Krieger : другие произведения.

Красные звёзды

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 3.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть-начало. Про становление Бога.
  
   RED STARS
  
  
  
   Глава первая. Унтерменш.
  
  
   - Лёха, мать твою, не шуми!
   - Ладно, хорош орать...
   - И ботами грохотать нефиг...
   - Заебал уже...
   - На шухере лучше постой.
  
   Пока я озирался в поисках возможного сторожа, Женяй ловко взломал замок и открыл дверь склада. Всё было так, как я и предполагал - алкоголь, хорошие сигареты и выручка в сейфе. Всё это мы собирались украсть, как в лучших дететивах - тёмной зимней ночью.
   - Хватай мешок и к машине! Раз-два!
  
   Женяй знает - он на пять лет мня старше и в армии служил. После этого ещё на зоне сидел. Здоровый такой, рыжий как чёрт. Без двух зубов оттуда вернулся.
   А меня вот в армию не взяли - плоскостопие.
  
   Казённых харчей нет, работы нет, у матери сотню не стрельнёшь. Выход один - "щёлкнуть" склад магазина. Инкассаторы приедут только через полтора часа, так что время есть.
   Блин, мешок тяжёлый! За спиной веселым звоном постукиваются друг о друга бутылки и успокаивающе шуршат сигаретные блоки. На улице в своём "каблуке", покуривая, ждёт Семён - мужик лет тридцати пяти. Парок дыхания словно обозначает - всё нормально, ребята, работаем.
   Я о нём мало что знаю: только то, что машина - его, да то, что он с нами в доле.
  
   ...Двадцать пятый мешок плюхнулся в угол. Оставался только сейф. Этот стальной урод был заперт на замок совершенно долбанутой конструкции, а автогена с собой, как назло, никто не взял. Посовещавшись, мы решили украсть бабки вместе с сейфом. Взялись с трёх сторон и подняли.
   Ох, неподъёмный, сука!
   До машины топали, качаясь от натуги и рискуя поскользнуться на заледенелой земле и свернуть себе шею. Я испытал огромное облегчение, когда этот "чугунный выродок" (метко определил Женяй) был таки погружен. Семён только крякнул, увидев как рессоры свернулись рахитичными кольцами.
   - Поехали.
  
   Дело было сделано. Я достал честно скомунизженную со склада пачку и закурил.
  
   ...Дальнейшие события ночи помню плохо - проплывает какой-то клуб, гашишный дым, незнакомая мне тёлка, которую я тискал за грудь, а она пьяно смеялась... Неровным куском вспоминается Женяй, в совершенно невменяемом состоянии полезший щупать выступавших стриптизёрш... Потом нас ещё оттуда выкинула вместе со всем бухлом охрана, дав по рёбрам, а Женяй рвал на груди с вытатуированным серпомолотом рубаху и орал: "Пустите, проклятые фашисты! Я вам вспомню Освенцим!"...
   Неизвестно куда пропал Семён, но в любом случае ночь мы провели весело.
  
   Совсем невесело я встретил утро.
  
   Во рту словно ночевала вся конница Будённого, сходив туда по-большому. Кваритра была в таком состоянии, будто в ней шла многовековая кокаиновая оргия. У стены сиротливо притаился пакет с бутылкой пива. Денег в карманах оставалось ровно три рубля.
   "Бля, бля, бля..." - отозвалось в черепе.
   Мучимый диким похмельем, я усосал бутылку за несколько секунд и молча упал на кровать.
   Куда мы всё ухнули?!
   Так и не разрешив этого вопроса, моё тело встало и направилось в ванную. После умывания в зеркале мною была обнаружена странная небритая личность с мутными глазами, похожая на уличного гопника.
   Доб... бля, злое! утро, зеркало. Здравствуй, я.
  
   Александр Иванов, двадцати двух лет, бывший студент геофака МГУ, не обременённый давно умершими родителями, затянутый по самые помидоры долгами, криминального вида друзьями и бывшими девушками.
   Безработный, безденежный и безнадёжный.
   Социальный статус - никто.
  
   Определённо, что-то надо было делать.
   С собой и с похмельем.
   Громко чертыхаясь и поминутно шарахаясь об углы любимой хаты (ничего квартира, от бабки досталась), я надел вчерашние, заляпанные пивными разводами, боты (хорошая штука, настоящие армейские), замаранные чем-то липким перчатки (зря с той бабой зажигал...) и любимую чёрную кожанку. Ушёл за опохмелкой, громко хлопнув незапертой дверью.
   Полчаса спустя, я прихлёбывал тёплое "Клинское" на заметённой снегом лавочке возле подъезда своей старой пятнадцатиэтажки-"путинки". Заедал этот харч богов чипсами и мягкой булкой. В руках я держал сегодняшний выпуск "Известий", купленный на последние десять копеек.
  
   Глоток.
   "Как известно, президент России, господин Кожевенников, давно высказывал свои симпатии крайнему левому крылу КПРФ..."
  
   Глоток.
   "...Сегодня утром он сделал ожидаемое, но от этого не менее сенсационное заявление..."
  
   Глоток. Куда-то упала пробка.
   "...С сегодняшнего дня все партии, как официальные, так и неофициальные, не принадлежащие к той или иной фракции Компартии России..."
  
   Глоток. Ну и хрен с ней.
   "...будут признаны нелигитимными."
  
   Глоток. В голове медленно завращались какие-то колёсики.
   "Вот как прокомментировал это заявление Президент: "В создавшейся ситуации это оправданная и необходимая мера"
  
   Колёсики встали на место. Пиво кончилось.
   Все некоммунисты отныне вне закона. Вот такие пироги.
  
   В принципе, все заранее знали, что это случится. После того, как пятнадцать лет назад в одном из округов по чистой случайности коммунисты пришли к власти, всё к этому шло. Понятно было, почему - зарплаты бюджетникам выросли втрое, была ликвидирована вся задолженность перед центром, а после показательного реалити-шоу "Впервые в России! Проворовавшийся чиновник сел на двадцать лет!" рейтинг КПРФ взлетел до небес.
  
   Спустя пять лет под ними было уже полстраны. У Америки подошла к концу нефть и президент Америки Буш-третий (внук Буша-старшего, сын Буша-младшего) в один голос кучей подконтрольных жополизов начал громогласно гундеть о том, что в России слишком мало дерьмократии.
  
   К этому времени все базы НАТО были выдворены из страны, так что его тоже можно понять. Так или иначе, в возухе ощутимо пахло оружейным порохом. Цены на бензин взлетели до двухсот долларов за баррель... простите, до пятидесяти рублей. Весь отчечественный автопром уже лет двадцать как ездил на водороде, так что золотые слитки в Центробанк завозили самосвалами.
  
   Естественно, в магазине уже не было сорока сортов колбасы - от "для бомжей" до "для живущих на Рублёвке". Было от силы три - "для бедных", "для ударников труда" и "любительская, для гурманов". Хорошего качества и всего по пять сорок за кило. Если подумать, то и этой колбасы тоже хватало. Ту же Рублёвку, кстати, пару лет назад пересажали почти поголовно.
  
   Вот такие анчоусы. Жрать подано.
  
   Я встряхныл головой, чувствуя, как насыпается за шиворот с новой силой поваливший снег. Чего-то я засиделся... Эдак недолго и отморозить себе какой-нибудь важный орган.
  
   Задача номер один (опохмелиться) была успешно решена. Отавалась задача номер два - поиск средств к существованию. В нелепой надежде я крутанул головой, словно ища финансового вдохновения.
  
   Как ни странно, вдохновение пришло. В виде объявления на фонарном столбе. Как раз между надписью "Вася - лох" и топорно нарисованным фаллосом, болталась на стылом ветру бумажка.
  
   "Для геологической экспедиции в Сибирь требуются ассистенты. Высшее геологическое образование обязательно, возраст - от 20 до 45, без в/п. Жильё и питание. Оплата - 90 руб/месяц. Телефон..."
  
   Вроде подхожу почти под все параметры. Почему бы и нет?
  
   Скрючившись у ближайшего телефона-автомата, я застывшими пальцами набрал номер и страясь не стучать зубами представился и объяснил, по какому я поводу. Ведливо подождал, пока стариковский голос не переспросит номер диплома и возраст, затем повторил всё два раза. По их просьбе оставил свой домашний.
  
   - У вас хорошие шансы, товарищ Иванов. Вечером мы вам перезвоним...
  
   Бип-бип-бип-бип.
  
   Вот так вот - с запахом перегара, пустым желудком и большим (им)потенциалом, я и начал новую жизнь.
  
  
  
   Глава вторая. Скелет в шкафу.
  
  
   Естественно, мне позвонили. Разумеется, я им подошёл. Мне даже дали адрес, куда подойти.
   На следующий день я уже стоял у подъезда обшарпанной "путинки" и сверялся с бумажкой. Угу, адрес - ул. Лебедева, дом пять.
  
   Звонок.
  
   Открыл мне дверь совершенно непримечательной наружности старичок в старомодном сюртуке и двенадцатиуголных очках.
  
   - Ээээ... Здравствуйте, ммм... Владимир Евсеевич, я по поводу работы...
   - Здравствуйте, здравствуйте, очень вас ждём! - он оживлённо затряс мою руку с какой-то неподдельной детской радостью, - Вы не стесняйтесь, проходите...
  
   Помещение, куда меня пригласили пройти, оказалось офисом менеджера средней руки. Чисто, уютно, красиво. На столе ноутбук, (девятый "Атлон", небось), три кресла и кружка остывшего кофе.
   Дальнейшие полчаса подробно описывать не стоит - я честно напрягал память, вычёрпывая из неё остатки МГУшных знаний, и в конце концов Владимир Евсеевич, который оказался руководителем экспедиции и по совместительству доцентом какой-то геологической кафедры института с непонятным названием, объявил мне, что я принят окончательно и бесповоротно.
  
   - Эээ... А что от меня потребуется?
   - Да так, черновая работа - нести оборудование, делать несложный анализ пород, да и дрова рубить кто-то должен... - Доцент прямо лучился от счастья. Его седые вихры встали дыбом.
  
   Теперь понятно, почему подхожу. За недобитый стольник в месяц-то...
  
   Зато жратва бесплатно.
  
   - Что ж, Владимир Евсеевич, очень этому рад! - я искренне попытался изобразить на лице светлые чувства.
   - Вот и хорошо! Значит так - встречаемся в аэропорту... - старичок что-то зачирикал в блокноте, затем вырвал листок и передал мне, - Тут всё написано. До свидания!
  
   - До свидания... - Я нехорошо улыбнулся и вышел.
  
   ...Собственно, путь в Сибирь не запомнился мне абсолютно ничем - в самолёте я спал, в автобусе дремал, пока шли пешком, отходил от стресса. За спиной тряслась сумка, набитая всем необходимым - пару бутылок добавил от себя.
  
   Как оказалось, я не один такой убогий: нас, идиотов-студиозусов, было трое - я, маленький вертлявый Макс (такой же подонок, как я), и какая-то замкнутая брюнетка Ольга - никогда не снимающая свой излюбленный оранжевый шарф. Ну и ещё наш Евсеич.
  
   Топали мы в глухую деревню Крыловку - пятьдесят километров до райцентра, пятьсот человек населения, электричество - по выходным.
  
   На кой чёрт мы туда шли?
  
   Евсеич сказал, что неподалёку мы будем искать какую-то никелевую руду и три дня, проклиная все на свете минералы, мы обустраивались в старинной халупе, наверняка помнящей времена Ивана Грозного. Евсеич чего-то записывал в блокнот, я рубил дрова, Макс бегал в магазин за сигаретами, а Ольга варила суп.
  
   Идиллия, блин.
  
   В одно прекрасное зимнее утро эту "сказку" нарушил наш доцент, сказав, что сегодня уходим. В шапку кинули бумажки - кому нести самый тяжёлый прибор - анализатор пород.
  
   Бумажку с надписью "Лузер!" вытащил я.
  
   Следующую неделю я запомнил на всю жизнь как одну из наиболее бестолковых. Судите сами - у подножья какого-нибудь холмика в округе Крыловки Евсеич, руководствуясь, очевидно, нюхом, предполагает, что кварц залегает тут, и мы с Максом, громко матерясь так, что Ольга отворачивается и затыкает уши, собирали из деталей бур, устанавливали его и полчаса мёрзли в ожидании, пока он выдаст горсть ледяного песка. Запихиваем этот долбаный песок в чёртов анализатор (ещё полчаса на сборку), и ждём, пока этот железный гад выдаст радостную новость о нахождении нами оксида кремния, то есть песка и полном отсутствии следов никелевых либо иных руд. Евсеич делает задумчивое лицо и тихо бормочет: "Наверно, не там бурим"
  
   Почему-то эта мысль приходила мне в голову каждый раз, когда он открывал рот с очередной гениальной идеей. Согревала меня тайком выпиваемая под вечер в избе водка, да тёплый Ольгин бок, с которой я уже успел незаметно для себя зажечь в поддатом состоянии. Наутро Макс смотрел на меня с каким-то мистическим ужасом, но что случилось, так и не сказал. Зато Ольгу с того дня я тр*хал регулярно.
  
   Так вот тихо-мирно текла наша жизнь до того самого двадцать шестого дня экспедиции, когда анализатор вместо "Оксид кремния" показал "Оксид кальция"
  
   Ей-богу, ради созерцания доцентовой рожи в этот момент стоило сюда ехать.
  
   - Ну и чего, Владимир Евсееевич?
   - Ну... Я полагаю, это кости.
   - То есть?
   - То есть все идём за лопатами!
  
   ...Выкапывая пятиметровую яму, я успел трижды люто возненавидеть эти кости, которые явно принадлежали какому-нибудь доисторическому Сусанину. Ну чё, Ваня, завёл поляков? Молодец, долбо*б! Только гнить надо было поглубже!
  
   Размышления о вечном прервал стук лопаты о что-то твёрдое - твёрже, чем эта каменная земля. Под штыком оказался неизвестный продолговатый камень сероватого цвета. Мирно стоящий в сторонке Евсеич с криком "Не копать! Дальше я сам!", ринулся в нашу коллективную могилу.
  
   Следующие три часа он тщательно, по сантиметру сковыривал почву. Мы курили. Ещё через час раздался непонятный полувздох-полувскрик, но на вопрос о самочувствии старик ответил, чтобы не мешали.
  
   Вылез он только глубокой ночью, когда мы совещались, как бы поудобнее его забить этими самыми лопатами. Волосы были всклокочены так, что шапка приподнялась на пару сантиметров. Ватник был рассёгнут на все пуговицы и из-под него валил густой пар. Лицо оскалено в ухмылке и брови торжествующе приподняты.
  
