Всем 224 сердцам, переставших биться в авиакатастрофе над Синайским полуостровом и их родным - посвящаю.
Последний урок Учителя.
Валентин Петрович, зашёл в класс и посмотрев на затихших враз ребят, тихо поздоровался:
- Здравствуйте, 5 'б'! - весь класс молча встал. Не было привычного шушуканья, хихиканья, даже парты, словно подчиняясь магнетической тишине, не скрипели, как обычно. Учитель был без привычных в его руках карт, книг и неизменной длинной указки. Все дети знали, это последний в его жизни урок!
А сегодня после уроков, вечером: директор, многие бывшие и все нынешние учителя, некоторые родители школьного совета, бывшие, закончившие давно школу ученики, будут отмечать его уход на пенсию, в ресторане. Это событие, запланированное ещё три долгих месяцев назад, даже хотели отменить. Но Валентин Петрович, настоял:
- Нет! Ни в коем случае! Давайте встретимся и отметим, как положено. Тем более, всё подсчитано и за всё давно оплачено. И как донесли достоверные источники, - Учитель с милой улыбкой взглянул на молодых и не очень, постарше коллег, - были специально куплены наряды для этого вечера!
Только я уже предупреждал многих, что уйду тихо и незаметно, не попрощавшись, по - английски. - он грустно усмехнулся уголками губ. - А Вы гуляйте, танцуйте!
Он снова улыбнулся, увидев вспыхнувшие глаза самых молодых сотрудников.
- Веселитесь и ни в коем случае, не грустить! Приказываю! - последнее слово он произнес с деланным командирским голосом так, что заулыбались все до этого слушавшие его, с лёгкой грустью в глазах, потому что никогда, никто из них и школьников, не слышал ни одного от него слова на повышенном тоне. И уже категорично, не терпящим возражения голосом, закончил: - Поэтому гуляем, вовсю!
Жизнь продолжается!
- Садитесь, пожалуйста! - также негромко проговорил Валентин Петрович, садясь за стол. Он снял очки и привычным движением, протирая линзы салфеткой, близоруко прищурившись, смотрел на знакомые лица примолкших пятиклассников. Учитель, тяжело вздохнув, надел очки. Лица учащихся стали отчётливей и от того более знакомыми, и дорогими.
- Вы наверное, знаете, что сегодня с Вами, у меня последний урок. - с ноткой грусти сказал он и с какой-то легкой тоской в голосе добавил: - И вообще, в школе! - Учитель встал и подошёл к окну.
Школьный двор жил своей бурной, весёлой и оживлённой жизнью. Мальчишки, быстрее уже юноши, кажется из 8 'в', играли в футбол, как всегда сопровождавшийся громким то весёлым, то удручающим выкриком одного из одноклассников, ведь каждый думал, что именно он знает, как правильно и кому отдавать пас, и куда нужно точно бить штрафной, и откуда порой, доносились неприятные уху слова, и произносивших их, беспокойно оглядывался на учительницу, а потом с тревогой бросал взгляд на окна школы. - "Не слышал ли кто"?
Одноклассницы, под руководством физрука, Евгении Петровны, бегали по школьному стадиону, быстрее всего, сдавали какой-то зачёт. Невдалеке, за спортивной площадкой, росли немногочисленные небольшие деревья и кусты сирени, акации, и жасмина, и даже кажется здесь, через форточку школьного окна, ощущался одурманивающий аромат цветущих деревьев. - "Как прекрасна была бы эта жизнь"!...
Валентин Петрович прикоснулся лбом к холодному стеклу и солнечный лучик, попав в его линзу очков, и от неё заметался по подоконнику, и скользнул вниз, и словно играясь, прячась, спустился по его ногам, далее на пол, побежал, сверкнув у стены, под школьной доской, где затерялся, и исчез навсегда!
Пятиклассники не шевелясь, следили за их любимым Учителем. Близ сидящие, рассмотрев на его височной части головы крупную венку, которая заметно надувшись, пульсировала, словно собираясь вырваться на свободу, тревожно бросали взгляды назад, на сидевших позади друзей. - "Заметили ли другие и что делать"? - остальные не видели такой "детали". Хотя никому в голову не могло прийти, исподтишка, незаметно, доставая телефон и держа под партой в руке, смотреть на экраны, разглядывая, каждому по вкусам, интересующие их вещи.
Все как один, в школе, да и за её пределами, в большом городе, и в огромной стране, скорбели вместе, с этим прекрасным, душевным человеком!
Целый месяц Валентин Петрович, пробыл в больнице с приступом инфаркта и две недели после, был на бюллетене дома. Все в школе по очереди, навещали его.
