Т.П.Прест : другие произведения.

Вампир Варни или Пиршество крови. Гл.1-20

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Томас Прескетт Прест

Вампир Варни или Пиршество крови

Часть 1

Глава 1

   "...Когда могилы выпускают своих мертвецов
   И когда ночной воздух наполняется отвратительными воплями!"

Полночь - Буря - Ужасный гость - Вампир

   Торжественный бой старых часов на соборе возвестил полночь. Воздух душен и тяжек; странная, мертвящая тишина охватила все вокруг. Это зловещее затишье предвещает нечто большее, нежели обычная буря; сами стихии приостановили всякое движение, дабы набраться сил перед сокрушительным ударом. Издалека доносится слабый раскат грома. Подобно сигнальному выстрелу, он возвестил начало битвы ветров и пробудил их от летаргического сна, и ужасный ураган пронесся над городом, в четыре или пять минут произведя такие опустошения, на которые иной силе потребовалось бы полвека.
   Казалось, какой-то гигант дунул на игрушечный город и разметал своим горячим дыханием множество домов; порыв ветра ударил внезапно и внезапно же угас, и снова все стихло.
   Спящие просыпались с мыслью, будто услышанное ими не более чем кошмарное порождение сна. Они вздрагивали и снова засыпали.
   Все тихо - тихо как в могиле. Ни один звук не нарушает волшебного спокойствия. Но что это за странный звук, похожий на топотанье тысячи ножек бегущих эльфов? Это град! Да, буря взорвалась над городом градом. Листья вперемешку с мелкими ветками сорваны с деревьев; оконные стекла приняли на себя яростный напор ледяных крупинок и, не устояв, осыпались осколками; и вдохновенный покой, замечательный в своей кажущейся незыблемости, сменился все нарастающим шумом, который заглушил крики изумления и испуга, раздающиеся тут и там - всюду, где людские жилища оказались во власти бури.
   Снова и снова налетали резкие боковые порывы ветра, по воле которого миллионы ледяных крупиц на секунду зависали в воздухе, но новый порыв с удвоенной яростью швырял их в другом направлении, причиняя все новое зло.
   О, как свирепствовала буря! Град, дождь, ветер. Это была, говоря по правде, кошмарная ночь.
  

***

   Старинная комната в старом доме. Чудная и необычная резьба украшает стены, а большая каминная полка представляет собой большую редкость. Потолок низкий, а большое окно-эркер, от пола до потолка, смотрит на запад. Окно забрано решеткой, и составлено из разноцветных стекол, которые создают необычный, но красивый свет в комнате, когда солнечные или лунные лучи проходят через них. В комнате только один портрет, хотя обшитая панелями стена, кажется, предназначена специально для размещения целой коллекции картин. Это портрет молодого человека, с бледным лицом, густыми бровями и странным выражением в глазах, в которые никому не захотелось бы заглядывать дважды.
   В комнате стоит огромная кровать, искусно вырезанная из древесины грецкого ореха и богато украшенная; это работа елизаветинских времен. Она завешена тяжелыми шелковыми пологами и камкой; свисающие по углам кисти покрыты пылью, и это придает комнате мрачный вид. На полу - полированный дубовый паркет.
   Боже! Как град барабанит в окно! Словно выпущенные из мушкета дробинки, льдинки с треском и стуком ударяют в стекла; но благодаря небольшим размерам они стойко отражают удары; ветер, град и дождь расточают свою ярость впустую.
   На кровати кто-то лежит. Прелестное существо покоится в полусне на старинном ложе - дева юная и прекрасная, как весеннее утро. Ее длинные волосы свободно распущены и черным покровом стекают с кровати; сон ее беспокоен, и покрывало на постели в полном беспорядке. Одна рука закинута за голову, вторая свешивается с края ложа. Шея и грудь, который могли бы послужить натурой для гениальнейшего из когда-либо рождавшихся скульпторов, наполовину обнажены. Она тихо постанывала во сне, и раз или два губы ее вздрогнули, как бы в молитве, и имя Того, кто пострадал за всех, слабо слетало с них.
   Она так устала, что буря не может разбудить ее; но буря тревожит сон, прервать который у нее не хватает сил. Буйство стихий затрагивает чувства, хотя не может, как ни старается, прервать отдых.
   О, что за колдовство таилось в этих устах, слегка приоткрытых; между ними видны жемчужные зубы, блестящие даже в слабом свете, просачивающемся в окно. Как очаровательны длинные шелковые ресницы, касающиеся щек. Вот она шевельнулась, и показалось плечо - белее и ярче, чем белоснежная простыня, на котором она лежит, нежная кожа этого дивного создания, только вступающего в пору расцвета женственности; в этом возрасте перед нами ясно предстает все очарование девушки - почти ребенка, в сочетании с более зрелой красотой и мягкостью будущих лет.
   Что это, молния? Да! - пугающая, яркая, жуткая вспышка - а затем ревущий раскат грома, словно тысяча гор обрушилась друг на друга на синем своде небес! Кто спит сейчас в старом городе? Ни одна живая душа не спит. Трубы страшного суда не могли бы сильнее потревожить спящих.
   Град не утихает. Ветер не унимается. Волнение стихий, кажется, достигло своего апогея. Наконец она просыпается - та девушка на старинной кровати; она открывает небесно-голубые глаза, и тихий испуганный вскрик срывается с ее губ. Но этот вскрик среди шума и бури за окном звучит глухо и слабо. Она садится на кровати и с силой надавливает руками на веки. О небо! Что за дикая круговерть ветра, и дождя, и града! Гром тоже как будто пробудился от сна и гремит беспрерывно, пока новая вспышка раздвоенной молнии не пронзает воздух. Она шепчет молитвы - молитвы о тех, кого она сильнее всего любит; дорогие ее нежному сердцу имена слетают с ее губ; она плачет и молится; она думает о том опустошении, которое может учинить буря, и Господу молится она обо всех живущих на земле. Новая вспышка - яркая, синяя, ошеломляющая вспышка молнии мелькает за окном, на мгновение освещая все жутковатым светом. Вопль срывается с губ молодой девушки, и ее взгляд останавливается на окне, и снова - темнота; ужас, дотоле неведомый ей, искажает ее лицо, она дрожит, и холодный пот выступает у нее на лбу.
   - Что... что это было? - выдохнула она, - реальность или иллюзия? О Боже, что это было? Кто-то высокий и мрачный пытался снаружи распахнуть окно. Я видела это при вспышке молнии. Она осветила все окно.
   Ветер утих. Град сыпал уже не так часто - более того, он падал теперь отвесно, и со стороны высокого окна исходил странный грохочущий звук. Это не могло быть иллюзией - она проснулась, и она слышала этот звук. Откуда он взялся? Новая вспышка молнии - вскрик - то не была иллюзия.
   Высокая фигура стояла на выступе прямо за окном. Это его ногти, ударяя по стеклу, производили странный звук, похожий на стук градин, хотя град прекратился. Невыразимый страх сковал члены прекрасной девушки. Она только и может что вскрикнуть - ее руки стиснуты, лицо покрыто мраморной бледностью, сердце колотится в груди так сильно, что кажется, будто оно вот-вот вырвется наружу; глаза расширены и взгляд прикован к окну. Она ждет, окаменев от ужаса. Постукивание ногтей продолжается. Никто не говорит ни слова, и ей кажется теперь, будто она видит темную фигуру напротив окна, и ее длинные руки движутся, отыскивая способ проникнуть внутрь. Что за странный свет разливается в ночи? - пугающе-алый, он все ярче и ярче. От молнии загорелась мельница, и отсвет быстро разрастающегося пламени достигает окна. Нет, это не ошибка. Кто-то стоит у окна и нащупывает вход, постукивая по стеклу длинными ногтями, которые, вероятно, не стригли много лет. Девушка снова пытается закричать, но горло ее сжимается, и она не может произнести ни звука. Она охвачена ужасом. Она хочет двинуться - каждый член ее тела как будто налит свинцом, и наконец она хрипло и тихо шепчет:
   - Помогите! Помогите! Помогите! Помогите!
   Она повторяет это слово, как во сне. Алый свет пламени разгорается. Он освещает высокую и худую, пугающую фигуру у окна и портрет в комнате, и портрет, кажется, пристально глядит на незваного гостя, мерцающий отблеск пожара придает ему устрашающее подобие жизни. Одно из стекол в окне разбивается, и существо просовывает внутрь длинную костлявую руку, которая, кажется, совершенно лишена плоти. Щеколда отодвинута, и створка окна, открывающаяся наподобие двери, широко распахивается.
   Девушка все еще не могла ни кричать, ни двигаться. "Помогите, помогите!" - вот и все, что она могла пролепетать. Кошмарный взгляд остановился на ее лице - взгляд, который остается в памяти до конца жизни, взгляд, который отравляет горечью самые радостные моменты.
   Пришелец поворачивается боком, и свет падает на его бледное бескровное лицо. Его тусклые глаза как полированное олово; за растянутыми губами видны зубы, которые пугают так же, как и глаза - они острые, как у дикого зверя, ослепительно белые, и похожи на клыки. Существо приближается к постели странными скользящими движениями. Оно складывает вместе свои длинные ногти, выступающие далеко за кончики пальцев. Оно не произносит ни звука. Как только не сошла с ума эта несчастная девушка, на которую обрушился такой ужас? Все ее тело онемело, она уже не может звать на помощь. Дар речи оставил ее, но зато она снова обрела власть над телом, и медленно отодвигается к дальнему краю постели, прочь от ужасного пришельца.
   Но ее взгляд погас. Взгляд страшных, тускло отсвечивающих глаз подействовал на нее сильнее, чем взгляд змеи. Сгорбившись и выставив вперед отвратительное бледное лицо, существо приближалось. Что же это такое? что ему нужно? Почему вид его так страшен, и почему он так не похож на земное существо?
   Девушка добралась уже до края постели, и пришелец замирает. Казалось, он ждет, пока ее окончательно оставят все силы. Руки ее бессознательно стискивают покрывало на постели. Дыхание ее стало коротким и частым. Грудь ее вздымается, тело трепещет, и она не может оторвать взгляд от мраморно-неподвижного лица. Он удерживает ее глаза своими блестящими глазами.
   Буря меж тем закончилась. Все стихло. Ветер улегся, часы на церкви возвещают час ночи; шипящий звук вырывается из горла ужасного существа, и он поднимает свои длинные костлявые руки, губы его движутся. Он пододвигается ближе. Девушка спускает одну ногу на пол. Бессознательно она подтягивает к себе платье. Успеет ли она добежать до двери, найдет ли в себе достаточно сил? Сумеет ли оторвать взгляд от лица пришельца, и тем самым разрушить чары? Боже милостивый! Взаправду ли это, или всего лишь удивительно реалистичный сон, опрокидывающие все законы разума?
   Существо снова замерло на полпути к кровати, где лежит, дрожа, юная девушка. Ее длинные волосы расстилаются по всему ложу. С минуту ничего не происходит - о, это целый век агонии! Одной такой минуты достаточно, чтобы безумие овладело разумом.
   И вдруг, издав странный воющий звук, существо бросилось вперед, схватило длинную прядь волос девушки, намотало ее на костлявую руку и потянуло к себе. Девушка, наконец, закричала - божьей милостью дар речи вернулся к ней. Она кричала и кричала без остановки. Покрывало и подушки свалились на пол беспорядочной грудой; пришелец за волосы затащил бедняжку обратно на кровать. И тело ее, и душа равно сотрясались от ужаса. Тусклые глаза существа ощупывали взглядом прелестную деву с отвратительным, богохульным упоением. Вот оно подтягивает ее голову к краю постели; ее волосы все еще зажаты в его руке. Резким движением оно вонзает свои похожие на клыки зубы в ее горло - потоком льется кровь, и раздаются отвратительные сосущие звуки. Девушка теряет сознание, а вампир приступает к кошмарной трапезе!
  

Глава 2

Тревога - Пистолетный выстрел - Погоня и ее последствия

   В доме зажигались огни, открывались двери в комнатах, перекликались голоса. Среди домочадцев начались смятение и суматоха.
   - Ты слышал крик, Гарри? - спросил полуодетый юноша, входя в комнату другого юноши, примерно его лет.
   - Слышал. Кто кричал?
   - Не знаю. Я сразу оделся.
   - Теперь все тихо.
   - Да, но ведь кто-то кричал, если только это мне не приснилось.
   - Нам обоим не могло это присниться. Так кто, по-твоему, кричал?
   - Все так неожиданно, никак не могу сообразить.
   В дверь комнаты, где разговаривали молодые люди, постучали, и женский голос проговорил:
   - Ради бога, вставайте!
   - Мы встали, - ответили юноши, выходя.
   - Вы что-нибудь слышали?
   - Да, кто-то кричал.
   - Обыщите дом! Поскорее! Вы знаете, кто кричал?
   - Нет, матушка.
   К группе присоединился мужчина средних лет. Едва подойдя, он воскликнул:
   - О Боже, что это было?
   Едва только эти слова сорвались с его губ, как беспрерывная череда воплей разнеслась по дому, приведя всех в смятение. Пожилая леди, которую один из юношей назвал матушкой, потеряла сознание и упала бы на пол, если бы подошедший мужчина не подхватил ее. Он и сам пошатнулся, когда пронзительные крики нарушили ночную тишину, однако быстро оправился. Юноши же не могли пошевелиться.
   - Генри! - обратился мужчина к одному из них. - Ради бога, помоги своей матушке. Как ты думаешь, эти крики ведь доносятся из комнаты Флоры?
   Юноша механически поддержал матушку, мужчина же бросился в свою спальню, откуда вернулся с парой пистолетов.
   - За мной! - вскричал он и помчался по коридору к комнате Флоры. Меж тем, крики стихли.
   Дом строили на совесть, и все двери были из прочного дуба. К несчастью, они запирались изнутри, так что когда мужчина достиг комнаты той, которая так отчаянно взывала о помощи, он остановился в растерянности перед крепкой дверью.
   - Флора! Флора! - позвал он. - Флора, скажи что-нибудь!
   Все было тихо.
   - Боже, боже! - вскричал он. - Нужно выломать дверь.
   - Я слышу странный звук, - сказал юноша, весь дрожа.
   - И я тоже. Что это такое?
   - Не знаю. Похоже, будто какое-то животное ест, или лакает жидкость.
   - Что бы это могло быть? Найди что-нибудь, чем можно выломать дверь. Мы теряем время, и это просто сводит меня с ума.
   - Я сейчас вернусь, - ответил юноша. - Подождите немного.
   Он сбежал по лестнице и вскоре вернулся с небольшим, но крепким железным ломиком.
   - Это сгодится, - сказал он.
   - Пожалуй. Давай его сюда.
   - Она ничего не говорила?
   - Ни слова. Боюсь, стряслась какая-то беда
   - А тот странный звук?
   - Продолжается. Почему-то у меня от него кровь в жилах стынет.
   Мужчина взял ломик, вставил его между дверью и стеной и с усилием налег на него. Раздался громкий треск.
   - Толкай! - закричал мужчина. - Толкай дверь!
   Юноша повиновался. Несколько секунд тяжелая дверь сопротивлялась. Затем, неожиданно, что-то щелкнуло, и дверь широко распахнулась.
   В таких ситуациях наше ощущение времени меняется. Для мужчин, пока они ломали дверь, каждая секунда казалась часом агонии; на самом же деле прошло всего несколько минут с тех пор, как их разбудили крики о помощи.
   - Ломайте же! - в нетерпении вскричал юноша.
   - Еще секунда, - ответил мужчина (имя которого было Маршдейл), проворачивая лом. - Дверь уже почти подалась. Успокойся.
   С этими словами он наконец распахнул тяжелую дверь и освободил проход в комнату.
   Юноша, которого звали Генри, немедленно бросился в спальню со свечой в руке. Но он слишком торопился, порыв ветра качнул пламя свечи и почти затушил его; в комнате было ничего не разглядеть.
   - Флора! Флора! - позвал юноша.
   Кто-то вдруг прыгнул на него с кровати. Внезапный и сильный толчок бросил юношу на пол; когда он упал, свеча окончательно погасла.
   Все погрузилось во тьму, и только тусклый, красноватый отсвет горящей неподалеку мельницы проникал в комнату. Но и этого неясного, мерцающего света было достаточно, чтобы заметить, как кто-то пробирается к окну.
   Генри, оглушенный падением, увидел гигантскую, почти до самого потолка, фигуру. Заметил ее и другой юноша, Джордж, и мистер Маршдел, и пожилая леди, говорившая с юношами в коридоре, когда первый крик девушки породил тревогу в сердцах обитателей дома.
   Существо уже почти выбралось через окно на балкон, откуда могло с легкостью попасть в сад.
   Прежде чем оно существо исчезло, все успели разглядеть нижнюю часть его повернутого вполоборота лица и губы, с которых капала кровь. Виден был и один его глаз - тускло отблескивающий, полный дикой ярости.
   Все были настолько ошеломлены увиденным, что никто даже не попытался задержать ужасного пришельца.
   Однако мистер Маршдел, человек много путешествовавший и много повидавший в жизни, - он хотя удивился и испугался не меньше остальных, однако оправился первым и тут же начал распоряжаться.
   - Не двигайся, Генри! - велел он. - Лежи тихо.
   С этими словами он выстрелил в существо, которое как раз вылезало в окно..
   Звук выстрела показался оглушительным. Пистолет - вовсе не шуточное оружие; и один-единственный выстрел произвел сильный эффект, так как благодаря достаточной длине и калибру дула пуля могла разогнаться и нанести большой урон.
   - Если я промахнулся, то клянусь, что никогда больше не нажму на курок, - проговорил мистер Маршдейл и бросился вперед, чтобы схватить пришельца, которого, как он надеялся, он все же застрелил.
   Существо обернулось в тот самый момент, когда вернулась пожилая леди со свечой, за которой она ходила в свою комнату. Даже Маршдейл, увидев его лицо, при всей храбрости и крепости нервов, отшатнулся, и воскликнул: "О Господи!"
   Эти лицо никто не забыл бы. Свежая кровь покрывала его; глаза дико сверкали. Раньше они походили на кусочки полированного олова, теперь же из них, казалось, исходили лучи света. В распахнутом рту виднелись ужасные зубы, похожие на собачьи клыки.
   Странный воющий звук вырвался из глотки чудовища и обрушился на мистера Маршдейла. Неожиданно он перешел в дикий и ужасный вопль, похожий на смех; существо повернулось и бросилось в окно, и в одно мгновение исчезло, оставив домочадцев окаменевшими от ужаса.
   - Боже, помоги нам! - воскликнул Генри.
   Мистер Маршдейл глубоко вздохнул и, топнув ногой об пол, словно пытался справиться с охватившим его волнением, заявил:
   - Что бы это ни было, я пойду за ним!
   - Нет, нет, не надо! - воскликнула леди.
   - Нет, я должен его догнать. Кто хочет пойти со мной?
   Не дожидаясь ответа, он тут же выбрался через окно на балкон.
   - Пойдем с мистером Маршдейлом, Генри, - решил Джордж. - Нас это касается в большей степени.
   Леди, которая приходилась матерью обоим юношам и юной девушке, которую посетил ужасный гость, заплакала, умоляя их остаться. Но снаружи послышался голос мистера Маршдейла, возвестивший:
   - Я его вижу! Он пытается забраться на стену.
   Не колеблясь более, юноши выскочили на балкон и оттуда спрыгнули в сад.
   Мать приблизилась к кровати, где лежала бесчувственная, или, быть может, мертвая девушка. Когда она увидела, что ее дочь лежит в луже крови, чувства ее переполнились, и она упала на пол в обмороке.
   В саду было светлее, чем ожидали молодые люди; до утра было далеко, но мельница еще горела, и в этом мерцающем свете все предметы были отчетливо видны, - кроме тех, что скрывались в глубокой тени гигантских деревьев, веками росших на этой прелестной лесной поляне. Юноши услышали, как мистер Маршдейл крикнул:
   - Только посмотрите на это! О, Боже! Как он туда забрался?
   Молодые люди поспешно бросились сквозь заросли на голос, и обнаружили испуганного и взволнованного мистера Маршдейла с каким-то предметом, напоминающим обрывок одежды, в его руке.
   - Где он? - закричали оба, задыхаясь.
   Маршдейл тяжело оперся на руку Джоржда, указал на группу деревьев и мрачно проговорил:
   - Боже, помоги нам. Это не человек. Смотрите, смотрите! Видите?
   Они посмотрели в направлении, куда он показывал. За деревьями виднелась стена парка. В этом месте она поднималась на полных двенадцать футов, и юноши увидели отвратительное разъяренное чудовище, которое снова и снова пыталось преодолеть препятствие.
   Юноши увидели, как он с земли прыгает на стену - там, где она пониже, - но неизменно падает с глухим тяжелым звуком, сотрясая землю. Они задрожали - да и кто не задрожал бы? - и с минуту наблюдали бесплодные попытки чудовища выбраться из парка.
   - Что... что это? - хрипло прошептал Генри. - Боже, что это такое?
   - Я не знаю, - отвечал мистер Маршдейл. - Я его схватил, оно было холодное и влажное, как покойник. Это не человек.
   - Ну и ну!
   - Глядите, оно сейчас убежит!
   - Ну, нас этим напугать! С нами Бог! Пойдемте скорее, и ради дорогой Флоры, попробуем поймать этого наглеца.
   - Возьми пистолет, - сказал мистер Маршдейл. - Из него я стрелял. Только посмотри, заряжен ли он.
   - Оно сейчас убежит! - закричал Генри. Как раз в эту секунду, после множества бесплодных попыток и ужасных падений, существо зацепилось за край стены и повисло на длинных руках на секунду или две, затем подтянулось и забралось наверх.
   Мысль о безнаказанном побеге чудовища придала мужество мистеру Маршдейлу, и он, вместе с обоими юношами, побежал к стене. Прежде существо успело спрыгнуть с другой стороны стены, они успели подойти так близко, что промахнуться при стрельбе было бы совершенно невозможно, если только специально не целиться мимо.
   Оружие было в руке у Генри, и он прицелился прямо в высокую фигуру. Он нажал курок, раздался выстрел, пуля попала, без сомнения, куда и было предназначено, ибо существо издало воющий вопль и свалилось головой вниз по ту сторону стены.
   - Я застрелил его! - воскликнул Генри.
  

Глава 3

Исчезновение тела - Выздоровление и безумие Флоры

   - Все-таки человек! - добавил Генри. - Не сомневаюсь, я убил его.
   - Кажется, это действительно так, - сказал мистер Маршдейл. - Давайте побыстрее обойдем стену и посмотрим, где он лежит.
   Они тут же согласились, и все трое со всей возможной поспешностью устремились к воротам, ведущим на выгон; вскоре они оказались за пределами парковой стены и двинулись к месту, где рассчитывали обнаружить тело существа, обладающего столь необычайными способностями.
   Они так торопились, что едва ли обменялись парой слов, пока шли; от волнения они задыхались, и в спешке миновали, не заметив, все препятствия, которые в иное время заставили бы их отступить.
   Было трудно с уверенностью определить точное место, куда упало тело; пришлось бы идти вдоль стены, чтобы его отыскать. Так они и поступили и прошли вдоль ограды от начала и до конца; но, к своему удивлению, не нашли ни мертвого тела, ни даже признаков, указывающих бы на то, что оно тут находилось.
   Кое-где у стены рос вереск, и поэтому кровавый след мог затеряться в гуще растений, если только странное существо упало в таком месте. Мужчины прошли вдоль стены дважды, с усиленным вниманием глядя по сторонам, но наконец остановились в растерянности и с недоумением взглянули друг на друга.
   - Здесь ничего нет, - сказал Генри.
   - Ничего, - подтвердил его брат.
   - Но ведь нам не показалось, - проговорил мистер Маршдейл, вздрогнув.
   - Показалось? Конечно, нет, мы все видели, как он упал.
   - Как же объяснить его исчезновение?
   - О Боже, я не знаю, - сказал Генри. - Все это превосходит наше понимание. Если бы это не случилось именно с нами, я бы просто счел это выдумкой.
   - Ужасно, - сказал Джордж. - Давай вернемся к Флоре. Мы до сих пор не знаем, жива ли она.
   - Я был так потрясен видом этого чудовища, что и не взглянул на сестру! - проговорил Генри. - Вероятно, она мертва. Господь да поможет ей! Бедняжка Флора! Какая ужасная судьба тебя постигла! Флора! Бедная Флора!
   - Не плачь, Генри, - обратился к нему Джордж. - Лучше поспешим домой. Может быть, слезы преждевременны. Может быть, она жива и пришла в себя.
   - И может быть, - добавил мистер Маршдейл, - она расскажет что-нибудь об ужасном госте.
   - Вы правы! - воскликнул Генри. - Поспешим.
   Они повернули обратно к дому; по дороге они упрекали себя за то, что никто из них не остался дома, и рисовали в воображении ужасные картины несчастий, которые могли произойти в их отсутствие с теми, кого они бросили без защиты.
   - Мы поступили безрассудно, бросившись все вместе в погоню за отвратительным существом, - заметил мистер Маршдейл. - Но не терзай себя, Генри. Может быть, ничего ужасного и не случилось.
   Они шли быстро, и вскоре оказались перед старым особняком; приблизившись, они увидели в окнах свет и тени людей, двигающиеся вперед и назад - все свидетельствовало о том, что домочадцы не спят и пребывают в тревоге.
   Генри пришлось долго стучать в дверь, и наконец им отворила испуганная служанка, которую тряслась от страха так сильно, что с трудом могла удержать свечу.
   - Говори быстрее, Марта, - велел Генри. - Жива ли Флора?
   - Да, но...
   - Довольно! Слава Богу, она жива. Где она?
   - В своей комнате, мистер Генри. О, боже, боже, что станет со всеми нами?
   Генри взбежал вверх по лестнице, за ним последовали Джордж и мистер Маршдейл; он не остановился, пока не достиг комнаты сестры.
   - Матушка, - позвал он, прежде чем переступить порог. - Вы здесь?
   - Да, милый. Заходи скорее, умоляю, и поговори с Флорой.
   - Пойдемте с нами, мистер Маршдейл, - сказал Генри. Вы нам не чужой.
   Все вошли в спальню.
   Несколько свечей освещали античный покой; кроме матери несчастной девушки, здесь находились несколько служанок, насмерть перепуганных и потому совершенно бесполезных.
   По лицу матери струились слезы; увидев мистера Маршдейла, она схватила его за руку и воскликнула:
   - Что же это такое было? Скажите, Маршдейл! Я знаю вас с детских лет, Роберт Маршдейл, вы меня не обманете. Объясните же, что все это значит?
   - Если б я мог! - в сильном волнении ответит тот. - Бог мне судья, я так же озадачен и удивлен всем произошедшим, как и вы.
   Заломив руки, леди заплакала.
   - Меня разбудила буря, - добавил мистер Маршдейл. - А затем я услышал крик.
   Братья, дрожа, приблизились к постели. Флора полулежала, откинувшись на подушки. Она была без сознания, лицо ее покрывала ужасная бледность, дыхание было едва заметно. На ее одежде, около шеи, виднелись пятна крови. Еще за день до описываемых нами событий это была цветущая юная девушка - теперь же она казалось, что она перенесла тяжелую болезнь, от которой еще не оправилась.
   - Она спит? - спросил Генри, и из его глаз на бледные щеки закапали слезы.
   - Нет, - ответил мистер Маршдейл. - Она в обмороке. Нужно привести ее в чувства.
   Они решительно приступили к делу, и через некоторое время их усилия были вознаграждены. Флора открыла глаза.
   Однако, едва придя в сознание, она отчаянно закричала, и не умолкала, пока Генри не убедил ее, что рядом только друзья; только тогда она осмелилась снова открыть глаза и робко огляделась вокруг. Вдруг она задрожала, разразилась слезами и воскликнула:
   - О Боже, смилуйся надо мной! Спасите меня от этого чудовища!
   - Чудовища здесь нет, - ответил мистер Маршдейл. - Но здесь те, кто любит тебя и кто в случае нужды отдаст за тебя жизнь.
   - О Боже!
   - Мы понимаем, что ты напугана. И все-таки постарайся рассказать, что же здесь все-таки произошло? Теперь тебе ничто не угрожает.
   Флора задрожала так сильно, что мистер Маршдейл посоветовал дать ей какое-нибудь стимулирующее средство. Ее убедили, хотя и с большим трудом, выпить немного вина из кубка. Вино, без сомнения, произвело благотворное действие, ибо слабый румянец вернулся на щеки девушки, и она окрепшим голосом проговорила:
   - Не уходите. Не оставляйте меня! Я умру, если останусь одна. О, спасите меня, спасите! Это чудовище! Это жуткое лицо!
   - Скажи нам, милая Флора, что случилось! - попросил Генри.
   - Какой ужас! - отвечала она. - Наверное, теперь я никогда не смогу спать.
   - И все же попробуй поспать. Поговорим, когда ты отдохнешь и успокоишься.
   - Нет, я расскажу сейчас.
   На секунду она закрыла лицо руками, как будто собираясь с мыслями, и заговорила:
   - Меня разбудила буря, и я увидела за окном ужасный призрак. Кажется, я кричала, но не могла двинуться с места. О Боже! Я не могла убежать. Он вошел и... схватил меня за волосы! Больше я ничего не знаю, ничего.
   Она несколько раз провела рукой по шее, и мистер Маршдейл проговорил обеспокоено:
   - Кажется, ты поранила шею, Флора.
   - Не может быть! - воскликнула мать и поднесла свечу ближе к постели. Тогда все увидели на шее Флоры, сбоку, маленькие круглые ранки - их было две, на небольшом расстоянии друг от друга.
   Из этих ран и вытекла кровь, которую ранее заметили на одежде.
   - Откуда они взялись? - спросил Генри.
   - Я не знаю, - ответила Флора. - Я чувствую сильную слабость, как будто умираю от потери крови.
   - Быть этого не может, Флора. Судя по пятнам, вытекло совсем немного крови.
   Вдруг Мистер Маршдейл тяжело оперся на резную спинку кровати и застонал. Все обернулись к нему, а Генри встревожено спросил:
   - У вас есть что сказать, мистер Маршдейл? Вы что-то знаете?
   - Нет, нет, ничего! - воскликнул мистер Маршдейл, справившись с собой. - Я ничего не знаю, но мне кажется, что Флоре лучше теперь немного поспать.
   - Нет, нет, только не спать! - ответила Флора. - У меня не получится заснуть.
   - Но ты будешь не одна, милая Флора, - сказал Генри. - Я посижу рядом и покараулю.
   Она взяла его руку в свои ладони и проговорила, в то время как по щекам ее потекли слезы:
   - Поклянись мне, Генри, поклянись всем, что свято, что не оставишь меня.
   - Клянусь.
   Она легла, глубоко вздохнула и закрыла глаза.
   - Она ослабла и будет спать долго, - сказал мистер Маршдейл.
   - Вы вздыхаете, - заметил Генри. - Кажется, вас мучают какие-то ужасные мысли.
   - Тише! - сказал мистер Маршдейл, указывая на Флору. - Тише! Не здесь.
   - Понимаю, - согласился Генри.
   - Пусть поспит.
   С минуту длилось молчание. Флора погрузилась в глубокий сон. Первым тишину нарушил Джордж.
   - Мистер Маршдейл, взгляните на портрет, - попросил он.
   Он указал на портрет в раме, который мы ранее описывали. С минуту мистер Маршдейл смотрел на него и вдруг воскликнул:
   - О Боже, как похож!
   - И правда, - сказал Генри. - Эти глаза...
   - Обратите внимание на черты лица, и на необычную форму рта...
   - Верно!
   - Картину нужно убрать отсюда. Если Флора проснется и увидит портрет, она непременно испугается.
   - Он правда похож на чудовище, которое приходило сюда? - спросила пожилая леди.
   - Думаю, это он и есть, - ответил мистер Маршдейл. - Могу ли я узнать, на правах старого друга, с кого писали этот портрет?
   - Это сэр Раннегейт Бенневорт, наш предок, - сказал Генри. - Тот самый, который своими пороками опозорил наш род.
   - И как давно он жил?
   - Лет девяносто назад.
   - Это было очень давно.
   - Так вы думаете, что?..
   - Нет, нет. Я хотел было, но...
   - Что?
   - Сказать вам кое-что. Но не здесь. И не сейчас. Поговорим завтра.
   - Скоро рассвет, - сказал Генри. - Я пообещал не уходить, пока не проснется Флора, но вам незачем оставаться. Я побуду с сестрой один. А вы идите и отдыхайте.
   - Я принесу вам пороховницу и пули, - сказал мистер Маршдейл. - Если хотите, можете зарядить пистолеты. До рассвета еще около двух часов.
   На том и порешили. Генри зарядил пистолеты и положил их на стол рядом с кроватью, приготовившись действовать немедленно при необходимости. Затем, поскольку Флора по-прежнему спала, все, кроме Генри, вышли из комнаты.
   Миссис Бренневорт вышла последней. Она охотно осталась бы, но уступила настойчивой просьбе Генри попытаться уснуть, дабы возобновить прерванный ночной отдых. К тому же тревога за Флору совершенно измучила ее, и у нее не было сил спорить. Со слезами на глазах она направилась в свою спальню.
   И снова ночная тишина воцарилась в злополучном доме; и хотя никто, кроме Флоры, так и не уснул, все было спокойно. Все терзались тревогой; мысль о спокойном сне казалась насмешкой. Генри, во власти странных и болезненных мыслей, обдумывал слова Флоры. Она же спала тихо и покойно, как набегавшееся и наигравшееся дитя.
  

