Круковер Владимир : другие произведения.

Яон

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Он вошел в Город на четвереньках. К коленкам и локтям были привязаны мягкие подушечки, шел Он быстро. Одет Он был в зеленую вельветовую куртку, красные вельветовые штаны и белые вельветовые туфли. Одежда была пыльная, но новая. Он шел себе на четвереньках и уткнулся и уткнулся носом в блестящий грубый сапог с тупым носком. - Ну, ты, - сказал страж грубым голосом, - вставай. Он встал, снял подушечки, бросил их в пыль и пошел. - Стой, дубина! - заорал Страж, - Документы давай. - Чаво? - Документы есть? - Не знаю. Лицо у Него было тупое-тупое. Тупей, чем у Стража. А глаза - маленькие щелочки без ресниц. - Как зовут? - смягчился Страж. - Чаво? - Кто ты? - Я? - Нет, он! - Чаво? - Как зовут, скотина? - Я? Он? - Яон, что ли? - Ага.


   Вместо биографии Отрывок из нового романа: ЯОН - Роман с самим собой
  

Покажешь человеку палец, и человек смеется. А покажи ему же кулак, то есть в пять раз больше пальцев, и он почему-то смеется не в пять раз больше, а раз в двадцать меньше. Не правда ли, интереснейшая закономерность?

Лазарь Лагин. Непристроенные строки.

  
  
   Он вошел в Город на четвереньках. К коленкам и локтям были привязаны мягкие подушечки, шел Он быстро.
   Одет Он был в зеленую вельветовую куртку, красные вельветовые штаны и белые вельветовые туфли. Одежда была пыльная, но новая.
   Он шел себе на четвереньках и уткнулся и уткнулся носом в блестящий грубый сапог с тупым носком.
   - Ну, ты, - сказал страж грубым голосом, - вставай.
   Он встал, снял подушечки, бросил их в пыль и пошел.
   - Стой, дубина! - заорал Страж, - Документы давай.
   - Чаво?
   - Документы есть?
   - Не знаю.
   Лицо у Него было тупое-тупое. Тупей, чем у Стража. А глаза - маленькие щелочки без ресниц.
   - Как зовут? - смягчился Страж.
   - Чаво?
   - Кто ты?
   - Я?
   - Нет, он!
   - Чаво?
   - Как зовут, скотина?
   - Я? Он?
   - Яон, что ли?
   - Ага.
   - Что ага?
   - Ага, Я -- Он
   - Яон... Ну и имечко. Впрочем, что с тебя, дурака, взять. Сам дурак и имя дурацкое. Шлепай отседова.
   Я пошел.
   - Эй, дурачок, - закричал кто-то, любопытные уже собрались, - пойдем, я тебя накормлю.
   - Спасибо, - четко сказал Яон, и пошел.
   Добрый любопытный привел его к себе домой и налил миску борща.
   - Лопай.
   - Не.
   - Чо, не?
   - Не, мясо.
   - Мясо не ешь, что ли?
   - Ага.
   - Вегетанец?
   - Не.
   - Чо, не?
   - Не ем.
   - Ну и дурашлёп. Вегетанец, гляди-ка.
   Добрый мужик наложил Яону картошки, принес с огорода огурцов, лук. Себе в водки налил, полстакана. Яону предложил, тот отказался.
   - Не пьешь? - не сердито сказал мужик.--И опять ты дурак.
   И сам выпил. И закусил смачно.
   Яон немного, совсем немного поел, сказал отчетливо:
   - Спасибо.
   - Ты чо? - удивился мужик.--Сыт, что ли? Ты, может, и не хотел есть?
   - Нажрался где-то! - неожиданно заорал он.--Гад, побирушка. Ему, как человеку, а он сытый оказывается. Обормот!
   Налил себе еще водки, выпил, не закусил. Совсем злым стал.
   - Подлюга, - кричал, - живоглот, бич! Пошел вон, падла!
   Руку протянул, схватить хотел за грудки. Яон отступил на шаг. Тогда добрый мужик размахнулся, стакан бросил в Яона. Яон увернулся. Глаза его, маленькие щелочки, открылись на миг, большие стали, странные. Темный огонь был на дне их. А лицо такое же неподвижное, тупое лицо, вялое.
   Открылись глаза, распахнулись, и сразу же вновь обратились в щелочки. Тихо выскользнул Яон за дверь. А мужик орал багрово что-то в избе, ничего не заметил он, кровно обиженным себя считал.
   Яон ходил по городу, заходил кой-куда.
   Зашел в одно учреждение в отдел кадров к начальнику.
   - Скажите, - спросил вежливо, - вам начальник отдела кадров не нужен?
   Начальник смотрел на него долго. Внимательно смотрел. Потом сказал тихо:
   - Извольте выйти вон.
   А сам чернильницу мраморную по столешнице шарить стал.
   Яон ушел.
   В Стражницу заходил.
   - Вам не нужны Стражники?
   Хохотали над ним грубыми голосами, по заду шлепали вельветовому. Хлеба дали и мелкую монету.
   Вечером Яон ушел за Город в тощий лесок. Нашел маленький ручей, разжег костер и долго сидел около, по-турецки скрестив ноги. Огонь костра не отражался в его распахнутых огромных глазах, а будто таял в них, исчезал. В зрачках же тлел свой, темный и страшный огонь.
   Заснул Яон на спине и всю ночь лежал без движения. Потух костер и холодно было, но он не чувствовал холода - лежат себе неподвижно на спине, а с первым лучом солнца вскочил, будто и не спал, разделся догола и залез в ручей, лег в его ледяное русло. Он лежал, будто в теплой ванне, кожа его даже не порозовела, но и не посинела тоже.
   Он был смуглый, тоненький и легкий какой-то. Подростка напоминал он телом, не сформировавшегося юношу.
   Прошло мимо стадо коров. За ними ехал пастух на чахлой лошади. Пастух был в грязной телогрейке и в шапке. Яон внимательно посмотрел на стадо и глаза его на миг распахнулись. Потом он пошел в Город. Шел быстро и глаза его на миг распахнулись. Потом он пошел в Город. Шел быстро, резко отмеряя шаг. В Городе пошел на прямых ногах.
   И смотрели на него люди. Без зла шутили. Кто-то камешек в него кинул, маленький, шутки ради.
   Потом он долго стоял, смотрел на афишу. Там были нарисованы похожие на лягушек коровы, некое бородатое чудище с бутылкой в руках и стихи:
   "Пастух наш водку лихо пьет,
   А скот в посевах мирно бродит.
   Когда же пьяница поймет,
   Что он народное добро губит?"
  
