Первая пятница заснеженного февраля, по всем приметам, обещала стать для Светки Заевой днём неудачным. Вот если бы на эту пятницу выпало тринадцатое число -- тогда другое дело. Тринадцатое число всегда было самым богатым на удачу днём. Но календарь неумолим. Шестое февраля -- и хоть с крыши прыгай.
Цифра шесть всегда приносила ученице девятого "Б" только беды и разочарования. Перед тем, как выйти из дома, Светка вынула наугад карту из старой колоды. Шестёрка треф. Шесть жирных, чёрных крестов.
Папа с мамой смотрели телевизор. Не оборачиваясь, кивнули головами на будничное: "Ну, я пошла?". Словно каждый день дочку на всю ночь из дома отпускают.
Светке захотелось остановиться, рассказать всё, или, хотя бы, написать записку. Чтобы знали: где искать, если что. Но так делать нечестно. Потому что сама напросилась.
Беспокойно уснувшую сестрёнку Наташку Света целовать на прощанье не стала. Отчасти потому, что уже одела ботинки. Тем более, если пятилетняя Наташка проснётся -- это ещё на два часа слёз и колыбельных песен. Которые всё равно не помогают.
На улице стемнело рано, даже для февраля. Фонарей не зажгут ещё долго. Стоять возле калитки, за которой чернели кладбищенские кресты, становилось страшнее с каждой минутой. Небо чернеет. Холодный мокрый снег падает на лицо. Кто бы сказал, плакать или смеяться, глядя, как через наваленные сугробы пробирается к калитке Светкина одноклассница.
Звали одноклассницу добрым русским именем Маша. Несмотря на мороз, Маша была одета в обычную свою кожаную куртку с острыми металлическими кнопками и тонкие кожаные штаны.
-- Пришла, всё-таки? -- лязгая зубами от холода, спросила она Светку.
-- Пришла.
-- Ну и дура! -- Маша достала из кармана чёрную бандану с потёртой вышивкой в виде листочка конопли и привычным жестом завязала однокласснице глаза.
Светка не сопротивлялась. И так ясно, что дура. А про завязанные глаза ей заранее сказали.
-- Держись за меня крепче. -- предупредила Маша, скрепя кладбищенской калиткой. -- Если грохнешься, я тебя с памятников соскребать не намерена.
Они шли по скользким дорожкам, постоянно поворачивая. После очередного поворота в нос ударило густым дымом с примесью мазутной копоти.
-- Постой, я шнурок завяжу! -- отпустила Маша Светкину руку.
Марихуановая бандана была завязана слишком крепко и Света пару раз шевельнула бровями, чтобы чуть ослабить узел. Повязка немного сдвинулась, и теперь правый глаз мог видеть тоненькую полоску земли под ногами. Но земли-то как раз видно не было.
В метре от ставшей на колено одноклассницы открылось прямоугольное окно в центр земли. В окружающей темноте нереальность происходящего завораживала. Повязка давила на глаз и искажала увиденное. Это была магма. Шипящая, дымящаяся магма, покрытая черными трещинками застывающей породы.
-- Девчата, идите к нам. -- хриплый голос, казалось, шёл прямо из огненного прямоугольника. -- У нас тепло!
-- Губу закатай, тёпленький. -- равнодушно ответила Маша и потащила Светку дальше по кладбищу. Узкие дорожки и резкие повороты.
Минут через пятнадцать ходьбы Маша открыла перед Светкой скрипучую дверь. Пахнуло сыростью и теплом.
-- Голову нагибай. Сейчас ступеньки вниз будут.
Было очень жарко и влажно. Они шли по какому-то подвалу. Шли долго и молча. Света несколько раз больно ударялась головою об потолок, но даже не пикнула.
После морозного воздуха улицы было противно дышать висящей в воздухе смесью пыли и воды.
-- Стой здесь! -- грубо приказала Маша, снимая со Светкиных глаз повязку. -- И уши зажми, мне постучаться надо.
