На серой картонной коробке, залепленной печатями и предупреждениями разными, с брюхом склеенным блестящим скотчем, измученной, как толстозадая колхозница, громоздится натюрморт.
Кипящий, всклокоченный, разорванным гнойником вспучивающийся на мягкой картонной голове, он застыл, как перекошенное лицо покойника, полное боли и в тоже время недвижимое, как у поплавившегося манекена. Как архитектура Гауди полна полета и музыки и монолитна и недвижима одновременно, так и натюрморт, скульптурным взрывом вздулся на стонущей коробке.
Кружка осиплым горлом уставилась вверх, в желтый потолок прямо, откуда люстра смотрела удивленным, круглым глазом. Книги громоздились друг на друге сплющенными позвонками, искривленным хребтом Пизанской башни торчали они над немым безумием. Скомканные салфетки, хрустящие сохлыми соплями, желтенкие, как пушистые цыплята, разбросались тут и там, снуя всюду, движимые мутным сквозняком, волнистым от табачного дыма из тлеющей помойки пепельницы. Окурки медленно коптились в стеклянном котловане пепельницы, серая перхоть пепла вываливалась через толстый край, ползла хрупкими муравьями по книгам, застревая на страницах, скрипя песком на книжных зубах, увязая в чугунном заборе букв, ритмично расставленном по всей книге, гипнотически стучащим в мякоти вздувшихся на висках вен. Никчемные ножницы, разинутые, острые, холодные выглядывали длинноногой цаплей из тяжелого болота, озирались и пялились. Пустые сигаретные пачки поверженно, бессмысленно лежали, разрисованными кирпичами, угловатым сумашествием распирая изнутри композиционный строй натюрморта. Вздутая лампочка, пробки корявые, кряхтящие зубочистки, монетки слепые, оглохшие наушники, опавшие листья осенних проездных, мякоть резиновая, ластика, свистящий скальпель, частокол карандашей цветных, проволока кудрявая все это впивалось в глаза при подробном рассмотрении, все это застревало в жидкости черных глазниц, путалось, громоздилось там, разрывая мясистое зрение осколком снаряда, нарядной елкой восставало против порядочности порядка, одобряло красоту выгребной ямы, её яростное великолепие, красоту глухонемую и искалеченную.