Я не люблю больших городов. Слишком много путей и людей, среди которых очень легко затеряться. А то и вовсе потеряться. Идёшь по знакомой улице, а свернёшь куда-нибудь не туда, то сразу попадаешь в другой мир. И пусть знаешь направление и можешь при необходимости вернуться назад той же дорогой, всё равно впечатление лёгкой потерянности остаётся. Большой город кажется бесконечным. Когда в маленьком городишке определённый вид улицы указывает на то, что город заканчивается, в большом - это всего лишь продолжение. Большой город невозможно окинуть разом, те центральные улицы, которые ты запоминаешь, не дают, как тебе кажется, полного представления о данном "муравейнике". Чужой город - это параллельный мир, чужой большой город - это опасный параллельный мир. В нём может скрываться что угодно, среди его бесчисленных дворов может находиться невиданное, что для местных жителей является нормой и о чём они даже и не думают распространяться. Большой город таит в себе тайны. Его жители и не догадываются, что они - тайна, уроженцы больших городов не замечают того, что их окружает с детства неизведанное (если оно имеется в наличии), это могут заметить лишь приезжие. Я как раз из их числа.
***
В этом городе я был всего лишь две недели. Курсы повышения квалификации. Общежитие - учебный корпус - центральный рынок - центральный универмаг. Вот те направления, которые мне были известны и нужны. Остальные части города для меня не существовали. Для меня всегда бывает открытием то, что жизнь, оказывается, продолжается и там, где меня нет. В выходной я решил немного окунуться в тот мир. Я сел в первый попавшийся троллейбус, заплатил кондуктору и сел у окна. За мутным стеклом, гудя, двигался неизвестный пейзаж. Не люблю, когда я лишний раз убеждаюсь в том, сколько же много я не знаю. Мир вообще велик, и я бессилен, чтобы познать его. Чувствую свою ущербность.
Солнце жарило меня сквозь стекло. Надо же было умудриться сесть с солнечной стороны. Пыльная зелень на улицах скрывала здания, отчего город казался более привлекательным. Я не имел ни малейшего представления, куда мы движемся, потерял направление знакомых мне ориентиров. Спрашивать не хотелось. Мне нравится притворяться человеком, который родился и вырос здесь. Даже в окно я смотрел со скучающим видом, будто бы все эти окрестности знакомы мне до боли. Ехали мы минут двадцать, тут я заметил симпатичный скверик, от которого даже в салон проникала свежесть. И тут троллейбус остановился. Я не расслышал, какая это остановка, и поспешил выйти. Ступив на тротуар, я не стал озираться вокруг, показывая, что я здесь впервые, а с видом скучающего старожила направился в сквер по асфальтовой дорожке. У входа с лотка купил бутылочку пива и закурил сигарету. В сквере витал дух умиротворённости. Сквер оказался больше, чем казался. Народу было достаточно, но не создавалось впечатления толпы, все были рассредоточены по скверу не более, чем по трое человек. Кто-то сидел прямо на траве, кто-то прогуливался, кто-то сидел на скамейках. Что удивительно, несколько скамеек были свободны. Какой-то бомж собирал меж деревьев бутылки в старый-престарый мешок. Я занял одну скамейку и с удовольствием затянулся "Явой" и глотнул пива. Деревья стояли не столь густо, и солнце даже слегка припекало. Я дышал свежим воздухом вперемешку с никотином и наслаждался. Плохо, что курить вредно, иногда это бывает очень приятно, особенно если зависимость в табакокурении ты держишь под относительным контролем. Стараюсь лишний раз не курить и делаю профилактические перерывы на несколько дней. Но, так или иначе, я скоро заработаю хронический бронхит. Но ради вот таких минут можно и помучиться.
Меня слегка разморило. Я допил бутылку, закурил ещё сигарету. Хорошо. Поэтому я поднялся и пошёл за пивом. Бомж, как только я отошёл от скамейки, ринулся туда за оставленной мною тарой.
Купив пиво, я вернулся на свою скамейку. Замечательно, как в этом месте ценят одиночество. Я совершенно не замечал остальных людей, и меня тоже не замечали. Тут никто никому не мешал.
Я открыл бутылку и откинулся на спину. Пиво приятно и легко зашумело в голове, надо будет сюда ещё как-нибудь сходить. А сегодня я плюнул на то, что хотел немного познакомиться с городом. Я познакомился с этим чудесным сквером, чего вполне достаточно.
Когда я почти допил вторую бутылку, около меня возник мужчина около пятидесяти лет, но за точность не ручаюсь - я никогда не мог определять возраст, я и сам для себя кажусь каким-то несоответствующим своим годам. Мужчина был слегка под мухой, впрочем, я и сам не был кристально трезв. Он попросил у меня закурить. Я протянул ему "Яву" и чиркнул спичкой, мужчина с удовольствием затянулся. Не люблю прикуривать от зажигалок, после них остаётся лёгкий противный привкус газа, а спички очень приятно пахнут.
