Аннотация: О семье, пережившей землетрясение в северной Армении 1988 года (Ленинакан)
Повезло
Во время Спитакского землетрясения в зоне разрыва земной коры
была высвобождена энергия, эквивалентная взрыву десяти атомных бомб,
подобных сброшенной на Хиросиму.
Было 10:40 утра. До обеденного перерыва оставалось больше часа. Заруи торопливо шла по улице, ей нужно было накормить Наиру, посмотреть ее тетрадки, отвести в школу, во второй класс, пообедать самой и вернуться на работу.
Наира была третьей, последней дочерью Заруи. Две другие уже закончили школу. Старшая, Сусанна, училась в институте на биолога, а средняя, Марго, - в медтехникуме.
День был теплый, мягкий зимний день юга, когда можно было ходить в легком жакете, и не бояться простыть. Заруи на секунду остановилась, вздохнула полной грудью, посмотрела на небо, перевела взгляд на узкую цепочку синих гор на горизонте, порадовалась светлому дню.
Вдруг ощутила, как земля под ногами ожила, задвигалась, поползла куда-то, попыталась ее опрокинуть. Послышался шум падающих камней.
Стена жилого дома, мимо которого Заруи торопливо шла, вдруг стала оседать, терять привычные контуры, вздуваясь посередине высоты, выпячиваться вперед к дороге.
Заруи ошеломленно смотрела на разрушающийся дом. Стены здания качнулись, потом еще, и вдруг он начал складываться, как карточный домик. Полетели бетонные плиты, и пыль облаком скрыла разрушающийся дом от взгляда Заруи. От потрясения она оглохла, перестала слышать, и воспринимала происходящее, как в кино с выключенным звуком.
Земля под ногами закачалась во второй раз, и дом рухнул окончательно, превратившись в груду обломков.
Неожиданно включился звук, Заруи услышала крики ужаса, стоны, и, сорвавшись с места, побежала.
Она бежала, и сердце у нее падало вниз, и еще вниз, и животный дикий ужас охватил ее, хотя она все еще была в выключенном сознании, еще не сказала себе словами, что происходит.
Ближайшее крыло следующего дома, в котором жила Заруи, лежал в обломках, из которых торчала искалеченная арматура, протягивая к женщине свои причудливо изогнутые конечности, секунду назад двигающиеся, а теперь застывшие в безумной пляске страха и смерти.
Заруи остановилась, стараясь вдохнуть воздух, жуя сердце, которое вдруг прыгнуло наверх и сейчас билось где-то в горле. Переднее крыло здания представляло собой груду бесформенных обломков, а дальнее крыло аккуратно сложилось вовнутрь.
Она увидела выпирающий, нависший на тротуаром балкон, и все такие же фантастических форм обрывки арматуры.
Двое мужчин, стоя один на другом пытались залезть на ее балкон.
Заруи смотрела на них, на свой разрушенный дом, где она утром оставила свою младшенькую, ноги у нее подкосились, перед глазами пошли желтые круги, и она грохнулась на тротуар.
Землетрясение - это была последняя мысль, прежде чем она потеряла сознание.
Сколько она пролежала, Заруи не знала.
Сквозь мутную пелену обморока до нее стали доноситься звуки.
- Мама, мама, - слышала она голосок Наиры, - ну, мамочка, ну что с тобой, открой глаза.
Заруи послушно открыла глаза, увидела дочку, села, потрясла головой, дико огляделась, вновь увидела вместо их серой блочной пятиэтажки хаотичную груду блоков, арматуры, бетона.
Наира стояла рядом с ней на тротуаре, а рядом возвышались двое мужчин.
- Мы бежали мимо,- заговорил один из них, - слышим, ребенок на балконе плачет.
- Это же дочка нашего врача, - говорю я Сурену. - Давай ее снимем. Мы и сняли. А тут вы идете, смотрите на нас, и падаете. А на самом-то деле всё обошлось.
- Да, мама, я так испугалась. Я училась на балконе, я не успела уроки сделать, спешила, а тут вдруг все стало падать, и стена упала в комнату, и вся крыша рухнула внутрь рядом со мной,- заговорила, захлебываясь и чуть заикаясь Наира. А балкон наклонился над тротуаром, и когда второй раз качнуло, он только наклонился еще к земле и не упал. И я стала плакать, тебя звать.
Заруи встала, чувствуя слабость в ногах, молча поцеловала дочь, взглянула на спасителей.
- Пойду я, - сказала Заруи вместо ничего не значащих сейчас слов благодарности. - Надо узнать, как там остальные.
Она сначала медленно шла за руку с дочкой, чувствуя слабость в ногах после обморока, но страх гнал ее все сильнее и сильнее.
Она побежала.
