутбук, на полки - несколько книг. Рядом легла стопка чистых тетрадей с яркими обложками, которых Ольга в последние месяцы зачем-то накупила, создав странную и бесполезную коллекцию. Вскипятив чайник и заварив кофе, Ольга уселась на диван, еще раз осмотрелась и умиротворенно улыбнулась, чувствуя, что непонятная тревога и тянущее чувство опоздания отступили - скорее всего, лишь временно, но она была рада и небольшой передышке.
Плотные серые шторы не пропускали в комнату свет луны и фонарей. Дом стоял в стороне от дороги, и уличный шум доносился сюда глухо и смазанно, как через ватное одеяло. Ольга лежала на удобном диванчике и спала безмятежно, как кошка. Вдруг она беспокойно и часто задышала, заворочалась и рывком села. Оглядевшись по сторонам и так и не поняв, что ее разбудило, она включила светильник на тумбочке. В комнате, естественно, никого и ничего не было. Ольга переводила взгляд с одного предмета на другой, часто дышала и пыталась ухватить за хвост ускользающий сон-видение.
"Выпусти меня... Выскажи меня... Назови меня..."
Ольга встала, подошла к кухонной раковине и напилась воды из-под крана, набирая ее в сложенную ковшиком ладонь. Потом плеснула несколько пригоршней ледяной воды в лицо. Это уж точно отдает психическим расстройством...
Она кружила по комнате, обхватив себя руками, будто в ознобе, и пыталась понять язык, на котором с ней говорил ее сон - первый хотя бы смутно запомнившийся сон за многие месяцы. А что если он случился уже не в первый раз, и именно он всё это время наполнял жизнь наяву страхом и тревогой?
"Выпусти... Выскажи... Назови". Что это значит? Ольга метнулась к столу, схватила первую попавшуюся тетрадь и ручку, упала на стул и поднесла поблескивающее в свете лампы пишущее острие к бумаге. Проводя одну линию за другой, покрывая бумагу прыгающими бессвязными строчками, она чувствовала, как напряжение отступает, как паника сменяется умиротворенностью, как освобождается зажатая где-то в уголке сознания ее собственная воля.
Почему-то мне страшно хочется написать хоть что-то. Я пишу просто потому, что чувствую, что иначе меня что-то взорвет изнутри. Боже, какая чушь. Что это за странный вид психического расстройства? Потом надо будет подобрать такой красивый латинский термин. Даже интересно, а вдруг такое расстройство и в самом деле существует, и его лечат, например, электрошоком? Добро пожаловать в психушку, Оля...
Ольга отложила ручку и перечитала написанное. Сморщившись, как от запаха несвежего супа, она хотела было вырвать и выбросить лист, но рука остановилась в сантиметре над тетрадью и отказалась опускаться ниже. Ольга озадаченно посмотрела на собственную руку, как на чужеродный предмет. Нельзя, значит, нельзя. Она пожала плечами. На нее вдруг навалилась вязкая сонливость. С трудом дотянувшись до светильника отяжелевшей рукой, она погасила свет, переползла на диван и заснула крепко и без сновидений.
Представьте, что однажды утром вы проснулись внутри мультфильма. И не какого-то там диснеевского, вроде "Красавицы и чудовища", и не советского наподобие "Малыша и Карлсона" - со вполне себе антропоморфными героями, а в "Симпсонах" или "Южном Парке". И вот, выйдя из квартиры и спустившись на лифте, вы выходите на улицу в своих обычных джинсах и свитере, с рюкзаком, и оказываетесь среди желтокожих живых поленьев с выпученными глазами и зубчиками на головах вместо волос.
Примерно так ощущала себя Ольга в оставшиеся четыре дня на работе. В окружавших ее странных существах она с трудом узнавала своих коллег и начальников. Рабочий компьютер вызывал странные смешанные чувства - знакомая и привычная деталь обстановки и в то же время загадочное и подозрительное устройство - а может, вообще существо? - внутри которого явно происходят какие-то непонятные и пугающие процессы.
В первый день после переезда Ольга списывала свою нервозность и рассеянность на стресс из-за перемены места обитания и плохой сон на новом месте. Коллеги уже и не удивлялись тому, что она откликалась на обращения к ней с третьего, а то и с четвертого раза, иногда отвечала невпопад, а взгляд ее то и дело застывал на видимых только ей одной точках в пространстве. На второй, третий и особенно на четвертый день объяснения своему странному состоянию она не нашла, но и как-то смирилась с ним, внутренне уверовала, что так и должно быть.
В течение всего последнего рабочего дня Ольга, которой совершенно нечем было заняться (все дела были завершены, бумаги переданы коллегам, и оставалось только дожидаться шести часов вечера), время от времени ловила себя на том, что рассеянно подбирает со стола то ручку, то карандаш и начинает что-то писать на подвернувшихся под руку листочках. Обычно это были слова, не вызывавшие никаких подозрений: "Перерыв", "Усталость", "Время" - будто бы намеки на причины ее внезапного увольнения. Но уже в шестом часу, словно очнувшись, Ольга ошеломленно уставилась в листок, а затем, кинув быстрый взгляд по сторонам, тщательно и жирно зачеркнула фразу "Покажи мне свой мир через эти черные провалы глазниц" и очень аккуратно поставила ручку в подставку для канцелярских принадлежностей.
Стеклянные двери офиса закрылись за ее спиной ровно в восемнадцать ноль-ноль. Без двух минут шесть, пробормотав "Всем счастливо", Ольга рванула к выходу так, будто боялась опоздать на паром, отходящий на другой континент. Больше всего она опасалась, что кто-то из коллег увяжется за ней, намекая на некую "отвальную" гулянку. Обижать ей никого не хотелось. Но и находиться в их обществе лишнее время - тем более... А хуже всего было бы то, что предрекали соседки по кабинету - появление у дверей офиса Виталия на машине, с букетом и извинениями. Опасливо выглянув на улицу и окинув взглядом парковку, Ольга с облегчением выдохнула и короткими перебежками скрылась во дворах.
Только убедившись, что ее никто не преследует (что за глупости лезут в голову, кому могло понадобиться ее преследовать?..), Ольга сбавила шаг. Как будто бы со стороны наблюдая за собственным поведением, она отметила эту странную нервозность и желание побыстрее скрыться. Возможно, все дело в деньгах? В последний рабочий день Ольга покидала офис с немалой суммой в кошельке - ей выдали зарплату, отпускные и премию за последний месяц. Неприятно было бы именно сегодня повстречать грабителей... Вцепившись в сумку и в приемлемое логическое объяснение, Ольга заспешила к "базе", как она мысленно именовала свою съемную квартирку.