Глава 4

Утро - Совет - Ужасное предположение

   Удивительно, насколько иначе мы оцениваем одни и те же события днем, нежели ночью; во мраке же ночи мы часто теряем объективность. Этому явлению должно быть какое-то научное объяснение. Вероятно, солнечные лучи меняют атмосферу таким образом, что она благотворно воздействует, как мы уже отмечали, на нервы человека. Мы не можем объяснить этот феномен иначе. И когда при разгорающемся свете дня Генри Беннерворт нес свою одинокую стражу, охраняя сон сестры, он в полной мере испытал на себе эту волшебную трансформацию чувств.
   Никто не потревожил их. Никакое видение, или звук, или иное явление не коснулось их чувств. Все было тихо, как в могиле.
   Пока длилась ночь, и способностью различить предметы Генри был обязан более пламени свечи, помещенной на шкаф, нежели бледному утреннему свету, тысяча беспокойных и странных чувств теснились в его груди.
   То и дело он бросал взгляд на портрет, и неясный страх охватывал его всякий раз, когда он отводил глаза.
   Генри пытался не смотреть на портрет, но тщетно. Тогда он нашел лучший способ победить страх: он стал пристально разглядывать портрет, не отворяя глаз.
   Он передвинул кресло и поставил свечу так, чтобы слабый свет падал на портрет. Так он и сидел, весь во власти противоречивых чувств, пока огонек свечи не начал блекнуть в разгорающемся свете дня.
   Он никак не мог найти объяснение событиям ночи. Он терзался в попытках постигнуть смысл происшествия, - но потерпел неудачу. Ночные события оставались окутанными завесой тайны.
   И как странно! Человек на портрета словно тоже наблюдал за ним - глаза его были совсем живыми и пристально смотрели на юношу, пытаясь проникнуть взором в его душу. Портрет был необычайно искусно написан, и казалось, будто черты лица его двигаются в то время как вы смотрите на него.
   - Нужно его убрать, - пробормотал Генри. - Я убрал бы его сейчас же, но он нарисован прямо на панели, и я разбужу Флору, пытаясь его снять.
   Он встал и удостоверился, что так оно и есть, и что нужен рабочий с инструментами, чтобы снять портрет.
   - Так и есть, - сказал он. - Лучше бы уничтожить его, но жалко портить такую искусную работу; я бы не простил себе этого. И все-таки нужно убрать его в другую комнату.
   Вдруг ему подумалось, что глупо снимать портрет со стены комнаты, в которой, вероятно, после этой ночи, никто не станет жить; очевидно было, что Флора не пожелает оставаться в комнате, где ей пришлось пережить такой ужас.
   - Пусть остается, - сказал Генри. - Можно накрепко запереть дверь в эту спальню, и забыть про нее навсегда.
   Утро быстро разгоралось, и не успел Генри подумать, что следует приспустить шторы на окнах, чтобы защитить от прямых солнечных лучей глаза Флоры, как девушка проснулась.
   - Помогите, помогите! - вскрикнула она, и Генри в тот же момент оказался рядом с ней.
   - Ты в безопасности, Флора, - сказал он.
   - Где он? - спросила она.
   - Кто, милая Флора?
   - Этот ужасный призрак. О, за что мне такое несчастье?
   - Не думай об этом, Флора.
   - Но я не могу не думать. Я вся словно горю! Тысячи странных глаз глядят на меня отовсюду.
   - Великий боже! Она бредит! - вскричал Генри.
   - Слушай, слушай же! он прилетает на крыльях бури. О, это ужасно, ужасно!
   Генри позвонил в колокольчик, но не слишком громко, чтобы не наделать паники. Звон достиг чуткого слуха матери, и через несколько минут она вошла в комнату.
   - Она проснулась, - сказал Генри, - и заговорила, но мне кажется странной ее речь. Ради Бога, успокойте ее, и попытайтесь привести ее мысли в порядок.
   - Конечно, Генри, я попытаюсь.
   - И я думаю, матушка, если бы вы забрали ее из этой комнаты, и как можно быстрее поместили в другой, это отвлекло бы ее мысли от произошедшего и направило бы их в другое русло.
   - Разумеется, так мы и сделаем. Что же это было, Генри, как ты думаешь?
   - Остается только гадать, и одна догадка страшнее другой. А где мистер Маршдейл?
   - Вероятно, у себя спальне.
   - Пойду посоветуюсь с ним.
   Генри отправился в комнату, которую, как он знал, занимал мистер Маршдейл; в коридоре он невольно остановился, чтобы полюбоваться пейзажем за окном.
   Как это часто бывает, страшная буря, разыгравшаяся накануне, очистила воздух и напитала его свежестью и жизненной силой. До этого несколько дней было пасмурно и душно; теперь духоты не было в помине. Утреннее солнце необычайно ярко, на всех деревьях и кустах пели птицы; такое приятное, живительное и свежее утро выдается нечасто. Генри воспрянул духом. Ему даже показалось, что все идет по-прежнему, хотя это и было не так. Время от времени обычные удары судьбы, вроде болезней или мелких несчастий, потрясали семейство Беннервортов, так же как и все прочие семейства, но неожиданно на них обрушилось нечто ужасное.
   Мистер Маршдейл уже проснулся и теперь одевался, погруженный в тревожные раздумья. Увидев Генри, он спросил:
   - Флора уже проснулась?
   - Да. Но ее рассудок, кажется, помутился.
   - От телесной слабости, я полагаю.
   - Но от чего происходит эта слабость? Она была вполне здорова. Да, здорова как никогда в жизни. Ее лицо сияло юностью и здоровьем. Как возможно, чтобы в одну ночь она настолько ослабла?
   - Присядь, Генри, - печально проговорил мистер Маршдейл. - Ты знаешь, я не суеверный человек.
   - Разумеется, нет.
   - И ничто в жизни меня так не потрясало, как события сегодняшней ночи.
   - Продолжайте.
   - Этим событиям есть страшное, отвратительное объяснение, и все говорит в пользу его достоверности. Еще сутки назад я с презрением рассмеялся бы над тем, о чем теперь мне жутко говорить.
   - Что же это за объяснение!
   - Никому не повторяй то, что я скажу. Пусть это останется между нами, Генри Беннерворт.
   - Вы меня заинтриговали.
   - Так обещаешь?
   - Что?
   - Что не перескажешь никому мои слова.
   - Хорошо.
   - И клянешься честью?
   - Даю слово чести.
   Мистер Маршдейл поднялся и, подойдя к двери, выглянул и посмотрел, не подслушивает ли их кто-нибудь. Убедившись, что они одни, он вернулся, пододвинул свое кресло к креслу Генри, и проговорил:
   - Генри, слышал ты когда-нибудь весьма распространенные в некоторых странах жуткие поверья о бессмертных существах?
   - Что вы имеете в виду?
   - Одним словом, Генри, слышал ты когда-нибудь о... Мне жутко произносить это слово.
   - Боже, говорите же наконец!
   - Я говорю о вампирах!
   Генри вскочил. Он весь дрожал от сильного душевного возбуждения; капли пота выступили на лбу. Чужим, хриплым голосом он повторил:
   - Вампир!
   - Да. Тот, кто продлевает свое существование, высасывая у людей кровь; тот, кто не ест и пьет, как обычные люди. Вампир.
   Генри бросился в кресло и застонал от невыносимой муки.
   - Мне тоже тяжело, - проговорил мистер Маршдейл. - И я совершенно сбит с толку и не знаю, что думать.
   - Боже мой! Боже мой!
   - Только не принимай сразу на веру, это только предположение.
   - Не принимать на веру! - вскричал Генри, вскочив и поднял над головой руку. - Нет, клянусь небесами и всемогущим Господом, я не поверю так просто в нечто столь кошмарное.
   - Правильно, Генри. Мне и самому не хочется в это верить - слишком уж жутко. Просто мысль о вампире пришла мне в голову... Ты ведь тоже наверняка слышал о них раньше.
   - Конечно.
   - В таком случае, странно, что ты сам об этом не подумал.
   - Как я мог подумать такое, мистер Маршдейл?. Очень уж это страшная мысль, мой разум отказывается ее принять. О, Флора! Если только ей в голову придет та же мысль... она этого не выдержит.
   - Нельзя, чтобы кто-нибудь осмелился намекнуть ей, Генри. Лично я не скажу ей ни слова.
   - И я. Боже мой! Я содрогаюсь от одной мысли... если только допустить... но это невозможно, нет. Я никогда не поверю.
   - И я тоже.
   - Нет, Богом клянусь, я не поверю.
   - Хорошо сказано, Генри. А теперь, отвергнув абсурдное предположение, будто Флору посетил вампир, давай всерьез попробуем разобраться, что же произошло.
   - Ох нет, не теперь... Я не могу...
   - Нет уж, давайте поговорим. Ради собственного спокойствия, нам нужно найти какой-нибудь правдоподобное объяснение.
   - Делайте что должно. Вы хитроумны. Делайте что должно, мистер Маршдейл, но, ради Бога, найдите другое объяснение, не столь ужасное.
   - И тем не менее, пуля не повредила ему, и он оставил свои метки на шее Флоры.
   - Пощады! О, пощады! Пожалуйста, не заставляйте меня принять это объяснение. Пожалуйста, мистер Маршдейл, если только вы меня любите!
   - Ты знаешь, я искренно к тебе привязан, - ответил мистер Маршдейл. - И тем не менее... О Боже, помоги нам!
   Его голос прервался от горя, и он отвернулся, чтобы скрыть слезы, которые, несмотря на все усилия, брызнули из глаз.
   - Маршдейл, - проговорил Генри немного погодя. - Следующую ночь я буду сидеть с сестрой.
   - Да, конечно!
   - Как вы думаете, он придет снова?
   - Я не... Я боюсь и подумать о возвращении этого ужасного гостя, но я охотно буду дежурить вместе с тобой.
   - Правда, Маршдейл?
   - Вот моя рука. Встретим опасность вместе, Генри.
   - Я вам так благодарен! Только не говорите ничего Джорджу о нашем разговоре. Он - слишком впечатлительная натура, и одна только мысль о подобном предмете может его убить.
   - Я буду нем, как рыба. И прошу, Генри, пусть твою сестру перенесут в другую спальню. Страшные мысли не отстанут от нее, если она останется в этой комнате.
   - Конечно. Еще и этот кошмарный портрет, слишком он похож на ночного гостя...
   - Да, верно. Ты собираешься убрать его?
   - Нет. Я думал об этом, но он написан прямо на стенной панели, и мне не хочется его портить. Пусть остается на своем месте, все равно комната будет теперь пустовать.
   - Ты прав.
   - Кто-то идет? Я слышу шаги.
   В дверь постучали, и, дождавшись разрешения войти, в комнату ступил Джордж. Он выглядел бледным и больным, по лицу ясно было, как много ему пришлось испытать этой ночью. Едва переступив порог, он проговорил:
   - Уверен, вам не понравится то, что я хочу сказать. Но молчать я просто не могу!
   - Боже мой, Джордж! Что такое? - спросил мистер Маршдейл.
   - Говори же! - вскричал Генри.
   - Я размышлял над тем, что произошло ночью, и в результате пришел к безумному выводу, который и намерен вам сообщить. Слышали вы когда-нибудь о вампирах?
   Генри глубоко вздохнул. Мистер Маршдейл промолчал.
   - Да, вампир, - продолжал Джордж в сильном волнении. - Даже подумать об этом страшно, но нашу бедняжку Флору посетил вампир. От этого с ума можно сойти!
   Он сел, закрыл лицо руками и зарыдал горько и отчаянно.
   - Джордж, - сказал Генри, дождавшись, когда неистовый взрыв отчаяния пойдет на убыль, - успокойся, Джордж, и послушай меня.
   - Я слушаю, Генри.
   - Увы, не тебе одному в голову пришла мысль о вампире...
   - Кому же еще?
   - Мистер Маршдейл тоже подумал об этом.
   - Боже милосердный!
   - Он доверил свою догадку мне, но мы поговорили и отвергли эту мысль.
   - Почему же?
   - Видишь ли, Джордж...
   - И все же... все же...
   - Слушай! Я знаю, ты скажешь, что мы отвергаем очевидные факты. Но если только допустить, что это правда... недолго и умом повредиться.
   - Что же нам делать?
   - Во-первых, хранить молчание. Нельзя, чтобы узнала Флора.
   - Думаете, она не слышала о вампирах?
   - Во всяком случае, она никогда о них не говорила. В тех книгах, которые она читает, о вампирах не упоминается. А если же она что-нибудь знает, мы должны быть наготове и действовать сообразно обстоятельствам.
   - О Господи! Только бы она не узнала!
   - Да услышит тебя Господь, - сказал Генри. - Мы с мистером Маршдейлом проведем следующую ночь рядом с Флорой.
   - Можно и мне с вами?
   - У тебя слишком слабое здоровье, Джордж. Лучше отдохни и предоставь нам действовать в случае опасности.
   - Как вам угодно. Я и сам знаю, что слаб и хрупок здоровьем, и это дело наверное убьет меня. По правде говоря, я напуган, ужасно напуган. Как и наша несчастная сестра, я не знаю, смогу ли уснуть теперь.
   - Не поддавайся страхам, Джордж, - сказал мистер Маршдейл. - Подумай, как будет страдать твоя матушка, если ты сдашься и опустишь руки. Ты знаешь, как она всех нас любит, и поэтому, на правах ее старого друга, я прошу: будь при ней бодр и весел.
   - Ради матушки я согласен даже на притворство, - печально ответил Джордж.
   - Этот обман вполне оправдан, - сказал Генри.
   Время шло, а положение несчастной Флоры оставалось неясным. Около полудня Генри решил, что к ней следует пригласить врача, и отправился в соседний городок. Там проживал один его знакомый, весьма ученый практикующий доктор. Этому джентльмену Генри решил довериться, взяв с него слово хранить тайну, но еще до встречи с ним обнаружил, что это уже ни к чему.
   Он слишком был занят своими бедами и совершенно упустил из виду, что слугам все известно. Рассчитывать на их молчание было нельзя. Разумеется, они не могли упустить такой удобный случай почесать языки и посплетничать; и пока Генри обдумывал, как ему лучше поступить, по округе уже разлетелась весть о том, что Флору Беннерворт ночью посетил вампир - слуги ничуть не сомневались, как именовать гостя.
   По дороге Генри встретил знакомого джентльмена. Придержав поводья, джентльмен проговорил:
   - Доброе утро, мистер Беннерворт.
   - Доброе утро, - ответил Генри и хотел было ехать дальше, но джентльмен продолжал:
   - Простите, что задерживаю вас, сэр, но что это за странная история о вампире, о которой все судачат?
   Генри так сильно изумился, что едва не свалился с седла. Разворачивая лошадь, он переспросил:
   - Все судачат?
   - Да, я уже слышал эту историю по крайней мере от дюжины человек.
   - Вы меня удивляете.
   - Конечно, я не так глуп, чтоб поверить в вампира; но ведь сплетни на пустом месте не родятся.
   - Моя сестра нездорова.
   - Ах вот как! Очень жаль.
   - У нас был гость прошлой ночью.
   - Неужели вор?
   - Да, думаю, вор. Сестра очень испугалась.
   - Так вот откуда разговоры о вампире; и о следах его зубов на шее вашей сестры, и обо всех прочих подробностях.
   - Конечно.
   - Всего хорошего, мистер Беннерворт.
   Генри попрощался с ним, раздосадованный тем, что дело уже получило огласку. Решив не разговаривать ни с кем более на эту тему, он пришпорил коня. Несколько раз его пытались остановить, но он только махал рукой и скакал дальше, не останавливаясь, пока не оказался перед дверью мистера Чиллингворта, медика, к которому он собирался обратиться за советом.
   Генри знал, что в это время он обычно дома. Так и оказалось. Генри упросил внимательно выслушать его и, получив согласие, рассказал о происшествии, не пропуская ни малейшей подробности, хранившейся в его памяти. Когда он закончил рассказ, доктор заерзал в кресле и спросил:
   - Это все?
   - Все. Разве этого недостаточно?
   - Более чем достаточно, я бы сказал, мой юный друг. Вы меня удивили.
   - Есть у вас какие-то предположения, сэр?
   - Пока нет. А у вас?
   - Я не смею говорить. Глупо, но мой брат Джордж совершенно уверен, что в нашем доме побывал вампир.
   - Никогда в жизни не слышал столь убедительной истории, говорящей в пользу этого суеверия.
   - Да, но вы же не можете верить...
   - Верить во что?
   - Что мертвые могут возвращаться к жизни, и питаясь кровью, восстанавливать силы.
   - Думаете, я глупец?
   - Разумеется, нет.
   - Тогда почему вы спрашиваете об этом?
   - Но как же быть с очевидными факты?
   - Мне все равно, будь они в десять раз более очевидные, я в это не верю. Скорее уж я поверю, что все вы, все ваше семейство, безумны, что в полнолуние вы все повредились рассудком.
   - Мне тоже хотелось бы в это верить.
   - Отправляйтесь домой. Я приеду и осмотрю вашу сестру через два часа. Возможно, мне удастся пролить свет на это странное дело.
   Согласившись с этим, Генри отправился домой, и ехал так быстро, как только мог, стремясь избежать расспросов. И он добрался до своего родового гнезда без лишних объяснений всем встречным.
   Вернулся он к вечеру, и прежде чем позволить себе заняться иными предметами, он решил узнать, как сестра провела время в его отсутствие.
   Ей стало немного лучше, и она даже немного поспала, но проснувшись, начала говорить несвязно. Похоже было, что недавнее потрясение сильно подействовало на ее нервы. Генри немедленно направился в ее комнату, и, обнаружив, что она не спит, наклонился к ней и нежно заговорил:
   - Флора, милая Флора, тебе уже лучше?
   - Генри, это ты?
   - Да, милая.
   - Скажи мне, что случилось?
   - Ты разве не помнишь, Флора?
   - Я помню, Генри. Но что это было? Никто ничего не говорит мне.
   - Успокойся, милая. Кто-то попытался ограбить дом.
   - Ты так думаешь?
   - Да, в это окно очень удобно забираться с улицы. Но теперь тебя перенесут в другую комнату, и тебе станет лучше.
   - Я умру от страха, Генри. Даже теперь эти жуткие глаза смотрят на меня. Как мне страшно, Генри! Тебе совсем не жаль меня? Никто не хочет остаться со мной ночью.
   - Это не так, Флора, ты ошибаешься. Я буду сидеть с тобой, у меня есть оружие, и я буду защищать тебя от любой опасности.
   Она порывисто сжала его руку и проговорила:
   - Ты будешь со мной, Генри! И ты готов взять на себя такую обузу!
   - Это вовсе не обуза.
   - Тогда я буду спать спокойно, ведь ужасный вампир не придет ко мне, пока ты рядом.
   - Кто?!
   - Вампир, Генри. Это был вампир.
   - Боже мой, кто тебе сказал?
   - Никто. Я читала о них в книге, где рассказывается про путешествие по Норвегии. Нам ее подарил мистер Маршдейл.
   - Увы! - застонал Генри. - Прошу, выброси эти мысли из головы.
   - Разве это возможно? Разве мы властны над своими мыслями?
   - Конечно, ты права.
   - Послушай, что это за шум? Мне кажется, я слышала шум. Генри, когда будешь уходить, сначала позови кого-нибудь. Ты слышал что-нибудь или нет?
   - Это хлопнула дверь, милая.
   - Правда?
   - Да.
   - Тогда я спокойна. Генри, я иногда представляю, что я в склепе, и чудовище пожирает мое тело. Говорят, что те, у кого при жизни вампир сосал кровь, сами становятся вампирами, и так же жаждут крови. Правда, это ужасно?
   - Ты только напрасно волнуешь себя этими мыслями, Флора. Мистер Чиллингворт придет тебя посмотреть.
   - А он лечит сумасшествие?
   - Но ты ведь не сумасшедшая, Флора. Твой разум не болен, только истощен потрясением. Мы должны благодарить Бога за то, что это так.
   Глубоко вздохнув, она проговорила:
   - Боже, помоги мне! Но я не знаю, Генри. Чудовище вцепилось в мои волосы. Я пыталась вырваться, но он тянул меня обратно, он был очень груб. В эту секунду, Генри, я почувствовала, что схожу с ума! Я видела рядом с собой его пылающие глаза, чувствовала горячее, зловонное дыхание на своем лице... Помогите! Помогите!
   - Тише! Милая Флора, успокойся! Посмотри на меня.
   - Я уже спокойна. Он сжал зубы на моем горле. Я потеряла сознание?
   - Да, милая. Но поверь, все это тебе только привиделось. По крайней мере, бОльшая часть.
   - Но ты сам видел...
   - Да, но...
   - Все видели!
   - Мы все видели человека - вероятно, грабителя. Это самое простое объяснение, Флора.
   - Что-нибудь украдено?
   - Не знаю, но ведь была такая суматоха.
   Флора покачала головой и сказала тихо:
   - Тот, кто здесь был, - не простой смертный. Генри, если бы он убил меня, как я была бы счастлива! Как я могу жить, ощущая его дыхание?
   - Сменим тему, милая Флора, - предложил Генри, страдания его были ужасны. - Ты сделаешь себе только хуже, если будешь потакать этим странным фантазиям.
   - Это не фантазии!
   - Нет, фантазии, поверь мне.
   - Мои мысли путаются, и мною внезапно овладевает сонливость, когда вовсе этого не ждешь. Генри, Генри, я никогда не буду уже такой, как прежде.
   - Не говори так. Все пройдет, как сон, и ты все забудешь, и скоро будешь удивляться, как такие пустяки могли напугать тебя.
   - Ты ведь сам в это не веришь, Генри, - сказала Флора. - О нет, нет! кто это?
   Дверь открылась, и вошедшая миссис Беннерворт проговорила:
   - Это всего лишь я, моя милая. Пришел мистер Чиллингворт, он в гостиной.
   Генри повернулся к сестре:
   - Ты примешь его, милая Флора? Ты ведь хорошо знаешь мистера Чиллингворта.
   - Да, Генри, я приму его, или любого другого, кого ты захочешь.
   - Пригласите мистера Чиллингворта, - велел Генри служанке.
   Через несколько минут лекарь вошел в комнату. Он сразу же направился к кровати, чтобы поговорить с Флорой, на чье бледное лицо он смотрел с явным интересом, смешанным с жалостью.
   - Ну-ка, мисс Беннерворт, - сказал он. - Что за ужасный сон вам привиделся?
   - Сон? - переспросила Флора, устремив на него взгляд прекрасных глаз.
   - Да, насколько я понял.
   Она вздрогнула и промолчала.
   - Так это был не сон? - добавил мистер Чиллингворт.
   Флора покачала головой и трагическим, полным муки голосом, проговорила:
   - Если бы это был сон! О, если бы! Если бы кто-нибудь убедил меня, что это был только сон!
   - Так скажите же, что это было?
   - Это был вампир, сэр.
   Мистер Чиллингворт взглянул на Генри и сказал, обращаясь к Флоре:
   - Полагаю, вы так называете ночной кошмар?
   - Нет, нет!
   - Неужели вы верите в такую нелепицу, мисс Беннерворт?
   - Как я могу не доверять своим чувствам? - ответила Флора. - Я видела его, и Генри видел, и мистер Маршдейл, и матушка - все они видели. Нам не могло примерещиться одно и то же.
   - Как тихо вы говорите!
   - Я больна и ослабла.
   - Я вижу. А что это за раны на вашей шее?
   Настоящая буря чувств отразилась на лице Флоры; по телу ее прошла судорога, она задрожала, как будто сама кровь девушки застыла в жилах!
   - Это следы от зубов вампира, - ответила Флора.
   Мистер Чиллингворт через силу улыбнулся.
   - Поднимите шторы, мистер Генри, - попросил он, - чтобы я мог внимательно осмотреть эти ранки, которым ваша сестра придает столь необыкновенное значение.
   Шторы подняли, и яркий свет ворвался в комнату. Минуты две мистер Чиллингворт со всей тщательностью изучал две маленькие ранки на шее Флоры. Он вынул из кармана сильное увеличительное стекло и осмотрел проколы через него. Закончив же осмотр, заявил:
   - Это совершенно пустяковые ранки.
   - Да, но откуда они взялись? - спросил Генри.
   - Вероятно, укус насекомого, - их в это время года множество, - которое залетело через окно.
   - Я понимаю, почему вы так говорите, - сказала Флора. - Намерения у вас добрые, и я не осуждаю вас за ложь. Но никто не разубедит меня в том, что я видела своими глазами. Если только я не сошла с ума - эта мысль тоже посещала меня...
   - Ну а как вы себя чувствуете в целом?
   - Дурно. Иногда странная сонливость находит на меня. И теперь вот опять...
   Проговорив это, она откинулась на подушки и с глубоким вздохом закрыла глаза.
   Мистер Чиллингворт поманил Генри из комнаты, но тот обещал Флоре, что останется с ней. Поскольку миссис Беннерворт вышла ранее, будучи не в состоянии справиться с охватившими ее чувствами, он позвонил в колокольчик, и попросил матушку прийти.
   Она вскоре появилась, и Генри спустился по лестнице вместе с медиком, чье мнение он теперь страстно желал услышать.
   Когда они остались одни в старомодной комнате, которую домочадцы называли дубовым кабинетом, Генри повернулся к мистеру Чиллингворту и спросил:
   - Так что вы, на самом деле, думаете, сэр? Вы видели мою сестру и видели несомненные доказательства странных событий.
   - Да. Говоря по правде, мистер Генри, я здорово озадачен.
   - Охотно верю!
   - Мы, медики, не любим говорить много и осторожно выбираем выражения, но я просто теряюсь в догадках. Никогда ничего подобного не видел.
   - Что вы думаете об этих ранках?
   - Не знаю, что и думать. Не имею ни малейшего понятия, откуда они взялись.
   - Но ведь это не следы укуса?
   - Это именно следы укуса.
   - И значит, это подтверждает слова Флоры...
   - Отчасти. Нет сомнений, что это следы укуса, но нельзя утверждать наверное, будто зубы принадлежат человеческому существу. Это очень странный случай, и он так же внушает мне опасения, как и вам. Но, как я уже сказал, мой диагноз вовсе не подтверждает правдивость суеверия.
   - Это всего лишь суеверие.
   - Мне кажется, ваша сестра находится под воздействием наркотических веществ.
   - Неужто?
   - Если только она не перенесла сильную кровопотерю, в результате чего наступило ослабление сердечной деятельности и апатия, которую мы наблюдаем.
   - Если бы я мог поверить в это! Но я уверен, что Флора не принимала никаких наркотиков. Она не могла бы принять их даже по ошибке, поскольку в доме нет подобных лекарств. Кроме того, она не настолько невнимательна. Я твердо уверен, что она не делала этого.
   - В таком случае, я в замешательстве, мой юный друг. Признаюсь, я с готовностью отдал бы половину того, чем владею, только вы увидеть то существо, которое видели вы.
   - И что бы вы сделали?
   - Уж я бы его не упустил!
   - От страха у вас кровь застыла бы в жилах! У него кошмарный вид!
   - Я с готовностью последовал бы за ним куда угодно!
   - Жаль, что вас с нами не было.
   - Да, жаль. Если б знать, что существо еще вернется, я бы остался здесь и терпеливо ждал бы каждую ночь хоть целый месяц.
   - Не знаю, вернется ли оно, - ответил Генри. - Но я собираюсь сидеть сегодня ночью в комнате у сестры, и наш друг мистер Маршдейл будет дежурить со мной.
   На несколько мгновений мистер Чиллингворт, казалось, задумался, затем встряхнулся, словно признавал неспособность найти рациональное объяснение или хотя бы держаться прежнего мнения, и проговорил:
   - Что ж, оставим пока. Может быть, со временем что-нибудь прояснится, но пока мы имеем дело с очевидной загадкой, которую мне не разрешить, и перед которой пасует человеческий разум.
   - Хорошо.
   - Я пришлю лекарства, которые, думаю, пойдут Флоре на пользу, и сам приеду завтра к десяти часам утра.
   - Но, конечно, вы слышали о вампирах, - обратился Генри к доктору, когда тот выходил.
   - Разумеется. И я знаю, что это суеверие очень распространено в некоторых странах, например, в Норвегии и Швеции.
   - И в Леванте.
   - Да, у магометан вурдалаки описываются так же. О европейских вампирах я слышал, что этих существ можно убить, но они возвращаются к жизни, если лучи полной луны попадают на их тело.
   - Да, я слышал то же самое.
   - Отвратительная кровавая трапеза повторяется довольно часто, и если вампир не получает крови, он увядает, становясь похожим на труп в последней стадии разложения, и кажется, скажем так, что он умирает.
   - Понимаю.
   - Сегодня, как вы знаете, мистер Беннерворт, полнолуние.
   Генри вздрогнул.
   - Если сегодня вам удастся его убить... фу, что я говорю? Знаю, это все глупо, и ужасное суеверие подействовало на меня так же, как и на вас. Перед фантазией и разум отступает.
   - Полнолуние, - повторил Генри, глядя за окно. - И ночь уже близится.
   - Гоните прочь эти мысли, - посоветовал доктор. - Иначе, мой юный друг, вы доведете себя до болезни. Доброго вам вечера. Увидимся завтра утром.
   Мистер Чиллингворт очевидно торопился уйти, и Генри больше его не удерживал. Но когда доктор ушел, ощущение полного одиночества обрушилось на него.
   - Сегодня полнолуние, - повторил он. - Как странно, что все произошло именно накануне полнолуния. Очень странно. Что ж, поглядим.
   Он взял из шкафа книгу, о которой упоминала Флора, озаглавленную "Путешествия по Норвегии". В книге имелось несколько отчетов о распространенной в тех краях вере в вампиров.
   Он открыл книгу наугад, и несколько страниц перевернулись сами собой, указав на нужное место - так бывает, когда книгу часто открывают в одном и том же месте. Здесь на полях было больше заметок, чем на других страницах. Нижний абзац был отмечен, и Генри прочел следующее:
   "Что касается вампиров, то люди, склонные верить этому суеверию, утверждают, будто они всегда стараются утолить свою жажду крови, дабы восполнить телесные силы, вечером накануне полнолуния. В случае, если с ними произойдет несчастье, например, если их ранят или убивают, они могут восстановиться, полежав под светом полной луны."
   Генри содрогнулся, застонал и выронил из рук книгу.
  

Глава 5

Ночное дежурство - План - Лунный свет - Ужасное приключение

   Какое-то оцепенение охватило Генри Беннерворта, и с четверть часа он просидел, едва сознавая, кто он и где он, и не в состоянии связно мыслить. Джордж застал его неподвижно сидящим в кресле, и положил руку ему на плечо.
   - Генри, ты спишь?
   Не заметив его присутствия, Генри вздрогнул, как от выстрела, и воскликнул:
   - Это ты, Джордж?
   - Я. Что с тобой, Генри, ты нездоров?
   - Нет, нет. Я просто задумался.
   - Увы, ни к чему спрашивать, о чем именно, - печально проговорил Джордж. - Я искал тебя, чтобы передать письмо.
   - Письмо для меня?
   - Да. Оно адресовано тебе и, судя по печати, отправлено важным лицом.
   - Правда?
   - Прочти его, и посмотри, от кого оно пришло.
   Через окно проходило достаточно света, и Генри стал читать письмо вслух. Там значилось:
   "Сэр Френсис Варни посылает наилучшие пожелания мистеру Бьюмонту, и выражает сожаление по поводу обрушившихся на его семейство несчастий, о которых ему пришлось услышать. Сэр Френсис надеется, что искренняя и дружественная симпатия соседа не будет расценена как навязчивость, и просит позволения помочь делом или советом, если только это будет в его силах.
   Аббатство Рэтфорд"
   - Сэр Френсис Варни! - проговорил Генри. - Кто это?
   - Ты разве не помнишь, Генри? Несколько дней назад нам сообщили, что этот джентльмен стал владельцем поместья в аббатстве Рэтфорд.
   - Ах, да! ты видел его?
   - Нет, не видел.
   - Мне не хочется заводить новые знакомства, Джордж. Мы очень бедны - гораздо беднее, чем можно судить по виду нашего поместья. И, боюсь, вскоре мы должны будем продать часть земель. Но, конечно, я напишу подобающий ответ этому джентльмену. Ответ, однако, должен быть таким, чтобы пресечь все попытки сблизиться.
   - Это будет затруднительно, пока мы остаемся здесь. Ведь наши поместья находятся в непосредственной близости.
   - О нет. Он быстро поймет, что мы не желаем поддерживать с ним знакомство, и, как джентльмен - а он, без сомнения, джентльмен, - оставит свои попытки сойтись.
   - Хорошо бы, Генри. Господь знает, у меня нет желания знакомиться с кем-либо, и в большей степени из-за тех печальных обстоятельств, в которых мы оказались. А теперь, позволь мне, Генри, так как я отдохнул, ночью посидеть с тобой в комнате Флоры.
   - Я бы не советовал тебе, Джордж, ты слишком слаб здоровьем.
   - Нет, позволь. Иначе тревога измучает меня сильнее, нежели ночное бдение в спальне Флоры.
   На это Генри нечего было возразить, и он положил не препятствовать желанию Джорджа провести ночь у постели сестры.
   - У нас будет преимущество, - заметил Джордж. - Видишь ли, если дежурить будут трое, то в случае опасности двое смогут действовать вместе, и все же Флора не останется одна
   - Ты прав, это большое преимущество.
   С небес полился мягкий серебристый свет. Луна всходила, и так как благотворное действие вчерашней бури все еще ощущалось в прозрачном и свежем воздухе, лучи луны казались ярче и прекраснее, чем обычно.
   С каждой минутой ночь становилась светлее, и к тому времени как братья были готовы занять свои места в спальне Флоры, луна достигла верхней точки своего пути.
   Хотя ни Генри, ни Джордж не возражали против общества мистера Маршдейла, они предоставили ему решать самому, и предпочли бы, чтобы он не лишал себя ночного сна, бодрствуя вместе с ними. Однако он заявил:
   - Позвольте и мне дежурить с вами. Я старше, и могу судить более хладнокровно. Если кто-нибудь появится, будьте уверены, я его не упущу.
   - Что вы намерены сделать?
   - С именем божьим на устах, я схвачусь с ним, - торжественно проговорил мистер Маршдейл.
   - Вы уже пытались поймать его прошлой ночью.
   - Верно! Я и забыл показать вам свой трофей. Взгляните-ка: что вы скажете об этой вещи?
   Он показал им клочок материи, с обрывком старинных кружев на нем и двумя пуговицами. Внимательно рассмотрев его, юноши решили, что это обрывок лацкана от старинного камзола. Генри проговорил обеспокоено:
   - Похоже на одежду, которую носили много лет назад, мистер Маршдейл.
   - Он легко оторвался, потому что ткань сильно обветшала.
   - И какой странный у него запах!
   - Вы тоже это заметили, - сказал мистер Маршдейл. - Должен признаться, этот запах напоминает мне о могильном тлене.
   - Верно! Верно! Не рассказывайте об этом трофее никому.
   - Будьте уверены, не расскажу. Не хотелось бы никого смущать доказательствами того, что я желал бы опровергнуть, но не могу.
   Мистер Маршдейл спрятал обрывок камзола в карман, и трое мужчин направились в спальню Флоры.
  

*

   До полуночи оставалось несколько минут. Луна сияла высоко в небесах; нечасто выдается такая ясная и чудесная ночь.
   Флора спала, а в ее комнате сидели двое ее братьев и мистер Маршдейл. Они молчали, ибо сон ее был тревожен, и они боялись нарушить его. Изредка они переговаривались шепотом. Это едва ли могло ее разбудить, поскольку комната хотя и была меньше той, которую девушка занимала раньше, места хватало, чтобы мужчины могли расположиться на некотором расстоянии от кровати.
   Пока часы не пробили полночь, они молчали, но едва ли смолк отголосок последнего удара, беспокойство охватило их. Чтобы прогнать тревогу, они заговорили.
   - Какая яркая сегодня луна, - тихо произнес Генри.
   - Никогда такой не видел, - согласился мистер Маршдейл. - Я почти уверен, что сегодня никто не появится.
   - Вчера он пришел позже, - возразил Генри.
   - Радоваться пока нечему.
   - Как необычайно тихо в доме! - заметил Джордж.
   - Верно.
   - Т-с-с! Она пошевелилась.
   Флора тихо застонала во сне и слабо заворочалась. Балдахин свисал низко вокруг кровати и защищал ее глаза от яркого лунного света, который свободно вливался в комнату. Можно было закрыть ставни на окнах, но мужчины не захотели делать этого, поскольку тогда они не смогли бы увидеть, если бы кто-нибудь попытался проникнуть в комнату.
   Должно быть, прошло четверть часа, прежде чем мистер Маршдейл прошептал:
   - Мне пришло в голову, что тот кусок ткани, который я оторвал от камзола вчерашнего пришельца, удивительно напоминает цветом и покроем одежду, которую можно увидеть на портрете в комнате, где спала Флора.
   - Я подумал о том же, когда впервые его увидел, - ответил Генри. - Но, говоря по правде, я побоялся принять новое доказательство в пользу нашего предположения.
   - Тогда мне не следовало бы привлекать к этому ваше внимание, - сказал мистер Маршдейл. - Я сожалею.
   - Не вините себя, - ответил Генри. - Вы поступили верно, это я до глупости впечатлителен. Но, раз уж вы заговорили об этом, мне бы хотелось тщательно осмотреть портрет.
   - Нет ничего проще.
   - Я останусь здесь на случай, если Флора проснется, - сказал Джордж. - А вы двое идите. Вам нужно лишь пересечь коридор.
   Генри тут же поднялся, проговорив:
   - Пойдемте, мистер Маршдейл. Давайте выясним все. Джордж прав, нас будет разделять только коридор, и мы сможем быстро вернуться.
   - Пойдемте, - печально ответил мистер Маршдейл.
   Им не понадобилась ни лампа, ни свеча, ибо луна висела высоко в безоблачном небе, а дом стоял особняком и имел множество окон. Было светло, как днем.
   Хотя комнаты разделял только коридор, на самом деле это было значительное расстояние, поскольку коридор был довольно широкий. Впрочем, в случае тревоги зов о помощи мог дойти из одной комнату в другую без затруднений.
   Генри и мистеру Маршдейлу понадобилось несколько секунд, чтобы добраться до античной комнаты. Залитый лунным светом, портрет на стене казался совершенно живым. Впечатление усиливалось тем, что остальная часть комнаты не была освещена лунными лучами, проникавшими в комнату из коридора через открытую дверь, расположенную прямо напротив портрета.
   Мистер Маршдейл приложил обрывок ткани к портрету, и одного взгляда хватило, чтобы установить удивительное сходство.
   - Боже мой! - вскричал Генри. - Та же ткань!
   Мистер Машдейл, вздрогнув, уронил обрывок камзола.
   - Ага, вас проняло, несмотря на весь ваш скептицизм, - заметил Генри.
   - Не знаю, что и думать.
   - Я вам подскажу. Не знаю, хорошо ли вы знакомы с историей моего рода. Известно ли вам, что вот этот мой предок - нужно сказать, достойный предок! - совершил самоубийство и был похоронен в этой самой одежде?
   - Вы... вы уверены в этом?
   - Вполне.
   - Каждое новое подтверждение нашего ужасного предположения все больше сбивает меня с толку. Факты так и лезут нам прямо в глаза.
   На несколько секунд воцарилось молчание. Генри повернулся к мистеру Маршдейлу, чтобы сказать что-то, как вдруг в саду под балконом послышались звуки осторожных шагов. Болезненная слабость охватила Генри, и ему пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть. Едва слышно он проговорил:
   - Вампир! Это вампир! Боже, он снова пришел!
   - Смелее, Генри, и пусть Бог нам поможет! - воскликнул мистер Маршдейл, и тут же стремительно распахнул окно и выскочил на балкон.
   Всего секунда потребовалась Генри, чтобы придти в себя и последовать за ним. Когда он оказался на балконе рядом с мистером Маршдейлом, тот сказал, указывая вниз:
   - Кто-то там прячется.
   - Где?
   - Среди лавров. Я стрельну несколько раз наугад, а после мы спустимся.
   - Подождите! - донесся снизу чей-то голос. - Умоляю, не стреляйте.
   - Да это же голос мистера Чилингворта! - вскричал Генри.
   - И сам мистер Чиллингворт собственной персоной, - объявил доктор, появляясь из зарослей лавра.
   - Что вы тут делаете? - спросил Маршдейл.
   - Просто мне вздумалось прогуляться здесь и покараулить, в надежде поймать вампира. Я перебрался в парк через ограду.
   - Но почему вы не предупредил меня? - воскликнул Генри.
   - Потому что еще час назад, и даже полчаса назад, я и сам ничего не знал, друг мой.
   - Вы видели что-нибудь?
   - Нет. Но, кажется, я слышал какие-то странные звуки из-за ограды.
   - Правда?
   - Не хотите ли, Генри, прогуляться и осмотреть парк и лужайку? - предложил мистер Маршдейл.
   - Я готов, только сначала предупредим с Джорджем. Он, наверное, и без того встревожен нашим долгим отсутствием.
   Генри поспешил в спальню Флоры, и обратился к брату:
   - Ты не будешь возражать, Джордж, если мы оставим тебя одного примерно на полчаса, а сами осмотрим сад?
   - Конечно, я останусь, только мне нужно какое-нибудь оружие. Побудь здесь, пока я принесу из своей комнаты шпагу.
   Генри согласился. Вернувшись со шпагой, которую он всегда держал под рукой в спальне, Джордж проговорил:
   - Теперь иди. Я предпочитаю пистолетам холодное оружие. И не задерживайтесь слишком надолго.
   - Мы быстро вернемся, Джордж.
   Джордж остался один, а Генри вернулся на балкон, где его дожидался мистер Маршдейл. Проще всего было спрыгнуть в сад с балкона, тем более что располагался он невысоко. Генри и мистер Маршдейл так и поступили, и через секунду стояли рядом с мистером Чиллингвортом.
   - Вы, наверное, удивились моему появлению, - проговорил доктор. - Но в прошлый мой визит, я еще не был уверен до конца, что приду, поэтому ничего и не сказал.
   - Спасибо, что пришли, - ответил Генри.
   - Просто я ничего не мог поделать со своим любопытством.
   - Есть ли у вас оружие, сэр? - спросил мистер Маршдейл.
   - В этой трости, - ответил доктор, - скрывается шпага, на которую я всегда могу положиться, и я намерен проткнуть любого, кто будет похож видом на вампира.
   - И правильно сделаете, - сказал мистер Маршдейл. - У меня с собой пара заряженных пистолетов. Возьми один, Генри, если хочешь, и мы все будем вооружены.
   Приготовившись к любым неожиданностям, они втроем обошли вокруг дома, и убедились, что все замки и задвижки заперты, и что все спокойно.
   - Давайте посмотрим за оградой, - предложил мистер Маршдейл.
   Все согласились, но прежде чем отправиться в путь, мистер Маршдейл проговорил:
   - Здесь есть лестница. Приставим ее к стене в том месте, где прошлой ночью перебрался вампир, и оттуда, сверху, осмотрим луг. Если увидим что-нибудь подозрительное, мы легко сможем перебраться на ту сторону.
   - Звучит неплохо, - согласился доктор. - А что вы скажете?
   - Я готов, - ответил Генри.
   На том и порешив, они перенесли лестницу, которой обычно пользовались для подрезания деревьев, в конец длинной аллеи, откуда вампир, после многочисленных бесплодных попыток, бежал из парка. Мужчины торопливо пересекли рощицу и поставили лестницу там, где прошлым вечером обескураженный Генри наблюдал за прыжками зловещего существа.
   - Будем забираться по одному, - предложил Маршдейл. - А наверху места хватит для троих.
   Так они и поступили, и через несколько минут устроились на стене. Высота была небольшая, но обзор отсюда был лучше, чем с другого места.
   - Здесь мы в полной мере можем насладиться красотой ночи, - объявил мистер Чиллингтон. - И одно это вознаградит нас за наши усилия.
   - И как знать, - добавил Маршдейл, - возможно, мы увидим что-нибудь, что прольет свет на нашу тайну. Видит бог, я бы отдал все, чтобы уберечь тебя, Генри, и твою сестру, от того ужаса, который обрушился на вас прошлой ночью.
   - Не сомневаюсь в этом, - ответил Генри. - Если бы счастье нашего семейства зависело только от вас, вы бы сделали все возможное.
   - Что-то вы притихли, мистер Чиллингворт, - заметил Маршдейл
   - Тише! - шепнул доктор.
   - Боже, что вы услышали? - воскликнул Генри.
   Доктор положил руку на плечо Генри и ответил:
   - Вон там, справа, видите молодое дерево лиметты?
   - Да.
   - Переведите взгляд по горизонтальной линии к лесу.
   Генри последовал его указаниям и удивленно вскрикнул, указывая рукой на бугорок, частью скрытый в тени густых деревьев, росших поблизости.
   - Что это? - спросил он.
   - Я что-то вижу, - сказал Маршдейл. - Боже! Кто-то лежит, вытянувшись, на земле.
   - Похоже, он мертв!
   - Что это может быть? - спросил Чиллингворт.
   - Боюсь ошибиться, - ответил Маршдейл, - но, я бы сказал, даже отсюда он похож на того, за кем мы гнались прошлой ночью.
   - Это вампир?
   - Именно. Посмотрите, на него падает лунный свет! Тень от деревьев отступила. Боже! Он пошевелился!
   Взгляд Генри был прикован к жуткому существу. Представшая перед наблюдателями сцена наполнила их души изумлением и благоговением, смешанными с чувством тревоги.
   Лунные лучи, по мере того как светило поднималось в небе выше и выше, передвигались, и наконец залили светом распростертое на земле существо. Его руки и ноги подрагивали, и хотя существо не вставало, тело начинало подавать признаки жизни.
   - Это вампир, нет сомнений! - прошептал мистер Маршдейл. Вероятно, мы ранили его прошлой ночью, а теперь лунный свет возвращает его к жизни.
   Генри вздрогнул, и даже мистер Чиллингворт побледнел. Но он оправился первым и проговорил:
   - Давайте спустимся и подойдем ближе. Будем держаться вместе.
   - Подождите секунду, - сказал мистер Маршдейл, доставая пистолет. - Ты знаешь, Генри, что я меткий стрелок. Прежде чем идти, позвольте мне испытать удачу. Может быть, я смогу уложить это существо обратно.
   - Он встает! - вскричал Генри.
   Мистер Маршдейл поднял пистолет и тщательно прицелился. Когда существо начало с трудом подниматься, он выстрелил, и, дернувшись, существо упало снова.
   - Вы в него попали, - сказал Генри.
   - Действительно, - согласился доктор. - Теперь идемте.
   - Подождите! - сказал Маршдейл. - Разве вы не видите, что лунный свет еще касается его?
   - Вы правы, - подтвердил Генри.
   - Нет сил больше ждать, - заявил мистер Чиллингворт, спрыгивая со стены. - Идете вы со мной или нет, я иду к нему.
   - Не торопитесь! - воскликнул Маршдейл. - Смотрите, он снова встает. Он просто гигант!
   - Я верю в Бога и в здравый смысл, - ответил доктор, извлекая из трости шпагу, о которой он упоминал ранее, и отбрасывая ножны. - Пойдемте со мной, если хотите. Если нет, я пойду один.
   Генри тут же спрыгнул с ограды, и Маршдейл последовал за ним, заявив:
   - Пойдемте. Я не отступлю.
   Они побежали к бугорку, но прежде чем они достигли места, существо вскочило и помчалось по направлению к небольшой роще, которая росла неподалеку от холма.
   - Он знает, что его преследуют! - вскричал доктор. - Смотрите, он увидел нас и прибавил скорость!
   - Стреляй в него, Генри, - сказал Маршдейл.
   Генри выстрелил, но то ли не попал в цель, то ли вампир не обратил внимание на рану. Чудовище скрылось среди деревьев прежде, чем мужчины догнали и схватили его.
   - Здесь мы его не настигнем, - сказал Маршдейл. - На открытой местности у нас были шансы, но среди деревьев продолжать погоню бесполезно.
   - Слишком темно, - согласился Генри.
   - Не буду настаивать, чтобы вы продолжали погоню, - сказал мистер Чиллингворт. - чтобы уговаривать вас следовать за ним в таком месте. Признаться, я сбит с толку
   - Я тоже, - сказал Маршдейл. - Что мы можем предпринять?
   - Сейчас - ничего, - сказал Генри и добавил страстно. - Но господом клянусь, что не пожалею ни времени, ни сил на то, чтобы раскрыть эту мрачную тайну. А вы не заметили, как был одет этот призрак?
   - На нем был старинный камзол, - ответил мистер Чиллингворт. - Такие, вероятно, были в моде лет сто назад, теперь таких не носят
   - Мне тоже так показалось, - добавил Маршдейл.
   - И мне, - взволнованно проговорил Генри. - Разве все это не подтверждает, что мы видели вампира, и он ни кто иной, как мой предок, сто лет назад совершивший самоубийство?
   Он так разволновался, и так очевидно страдал, что мистер Чиллинворт взял его за руку и проговорил:
   - Пойдемте домой. Если вы останетесь здесь, то всерьез заболеете.
   - Нет, не пойду.
   - Пойдемте, я вас умоляю. Вы слишком взволнованы, и не можете рассуждать здраво
   - Послушайте совета, Генри, - сказал Маршдейл. - И пойдемте домой.
   - Будь по-вашему. Я не могу совладать с собой, и уступаю вам, поскольку вы, в отличие от меня, сохраняете хладнокровие. О, Флора, Флора! Что я тебе скажу, чем утешу?
   Несчастным Генри Беннервортом овладело полное душевное оцепенение вследствие всех бед, что обрушились так внезапно на его несчастное семейство. Одна лишь мысль о них способна была уничтожить все надежды на будущее счастье.
   Мистер Чиллингворт и Машддейл довели Генри до дома. Он больше не заговаривал о вампире; у него не осталось сил сопротивляться обстоятельствам, доказывавшим существование того, что противоречило всем законам мироздания.
   - Больше я не могу отрицать очевидное, - проговорил Генри, когда они достигли дома. - И все-таки это невероятно.
   - Есть многое на земле и на Небесах, - сказал Маршдейл, - что и не снилось нашим мудрецам.
   - Мы видели все своими глазами, - добавил мистер Чиллингворт.
   - Так вы изменили свое мнение? - спросил Генри, поворачиваясь к нему.
   - Мнение насчет чего?
   - Насчет вампиров.
   - Я? вовсе нет. Заприте меня в комнате, битком набитой вампирами, я скажу им прямо в зубы, что не верю в них.
   - После всего, что мы видели сегодня?
   - А что мы видели?
   - Вы же сами были свидетелем.
   - И что же? Я видел лежащего на земле человека, затем я видел, как он поднялся. Потом в него стреляли, но мы не знаем, ранен он или нет. И наконец, я видел, как он убежал с большой поспешностью. Вот и все.
   - Да, когда вы думаете об этом, вам не становится страшно? Вам не приходит в голову, кем было то существо?
   - Вовсе нет. Никогда не поверю в существование подобных тварей, это противоречит всем законам природы.
   - Мне бы тоже хотелось так думать, но факты неумолимы.
   - Гляди веселее, Генри, - сказал Маршдейл. - Нам нужно еще кое-что обсудить. Все увиденное нами говорит о том, что ваш предок с картины, Генри, вампир.
   - Одежда на нем та же, - сказал Генри.
   - Я тоже это заметил.
   - И я.
   - Можно предпринять кое-что, дабы разрешить эту загадку.
   - Что именно?
   - Где похоронен ваш предок?
   - А! Кажется, я понимаю.
   - И я, - сказал мистер Чиллингворт. - Предлагаете навестить его в склепе?
   - Хочу внести в этот вопрос ясность, - ответил Маршдейл. - И, по возможности, избавиться от налета таинственности.
   Встряхнувшись, Генри проговорил:
   - Он, как и другие члены нашей семьи, покоится в склепе под старой церковью.
   - А возможно ли попасть в склеп, не поднимая шума? - спросил Маршдейл.
   - Думаю, да, - ответил Генри. - Вход в него находится в старой церкви, в полу, рядом со скамьей, которая принадлежит нашему семейству.
   - Значит, туда можно попасть? - спросил мистер Чиллингворт.
   - Несомненно.
   - Так вы согласны? - спросил мистер Чиллингворт. - Это может снять тяжесть с вашей души.
   - Его похоронили в склепе в этом наряде, - задумчиво проговорил Генри. - Мне нужно подумать. Я не могу решать поспешно. Позвольте подумать до завтра.
   - Разумеется.
   Тем временем, они поднялись в комнату Флоры и услышали от Джорджа, что не произошло ничего необычного. Занималось утро, и Генри самым серьезным образом принялся уговаривать мистера Маршдейла лечь в постель. Тот удалился, оставив двух братьев продолжать дежурство возле постели Флоры до тех пор, пока дневной свет не прогнал все мрачные мысли.
   Генри рассказал Джорджу о том, что произошло снаружи, и некоторое время беседа вращалась вокруг этого предмета, имеющего столь важное значение для их семейства. Они разговаривали, пока первые солнечные лучи, заглянувшие через окно, не побудили их подняться и подумать о том, что пора разбудить Флору, которая спала уже слишком долго.
  