   Честное слово: будь я женщиной - отдался бы, не раздумывая.
  
   Мы, дураки, всё ждали - сейчас он скажет, что страна обеспечена никелем на пятьсот лет вперёд и всем положены медали Героев России. Вместо этого он каким-то сиплым голосом спросил:
  
   - Кто из вас в Бога не верит?
  
   Я скромно выступил вперёд.
  
   - Владимир Евсеевич, я, хоть и атеист, считаю, что вам лучше...
   - Ты не балабонь, ты загляни, атеист х*ев...
  
   Чтобы он такое сказал, должно было случится что-то невероятное, поэтому я безропотно заглянул в яму.
  
  
   В яме лежал крылатый скелет.
  
  
   Я потёр глаза - скелет остался на месте. Подумал, что это могут быть три отдельных скелета - например, человека и двух рыб, но кости срастались в том месте, где у человека лопатки.
   Факт был непреложным - у скелета были крылья. Я, ошарашенный, сел, свесив ноги, и закурил.
  
   - Матерь Божья...
  
   В голове медленно расползалась отчуждённая пустота. Да, крылатый человек. Да, ангел. Хорошо, верю. Вот и отлично, в истерике буду биться завтра...
  
   ...Доцент в это время возился с приборчиком непонятного назначения, затем торжественно извлёк из него четыре голубоватых ампулки и три раздал нам.
  
   - ДНК вот взял на пробу... Осторожнее с ним! Хоть и каждому, но всё же...
  
   Собрав инструменты и оборудование, мы пошли в деревушку, потому что позвонить можно было только оттуда. Евсеич предварительно накрыл яму каким-то холстом (очень плотной тканью, как он объяснил) и нервно оборачивался всю дорогу, словно боясь, что скелет исчезнет.
  
   Свою ампулу я держал зажатой в кулаке - так надёжнее. По крайней мере, спотыкаясь о кусты бурелома, я в это верил.
  
   Ампула разбилась с громким хрустом, брызнув во все стороны осколками и жидкостью. Я падал, рефлекторно выставив руки вперёд, поэтому хрупкое стекло пострадало в первую очередь.
  
   - Разбил? - грустно вздохнул Макс.
   - Разбил, - грустно ответил я.
   - Ничего, бывает. У нас ещё три есть. Не поранился?
   - Да нет, Максим, всё нормально... - отвечал я, пряча в карман ладонь, в которую на сантиметр воткнулся кусочек стекла.
  
   А по стеклу, такому чистому и красивому, прямо в кровеносную систему лилась голубоватая жидкость.
  
   Но было уже поздно...
  
  
  
   Глава третья. Серебряный поднос.
  
  
   В избу вернулись только под вечер. Сели ужинать варёной в чугунке картошкой. Она очень странно смотрелась на фоне воспоминаний о бесконечных полуфабрикатах, которыми я пичкал себя последние пять лет, как умерла мама.
  
   Ольга таки заметила ранку, из которой я уже вытащил стекло.
  
   - Это откуда?
   - Да за сучок зацепился...
  
   Су-чок. Чок-чок-чок-нулся.
  
   Есть не стал. Почему-то совершенно не хотелось. Я сразу полез в кровать и рухнул в сон, не успев снять засаленную футболку.
  
  
   ...Во сне какой-то человек с лицом Гитлера взял меня за руку и повёл на экскурсию в ад. Помню, когда мы переходили с физического уровня, то дорога раздваивалась. Гитлер повёл меня налево.
  
   В аду было очень весело - всюду горели огромные костры, на которых жарились целые быки и стояли длиннющие столы, утопающие в колбасе и водочных бутылках. За ними сидели вдрызг пьяные и очень весёлые Макс, Женяй, Семён и Евсеич, к которым соблазнительно липли десятки грудастых девственниц с лицами Ольги.
  
   - А! Лёха! Садись - гостем будешь! - Женяй приветливо машет рукой, но Гитлер уводит меня прочь - экскурсия окончена.
  
  
   Потом во сне я вроде как умер и, вспомнив увиденное, решил идти в ад. В чистилище меня раздел догола, выдали транспорт - ишака, и я поехал.
  
   Почему-то на левом ответвлении дороги стоял блокпост из ангелов-автоматчиков, поэтому я поехал вправо. Там была дверь. Я постучался.
  
   Едва я сделал это, чья-то сильная рука бросила меня прямо на гигантскую никелевую сковороду, политую раскалённым маслом. Помню, с каким криком я взвыл от боли в обожжённой заднице.
  
   А черти всё кидали лопатами на голову горячий песок.
  
   Рядом со мной бился в мучении ещё один человек с лицом Сталина. Я спросл у него:
  
   - Иосиф! Что там был за нае*ёж?!
  
   Сталин отодрал с черепа лицо, оказавшееся резиновой маской.
   Он стал Гитлером. Но и это была только маска.
   А под этим была моя родная рожа, украшенная рогами и чёрным нимбом.
  
   Двойник ощерился клыкастой пастью.
  
   - ЭТО - КРАСНЫЙ УГОЛОК!!!
  
  
   Проснулся наутро весь потный. Трижды перекрестился и вышел по нужде.
  
   ...Если бы я знал, что сплю последний раз в жизни, то постарался бы увидеть хоть что-то хорошее...
  
   Есть опять не хотелось. Доцент уже успел куда-то позвонить и мы сегодня же уезжали обратно. Каждому выдали свои честно заработанные девяносто рублей, на которые вполне можно было прожить месяц. Было немного жаль расставаться. С Ольгой особенно.
  
   Пока шли до райцентра, я три дня ничего не ел. Макс, увидя что со мной что-то не так, чуть ли не насильно напоил меня чаем с сухарями, которые я успешно выблевал ему под ноги. Евсеич решил, что я болен, осмотрел меня, но так ничего и не нашёл, кроме мозолей от лямок рюкзака.
  
   Ночью я не мог уснуть. Ворочался с боку на бок, вставал и ходил кругами. Садился у костра и до утра смотрел в огонь. На душе было на редкость паршиво.
  
   В автобусе у меня адски разболелась спина. Незнакомый врач, ехавший с нами, пощупал мой позвоночник и авторитетно заявил, что это от непомерных нагрузок. На Макса с Ольгой, которые так и не стали тащить анализатор пород, было жалко смотреть.
  
   Во время полёта меня начала бить крупная дрожь. Разумеется - шесть дней без еды, воды и сна. Если бы я знал заранее, то запихал бы Евсеичу вскрытый автогеном сейф в задницу. Всё, что я приобрёл - девять чириков, ранку на ладони и неизвестную болезнь.
  
   Чёрт. Когда ранка успела бесследно затянуться?..
  
   И всё-таки мы долетели, а я не скончался в полёте. Шатаясь, я спускался по трапу, когда лопатки взорвались.
  
   Падая на колени от боли, я успел подумать, какое это невероятное ощущение - как будто садист вивисектор методично распарывает кожу на спину тупым ножом.
  
   Я оглох. Ослеп. Кажется, по телу катились капли то ли пота, то ли крови... В любом случае, когда я наконец разогнулся, то понял, что случилось что-то очень странное.
  
  
   Люди. Все вокруг упали на колени.
  
  
   В глазах каждого горел столь сильный огонь, что он мог прожечь на мне одежду. Самые неистовые уже ползли целовать мне боты.
  
   Я с тупым непониманием уставился на ближайшего, заросшего рыжими патлами парня, ожидая разъяснений. Вместо этого он забормотал, не отводя от меня восторженного взора:
  
   - Господи, я, раб твой, Михайлов Юрий, всегда верил в тебя и...
  
   Всё. Хватит. Я в этом коллективном дурдоме участвовать не намерен.
  
   Жаль, что я сказал это вслух.
  
   Десятки рук одновременно рванулись со всех сторон, желая остановить меня хищно скрюченными пальцами, не дать уйти, разорвать на бесценные куски...
  
   Почему-то в этот момент я очень полюбил жизнь. А ещё вспомнил, что мой дом совсем недалеко от аэропорта, а дверь на балкон я так и не застеклил.
  
   Не знаю, как объяснить то, что случилось потом...
  
   Я просто взлетел.
  
   ...Быстро, как в ускоренной перемотке, приближалась панорама родного балкона. За спиной что-то размеренно шелестело. Со лба капало и стекало по губам что-то густое и солёное.
  
   Где-то внизу, на сером асфальте, люди рвали в клочья мой рюкзак и следили за полётом широко открытыми глазами. До ушей донёсся вскрик:
  
   - Как мне заслужить товю любовь?!
  
   Я окончательно обозлился и проорал в ответ:
  
   - Своей головой на серебряном подносе!
  
   Переполняемый адреналином и всеми существующими гормонами, дверь на балконя просто высадил. Не разуваясь прошёл на кухню и выудил из холодильника непочатую бутыль водки. Развернулся и встретился глазами с зеркалом.
  
   Молодой человек взъерошенной наружности. За спиной прорвавшие куртку красные крылья с ещё капающей на пол кровью. В руке неоткрытая бутылка с пойлом.
  
   Явление Христа народу. Картина маслом. Наши дни.
  
  
   В этой ситуации оставалось только два пути - сойти с ума или выпить. Я демократично избрал второй.
  
   Через три секунды после первого глотка зеркало обильно оросилось моей рвотой, сделав отражение гротескной пародией на самого себя. Супер. О*уенно просто.
  
   От начинающейся мысли о возможном пребывании в больнице им. Кащенко меня отвлекли сильные удары в дверь.
  
   - МАТЬ ВАШУ, КТО?!
   - ПОЧТА!!! - ответили десятки голосов.
  
   Слегка приоткрыв дверь, я выхватил из чьих-то рук большую коробку и, использую кулаки, с трудом отбился от штурмующих квартиру фанатиков.
  
   С ума сходить было поздно. Судьба снова предложила мне две альтернативы:
  
   А. Немедленно повеситься на люстре
   Б. Узнать, что за почта
  
   Вновь избрав второе, я начал сдирать красивую подарочную упаковку, перевязанную розовой ленточкой. Через мгновенье из коробки донслись знакомые звуки.
  
   Кап. Кап. Кап.
  
   Резким движением я снял крышку.
  
   Ё*. Вашу. Мать.
  
   C грохотом под ноги опрокинулся серебряный поднос и по линолеуму, оставляя красные пятна, покатилась рыжая патлатая голова, улыбающаяся в нечеловеческой муке и держащая в зубах окровавленную бумажку с надписью: "Боже, я люблю тебя".
   Голова Юрия Михайлова, наверняка хорошего парня, который так верил в Бога.
  
   Fuck. Fuck. Fuck.
  
   В дверь забарабанили с новой силой. Я же просто сполз по стене, в полной апатии созерцая мыски своей обуви.
  
   ЧТО ДЕЛАТЬ?
  
  
  
   Глава четвёртая. Отец, сын и святой духопи*дец.
  
  
   Через десять минут сквозь звук ударов по двери я нашёл в себе силы медленно поднять взгляд - с ботов на чью-то голову, с головы - на обои, с обоев - на заблёванное зеркало.
  
   В зеркале сидел Бог. Ему было трудно.
   Напротив зеркала сидел я. Мне было ещё тяжелей.
  
   - Чего ты хочешь, Иисус?
   Он ощерился.
   - Того, чтобы ты вышел к страждущим и возвестил пришествие Бога на землю.
   - Зачем?
   В его глазах скользнуло непонимание.
   - Как это зачем?! МЫ ПОСТРОИМ РАЙ НА ЗЕМЛЕ!
   - Как?
   Теперь он улыбался.
   - Уничтожив ад. Знаешь, как в одной песенке пелось: "Весь старый мир, разрушим мы до основанья, а потом..."
   - Что - потом?
   - А потом не будет зависти. Не будет ненависти к ближнему. Не будет преступлений.
   - Это невозможно.
   - Возможно. Потому что завидовать будут тебе. Ненавидеть - только тебя. И страшнейшим убийцей и тираном станешь ты.
   Но поверь мне - тебя будут бояться, но любить, потому что в жизни у них больше ничего не останется. Выгляни в окно.
  
   Я послушался. Первом, что я увидел, был красный кумач флага с серпом и молотом на месте привычного красно-сине-белого на флагштоке здания аэропорта.
  
   У подъезда уже собиралась небольшая толпа.
  
   - Пока ты спал, слишком много ушло. Тебя не было всего месяц, а флаг уже изменился.
   Я замотал головой, не желая принимать очевидное:
   - Нельзя же так - всех и сразу!
   - Поверь, если не ты, то другие. И тогда - КТО, ЕСЛИ НЕ МЫ?
  
   И потом, я же отлично знаю, как зат*ахал по самые гланды тебя этот строй. Как испугался ты, увидев отца, расстрелянного в упор на пороге квартиры. Как ты отсидел месяц в СИЗО, потому что ментам так было удобнее. Как спилась через полгода мать.
  
   Ты хочешь быть правителем, а не быдлом. Так иди и правь.
  
   Я покосился на собственный ремень.
   - Нет уж. Если мне настолько повезло, то я выбираю другой путь.
   Бог в зеркале расхохотался:
   - Ну давай - попытайся...
  
   Табуретка. Мыло. Ремень. Шея.
  
   По идее, надо чего-нибудь сказать напоследок, но в голове абсолютная пустота. А, нет, знаю - идите все на хуй.
  
   Табуретка упала. Бац.
  
   Хрустнула шея. Крак.
  
  
   Я уже приготовился к свету в конце тоннеля и всему, что там по штату полагается. Даже успел за треть секунды заметить, что табуретка слегка колченогая.
   Ну что ж, грудастые девочки-целочки, не в этот раз. Здравствуй, сковородка.
  
   Самым интересным моментом было то, что ровно через секунду я понял, что шея, только что сломанная с адской болью, цела и находится на месте. Ноги болтались в пустоте в такт моим рваным мыслям.
  
   Спинной мозг не повреждён.
  
   Ну ничего. Повисим. Бог терпел и нам велел. Кислород нужен всем.
  
   И уж если не получится, то... Нет, сперва повисим.
  
  
   ...Когда я взглянул на часы, оказалось, что я уже двадцать минут как повешен. Дышать не хотелось совершенно. Кожа на шее немного натёрлась о жёсткий ремень.
  
   Я уже говорил, но повторюсь - идите все на х*й.
  
  
   ...Бог злорадно посмеивался, слушая ожесточённый скрип зубов. Я обернулся.
  
   - Чтоты со мной сделал, гнида?
   - Я тебя сломал. Теперь иди и делай то, что должен.
  
   И я пошёл.
  