Шесть часов вечера в мае совершенно не похожи на вечер - солнце в это время стоит высоко, до сумерек не меньше трех часов. В этот день было по-летнему жарко, в воздухе вились облачка мошкары, во дворах и скверах над землей поднимался запах свежей травы. Ольга шла быстрым шагом, ни о чем не думая и только краешком сознания подмечая творящиеся вокруг странности - участки улиц и дворов, залитые солнечным светом, сменялись полосами тени, такой глубокой, что казалось, что на небольшом участке пространства настала ночь. В этих полосах становилось холоднее, свежее, и даже пахло как ночью - предрассветным туманом и остывшей дорожной пылью. Что могло отбрасывать такие глубокие тени? Ольга предпочитала не задумываться и только торопливо пересекала эти участки, ускоряя шаг и ежась от прохлады. Еще одной странностью было то, что ей попадалось очень мало прохожих, хотя в начале седьмого на одной из центральных улиц города их должно было быть в разы больше.
- Торопишься? Молодец, все правильно поняла, - вдруг услышала Ольга рядом с собой немолодой женский голос, низкий и хрипловатый. Вздрогнув, она обернулась и успела краем глаза заметить удаляющуюся фигуру, одетую во что-то очень странное для теплого майского дня: в длинное, почти подметающее полами асфальт черное пальто и странную широкополую шляпу, как показалось Ольге, еще и с пером. Сбившись с шага, Ольга замедлилась и оказалась в самой середине очередной теневой полосы. Мгновенно ее пробрал озноб, кожа покрылась мурашками, волосы у основания шеи отчетливо зашевелились, сердце учащенно забилось в предчувствии опасности. Ольга с ужасом поняла, что увязла в тени, прилипла, как муха к кляксе варенья. Рассудок отказывался давать хоть какую-то оценку происходящему, инстинкты кричали "Беги!". Ольга рванулась... и поняла, что не может двинуться с места.
Темнота вокруг сгущалась. Инстинктивно вытянув руки вперед, Ольга уперлась ладонями в какую-то податливую, но непроницаемую преграду. С огромным трудом сделав один шаг, она принялась изо всех сил давить на эту подрагивающую завесу, чувствуя, как руки почти по локоть погружаются в плотное и чуть тепловатое вещество. Вдруг преграда резко поддалась, и Ольга от неожиданности не удержала равновесие и полетела туда, где темнота была уже абсолютно непроглядной. Падая, она продолжала держать руки вытянутыми перед собой, чтобы смягчить удар о землю, и в какой-то момент поняла, что летит она не на тротуар под ногами, а куда-то в яму или пропасть - она падала и падала, а соприкосновения рук с шероховатой поверхностью асфальта все не происходило. Темнота с сухим хлопком сомкнулась над головой.
Очнувшись, Ольга приоткрыла глаза и тут же зажмурилась от бьющего в лицо неприятно яркого света. Попытавшись отвернуться от его источника, она почувствовала, что оцарапала ухо и щеку обо что-то горячее и шершавое. В нос ударил запах пыли и выхлопных газов. Осторожно глянув из-под опущенных ресниц, Ольга увидела прямо перед собой мелкозернистую поверхность асфальта.
Опершись на руки, Ольга приподнялась и осторожно осмотрелась по сторонам, борясь с головокружением. Она лежала посреди тротуара, светило солнце, в отдалении шумели машины, в паре десятков шагов на остановке спокойно стояли люди - судя по всему, никто не заметил, как она упала. Все было обычным, мирным и реальным. Никаких полос теней вблизи не было - ни одной.
Осторожно сев и повернувшись в другую сторону, Ольга вздрогнула и отшатнулась. Рядом с ней на асфальте сидело то самое странное создание в черном длиннополом пальто и шляпе. На руках у него были черные кожаные перчатки, что выглядело в этот яркий и теплый майский день особенно нелепо. Голова незнакомца (вернее, незнакомки, если судить по голосу) была низко опущена, и Ольга не видела лица, скрытого полями чудной шляпы.
- Ты была неосторожна, - тихо проговорила женщина. - Вернее, это я была неосторожна, отвлекла тебя, и ты споткнулась. Но я не ожидала, что... А, неважно. Не задумывайся над этим. Тебе просто стало дурно от жары. Иди скорее домой, - женщина легко вскочила на ноги и неправдоподобно быстро исчезла в ближайшем дворе. Ольга несколько мгновений ошеломленно смотрела ей вслед, потом осторожно поднялась с асфальта (голова была тяжелой и побаливала, как от легкого солнечного удара) и сначала медленно, неуверенно, затем все ускоряя шаг, пошла в сторону "базы". Сумка осталась при ней, Ольгу беспокоило лишь, не успел ли ее кто-нибудь обшарить под предлогом оказания помощи, пока она валялась без сознания на тротуаре. Почему-то вопрос наличия денег стал казаться еще более важным.
Добежав до подъезда, Ольга, повинуясь какому-то непонятному импульсу, свернула на лестницу, проигнорировав распахнутые двери лифта. Подниматься пешком в этом доме она обычно избегала, потому что на лестницах и площадках частенько можно было наткнуться на местных обитателей в различных неприглядных состояниях. Но сегодня она не встретила ни одной живой души до самого шестого этажа, а лифт внизу, как ей показалось, разочарованно лязгнул дверями. Только потом она сообразила, что ее насторожило: лифт стоял на первом этаже, и двери его открылись, когда она только вошла в подъезд. При этом из лифта никто не вышел, и судя по тому, что двери не закрылись, и кабина не поехала вверх, никто в него и не вошел. Лифт подстерегал ее?.. Бред какой-то. Это было не просто странно, это уже отдавало сумасшествием или низкобюджетным триллером.
Влетев в квартиру и заперев дверь, Ольга первым делом проверила сумку. Кошелек и его содержимое были на месте. Ольга с облегчением вздохнула, скинула ботинки и, не снимая плаща, уселась на диван. Что это, черт возьми, было?..
Ольга не увлекалась ни фильмами, ни книгами в жанре фэнтези или фантастики. Несколько произведений подобного рода она, конечно, в своей жизни прочитала - только благодаря тому, что с детства читала все, что попадалось под руку. Но любительницей такой литературы она так и не стала. Исключение составляли, пожалуй, только отдельные представители вроде Урсулы Ле Гуин или Анджея Сапковского, создававшие целые миры, в которые можно было сбежать из надоевшей реальности на то непродолжительное время, пока не перевернешь последнюю страницу книги. Кроме того, в последний год ей по душе пришлись несколько видеоигр с мрачным и драматическим сюжетом, созданных одной японской студией. Игры эти позволяли на много часов погрузиться в вымышленные миры, поражающие воображение своей необычностью, притягательной и пугающей красотой. Но книги в жанре фэнтези, действие которых происходило в нашем мире, она никогда не любила. Смешивать скучную реальность и волшебный вымысел представлялось ей кощунственным. Разве что... Ольга от волнения даже приподнялась на диване, одновременно стягивая с шеи платок. Вот что первым делом пришло ей на ум... "Хроники Нарнии"! Ольга заулыбалась, несмотря на то, что ей до сих пор было не по себе. Любимые книги детства. Что ж, остается надеяться, что скоро в ее платяном шкафу откроется таинственная дверь...