Глава 6

Взгляд на семейство Беннерворт - Возможные последствия появления загадочного призрака

   Мы надеемся, что наши читатели заинтересовались судьбой семейства, в которое наведался ужасный гость, и верим, что несколько слов касательно домочадцев, а так же постигших их странных обстоятельств, придутся к месту.
   Семейство Беннерворт хорошо знали в тех местах, где они жили. И мы не погрешим против истины, если добавим, что их известность была даже шире, чем им хотелось бы, и носила не совсем приятный характер. К несчастью, в давние времена в главе семьи стоял человек, хуже которого и представить нельзя было. Прочие его представители были дружелюбны и хорошо воспитаны, и благодаря уму и приятным манерам были на хорошем счету у всех, кто их знал; глава же семейства, кто владел всем имуществом и жил в том доме, где обитали теперь Флора и ее братья, обладал невыносимым нравом.
   Такая ситуация, по воле злой судьбы, сохранялась около сотни лет, и как и следовало ожидать, благодаря причудам и порокам очередного главы семейства, финансовое положение его все ухудшалось; и к тому времени, когда состояние перешло в руки Генри Беннерворта, оно уменьшилось настолько, что превратилось в обузу.
   Отец Генри не был исключением из общего правила. Если он и не был так дурен, как большинство его предков, это объяснялось в основном нехваткой наглости, и произошедшим за сто лет изменениям в привычках, обычаях и законах, не позволявшим даже крупным землевладельцам тиранствовать в своих семьях.
   Ему не были присущи животные страсти, доведшие не одного его предка до преступления, однако имел пристрастие к азартным играм, и, желая поправить свое состояние, он, как и следовало ожидать, потерял все.
   Однажды его нашли в саду мертвым. При нем была записная книжка, на одном из листов которой, рядом с родовой печатью, он пытался написать что-то о причинах своей смерти, ибо его пальцы слабо сжимали карандаш.
   Возможно, он почувствовал себя больным и пожелал сообщить семье что-то, что камнем лежало у него на душе, но не успел, поскольку смерть неожиданно настигла его.
   За несколько дней до кончины он вел себя весьма странно. Он объявил о своем намерении навсегда уехать из Англии, продав дом и земли за сумму, достаточную, чтобы оплатить долги и закладные.
   А за несколько часов до смерти он обратился к Генри со странной речью:
   - Не жалей о продаже дома, который принадлежал нашей семье многие годы, Генри. Поверь, что у меня, может быть впервые в жизни, есть веские причины для такого поступка. Мы уедем в другую страну и заживем там, как принцы.
   Откуда должны были взяться средства, позволившие бы жить, как принцы, не знал никто, кроме самого мистера Беннерворта, но эта тайна была похоронена вместе с ним в могиле.
   Запись, обнаруженная в его книжке, носила весьма неясный и двусмысленный характер. Вот она: "Моих денег..." Далее следовали каракули и длинный росчерк карандаша, появившийся, вероятно, в миг наступления смерти.
   Конечно, эта запись ничего не объясняла, а напротив, все запутывала. Как шутливо заметил семейный адвокат, данные строки могли означать: "Моих денег нет". И, возможно, он был недалек от истины.
   Однако, несмотря на все недостатки главы семейства, дети его были опечалены. Они предпочитали помнить его лучшие качества, нежели перечислять пороки.
   Впервые на людской памяти семейство Беннервортов возглавил настоящий джентльмен, во всех смыслах этого слова. Храбрый, великодушный, образованный, обладающий множеством прекрасных и благородных качеств - тот самый Генри Беннерворт, представший перед нашими читателями в минуту столь тревожных событий.
   Но времена изменились, состояние было растрачено и растеряно, и семейству Беннерворт пришлось самим добывать средства к существованию. Однако они и тут повели себя с таким благородством, что люди их начали уважать так же, как ранее презирали и ненавидели.
   Ныне положение Генри было весьма ненадежно: его отец наделал множество долгов; так что когда Генри взялся за управление поместьем, даже его поверенный усомнился в разумности такого предприятия.
   Однако привязанность его близких к старому дому вызвало у молодого человека желание сохранить поместье во что бы то ни стало, несмотря на все возможные затруднения.
   Через несколько недель после кончины его отца, когда Генри уже вошел во владение наследством, из Лондона пришло неожиданное предложение от незнакомого стряпчего. Некий джентльмен, имени которого поверенный не называл, поручил ему купить дом и земли. Предложение было более чем щедрое.
   Юрист, ведший дела Генри после смерти его отца, посоветовал немедленно дать согласие, но, переговорив с матушкой, сестрой и Джорджем, Генри решил сохранить поместье за собой, и ответил отказом.
   Его попросили назвать свою цену за дом, но он этого не сделал. На этом переговоры прервались, оставив домочадцев в чрезвычайном недоумении относительно неизвестного им джентльмена, так сильно желавшего купить их поместье.
   Имелось, впрочем, и еще одно обстоятельство, сильно повлиявшее на стремление Беннервортов непременно остаться в старом доме. Дело было вот в чем: некий родственник, ныне покойный и не оставивший после себя никакого состояния, в течение последних шести лет регулярно посылал Генри сотню футов с тем, чтобы каждую осень он, его брат Джордж и его сестра Флора могли отправиться в поездку по континенту или же ближайшим окрестностям.
   Трудно было придумать лучший подарок для молодых людей. Будучи благоразумными и рассудительными, они умудрились посетить множество мест, располагая предоставленной в их распоряжение суммой.
   Во время одной из таких поездок, в горах Италии, случилось приключение, едва не стоящее Флоре жизни.
   Молодые люди ехали верхом по узкой горной тропинке, ее лошадь оступилась, и девушка полетела в пропасть, только чудом зацепившись за уступ.
   В то же мгновение незнакомый путешественникам молодой человек, ехавший поодаль, бросился к ним. Он говорил и действовал так уверенно, что все поверили в возможность спасения Флоры.
   Юноша велел ей не шевелиться, подбодрил обещаниями скорого появления помощи, а затем, рискуя собственной жизнью, он добрался до каменного выступа, где лежала Флора, и поддерживал ее, пока ее братья ходили за помощью в ближайшее поселение, лежавшее в двух английских милях от места происшествия.
   Пока они отсутствовали, разразилась страшная буря, и если бы не незнакомец, Флора едва ли смогла бы удержаться на камне и сорвалась бы в бездонную пропасть.
   Флору спасли, а храбреца, столько для нее сделавшего, ее братья засыпали самыми искренними и сердечными выражениями благодарности.
   Юноша охотно сообщил, что его зовут Холланд, и что он путешествует ради развлечения и в поисках знаний. По роду занятий он был художник.
   Некоторое время они путешествовали вместе, и вовсе неудивительно, учитывая все обстоятельства, что между ним и прекрасной девушкой, которая к тому же была обязана ему жизнью, возникла нежная привязанность. Они обменивались влюбленными взглядами; и условились, что по возвращении в Англию юноша приедет в поместье Беннервортов в качестве почетного гостя.
   Все это не укрылось от внимания братьев, и было принято ими с пониманием и благосклонностью, ибо они тоже привязались к Чарльзу Холланду, который в каждом, кто знал его, пробуждал исключительно теплые чувства.
   Генри объяснил ему их положение и пообещал, то по приезду Чарльз будет встречен с радушием всеми домочадцами, исключая разве только отца, чей изменчивый нрав непредсказуем.
   Юный Холланд заявил, что вдали от Англии ему придется провести еще два года - этот срок назначен его родителями, - вернувшись же, надеется найти чувства Флоры неизменными.
   Это все случилось во время последней поездки Беннервортов по континенту. Не прошло и года, как их великодушного родственника, предоставлявшего им средства на путешествия, не стало; к тому же, как мы уже рассказывали, умер отец семейства, так что, вопреки надеждам и чаяниям Флоры, не было больше никакой возможности увидеться с Чарльзом Холландом ранее, чем истечет двухлетний срок его обучения.
   Потому Флора и противилась продаже дома, будучи уверена, что Чарльз станет искать ее здесь. Генри же ради счастья сестры готов был на любые жертвы.
   Поэтому семейство намеревалось оставаться в Беннерворт-Холле до тех пор, пока не приедет Чарльз Холланд. Молодые люди считали его членом своего семейства и желали услышать его совет относительно того, как им устроить свои дела наилучшим образом.
   Но мистер Маршдейл не разделял их надежд.
   Приходясь миссис Беннерворт дальним родственником, в юности он был нежно и искренне к ней привязан. Однако же она, как это часто случается с юными девушками, из нескольких поклонников выбрала самого худшего: человека, который был к ней равнодушен и не обращал на нее никакого внимания.
   Этим человеком был мистер Беннерворт. Последующий опыт заставил ее осознать ошибку и, хотя она и перенесла свою любовь на детей, которыми могла бы гордиться любая мать, часто она горько сожалела о своем легкомыслии.
   Спустя примерно месяц после кончины мистер Беннерворта явился посетитель, пожелавший увидеть вдову. Это был мистер Маршдейл.
   Может быть, потому, что в ее сердце всегда жила нежность к нему, или же потому, что ей было приятно видеть человека, который знал ее в юности, так или иначе, она встретила его с большим радушием. Он согласился погостить некоторые время в доме и вскоре заслужил всеобщее уважение благодаря приятным манерам и развитому уму.
   Он много путешествовал и много видел, умел рассказывать об увиденном, так что был не только мудрым советчиком, но и интересным собеседником. Он глубоко изучил предметы, о которых остальные имели весьма слабое понятие, а то и вовсе никакого; его рассудительность и спокойные манеры настоящего джентльмена - все эти достоинства, собранные в одном человеке, стяжали ему уважение всех домочадцев. Он был независим и совершенно одинок, никогда не был женат и не имел детей, и потому испытывал особенное удовольствие от общения с Беннервортами.
   Конечно, он не мог, не нарушая приличий, предложить плату за проживание. Но, чтобы не обременять своим присутствием семейство, он, под предлогом подарков, преподносил некоторые вещи, не только красивые безделушки, но и такие, которые послужили бы на пользу его добрым хозяевам и избавили бы их от некоторых необходимых трат.
   Не станем вникать, замечали эти маленькие уловки Беннерворты или нет. Если даже и замечали, это отнюдь не умаляло их уважения, да и подарки доставляли им явное удовольствие. Что, в свою очередь, было приятно мистеру Маршдейлу.
   Теперь читатели представляют себе положение семейства Беннерворт - положение весьма шаткое. И перемены ожидались быстрые и решительные.
   Не станем теперь рассказывать, как изменились, - и изменились ли - чувства и чаяния обитателей старинного поместья вследствие появления в доме ужасного вампира - это станет ясно из дальнейшего повествования.
   Несомненно, появление вампира произвело неизгладимое впечатление на всех домочадцев, вне зависимости от их образованности. Наутро трое слуг обратились к Генри с просьбой рассчитать их, и он не сумел убедить их остаться. Он прекрасно понимал причины их ухода, и не стал разубеждать их в том, во что и сам уже поверил. Как он мог утверждать, будто вампиров нет, если видел своими глазами самые убедительные доказательства их существования?
   Он спокойно рассчитался со слугами и позволил им уйти, не вступая в препирательства. Остальные слуги, хотя и были напуганы, все же остались, но лишь потому, что не могли найти другую работу. Однако спокойной и безмятежной жизни в старом доме приходил конец, и появлялось все больше причин для того, что оставить, наконец, это место.
  

Глава 7

Посещение склепа Беннервортов - Неприятное открытие - Тайна

   Братья разбудили Флору и, поскольку согласились ранее, что неблагоразумно рассказывать ей о ночных событиях, они завели с ней разговор в шутливом и ласковом тоне.
   - Что ж, Флора, - сказал Генри. - Видишь, сегодня тебя никто не потревожил.
   - Я так долго спала, милый Генри.
   - И видела сладкие сны, надеюсь.
   - Я не видела никаких снов и чувствую себя отдохнувшей и полной сил.
   - Слава Богу! - воскликнул Джордж.
   - Если вы скажете матушке, что я проснулась, я встану с ее помощью.
   Братья вышли из комнаты, с удовольствием отметив, что Флора не побоялась остаться одна, как вчерашним утром.
   - Она быстро поправляется, Джордж, - сказал Генри. - Если бы только быть уверенным, что опасность миновала и мы больше никогда не услышим об этом ужасе, как мы были бы счастливы!
   - Будем надеяться на лучшее.
   - Но я не успокоюсь, пока не верну визит.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Хочу наведаться в семейный склеп.
   - Что ты! Генри, я думал, ты отказался от этой мысли.
   - Я хотел было отказаться, но не мог перестать об этом думать.
   - Мне это не нравится.
   - Послушай, Джордж, ведь все случившееся подтверждает правдивость суеверий о вампирах.
   - Ты прав.
   - Больше всего на свете мне хочется опровергнуть его, достав новые доказательства.
   - Я понимаю тебя, Генри.
   - Сейчас нам приходится верить, что у нас побывал вампир, который к тому же - наш предок с портрета в флориной спальне!
   - Верно.
   - Так давай осмотрим склеп и покончим хотя бы с одной загадкой. Если мы обнаружим - а я уверен, что так оно и будет, - гроб нашего предка, который из-за своего костюма попал под подозрение, мы можем успокоиться на этот счет.
   - Но подумай, сколько лет прошло!
   - Да, очень много.
   - Как ты думаешь, что станется с телом в гробу за такой срок?
   - Разложение, конечно, сделало свое дело, но тело не могло исчезнуть бесследно.
   - В этом есть смысл, Генри.
   - Кроме того, гробы сделаны из свинца, а некоторые из камня, и они не могут никуда деться.
   - Правильно!
   - Если в одном из них, с соответствующим описанием и датой, мы обнаружим тело нашего предка, мы будем знать, что он покоится в мире.
   - Брат, я вижу, ты окончательно решился! - воскликнул Джордж. - Если так, то я пойду с тобой.
   - Я не собираюсь бросаться туда очертя голову, Джордж. Прежде чем принять окончательное решение, я еще раз переговорю с мистером Маршдейлом. Его мнение для меня очень важно.
   - А вот и он, идет через парк! - воскликнул Джордж, выглянув в окно.
   Братья окликнули мистера Маршдейла и пригласили его в комнату.
   - Вы рано поднялись, - заметил Генри.
   - Да, - ответил мистер Маршдейл. - По правде говоря, когда я, уступив вашим просьбам, лег, то никак не мог уснуть. Тогда я встал и вышел в сад, чтобы еще раз осмотреть то место, где мы видели... я не знаю, как назвать это существо, язык не поворачивается назвать его вампиром.
   - Название неважно, - сказал Джордж.
   - В данном случае важно, - возразил Маршдейл. - Это слово наводит ужас.
   - Вы что-нибудь нашли? - спросил Генри.
   - Ничего.
   - И не видели никаких следов?
   - Нет.
   - Между прочим, мистер Маршдейл, мы с Джорджем обсуждали сейчас наш визит в склеп.
   - И что же?
   - И мы решили подождать с окончательным решением, пока не услышим ваше мнение.
   - Я охотно его выскажу, - проговорил мистер Маршдейл. - Потому что знаю, что вы искренне заинтересованы в нем.
   - Мы слушаем вас.
   - Я считаю, вам нужно пойти.
   - Правда?
   - Да, и вот почему. Вас мучает мысль, что один из гробов окажется пустым. Если это и впрямь так, хуже нам не будет. Мы только получим еще одно подтверждение нашего предположения.
   - Вы совершенно правы.
   - С другой стороны, если вы найдете неопровержимые доказательства того, что ваш предок мирно покоится в склепе, и тело его рассыпалось прахом, вам станет намного спокойнее.
   - Именно об этом я и говорил только что Джорджу, - сказал Генри.
   - Тогда конечно пойдемте, - проговорил Джордж.
   - Значит, решено, - заключил Генри.
   - Но действовать нужно с осторожностью, - предупредил мистер Маршдейл.
   - Мы имеем право входить туда свободно!
   - Но не лучше ли пойти тайно, ночью? Мы ничего не потеряем, если спустимся в склеп ночью. Все равно солнечный свет туда не проникает.
   - Вероятно нет.
   - Тогда пойдемте ночью.
   - Но нам, конечно, нужно спросить разрешение у священника
   - Не вижу необходимости в этом, - возразил мистер Маршдейл. - Поскольку склеп принадлежит вашему семейству, у вас есть все права входить туда в любое время, когда вам будет удобно.
   - Однако если наш тайный визит обнаружится, может выйти неприятность.
   - Это старая церковь, и мы легко попадем внутрь, - сказал Джордж. - Меня только тревожит, что мы оставим Флору без всякой защиты.
   - И правда, - согласился Генри. - Об этом я не подумал.
   - Скажем ей, и пусть она сама решает, - сказал мистер Маршдейл. - Будет ли она считать себя в безопасности под защитой одной ее матушки.
   - Жаль, если мы не сможем осмотреть гроб втроем, - заметил Генри.
   - Действительно, жаль. Это очень важно, - сказал мистер Маршдейл. - Но мы не можем обречь Флору на бессонную и беспокойную ночь, и, разумеется, не можем рассказать, куда идем и что собираемся сделать.
   - Разумеется, нет.
   - Давайте поговорим с ней, - предложил Генри. - Признаюсь, идея осмотреть склеп захватила меня, не хотелось бы от нее отказываться. Причем непременно нужно, чтобы мы пошли втроем.
   - Раз ты настроен так решительно, - сказал Маршдейл, - отправимся сегодня ночью. Поскольку ты все там знаешь, сможешь решить, какой инструмент нам понадобится.
   - В полу есть люк, - сказал Генри. - Он привинчен к полу и закрыт на замок, а ключ хранится у меня.
   - Отлично!
   - Сразу за ним начинается короткая каменная лестница, которая ведет прямо в склеп.
   - Насколько он велик?
   - Размером с обычную комнату и без всяких ответвлений.
   - Значит, никаких затруднений не предвидится.
   - Если только кто-нибудь не помешает нам намеренно. Но едва ли так случится. Нам нужна только отвертка, чтобы открутить винты, и еще что-нибудь, чтобы вскрыть гроб.
   - Это достать нетрудно, так же как и свечи, - заметил мистер Маршдейл. - Бог свидетель, как мне хочется, чтобы после этой ночи с сердца твоего упала тяжесть. Тогда никакие испытания не смогут поколебать твердость твоего духа.
   - Я тоже надеюсь на это, - ответил Генри. - А теперь пойду к Флоре и попробую убедить ее остаться без нас на одну ночь.
   - Между прочим, если мы пригласим мистера Чиллингворта присоединиться к нам, - проговорил мистер Маршдейл, - его помощь придется весьма кстати.
   - Так попросите его, - ответил Джордж - Прошлой ночью он, кажется, был не очень расположен участвовать в этом деле дальше.
   - Я поговорю с ним, когда он придет проведать Флору. И если даже он не пожелает присоединиться к нам, нашу тайну он сохранит, в этом я уверен.
   Условившись обо всем, Генри прошел к Флоре и сказал ей, что он, Джордж и мистер Маршдейл после наступления темноты намерены провести несколько часов вне дома, если только она будет чувствовать себя в безопасности в их отсутствие.
   Флора побледнела и вздрогнула, но поборола страх и ответила:
   - Конечно, идите. Я не стану вас удерживать. Если со мной будет матушка, ничего плохого не случится.
   - Мы уйдем всего на несколько часов, - пообещал Генри.
   - Я постараюсь быть храброй. Да и не могу же я теперь бояться до конца жизни? Конечно же нет. Нужно научиться защищать себя.
   Генри ухватился за эту мысль.
   - Если я оставлю тебе пистолет, хватит ли у тебя храбрости выстрелить?
   - Конечно, Генри.
   - Тогда ты получишь пистолет. И прошу тебя, стреляй без колебаний в любого, кто войдет в твою комнату.
   - Обязательно выстрелю, Генри. В такой ситуации использование смертельного оружия будет оправдано. Бог да защитит меня от повторения ужаса, который мне довелось пережить. Лучше сто раз умереть, что снова испытать это.
   - Не позволяй этим мыслям завладеть тобою, милая Флора. Я все еще тешу себя надеждой, что найдется какое-нибудь менее страшное объяснение произошедшему. Гляди веселее, Флора. Мы уйдем через час после заката солнца и вернемся через два часа, обещаю тебе.
   Несмотря на храброе согласие Флоры остаться одной, Генри опасался, что с наступлением ночи все ее страхи снова вернутся. Однако он поговорил с мистером Чиллингтон и получил от него согласие присоединиться к ним в их предприятии. Доктор пообещал встретиться с ними у входа в церковь ровно в девять часов, на том и порешили. Теперь Генри с волнением и нетерпением ожидал наступления ночи, которая, как он надеялся, должна была рассеять все страхи, возникшие в его воображении под влиянием обстоятельств.
   Он отдал Флоре свою пару пистолетов, на которые, он знал, можно положиться. Он тщательно зарядил их, дабы быть уверенным, что они не дадут осечку в критический момент.
   - Что ж, Флора, ты, кажется, стреляла из пистолета раньше, - сказал Генри. - И потому в инструкциях ты не нуждаешься. Если кто-нибудь появится, стреляй в него, только целься лучше.
   - Я справлюсь, Генри. А вы точно вернетесь через два часа?
   - Разумеется.
   День угас, наступил вечер. Приближалась ночь, небо затянули облака. Сегодня луна не сияла в небесах, но все же ее лучи минутами просачивались сквозь облака, заливая светом окрестности. Так что ночь была не такой уж темной.
   Перед тем, как выступить в путь, Генри, Джордж и мистер Маршдейл собрались в комнате на первом этаже. Убедившись, что у них имеются с собой все необходимые инструменты, включая маленький, но крепкий железный ломик, которым мистер Маршдейл в ночь первого визита вампира взламывал дверь в комнату Флоры, они покинули дом и поспешили по направлению к церкви.
   - А Флора не побоялась остаться одна? - спросил мистер Маршдейл.
   - Нет, - ответил Генри. - Она собрала всю свою храбрость и полна решимости сопротивляться страхам.
   - Ночное происшествие едва не свело ее с ума.
   - Да, рассудок ее пошатнулся, но, слава богу, он оправилась.
   - И я горячо надеюсь, - добавил мистер Маршдейл, - что ей больше не придется испытывать таких потрясений.
   - Ни на секунду не допускаю, чтобы подобное происшествие могло повториться дважды.
   - Она - смелая девушка. Многие никогда не оправились бы от такого ужаса.
   - Она оправилась не только телесно, - сказал Генри, - но и дух ее окреп, как мне довелось увидеть, ибо она полна решимости противостоять трудностям. Забыл сказать вам, что она даже попросила меня дать ей какое-нибудь оружие, чтобы она могла защитить себя в случае повторного вторжения.
   - Удивительно!
   - Я сам удивился и обрадовался.
   - Я отдал бы ей один из своих пистолетов, если бы знал о ее просьбе. Ты не знаешь, умеет она стрелять?
   - Умеет.
   - Как жаль, оба мои пистолета со мной.
   - Не беспокойтесь, она вооружена.
   - Чем же?
   - Я нашел пистолеты, которые брал с собой в поездку на континент. Они оба заряжены и находятся у Флоры, так что если вампир явится, то его ждет горячий прием.
   - О господи! А это не опасно?
   - Уверен, что нет.
   - Что ж, тебе лучше знать. Надеюсь, вампир придет, и вернувшись, мы застанем его мертвым. Между прочим, я... Черт возьми, я забыл взять спички!
   - Какое несчастье!
   - Идите неспеша, я вернусь и возьму их.
   - Но мы...
   - Эгей! - крикнул вдруг кто-то впереди.
   - Это мистер Чиллингворт, - сказал Генри.
   - Эгей! - снова воскликнул достойнейший доктор. - Это вы, друг мой, Генри Беннерворт?
   - Да! - крикнул в ответ Генри.
   Приблизившись, мистер Чиллингворт проговорил:
   - Я пришел раньше времени, и чем торчать у входа в церковь, выставляя себя на общее обозрение, решил лучше пойти вам навстречу.
   - Откуда вы знали, что мы выберем этот путь?
   - Да это же самая короткая дорога до церкви.
   - Что ж, я возвращаюсь, - сказал мистер Маршдейл.
   - Возвращаетесь? - воскликнул доктор. - Зачем?
   - Я забыл спички. У нас есть свечи, но их нечем зажечь.
   - Не беспокойтесь на этот счет, - сказал мистер Чиллингворт. - Я никогда не выхожу из дома без спичек собственного изготовления, так что если у вас есть свечи, ничто не мешает нам продолжить путь.
   - Нам повезло, - сказал Генри.
   - Очень повезло, - подтвердил мистер Маршдейл. - Мне тяжело пройти и милю, а до дома, по крайней мере, полмили. Так вперед же!
   Все четверо быстрым шагом устремились вперед. Церковь хотя и принадлежала к деревне, но стояла в стороне. От нее по направлению к особняку вела длинная тропа. Хотя от деревни и от особняка до церкви было примерно одинаковое расстояние, все же принято было считать церковь деревенской.
   Поблизости не имелось других зданий, кроме церковной пристройки и двух коттеджей, где жили люди, следившие за порядком в храме и на прилегающей территории. Церковь была построена в стиле раннеанглийской, или, скорее, норманнской архитектуры, со старинными, квадратными и невысокими башнями из кремневой гальки, скрепленной цементом. Со временем цемент сам приобрел твердость камня. В здании имелось множество арочных окон, которые можно было бы отнести к цветистому готическому стилю, если бы не скудность украшения. Церковь стояла в центре кладбища, занимавшего площадь примерно в пол-акра, и была самой красивой из всех сельских церквей на многие мили вокруг.
   Множество ценителей древности и красоты, оказавшись поблизости, специально приезжали посмотреть на нее, и она была широко известна как прекрасный образец норманнского архитектурного стиля.
   В Кенте и доныне сохранилось несколько церквей романского стиля, но их сносят как будто бы несоответствующие современному стилю, с одобрения алчных дельцов и тщеславных священников, а вместо них возводят непрочные здания на итальянский лад. Однако настоящий ценитель найдет, что посмотреть в Англии. Например, в Уиллдене находится церковь, выстроенная в старом стиле и вполне достойная посещения. Такова была и церковь, куда направлялись наши четверо друзей отнюдь не с гнусными или скверными намерениями. Цель их была чиста и благородна, хоть они и желали сохранить свое предприятие в тайне.
   Облака совершенно скрыли луну к тому времени, как мужчины добрались до калитки, которая вела на церковный двор и использовалась как главный вход.
   - Мы выбрали подходящую ночь, - заметил Генри. - Кажется, нам никто не помешает.
   - Но как мы попадем внутрь? - спросил мистер Чиллингворт, разглядывая старинное здание.
   - Через двери войти не удастся, - сказал Джордж.
   - Что же делать?
   - Есть один способ, - сказал Генри. - Нужно вынуть одно из ромбовидных стекол в нижнем окне, тогда я смогу просунуть внутрь руку и отодвинуть щеколду. Это очень просто. Окно откроется, и мы заберемся через него внутрь.
   - Хорошая мысль, - одобрил Маршдейл. - Давайте не будем терять времени.
   Они обошли церковь кругом и нашли низко расположенное окно.
   - Ты сам это сделаешь, Генри? - спросил Джордж.
   - Да. Я знаю, где находятся запоры. Только приподнимите меня немного.
   Джордж исполнил его просьбу, и Генри с помощью ножа с легкостью отогнул один из зажимов, удерживающих стекло, а затем вынул его целиком. Протянув его Джорджу, он сказал:
   - Возьми это, Джордж. Мы легко сможем вернуть стекло на место, когда будем уходить, и не останется никаких следов нашего посещения.
   Джордж принял у него толстое, ярко окрашенное стекло, и в следующий момент Генри благополучно удалось открыть раму. Теперь вход в старую церковь был свободен.
   - Удивительно, - проговорил Маршдейл, - что церковь ни разу не грабили, в нее ведь так легко попасть.
   - Вовсе ничего удивительного, - отозвался мистер Чиллингворт. - Насколько мне известно, здесь нет ничего ценного, что могло бы окупить старания взломщиков.
   - Разве?
   - Абсолютно ничего. Будьте уверены, кроме полинявшего бархата на алтаре, да пары старых книг в сундуке, здесь нечего брать.
   - Да, негусто.
   - Пойдемте, - позвал Генри. - Осторожнее, высота подоконника около двух футов.
   Предупрежденные таким образом, они с легкостью проникли в храм. Генри закрыл окно, запер задвижки и проговорил:
   - Делать нечего, придется спуститься в склеп. Надеюсь, Господь простит мне осквернение гробницы моих предков, приняв во внимание уважительные причины такого поступка.
   - Да, нехорошо это - проникать в тайны склепов, - заметил мистер Маршдейл.
   - Какая ерунда! - воскликнул доктор. - Какие у склепа могут быть тайны?
   - Но, сэр...
   - Но, сэр, поскольку рано или поздно смерть неминуемо придет к каждому из нас, следует подходить к этому вопросу философски. В склепах нет никакой тайны, кроме той, о которой лучше бы промолчать.
   - Что вы имеете в виду?
   - Ту неприятную тайну, которая, весьма вероятно, вскоре нам откроется.
   - Какую же?
   - Отвратительный запах разложившейся плоти - кроме этого, насколько я знаю, у могил других секретов нет.
   - Чувствуется профессиональный подход.
   - И что же? Если бы все люди смотрели на мертвое тело как на нечто отвратительное и боялись бы коснуться его, хирургия перестала бы существовать, и самые ужасные преступления остались бы безнаказанными.
   - Если мы зажжем свечи, - проговорил Генри, - то нас, скорее всего, заметят, потому что в церкви множество окон.
   - Так не будем их зажигать, вот и все, - ответил мистер Чиллингворт. - Достаточно будет посветить спичкой около пола, чтобы открыть вход.
   - Да, так и сделаем.
   Генри подвел всех к скамье, издавна принадлежащей их семейству, где в полу находился люк.
   - Когда его в последний раз открывали? - поинтересовался Маршдейл.
   - Когда умер мой отец, - ответил Генри. - Около десяти месяцев назад.
   - Значит, винты уже могли заржаветь и застопориться.
   - Зажжем одну из моих химических спичек, - проговорил мистер Чиллингтон, и скамья неожиданно на минуту осветилась сильным и чистым пламенем.
   Головки винтов были хорошо видны. За то короткое время, пока горела спичка, Генри успел повернуть в замке принесенный с собою ключ.
   - Думаю, теперь я смогу открутить винты и без света, - сказал Генри.
   - Ты уверен?
   - Да, их всего четыре.
   - В таком случае, за дело.
   Генри приступил к делу. Поскольку винты имели очень большие головки - это было сделано специально, для удобства отвинчивания, - он без труда нащупал и выкрутил их. Ему не потребовалось другого света, кроме тусклого сияния небес, проникавшего в здание.
   - Теперь, мистер Чиллингтон, зажгите, пожалуйста, еще одну из ваших спичек, - сказал Генри. - Я открутил все винты и могу вынуть их.
   - Пожалуйста, - ответил доктор.
   Еще на минуту вокруг стало светло, как днем. Генри вытащил винты из гнезд и, чтобы не потерять, положил их в карман. Он намеревался вернуть их на место, чтобы ни у кого, кто придет в склеп с намерением явным или тайным, не возникло бы подозрения, что гробницу открывали.
   - Давайте спустимся, - сказал Генри. - Нам больше ничто не мешает.
   - Если бы кто-нибудь, - прошептал Джордж, медленно спускаясь по ведущим в склеп ступеням, - если бы кто-нибудь сказал мне, что я полезу в склеп, чтобы посмотреть на мертвеца столетней давности, ставшего вампиром, я счел бы саму эту мысль бредовой.
   - Мы всего лишь рабы обстоятельств, - отозвался Маршдейл. - И никогда не знаем, как поступим. То, что кажется нам невероятным и невозможным в одно время, в другое время может оказаться единственным приемлемым для нас способом действия.
   Они вошли в склеп, пол которого был выложен красными плитами, хорошо друг к другу подогнанными. Как Генри и говорил, помещение было небольшим. Многие комнаты в доме были намного больше, чем это последнее пристанище мертвецов.
   Воздух был сырой и промозглый, но пахло вовсе не так плохо, как можно было ожидать, учитывая, сколько месяцев прошло с тех пор, как склеп принял своего последнего холодного и молчаливого постояльца.
   - Еще одну спичку, пожалуйста, мистер Чиллингворт. Вы говорили, что у вас есть свечи, мистер Маршдейл.
   - Да, вот они.
   Машдлейл достал из кармана пакет, в котором лежали несколько восковых свечей. Когда его открыли, из него выпал другой пакет, поменьше.
   - А вот и спички! - воскликнул мистер Чиллингворт, поднимая его.
   - И правда. Значит, я напрасно возвращался бы домой, - проговорил мистер Маршдейл, - не будь вы так предусмотрительны, взяв с собой спички. Я думал, что оставил спички дома, но в спешке запаковал их вместе со свечами. Право, я искал бы их тщетно.
   Мистер Чиллингворт зажег свечу, переданную ему Маршдейлом, и в следующее мгновение весь склеп наполнился светом.
  