   ...Люди встретили моё появление радостными криками, от которых состен посыпалась штукатурка. Затем дружно бухнулись на колени. Я напряг все свои знания церковнославянизмов и выдал:
  
   - Здравствуйте, добрые христиане!
  
   Кто-то упал в обморок. кто-то полупридушенно пропищал "здравствуй, Господи", кто-то нацелился губами на мой левый бот.
  
   - Я пришёл, чтобы построить Рай на земле. Для этого мне нужна ваша помощь, ибо сказано: "На Бога надейся, а сам не плошай"
  
   Поговорка вспомнилась очень кстати. Пока народ лихорадочно соображал, сколько жертвенных овец и детей нужно заколоть для немедленного пришествия Рая, я быстро сказал, пока они не оправились от религиознного шока:
  
   - Мне нужна биохимическая лаборатория, штат учёных и тысяча автоматов Калашникова.
  
   Шок перешагнул все границы. У кого-то случился инфаркт прямо на месте. Однако чей-то голос тут же задорно взвыл:
  
   - Если надо - сделаем!
   - СДЕЛАЕМ! - прогудела толпа.
  
   В течение двух минут подъезд опустел. Остались лежать только пятеро мёртвых - инсульт, два инфаркта и двое задавленных насмерть. Свои услуги в качестве биохимиков тут же предложило полсотни человек. Диплом при себе был у пяти. Ноутбук - только у одного - мужчины лет тридцати, совершенно растерянного. Его и завёл в квартиру, остальным приказав удалиться.
  
   - Тебя как зовут?
   - В-в-ася..
   Я невольно вспомнил надпись "Вася - лох".
   - Вася, ты в Интернете соображаешь?
   - Ну да...
   - Так вот, раб Божий Василий, будь добр - найди, где остановилась геологическая экспедиция доцента Евсеева...
  
   Мой план был прост, как два рубля:
  
   1) Захватить власть
   2) Не допустить её перезахвата
   3) Узнать, кем же я стал
  
   Исполнение плана было уже сложнее. Для захвата нужна была армия сторонников. В Москве было полно безоружных христиан, но вооружённых ментов-атеистов тоже хватало. Для исполнения первого пункта нужно было оружие (собственно, тысяча автоматов для начала) и какое-нибудь Божественное чудо.
   Если я стану правителем, то отобрать власть себе сможет только один человек - второй Бог. Это возможно, если ещё один студент-раздолбай себе что-нибудь случайно вколет. Поэтому Первоангела необходимо как можно скорее уничтожить.
   И наконец, лаборатория и биохимики - мне было крайне интересно узнать, что за жидкость плавает у меня в крови. Для чего я и должен был побыстрее найти три колбы с ДНК.
  
   - ...на верхнем этаже гостиницы "Россия".
   - Да будешь ты благословен, Василий...
  
   Первая копейка успешно рухнула в копилку.
  
   ...В тот же день я с десятком бывших военнослужащих ВДВ проник в номер моих горе-геологов, которым, очевидно, очень хорошо отплатили за находку. Десантники воспользовались альпинистскими навыками (сторож был подкуплен), а я просто влетел в открытое окно, пользуясь новой свободой.
  
   Информацию получили быстро - закрытое НИИ, улица, дом и контактный телефон.
  
   ...Уходя в окно, я различил шёпот Ольги, не сводящей на меня весь допрос полых ужаса глаз:
   - Кем ты стал, Лёха?..
  
   Я круто развернулся и с размаху прижал её к стене, гневно схватив за горло:
  
   - Я ТВОЙ БОГ, НИЧТОЖЕСТВО!
  
   Она ничего не ответила. Её взгляд внезапно опустел, а на сжимавшие шею пальцы потёкла белая жижа. Я не сломал ей шею. Ран не было. Просто от основания черепа что-то текло, как слюна из уголка её губ.
  
   - Забираем её и уходим!
  
   Мне всё-таки было её жаль.
  
   Этой ночью я не спал. впрочем, как и тысячи следующих.
  
   Ближе к вечеру мы наведались в то самое закрытое НИИ и под дулом автомата я, живое божество, сделал офонаревшему профессору-атеисту предложение, от которого невозможно было отказаться:
   - Работайте на нас, товарищи.
  
   Дела шли великолепно. Несмотря на то, что я не оплатил ни копейки рекламных расходов, за первую неделю моя личная армия пополнилась на пятьдесят тысяч человек, полторы тысячи автоматов и множество полезных мелочей, как то: документы, униформа, компьютеры, оборудование и даже один станковый пулемёт, кем-то откуда-то спёртый.
  
   К исходу этой недели "головастые товарищи" преподнесли мне отчёт об исследовании. Я развернул толстую книжицу, пролистал кучу непонятных формул и схем и всё-таки добрался до нормального русского языка и углубился в чтение:
  
  
  
   "Объект ?998621. Условное название - "Шторм"...
  
   ...как видно из таблицы, у "Шторма" не 46 хромосом, а около двух тысяч...
  
   ..."Шторм" крайне устойчив к воздействию неблагоприятных сред и может размножаться при температуре от -125 до +200 градусов Цельсия, а также почти во всём спектре электромагнитного и радиационного излучения...
  
   ...будчи введённым подпытным мышам, "Шторм" кардинально изменял их физические характеристики - регенерация клеток и тканей шла практически мгновенно...
  
   ...смерть подопытных достигалась лишь при восьмидесятипроцентной кровопотере, либо уничтожении 60% головного мозга - в прочих случаях подопытные выздоравливали..."
  
   Долистав книжицу до конца и не найдя ничего, кроме технической белиберды, я спросил у профессора:
  
   - А если мышам отрывало ногу? Она тоже вырастала?
   - Нет, но при своевременном хирургическом вмешательстве шансы на спасение конечности очень высоки...
  
   Отлично. Если что, меня соберут по кусочкам.
  
   - Применимы ли эти данные к человеку?
   - Мы не знаем...
   - Как это - не знаете?
   - Нам нужен образец.
   - Хорошо. Устроим.
  
   Поскольку подвергать свою персону совершенно небожественной процедуре взятия проб и анализов я не хотел, то в через час у профессора был живой образец - христианин-доброволец, которому вкололи полмиллиграмма ДНК.
  
   К вечеру не без моей помощи доброволец внезапно скончался от избытка свинца в организма. Яйцеголовые повздыхали и взялись за скальпели.
  
   Через день мне выдали результат. Вкратце его можно было описать словами: "Данные применимы". Ещё, я, кстати, узнал, что в моём случае доза превышена десятикратно.
  
   - Наутро профессор с красными от недосыпа глазами пил кофе мелкими глоточками, поглядывая на кресло, в котором я сидел. Ещё бы - кожа и красное дерево. Штаб-квартиру я давно переместил поближе к центру, дабы информация не задерживалась по дороге. Кроме того, из окна открывался отличный вид на заснеженную Красную Площадь. Если бы не эти фанатики... Ничего - армированные стёкла и стальная дверь в 5 см толщиной пока спасали.
  
   - Ммм... Вы помните о той девушке, которую привезли в ваш НИИ?
   - Помню. Тяжёлое поражение нервной системы. Видимо ваше биополе как-то взаимодействовало...
   - А что за жижа?
   - Анализ показал, что это нечто вроде сильнодействующего наркотика.
  
   Вот так. Если в Боги я не гожусь, пойду в драгдилеры.
  
   - Это поражение можно вылечить?
   - К сожалению, нет.
  
   Часы на Кремле пробили восемь раз.
  
   - Профессор, вы можете клонировать то, что представляет собой этот "Шторм"?
   - В принципе, можем, но зачем?!
   - То, что получилось - гибриды. Я хочу знать всё о НАСТОЯЩИХ ангелах. Понимаете?
   - А где вы возьмётё суррогатную мать?
   Я усмехнулся:
   - Ведь при отключённом мозге можно выносить и родить ребёнка?
   - Ну да...
   - Вот и хорошо. На все дела вам год. Год, за который я буду платить вашей команде вдвое больше. Устраивает?
  
   "Шторма" наделали целый литр на случай всякий неприятностей. Через два дня место раскопок неподалёку от деревни Крыловка было залито бетоном. В тот же день Федеральная Служба Безопасности арестовала трёх глав оппозиционных партий. Ещё двое после этого исчезли в неизвестном направлдении.
  
   Заголовок последних "Известий" обрадовал в очередной раз:
   "Десять тысяч членов партий "Либеральная Россия" и СПС были отправлены в исправительно-трудовые лагеря..."
  
   ...Через восемь месяцев в мою армию вошло пол-Москвы и около пяти миллионов из других городов. Всё это начинало напоминать фильм "Бойцовский Клуб", но ко мне шли не из-за комплексов неполноценности, а потому что верили мне.
   Верили в меня.
  
   Везде у меня были свои люди - в офисах, трущобах, в Думе и милиции. Я знал - они не подведут.
  
   Клон прижился нормально, но на все вопросы профессор только отнёкивался и говорил, что рано говорить о результатах. Как бы то ни было, одной поздней осенней ночью, нетопырём пролетая на дспящей Москвой, я уже знал, что наутро мы, разлепляя полусонные глаза и застилая асфальт гильзами и своей кровью, вышибем Президента из его уютного кресла.
  
   Завтра мы пойдём штурмовать Кремль.
  
  
   Глава пятая. Ломка.
  
  
   Утро началось блеклым отблеском солнечного луча на окнах застеклённых офисов и квартир. Пять миллионов человек проснулось сегодня с несокрушимой верой и обречённой решительностью. Из них едва ли набиралось десять тысяч служащих или служивших в армии, но вместе мы стали силой.
   В семь утра многоглавая змея медленно выползала из тёмных, страшных кварталов, множась людьми, которые стали её ненавистью и болью. Из богатых районов лился жидкий ручеёк добровольцев.
  
   Всё очевидно. На войну идут те, кто ищет смерти, славы, денег, или настолько уставшие от жизни, что нужно лишь одно - забыться в бою. Жирные же ублюдки, влачившие своё существование на костях тех, кого каждый день останавливают мусора, клянча паспорт, всегда оставаются в тылу.
  
   Хватит! ЗАЕБАЛО!!!
  
   Если ты с нами - бери оружие и иди творить историю. Если против - издохни, сука, ибо на то воля Господа.
  
  
   Слишком много бывших ничтожеств стали властителями. Чёрная масса неостановимо двигалась по улицам, оставляя после себя разбитые витрины, трупы случайных прохожих и чадящие в серое свинцовое небо раскуроченные остовы дорогих иномарок.
  
   Хотели построить коммунизм? Коммунизм построит вас!
  
   На полпути к конечной цели дорогу преградило полтора десятка милиционеров. Страший по званию с подполковничьими погонами требовательно поднял руку:
   - Всем остановиться и разойтись!
  
   В толпе захохотали, в мента посыпались матюги и библейские цитаты об охуевших фарисеях.
  
   Я мягко выступил вперёд, ласково развернув крылья перед лицом подполковника. Он не высказал даже признаков удивления.
   - Товарищ милиционер, я не знаю вашего имени...
   - Подполковник милиции Николай Иванов!
   - Так вот, товарищ Иванов. Вам не кажется глупым детским совком останавливать лавину?
   Его губы сжались в тонкую ниточку.
   - У меня есть приказ.
   Эта игра начала меня забавлять.
   - А если мы его не выполним ваши требования?
   - Тогда по истечении пяти секунд вы, как лидер мятежников, будете уничтожены, а остальные - арестованы.
   - Вас только пятнадцать, а нас пять миллионов... Вы на что-то надеетесь?
  
   Менты не испугались этой информации. Вместо этого они направили своё оружие на меня и толпу - подполковник первым. Они просто были храбрыми людьми.
  
   - Раз...
  
   За твоей спиной - Орда, ждущая решения. Возмёшь ли ты на себя всю тяжесть ответа за их жизни?
  
   - Два...
  
   Слишком тяжело думать, когда не знаешь, что очередь из пяти "Калашниковых" сразу может сделать с твоим телом.
  
   - Три...
  
   На крыше соседнего дома - невидимый ментам наш снайпер. Лёгкий кивок головы - нельзя, иначе всё зря.
  
   - Четыре...
  
   Люди ждут. Они верят и надеются. Возможно, даже любят. Не подведи их.
  
   - Пять...
  
   Меньше секунды. Жаль. что я не умею останавливать время. Но придётся рискнуть.
  
   - Я ЕСМЬ ВО...
   - ОГОНЬ!!!
  
  
   Мы застрахуем свою жизнь ото всего.
  
   Когда десять пуль сразу, безо всякий предварительных ласк, прошивают твои мышцы, волоча за собой рёберными осколками кишки и ещё что-то, липкое и влажное...
  
   Мы поверим, что это - самая нужная вещь на свете.
  
   Ты, падая на кого-то живого, которого эти пули тоже сделают мёртвым...
  
   Мы даже поверим в то, что величина взносов продлит наше бытие.
  
   Все вы, волочась по асфальту ударной волной, чувствуете себе умеревшими за правду ГЕРОЯМИ.
  
   Мы будем молиться за наших страховщиков.
  
   И за полсекунды жизнь, смерть - всё перемешается в стонущей груде мяса, изрешёченной выстрелами.
  
   А когда ты наденешь деревянный макинтош - ты эти бабки даже не увидишь. Ха-ха, улыбнись, придурок!
  
   Но, вставший из могилы и выплюнувший телом ненужный пулевой мусор, Герой Толпы почувствует себя Воплощением Бога.
  
  
   ...Я не успел помешать. К тому времени, как благословленными ударами под дых я расчистил путь к ментам, семеро уже валялись с проломленными черепами.
  
   Семеро, увидев меня, упали на колени и поросили вернуть оружие, извиняясь за свои прегрешения и обещая служить мне.
  
   И лишь один подполковник стоял, кусая в кровь разбитые губы. Я подошёл поближе.
  
  
   - Подполковник Иванов, я восхищён вашим мужеством. Предлагаю служить в моей Армии.
  
   Это был враг - побеждённый, но не сломленный. Он с ненавистью посмотрел мне в глаза.
  
   - Семерых положили, суки...
  
   Я повторил предложение.
  
   - Слушай, Ангел... Есть такая штука - называется "присяга"...
  
   У этого человека была Гордость и Честь.
  
   - Выживших - в строй, подполковника... Бутырка уже захвачена?
   - Так точно, Господи! - откликнулись позади.
   - Тогда его в камеру-одиночку - кормить трижды в день офицерской нормой и не трогать и пальцем, а то прокляну! Ясно?
  
   Кто-то снова упал, хватаясь за сердце. Быть проклятым Богом - это было немыслимо.
  
  
  
   В это время в лаборатории Первого НИИ Красных Крыльев.
  