   ***
  
   Приближалась зима. Город существовал своей неторопкой суетой. В седьмом доме Галя родила ребенка, а отца никто не знает. В 12-м доме умерла бабка Арина. Пошла на колонку за водой и не дошла. Упала на бок, ногами засучила: юбки задрались и стали видны толстые ноги в узлах вен. Потом затихла. Когда подняли ее соседки, только хрипела чуть, да слюну пускала. А к ночи отошла.
   Поминки были плохие. Сын приезжал, но спешил очень, ссылался на служебную занятость. Плохие были поминки.
   И еще человека зарезали. Ну, не то, чтоб человека - девку гулящую, Люду.
   Пьяная она дурная - выступает, вот и ткнул ее кавалер ножом столовым. Попал в живот, испугался и убежал. А Людка сама до больницы дошла и здорово ругалась там еще. Лекари по ее виду ничего серьезного не предполагали, переругивались с ней добродушно, не поспешали. А когда Людка, вдруг, омертвела, на пол сползла, стали готовить к операции, но не успели. Отошла девка.
   К дурачку Яону в Городе привыкли, даже гордились немного, что есть свой юродивый. Старики говорили, будто дурачок к счастью. Его, мол, устами Бог вещает, а ангелы ему покровительствуют.
   А видели его теперь редко. Он рано-рано уезжал со стадом, а вечером, пригнав коров, шел к старой бане в усадьбе Лешачихи и не выходил оттуда до утра.
   За баню Лешачиха брала с Яона пять денег в месяц, а за свет он платил отдельно, но счетчику. В хату ходить запретила - он и не ходил.
   Получал он за пастушество 120 денег в месяц, а куда тратил - никто и он видел. Еду, знали, покупал: хлеб, картошку, рис, лук... И все. А это денег 50 в месяц. Куда же остальные девал? Прятал, наверное.
   Как-то Витька-Косой, злой с похмелья, схватил Яона за грудки, тряс, денег требовал. Яон трясся покорно, а потом вдруг что-то руками сделал, взмахнул ими, как дирижер перед оркестром. Косой обвис, скрючился, сполз на землю и лежал минут десять. Лекарь потом важно объяснял желающим, что у дураков сила большая бывает.
   Витька больше к Яону не приставал, только посматривал удивленно, а один раз выпить пригласил. Зря, конечно. Не пил Яон.
   А уже пришла зима, от снега Город похорошел, чистым стал, свежим, и приятно было даже просто ходить по улицам, гулять. Но люди не знали, что это такое - гулять. Они толпились кучками, разговаривали о многом, хотя разговаривать им было, вроде, и не о чем. А, если шли быстро, то только по делу: в магазин, на работу, к врачу.
   И приехал в Город еще один странный человек. Сын покойной бабки Арины приехал, избу продавать. Ну, и отпуск у него был, так он зажился в этой избе. По ночам свет жег - читал все, а днем ходил по снежным дорожкам. Если заговаривали с ним - отвечал вежливо, но торопился, уходил скоро.
   Знали о нем, что работает в Большом Городе, где учился где-то долго, что работает, вроде, в Ящике, что начальник. Лекарь к нему в гости приходил как-то, вина хорошего принес, хотел поговорить.
   - Мы с вами в некоторой степени коллеги, - начал он тогда важно, - вы, ведь, биолог, если я не ошибаюсь?
   - Точнее биофизик, - вежливо ответил сын бабки Арины.
   - Да, да. Я совсем упустил из виду ваш второй диплом. Арина рассказывала, письма ваши я ей читал. Я полагаю, что вы очень перспективно сориентировались, на стыке двух наук рождается будущее.
   - Чье?
   - Что чье?
   - Чье будущее?
   - Ну, я имел в виду будущее науки.
   - Да, да, конечно.
   - А я, знаете ли, по-стариковски к вам, посудачить, так сказать. очень не хватает интеллектуального общения тут у нас. Коровки, знаете, ходят так вот просто. Отстаем, отстаем. Будто на полустанке, а вокруг поезда современные - стрелой. И вдруг, о счастье! Остановился один, весь сверкает. А тут стоишь неандертальцем этаким, робеешь.
   - Да, коровки--это хорошо, - невпопад ответил сын бабки.--Но вы меня простите, любезнейший, спешу. А коровки - это хорошо. Коровки - это же молоко, мясо. Говядина. Еще творог, масло, сметана, кефир, простокваша. Большущее дело коровки. Еще, ведь, ацидофильное молоко, сырки творожные, обрат, варенец, молоко топленое...
   И убежал, дверь перед носом гостя запер.
   Очень тогда обиделся Лекарь, но обиду не выказывал, хвалил ученого человека, а жене как-то наговорил гадости, тещу еще отругал и сравнил их с сыном бабкиным:
   "Ученый человек, он всегда умный. Противно на серость вашу глядеть, все корова, да корова. Сами, как коровы, навозом пропахли. Ацидофильное молоко им подавай, сырки творожные. Ишь, губы раскатали. Что вы в коровах понимаете, или в биофизике. Эх, серость".
   А зима все набирала обороты. И уже рождество близилось, зима становилась старше и исчезла ее девическая белизна. И лапы, срубленных в Новому году елок, лежали на сером снегу.
   Яон был теперь сторожем, он сидел стылыми ночами в огромном тулупе у кривобокого ларька "Пиво воды". Над ним ночами шептали звезды, очень холодные и равнодушные, а луна иногда была желтоватой, домашней, а иногда презрительно голубой.
   Подошел к нему как-то сын бабки, сел рядом, смотрел отрешенно. Потом сказал тихо:
   "Но знаю я, что есть на свете
   Планета малая одна,
   Где из столетия в столетье
   Живут иные племена..."
   Вспыхнули удивительные глаза Яону, по вечно неподвижному лицу будто рябь пробежала. И он тоже сказал тихо:
   "...И там есть муки и печали,
   И там есть пища для страстей,
   Но люди там не утеряли
   Души естественной своей..."
   Тут дернулся его отрешенный сосед и с изумлением смотрел и смотрел в мертвые черты Яона. А потом, будто переломив в себе что-то, закончил:
   "... Там золотые волны света
   Плывут сквозь сумрак бытия,
   И эта малая планета -
   Земля злосчастная моя."
   Еще некоторое время было тихо и неподвижно. Потом они встали как-то разом и пошли. Яон - вокруг ларька, Сын - в сторону, может домой.
   Луны в эту ночь вовсе не было и поэтому звезды казались еще более холодными и чужым.
  
