Красковский Андрей : другие произведения.

Филип Ларкин, стихи, переводы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Здесь представлены переводы 54 стихотворений Филипа Ларкина
  
  
   Содержание
  
  
   Из сборника "Северный корабль" (1945)
  
  - "Здесь ты родился - вот дворец дневной..."
  - Рассвет
  - "Теперь мы расстаемся, всё любовь моя..."
  - "И утро растекается опять..."
  - "Первое, что я понял..."
  - "Всегда ли жизнь на волоске..."
  - "Отбрасывай всю эту юность..."
  - "В отеле ранним утром перед завтраком пока она..."
  
  Из сборника "Без иллюзий" (1955)
  
  - Дом и любимые
  - Пришествие
  - Причины чтобы войти
  - Следующий, пожалуйста
  - Устремления
  - Посещение церкви
  - Под бременем лет
  - Поэзия ухода
  - Я помню, помню
  
  Из сборника "Свадьбы в Троицу" (1964)
  
  - Здесь
  - И больше нечего добавить
  - Исцеление верой
  - Дом опустел
  - Вода
  - Свадьбы в Троицу
  - Арнольд
  - Дни
  - MCMXIV
  - Разговор в постели
  - С другого ракурса
  - Докери и сын
  - Неведение
  - Грехи юности
  - Даром
  - Предзакатное время
  - Усыпальница Арунделов
  
  
  
  
  Из сборника "Высокие окна" (1974)
  
  - Деревья
  - Высокие окна
  - Вот стих
  - Так отстраненно
  - Печальные шаги
  - Солнце
  - Чудесный год
  - Социальное
  - Деньги
  - Взрыв
  
   Другие стихотворения (1940-1984)
  
  - Утренняя песнь
  - "Когда в объятьях мы слились впервые..."
  - Писатель
  - Зрелость
  - Любовь
  - Опять любовь
  - "Мне в новом свете каждый год..."
  - Пустая жизнь
  - Лучшее общество
  - Жизнь тянется
  
  
  
  
 &nb
  
  
  
   "СЕВЕРНЫЙ КОРАБЛЬ" (1945)
  
  
  
  
  
  
  ***
  
  Здесь ты родился - вот дворец дневной,
  Где словно музыкой был каждый зал
  Наполнен светом. Он сиял волшебною игрой
  Зеркал на юном личике твоем, пока ты мал
  Был - так стремясь тебя запомнить, разгадать
  Что скрыто в имени твоем, а может просто лени
  Вкусить с тобою беспечной благодать.
  
  По небу облака плывущие отбрасывают тени.
  
  Готов ли ты к тому, что ночь с собой несёт?
  Там странник, чьё лицо всегда сокрыто.
  Приходит он без приглашенья. Неминуем
  Итог. И как его не встретишь - наперёд
  Игры ход предрешён, и козыри его не биты
  Он стол перевернув, уходит в комнату другую.
  
  
  
  
  
  Рассвет
  
  
  Проснуться с петухами,
  Что голосят в округе,
  Следить за облаками,
  Смяв шторы в сноп упругий -
  Как странно сердцу быть таким
  Любви лишенным и пустым.
  
  
  
  ***
  
  
  Теперь мы расстаемся, всё, любовь моя...
  Без горечи и драмы. В прошлом было
  В избытке нежностей, но и упреков нам хватило.
  Покончим с этим. Между нами говоря -
  Нам солнце ярче светит на путях иных,
  И никогда ещё сердца так не рвались к свободе,
  Сжигая все мосты, и не остановить нам их.
  Ведь пламенно гореть - в их истинной природе.
  А мы - мы словно от ракеты отошедшие ступени
  
  И здесь пронзительность печали. Так всегда...
  Но это лучше, чем томиться в гневе
  Теперь мы словно два добротных корабля,
  На всех широтах обретающие цели.
  И разный ветер наполняет наши паруса.
  
  
  
  
  
  ***
  
  
  И утро растекается опять
  Сквозь сонные кварталы
  И так чужды друг другу мы опять;
  Когда б ты знала,
  Что прошлой ночью
  Мне во сне явившись, ты -
  Была незваным гостем.
  И как забыть увядшую любовь
  Что мы в сердцах покорно носим.
  Теперь мы словно бы друзья,
  Что страсти предали забвенью,
  Но избегаем этих откровений...
  Все ярче утро в алой поступи востока,
  И, кажется, любовь ещё до срока,
  До нашей встречи, грезившись в мечтах,
  Была реальнее, чем нами став.
  
  
  
  
  
  
  Первое, что я понял
  
  
  Вот вещь, которую я понял
  Прежде других:
  Время стынет эхом топора
  У дерева внутри.
  
  
  
  
  ***
  
  Всегда ли жизнь на волоске
  Висит иль только лишь сейчас?
  И может этот мир обман,
  А то и вовсе не для нас?
  
  И чудо это или просто сон -
  Касанье наших губ?
  А звезды - просто так они кружат
  Или нам знаки шлют?
  
  Кружи, мой странный ангел,
  Сквозь страх и боль, как есть
  Я принимаю этот мир навеки,
  Он в вечности сейчас и здесь.
  
  
  
  
  ***
  
  
  Отбрасывай всю эту юность,
  Что переполняет сердце,
  Что речью, кровью льётся бурно -
  Давай о том, что все мы смертны,
  Дай правды костяной угрюмость.
  
  Отбрось же юности обман.
  Корону эту с головы сними,
  И свежести лихой дурман.
  Шагай же в ногу с мертвыми
  Со смертью закрутив роман.
  
  
  
  
  
  ***
  
  
  В отеле ранним утром перед завтраком пока она
  Расчесывала волосы, я двор разглядывал пустой.
  Покрыт он был булыжной кладкой для карет еще,
  И камни мокрые не отражали света от небес
  Тяжелых, но в туманном мареве объявших крыши.
  А лестницы и трубы вверх тянулись, поглощая
  Свет комнат, что сжигали электричество еще.
  И я застыл: безликое, немое утро. Как и ночь...
  
  Провал: для дремлющих камней и для тумана,
  Что стекал свободно по границам яви, но висел
  Одновременно неподвижно. Фонари горели
  Пузырьками нерастраченного возбужденья.
  Сосуд бесцветный за окном разлил без боли
  Мир, что был потерян мною год назад. Тот мир,
  Как заблудившаяся лань стоял с моею страстью рядом,
  Боясь плетей рассудка. Я обернулся и поцеловал её
  Едва заметно - заполняя промежуток отстраненья
  
  Но, нежность робкая моя,
  Невнятная, как поле нераспаханное,
  Что хочешь от меня ты? Так к твоему же благу
  Все обещания мои сплетаются и словно реки
  Текут к тебе, когда ты хочешь. Ты ревнуешь к ней?
  И мне грозишь отказом, если не отправлю
  Её ужасно далеко я, чтобы жить той жизнью
  Пусть инфантильной и неполноценной, но безгрешной?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  "БЕЗ ИЛЛЮЗИЙ" (1955)
  
  
  
   Дом и любимые
  
  
  Нет, я не отыскал
  Того святого места
  Где захотелось бы остаться,
  Хотя скитался повсеместно.
  Не встретил я и той,
  Единственно любимой,
  С которой бы судьбой одной
  Нас жизнь соединила.
  