Глава 8

Гроб - Исчезновение тела - Загадочные обстоятельства - Отчаяние Джорджа

   Несколько минут, пока мужчины оглядывались вокруг с вполне естественным любопытством, длилось молчание. Двое из них никогда в жизни не бывали в склепе; братья же, которым пришлось спуститься сюда около года назад, когда хоронили их отца, разглядывали помещение с таким интересом, словно оказались здесь впервые.
   Если в подобное место попадает человек склонный к задумчивости и наделенный воображением, им овладевает странное чувство. Он знает, что вокруг, в молчании смерти, лежат те, в чьих жилах некогда текла та же кровь, те, кто носил то же имя, и кто был его предшественником в короткой драме существования, кто своими делами, добродетелями и пороками определил его судьбу и положение в жизни.
   Джордж и Генри принадлежали именно к такому типу людей, и эти ощущения были в них особенно сильны. Они были думающими, образованными юношами, и когда пламя свечи осветило их лица, стало ясно, как глубоко они взволнованы. Мистер Чиллингворт и Маршдейл молчали. Они оба знали, какие мысли обуревают братьев, и были слишком деликатны, чтобы нарушить их размышления. Хотя между ними и лежащими вокруг мертвецами не существовало родственных уз, они все же испытывали уважение к чувствам юношей. Наконец Генри, вздрогнув, очнулся от задумчивости.
   - Время действовать, Джордж, - сказал он. - Довольно романтических мечтаний. Давайте приступим к делу.
   - Да, да, - согласился Джордж и шагнул в середину склепа.
   - Сможем ли мы найти нужный гроб? Их всего около двенадцати, - заметил мистер Чиллингворт.
   - Думаю, да, - ответил Генри. - Некоторые старые гробы сделаны из мрамора, другие из металла, или же в них сочетаются оба материала. Полагаю, они должны устоять под натиском времени.
   - Давайте посмотрим, - предложил Джордж.
   Вокруг в стенах имелись полки и ниши, где стояли гробы, так что все их, один за другим, можно было легко изучить.
   Однако, приступив к осмотру, мужчины обнаружили, что "пальцы тления" потрудились больше, чем они могли предположить. Старые гробы рассыпались в труху, едва к ним прикасались.
   На некоторых из них надписи были неразборчивыми, с других таблички отвалились и лежали на полу, так что было невозможно определить, к какому гробу они принадлежали.
   Новые же гробы решили не осматривать, поскольку они явно не имели никакого отношения к последним событиям.
   - Так мы ничего не определим, - сказал Джордж. - Все давно сгнило, в том числе и гроб нашего предка Мармадюка Беннерворта.
   - Вот табличка от гроба, - сказал Маршдейл, поднимая что-то с пола.
   Он протянул предмет мистеру Чиллингворту, который поднес ее к свету, чтобы изучить, и воскликнул:
   - Кажется, она от того гроба, который вы ищете!
   - Что на ней написано?
   - Здесь покоится прах Мармадюка Беннерворта, йомена. Господи, упокой его душу. A.D. 1640.
   - Это табличка с его гроба, - сказал Генри. - Наши поиски бесполезны.
   - И правда, - воскликнул Джордж, - как нам определить, с какого из гробов без табличек она отвалилась?
   - Не все так плохо, - проговорил Маршдейл. - Занимаясь некогда поиском антикварных вещиц, я побывал во многих склепах, и заметил, что металлическая внутренняя часть гроба остается целой, даже если наружная его оболочка прогнивает насквозь и рассыпается при первом прикосновении.
   - Но в нашем-то случае, как это поможет нам опознать гроб? - спросил Генри.
   - Я обнаружил, что имя и звание покойника гравируется на внутренней крышке гроба, и надпись сохраняется там лучше, чем на табличке, которая крепится снаружи.
   - Это верно, - подтвердил мистер Чиллинворт. - Странно, что мы сами не подумали об этом. Если вашего предка похоронили в свинцовом гробу, мы без труда найдем его.
   Генри схватил свечу и подошел к одному из гробов, который казался просто горой трухи. Отодвинув несколько сгнивших деревяшек, он вдруг воскликнул:
   - Вы были правы! Здесь внутри - прочный свинцовый гроб. Он хотя и почернел, но, кажется, не слишком пострадал.
   - Что на нем написано? - спросил Джордж.
   С некоторым трудом удалось разобрать имя на табличке, но, увы, это оказался не тот гроб, который они искали.
   - Дело пойдет быстрее, если мы будем осматривать только свинцовые гробы, на которых снаружи нет табличек, - предложил Маршдейл. - Кажется, таких здесь немного.
   Он зажег еще одну свечу от той, что нес Генри, и энергично приступил к поискам. В течение десяти минут все молчали.
   Вдруг мистер Маршдейл взволнованно вскричал:
   - Я нашел его! Он здесь.
   Все тут же окружили его, и он указал на крышку, которую протер от грязи носовым платком, чтобы лучше разобрать надпись.
   - Смотрите, - сказал он. - Вот он.
   При свете нескольких свечей он прочел вслух:
   - Мармадюк Беннерворт, йомен. 1640.
   - Да, ошибки быть не может, - проговорил Генри. - Нужно открыть этот гроб.
   - У меня есть железный лом, - сказал Маршдейл. - Это мой старый друг, я всегда прибегаю к его помощи. Хотите, я открою гроб?
   - Прошу вас, - отозвался Генри.
   Они стояли в молчании, пока мистер Маршдейл, со всем старанием, трудился над гробом, который был целиком сделан из свинца и выглядел очень прочным.
   Возможно, из-за царящей в помещении сырости металл отчасти прогнил, что облегчило задачу, но так или иначе, крышка сдвинулась с места удивительно легко. Настолько легко, что в голову закралось подозрение, будто крышка никогда и не была как следует закреплена.
   Обе свечи теперь держал мистер Чиллингворт, и их чистый и ясный свет лился на гроб. Когда крышку убрали, Генри немедленно заглянул внутрь.
   Там, несомненно, что-то лежало, и отчетливое восклицание: "Слава богу!" - сорвалось с его губ.
   - Тело на месте! - воскликнул Джордж.
   - Итак, все в порядке, - сказал Маршдейл. - Так что-то лежит, и что это может быть, если не тело?
   - Подержите свечи, - проговорил мистер Чиллингворт. - Подержите свечи, кто-нибудь, и давайте убедимся окончательно.
   Джордж взял свечи, и мистер Чиллингворт без малейшего колебания запустил обе руки внутрь гроба и вынул оттуда какие-то обрывки лохмотьев. Они истлели настолько, что тут же рассыпались в пыль.
   На несколько секунд воцарилась мертвящая тишина, а затем мистер Чиллингворт тихо проговорил:
   - Здесь нет никаких следов трупа.
   С глубоким стоном Генри обратился к нему:
   - Мистер Чиллингворт, вы утверждаете, что в этом гробу никогда не лежало разлагающееся тело?
   - Трудно ответить корректно на вопрос, который вы столь поспешно задали, - отозвался доктор. - Пожалуй, я не возьмусь утверждать ничего подобного. Но я скажу, что в этом гробу нет никаких останков трупа. И совершенно невозможно, чтобы помещенное сюда тело за прошедший отрезок времени исчезло бесследно.
   - Я вас понял, - проговорил Генри.
   - Боже мой! - воскликнул Джордж. - Вот еще одно жуткое доказательство! Доказательство самого ужасного суеверия, которое только в состоянии вообразить человеческий рассудок!
   - Кажется, это так, - печально проговорил Маршдейл.
   - Какой ужас! Господи, за что это нам? Лучше бы мне умереть, и избавиться от мучений!
   - Подумайте получше, мистер Чиллингворт! Умоляю вас! - вскричал Маршдейл.
   - Если даже я буду думать до конца своих дней, - ответил доктор, - то вряд ли приду к другому выводу. Это не личное мнение, это факт.
   - Так вы точно уверены, что мертвого тела Мармадюка Беннерворта здесь нет? - спросил Генри.
   - Абсолютно уверен. Взгляните сами. Свинец только немного поблек, он выглядит новым и чистым, внутри нет никаких следов разложения - ни костей, ни праха.
   Все последовали его призыву, и даже поверхностного осмотра было достаточно, чтобы убедить самых скептично настроенных.
   - Все кончено, - проговорил Генри. - Теперь давайте уйдем отсюда. Прошу вас только об одном, друзья мои: храните эту ужасную тайну глубоко в сердцах.
   - Она никогда не сорвется с моих губ, - обещал мистер Маршдейл.
   - И с моих, можете поверить, - добавил доктор. - Я так надеялся, что это ночное предприятие принесет нам облечение, но оно только дало новую пищу вашим мрачным фантазиям.
   - Боже! - вскричал Джордж. - Так вы считаете это фантазиями?
   - Именно так.
   - Вы все еще сомневаетесь?
   - Мой юный друг, я с самого начала сказал вам, что не верю в вампиров. И повторяю теперь, что если бы кто-нибудь из них явился и схватил меня за горло, я до последнего вздоха буду повторять, что он обманщик.
   - Ваше неверие граничит с упрямством.
   - Пусть так, если вам угодно.
   - И вас ничто не убедит? - воскликнул Маршдейл.
   - Ничто.
   - Так вы из тех, кто не верит в чудеса, даже если видит их собственными глазами.
   - Да, я не верю в чудеса. Я пытаюсь найти какое-нибудь рациональное и научно обоснованное объяснение феномена. И, между нами, в наши дни уже не бывает чудес, нет святых и пророков и всего в том же роде.
   - Я бы предпочел воздержаться от подобных рассуждений в этом месте, - заметил Маршдейл.
   - Не будьте ханжой, - воскликнул мистер Чиллингворт. - Причем тут место?
   - Не знаю, что и думать, - сказал Генри. - Я совершенно сбит с толку. Давайте наконец поднимемся наверх.
   Мистер Маршдейл вернул на место крышку гроба, и мужчины направились к лестнице. Прежде, как уйти, Генри обернулся и оглядел склеп.
   - О, если б мы ошиблись! - воскликнул он. - Если бы я мог надеяться, что это недоразумение!
   - Мне очень жаль, что я так усиленно настаивал на этом предприятии, - проговорил Маршдейл. - Я надеялся на лучшее.
   - У вас были на то все причины, - ответил мистер Чиллингворт. - Я тоже советовал пойти в склеп, и теперь заявляю, что результат меня удивил, хотя я не позволяю себе делать далеко идущих выводов.
   - Я удовлетворен результатом, - сказал Генри. - Я знаю, что вы оба хотели только добра. Наверное, на нашу семью пало божественное проклятие.
   - Чепуха! - воскликнул Чиллингворт. - За что бы?
   - Увы! Если б я знал.
   - Уж наверное, бог не столь неразборчив. Во-первых, он никого не проклинает; а, во-вторых, несправедливо причинять боль тому, кто боли не заслуживает.
   Они поднялись по темной лестнице. Лица Джорджа и Генри выражали печаль, и было очевидно, что оба юноши слишком заняты своими мыслями, чтобы вступать в разговоры. Казалось, они не слышат ничего, что им говорят. Неожиданное открытие слишком ошеломило их.
   И все же они, сами того не сознавая, чувствовали нечто вроде потребности отыскать останки Мармадюка Беннерворта. Такая находка, даже в самых суеверных умах, развенчала бы предположение о том, что их предок превратился в вампира, существо невероятное и физически невозможное.
   Но в целом дело принимало странный оборот. Тела в гробу не оказалось - покойник вовсе не спал вечным сном, как то предписывалось природой. Но где же он был? Что с ним стало? Когда, где и при каких обстоятельствах он исчез? Неужели он освободился из гроба и тайком вернулся в мир живых, чтобы затеряться среди его обитателей? Неужели сотни лет продлевал свое существование, высасывая у людей кровь - как он проделал это в доме, где жил еще будучи смертным человеком?
   Все эти вопросы неустанно терзали разум Генри и его брата. Это были страшные вопросы.
   Что ж! возьмите любого здравомыслящего, умного, образованного человека, покажите ему то, что видели юноши, заставьте его испытать все, что они испытали, и скажите, может ли человек устоять под натиском множества ужасных доказательств и заявить: "Я не верю в это"?
   Мистер Чиллингворт ничего не оспаривал и не обсуждал. Он сказал только: "Я в это не верю и не переменю мнения, какие бы доказательства мне не приводили".
   Это был единственный способ обойти этот вопрос. Но немногим он подходил, и менее всего - братьям Беннервортом, которые и хотели бы, но не могли придерживаться подобных убеждений.
   Люк опустили, и винты вставили в гнезда. Генри чувствовал себя неспособным к каким-либо действиям, так что все необходимое проделал Маршдейл, который постарался вернуть все на свои места, и даже поправил покрывало на скамье.
   Затем они погасили все свечи и выбрались из храма тем же путем, каким вошли, через окно. У всех было тяжело на сердце.
   - Надо бы вставить стекло обратно, - заметил Маршдейл.
   - О, это все равно, - отозвался Генри безразлично. - Теперь это неважно. Мне все равно, что будет со мной - в жизни теперь ждет только отчаяние и страх.
   - Не позволяйте себе пасть духом, - сказал доктор. - Или вы очень скоро станете моим пациентом.
   - Ничего не поделаешь.
   - Будьте же мужчиной! Если какое зло одолевает вас, лучше всего сразиться с ним лицом к лицу.
   - Но я не могу.
   - Ну же, возьмите себя в руки. Не будем возиться со стеклом, пожалуй. Пойдемте домой.
   Он взял Генри под руку и пошел с ним в некотором удалении от остальных.
   - Генри, - сказал он. - Лучшее, что вы можете сделать против большого или малого зла, это первым бросить ему вызов. Например, когда со мной случается что-нибудь неприятное, я убеждаю себя, и без особого труда, что я неуязвим для зла.
   - Правда?
   - Я начинаю сердиться, и это пробуждает упрямство, которое не позволяет мне предаться отчаянию. Если бы я поддался злу, и начал бы хныкать, как поступает множество людей, покорившихся обстоятельствам, то мне было бы гораздо тяжелее.
   - Но никому не приходилось испытывать таких несчастий, какие выпали на долю нашего семейства!
   - Вот уж нет! Но даже если и так, то это должно только закалить ваш дух.
   - Но что я могу сделать?
   - Во-первых, скажите себе: "Может быть, это сверхъестественное существо появилось на свет и получило свои удивительные способности вследствие сбоя в природных процессах; а может, и нет. Возможно, и вампиры существуют. Если это так, мне на них плевать". Пусть воображение рисует вам одну картину страшнее другой, не бойтесь ничего и отрицайте все!
   - А как же бог? Его тоже отрицать?
   - Вовсе нет. Всеми нашими словами и всеми нашими действиями управляет разум, данный нам Богом. Если Бог создал интеллект и определенный механизм разума, значит, Он не рассердится, если мы будем применять их по назначению.
   - Ваша точка зрения понятна. Я слышал ваши суждения раньше.
   - Это суждение любого разумного человек, Генри Беннерворт, поскольку оно очевидно. Я хочу только, чтобы вы не падали духом, даже если вампир явился к вам в дом. Отрицайте его, говорю я! сражайтесь с ним! Самосохранение - великий закон природы, вложенный в наши сердца; призовите его на помощь.
   - Я попробую рассуждать так, как вы советуете. Но я больше склоняюсь к тому, чтобы обратиться за помощью к религии.
   - Но это и есть религия.
   - Разве?
   - Я считаю, это самая разумная религия из всех. А если что-то из прочитанного в религиозных книгах не совсем согласуется с моими словами, воспринимайте это как иносказание.
   - Но, мистер Чиллингворт, я не могу и не стану отрицать высокие истины Священного Писания. Они могут быть непостижимы, они могут быть невероятны, некоторые даже могут показаться нелепыми, но все это священные и высокие слова, и я не стану отрицать их, пусть мой разум и не согласен с ними, ибо это законы Бога.
   Неудивительно, что эти убедительные аргументы заставили мистера Чиллингворта умолкнуть. Он был их тех людей, которые в обществе высказывают самые ужасные суждения, и которые при возможности заменили бы веру в Бога и все мировые религии верой в человеческий разум и философскими концепциями. Но религиозные высказывания юноши заставили его оппонента замолчать. Доктор прекратил спор не потому, что питал отвращение к глупости окружающих, но потому, что он признал свое поражение, и ему нечего было сказать.
   Тем временем, мужчины подошли к дому, и мистер Чиллингворт, - прекрасный человек, несмотря на то, что отрицанием очевидных вещей прокладывал себе прямой путь в преисподнюю, - ласково попрощался с мистером Маршдейлом и братьями, пообещав навестить утром Флору.
   Генри и Джордж, погруженные в серьезный разговор с Маршдейлом, вошли в дом. Было очевидно, что произошедшее в склепе оставило в их душах глубокое впечатление, которое нескоро изгладится.
  

Глава 9

Ночное происшествие в доме - Второе появление вампира - Выстрел

   Несмотря на добровольное согласие Флоры довериться заботам матушки и собственной храбрости, после ухода братьев на нее напал такой сильный страх, какой она не испытывала в жизни.
   Ее охватило недоброе предчувствие, и она не раз ловила себя на том, что бормочет: "Лучше бы они не уходили!"
   Миссис Беннерворт тоже не могла избавиться от неуютного ощущения, понимая, какую жалкую защиту она может обеспечить своей красавице-дочери, и какой ужас ждет ее, лишив последних сил, если ночной гость снова появится.
   "Но они вернутся уже через два часа! - думала Флора. - И эти два часа скоро пройдут".
   И еще одно соображение придавало ей храбрости, хотя проистекало оно из недоброго источника и ясно показывало, насколько мысли ее заняты суевериями, касавшихся сверхъестественных существ, одно из которых посетило ее.
   Соображение было следующее. Два часа, в течение которых мужчины отсутствовали, приходились на промежуток времени от девяти до одиннадцати часов вечера. В это время она менее всего ожидала появления вампира.
   "В прошлый раз он пришел после полуночи, - думала девушка. - Вероятно, он не может придти раньше. До этого времени у него нет достаточно силы, чтобы выйти, и я могу чувствовать себя в безопасности".
   Он решила не ложиться до возвращения братьев, и вместе с матушкой села в небольшой комнате, где домочадцы обычно завтракали, и где имелось забранное решеткой окно, выходившее на лужайку.
   На окнах изнутри были установлены крепкие ставни. Их со всей тщательностью заперли незадолго до того, как братья и мистер Маршдейл отправились в свой печальный поход, предмет которого, знай о нем бедная Флора, немало добавил бы к ее страхам.
   Она об этом и отдаленно не догадывалась, однако и без того воображала себе всякие ужасы. И пока она так сидела, без особой уверенности повторяя себе, что произошедшее было только сном, ее братья собирали новые доказательства в пользу реальности существования ужасного гостя.
   Было около девяти, когда братья ушли, а Флора ждала их к одиннадцати. И услышав, как часы в гостиной пробили десять, она с радостью подумала, уже через час они вернутся домой.
   - Милая, ты как будто повеселела, - заметила ее матушка.
   - Правда, матушка?
   - Да, ты снова здорова.
   - Ах, если бы могла забыть...
   - Время поможет тебе забыть, милая Флора. Все твои печали пройдут. Скоро ты все забудешь.
   - Надеюсь, так и будет.
   - Будь уверена, сегодня или завтра, по словам Генри, случится что-нибудь, что объяснит все произошедшее с точки зрения здравого смысла и естественной природы вещей.
   - Да, я буду в это верить! Я попрошу Генри, на мнение которого могу положиться, повторять мне это снова и снова. Каждый раз, услышав от него такие слова, я буду избавляться от частички того ужаса, который теперь, должна сознаться, наполняет мое сердце.
   Флора взяла матушку за руку и тихим, взволнованным голосом проговорила:
   - Прислушайтесь, матушка!
   Побледнев, миссис Беннерворт воскликнула:
   - Что ты слышишь, милая?
   - За последние десять минут, - ответила Флора, - мне три или четыре раза показалось, что я слышу какой-то слабый звук снаружи. Успокойтесь, матушка, не дрожите - может быть, это только фантазия.
   Но Флора и сама дрожала и была бледна, как мертвец. Раз или два она провела ладонью по лбу, являя собой воплощение душевных страданий.
   Женщины перешли на шепот, и говорили только о том, как им хотелось бы, чтобы братья и мистер Маршдейл поскорее вернулись.
   - Тебе будем веселее и безопаснее в окружении людей, милая, - проговорила миссис Беннерворт. - Не позвать ли служанок, чтобы они посидели с нами, пока не вернутся наши самые надежные после Господа защитники?
   - Тише, матушка, тише!
   - Что ты слышишь?
   - Мне кажется, я слышу слабый звук.
   - Я ничего не слышу, милая.
   - Прислушайтесь лучше, матушка. Я не могла столько раз обмануться. Уже шесть раз я слышала какой-то звук из-за окна.
   - Нет, нет, моя милая! Ты взволнована, твое воображение разыгралось.
   - И все же...
   - Поверь, тебе послышалось.
   - Молюсь, чтобы это было так!
   На несколько минут воцарилось молчание, потом миссис Беннерворт сделала еще одну робкую попытку позвать служанок, полагая, что их присутствие даст иное направление мыслям ее дочери. Но Флора, увидев, как ее рука легла на колокольчик, сказала:
   - Нет, матушка, не нужно. Может быть, мне и впрямь послышалось.
   Миссис Беннерворт снова села, но тут же пожалела о том, что не позвонила и не позвала слуг. Ибо, не успел никто и слова сказать, их слуха коснулся звук настолько отчетливый, что это не могло быть ошибкой: что-то скреблось в окно снаружи.
   Слабый вскрик слетел с губ Флоры. Со страданием в голосе она воскликнула:
   - О, Боже! Он пришел снова!
   Миссис Беннерворт почувствовала такую слабость, что не могла ни двигаться, ни говорить. Она сидела, словно парализованная, и могла только наблюдать.
   Скребущий звук продолжался несколько секунд, и затем стих. При обычных обстоятельствах подобный звук за окном вообще едва ли привлек бы к себе внимание, поскольку его объяснили бы каким-нибудь природным явлением или тем, что птица или животное пытается проникнуть в дом.
   Но столько всего пришлось пережить этому семейству, что любому звуку придавалось огромное значение, и те вещи, которые ранее остались бы незамеченными, теперь возбуждали любопытство и страх.
   Когда скребущий звук затих, Флора прошептала в тревоге:
   - Матушка, теперь вы слышали?
   Миссис Беннерворт пыталась заговорить, и не могла. Вдруг засов, который удерживал ставни изнутри, с громким стуком упал, будто сброшенный чьей-то невидимой рукой. Теперь ставни можно было с легкостью открыть снаружи, и ничто не препятствовало проникновению в комнату через окно.
   Миссис Беннерворт закрыла лицо руками, и, покачнувшись, упала из кресла, потеряв сознание от охватившего ее ужаса.
   В течение промежутка времени, достаточного, чтобы быстро досчитать до двенадцати, Флора боялась, что рассудок оставит ее, но она сумела взять себя в руки. Не вставая с места, она вперила взгляд в окно, напоминая в это мгновение скорее воплощавшую отчаяние статую искусной работы, нежели живое существо из плоти и крови. Каждую секунду она ждала, что за окном засверкают глаза ужасного гостя, взгляд которых лишит ее рассудка.
   Из-за стекла снова донеслось странное постукивание и скрежет.
   Эти звуки продолжались до той минуты, когда Флоре показалось, что в дальней части дома происходит какое-то движение, хлопают двери и раздаются чьи-то голоса.
   Ей казалось, что она бесконечно долго сидит без движения и смотрит на ставни, но вдруг она увидела, как они дрогнули, и одна из створок начала медленно открываться.
   Снова ужас обрушился на нее, грозя свести с ума, но она быстро взяла себя в руки.
   Она ясно видела какую-то фигуру за окном, но что или кто это был, рассмотреть не могла, ей мешали горящие в комнате свечи. Однако, через несколько секунд загадка была раскрыта - окно открылось, и чья-то фигура предстала перед девушкой.
   Одного взгляда, одного исполненного ужаса взгляда, в котором сфокусировалась вся ее душа, хватило, чтобы понять, кем был этот пришелец. Высокая, худая фигура; истлевшее старинное платье; металлически блестящие глаза, полуоткрытые губы, и торчащие вперед похожие на звериные клыки зубы - это был... да, это был вампир!
   Секунду он стоял, глядя на девушку, и пытался заговорить, но из его рта вырывались только отвратительные нечленораздельные звуки, непонятные для человеческого уха. Пистолеты лежали перед Флорой. Механическим движением она подняла один и направила его на существо. Оно шагнуло вперед, и девушка нажала на курок.
   Раздался оглушительный грохот. Вампир громко закричал от боли и бросился наутек. Дым и естественный шок от произошедшего помешали Флоре увидеть, куда убежало существо. Ей показалось, что она услышала треск кустов за окном, как будто кто-то упал в них, но она не была уверена.
   Не размышляя, чисто механически она подняла второй пистолет и выстрелила в направлении, куда убежал вампир. Затем отбросила оружие, поднялась и стремительно бросилась прочь из комнаты. Открыв дверь и выскочив в коридор, она обнаружила себя в объятиях какого-то человека, который то ли специально ждал ее появления, то ли просто случайно проходил мимо.
   Мысль о том, что это вампир, каким-то чудом оказавшийся в доме, лишила ее последних сил, и она в ту же секунду потеряла сознание.
  

Глава 10

Возвращение из склепа - Тревога - Поиски в доме

   Так случилось, что Джордж и Генри вместе с мистером Маршдейлом как раз достигли ведущих в парк ворот, когда их встревожил грохот выстрела. В тишине ночи он прозвучал так оглушительно громко, что мужчины невольно застыли на месте и одновременно вскрикнули.
   - Боже милосердный! - вскричал Джордж. - Неужели это стреляла Флора?
   - Наверное, - ответил Генри. - В доме только у нее есть пистолеты.
   Мистер Маршдейл сильно побледнел и задрожал, но продолжал молчать.
   - Быстрее, быстрее, ради Бога! - воскликнул Генри.
   Он снял с ворот засов и с крайней поспешностью бросился к дому, безжалостно топча цветы на клумбах, ибо через них пролегал кратчайший путь.
   Он двигался с предельной для человека скоростью, однако прежде, чем он преодолел половину пути, раздался еще один выстрел. Генри даже показалось, что пуля просвистела в опасной близости от его головы. Это позволило ему предположить ход событий, и хотя он не знал, из которого окна вылетела пуля, по направлению выстрела он смог определить, в какой комнате сидели, дожидаясь его возвращения, матушка и Флора.
   Генри рассчитал правильно. Крылатая посланница смерти пронеслась в опасной близости от его головы, и помогла ему с точностью вычислить открытое окно, из которого стреляли.
   Ночь была уже не так темна, хотя до рассвета оставалось много времени, и Генри вскоре смог разыскать комнату, окно которой было широко распахнуто. На столе горели свечи. Генри хватило одной секунды, чтобы попасть внутрь комнаты. К его удивлению, первыми, кого он увидел, были Флора и незнакомец, который сжимал ее в объятиях. Генри немедленно схватил его за горло, но незнакомец воскликнул громким голосом, который показался Генри весьма знакомым:
   - Боже мой! Вы все обезумели?
   Генри ослабил схватку и всмотрелся в его лицо.
   - Боже милосердный, да это же мистер Холланд! - вскричал он.
   - Да. Разве вы меня не узнали?
   Генри был поражен. Он хотел было сесть, но тут увидел, что его матушка лежит, растянувшись на полу, и не подает признаков жизни. Юноша поднял ее, и в эту секунду в проеме окна показались Маршдейл и Джордж, спешившие следом за ним.
   Такой странной сцены еще не видывал Беннерворт Холл. Юный мистер Холланд, о котором мы уже упоминали как о возлюбленном Флоры, поддерживал ослабевшую девушку, а Генри таким же образом позаботился о своей матушке. На полу лежали два пистолета и свеча, которую уронили, не заметив. Завершали эту странную картину поспешно забравшиеся через окно Джордж и мистер Маршдейл.
   - Что здесь произошло? - вскричал Джордж.
   - Я ничего не знаю, - ответил Генри. - Кто-нибудь, позовите слуг. Я сейчас с ума сойду.
   Мистер Маршдейл тут же позвонил в колокольчик, поскольку Джордж, который выглядел бледным и больным, был явно не способен ни на какие действия. Звонок прозвучал так громко и яростно, что две служанки, оставшиеся в доме даже после того, как остальные слуги ушли, прибежали сию же секунду.
   - Позаботьтесь о своей госпоже, - распорядился Генри. - Она или мертва, или без чувств. И, ради Бога, кто-нибудь расскажите мне, из-за чего весь этот переполох?
   - Вы знаете, Генри, кто такой этот незнакомец? - спросил Маршдейл.
   И он указал на мистера Холланда, который заговорил прежде, чем Генри успел ответить:
   - Сэр, для вас я, быть может, и незнакомец, как и вы для меня. Для остальных в этом доме я вовсе не чужой.
   - Конечно, нет! - вскричал Генри. - И я рад приветствовать вас, как никого другого! Мистер Маршдейл, это мистер Холланд, о котором мы вам рассказывали.
   - Для меня честь это знакомство, - проговорил мистер Маршдейл.
   - Благодарю вас, сэр, - холодно отозвался Холланд.
   Так состоялось знакомство. Но, казалось, эти двое с первого взгляда почувствовали друг к другу неприязнь, которая грозила помешать им стать со временем близкими друзьями.
   Обращенная к служанкам просьба Генри объяснить произошедшее осталась неудовлетворенной. Они только слышали два выстрела, испугавшие их до полусмерти, сидели в своих комнатах, пока не раздался неистовый звон колокольчика. Толком ничего они не сказали. Оставалось только ждать, пока сознание вернется к матушке или Флоре, и надеяться, что одна из них сможет сообщить что-нибудь связное.
   Миссис Беннерворт отнесли в ее спальню. Так же следовало поступить и с Флорой, но по-прежнему сжимавший ее в объятиях мистер Холланд заявил:
   - Думаю, свежий воздух из открытого окна приведет ее в чувство. О, не забирайте ее у меня после столь долгой разлуки! Флора, Флора, поглядите на меня, вы меня не узнаете? О, хотя бы один взгляд! Флора, милая Флора!
   Звук его голоса, казалось, подействовал на девушку лучше самых сильных чар, вырвав ее из беспамятства. Открыв свои прекрасные глаза, она остановила взгляд на лице юноши и проговорила:
   - Да, да! это Чарльз!
   И тут же бурно разрыдалась и прижалась к нему, как испуганный ребенок прижимается к единственному другу в этом жестоком мире.
   - Друзья мои, не обманывайте меня! - вскричал Чарльз Холланд. - Флора нездорова?
   - Мы все нездоровы, - ответил Джордж.
   - Все?
   - Да, и мы все сходим с ума, - добавил Генри.
   В крайнем недоумении Холланд переводил взгляд с одного брата на другого, и его удивление усилилось, когда Флора вдруг вырвалась из его рук, восклицая:
   - Ах, оставьте меня, Чарльз, оставьте навсегда! Никогда, никогда больше не глядите на меня!
   - Ничего не понимаю, - сказал Чарльз.
   - Оставьте меня, - продолжала Флора, - считайте меня недостойной, думайте обо мне что хотите, но я не могу, я не смею ныне быть вашей.
   - Что это, сон?
   - Если бы! Если бы мы никогда не повстречались, Чарльз, вы были бы счастливее!
   - Флора, Флора, вы говорите все эти жестокие слова, чтобы испытать мою любовь?
   - Нет, клянусь Богом.
   - Господи, что же это все значит?
   Флора содрогнулась, и Генри, подойдя к ней, взял и нежно сжал ее руку.
   - Он снова приходил? - спросил он.
   - Да.
   - Ты стреляла в него?
   - Я в него попала, но он убежал.
   - Убежал? Правда?
   - Да, но он снова придет, я в этом уверена.
   - Вы попали в него? - вмешался мистер Маршдейл. - Может быть, вы убили его?
   - Думаю, я попала, ведь я еще не сошла с ума.
   Чарльз Холланд переводил взгляд с одного собеседника на другого с выражением крайнего недоумения. Заметив это, Генри обратился к нему:
   - Мистер Холланд, вы должны все узнать, и я дам вам объяснения.
   - Вы, кажется, единственный разумный человек здесь, - проговорил Чарльз. - Умоляю, объясните, о ком вы говорите?
   - Спокойствие, вы узнаете все вскоре, но не сейчас, - пообещал Генри.
   - Послушайте меня, Чарльз, - проговорила Флора. - С этой минуты я освобождаю вас от всех обетов, обещаний и клятв любви и верности. Будьте благоразумны, Чарльз, примите совет и немедленно покиньте этот дом, чтобы никогда не возвращаться.
   - Нет, нет! - ответил Чарльз. - Клянусь Богом, я люблю вас, Флора! Я приехал, чтобы снова повторить слова, которые говорил вам в минуты радости. Если я забуду о вас, оставлю вас в беде, пусть Бог забудет меня, и пусть моя правая рука откажется служить мне верой и правдой.
   - О! Ни слова больше! - зарыдала Флора.
   - Хорошо, ни слова, но только если вы найдете более сильные слова, чтобы описать мою к вам любовь, мою веру и мое постоянство.
   - Будьте благоразумны, - вмешался Генри. - Ничего больше не говорите.
   - Нет, на эту тему я могу говорить бесконечно. Мы можете прогнать меня, Флора, но пока вы не скажете, что полюбили другого человека, я ваш - до самой смерти, и в моем сердце будет жить надежда на новую встречу.
   Флора горько рыдала.
   - О! - воскликнула она. - Этот жестокий удар судьбы! Хуже этого ничего не может быть!
   - Жестокий удар? - эхом откликнулся Чарльз.
   - Не слушайте ее, - проговорил Генри. - Она не о вас говорит.
   - О нет, нет! - вскричала Флора. - Прощайте, Чарльз! милый Чарльз!
   - О, повторите это снова! Назовите меня милым! - с воодушевлением откликнулся он. - Для моих ушей это сладчайшая музыка.
   - Я больше не скажу этого никогда.
   - Нет, нет!
   - Я поступаю так ради вашего же блага, Чарльз, и потому, что я вас люблю.
   - И поэтому прогоняете меня?
   - Да, поэтому. Это единственный способ доказать мою любовь к вам.
   Она воздела руки и взволнованным голосом добавила:
   - На мне лежит проклятие! Я отвержена и проклята! О ужас, ужас! Лучше бы мне умереть!
   Чарльз отступил на шаг или два, пока не наткнулся на стол, на который и оперся. Он стал очень бледен и проговорил слабым голосом:
   - Кто из нас безумен: я или она?
   - Скажи ему, что я безумна, Генри! - закричала Флора. - Не позволяй, не позволяй ему терзаться мыслью более страшной, чем эта! Скажи, что я безумна.
   - Пойдемте со мной, - шепнул Генри Холланду. - Умоляю, пойдемте со мной, и вы все узнаете.
   - Хорошо.
   - Джордж, останься пока с Флорой. Пойдемте, пойдемте, мистер Холланд. Я все расскажу вам, и вы сможете сами судить. Сюда, сэр. Вы не можете даже вообразить себе, что я вам сейчас скажу.
   Никогда еще смертный не был так сбит с толку событиями последнего часа своей жизни, как Чарльз Холланд. И тому были причины. Он прибыл в Англию и поспешил в дом, где жили друзья, чьим умом и воспитанием он восхищался; более того, с этими людьми были связаны все его надежды на семейное счастье. И вдруг он обнаружил смятение, беспокойство, тайну и дикий страх.
   Немудрено, что он сомневался, происходит все во сне или наяву. И немудрено, что он не был уверен в собственном рассудке.
   И вот, бросив долгий взгляд на бледную, плачущую Флору, он следом за Генри вышел из комнаты. В его мыслях роились множество неясных и диких фантазий, относившихся к обещанному ему разговору.
   Но, как Генри и сказал, самое дикое порождение его фантазии и близко не походило на тот ужас, о котором ему предстояло узнать. Вскоре он вошел вслед за Генри в крошечную комнатку, удаленную от жилого крыла дома, чтобы в полной мере испытать муки сомнений и неуверенности.
  

Глава 11

Разговор с влюбленным - Отчаяние

   Смятение вызывает сочувствие, и любой, кто взглянул бы на Чарльза Холланда, который сидел теперь напротив Генри Беннерворта в ожидании страшного разговора, сулившего разрушить его самые дорогие и нежно взлелеянные надежды, с трудом узнал бы в этом юноше того, кто всего час назад так уверенно постучал в дверь особняка, полный радостных надежд и ожиданий.
   Итак, Чарльз был в смятении. Он слишком хорошо знал Генри Беннерворта, чтобы предположить, будто пустяковое происшествие заставило побледнеть его щеки. Он слишком хорошо знал Флору, чтобы вообразить, будто ее ужасные слова были продиктованы минутным капризом.
   Гораздо легче было бы думать, что она капризничала, это убедило бы его, что он положил свое преданное сердце к ногам той, которая не заслуживала этого великого дара. Тогда гордость, без сомнения, помогла бы ему устоять под ударом. Чувство праведного негодования на ту, которая посмеялась над его любовью, поддержало бы его. Но, увы! Все было вовсе не так.
   Она умоляла не думать о ней, оставить мечту о нежных чувствах, давно поселившихся в его сердце. Но ее поведение наводило на мысль, что она жертвует ради него своими собственными чувствами, и таким способом пытается оградить его от вовлечения в какую-то тайну.
   Но теперь он узнает все. Генри обещал обо всем рассказать, и, глядя на его бледное, умное и красивое лицо, Чарльз почти устрашился того, о чем столь страстно желал услышать.
   - Говорите же, Генри, говорите! - взмолился он. - Я знаю, что могу положиться на каждое слово, которое сойдет с ваших губ.
   - Не стану вас обманывать, - печально ответил Генри. - Вам следует знать все, и вы узнаете. Приготовьтесь услышать самое странное откровение в своей жизни.
   - Что вы хотите сказать?
   - Эта история может показаться вам сомнительной, но я надеюсь, вам не придется лично убедиться в ее правдивости.
   - Вы говорите загадками.
   - Может быть. Вы заметили, Чарльз, с какой страстью Флора молила вас забыть о ней?
   - Да, да!
   - У нее благородное сердце. В нашем доме случилось нечто ужасное, и лучше вы повремените связывать с нами вашу судьбу.
   - Ерунда! Ничто не сможет убить то нежное чувство, которое я питаю к Флоре. Она заслуживает любви, и, вопреки всем препятствиям и превратностям судьбы, она будет моей.
   - Не воображайте, будто дело в каких-то превратностях судьбы.
   - Тогда в чем же?
   - Я все объясню вам, Холланд. Вы много путешествовали и читали, но сталкивались вы когда-нибудь с упоминаниями о вампирах?
   - О чем? - вскричал Чарльз, подавшись в кресле вперед.
   - Полагаю, вы не верите своим ушам, Чарльз Холланд, и желаете, чтобы я повторил свои слова. Я спрашиваю, знаете вы что-нибудь о вампирах?
   Чарльз Холланд с удивлением смотрел на Генри, и тот быстро добавил:
   - Я догадываюсь, что происходит сейчас в ваших мыслях, и не удивляюсь. Вы думаете, я сумасшедший.
   - Но, Генри, ваш странный вопрос...
   - Я так и знал. На вашем месте, я бы решил, что это выдумки. Дело в том, что у нас есть все причины считать одного из членов нашей семьи ужасным сверхъестественным существом - вампиром.
   - Боже мой, Генри, как вы можете всерьез принимать это суеверие?
   - Я спрашивал себя о том же сотни раз. Но, Чарльз! разум, чувства, все наши предрассудки, врожденные и приобретенные, отступают перед тем, что мы видим. Выслушайте меня, и не перебивайте. Вы узнаете все, со всеми подробностями.
   Затем Генри поведал изумленному Чарльзу Холланду о происшествии, начиная с первого крика Флоры до того момента, когда Флора вышла из комнаты и он, Холланд, поймал ее в объятия.
   - Не знаю, какое мнение вы составите об этом необычном деле, - заключил он. - Помните, что у нас есть беспристрастные свидетельства четырех или пяти очевидцев, и кроме того, нескольких слуг, которые видели ужасного гостя.
   - Вы совершенно меня озадачили, - проговорил Чарльз Холланд.
   - Мы все озадачены.
   - Но... но, Боже мой! Этого не может быть!
   - Нет, может.
   - Нет, нет! Это... это, вероятно, какая-то ужасная ошибка.
   - Вы можете предложить другие объяснения? Если да, то, ради Бога, говорите, и я с охотой им вниму.
   - Допустим, что какие-то сверхъестественные создания все же существуют; но вампиры, по моему мнению, совершенно неправдоподобны - это противоречит всем нашим знаниям о живой природе.
   - Вы правы. Все это мы повторяли себе много раз, и все же человеческий разум пасует перед несколькими короткими словами: "Мы видели это".
   - Я бы не поверил глазам.
   - Будь вы один! Но двоим, троим не может примерещиться одно и то же.
   - Друг мой, умоляю, молчите! Одна мысль о существования подобного ужаса вызывает у меня дрожь.
   - Поверьте, Чарльз, меньше всего мне хотелось бы отягчать кого-либо знанием об этом зле. Но теперь вы понимаете, что можете без урона для чести считать себя свободным от всяких обязательств перед Флорой.
   - О господи, нет!
   - Чарльз, подумайте о последствиях союза с такой семьей, как наша.
   - Генри Беннерворт, неужели вы думаете, что все лучшие чувства и благородные порывы во мне умерли, и я могу изгнать из своего сердца ту, которая им всецело владеет?
   - Вы были бы оправданы.
   - Если только благоразумие может служить оправданием. Всегда можно найти оправдание бесчестным или несправедливым поступки. Я люблю Флору, и пусть весь сверхъестественный мир ополчится на нее, я не перестану ее любить. Напротив, я почту за высокий, священный долг оградить ее от зла, насколько это будет в моих силах.
   - Чарльз, Чарльз! - воскликнул Генри. - Я не могу не восхищаться вашим великодушием, но давайте на время отринем все наши чувства и пристрастия и вернемся к вопросу о существовании вампиров. Почему бы не принять на веру все, что о них написано?
   - На что вы намекаете?
   - Вот на что. Тот, кто стал жертвой вампира, и чья кровь послужила ужасной трапезой такому существу, после своей смерти превращается в одну из этих тварей, и приходит к людям с той же целью.
   - Это безумие! - вскричал Чарльз.
   - Отчасти да, - согласился Генри. - Если б вы только убедили себя, что я сошел с ума!
   "Должно быть, все в этой семье сошли с ума", - подумал Чарльз, и такое отчаяние охватило его, что он громко застонал.
   - Мой рассказ уже и на вас оказал губительное воздействие, Чарльз, - мрачно заметил Генри. - Позвольте и мне присоединить свой голос к мольбам Флоры. Она вас любит, а мы все вас уважаем. Так бегите же от нас, и оставьте нас одних бороться с нашими бедами. Бегите от нас, Чарльз Холланд, и с вами будут наши наилучшие пожелания счастья, которого здесь вы не найдете.
   - Ни за что! - вскричал Чарльз. - Я посвящу всю мою жизнь Флоре. Я не убегу трусливо от той, которую люблю. Я жизнь за нее отдам!
   От охватившего его волнения Генри несколько минут не мог сказать ни слова. Наконец, запинаясь, он с трудом выговорил:
   - Боже мой, за что нам все это? что мы такого сделали, чтобы заслужить столь ужасное возмездие?
   - Генри, не говорите так! - воскликнул Чарльз. - Давайте лучше соберем все наши силы, чтобы противостоять злу, и не будем терять время на бесполезные жалобы. Я никак не могу заставить себя поверить в существование подобных созданий, о которых вы говорили.
   - Но свидетельства!
   - Послушайте, Генри: многие события, которые кажутся совершенно невозможными, происходят по вине людей; я твердо убежден в этом и никогда не поверю в их сверхъестественный характер.
   - Но, Чарльз, чем объяснить то, о чем я рассказал?
   - Пока не знаю, но собираюсь как следует это обдумать. Могу я рассчитывать на ваше гостеприимство?
   - Чувствуйте себя, как дома.
   - Благодарю. Вы не будете возражать, если я поговорю с Флорой об этом происшествии?
   - Конечно, нет. Только будьте осторожны, чтобы не испугать ее еще сильнее.
   - Поверьте, я буду осмотрительным. Говорите, ваш брат Джордж, мистер Маршдейл и вы сами в курсе всех обстоятельств этого дела?
   - Да.
   - Значит, со всеми ними я могу свободно обсуждать эту тему?
   - Конечно.
   - Тогда я с ними поговорю. Не падайте духом, Генри. Быть может, положение ваше не так уж плохо, как выглядит на первый взгляд.
   - Я рад - насколько я вообще могу радоваться сейчас - что вы так философски настроены, - сказал Генри.
   - Что ж, некоторые ваши слова, хотя и обрисовали ситуацию с худшей стороны, все-таки наполнили меня надеждой, - заметил Чарльз.
   - Что же такого я сказал?
   - Вы сказали - и были совершенно правы, - что если вес доказательств заставит нас признать факт существования вампиров, мы сможем принять за истину все связанные с ними народные поверья.
   - Да, я так сказал. Но если однажды сделать такое допущение, кто знает, до чего вообще можно додуматься?
   - Что ж, если так, мы выследим вампира и поймаем его.
   - Поймаем?
   - Уверен, его можно поймать. Насколько я понимаю, эти существа не похожи на призраков, которые неуловимы, как дым, и которых нельзя коснуться; они материальны.
   - Это так.
   - Значит, их можно поймать и уничтожить. Клянусь небом! Если я замечу хотя бы след этой твари, я доберусь до ее логова, где бы оно ни было, и посажу ее в клетку.
   - О, Чарльз! Вы не знаете, какой страх может внушить это создание! Вы понятия не имеете, как живая кровь стынет в венах, и тело отказывается повиноваться вам.
   - С вами так было?
   - Да.
   - Я попытаюсь противостоять страху. Любовь Флоры поможет мне прогнать его. Как вы думаете, придет вампир завтра?
   - Я никак не думаю.
   - Он может прийти! Генри, мы должны составить график дежурств, чтобы понапрасну не истощать свои силы и здоровье. Нужно, чтобы кто-нибудь один бодрствовал всю ночь и был настороже.
   - Так и поступим.
   - Пусть Флора знает, что рядом с ней находится бесстрашный и хорошо вооруженный защитник, который не только готов охранять ее, но и в случае необходимости позовет на помощь остальных.
   - Нелегко будет поймать вампира.
   - Но ничего другого не остается. Он всего лишь оживший труп, и его можно уничтожить. Тогда он не сможет больше творить зло.
   - Чарльз, Чарльз, вы смеетесь надо мной? или вы действительно мне поверили?
   - Друг мой, у меня есть правило: всегда готовься к худшему, и разочарование тебя не постигнет. Положим, что вампиры существуют на самом деле. Исходя из этого, будем решать, как нам поступить наилучшим образом.
   - Вы правы.
   - Если окажется, что наше предположение ошибочное - тем лучше. В любом случае мы будем вооружены и готовы ко всему.
   - Пусть будет так. Сдается мне, что из всех нас вы самый рассудительный и в случае опасности способны действовать наиболее хладнокровно. Но уже поздно, я распоряжусь приготовить для вас спальню. По крайней мере, сегодня ночью мы можем больше ни о чем не тревожиться.
   - Согласен. Только, с вашего позволения, Генри, я предпочел бы спать в комнате, где висит портрет человека, которого вы считаете вампиром.
   - Вы хотите там спать!
   - Я не их тех, кто нарочно ищет опасность, чтобы пощекотать нервы, но я в самом деле желал бы занять эту спальню и проверить, не навестит ли меня вампир, который, кажется, предпочитает эту комнату всем остальным.
   - Как пожелаете, Чарльз. Вы можете занять эту спальню. В ней все осталось так же, как было при Флоре. Кажется, оттуда ничего не убирали.
   - Так вы позволите мне жить там?
   - Разумеется.
   Это пожелание удивило всех домочадцев, поскольку ни один из них не согласился бы спать в этой комнате даже за вознаграждение. Но у Чарльза Холланда имелись свои причины, чтобы выбрать именно эту спальню. Через полчаса его проводил туда Генри, который, взглянув вокруг с содроганием, пожелал юному другу спокойной ночи.
  

