Вряд ли сейчас кому-нибудь удастся точно установить, когда и от кого пошло гулять по миру красивое выражение: "работает, как часы". Скорее всего, эти крылатые слова появились на вооружении у человечества не так уж и давно. Подумайте сами: какие часы двести лет назад могли похвастаться точностью и бесперебойностью хода? Я сейчас говорю не о тех часах, которые уверенно могут различить лишь время суток. Я - про секундную точность. Про ту неподкупную точность, которая, как стало известно благодаря другой крылатой фразе, и представляет собою вежливость королей.
По своей безгрешности и необратимости с работой часового механизма можно сравнить движение небесных тел. И такое сравнение ещё неизвестно кому делает комплимент: устройству Вселенной или же часам, которые сделаны руками хорошего мастера. Часовщик, конечно же, не Бог, но, если приглядеться повнимательнее, то в их работе можно заметить что-то общее.
Как бы хорошо человек ни заботился о своих часах, но у них, к сожалению, рано или поздно всё-таки заканчивается срок службы. Так почему же такое не может произойти и с планетами, которые несутся (или ползут?) по своим орбитам? Ведь регламентных работ в Солнечной системе не проводилось с Бог весть каких времен. И чего же тут удивительного, если однажды...
- Виталий Владимирович! Мы же всё уже четыре раза проверили...
Лаборантка Людочка была готова расплакаться. И неизвестно, что же расстроило её сейчас больше: придирки профессора, сверхурочная работа или же сложность вычислений, результаты которых компьютер высвечивал на экране с невозмутимостью фаталиста.
- ... и не может здесь быть никакой ошибки! - закончила она и посмотрела на профессора, умело пуская в ход магию своих голубых глаз.
- Людочка, лапонька... - Виталия Владимировича пока ещё можно было назвать молодым. Он словно мальчишка мог строить планы, раздумывая, как бы половчее пригласить Людочку в какой-нибудь клуб; но он, однако, хорошо понимал, что девушка проведёт время гораздо интереснее, если отправится туда не с сорокалетним профессором, а аспирантом Серёжей.
- ... проверьте, пожалуйста, всё ещё разочек. Хорошо? - продолжил Виталий Владимирович каким-то измученным голосом. - А Сережа... он ещё не ушёл? - профессору всё-таки удалось задать этот вопрос почти безразличным тоном.
- Там он. - Людочка поняла, что на этот раз её фокус с милыми глазками не удался, вздохнула, смешно сморщила курносый носик и забрала со стола профессора несколько листков.
- Вот и хорошо, - и профессор тоже украдкой вздохнул, понимая, что и сегодня девушку пойдёт провожать Сережа. - Только, посчитайте это на разных машинах. Непременно - на разных! А потом - пулей ко мне... Пулей, Людочка!
Неизвестно, из каких стволов были выпущены эти пули, но все трое - Людочка, Сережа и Виталий Владимирович - снова оказались за одним столом только через сорок минут.
- Итак, - профессор когда-то был довольно азартен, и теперь в его облике одновременно усматривалось что-то от заговорщика, крупье и букмекера, - вскрываем! Каждый своё. Раз, два, три!
И листки бумаги - распечатки независимых вычислений - были перевёрнуты одновременно. На каждой, внизу длинных столбцов цифр, красовалось: "42,329".
Всё... Вот с этого самого момента для Виталия Владимировича словно перестали существовать и Людочка, и Сережа, и ближайший ночной клуб, а заодно ещё и ужин, который заботливая супруга разогревала, наверное, уже в третий раз. Профессор протянул руку к телефону, и догадливая Людочка вывела Серёжу в коридор, ухватившись за его локоть. Но дверь при этом она закрыли не очень плотно...
- Константин Николаевич? А вы всё ещё на работе? - слегка удивлённым голосом произнёс в трубку профессор. - А я по поводу... Ага... Ясно... значит, я уже не первый... Ну, и что там у них?.. На сколько?.. А вот и неправильно... Я вам говорю - неправильно. Мы здесь десять раз считали!.. Триста двадцать девять после запятой... Ну, что вы, Константин Николаевич, вот здесь-то как раз ничего непонятного нет! Это же очень просто объясняется: Земля стала вращаться медленнее, вот сутки и стали длиннее на сорок две и триста двадцать девять тысячных... Почему-почему, откуда я знаю?.. Так вы, Константин Николаевич, когда об этом докладывать станете, то так и скажите: Панин сработал быстрее, а я - точнее... Да, до трёх знаков после запятой... ну, так ведь всё равно же точнее... А скажите, мне от вас звонка ждать?.. А, ну всё ясно... Да, конечно... До свидания, Константин Николаевич... Всего доброго.