  
   - Чёрт, профессор, кто же знал. что раньше времени...
   - Думать надо было! Всё приготовили?
   - Так точно! Посмотрите, уже проходит головка!
  
   Стоявшие на страже автоматчики взяли на прицел мёртво свесившую обритую голову мать и рождающегося ребёнка.
  
   - Осторожнее, никто не знает, что за...
   - Тссс, внимание на спину - видишь зачатки крыльев?
   - Таак-с, ещё немного... Какие-то уж больно быстрые роды...
   - Ага, теперь инструменты мне...
   - Хех, у нас мальчик - ваше УЗИ не ошиблось...
  
   Хищно лязгнули, перерезая пуповину, хирургические ножницы.
  
   - Вот и всё, ангелочек...
  
   В этот момент новорождённый разлепил ещё мокрые глаза и оглядев присутствующих солдат и учёных суровым мужским взглядом, сказал:
  
   - Меня зовут Аваддон...
  
  
   Через два часа в Кремле.
  
   Разумеется, власть была готова.
  
   Барабанной дробью рассыпались по дорогим коврам безумно красивые хрустальные люстры, звенели подсвечники и трещали под напором задыхавшихся тел дверные косяки. Раненых пришлось оставить тут же, в приёмной, с небольшим отрядом врачей и идти дальше, пока не дойдём до вершины.
  
   Позади остался полуторачасовой бой на Красной Площади, когда я отвлекая на себя основные силы, шёл по открытому пространству в то время, как не меньше тридцати снайперов обрабатывали меня из СВД, давая людям перебежать под защиту кремлёвских стен.
  
   Это было необыкновенно - идти, ощущая свинец, свободно плещущийся по телу, дёргаться от попаданий в ноги, живот или голову, падать и снова вставать, оставляя за собой как пуповину оторванную кожу, кишки и зубы.
  
   Потом с высотки слева застрочил пулемёт. Потом справа сразу несколько...
  
   В тот момент я чувствовал себя берсерком - рычащим проклятия, продиравшимся сквозь груды трупов и совсем не по-христиански буравя из "калаша" по амбразурам рожок за рожком.
   Это было прекрасно.
  
   Могилу Неизвестного Солдата можно было переименовывать в Могилу Неизвестных Солдат - уже на мраморе пулемётчики, получив новый приказ, начали косить моих бойцов, орошавших своей кровью этот алтарь вечной памяти жертвам войны, валясь прямо на свежие цветы, но ползя вперёд на простреленных руках, потому что они верили в своё дело.
  
   Мы прорвались.
  
   Так или иначе, но последний охранник уже падал, сражённый очередью АКМ в живот. Дальше был кабинет Президента. Он не успел улететь на вертолёте - наши люди в администрации заранее подпилили у них рулевые тяги.
  
   Фёдор Кожевенников встретил меня так, как и подобает последнему Президенту такой страны, как Россия - не за письменным столом, ко всему готовый в официальном костюме со значком КПРФ, а справа от двери, с взведённым ПМ. Ворвавшийся первым спецназовец Евгений Миронов упал лицом вниз, схлопотав пулю в ухо. Вторым шёл я.
  
   Остановился перед ним во всём своём мрачном великолепии. Равнодушно проследил, как он вгонял последнюю пулю мне в грудную клетку и играючи отобрал пистолет.
  
   Всю одежду можно выбрасывать - она похожа на крупную тёрку для сыра.
  
   - В особую камеру, и чтоб волос не упал! - скомандовал я и Кожевенникова, ненавистно глядящего на меня, увели со всей возможной вежливостью.
  
   А я позволил наконец исполниться глупой мечте своего детства - уселся в роскошное кресло Президента с ногами. На пол закапала жёлтая кровь.
  
   Ещё недавно она была красной. Хотя какая разница?
  
   Перед тем, как сделать обращение к народу, надо было проверить ещё кое-что. Я запустил руку в карман и вытащил оттуда то, что ещё вчера было мобильником последней модели - груду изувеченного пластика и осколки микросхем.
  
   - Воины Христа, нет ли у кого-нибудь телефона?
  
   Получив новый и набрав нужный номер, я услышал на том конце провода голос завлаба:
   - НИИ Красных Крыльев на связи.
  
   Придуманное ещё вчера название грело душу.
  
   - Как там дела с клоном? Перед боем я слышал, что начались схватки...
   - Да, да, уже родился, правда... - профессор замолчал.
   - В чём дело?! - в голове затренькали тревожные нотки.
   - Дело в том, что... В общем, он заявил, что его зовут Абаддоном.
  
   Несколько секунд я переваривал информацию. Одно слово - шок.
  
   - Что он ещё сказал?
   - Ничего особенного. У него неплохой интеллектуальный уровень, хороший словарный запас, но он как будто в изоляции и ничего не знает о мире... Несколько необычная томограмма, но в целом результаты не очень отличаются от гибридных... Приказы?
   - Катализаторы роста вели?
   - Так точно. Ещё?
   - Ничего. Продолжайте наблюдение.
  
   Едва я отключился, телефон затрещал снова. На дисплее высветилось: "Начальник Бутырки"
  
   - Да.
   - Передайте Христу, что...
   - Это я.
   - Прошу прощения, Гос...
   - Ничего, продолжайте.
   - В камере номер 12 заключённый подполковник милиции совершил самоубийство.
   - Как? В тюрьме даже шнурки отбирают!
   - Он шею об подоконник сломал.
   - Мёртв?
   - Жив, но состояние критическое. Приказания?
   - хм... - я задумался, принимая важное решение. - Позвоните в НИИ, пусть приедут с объектом 998621, полтора миллилитра и действуют по плану номер двенадцать. Запомните, полтора миллилитра! Отбой.
  
   Это было ответственным решением, Но рано или поздно пришлось бы сделать что-нибудь в этом роде.
  
   Я отключился и залез в президентский компьютер. Естественно, вся важная информация была уже стёрта, однако в Интернет ещё можно было выйти. Я залез на созданный полгода назад сайт www.redwings.com и посмотрел раздел "для руководства". Там сообщалось, что подполковник Иванов, мой однофамилец, за два часа уже пытался повеситься на рубахе, разбить себе голову о стену и наесться земли. Самоубийца чёртов.
  
   Ну да ладно. Я сплюнул застрявшую под языком пулю, отряхнул куртку ещё от десятка скопившихся в подкладке, отложил окровавленный автомат в сторону и приказал:
  
   - Тащите камеру! Господь хочет сделать обращение ко всем христианам.
  
   А сам приглаживал волосы и делал величественно-одухотворённое лицо.
  
   Только что поступили последние сводки - кровопролитный бой за Казанский вокзал закончился нашей победой. Всего же за день погибло около двух миллионов человек.
  
   За окном уже разносился многотысячный крик - "ПОБЕДА!"
  
   Предо мной лежала столица великой страны.
  
   Люди боялись меня. И любили.
  
  
   Глава 6. Последний день
  
  
   - Ну что, Вадим, ты готов?
  
   На припорошенном усиками лице парня отразилось радостное ожидание:
  
   - Всегда готов!
   - Тогда пошли.
  
   Катализаторы сделали чудеса - за два прошедших года Аваддон сделал потрясающие успехи, превратившись из розового младенца в скуластого парня, на вид - моего ровесника. В рамках проекта он был обучен многим видам боевых искусств, обращению с огнестрельным оружием и прослушал базовый курс человеческой анатомии. В идеале,он должен был стать превосходным солдатом.
  
   Кстати, непроизносимую русским языком кличку Аваддон пришлось заменить на Вадима. Он не протестовал, тем более, что понятия не имел, почему его зовут именно Аваддоном. На все вопросы о прошлом он мог вспомнить только события с пятого месяца беременности. Ничего больше. Я не настаивал - пусть этим занимаются учёные.
  
   В любом случае, глядя на то, как браво он дырявил очередную мишень в тире, я верил в моего протеже. Как выяснилось, зря.
  
   - Возьми лучше СПАС-12, Вадим.
  
   Он недоумённо пожал плечами, но исполнил приказ. За два года он чётко усвоил, что я - его Бог. Мы спустились в тёмный подземный тир, я закрыл за собой дверь и скомандовал в переговорник: "Включайте"
  
   Зажглась лампочка и осветила сегодняшнюю мишень - связанного старика бомжеватого вида, ненавистного глядящего на нас исподлобья. Доставили только что.
  
   - Что это? - Вадим удивлённо вскинул брови.
   - Это... Это никто. Убей его.
  
   При последних словах бомж завалился набок и завыл из-под кляпа.
  
   - Зачем?
   - Он социальный изгой. Дно общества. Рассадник туберкулёза. Разлагающийся кусок мяса. УБЕЙ ЕГО!
  
   Вадим уверенно, как на стрельбах вскинул оружие. Он не мог промахнуться с пяти метров. Тут же опустил и сокрушённо покачал головой:
  
   - Прости меня, Господи. Я не могу.
  
   Слабак. Я выхватил дробовик и выстрелом навскидку нашпиговал бомжа дробью, отшвырнув к стене изувеченную тушу.
  
   - Разве это было так трудно?! Сейчас приведём другого...
  
   Вместо ответа у него задёргались губы и он уселся на пыльный пол, истерично разрыдавшись.
  
   - Прости, Господи! не надо так! Не хочу! Ты как те! Не могу я, НЕ МОГУ!!! - плакал он, размазывая по лицу слёзы.
  
   Несчастный. Неприспособленный к жизни ублюдок.
  
   - Хорошо, Вадим. Пойдём.
  
   Он поднялся, всхлипывая и поводя плечами. Повернулся ко мне спиной. Я подобрал оружие.
  
   Не думаю, что когда ствол ткнулся ему в затылок, он что-то понял.
  
   - Алло! Уберите два трупа из тира и собирайте социальный отдел.
   - Так точно! Что сделать с трупами?
   - Сжечь и развеять по ветру.
  
   Я передёрнул цевьё СПАСА и равнодушно перешагнул через обезглавленное тело.
  
   Пятью минутами позже:
  
   - Что ж, товарищи, вынужден доложить, что ваш социальный эксперимент с треском провалился.
  
   Избранный штат профессуры сделал возмущённые лица и зашелестел бумагами. Конечно. Осмелели - самого Бога видят считай ежедневно, не то что лаборанты всякие. Только этого не знают - согласно выдуманной и озвученной в обращении к народу легенде, я - всего лишь представитель Бога на земле.
  
   - Надо было вводить меньше катализаторов...
   - Дело в соцсреде...
   - Я думаю...
  
   Я резко перебил:
   - Как остальные объекты?
   - Развиваются согласно намеченной программе.
  
   Я глубоко вздохнул.
  
   - Отработанный материал. Бракованные. Рассовать по больницам. Есть ещё новорождённые?
   - Всего пятеро...
   - Отлично. У вас неделя на разработку новой программы. Соцотдел, чтобы к этому времени проект лежал у меня на столе.
  
   Я встал и удалился в свой кабинет. Эти головастые опять всё испортили. Потратили бесценное время и ресурсы. А ещё собрал нужные кадры, нарастил кучей отделов - социальным, оружейно-конструкторским, экономическим, геополитическим... Всё насмарку.
  
   В кабинете я заперся и взглянул в зеркало на противоположной стене:
  
   - Ну, Иисус, что будем делать?
  
   Бог скорчил презрительную рожу:
  
   - У тебя неправильный подход. Таким макаром ты получишь солдат, если будешь приучать их к жестокости лет десять, не меньше.
   - У меня нет этих десяти лет!
   - Тогда действуй по-другому. Ты хочешь, чтобы они получили твой менталитет, но с палаческой составляющей, возведённой в энную степень?
   - Да, именно этого я и добиваюсь.
   - Тогда вспомни, что сделало тебя таким и воспроизведи события.
  
   Я призадумался и вспомнил.
  
   Лет до пятнадцати я был типичным хлюпиком-ботаником. Не умел постоять за себя, плакал по ночам и тихо онанировал. Регулярно получал пиз*юлей от одноклассников. Ни за что - просто по понятиям я был лохом. В глубине души будучи с этим согласным, я постоянно этим мучился. Но однажды по какому-то наитию, не выдержав унижений, я врезал обидчику по морде. Огрёб тогда, конечно, тройную норму, но понял главное - в жестоком мире кулаки решают.
  
   Потом уже понеслось - братва, бухло, берцы и бля*и. Потом порешили батю. Он лежал на пороге квартиры, застреленный в упор, раскинув руки в стороны и глядя в потолок стеклянными глазами. Помню, как мать долго ещё рыдала на похоронах. Потом - водка, водка, водка и - стоп! очередной крест. Дальше забросил МГУ и жил как попало, не брезгуя гоп-стопом.
  
   - Ты имеешь в виду - загнать их в угол?
  
   Бог просиял.
   - Именно, Лёха, именно!
  
   Я расплылся в улыбке:
   - Спасибо, Господи. Прости, что прикрываюсь твоим именем.
  
   Иисус в серале ответил по-христиански милосердно:
   - Ты просто не хочешь быть среди стада. Я прощаю тебя.
  
   Он ушёл. В зеркале снова отражался я.
  
   Полистал донесения. Бывший подполковник Иванов, став Ангелом, ещё двенадцать раз пытался покончить жизнь самоубийством (шнурки, лезвия и пистолет специально подкидывали в камеру) и убедившись в невозможости этого, тихо сходил с ума.
  
   Я открыл свою записную книжечку и на странице "Важные люди" напротив его имени поставил ремарку "Разобраться до вторника". От неё я провёл стрелочку к записи "Президент". Погрустневшим взглядом окинул зачёркнутую запись "Ольга". Жирно зачеркнул имя "Аваддон". Закрыл книжку.
  
   Отдельно на столе лежала папка с литерой А-001, что в переводе означало "документ первостепенной важности". Над этим совместно со мной месяц трудились геополитический и социальный отделы.
  
   Первая часть документа называлась "Сценарии". Я пробежался глазами:
  
   "...В рамках предлагаемого проекта "Рай" Ангелов следует использовать для подъёма общенационального духа..."
   "...В рамках предлагаемого проекта "Грешная Земля" Ангелов следует интегрировать в социальную среду..."
   "...В рамках предлагаемого проекта "Ад" Ангелов следует сделать крайне отрицательными персонажами в сознании людей..."
  
   Перелистнул страницу. "Государственное устройство"
  
   "...Образцом была избрана тюремная зона, как наиболее отвечающая поставленным целям и задачам политики военного коммунизма. Чёткий распорядок, знание своих прав и обязанностей - вот те базовые..."
  
   Следующие десять страниц. "Государственная религия"
  
   "...в качестве цементирующего состава будущей политики наиболее целесообразно использовать православное христианство, учитывая основное вероисповедание коренных народностей..."
  