-- Присаживайтесь, -- сделал я приглашающий жест. Настроение у меня сделалось таким благостным, что всё мне было нипочём.
Мужчина от приглашения не отказался. Я взглянул на него внимательней. Приятная внешность, небольшое брюшко под поношенной, но чистой футболкой, в целом такой неназойливый тип.
-- Вы давно здесь? - Спросил мужчина.
-- Вторую неделю, -- ответил я и спохватился. - Вы имеете в виду в городе или в сквере?
-- В сквере всего около часа, -- сказал я, взглянув на часы. Как приятно, когда приятные минуты растягиваются.
-- Чудесное место, не правда ли?
-- Великолепное, - согласился я, вливая себе в рот пиво со дна бутылки.
-- Знаете что: давайте я вас пивом угощу! - Предложил я.
-- Отлично, только плачу я!
Мужчина вёл себя как хозяин, завсегдатай этого сквера.
-- Николай Сергеич, -- протянул мужчина мне руку, когда мы вновь вернулась на нашу скамейку.
-- Виктор, -- ответил я и пожал его руку.
Издали за нами зорко наблюдал давешний бомж. Зачем так суетиться, вроде конкурентов его здесь не видать, или он боится, что мы бутылки разобьём?
-- Значит, первый раз в нашем сквере?
-- Ага. Совершенно случайно. Сел на какой-то троллейбус, увидал сквер и сошёл.
-- А сюда иначе трудно попасть, -- загадочно выразился Николай Сергеевич, -- только случайно.
Я обдумал его слова и спросил:
-- А почему?
-- А потому, Виктор, что этот сквер лежит на всех маршрутах, но не все маршруты ведут к нему. Сквер одновременно везде и нигде.
Я не мог сдержать улыбки.
-- Не веришь?
-- Да нет, просто ваше объяснение ещё более непонятно.
-- Естественно, для тех, кто не знает.
-- А вы мне объясните?
-- Всё расскажу, Виктор, всё расскажу, только дайте мне ещё "Явы".
Я выложил пачку и коробок спичек на скамейку, чтобы десять раз не лезть в карман. Николай Сергеевич осторожно взял сигарету, подкурил и заговорил:
-- Сквер этот удивительный. Местные жители, правда, настолько привыкли, что даже не говорят о нём, а приезжие либо ничего не знают, либо тоже принимают его как должное. Причём в этот сквер попадают не все и не всегда. Удивительно, что его никто никогда не закладывал - я проверял в библиотеках, в архивах, но он там даже не упоминается - а появился как-то сам, причём давно, и никто не помнит когда. На карте города его тоже нет, но добраться до него можно любой дорогой пешком или на любом виде транспорта. Сквер - это как бы своеобразный центр города, связующее звено, но добраться досюда можно далеко не всегда.
-- А когда? - Спросил я. Самое интересное, что моя реакция на рассказ Николая Сергеевича была нетипичной: я не усомнился, не удивился, а принял как факт, факт интересный, но какой-то такой реальный, что даже странно при таком фантастическом сочетании явлений. Пиво тоже, должно быть, сыграло свою роль.
-- Первый раз сюда попадают по рассеянности, так что людям практичным вход в сквер заказан; второй раз только в том случае, если сквер сам захочет тебя видеть, а потом уже по собственному желанию. Но и то не каждый человек сюда попадает.
-- А какие люди?
-- Ты, я и вон различные человечки. А по какому признаку сквер определяет своих друзей, я не пойму - слишком уж здесь разношёрстная публика. Один вон тот бомж чего стоит - единственный, кстати, нищий, который попал сюда, а вон там, на скамейке, ну, где рядом трое молодых парней на травке пиво пьют, там дремлет сотрудник нашего отделения Российской Академии Наук. РАН смотрит на наш сквер сквозь пальцы. Хотя поговаривают, что в город приезжали уфологи из Москвы, но не смогли найти сквер и уехали ни с чем.
-- А при чём здесь уфологи? - Удивился я, может, впервые за то время, пока Николай Сергеевич рассказывал.
-- А я почём знаю? Но, по-моему, кроме них, никто подобными феноменами и не занимается.
-- А выбраться отсюда тоже можно по любой дороге? - Я, честно говоря, побаивался, а вдруг этот сквер вообще меня не отпустит.
-- Отсюда любая дорога ведёт в нужное тебе место.
-- А вы как сюда попали?
-- О! Давно это было. Я ещё мальчишкой был. Мы сюда с товарищем прибегали после школы, -- глаза Николая Сергеевича затянулись ностальгической дымкой, -- сейчас он весь такой серьёзный, в сквере уже не появляется, а только я начну про него разговор - отмахивается. Я здесь, кстати, первый раз поцеловался - в восемнадцать лет. Жалко уехала она, а я её так любил, но и теперь живу, не жалуюсь, правда, детей нет. А ты как, женат, дети есть?