  Найти всё это означало бы,
  Себя лишить свободы -
  И выбора, и поиска, пути.
  Смотри в свою природу:
  И если сердце вдруг остыло,
  Оставляй без сожалений лучше -
  И город, что предстал дырой унылой
  И девушку, что стала скучной.
  
  Но даже отвязавшись от
  Всех этих цепких наваждений
  Не забывай: ловушка та же тебя ждёт
  В потоке будней и стремлений.
  Так что мудрее было бы
  Совсем забыть тебе о том,
  Что где-то есть такие вещи как -
  Твой человек, твой дом.
  
  
  
  
  
  
  Пришествие
  
  
  
  В эти длинные вечера,
  Что в ясной прохладе
  Омывают безмятежностью
  Фасады золоченых домов,
  Дрозд поет свою песню,
  Окруженный лавром
  В темном пустом саду.
  Его чистый голос
  Изумляет кирпичные стены.
  
  Скоро наступит весна,
  Скоро наступит весна.
  И я, в чьем детстве столько
  Позабытой скуки, ощущаю
  Себя сейчас ребенком,
  Что пришел домой
  И примиряет взрослых.
  И ничего мне не понятно,
  Кроме смеха их.
  И счастье льётся.
  
  
  
  
  
  Причины чтобы войти
  
  
  Оркестра бойкий и манящий бит
  Привлек меня к светящемуся залу
  Там пары молодые кружатся. Их вид
  Качающихся четко в ритме счастья
  На дверь входную указал мне.
  
  И я уже почуял запах табака и пота,
  И женских чар поток. Так медлю что ж?
  Но стоп, зачем? Хотя от вожделенья проку
  Конечно, отбавляй, но и в союзе двух
  Ты счастье вряд ли обретешь.
  
  И верить в то наивно, знаю я отлично.
  Но что меня пленило - это звук трубы
  (Читай - искусство), он звучал столь лично
  И мне вещал об уникальности моей.
  Он пел - я слышал. И другие тоже в клубе
  
  Наверное, слышали, но вряд ли так как я.
  И слава богу. И не тронулся я с места,
  В себе уверенный. Они ж до забытья
  Отплясывали, верные себе. Так в каждой песне -
  Своя отрада. Лишь с собой будь честен.
  
  
  
  
  
  
  
  Следующий, пожалуйста
  
  
  Все время жаждущие будущего, мы,
  Дурной привычкой ожидания полны
  И что-то ж происходит каждый день,
  А нам болтать не лень.
  
  С утёса наблюдай - вот крошечные точки
  Сияющей армады обещаний точно
  Идут сюда - так медленно! Немало
  Без спешки времени уже пропало.
  
  Они нам оставляют жалкие огрызки
  Разбитых ожиданий, хоть не мысль о риске
  Пугала в каждом, склонному к фонфарам, шаге,
  Где паруса полнели и пестрели флаги,
  
  Где золотилась на корме фигура, в путь
  Без пристани нас убедившая шагнуть.
  Недолго очарованы мечтой,
  На шлюпке возвращались мы домой
  
  Но до сих пор корабль каждый ждем упорно,
  Что к нам с дарами приплывет повторно -
  Ведь их мы долгим ожиданьем заслужили,
  Но здесь еще одна ошибка в силе:
  
  Один лишь нас корабль ищет... В парусах
  Его со тьмой замешан первобытный страх.
  Без флага, в шлейфе дикой тишины...
  А за кормой - ни следа, ни волны.
  
  
  
  
  
  Устремления
  
  
  Так лучше одному, вне этого всего:
  Пускай чернеет небо от открыток-приглашений,
  Пускай все изучают позы по вульгарной книжке,
  Пускай под флагами позируют семейки для альбома.
  Так лучше одному, вне этого всего.
  
  Под этим всем забвенье прорастает:
  Назло коварным выкрутасам будней,
  Обрядам плодородия и страхования жизни
  И дорогущих трюков по оттягиванью смерти
  Под этим всем забвенье прорастает.
  
  
  
  
  
  
  
  Посещение церкви
  
  
  Однажды я, уверенный, что службы нет,
  Вошел, позволив двери глухо хлопнуть
  Ещё одна церквушка: приглушенный свет
  Ряды скамеек и цветные витражи на окнах,
  А холод плит смягчен дорожками ковров
  И множеством цветов, уже почти увядших;
  На полках книжечки, в углу орган опрятный
  Но в затхлой тишине витает, словно душ улов,
  Тяжелый дух. И я стою с почтением невнятным.
  
  Пройдусь немного. Вроде новый потолок?
  Хотя кто знает - может, лишь от копоти очищен.
  И обогнув купель, взойду на кафедру и пару строк
  И грозных, и внушительных прочту. И рыщет
  По стенам эхо после "завершаем мессу"
  Произнесенных слишком громко. И уже пора
  Обратно мне. Оставив запись, пару пенсов,
  Оглядываясь, думаю о том, что заходил я зря.
  
  Но всё ж зашёл. И захожу всегда.
  И послевкусие всегда как от потери остается.
  Но что же я ищу? И что произойдет тогда,
  Когда в религии нам больше не придётся
  Искать ответы? Да, во что мы церкви обратим?
  Оставим ли хоть пару в качестве музеев?
  Со всем убранством, утварью, спасительной идеей?
  А остальные просто под аренду отдадим.
  Иль лучше избегать их как рассадник суеверий?
  
  А по ночам ещё невежды будут приходить сюда
  Чтоб детям показать волшебный камень или
  Нарвать лекарственных растений, иногда -
  Чтобы дождаться привидений на могиле.
  Но тяга к чудесам останется лишь в играх, снах
  И в тех загадках, что лишь ждут решений.
  Но вера как тотальный предрассудок отомрёт
  А что останется, когда исчезнет и безверье?
  Трава, кусты, фасады, камни, небосвод.
  
  Покинутые, еле узнаваемые с каждым годом,
  С неясной миссией в былом - кем будет тот,
  Кто посетит сознательно, не мимоходом,
  В последний раз вас - кто сюда искателем придет?
  Быть может краевед иль новый летописец
  Или фанатик-археолог, жадный до руин;
  А может вдохновленный ритуалом Рождества,
  Любитель старины, чтобы себя возвысить
  В воображении своем. Или такой, как я -
  
  Скучающий и праздный в целом странник,
  Окольными путями сквозь туман прибывший
  Чтобы проникнуть в то, что здесь веками
  Вершилось, и чем прошлое ещё здесь дышит -
  В союз, утраченный теперь, в единство то
  Рождения и брака, смерти и загробной жизни,
  И силящийся тщетно тех людей себе представить,
  Кто посещал этот помпезный, странный дом.
  Но стоя здесь приятно прошлое восславить.
  
  Серьёзное место, однако, на важной планете
  Где всех наших духовных порывов итог
  Жаждет судьбы возвысить в магическом свете,
  Чтоб забвению преданы не были в прахе веков
  До тех пор как прозрений ещё более мощных
  Миру новый пророк не захочет явить...
  И к местам тогда этим преданья его приведут:
  Говорят, что для мудрости тут благодатная почва,
  Ведь столько мертвецов давно лежит вокруг.
  
