Сэм Никонен всей грудью вдыхал вечерний ветерок, дувший с альпийских лугов и несший головокружительный аромат благоухающих цветов, трав, и соснового леса, росшего от склона изумительных по красоте швейцарских Альп с ослепительно сверкающими в лучах заходящего за синий в дымке горизонт солнца, заснеженными вершинами, и тянувшегося прямо до его деревушки, расположенной в живописной долине, где на берегу озера с невероятно чистейшей водой, он недавно приобрёл старинный, каменный домик.
Вот уже почти полгода, он жил в этом в райском уголке, поразившим его сразу же, с первого мгновения, своим великолепием, этой сказочной первозданной красотой, где вся прошлая суета жизни, все тревоги, казались ему фантастическим видением Прошлого, происшедшее вовсе не с ним, а с кем-то другим, чужим, каким-то специальным агентом безопасности трудовых колоний, Сэмом Никоненом, которого он всеми мыслями старался изгнать из сознания и забыть навсегда, что удавалось ему с трудом, особенно по ночам.
Сэм, тяжело вздохнул и посмотрев на холст, на котором он уже неделю старался запечатлеть открывавшийся внизу долины пейзаж, криво усмехнулся.
"Ничего не получается! Какая-то размазня"! - он достал металлическую флягу с армянским коньяком и не спеша открутив пробку, сделал большой глоток. Почувствовав как тепло сразу разливается по телу, неторопливо взял последний кружок лимона, который лежал на краю палитры и при свете уходящего солнца, а быть может на него попала капля краски (?), приобрёл пурпурный цвет, положил в рот и закрыв глаза, медленно стал жевать. Над головой прожужжала пчела, видно улетая домой после тяжёлого "рабочего дня", но привлечённая каким-то необычным ароматом, вернулась и стала кружится около его лица, точно стараясь сесть на его медленно шевелящиеся губы. Сэм приоткрыл глаза и вытерев покатившуюся по левой щеке слезу, зло махнул рукой, прогоняя назойливую гостью, а может, отгоняя какие-то тревожные, безумные мысли, которые каждый день, час, каждую минуту его существования в этом раю, по мимо его воли, нагло, не спрашивая согласия, лезли ему в голову. Пчела, резко взлетев и обиженно прожужжав на прощание, мгновенно скрылась где-то в небесной выси, будто оставив его навсегда в этой звенящей до боли в ушах, тишине.
Никонен, в сердцах сплюнул под ноги остатки кожуры лимона и неожиданно для себя, сел на траву, и сдавив со всей силы голову руками, протяжно застонав... расплакался.
- " Нет! Невозможно вытравить из головы Прошлое! Оно Существует в нём, в каждой клеточке его тела, в каждой извилине его мозга, в каждом его вдохе и выдохе! С каждым глотком алкоголя, Оно бесцеремонно вползает в него и затаившись где-то в глубине подсознания, ночью вырывается наружу, и разбудив его ночью, смотрит на него окровавленным глазом, от вида которого встают волосы дыбом, и замирает сердце"! - Никонен упал навзничь и кусая до крови губы, закрыв лицо руками, разрыдался.
Пока шло разбирательство о трагических событиях в тюрьме, Сэм сдерживался невероятным усилием воли. Специальная комиссия, созданная для установления случившегося в показательной тюрьме на острове Олланд, была скрупулёзна до мельчайших подробностей. Но в том то и дело, свидетелей о ЧП в зале подвального помещения, кроме Сэма, не было! Норман был не в счёт. Рик, сошёл с ума и его поместили в психиатрическую лечебницу! Последнее, что видел Сэм, как ещё на первом их общем допросе, бедный малый, сидя на стуле, покачивался из стороны в сторону. Когда один из инспекторов задал ему вопрос, назвав его имя, Рик, неожиданно вскочил на стул и дико вытащив глаза, стал орать:
- Калинка-малинка... - чем поверг всю комиссию в ужас.
Подбежавшему к нему охраннику, он умудрился заехать ногой в физиономию, а когда санитары отрывали от стула его руки, он изловчившись, укусил одного за нос. Успокоился он только тогда, когда ему влепили какое-то сильнодействующее успокоительное. И то, напоследок, дрыгая ногами, успел обозвать всю комиссию:
- Крысами!