Переодевшись, задернув шторы и заварив кофе, Ольга уселась за стол и принялась воссоздавать в памяти картину произошедшего. Нет, она не могла вот так взять и признать себя сумасшедшей. Ее ощущения говорили ей, что она испытывала резкие перепады температуры, вступая в полосы теней, которые на той улице просто решительно нечему было отбрасывать. Запахи асфальта и выхлопных газов, первое из ощущений после выхода из забытья, почему-то придавали произошедшему дополнительных весомости и реальности. Стиснув голову руками, зажмурившись и отрешившись от окружающей обстановки, Ольга напрягала память, пытаясь вытащить на поверхность сознания еще хоть какие-то зацепки. Да... Да! Она вспомнила одну мелочь, которая настолько не вписывалась в обстановку майского проспекта, что была отброшена сознанием как мимолетная галлюцинация. От женщины в черном пальто отчетливо пахло нагретым воском и ладаном, как в соборе во время богослужения.
Кто она такая? Слова, брошенные вслед Ольге еще до ее обморока, наводили на мысль о том, что эта странная особа не только откуда-то знает ее, но и осведомлена о творящейся у нее в голове свистопляске. И она дала подсказку... "Торопишься? Молодец...". Выходит, эта женщина знала о том, что Ольге что-то угрожает, и понимала, что Ольга инстинктивно чувствует опасность и торопится скрыться. И что из этого следует? - да совершенно ничего. Кто эта женщина, что ей нужно, существует ли она вообще или все-таки просто померещилась - все равно никак не узнать наверняка. Вот загадка: то ли вокруг начинают собираться какие-то "вихри враждебные", то ли крыша стремительно уползает... Даже и не скажешь, что лучше... Ольга горько усмехнулась.
Больше ничего вспомнить не удалось. От усилий разболелась голова, перед глазами плавали светящиеся круги. Ольга выпила остывший кофе и заварила еще порцию. Надо было принимать решение - а что делать дальше? В конце концов, она только что без внятных причин уволилась с престижной и неплохо оплачиваемой работы. Найти новую подобную будет ох как непросто... И зачем она это сделала? - а кто бы знал. В этом-то и состояла очередная загадка. Объективных причин Ольга не могла назвать даже самой себе. Оставалось предположить, что этот ее поступок входит в единую последовательность событий, частью которой являются сегодняшний обморок, странные тени и появление подозрительной женщины. А значит, чтобы не навлечь на себя что-нибудь похуже, важно угадать, куда именно подталкивает ее судьба...
Ольга осознала, что боится. Что ей, черт побери, до истерики страшно, как в детстве, когда она просыпалась одна в своей комнате и видела на фоне залитой лунным светом стены резкую черную тень отвратительного существа с сотней извивающихся шипастых щупалец и покрывалась холодным потом, не успевая спросонья сообразить, что это просто тень цветка алоэ, стоящего на подоконнике. Те страхи прошли со временем... А этот новый страх - чья тень упала вдруг на Ольгину жизнь, опасен ли тот, кто ее отбрасывает, или это всего лишь игра воображения, которую провоцирует утомленный мозг?.. И как в детстве, она одна в комнате, и позвать на помощь некого...
Открой мне глаза. У этих огромных существ столько глаз! Пусть они поделятся со мной. У этого - девять рядов глаз, у того - пять, а у следующего - целых двенадцать. Когда свет меркнет, они один за другим открывают свои глаза и всматриваются во тьму. Возможно, они ищут меня? Желтые глаза, голубые глаза, мерцающие глаза. И лишь некоторые так и остаются слепыми все то время, пока проклятое светило прячется в своей берлоге. Отдай их мне!
Ольга уже минут десять сидела за столом на краешке стула, боком, в предельно неудобной позе, и перечитывала строки, появившиеся в тетради за ночь. Слова были написаны ее рукой, это не вызывало сомнений, причем самым аккуратным, четким почерком из всех возможных. Тетрадь была раскрыта на чистом развороте, рядом лежала ручка. Ольга точно помнила, что перед сном убирала все со стола, потому что этот стол служил как письменным, так и обеденным, а последним, что она делала перед сном, было питье кофе, как бы странно это ни звучало. Значит, тетрадь должна была лежать на полке. И Ольга совершенно не помнила, когда она встала, зажгла лампу, достала тетрадь и ручку, уселась за стол и написала ЭТО... Да, вот это. И что это вообще означает, если уж на то пошло?..
Приступы желания покрывать бумагу буквами так и не прекратились. Обычно Ольга записывала несколько фраз о произошедшем за день, или парой предложений выражала свое мнение о чем-то прочитанном в интернете или услышанном на улице или на работе, и этого оказывалось достаточно, чтобы унять странное тянущее чувство беспокойства. Таким образом, тетрадь, в которой она "отводила душу", представляла собой что-то вроде мини-дневника, содержащего краткую сводку о ее жизни, скажем так, наяву. Но вот сочинять что-либо она ни разу не пыталась. Писательницей она себя отнюдь не считала и потребности в сочинительстве за собой не замечала. И тут вдруг такое...
Перечитывая фразы, появившиеся в тетради, Ольга не могла отделаться от смутного ощущения, что это ей что-то напоминает. Она догадалась, что речь идет об окнах домов: девяти-, пяти- и двенадцатиэтажных, от лица существа, которое явно не знакомо с современной архитектурой. Но что это за странное чувство узнавания? Ни одной книги или фильма, где бы шла речь о чем-то подобном, Ольге вспомнить не удалось. Взяв в руки ручку, она задумчиво принялась выводить узоры, не отрывая пишущего кончика от листа. И тут в мозг словно бы впилась иголка: последний рабочий день, туман в голове, то же самое чувство безнадежного опоздания... Быстрый взгляд по сторонам, ручка торопливо, жирно круговыми движениями зачеркивает написанные слова...
Ольга медленно выдохнула. Вот, значит, как...
- Похоже, я - треклятый медиум, - сказала она вслух. - Глас какой-то потусторонней чертовщины в нашем мире. Час от часу не легче. И что теперь?..
Она поднялась со стула и на негнущихся ногах сделала круг по комнате. Вернулась к столу, закрыла тетрадь, убрала на полку, в самый низ стопки. А может, выкинуть?.. Бессмысленно. Выведенные ее собственным почерком строчки все равно уже отпечатались в памяти - не вытравить.