- Женат, -- протянул я, -- а детей, кроме своего Митьки, сотни.
- Как так? - Поразился Николай Сергеевич.
Я рассмеялся:
-- Да я участковый педиатр, так что детским обществом не обделён.
-- Вот как! Доктор, значит? А я всю жизнь слесарничаю.
Николай Сергеевич, как мне показалось, почувствовал себя несколько обделённым. Странно, медиками быть не хотят, но если ты медик, то почему-то завидуют. Правда, врач я ещё тот: дети Айболитом кличут, а родители считают, что доверять мне рано, и правильно делают - своего-то Митьку запустил. Отрабатываю на нём методы бесконтрольного воспитания, стараюсь не делать того, что меня в детстве раздражало в родителях, чем постоянно шокирую Лену - мою жену, которая никак не привыкнет к моим выходкам.
-- Слушай, Виктор, прости, не знаю как по батюшке...
-- Маленький я ещё, чтобы меня по отчеству называли.
-- Как думаешь, стоит взять ребёнка из детдома?
-- Конечно! - С жаром согласился я. - Детям в любом возрасте нужны родители. Берите, не медлите. А то вон всякие нарожают, а вы хоть одному ребёнку создадите нормальные условия.
-- А я всё что-то не решаюсь, жена согласна, а мне боязно.
-- Лучше не тяните, чтобы не было поздно.
-- Да, ты прав.
Николай Сергеевич помолчал. Пиво мы потихоньку допили и сидели немного навеселе и курили. Моему собеседнику после темы о детях немного взгрустнулось но, видно решив для себя, что они возьмут сироту, он пришёл в норму и повеселел.
-- А ты, Виктор, надолго к нам?
-- Ещё две недели поторчу на этих курсах и домой.
-- Жалко. Значит, уедешь, и не увидимся мы больше.
- Ну, ведь я ещё не уехал. Как думаете, сквер меня примет в свой клуб?
-- Я бы на его месте принял. А почему ты решил, что это клуб?
-- Просто похоже очень, -- объяснил я, -- допускаются не все, новых членов проверяют, все здесь вроде как свои, подбираются по интересам. У меня даже название созрело: "Скверный клуб".
Николай Сергеевич вновь поразился:
-- Так ведь мы так и называемся неофициально. Давно повелось среди тех, кто этот сквер посещает.
-- Правда? - Я рассмеялся. - А я посчитал, что первый додумался.
-- Ну, теперь, Виктор, сквер тебя точно примет.
-- Жаль ненадолго, -- огорчился я.
-- Привет, Колян! - К нам приближался какой-то мужчина, маша рукой. Подтянутый, высокий, небритый, лет на десять старше меня. Вокруг него излучалась и даже не излучалась, а просто расплёскивалась энергия.
-- Опять чешешь языком! - Мужчина уже стоял, нависая над нами.
-- Это наш нигилист Роман.
-- Ага, нигилист, -- согласился Роман, -- потому что мне всё по фигу.
-- А это Виктор, он педиатр. - Николай Сергеевич представил меня с гордостью, будто я был его сыном, получившим Нобелевскую премию.
Роман пожал мне руку, я еле-еле успел привстать. Рукопожатие у него было крепким, я кое-как смог приноровиться. Роман бухнулся рядом с Николаем Сергеевичем.
-- Первый раз у нас? - Спросил "нигилист".
-- Ага. - Ответил я. - А почему вы нигилист?
Я поймал себя на том, что слишком часто за сегодняшний день у меня с языка срывается это вопросительное слово, свойственное в основном детям.
-- А он ни во что не верит, -- ответил за Романа Николай Сергеевич, -- сквер для Романа обычное скопление деревьев, наш сотрудник РАН - самозванец, наш андроид - шизоид, возомнивший себя роботом, сиамские близнецы, которых после рождения разделили - обычные близнецы, а шрамы на их телах не имеют ничего общего с операцией; причём, что интересно, один близнец оказался без печени после разделения, и её функцию стала выполнять одна почка. Врачи были в шоке.
Я тоже.
-- Это же невозможно!
-- Конечно, невозможно, -- фыркнул Роман.
-- У нас всё возможно. - Не согласился Николай Сергеевич. - В общем, сами видите, Роман отрицает очевидные вещи.
-- Ничего подобного! Я просто не сторонник девиза: "В нашем сквере даже невозможное возможно, а раз оно возможно, значит, оно уже не невозможное, и, значит, оно возможно". Ну, летает наш йог, ну и что? Копперфильд тоже летает. Я не верю в фокусы.
Николай Сергеевич стал распаляться:
-- Ты сам Ришата десять раз проверял, ни разу ведь не уличил!
-- Значит, он умнее меня.
-- А Гоша!? Он по твоей настоятельной просьбе отвинтил руку...
-- Протез.
-- Ты что?.. - Николай Сергеевич стал терять дар речи. - Ты... Гоша... Он... Как ты можешь сомневаться?!