Каждый день несколько учеников и их родителей, с каким-нибудь классным руководителем, на десять минут забегали к нему в отделение, успев за этот короткий срок, через уста педагога, посетившего Учителя в палате, передать свою душевную сопричастность к его горю, непременно напоминая, как его любят, и ждут в школе, заваливая палату цветами, и гостинцами!
Главный врач больницы, увидев так много желающих навестить больного, категорически запретил это делать в будничные дни. Он выговаривал главврачу отделения:
- Это больница, а не дом Милосердия! Навестят пациента дома, когда он будет более или менее здоров. Всех убрать и никаких посещений! В палате и отделении лечатся другие больные. Никого не пускать и точка! А в выходные дни только ближайших родственников и несколько наставников с директором!
Но уже через месяц, когда Учитель оказался дома, поток людей хлынул к нему в квартиру обычной пятиэтажки такой, что директор учебного заведения, Альфред Борисович, распорядился, точно приказал:
- Школьному совету выделить по вечерам дежурную группу из родителей, преподавателей и учащихся старших классов, чтобы они, дежуря попеременно, регулировали 'море' посетителей!
Руководила этой 'операцией' по распределению времени посещения выздоравливающего, но требующему покоя человека, а чересчур назойливым визитерам, показывающим от ворот поворот, физрук школы - Евгения Петровна, бывший мастер спорта по самбо.
Валентин Петрович, не торопясь присел к столу и внимательно посмотрел на затихших ребят.
- Вот и у Вас, заканчивается очередной учебный год! Я хочу поговорить с Вами не о школьном предмете, о многом, о чём Вы ещё не знаете, Вам расскажет другой, молодой педагог, я его прекрасно знаю и это в какой-то степени мой подопечный.
Я немного коснусь одной темы, для понимания которой, другим людям не хватает и жизни. И это не предмет, это 'география' нашего тела! Душа человека!
Учитель замолк и взглянул на окно. Видно залетевший в форточку огромный шмель, с упорством жужжа и сильно ударяясь в стекло, за которым была такая ещё недавно родная природа, а теперь призрачный свет и непонятная преграда, не пускающая на свободу, к цветкам, и запахам, привлёк его внимание. Он, взяв классный журнал со стола, осторожно подошёл, открыл окно и чуть, слегка помахав журналом оценок, будто прощаясь с непрошеным гостем, глубоко вдохнул обдавший его с улицы в грудь, свежий ветер, принесший непередаваемый запах сирени, акаций, жасмина.
Прожужжав благодарно над головой Учителя, шмель, словно бы приглашая спасителя полететь с ним на прекраснейший на всём свете школьный сад, стремительно ринулся вниз, в последний раз взглянув на какое-то странное существо со стеклянными, сверкающими глазами, точно молниеносно изучил, чтобы никогда в жизни не забыть!
- Деда, смотри какая огромная пчела села на цветок! - он явственно услышал голос внучка. Он тогда, - "Боже, как это недавно было"! - отвечал такому родному с первых дней жизни, любимому голосу.
- Это Владик, не пчела! Это брат пчелы - шмель! - и садясь удобно на стульчик около палисадника, находящегося под оконцем домика на их приусадебном участке, и посадив внука на колени, сразу уловив непередаваемый запах детских, любимых волос, он интересно, и обстоятельно объяснял милому, любознательному человечку, всё что сам знал о мире пчёл, и шмелей.
Голова слегка закружилась. - "Это быстрее всего от свежего воздуха, перенасыщенным кислородом"! - мелькнуло у него, зная, что обманывает сам себя и это слабое оправдание его резкому головокружению. Учитель закрыл окно и сразу голоса ребят играющих во дворе, отчётливый шум улицы, стали звучать отдалённо, и приглушенно.
Валентин Петрович заговорил, вдруг уставшим голосом:
- Может я кого-нибудь встречу на улице или найдутся те, кто навестит старого пенсионера, зайдя к нему домой? Кстати, милости прошу, всегда в гости, а может так распорядиться дальше судьба , что многих я вижу в последний раз...
От этой звучащее как-то дико тревожно и обдавшей одиночеством фразы, дети замерли, как истуканы. Поняв, что невольно напугал ребят и чтобы разрядить обстановку, Учитель, подойдя к висевшей на доске карте Мира, молвил чуть слышно, оглядывая класс:
- А может Федоренко, не знавший когда-то, что Уругвай находиться не в Латинской Америке, а упорно доказывавший, что видел эту страну на карте в Африке, много лет спустя, откроет в Антарктиде целый неисследованный мир?!
От этой, такой нереальной сейчас и поэтому чудовищно звучащей фантастической мысли, весь 5 'б', сначала дружно выдохнул, зашевелился, а потом громко рассмеявшись, все посмотрели на Кольку, сидевшего одиноко на последней парте второго ряда.