Прошло два дня. Ольга не выходила с "базы" - боялась. Рассудок понемногу свыкался с тем, что все происходящее нужно отныне считать частью реальности, но иногда накатывали приступы паники и непреодолимого желания немедленно сдаться психиатрам. Больше всего, однако, ее пугала мысль о том, чтобы позвонить родителям или братьям, или, того хуже, Виталию.
Кстати, Виталий несколько раз за это время звонил ей. Ольга не отвечала - даже не сбрасывала вызов, а просто сидела и с колотящимся сердцем смотрела на экран телефона, пока зеленая пиктограмма входящего звонка не гасла. Пришедшие СМС удаляла, не читая. Что-то подсказывало ей, что так нужно, и поступи она иначе - случится что-то очень плохое. Видя на экране телефона имя Виталия, она испытывала странное двойственное чувство - радость (душа тянулась к нему, еще как!) и одновременно тоскливую обреченность. Горели за спиной мосты...
Больше звонков не было ни от кого - и это очень настораживало, потому что с родителями и братьями Ольга не ссорилась, а у них в семье было принято хотя бы пару раз в неделю созвониться со всеми и узнать, как дела. Между тем Ольга находилась в изоляции уже шесть дней, с самого момента переезда на "базу". С чего вдруг все о ней забыли?.. А впрочем, может, оно и к лучшему. Объясняться с родителями по поводу своей внезапной безработицы ей решительно не хотелось, врать насчет незапланированного отпуска - тем более. Сначала хоть немного разберемся, что происходит, потом подготовим, так сказать, пресс-релиз для заинтересованных лиц...
На третий день после завтрака Ольга обнаружила, что на "базе" закончились съестные припасы. Хочешь не хочешь, а покинуть убежище придется. Ольга дождалась, когда основной поток горожан схлынет с улиц, разбредясь по своим офисам и магазинам, и вышла из дома, спустившись опять же по лестнице и опасливо покосившись в сторону лифта.
Майский день наливался жарой, легкий ветерок колыхал ярко-зеленые молодые листочки тополей, на газонах цвели одуванчики, небо было пронзительно-синим, и все это в совокупности навевало мысли об отпуске и путешествиях. Ольга, за неимением работы, не могла грезить об отпуске, а вот мысль о путешествии неожиданно показалась ей очень привлекательной и своевременной. Остановившись в тени своего дома, она подняла взгляд на его фасад. "Глаза в девять рядов", подумалось ей. А что, если...
А что, если уехать туда, где нет существ с глазами в пять, девять, шестнадцать рядов? Где только с неба в ясные ночи смотрят миллионы холодных глаз? Ольга невольно глянула на небо. Эти глаза вряд ли станут искать на земле какую-то конкретную пылинку-человека... Она с усмешкой тряхнула головой. "Ишь как меня заносит... Какие метафоры! Того и гляди, и в самом деле писательницей стану". Она иронично кивнула сама себе и направилась в сторону ближайшего магазина.
Рассеянно накладывая в корзину продукты, Ольга продолжала размышлять о возможном путешествии. Она ни разу в жизни не выезжала никуда дальше соседних областей, то есть была, мягко говоря, очень неопытным путешественником. Куда можно отправиться? Надо учитывать и бюджет, и погоду... Заграничные поездки отпадали: во-первых, она не могла представить себе такое место за границей, где можно было бы без опаски жить в палатке под звездами, а во-вторых, из-за банального отсутствия загранпаспорта. Придется поломать голову. Она подозревала, что с учетом всего происходящего выбор места будет иметь чрезвычайное значение. Но как угадать, черт возьми? Где взять информацию для принятия решения?
Ответ был получен очень оригинальным и даже изящным образом. Ольга сидела дома, разложив покупки на столе, и изумленно разглядывала рекламный журнальчик, который ей сунула в пакет продавщица на кассе. В числе прочего в этом буклетике - не на первой, а на предпоследней, заметьте, странице, то есть на той, которую вы точно не увидите, если зачем-то не решите пролистать от начала до конца аляповатую брошюрку с совершенно ненужной вам информацией - имелась реклама некоей туристической фирмы, которая организовывала автобусные туры по Горному Алтаю. В самом рекламном объявлении не содержалось ровно ничего ценного - Ольга ни за что в жизни не согласилась бы ехать в такие заповедные места с толпой абсолютно чужих людей, которые в дороге еще и пить, курить и горланить песни под гитару будут непременно, считая это святой обязанностью всякого туриста. А вот фотографии, на фоне которых было напечатано это объявление...
Ольга впилась взглядом в очертания горы, по склону которой еле заметной серебряной нитью вниз летел водопад, устремляясь в объятия треугольника деревьев, выросших у подножия и с радостью принимающих живительный поток небесной влаги. На плечах горы, словно оренбургский пуховый платок, лежало облако. Даже дрянная полиграфия дешевого рекламного буклета каким-то чудесным образом передавала ощущение океана чистейшего воздуха, плещущегося между отвесными скалами, которые словно в ладонях держат узкую долину с бегущей по ней ледяной, беспокойной, свободной рекой.
- Долина. Реки. Казыркан, - беззвучно произнесла Ольга, зажмурилась и счастливо, совершенно по-детски заулыбалась.
Подготовка к побегу шла прямо-таки с армейской четкостью. Выбрать турбазу, забронировать домик. Сообщить арендодателю о своем отъезде и оплатить квартиру на месяц вперед ("базу" Ольга на всякий случай решила пока оставить за собой). Закупить продукты, медикаменты, одежду, палатку, газовую плитку с баллонами и прочую утварь. Ольга ни с кем не советовалась - вся необходимая информация легко и просто находилась по первому же запросу в интернете. Устроить "тойоте" полный техосмотр до последнего проводка и винтика, купить GPS-навигатор. Ольга знала, что дорога до Казырканской долины, мягко говоря, не для начинающих водителей. О перевале Кара-Йол многие, даже опытные автопутешественники отзывались как о серьезном испытании для нервов и техники. Но Ольга почему-то была абсолютно спокойна. Долина ждала ее - и не могла допустить, чтобы та не добралась до места назначения.
Накануне отъезда Ольга все-таки позвонила родителям. Точнее, она позвонила на сотовый матери, но, к счастью, та была занята, и на звонок ответил, как было принято в их семье, тот, кто оказался ближе к трубке. Это оказался Ромка.
- Да-да-а-а, - бархатистым баритоном проговорил он в трубку. - Кого мы слы-ы-ышим... Кто почтил нас своим вниманием... А попросту говоря - ты, зараза, куда запропастилась?! Я тебе раза четыре уже звонил. Мать с ума сходит, никто до тебя дозвониться не может. Виталя сказал, что ты от него съехала. Что у вас там творится, что за мексиканская мелодрама?