  
  Под бременем лет
  
  
  В середине жизни годы уплывают от меня
  Как белые поплавки, забинтованные опытом,
  Превращаясь в обитаемые облака. Я всматриваюсь
  В освещенную обитель затухающих голосов.
  О, высокая игра, успевшая уже утомить меня!
  Теперь я продираюсь сквозь тебя мелким сорняком
  
  И привечают меня эти полупрозрачные айсберги:
  Тишина и простор. Столько уже утекло
  Из устья моей головы, что мне нужно оглянуться,
  Дабы узнать, что за следы оставляю я - ног или лап,
  Или птичьих каскадов воздушные вихри.
  
  
  
  Поэзия ухода
  
  
  Порою слышишь про кого-то
  Наломавшего дров:
  Он послал всё к черту
  и был таков.
  И в этом голосе всегда звучит
  С ухмылкой радостная весть
  В столь дерзком шаге что-то
  Очистительное есть.
  
  И это, думаю я, правда.
  Нас тошнит от дома,
  От всех его прикрас и благ:
  Я ненавижу свою комнату,
  Этот уютный, милый шлак -
  Добротная кровать да полка книг...
  И жизнь размеренная
  Сразу разлетится вмиг,
  
  Когда в смятенье слышишь
  "Он пошел же против всех"
  Звучит как "вот тебе, ублюдок",
  Или "а потом она разделась, эх...".
  Ведь если он смог, то и я могу.
  И это обнадёживает разом
  И весь заряженный я шанса жду,
  Чтоб не моргнув и глазом
  
  Уйти по каменистым тропам -
  Навстречу всем ветрам,
  Надломленным, непонятым. Однако
  Всё это вычурная эскапада, шум и гам
  Такой вот нарочитый шаг
  Не сотворят в итоге ничего - ни новой
  Картины, книги, жизни. Пусть
  И непристойно образцовой.
  
  
  
  
  
  Я помню, помню
  
  По линии другой мы возвращались поездом
  Морозным утром года нового. Я удивился
  На остановке заприметив человека в форме,
  Бегущего к знакомым мне воротам по платформе
  "Блин, это ж Ковентри!" опешил я. "Я здесь родился"
  
  И щурясь, выглянул с названием ища табличку.
  Да, это город мой родной был, и отлично
  Его бы должен знать я, но сейчас не мог
  Определить с какой же стороны мы встали -
  Где те унылые кварталы, от которых каждый год
  
  Мы отправлялись на каникулы с семьёй. Но вот
  Свисток, и всё поплыло за окном. Я сел и замер
  "В чём дело?" друг спросил, смеясь глазами,
  "А где же ностальгия и т.п.". Я удержался от острот:
  Здесь об унылом детстве лишь воспоминанья.
  
  Все ясно память осветила вдруг передо мной:
  Сначала сад, где так и не придумал я
  Блестящей теологии цветов и фруктов
  И не болтал о том, о сём со старой шляпой.
  И здесь жила-была наша прекрасная семья
  
  С которой никогда своей тоской я не делился
  Девчонки с куклами и парни в грубых играх,
  Их старый Форд, и ферма на которой
  Я мог "собой быть", но лишь был от всех оторван
  Взгляни на этот куст, под ним лишился
  
  Я того, чего хотят лишиться все. Она лежала,
  И всё потом как бы в "тумане от пожара"...
  И в этих вот конторах мои скверные стишки
  Кропались курам на смех. Знаменитый
  Брат мэра нашего их так и не прочел
  
  Не позвонил отцу и не сказал: "Я вижу в нём
  Большой талант! О, он нам всем ещё покажет!"...
  "Ты скверно выглядишь" - заметил друг мой,
  Наблюдая видимо за мной. Ну что тут скажешь:
  "Наверно, все-таки не виновато в этом место"
  
  "Забудь, такое происходит повсеместно"
  
  
  
  
  
  
  "СВАДЬБЫ В ТРОИЦУ" (1964)
  
  
  
  
  Здесь
  
  
  Дорогой на восток, мимо фабричных окраин
  В плотном трафике дремлющих; мимо полей,
  Слишком скудных, тернистых, что укрывают
  На полустанках суровых рабочих парней
  До рассвета; и дальше к безлюдным просторам
  Неба, пугал, стогов, диких зайцев и птиц,
  С расширеньем реки в неохватный обзор и
  Слитым с грязью и золотом облачных верениц,
  
  Все сгущается вдруг в неожиданный город:
  Купола, монументы, портовые краны и шпили
  В объятьях кварталов, с каналами полными барж,
  С кутерьмой обывателей местных, они захватили
  В плен пространство железом своих колымаг,
  Что везут их к торговым дворцам изобилья -
  За дешёвыми шмотками, пивом, едой для собак
  Электрическим раем из гаджетов, их засильем -
  
  Уценённой толпе это все так по нраву - живут
  В потребительской схеме "купи да продай",
  С тусклой прозой мешая свой скудный душевный уют,
  Заполняя коробки живых манекенов игрой,
  По салонам тату, по турфирмам, по загсам мечась...
  А вдали ипотечных предместий в застройке
  Ширь полей разлита, там деревни лишь стойки,
  Но забыв и о них, упразднив с человечеством связь
  
  Проясняется лик одиночества. И стоит тишина,
  Словно зной, здесь, и гуще листва. В аромате
  Цветочном сияет весь воздух, и хватит
  От природы избытка на эти красоты сполна
  А за маковой далью всё синь забирает, когда
  Там земля за обрывом из гальки и пляжей
  Наконец исчезает. И без границ бытия чистота
  Здесь встречается с солнцем. И все уж не важно...
  
  
  И больше нечего добавить
  
  
  Для наций зыбких как трава,
  Для странников среди камней
  И низкорослых смешанных племен
  И близкородственных семейств
  В фабричных городках в тиши рассвета
  Жизнь угасает непрерывно.
  
  И столь различные у них пути
  В развитии, в благословении
  И в приношении любви и денег -
  Всё медленного умирания шаги.
  Таков день, проведенный на охоте,
  Таков и на семейном пикнике,
  
  И время, утверждающее жизнь,
  Нас к смерти столь же равномерно
  Продвигает, сколь и беспощадно.
  И некоторым словно бы плевать
  Совсем на этот факт, а остальным же
  Больше нечего добавить.
  
  
  
  
  
  Исцеление верой
  
  
  Неспешно дамы окружают место, где стоит он
  Такой возвышенный, в очках и серебре волос
  Весь в чёрном, кроме ворота. И служки неустанно
  Нашептывают вслед за ним, и храм пропитан
  Струением дождя из любящей заботы, но вопрос
  Витает - а возможна ль без него она? О, милое дитя,
  Скажи мне, что не так - так вопрошает ритор
  И сделав паузу, к молитве переходит. В нос
  Бубнит он, обращая к Богу души. И спонтанно
  Вдруг головы склоняются. Потом летят
  
  
  Последние слова и замирают в тишине; и кто-то
  Ещё смущенно озирается, не смея приподнять
  Склоненной головы; в священном трепете других
  Скрутило хриплым плачем, будто идиотов,
  Что удалось наставить на путь истинный опять
  В них пробудив и голос разума, и доброту.
  И думая, что лишь по их спасению работа
  Идет, чтобы всевидящему оку что-то дать
  Они всю выжимают скорбь в стенаньях. В них -
  Клубок из утешений, уводящих в темноту.
  