Света, потерев руками глаза, испуганно оглядывала место, в котором очутилась.
В тусклом свете заросшей паутиной лампочки был виден узкий кирпичный проход с трубами по одной стенке и рядами грубых деревянных дверей с другой. Трубы и двери тянулись в обе стороны коридора, насколько хватало тусклого света.
Маша достала из кармана странного вида брелок, приложила его к двери и нажала на кнопку.
В трубах шумела вода, тонко свистел пар, струйкой выбивавшийся из-под грязной теплоизоляции одной из труб. Вдруг этот свист стал нарастать, усиливаться, буравить мозг тонким сверлом. Светка вскрикнула и попыталась прикрыть голову прихваченным из дому пластиковым пакетом.
-- Я же говорила: закрывай уши! -- отпустила кнопку своего брелка Маша. -- Оглохла, что ли? Или теперь точно оглохла?
-- Что это было? -- Светка стояла, прислонившись к стене, пачкала куртку, но боялась отстраниться. Кружилась голова.
-- Это свисток ультразвуковой. Собак отгонять. Только я его подкрутила немного, чтобы на людей действовал.
-- Кого тут носит по ночам? -- раздался недовольный голос из-за двери.
Маша ничего не ответила. Просто надавила на кнопку брелка.
-- Открываю уже, открываю!
В темноте за открывшейся дверью Света не могла ничего разглядеть. Только голос, который шёл из чёрного прямоугольника словно бы сам по себе.
-- Кого это ты привела?
-- Одноклассницу. -- ответила Маша, стараясь не смотреть в залитый мраком дверной проём.
-- Ты сюда всех своих одноклассниц приведёшь?
-- Между прочим, это первая. Она увязалась за мною, когда я несла кровь для Крысы. И она знает правильный вопрос.
-- Уже интересно. -- произнёс невидимый в темноте голос и из дверного проёма послышались удаляющиеся шаги.
-- Входи. Если действительно хочешь войти. -- раздражённо кивнула Маша и вошла в дверь первой.
Дверь за Светой закрылась сама. Когда глаза привыкли к темноте, невдалеке, в углу комнаты, на высокой полке нашёлся источник света. Слабый красный фонарь, словно в грязном подвале скрывалась потайная фотостудия. Тусклый красный свет двигал по стенам необычайно живые тени загадочных предметов.
Когда Света подошла поближе, она поняла, что за тёмно-красным стеклом фонаря горела очень яркая лампочка. Освещения недоставало потому, что перед фонарём стояла литровая банка с мутной жидкостью, в которой плавал человеческий указательный палец.
Он и сам был странным, этот человек. Молодой, стройный, плечистый. Немного портила впечатление одежда. Казалось, что парень отрезал рукава от чёрного свитера, сам свитер выбросил, а рукава надел, закрепив на шее распущенными нитками.
Тёмные брюки, ремень с блестящей пряжкой, ковбойские сапоги. Там, где красный свет огибал мутную банку, можно было рассмотреть даже мелкие детали. У молодого человека не было передних зубов. Клыки ярко светились при улыбке, а передних зубов не было совсем. Ни верхних, ни нижних. Улыбка получалась жутковатая.
-- Подскажите, пожалуйста, я могу продать вам свой страх? -- сбиваясь, повторила Света вопрос, который привёл её сюда.
Улыбаться молодой человек перестал. Просто сидел и смотрел на визитёршу, не выражая никаких эмоций. Маша стояла в сторонке и тоже молчала.
-- Я что-то неправильно сказала? -- у Светы от волнения дрожали руки и пластиковый пакет, который она держала на весу, издавал постоянный шорох.
-- Ну, почему... -- хозяин комнаты ногою выдвинул из-под стола табуретку. -- Садись. Если исключить мелкие неточности, то мы имеем чётко и правильно сформулированный вопрос. Если не секрет, откуда вы узнали об этом вопросе?