-- Имею на это полное моральное право. - Роман был спокоен и поэтому побеждал Николая Сергеевича в споре.
Я просто не знал, что и думать.
-- И в космонавта Карина не веришь, что он с другой планеты?
-- Какой Карин? Вы только и делаете, что о нём говорите, а я его ни разу не видел.
-- Как только сквер тебя терпит! - Возопил Николай Сергеевич. - Да вот же, вот он идёт! - Николай Сергеевич, торжествуя, ткнул пальцем в проходившего слегка в отдалении человека. На космонавта и тем более с другой планеты, тот человек не походил (правда, я не специалист по инопланетным космонавигаторам, да и по земным, кстати тоже).
-- Ну, где, где? - Роман требовательно развёл руки.
-- Сейчас! - Николай Сергеевич взмахнул рукой и прикрикнул. - Карин! Карин! Иди сюда. Я тебя с моим новым товарищем познакомлю.
Карин (никак не пойму, имя это или фамилия) двинулся к нам. По мере приближения космонавта, он всё более и более походил на меня! Я проглотил слюну. Карин подошёл и нам вплотную, и я понял, что он, конечно же, не вылитый я, но очень похож.
-- Привет, Карин! - Поздоровался с ним Николай Сергеевич, вставая. Я тоже встал.
Роман же остался сидеть и вращал бессмысленными глазами, пытаясь понять, с кем это мы разговариваем.
-- Познакомься, Карин, это Виктор - детский врач, он впервые в нашем сквере.
Карин пожал мне руку:
-- Карин, космонавигатор, я здесь, в сквере, с первого дня крушения своего корабля и надежд.
Роман же стал внимательно глядеть на нас, видимо подозревая, что мы повредились в уме.
-- В любом обществе должны быть сомневающиеся, но это небезопасно для здоровья. Поразительно, как он умудряется жить в таком несоответствии с реалиями, если не нашей жизни, то хотя бы нашего сквера. - Провещал Карин про Романа.
Мы сели, оставив Романа с краю.
-- Жалко, что ты не психиатр, -- бросил Роман в мою сторону и удалился, спиной выражая презрение.
-- Такой вот он, наш нигилист. - Вздохнул Николай Сергеевич. - Всё отрицает, что ни попадя. Наверное, каждого человека здесь в сквере знает и всех подозревает в умопомешательстве. Ты, Виктор, его тоже разочаровал, но не думай, он ко всем хорошо относится, пока собеседник не начинает говорить о сквере и других удивительных вещах в нём.
-- Я не вещь. - Возмутился космонавт Карин.
-- Ну, я же образно. - Смутился Николай Сергеевич и даже перешёл на "вы". - Вы не думайте, Карин, это я так... вырвалось, простите.
Карин, похоже, принял извинение, но виду не подал.
-- Карин, расскажи Виктору о себе, -- тут же попросил инопланетного гостя Николай Сергеевич. Космонавигатор чуть было не замурлыкал от удовольствия, видно, что любил он своей персоне беседовать.
-- На самом деле моё имя звучит несколько иначе, -- начал космонавигатор, похожий на меня, -- но ваш язык не позволяет его воспроизвести. А Карин - вполне созвучно с вашими именами.
-- Не совсем...-- начал было возражать я, но Николай Сергеевич наступил мне на ботинок.
-- Я, -- продолжал космонавт, -- вольный исследователь, моими невероятно замечательными усилиями были открыты многие неизвестные планеты и парочка примитивных, вроде вашей, цивилизаций; я и несколько моих последователей изучили досконально Тёмные Отверстия, которые у вас называются Чёрные Дыры - безвкусное, скажу я вам, название...
Я опять вознамерился было возразить и заявить, что Тёмные Отверстия - тоже то ещё название, но Николай Сергеевич в профилактических целях снова наступил мне на ногу.
- ... и многое другое, о чём ваша цивилизация не имеет даже представления. И вот я решил отправиться на периферию Галактики, то есть к вам. О, роковое намерение! Но тогда я не подозревал, чем для меня оно обернётся. Я достиг орбиты вашей планеты и уже стал готовиться к посадке, но тут случилось ужасное по своей нелепости событие - ваша орбита настолько забита всяким мусором, что я не понимаю, как ваши спутники на ней себе место находят. Какой-то металлический предмет с размаха врезался мне в обшивку, и я потерял управление. Из-за трения об атмосферу всю обшивку, начиная с места её повреждения, сорвало. Я думал, что погибну, но успел чудом катапультироваться благодаря своей силе воли и скорости реакции и остался жив, потому что мой организм довольно крепок, да и я никогда не пренебрегал тренировками. Я добрался до этого города и сразу попал в наш сквер. Я смог устроиться в вашем городе, благодаря завсегдатаям "скверного клуба", так как домой мне ещё долго не попасть - от моего корабля не осталось осколка больше моей умной головы, а мои сородичи когда ещё прилетят на вашу Землю, да и когда ещё наткнутся на меня.