Профессор положил трубку и снова пододвинул к себе распечатки. Аккуратно уложил их один на другой таким образом, чтобы верхний лист закрывал столбцы цифр на нижнем, оставляя на виду только результат: "42,329". Словно какой-то маленький пасьянс лежал сейчас на столе перед профессором.
- Виталий Владимирович, - голос Людочки, которая осторожно заглянула в кабинет, беспардонно прервал затянувшиеся размышления профессора, - а на сегодня мы вам больше не нужны?
Профессор повернулся в сторону двери.
"Хм-м-м... А я ведь на их месте давно бы уже сбежал... Вот как только рабочий день закончился, так сразу бы и сбежал..."
- Людочка, а вы сейчас до метро? - вопросом на вопрос ответил профессор. Он нисколько не сомневался, что Людочку в коридоре всё ещё поджидает Сережа. - А давайте и я с вами... Как открытие делали все вместе, так все вместе и пойдём.
Профессор надел спортивную шапочку и стал застёгивать пуговицы коричневого пальто. Вид у него стал какой-то... студенческий.
- Виталий Владимирович, а теперь что будет? Ну - с этими секундами? Ведь сутки длиннее стали.
- А вот ты и послушай:
- Корозин, ты моей смерти хочешь? Ну, и что же с тобой сегодня случилось?
- Софья Вильевна, я, правда, не виноват. Меня родители поздно разбудили. У них часы стали отставать.
- Совесть у них отставать стала, Корозин... Ты мне тут сказки не рассказывай! Это урок химии, а не литературы! Как у них часы отставать могут, если сутки длиннее стали? Я в школу теперь на полчаса раньше прихожу. Наверное, врут эти учёные, что время только на полминуты сменилось, и ты всё врёшь, Корозин, и родители твои тоже врут!
- Виталий Владимирович, ну я же не про это спрашивала... Дети в школу всегда опаздывали. Тоже мне - новшество... Это же всего сорок две секунды. Кто их заметит? Люди всё равно свои часы по радио сверяют.
Профессор прошёл по темному вестибюлю, потянул на себя ручку тяжёлой двери, пропустил вперёд Людочку, шагнул за нею и как бы невзначай отпустил захлопывающуюся дверь прямо перед носом шедшего позади Сергея.
- А вот ты, Людочка и представь, что теперь эти сигналы каждый час по два раза передавать будут. Один раз для новых часов, а второй - для старых.
- Это как?
- Вот, господин президент... мы всё посчитали...
- Вы что, рехнулись?.. Откуда такая сумма?
- Это только ориентировочно... здесь все расходы по всем статьям расписаны...
- Мы же все часы два раза в год абсолютно бесплатно переводим... наверное, бесплатно... Ну, а здесь-то... откуда что взялось?
- Понимаете, господин президент, здесь же понадобится не простой перевод стрелок, а полная замена механизмов. Потребуются новые разработки, новые... э-э-э... аппараты, которые станут отсчитывать двадцать четыре часа и сорок две с половиной секунды...
- Хорошо, давайте запишем этот вопрос на третий квартал.
- Как "на третий", господин президент? Это же целых полгода... А людям-то как жить?
- Ну, а что вы хотите? Такая сумма... Надо же будет её через Думу проводить... Впрочем... Подготовьте-ка быстренько один проект. Попробуем эту проблему на регионы повесить... На их бюджеты...
- Ой, да ладно вам, Виталий Владимирович... Подумаешь, все часы на Земле стали спешить на несколько секунд. Ведь ничего же страшного-то не произойдёт... А что, это и вправду так дорого - все часы в стране заменить?
Выпавший снег лежал на дорожках аллеи и отражал свет фонарей, вспыхивая миллионами маленьких бриллиантиков. Наверное, это именно они, словно осколки ёлочных игрушек, хрустели под ногами идущих по парку людей.