Глава 12

Печальные мысли Чарльза Холланда - Портрет - Ночное происшествие

   Чарльзу Холланду как никогда сильно хотелось остаться одному. Его угнетали ужасные мысли. В рассказе Генри Беннерворта содержалось слишком много удивительных, но правдоподобных деталей, чтобы над ним можно было посмеяться, заподозрив в нем плод не слишком здорового воображения.
   Он застал Флору в состоянии крайнего возбуждения, причиной которого мог быть только ужасный случай, упомянутый ее братом, и поэтому его попросили забыть о тех надеждах на счастье, которые давно и прочно обосновались в его сердце - а на это он никак не рассчитывал!
   На собственном опыте ему пришлось познать, что течение даже истинной любви вовсе не безмятежно; и однако же никто и заподозрить не мог, что препятствием послужит происшествие, мысли о котором не давали ему покоя.
   Флора могла оказаться ветреной и неискренней девушкой; он сам мог встретить другую девушку, которая поразила бы его воображение и поймала бы его сердце в свои сети; смерть могла встать между ним и осуществлением его заветной мечты; удача могла изменить им, ввергнув его в нищету и превратив любовь в пытку для девушки, выросшей в роскоши и ничего не знающей о нужде.
   Все это вполне могло произойти - но не произошло. Флора по-прежнему любила его, а он, хотя видел вокруг множество прелестных лиц, и купался в солнечных улыбках красавиц, ни на секунду не забывал о верной Флоре и не терял привязанности к своей милой английской девушке.
   Его удачи хватало на двоих; смерть даже не пыталась отобрать завоеванное им благородное и верное Флорино сердечко. Но вдруг возникло из небытия ужасное суеверие, и между ними разверзлась непреодолимая пропасть, и оттуда к нему воззвал обвиняющий громовой голос:
   - Чарльз Холланд, возьмешь ли ты в невесты вампира?
   Эта мысль была ужасна. Он ходил быстрыми шагами взад и вперед по мрачной комнате, пока не сообразил, что такое поведение может не только выдать его добрым хозяевам, насколько он смущен, но и побеспокоить их.
   Тогда он сел, и некоторое время оставался совершенно неподвижен. Он смотрел на огонек свечи, оставленной ему, и вдруг поймал себя на том, что почти бессознательно подсчитывает, сколько времени прошло с начала ночи.
   Эти размышления указывали, насколько он испуган, и он тут же устыдился своего страха. Он поспешно оборвал себя, и тут его взгляд обратился на загадочный портрет на стене.
   Имелось ли сходство с оригиналом или нет, но написана картина была отлично. Это был один из тех портретов, которые кажутся живыми; когда вы смотрите на них, они отвечают вам взглядом и даже провожают вас глазами, когда вы ходите с места на места.
   При свете свечи этот эффект был заметнее и производил более сильно впечатление, чем при дневном освещении. Чарльз Холланд переместил свечу так, чтобы она полностью освещала портрет и не слепила глаза. Его весьма заинтересовала эта иллюзия жизни.
   - Вот настоящее мастерство, - проговорил он. - Такого я еще не видел. Как странно, что этот человек, которого я не знаю, смотрит на меня!
   Он сам неосознанно усиливал эту иллюзию, так как свеча подрагивала в его руке - вне сомнений, у каждого, кто не обладал железными нервами, рука вздрагивала бы так же, - и лицо на портрете выглядело совершенно живым.
   Чарльз довольно долго разглядывал портрет. Словно какие-то чары не позволяли ему отвести взгляд от картины. Не страх заставлял его смотреть, а мастерство художника, помноженное на тот факт, что портрет, предположительно, изображал человека, который после смерти обрел новое, ужасающее существование.
   - Теперь я узнаю это лицо, неважно, где и при каких обстоятельствах увижу его снова, - сказал он себе. - Каждая подробность неизгладимо запечатлена в моей памяти - я не допущу ошибки.
   Говоря это, он отвернулся, и его взгляд упал на узорную раму, которая оформляла край панели. Ему показалось, что цвет одного участка рамы отличается от остальных.
   Жгучее любопытство побудило его тщательно осмотреть это место, и он пришел к заключению, что относительно недавно портрет снимали со стены.
   Стоило этой идее, пусть неясной и неотчетливой, пусть слабо обоснованной, захватить его, как он почувствовал необходимость доказать или опровергнуть ее.
   Он передвигал свечу так и этак, чтобы свет падал на портрет под разными углами; и чем дольше он смотрел, тем крепче становилось его убеждение, что картину недавно снимали.
   Очевидно, при ее извлечении часть старой дубовой резной рамы случайно откололась, образовав трещину. И, судя по форме скола, это могло произойти только при попытке снять картину.
   Он поставил свечу на кресло рядом с собой и проверил, крепко ли держится панель. Прикосновение убедило его, что она легко двигается. Однако, снять ее без помощи инструментов вряд ли представлялось возможным. Мысль же была заманчивой.
   - Как знать, что за ней спрятано? - спросил себя Чарльз. - Это старинный господский дом, и большая его часть, несомненно, построена в те времена, когда большое значение придавалось потайным покоям и узким лестницам.
   Мысль, что портрет скрывает какую-то тайну, полностью захватила его, хотя не имелось никаких оснований полагать так. Бессознательно он желал обнаружить тайну, и чувствовал, что не успокоится, пока не вытащит панель и не увидит, что за ней находится.
   После того, как панель с картиной поместили на стену, поверх установили раму, которая удерживала ее на месте. Изначально трещина в одном из сегментов этой рамы и привлекла внимание Чарльза Холланда.
   Было ясно, что придется убрать по крайней мере две части рамы для того, чтобы вытащить панель. Он принялся обдумывать, как ему лучше поступить, чтобы добиться результата, и вдруг вздрогнул от неожиданного стука в дверь.
   До этой минуты он и не предполагал, что его нервы настолько расстроены. Стук был странный - один удар, как будто тот, кто просил разрешения войти, желал привлечь его внимание и не потревожить кого-либо еще.
   - Войдите, - сказал Чарльз, точно знавший, что дверь не заперта.
   Ответа не последовало. Но после короткой паузы снова послышалось что-то вроде тихого постукивания.
   Он снова крикнул: "Войдите!", - но, кто бы ни был гость, он, вероятно, предполагал, что дверь перед ним должны открыть, и в коридоре не угадывалось никакого движения. В третий раз послышался стук. Чарльз был уже рядом с дверью, когда его услышал - он бесшумно подкрадывался с намерением ее распахнуть. Он тут же исполнил свое намерение. В коридоре никого не было! Чарльз тут же выскочил в коридор, который тянулся вправо и влево. В конце его находилось окно, через которое лился лунный свет, так что было светло. Однако юноша никого не увидел. Он понял, что искать кого-либо бесполезно, ибо он распахнул дверь сразу же, как в нее постучали.
   - Как странно, - проговорил он, помедлив на пороге комнаты. - Мое воображение не может так обманывать меня. Кто-то определенно просил позволения войти!
   Медленно он вернулся в комнату и закрыл за собой дверь.
   - Очевидно одно, - сказал он. - Если я останусь в этой комнате, и шутки будут повторяться, я не высплюсь, и это меня ослабит.
   Эта мысль его рассердила. Размышляя над тем, какую придумать причину, чтобы отказаться от этой комнаты, которую он сам просил отдать в его распоряжение, он все сильнее раздражался, пытаясь понять, что вынуждает его поступить так.
   "Они хотят, чтобы я струсил, - думал он, - и отказался от намерения спать здесь. Конечно, они не могут сказать это открытую, но про себя думают, что я бравирую и нарочно пытаюсь продемонстрировать храбрость".
   Такие размышления уязвляли его юношескую гордость и способствовали укреплению решения остаться на месте, не взирая ни на что. Хотя его никто не видел, легкий румянец окрасил его щеки, когда он проговорил громко:
   - Я останусь в этой комнате, что бы ни случилось! Никакие ужасы, реальные или воображаемые, не заставят меня бежать. Они не страшат меня, и я останусь тут, чтобы встретиться с ними лицом к лицу.
   В дверь снова постучали, и Чарльз, более раздраженный, нежели испуганный, повернулся и прислушался. Через минуту стук повторился, и в досаде юноша подошел к двери и взялся за ручку, приготовившись распахнуть дверь в ту же секунду, когда назойливый гость снова попросит разрешения войти.
   Ему не пришлось ждать долго. Через полминуты снова раздался стук, и одновременно с этим дверь распахнулась. Снаружи никого не было, но, распахнув дверь, юноша услышал в коридоре странный звук - не то исполненный муки стон, не то печальный вздох, а скорее, сочетание того и другого. Откуда он донесся, Чарльз не смог решить.
   - Кто здесь? - позвал он.
   Ему ответило только эхо, а затем он услышал, как открылась дверь, и голос Генри крикнул:
   - Что это? Кто это говорит?
   - Генри! - воскликнул Чарльз.
   - Да, это я.
   - Боюсь, я вас потревожил.
   - Вы и сами встревожены, иначе не стали бы кричать. Я приду к вам через минуту.
   Генри закрыл дверь прежде, чем Чарльз успел отговорить его приходить. Ему было стыдно, что он поднял тревогу по такому пустячному поводу. Однако, он не мог пойти в комнату Генри и уговорить его остаться. Раздосадованный пуще прежнего, он вернулся в свою спальню и стал ждать.
   Дверь он оставил открытой, так что Генри Беннерворт, наспех одевшись, без помех вошел к нему.
   - Что случилось, Чарльз?
   - Совершенный пустяк, Генри. Мне очень стыдно, что я вас потревожил.
   - Ничего страшного, я не спал.
   - Вы слышали, как я открыл дверь?
   - Я слышал, как открылась дверь, и это заставило меня прислушаться. Но я не мог определить, чья это дверь, пока не услышал в коридоре ваш голос.
   - Что ж, это была моя дверь. Я открывал ее дважды, поскольку дважды кто-то стуком просил разрешения войти. Но, представьте себе, за дверью никого не было.
   - Что вы говорите!
   - Это правда.
   - Как странно.
   - Мне жаль, что я вас потревожил по пустякам. Мне не следовало так поступать. Поверьте, я шумел в коридоре, не желая разбудить вас.
   - Не извиняйтесь, - ответил Генри. - Вы были правы, подняв тревогу.
   - Это довольно странное происшествие, но все это может быть просто случайностью. У него может быть самое простое объяснение.
   - Может быть, но после произошедшего мы вполне можем допустить мистическую связь между необычными звуками и видениями и тем ужасным существом, которого мы видели.
   - Конечно, вы правы.
   - Как серьезно этот странный портрет смотрит на нас, Чарльз.
   - Да. Я внимательно осмотрел его. Кажется, его недавно снимали.
   - Снимали?
   - Да, и насколько я могу судить, его вынимали из рамы. Я имею в виду, вынимали панель, на которой написан портрет.
   - Правда?
   - Если вы коснетесь его, то увидите, что он не закреплен. А присмотревшись, поймете, что рама, которая удерживает его на месте, повреждена, причем характер скола однозначно говорит о том, ее снимали со стены.
   - Вы, должно быть, ошибаетесь.
   - Конечно, я не могу утверждать наверное, - сказал Чарльз.
   - Но кто бы это мог сделать?
   - Этого я не знаю. Вы не позволите мне снять портрет? Очень любопытно узнать, что за ним скрывается.
   - Я даже помогу вам. Мы уже думали о том, чтобы перенести портрет, но когда Флора покинула эту комнату, это стало ни к чему. Подождите немного, я попробую найти что-нибудь, что поможет нам снять панель.
   Генри ушел, чтобы найти необходимые инструменты, и пока он отсутствовал, Чарльз Холланд вернулся к разглядыванию портрета с большим, чем прежде, интересом.
   Через несколько минут Генри вернулся, и хотя принесенные им инструменты не слишком годились для исполнения их намерений, молодые люди приступили к делу.
   Верно говорится, что "было бы желание, а способ отыщется", и хотя у юношей не было подходящих инструментов, они сумели убрать окаймляющую панель раму, а затем, постукивая по одной стороне и поддевая ножом, как рычагом, другую, сняли саму панель.
   Но их ждало разочарование. За панелью не было ничего, кроме шероховатой, обшитой досками, стены, на которую опирались тщательно обработанные полированные дубовые панели комнаты.
   - Здесь нет никакой тайны, - заметил Генри.
   - Действительно, - согласился Чарльз, простучав костяшками пальцев стену. - Мы потерпели поражение.
   - Верно.
   - У меня было странное предчувствие, - добавил Чарльз, - будто нам откроется нечто, что вознаградит нас за все волнения. Но, видимо, не сегодня. Вы сами видите, что мы не нашли ничего необычного.
   - У меня такое же предчувствие. Что до панели, то ее толщина несколько больше обычной, но изготовлена она из такого же дуба и не отличается от других панелей ничем, кроме того, что на ней написан портрет.
   - Вы правы. Вернем ее на место?
   Чарльз неохотно согласился, и панель установили обратно на предназначенное ей место. Мы упомянули, что Чарльз дал согласие неохотно, потому что, хотя он и наглядно убедился, что за панелью нет ничего, кроме обычных досок - что вполне отвечало архитектуре старого дома, - он все же не мог отделаться от ощущения, что портрет скрывает какую-то тайну.
   - Вы чем-то недовольны, - заметил Генри, обратив внимание на скептическое выражение лица Чарльза.
   - Мой друг, - ответил Чарльз, - не буду вас обманывать. Я весьма разочарован тем, что мы не нашли ничего за картиной.
   - Бог видит, в нашем доме и без того хватает тайн, - ответил Генри.
   Едва он проговорил это, оба вздрогнули от странного постукивающего звука со стороны окна. За ним последовал странный пронзительный вопль, прозвучавший в ночи по-настоящему жутко.
   - Что это? - вскричал Чарльз.
   - Бог знает, - отозвался Генри.
   Естественно, оба молодых человека обратили взгляды к окну, которое, как мы отметили ранее, не было защищено ставнями, и к огромному своему удивлению увидели там медленно поднимающуюся вверх человеческую фигуру. Генри бросился вперед, но Чарльз, удержав его, быстро вынул из футляра большой пистолет. Нацелив его на существо, он прошептал:
   - Генри, голову готов заложить, я застрелю его.
   Он нажал курок, раздался грохот, комната заполнилась дымом, и все стихло. Однако случилось то, что молодые не учли: сотрясение воздуха от пистолетного выстрела затушило единственную свечу, которая у них была.
   Раздосадованный этим, Чарльз, разрядив пистолет, бросил его и ринулся к окну. Но здесь его поджидало препятствие: у него никак не получалось найти хитро спрятанную задвижку, удерживающую окна закрытыми.
   - Генри! - позвал он. - Ради бога, отоприте окно, Генри! Вы знаете, как оно запирается, а я нет! откройте его!
   Генри бросился на зов, а тем временем пистолетный выстрел поднял на ноги всех домочадцев. Из коридора в комнату проник свет, и в следующую минуту, только Генри широко распахнул окно, а Чарльз Холланд выскочил на балкон, в комнату одновременно вбежали Джордж Беннерворт и мистер Маршдейл. На их настойчивые вопросы Генри ответил:
   - Не спрашивайте меня ни о чем сейчас, - и обратился к Чарльзу: - Оставайтесь, где вы есть, Чарльз, пока я спущусь в сад и подойду оттуда.
   - Конечно, - ответил Чарльз.
   Генри очень торопился, и вскоре оказался в саду прямо под эркером.
   - Вы теперь спуститесь? - обратился он к Чарльзу. - Здесь я ничего не вижу, но мы можем поискать вдвоем.
   Джордж и мистер Маршдейл оба уже стояли на балконе. Они тоже хотели спуститься, но Генри возразил:
   - Останьтесь в доме. Бог знает, что еще может случиться.
   - Тогда я останусь, - предложил Джордж. - Я всю ночь не смыкал глаз, и вполне могу продолжить дежурство.
   Маршдейл и Холланд перебрались через ограждение балкона и с небольшой высоты спрыгнули в сад. Ночь была тиха и прекрасна. Ни один листочек на деревьях не шевелился от ветра, и даже пламя свечи, которую Чарльз оставил на балконе, горело ярко и ровно.
   Через окно проходило достаточно света, и все предметы были отчетливо видны. Но с первого взгляда было ясно, поблизости никого нет, хотя существо, в которое Чарльз стрелял и, несомненно, попал, состояло из плоти и крови, и кровь эта должна была оставить след прямо под балконом.
   После тщательного осмотра земли все посмотрели вверх, и Чарльз воскликнул:
   - Посмотрите на окно! При таком освещении можно видеть отверстие от пули в одном из мозаичных стекол!
   Все последовали его призыву и увидели ясно различимое, четкое и круглое отверстие.
   - Вы его застрелили, - сказал Генри.
   - Надо думать, - согласился Чарльз. - Именно здесь существо и находилось.
   - Однако же здесь ничего нет, - заметил Маршдейл. - Что же нам думать об этом деле? Что может противопоставить разум самым ужасным предположениям?
   Чарльз и Генри оба промолчали. По правде, они не знали, что и думать, и слова Маршдейла слишком соответствовали истине, чтобы с ними спорить. Все они терялись в догадках.
   - Любые средства, которыми располагает простой смертный, бессильны против того, кого мы видели сегодня, - сказал Чарльз.
   - Мой юный друг, - с сильным волнением проговорил Маршдейл, сжав руку Генри Беннерворта. В глазах у него стояли слезы. - Мой драгоценный друг, эти беспрерывные волнения прикончат вас. И вы, и все ваши близкие, чьим счастьем вы так дорожите, уже совершенно измучены. Вам всем следует успокоиться, и я вижу только одну возможность достигнуть этого.
   - Какую же?
   - Вы должны навсегда оставить это место.
   - Увы! Неужели мне придется покинуть дом моих предков? И куда мне бежать? Где мы найдем пристанище? До сих пор мы вели безбедное существование только благодаря снисходительности наших кредиторов. Если же мы уедем, ситуация изменится, и чтобы дать им удовлетворение, мне придется сделать то, чего никто еще не делал, а именно, продать поместье, чтобы оплатить долги.
   - Важнее спастись от того ужаса, который сгущается вокруг вас.
   - Будь я уверен, что переезд спасет нас, быть может, я и рискнул бы.
   - Что касается бедняжки Флоры, - проговорил мистер Маршдейл, - я не знаю, что и сказать, что и подумать. Она подверглась нападению вампира, и когда закончится ее земная жизнь, то она - о! страшно и подумать о такой возможности! - со своей красотой, со своим острым и чистым умом, со всеми своими достоинствами, благодаря которым все ее любят, и все сердца тянутся к ней, она превратится в одно из этих ужасных существ, которые поддерживают свое существование, высасывая у людей живую кровь! Страшно и подумать! Слишком страшно!
   - Тогда к чему говорить об этом? - сурово спросил Чарльз. - Видит Бог, которому открыты все сердца, я не верю в это! И никогда не поверю, и даже если смерть станет наказанием за мое неверие, лучше мне умереть в эту же секунду, чем поверить в это.
   - О, мой юный друг, - проговорил Маршдейл. - Все мы восхищаемся Флорой, любим ее и уважаем, и всех нас волнуют беды, которые на нее обрушились. Как, уверен, волнуют и вас, с вашим благородным сердцем. В других, более счастливых обстоятельствах, вы могли бы стать ее спутником жизни и подарить ей истинное счастье.
   - И я намерен стать таким спутником.
   - О, господи, помилуй нас! Мы теперь одни и можем без помех обсудить эту тему. Мистер Чарльз Холланд, если вы женитесь, то вы должны подумать о детях - о тех нежных узах, которые имеют власть даже над самыми суровыми сердцами. Представьте на минуту, что мать ваших малышей приходит к ним в глухой полуночный час, чтобы пить из их вен кровь и жизнь, которую она сама им подарила. Одно ожидание такого ужаса сведет с ума и вас, и детей. Ваши дни будут наполнены мрачными мыслями. О, вы просто не знаете, на краю какой ужасной пропасти стоите сейчас, говоря о женитьбе на Флоре Беннерворт.
   - Молчите! Молчите! - взмолился Генри.
   - Знаю, мои слова вам не нравятся, - продолжал мистер Маршдейл. - К несчастью, человеческая природа такова, что истина и некоторые самые лучшие, самые благородные чувства часто становятся причиной разногласий, поскольку...
   - Я не буду больше слушать! - вскричал Чарльз. - Не желаю больше слушать это!
   - Я закончил, - сказал мистер Маршдейл.
   - Лучше бы вы и не начинали.
   - Нет, не говорите так. Я сказал то, что считал своим священным долгом.
   - Прикрываясь словами о долге - о священном долге, вы не принимаете в расчет чувства и мнения других людей, - саркастически заметил Чарльз. - И тем самым причиняете новое зло, усиливая сердечную боль и тревогу. Я не желаю больше слышать об этом.
   - Не сердитесь на мистера Маршдейла, Чарльз, - вмешался Генри. - Он желал нам только добра. Мы не должны осуждать человека только за то, что его слова неприятны нам.
   - Ради Бога! - живо воскликнул Чарльз. - Я вовсе не настолько ограничен. Но я не собираюсь соглашаться с утверждениями, которые претендуют на истинность, а на самом деле свидетельствуют о невежестве, только потому, что не понимаю мотивов людей, которые так энергично вмешиваются в чужие дела.
   - Завтра же я покину этот дом, - заявил Маршдейл.
   - Вы хотите уехать? - воскликнул Генри.
   - Да, навсегда.
   - Но, мистер Маршдейл, разве это великодушно?
   - А разве ваш гость, которому я с готовностью протянул бы руку дружбу, ведет себя по отношению ко мне великодушно?
   Генри повернулся к Чарльзу со словами:
   - Чарльз, я знаю ваше благородное сердце. Скажите, что вы не хотели обидеть старого друга моей матушки.
   - Если обида предполагает оскорбление, - сказал Чарльз, - я охотно скажу, что не желал этого.
   - Достаточно! - воскликнул Маршдейл. - Я удовлетворен.
   - Но прошу вас, не описывайте больше картин наподобие той, что вы представили нашему воображению, - добавил Чарльз. - В голове у меня достаточно черных мыслей, которые могут отравить мне жизнь. Но снова и снова я повторяю, что не позволю этому кошмарному суеверию раздавить меня, подобно тому как нога гиганта давит сломанный стебель. Пока я жив, я буду бороться с ним.
   - Мужественные слова.
   - И если я покину Флору Беннерворт, пусть Бог лишит меня своей милости!
   - О, Чарльз! - в волнении вскричал Генри. - О, друг мой... нет, больше, чем друг - брат мой! О, благородный Чарльз!
   - Нет, Генри, я не заслужил таких слов. Я вовсе не так хорош. Но, в горе и радости, я буду верным мужем для вашей сестры, и только одна она может разорвать узы, которые меня с ней связывают.
  

Глава 13

Выгодное предложение - Визит к сэру Френсису Варни - Странное сходство - Ужасная догадка

   Мужчины тщательно обыскали каждый уголок парка, но все оказалось напрасно: они не нашли никаких следов. Только одна находка заставила их глубоко задуматься - под окном комнаты, где Флора и ее матушка ожидали возвращения юношей из склепа, обнаружились большие пятна крови.
   Припомнили, что Флора стреляла из пистолета в призрачного пришельца, и сразу после этого он исчез, испустив звук, который можно было принять за крик боли.
   Значит, существо было ранено, о чем свидетельствовали и пятна крови под окном. Обнаружив это, Генри и Чарльз еще раз тщательно обыскали весь парк, чтобы определить, куда убежал раненный вампир или человек.
   Но они не нашли больше ни одной капли крови, кроме той, что они уже видели под окном. Похоже было, что, получив ранение, призрак каким-то таинственным образом исчез.
   Наконец, измученные телесно и душевно, чувствуя потребность во сне, мужчины вернулись в дом.
   Их встретила Флора, встревоженная недавним пистолетным выстрелом, но в целом почти совсем успокоившаяся. Чтобы оградить ее от лишних волнений, произошедшее преподнесли ей как предосторожность, призванную показать тому, кто, быть может, скрывается в саду, что обитатели дома полны готовности защитить себя от нападения.
   Они не знали, поверила девушка их обману или нет. Она только глубоко вздохнула и заплакала. Она была более чем уверена, что вампир вернется, но мужчины воздержались от обсуждения этого вопроса. Оставив ее с матушкой, Генри и Джордж вышли из ее спальни: первый собирался лечь спать после ночного дежурства, а второй - возобновить ночное бдение в маленькой комнатке рядом с Флориной спальней, где договорились нести стражу по очереди.
   Наконец, снова настало утро, и никогда еще лучи солнца не встречали в несчастном семействе с такой радостью.
   Птицы запели под окном свои радостные песни. Яркое, теплое осеннее солнце засияло над землею, как золотой светильник, и глядя за окно, на сияющий лик природы, никто, кроме тех, кто познал на собственном опыте, и на секунду не смог бы заподозрить, что на земле существуют такие вещи, как мрак, отчаяние, преступление.
   - Неужели, - проговорил Генри, глядя из окна на кроны деревьев, цветы, кустарник, на всю ту красоту, которой так славились те места, - неужели мне придется стать изгнанником, придется вместе с родными уехать из родного дома, - и все из-за призрака! Неужели придется искать иной приют, ибо мой собственный дом стал прибежищем ужаса?
   Это была воистину жестокая и мучительная мысль! Он никак не мог смириться с нею. Но сияло утреннее солнце; и чувства, которые поселились в его груди под влиянием тьмы, и тишины, и неопределенности ночи, были изгнаны лучами великого солнца, сиявшего над холмами, аллеями и ручьями, и сладостными звуками жизни и пробуждения, наполнявшими воздух!
   Такое внезапное изменение чувств вполне естественно. Часто страдания и душевная боль проходят вместе с ночью, и чувства Генри Беннерворта совершенно переменились.
   Он размышлял над этим, когда услышал звон дверного колокольчика. И так как посетители теперь бывали в доме редко, ему захотелось узнать, кому обязан столь ранним визитом.
   Через несколько минут появилась служанка с письмом в руке.
   На письме стояла большая красивая печать, говорившая о том, что отправитель был значительной персоной. В углу конверта стояло имя "Варни", и Генри с некоторым раздражением пробормотал под нос:
   - Очередное послание с выражением соболезнований от беспокойного соседа, которого я так и не видел.
   - С вашего позволения, сэр, - заговорила служанка, принесшая письмо. - Пока мы с вами одни, не соблаговолите ли вы рассчитаться со мной за день и две ночи, которые я провела в доме? Я не могу оставаться в семье, которая водит близкие знакомства с привидениями. Мне не по вкусу такая компания.
   - Что вы имеете в виду? - спросил Генри.
   Вопрос был лишний: он слишком хорошо понимал, о чем говорит женщина. В нем крепло убеждение, что никакая прислуга не согласится жить в доме, в который зачастили такие ужасные гости.
   - Я вот о чем, - проговорила женщина. - Если вам, сэр, это все равно, то я-то не по своей воле пришла в вампирскую семью, и я не собираюсь оставаться в доме, где творятся такие вещи. Вот о чем я говорю.
   - Сколько я вам должен? - спросил Генри.
   - Я проработала здесь только один день.
   - Тогда пойдите и переговорите с моей матушкой. Чем лучше вы покинете дом, тем лучше.
   - Еще бы, я тут не останусь.
   Эта женщина была из тех людей, которые относительно всего на свете имеют собственную точку зрения, и вместе с тем у нее не было ни малейшего понятия о каких-либо обязательствах перед кем-либо; вызывающее спокойствие, с которым Генри воспринял ее слова, чрезвычайно ее возмутило. Но с этим она не могла ничего поделать. Помимо вампира, она не могла придумать никаких оснований для ссоры, и поскольку Генри не стал спорить с нею на эту тему, ей пришлось смириться и уйти ни с чем.
   Избавившись от надоедливой женщины и оставшись один, Генри снова перенес свое внимание на письмо, которое он продолжал держать в руке и которое, судя по подписи в углу, пришло от его соседа, сэра Френсиса Варни. С ним Генри все еще не успел познакомиться.
   К своему удивлению, он обнаружил в письме следующее:
   "Генри Беннерворту, эсквайру.
   Сэр!
   Как сосед, чьи владения примыкают к Вашим, я надеюсь, что вы извинили и приняли благосклонно мое недавнее искреннее предложение о дружбе и помощи. Теперь же, адресуя к вам это послание, я рассчитываю на снисходительное понимание, независимо от того, понравится вам мое новое предложение или нет.
   Разговоры, которые приходится слышать в округе, убеждают меня, что Беннерворт Холл перестал быть желанной обителью для вас и вашей прелестной сестры. Если моя догадка правильна, и вы серьезно размышляете над тем, чтобы покинуть эти места, я бы серьезно рекомендовал, как человек, имеющий некоторые опыт в подобных делах, немедленно продать поместье.
   Предложение, содержащееся в этом письме, уверен, заставит вас усомниться в бескорыстности такого совета. Но оно именно бескорыстно, ибо я действую от чистого сердца, и призываю Вас поверить в это. Я предлагаю Вам подумать над тем, чтобы продать мне поместье. Я не прошу об уступках, хотя из-за нынешних странных событий цена на поместье снизилась, но согласен дать полную цену. Учитывая обстоятельства, я надеюсь, сэр, что вы с благосклонностью отнесетесь к моему предложению, но даже если вы ответите отказом, я надеюсь, что мы, как соседи, будем жить в мире и дружбе, и между нами сложатся добрые отношения. С нетерпением жду Вашего ответа.
   С уважением, ваш покорный слуга, Френсис Варни".
   Прочитав это безукоризненно написанное письмо, Генри сложил его и убрал в карман. Сцепив за спиной руки - это была его любимая поза во время размышлений, - он принялся расхаживать взад и вперед по парковой аллее в глубокой задумчивости.
   - Как странно, - пробормотал он. - Кажется, обстоятельства нарочно складываются так, чтобы вынудить меня покинуть дом предков. Все идет к тому. Что бы это все могло значить? Это очень, очень странно. Сначала история с вампиром, которой одной уже достаточно, чтобы заставить любого уехать с насиженного места. Затем друг семьи, на чье мнение я всегда полагался, советует уехать, и сразу за этим приходит письмо с этим честным и выгодным предложением.
   Очевидная связь между всеми этими событиями озадачивала Генри. Около часа он продолжал расхаживать по аллее, пока не услышал чьи-то торопливые шаги. Подняв голову, он увидел мистер Маршдейла.
   - Посоветуюсь с ним, - решил он. - Послушаю, что он скажет обо всем этом.
   - Генри! - воскликнул мистер Маршдейл, подойдя достаточно близком, чтобы можно было завязать разговор, - что ты делаешь здесь в одиночестве?
   - Я получил предложение от нашего соседа, сэра Френсиса Варни, - ответил Генри.
   - Что за предложение?
   - Вот письмо. Прочтите его, мистер Маршдейл, и скажите честно, что вы думаете об этом.
   - Полагаю, - проговорил Маршдейл, разворачивая письмо, - это еще одно выражение соболезнований в связи с вашими семейными неприятностями. Печально, но из-за болтливости прислуги, неспособной придержать языки, у обитателей близлежащих деревень и поместий достаточно пищи для сплетен.
   - И эта вульгарная болтовня заставляет страдать меня еще сильнее, - ответил Генри. - Но прочтите письмо. Содержание его более важно, чем вы предполагаете.
   - Действительно, - согласился Маршдейл, пробежав глазами текст.
   Закончив, он взглянул на Генри, и тот спросил:
   - Что ж, каково ваше мнение?
   - Не знаю, что и сказать, Генри. Тебе известно мое мнение, что нужно уезжать отсюда.
   - Известно.
   - Надеюсь, что постигшие вас неприятности связаны именно с домом, а не с вашей семьей и тобой лично.
   - Может быть.
   - Мне представляется именно так.
   - Я не знаю, - с дрожью произнес Генри. - Должен признаться, мистер Маршдейл, мне как раз кажется, что беды, испытанные по вине странного гостя, который решил, видимо, докучать нам визитами, связаны скорее с нашим семейством, нежели с домом. Вампир нас преследует.
   - Если так, то, покинув поместье, вы ничего не выиграете, а потеряете все.
   - Именно так.
   - Генри, мне в голову пришла мысль.
   - Какая же, Маршдейл?
   - Вот какая. Можно уехать из дома, не продавая его. Полагаю, ты можешь сдать его кому-нибудь на год.
   - Это вполне возможно.
   - Можно предложить этому джентльмену, сэру Френсису Варни, арендовать поместье перед тем как стать его владельцем. Если его станет изводить вампир, он сможет отказаться от сделки. А если окажется, что призрак последовал за вами, вы сможете вернуться, поскольку здесь, в знакомых местах, будете счастливее, чем где-либо еще, даже под давлением печальных обстоятельств.
   - Счастливее? - переспросил Генри.
   - Пожалуй, мне не стоило использовать это слово.
   - Я тоже так думаю, - согласился Генри. - Особенно по отношению ко мне.
   - Что ж! Надеюсь, что не за горами то время, когда я смогу произнести слово "счастливый", адресуясь к тебе.
   - Я тоже надеюсь, - проговорил Генри. - Но теперь не насмехайтесь надо мной, Маршдейл, прошу вас.
   - Бог видит, я не насмехался!
   - Что ж! Я верю, что вы не такой человек. Но давайте вернемся к домашним делам.
   - Определенно, на твоем месте я бы навестил сэра Френсиса Варни и предложил ему на двенадцать месяцев стать арендатором поместья. За это время вы могли бы съездить, куда пожелаете, и проверить, избавит ли вас перемена места от ужасного гостя, из-за которого ночи стали воплощением ужаса.
   - Я поговорю об этом с Джорджем, с матушкой и с сестрой. Пусть они решают.
   Мистер Маршдейл приложил все усилия, чтобы подбодрить Генри Беннерворта, описывая будущее в светлых тонах и убеждая, что вскоре, после всех тревог и волнений, его жизнь и жизнь его близких переменится к лучшему.
   Хотя Генри чувствовал себя неловко, он все же был благодарен другу. Высказав Маршдейлу признательность, юноша вернулся в дом, чтобы посоветоваться с теми, кто, как и он, имел полное право решать дальнейшую судьбу поместья.
   Предложение, или, вернее, совет Маршдейла касательно предложения сэра Френсиса Варни, звучал весьма благоразумно и, как и следовало ждать, был одобрен всеми членами семейства.
   На щеки Флоры вернулся румянец при одной мысли о том, что можно уехать из дома, к которому она была так привязана когда-то.
   - Да, милый Генри, - проговорила она, - давайте уедем отсюда, если никто не возражает. Оставив дом, мы избавимся от ужаса.
   - Флора, - с легким упреком ответил Генри, - если тебе так хочется уехать из Беннерворт-Холла, почему ты молчала, пока я не заговорил об этом? Ты же знаешь, что твои желания для меня - закон.
   - Я знаю, что ты привязан к этому старому дому, - сказала Флора. - Кроме того, ужасные события следовали одно за другим с такой быстротой, что думать было некогда.
   - Верно.
   - Ты уходишь, Генри?
   - Хочу навестить сэра Френсиса Варни и поговорить с ним насчет поместья.
   Идея об отъезде из дома, который в мыслях каждого связывался с таким ужасом, подарила каждому члену семейства новый стимул к жизни. Каждый почувствовал себя счастливее, и дышал свободнее, чем прежде. Произошедшие с ними перемены казались почти чудом. Чарльз Холланд тоже вздохнул свободнее и прошептал Флоре:
   - Милая Флора, вы ведь уже больше не будете говорить о том, чтобы прогнать прочь того, кто так вас любит?
   - Тише, Чарльз, тише! - ответила она. - Встретимся через час в саду, там и поговорим.
   - Этот час покажется мне веком, - проговорил он.
   Генри, приняв решение увидеться с сэром Чарльзом Варни, не стал терять времени и приступил к исполнению намерений. Он позвал с собой мистера Маршдейла, который сам попросил об этом, так как на деловых переговорах подобного рода желательно было присутствие третьего лица. Поместье, с недавнего времени занимаемое джентльменом, который называл себя сэром Френсисом Варни, было небольшим, но совершенно самостоятельным, и находилось от Беннерворт-Холла так близко, что уже через несколько минут Генри и мистер Маршдейл стояли перед особняком джентльмена, который проявлял по отношению к семейству Беннервортов такие добрые чувства.
   - Вы уже видели сэра Френсиса Варни? - спросил Генри спутника, дергая дверной колокольчик.
   - Нет. А ты?
   - Нет, я никогда его не видел. Это довольно неловкая ситуация, ведь мы оба с ним незнакомы.
   - Мы ему представимся. Судя по крайне учтивому тону письма, мы можем рассчитывать на самый любезный прием.
   У чугунных ворот, которые вели к лужайке перед домом Френсисом Варни, появился лакей в домашней ливрее, и Генри Беннерворт вручил ему свою карточку, на которой карандашом было приписано и имя мистера Маршдейла.
   - Если ваш хозяин дома, мы хотели бы его видеть, - сказал Генри.
   - Сэр Френсис дома, - был ответ, - хотя не совсем здоров. Если соблаговолите пройти в дом, я о вас доложу.
   Слуга провел Генри и Маршдейла в красивую приемную, где их попросили подождать.
   - Вы не знаете, этот джентльмен баронет или просто дворянин? - спросил Генри.
   - Я никогда в жизни его не видел, и ничего о нем не слышал, пока он не объявился в этих краях.
   - А я слишком был занят печальными событиями в нашем семействе и не интересовался соседями. Полагаю, если мы спросим мистера Чиллингворта, он что-нибудь нам сообщит.
   - Несомненно.
   Этот короткий разговор был прерван слугой, который объявил:
   - Джентльмены, мой хозяин нездоров, но он просил передать вам свои наилучшие пожелания и сказал, что благодарен вам за визит и счастлив будет принять вас в своей студии.
   Генри и Маршдейл поднялись вслед за лакеем по каменной лестнице, и, миновав несколько больших комнат, оказались в небольшом покое. В комнате было мало света; но при их появлении высокий мужчина, до того сидевший, поднялся и потянул за шнур жалюзи. В окна широким потоком хлынул свет. Крик удивления и ужаса сорвался с губ Генри Беннерворта. Перед ним стоял оригинал портрета со стенной панели! Высокий рост, болезненно-желтоватый цвет удлиненного лица, слегка выступающие зубы, темные блестящие и мрачные глаза, выражение лица - во всем наблюдалось сходство.
   - Вы нездоровы, сэр? - мягким и приятным голосом спросил сэр Френсис Варни, придвигая смущенному Генри кресло.
   - Боже мой! - выговорил юноша. - Какое сходство!
   - Вы, кажется, чем-то удивлены, сэр. Мы встречались раньше?
   Сэр Френсис выпрямился во весь рост и странно посмотрел на Генри, взгляд которого, точно под действием каких-то чар, был прикован к его лицу.
   - Маршдейл! - выдохнул Генри. - Маршдейл, друг мой, я... я, кажется, схожу с ума.
   - Тише! Успокойся, - прошептал Маршдейл.
   - Успокоиться? Разве вы не видите? Маршдейл, это сон? Посмотрите, посмотрите же!
   - Ради Бога, Генри, возьми себя в руки.
   - С вашим другом часто такое случается? - спросил сэр Френсис Варни с присуще ему мягкостью.
   - Вовсе нет, сэр. Но недавние события расшатали его нервы, и, говоря по правде, вы так похожи на один старинный портрет, который находится в его доме, что его волнение вовсе не удивительно.
   - Правда?
   - Похож?! - вскричал Генри. - Похож? Боже мой! Да это он и есть.
   - Удивительно, - сказал сэр Френсис.
   Генри упал в ближайшее кресло, его сотрясала жестокая дрожь. Подобный шквал мучительных мыслей и догадок, обрушившийся на его разум, вызвал бы дрожь у любого. "Он - вампир?" - этот ужасный вопрос был начертан перед его внутренним взором огненными буквами. "Он - вампир?"
   - Вам лучше, сэр? - спросил сэр Френсис Варни своим мягким музыкальным голосом. - Приказать ли принести что-нибудь освежающее?
   - Нет! - выдохнул Генри. - Будьте честными и скажите мне: Варни - это ваше настоящее имя?
   - Сэр?
   - Вы никогда не носили другого имени, которое сменили на более звучное?
   - Мистер Баннерворт, уверяю вас, я слишком горжусь своим происхождением и своим именем, чтобы изменить его, даже ради титула.
   - Но какое удивительное сходство!
   - Мне жаль, что вы так взволнованны, мистер Беннерворт. Я полагаю, причиной всему ваше пошатнувшееся здоровье.
   - Нет, мое здоровье тут ни при чем. Не знаю, что сказать вам, сэр Варни; но в свете последних событий ваше лицо вызывает у меня страшные подозрения.
   - Что вы имеете в виду, сэр?
   - Вы знаете, из разговоров, что нас посетил ужасный гость.
   - Вампир, как я слышал, - подтвердил сэр Френсис Варни с мягкой, почти красивой улыбкой, которая открыла его белоснежные сверкающие зубы.
   - Да, вампир. И...
   - Прошу вас, сэр, продолжайте. Разве вы находитесь под влиянием глупых суеверий?
   - Я видел достаточно, чтобы поверить. Однако никогда я не был в такой растерянности, как сейчас.
   - Почему же?
   - Потому что...
   - Тише, Генри, - прошептал мистер Маршдейл. - Вряд ли вежливо заявлять сэру Френсису в лицо, что он похож на вампира.
   - Но я должен это сказать!
   - Прошу вас, сэр, - перебил Варни, - позвольте мистеру Беннерворту говорить. Больше всего на свете я люблю искренность.
   - Что ж! вы так похожи на вампира, - сказал Генри, - что... я не знаю, что думать.
   - Разве такое возможно? - спросил Варни.
   - Это факт.
   - Что ж, полагаю, для меня это большая несчастье. Ах!
   Варни вскрикнул от боли, как если бы его неожиданно настигла какая-то хворь.
   - Вам нехорошо, сэр? - спросил Маршдейл.
   - Нет, нет, - ответил он. - Я... я поранил руку, а теперь неудачно задел ею вот это кресло.
   - Поранили руку? - спросил Генри.
   - Да, мистер Беннерворт.
   - Как вы ее поранили?
   - Всего лишь царапина. Слегка содрал кожу.
   - Могу я узнать, как это случилось?
   - Я упал.
   - Неужели?
   - Удивительно, не правда ли? Мы никогда не знаем, когда, вследствие пустякового случая, можем получить значительные увечья. Поэтому, мистер Беннерворт, даже в расцвете жизни мы близки к смерти.
   - Однако и в смерти мы можем обрести новую, ужасную жизнь, - заметил Генри.
   - Ну, я не удивился бы. В мире так много странных вещей, что я уже ничему не удивляюсь.
   - Действительно, много, - сказал Генри. - Так вы желаете, чтобы я продал вам поместье, сэр?
   - Если вы сами того хотите.
   - Вы... возможно, вы привязаны к этому месту? Может быть, вы давно думаете о нем?
   - Не очень давно, - улыбнулся сэр Френсис Варни. - Кажется, это уютный старый дом. Вокруг растет множество деревьев, и это, учитывая романтичность моего характера, придает месту дополнительное очарование. Когда я увидел его впервые, мне оно очень понравилось, и желание приобрести его в свою собственность завладело мною. Здешние пейзажи замечательно красивы, я нигде не встречал такой красоты. Не сомневаюсь, вы очень привязаны к этому месту.
   - Я вырос здесь, - ответил Генри. - Здесь жили многие поколения моих предков, и естественно, я тоже хотел бы жить здесь.
   - Разумеется.
   - Дом, конечно, обветшал за последние сто лет, - добавил Генри.
   - Не сомневаюсь. Сто лет - очень долгий срок.
   - Да. Человеческая жизнь, если бы длилась сто лет, потеряла бы свое очарование, поскольку все привязанности были бы утрачены.
   - Ах, как это верно, - согласился сэр Френсис Варни.
   Незадолго до этого он позвонил в колокольчик, и в эту минуту вошел слуга с подносом.
  