- Привет, - ошеломленно отозвалась Ольга и замолчала.
- Эй, ты чего? - Ромка обеспокоенно втянул воздух.
- Звонили, значит? - медленно проговорила Ольга. - Ну вот, похоже, телефон накрылся... А я-то думаю - чего это про меня все забыли? Да, мы с Виталькой немного разругались, я у подруги ночевала, но телефон был включен и заряжен, клянусь гитарой Хетфилда! - Ромка хмыкнул, обстановка разрядилась. - А у меня настроение было паршивое, вот и не звонила никому. Ну, понимаешь, мексиканская мелодрама, все дела... - Ольга голосом постаралась изобразить одновременно иронию и печаль.
- Понятно, - сочувственно хмыкнул Ромка. - Ну, жива, относительно здорова, и слава богу. Матери передам, что ты звонила. Но учти, за то, что не домой пришла, а к подруге, тебя еще ждет бурная выволочка...
- Да догадываюсь, - усмехнулась Ольга. - А я чего звоню-то... Выпросила отпуск, пользуясь своим разбитым сердцем как аргументом. Собираюсь рвануть на природу. В оч-чень теплой компании - с подружкой и ее мамой, можешь себе представить? С мамой!
- О да, тебя ждет увлекательная поездка, - захихикал Ромка. - Возьми с собой плейер с самой тяжелой музыкой из всех, что у тебя имеются. Иначе к концу отпуска ты начнешь кусаться. И проситься на работу. А куда едете-то? И надолго, если уж на то пошло?
- У нас нет особых планов, - осторожно сказала Ольга - она вдруг почувствовала, что не может, не имеет права назвать место назначения. - Думаем двинуть в Алтайский край, а дальше - видно будет. Поедем на моей машине. На три недели.
- Ничего себе! Сама за рулем? Ну ты и обнаглела, сестрица!
- Ну, надо ж когда-то повзрослеть, - улыбнулась Ольга. Брат вечно подтрунивал над ее боязнью самостоятельных поездок на машине даже до магазина на другом конце города.
- Ладно, удачи тебе! Родителям все передам. Да, на связи-то будешь? - спохватился брат. - Телефон почини перед отъездом!
- Починю, починю, - рассеянно отозвалась Ольга. - Но учти - там все равно почти нигде сигнала нет. Так что, вероятнее всего, услышимся через три недели!
- А вот этого я, пожалуй, матери передавать не буду, - зловещим шепотом произнес Роман. - Иначе она под покровом ночи сегодня придет и разберет твою "тойоту" по винтику...
- Да уж, не говори. Ну ладно, отбой, - Ольга сбросила вызов и, с облегчением выдохнув, откинулась на диване. Она чувствовала, что прошла по лезвию.
Два дня в пути. Дорожный знак с перечеркнутым названием Ольгиного родного города оставил за собой и прежнюю Ольгу, перечеркнутую жирной красной линией - городскую девочку, офисную тихоню, неуверенного водителя, любительницу комфорта и домоседку. Новая, сильная, уверенная - со стальным стержнем внутри - Ольга, которая с легкой улыбкой вела машину по серпантинам и перевалам Горного Алтая, с тихим сочувствием, но без сожаления вспоминала ту, что осталась призраком в границах города и медленно таяла там, как дым, протягивая руки вдоль автострады и умоляя не покидать ее.
И вот наконец синяя букашка-машинка аккуратно сползла в Казырканскую долину по бледно-желтой ленте Кара-Йола. Знаменитый перевал многих пугает крутизной, тряской и слепыми зонами разъезда встречных машин, а Ольге он показался каруселью, детской горкой, по которой несешься, крича и захлебываясь воздухом и восторгом, с замирающим сердцем и ликованием. Теплые ладони долины приняли ее, надежно укрыли между деревьями, скалами, рекой и пыльной лентой дороги.
Ольга ехала медленно, отчасти из-за тряски, отчасти из-за того, что не могла заставить себя не смотреть по сторонам. Тридцать километров от перевала до места назначения она преодолевала около часа. И наконец, выйдя из машины за воротами турбазы, коснувшись ногами земли Долины и вдохнув полной грудью чистейший воздух с запахом речной воды, она окончательно поверила - она все сделала правильно.
Я ничего не вижу. Где мои глаза? Вокруг стены без глаз. Они смотрят внутрь себя. Они видят меня. Они не пропустят меня. Уходи, уходи оттуда. Ты лишаешь меня глаз, ты лишаешь меня тьмы. Я не могу видеть тьму без этих глаз!
Ольга сидела на топчане, облокотившись на стол и подперев голову руками, и в сотый раз перечитывала три строчки, появившиеся в тетради за ночь. Нашел-таки и здесь...
В окно сквозь ситцевые занавески лился мягкий утренний свет, за стеной неумолчно шумела Река, только-только пришедшая в себя после безумия весеннего разлива. Первое утро на новом месте началось с прохлады и... шока.
Тетрадь лежала на столе, открытая на чистом развороте. Тетради и ручки Ольга вечером убрала на полку, а вот фонарик не доставала, и он так и остался лежать в кармашке рюкзака. Значит, она написала это еще и в полной темноте... Ладно. У этого существа нет глаз, ему не нужен свет. А Ольга - лишь его рука, водящая ручкой по бумаге...
Судя по всему, ОНО недовольно тем, что Ольга приехала сюда. Что ж, интересно, сможет ли ОНО еще как-то до нее дотянуться. Пойдем, проверим... На Ольгиных губах, как ледяной узор на окне, проступила странная, незнакомая ей самой, жестокая улыбка.
Выйдя на крыльцо, Ольга полной грудью вдохнула сразу, как ей показалось, и воздух Долины, и свет Долины, и даже шум Реки. Оглядевшись по сторонам, она отметила, что ей и в самом деле отвели самый лучший домик - самый ближний к берегу, шагах в тридцати от кромки воды. Сразу за стеной дома начиналась неширокая полоса низеньких колючих зарослей облепихи, дальше - галечный "пляж", у самой воды переходящий в узкую полоску песка, из которой торчали причудливо изогнутые корни деревьев.
Турбаза состояла из четырех утепленных домов, которые можно было условно назвать "коттеджами", и двенадцати летних домиков, шесть из которых были такими же, в какой поселили Ольгу, а шесть - шестиугольными, с остроконечными крышами и без окон. Судя по всему, ни в одном из остальных домиков не было постояльцев. Ольга обрадовалась и слегка испугалась. Конечно, сейчас еще не сезон, но... одна на всей турбазе?.. А впрочем, лучше воспринимать это как подарок судьбы, иначе так и до паранойи недалеко.