-- Я подслушивала. -- Света устало опустилась на табуретку. -- Маша с ещё одной девочкой разговаривали, а я подслушивала.
-- Ну, хоть без вранья! -- улыбнулся молодой человек и придвинулся к Свете так, что их колени соприкоснулись. -- Девочка, ты хоть понимаешь, куда лезешь? Ведь я не могу тебе отказать. Могу только отговорить.
-- Я устала бояться.
-- А ты не молода, для усталости? Что ты знаешь, кроме правильного вопроса?
-- Ничего, наверное... Только то, что видела...
Света посмотрела на свою одноклассницу. Та нервно пыталась прикурить сигарету. Зажигалка отказывалась давать огонь
Маша была легендою школы. Она не боялась никого и ничего. Ходила в шокирующей одежде, могла выкрасить волосы в зелёный цвет, хотя, предпочитала чёрный. Из косметики она пользовалась только тенями, но накладывала их такое количество, что глаза казались ввалившимися чёрными дырами.
Озабоченные мальчишки не зажимали её по углам, она раздвигала их как ледокол. Учителя боялись её. По-настоящему боялись, не пытались унижать, просто не могли. Было в этом человеке какое-то жестокое равнодушие ко всему окружающему. Света завидовала ей.
-- Тогда я расскажу вам кое-что интересное! -- молодой человек подвинулся ещё ближе. Так близко, что Света заметила кое-что в его выдающейся улыбке.
Все зубы оказались на месте. Ровные, хорошие зубы. Хозяин красной комнаты просто закрасил их чем-то чёрным.
-- Причём я готов подписаться кровью, что каждое моё слово, обращённое к вам, будет правдой и только правдой. Начнём?
Свете было нечего возразить. Ещё это холодное, официальное "Вы"...
-- Сперва, вам надо узнать о том, что никаких гарантий мы не даём. Это не мастерская по ремонту телевизоров. Весьма велика вероятность, что прямо отсюда вас повезут в дурдом, на пожизненное лечение. Более того, даже если всё пройдёт хорошо -- нет никаких гарантий, что вам понравится жить без страха. Вы понимаете, о чём я говорю?
Света кивнула головой. Кивнула просто так. Ничего она не понимала.
-- И, пожалуй, самое главное... -- чернозубый выдержал очень долгую паузу, -- вам придётся приводить сюда всех, кто задаст вам правильный вопрос. Это понятно?
Света снова кивнула.
-- В таком случае, повторите правильный вопрос.
-- Я могу продать вам свой страх?
-- Вот стандартный контракт. -- молодой человек взял со стола плотный лист бумаги, заполненный мелким текстом. -- Можете внимательно ознакомиться. Чтобы не тянуть время, я напомню вам, что нахожусь под присягой и обязан говорить только правду. Основные положения контракта я вам уже перечислил. Добавлю только, что ваш гонорар составит двадцать четыре доллара США, а также напомню, что после подписания контракта, для профилактики психических заболеваний, вы также обязуетесь говорить нам только правду. Ни единого слова лжи. От этого будет зависеть вся ваша жизнь. Когда будете готовы подписать...
-- Я готова.
-- Неужели нет никаких вопросов?
-- Кто вы?
-- Эта информация является коммерческой тайной и ответ вы получите только в случае подписания контракта.
-- Где мне подписать?
-- Справа в нижнем углу. Рядом с числом. Вот возьмите. -- торговец подал Светлане обычный кухонный нож.
-- Зачем это?
-- Расписываться придётся кровью. -- улыбнулся он чёрными зубами.
Нажав острием ножа на подушечку безымянного пальца, Света ойкнула. Острие было тупым. Только боль и ни единой капельки крови.
-- А поострее у вас ничего нет?
-- Не-а! -- продолжал улыбаться чернозубый. -- Я всё ещё надеюсь, что вы откажетесь.
