Кригг Александр Васильевич. Утопия. Mori

УТОПИЯ

Но кто теперь пройдет по этим крышам,
И, как тогда, вспугнет всех голубей...

С тех пор другим уж воздухом мы дышим,
И время не вернется, хоть убей...

Поэт склонил голову, гитара умолкла.

В одну-единственную квартиру, похоже, собрались все, кто жил в доме. Музыка завлекла всех и всегда, а особенно теперь, когда настал закат человечества, она осталась последним путеводным лучом для грязных, уставших людей.

Мертвые, они так тянутся к живому, очень точно сказал неизвестный ныне автор. Мертвые внутри, люди так тянутся к этим таким необъяснимо живым звукам, умиротворяющим словам, слетающим с губ Поэта. Наверное поэтому, едва его пальцы касаются струн, в их глазах снова вспыхивает чуть заметная, но все же искра, искорка жизни, которую так давно стараются в них потушить. И кто победит в этой борьбе?..

Музыка -- последнее пристанище человека. Когда его сердце одолевают терзания, когда ему кажется, что ни в чем больше нет смысла... Да, он погружается в музыку. Она помогает выжить.

До Поэта в Сити приходили и другие. Сколько людей обустраивалось во дворах с краденными из брошеных музыкальных магазинов электрогитарами, самодельными дымовыми установками и прочей дребеденью? Они собирались в группы и даже пытались придумать себе какие-то совершенно не нужные названия, все как один с "глубочайшим" смыслом. "Зомбикью", "Платинум", "Адские Вортигонты"... На их выступления сбегались все, кто мог, люди плясали под несложный, но до ужаса навязчивый мотив их песен. Со стороны извивающаяся в сполохах дыма и света толпа выглядела пугающе... Но продолжалось это недолго. В считанные пару часов стройные ряды Гражданской Обороны разгоняли людей по домам. А "Зомбикью" и "Платинумы" как правило, отправлялись гнить в Нова Проспект из-за "Попытки учинения бунта и беспорядков". Теперь же... Вряд ли их помнит хоть кто-то.

Поэт пришел по здешним меркам сравнительно давно -- два, может три месяца назад. Он поселился на самой окраине жилой зоны Сити, на чердаке, так же служившим квартирой. В первый день его никто не заметил и не обратил внимания на звуки, доносившиеся сверху... Но уже следующим утром, взбудораженные музыкальным дождем, всю ночь стучавшим в их сердца, люди сбежались к нему. Постепенно комната заполнилась, не было ни одного свободного места, сидели везде -- на диване, на стульях, столах, подоконниках, даже на полу. Все смотрели на Поэта с нескрываемой надеждой на спасение. А он... Он играл и пел. Потому что знал, кроме него этого не бужет делать никто.

На берегах безвестной дали,

Закованной во льдах земли,

Застыли пристани и встали

Печальных судеб корабли.

Снегами застланные, хладом

Вне времени оставлены,

И все они, морозным адом

Там умирать заставлены.

Изорванные льдин клыками,

Десятки лет, как на мели,

Ко льду прибитые цепями

Мои погибнут корабли.

Какие силы высший суд вершат?

Кому подвластны судьбы душ... ой, кораблей?

Кто выбирает путь им в рай иль в ад?

А может, самому - к штурвалу встать смелей...

Поэт не старался развлечь этих людей. Он знал, при всем своем уважении к человеческим чувствам, что "поразвлечься" они способны и без него. И поэтому не грусть, не счастье, не любовь, но какие-то неведомые доныне эмоции будоражились внутри пробуждающихся душ. Каждый описывал это по-своему. "Что-то яркое, легкое, мягкое..." - думает вон тот шестнадцатилетний парнишка, впервые мечтательно глядящий в окно. "Там много белого, все светлое и воздушное... Доброе" говорит себе смуглая девушка с большими глазами, что сидит по правую руку от Поэта, опустив взгляд. "Вот бы ощутить это... Умереть не жалко, лишь бы ощутить" шепчет сидящий спиной ко всем мужчина, лицо которого испещрено шрамами. Глаза его блестят.

И лишь Поэт, улыбаясь, говорит что это -- полёт.

Я не говорю, что Бога нет.

Небо хоть и не дает ответ,

Снова вижу яркий белый свет

И душа замирает.

Вновь увижу звезды и луну,

И людей, которых я люблю.

Верю, никогда я не умру,

Пока жить не устану.

Подо мной смешные облака,

Млечный путь и звездная река

Перед взором промелькнут века,

Лишь сомкнулись бы веки.

И хочу я в небо вновь нырнуть,

В пелене эфира утонуть.

Хоть тогда Земли мне не вернуть

Я вас всех буду помнить.

Снова вижу яркий белый свет,

Небо хоть и не дает ответ

Я не говорю, что бога нет...

Но кто же знает?

Музыка будет вечной, постепенно это вспоминают все. Она была до людей, останется и после. Даже на опустевшей, нагой, без единого живого существа Земле она продолжить жить. Нашей, как никогда ранее одинокой планете будет петь колыбельные ветер, нежно укрывая ее пеплом, как сын укрывает одеялом уставшую старую мать. Но музыка будет жить, вот что действительно важно.

И пока среди людей остаются Поэты, пока у них не отрафировались сердца и не уснули в вечном сне их души -- заставить молчать их не сможет никто. Даже офицеры Гражданской Обороны, первый раз в жизни нерешительно замершие в дверях.

Оставить комментарий © Copyright Кригг Александр Васильевич (Spanky94@yandex.ru) Размещен: 08/11/2010, изменен: 08/11/2010. 7k. Статистика. Статья: Проза		Ваша оценка:

Кригг Александр Васильевич : другие произведения.

Утопия. Mori