Одному члену комиссии, старому инспектору, стало плохо и его с микроинфарктом увезли на скорой. Интересно, чтобы с ним стало, если бы он увидел, что произошло в зале, хоть одним глазком.
Сэм, сотни раз повторял придуманную им версию происшедших событий и настолько убедительно описывал каждый эпизод, что в конце концов сам поверил:
- "Да точно, так это и было на самом деле"!
В общем, переругались, передрались, поубивали, потопили друг друга! Закон джунглей! Или ты их, или они тебя! Сам спасся чудом, а заодно и Нормана уберёг, который по воле случая оказался рядом. Да, не выдержала психика парня, но что поделаешь...
Сэм рассказал комиссии о халатности к своим обязанностям охранников и младших офицеров, дежурных по этажу, где находилась камера - 1034, в частности - Руда Саливана, чья вдобавок жестокость по отношению к заключённым, привела к свирепому бунту. Всё это дало возможность отбывающему наказание- Арнольду Хичбоку, разработать ошеломительные по коварству планы побега и волнений в тюрьме, что привело к многочисленным жертвам, как среди сотрудников тюремного надзора, так и среди заключённых. Русский след! Это сейчас так модно!
Члены комиссии с удовольствием "проглотили такую наживку". Происшедшее в большом зале, Сэм мог интерпретировать как угодно. Здесь он бОльшую вину возложил на трусливого заместителя директора тюрьмы - Кенни Дрейка, который спасая свою жизнь, собрал около себя такую же кучку мерзавцев, восставших против непосредственного начальника - Грегори Мартиша. Его они и убили в первую очередь. Дальше началась такая катавасия, зачастую в кромешной тьме, что разобрать кто кого убивает и топит, не представлялось возможным. Его с Риком спасло то, что они взобрались на сооружение из столов, куда очевидно, никто не успел доплыть. Вода залила зал почти до потолка, буквально за час.
Сэм так убедительно и уверенно повторял все кошмарные подробности случившегося, что мог безо всякой опасности, подтвердить всё это на детекторе лжи. Но этого не потребовалось. Комиссия поверила ему безоговорочно и на основе его показаний составила секретный доклад, впрочем который сами же инспекторы, и подписали в графе - о пожизненном неразглашении информации, и тут же постарались забыть. Себе дороже!
Пусть там наверху разбираются и делают выводы!
Вскоре, Сэм уволился. Его старались отговорить, даже мягко надавить, обещая значительное повышение зарплаты. Но Никонен был неумолим! Сославшись на ухудшение здоровья, что в значительной степени было правдой, что-то "сломалось" у него внутри, он подписав бумаги о неразглашение государственной тайны, ушёл со службы.
Первое время, Сэм, стараясь стереть с памяти все события того ужасного дня, стал употреблять сильные транквилизаторы, которые в больших количествах ему выписывал его лечащий врач. И они действительно помогали, но...на время. Потом кошмары начали приходить по ночам и дозы лекарств начали увеличиваться. Сэм потихоньку пристрастился к виски. По глотку, он за день выпивал всю бутылку. А на ночь опять глотал таблетки Ксанакса. Но сон не давал покоя телу и мозгам, Никонен просыпался среди ночи совершенно "разбитый" и с ноющей головной болью. Он включал телевизор и без звука, тупо смотрел на мерцающий экран, на котором происходили какие-то действия, словно из потустороннего мира, к которому он был совершенно не причастен. Он впадал в забытьё под утро, чтобы проснувшись уже к обеду, всё повторять обратно. Виски, таблетки, ночь. Сэм чувствовал, что так долго продолжаться не может, рано или поздно, он сойдёт с ума!
Неожиданно помощь пришла со стороны, от единственного знакомого, телефон которого он записал, поменяв новую SIM - карту.
Через месяц, он позвонил Элви Хористу.
- Привет пропавший! - обрадовался Элви. - А я звоню, звоню тебе, диспетчер только повторяет - Абонент, номер которого вы набираете, не отвечает.
У тебя новый номер?