Федоренко, до этого ковырявший в носу, сначала не поверил своим ушам, что именно ему предстоит такая нелёгкая, уникальная задача, продвинуть человечество в решению этой глобальной проблемы, в изучении которой, ему отводилась Главная роль. Палец так и застрял у него в носу! Затем, под хохот одноклассников, почувствовав себя внезапно выдающимся полярником, забыв о своих двойках по другим предметам, улыбаясь до ушей, высунул палец из ноздри, гордо поглядывая на остальных ребят!
Валентин Петрович поднял руку, успокаивая разошедшихся школьников.
- Дорогие мои! Я хочу сказать Вам, самую главную цель в Вашей жизни. - и на секунду сделав паузу, заявил четким, уверенным голосом: - Это Любовь! Пронесите её в своём сердце, всю свою жизнь. Любите своих родных, близких, друзей! Вы увидите, я это точно знаю, что Вам будут отвечать все, тем же!
Учитель отошёл от доски и сев на своё место продолжил, спросив:
- Помните наш с Вами эксперимент в начале учебного года? Вы все с потухшими взглядами вяло твердили:
- Невозможно выиграть у 5 'а'! Мы проиграем! И мы с Вами, вот так, сидя за партами, взяв друг друга за руки, почувствовав через руки единство, начали говорить, сначала неуверенно, а потом всё смелее:
- Мы победим! Мы победим!...
Вы вышли из класса, как единое целое и уже чемпионами, и доказали это на школьной Олимпиаде! Вы разнесли противника, в пух и прах! Вы почувствовали дружбу, если хотите, любовь к друг другу и вспомните, когда у Толи выпала эстафетная палочка, Вы так поддерживали друга дружно, что Анатолий, почти догнав на середине дистанции соперников, держась вплотную за их спинами почти до самой финишной черты, на последних метрах сделал невероятный рывок и...
Учитель сделал паузу, с гордостью смотря на всех. - Невозможное стало реальностью! Вы победили! Как Вы все бурно радовались, обнимались! Я любовался Вами!
Надо было видеть глаза ребят, которые успокоившись после смеха, слушали педагога затаив дыхание, а в конце его речи, глаза у всех загорелись, будто они снова были там, на стадионе, жили той атмосферой соревнования. Дыхание участилось, все готовы были выскочить из-за парт, вскидывая вверх руки и закричать хором, как тогда:
- Ура!! Победа!!
Вспоминая те сладостные, волнующие минуты Великой победы, упреждая порыв вскочить оживлённых его речью учеников, Учитель, махнув ладонью, продолжил:
- Милые мои озорники! Почаще оглядывайтесь вокруг! Не проходите мимо, нуждающихся в помощи! Вы потом не раз убедитесь, что помогая другим в беде, когда-то получите помощь, подмогу именно от них, если другие, бывает и так, от Вас отвернуться!
Валентин Петрович вздохнул опять, встал и продолжил, медленно прохаживаясь между рядов парт:
- И вот ещё что! Я знаю, что это самая больная тема для Вашего поколения. Но я попрошу Вас, сделать новый опыт. Отвлекитесь, пожалуйста, дома на десять минут от своих компов, телефонов. Подойдите к своим родным и обнимите со словами:
- Мама! Папа! Вам чем-нибудь помочь? - я вас уверяю, и Вам это понравиться, в глазах родителей, Вы увидите искорку счастья, сначала конечно, на миг удивление.
Не забывая говорить близким волшебные слова любви, через много лет, Вы услышите их потом, устами Ваших деток! Поверьте, это сейчас звучит сказочно далёким и фантастичным! Но лишь вспомните, как Вы не верили в свою победу и какие изумительно счастливые, Вы стояли на пьедестале. Вы убедитесь в будущем.
Учитель говорил Вам правду!
- А сейчас, поднимите руки те, кто имеет или имел домашних животных? Раз, два... Так, немного. Варя, а ты чего, сначала вроде потянула руку, а потом опустила? Хотела спросить что-нибудь? Нет? - девочка внезапно покраснев, помотала головой. Валентин Петрович, заботливо погладив её по сжатым в кулачок рукам:
- Хорошо! Спрошу тех десять ребят, которые имеют дома бессловесных друзей. Давно ли Вы: гуляли, кормили, игрались и просто гладили своих питомцев? Ну, если так, молодцы! Чудесно! Запомните! Добро начинается с малого, заботой о тех, кто Вас окружает каждый день! - Учитель посмотрел на часы.
- Золотые мои! Урок подходит к концу. Давайте прощаться! Ну девочки, попрошу только без слёз!
Валентин Петрович стоял в опустевшем классе. Затихли, шумевшие до этого, весёлые голоса в коридорах, передавая и вынося весь шум из здания во двор, где громкие голоса переговаривающихся школьников, умолкали, исчезая, пока вовсе не растаяли вдали. Учитель подошёл к карте, слегка проведя по ней ладонью, словно бы, погладил её на прощанье и прислонился к ней спиной.