  
  Вот что не так. Цветастой рясе они руки жмут:
  Теперь уж все не так. Во всех здесь тихо дремлет
  То ощущенье жизни, что воспитано в любви.
  И для кого-то это ясный, бескорыстный труд
  Для большинства же тот лишь вариант приемлем
  Когда ответной благодарностью встречают
  Они любовь к себе. И нет здесь исцеления. Тут
  Разрядка непомерной боли, ей тоскливо внемлет
  Пейзаж что заполняет, тая, их внутри,
  И голос Милое дитя все ритуалы растворяет.
  
  
  
  
  
  Дом опустел
  
  
  Дом опустел - исполненный тоски
  Хранит уют в стремлении вернуть
  Его покинувших. Надеждам вопреки,
  Тепло в нем только тает, и ничуть
  Не угасает жажда обладать людьми.
  
  И вновь взгляни на то, что он таит.
  Гармонию, разлитую в вещах.
  Застыл в счастливом кадре этот вид:
  В картинах, вазе, в кухонных ножах
  И над роялем музыка ещё висит.
  
  
  
  
  
  Вода
  
  
  И если бы мне нужно было
  Религию воздвигнуть -
  Я использовал бы воду.
  
  Так для похода в церковь
  Вброд пришлось бы
  Прошествовать к сухим одеждам.
  
  А литургия содержала бы
  Картины омовений,
  Буйных в набожном плесканье.
  
  И на Востоке я воздвиг бы
  Стакан с водой
  Где разноликие лучи
  Сбирались бесконечно воедино.
  
  
  
  
  
  
  Свадьбы в Троицу
  
  
  День Троицы. Я не успел сбежать:
  И, к сожаленью, только вот
  После полудня, солнечной субботой, дать
  Состав полупустой наш смог свой ход.
  Опущены все окна, горячи подушки,
  И чувство самобытия ушло. Наш поезд
  Бежал за спинами домов, сквозь вспышки
  Слепящих стёкол. Плавил воздух душный
  Рыбацкий док. Река, разливом успокоясь,
  В себя вобрала солнце, небо, город.
  Из которого мы вскоре вышли.
  
  Всё время далее - сквозь дикую жару, вокруг
  Разлитую на сотни миль,
  Наш путь размеренным изгибом лёг на юг.
  И побежали фермы, скот; каналы пыль
  Промышленную собирали в пену;
  Вот пронеслась теплица, изгородь исчезла
  И снова выросла. И этот чудный запах
  Травы, что затмевала вонь в купе мгновенно
  До следующего городка, из бездны
  Восставшего среди остовов колымаг и злаков
  
  И поначалу я не отдавал отчет тому,
  Что свадебный галдеж исходит
  От каждой станции: в жаре такой тонул
  Весь интерес к реальности. И вроде
  Все эти возгласы и гиканье казались
  Проводников хихиканьем над почтой.
  Я принялся читать, но вдруг заметил
  Всех размалеванных и лыбящихся в зале -
  В нарядах клуш, не в дружбе с модой точно.
  Они топтались неуклюже и в привете
  
  Махали нам руками, будто ждали
  Что мы разделим их веселье...
  (Боже упаси) - и снова скрежет стали
  Нас увлекал в дорогу. В легком потрясенье
  Я наблюдал похожие картины по пути:
  Отцы все в позах основательных, со лбами
  Нахмуренными; толстые и шумные мамаши;
  Вот дядя, мастер непристойностей, острит;
  Причёсок тучи, бижутерия горами
  И цвета три, чтоб отделить в той каше
  
  Девчонок в платьях ярких из толпы.
  Хотя уже и по кафешкам
  И банкетным залам были нам видны
  Все признаки, что свадебные дни неспешно
  Приблизились к концу. Их отыграв в итоге,
  Молодожёны собирались в путь, а гости
  Последние лепили поздравленья и советы.
  На лицах провожавших среди многих
  Заевших скуку (о которой умолчали в тосте),
  Застыли маски разных настроений: где-то
  
  Стояли гордые родители - груз с плеч,
  Шептались по углам подружки,
  В неслыханный секрет спеша облечь,
  Очередную чушь. И ушки на макушке -
  Девчонки им внимали, впитывая всё вокруг
  А мы, пресыщены подобною картиной
  Спешили к Лондону, глотая пар колёс.
  Поля сменили стройплощадки, и упруг
  Стал воздух. Тополя тенями длинными
  Шоссе пятнали. И недолго нёс
  
  Еще нас поезд. И готов признать
  Я весь измотан был,
  Невольно пережив десяток свадеб.
  Смотрели в окна все теперь - проплыл
  Наш Одеон, и охладительные башни
  (Там некто забежал за конус) - но никто
  Из нас не думал друг о друге здесь сейчас,
  Пусть жизнь свела на час нас - то не важно.
  И в свете солнца Лондон расширялся как плато
  В кварталах разлинованных полями: нас
  
  Туда тянуло. И пока мы мчались мимо
  Составов, дремлющих на запасном пути,
  По яркой паутине рельс - стеной незримой
  Над нами город нависал. Уже почти
  Закончен эфемерный слепок травелога.
  И всё, что он впитал, законом перемен
  Искажено быть может в будущем. Мы снова
  Замедлились. Скрип тормозов. Ещё немного...
  И чувство пустоты вдруг захватило в плен,
  И дождь пошёл, как весть о жизни новой.
  
  
  
  
  Арнольд
  
  
  О. никто не скажет, друзья,
  Что Арнольд эгоистичнее меня.
  Он взял в жены подругу (из страха потери)
  И посвящает ей теперь всё свое время.
  
  Прозябая на службе, все деньги свои
  Он ей отдает словно это долги.
  Их на детские тряпки, камин и сушилку
  Она, не считая, расходует шибко.
  
  И после ужина, если он хочет прилечь,
  Чтобы себя новостями или журналом развлечь,
  То ещё найдётся "работа по дому" -
  И не бывает у него по-другому.
  
  Ведь с косилкою надо пройтись по лужайке,
  И стены покрасить (только в старой майке),
  И ещё письмо написать её маме о том,
  Что "мы ждём вас на целое лето в наш дом".
  
  Сравнивая его жизнь со своей,
  Я чувствую себя негодяем скорей:
  Ах, никто не скажет, друзья,
  Что Арнольд эгоистичней меня.
  
  Но постойте-ка, не судите строго
  Разве разница столь уж во многом?
  Ведь выбор его хранит свои цели,
  (И пусть сожалеют друзья о потере).
  
  И если бы он совершил ошибку,
  То вряд ли тянул бы лямку так прытко
  И вот здесь мы с ним очень похожи -
  Ведь он свои интересы преследует тоже.
  Только я-то лучше знаю, чего я хочу
  И не беру на себя то, что мне не по плечу.
  
  
  Дни
  
  
  К чему нам дни?
  Дни там, где мы живем.
  Они приходят, пробуждают
  Раз за разом.
  Они даны для счастья нам:
  Где, кроме дней, мы можем жить?
  
  Ах, в поисках ответа на вопрос
  Священник с доктором
  В своих одеждах длинных
  Бегут через поля.
  
  
  
  
  MCMXIV*
  
  
  Вот вереницы длинные,
  Сплетённые в неровное кольцо.
  Толпа как будто ловко огибает
  Огромный стадион невидимый.
  И море шляп, и века старого
  Печать на лицах всё усатых,
  И ухмыляются расслабленно,
  Глухие к наступающим событиям.
  