-- Ковыряй-ковыряй! -- выпустила облако едкого дыма Маша. -- Мне вообще расчёску дали.
Света задрала левый рукав куртки и прочертила острием по предплечью глубокую борозду.
-- Деньги получите по факту сделки. -- чернозубый взял в руки заляпанный "контракт". -- Теперь у вас есть право на три вопроса. Задавайте.
-- Почему двадцать четыре доллара?
-- Всем интересно! -- спрятал контракт молодой человек. -- Исключительно из меркантильных соображений. Один из нас подсчитал, что эта сумма эквивалентна тридцати серебряникам.
-- Кто вы?
-- Кто мы? Хороший вопрос. Слышь, Мышь, как вас в школе называют?
-- Готами.
-- А почему готами?
-- Потому что придурки.
-- Обоснованно. На самом деле, мы выедки. Ещё вопросы будут?
-- А кто такие выедки? -- не поняла Света.
-- Это третий вопрос?
-- Нет. Я... Я не знаю... Как вы это делаете? Как забираете страх?
-- Этот вопрос проще остальных. Существует множество тварей, которые питаются человеческими страхами. Мы пытаемся этими тварями управлять. Теперь моя очередь задавать вопросы: вас ждут дома?
-- Нет, я на всю ночь в гости отпросилась, к подруге.
-- Это ко мне! -- криво усмехнулась Маша.
-- А что это за пакет?
-- Запасная одежда. Брюки.
-- Зачем?
-- Потому что холодно на улице! -- почти выкрикнула Маша, с искрами затушив сигарету в кофейной чашке.
-- Кто вам сказал взять с собою брюки? -- наседал на Свету чернозубый.
-- Маша!
-- Нет здесь никакой Маши! -- повысил голос хозяин комнаты.
-- Я Мышь. -- сплюнула в чашку с тлеющим окурком Маша. -- Причём летучая. А его ты можешь называть Палец.
Только теперь Света заметила на руке чернозубого модный членистый перстень, закрывающий палец целиком.
-- Верните кандидатке повязку на глаза и пойдём на ужин. -- распорядился Палец.
Одноклассницы снова шли по грязным коридорам, дыша пылью и паром.
-- Повязку не снимать! -- приказала Мышь, усадив Свету на твёрдую подушку из кожзаменителя. Судя по тому, как изменилось эхо, они пришли в какое-то большое помещение.
-- Куда Снеговик все записи дел? И какая сволочь отключила вентилятор? -- раздражённо спрашивал Палец где-то за спиною у Светы.
-- Ты, подруга, на ритуалы особого внимания не обращай. -- успокаивающе шептала Мышь, расставляя перед Светой какие-то стеклянные предметы. -- Это чтобы тебе же легче было. Главное -- не помри тут. А то зимою яму тебе копать -- удовольствие сомнительное. И куртку сними. Запаришься.
Было действительно очень жарко. За спиной заиграла музыка. Что-то похожее на китайскую оперу. Колокольчики, барабаны, писклявые флейты.
-- Выключай свет, начинаем. -- сказал Палец и уселся рядом со Светой. -- Ну, что, девочка Светочка, готова? Сейчас я попытаюсь объяснить тебе, что произойдёт. Сначала мы будем выбирать нечисть, которая сможет пожрать твой страх, но будет недостаточно сильной, чтобы покалечить тебя саму. Понимаешь? Ты головой не мотай, тут темно, я не вижу что ты там киваешь.
-- Понимаю.
-- Хорошо. Но я должен тебя предупредить. Если ты обернёшься... Я даже не знаю как назвать то, что с тобой произойдёт. В этом месте и в это время ты умрёшь. Но, на самом деле, твою душу будут жевать и пережёвывать до скончания веков. Это называется Ад. Ты понимаешь?
-- Да.