Опять навалилась какая-то тяжесть, будто кто-то невидимый, враз подвесил ему играючи, по пудовой гире под подмышки и от этого учащённо забилось сердце, выпрыгивая из груди, как мячик, который поскакав по полу, хочет подскочив на подоконник, исчезнуть за окном, догнать улетевшего шмеля!
Его стучащая в висках голова, внезапно озарилась видением: он, стоя во мраке, освещаемым издали только огоньками потухающих свеч, в Церкви, которую посещал каждый вечер в последние две недели, раболепно скрестив руки на груди, внимательно, чуть дыша, слушает батюшку.
- Значит Бог через испытания хочет приблизить Вас к Себе! - батюшка Афанасий, крестясь, а потом положив свою руку на его и заглядывая ему в глаза, насколько позволял свет, точно желая проникнуть через них, ему внутрь, тихо спросил: - Вы точно не передумали?
Валентин Петрович тогда уверенно и твёрдо прошептал:
- Нет! Это решение бесповоротно! - он всё мучительно обдумал и пришёл к заключению, уже там, в больнице. Вернувшись в школу и проведя последний урок, он выйдет на пенсию и... пойдёт служить Богу! А через Него, людям!
Валентин Петрович медленно спускался по ступенькам, словно навсегда прощался с ними, оставляя следы ботинок в последний раз. Педагоги, прекрасно понимая его состояние, лишний раз не лезли со своим сочувствием, всё уже было сказано не однажды.
- Главное, берегите себя! - твердили все, обещая его посещать непременно.
- "Вот и будут навещать меня в Храме"! - устало подумал он и обернулся на внезапно услышанный шумок, в углу лестничной площадки, за кадушкой с пальмой.
- Оскар? Ты чего не идёшь домой? - первоклассник несмело выходя из угла, виновато потупился в пол.
- А ну, пойдём со мной! - Учитель взял мальчика за руку и повёл к выходу. Он знал, что пацанята постарше, дразнили его - "цыганёнком Яшкой" - и часто не давали проходу, этому вечно чумазому мальцу, поджидая его, иногда после уроков, во дворе.
Варя стояла около деревянного забора, огораживающего большой школьный сад и ждала машину. Пятница. - "Вновь, наверное, пробки, мама как всегда, опаздывает"!
Девочка набрала номер телефона и позвонила. Оглядываясь, увидела как из школьного двора, держа за руку маленького цыганёнка, выходит немного ссутулившись, Валентин Петрович.
- Мам, ты скоро? Хорошо! Жду!
Когда заплаканная девочка вышла из класса, попрощавшись с Учителем, где все оставшиеся одноклассницы, перебивая друг друга, вытирая украдкой предательски лившиеся слёзы, говорили ему добрые и тёплые слова, Варя идя по коридору, готова была провалиться сквозь землю от стыда! Школьница, спускаясь по лестнице, ругала себя, как могла.
- "Что же я наделала, дура"! - вероятно, только сейчас на последнем уроке, слушая Учителя, Варя поняла, какую самую большую ошибку в своей жизни совершила! И когда Валентин Петрович задал свой вопрос, девочка по инерции хотела поднять руку, но потом, словно молнией пронесшая мысль, что сотворила чудовищную ошибку и рука повисшая на долю секунды в воздухе, упала безвольно на парту, а мысль, тяжёлым грузом на душу, а затем, руки сжались сами собой в кулачки.
Вчера выдался тяжёлый день. Сразу после уроков, поехала в музыкальную школу, где преподаватель настойчиво требовал играть одну и ту же минорную гамму, которая у неё совершенно не получалась. Рассерженный наставник даже накричал на Варю.
Дома, сделав уроки, только села у монитора компьютера, как Марсик, прыгнув с дивана на стол, начал лезть к ней, мяукал, требуя внимания. Девочка, сняв котёнка со стола, поставила его на пол и громко наказала:
- Марсик, иди поиграйся! - толкнув к нему маленький мячик. Через какое-то время, Варя, нащупывая ногой под столом слетевшую тапочку, изумлённо ощутила, - "тапок был мокрый"!
- Марс написал! Вот свинтус!
Она, схватив доказательство его проделки, пошла наказывать шалуна. Тот поняв, что грядёт неминуемая расплата, громко замяукал. Варя взяла его за шкирку, хотела лишь ткнуть его носом в тапок, но уворачивающийся в руках котёнок, защищаясь, больно и глубоко царапнул её по руке. Девочка закатила такую истерику, что прибежавшая с кухни испуганная мать, еле её успокоила. Сама, в перерывах между её долгой истерикой, а может после всего, накапала себе 50 капель корвалола, приняв успокоительное.