  Закрыты магазины, вывески
  Повыцвели от времени,
  В карманах фартинги да соверены,
  А дети заняты игрой своей, у них
  Всё имена принцесс да королей.
  На тумбах жестяных реклама
  Папирос, какао. В пабах шум стоит
  Вплоть до часов предутренних.
  
  В провинции всё тоже безмятежно:
  Дремлют городки, укрыты
  Цветочным покрывалом, и поля
  Стирают древние границы;
  И слуги без ливрей теперь уже,
  Хоть так же спят в каморках;
  Вьётся пыль за лимузинами.
  И...тишина в податливой пшенице.
  
  Безгрешнее картины не видать нам впредь.
  Ни до, ни после не было. И всё
  Вдруг обернулось в прошлое, без слов.
  Мужчины оставляют сад ухоженным.
  И длятся свадебные торжества
  Немногим дольше. Никогда уже
  Безгрешнее картины не увидим мы.
  
  
  
  * 1914 г.
  
  
  
  Разговор в постели
  
  
  Занятьем легким разговор в постели
  Быть должен для двоих, что оказались тут -
  Залог вернейший искренности, откровений
  
  Но время медленно в молчании течет,
  А за окном неугомонный ветер неустанно
  Возводит и рассеивает облака в мгновенье,
  
  Столкнув на горизонте темных замков взвод
  И никому до нас нет дела. И так странно
  Что нам не превозмочь стихии отчужденья
  
  И тяжелее всё становится найти слова,
  В которых искренность бы с теплотой жила,
  Или хотя б не равнодушие, не фраз пустых игра.
  
  
  
  
  
  С другого ракурса
  
  
  Затерянный в Ирландии, от дома вдалеке,
  Где отчужденность прорастает сквозь соленый ветер,
  Речь отрицающий упрямо, что вполне по нраву мне,
  Я узнаю себя в этой беззвучной ноте, и рад встрече.
  
  Промозглость улиц, что к холмам ведут все, запах
  От доков древний, тусклый сквозь века летящий,
  Торговцев рыбой крики в отдаленье - этих знаков
  Для отстраненья мне хватает, благо город не навязчив.
  
  Жизнь в Англии мне не сулит подобных плюсов:
  Там все мои привычки, социальный статус, роли,
  Которые отбросить сложно было б, словно это мусор.
  А здесь же - чистым я присутствием пропитан вволю.
  
  
  
  
  
  
  Докери и сын
  
  
  "Ты помнишь Докери - он младше же тебя был?"
  - Дин спросил. "Так вот - теперь его здесь сын"
  Как вкопанный, я замер и кивнул. "Хотя бы
  Вы иногда общаетесь? Ты помнишь те часы
  Что сонные, помятые просиживали мы,
  За партами, до ланча время коротая,
  И сплетни дикие мусоля вперемешку с шутками?"
  Я попытался, память в помощь призывая.
  
  Но тщетно. Ослепительно газон сиял.
  Колокола звонили. В поезд отрешенно сев,
  Я взглядом проводил и колледж, и канал,
  И облака... Но Докери, ну это уж совсем!
  Какого года те, кто нынче поступил?
  Должно быть сорок третьего. А мне тогда
  Всего двадцать один был. Так когда
  Его успел заделать он, раз младше был?
  
  Я помню парня тихого, что комнату делил
  С Картрайтом (тот потом убит). И значит
  Уж столько утекло, хотя как знать... тем паче...
  Но задремал, и мысль ускользнула. Разбудил
  Меня гудок и Шеффилда огни на остановке.
  Съев мерзкий пирожок, я прогулялся до излёта
  Платформы, следуя вдоль линий, что так ловко
  Луна отмеряла сквозь крыш прозрачных соты.
  
  Совсем один - без сына, без семьи.
  Ни дома, ни куска земли под видом фермы.
  Лишь беспросветное оцепенение от шока,
  Что жизнь проходит, и почти прошла вдали,
  И отрешенно от других. А Докери - он верный
  Секрет, должно быть, знал: примерно сколько
  Чего и как он хочет в этой жизни получить -
  Но нет, отличие скорей не в том. Наверное
  
  Он просто убежден был, что однажды
  Набор всех благ его с избытком переполнит
  Но для меня это история потерь. Кто вспомнит
  Откуда эти догмы все взялись? Ведь точно
  Не из того, что мы по правде думаем и жаждем:
  Но этот люк запаян очень плотно. Мир-шаблон
  Безвольная привычка, образ жизни, сон,
  В котором мы застряли очень прочно.
  
  Назад взгляни - там в призрачных чертах
  Ещё видны мотивов слепки. Каждому своё:
  Для Докери вот сын, а для меня - ничто.
  И мне неплохо от того, что я ничей отец.
  Жизнь, прежде всего, скука, а потом и страх
  Как к ней не относись, и чтоб мы не хотели -
  Нам оставляет по итогу привкус ложных целей.
  Потом же старость, а потом и старости конец.
  
  
  
  
  Неведение
  
  
  Так странно толком ничего не знать -
  Что истинно, реально или верно
  Искать законы, повторять "наверно"
  Или "мне кажется" и "не всё сразу":
  Но кто-то же всё знать обязан.
  
  И странно быть вне сущности вещей:
  Загадочен их путь, но согласован
  С природой тайной, формою не скован -
  В изменчивости постоянной;
  Да, всё это странно...
  
  И даже принимая эту истину - пускай
  Нас плоть томит в своих туманных целях -
  Всю жизнь пройдя наощупь сквозь потери,
  Мы умираем, уходя во тьму,
  Не ведая, зачем и почему.
  
  
  
  
  
  
  Грехи юности
  
  
  Тому назад уж двадцать лет
  Как мы по долгу службы повстречались.
  Красотка пышногрудая (с шипами роза),
  Её подруга - умница в очках. По мне.
  В те времена вся публика балдела
  От лиц таких, но сомневаюсь чтобы
  Я видел где-нибудь подобное:
  Но выбрал я тогда её подругу.
  
  И вот, спустя семь лет написано
  Ей писем за четыре сотни, и кольцо
  (Не дорогое, правда) возвратилось
  Опять ко мне, и в памяти соборов
  Не счесть, в которых мы повенчаны давно.
  Не видел никогда никто их. Верю я,
  Что дважды встретил красоту. Она же
  Два раза сдерживала смех едва.
  
  Расставшись наконец после пяти
  Попыток, мы в итоге порешили,
  Что слишком замкнутым, надменным
  Я был и утомленным для любви.
  Ну что ж, полезно было знать, спасибо.
  В блокноте старом два наброска -
  Роза пышная в плену перчатки
  Плохой, наверное, знак.
  
  
  
  
  Даром
  
  
  Стоя под грузным, отвисшим
  Брюхом Времени я вопрошал
  "О, поведай мне истину,
  Раскрой все секреты свои".
  Остальным не терпелось скорей
  Броситься в омут сладких грехов
  Но я твердо стоял на своем, и сильней
  Знать хотел всё, чтоб жить вне оков.
  
  Усмехнулся он, вечно-растущий Малыш,
  - Недоверчив ко мне ты совсем
  Что же, садись и смотри на поток
  Преходящих явлений в распаде,
  Закольцованных жизнью в года.
  Ты готов ли к такому признанью?
  - О, спасибо, сказал я, конечно! о да!
  И присел в ожиданье.
  