-- А разве НЛО - Это не ваши соотечественники? -Осмелился я спросить.
Карин презрительно сморщился:
-- Исключая ваши земные аппараты, которые вы почему-то принимаете за инопланетные, НЛО - это довольно несмышлёная и легкомысленная нация, мы - Кодап - не имеем с ними ничего общего и не хотим иметь, потому что у них головной мозг недоразвит - по-вашему, они анацефалы.
-- А как же они научились строить космические корабли? - Удивился я.
-- А! - Карин отмахнулся. - Что и говорить, даже вы умудрились до Луны долететь. Ой, извините, пойду, пообщаюсь с Наташей, давно не виделись.
Карин, попрощавшись, отошёл к молодой даме на противоположной стороне сквера, как и умудрился узнать её с такого расстояния! Что-то у меня всё воспринималось слишком просто.
-- Он ничего не сочиняет? - Спросил я у Николая Сергеевича.
-- Нет, исключено, Карин совсем не умеет врать.
-- Что-то уж очень этот инопланетянин высокого о себе мнения.
-- У каждого свои недостатки и достоинства, только, Виктор, никогда при Карине не зовите его инопланетянином.
-- Почему?
-- Он жутко обидчивый, а это прозвище считает для себя унизительным. - Николай Сергеевич сбавил громкость. - Карин ведь всех нас считает инопланетянами, так что...
Я спросил после паузы:
-- А почему Роман его не видит?
-- Потому что Роман в него не верит.
-- А они, я имею в виду Кодап, что, все на людей похожи?
- Не-ет, Карина каждый видит так, как хочет видеть. Роман вот его совсем не видит, а все остальные видят в Карине человека, так как сперва не знают, кто он такой.
-- А как он выглядит на самом деле? - Спросил я.
Николай Сергеевич пожал плечами.
-- То-то я думаю, чего это он на меня так походит, -- осенило меня.
-- Значит ты, Виктор, в людях хочешь видеть себя и любимые черты в других - это твои черты.
Я так и остолбенел.
-- А ведь вы правы, Николай Сергеевич, ещё как правы.
Мы помолчали. К нам подошёл бомж.
-- А, Прокопыч! - Николай Сергеевич и бомжа, оказывается, знал по имени. - Вон, забирай наши бутылки.
Прокопыч молча сунул их в свой необъятный мешок и также молча ушёл.
-- Не любит Прокопыч разговаривать, -- посетовал Николай Сергеевич, -- несчастный он человек.
Я вздохнул. В этом сквере мне определённо всё больше нравилось. Я взглянул на часы. Бог мой! Как быстро летит время.
-- Что, домой пора? - Понял Николай Сергеевич
-- Ага, - извиняющимся тоном согласился я.
-- Ну что ж, мне тоже, а то моя дражайшая половина наверняка уже ждёт не дождётся.
Мы поднялись и направились к выходу.
-- А ваша жена сюда не ходит? - Спросил я.
-- Нет, чем-то не угодила скверу, да и, как она выражается, некогда ей, да и неохота торчать здесь и пиво с мужиками пить.
Мы вышли из сквера.
-- Значит, всё-таки советуешь ребёнка из детдома взять? - Спросил Николай Сергеевич на прощание.
-- Ну давай, счастливо, Виктор, надеюсь, встретимся ещё в этом сквере.
-- А вам в какую сторону идти? - Спросил я.
-- Не имеет значения, из сквера каждый уходит своей дорогой. Счастливо.
-- До свидания, -- попрощался я.
Этот день был полон неожиданностей и приятных ощущений. Ужин я готовил умиротворённый и полный впечатлений (конечно же, умиротворённый и полный впечатлений был я, а не ужин).
***
Ничто не портит людей так, как вежливость. Ничто не даётся им с такой трудностью, как вежливость. Элементарные "спасибо", "пожалуйста" и "извините", конечно, уже должны считаться нормой, а не данью вежливости, но остальные её проявления просто ужасны. Представьте себе, что вы общаетесь с человеком, который вам крайне неприятен, но из вежливости вы терпите его, и у вас внутри накапливается раздражение, которое вы запихиваете внутрь себя, вы портите себе настроение и не можете выплеснуть свои эмоции из-за своего предубеждения. К тому же вы поступаете нечестно к человеку, которого через силу терпите, вы его обманываете, и он считает, что вы относитесь к нему вполне доброжелательно, и он продолжает общение с вами, не подозревая об обуревающих вас чувствах. В результате вы к этому человеку относитесь ещё хуже, чем в начале общения (а человек этот, может, этого и не заслужил), вы сильно себя накручиваете и изливаете негативную энергию на ни в чём не повинных близких вам людей. Так ли необходима вежливость, как об этом говорят интеллигентные люди? Не лучше ли играть в открытую, честно, без обмана? Не портить себе нервы? Излишняя вежливость также может стать преградой между близкими людьми, так как вежливость холодна и неискренна. И, по моему мнению, вежливые люди - это лживые люди, что-то скрывающие, и что самое противное, эта их вежливость-враньё слишком очевидна, и они её не всегда и скрывают. Кто знает, какой ужасный и нехороший человек скрывается под маской вежливости. Давайте будем открытыми и честными друг с другом, долой лживую вежливость, которая встаёт непреодолимой стеной между людьми! Но, если кроме вежливости, в вас останется только грубость и хамство, то лучше будьте вежливыми, и пусть окружающие видят в вас тех, кто вы есть на самом деле, а не тех, кем вы хотите казаться.