- А вы представьте себе, Людочка, что придётся менять куранты на Красной площади. Или ежедневно двигать стрелки на сорок две секунды. Хотя, механические-то часы, кажется, можно и настроить. Но ведь их-то уже почти не осталось... Вот вам новый сотовый точно придётся покупать. А вы же, по моему, ещё за старый не расплатились?.. Ты вот говоришь: "ничего страшного"? Ох, Людочка... твой бы оптимизм, да в мирных целях... И ведь учти, это всё надо будет быстро делать. Очень-очень быстро. Ведь это же всё накапливаться станет. Вот посчитай сама, если брать по сорок две секунды в день - сколько это натикает за месяц? Пусть вот Сережа посчитает, а ты пока меня послушай:
- Алло, Танечка?.. Привет! Узнала?.. Как дела, дорогая, не болеешь?.. Слушай, Тань, ты мне вот что подскажи: если в старых рецептах написано "полтора часа", то по-нынешнему времени это сколько будет?.. Что значит: "одно и то же"? Сейчас же время каждый день меняется, ты слышала?.. Да не могу я "на глазок", я же утку ни разу в жизни не готовила... Тебе легко говорить: ты со своим уже тридцать лет прожила. У вас, наверное, уже ни любви, ни ревности не осталось. Ты его соломой кормить будешь, а он и не заметит. А мой Костик на пятнадцать лет меня моложе - его же изо всех сил держать надо. А тут ещё с этим временем что-то намудрили... А Светка знает?.. Ладно, Танечка, спасибо, - я ей сейчас позвоню...
- Непра-а-авда, Виталий Владимирович... - протянула Людочка, обиженным тоном. - У нас люди не такие глупые. Они же в школе учились.
- И все, конечно, были там круглыми отличниками? - усмехнулся профессор.
Толпы людей, спешащих домой после рабочего дня, уже заметно поредели, и теперь створки дверей метро, пропуская внутрь запоздавших пассажиров, открывались не так уж и часто. Над входом висело табло, где большие зеленые цифры показывали поочерёдно: дату, время, давление и температуру воздуха.
- Вот посмотрите, - профессор остановился и кивком головы указал на эти часы. - На сколько они сейчас ошибаются? Всего лишь на минуту, полторы... А ведь часы-то важные. Очень-очень важные. От них же чья-то жизнь зависит.
- Чья жизнь?
- Знаешь, Сергеич, ты мне тут халатность не приписывай! Я на все кнопки точно по заявке нажимал. Так, как и было прописано... В час тридцать - вырубил, в три сорок пять - включил. Мне вон компьютер соврать не даст, - у него всё мои ходы записаны... Да откуда я знаю, по какому времени на той станции часы шли: по новому или по старому?.. А сколько вольт у нас на линии, знаешь? Там ведь, наверное, даже каблуков не осталось...
- Фи-и-и, - брезгливо сморщила носик Людочка. - Умеете вы, Виталий Владимирович, настроение после работы поднять... Лучше бы веселенькое что-нибудь рассказали. Как про утку в духовке... А я, кстати, что-то есть захотела.
- Сережа, вы не знаете, тут поблизости где-нибудь перекусить можно? И так, чтобы не очень дорого?.. Идём?.. А вы, кстати, посчитали, сколько же секунд за месяц набегать будет?.. Сколько-сколько?.. А за год посчитаешь?.. А я вот пока Людочке анекдотик веселенький расскажу, как она и просила... Про то, как муж из командировки вернулся:
- Пишите, гражданин начальник... Я как в вагон сел, так сразу жене и позвонил. Только она тогда трубку не взяла, вот я ей на автоответчике сообщение и оставил: мол, встречай, дорогая, - в девять буду. А бумажку в вагоне... ну, ту, что с расписанием... так её, видать, полгода не меняли... Да я честно не знал, что теперь в Питере и в Москве время по-разному идёт. И вот я, вместо того, чтобы в девять утра приехать, в полшестого домой заявился... А там мужик в одних трусах сидит и, зараза, из моей кружки кофе пьёт... Ну, я за монтировку-то и схватился... Товарищ следователь, а это всё на аффект не удастся списать? На помутнение разное? Я же потом и в "скорую" сам позвонил, и в менто... и вам вот тоже.
- Если бы ты по нему раз пятнадцать монтировкой прошёлся, так оно, может быть, и получилось бы помутнением. А тут у тебя... два удара - два трупа. Это не на аффект, это, знаешь ли, - на преднамеренное убийство больше похоже. И тут тебе ни один присяжный не поверит. Тем более - с твоим послужным списком...
- Виталий Владимирович, - обиженно взмахнула ресничками Людочка. - Что же вы страсти-то такие рассказываете?.. Сережа, а нам далеко еще?.. Там кофе горячее будет?