   ***
  
   Была еще одна ночь, они снова сидели вместе, в равнодушие ночи падали тихие фразы.
   - Жалеете?
   - Нет, смущен.
   - А Люда была беременная...
   - Думаете, смерти искала?
   - Знаю.
   - Может поедите?
   - С вами?
   - Почему же?
   - Если б я знал.
   - Но нельзя же, нельзя. В отшельничестве...
   - А в чем исход?
   - Если бы я знал.
   И как-то неожиданно наткнулся на них лекарь, подсел и спросил у Сына, не обращая внимания на Яона:
   - Скучаете? Бессонница?
   Ответил Яон:
   - Припадки человеколюбия, хронический недуг интеллигенции.
   Старший Лекарь воззрился на Яона почти испуганно, будто шкаф заговорил.
   Но он всему умел находить объяснения, потому-то и был Лекарем.
   - Смотрите, коллега, какая удивительная способность к звукоподражанию. Это часто бывает у шизофреников.
   - Да, - немедленно отозвался Яон, - способность к звукоподражанию неподражаемая. Сразу видно - кого попало Лекарем не поставят.
   Сын не удержался, фыркнул.
   Но Лекаря нелегко было сбить. Он всему находил объяснение, поэтому он был счастливым человеком. Он пропустил мимо ушей слова Яона и сказал Сыну:
   - Был случай, когда один больной заговорил на древнееврейском и вполне, знаете, осмысленно. Загадку мозга нам еще решать и решать.
   В этом время Яон захохотал. Он смеялся по-детски заливчато, и так как его неподвижного лица в темноте видно не было - страшным его смех не казался.
   - Завтра вечерком закажите в кафе столик, часам к восьми, - звонко сказал он, - я поеду с вами Сын бабки.
   И уходя, Яон слышал монолог сына:
   - Вы молодец, я счастлив, вы не представляете себе, как я рад вашему решению, если бы вы отказались, я не смог бы жить дальше спокойно, ведь это несправедливо по отношению к личности...
   Лекарь смотрел, смотрел. Яон думал, что сумасшедшие, возможно, заразно.
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"