   Нервно долистал почти до самого конца.
  
   "...Необходимо соблюдать главный принцип идеального коммунизма - равенство правящих и работающих..."
  
   Э, нет, голубчики. Сейчас вот живо сочиню...
  
   После десяти минут напряжённого мышления я вспомнил индийскую кастовую систему и бодро застрочил на отдельном листе.
  
  
   СЛОИ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА
  
   1. Правящая верхушка. Ангелы званием выше ..., а также ...
  
   Право на достойное существование. Право на обмундирование и вооружение. Право оспорить действия нижестоящих слоёв.
   Обязаны защищать страну. Обязаны повиноваться Богу.
  
  
   2. Солдаты и Ангелы званием ниже ...
  
   Права: еда, казарма, обмундирование и вооружение. Право оспорить действия нижестоящих слоёв.
   Обязанности: см. п.1., а также повиновение вышестоящему слою.
  
  
   3. Гражданские лица
  
   Право на использование в личных целях ... процентов производимой продукции. Право оспорить действия нижестоящего слоя.
   Обязанности: ежемесячные отчисления в размере ..., Повиновение вышестоящим слоям.
  
  
   4. Враги народа
  
   Права отсутствуют
   Обязанности определяются вышестоящими слоями.
  
  
   Со вздохом облегчения я достал из потайного ящичка стола пакет с белым порошком. Высыпал горсть на проект и аккуратно разложил по дорожкам стволом "макарова".
  
   Нужно было раслабиться. Слишком много всего. Зае*ало.
  
   Втянул и расслабленно откинулся в кресле.
  
   В последнее время, лишённый всяческих расслабителей и стимуляторов, я частенько прибегал к этой штуке и отлично изучил все эффекты, поэтому, пока сознание не помутилось окончательно, написал поверх плана: "Все желающие могут покинуть страну до 25-го числа. Дальнейший выезд разрешается исключительно мной", поставив точку на отношениях со всеми ведущими державами.
  
   Приход наступил скоро.
  
   Будто бы я в бронежилете нёсся по полутёмным коридорам, в толпе немытых вонючих тел, ударяя кого-то в ухо и выдирая из цепких пальцев автомат.
  
   Под светом трёх красных Лун я стоял в строю справа от бородача с каменным топором и слева от стрелка с луком.
  
   Преисполненные ярости, сшибались в смертельном клинче две бронированные армии. Свистели дротики, визжали стрелы, громко хлопались гранаты.
  
   Я стрелял, пока не кончился рожок. Потом вырывал из мёртвых пальцев меч и рубил закованные в сталь тела.
  
   А потом я умирал.
  
   Незримым духом уносясь обратно в мир живых, я видел, как под красными стягами, изувеченные ранами воины воскресали и бились дальше. Винтовками, копьями и кулаками.
  
   Придя в себя, я посидел за столом и понял что сковорода и райские кущи - просто рекламный проспект.
  
   Всё намного хитрее и как это понимать - сугубо личное дело.
  
   - Аналитики!
   - На связи!
   - Зайдите за проектом - я тут набросал кое-чего.
   - Так точно!
   - И оружейников дайте на линию.
   - Соеди... Оружейный отдел на связи!
   - Товарищи! Необходим проект крупного воздушного судна с тяжёлым вооружением на борту!
  
   На том конце провода начотдела примолк. Видимо, думал, доросли ли до этого современные технологии.
  
   - Потребуются...
   - В деньгах и материалах проблем не будет. Требования пришлю завтра. Отбой.
  
   Снова почирикав в записной книжке, я отдал по коммлинку приказы в социальный отдел.
  
   - Контрольную группу Ангелов поместить в максимально враждебную социальную среду.
   - Так точно!
  
   Я совершенно затра*ался этой государственной волокитой. Даже упрощение требовало кучи времени и средств. Но можно было приступить к ожидаемой части плана.
  
   Будем строить правящую верхушку.
  
   Сделав пару звонков в Бутырку, я вызвал вертолёт и через час полёта был на месте.
  
   ...Старая заброшенная шахта встретила меня замогильным холодом и ощущением какой-то ирреальной мрачности. Шаги гулко отдавались в едва освещённых коридорах, освещаемых блеклыми фонариками.
  
   Все необходимые люди были уже здесь. Фонарь поймал лица семьи Президента и подполковника. Фигуры державших их на прицеле солдат словно превратились в статуи, застыв в слиянии с автоматами.
  
   Я отозвал крылатого мента в сторонку и развязал ему руки.
  
   - Слушай сюда, подполковник. Даже если ты порешишь ни в чём не виноватую охрану, от меня ты не уйдёшь. Это первое. Второе - у меня к тебе чисто деловое предложение.
   - Какое?
   - Либо ты расстреляешь Кожевенникова, его жену и сына, либо тебе будет очень плохо.
  
   Он усмехнулся.
  
   - Е*ись конём, Боже.
  
   Я вздохнул.
  
   - Тогда будем по-плохому. Несите огнемёт!
  
   ...Он был действительно сильным человеком.
   Во всяком случае, он заорал "Согласен!", только на третьей минуте.
  
   Солдатский АКМ торжественно перекочевал в его руки. Троих приговорённых построили перед огромным шурфом.
  
   Наш последний правитель - импозантный мужчина лет сорока. Даже в лохмотьях он не выглядит сломленным.
   Его жена - ещё молодая женщина, с потёкшей с глаз тушью. Истощена и вызывает жалость.
   Его сын - шестнадцать лет, дерзкий и злобный взгляд. Он всё понимает. Волчонок.
  
   Извини, мальчик, тебе уже не стать мужиком на этой войне.
  
   - Готовься!
  
   - Цельсь!
  
   Неожиданно президент заговорил. Чётко поставленным баритоном, чеканя каждое слово сквозь сжатые зубы:
  
   - Запомни, Боженька - и тебя так однажды свалят!
  
   Я зло рассмеялся:
  
   - После нас хоть потоп. ПЛИ!
  
   Дико взвыв, Ангел утопил курок, изрешетив троих людей. Затем, не переставая бешено орать и щёлкая уже "пустым" автоматом, он с разбега нырнул в тот же шурф вслед за трупами и звуком рикошетящих пуль.
  
   ...Когда его достали, от мента осталась только изодранная верхняя часть. Всё, что ниже рёбер, оторвало при ударе. Его уже уносили, чтобы запустить серце, вживить металлические имплантанты и протезы, а он всё пускал изо рта жёлтые пузыри и хрипел:
  
   - Ссссссууууууукааааааа...
  
  
  
   Глава седьмая. Клаббер.
  
  
  
   - Ну как - не болит? - участливо спросил хирург.
  
   - Спасибо, доктор, всё нормально.
  
   Я разогнулся и сел на операционный стол. Повёл плечами. Привычной тяжести за спиной больше не было. Скосил глаза влево.
  
   Мои чудесные Божественные крылья лежали рядом, в лапах каких-то держателей.
  
   - Вы уверены, что они выживут во фризокете? - перспектива всё потерять меня пугала.
  
   - Стопроцентно! С вашей жизнестойкостью можно хоть голову резать.
  
   Я представил себя в виде застывшей в ледяном азотном растворе головы и поёжился. Но цель того стоила.
  
   - Помните, доктор, вы дали подписку о неразглашении...
  
  
   Десять минут спустя, в личном кабинете.
  
  
   Хммм... Как завязывается этот чёртов галстук? Ну-ка, по схемке - налево, направо, продеть, теперь петельку... Вроде неплохо.
  
   Я отступил на шаг от зеркала и полюбовался собой. Впервые за полвека надетый деловой костюм и галстук однозначно добавили мне респектабельности и светского лоска. Бог в зеркале подмигнул мне и поправил воротник. Я сделал то же самое.
  
   У меня были причины на весь этот маскарад. Месяц назад США наконец-то озаботились сутью произошедшего в Росс... простите, в РИКК государственно-религиозного переворота, и назначили официальный визит новому главе государства. Президенту вежливо заявили, что великий Иисус не может с ним встретиться, но предложили его "представителя на земле" в моём лице.
  
   ...Служебная машина живо довезла до назначенного места встречи - в конференц-зал огромной телестудии. По идее, всё сказанное должно было транслироваться по всему миру через радио, телевидение и Интернет в прямом эфире.
  
   Весь комизм ситуации был в том, что мистер Буш жестоко об этом пожалеет.
  
   ...В зале я равнодушно поздоровался за руку с несколько ошалевшим Бушем. Не думаю, что он каждый день видел столь высокопоставленных лиц лет 25. То, что его не было даже в проекте, когда всё это началось, ему знать совсем не стоило.
  
   Так, теперь дотронуться до третьей сверху пуговицы...
  
   Я мельком прослушал весь официозный гундёж в исполнении переводчика и сразу предложил сесть за стол переговоров.
  
   Левой рукой почесать ухо...
  
   Согласно плану встречи, сперва американский президент должен был спросить о состоянии гражданских прав и свобод. Так и случилось: не успел он ещё закрыть рта после первого слова, как синхронист начал переводить:
  
   - К сожалению, в связи с последними событиями в России наблюдается серьёзное ущемление прав человека и попрание демократических ценностей и свобод. Не могли бы вы это прокомментировать?
  
   Вместо ответа я встал, повернул галстук немножко вправо, вздохнул и широко улыбнулся. Слегка притопнул каблуком левого ботинка и, как пианист, разыгравший сложную партию, выдохнул слова, о которых наверняка мечтали поколения русских людей:
  
   - ЕБАЛ Я ВОРОНЫМ КОНЁМ ВСЮ ВАШУ ДЕРЬМОКРАТИЮ!!!
  
   Едва отзвучали последние звуки моего голоса, служившего сигналом, и не успела ещё на лицо переводчика наползти шокированная мина, как двери позади американской делегации распахнулись настежь и два десятка автоматчиков расплескали внутренности Буша и всех дорогих иностранцев по роскошному паркету под прицелом десятков телекамер.
  
   Почти одновременно снаружи донеслись гранатомётные хлопки - заранее поставленные солдаты расстреливали свиту и охрану высоких гостей.
  
   Я снова триумфально улыбнулся в ближайшую камеру, снял её со штатива, детально продемонстрировал публике расколотый череп великого идиота, правившего страной чизбургеров, затем вышел на улицу и показал заваленные изорванными трупами в дорогих костюмах подступы к телестудии и взорванные машины.
  
   Ещё раз осклабился в камеру и сказал:
  
   - Весьма похвально и отрадно, что ты отцу печальный платишь долг...
  
   Бросив камеру на тротуар, я с сожалением подумал, сколь мало число людей, способных оценить иронию цитаты.
  
  
   Набранный исключительно гигантскими буквами заголовок "ВЕРОЛОМНОЕ УБИЙСТВО ПРЕЗИДЕНТА БУША!" появился в Сети ровно через 164 секунды.
   Через пять минут похожих сенсаций было уже двенадцать.
   Через десять появились первые "поминальные" статьи и интервью с экспертами.
   Через двадцать журналисты вовсю обсуждали, кто станет новым главой государства и как это отразится на ценах на энергоносители.
   Через полчаса пошли статьи, призывающие немедленно объявить мобилизацию и начать войну с Россией.
  
   Наконец, через сорок пять минут на экране ноутбука появилось такое ожидаемое сообщение.
  
   Американская пресса в совершенно непримечательном ключе сообщала, что пять неизвестных и вооружённых злоумышленников соершили теракт на одной из калифорнийских электростанций. Работа остановлена на неопределённый срок... реконструкция обойдётся... сочувствуем семье президента...
  
   Первая ласточка вспорхнула успешно. Другие не заставили долго ждать.
  
   Следующий час я провёл, блаженно щурясь в экран. Полсотни взрывов на ключевых участках, отправленный в РИКК грузовой самолёт с тоннами золота, паралич большинства крупных городов и две захваченные шахты с ядерными боеголовками.
  
   Через десять минут началась форменная паника. Я заулыбался - пять лет подготавливаемая в строжайшей секретности операция, к которой было привлечено десять тысяч бойцов всех возможных спецподразделений, триллионы рублей и весь возможный ресурс, шла удачно.
  
   Пару минут спустя отряд под кодовым названием "Тритон-115", не выдвинув никаких требований, взорвал атомную электростанцию. Почти одновременно радиоктивное облако от взлетевшего на воздух ядерного запаса поползло к Вашингтону.
  
   Я сотворил АРМАГЕДДОН.
  
   Дальше уже не смотрел, тем более что через полчаса вся американская зона Интернета замолкла. Мне было отлично известно, почему. Потому что...
  
   ...священные грибы навсегда отбросили некогда великую нацию в каменный век.
   ...те немногие, кто переживёт это, издохнут от чумы, вонзив ослабевшие зубы в последних облезлых собак.
   ...на заражённой земле ещё долго будут рождаться больные, анемичные, лишённые пальцев дети.
  
   Судный день наступил. Помолчим.
  
  
  
   - ...Контрольная группа прибыла!
   - Отлично. Ведите ко мне!
  
   Я развалился в кресле и взглянул на часы. Они должны были приехать ещё час назад. Интереса ради открыл их досье. Здорово. Циничные убийства, совершённые с особой жестокостью. Садисты и моральные выродки. Очень здорово.
   То, что нужно.
  
   - Здравия желаем, товарищ генерал!
   Для пущей солидности пришлось надеть генеральскую форму.
  
   - Вольно. Присаживайтесь.
  
   Пока все рассаживались на заранее принесённые стулья, я оглядывал их. Скуластые, тощие, нервные. Шрамы на запястьях и кулаках. Смотрят исподлобья.
   Волчата.
  
   - В этих папках ваши личные дела. Согласно новому Уголовному Кодексу РИКК, убийство карается смертной казнью...
   - Не гони, начальник! Нас не возьмёшь!
  
   Отчаянные и недисциплинированные. Исправим со временем.
  
   - Не волнуйтесь. Выстрел из дробовика в голову в упор одинаково хорошо убивает и человека и Ангела. Но у меня есть для вас альтернатива...
  
   Все притихли. Я же достал из стола и положил перед ними десять новеньких погон.
  
   - Служите на благо Русской Империи и мы закинем ваши грешки в самые пыльные архивы. Выбирайте.
  
   Четверо взяли погоны, не раздумывая. Один же сидел, тупо уставившись в пол и сосредоточенно о чём-то думая.
  
   - Товарищ, а вы чего?
  
   Всё так же глядя куда-то в себя, он пробубнил:
  
   - Да не надо мне это. Ничего не надо. Отстаньте все от меня. Ничего не хочу.
   - Прекрасно. Всех прошу пройти за мной.
  