- Уберите этого паршивого кота! Видеть его не хочу! Расцарапал мне руку, я теперь играть не смогу! Выкину через окно! - орала не своим голосом маленькая хозяйка. Обеспокоенная мать, позвонила мужу и быстро объяснила всё, предварительно обработав, протерев сильно исцарапанную руку дочери, перекисью водорода.
Приехав быстро, муж Александр, отец Вари, молча, даже не здороваясь и не снимая обуви, прошёл в гостиную, позвал, и взял котёнка, прятавшегося до этого под креслом, накрытого покрывалом с обшитым внизу пушистыми мягкими кисточками ниток, с которыми Марсик, развалившись под ними, любил очень играть; и ушёл, с жалобно мяукавшим Марсом на руках, который беспомощно прижимался к папиной груди, громко хлопнув дверью.
Именно отец Вари и принёс котёнка дочке, неделю назад. Девочка, тогда с вспыхнувшими глазами от радости, не обращая внимания на светящийся и манящий свет монитора, вскочила с крутящегося кресла, и бросилась к папе, держащего пушистый комочек чуда! Два дня прошедших выходных, Варя не отходила от него ни на минуту, замучив быстрей всего его своей безудержной лаской, потому что он постоянно убегал от неё и прятался под креслом, где чуть слышно пискнув, словно просил ту самую бахрому, не шевелиться и не выдавать его.
Варя, у которой и так было дел по горло, с удивлением заметила, что когда она была более менее свободной, полосатый комочек спал, тихо мурлыкая во сне, а когда он проснувшись, потянувшись во весь свой росток с лапками и выпрямившимся хвостиком, и зевая, сначала лакал из блюдечка водички, шёл к ней поиграться, предварительно тёршийся о её ноги, она была очень занята, сидя за компьютером.
Варя по инерции опустив левую руку, немного погладив его, уже не игралась, видно разом пропал интерес к нему, как к долгожданной сразу новой игрушке, а потом быстро надоевшей. Марсик, видя, а быстрей всего почувствовав ауру этого существа, которое сначала теребило его часами, а сейчас, даже не хочет прошептать: - любименький мой, - и гладя его за головкой и ушами, взять на руки; пошёл на кухню, где суетилась хозяйка. Ощущая её добрую энергию, слыша её мягко щебечущий голосок, понюхав воздух с невероятно вкусными запахами своим смешно двигающимся маленьким носиком и видя свои миски, с наполненной кормом, и налитой водой, решил:
- Больше отсюда не уйду!
Валентин Петрович шёл не спеша, ему было опять тягостно, сильно ныло сердце и он поглядывал мельком на прохожих, не заметили ли, что он, наверное, весь бледный и слегка шатается. Первоклассника Оскара, он передал Светлане Рогозозиной, которая после школы зашла по пути в магазин и спешила домой; наказав девушки из 10'а', посадить мальчонку в автобус, и непременно проследить, чтобы тот не убежал, выпрыгнув из закрывающейся двери транспорта, в последний миг.
Еще десять минут назад, стоя и держа мальчугана за руку перед пешеходным переходом, у него внезапно закружилась голова, сильнее, чем недавно в классе. На какую-то долю секунды, закрыв глаза от этого головокружения и боли в груди, он открыл их, изумлённо озираясь, будто не понял сразу, как здесь оказался, по инерции, сжав сильнее руку школьнику, прошептал:
- Владик, подожди, родной! Сейчас загорится зелёный свет! - и взглянув на удивлённое лицо цыганёнка, то ли подумал, то ли шепотом: - "Господи"! -... Слёзы чуть не брызнули из его глаз, мурашки от самых ног, тыкая как острыми иголками, пробежали по всему телу и вонзились острой болью в голову, в затылок, словно тот, сегодняшний огромный шмель, подлетев сверху, незаметно к нему, и обозлившись на что-то, ни за что(!) сильно ужалил его сзади, и даже вместо жало, запустил ему в голову острый гвоздь!
Оскар смотрел на этого высокого, с сединой Учителя, с такими же добрыми глазами под стёклами очков, как у бабушки Даны, которой уже нет в живых, но глаза её, он никогда не забудет! Он догадывался, что с Учителем что-то происходит, временами ему казалось, это он ведёт большого дядю, а не наоборот.
Валентин Петрович подошёл к тенистой аллеи, которая как маленький оазис-островок, находился посреди улицы этого шумного, пыльного мегаполиса и сразу, чуть не потерял сознание.
Навстречу ему шла, стуча каблучками, его... Олечка!
Та же фигурка, та же лёгкая, летящая походка и каблуки выбивают какую-то мелодию.
