Это было в прошлом столетии, даже в прошлом тысячелетии, и в другой стране.
Я, после полутора лет мытарств, наконец, устроилась на работу на одно режимное предприятие, химико-биологического направления.
Что именно мы разрабатывали, не скажу. Конечно же не то чтобы боюсь, а так, слова из горла по привычке не лезут.
А мытарства перетерпела я за аморальное поведение.
Я тогда с первым своим неудачным замужеством покончила, и нашла себе Мишу. Он и сейчас, спустя тридцать лет мой муж. Сейчас мой муж, а тогда был чужой, и вот меня за аморальное поведение из партии выперли, а заодно и с работы тоже.
Меня выгнали, а Мишу оставили, некем было заменить.
Меня тоже не тронули бы, если бы одна баба в нашей лаборатории, с которой мы когд-то повздорили из-за пустяков на Новогодней вечеринке, не написала бы на меня донос:
Вот мол партийная, а что выделывает.
Так я и загремела.
А поскольку на Мишу доноса не было, то его и не тронули, хотя все знали, с кем, когда и как часто.
Ну да в маленьком городишке что утаишь.
Ему меня жалко, что я со своим высшим не работаю, да жить негде нам было, и Мишка повертелся, покрутился, поднял свои старые университетские связи и нашли нам работу под Москвой, далеко, на этом самом предприятии химико-биологического направления.
Проработала я на новом месте неделю, от силы две.
И вот подходит ко мне женщина, инженер, в соседней комнате работала, но знакомы мы были шапочно, здравствуй, до свидания и все.
А тут подходит, смотрит ясными глазами и говорит:
- Знаешь, у меня ребенок заболел, мне на компрессы спирт нужен. Я имею доступ к спирту, меня проверяют на проходной, а тебя проверять не будут, возьми пузырек.
И показывает мне бутылочку на 250 мм.
Я посмотрела, посмотрела в ее прозрачные зеленые глаза, думаю:
Хорошо живет, 250 на компресс ребятенку. Но бутылочку взяла, и пронести пообещала.
Спрятала бутылочку в стол, подмазала губы, задержалась немного, чтобы в толпе идти и потопала.
Не успела я поравняться с проверяющим, как он зырк на меня глазами, а ну-ка, товарищ, в сторону, мы сейчас тебя проверим.
Я обиделась, изобразила растерянность, залопотала сбивчиво:
-Как так, проверять? У меня ничего нет, у меня доступа к спирту нет, и откуда у меня?
Открыл он сумочку, а там пусто.
- Идемте со мной,- говорит,-женщина-вахтер, она вашу одежду досмотрит.
Я упираюсь изо всех сил, не иду. Буквально силком тащит.
Уверяю, что спешу очень, в детский сад надо успеть, ужин приготовить, то да се, уговариваю его меня отпустить.
Но страж порядка неумолим.
Завели меня в комнату, служащая просит выдернуть карманы.
Я жмусь, не выворачиваю, уже чуть не плачу, все жалуюсь, что спешу очень.
Посмотрели карманы у пальто, попросили его снять, проверили, нет ли потайных, обхлопали меня, заглянули даже в маленькие кармашки трикотажного пиджака, как будто там можно что-то спрятать.
Надо было видеть их лица, когда они ничего не нашли.
- Я же вам с самого начала говорила, что у меня ничего нет,- я перестала изображать, что спешу, и уже никуда не торопилась.
Смотрела в глаза им, и насмешки уже не скрывала.
Проработала я на этом предприятии пятнадцать лет, вплоть до девяностых годов, когда все развалилось, и ни разу, никогда, меня больше не проверили.
А женщина, которая меня просила пронести спирт, при встрече отводила глаза в сторону.
Ни разу не пересеклась взглядом.
Ну и не очень она мне была нужна.
Конечно, каждый выполняет свою работу, но я не люблю, когда меня за идиотку держат.
А теперь это все так далеко от нас, даже и не верится, что было.