   Пока мы спускались в подземный каземат, я думал о последнем, пятом. Ещё когда я был маленьким, у нас во дворе дети любили бросаться камнями в собак. Тех, кого доставали особенно сильно, уже через полгода такой ежедневной долбёжки было не узнать - едва завидев ребёнка, пёс норовил вцепиться ему в загривок. Но были и такие, кто потерял всякий страх, и когда их били, просто втягивал голову в плечи, не пытаясь уклониться.
  
   Забитые И озверевшие.
   Праведники и грешники.
   Быдло и солдаты.
  
   ...Внизу я вручил каждому, крому пятого, оружие и приказал, указывая на "праведника":
  
   - Убить.
  
   Через секунду он лежал на бетонном полу и выл, держась за раздробленные и зарастающие ноги:
  
   - ЗА ЧТО, ГАААДЫ?!
  
   - Ещё раз.
  
   Теперь ему прострелили обе руки и пустили заряд дроби в живот и в горло. Он ничего не говорил, только сжался в комок и харкался жёлтой кровью.
  
   - В голову.
  
   На этот раз всё было кончено. Ангелы опустили оружие и выдохнули. Я посмотрел на их лица - ни тени сомнения, исполнительность и садизм.
  
   - Что ж, бойцы! Объявляю вас зачисленными в спецподразделение "Красные Крылья"! Этот Ангел, - я показал на вышедшего из полумрака Николая, - будет вашим папой, мамой и Родиной в одном лице. Подчиняться неукоснительно. Оружие и форму получите позднее.
  
   Я их переломал.
  
   Приблизившись к бывшему менту, я зашептал ем на ухо:
  
   - Учи их. Следи за ними. Контролируй их. И если что-то пойдёт не так, убей их. Ты понял меня, Инквизитор?
  
   Он кивнул и в его глазах я успел увидеть отражение сломанной души.
  
  
   Вот и всё. Для них нужно только первое боевое задание.
   В кабинете я открыл шкаф и достал инструменты. Установил их за спину и ощутил резкую боль в отрезаемых крыльях. Затем уложил их во фризокеты и помазал спину специальной мазью, чтобы срослись. Далее ввёл в вену безопасную краску, чтобы кровь стала человеческого красного цвета.
  
   Бог из зеркала поднял большой палец, когда я повернулся к нему.
  
   - Отлично, Лёха. Ты стал похож на человека. Ты начал строить новую армию. Только скажи, Алекс - зачем?
  
   Я недоумённо ответил:
  
   - Как это - зачем? Чтобы мир был нашим.
  
   Бог заглянул куда-то вглубь моих зрачков.
  
   - Знаешь, я вот что подумал. Ты ломаешь людей об колено, ты заставляешь вчерешних детей стать солдатами... Но вот в чём прикол - ты сам не до конца повзрослел.
  
   Я отвернулся и проигнорировал эти слова.
  
   - Послушай дальше! Может быть, дело не в том, что ты желаешь сделать мир лучше или хуже?! Может быть, тебе просто хочется власти?! Может быть, ТЕБЕ ПРОСТО СТРАШНО УМИРАТЬ?!
  
   Я резко развернулся и заорал:
  
   - Да! Я, мать твою, хочу власти! Я боюсь умирать! Я так и остался не Правителем, а студентом-недоучкой! ЧТО ДАЛЬШЕ?!
  
   Иисус неожиданно успокоился.
  
   - Ничего. Раз ты превратил живых людей в игрушки, то продолжай играть. Когда всё кончится, ты пожалеешь об этом. Тем более, ничего уже не изменишь.
   Играй в своих солдатиков, Лёха.
  
   И он снова ушёл.
  
   Я надел специально купленную гражданскую одежду а-ля "молодой подонок" и как следует загримировался перед зеркалом. Заметил, что на голове появилась пара седых волос.
  
   На сегодня я не Бог, а тусовщик.
  
   Отойдя пешком подальше от Кремля, я поймал такси и вежливо протянув водителю тройную таксу в окно, попросил:
  
   - Ты, типа, туда рули, где тусануться можно реально. Ну там трава, тёлки... Догоняешь?
  
   Мужик понимающе осклабился и приглашающе открыл дверь, не замечая видимой только мне дырки во лбу.
  
   Пока мы ехали, я смотрел в окно и замечал несущественные ранее детали. Небо, расчерченное зенитными прожекторами и дымными следами наших истребителей. Заколоченные окна богатых коттеджей. Тут и там натягиваемая колючая проволока и блокпосты.
  
   Мир менялся. Вот только в какую сторону?
  
   ...В каком-то подпольном клубе, куда таксист меня привёз, было очень накурено и попахивало гашишем. Для поддержки образа я сунул в уши наушники-капельки и вошёл.
  
   "Продираясь сквозь пляски, визгливые свары..."
  
   Играла какая-то странная музыка, но я не обращал на неё внимания. Усевшись в дальнем углу и отпинув от себя отрубившегося наркомана, я наблюдал за людьми.
   От двадцати до полтинника. Панковские гребни, расцвеченные диким цветами лохмы, готичные чёрно-белые татуировки... И все танцевали, роняя с губ пену и бездумно вбрасывая вверх изломанные в диком пароксизме руки то ли в наркотическом трансе, то ли в фашистском приветствии.
  
   "Круги хороводов, орущих в пьяном угаре..."
  
   Я видел в глазах каждого то, чего никогда не появилось бы в глазах Ангелов - страх. Он боялись безденежья. Они боялись того, что принесёт им новый день, они боялись того, что не понимали. И они убегали от самих себя, опрокидывая никчемный груз интеллекта в шприцы с героином.
   Всё позволено.
  
   "Сквозь звериный разгул хмельного крика и смрада..."
  
   А потом я подумал - что здесь делаю я? Неужели я тоже боюсь самого себя или завтра? Нет, завтрашний день определяется мной, а я определяюсь верой. Скорее, это меланхоличный вой оборотня посреди кладбища, куда он пришёл забыться в неизбывной тоске.
  
   "Сквозь людскую толпу, в дурное дикое стадо..."
  
   Я вытащил наушники и вздохнул.
  
   Мертвецы. Подстёгнутое запахами воображение услужливо накладывало на них пулевые раны, раскалывало черепа и ломало конечности. До утра не доживёт никто.
  
   Живые мертвецы. Пока живые.
  
   Но я чужой на этом празднике жизни.
  
  
   Выйдя из клуба, я нашарил на рации нужную волну спецподразделения "Красные Крылья", назвал адрес и сказал: "Выезжайте"
  
   Мир жесток. Простите меня. Мистер Буш, вы тоже.
  
   Всем спасибо. Все свободны.
  
  
  
  
   Глава восьмая. Могила.
  
  
   - С фланга прикройте! - кричат впереди.
  
   Заслышав крик, я бегу, под свинцово-осколочным дождём, поминутно спотыкаясь и рефлекторно нагибая голову от близких разрывов, ощущая сво единство с армией таких же бегущих.
   Слева рвётся шрапнель и какой-то солдат расворяется в металлическом эпицентре буйства маленьких стальных шариков. Утираю со шлема то ли грязь, то ли кровь и снова падаю.
  
   Идёт война.
  
   На мне форма майора войск РИКК. Поверх надет бронекостюм - армейская разработка, толстым панцирем закрывающая всё тело. Внук кольчуги и сын бронежилета. Потные пальцы сжимают рукоять ручного пулемёта "Изверг", в котором ещё осталось от силы семь обойм.
  
   Прямо перед глазами на прицельную мушку медленно стекает земляная жижа. Сквозь светофильтры шлема плохо виднов упор, но я смотрю, как зачарованный. Эта капля грязи, с черепашьей скоростью ползущая по оружию, так резко контрастирует в моём сознании с молниеносными росчерками очередей сверху и слишком громкими ударами артиллерии по земле.
  
   От полированного металла отражается Бог солдат.
  
   Грохот - и пять фигурок из цепи, что только что в полном составе вела шквальный огонь по блиндажам врага, падают, расшвыренные взрывом. Четверо встают и пытаются поднять пятого, куда-то унести его на своих расцарапанных металлом стальных плечах, но из чего-то, похожего на расуроченную ракушку, вываливается липкий комок плоти, когда-то бывший крылом и солдаты бегут дальше.
  
   Знал ли этот Ангел, что среди него и четырёх бойцов-людей именно Ангела изберёт взрывная волна? Вряд ли. Но даже если бы знал, то пошёл б в атаку и погиб, потому что он Ангел.
  
   Война с Китаем... Несколько лет назад это представлялось несколько по-иному. Несмотря на превосходство в индивидуальной защите и вооружении, несмотря на ввод в строй тяжёлого ракетного крейсера "Вера", из-под небес круглосуточно бившего из крупнокалиберных орудий, несмотря на силу Ангелов и фанатичных Инквизиторов, одно упоминание которых заставляло взрослых людей тревожно озираться, мы не побеждали.
  
   Этих узкоглазых крысят было слишком много.
  
   Красная Армия уже взяла Харбин, Шеньянг, Ксян... Неделю держался маленький городок Ланьчжоу, пока тяжёлые сапоги не прошлись по оставшейся от него золе. Датонг, Баоту, Аншан, Ченгду... В моей памяти отпечаталось слишком мало этих похожих безостановочных боёв, чтобы делать какие-то различие между изнурительными, напоенными бешеным китайским сопротивлением, днями.
  
   - Твою мать, салага! Без брони идти хочешь?! - кто-то кричит командным тоном прямо над ухом, не видя майорских погон, заляпанных месивом. Мне всё равно, и я встаю и бегу со всеми, лишь испытывая радость, когда очередное безымянное лицо навсегда растворяется в баррикадах гигантского города-муравейника.
  
   Танковые траки размалывают асфальт. Это естественно, потому что танк тяжёлый, но я непонятной тоской думаю, что на месте этих боёв, где войной проутюжен каждый миллиметр покрытого гильзами и горящим напалмом пространства, вряд ли когда-нибудь вырастет хоть что-то живое.
  
   На меня кричат и бьют по затылку. Больно даже сквозь шлем. Всё равно, я слишком устал. Идти без брони, сержантик? Да, для Ангела это сильное наказание, для человека это верная смерть. Но ответь мне, так и не задавшему вопроса: а разве это сделает мне лучше или хуже?
  
   Сержант молчит. Легко молчать, когда лихим осколком вырвало челюсть.
  
   Я снова вытираю кровь и выковыриваю из головы другой осколок.
  
   Огонь. Рвутся мины. За сто метров до превращённых в блиндажи руин гражданских сжаний, всё заминировано. Запас врагов народа кончился ещё три дня назад, а сапёров мало. Кто умеет летать - летит, а кто не умеет - тех учит тротил.
  
   Работают зенитные пулемёты. На землю летят перья. Блеклые, выцветшие от дорожной пыли перья. Сейчас они снова цветные, но красные. Гранатомётчик с БМП справа накрывает огневую точку за секунду до того, как противотанковый снаряд смешивает его с бронемашиной.
  
   Сержант позади орёт или думает, что делает это. Так же кричат впереди, сзади, слева, справа и сверху. Лишь в земле тихо и сыро.
  
   Почему-то я думаю о пошедшей в атаку девушке-передводчице. Ей только восемнадцать лет, но она уже умеет убивать людей и перед смертью может поговорить с ними по-китайски. Но разве не в этом суть православия РИКК - подавление всех, не понимающих до конца всей глубины твоей ущербности?
  
   Я думаю о том, что сегодня на моих глазах карали Ангела, струсившего в бою. По команде строй одновременно расстрелял в него полторы тысячи пуль. У него чуть не сгорела нервная система. Я знаю - Ангелам очень больно. Но он вернулся в строй. Он воют и доказывает что он не сука, а солдат Божьей Армии.
  
   Я думаю о своих далёких предках, поднимавшихся в атаку так, как сейчас это делают лишь враги народа - в одних только шинелях и форме, с доисторическими винтовками наперевес. Даже атеистам, не верившим в мощь государства, тогда было страшно умирать.
  
   Врываемся в блиндажи и окопы. Бью рукоятью незнакомые жёлтые лица в камуфляжных кепках армии Китая. Убиваю без жалости или ненависти. Всего лишь очередной череп под сапогом не сможет что-то изменить, пусть даже костяной крошки хватает на целую гору скелетов.
  
   Помню, как это началось. Через три дня после объявления войны я, Бог всея России, надел майоские погоны и ушёл на войну. Заготовленных заранее приказов хватало, а высший генералитет неплохо справлялся с ролью Генштаба. Почти каждый рабочий РИКК начал вкалывать на заводах, клепая танки, боеприпасы, броню и всё необходимое.
  
   Мог ли подумать тот неизвестный командир с разорванным лицом, кого он бьёт?
  
   Перекур. У меня десять минут на разворот захваченных орудий, мародёрство и собственые мысли, пока не пошла контратака. Китайцы используют дикую тактику - бегут на тебя бесконечной волной, распевая гимн своей страны. Это страшно.
   Я сам видел бойцов, которые расстреливали все шестьсот пуль "Изверга", расстреливали магазины всех трофейных автоматов "Чонг Диу" и отчаявшись, бросались на эту толпу саранчи со штык-ножами.
  
   Когда тебя рвёт на куски взрыв - это быстро и почти не больно. Толпа будет рвать неторопливо и наслаждаясь твоими криками, которые вс равно никто не услышит. Иначе никак.
  
   Привыкни к этому, потому что ты - Солдат Красной Армии.
  
   - Товарищ майор, что с вами?!
  
   Чёрт, эта переводчица. Торопливо перезаряжает магазины и глядит на меня собачьими глазами. Для неё я всего лишь обычный Ангел.
  
   - Да нет, Катя, ничего... Просто задумался.
  
   Он удивляется. О чём можно думать так долго, когда проламываешь череп в сотый раз? Она не знает, что для меня этот сотый давно уже стотысячный.
  
   - Шлем бы надели, товарищ майор...
  
   Сама его надевает сразу. Она маленькая и глупая. Боится умереть. Но я надеваю шлем и иду командовать своими бойцами, потому что без старшего офицера в армии нельзя.
  
   Как-то, сидя на броне танка, мы разговорились. Я спросил её - хотела бы она стать Ангелом? Катерина тогда долго молчала и так и не ответила. Вроде бы с образованием... Хотя от многих других женщин-солдат она отличается только знанием китайского.
  
   Мне просто очень нужен переводчик.
  
   После первого боя она весь вечер смотрела в стену с отстутствующим взглядом. Потом легла спать. Я же смотрел в маленькое карманное зеркальце на Бога. Он смотрел на меня. И у обоих не было сил или чувств и мыслей, чтобы выразить всю боль и усталость, которые накопились внутри и уже не найдут выхода.
  