- Тук - тук, тук - тук - тук. Может это пульсировала кровь, пробиваясь и заполняя мозг? Замерев, сняв очки и быстро их протерев, он с восхищением долгожданной встречи, ждал когда она подойдёт к нему. Он бы сам побежал навстречу, сломя голову, но внутри так всё сдавило, что оцепенели ноги, которые начали слегка дрожать.
Девушка поравнялась с ним, улыбаясь ему красивыми губами, показывая блестящие белые зубки.
- "Не она"!! ... "Красивая, стройная, тоже белокурая, но не она"!
Спазмы сжимали его горло, но он не мог отвести от девушки взгляда. Та, увидев реакцию этого пожилого, седого мужчины, смотревшего неотрывно на неё, оглянувшись, даже рассмеялась лёгким, переливчатым смешком.
- "И смех не её"! - грустно и с болью подумал Валентин Петрович. Девушка привыкла к повышенному вниманию к себе, которое иногда чуть раздражало и вызывало напряжение в ней, когда, особенно приезжие кавказцы, провожая её взглядами, сыпали ей вдогонку недвусмысленные фразы, больше напоминающие грубую ругань.
Тогда она часто ускоряла шаг, не обращая внимание на такие комплименты. - "А здесь, этот высокий мужчина, очевидно снял очки и протёр, чтобы получше разглядеть, полюбоваться её красотой! Не зря она, так долго красилась перед зеркалом, сразу виден результат"! - и от этой мысли, от этого прекрасного дня, а впереди долгожданного вечера, ей стало так хорошо, весело на душе, что она прибавила шаг, - тук-тук-тук-тук, - нет, даже полетела! Как будто сзади выросли крылья! Навстречу своему счастью, куда ещё мы все, каждый день: идём, бежим, летим, сломя голову! А там за аллеей, на остановке, её ждал счастливый молодой человек с цветами и окрыленная девушка, вот только сейчас, решила бесповоротно:
- "Сегодня она отдастся полностью ему и своему счастью"!
Учитель, увидев чуть поодаль скамейку у небольшого фонтанчика, поплёлся к ней.
- "Оля! Оленька"! - пульсировало в голове. Сколько раз он вспоминал этот самый страшный день в своей жизни, так он думал раньше, когда узнал на работе, что какой-то пьяный выродок, не соображая ничего, несясь на машине на огромной скорости, сбил на переходе её хрупкое, нежное тело и машина, не успев затормозить, подмяв под себя, протащила её двадцать метров за собой...
Уже подходя к скамейке, под тенью деревца сирени, мимо которой спешили по домам задумчивые люди и маленькие весёлые человечки с рюкзаками за спиной, весело переговариваясь с родителями, Учитель внезапно вспомнил слова батюшки в Церкви.
- Все Души твоих близких сейчас, с Душой твоей любимой жены!
- Олечка! Милая! - шептали его посиневшие губы. - "На похоронах, кто-то из твоих подружек, которых ты сейчас, многих бы не узнала, потому что ты навсегда осталась молодой, лепетали обыденную глупость, выражая соболезнования в очередной раз:
- Твоя Оля, забрала их к себе:!
Батюшка потом объяснял спокойно и размеренно:
- Душа на небе, даже самого дорогого нам человека, абсолютно не решает, забрать кого-нибудь к себе или нет! Это привилегия Создателя! Создатель, даёт нам жизнь, а потом командует другим, Земным силам.
- Хватит!! Он сделал на Земле, всё что мог! И забирает к Себе, его Душу! - Валентина Петровича, тогда пронзила мысль:
- "Я буду служить Всевышнему до последнего вздоха, неся, как и прежде, Любовь и Добро людям, только бы Он позволил, хоть на минуту, хоть на мгновение, прикоснуться там, высоко во Вселенной, к их таким родным ему - Душам!!
Он пошатываясь, не сел на пустую лавочку, а плюхнулся, даже слегка покачнулся, испугав взлетевших, а до этого мирно воркующих, что-то клевавших рядом, голубей.
Проследив глазами полными слёз, за их стремительным полётом, Учитель, сняв очки, вытер глаза, надел их снова и посмотрел на небо. Только прямо над собой, он даже не мог закинуть голову, тупая боль не отпускала её.
Он внимательно всматривался в высокую даль, почти у самого горизонта, насколько позволяли ему это сделать деревья, растущие по краям аллеи и высокие дома, стоящие за ними.
- "Почему мы так мало в этой жизни, смотрим на небо"? - мелькнуло у него или он пробормотал себе под нос. - "Ведь это - настоящая Красота"! - смотря на медленно движущиеся облака с играющими на них бликами солнечных лучей. Любуясь небесной вышиной, он с горечью подумал: - "На пляже и то щуримся, одеваем солнцезащитные очки, чтобы получше разглядеть других, но к сожалению, не небо! Спешим в этой жизни, бежим куда-то за призрачными мечтами, а вот настоящее счастье!