- Горячий! - поправил Сережа Людочку и наконец-то догадался взять её под локоть. Девушка постоянно поскальзывалась, осторожно шагая по дорожке в сапогах с огромными шпильками. - Людочка, кофе только мужского рода бывает, запомни, пожалуйста.
- Если будешь выпендриваться, так у меня кофе "горячая" будет, понял?.. Может быть, во мне блондинка умерла.
- Это как? - деланно испугался Сережа.
- Слушай, вот если бы я сказала: "во мне актриса умерла", ты бы стал переспрашивать?
- Очень надо... Виталий Владимирович, но ведь это же всё будет происходить из-за, так сказать, неорганизованности. И только на личном уровне. Весь-то мир от такой смены времени рухнуть не может?
- Ох, Сережа, если наших людей вот таким "временем" на две части поделить: на "старых" и на "новых", то с ними же всё что угодно произойти может. Вот послушай:
- Значит так, мужики... Одна колона сейчас пройдет по проспекту, а другая - вдоль парка. Наша задача: перекрыть этот перекрёсток и не допустить столкновений между митингующими. Всем всё ясно?.. Трунин, ты всё понял?
- Так точно, товарищ сержант... А скажите, мы за кого?
- Что значит "за кого", Трунин? Мы с тобой люди в погонах, мы - за правопорядок.
- Да это само собой... А вот у вас, товарищ сержант, часы на руке как идут? Как у тех, кто сейчас на проспекте или на аллее?
- Дурак ты, Трунин. Мои личные часы тут никакой роли не играют. Как начальник нас с тобой сюда поставил, так мы здесь стоять и будем. Между проспектом и аллеей. И нельзя нам никуда отсюда отходить. Вот поэтому мы на перекрёстке и остановимся. А там... там видно будет. Ну, пошли, мужики! С Богом!.. А ты, Трунин, дай-ка сюда свои часы. Для твоей же безопасности. Давай-давай! Я их тебе после смены верну.
- Да ну вас к чёрту, Виталий Владимирович... Я не буду больше это слушать. Я-то думала, что если в сутках несколько лишних секунд появится - то всем от этого только лучше может быть... Эпоха новая начнётся. Счастливая. Люди календарь новый придумают. Лучше, чем прежде. Там праздников больше будет.
- Ну уж нет, Людочка, вот теперь-то ты меня, пожалуйста, дослушай. Уже совсем немножко осталось:
- Товарищ генерал, время ультиматума истекло.
- Они молчат?
- Так точно...
- Ладно. Мы давали им шанс, но они его не использовали... Слезай, полковник! Теперь я вместо тебя покомандую... Как тут у тебя рация включается?.. Всем экипажам, слушай мою команду! Первый, четвертый и седьмой - взлёт разрешаю! Второй, пятый и восьмой - занимайте взлётные полосы... Наше время правое, ребята! Мы победим!
- И что теперь делать?
- В каком смысле, Людочка?
- Ну... если всё так плохо закончится... то, может быть, как-нибудь... незаметно... и не говорить ни кому?
- Нет, лапонька, - усмехнулся профессор, протискиваясь между стульями в кафе, - теперь незаметно уже не получится.
- Ну, а делать-то чего?!
- Да, успокойтесь вы... Может быть, ничего такого страшного-то и не случится. Это же всё - просто бредни старика-учёного. Страшилки на ночь. Ну, не все же у нас такие дураки... А знаете что, ребятки? Давайте-ка вот так: сейчас поужинаем, завтра - отсыпайтесь до обеда, мы же допоздна на кафедре засиделись. Ну, а потом у нас с вами работа большая будет. Надо столько людей обзвонить - предупредить, растолковать.
- А у нас получится, Виталий Владимирович?
- Конечно, Людочка. У нас всё должно получиться...
Как поделить пять бутербродов на троих, если не использовать при этом нож? Ну, в том смысле, чтобы не резать ни бутерброды, ни остальных. Задача немного упрощается, если учесть, что из этих трёх человек двое мужчин. Тогда, вроде бы, всё сходится: мужикам - по два, а женщине - оставшийся бутерброд.
Наверное, это правильное решение, но только не с точки зрения профессора, чей вес был больше ста килограммов. Три бутерброда аккуратно легли на тарелочку перед Виталием Владимировичем и по одному - перед Сережей и Людочкой.
Справедливость, таким образом,восторжествовала, ну а Время... оно, как и всегда, шло неумолимо.