***
Сквер захотел увидеть меня через два дня. Я возвращался на автобусе с курсов, как вдруг увидел за окном знакомые очертания, Автобус остановился. Многие водители автобусов, видимо, считают, что объявлять остановки необязательно.
Я вдохнул полной грудью. Воздуха чище я не встречал даже в моём родном городе. Я вошёл в сквер, сердце волнующе стучало, как будто я шёл на свидание. Появление сквера на моём пути означало то, что я принят в "скверный клуб". Я шёл по тропинке возле скамеек, высматривая знакомых, но ни Николая Сергеевича, ни Карина, ни даже Романа не было видно. Не люблю заводить новых знакомств, как-то неловко себя ощущаю, потому что не знаю, хотят ли со мной знакомиться; лучше, когда первые шаги делают другие люди, я вижу, что они со мной хотят пообщаться, и чувствую себя более раскованным, но сегодня, видимо, мне придётся первому заговаривать с членами нашего клуба. Почему-то сегодня меня тянуло на общение, да и хотелось более подробно узнать о замечательных людях и нелюдях, посещающих сквер. Я глазами выбирал себе "жертву". Удивительно, что в этом сквере не было тех нахальных особей, которые, может, даже и сами не замечая, выделываются, называя себя "нормальными пацанами", применяют этот термин к другим таким же уродам и ведут себя крайне вызывающе и противно. Я не могу их терпеть, но они везде, и только здесь в сквере я таких пока не встречал. Я к людям, вообще-то не очень требователен: главное, чтобы они не "гнули пальцы" и относились ко мне хорошо.
И вот я на одной из скамеек заметил научного сотрудника, который сидел в одиночестве и отдыхал после трудового дня. Я, слегка колеблясь, двинулся в его сторону. Сотрудник РАН взглянул на меня сквозь круглые очки, он и сам был довольно округлой формы, и встал мне навстречу.
-- Здравствуйте, молодой человек, -- научный сотрудник протянул мне ладонь, кисть и пальцы оказались на удивление тонкими, рукопожатие было довольно мягким и я тоже ослабил своё.
-- Виктор, -- представился я, усилием воли заставив себя не шаркнуть ножкой.
-- Михаил Платонович Гарин. - Назвал он себя, и я пожалел, что сказал ему всего лишь своё имя. - Я вижу, вы хотите побеседовать, не так ли?
-- Да, если вас это не затруднит.
-- Никоим образом, присаживаетесь. Общение с разными людьми расширяет кругозор.
Мы сели.
-- Вы ведь, кажется, обычный человек? - Спросил Михаил Платонович.
-- Да, вполне.
-- Простите, я надеюсь, не оскорбил вас тем, что назвал обычным человеком, каждый человек по-своему необычен, но просто здесь много людей, которые и не люди вовсе.
-- Нисколько не оскорбили, я понял, что вы имели ввиду - сам два дня назад познакомился с Карином.
Михаил Платонович покивал. Я достал сигареты и предложил сотруднику РАН.
-- Нет-нет, я не курю, но вы, пожалуйста, если хотите. - Отказался учёный.
Я закурил. Как и в первый раз в сквере я почувствовал небывалое умиротворение. Здесь спокойно и в тоже время столько удивительного и фантастичного.
-- И что, много здесь необычных людей? - Спросил я.
-- Самое большое скопление, но вы, наверное, имеете в виду нелюдей? Их тоже достаточно. Оборотень Вера, к примеру, она активист движения, целью которого является занесение в Красную книгу оборотней, вампиров, домовых и прочих переходных звеньев от животных к человеку.
-- А разве люди произошли не от обезьян? - Выдохнул я вопрос вместе с сигаретным дымком.
-- Не все, молодой человек, не все. Впрочем, современные представители так называемой нежити - это, скорее всего, побочные ветви рода Homo. Вера является представительницей вида Homo Vervolfus. Она и себя называет не Вервольф, а Верафольф.
-- Забавно.
-- Кстати, Виктор, если вы считаете, что мы с вами принадлежим к виду Homo Sapiens, вы, как и бОльшая часть прогрессивного человечества, глубоко заблуждаетесь. Я встречал здесь настоящего Homo Sapiens, мы с вами и близко с ним не стоим. Я даже разработал новую классификацию, которую, конечно же, в Академии Наук осмеяли, по которой большинство людей, в том числе и мы с вами, принадлежим к виду Homo Vulgaris, потому что до Sapiens нам ох как далеко.