   Я не мог спать и колол себе чёрные ампулы вместо устаревшего кокаина.
  
   В первую ночь я выбрался из землянки и под беспокоящим ночным огнём таскал с поля боя трупы. Таскал и тут же хоронил сапёрной лопаткой, зная, что независимо от того, кем воин был при жизи, его зароют в общей могиле со своими и чужими, выдрав из тела уцелевшие части брони и патроны.
  
   Достигнув тем самым высшей демократии.
  
   Я заглядывал в их одинаково окоченелые глаза и пытался увидеть в них смерть. Не изумление, не ужас, не боль - именно смерть. Через пять могил я понял, что смерть - это и есть совокупность этих ощущений и чувтсв, называемых одним ёмким словом "страдания".
   Я закрывал им ледяные веки и просил прощения. Так же, как долгие годы я каждый день просил прощения у Бога, встав перед зеркалом - крича, ругаясь и пуская его трещинами битого стекла. Зерало заменялось, но взгляд Бога оставался неизменным.
  
   Мы оба друг другу надоели.
  
   И приходилось просить за всё прощения у навеки немых, закрывая уже незрячие глаза заскорузлыми пальцами. У деревянных табличек с именами маркером.
  
   Простите меня, ребята.
  
   - Гранат у трупов побольше возьмите!
  
   Моих команд слушаются. Ещё бы - уже слышен стрекот китайских боевых вертолётов и топот множества ног по остаткам дорожного покрытия.
  
   Перед командой "Огонь!" я глубоко вздыхаю, хотя и знаю, чем всё кончится. Мы победим и ассимилируем оставшихся, как уже сделали это с бывшими союзниками - странами СНГ. Это лишь вопрос ближайшего месяца. Заводы оружия и клонов работают на всю катушку.
  
   Но почему же меж рёбер такая сосущая пустота?
  
   - ОГОНЬ!
  
   И солдаты умирают, не думая, что их будут зарывать по-христиански, но заупокойную молитву читать слишком быстро...
  
   Простите. Мне слишком многих ещё хоронить.
  
  
  
  
   Глава девятая. Игла.
  
  
   - Не толпитесь, всем места хватит! - кричу я, улыбаясь в всё тридцать два.
  
   Места действительно хватит всем, потому что на один вагон положена норма в сто пятьдесят пленных. Тысячи километров они проедут стоя, но места хватит всем. В конце коцов, мы - победители и нам решать.
  
   - Зачем так много? - однажды спросила Катя.
   - Жаль составы зря гонять, половина всё равно долго не протянет. - ответил я.
  
   Это было правдой. Несмотря на то, что я, мнимый майор РИКК, был главным автором секретного плана под кодовым названием "Жёлтый геноцид", впервые увидев их, я внутренне сжался.
  
   Автоматчики сопровождали колонну. Впрочем, это трудно было назвать колонной - скорее стадом совершенно голых людей, месивших грязь костлявыми ногами. Над толпой регулярно прокатывался жуткий многоголосый крик - кто-то падал, утягивая на землю других, связанных с ним одной нитью.
  
   Врагов народа вели в одежде, скованных цепью за правую руку. Изредка кормили.
   Всех пленных китайцев, которые могли ходить, тащили без еды и остановок абсолютно раздетыми, каждому зацепив за ребро общий моток колючей проволоки.
   Неходячих стреляли на месте.
  
   Шедшая рядом Катя стала белой. Одно дело - видеть обороняющихся и вооружённых людей, другое - униженных и кричащих. Я приказал конвоирам остановиться. Где-то впереди снова завыли.
  
   Встал перед толпой и достал пистолет, вспоминая мяукающую китайскую речь. Её я заготовил вчера, а Катя перевела. Она тоже могла бы рассказать это, но я должен был видеть их лица. Поэтому пришлось выучить эту белиберду.
  
   - Солдаты Китая!
  
   Почти у всех тупое бездумие на лице не сменилось ничем.
  
   - Ваша армия побеждена! Император повержен! Китай присоединён к великой Русской Империи!
  
   Почти всё было правдой. Несмотря на солдатские байки о плене, император Китая застрелился, не дожидаясь позора.
  
   - Послушайте, что я вам скажу, солдаты!
   По Уголовному Кодексу РИКК убийство Ангела карается колесованием.
   Убийство Гражданина РИКК карается расстрелом.
   Убийство врага народа - полусотней плетей.
   За убийство пленного китайца наказывают ОДНОЙ плетью.
  
   Обречённая маска наползла на бритые головы.
  
   - В доказательство мощи Красных Крыльев... - не договорив, я выстрелил из пистолета себе в висок и через секунду продолжил: - Даже худший из Ангелов превосходит лучшего из вас.
  
   Никакого выражения. Пленные уже всё видели до этого.
  
  
   Убийство Бога не карается ничем, потому что это невозможно.
  
  
   - Однако я, майор Красной Армии, предлагаю вам иной выход: воюйте за нас!
  
   Теперь на лицах презрение. На многих, но не на всех.
  
   Подхожу к первому попавшемуся парню.
  
   - С нами? - кивок. Пистолет в руки, взгляд в направлении соседа: - Расстрелять.
  
   Выстрелил в голову. Мою. Дурак - теперь фуражку зашивать. С хрустом сворачиваю шею. Следующий.
  
   - С нами? - отрицательное мотание головой. Можешь гнить на здоровье. Следующий.
   - С нами? - то же самое. Следующий.
   - С нами? Нет? - Следующий.
  
   Следующий. Следующий. Следующий...
  
   - С вами.
  
   От неожиданности я всмотрелся в очередного человека пристальнее. Ироничный умный взгляд, татуированные плечи. Приглядевшись, узнал наколку "вор".
   Кивок на соседа.
  
   - Расстрелять.
  
   Пистолет в руки. По мне не палит - уже хорошо. Привычно держась за проволоку, чтобы на дёргало за мясо так больно, человек прицелился и замешкался. На лбу выступили капельки пота, хотя была уже осень.
  
   Но потом выстрелил. Пересилил себя.
   Предатель.
  
   Я пожал руку побелевшему от боли зеку. Труп не упал сразу - он висел на его рёбрах, колючками разрывая нежное мясо. Голыми руками порвав проволоку в трёх местах, выпустил из колонны мужчину и мертвеца. Завязал обратно. Предателя тут же куда-то увели солдаты. Я заметил льющиеся по щекам слёзы.
  
   - Этого человека сейчас накормят, оденут и вооружат. Этот человек будет служить в Красной Армии. Этот человек получит права Гражданина.
   А этот... - я пнул расстрелянного в бок с особым цинизмом, - человек умер за идею. Выбор за вами.
  
   - Продолжайте дальше, - обратился к лейтенанту рядом уже по-русски. Недавно поступившие в армию Ангелы-Фанатики, не должны были произносить перед ними пламенные речи, дёргаясь измождёнными телами. Пленные сами должны были решить.
  
   Единственное, что я вынес из того дня - иглу, которой теперь я регулярно зашиваю то спину гимнастёрки, то фуражку.
   Вот так оно всё и было.
  
   ...Почему-то вспомнилась сумка, которую принесли с первого боевого задания первые четыре бойца тогда ещё спецотряда "Красные Крылья".
   Сумка, полная человеческих ушей.
  
  
   Но это было раньше, а сейчас я и Катя, мы оба, стояли возле платформы и контролировали погрузку. Люди шли всего три дня, но многое уже похожи были на скелеты. Вместо криков сейчас разносился сухой ноющий кашель. Наверняка по ним уже гуляет туберкулёз, не говоря о вшах.
  
   Это стадо отличалось от первого увиденного. Тогда вели солдат, сейчас - гражданское население. К счастью, у командующих погрузкой хватило ума не завязывать в общую цепь хотя бы грудных детей. Матери несли их на руках. Эти штатские в большинстве своём не успели увидеть ужаса войны - их просто погнали сюда, поэтому за полчаса я успел немало пополнить свой словарь матерного китайского.
   Краем глаза я зацепился за плетущуюся в стаде беременную женщину. Пузо свисало некрасивым жёлтым мешком, а над ним болтались набухшие от молока груди, к которым уже присосались чьи-то жадные рты. Но женщине было всё равно - на лице у неё навсегда застыла тупая скотская мина. Потом в общем месиве тощего быдла, гадящего на ходу, теряется и она...
  
   Я вспомнил о том, как в захваченном здании мы нашли труп. Труп Ангела с отрублеными руками, ногами и крыльями. Изо рта мертвеца торчал его собственный отрезанный член. Мучили долго и с чувством.
   Жалость умерла, не родившись.
  
   - Омммаха! - Кате. "Шлюха" - машинально перевожу я. Здорово. Меня уже как минимум пятнадцать раз назвали "ёбаным сукиным сыном".
  
   Чух-чух-чух. Электросостав уходит, увозя пленных в Сибирь, где они будут пахать на благо Империи, пока не издохнут.
   Состав ушёл. Следующий.
  
   Катя о чём-то думает.
   - Почему их нельзя расстрелять сразу?
   - Потому что они должны работать.
   - Это всё?
   - Не только. Гораздо легче умирать, плюнув палачу в лицо, чем будучи униженным и сломленным, со стволом у затылка и стоя на коленях.
   И я вижу - она понимает. Это очень хорошо, что мы понимаем друг друга. Фактически, за эту войну мы стали друзьями, если это вообще возможно.
  
   Так бы мы, наверное, и загружали в тот день составы, если бы не одно важное происшествие.
  
   Я до сих пор не знаю, чья сучья лапа подложила радиоуправляемый фугас под днище состава...
  
   ****************************************************
  
   ...Очнулся от сильной, нечеловечески жестокой боли в коленях. Встал на локтях и огляделся. Всё было кончено - и пленные и конвоиры смешались в одной мёртвой куче. Видимо кроме тротила там была ещё и шрапнель. Словно в подтверждение я выплюнул ржавый гвоздик и три зубных осколка. Поторогал саднящий лоб ладонью - ничего, содранная кожа уже зарастала, но в коленях всё ещё что-то адски болело. Бронекостюм же стал просто обугленным металлоломом.
   Захотел встать. И не смог.
  
   Переведя взгляд на ноги, я чуть не закричал.
  
   Ног не было. Вместо них торчащие из покореженных осколков металла кровоточащие культи заканчивались ничем.
  
   Моя память не сохранила в себе те моменты, когда я, бессильно ползя по грязи, искал среди кучи трупов свои ноги. Искал хотя бы клочки. В конце концев я нашёл их, нашёл по неестественно белой кости, по жёлтой крови, по памятному номеру на моих поножах...
   Схватил их в обнимку и затих, ощущая липкую жидкость, не в силах думать дальше. Позади раздался какой-то полувздох-полувсхлип.
  
   Живые! Хорошо, очень хорошо! Они спасут меня, они пришьют мне ноги обратно, они сделают что-нибудь...
  
   Но там была только рядовой боец Красной Армии Катерина Стрельцова. Наверно, взрывная волна пришлась на меня, а ей достались лишь остатки, но смотреть на неё было больно: глядящие в небо бездумные глаза, струйка крови из угла рта, кровь из обеих ноздрей, кровь, текущая из ушей...
   - По-о-о-омо...
  
   Тяжёлая контузия. Чёрт возьми.
  
   Решение вдруг пришло неожиданно ясно и просто: вытащив из кармашка чудом уцелевший шприц, я наполнил его своей кровью и помахал перед глазами, не думая о последствиях.
   - Сейчас я сделаю тебя Ангелом. Тогда ты выживешь. Потерпи - будет больно.
  
   Но она вдруг резко дёрнулась всем телом, словно отбиваясь от шприца и просипела перед тем, как потерять сознание:
   - Не на... не-е-хчу... как ты...
  
   И вот тут я многое понял. Слишком многое.
  
   ...В треснувшем осколке зеркала лицо Бога выражало крайнюю степень ненависти.
  
   - Почему ты ждёшь?!
   - Что мне делать?!
   - А то не знаешь! Каждая секунда промедления делает тебя безногим!
   - Но Катя...
   - Кого она волнует?! Пешек много, ты - один!
   - Что ты предлагаешь?
   - Пришей себе ноги и выпей из неё весь "белый".
  
   Я с ужасом взгляднул в зеркало. Нет, это нереально, невозможно!
  
   - Т-ты... с ума сошёл?!
   - Нет. Это ты слишком глупый!
  
   Бог посмотрел мне прямо в глаза и сказал проникновенно и неожиданно тихо:
  
   - Хотя... Выбор за тобой. Выбирай, Лёха.
  
  
   Проклятье. Почему-то жизнь устроена так, что на одной чаше весов находится жизнь того, кого можно назвать своим первым за многие годы другом, а на другой - собственные ноги и Империя, воздвигнутая ценой миллиардов декалитров крови.
  
   Я медленно вынул из лацкана шинели иглу и закрыл глаза.
  
  
   Треск. Побелевшая от потери крови кожа лопается в некоторых местах, но это хорошо, потому что иначе сросшуюся плоть пришлось бы резать.
   Хлюпанье. Руки скользкие и приходится вытирать их о шинель, потому что иглу держать всё труднее и пальцы дрожат от напряжения.
   Боль. Взрослый человек в состоянии вытерпеть один укол, но вряд ли вытерпит, когда этот укол доходит до кости и потом соединяется с почти мёртвым мясом. Особенно если эту боль ты причиняешь себе сам.
  
   Пришив одну, я вдруг понял, что пришил не ту. Всё, что вылезло из груди - это истерическое хихиканье. В время вытаскивания ниток из себя, живого, я снова потерял сознание.
  
   ...На сковородке сидел Сталин. Но теперь в руках он держал бутылку хорошего кахетинского вина, из которой регулярно прихлёбывал под аккомпанимент шипящего масла. Увидев меня, он оживился:
   - Заходи, кинто!
   Я присел на краешек и спросил:
   - И куда меня?
   - Куда? В красный уголок только! Первую тысячу лет официантом поработаешь, а там видно будет...
   Наверно на моём лице отразилось удивление, потому что Сталин неожиданно посерьёзнел.
  
   - А можешь назад вернуться. Только это трудно. Прогибаться всегда легче.
   - Ты прав, Иосиф. Я уж лучше пока поживу...
  
   Очнулся снова. Пожевал губами и продолжил штопать ноги.
  
  
   Через двадцать минут всё было готово. Ноги уже не были кусками мёртвого мяса. Теперь это были куски мёртвого мяса, пришитые к живому кровоточащему телу грубыми нитками. Я подполз к Кате.
  