Глава 14

Соглашение Генри и сэра Френсиса Варни - Разговор на обратном пути

   На подносе стояли различные прохладительные напитки, в том числе и вино. Движением руки отпустив слугу, сэр Френсис Варни проговорил:
   - Вы почувствуете себя лучше, мистер Беннерворт, выпив немного вина. И вы тоже, сэр. Мне очень стыдно, но я забыл ваше имя.
   - Маршдейл.
   - Мистер Маршдейл. Да, Маршдейл. Прошу вас, сэр, угощайтесь.
   - А вы сами не будете пить? - спросил Генри.
   - У меня строгий режим, - ответил Варни. - Я ем только самую простую пищу и привык к долгому воздержанию.
   - Он не есть и не пьет, - пробормотал Генри.
   - Так вы продадите мне дом? - спросил сэр Френсис Варни.
   Генри снова посмотрел ему в лицо и тут же отвел глаза, сходство сэра Френсиса с портретом в комнате Флоре поразило его еще сильнее, чем раньше. Касательно этого сходства едва ли могло быть два мнения: на лбу сэра Френсиса Варни ясно виднелась отметка шрама, которую художник лишь слегка наметил на портрете. Теперь, когда Генри заметил эту характерную черту, на которую не обращал внимания раньше, никаких сомнений у него не оставалось. Его охватило болезненное ощущение при мысли, что в эту минуту он находится рядом с ужасным существом, рядом с вампира.
   - Вы ничего не пьете, - заметил Варни. - Большинство молодых людей не стали бы скромничать, видя перед собой графин с отличным вином. Прошу вас, угощайтесь.
   - Мне не хочется.
   Проговорив это, Генри встал, повернулся к Маршдейлу и добавил:
   - Вы идете?
   - Если тебе угодно, - ответил Маршдейл, поднимаясь.
   - Но, сэр, вы ничего не ответили мне насчет поместья? - проговорил Варни.
   - Пока я не могу ответить, - сказал Генри. - Мне нужно подумать. Пока что я склоняюсь принять ваше предложение, но только если только вы согласитесь исполнить одно мое условие.
   - Назовите его.
   - Вы никогда не покажетесь на глаза никому из моей семьи.
   - Жестокое условие. Понимаю, у вас есть очаровательная сестра, юная и прекрасная. Признаюсь, я надеялся произвести на нее приятное впечатление.
   - Приятное впечатление? Она умрет от ужаса или сойдет с ума, едва увидев вас.
   - Я настолько безобразен?
   - Нет, но вы...
   - Молчи, Генри, молчи! - вскричал Маршдейл. - Помни, мы в доме этого джентльмена.
   - Да, вы правы. Но почему он провоцирует меня говорить такие ужасные вещи? Я не хотел этого.
   - Давай поскорее уйдем отсюда. Сэр Френсис Варни! Мой друг, мистер Беннерворт подумает над вашим предложением и сообщит о своем решении. Думаю, ваше желание стать владельцем Беннерворт-Холла будет удовлетворено.
   - Мне бы этого хотелось, - ответил Варни. - И если я стану хозяином поместья, то буду всегда счастлив принять у себя в гостях любого из членов вашего семейства.
   - В гостях? - содрогнувшись, повторил Генри. - Да лучше гостить в склепе. Прощайте.
   - До встречи, - ответил сэр Френсис Варни, склоняясь в элегантнейшем поклоне, в то время как на лице его появилось странное выражение, которое производило необычное, если не болезненное впечатление. В следующую минуту Генри и Маршдейл покинули дом. Испуганный и несказанно растерянный, несчастный Генри позволил Маршдейлу вести себя под руку. Так они шли некоторое время, не говоря ни слова. Наконец Генри заговорил:
   - Маршдейл, было бы милосердно убить меня.
   - Что ты такое говоришь?
   - Я совершенно уверен, что сойду с ума.
   - Ну, ну, возьми себя в руки.
   - Этот человек, Варни, он - вампир.
   - Успокойся же.
   - Говорю вам, Маршдейл, - вскричал Генри громко и взволнованно, - он - вампир! Он - то самое кошмарное существо, которое являлось к Флоре в глухой полночный час, и сосало живительную кровь из ее вен. Он - вампир. Это так, я больше не сомневаюсь. О, Боже, я желал бы, что молния поразила меня на месте, пусть даже обратив в пепел, ибо я схожу с ума при мысли, что такие ужасы могут существовать на земле!
   - Генри! Генри!
   - Нет, нет, молчите. Что мне делать? Убить его? Разве это не мой священный долг - уничтожить подобное существо? О, ужас, ужас! Его нужно убить, уничтожить, сжечь! И сам пепел, в который он обратится, развеять по ветру. Это будет правильный поступок, Маршдейл.
   - Молчи! Молчи! Это опасные слова.
   - Мне все равно.
   - Но что, если их услышит недруг? Из этого могут выйти нежелательные последствия. Умоляю, будь осмотрительным, когда говоришь об этом странном человеке.
   - Необходимо уничтожить его.
   - Почему же?
   - Вы еще спрашиваете? Разве он не вампир?
   - Да, но поразмысли минутку, Генри, как далеко ты готов зайти, руководствуясь этим утверждением. Известно, что вампирами становятся те, у кого сосал кровь вампир. Они умирают, и их хоронят в склепах среди обычных мертвецов. Но те, на кого при жизни напал вампир, сами после смерти становятся такими же тварями.
   - Ну и что же?
   - Ты забыл о Флоре?
   Крик отчаяния сорвался с губ несчастного Генри. На секунду он совершенно оцепенел.
   - Боже мой! - простонал он. - Я забыл о ней!
   - Так я и думал.
   - Если только, отдав жизнь, я бы мог положить конец этому всевозрастающему ужасу, с какой радостью я бы расстался с ней! Да, любой ценой, любой ценой. Смерть ни в каком виде не страшит меня. Никакая боль не заставит меня отступить. Я с улыбкой встретил бы своего убийцу и сказал бы ему: "Добро пожаловать!"
   - Лучше, Генри, жить ради тех, кого ты любишь, чем умереть за них. Твоя смерть сделает их несчастными. Но живой, ты сможешь защитить их от ударов судьбы.
   - Я попробую.
   - Думаю, Флора теперь полностью зависит от твоей доброты.
   - У нее есть Чарльз.
   - Ха!
   - Вы ведь в нем не сомневаетесь?
   - Мой дорогой друг, Генри Беннерворт! Хотя я еще не старик, но все же много старше тебя, и повидал в мире многое, и могу лучше судить о людях.
   - Это так, но все же...
   - Нет, выслушай меня. Основанные на опыте суждения, высказанные вслух, обретают характер предсказаний. Поэтому я предсказываю тебе, что Чарльз Холланд настолько напуган визитами вампира к Флоре, что никогда не возьмет ее в жены.
   - Маршдейл, в этом вопросе я с вами совершенно не согласен, - сказал Генри. - Я знаю, что у Чарльза Холланда благородное сердце.
   - Не буду спорить. Все это еще не факт. Я могу только искренне надеяться, что ошибаюсь.
   - Уверен, вы ошибаетесь. Я не могу обманываться в Чарльзе. Но мне очень жаль, что вы можете так жестоко ошибаться в своих суждениях о людях. Будь на вашем месте другой, мне было бы нелегко сдержать гнев.
   - Со мной в жизни часто бывало такое, - печально сказал мистер Маршдейл. - Я оскорблял людей, к которым испытывал исключительно дружеские чувства, и все потому, что осмеливался говорить открыто и честно.
   - Речь не об оскорблении, - сказал Генри. - Я рассеян и едва сознаю, что говорю. Маршдейл, я знаю, что вы мой искренний друг. Но, говорю вам, я схожу с ума.
   - Мой дорогой Генри, успокойся. Лучше подумай, что ты расскажешь дома о беседе с сэром Френсисом Варни.
   - Да, это вопрос.
   - Думаю, не стоит упоминать, что ты нашел в вашем соседе сходство с ночным возмутителем спокойствия.
   - Конечно, нет.
   - Я бы не стал ничего говорить об этом. Возможно, после того, что ты наговорил ему, сэр Френсис Варни - или как там на самом деле его зовут, не станет навязывать вам свое общество.
   - Пусть только попробует!
   - Может быть, он решит, что подобный поступок грозит ему опасностью.
   - О господи, он был бы для фатальным. Я сделал бы все возможное, чтобы он никогда уже не воскрес.
   - Говорят, есть только один способ уничтожить вампира: пригвоздить его колом к земле, чтобы он не мог подняться, и затем, разумеется, должно последовать разложение, как в случае с обычным телом.
   - Огонь уничтожит его, к тому же это быстрее, - возразил Генри. - Господи, что за ужасные мысли! Нельзя сейчас об этом думать. Придется на время стать лицемерами, чтобы предстать перед матушкой и Флорой спокойными и безмятежными, хотя сердце мое разбито.
   К этому времени друзья подошли к дому, и, оставив Маршдейла, Генри Беннерворт, чьи чувства не поддаются описанию, медленно направился в комнату, где его ждали мать и сестра.
  

Глава 15

Старый адмирал и его слуга - Сообщение хозяина "Герб Нельсона"

   Пока в особняке Беннервортов происходили важные и значительные события, пока каждый день и каждый час приносили новые убедительные доказательства в пользу предположения, которое первоначально казалось слишком чудовищным, чтобы в него поверить, - легко себе вообразить, какие удивительные преувеличенные слухи распространились среди соседских болтунов и сплетников.
   Слуги, которые оставили поместье исключительно из-за страха перед появлением вампира (так они сами заявляли), разбалтывали новости повсюду, так что в окрестных деревнях и поселках вампир из Беннерворт-Холла стал первейшей темой для разговоров.
   Это был просто божий дар для любителей сенсаций. Даже самые древние старики не могли припомнить таких удивительных событий.
   Более того, одно обстоятельство поразило людей образованных и здравомыслящих: чем глубже они вникали в это дело, желая положить конец тому, что они с самого начала считали наглой ложью, тем большее потрясение испытывали, отыскивая все новые доказательства правдивости истории.
   Повсюду, в каждом доме, в обществе и в кругу семьи, постоянно говорили о вампире. Няни сочли вампира достойной заменой "злобному буке" и пугали им детей, если те не хотели ложиться спать; закончилось тем, что они запугали сами себя до того, что боялись произносить это слово вслух.
   Но нигде на эту тему не сплетничали с таким жаром, как в таверне под названием "Герб Нельсона", которая располагалась на главной улице ближайшего к Бенневорт-Холлу городка.
   Казалось, любители ужасов устроили в ней свою штаб-квартиру, и между посетителями разгорались такие жаркие споры, что однажды хозяин заведения объявил, что искренне считает вампира вполне подходящей кандидатурой для участия в выборах.
   Вечером того же дня, когда Маршдейл и Генри посетили с визитом сэра Френсиса Варни, перед описанной нами таверной остановилась почтовая карета. В экипаже находились два совершенно несхожих между собой видом и характером пассажира.
   Первый был мужчина лет семидесяти, хотя, судя по его румяному и смуглому лицу и громовому голосу, он намеревался прожить еще много лет.
   Он был одет в богатое и дорогое платье, но каждая его деталь отдавала морским духом, если только возможно применить подобное выражение к одежде. На его пуговицах красовались якоря, и в целом покрой и цвет платья весьма напоминал форму морского офицера высокого звания, какую носили лет пятьдесят или шестьдесят тому назад.
   Его спутник был моложе, и его происхождение не вызывало никаких сомнений. Это был настоящий моряк, и носил он береговую матросскую форму. Он был хорошо одет и выглядел здоровым и упитанным.
   Когда экипаж подъехал к дверям таверны, моряк крикнул, обращаясь к спутнику:
   - Полундра!
   - Ну, что такое, болван? - отозвался тот.
   - Они называют это "Гербом Нельсона", но ведь, лихорадка меня разрази, большую часть жизни у него не было никакого герба!
   - Проклятье! - таков был единственный ответ на его замечание, но это вполне его удовлетворило.
   - Поднять якоря! - крикнул он вознице, когда экипаж заезжал во двор. - Поднять якоря, слышишь, ты, неуклюжее отродье! Мы не собираемся входить в этот порт.
   - Мы причаливаем, Джек, - проговорил старик. - И чтоб никакой ругани, черт бы тебя побрал, швабра лохматая!
   - Так точно! - вскричал Джек. - Я не был на берегу десять лет, и маловато смыслю в сухопутных обычаях. Но я бы ни за что не согласился причалить здесь, не будь я вашим слугою. Эх, никто бы не признал во мне сейчас моряка.
   - Довольно ныть!
   - Так точно, сэр!
   Когда дверь экипажа открылась, Джек выскочил наружу с исключительной резвостью, как будто его вытолкали взашей, ибо трудно было поверить, что подобный трюк можно проделать без посторонней помощи.
   Затем он помог выйти пожилому джентльмену, и хозяин таверны принялся безостановочно кланяться - таким образом он приветствовал каждого пассажира, сошедшего с экипажа.
   - Ну, ну, довольно! - крикнул ему адмирал.
   - Лучшие комнаты, сэр! Отличное вино, свежие постели, прекрасное обслуживание, чистый воздух...
   - Причаливаем здесь, - заявил Джек и наградил хозяина таверны тычком под ребра. Сам он считал это дружеским предостережением, но бедолага задергался, как клоун в цирковом представлении.
   - Итак, Джек, где наша лоция? - спросил адмирал.
   - Здесь, сэр, в сундучке, - проговорил моряк, вынимая из кармана письмо, которое и протянул хозяину.
   - Не желаете войти, сэр? - обратился к нему трактирщик, который уже слегка оправился от тычка.
   - К чему входить в порт и платить пошлины, и все такое, если мы не знаем точно, туда ли приплыли, а, приятель?
   - Нет, то есть да, сэр, конечно - о боже! о чем говорит этот джентльмен?
   Адмирал развернул письмо и прочел:
   "Если Вы остановитесь в "Гербе Нельсона" в Аксоттере, то еще услышите обо мне. Вы можете послать за мной, и я расскажу больше.
   Ваш скромный и покорный слуга Джозиа Кринклс."
   - Кто он такой, черт бы его побрал?
   - Это Аксоттер, сэр, - подал голос хозяин таверны. - И вы в "Гербе Нельсона", сэр. Отличные постели, отличное вино, отли...
   - Молчать!
   - Да, сэр!
   - Кто таков этот чертов Джозиа Кринклс?
   - Ха-ха-ха! Вот уж насмешили, сэр. Чертов Кринклс! Говорят, черти и адвокаты одним миром мазаны. Вот я и засмеялся.
   - Молчать! Ты у меня засмеешься, когда я надаю пинков твоему толстому заду! Кто такой Кринклс?
   - Все знают мистера Кринклса, сэр. Самый уважаемый адвокат, и весьма достойный человек, сэр.
   - Так он адвокат?
   - Да, сэр.
   - Черт возьми!
   Джек присвистнул, и оба, хозяин и слуга, ошеломленно посмотрели друг на друга.
   - Чтоб мне болтаться на рее, если меня когда-нибудь так обводили вокруг пальца! - вскричал адмирал.
   - Так точно, сэр! - отвечал Джек.
   - Проехать сто семьдесят миль, чтобы повидаться с жуликом-крючкотворцем, чтоб его!
   - Так точно, сэр.
   - Я размажу его по стенке! Джек!
   - Да, вашчесть?
   - Лезь снова в экипаж.
   - Да, но как же мастер Чарльз? Все крючкотворцы, конечно, изрядные разбойники, сэр, но может, хоть раз в жизни кто-нибудь из них скажет чего-нибудь по делу. Не годится, словно янки, бросать его на поживу пиратам. Мне стыдно за вас.
   - Ах ты негодяй! Как ты смеешь читать мне проповеди, подлый мошенник?
   - Вы их заслужили.
   - Мятеж! Бунт! Клянусь Иовом, Джек, я закую тебя в железо! Ты негодяй, а не моряк!
   - Не моряк?
   - Вот ни на столько.
   - Ах так! очень хорошо. Значит, меня списали на берег. Прощайте! Надеюсь только, вы найдете себе другого моряка, который будет таскаться за вами и послужит вам получше, чем Джек Прингл. Желаю вам всяческих бед. А ведь в заливе Корфу, когда вокруг свистели пули, вы говорили по-другому!
   - Джек, болван, давай свой плавник. Иди сюда, злодей. Неужели ты меня оставишь?
   - Нет, чтоб меня!
   - Тогда иди сюда.
   - Тогда не говорите, что я не моряк! Зовите меня мерзавцем, если угодно, но не уязвляйте мои чувства. Тут уж я нежен, как дитя, вот я каков. Не говорите так.
   - Да что ты несешь, кто так говорит?
   - Черт возьми!
   - Что?
   - Ничего!
   Пререкаясь, они вошли в таверну, к огромному удовольствию нескольких зевак, которые собрались послушать их перебранку.
   - Не желаете отдельную комнату? - спросил хозяин таверны.
   - Да что ты пристал? - возмутился Джек.
   - Заткнись! - велел адмирал. - Да, я желаю отдельную комнату, и грогу!
   - Крепкого, как дьявол! - вставил Джек.
   - Да, сэр, конечно, сэр! Отличное вино, отличные постели, отли...
   - Это мы уже слышали, - заметил Джек и наградил трактирщика еще одним чувствительным тычком.
   - Эй, ты! - крикнул адмирал. - Можете послать за этим чертовым адвокатом, мистер Трактирщик?
   - Вы имеете в виду мистера Кринклса, сэр?
   - Ну да, его самого.
   - Могу я узнать, сэр, кто желает его видеть?
   - Адмирал Белл.
   - Разумеется, адмирал, разумеется. Вот увидите, какой это общительный, милый, воспитанный человек, сэр.
   - И скажите ему, что Джек Прингл тоже тут! - закричал моряк.
   - Да, да, конечно, - ответил трактирщик, который пребывал в такой растерянности от полученных им тычков, и от суматохи, поднятой гостями, и от обрушившихся на него тычков и ругательств, что уже с трудом различал, кто здесь хозяин, а кто - слуга.
   - Вот ведь какая штука, Джек: проделать такой путь, чтобы повидаться с крючкотворцем! - проговорил адмирал.
   - Так точно, сэр!
   - Если бы он сразу сказал, кто он таков, мы бы знали, как поступить. Но он обманул нас, Джек.
   - И я так думаю. Но мы отплатим ему за это, когда он нам попадется.
   - Точно! Так мы и сделаем.
   - И потом, мы что-нибудь узнаем, может быть, о мастере Чарльзе, сэр. Господь благослови его, помните, как он приходил повидать вас в Портсмоуте?
   - Помню, а как же.
   - Помните, он говорил тогда, что ненавидит французов. Совсем еще ребенок был. Но какое упрямство, сколько страсти! "Дядя, - сказал он вам, - когда я вырасту, я поступлю на судно, и буду сражаться с французами!" - вот как он сказал! "И побьешь их, мальчик мой", - добавили вы, решив, что он забыл это сказать. А он вам: "К чему говорить об этом, глупый? Ведь мы всегда их бьем!"
   Адмирал захохотал, потирая руки, и громко закричал:
   - Я помню, Джек, я все помню! Я тогда сглупил.
   - Я подумал тогда: вот же старый дурень!
   - Что ты сказал? Повтори!
   - А нечего было говорить, что я не моряк!
   - Джек, ты злопамятен, как морской пехотинец.
   - Ну вот, опять. Прощайте! Помните, как мы сошлись борт о борт с двумя фрегатами янки и разбили обоих? Тогда-то вы сказали, что я настоящий морской волк!
   - Ну конечно, Джек. Ты спас мне жизнь.
   - Ничего подобного!
   - Нет, спас.
   - Говорю же, нет.
   - А я говорю - спас, подлый ты мошенник! Я говорю - спас, и не потерплю препирательств на своем собственном судне!
   - Вы это называете своим судном?
   - Ах, чтоб тебя! Я...
   - Мистер Криклс, - сообщил трактирщик, широко распахнув дверь и тем самым положив конец разгоравшемуся спору.
   - Акула по правому борту! - воскликнул Джек.
   Маленький, опрятно одетый человечек появился в дверях и робко ступил в комнату. Вероятно, он уже был наслышан от трактирщика о буйных приезхжих, которые посылали за ним.
   - Так вы и есть Кринклс? - крикнул адмирал. - Садитесь, хоть вы и адвокат.
   - Благодарю, сэр. Я адвокат, правильно, и мое имя Кринклс.
   - Гляньте-ка.
   Адмирал сунул письмо в руку маленького человечка.
   - Мне прочесть? - спросил тот.
   - Разумеется.
   - Вслух?
   - Да черт возьми! Хоть свинячьим шепотом! Хоть ураганным вест-индийским ревом!
   - О, хорошо, сэр. Буду рад вам угодить. Я прочту вслух, если вы не возражаете.
   Он развернул письмо и прочел следующее:
   "Адмиралу Беллу.
   Адмирал! Будучи осведомлен из различных источников о вашем глубочайшем и похвальном участии в судьбе вашего племянника Чарльза Холланда, осмелюсь советовать вам действовать быстро и решительно, дабы уберечь его от грозящих ему несчастий. В случае вашего бездействия вашему племяннику может быть нанесен значительный вред.
   Настоящим извещаю вас, что Чарльз Холланд, много раньше назначенного срока вернулся в Англию, с намерением заключить опрометчивый брачный союз с девушкой, принадлежащей к семейству, связь с которым в высшей степени нежелательна.
   Вы, адмирал, его ближайший и почти единственный родственник. Вы заботитесь о его благосостоянии, и ваш долг - вмешаться и спасти его от губительных последствий женитьбы, которая, без сомнения, принесет горе и страдания ему самому, а так же всем, кто заинтересован в его судьбе.
   Семейство, с которым он желает породниться, носит фамилию Беннерворт, а юную леди зовут Флора Беннерворт. Считаю нужным уведомить вас, что в доме обитает вампир, и если ваш племянник женится, то он женится на вампире, и его дети будут вампирами. Надеюсь, вы внемлите этому предупреждению и, не теряя времени, отправитесь в путь.
   Если Вы остановитесь в "Гербе Нельсона" в Аксоттере, то еще услышите обо мне. Вы можете послать за мной, и я расскажу больше.
   Ваш скромный и покорный слуга Джозиа Кринклс.
   PS Ниже прилагаю описание вампира, сделанное доктором Джонсом:
   ВАМПИР (герм. вурдалак) - ознакомившись с отчетом Джона Буля, вы узнаете, что в старые времена вампиров было великое множество. В отчете указывается, что при дворе святого Джеймса можно было запросто столкнуться с вурдалаком".
  

***

   Поверенный закончил читать, и его удивленный вид весьма озадачил бы адмирала при других обстоятельствах. Однако теперь его мысли были слишком поглощены грозящей Чарльзу Холланду опасностью, чтобы он мог заметить такую мелочь. Но обнаружив, что маленький человечек молчит, он взревел:
   - Ну что же, сэр?!
   - Ч-ч-что? - пролепетал адвокат.
   - Я послал за вами, и вот вы здесь, и я тоже здесь, и Джек Прингл. У вас есть что сказать?
   - Только то, сэр, что я никогда в жизни прежде не видел этого письма, - ответил слегка оправившийся мистер Кринклс.
   - Вы - никогда - его - не - видели?
   - Никогда.
   - И не писали его?
   - Слово чести, сэр, не писал.
   Джек Прингл присвистнул. Адмирал выглядел озадаченным. Словно адмирал в песне, он побледнел, и мистер Кринклс добавил:
   - Не могу представить, кто мог воспользоваться моим именем. Я бы не стал писать к вам, потому как никогда не знал о вас ничего, кроме общеизвестных фактов, - например, что вы один из тех доблестных офицеров, кто всю жизнь сражается за свою страну, и кто вызывает у всех англичан восхищение и одобрение.
   Джек и адмирал недоуменно посмотрели друг на друга, и пожилой джентльмен воскликнул:
   - Что! услышать такое от крючкотворца?
   - Юристы, сэр, тоже могут восхищаться храбрецами, хотя не способны подражать им, - ответил Кринклс. - Это письмо, сэр, подделка. Позвольте теперь откланяться. Век буду благодарен случаю, который свел нас. Беседовать с человеком, имя которого навсегда останется в истории королевства, для меня - честь. Всего доброго, сэр! Всего доброго!
   - Будь я проклят, если просто так отпущу вас! - заявил Джек и, прыгнув к двери, загородил ее спиной. - Вы пропустите со мной стаканчик в честь Старой Доброй Англии, будь вы хоть дюжину раз юрист.
   - Правильно, Джек! - одобрил адмирал. - Соглашайтесь, мистер Кринклс, для своего же блага. Полагаю, что если и есть в королевстве парочка честных адвокатов, то вы - один из них. На этом судне - то есть хочу сказать, в этом доме, - должна найтись бутылка доброго вина, и мы можем распить ее вместе.
   - Если это приказ, адмирал, я с радостью повинуюсь, - ответил поверенный. - И хотя, повторяю, я не писал этого письма, все же касательно некоторых упомянутых в нем вопросов я могу дать разъяснения.
   - Правда?
   - Увы, это так. Я с большим уважением отношусь к упомянутому семейству.
   - Садитесь же. Джек, сбегай на камбуз и принеси вина. Ну а мы пока займемся делом. Так кто мог написать это чертово письмо?
   - Понятия не имею, сэр.
   - Ну, ничего. Письмо привело меня сюда, так что не буду ворчать. Я и не знал, что мой племянник уже в Англии. Полагаю, что и он не знал обо мне. Но мы оба здесь, и я не успокоюсь, пока не увижу его и не удостоверюсь, что...как его там?
   - Вампир.
   - Ну да, вампир.
   - Лопни моя селезенка! - провозгласил Джек Прингл, вваливаясь в комнату с бутылкой вина. - Лопни моя селезенка, если этот вампфингер не родственник Дэви Джонса!
   - Придержи язык, невежа, - заметил адмирал. - Твое мнение никому не интересно.
   - Что ж, ладно, - сказал Джек, поставил на стол вино и удалился в дальнюю часть комнаты, ворча себе под нос, что никто не называл его невежей, когда вокруг свистели пули, и когда они сошлись борт к борту с чертовой дюжиной янки.
   - Ну что ж, мистер адвокат, - проговорил адмирал Белл с грубоватым дружелюбием. - Давайте пропустим стаканчик за знакомство, и к чертям собачьим, что вы мне не нравитесь!
   - Вы очень добры, сэр.
   - Вовсе нет. В былые времена я скорее пригласил бы на ужин в свою каюту акулу, нежели адвоката, но теперь я начинаю понимать, что и среди вашей братии могут быть приличные парни. Вам здорово повезло, и вы не захотите лучшего друга и собутыльника, пока у адмирала Белла есть еще порох в пороховницах!
   - Вот вздор! - сказал Джек.
   - Проклятье, что ты хотел этим сказать? - яростно взревел адмирал.
   - Я обращался не к вам, - двумя октавами выше крикнул Джек. - Двое мальчишек на улице дразнят друг друга, ну а я знаю, что они не будут драться.
   - Заткнись!
   - Ну и ладно. Никто не велел мне заткнуться, когда мы удирали из Бейрута.
   - Не обращайте внимания, мистер адвокат, - сказал адмирал. - Он сам не знает, о чем говорит. Не обращайте на него внимания. Лучше расскажите мне, что вы знаете об этом... как его...
   - Вампире?
   - А! я всегда забываю названия незнакомых рыб. Полагаю, это что-то вроде русалки?
   - Не могу сказать, сэр. Но эта история, со всеми своими неприятными подробностями, наделала много шуму в окрестностях.
   - Да что вы говорите?
   - Сейчас я расскажу вам, что произошло. Случилось так, что однажды ночью в комнату к Флоре Беннерворт, юной леди большой красоты, любимой и уважаемой всеми, кто ее знал, через окно залез вампир.
   - Ух ты, - сказал Джек. - Хотел бы я быть на его месте.
   - Она настолько оцепенела от страха, что даже не успела подняться с кровати, и только один раз вскрикнула, когда ужасный гость схватил ее.
   - Черт меня побери! - воскликнул Джек. - Представляю, сколько было воплей!
   - Видишь эту бутылку? - взревел адмирал.
   - Разумеется, вижу. Думаю, пора сходить за новой.
   - Болван! Я разобью ее об твою глупую башку, если ты еще раз перебьешь этого джентльмена!
   - Пощады! Вы слишком жестоки!
   - Итак, как я сказал, - продолжал адвокат, - к счастью, она успела закричать, и ее крик поднял на ноги весь дом. Дверь ее спальни была очень крепкая, и ее пришлось выломать.
   - Так, так.
   - Ах! - вскричал Джек.
   - Можете вообразить себе ужас и изумление тех, кто вбежал в комнату девушки и обнаружил ее в лапах человекоподобного существа, которое впилось зубами в ее шею и сосало ее кровь!
   - Вот черт!
   - Прежде чем кто-нибудь успел схватить тварь, она кончила свою ужасную трапезу и ударилась в бегство. В нее стреляли, но тщетно.
   - И ей позволили сбежать?
   - Чудовище преследовали, пока было возможно, и видели, как оно взобралось на садовую изгородь. Затем оно скрылось из виду, и можете себе представить, какой неописуемый ужас испытали преследователи.
   - Никогда не слышал ничего подобного. Джек, что ты об этом думаешь?
   - Я еще не начинал думать, - ответил Джек.
   - Ну а что насчет моего племянника, Чарльза? - спросил адмирал.
   - О нем я ничего не знаю.
   - Ничего?
   - Ни слова, адмирал. Я и не знал, что у вас есть племянник, даже не предполагал, что какой-то джентльмен, состоящий с вами в родстве, имеет отношение к этим загадочным и необъяснимыми событиям. Я рассказал вам то, что узнал из разговоров в округе. Больше мне ничего не известно.
   - Что ж, нельзя говорить о том, чего не знаешь. Но кто же все-таки написал это письмо, хотел бы я знать?
   - Не могу представить, - сказал Кринклс. - Уверяю вас, почтенный сэр, мне очень неприятно, что кто-то воспользовался моим именем для подобной цели. Но, раз уж вы здесь, позвольте мне сказать, что я буду горд и счастлив оказаться полезным защитнику нашего отечества, чье имя, благодаря его славным деяниям, хранится глубоко в сердце каждого британца.
   - Говорит как по писанному, - заметил Джек. - Сам-то я книг не читал, да и не умею, но слышал, как читали другие, и там как раз был вздор в таком роде.
   - Никому не интересно твое мнение, - сказал адмирал, - так что помолчи.
   - Слушаюсь, сэр.
   - Итак, мистер адвокат, вы честный парень, а честные парни обычно рассуждают здраво.
   - Благодарю вас, сэр.
   - Если написанное в письме - правда, значит, мой племянник Чарльз любит ту самую девушку, которую вампир укусил за шею.
   - Насколько я понимаю, сэр, это так.
   - И как бы вы поступили?
   - Вмешиваться в чужие семейные дела - трудное и неблагодарное дело, - ответил адвокат. - Хладнокровный и незаинтересованный наблюдатель обычно видит вещи в ином свете, нежели те, кто подвержен чувствам и чье мягкосердечие может повлиять на исход дела.
   - Это верно. Продолжайте.
   - Возьмем, сэр, мою точку зрения касательно этого предмета. По-моему, будет просто ужасно, если ваш племянник женится на девушке, на которую нападал вампир.
   - Да уж, чего хорошего.
   - У молодой леди будут дети.
   - Целая орава, - добавил Джек.
   - Заткнись, Джек!
   - Слушаюсь, сэр.
   - И она сама после смерти может стать вампиром. Тогда она будет приходить к своим детям и сосать у них кровь.
   - Как, разве она собирается тоже превратиться в вампира?
   - Сэр! разве вам не известно, что каждый укушенный этим ужасным существом сам становится вампиром?
   - Вот черт!
   - Это факт, сэр.
   - Фью! - присвистнул Джек. - Она может покусать всех нас, и мы получим целый экипаж вампфингеров.
   - Это было бы неприятно, - заметил адмирал. Поднявшись из кресла, он стал расхаживать по комнате. - Очень неприятно. Болтаться мне на рее, если я неправ!
   - Кто сказал, что вы неправы? - воскликнул Джек.
   - А тебя кто спрашивает, скотина?
   - Что ж, сэр, - проговорил мистер Кринклс. - Я сообщил вам все, что мог. Могу только повторить, что остаюсь вашим покорным слугой и счастлив буду помочь вам в любое время.
   - Благодарю вас, мистер... э...
   - Кринклс.
   - Ах, да, Кринклс. Вскоре я снова обращусь к вам. Раз уж я тут, то доберусь до самой сути этого дела, до самого дна, каким бы глубоким оно не оказалось. Чарльз Холланд - сын моей несчастной сестры и мой единственный родственник. Его счастье важнее для меня, чем мое собственное.
   Кринклс отвернулся в сторону, и по блеску его глаз можно было заключить, что честный малый здорово взволнован.
   - Господь благослови вас, - сказал он. - Прощайте.
   - Всего хорошего.
   - До свиданья, адвокат! - крикнул Джек. - Смотрите под ноги. Будь я проклят, если вы не кажетесь честным парнем! Вы еще оставите дьявола с носом и на полных парусах войдете в райскую бухту, при условии что к концу путешествия не наделаете подлых делишек.
   Старый адмирал с глубоким вздохом повалился в кресло.
   - Джек! - позвал он.
   - Слушаю, сэр?
   - Что нам теперь делать?
   Джек открыл окно, чтобы сплюнуть слюну, образовавшуюся от табака, который он увлеченно жевал во время разговора с адвокатом, и повернулся к хозяину.
   - Делать? Что нам теперь делать? Ну, для начала отыщем Чарльза, и расспросим его обо всем, а заодно посмотрим на юную леди, и поймаем вампфингера, если получится, и сойдемся с ним борт к борту, и выясним все подробности, и все как следует обмозгуем, а там посмотрим, чем еще заняться.
   - Джек, ты прав. К делу!
   - Конечно, я прав. Вы знаете, каким курсом плыть?
   - Нет. Я никогда не бывал в этих широтах, и этот фарватер выглядит сложным. Нам нужен лоцман, и если мы сядем на мель, это будет его вина.
   - Неплохое утешение, - согласился Джек. - К делу!
  