-- Неужели в этом городе такое скопление чудес? - Обратился я за разъяснениями к Михаилу Платонову.
-- Спешу заметить, -- отозвался мой собеседник, -- что скопление чудес наблюдается не в городе, а в сквере, который является местом посещений как просто людей, так и просто не людей. Хочу сказать, что по собранным мною сведениям, не все нелюди посещают наш сквер, и не всех сквер принимает.
-- Послушайте, -- мне давно не давала покоя одна мысль, -- а в Академии Наук знают об этом сквере?
Академик втянул носом воздух:
-- Вы не представляете, какое количество времени я потратил, пытаясь выбить субсидии на исследования нашего сквера и на его некоторых посетителей. Несколько лет назад я начал борьбу с остолопами у власти в РАН, я доказывал, показывал снимки, приводил свидетелей, но меня не слушали. Только однажды, видно, чтоб отвязаться, сюда направили московских уфологов. Те никакой сквер не нашли и, подписав резолюцию, умчались искать свои летающие тарелки, о которых им мог всё рассказать Карин, если бы те проявили терпение и настойчивость в поисках. После этого любые начинания в этом направлении пресекались в корне. А ведь я, молодой человек, до этого был на хорошем счету, теперь доверять мне серьёзные исследования считается дурным тоном. Я фактически уже не занимаюсь наукой. Но я плюнул на неё, я теперь лично провожу описательные исследования, пишу книгу о сквере, о тех феноменах, которые сюда наведываются, о людях и даже о деревьях. Вы не поверите, Виктор, здесь даже деревья не совсем обычные. Я даже начинаю подозревать, что в некоторых из них души дриад, а дриады маскируются под обычных людей. Так что я вам, молодой человек, Виктор, не советую рвать листья и ветки и тем более вырезать что-нибудь на коре деревьев. У меня, правда, ещё нет подтверждения, а только гипотеза, но я в последнее время много наблюдаю и, похоже, скоро получу достоверные факты.
-- И как столько народу сюда помещается? - Изумился я.
-- Этот сквер больше, чем вы думаете, молодой человек. - Михаил Платонович никак не мог определиться, называть меня Виктором или молодым человеком. - Он открывается вам по мере вашего пребывания в нём. Для вас пока сквер небольшой, но с течением времени вы убедитесь, что сквер огромен. Люди и другие существа живут обычной жизнью за пределами сквера, но здесь они отдыхают телом и душой, здесь райский уголок, где им не нужно никем притворяться.
Действительно, Михаил Платонович был прав: в сквере я понимал и принимал то, что в другом месте мною было бы осмеяно.
-- Здесь, Виктор, все разные и неповторимые, даже среди людей, но всех членов нашего неофициального и не совсем клуба объединяет какая-то общая черта, которая и служит "членским билетом". Что это за черта, я никак не могу понять, но я уверен, что со временем я это узнаю.
Тут я увидел Николая Сергеевича, который, озираясь, шёл по тропинке. Он тоже меня заметил и, обрадовавшись, направился к нам.
-- Привет, Михаил Платонович, привет, Виктор! Я так и знал, что ты ещё к нам заглянешь.
-- Почему? - Поинтересовался я.
-- Ну, сквер не мог бросить такого хорошего человека.
Я, кажется, покраснел от комплимента.
-- А мы с женой уже ходили в детский дом, -- говоря, Николай Сергеевич так и светился, -- оказывается, нужно столько бумаг для этого - ужас!
Мы с Михаилом Платонович расплылись в улыбке - радость Николая Сергеевича передалась и нам.
-- Эх! Жалко Романа сегодня нет, ты, Михаил Платонович, задал бы ему жару.
-- А! Прекратите, Николай Сергеевич, Романа уже ни в чём не переубедить. Он по уши купается в чудесах, но с таким ярым упорством их отрицает, что даже я иногда начинаю в них сомневаться.
-- Ну что? По пиву? - Предложил Николай Сергеевич.
-- С удовольствием, -- согласился Михаил Платонович.
-- Виктор?
-- В обязательном порядке, но сегодня угощаю я - в честь своего принятия в вашу общину.
-- Возражений нет, -- заявил Николай Сергеевич, -- единогласно.
И я побежал за пивом к знакомому лотку. На травке за импровизированной скатертью, заставленной закусками, фруктами и выпивкой, сидела компания юношей и девушек численностью в пять человек. Удивительно открытые и добрые лица, будто бы они сошли со страниц романов о фантастических утопиях.
-- Присоединяйтесь к нам! - Позвала меня, смеясь, одна из девушек.
Я улыбнулся, всегда приятно беседовать с симпатичной дамой:
-- С удовольствием, но я с друзьями.
-- И друзей зовите, -- отозвался юноша.
-- Хорошо! - Я помахал рукой Михаилу Платоновичу и Николаю Сергеевичу. - Идите сюда! Нас приглашают!
