Аннотация: Dragon Age 2. Гаррет Хоук и его семья. Однозначно, фик стоит править, но в лом х)
Мой отец, Малкольм Хоук, всегда был могущественным магом. Сильнее его дара была лишь его гордыня.
Когда я обнаружил в себе способности к магии, я выбрал отца в качестве ориентира.
Я часами выплетал простейшие заклинания, чтобы затем перейти к более сложным, и, возможно, создавать свои. Я хотел, чтобы отец видел во мне достойного соперника. Мне это казалось... важным.
Но стоило ему однажды вызвать меня на поединок - ненастоящий, тренировочный, как мне казалось, - стоило ему обрушить на меня шквалы раскаленного воздуха вперемешку с осколками и пылью, стоило ему произнести перед израненным и обессиленным мной бессмысленную патетическую речь о том, что магия - не игрушка, - и он сам подписал себе приговор. Его подпись - шрам, оставленный на моем лице кусочком металла, случайно оказавшемся в вихре волшебной бури.
Когда отец заболел, я подменил его лекарства концентрированным демоническим ядом, - да-да, тем самым, что убивает долго и мучительно, и не оставляет после себя следов.
Моя сестра, Бетани Хоук, как и я, обладала магическим даром.
Она была сильнее и талантливее, и я не мог с этим поспорить. То, что давалось мне лишь спустя недели усердных тренировок, у нее получалось без особых усилий. Конечно, мое усердие и умение предельно концентрироваться на заклинании уравнивало наши шансы: Бетани излишне нервничала в процессе плетения, что способствовало частым срывам заклинаний... Но, знаете, что-то в этом все равно вызывало у меня раздражение. Девчонка, не осознающая мощи той силы, с которой она имеет дело, не заслуживала своего дара. Она использовала его, чтобы поджигать полы храмовников из нелепого чувства мести, чтобы зажигать свечи или сушить вымокшую под дождем одежду. Мне это казалось... недопустимым. И решение созрело, когда мы с семьей бежали из охваченного пламенем Лотеринга.
Вы знали, что дары магов, в чьих жилах течет кровь одного рода, неразрывно связаны?
Вплоть до того, что они способны читать мысли друг друга и делить жизненные силы на двоих? Примерно такое было у нас с Бетани.
И когда на нас напал огр, я мысленно сказал своей сестренке, чтобы она атаковала его в лоб. А я прикрою.
Я соврал.
Мама не ошиблась, обвинив в смерти Бетани меня. Но я не чувствовал угрызений совести, наоборот, мне стоило определенных усилий сделать скорбную мину. Часть дара Бетани переходила ко мне, я чувствовал, как она покалывает на кончиках пальцев, проникая внутрь меня и сливаясь с моей кровью.
Я начинал понимать, почему стал сильнее после того, как убил папу.
Жаль, у нас в семье больше нет магов.
Мой брат, Карвер Хоук, был воином, и мозгов у него было ровно настолько, чтобы при взмахе двуручником случайно себя не зарезать. Он раздражал меня своими щенячьими выпадами, лишенными всякого смысла - никак не мог смириться со своей ролью недалекого младшего братишки, к которому никто не относится всерьез.
Порой мне казалось, что он вот-вот сорвется. Но он лишь размяк со временем, принимая все подшучивания как должное или же вяло отбиваясь. Это была позиция, недостойная Хоука.
Я сделал ему одолжение там, на Глубинных Тропах, когда, осматривая его рану, "случайно" заразил ее кровью порождения тьмы, неизвестно каким образом оказавшейся на моих перчатках. И испытал невольное удовлетворение, когда мой нож вошел ему под ребра, а оскверненная кровь хлынула на меня из открывшейся раны.
Клянусь, у Фенриса не получилось бы лучше...
Моя мать, Леандра Хоук, нашла в моем лице ответчика за все плохое, что происходило вокруг.
Храмовники едва не сцапали Бетани, - Гаррет, ты же должен был следить за своей сестрой!
Карвер рубил дрова на заднем дворе и загнал под ноготь щепку, - Гаррет, почему ты не отобрал у брата топор и сам не сделал дело?
Я бы, может, смирился, если бы подобная забота проявлялась бы и обо мне. Но этого не было. Лишь упреки.
Я рос и видел рядом с собой трусливого идиота и заносчивую дуреху, за которых "отвечал головой".
Я был рад от них избавиться. И, как оказалось, мамины обвинения в смерти близнецов, вполне мною заслуженные, не причиняли такой боли, как в детстве.
Найти логово Квентина и подменить портрет его жены на портрет молодой Лиандры Амелл, найденный когда-то в подвале особняка, оказалось непросто. Но цель была так заманчива, что я уже не мог остановиться.
Квентин был сумасшедшим и даже не заметил подмены...
А мне после оставалось изображать скорбящего сына.
Хотя, учитывая весь мой прошлый опыт, это было совсем несложно.