Ольга решила обойти территорию. Двигаясь между рядами домиков по направлению к воротам, она набрела на импровизированную спортплощадку - на перекладине, закрепленной между двумя деревьями, спиной к ней на одной руке висел светловолосый мужчина в джинсах, с голым торсом и босой - кроссовки и клетчатая рубашка валялись рядом в траве. Повисев пару секунд, "спортсмен" с резким выдохом подтянулся на одной руке, затем сменил руку и подтянулся на второй, после чего ухватился за перекладину уже обеими руками и без видимых усилий подтянулся еще раз десять. Сложившись пополам, он закинул ноги на перекладину, опустил руки и повис на согнутых ногах, таким образом оказавшись к Ольге лицом, хотя и вниз головой.
- О! - произнес он, заметив Ольгу. - Доброе утро! - и, выпрямив ноги, соскользнул с перекладины. Ольга непроизвольно ахнула, но мужчина, без видимых усилий приземлившись на руки, перекатился назад и, встав на ноги, крутнулся на месте. - Прошу прощения за неподобающий вид, - он слегка поклонился, подобрал рубашку и ловко всунул в рукава обе руки одновременно.
Ольга, никогда не считавшая себя ценительницей мужской атлетической красоты, невольно отметила четкость его движений. Почувствовав ее одобрение, мужчина неожиданно смутился и застенчиво улыбнулся.
- Да, иногда я слишком много... Выкаблучиваюсь. Выпендриваюсь. Выставляюсь. Какие еще подходящие слова есть в вашем таком сложном и красивом русском языке?
- А вы не русский? - вырвалось у Ольги.
- А что, по моему акценту незаметно? - развел руками парень. Акцент у него и правда был, но Ольга от неожиданности не обратила на это внимания. - Бьёрн Улофссон, к вашим услугам. Гражданин Швеции! Хотите - верьте, хотите - нет! - он хитро улыбнулся.
- Ну, значит, не поверю! - Ольга невольно улыбнулась в ответ, но потом нахмурилась - она не любила подобных розыгрышей.
- Но я и в самом деле швед, я вам не вру! - возмутился парень, верно истолковав ее выражение лица. - И зовут меня в самом деле Бьёрн! Это очень легко проверить. Я могу показать вам свои документы! - он махнул рукой в сторону домика администрации. - Я здесь работаю, официально, и у фру Маргариты есть все необходимые бумаги! - он так забавно горячился, от чего его акцент еще усилился, что Ольга не выдержала и расхохоталась.
- Ладно, договорились, я проверю ваши документы, я ведь специально приехала сюда ловить нелегальных мигрантов! - сквозь смех проговорила она. - Значит, вы Бьёрн, и вы здесь работаете. А я - Ольга, и я здесь временно живу.
- Рад познакомиться, Ольга, - сказал Бьёрн, внимательно глянув на нее. Ольга заметила, что глаза у него ярко-синие. - Я знаю, что вы у нас временно живете. Мне поручено показать вам нашу базу, все рассказать и предоставить все, что вам понадобится. Проще говоря, я назначен вам в услужение, - он развел руками и слегка поклонился, хитро улыбаясь.
- Вот, значит, как, - Ольга изумленно покачала головой. - Вот это вип-сервис!
- Ну, на самом деле я нахожусь в услужении у всех, кто отдыхает на нашей базе, - пояснил Бьёрн, идя рядом с Ольгой к воротам. - Я тут работаю кем-то вроде стюарда. Просто у нас сейчас нет других постояльцев, поэтому вышло так, что я полностью в вашем распоряжении! - он махнул рукой в сторону большого приземистого строения. - Это баня. Тут умывальники. Туалетная будка вон там. Даже две... Кхм... Так, что еще? В доме есть кухня, мы можем готовить еду, если вам нужно. За водой можно ходить к нам, у нас есть скважина, а можно - вон туда, - он махнул рукой в сторону горы. - Там есть ручей, его легко найти, - Бьёрн на ходу заглядывал Ольге в лицо, забавно жестикулировал, время от времени морщился и делал незаметные паузы в речи, словно бы вспоминая подходящее слово.
Ольга украдкой разглядывала нового знакомого. Синеглазый блондин, стандарт скандинавской внешности; волосы чуть длинноваты - ниже ушей, слегка вьются; рост - примерно метр девяносто. Возраст, судя по всему, близок к Ольгиному плюс-минус пара лет. Сильный, мускулатура развита просто отлично, но не массивный, а скорее жилистый. Интересный тип... Каким образом шведа занесло в Горный Алтай, в одно из самых труднодоступных мест, да еще и в качестве "стюарда" - вот загадка...
- О том, как я сюда попал, я вам обязательно расскажу позже, - словно бы прочитав ее мысли, сказал Бьёрн. - Если вы не будете возражать против моего общества, конечно. А сейчас я должен приступить к выполнению своих обязанностей.
- О, Чужой, вот ты где! - раздался из-за ближайшего домика сердитый мальчишеский голос. Из тени появилась практически полная противоположность Бьёрна - черноволосый и кареглазый, небольшого роста коренастый паренек в парусиновых шортах и белой (уже далеко не белой, впрочем) майке. - Я тебя уже полчаса жду, между прочим! Фру Маргарита ругается!
- Ох... Извини, Хищник, уже иду! - виновато отозвался Бьёрн и, спохватившись, пояснил Ольге: - Это Василий, он тоже здесь работает. А почему мы так друг друга называем... Если захотите, я вам тоже потом расскажу. Вася, это Ольга, наш новый постоялец из седьмого дома.
- Очень рад, - Василий вежливо наклонил голову. - Всегда к вашим услугам, - он показал Бьёрну кулак и удалился в сторону домика администрации.
- Я должен заняться хозяйственными вопросами, - сказал Бьёрн. - Желаю вам удачного дня, - он слегка поклонился и ушел следом за Василием.
Приготовив и съев нехитрый завтрак, Ольга собралась на первую вылазку в Долину. Закинув на плечо рюкзак с бутылкой воды и двумя тульскими пряниками, она зашагала к воротам лагеря, попутно прикидывая дальнейшее направление. Прямо напротив ворот турбазы скала имела два уступа, на которые, судя по всему, можно было взобраться, даже не будучи ни в малейшей степени альпинистом. К ним-то Ольга и направилась в первую очередь.
От ворот казалось, что до скалы рукой подать, но путь через поле до подножия занял не меньше получаса. Без особого труда поднявшись на первый уступ, Ольга глянула вниз и удивленно покрутила головой. Взбиралась она минут десять, а земля уже отдалилась от нее на пугающее расстояние. Задрав голову, Ольга оценила подъем на следующую ступень. Дальше тропа была намного круче, растительности, за которую можно было бы хвататься для подстраховки, практически не было. Сердце мелко стучало где-то в горле, начинало ощущаться понижение давления. Ольга пожала плечами и продолжила подниматься.