Глава 16

Встреча влюбленных в саду - Трогательная сцена - Неожиданное появление сэра Френсиса Варни

   Читатели помнят, что Флора Беннерворт назначила свидание Чарльзу Холланду в саду. Этой встречи юноша ожидал, будучи исполнен множества самых противоречивых чувств, и оставшееся до назначенного часа время он провел в мучительных размышлениях касательно предстоявшего объяснения.
   Ему было особенно горько думать, что Флора станет уговаривать его забыть о ней, а ведь он любил ее искренне и верно. Не было никаких сомнений, что она постарается внушить ему мысль о расставании. И мысль о разрыве с невестой представлялась ему в худшем свете.
   "Неужели я так низко паду в собственных глазах, - думал он, - да и в ее тоже, и в глазах всех благородных людей, и оставлю ее в час беды? Хватит ли у меня подлости, чтобы сказать вслух или мысленно: "Флора, когда ваша красота не была омрачена печалью, когда все вокруг вас сияло жизнью и радостью, я любил вас эгоистично за то, что вы делали меня счастливым; но теперь рука злой судьбы легла на ваши плечи, вы уже не та, что прежде, и я покидаю вас"? Никогда, никогда!"
   Чарльз Холланд, как могут заметить самые философски настроенные читатели, больше полагался на чувства, нежели на разум. Но пусть его рассуждения ошибочны, можем ли мы не восхищаться благородством его души и самоотречением?
   Что до Флоры, только небеса знают, как она справлялась с обуревавшими ее мрачными мыслями.
   Все ее существо было охвачено двумя сильными чувствами: это был страх перед возвращением вампира и искреннее желание освободить Чарльза Холланда от данных им клятв верности.
   Чувства, душа, разум - все восставало против того, чтобы навлечь на юношу все те горести, которые вынесла Флора. Связать с ним судьбу значило разделить с ним беды, и чем больше уверений в любви и верности слетало с его губ, тем острее она чувствовала, как глубоко он будет страдать, если соединится с нею.
   И она была права. Великодушие, которое побуждало Чарльза Холланда вести Флору Беннерворт к алтарю, несмотря на то, что ее шея несла на себе отпечатки зубов вампира, показывало всю глубину его чувства и его готовность разделить с девушкой все печали, страдания и беды.
   То, что в обиходе обитатели Беннерворт-Холла называли парком, было небольшим полукруглым участком земли, где росли тенистые деревья и цветы. Этот участок располагался прямо перед домом, и в середине его стояла беседка, которая в теплое время года была вся заплетена душистыми вьющимися растениями редкой красоты. Вокруг цвели самые прелестные цветы, какие только могли вырасти на этой благодатной почве.
   Увы! В последнее время среди благородных садовых растений появилось множество сорняков, ибо обедневшее семейство Беннервортов не могло позволить себе нанять необходимое число слуг, дабы содержать дом и земли в порядке, которым некогда так гордились обитатели поместья.
   В этом цветущем саду обычно встречались Чарльз и Флора.
   Нетрудно предсказать, что он был на месте ранее назначенного часа, с волнением ожидая появления той, кто был ему дороже всех на свете. Что были ему душистые цветы, которые росли вокруг, такие беспечные и красивые? Увы, цветок, который казался ему прекраснее всех, увядал, и на щеках той, кого он любил, цветущие розы уступили место бледным лилиям.
   - Милая, милая Флора! - восклицал он. - Вас нужно увезти из этого места, с которым связаны такие страшные воспоминания. Я не считаю мистера Маршдейла своим другом, но это убеждение - или, вернее, впечатление, - не делает меня пристрастным, и я признаю, что его совет хорош. Если бы он высказал эту мысль в иной, более вежливой форме, его слова не ранили бы глубоко мое сердце, подобно кинжалам. Но все-таки я считаю, что в этом отношении он был прав.
   Звук легких шагов коснулся его слуха, юноша быстро повернулся и увидел ту, которую еще не видя угадал сердцем сердце. То была Флора.
   Да, это была она, но какая бледная, какая измученная, истерзанная душевными страданиями. Куда подевалась упругая поступь? Где радостный свет, сияющий из прекрасных глаз?
   Увы, все изменилось. Чарующая красота форм осталась при девушке, но свет радости, который придавал этому небесному лицу особое очарование, ушел. В одно мгновение Чарльз оказался рядом с невестой. Одна его рука сжала ее пальчики, а вторая нежно обвилась вокруг ее тонкой талии.
   - Флора, милая, милая Флора! - сказал он. - Вам уже лучше? Скажите, что свежий воздух оживил вас!
   Но она не могла говорить. Ее сердце горестно сжималось.
   - О! Флора, родная моя! - добавил он, и эти слова, эти интонации шли прямо от сердца и были наполнены непритворной нежностью. - Поговорите со мной, милая, дорогая Флора - скажите хоть слово!
   - Чарльз! - вот и все, что она могла вымолвить, а затем бурно разрыдалась, и так тяжело оперлась на его руку, что стало очевидно - без поддержки она упадет.
   Чарльз Холланд охотно оказал ей помощь, хотя и огорчился тоже. Но он знал, что девушка скоро успокоится, и слезы облегчат ее сердце.
   Он хранил молчание, пока не почувствовал, что внезапный поток слез иссякает, и тогда он заговорил тихо и мягко, пытаясь успокоить ее истерзанную душу:
   - Моя милая Флора, помните, что вокруг вас любящие сердца. Помните, что ни время, ни обстоятельства не могут убить мое чувство к вам. Ах, Флора, нет в мире такого зла, которое не могла бы победить любовь!
   - О, молчите, Чарльз, молчите!
   - Почему, Флора? Вы пытаетесь заглушить голос истинного чувства? Я люблю вас искренне, как немногие могут любить! Ах, почему вы запрещаете мне говорить о тех чувствах, которые переполняют мое сердце?
   - Нет, нет, не надо!
   - Флора, Флора, почему вы говорите "нет"?
   - Нет, Чарльз, не говорите со мной о любви. Не говорите, что вы меня любите.
   - Не говорить о любви! Ах, Флора, если мой язык, которому не хватает красноречия, чтобы выразить мои чувства, говорит о любви, то и каждая черточка моего лица говорит о том же! Каждый мой жест должен говорить миру, как я люблю вас!
   - Я не должна слушать вас. О Боже, дай мне сил исполнить задуманное!
   - Что вы задумали, Флора? О чем так горячо молитесь? Если вы задумали что-то против величия любви, забудьте! Любовь - это божественный дар. Величайший и самый чудесный дар, когда-либо посланный живым существам. И Бог не поможет вам, если вы откажетесь от любви, от нашего единственного спасения в этом скорбном мире.
   Флора в отчаянии заломила руки и воскликнула:
   - Чарльз, я знаю, что вас не убедить. Знаю, я не обладаю ни даром красноречия, ни способностью к описаниям, ни глубиной мыслей и не могу соперничать с вами.
   - Соперничать? В чем же?
   - Вы говорите о любви.
   - Прежде я говорил с вами о любви беспрепятственно.
   - Да, это было прежде.
   - Почему же теперь нельзя? Только не говорите, что ваши чувства изменились.
   - Я изменилась, Чарльз. Ужасно изменилась. Бог проклял меня, не знаю, за что. Не знаю, что я сделала или подумала плохого, во всяком случае, намеренно, но вот... вампир.
   - Не позволяйте запугать себя.
   - Запугать? Да это меня убило.
   - Успокойтесь, Флора! Вы слишком много думаете о том, чему, я надеюсь, найдется еще рациональное объяснение.
   - Хочу напомнить вам, Чарльз, ваши собственные же слова. Я не могу, не смею быть вашей, пока такое ужасное проклятие висит надо мной; если есть какое-то более рациональное объяснение, нежели придуманное мною, найдите его, и спасите меня от отчаяния и безумия.
   Они достигли беседки, и Флора, произнося эти слова, бросилась на скамью, закрыла свое прекрасное лицо руками и судорожно зарыдала.
   - Вы сказали, - мрачно проговорил Чарльз. - А я выслушал все, что вы пожелали сказать.
   - Нет, это еще не все, Чарльз.
   - В таком случае, я буду терпелив. Хотя каждое ваше слово рвет мне сердце.
   - Я... я хочу сказать, Чарльз, - дрожащим голосом вымолвила она, - что справедливость, религия, милосердия - все, что называется добродетелью, взывает ко мне, дабы я освободила вас от клятв, данных при более благоприятных обстоятельствах.
   - Продолжайте.
   - Я умоляю вас, Чарльз, оставить меня моей судьбе. Я не прошу вас не любить меня.
   - Что ж, продолжайте, Флора.
   - Мне будет отрадно думать, хотя я больше не увижу вас, что мы все еще любите меня. Но вы не должны думать обо мне часто, и должны попытаться обрести счастье с другой девушкой...
   - Остановитесь, Флора. Эти слова идут не от сердца.
   - Нет, от сердца!
   - Любили вы меня когда-нибудь?
   - Чарльз, мне и так больно, зачем вы делаете мне еще больнее?
   - Флора, я бы скорее вырвал собственное сердце из груди, нежели причинил бы боль вашему. Я хорошо знаю, что девичья скромность замкнула ваши уста, не позволяя вас признаться в любви ко мне. Я не жду от вас этих слов. Нежный и преданный влюбленный должен довольствоваться тем, что видит истинное чувство в глазах прекрасной девы. Он должен замечать чувство в жестах, которые имеют особенное значение для влюбленного, и ни для кого другого; но когда вы велите мне искать счастья с другой девушкой, мое трепещущее сердце загорается и спрашивает: "Вы любили меня когда-нибудь, Флора?"
   От этих слов ее чувства пробудились. О, волшебный язык любви! Прежний румянец вернулся на ее щеки, когда, позабыв обо всем, она слушала слова юноши, о котором мечтала дни напролет, и когда смотрела на его лицо.
   Его голос стих. Ей показалось, будто чудесная музыка прервалась на полуфразе. Она прильнула к его плечу - она смотрела на него почти умоляюще. Ее голова склонилась к нему на грудь, и она вскричала:
   - Чарльз, я любила вас! Я и теперь люблю вас!
   - Значит, печали и горести нам нипочем!, - воскликнул он. - Сердце к сердцу, рука об руку со мной, вы победите их.
   С этими словами он воздел руки к небесам, и в ту же секунду раздался оглушительный раскат грома, от которого земля задрожала.
   Крик ужаса сорвался с губ Флоры.
   - Что это было?
   - Всего лишь гром, - спокойно ответил Чарльз.
   - Какой страшный грохот.
   - Да, правда.
   - И в ту самую секунду, когда вы бросили вызов Судьбе! Чарльз, что если это знамение?
   - Флора, что за фантазии?
   - И солнце померкло.
   - Да, но вскоре оно засияет еще ярче. Гроза очистит воздух; а молния испепелит силы зла. Ах! Вот снова.
   Новый раскат грома, почти такой же громкий, как первый, потряс землю. Флора задрожала.
   - Чарльз, - сказала она, - это голос самих небес. Мы должны расстаться, расстаться навсегда. Я не могу быть вашей.
   - Флора, это безумие. Подумайте еще, милая Флора. Несчастья могут поколебать твердость духа самого сильного человека; но, подобно облакам, которые теперь заслоняют солнце, все беды развеются без следа. Сияние радости озарит нас снова.
   На небе в облаках образовался разрыв, словно окошко в рай. Через него проник луч солнечного света, такой яркий, такой ослепительный, и такой прекрасный, что удивительно было смотреть на него. Он упал на лицо Флоры и согрел ее щеки; он осветил ее бледные губы и заплаканные глаза; он озарил беседку сиянием, подобным сиянию нимба святого.
   - Смотрите! - вскричал Чарльз. - Это ли не знамение?
   - О господи! - воскликнула Флора, протягивая руки вперед.
   - Облака, затенявшие вашу душу, развеялись, - сказал Чарльз. - Примите этот солнечный луч как обещание будущего счастья.
   - Да!
   - Что обещано, сбудется.
   Облака затянули окошко, и сияние погасло.
   - Флора, вы больше не будете говорить о том, чтобы я оставил вас? - спросил Чарльз.
   Она позволила ему прижать ее к сердцу. Оно билось для нее, для нее одной.
   - Так что же, Флора? Вы еще любите меня?
   Ее голос, когда она отвечала ему, был похож на звучание далекой музыки, которую слышит не ухо, но сердце.
   - Чарльз, мы будет жить, любить друг друга, и умрем вместе.
   На долгое время в беседке воцарилась умиротворенная тишина - блаженство радости. Они не говорили, но девушка смотрела в лицо возлюбленного со знакомой ему улыбкой, и от радости, заполнявшей его сердце, слезы выступали на глазах.
   Вдруг крик сорвался с губ Флоры - дикий и ужасный крик, породивший эхо. Чарльз отскочил на шаг, как будто услышал выстрел, и затем с невыразимой мукой, воспоминание о которой долго не оставляло его, Флора закричала:
   - Вампир! Вампир!
  

Глава 17

Объяснение - Визит Варни - Сцена смущения и некоторые ее последствия

   Неожиданное тревожное восклицание Флоры, да еще и в такой момент, потряс бы нервы любого человека, поэтому вовсе неудивительно, что Чарльз на несколько секунд оцепенел и почти потерял способность думать.
   Механически он повернулся к входу в беседку и увидел высокого худого человека, весьма элегантно одетого, лицо этого человека было столь несомненно, столь поразительно схоже со злополучным портретом, что это могло напугать кого угодно.
   Незнакомец в нерешительности остановился на пороге как человек, который не желает мешать, но и уйти находит неудобным.
   Прежде чем Чарльз успел собраться с мыслями, или хотя бы подумать о том, чтобы освободиться из судорожно сжавшихся рук Флоры, обвитых вокруг него, незнакомец низко и весьма любезно поклонился и мягко проговорил:
   - Боюсь, мое появление некстати. Примите мои глубочайшие извинения и поверьте, сэр, и вы, мадам, что я не ожидал застать кого-либо в беседке. Видите ли, неожиданно пошел дождь, и я поспешил сюда, надеясь найти укрытие от ливня.
   Эти слова прозвучали так вежливо и убедительно, что пришлись бы кстати в любой гостиной королевства.
   Пока он говорил, Флора не отрывала от него глаз, судорожно сжимая руку Чарльза, и повторяла шепотом:
   - Вампир! Вампир!
   - Опасаюсь так же, - добавил незнакомец все так же мягко, - что мое появление встревожило юную леди!
   - Отпустите меня, - прошептал Чарльз Флоре. - Отпустите меня, я с ним разберусь!
   - Нет, нет! не оставляйте меня! не оставляйте! Вампир! Он ужасный вампир!
   - Но, Флора...
   - Тише, тише! Он опять что-то говорит.
   - Мне бы следовало объяснить свое появление в парке, - вкрадчиво продолжил незнакомец. - На самом деле, я пришел, чтобы...
   Флора вздрогнула.
   - ...Повидаться с мистером Генри Беннервортом, - закончил незнакомец. - Обнаружив ворота открытыми, я не стал беспокоить слуг и просто вошел, о чем весьма сожалею, ибо вижу, что взволновал и огорчил леди. Мадам, прошу принять мои извинения.
   - Ради Бога, кто вы такой? - спросил Чарльз.
   - Мое имя Варни.
   - Ах, да. Вы - сэр Френсис Варни, вы живете по соседству, и ужасно похожи на...
   - Прошу, продолжайте, сэр. Я весь - внимание.
   - ...На один портрет.
   - Правда? Теперь я припоминаю, мистер Генри Беннерворт говорил что-то в этом роде. Какое странное совпадение.
   Послышался звук приближающихся шагов, и через несколько секунд подошли Генри и Джордж, в сопровождении мистера Маршдейла. Заметно было, что они спешили, и Генри сходу объявил:
   - Нам послышалось, будто кто-то кричал.
   - Вам не послышалось, - ответил Чарльз Холланд. - Вы знаете этого джентльмена?
   - Это сэр Френсис Варни.
   - Правда?
   Варни поклонился подошедшим мужчинам. В отличие от остальных, он был совершенно спокоен. Чарльз обнаружил, что очень трудно, почти невозможно, ни с того, ни с сего заявить такому благовоспитанному, вежливому джентльмену: "Сэр, мы считаем, что вы вампир!"
   "Я не могу это сделать, - подумал он, - но я буду за ним наблюдать".
   - Уведите меня отсюда, - прошептала Флора. - Это он, он! о, уведите меня, Чарльз!
   - Тише, Флора, успокойтесь. Вы, должно быть, ошиблись, не можем же мы грубить этому джентльмену только потому, что он на кого-то похож.
   - Он вампир! Вампир!
   - Вы уверены, Флора?
   - Я ведь узнаю ваше лицо, мое собственное, лица моих братьев? Не пытайтесь меня переубедить. Я совершенно уверена. Избавьте меня от его общества, Чарльз.
   - Юная леди, боюсь, нездорова, - заметил сэр Френсис Варни сочувственно. - Если она примет мою руку, я сочту это за честь.
   - Нет, нет, о Боже! - вскричала Флора.
   - Мадам, я не настаиваю.
   Он поклонился, и Чарльз вывел Флору из беседки.
   - Флора, - сказал он. - Я в растерянности, я не знаю, что и думать. Этот человек, должно быть, родился на свет после того, как был создан портрет... или же портрет писали с него?
   - Он и есть мой полуночный гость! - воскликнула Флора. - Он вампир! Этот сэр Френсис Варни - вампир!
   - Боже мой! Что же делать?
   - Не знаю. Я совершенно растеряна.
   - Успокойтесь, Флора. Если этот человек в самом деле тот, кем вы его считаете, мы теперь знаем, откуда исходит зло, и это дает нам точку опоры. Будьте уверены, мы с него глаз не сведем.
   - Я так испугалась, когда увидела его здесь!
   - Ему очень хочется заполучить поместье.
   - Да, похоже.
   - Это весьма странно. И все же, Флора, знайте, по крайней мере, что вы в безопасности.
   - Разве можно быть в этом уверенной?
   - Конечно. Ну, вот мы и дома. А теперь бегите к матушке. Бегите к матушке, милая Флора, и ведите себя тихо. А я вернусь к этому загадочному человеку, чтобы судить о нем более хладнокровно.
   - Вы с него глаз не спустите?
   - Разумеется.
   - И не позволите ему войти в дом?
   - Ни за что.
   - О, как только Господь допускает, чтобы на земле жили такие чудовища!
   - Молчите, Флора, молчите! Нам ли судить о Его делах.
   - Ужасно, что невинные люди должны терпеть его присутствие.
   Чарльз печально склонил голову.
   - Разве это не ужасно?
   - Тише, тише! Успокойтесь, моя милая. Вспомните: мы видим только внешнее сходство, а оно может оказаться случайным. Но оставьте это мне, и не сомневайтесь, я найду ключ к разгадке и не упущу сэра Френсиса Варни из вида.
   С этими словами Чарльз поручил Флору заботам ее матушки, и поспешил обратно к беседке. Однако по дороге он столкнулся с целой компанией, идущей к дому, ибо с каждой минутой дождь лил все сильнее.
   - Мы возвращаемся, - сообщил сэр Френсис Варни с улыбкой и слегка поклонился Чарльзу.
   - Позвольте, мистер Холланд, представить вас нашему соседу, сэру Френсису Варни, - сказал Генри.
   Чарльз заставил себя держаться учтиво, хотя был полон противоречивых чувств и мыслей касательно Варни; но деваться было некуда, ибо грубость была несовместима с его привычками и характером, и он решил отвечать с той же изысканной вежливостью, с какой держался предполагаемый вампир.
   "Присмотрюсь к нему хорошенько, - подумал Чарльз. - Больше ничего не остается".
   Сэр Френсис Варни, казалось, был прекрасно осведомлен обо всем на свете. Он свободно и с удовольствием поддерживал беседу на различные темы, и хотя он не мог не слышать, как Флора отзывалась о нем, он ни разу не упомянул об этом.
   Другой на его месте не удержался бы от вопросов, и молчание сэра Френсиса произвело на Чарльза плохое впечатление. Его пробирала дрожь, стоило только подумать, что его подозрения могут оказаться правдой.
   "Вампир ли он? - спрашивал он сам себя. - Неужели этот элегантный, вежливый, умный, образованный джентльмен - вампир?" Эта мысль навевала ужас.
   - Вы премило здесь устроились, - заметил Варни. В нескольких шагах от крыльца он остановился и повернулся, чтобы полюбоваться видом.
   - Это место славится своими живописными окрестностями, - согласился Генри.
   - И не без причины. Мистер Холланд, надеюсь, юной леди уже лучше?
   - Да, сэр, - ответил Чарльз.
   - Жаль, что я не удостоился чести быть ей представленным.
   - Это моя вина, - сказал Генри, который обращался со своим необычным гостем с вымученной веселостью. - Мне следовало представить вам мою сестру.
   - Так она ваша сестра?
   - Да, сэр.
   - Молва не лжет - она и впрямь красавица. Правда, мне показалось, что она слишком уж бледна. Ей нездоровится?
   - Она вполне здорова.
   - Правда? Возможно, на ее душевное состояние повлияло то печальное происшествие, о котором сейчас так много говорят?
   - Возможно.
   - Вы намекаете на появление вампира? - спросил Чарльз, в упор глядя на Варни.
   - Да, я намекаю на предполагаемое появление предполагаемого вампира, - сказал Варни и ответил таким серьезным и пристальным взглядом, что юноше пришлось отвести глаза.
   "Его не запугать, - подумал Чарльз. - Он уже привык к перекрестным вопросам".
   Вдруг Генри вспомнил, что несколько ранее он запретил Варни появляться в поместье.
   - Мы не ожидали насладиться вашим обществом здесь, сэр Френсис Варни, - заметил он.
   - О, сэр, я не собирался приходить, но вы растревожили мое любопытство. Вы упомянули, что в доме есть похожий на меня портрет.
   - Я так сказал?
   - Конечно, иначе откуда бы я о нем узнал? Мне захотелось убедиться, действительно ли сходство столь замечательно.
   - Знаете ли вы, сэр, что мою сестру весьма тревожит ваше сходством с портретом? - спросил Генри.
   - Нет, не знаю.
   - Прошу вас войти, мы продолжим разговор в доме.
   - С удовольствием. Тот, кто ведет однообразную жизнь в деревне, рад оказаться в блестящем светском обществе. Теперь меня приглашают нечасто. Поскольку мы соседи, не вижу причины, почему бы нам не быть добрыми друзьями и не обмениваться частыми визитами, которые делают жизнь приятной и особенно ценны здесь, в глуши.
   Генри не был настолько лицемерен, чтобы согласиться с этим. Но при теперешних обстоятельствах немыслимо было ответить грубостью, и Генри сказал:
   - О да, разумеется. Я очень занят, а моя сестра и матушка не ходят в гости.
   - Как обидно.
   - Обидно, сэр?
   - Да, обидно. Общение с прекрасной половиной человечества, представительниц которой мы любим именно за их слабость, приносит в наши души гармонию. Я весьма привязан к прекрасному полу, особенно к юным здоровым девушкам. Мне нравится видеть, как от прилива теплой крови щечки покрываются румянцем, и юные лица дышат жизнью и очарованием.
   Чарльз отшатнулся, и с губ его невольно сорвалось: "Дьявол!"
   Сэр Фрэнсис не обратил на это никакого внимания, и держался так, будто состоял в наилучших дружеских отношениях с собеседниками.
   - Проводить вас в комнату, где находится портрет? - спросил Генри. - Или желаете выпить сначала чего-нибудь освежающего?
   - Благодарю, мне ничего не нужно, - ответил Варни. - Друг мой, - если вы позволите так вас называть, - в это время суток я не пью.
   "И в любое другое время тоже", - подумал Генри.
   Все прошли в комнату, где Чарльз провел весьма неприятную ночь. Генри указал на портрет и проговорил:
   - Вот ваш двойник, сэр Френсис Варни.
   Гость взглянул на портрет, и, остановившись перед ним, заметил вполголоса, словно обращаясь к самому себе:
   - Поразительное сходство!
   - В самом деле, поразительное, - подтвердил Чарльз.
   - Если встать рядом, вот так, - сказал Варни и повернулся так, чтобы можно было легко сравнить лица, - то, осмелюсь сказать, сходство станет еще более очевидным.
   Теперь его лицо было освещено так же, как лицо на портрете, и сходство стало столь невероятным, что все отступили на шаг или два.
   - Некоторые художники, - заметил Варни, - прежде чем писать портрет, справляются, где он будет висеть, и пишут светотени соответственно тому, как бы они располагались на оригинале, если бы он встал на этом месте.
   - Не могу больше молчать, - шепнул Чарльз Генри. - Я должен спросить его.
   - Как вам угодно, только не оскорбляйте его.
   - Не буду.
   - Он мой гость и, в конце концов, у нас есть только подозрения.
   - Положитесь на меня.
   Чарльз выступил вперед, встал напротив Варни и, серьезно на него глядя, сказал:
   - Мисс Беннерворт сказала, будто вампир, который пробрался к ней в комнату, был точной копией портрета. Вы знали это?
   - Она и впрямь так сказала?
   - Именно так.
   - Значит, она считает меня вампиром, поскольку я сильно похож на портрет.
   - Я бы этому не удивился, - сказал Чарльз.
   - Очень странно.
   - Весьма.
   - И все-таки это забавно. Мне это даже нравится. Подумать только, я - вампир! Ха-ха-ха! Если я когда-нибудь пойду на маскарад, обязательно оденусь вампиром.
   - Из вас получится отличный вампир.
   - Осмелюсь сказать, мне тоже так кажется.
   - А вам, джентльмены, не кажется, что сэр Френсис Варни сыграл бы эту роль весьма правдоподобно? Клянусь небом, он любого заставит поверить, будто он на самом деле вампир.
   - Браво, браво, - сказал Варни, мягко сводя ладони - словно аплодировал в опере, выражая удовольствие от представления. - Браво. Приятно видеть в молодых людях энтузиазм - можно принять его за огонь гениальности. Браво, браво.
   Чарльз счел эти слова верхом дерзости, но что он мог сделать? Что мог сказать? Откровенная холодность Варни сразила его наповал.
   Что до Генри, Джорджа и мистера Маршдейла, они слушали обмен репликами между сэром Френсисом и Чарльзом в молчании. Они боялись навредить Чарльзу своим вмешательством, и кроме того, старались не пропустить ни одного слова Варни.
   Но Чарльз, высказавшись, отвернулся и стал смотреть в окно. Он отказался от участия в споре, в который его вовлекли, и теперь собирался с мыслями.
   Отступил он не из страха перед возможным поражением, но потому, что твердо намерен был возобновить спор, вооружившись новыми, более вескими доводами.
   Варни же обратился к Генри со словами:
   - Полагаю, то, о чем мы говорили в прошлый раз, не является секретом для присутствующих?
   - Вовсе нет, - ответил Генри.
   - Но, вероятно, еще рано спрашивать, приняли вы какое-нибудь решение или нет?
   - Боюсь, у меня не было времени подумать.
   - Я не тороплю вас, сэр. И прошу простить за то, что пришел без приглашения.
   - Наверное, вам очень хочется купить это поместье, - заметил мистер Маршдейл, обращаясь к Варни.
   - Да, очень хочется.
   - Вы здесь впервые?
   - Не совсем. Некоторые мои детские воспоминания связаны с этими местами, и Беннерворт-Холл занимает в них особое место.
   - Могу я спросить, давно ли вы здесь были? - резко спросил Чарльз Холланд.
   - Не помню, мой восторженный юный друг, - ответил Варни. - Сколько вам лет?
   - Почти двадцать один год.
   - Для своих лет вы просто образец благоразумия.
   Даже самый искушенный знаток человеческой души затруднился бы определить, серьезно это было сказано или же в насмешку, так что Чарльз предпочел промолчать.
   - Поскольку вы впервые у нас, сэр Френсис Варни, мне все же хотелось бы угостить вас чем-нибудь, - сказал Генри.
   - Разве только стакан вина...
   - К вашим услугам.
   Генри пригласил всех в маленькую гостиную. Изысканная и тонкая резьба, украшавшая эту комнату, вызвала бы восхищение у того, кто умел ценить подобные вещи.
   Распорядились подать вино, и Чарльз, улучив возможность, шепнул Генри:
   - Проследите, будет ли он пить.
   - Хорошо.
   - Видите, как топорщится его сюртук? Похоже, что рука перевязана.
   - Вижу.
   - Наверное, в ту ночь, когда мы наведывались в церковь, Флора ранила его в руку.
   - Тише! Ради бога, тише! Вы слишком взволнованны, Чарльз, молчите!
   - Вы упрекаете меня...
   - Нет, нет. Но что мы можем сделать?
   - Вы правы. Сейчас нельзя ничего сделать. У нас есть путеводная нить, и наша обязанность, наш долг следовать за ней и не выпускать из рук. Вы еще убедитесь, что я умею быть хладнокровным!
   - Очень на это надеюсь. Знаете, что я заметил? Когда его глаза встречаются с вашими, в них вспыхивает злобный огонь.
   - Лучше так. Его дружба была бы проклятием.
   - Тише! Он пьет!
   - Не сводите с него глаз.
   - Попробую.
   - Джентльмены! - Варни заговорил таким мягким, красивым голосом, что слушать его было сплошное удовольствие. - Мне очень приятно ваше общество, и я надеюсь, что вы извините меня, человека малопьющего, если я предложу выпить за наши будущие счастливые встречи!
   Он поднес бокал к губам и, казалось, отпил немного, после чего поставил бокал обратно на стол.
   Чарльз посмотрел на него - он был полон.
   - Вы не сделали ни глотка, сэр Френсис Варни, - сказал он.
   - Прошу прощения, мой восторженный юный друг, - сказал Варни. - Но позвольте уж мне пить вино как мне угодно и когда угодно.
   - Ваш бокал полон.
   - И что же из этого, сэр?
   - Вы будете пить?
   - Не под принуждением. Вот если бы прекрасная Флора Беннерворт почтила нас своим присутствием, я с удовольствием выпил бы.
   - Молчите, сэр! - вскричал Чарльз. - Я не намерен больше терпеть. Джентльмены, вот вам ужасное и отвратительное доказательство существования вампиров.
   - Да неужто? Возможно, вы съели на ужин плохо прожаренную свинину, и вам приснился кошмар?
   - Весьма неуместная шутка! Я хочу, чтобы вы выслушали меня, сэр, если это не противоречит вашим высоким понятиям о вежливости!
   - Я весь внимание.
   - Тогда слушайте: мы считаем, что в доме побывал вампир.
   - Продолжайте, это очень интересно. Мне всегда нравились страшные истории.
   - А еще, - продолжил Чарльз, - у нас есть причины полагать, что этот вампир - вы.
   Варни, потерев лоб, посмотрел на Генри и сказал:
   - О, Боже, кто мог подумать. Вам следовало предупредить, что у юноши не все в порядке с головой; а я еще с ним спорил! Бедная его матушка, какое горе!
   - Вам не отвертеться, сэр Френсис Варни! Или, быть может, Беннерворт?!
   - Да что такое? успокойтесь вы, наконец!
   - Покажите ваши зубы, сэр! Да, да! ваши зубы!
   - Бедняга!
   - Вы - трус, и я клянусь, что уничтожу вас, хотя бы пришлось положить на это всю жизнь!
   Сэр Френсис Варни выпрямился во весь свой огромный рост и обратился к Генри:
   - Объясните, мистер Беннерворт, безумец он или нет? Он оскорбляет меня в вашем доме!
   - Он не безумен.
   - В таком случае...
   - Подождите, сэр! Это я, а не он, должен был начать ссору. Во имя моей несчастной сестры, во имя Господа Бога, сэр Френсис Варни, я вызываю вас.
   Несмотря на свое непроницаемое спокойствие, сэр Френсис казался задетым. Он проговорил:
   - Я достаточно терпел оскорбления, с меня довольно. Будь при мне оружие...
   - Мой юный друг погорячился, он не знает, что говорит, - прервал мистер Маршдейл, становясь между разгневанными мужчинами. - Будьте к нему снисходительны, сэр Френсис.
   - Вашего вмешательства не требуется, - заявил Варни. Его голос, до сих пор мягкий, клокотал яростью. - Если этот глупый мальчишка желает драться до смерти - что ж! он получит, что желает.
   - А я говорю, что этого не будет! - воскликнул мистер Маршдейл, хватая Генри за руку, и добавил, поворачиваясь к младшему брату: - Джордж, помоги мне уговорить брата уйти. Представь горе вашей сестры и матушки, если с ним что-нибудь случится.
   На это Варни улыбнулся дьявольской улыбкой и сказал:
   - Как пожелаете. Времени у нас достаточно, а для дуэли представится более удобный случай. Счастливо оставаться.
   С вызывающим спокойствием он направился к двери и покинул комнату.
   - Оставайтесь здесь, - велел мистер Маршдейл. - Я пойду за ним - хочу убедиться, что он покинул дом.
   Так он и поступил, а молодые люди через окно увидели, как сэр Френсис медленно идет через парк, а за ним в некотором отдалении следует мистер Маршдейл.
   Пока они смотрели, у ворот громко зазвонил колокольчик, но их внимание было слишком занято тем, что происходило в саду, и они ничего не услышали.
  