-- Будем надеяться. Не оборачиваться ни в коем случае! И не врать. Я буду задавать тебе вопросы, а ты отвечай. Сразу отвечай, что думаешь. Иначе в дурдом попадёшь. Вот теперь всё. Снимай повязку, но глаза откроешь по моей команде. Готова?
Темно там не было. Сквозь сжатые веки пробивался странный, сине-фиолетовый свет.
-- Можно открывать глаза.
Они находились в подземном зале, стены которого терялись в темноте.
Палец, скрутив ноги в позе лотоса, сидел слева от Светы, Мышь тяжело плюхнулась справа. Перед сидящими стояла фиолетовая детская лампа. Из тех, что крутятся вокруг своей оси, отбрасывая на стены забавные разноцветные тени. Только вместо лошадок, слоников и добрых фей, стенки лампы были исчерчены силуэтами, которым место на рекламных плакатах голливудских ужастиков.
В воздухе висел пар и в клубящемся тумане свет лампы шевелил злобные тени кособоких неандертальцев с челюстями в половину роста, скелетоподобных существ и просто оскаленных рож. Несколько пятнышек красной краски заставляли призрачных тварей истекать яркой кровью и смотреть на пришельцев злыми глазами.
Белых ромбы на Светкиной кофте светились отражённым ультрафиолетом, разрезая призрачные тени яркими линиями. У скалящегося Пальца светились клыки.
-- Смотри в центр чаши! -- приказал он, указывая металлическим перстнем на плоскую вазу с водой, стоящую прямо на лампе. -- Смотри и рассказывай про свой страх.
-- А про какой именно? -- в центре вазы не было ничего страшного.
-- Про любой, от которого хочешь избавиться.
-- Короче, подруга! -- толкнула Свету под руку Маша-Мышь, -- Смотришь в воду и вспоминаешь вслух, чего боишься! Поняла?
Вдруг в центр вазы упала большая чёрная капля. Она не растворилась в воде, а начала медленно расплываться тонкими чёрными нитями.
Света подняла глаза. Прямо над вазой в туманных завихрениях висело в воздухе нечто совершенно нереальной формы. Первое, с чем захотелось сравнить висячую мерзость, так это с дохлой кошкой, вывернутой наизнанку. С этого Нечто падали в вазу тягучие чёрные капли.
Падали и расплывались в воде, формируя диковинной формы облака и нити. Тень от этих капель начинала проявляться в висячем тумане расплывчатым образом. Это был...
-- Я боюсь крови! -- начала Света, с трудом разлепив пересохшие губы, -- Боюсь... тараканов боюсь. Очень. Не смейтесь, пожалуйста.
Никто и не думал смеяться. Только по волосам прошёлся ветерок, заставив Свету вздрогнуть.
-- Ещё я боюсь собак. Больших собак. Они меня, почему-то, не любят. Наверное, потому, что я их боюсь.
Тень над вазой сгустилась в нечто четвероногое. За спиною раздался скрип песка под чьей-то ногой.
-- Не оборачивайся! -- металлический перстень Пальца больно упёрся в щёку. -- Всего один взгляд за спину и ты девочка-труп.
Китайская музыка почти затихла, уступив место утробному верблюжьему рёву, который перебивался редкими ударами гонга. Горловое пение наполнило клубящийся туман хаотической дрожью. Туман облепил Светку удушливыми комьями ваты. Теперь Светка всем телом дрожала вместе с тенями над лампой и, вместе с туманом, дрожал её голос.
-- Я всегда очень боюсь порезаться. Когда папа складывает всю посуду в раковину и закрывает пробку. Туда натекает грязная вода, ничего не видно и я боюсь совать туда руку, потому что там ножи и вилки. Боюсь кладбища.
В вазу упала ещё одна капля и туман вылепил из себя тень трефового креста.
-- Я боюсь ходить в юбке. Боюсь, когда мальчишки заталкивают в угол, чтобы просто поднять, посмотреть, сделать больно. Я боюсь, потому что у меня теперь есть волосы на ногах, а эти придурки всё время лезут. Они мне подарили на день рождения книжку Толкиена. Я так обрадовалась, а когда открыла - там маркером подчёркнуты все места, где написано про волосатые ноги хоббитов! Ай!