- "Мы, люди и Небо! Неужели мы не поняли до сих пор, что Создателю, нужна только наша Любовь к друг другу и передавая её своим детям, а те своим, мы и делаем, решаем главную задачу на этой Земле?!
Почему мы, прощаясь с любимыми каждый день, лишь слега касаемся их взглядом, жмём руки и порой, целуем только в щёки, машем рукой? Дескать, до встречи! До скорой встречи"!...
Он сидел высокий и не сгорбленный судьбой, с седой головой, и в который раз вернулся мыслями к этому проклятому дню, когда он ждал возвращения с заморского отдыха, свою семью: сына Павла, дорогую невестку Катерину, и самого любимого на свете, внучка Владика.
Валентин Петрович стоял среди других встречающих своих родных в аэропорту и взгляд его рассеяно скользил, то по большой информационной доске со временем вылета, и прилёта самолётов, то по собравшимся таких как он, ожидающих своих близких, и чуть нервничающих пассажиров, собирающихся улетать на отдых. Он не мог даже представить себе на мгновение, что там высоко в небе, полными глазами ужаса, его самые родные люди на свете, дико кричали, приближаясь молниеносно к земле, которую так любили и которая с быстротой света, магнитом Земли, тянула к себе, чтобы в последний раз вобрать в себя, страшнейшим ударом, их тела!
Сколько раз в кошмарных снах, он видел эти глаза, ничего не понимавших, орущих людей и особенно, глаза внучка, который казалось ещё недавно звонил ему, и он слышал в трубку его взволнованный, и радостный голосок:
- Деда, встречай нас!
- Простите, Вам не плохо? - проходившая мимо черноволосая девушка, приостановилась около него, смотря на его уставшее, словно перекошенное болью лицо, по щекам которого лились слёзы, стекая и капая на его руки, держащие крепко грудь.
- Благодарю! Нет! - помотал он головой, закрывая лицо руками. Девушка, спешащая по своим делам, упорхнула, взглянув в последний раз, на этого человека преклонных лет, который чем-то напомнил её отца.
- "Какой статный мужчина, если в этом возрасте такой симпатичный, какой тогда красивый он был в молодости"?! - подумала она, быстрым шагом, покидая аллею.
Учитель шептал тихо:
- Разве может быть мне плохо, если я думаю о Вас, родненькие мои?! Господи, ну почему, чтобы узнать мою любовь к Тебе, я должен был потерять свою? Зачем, я должен был испытать такую боль? Я же и так любил Тебя, в Душе, только в повседневной жизни не ходил часто в Церковь, так иногда, по праздникам, и в дни, когда поминал свою Олю. Позволь мне там, на небе, оказаться рядом с ними!!...
Варя уже хотела звонить маме, когда увидела подъезжающую машину.
- Извини дочка, такие пробки, с ума можно сойти! - поцеловав Варю, сказала мать, открывая заднюю дверь. - Как дела? - быстро спросила она, садясь за руль и машинально поправляя причёску, взглянула в зеркало заднего вида, на задумчивую, и какую-то отрешённую дочь. - Что случилось? - с тревогой спросила мать, повернувшись к ней.
- Мама! Я сделала самую большую ошибку, которую больше не совершу никогда в жизни! - тихо ответила Варя. - Помоги мне, пожалуйста! - материнский инстинкт вспыхнул в мозгу мгновенно. - "Защищу, помогу любой ценой"! - взяв себя моментально в руки, лишь выдавал чуть дрогнувший голос, спросила:
- Что? Что случилась, Варенька? В школе что-нибудь произошло? - дочка помотала головой, закрывая лицо руками.
Мать повернулась, включила зажигание, у ней самой внезапно, будто грудь выдавила слёзы, которые хлынули к горлу, а потом к голове, пробиваясь через глаза. Она их на миг закрыла и справившись с волнением, опять спросила, сначала чуть дребезжащим, а потом уверенным, даже с ноткой жёсткости голосом:
- Ты это точно решила, дочка?! Не передумаешь?
- Нет! Никогда! - закричала Варя, рыдая. - Никогда, я не сделаю такую глупость! - уже представляя, как обнимет это живое чудо и котёнок, словно чувствуя её добрую энергию, не заберётся на ночь под кресло, а мягко ступая по полу, прыгнет к ней на кровать, и тихо мурлыкая, уляжется рядом, согревая её ноги, и сам греясь её теплом, будет охранять её сон от страшных видений!
- Только бы успеть! Только бы его не забрали с приюта! - с горечью плача, добавила дочка, вытирая слёзы, катившиеся из глаз рукавом.