  Вот полжизни уже позади,
  Я встречаю в оплывшем лице по утрам
  Искаженную маску, что волей судьбы
  Отражает весь ряд превращений.
  Значит это хоть что-то? Да нет, ни хрена..
  Провожаю так молодость я, что прошла
  В импульсивной прокачке влечений
  Что не стоят, увы, ни гроша. Никаких сожалений.
  
  
  
  
  
  
  Предзакатное время
  
  
  Лето уже угасает,
  И листья тихонько ложатся
  На новой площадке для игр,
  С примкнувших деревьев упав.
  В послеполуденной дрёме
  Мамаш молодых собирает
  У песочниц и горок обряд -
  Для галдящих детей час веселья.
  
  Позади них мужья в отдаленье
  Стоят (все с приличной работой),
  Как рутинная песня всех будней,
  И альбом "Наша свадьба" лежит,
  Позабытый под телепрограммой.
  Так вот время места их свиданий
  Заполнило новым сюжетом.
  
  Но эти места до сих пор таковы
  (Для влюбленных, что в школах еще);
  Дети же их поглощенные сбором
  Желудей недозревших готовы
  Уж к походу домой - ужин ждёт.
  Увяданьем подернута лиц красота
  И что-то толкает теперь их
  В сторону собственной жизни.
  
  
  
  
  
  Усыпальница Арунделов
  
  
  Отлита в камне графская чета -
  Лежат бок о бок, их размыты лица
  И смутно очертанье тел хранится
  В застывших складках и доспехах.
  И вот, почти абсурдная, черта -
  В ногах собачки, будто на потеху.
  
  И в простоте предбарочной такой
  Увлечься чем-то трудно. До тех пор,
  Как на перчатку вдруг бросаешь взор,
  Что с левой снята, и таится в правой.
  И тут накроет нежности волной:
  Его свободная ладонь - в её, по праву.
  
  Они не думали, что пролежат столь долго.
  Такая преданность в клише была
  Для посвященных лишь уловкою ума,
  Что скульптор воплотил в заказе,
  Отбросив все манеры, чтобы только
  Хватило места для имен в короткой базе.
  
  Но и представить не могли они того,
  Что их степенной уготовано судьбе.
  А замок вскоре отошел в борьбе
  К владельцам новым. И теперь уж там
  Их имена и титул не читал никто
  Став декорацией, сквозь шум и гам,
  
  В котором их скрутило время жестко,
  Они лежали вопреки всему. А снег
  Все так же падал, и который век
  Струился свет из окон. Слухов тьма
  Усеивала наряду с костями остров.
  И бесконечная река людей текла
  
  Толпой безличных масок перед ними.
  Потерянные, без наследной чести
  В эпохе нашей, будто след от взвеси
  Застывшего в сплетеньях дыма
  Над свалкою истории, они хранили
  То, что нам в позе явлено незримо:
  
  Их время, по привычке, обратило в прах
  А каменное изваянье стало
  Эмблемой самой точной. И немало
  Они бы удивились этому. Но вновь
  Инстинкт в основе нашей прав:
  И выжить может только лишь Любовь.
  
  
  
  
  
  "Высокие окна" (1974)
  
  
  Деревья
  
  
  Деревья перешли в листву
  Так, будто всё уже сказали;
  И новых почек пир призвали,
  Но свежесть их хранит тоску.
  
  Вот возрождение для них...
  Лишь мы стареем? Нет, играет
  Так смерть. И трюк свой повторяет,
  Записывая в кольцах годовых.
  
  Но бесконечных замков новых
  Рассыпан в майской густоте обряд.
  Год прошлый мертв, они твердят.
  Начнем всё снова, снова, снова.
  
  
  Высокие окна
  
  
  Когда я вижу парочку подростков, то
  Я представляю, как он трахает её. Она
  Спиралью пользуется или на таблетках
  Я знаю - это рай, о да.
  
  Мы, старики, только мечтали о таком.
  Отброшены все эти узы, цепи и напасти,
  Как старомодная телега
  И юнцы скользят навстречу счастью,
  
  Бесконечно. Вот что любопытно -
  А смотрел ли кто и на меня так тоже?
  И думал ли: "Вот это будет жизнь;
  Без Бога, наконец, без липкой дрожи
  
  Пред адом, без запрета на огласку
  Того, что думаешь о пасторе. Вот он
  И поколение его скользят уже свободно,
  Как пташки чертовы". И сразу же потом
  
  Заместо слов приходят мысли о высоких окнах,
  Стекле, вобравшем солнце. Так красиво
  Сияет пустота в бездонной синеве,
  В неуловимой бесконечности невыразима.
  
  
  
  
  Вот стих
  
  Они одурачили тебя, мама с папой, да...
  Они не хотели, но жизнь такова.
  Своих комплексов передав букет,
  Они лишь усилили этот бред.
  
  Ну, а их в свою очередь провели
  В дурацких пальто и шляпах упрямые старики,
  Чей завтрак из романтических соплей
  Обернулся ужином диких зверей.
  
  Весь род людской своё сливает горе
  На плечи ближних, с небом споря,
  Так покинь это место как можно скорей
  Не жди, не плачь, не заводи детей.
  
  
  
  
  
  Так отстраненно
  
  
  Так отстраненно наблюдаю, как спешит
  Вниз по долинам молодежь, и как
  Маячит берег сквозь подсоленные снасти,
  Нам посылая свой прощальный знак.
  
  Там работяги, плотники и скотоводы
  Легко столь покидают
  Свои семейные дома перед рассветом
  И там гармоники везде играют
  
  На лодках, пляшущих в волнах прибрежных
  А позже ближе к ночи сладкой
  Под звездами, что вразнобой мелькают
  Поймаешь вдруг украдкой
  
  Взгляд девушки, что вышла из каюты
  И то мгновенье длится вечность.
  Вот это молодость и есть -
  Слепое погружение в века быстротечность,
  
  И легкость в смене моды, вкусов и манер
  Та неминуемая поступь перемен,
  Что так непредсказуема и неостановима
  В принятии всего, что время натворило.
  
  
  
  
  
  Печальные шаги
  
  
  Возвращаясь в спальню после туалета,
  Я откинул шторы, и застыл заворожен
  Ясностью луны и быстрых облаков разбегом
  
  На часах четыре. Сад лежит растормошен
  В просеке теней под нервным небом.
  Что-то есть забавное в картине этой, в том
  
  Как луна мелькает сквозь шеренги облаков
  Струйных словно дым из неких пушек,
  Заостряя контур крыши, освещая мой альков.
  
  Высока ты, и нелепа так, и отрешённа
  О, любовная таблетка! Медальон искусств!
  Волки памяти грызут твой круг объемный
  
  В дрожь ввергаешь всех, кто смотрит на тебя,
  Твердостью, и яркостью, и простотой
  В широко распахнутой единственности для
  
  Те воспоминанья юности - о боли, и о силе
  Что не возвратить уже. Но облик вечный твой
  Мне сейчас о тех напоминает, кто в могиле.
  
  
  
  
  Солнце
  
  
  
  Разлитый в центре
  Пустоты небесной
  Парящий львиный лик
  Что держит тебя там
  И как без восполненья
  Ты, огненный цветок ,
  Себя даруешь безвозмездно?
  
  
  Глаз тебя видит
  Слишком упрощенно
  На расстоянии таком.
  Там - в беспрерывных взрывах
  Твой пламенный венец.
  Жара здесь только эхо
  Твоей незримой мощи.
  