К шее что-то прикоснулось. Что-то противное, живое, холодное, оно будто бы обнюхивало кожу, что-то выискивая.
-- Говори быстрее! -- странный голос у Пальца. Словно он сам чего-то испугался.
-- Ещё я боюсь заходить в подъезд. Там всё время эти идиоты с гитарой. Они просто придурки, им бы только руки распустить, и они сами трусливые. Но с ними сидит один... Он всё время сидит возле стенки, на корточках. Я никогда не видела, какое у него лицо, потому что он всегда в капюшоне, как у негров в клипах. Я очень его боюсь. Он посмотрит в мою сторону -- я идти не могу.
Из-за спины начали доноситься шорохи и неестественные шаги.
-- Правду говори! Не успеешь! -- змеёю прошипел Палец.
-- Я всё скажу! Только не трогайте меня, пожалуйста! Я боюсь за Наташку! -- сквозь слёзы сипло спешила сказать свои слова Светка. -- Не так боюсь, чтобы сама, нет! Я боюсь ЗА неё! Вместо неё! Когда она боится - я тоже боюсь, понимаете? Она плохо спит, она плачет каждую ночь, её мама валерьянкой поит!
-- Только не смотри им в глаза!
Возле фиолетовой лампы появилась пятнистая крыса. Она карикатурно шевелила усами, обнюхивая мелкие брызги той странной жидкости, что капала в вазу с водою, частично попадая и на пол. В хороводе туманных теней появилась чёрная дыра. Чей-то осязаемо плотный силуэт бесшумно возник по левую руку зажмурившегося Пальца.
Из мрачных складок силуэта выдвинулась рука с длинными, мерцающими в фиолетовом свете лампы, ногтями.
-- Иди сюда! -- тихий шёпот овеществлённой тени заставил Светку ухватиться руками за жёсткую подушку сидения.
Кого звала тень? Раздалось странное жужжание и пятнистая крыса, нарушая все законы физики, пролетела полтора метра по воздуху, пискнула и затихла в светящихся когтях.
-- Иди сюда! -- повторила тень.
-- Я ещё не сказала! -- вжалась в подушку Светка. -- Мне от вас ничего не надо. Правда, совсем ничего. Я хотела привести сюда сестрёнку, но боялась. Очень боялась. Я не хотела, чтобы с ней что-нибудь случилось! Вот поэтому и пришла сама! Я проверить хотела! Только больно не делайте! Я очень боюсь, когда больно!
Со спины повеяло холодом. Не просто холодом, а чем-то загробно-ледяным. Светка вздрогнула и изо всех сил зажмурила глаза.
-- Отпустите меня, пожалуйста! -- очень трудно плакать с закрытыми глазами.
-- Вот теперь правда. -- произнёс чей-то незнакомый голос.
Даже сквозь закрытые веки Света увидела яркое белое пятно. По стоящим дыбом волосам на затылке прошла волна холодного воздуха. Спина мёрзла, промерзала до костей. Что-то заставило Свету открыть глаза. Прямо перед лампой стоял ослепительный бело-фиолетовый силуэт. Ничего необычного -- белый плащ, белые брюки. Вот только голова. Головы не было.
Неподвижный силуэт начал распадаться на части роем пчёл-альбиносов. Светка поняла, что каждая пчела, вылетающая за край видимого мира, есть часть её сознания. Голова слала лёгкой. Дышать не хотелось, да и не было такой необходимости. Невесомою пушинкой Светка начала медленно падать на спину. Боли при падении она не почувствовала. Только холод. Обжигающий холод.
Серые краски банального мира поработали в незнакомом помещении на славу. Это была большая подвальная комната с грязным полом и стенами. Потолка не видно, потолок залит паром из пробитой трубы.