Навстречу ей бежали люди, что-то кричали, плакали. Они появлялись из облака все еще не осевшей пыли, как привидения, и тут же скрывались в следующем облаке. Обе, и девочка, и женщина, все время спотыкались о кирпичи, битое стекло и куски бетона.
В некоторых случаях груды камней, в которые превратились дома, надо было огибать, и тогда они теряли ориентир, и не были уверены, что двигаются в нужную сторону.
- А техникум, техникум, - спрашивала Заруи. - Он упал?
Ей никто не отвечал, и Заруи бежала в направлении техникума, задыхаясь от пыли, ощущая ее на губах и зубах, и всё спрашивала и спрашивала встречных о нем, о его целости. Наира цепко держала мать за руку, не плакала и не отставала.
Какая-то женщина остановила их, когда Заруи с Наирой уже пробежали мимо:
- В техникуме все в порядке, - сказала она. - Там рухнула та часть, которая была на ремонте, а другое крыло устояло. Никто из детей и учителей не погиб.
Как ни важно было Заруи найти среднюю дочь, но услышав, что все живы, она повернулась и побежала в другую сторону, и Наира, гонимая страхом, тоже, задыхаясь, поспевала за матерью.
Здание медицинского института Заруи увидела, лишь подойдя к нему довольно близко.
Оно было целым и стояло, как ни в чем не бывало, поднимало вверх свои кирпичные стены, возвышалось над развалинами соседних домов.
Его строили в конце девятнадцатого века, и это старое здание, устояло, выдержало толчки.
Заруи остановилась, понимая, что следующим этапом должна быть больница.
Из облака пыли выбежали несколько девушек, одна из них кинулась к Заруи и Наире. Это была Сусанна. По ее лицу струились слезы, промывая узенькие дорожки на покрытом серой пылью лице.
Они постояли минуту, обнявшись все втроем, потом Заруи сказала:
- У Марго должно быть все в порядке, там никто не пострадал. А про папу ничего не известно.
Они пошли мимо развалин, среди которых уже копошились люди, кричали, царапали бетонные блоки, обламывая ногти до крови, пытались сдвинуть их с места, добраться до погребенных под ними близких.
Они шли квартал за кварталом, и бедствие представало перед ними во всем его ужасающем объеме.
Жизнь, та жизнь, обыкновенная, будничная, с ее заботами и волнениями исчезла за те минуты, в течение которых происходили толчки, и надвинулось что-то другое, ужасное, и не ясно было, что в этой новой жизни делать и куда идти.
Мимо них проехала карета скорой помощи, и остановилась у груды развалин.
Люди в белых халатах вытащили носилки, укладывали на них раненых, заносили носилки обратно в машину, спешили.
Заруи пошла к шоферу расспросить о муже.
- Ованесян?
Шофер глянул на них.
- Он жив, он в операционной, очень беспокоится о семье, ничего про них не знает.
- Передайте ему, что мы живы, живы мы, все четверо живы.
И Заруи заплакала, осознав, какое это счастье, посреди хаоса катастрофы остаться живыми.
- Не плачьте, что вы, я всё передам,- сказал шофер. - Он к ночи, может быть, вырвется на часок, ждите его возле дома.
И Заруи с дочерьми решила вернуться к своим развалинам.
Дома не было, но привычно было вернуться на место бывшего жилища. И Марго, вернее всего, сидит где-то у дома.
Так и оказалась, Марго стояла у их подъезда, вернее у того, что осталось от подъезда и плакала.
Увидев сестер и мать, Марго кинулась к ним, и они снова стояли, прижавшись, теперь уже вчетвером, сбившись в один комок, в единое, живое дышащее целое, глотая слезы, слушая биение сердец друг друга.
Акоп пришел, когда было уже темно.
Во время толчка он заправлял машину, и не пострадал.
Да и здание больницы уцелело.
Они слазили на развалины своего жилища, и им удалось вытащить кое-какие теплые вещи из квартиры.
Разожгли костер и грелись у него, пытаясь вздремнуть. Костров рядом с ними было много, возле них сидели и стояли люди, те, что остались без крова, но живые.
Люди в военной форме продолжали раскопки, несмотря на темноту ночи. Освещением им служили костры.
Плач и причитания тех, кто потерял родных, не утихал до утра.
Рано утром, еще в темноте, Акоп ушел оперировать. Хирурги были на вес золота.
Двоюродная сестра Акопа приехала на машине из Еревана следующей ночью. Нашла Заруи с детьми возле костра и увезла невестку с племянницами к себе. А Акоп остался на посту.
Впереди было много мытарств без жилься, без денег, без вещей, но Заруи не жаловалась. Не жаловалась и никогда никому не рассказывала, что пережила за те секунды, когда смотрела на разрушенный дом, и думала, что Наиры нет в живых. Она знала, что ей повезло, как может быть, никогда за предыдущую и последующую жизни: ее семья, все пять человек, остались живы во время страшного землетрясения 1988 года в северной Армении.