Через пятнадцать минут запыхавшаяся и насквозь мокрая Ольга вскарабкалась на плоский камень, представлявший собой верхнюю точку второго уступа, осторожно подошла к краю и глянула вниз. Дыхание перехватило.
Где-то далеко внизу лежала земля. Еле различимая нить дороги пересекала зеленое покрывало Долины. Вдалеке, больше похожие на шерстяные катышки на зеленом свитере, виднелись деревья на берегу Реки. Домики турбаз казались крупинками тростникового сахара на зеленой скатерти. По ниточке дороги, поднимая клубы пыли, перемещалась какая-то точка - Ольга не могла рассмотреть, что это: легковой автомобиль, мотоцикл или грузовик. Люди, коровы, лошади - все это стало неразличимыми песчинками, утонуло в океане Долины.
На такой высоте было уже отнюдь не жарко. Ветер свистел в ушах, норовил сорвать с головы кепку. Раскинув руки, Ольга шагнула еще ближе к краю камня. Ее боязнь высоты, от которой немели ноги даже при взгляде с балкона девятого этажа, вдруг куда-то улетучилась, оставив после себя лишь приятный бодрящий холодок вдоль позвоночника.
- Я пришла, - неожиданно для себя вслух сказала Ольга. - Чего ты от меня хочешь?
Она опустилась на одно колено и положила правую руку на землю. В ладонь впились мелкие камешки и высохшие былинки. Вдруг сзади, от отвесной стены, пахнуло холодом. Ольга почувствовала чье-то присутствие и резко обернулась. Площадка была пуста, только краем глаза Ольга заметила скользнувшую по земле тень, какая бывает, когда маленькое облачко в ясный день пересекает круг солнца. Прищурившись и глянув вверх, Ольга убедилась в том, что и так уже знала: ни единого облака в небе не плавало. Ощущение зябкой сырости и сквозняка плеснуло в лицо справа, слева... и наконец исчезло, растворившись в досуха выжатых солнцем потоках ветра. Ладонь, прижатая к камню, ощутила едва заметную, быстро затихшую вибрацию.
Ольга подняла руку с земли. Под ладонью, отчетливо выделяясь среди своих красноватых и желтоватых соседей, лежал темно-зеленый камешек с белыми прожилками и сверкающими на солнце острыми краями. Ольга подобрала его и положила в карман.
Спуск, как это часто бывает, показался в два раза тяжелее подъема. Ноги скользили по сухим стеблям и каменной крошке, руки были все в мелких царапинах от колючих веток стелющегося кустарника, за который Ольга инстинктивно хваталась, когда под ногой начинала двигаться опора. Добравшись до подножия, Ольга напоследок еще раз глянула вверх, и ей почудилось, что на вершине второго уступа гуляет маленький смерчик, кружащий в своем потоке пыль и сухие травинки. Но вероятнее всего, это была игра воображения - рассмотреть что-то с такого расстояния, да еще и на ярком солнце, было невозможно.
Руки горели, ноги гудели и немного тряслись. Ольга решила, что на сегодня с нее достаточно подвигов, и неторопливо пошла назад в лагерь, мечтая как следует умыться в Реке и завалиться в тень с книжкой. Пересекая поле, она вдруг заметила впереди какую-то возню, похожую на драку. Ускорив шаг, она приблизилась и увидела потрясающую картину: в придорожной пыли неподалеку от ограды турбазы, под палящим солнцем, под аккомпанемент сухого треска, стука и хриплого дыхания, Бьёрн и Василий фехтовали на палках. Несмотря на жару, оба были одеты в импровизированные доспехи из войлока, смягчавшие удары. Лица их были красными, потными и покрытыми пылью.
Остановившись поодаль, Ольга во все глаза наблюдала за схваткой. Никогда в жизни ей не приходилось видеть ничего подобного. Даже в фильмах, снятых с достаточной долей реалистичности в постановках боев, нечасто встречалась такая красота и энергетика. Движения сражающихся были настолько быстрыми, что глаз не успевал зафиксировать каждое из них в отдельности. Противники не жалели друг друга, удары явно наносились если не изо всей силы, то уж во всяком случае не по воздуху. Перекаты, броски в стороны, блоки оружием и руками - все выглядело как настоящая схватка не на жизнь, а на смерть. Ольга стояла совершенно неподвижно, боясь отвлечь бойцов и подвести под нежданную травму.
Бьёрн, однако, заметил ее, прервал атаку, остановился, тяжело дыша, и поднял палку в салюте. Он широко улыбался, зубы и глаза блестели на покрытом пылью лице.
- Ну, как вам? - спросил он.
- С ума сойти, - ошеломленно отозвалась Ольга, переводя взгляд с Бьёрна на Василия, который аккуратно и почтительно, как настоящий меч, положил палку на землю, торопливо снял с себя доспех и остался в насквозь мокрой красной футболке. Подняв с земли рюкзак, он достал из него бутылку воды, отхлебнул, плеснул себе в лицо и, не закручивая пробку, кинул бутылку Бьёрну. Тот, не глядя, поймал ее, не расплескав ни капли воды, и жадно припал к горлышку.
- Нравится? - спросил он, через продолжительное время оторвавшись от бутылки.
- Еще бы! - Ольга не видела смысла это скрывать - у нее натурально загорелись глаза.
- Ну что ж, - Бьёрн вдруг подмигнул Василию, быстро наклонившись, подобрал с земли его палку и, не распрямляясь, кинул Ольге. Та неожиданным для самой себя уверенным движением поймала ее. Василий одобрительно покосился на Ольгу, махнул Бьёрну рукой и ушел в направлении ворот турбазы.
- Начнем, - сказал Бьёрн, с улыбкой откидывая со лба мокрую прядь волос, и принял боевую стойку.
Через час с небольшим Ольга, тяжело дыша и еле слышно постанывая, лежала на земле, раскинув руки, и смотрела в небо, уже даже не щурясь от яркого солнца. Рядом сидел Бьёрн и обеспокоенно смотрел ей в лицо.
- Я не сильно вас... уронил? - спросил он нерешительно. - Как вы себя чувствуете?
- Пр-рекрасно, - с чувством проговорила Ольга, поднимая к лицу руки и рассматривая их так, будто видела в последний раз очень давно. - Лучше... уж и не помню, когда себя чувствовала. Это было... Ох-х-х... - Она перевернулась на бок и с трудом села. - Может, на "ты" перейдем? После такого, ох ч-черт, тесного контакта...