В центре комнаты несколько старых поролоновых подушек, обтянутых кожзаменителем. На одной из них лежит Светкина куртка с шарфом в рукаве.
Позади куртки испаряются несколько брикетов сухого льда. Им помогает вентилятор. Обычный вентилятор, пропеллер которого ходит слева направо и обратно, гонит холодный пар волнами, шевелит бахрому шарфа, волосатой картофелиной выглядывающего из рукава куртки. Шарфу, наверное, холодно и страшно.
Детская лампа с картинками разбита. Ваза тоже разбита. Светкино тело, не желавшее расставаться с душою, наверное, пнуло эту светотехнику ногой. Над разбитыми стёклами подвешена к потолку шапка-треух, с которой капают мазутные капли.
Сначала Светке казалось, что всю эту картину она видит сверху, как и прочие души, покидающие тело и по спирали ползущие к небу на встречу с совестью. Хорошо бы...
На самом деле Светку разбудила крыса. Трёхцветной масти крыса обнюхивала Светкину верхнюю губу своим подвижным носом с жёсткими усами. Пахло от крысы неприятно, но терпимо. Когтистые лапки царапали подбородок.
Света лежала и продолжала осматривать окружающую комнату. Крысу она уже видела раньше. Ничего особенного.
Возле раздолбанного магнитофона валялась яркая обложка с надписью "Медитативная музыка".
Напяливший остатки свитера Палец шумно спорил с чернокожим сухощавым парнишкой, одетым во всё белое. Спорили о простом: кому идти за пивом?
Снеговик (так Палец называл чернокожего) не хотел идти, потому что возле магазина собирались пьяные мужики. Опять плащ порвут.
Пальцу, как выяснилось, ещё не исполнилось восемнадцати лет. Культурный досуг заканчивался не начавшись.
-- Ты уже не боишься крыс? -- спросила Светку знакомая девочка. Именно с нею Маша-Мыша говорила про правильный вопрос.
Ничего Светка не ответила. Крыса как раз топталась по губам. У зверька на шее был одет ошейник с ленточкой-поводком. На таком поводке выгуливают маленьких собак.
Нужно просто нажать на кнопку в рукоятке такого поводка, чтобы он начал скручиваться, как рулетка. Для собак -- очень удобная вещь. Для крыс -- не очень. Они на таком поводке просто летают. Вот и сейчас ни в чём не виноватое животное совершило очередной полёт и, пискнув, очутилась в руке у хозяйки.
-- А вот и Сестрёнка проснулась! -- обрадовался Палец. -- Держи свои деньги, переодевайся и беги за пивом! Отметим удачное посвящение!
-- Я теперь тоже ничего не буду бояться? -- хрипло спросила Светка.
-- Бу! -- скорчил смешную физиономию Снеговик.
-- Добро пожаловать в вечную скуку, Сестрёнка. -- без улыбки сказала Мышь.
-- Тогда пойдёмте со мной! Пожалуйста, пойдёмте! -- схватила Светка за руки Снеговика и Пальца. -- Мне нужно Наташку вылечить. Сестру мою. Её сейчас родители не отпустят, но мы можем запереться...
-- Она маленькая ещё. -- сунул Палец грязные зелёные бумажки в карман Светкиной кофты. -- Кроме энуреза, ничего не получится.
-- Тогда я сама её напугаю! -- растолкала выедков Светка.
Она переодевала брюки не прячась от чужих взглядов. Не прикрываясь. Чего тут бояться? Всё плохое уже случилось.
-- Возьми меня с собою, Сестрёнка. -- подала ей куртку Мышь. -- Я тебе покажу кое-что.
Светка просто кивнула в ответ.
Мимо знакомого места на кладбище они прошли, не останавливаясь. Смотреть там было не на что. Судя по всему, двум алкоголикам заплатили, чтобы они срочно вырыли могилу. Земля мёрзлая. Алкаши разложили большой костёр. Чего тут, спрашивается, пугаться? Ничего особенного.