- Хорошо! - уверенно заявила мама, протягивая ей салфетки, понимая, что сейчас, в машине, произошло то, что они с дочкой пронесут через всю свою жизнь, какую-то невидимую нить, Доброты и Любви! Она не сказала дочери больше ни слова, не читала нотаций, не рассказывала, - как папа, ворочаясь всю ночь, не мог заснуть, часто выходя курить на кухню и только под утро, заснул беспокойным сном. Он не отвозил Марсика в приют, а отвёз котёнка на работу, где оставив его на попечение вахтёрши, отдал ей кошачий корм и молоко, купленные по дороге.
- На обратном пути, заедим в магазин, надо купить продукты, а ты посидишь с Марсом в машине! - твердо сказала мать, выезжая из школьного двора и приглушая звук лиричной мелодии, звучащей из радио. Варя со светящимися глазами надежды, держала руки на груди, будто молясь, чтобы всё о чём она мечтала в эту минуту, свершилось!
- Как Валентин Петрович ? - спросила мама, задумчиво смотря на дорогу. И не дожидаясь ответа, продолжила: - Какое горе у человека! Я тебе уже рассказывала и не один раз. Он, будучи у нас классным руководителем, был как отцом, для всех! На других уроках, бывало шумели, баловались иногда, подсмеивались, дурачки непонимающие в жизни ничего, над кое - какими учителями, но на его -...
Мать свернула в переулок, прошептав про себя: - Опять пробки кругом, что сегодня случилось? - и посигналив какому-то лихачу, продолжила:
- Так вот, на его уроках сидели, открыв рот и не шелохнувшись. Валентин Петрович, так преподавал географию, что именно его предмет, был самым любимым для всех в школе! А смотря в его добрые глаза, которые лучились, искрились непередаваемым теплом, все понимали. Так может смотреть, только самый близкий человек!
Через двадцать минут, они только подъехали к аллеи, а вереницам впереди стоящих машин, не было видно, ни конца, ни краю. Они молчали, думая каждая о своём. Мама прислушивалась к словам любимой песни, которую исполняли певицы: знаменитая мать с популярной также в стране дочкой, уже в продолжении фильма, не понравившегося ей, из-за чересчур надуманного, вычурного сценария, возвеличивая еще больше Имя первого режиссёра, сотворившего первое чудо, которое дышало атмосферой тех времён и людьми, Артистами - с большой, заглавной буквы! Сейчас из магнитолы, лилась песня, в исполнении самого Автора. Не имея сильного вокала, он так проникновенно исполнял свою песню, что она заполняла Душу и проникала в мозг!
Мать, посигналив водителю впереди стоящей машины, который не по правилам, задумал перестраиваться в другой ряд, очевидно считая, что только ему это положено и он один спешит к себе домой, приоткрыла окошко в машине, вдыхая, свежий, тёплый воздух.
Буквально перед самым капотом, соскочил с тротуара велосипедист, намереваясь проехать между стоящими в пробке машинами, тоже стремясь быстрее попасть на другую сторону.
- Не скоро ещё Вам! - проговорил он весёлым голосом, заметив её красивое лицо в приоткрытое окно. И добавил уже печально:
- Там, на аллее, умер человек! Скорая приехала, но врачи уже ничем помочь не могли! Ждут труповозку! - велосипедист, рискуя нарваться на грубую брань сердитых водителей, аккуратно огибая машины, поехал.
... ' Опять метель', - пел завораживающим тембром Автор, а мысли матери понеслись высоко: туда, куда одновременно взмыли, до этого страдающие под лучами нещадного солнца цветки сирени, с росшего на аллее деревца, которые просили, умоляли ветер спасти, и тот, сильно подув, словно сжалившись, услышав их мольбы, оторвал их от родного тельца и понёс, закрутил их сильной струёй вверх, а кусты, растущие по краям парка, подстриженные волной, будто нотные строки перенесшиеся из листков, соединяясь со звучащей по радио мелодией, огибая волнистые линии, преломляясь, соединившись в вышине с её мыслями, с цветками сирени, сверкающими в лучах солнца, создавали какую-то волшебную музыку Жизни!
- Какова тонкая грань этой мимолётной жизни! Как порой, спеша за иллюзорным богатством, мы не успеваем в последний мгновенье, которое всегда может наступить внезапно, сказать простые, но самые теплые слова на свете:
- Как мы любим Вас, живущих рядом с нами, как скучаем, если не видим, хоть один день!
И словно бы в подтверждение этих слов, уже увядшие от солнечного света, безудержного ветра, от горькой и казалось, только мимолётной разлуки с родной плотью, цветки сирени, падая и покрывая прогретый солнцем тротуар, осыпаясь россыпью на стоящие машины, ласкаясь в последний раз, путаясь в волосах спешащих прохожих, кричат Нам, вместе с ветром и солнцем:
Спешите Любить, растворитесь в Ней, насытьтесь Ею сполна и до конца!