Глава 18

Прибытие адмирала - Встреча родственников

   Колокольчик яростно звонил без перерыва до тех пор, пока наконец Джордж не вызвался посмотреть, кто пришел. В доме совсем не осталось слуг после того, как одна служанка заявила Генри о своем увольнении, а другая побоялась остаться в одиночестве и поспешно сбежала из дома, даже не поставив в известность хозяев. Позже она послала за своими деньгами мальчика, что можно было счесть великим снисхождением.
   Поэтому Джордж сам поспешил к воротам, и, поскольку никакого удовольствия от продолжительного и совершенно бесполезного звона он не получал, быстро распахнул створки и нетерпеливо - что было ему вовсе не свойственно - крикнул:
   - Кому тут не терпится? Неужели нельзя подождать немного?
   - А ты кто такой, черти бы тебя взяли? - немедленно отозвались снаружи.
   - Что вам нужно? - возмутился Джордж.
   - Лихорадка меня забери! - закричал в ответ адмирал Белл, ибо это был именно он. - Тебе-то что?
   - Точно-точно, - добавил Джек. - Поглядим, что ты скажешь на это, крыса сухопутная.
   - Вы просто сумасшедшие, - заключил Джордж и собрался было запереть ворота, но Джек просунул между створками конец толстой трости и проговорил:
   - Эй, там, на палубе! Мы и так еле дозвонились. Если ты семейный адвокат или капеллан, то, может, скажешь нам, где мистер Чарли.
   - Еще раз спрашиваю, кто вам нужен? - воскликнул Джордж, слегка ошарашенный поведением незваных гостей.
   - Нам нужен племяш адмирала, - сказал Джек.
   - Откуда мне знать, кто этот племяш, как вы выразились?
   - Да Чарльз Холланд же! он у вас на борту или нет?
   - Мистер Чарльз Холланд, разумеется, здесь. Если бы вы сразу ясно сказали, что хотите его видеть, я бы дал вам прямой ответ.
   - Так он здесь? - закричал адмирал.
   - Разумеется.
   - Тогда пошли! А, нет, погоди. Ну-ка, приятель, прежде чем мы двинемся дальше, скажи, отколотил он вампира?
   - Кого?
   - Вампфингера, - сказал Джек, сочтя это слово более понятным.
   - Не знаю, о чем вы говорите, - сказал Джордж. - Если вы желаете видеть мистера Чарльза Холланда, заходите. Он в доме; что до меня, то я вас не знаю, а потому отказываюсь отвечать на любые вопросы, чего бы они ни касались.
   - Эгей! А это кто? - вдруг закричал Джек, указывая на двух мужчин, которые стояли поодаль посреди луга и о чем-то сердито разговаривали.
   Джордж посмотрел туда и увидел сэра Френсиса Варни и мистера Маршдейла Они стояли в нескольких шагах друг от друга, и, казалось, яростно спорили.
   Он хотел было немедленно бежать к ним, но не успел исполнить это намерение даже в мыслях, ибо увидел, как Варни ударил Маршдейла, и тот упал на землю.
   - Позвольте пройти! - воскликнул Джордж, пытаясь обогнуть тучную фигуру адмирала. Но, прежде чем ему это удалось - ворота были узкими, - он увидел, как Варни поспешно удаляется, а Маршдейл, поднявшись на ноги, бредет к дому.
   Приблизившись к парковым воротам и заметив Джорджа, он знаком велел юноше оставаться на месте, и быстро подошел сам.
   - Маршдейл! - воскликнул Джордж. - Вы поссорились с сэром Френсисом Варни?
   - Да, - взволнованно ответил Маршдейл. - Я грозился пойти за ним, но он поверг меня на землю будто ребенка! Он невероятно силен.
   - Я видел, как вы упали.
   - Уверен, если бы он не знал наверное, что за нами наблюдают, он убил бы меня.
   - Да что вы!
   - Что? вы хотите сказать, что этот долговязый тип, смахивающий на морского конька, такой злодей? - спросил адмирал.
   Маршдейл только теперь обратил внимание на двух незнакомцев. Он оглядел их с удивлением, а затем повернулся к Джорджу и спросил:
   - Кто такой этот джентльмен?
   - Он пришел к мистеру Холланду, насколько мне известно, - ответил Джордж. - Но я не удостоился чести узнать его имя.
   - О, вы можете узнать мое имя когда пожелаете, - воскликнул адмирал. - Врагам старушки Британии оно хорошо известно, и мне плевать, пусть его узнает весь мир. Я - адмирал Белл, и хотя я уж не тот, что прежде, в случае необходимости вполне могу подняться на ют!
   - Так точно! - воскликнул Джек. Выхватив из кармана боцманский свисток, он засвистел громко и пронзительно, так что Джорджу пришлось зажать уши руками, чтобы спастись от ввинчивающегося в мозг звука.
   - И вы, значит, родственник мистера Холланда, сэр? - спросил Маршдейл.
   - Я, понимаете ли, его дядя, черт бы его побрал. И кое-кто сообщил мне, что юный бездельник собирается жениться то ли на русалке, то ли на привидении, то ли на вампире, в общем, что-то в этом роде. И я, в память о его несчастной матери, приехал, чтобы отменить эту сделку, чтоб меня черти взяли.
   - Входите, сэр, - сказал Джордж. - Я отведу вас к мистеру Холланду. Полагаю, это ваш слуга?
   - Ну, не то чтобы слуга. Это Джек Прингл, он был моим боцманом, видите ли, а теперь ни то, ни се.
   - Так точно, сэр, - сказал Джек. - Раз так, плывите своим курсом, хотя вы со мной еще не рассчитались
   - Придержи язык, негодник!
   - А, я и позабыл, что вам не нравится говорить о деньгах, потому что...
   - Черт бы тебя побрал! Я подвешу тебя к мачте, собака, если ты не заткнешься!
   - Молчу, молчу.
   К тому времени вся компания, а именно адмирал, Джек, Джордж Беннерворт и Маршдейл, проделала больше половины пути через парк. Их заметили Чарльз Холланд и Генри, которые вышли из дома, чтобы посмотреть, что происходит. Едва Чарльз увидел адмирала, он переменился в лице и воскликнул:
   - Вот так сюрприз! Мой дядюшка!
   - Ваш дядюшка! - повторил Генри.
   - Он добрейший человек, однако полон предрассудков и смыслит в жизни не больше младенца.
   Не дожидаясь ответа Генри, Чарльз Холланд бросился вперед, и, обняв дядюшку, вскричал в крайнем волнении:
   - Дядя, дорогой дядя, как мы отыскали меня?
   - Чарли, мальчик мой! - воскликнул старик. - Господь благослови тебя, то есть, я хочу сказать, твоя дерзость меня просто убивает! Я рад видеть тебя, негодник. Нет, вовсе и не рад, разбойник ты этакий. Что ты задумал, безобразник чертов, мой милый мальчик? о, ты чертов негодник!
   Говоря это, он тряс руку с такой силой, что с легкостью мог бы вывихнуть плечо. Чарльз терпел, сколько мог. Это мешало ему говорить, да что там, из него едва душу не вытряхнули. Наконец, он смог выговорить:
   - Дядя, осмелюсь заметить, я очень удивлен.
   - Удивлен! Вот черт, это я удивлен!
   - Поверьте, я все вам объясню. А пока позвольте представить вам моих друзей.
   Повернувшись к Генри, Чарльз проговорил:
   - Это мистер Генри Беннерворт, дядюшка. А это мистер Джордж Беннерворт, и они оба мои хорошие друзья. А это - мистер Маршдейл, их друг, дядюшка.
   - Очень приятно!
   - Рад представить вам адмирала Белла, моего дядю, весьма достойного, но несколько эксцентричного джентльмена.
   - Не дерзи!
   - Не знаю, зачем он приехал, но он храбрый офицер и джентльмен.
   - А вот это к месту, - заявил адмирал.
   - А вот перед вами Джек Прингл, - добавил моряк, представляя себя сам, поскольку никто не собирался этого делать. - Прошедший огонь, воду и медные трубы. Тот, кто ненавидит французов и бывает несказанно счастлив, когда видит, как рядом взрывается к чертям какое-нибудь их корыто.
   - И это чистая правда, - добавил адмирал.
   - Так вы изволите войти, сэр? - вежливо спросил Генри. - Друзьям Чарльза Холланда здесь всегда рады. Надеюсь, вы извините нас, поскольку мы вынуждены обходиться без слуг вследствие некоторых происшествий в доме. Племянник расскажет вам все более подробно.
   - Очень рад знакомству, вы все, черт побери, мне очень нравитесь, так что идемте. Идем, Джек.
   Адмирал направился к дому. Чарльз Холланд обратился к нему:
   - Как вы разузнали, что я здесь, дядюшка?
   - Какой-то тип прислал мне письмецо.
   - Правда?
   - Да, и сообщил, что ты собираешься жениться на какой-то чудачке, которую неприлично ввести в дом.
   - Там... там упоминался вампир?
   - Ну да, он самый.
   - Тише, дядя, тише!
   - А в чем дело?
   - Умоляю, не упоминайте об этом при моих добрых друзьях. Я постараюсь как можно скорее вам всю объяснить, и вы, мой добрый и великодушный дядюшка, увидите, от чего зависит моя честь и мое счастье.
   - Вот так вздор! - сказал адмирал.
   - Что, дядюшка?
   - Знаю, ты хочешь убедить меня, будто все хорошо. Полагаю, если мне, при всей моей доброте и великодушии это не понравится, я окажусь старым дуралеем и глупым селезнем?
   - Ну же, дядюшка!
   - Ну же, племяш!
   - Что ж, ни слова больше. Поговорим об этом на досуге. Обещайте не заговаривать об этом, пока не получите объяснений, дядя!
   - Ладно. Объяснись как можно скорее, и как можно короче, вот и все, о чем я прошу.
   - Хорошо, хорошо.
   Чарльза очень беспокоило, как дядя примет известие о вампире, смутные слухи о котором, как оказалось, и привели его в поместье. Но юноша и предположить не мог, кто осмелился сунуть нос не в свое дело и написать адмиралу.
   Достаточно будет нескольких слов, чтобы объяснить положение Чарльза Холланда. По завещанию ему была оставлена значительная сумма, но получить деньги он мог только через год после достижения возраста, в котором, как считается, молодые люди обретают благоразумие, а именно, по достижении двадцати одного года. Его опекуном был дядя, адмирал, который проявил редкостное благоразумие и обратился за помощью в ведении дел к энергичному и честному юристу.
   Этот джентльмен посоветовал Чарльзу Холланду провести в путешествиях два года, между двадцатью и двадцатью двумя годами, поскольку ему неудобно было бы появиться в английском обществе, не достигнув совершеннолетия и не вступив во владения наследством.
   В таких обстоятельствах, рассудил адвокат, молодой человек, не обладающий достаточным благоразумием, почти наверняка попадет в лапы к ростовщикам. При достижении совершеннолетия ему придется расплачиваться во всем счетам и долговым распискам, и он окажется в весьма нелегкой ситуации.
   Все это должным образом разъяснили Чарльзу, и он, будучи энергичным юношей, увлекся мыслью о двухлетнем путешествии по континенту, где он мог посетить места, о которых читал книгах. Обладая живым воображением, он заранее предвкушал череду приятных моментов.
   Но знакомство с Флорой Беннерворт произвело настоящий переворот в его душе. Место, где она жила, стало для него самым дорогим и желанным на земле. Когда заграницей он распрощался с Беннервортами, он не знал, что с собой делать. Абсолютно все, все занятия, которые раньше доставляли столько удовольствия и радости, стали ему противны. В самое короткое время он совершенно измучился, и тогда решил вернуться в Англию, дабы разыскать объект своей нежной привязанности. Это решение вернуло ему здоровье и душевное равновесие, и он как мог быстро отправился в путь к родным берегам.
   Два года почти минули, и он решил не сообщать о своем возвращении ни дяде-адмиралу, ни адвокату, чье мнение он весьма высоко ценил. Он полагал, что пока он остается в поместье, никто не станет вмешиваться в его дела. Так оно и было бы, если бы адмирал не получил письмо, подписанное именем Джозии Кринклса. Кто написал его, оставалось загадкой, которая разрешится в дальнейшем, по ходу нашего повествования.
   Нам известны прискорбные обстоятельства, которые сопутствовали прибытию Чарльза Холланда в Беннерворт-Холл. Там, где он ожидал встретить улыбки, он увидел слезы, и семейство, в котором он надеялся обрести безмятежное счастье, оказалось погруженным во мрак печали вследствие событий самого горестного свойства.
   Нашим читателям ясно, что сначала Чарльз ничуть не верил в вампиров, но под давлением доказательств ему пришлось некоторым образом пересмотреть свои убеждения. Нельзя сказать, что он безоговорочно поверил в существование вампиров, однако ныне пребывал во власти мучительных сомнений и размышлений.
   Поймав удобный момент, чтобы поговорить с Генри наедине, Чарльз объяснил, в каких отношениях он состоит с адмиралом. В конце он добавил:
   - Итак, друг мой, вы можете запретить мне говорить с дядей о недавних событиях. Но лично мне хотелось бы быть с ним откровенным и довериться его суждению.
   - Умоляю вас, будьте с ним откровенны, - ответил Генри. - Ничего не скрывайте. Обрисуйте ситуацию и положение нашего семейства. В таких делах нет ничего хуже таинственности, я не люблю секреты. Прошу вас, расскажите ему все.
   - Обязательно расскажу. А еще расскажу, что мое сердце безвозвратно отдано Флоре.
   - Поверьте, Чарльз, меня глубоко трогает ваша сердечная привязанность к девушке, которую вы полюбили при более благоприятных обстоятельствах, - проговорил Генри. - Флора передала мне ваш последний разговор...
   - О, Генри! Даже если она пересказала все в точности, никакие слова не могут выразить мою нежность к ней. Только время покажет, насколько сильно я ее люблю.
   - Идите же к дядюшке, - взволнованно сказал Генри. - Господь благослови вас, Чарльз. Никто не винил бы вас, когда бы вы решили оставить мою сестру; но вы избрали другой, более благородный путь, и мы все восхищаемся вами.
   - Где сейчас Флора? - спросил Чарльз.
   - В своей комнате. Я убедил ее заняться чем-нибудь, чтобы отвлечься от мучительных мыслей о своем положении.
   - Вы поступили правильно. А какие занятия ей больше по душе?
   - Страницы романов очаровывают ее нежную душу.
   - Тогда пойдемте ко мне. Среди рукописей, которые я привез с собой, отыщутся несколько романов, которые помогут ей провести с приятностью несколько часов.
   Чарльз отвел Генри в свою комнату, и, раскрыв небольшой саквояж, достал несколько манускриптов, один из которых протянул Генри:
   - Передайте это Флоре: здесь она найдет истории о невероятных приключениях и человеческих страданиях, которые гораздо горше и мучительнее тех, что выпали на нашу долю.
   - Флора будет особенно ценить эту книгу, когда узнает, чей это подарок, - сказал Генри.
   - Пойду поищу дядюшку, - проговорил Чарльз. - Я скажу ему, что люблю Флору, а потом, если он не будет возражать, представлю ее, чтобы он сам увидел ее несравненную красоту, подобной которой не найти в мире.
   - Вы пристрастны, Чарльз.
   - Отнюдь. Правда, я смотрю на нее глазами влюбленного, но с точки зрения беспристрастного наблюдателя она все равно прекрасна.
   - Что ж, я подготовлю ее к встрече с вашим дядюшкой, и дам вам знать. Не сомневайтесь, он не откажется поговорить с человеком, которого вы так высоко ставите.
   Молодые люди расстались. Генри отправился в комнату своей прелестной сестры, а Чарльз - к дяде, чтобы сообщить ему подробности касательно дела, связанного с Варни-вампиром.
  

Глава 19

Флора в своей спальне - Страхи - Манускрипт - Увлекательное чтение

   Генри нашел Флору в ее комнате. Когда он постучал, она сидела, глубоко задумавшись. Ее нервы были настолько расстроены, что даже стук в дверь заставил ее вскрикнуть.
   - Кто? кто там? - спросила она с ужасом.
   - Это я, милая Флора, - ответил Генри.
   Она тут же открыла дверь и с облегчением воскликнула:
   - Это всего лишь ты, Генри!
   - А кого ты ждала, Флора?
   Она вздрогнула.
   - Я... я не знаю, но я теперь такая глупая, и так пала духом, что пугаюсь малейшего шороха.
   - Я надеялся, ты справилась со своими страхами.
   - Нет, но я постараюсь. Кажется, недавно в доме появились какие-то незнакомцы, брат?
   - Незнакомцы для нас, но не для Чарльза Холланда. Один его родственник - дядя, которого он очень уважает, - узнал, что он здесь, и приехал повидаться.
   - И, конечно, он велит бежать, как от чумы, от невесты-вампира, - сказала Флора, упав в кресло, и горько заплакала.
   - Что ты, что ты! Ради Бога, не говори никогда таких слов, Флора. Ты не представляешь, как мне больно их слышать.
   - Прости меня, брат!
   - Мы больше не будем говорить об этом, Флора. Ничего не бойся. Весьма возможно, что дядя Чарльза Холланда не одобрит ваш союз, но ты можешь быть уверена, как уверен я, что сердце Чарльза останется с тобой, и оно будет разбито, если вам придется разлучиться.
   Радостная улыбка просияла на прекрасном, хотя и бледном лице Флоры, когда она вскричала:
   - И ты, дорогой брат, ты тоже уверен в преданности Чарльза?
   - Бог мне судья, да.
   - Тогда я соберу все силы, которыми наделил меня Господь, чтобы противостоять горестям. Я не сдамся.
   - Так и надо, Флора. Хорошо, что ты так настроена. Вот, возьми этот роман, Чарльз считает, что он тебя развлечет. И еще Чарльз просил узнать, хочешь ли ты, чтобы тебя представили его дяде.
   - Конечно, хочу!
   - Так ему и передам. Он хочет вас познакомить. Не падай духом, милая Флора, и, может быть, все еще наладится.
   - Брат, скажи честно, как ты думаешь, сэр Френсис Варни - вампир?
   - Я не знаю, что думать, и не проси, чтобы я дал однозначный ответ. Нужно к нему присмотреться.
   Генри ушел, а Флора несколько секунд сидела молча перед книгой, которую прислал Чарльз.
   - Да! - проговорила она, наконец, с нежностью. - Он меня любит! Чарльз любит меня! Я, наверное, должна быть счастлива. Он любит меня. В этих словах слышится вся радость мира. Чарльз любит меня, он меня не оставит! Была ли раньше на свете такая любовь, такая преданность? Нет, нет, никогда! Милый Чарльз! Он любит, он любит меня!
   Флора повторяла эти слова, как заклинание - заклинание, способное разогнать все печали; даже ужасный вампир был позабыт на то время, пока свет любви озарял ее душу, и она повторяла про себя:
   - Он мой, он мой! Он искренне любит меня!
   Спустя некоторое время она вернулась к манускрипту, который принес брат, постаралась сосредоточиться, - насколько это было возможно, учитывая обуревавшие ее печальные мысли, - и принялась с удовольствием и интересом читать роман.
   Роман оказался из разряда тех, что привлекали ее как интригой, так и прекрасным языком. Назывался он "Хьюго де Вероль или Двойной заговор".
   В горах Венгрии жил дворянин. Его родовое имение простиралось на многие мили каменистых земель и плодородных долин, где жили трудолюбивые и мирные крестьяне.
   Старый граф Хьюго де Вероль скончался рано, оставив единственного сына, будущего графа Хьюго де Вероля, мальчика десяти лет от роду, на попечении его матери, властной и беспринципной женщины.
   Граф, ее муж, был из тех тихих, умеренных людей, которые не желают сделать ни шага за стены своего дома. Он управлял поместьем, заботился о благосостоянии своих слуг, и о счастье своих близких.
   Его внезапная смерть сильно опечалила всех его подданных. Еще за несколько часов до смерти он был совершенно здоров и полон сил, и вдруг внезапный недуг сразил его, высосав все жизненные соки. Роскошная похоронная церемония проходила при свете факелов, как было принято в этом доме.
   Столь разрушительной была болезнь, и столь стремительным ее течение, что тело графа начало быстро разлагаться и вскоре обратилось в прах. Это было очень необычное явление, и домочадцы искренне обрадовались, когда тело опустили в замковый склеп. Гости, которые приехали, чтобы присутствовать на церемонии погребения, выразить вдове соболезнования и поддержать ее в час печали, в течение многих дней пышно поминали покойника.
   Вдова прекрасно сыграла свою роль. Она была безутешна и горько оплакивала смерть мужа. Ее горе казалось искренним и глубоким, но она с трудом сдерживалась, чтобы не нарушить приличия и не обидеть многочисленных гостей.
   Наконец, они разъехались, заверив ее в своем глубоком почтении, и когда отбыл последний гость, и никто не мог заметить, с каким выражение графиня смотрит из-за зубцов замковой стены, поведение ее совершенно изменилось.
   Она спустилась со стены и властным жестом повелела закрыть все ворота замка и выставить стражу.
   Она сняла с себя траур и скрылась в своих комнатах.
   Графиня погрузилась в глубокий транс, который длился около двух дней, в течение этого времени прислуга пребывала в уверенности, что она молится за упокой души их почившего господина. Боялись даже, что она уморит себя голодом до смерти, если пробудет взаперти еще дольше.
   Слуги как раз собрались обсудить, вызвать ли ее из спальни или выломать дверь, как вдруг с удивлением увидели, что графиня открыла дверь комнаты и подошла к ним.
   - Что вы тут делаете? - спросила она сурово.
   - Мы пришли, миледи, чтобы убедиться, что вы... что с вами все в порядке.
   - Зачем?
   - Мы не видели вашу светлость два дня, и боялись, что пребывая в глубоком горе, вы уморите себя до смерти.
   Графиня нахмурилась и хотела было ответить какую-то резкость, но сдержалась и сказала только:
   - Я теперь нездорова, я ослабла. Но даже если б я умирала, то не сказала бы спасибо за ваше вмешательство. Вы действовали из лучших побуждений, но больше так не делайте. А теперь приготовьте что-нибудь поесть.
   Она отпустила слуг, и они разошлись по местам, всем своим видом являя страх, внушенный им хозяйкой.
   Юному графу тогда было только шесть лет, и он еще не понимал, какую утрату понес. Он погоревал день или два, да и позабыл о своей печали.
   Той ночью у ворот замка появился человек в черном плаще, сопровождаемый слугой. Они оба были на хороших лошадях, и заявили о своем желании видеть графиню Хьюго де Вероль.
   Их просьбу передали графине. Та вздрогнула, но проговорила:
   - Приведите незнакомца.
   Гостя немедленно провели в покой, где сидела графиня.
   По ее знаку слуги удалились, оставив графиню и незнакомца вдвоем. Некоторое время они молчали, затем графиня тихо спросила:
   - Так значит, вы пришли?
   - Пришел.
   - Поймите, вы уже не сможете исполнить свою угрозу. Мой муж, граф, скончался от ужасной и скоропостижной болезни.
   - Да, я не могу известить вашего супруга о ваших любовных похождениях, как намеревался. Но я могу испортить вам жизнь другим способом.
   - Каким же?
   - Я сделаю так, что вас будут ненавидеть. Я могу пустить слухи...
   - Да, это вы можете.
   - И это уничтожит вас.
   - Может быть.
   - И что вы собираетесь делать? Хотите, чтобы я стал вашим другом или врагом? Я могу с легкостью стать и тем, другим.
   - А кем вы сами хотите быть? - поинтересовалась графиня беззаботным тоном.
   - Если отвергнете мои условия, получите в моем лице непримиримого врага. Если же примете их, найдете во мне друга и помощника, - ответил незнакомец.
   - И что вы будете делать, если станете моим врагом? - спросила графиня.
   - Не в моих интересах раскрывать вам свои намерения, - сказал незнакомец. - Но, к примеру, я мог бы рассказать, что разорившийся граф Морвен - ваш любовник.
   - И что?
   - Еще я могу обвинить вас в том, что вы подстроили смерть вашего супруга.
   - Да как вы смеете!
   - Еще как смею! Я скажу, что граф Морвен купил у меня некое лекарство, которое передал вам, а вы дали его своему мужу, графу.
   - Ну а что вы сделаете, если станете моим другом? - тем же безразличным тоном спросила графиня.
   - Я буду молчать; я уничтожу любого, кто встанет на вашем пути, когда вы избавитесь от графа Морвена - а вы несомненно сделаете это; ибо я знаю его слишком хорошо!
   - Избавлюсь от него?
   - Именно! Тем же способом, каким избавились от старого графа.
   - Раз так, я принимаю ваши условия.
   - Значит, по рукам?
   - По рукам.
   - Что ж, тогда распорядитесь, чтобы мне приготовили комнату в башне, где я смогу спокойно заняться своими исследованиями.
   - Если вас увидят, все раскроется!
   - Не увидят, я об этом позабочусь. Я переоденусь, чтобы никто меня не узнал, а вы скажете, что я философ или некромант, что-нибудь в этом роде. Тогда никто ко мне близко не подойдет - все будут напуганы.
   - Хорошо.
   - А что насчет золота?
   - Вы его получите, как только я до него доберусь. Граф поместил золото в надежное место, и я могу только получать проценты с вклада.
   - Ладно, я этим займусь. А пока будьте добры обеспечить меня всем необходимым, ведь я приехал с намерением остановиться у вас или же в соседнем городке.
   - Правда?
   - Именно так. А своего слугу я уволю. Здесь мне никто не нужен.
   Графиня отдала слугам необходимые распоряжения, и еще некоторое время оставалась наедине с незнакомцем, который так бесцеремонно навязался ей и предъявил такие странные и страшные условия.
  
   ***
   Граф Морвен прибыл через несколько недель, и несколько дней провел с графиней. Они держались друг с другом церемонно и любезно до той минуты, пока не оставались наедине, и тогда холодное презрение графини сменялось сердечным и дружеским обращением.
   - Итак, мой милый Морвен, - воскликнула она, как только они остались вдвоем, - итак, мой милый Морвен, никто нас не видит, и вы можете поведать, как у вас обстоят дела.
   - Видите ли, у меня возникли кое-какие затруднения. Золото у меня не задерживается. Вы знаете, я слишком щедр.
   - Все та же старая песня!
   - На этот раз все очень серьезно. Мое состояние расстроено.
   - Ах, Морвен! - с упреком воскликнула графиня.
   - Ну, ничего. Когда мой кошелек пуст, я падаю духом, как ртутный столбик на морозе. Вы всегда говорили, что мое настроение как ртуть - так оно и есть.
   - И что вы предприняли?
   - Ничего.
   - Об этом вы и хотели со мной поговорить? - поинтересовалась графиня.
   - О нет, моя милая. Вы помните того итальянского шарлатана, у которого я купил снадобье для вашего супруга, - то самое, которое прикончило его, - так вот, он потребовал еще денег. У меня не было денег, я ничего не смог ему дать, а он разозлился и начал угрожать. Я тоже пригрозил, и ему известно, что ничто не помешает мне исполнить свои угрозы. Я попытался схватить его, поскольку он взялся распространять обо мне грязные и нелепые слухи, и попадись он мне, я обошелся бы с ним весьма круто.
   - Но вы его не нашли?
   - Нет, не нашел.
   - Что ж, тогда я скажу, где он.
   - Вы разве знаете?!
   - Знаю.
   - Не верю своим ушам! - вскричал граф Морвен. - Моя спасительница, вы просто святая. Но где же он?
   - Обещаете делать все, что я скажу?
   - Обещаю, если таковы ваши условия.
   - Что ж, обещание принято.
   - Так где же он?
   - Помните, вы обещали. Ваш шарлатан теперь в замке.
   - Прямо здесь?
   - Именно.
   - Вероятно, здесь кроется какая-то ошибка. Это была бы слишком большая удача!
   - Он и от меня хотел того же, чего и от вас.
   - Вот как?
   - Да, вымогал у меня деньги и обещал отравить кого мне угодно.
   - Проклятье! Он и мне предлагал то же, намекая на вас.
   - А мне он намекал на вас. Он уверял, что я скоро от вас устану.
   - Вы схватили его?
   - Нет. В его распоряжении несколько комнат в восточной башне, его считают здесь философом и колдуном.
   - То есть?..
   - Я позволила ему остаться здесь.
   - Да что вы говорите?
   - Да, а всего любопытнее, что он пообещал отравить вас, когда я от вас устану.
   - Эта загадка мне не по силам, подскажите же ответ.
   - Что ж, милый, слушайте: он явился ко мне и рассказал кое-что, что я уже знала, а затем потребовал денег и крышу над головой, и я предоставила ему убежище.
   - Вы в самом деле так поступили?
   - В самом деле.
   - Понятно. Ну, я покажу ему, где раки зимуют.
   - Нет, не нужно.
   - Так вы на его стороне?
   - Какое-то время. Послушайте! Нам нужна рабочая сила в шахтах. Мой покойный муж отправил туда едва ли двух работников за последние несколько лет, и там ощущается нехватка людей.
   - Ага!
   - Сделайте вид, что не узнали его, а после захватите его врасплох и отправьте в шахты. Такие люди, как он, опасны, у них обычно бывает отравленное оружие.
   - Не лучше ли сразу отправить его на тот свет? Оттуда ему не сбежать, и мы будем избавлены от неприятных неожиданностей.
   - Нет, я больше не хочу никого убивать. К тому же, он может быть полезен, и, более того, у него будет время понять, что угрожать мне было большой ошибкой.
   - За услуги ему уже заплачено, и больше мы ничего ему не должны. А что насчет ребенка?
   - Он может пока жить с нами.
   - Это опасно, - сказал граф. - Ему теперь только десять лет, и неизвестно, что могут предпринять его родственники.
   - Они не посмеют переступить порог замка Морвен!
   - Может, и так! но он может последовать по стопам отца, и тогда все откроется.
   - Никаких смертей больше, говорю вам! Но мы можем поступить иначе, избавившись от него и от его родни.
   - В замке, насколько мне известно, есть подземная тюрьма, оттуда он не сбежит.
   - Верно, но у меня есть предложение получше. Можно объявить его сумасшедшим и отправить его в шахты.
   - Прекрасная мысль!
   - Так или иначе, шахты должны начать приносить прибыль. Граф не хотел и слышать об этом, он говорил, что это бесчеловечно, что многие погибают там.
   - Пфа! Для чего тогда нужны шахты, если их не разрабатывать?
   - Именно! Я часто повторяла это, но он ничего не хотел слушать.
   - Ну, у нас шахты заработают на полную мощность, графиня. Посмотрим, к чему приведет изменение политики. Кстати, когда мы сыграем нашу свадьбу?
   - Через несколько месяцев.
   - Почему так долго? Я сгораю от нетерпения.
   - Вам придется умерить свой пыл - нужно сначала устроить мальчика, да и после смерти графа должно пройти достаточное время. Не стоит давать пищу для сплетен его слабоумным дружкам, торопить события опасно.
   - Хорошо, будем соблюдать приличия. Но в первую очередь нужно убрать с дороги проходимца-лекаря.
   - Да.
   - Нужно подумать, как схватить его и отправить в рудники.
   - Под его комнатами есть люк и подвал, откуда, через другой люк, по длинному подземному ходу можно попасть к двери, которая ведет в один из шахтных тоннелей. Там живут несколько человек, которые за вознаграждение согласятся схватить его и приставят его к работе.
   - А если он откажется работать?
   - Тогда его высекут, и он думать забудет о своих угрозах.
   - Так и поступим. Думаю, достойного лекаря будет просто распирать от ярости и злобы, и он будет похож на тигра в клетке.
   - Но мы вырвем у него когти и зубы, - с улыбкой ответила графиня. - Он пожалеет о том, что угрожал своим покровителям.
  
   ***
  
   Прошло несколько недель, и граф Морвен изыскал способ познакомиться с лекарем. Они встретились как незнакомцы, хотя знали друг друга. Доктор замаскировался и полагал, что его невозможно узнать, а потому был спокоен.
   - Почтенный доктор, - обратился к нему граф однажды. - В ваших исследованиях вы, вероятно, сталкивались со множеством загадок науки.
   - Это так, господин граф. Я могу утверждать, что для отца Алдровани почти не осталось ничего сокрытого. Много лет я посвятил научным изысканиям.
   - Подумать только!
   - Лампа горела ночи напролет, пока ясное солнце не поднималось над горизонтом и не наступал день, и до рассвета я просиживал над своими книгами.
   - Что ж, такие люди, как вы, должно быть, хорошо знают цену самому благородному и драгоценному металлу из тех, что породила земля?
   - Мне известен только один такой металл - золото!
   - Да, именно о нем я и говорил.
   - Непросто добыть его в недрах земли, извлечь из самого сердца гор!
   - Да, непросто. Вы знаете, что владельцам этого замка и окрестных земель принадлежат несколько действующих шахт?
   - Да, знаю. Но я думал, их закроют в ближайшее время.
   - Нет, нет. Так говорится специально для правительства, которое предъявляет права на продукцию рудников.
   - А! теперь понятно.
   - И даже теперь работы ведутся тайно, и золотые слитки хранятся в подвалах...
   - Как, в этом замке?
   - Да, прямо под башней - здесь мало кто бывает, в башне крепкие стены, и в нее трудно забраться снаружи. Здесь и хранят золото.
   - Понятно. И как велик золотой запас?
   - Уверен, в подвалах огромное количество золотых слитков.
   - А с какой стати вы рассказываете мне об этом кладе драгоценного металла?
   - Мне подумалось, что и вам, и мне, пригодились бы несколько золотых слитков. Сообща мы сможем тайно вынести и спрятать где-нибудь достаточно золота, чтобы до конца жизни не знать нужды.
   - Хотелось бы посмотреть на это золото, прежде чем принять решение, - ответил доктор задумчиво.
   - Как пожелаете. Найдите какую-нибудь лампу, которую не погасит сквозняк, или спички, чтобы при необходимости зажечь ее снова, и я провожу вас.
   - Когда?
   - Сегодня ночью, добрый доктор, вы увидите столько золота, сколько вам и не снилось.
   - Значит, сегодня ночью, - заключил доктор. - Я достану подходящую лампу и остальное, что необходимо.
   - Договорились, добрый доктор, - и граф вышел из каморки философа.
  
   ***
   - Он попался на удочку, - сказал граф, обращаясь к графине. - Дайте ключ, и этот достойный человек будет в безопасности еще до наступления дня.
   - Он ничего не заподозрил?
   - Нет, ничего.
  
   ***
   Той же ночью, за час до полуночи, граф Морвен прокрался к комнате философа. Он постучал в дверь.
   - Входите, - сказал философ.
   Граф вошел и увидел, что философ приготовил газовую лампу особенной конструкции и плащ.
   - Вы готовы идти? - спросил граф.
   - Да, - ответил тот.
   - Это та самая лампа?
   - Да.
   - Тогда следуйте за мной, и держите лампу как можно выше. Путь вам незнаком, а ступеньки крутые.
   - Ведите.
   - Насколько я понимаю, вы согласны со мной сотрудничать.
   - А что, если нет? - холодно спросил философ.
   - Тогда я верну ключи на место, и мы расстанемся.
   - Я приму ваше предложение, если вы не обманываете относительно количества и чистоты золота.
   - Об этом мне трудно судить, доктор. Я не специалист, но вы не разочаруетесь, уж поверьте мне.
   - Тогда пойдемте.
   Они спустились в подвал и остановились перед дверью, которую и открыли с некоторым трудом.
   - Ее давно не открывали, - заметил философ.
   - Насколько я знаю, сюда редко приходят, и этот путь держат в секрете.
   - Мы тоже сохраним все в тайне.
   - Конечно.
   Они вошли в подвал и подошли ко второй двери, за которой открылся ряд ступеней, вырезанных в камне, а дальше тянулся длинный коридор, высеченный прямо в горе. Стены его были из какого-то довольно мягкого камня.
   - Видите, - сказал граф, - это место сокрыто и отделено от замка, так что даже владельцы замка не имеют к нему никакого отношения. А вот и нужная дверь. Приготовьтесь к сюрпризу, доктор, вас ожидает кое-что совершенно необычное.
   С этими словами граф открыл дверь и отступил в сторону. Когда лекарь приблизился, граф сильно толкнул его, и тот покатился по лестнице вниз, в шахту, где его тут же поймали рабочие, которые специально так караулили. Его тут же отвели в дальнюю штольню, где он был обречен работать до конца жизни.
   Убедившись, что все исполнено, граф захлопнул дверь и вернулся в замок. Спустя несколько недель в замок принесли обезображенное и изуродованное тело юноши. Графиня сказала, что это тело ее сына.
   Граф немедленно схватил настоящего наследника и отправил его в рудники, где тот должен был исчахнуть от работы и безнадежной тоски.
  
   ***
   Затеяли пышное празднество. Ворота замка стояли широко распахнутые, и любой мог войти без приглашения и присоединиться к пиру.
   Праздновалось бракосочетание графа и графини. Прошло уже много месяцев спустя мнимой гибели юного наследника, которого графиня демонстративно оплакивала долгое время.
   Однако же, свадьба состоялась, и празднество поражало великолепием и пышностью. Графиня нарядилась в роскошное платье и держалась гордо и надменно, а граф выглядел высокомерным.
   Тем временем, юный граф Хьюго де Вероль работал в рудниках, и с ним вместе - доктор.
   Благодаря странному стечению обстоятельств, доктор и юный граф стали товарищами, и алхимик, мысленно выстраивая план мести, в течение нескольких лет обучал юношу разным наукам и разжигал в нем жажду отмщения. Наконец, они вместе сбежали и отправились в Лейден, где у доктора были друзья, и где он устроил своего ученика в университет и таким образом сделал юношу еще более эффективным орудием мести, ибо полученное графом образование помогло ему понять, какого положения в обществе он лишился. Он, однако, решил остаться в Лейдене до совершеннолетия, а затем обратился к друзьям отца и к королю, дабы граф и графиня понесли за свои преступления соответствующее наказание.
   Меж тем, преступники наслаждались королевской роскошью. Их владения приносили огромные доходы, казна беспрерывно пополнялась золотом из рудников, и все это с лихвой возмещало потраченные на всяческие удовольствия деньги.
   Они ничего не знали о побеге доктора и юного графа. Те, кто знал об этом, хранили молчание, ибо опасались наказания за свою небрежность. Первый намек граф и графиня получили из рук королевского посланника, который явился с приказом передать в королевскую казну весь доход от замка и все сокровища.
   Приказ стал для них неожиданностью, и они отказались подчиниться. Но вскоре они были схвачены полком кирасиров, посланных специально за ними. Их обвинили в убийстве доктора.
   Их судили и признали виновными, но, принимая во внимание их благородное происхождение, смертную казнь заменили ссылкой. Это было сделано с одобрения юного графа, который не желал, чтобы родовое имя подверглось общественному позору. Он не пожелал так же, чтобы их заключили в тюрьму, как преступников.
   Граф и графиня оставили Румынию и поселились в Италии, где они жили на деньги графа Морвена. Им пришлось забыть о роскоши, но все же денег было достаточно, чтобы удовлетворить все их нужды и избавить их от лакейской работы.
   Доктор продолжал скрывать свои преступления от юного графа и отрицал всяческую принадлежность к ним. Он уехал и вернулся в родной город, Лейден, получив от юноши вознаграждение за свои услуги.
  
   ***
   Флора закончила читать роман и, поднявшись с места, услышала за дверью чьи-то шаги.
  

Глава 20

Ужасная ошибка - Разговор в спальне - Нападение вампира

   Шаги торопливо проследовали по коридору.
   - Это Генри вернулся, чтобы отвести меня к дядюшке Чарльза, - проговорила Флора. - Интересно, что он за человек. Должно быть, он чем-то похож на Чарльза, и если это так, я непременно полюблю его.
   Кто-то постучал в дверь.
   Флора уже не была так взволнована, как во время последнего разговора с Генри. Вследствие причудливой работы нервной системы, она чувствовала себя спокойной и полной решимости. Но она была уверена, что вернулся Генри, и потому удивилась, услышав стук.
   - Входи же, - сказала она весело.
   Дверь стремительно распахнулась, и в комнату ступил человек. Он быстро приблизился и встал против Флоры. Она хотела закричать, но язык отказывался повиноваться; смешанный вихрь чувств захватил ее - она задрожала, и ледяной холод сжал ее сердце. Это был сэр Френсис Варни, вампир!
   Он выпрямился во весь свой немалый рост и скрестил на груди руки. На его желтоватом лица блуждала ужасная улыбка, а голос звучал низко и мертвенно, когда он заговорил:
   - Флора Беннерворт, выслушайте меня спокойно. Вам нечего бояться. Но если вы закричите, поднимите тревогу, позовете на помощь - клянусь адом, вы пропали!
   Казалось, эти слова мертвенные, холодные и бесстрастные слова произнес автомат, а не живой человек.
   Флора едва ли поняла их. Она медленно отступала назад, пока не наткнулась на кресло, на которое она и оперлась, ища поддержки. Только часть сказанного Варни дошла до ее сознания, а именно, что если она поднимет тревогу, то последствия этого будут ужасны. Но она молчала не из-за этого - голос не повиновался ей.
   - Отвечайте же, - потребовал Варни. - Обещайте, что вы меня выслушайте. Этим вы себе не навредите, напротив - услышите кое-что, что вас успокоит.
   Тщетно она пыталась заговорить; губы двигались, но не произносили ни звука.
   - Вы напуганы, - сказал Варни. - И мне непонятно, почему. Я не желаю вас обидеть, хотя вы сделали мне много зла. Девочка моя, я пришел освободить вас из рабства. Вы - раба своей души.
   После недолгого молчания Флора выговорила слабым голосом:
   - Помогите! Помогите! О, Боже, помоги мне!
   Варни сделал нетерпеливый жест и сказал:
   - Богу нет до вас никакого дела. Флора Беннерворт, если вы так же умны, как благородны и красивы, вы меня выслушаете.
   - Я... я слушаю, - проговорила Флора, выдвинув вперед кресло, так чтобы оно оказалось между нею и гостем.
   - Хорошо. Теперь вы немного успокоились.
   С содроганием она взглянула в лицо Варни. Это не могло быть ошибкой. Те же стеклянно блестящие глаза, которые смотрели на нее в ночь зловещей бури, когда к ней явился вампир. Варни вернул ей взгляд. Его лицо ужасно и странно исказилось, когда он сказал:
   - Вы прекрасны. Только гениальный скульптор мог бы повторить в камне полные очарования округлые линии вашего тела. Ваша кожа белее свежевыпавшего снега, ваше лицо - лик любви. Это какое-то колдовство.
   Она молчала, но в голову ей пришла мысль, от которой кровь прихлынула к щекам: она знала, что потеряла сознание, когда вампир приходил в первый раз, и теперь он с пугающим благоговением восхвалял красоту, которую, должно быть ласкал своим дьявольским взором.
   - Вы понимаете меня, - сказал он. - Оставим это. Мне не чужды некоторые человеческие слабости.
   - Говорите, зачем пришли, - выдохнула Флора. - Или уходите! Иначе я позову на помощь тех, кто не станет медлить.
   - Знаю.
   - Знаете, что я закричу?
   - Нет, я знаю, что помощь не заставит себя ждать, но вы не станете кричать. Я сейчас докажу, что в этом нет необходимости.
   - Говорите же.
   - Поймите, я не собираюсь нападать на вас. У меня мирные намерения.
   - И вы говорите о мирных намерениях! Порождение кошмара, если вы в самом деле тот, чье имя которого я боюсь произнести даже в мыслях, разве смерть не стала бы для вас избавлением?
   - Тише, тише. Я пришел сюда говорить не об этом. Я должен быть краток, ибо время поджимает. Разве во мне живет ненависть? За что бы я мог ненавидеть вас? Вы юны, вы прекрасны, и вы носите имя, к которому я отношусь с большим уважением.
   - В этом доме есть портрет...- проговорила Флора.
   - Ни слова больше. Я знаю, что вы скажете.
   - На нем - вы...
   - Я жажду заполучить дом и все, что в нем находится, - взволнованно проговорил Варни. - Этого достаточно. Я поссорился с вашим братом, я поссорился и с человеком, который воображает, будто любит вас.
   - Чарльз Холланд искренне меня любит.
   - Не будем об этом спорить. Я читаю в людских сердцах яснее, нежели простой смертный. Говорю вам, Флора Беннерворт: тот, кто говорит о любви, на самом деле просто по-юношески увлечен вами. Но есть и другой, который прячет свою страсть глубоко в сердце, который никогда не говорил с вами о любви, и который, однако, любит вас любовью, намного превосходящей мимолетное увлечение этого мальчишки Холланда - настолько бесконечный океан превосходит спокойное озеро, безмятежно греющееся в лучах летнего солнца.
   В манерах Варни появилось удивительное очарование. Его голос звучал как музыка. Слова стекали с его языка, нежные и сладкие; его красноречие околдовывало.
   Флора знала, кто он такой, он внушал ей ужас, и все-таки ей непреодолимо хотелось слушать его голос. Его слова были ей неприятны, однако страх перед ним понемногу проходил. Когда он замолк, Флора сказала:
   - Вы ошибаетесь. Чарльз Холланд любит верно и искренне, за это я ручаюсь жизнью.
   - Разумеется, разумеется.
   - Вы уже все сказали?
   - Нет, нет. Я уже говорил, что желаю обладать этим домом. Я купил бы его, но после нашей ссоры ваши дурно воспитанные братья не желают со мной говорить.
   - И правильно делают.
   - Поэтому я и пришел просить вас, милая леди, стать моим посредником. В призраках будущего я могу провидеть множество грядущих событий.
   - Правда?
   - Черпая мудрость в прошедшем - а так же в некоторых других источниках, о которых я не хочу говорить, - я вижу, что, причинив вам страдания сейчас, избавлю вас от горших мук в будущем. Ваш брат и ваш возлюбленный желают поединка со мной.
   - О нет, нет!
   - Говорю вам, мы будем драться, и я убью обоих. Я намного сильнее и искуснее их.
   - Пощадите их! - застонала Флора.
   - Я пощажу одного из них или же обоих в зависимости от условий.
   - Что это за ужасное условие?
   - Вовсе не ужасное. Вы пугаетесь собственной тени. Прекрасная дева, я желаю только, чтобы вы убедили своих высокомерных братцев продать или сдать мне в аренду поместье.
   - И это все?
   - Да, все. Большего я не прошу. В свою очередь, обещаю, что не стану с ними сражаться и даже более того, никогда не покажусь вам на глаза. Почивайте спокойно, прекрасная дева, я вас не потревожу.
   - О, боже! Ради этого и впрямь стоит постараться, - сказала Флора.
   - Еще бы. Только...
   - Сердце мне подсказывает, что вы хотите чего-то еще...
   - И снова вы ошиблись. Я только прошу сохранить наш разговор в тайне.
   - Нет, нет, это невозможно.
   - Что в этом сложного?
   - У меня нет тайн от тех, кого я люблю.
   - Вскоре вы поймете, что без тайн не обойтись. Но если вы отказываетесь, я не буду настаивать. Поступайте так, как подсказывает своенравная женская натура.
   В этих словах послышался легкий, едва уловимый, оттенок раздражения.
   Пока он говорил, он продвигался от двери к окну, которое открывалось во внутренний дворик. Флора держалась как можно дальше от него, и в течение нескольких минут они в молчании смотрели друг на друга.
   - В ваших жилах струится молодая кровь, - сказал Варни.
   Она содрогнулась в ужасе.
   - Подумайте над моим предложением. Мне нужен Беннерворт-Холл.
   - Я... я слышу.
   - И я должен его получить. Дом будет моим, пусть даже ради этого мне придется пролить реки крови. Прекрасная дева, вы меня понимаете? Неважно, будете вы молчать о нашей встрече или нет. Говорю вам: берегитесь, если откажете мне.
   - Господь знает, это место и без того стало нам всем ненавистно, - сказала Флора.
   - Почему же?
   - Вы прекрасно знаете, почему. Отказываясь от него, мы ничем не жертвуем. Я уговорю братьев.
   - Тысяча благодарностей. Вы не пожалеете о дружбе с Варни...
   - С Варни Вампиром! - воскликнула Флора.
   Он сделал к ней шаг, и она невольно вскрикнула от ужаса.
   В тот же миг его руки сжались на ее талии, как тиски; на своей щеке она почувствовала его горячее дыхание. Голова ее закружилась, тело охватила слабость. Она собралась с силами, набрала в легкие воздух и пронзительно закричала, и тут же упала на пол. Раздался звон разбитого стекла, и все стихло.
   В оригинале здесь имеет место быть игра слов. Таверна называется "Arms Of Nelson", arm = рука, arms = герб, то есть в оригинале моряк сетует на то, что у Нельсона на самом деле была только одна рука, а на вывеске написано "Руки". Как корректно обыграть это место, я не знаю.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"