Я не ожидал такой прыти от моих новых знакомых, они как будто ждали приглашения.
-- А я пока за пивом, -- отпросился я у молодёжи и рысью направился к лотку.
Когда я вернулся, Михаил Платонович и Николай Сергеевич уже занимали места у скатерти, кружок ещё раздвинулся, впуская меня. Я умудрился притащить десять бутылок пива, чем вызвал бурю восторга у окружения. Мы стали, смеясь, знакомиться. Вани, Пети, Маши, Нины и Милы смеялись и шутили. Я постоянно вставлял свои шуточки в разговор, чем вызывал неизменный смех. К Михаилу Платоновичу и Николаю Сергеевичу относились с уважением и слегка с иронией, меня приняли за своего и отпускали шуточки и в мой адрес. Ваня абсолютно беспочвенно ревновал Машу ко мне. Я, конечно, Маше понравился, но не как потенциальный жених, а как новый человек в компании, на которого первое время всегда больше обращают внимание, чем на старых друзей. Кто меня всех больше удивил, так это Михаил Платонович. Знал я его без году полчаса, но у меня уже сложилось о нём определённое мнение как о человеке серьёзном и слегка чопорном. А он принялся травить анекдоты, причём весьма смелые, от которых мы покатывались со смеху, а девушки иногда краснели. Николай Сергеевич молчал, но с удовольствием всех слушал.
Спустя некоторое время мы с Ваней отошли в туалет. Пиво развязало мой язык. Я остановил его:
-- Ты куришь?
Он кивнул.
-- Давай постоим здесь, покурим, -- предложил я ему.
-- Я суюсь не в своё дело, -- начал я, когда мы задымили,-- поэтому, если не захочешь говорить, сразу же останови меня. Кажется, ты не равнодушен к Маше?
Ваня тут же напрягся:
-- А что?
-- Не пойми меня неправильно. Поверь, у меня на неё никаких планов нет. Я хочу поговорить не о ней, а о тебе. Ты её любишь?
Ваня устало взглянул на меня:
-- Неужели это так заметно?
Я покивал. Он вздохнул:
-- Никак не могу выбрать подходящий момент поговорить с ней. Да и решиться не могу. И чем дальше, тем труднее. Она относится ко мне хорошо, как к другу и желает всего самого лучшего, но не более.
-- Все любовные истории одинаковы, -- посетовал я, -- а у неё есть кто-нибудь?
Ваня покраснел:
-- Точно не знаю, но возможно. Что мне делать?
-- Только не тяни. Признайся, будь что будет. Поверь, чем дольше будешь собираться с духом, тем сильнее будет боль. Чем быстрее освободишься, тем будет легче.
-- Я не хочу освобождаться.
-- Понимаю, -- я его понимал, -- но, как говорит моя тётя, не старайся плыть против течения, если сразу не идёт, дальше будет ещё сложнее, надорвёшься. Но сделай всё возможное, признайся, докажи, что у тебя серьёзное чувство, а не каприз. Борись до того момента, пока всё не будет предельно ясно и не до конца потеряно. Только ни в коем случае не надейся - надежда сожжёт тебя. Я искренне тебе желаю счастья, но не обольщайся, никогда не обольщайся. Так, как могло бы быть с ней, и дай Бог, будет, не будет уже ни с одной женщиной.
В этом парне я видел самого себя - Николай Сергеевич был прав - и переживал за него, как за себя и даже больше. Мы немного помолчали.
-- А со своей женой ты как познакомился? - Ваня указал на моё кольцо.
-- Это совсем другая история. Жениться по любви мне не удалось. К жене у меня другие чувства. Любовь имеет много оттенков...-- Я не был готов к подобному вопросу и мне нужно было продумать ответ. - Я не отвечу тебе, я и сам ещё не разобрался, всё слишком сложно, потому что кажется слишком простым.
Из сквера я возвращался весёлым и вполне довольным. Думал о себе и о Лене. Я привык к ней. Мы знали друг друга и доверяли друг другу. Я с ней счастлив. Ваня разбудил мои спрятанные чувства, я горько сожалел о потерянном, но даже в мыслях не хотел предавать Лену. Люблю ли я её? Любовь имеет множество оттенков. Сам же так и сказал.
***
-- Гоша, -- его рукопожатие было осторожным, говорившее о том, что он приноравливался к другим для более доверительного общения.
-- Виктор.
Гоша протянул мне эскимо, второе стал распечатывать сам. Я уставился на него.
-- Я не притворяюсь, я на самом деле люблю мороженое.
Я пытался понять, что же отличает его от человека. Он кусает эскимо, как хлеб, но было видно, что ему оно действительно нравится.
-- Ешь, а то потечёт.
-- Прости, просто не помню, когда я в последний раз общался с настоящим роботом.
-- А ты уже общался?
-- Сейчас уже не могу ни в чём быть уверен, может, и общался, разве вас от людей отличишь.