Бьёрн вдруг посерьезнел и сел прямо.
- Это большая честь для меня, - сказал он.
Ольга с недоумением покосилась на него, но ничего не сказала.
- У тебя очень неплохо получается, - заметил Бьёрн. - Конечно, за три недели я многому не успею тебя научить, но у тебя явный талант, и если захочешь, то сможешь продолжить обучение там, - он махнул рукой куда-то в сторону Кара-Йола, - и дойти до уровня международных состязаний. Это я говорю тебе как их неоднократный призер...
- Вот как, - Ольга с интересом глянула на него. - Ты еще и призер международных соревнований по фехтованию. И что же ты все-таки делаешь в этой глуши?..
- Это история не на пять минут, - отозвался Бьёрн. - С твоего позволения, я расскажу ее тебе позже, как-нибудь вечером, когда все будет спокойно... А теперь пойдем в лагерь. Я видел, что ты только что пришла от... горы, - Ольга отметила эту заминку, но не придала ей значения, так как Бьёрн частенько делал в речи короткие паузы, - и еще этот час тренировки. Ты можешь получить тепловой удар. Нельзя так долго быть на солнце, - он поднялся на ноги и протянул Ольге руку.
До лагеря они шли в молчании. Ольга вспоминала проведенную тренировку со смешанным чувством удивления и удовлетворения. Она никогда не подозревала в себе талантов к подобным видам спорта, скорее наоборот, считала себя слишком неуклюжей и медлительной, чтобы даже попробовать. Недостаточная быстрота реакции, помнится, сильно отравляла ей жизнь за рулем... И тут вдруг такое. Тело не просто осваивало новые движения, а словно бы вспоминало давно забытые навыки и просто пело, радуясь привычной нагрузке, хотя на самом деле спорта в жизни Ольги до сих пор было непозволительно мало - лыжи зимой по выходным да эпизодические походы в бассейн. Значит, теперь его станет больше... Ольга уже понимала, что не сможет отказаться от этого чувства единения с оружием и восхитительного контроля над каждой клеточкой тела.
Бьёрн первым нарушил молчание.
- Я бы посоветовал тебе сегодня вечером посетить баню, - сказал он. - Ты увидишь завтра, что сегодняшняя тренировка не прошла даром. Ты будешь с трудом передвигаться, уж поверь. А горячая баня поможет быстрее снять боль в мышцах.
- Спасибо за совет, - отозвалась Ольга - она уже понимала, что он прав, и завтра ее ожидает веселый денек.
Реальность оказалась еще веселее, чем ожидания. Никакая баня, никакой самомассаж, никакая легчайшая разминка (через оханье и с трудом сдерживаемые стоны) не могли облегчить Ольгиных страданий. Болело абсолютно все, даже пальцы, которыми Ольга сжимала палку. Итак, день, а то и больше, придется провести в положении пациента госпиталя. Радовало только одно - после такого испытания она спала не просто как убитая, но и, судя по всему, как окаменевшая - никакая потусторонняя сила не смогла поднять ее с топчана, новых записей в тетради не появилось.
Ольга сидела на крыльце домика, держа в одной руке книгу, во второй - кружку с кофе. Из-за угла послышалось демонстративное сопение, и перед Ольгой возник Василий, с уморительным просящим выражением на лице косясь на кружку и шевеля ноздрями.
- Привет, - улыбнулась Ольга. - Кофе хочешь? - Василий энергично закивал. Ольга, стиснув зубы, рывком поднялась на ноги и зашипела.
- Все так плохо? - озабоченно спросил Василий. - Прости, я как-то не подумал... Ох, вот дурень...
- Да ничего, - улыбнулась Ольга, - все равно рано или поздно пришлось бы вставать. А так дополнительный стимул разминаться.
- Ну, во всем можно найти свои плюсы... наверно, - с сомнением протянул Вася, принял кружку с кофе и благодарно наклонил голову. - Значит, этот чужеземец всю душу из тебя вчера вытряс? О да, он это умеет. Свой первый бой с ним я на всю жизнь запомнил...
- Да уж, - раздался рядом ехидный голос со шведским акцентом, - самый первый - так уж точно...
Вася расхохотался, едва не поперхнувшись кофе.
- А, ты об этом...
- Да, именно, - Бьёрн присоединился к товарищу и заразительно рассмеялся. Ольга невольно присоединилась к ним, хотя пока и не понимала, о чем речь.
- Так, а теперь подробности, - проговорила она, отсмеявшись и потирая живот - пресс при смехе невыносимо болел.
- О, наш первый бой, - начал Вася.
- Это было... Эпичное противостояние, - подхватил Бьёрн, хлопнув Василия по плечу.
- Легендарное сражение.
- Судьбоносная схватка! - и они снова безудержно расхохотались.
- Ну, хватит уже! Дама жаждет подробностей, - Ольга погрозила им кулаком.
Бьёрн по-турецки сел на землю перед Ольгой и начал рассказ. Василий шмякнулся на траву чуть позади.
- Познакомились мы при весьма драматических обстоятельствах. Это было в позапрошлом году, в июне. Вася жил здесь уже примерно месяц, а я приезжал второй сезон подряд. Вел он себя тогда... - Бьёрн ехидно покосился на Васю, тот принял нарочито скорбный вид. - Ну ладно, обойдемся без печальных подробностей. Суть в том, что однажды его разухабистое... Я правильно употребил слово? - так вот, разухабистое поведение привело к тому, что его чуть не выгнали с турбазы и даже чуть не отправили в тюрьму...
- Ну, насчет тюрьмы ты загнул, - с сомнением проговорил Василий.
- Не перебивай, Хищник... Это преувеличение, гипербола, необходимая для придания драматичности повествованию. В общем, дело было так. Вася злоупотреблял алкоголем, шумел и вытворял разные малопотребные вещи. Однажды он оскорбил действием одну из постоялиц турбазы...
- Ну ты и выражаешься, - смущенно хмыкнул Василий, но возражать не стал.
- Попросту говоря, он прикоснулся к ней таким образом, которого не должен позволять себе ни один мужчина. Ну, чтобы не перегнуть с таинственностью, поясню, опустив высокий слог - он шлепнул ее... сзади. - Ольга хмыкнула. - Я оказался поблизости и уволок этого непутевого субъекта подальше в поле, а там уж постарался вбить в его голову немного ума и вежливости...
- Он подбил мне глаз, - ухмыляясь, вставил Василий. - И синяк на руке был вот такой, - он обвел на предплечье овал размером с ладонь.
- А он мне выбил кисть, - подхватил Бьёрн.
- А он меня о землю так грохнул, что у меня ребра неделю болели...
- А он мне отшиб... - Бьёрн покосился на Василия, и они снова неудержимо расхохотались.