В подъезде Светкиного дома курили подростки с гитарой.
-- Оба-на, девчёнки! -- перегородил дорогу самый здоровый.
-- По яйцам захотел? -- без эмоций спросила его Светка.
-- Ой, какие мы злые! -- прикрываясь, отошёл гитарист.
-- А к тебе, гадёныш, у меня отдельный разговор! -- Светка грубо сдёрнула с сидящего на корточках подростка капюшон. -- Ещё раз глянешь в мою сторону, я тебе глаза выцарапаю. Понял?
Парень поднялся. Лицо его было равнодушным до тупости. Было, до тех пор, пока за Светкиной спиною он не заметил Машу.
-- Летучая? -- он улыбнулся. -- Ты кому продала нашу дёрганую девочку?
-- Пальцу продала. -- Маша отвечала так, словно речь шла о бутылке пива. -- А Снеговик выжрал. Теперь она Сестрёнка.
-- Добро пожаловать в серые земли, Сестрёнка. -- улыбнулся вслед бегущей вверх по лестнице Светке странный подросток.
Родители уже спали, или не спали, но заперлись так, что можно было устраивать в коридоре пожар и дискотеку -- не вышли бы.
А Наташка не спала. Сидела в уголке своего диванчика, прикрыв голову одеялом.
-- Опять не спишь, Наташка? -- Света обняла сестру. На диван она залезла не снимая куртки и ботинок.
-- Там снова дед со скакалкой прячется. -- всхлипнула Наташка, показывая в тёмный угол комнаты.
Однажды, во дворе дома, её ударил скакалкою прадедушка соседского мальчика. Того, прости господи, инвалида всех войн и мирной жизни, благополучно закопали два года назад и серый фаллос памятника загажен голубями. Но до сих пор этот маразматик незримо жил в детской комнате.
Чаще всего он прятался за стулом с одеждою. Наташка не могла заснуть в темноте, поэтому над диваном всегда горела искорка ночника. Этот мягкий свет отбрасывал в дальний угол нечёткие тени. Среди теней полировал свои заветные орденские планки покойный инвалид.
-- Не бойся, Наташенька! -- Светка погладила сестру по голове. -- Сейчас я его выгоню.
Рядом с дверью в комнату, прислонившись к стене, навзрыд заплакала Маша.
-- Ты чего, Мышь? -- на четвереньках подползла к ней Светка.
-- Смотри... -- показала на тёмный угол зарёванная Маша, размазав по лицу густые тени. -- Смотри, какая она счастливая!
И Светка увидела. Не угол, не стул. Не то, как сквозняк раскачивал висящие на стуле свитера и колготки. Глазами Наташки смотрела она на оживающие тени.
Вот трясущаяся голова в дурацкой шляпе. Вот клюка, сломать которую мечтали все мальчишки двора. Вот злополучная скакалка. Поясок от небрежно брошенного халата раскачивало сквозняком и тень этой тряпочки... Нет, не тень. Для Наташки это была та самая скакалка в трясущейся руке.
Светка съехала по стенке и уселась на пол рядом с хлюпающей носом Машей.
-- Уходи отсюда, вредный дед! -- вязаная шапка полетела в хитросплетение теней, разрушая выдуманный их порядок.
Светка всегда кричала на тёмного деда именно так. Мама просила не говорить при Наташке грубых слов. Теперь же эти слова сами просились наружу. Слёзы зависти и разочарования будут потом. И они будут. Теперь до конца жизни придётся смотреть в тёмный угол и видеть там лишь нагромождение тряпок и бездушные тени, оживить которые нет больше сил. Надо было раньше думать. Как выбирать между красотой и страхом и...
Спи Наташка. Постарайся поспать. Когда подрастёшь -- сама выберешь между этим и тем... Господи... Какая же ты счастливая...