   В принципе, Бог прав. Это всего лишь пешка. Пешками можно жертвовать, но королём нельзя.
  
  
   Вера, Царь и Отечество.
   Отец, Сын и Святой Дух.
   Volk, Reich und Fuhrer.
  
   Прости меня. Аминь.
  
  
   ...Когда зажили ноги, я осторожно пополз к одиноко стоящей сосенке в паре метров от станции. Странно, что деревце не повалило взрывом, но так было даже лучше. Затем вытащил штык-нож и крест-накрест надрубил тонкий ствол, уродуя его и калеча злой зарубкой, словно обещая самому себе и этому дереву вернуться.
  
   Взорванный электросостав уже перестал чадить и медленно остывал под ледяным ветром. Где-то кричали люди. Я поднял глаза и узнал их. Ко мне бежали трое. Ангелы. Инквизиция. Спешили помочь собрату.
  
   Максим Иванов, старлей. Переломался, когда его живым заставляли отпиливать себе руку без наркоза.
   Фёдор Иванов, капитан. Вступил в Инквизицию после двухчасового клевания его тела воронами.
   Николай Иванов, подполковник. Изменил присяге под пламенем огнемёта.
  
   И я, бывший студент, а ныне Иисус Христос с пулемётом. Переломался только что.
  
  
   По моим, так и не остановившимся часам прошло всего сорок минут с момента взрыва. Скрюченные пальцы так и зажали намертво осколок зеркала. В нём всё так же отражалось лицо Бога. Только теперь это было моё лицо.
  
   - Лазарь, встань и иди. - сказал я себе.
  
   Встал и пошёл.
  
  
  
   Глава десятая. Люк.
  
  
   С победы над Китаем прошло двадцать лет.
  
   Многое изменилось - стало больше оружия, больше недо-Граждан с клеймом предателя, выжженном на плечах. Стало больше Ангелов.
  
   Стало больше Веры.
  
  
   Сразу после войны я был концентрационном лагере. Скорее не лагере - гигантском скопище землянок вокруг циклопического здания металлообрабатывающего завода. Я видел издыхающих людей, которые в порыве голода ели дерьмо, червей и землю. Я видел матерей, которые отрезали одну грудь, чтобы скормить её детям, на следующий день отрезали вторую, на третий дети ели её саму, а на четвёртый кто-то ел детей. Я видел штабеля из высушенных на солнце трупов, которых некому было убирать и они так и валялись, отвратно смердя.
  
   Довольно сказать, что полмиллиарда пленных китайцев не пережили первую зиму.
  
  
   Но это было давно, многие годы назад, а сейчас, в настоящем, я сидел в своём удобном кресле главнокомандующего парадом и изучал содержимое компьютера. Месяц назад в одном из НИИ был открыт "Анти-Шторм". Под моим контролем реплицировали полцентнера этой жижи, затем я со словами "Ваш труд погиб не напрасно", лично уничтожил все данные о нём из компьютеров НИИ.
  
   Несколько дней после этого я ходил и летал, как ударенный пыльным мешком по голове - "Анти-Шторм", согласно заверениям "головастых", обращал процесс превращения в Ангела вспять.
  
   Нелепо. Наивно. Просто глупо.
   Но мне так хочется скинуть этот груз со спины.
   Чёртовы крылья.
  
   Дилемма разрешилась очень просто - я решил самолично протестировать препарат на ком-то ещё. Для этого в стены специально обустроенной огромной комнаты с голографически спроецированными белейшими крыльями, олицетворяющими Бога, были встроены распрыскиватели.
  
   В одном - "Шторм"
   Во втором - "Анти-Шторм"
   В третьем - обычный иприт.
  
   И люк в полу для особо "дорогих" гостей.
  
  
   - Разрешите войти?
   - Пожалуйста. Рад видеть, товарищ Иванов. С чем пожаловали?
  
   Инквизитор выразительно повёл головой, показывая всем видом, что в тесной каморке, которая была моим рабочим кабинетом и, на всякий случай, вместилищем смертельной для всего живого концентрацией зарина, говорить он не в состоянии.
  
   - Простите, - я снял со стены дыхательную маску и отдал ему. Несмотря на всю Богоизбранность, не дышать он так и не мог.
  
   - Объект найден, - сказал Инквизитор, продышавшись.
   - Поконкретнее.
   - Сомнения в существующей власти, недоверие, возможный атеизм. Номер десять тысяч.
   - Кругленький, хе-хе... Отлично. Поставьте в караул у дверей наименее надёжного солдата.
   - Авель Косов, - не задумываясь, ответил Инквизитор.
   - Ну и хорошо. Стрелять зайцев надо сразу целым стадом.
  
   Похоже, он не понял смысл шутки. Ладно.
  
   - Выполняйте.
   - Есть! Разрешите идти?
   - Идите.
  
   И я стал ждать.
  
  
   В мониторе тускло отражалось моё лицо. За годы, что прошли с момента инициации, оно изменилось. Нет, ни одной морщинки, просто глаза имеют совершенно другое выражение.
  
  
   Это началось сразу после смерти Кати. Каждый новый день приносил новый упрёк, пока лицо не превратилось в бездушную маску. Даже не знаю, почему. Вряд ли дело в воспоминаниях, тем более я почти не помню, кем она была.
   Сейчас единственное, что я могу сказать о ней точно - это то, что её больше нет.
   Возможно, в другой обстановке я почувствовал бы укол боли, но всё изменилось.
  
   Боль заменила Пустота.
  
  
   Я больше не разговаривал со своим отражением. Как-то не хотелось. Слишком сильно оно напоминало мне, почему у меня вокруг каждого колена чёткие шрамы...
  
  
   ...И десятитысячный пришёл. Пришёл, думающий, что ведом собственной волей и нелёгкой жизнью. Но всё было намного прозаичнее.
   Его вели так же, как и сотни до него и многих после.
  
   Только Ангел этого не понимал.
  
  
   Его судьба была предрешена ещё до встречи со мной. Я наблюдал за ним из своего кабинета, одним глазом глядя в мониторы слежения, другим - в личное дело.
   И всё было понятно.
  
  
   Выброс "Анти-Шторма" по выводящим наружу трубам произошёл через пять секунд после убийства часового. Изменения должны были начаться через несколько минут.
  
  
   Но Ангел ничего не знал. Он просто привалился к холодному металлу обшивки и что-то зашептал, словно разговаривая с самим собой. На секунду стало его жаль - он так и остался частью стаи, очередным глупым стервятником.
  
   Но только белым вороном среди чёрных коршунов.
  
  
   ...К моменту открытия дверей я был готов - переоделся в старую одежду, ту самую, в которой я шёл штурмовать Кремль, дабы в последние мгновенья жизни он узрел истинную сущность и понял бы, что всё, чем он жил - во имя моей власти, власти одного, Великого.
  
   Всё случилось так, как и было задумано. Ангел задал свои нелепые вопросы и не получил на них ответа. Не потому, что я был настолько жестоким.
  
   Нет, просто я сам не знал эти ответы.
  
  
   В любом случае, мой кулак подтолкнул его к люку легко и свободно.
  
  
   Я уселся, свесив ноги в бездну и задумался.
  
   Прав ли я был, лишая его права на то, чтобы быть среди Богоизбранных? Прав ли я был в том, что отобрал у него всё?
   Не знаю. Если такова цена счастья в смерти, то он заплатил её сполна.
  
   А я вздохнул и поплёлся в свою клеть размером два кубометра - планировать, размышлять, командовать... Один.
  
  
   В кабинете я снова переоделся в форму, с которой свыкся за последние десятилетия и сел за стол.
  
  
   Суть всего христианского коммунизма, воплощение веры людей и Ангелов, триединство Отца, Сына и Святого Духа, всё это - сейчас плакало навзрыд, как в десять лет, когда ещё были живы мать с отцом.
  
   В этом солдате я узнал себя. Узнал свои поиски правды. Свою боль и непонимание. Но, в принципе, даже не это самое страшное. Страшно другое.
  
  
   Я забыл свою маму.
  
   Моя память, хранившая тысячи лиц, имён приказов и званий, не смогла удержать в себе всего одно лицо, один голос и одну частичку теплоты, гревшую меня когда-то давно, когда ещё не было ни чинов, ни Ангелов, а только безбрежное счастье.
  
   Но всё ушло детским воспоминанием, осенним листом, сбрасываемым старым деревом в ожидании долгой зимы.
  
   Открыв ящик стола, я достал помятный мне осколок зеркала и впервые за многие годы вгляделся именно в него, а не в монитор.
  
  
   Грустная маска. Седые волосы. Жёсткие складки у рта. Колючий взгляд.
  
   Детство кончилось. Мальчик вырос. Мама, ты бы мной гордилась.
  
  
   А чем гордится? В этом мире я один давно уже ничего не решаю. Всем правит генералитет, а я - игрушечный монарх, который лишь изображает власть, но на деле всего лишь тот, которому выпало куда больше горя.
  
   Медленно я пролистываю блокнот. В нём много пометок, но несколько отмечены особо.
  
  
   Женяй, друг детства - сгинул в лагерях.
   Ольга - умерла в качестве рабочей матки на клон-заводе.
   Евсеич - был унесён туберкулёзом.
   Николай Иванов - предал себя.
   Четвероро первых Ангелов - двое погибло, один покончил с собой, ещё один - майор Красной Армии.
   Переводчик Катя - убита лично мной.
  
   И в самом начале стояла полустёршаяся надпись, сделанная века назад:
  
  
   Бывший студент Александр Иванов - ?
  
  
   Я взял карандаш и дописал:
  
  
   "Отработал своё"
  
  
   Всё-таки мне пора уходить. На моё место найдут другого. А я своё прожил.
  
   Доставая из кармана старой куртки разрывную обойму для пистолета, я нащупал непонятный кругляш и вытащил его на свет.
  
   Позеленевшая от времени пробка от пива "Клинское". И всё стало понятно.
  
  
   Мы оба своё отработали. И я просто устал. Надо с этим кончать.
  
  
   Поэтому я прикладываю зеркало ко лбу. Другой рукой я приставляю к отражённому лицу того, кто был Лёхой, ствол пистолета.
  
  
   Я всего лишь хочу умереть.
  
   Всего лишь быть человеком. Ведь за все годы жизни ни бывший студент, ни глава мятежников, ни Бог всея РИКК не нашёл одной-единственной вещи.
  
   Причины, чтобы жить.
  
  
  
  
  
   В кабинете главнокомандующего Красной Армией глухо щёлкнул выстрел.
  
  
  
  
   ЭПИЛОГ
  
  
  
   Где-то, на высоте многих километров, парил ракетный крейсер "Вера". Пятиметровые символы РИКК тускло поблёскивали на его боках, освещаемые закатом. Негромко шуршали термоядерные реакторы в хвостовом отсёке. В носовом же, как раз над кабиной Бога, открылся маленький люк.
  
   Из него вылез Ангел. Он шёл по броне крейсера робкими неуверенными шагами, продолжая сжимать в руке пистолет. Затем он сел и всмотрелся вдаль.
  
   В его глазах была Москва. Та Москва, которую он когда-то любил и помнил. Город рушился, перетянутый со всех сторон колючей проволокой, обрастал блокпостами и бронетехникой. Москва билась, как живое сердце в стальной клетке. Билась, но умирала, превращаясь в КомПункт-1.
   В его глазах были бесчисленные колонны солдат и танков. Людей и металла, им же втянутые в колесо бессмысленной мясорубки.
   В его глазах были толпы людей, которые сотни лет назад пошли за ним, всего лишь крылатым выскочкой с АКМ. Пошли, потому что уверовали в него. Поверили ему.
   Вот что Ангел видел вдали.
  
   Мундир, роскошный парадный мундир Ангела-офицера Красных Крыльев у ворота был весь замаран жёлтой кровью, но Ангел вряд ли это осознавал - на его голове только-только успели зарасти кожа и вырасти новые, совершенно седые, волосы. Но и это его не волновало - он прото сидел на нагретой броне корабля, вбивая поглубже торчащие из головы осколки то ли костей, то ли зеркал.
  
   - Ты здесь? - позади послышался знакомый голос, но Ангел даже не обернулся.
   - Да, я здесь.
   - Что случилось? - в голосе послышалась тревога.
   - Ничего. Я просто снова покушался на собственное бессмертие.
   - И?..
   - Оказывается, даже разорванная в клочья голова вырастает заново. Некуда идти, - Ангел засмеялся мелким надтреснутым смехом.
  
   - Понятно, - присевший рядом вздохнул, - Что ты сейчас намерен делать?
   - Ну... Покорять планету дальше. В принципе, ничего другого и не остаётся.
  
   - Знаешь, Николай...
   - Что?
   - Ты всегда был мне как отец. Я ценю это.
   - Не стоит. Я был паршивым отцом.
   - Но я же в этом и виноват. Я - во всём виноват.
  
   Некоторое время оба сидели в молчании. Солнце почти скрылось за горизонтом, освещая сидящие фигуры редкими багровыми лучами. Первым заговорил Алексей:
  
   - Мне кажется, это моё возмездие. По-другому просто не могло быть, понимаешь?
   - Это наше возмездие. Я тоже принимал в этом участие.
   - Ты? Нет, я не это имею в виду... Тебе доводилось когда-нибудь выбирать - так чтобы на всю жизнь и без оглядки?
  
   Николай задумался. Но думал он всего секунду.
  
   - Да. Доводилось. Вставать ли на пути мятежного Ангела или отойти в сторону, помнишь?
   - Помню. Прости меня.
   - За что? Сейчас я бы уже не смог быть тем, у кого красная кровь.
   - Знаю. Всё равно прости.
  
   Старший Ангел криво усмехнулся и показал куда-то вниз:
  
   - Я-то что? У них проси.
  
   Алексей ничего не ответил.
  
   - Пойдём. У нас много дел.
   - Хорошо. Дай мне руку.
   - Заче... Стой! Подними лицо!
  
   И Бог поднял на него глаза. Слепые глаза.
  
   Закричал тогда генерал-лейтенант страшно и жалко:
   - Что ты сделал с собой?!
  
   И Ангел ответил ему:
   - У этой страны не может быть другого Бога. Только такой. А сейчас иди вперёд, генерал.
  
   И генерал пошёл к люку, дёрнувшись от слов, как от удара.
  
   А тот, кто многие годы назад звался Алексеем, безжалостно содрал с плеч погоны с такими красивыми и сверкающими звёздочками и швырнул их вниз, в пустоту.
  
   - Сссуки... Где ж мой чёртов поезд?!..
  
   Но ответа не было. Тогда Ангел пошёл вслед за первым.
  
  
   С неба падали Красные Звёзды.
Оценка: 3.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"