  Простертый посреди
  Пространств безлюдных
  Ты существуешь просто так.
  Желанья наши ежечасно,
  Как ангелы к тебе влекутся
  И в протянутой руке черпают
  Дар извечный твой.
  
  
  
  
  
  Чудесный год
  
  
  К первому сексу мы пришли
  В шестьдесят третьем,
  (Хотя и были далеко не дети)
  Между снятием запрета на Чаттерли
  И битломанией в расцвете.
  
  До этого же столько было
  Торговли, выкрутасов и условий
  В той битве за кольцо, в том споре,
  Где всё обидой мы заполонили,
  Где жили столько лет в укоре.
  
  Как вдруг в этом порочном круге
  Остановилось время.
  И мы теперь уж без сомнений
  Не чаяли души друг в друге.
  В игре без поражений.
  
  Вот так мы счастье обрели
  В шестьдесят третьем,
  (Хотя уж были далеко не дети)
  Между снятием запрета на Чаттерли
  И битломанией в расцвете.
  
  
  
  
  Социальное
  
  "С женой мы приглашаем вас на вечер званый
  Чтобы убить совместно с нами время славно.
  Еще там будет пара...". Хрена лысого, дружок
  День между тем почти истёк.
  И фонари зажглись, колеблются деревьев тени
  "Премного благодарен Вам, но, к сожаленью.."
  
  Как трудно все-таки остаться одному.
  Хотя я столько вечеров мог провести и лучше:
  В компании с бокалом и заправской сучкой,
  С трудом внимая её щебету про скидки на товары,
  Которые она нашла в своих дряных журналах.
  Подумать только, сколько времени впустую
  
  Потрачено уже и сгинуло в немую бездну
  Все эти лица и тарелки, и бумаги...Но в награду
  Свет тихих вечеров в уюте дома, ветра песни
  И тающей луны полночные проезды
  В разреженном дыханье сада.
  Жизнь все-таки жестока так и бесполезна.
  
  Уединение - для эгоистов, говорят. Никто
  Теперь уже не верит странникам, аскетам
  Что с Богом налегке ведут беседы.
  И главное сейчас - так это нравиться другим
  И тем же им платить в ответ легко.
  Общественны все добродетели. И к ним
  
  Все эти игры в доброту, походы в церковь
  Всё, что так скучно, и вершится нехотя
  (Возьми приятелей болванов на поверку),
  Но то, что нужно чтить, ведь в том
  Пример нам дан, чтобы не стать скотом.
  Благопристойности обуза...
   Только для
  
  Юнцов блаженство одиночества открыто.
  В мои же годы от компаний лишь убыток
  Но одинокий мой досуг приносит мне
  Пусть не покой, но выгоду вдвойне
  А за окном раскаянье и сожаленье ерунду
  Мне шепчут: "Приглашенью рад! Спасибо, я приду".
  
  
  
  Деньги
  
  Порою я слышу от денег упрек:
  "Что без пользы лежим, запасаясь впрок?
  Тебе же нужны и вещи, и секс
  Так возьми это всё - лишь выпиши чек"
  
  Посмотрел, что другие делают с ними -
  Всё с лихвою уходит на цели земные.
  У них новый дом, и жена, и машина.
  Очевидно, без денег бы было паршиво.
  
  В тратах есть толк, если задуматься:
  Не отложишь до пенсии жара юности
  И как ни копи, всё, что нажил в итоге
  Уйдет на наряд для последней дороги.
  
  Деньги глухо поют. Это ритм панорамы
  Захолустного городка за оконной рамой.
  Домишки, река, церковь в безумном убранстве...
  И в этой дикой тоске коснеет пространство.
  
  
  
  
  
  Взрыв
  
  
  В день взрыва тени падали
  По направленью к блокам шахты.
  Под солнцем террикон дремал.
  
  Спускались по тропе мужчины,
  Матерцой сквозь папиросный дым
  Прорезывая свежесть тишины.
  
  Один погнался вдруг за кроликами.
  Тщетно. Но принёс гнездо.
  И яйца показав, припрятал их в траве.
  
  Так и прошествовали сквозь ворота -
  Все бородатые, в спецовках, сапогах.
  В семейных кличек перестрелке.
  
  Дрожь пробежала в полдень по земле
  Коровы замерли на миг, и солнце
  Скосилось в тусклом мареве.
  
  Нас мертвые опережают на пути
  Познания. Они уже в Господнем доме,
  Узри же их перед собой
  
  - Столь ясно, как и литеры в часовне.
  Так было сказано, и на секунду
  Увидели их жены, взрывом унесенных,
  
  Гораздо ярче, чем при жизни -
  Сияющих, как на монете, и бредущих
  От солнца прочь, что позади них.
  
  Один другим показывал нетронутые яйца.
  
  
  
  
  
  
  ДРУГИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ (1940-1984)
  
  
  
  Утренняя песнь
  
  
  
  Весь день в трудах, и виски перед сном.
  Проснувшись в пять, разглядываю тьму.
  А свет уж постепенно проникает в дом
  И прозреваешь то, что было вечно тут:
  Недремлющая смерть, она всегда на страже,
  Дробящая все мысли в пустоту. И кто же скажет -
  Когда, и где, и как я все-таки умру? Таков
  Взываний рой бесплодный, а потом
  Уходят и они, оставив в горле ком,
  И ужас смерти не пускает из тугих оков.
  
  Сознанье слепнет - не виной покрыто той,
  В которой плач о добродетелях, любви,
  О днях впустую пролетевших - я не той тоской
  Снедаем: ведь порой вся жизнь пройдет вдали,
  Пока ошибки юности исправишь. Если повезёт...
  Нет - лик тотальной пустоты меня гнетёт,
  Тот безошибочный конец и угасанье,
  В котором мы исчезнем навсегда. Ни здесь
  Не быть, ни где-нибудь еще, и скоро -
  Что этой вечной новости ужасней и реальней?
  
  Уловкам цепких суеверий этот страх
  Не одолеть. Пускай религия пыталась
  Нас убедить, что наш удел не только прах
  Но в этом старом, пестром цирке не осталось
  Уже надежд. Еще лукавый голос разума звучит
  "Бояться глупо то, чего не испытал ты, чем сокрыт
  От опыта реального", но мы то и боимся
  Что нечего испытывать там - полный мрак,
  Без звуков, вкуса, цвета, мыслей, и любви
  Такой наркоз, где мы всецело растворимся.
  
  И это чувство тенью дремлет в глубине
  Размытым пятнышком и вечной дрожью,
  Что замедляет каждый импульс, шаг вовне
  Жизнь призрачна, но смерть не будет ложью.
  И осознанье этого ввергает в гнев,
  Растапливая страх, но это только блеф
  А мужество же состоит лишь только в том,
  Чтоб не пугать других. Бесстрашных тоже
  Могила ждет, ничто им не поможет.
  И смерти все равно - сдаёшься ты иль со щитом.
  
  Светает потихоньку. Придавая облик спальне
  Мир проявляется обыденно, всё как всегда.
  Всё то, что знали мы и так, а лишние признанья
  Должны уйти, чтоб день вступил в свои права.
  А телефоны между тем готовы к бою снова
  В конторах еще запертых. И безразличьем скован
  Лик суеты запутанной, что жаждет пробудиться.
  На белом, словно глина, небе солнца не видать
  Работа ждет, пора вставать.
  Обход свершают почтальоны, как врачи в больнице.
  