- Не давай его никому! - тихо попросил Сэм.
- Ладно! - тут же весело согласился приятель, а потом почуяв неладное в голосе Сэма, тревожно спросил:
- У тебя что-то случилось? Ты здоров?
Выслушав Никонена, Элви присвистнул.
- Слушай, старина! Ты так сопьёшься или того хуже, крыша поедет, не догонишь!
- Знаю! - тоскливо протянул Сэм.
- Первое средство от депрессии, полный покой! - уверенно заявил Хорист. - Если у тебя это не получается здесь, срочно поменяй обстановку. Знаю, в средствах ты не нуждаешься, поэтому покупай билет и вперёд! Куда-нибудь путешествовать! Новая архитектура, культура, климат, наконец, окружающие люди, должны благотворно сказаться на твоём самочувствии. Вперёд, за впечатлениями новизны жизни!
- "Точно"! - мелькнуло у Сэма. - "Нужно уезжать! Немедленно"!
Спросив о делах на работе, так для проформы, слушая весёлый голос Элви вполуха, он уже мысленно паковал чемоданы и напряжённо думал, в какую часть Света ему уехать.
Распрощавшись и пообещав не пропадать бесследно, Сэм поблагодарив Хориста за помощь, за надежду новой жизни, на радостях "опрокинул" целый бокал виски.
Вечером он позвонил знакомому брокеру, возглавляющего риэлторскую фирму по недвижимости, Стиву Джеккенсу. Тот несказанно обрадовался новому клиенту, почувствовав чутьём дельца, неплохую возможность заработать, к тому же заказчика надо было удовлетворить срочно и по его, Джеккенса, усмотрению.
Через час они сидели в ближайшем кафе и Стив показывал на мониторе своего планшета такие объекты для покупки, на таком фоне природы, от которых дух захватывало и слегка кружилась голова. А может это от очередной дозы виски со льдом, который Сэм заказал в кафе и пил с наслаждением, рассматривая разнообразные архитектурные решения жилья в любых частях Света.
А через полчаса, Сэм сделал свой выбор. Он выбрал Швейцарию. И до сих пор, живя в этом умиротворённом уголке райской природы, он не пожалел о своём решении.
Спустя неделю, Сэм уже ехал в такси, в аэропорт. Джеккенс, оказался истинным профессионалом своего дела и уже через четыре дня после его звонка Стиву, Никонен, переведя деньги на счёт риэлторской фирмы, подписал документы о покупке нового жилья. Впереди ждала новая жизнь!
Сэм задумчиво смотрел через окно такси, на светящиеся окна высотных домов, в этом большом, шумном, пыльном вечернем городе, который он осознавал это отчётливо, покидал навсегда. Ему не было грустно, он расставался с ним с радостью. Ему как воздух, нужно было одиночество! Он убегал от этой суеты, как монах - отшельник, решивший поселиться в ските, в каком-нибудь отдалённом уголке Земли, пусть даже пустыни.
Сэм смотрел на окна, в которых то возгорался, то потухал свет и думал, что вот сейчас, там, за этими бесчисленными стёклами окон, люди мечтают о новой жизни: кто-то планирует лечить зубы; кто-то готовится к свадьбе и путешествию; кто-то грустит, сочиняя стихи; кто-то смотрит телевизор, надеясь встретить такую же любовь, которую так достоверно изображают артисты в мелодраме; кто-то пошел спать, надеясь выспаться до утра, когда зазвонит будильник, возвещающий утро и надо быстро собираться на эту проклятую работу. А пожилые люди, пенсионеры, попивая чай и смотря какой-нибудь концерт с молодыми исполнителями, спокойны, как лётчики. Они проживают старость, которую так ждали! Они уже окружили себя всяким ненужным хламом: мебелью, тряпками, обувью в шкафах, о которых мечтали и "горбатились" всю жизнь. Всё как у людей! И только остаётся надеяться, чтобы их дети, прожили жизнь также. Жизнь для накопительства! И неведомо им, что когда они уйдут, их дети выбросят весь этот хлам и тряпки, на помойку!