  
  
  
  
  Когда в объятьях мы слились впервые
  
  
  Когда в объятьях мы слились впервые,
  И поняли, сколь опытны мы и искусны,
  За гранью возбуждения и сладострастья,
  За лунным светом, зимней сказкой
  Мерцало осознанье, что другие
  Нам помогли в том - и любовники, и чувства.
  
  Эпохи целые, почти что жизни, врозь
  Что прожили мы, и не знали друг о друге,
  Они растрачены, потеряны в других
  Поэтому и не могу тебя обнять я крепче,
  (Хотя и вспоминаю годы жажды вскользь),
  Чтоб доказать, что лишь тебя искал в подруги.
  
  Всё так, и боль реальна. Но всегда
  Любовь стремится прошлого картину
  Очистить, возвращая нас к себе, и все обиды
  Отбросить, позабыв других, что ею были живы
  Оставив только чувства чистого поток
  И нас двоих - столь новых, странных и невинных.
  
  
  
  Писатель
  
  
  "Забавный, но пустой" - из дневника,
  Где день за днем описывал свои он будни,
  Набор привычек и досужих дел. Где не вникал
  В высокие материи, зная - неподсудны
  Для критиков его заметки. Вместе с тем
  В таком формате непосредственно речь льется
  И там порой, где выгоды не ждешь совсем,
  Искусство сквозь экспромт прорвется.
  
  Годами он писал и не был поражен ничем:
  Один из отпрысков своей невежественной расы.
  Он бичевал её пороки, и гордился тем,
  Считая то и привилегией своей и правом,
  Что лик эпохи он запечатлел, хулитель массы,
  Так и не осознав, что обладал её же нравом.
  
  
  
  Любовь
  
  В науке любви важно уметь
  Свои интересы предусмотреть
  И ход событий, как то ни странно,
  Оборачивать неустанно
  Для своего только блага.
  Пусть это стерпит бумага.
  
  Взгляни на это с моей стороны -
  Как можем быть счастливы мы
  Ублажая всё время других,
  Их интересы ставя выше своих?
  Нет, моя жизнь - для меня,
  Кто бы мне что ни пенял.
  
  И будь ты грешник или святой
  Любовь приходит своей порой.
  И ханжа лишь судит других,
  Вешая ярлык "эгоистов" на них.
  И тогда уж пускай он сам
  Катится ко всем чертям.
  
  
  
  
  Опять любовь
  
  
  Любовь опять: дрочу глубокой ночью
  (Конечно, он уж притащил её домой)
  Постель как печь раскалена... Короче,
  Вискарь закончился, я сам теперь не свой,
  Как утро пережить? И после -
  Привычную уже глушить мне боль?
  Другой ласкает её прелести и "киску",
  Другой сгорает в жгучем, томном взоре.
  Мне лучше бы не знать об этом - риску
  Браваду предпочесть, забить, но вторит
  Надежда... и зачем я это говорю?
  Не лучше ли всю эту химию в крови,
  Что растекается в чужие жизни как потоп
  И резонирует подобьем чувства
  Унять, ведь никогда не видел прока
  В том для себя я - лишь насилия искусство.
  Тяжелый путь назад, и ложные награды,
  И гордой бесконечности поток.
  
  
  
  
  
  ***
  
  
  Мне в новом свете каждый год
  Здесь том за томом предстаёт
  И также полка новых книг -
  Взгляд старый оживляет вмиг
  Так старость юности вкусила -
  Как со страницею чернила,
  Сливаясь вместе в доме этом,
  Чеканят новую монету.
  
  
  
  
  
  Зрелость
  
  
  
  Стабильность чувств... И, полагаю,
  Со мной это надолго, а пока я
  Буду, томясь, взрослеть и дальше.
  Потом же время повернётся вспять
  Степенным, дряхлым буду пожинать
  Плоды желанья детского быть старше.
  
  Так, стало быть, экватор жизни... Дрожь
  Пройдет по телу, как осознаешь,
  Что весь этот дешёвый цирк
  Из компромиссов, фальши, пактов
  Провалов и обманов - он, по факту,
  И означает "быть в расцвете сил".
  
  
  
  
  
  
  Пустая жизнь
  
  
  И когда я в отчаянии срываюсь на крик,
  Они (чаще женщины) говорят
  Но ты ведь делал всегда, что хотел,
  У тебя на все вещи особый свой взгляд.
  - О, этот противный и грязный старик
  Все испохабил приличиям вопреки.
  Но в чем-то правы эти нудящие дураки -
  Я точно не делал того, чего не терпел.
  
  Ну а лучше, наверное, быть этаким пнём
  С набором избитых шаблонов и фраз,
  Что, выжигая остаток дня,
  Между душем и рюмкой слоняться горазд
  Неся чепуху. Но зато все при нём!
  Типичный такой недотёпа-препод
  (В комплекте жена и шестеро деток,
  И на каникулы ещё спешит родня)...
  
  
  Жизнь неподвижна и закована в борьбе
  В той тягомотине меж трех мотивов:
  Желаньями, возможностями, и (облом!)
  Непобедимой и неповоротливой машиной,
  Которая дает в итоге, что придется. На горбе
  Своём все тянут лямку в напряженье
  От обязательств, страхов, поражений.
  И так годами протекает время. День за днем.
  
  
  
  
  Лучшее общество
  
  
  Когда я был ребенком, то считал
  Что одиночество дано
  Нам как естественный причал
  И это то, что есть у всех
  Как нагота или как смех.
  Без знака плюс и знака минус
  Как очевидно это право, и в избытке,
  Что ставить даже под сомненье - грех.
  
  Но позже, после двадцати,
  Сложнее стало обрести покой
  Желанный столь. Чтобы найти
  Его ведь надо оправдаться,
  Объяснить другим зачем
  Уединенья ищешь - что случилось?
  Иначе это просто блажь, предлог
  Чтоб скрыть обиду между стен.
  
  Гораздо лучше с кем-то быть!
  Чтобы любить, нам нужен кто-то.
  И получатель, чтоб дарить.
  Соседям подавай комплект
  Из полноценных пар. Известно ведь:
  Добро - общественная штука.
  И если социум томит,
  Что ты за фрукт нам ясно впредь.
  
  Взъяренный, я захлопнул дверь.
  Камин трещал. Снаружи ветер
  Гулял средь сумрака. И вот теперь
  Святое одиночество моё
  Придаст мне сил в своем приюте.
  И словно анемон морской,
  Или улитка, осторожно,
  Я раскрывался в своей сути.
  
  
  
  
  Жизнь тянется
  
  
  Жизнь тянется в слепом повторе
  Привычки, что за нуждами ползет.
  И то сродни потере или неудаче.
  Как повезет.
  
  В упадке свежести, и сил, и веры -
  Ах, если б то был покер - мог бы ты
  Отбросить эти карты смело.
  Но это шахматы, увы.
  
  И только ты познал, измерил глубину вещей,
  И вывел для себя систему
  Как меркнет остальное все,
  То, что не попадает в схему.
  
  Но в чем же польза? Видно, только в том,
  Что мы теперь способны, хоть и неумело,
  Узреть мотивов наших корни,
  Но, признаться, в целом,
  
  В тот вечер, когда наступает смерть,
  Всей жизни для неё нам не хватает
  Жил долго, но мгновенно человек.
  И вот он умирает.
  
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"