Сэм тяжело вздохнул. Таксист, чуть оглянувшись и посмотрев искоса на него, спросил с деланным участием в голосе:
- Предстоит далёкий путь?
- Последний путь! - тихо прошептал грустно Сэм, разглядывая дома, словно прощаясь со всеми, кто в них живет. Водитель внимательно посмотрел на него в зеркало заднего вида и промолчал. Он вспомнил, что после аэропорта пообещал жене заехать в аптеку и купить для неё, лекарство от простуды.
Сэм вчера заехал попрощаться, не мог он этого не сделать, к единственному, о котором он вспоминал в последнее время.
Рик, сидел в пижаме на стульчике, в большой палате, где стояли шесть железных коек, на пяти из которых лежали больные разных возрастов, кажется, что двое были связаны в смирительных рубашках и на него одновременно, отчего ему стало не по себе, посмотрели пять пар безумных, любопытных глаз.
Профессор, провожающий его в палату, суетился, еле поспевая за ним по коридору.
- Большое спасибо за материальную помощь, которую вы нам оказываете, мистер Никонен! Больной, Норман, поверьте, ни в чём не нуждается. Если бы вы позвонили, предупредили, что навестите его, мы бы устроили встречу в гостевой палате.
Рик не посмотрел на него, даже не оторвал взгляда от пола. Он сидел на стульчике и слегка покачиваясь в стороны, что-то шептал, а может напевал.
- Рик! - тихо позвал Сэм, ставя мешочек с фруктами на тумбочку. Худенький парнишка, как тростинка, медленно поднял бледное лицо, на котором бешеным огнём горели два глаза с чёрными кругами под ними. Внезапно, Норман замер, впившись в него глазищами. Дальше произошло то, чего никто не ожидал. Рик буквально взлетел со стула и прыгнув прямо с тапками на кровать, дико завизжал:
- Приготовься! Я бью за тобой!
Все находящиеся в палате на мгновение застыли. Первыми, опомнились другие больные, которые вдруг заорали, что было силы, захохотали, засвистели. Двое здоровых санитаров бросились к Рику и стали его заваливать на кровать, натягивая на него смирительную рубаху. Норман отчаянно сопротивлялся, кричал, кусался. Как ему сделали успокоительный укол, Сэм не видел, он быстро вышел из палаты. Ему казалось, что после происшествия в зале, ему уже никогда не будет страшно. Он глубоко заблуждался!
Профессор, догнав его уже в конце коридора, задыхаясь от быстрого шага, чуть заикаясь, бормотал:
- Извините, что так получилось. Надо было предупредить о своём приезде, мы бы его подготовили. Резко остановившись, отчего профессор чуть не налетел на него, Сэм спросил в упор смотря на врача:
- Скажите, ему долго осталось жить?
Профессор замялся, а затем замямлил, повторяя какие-то медицинские термины.
- Я всё равно буду помогать, переводить вашей лечебнице денежные взносы, вы только скажите правду! Долго он протянет?
Профессор протирая стёкла очков краем халата и близоруко прищурившись, смотря на него слезливыми глазами, выдохнул:
- Наверное, нет! Пока выдерживает сердце!...
- Сколько? Месяц, год? - нетерпеливо переспросил Сэм, перебивая его.
- Пару месяцев, не больше!
Кивнув профессору на прощание, Сэм пошёл. Уже в дверях оглянувшись, окликнул уходящего сутулой походкой врача.
- Профессор! Спасибо большое за ваш труд!
Пожилой врач устало махнул рукой и медленно поплёлся по коридору.
Никонен с трудом, чуть пошатываясь, приподнялся. Внезапно к нему вернулось такое успокоение, будто он со всеми слезами выплакал все свои тревожные размышления. Открутив крышку фляги с виски, он снова сделал большой глоток и посмотрел вокруг. Вечерело. Солнце садилось за далекими холмами, непередаваемо освещая напоследок всю земную красоту природы этого кантона.
Глубоко вздохнув, Сэм собрал мольберт, краски и двинулся по тропинке домой. Он приостановился и на миг задумался, а потом приняв решение, свернул налево, решив пройти лесной тропой напрямик и скоротать целый час в пути. Он не раз уже шёл по этой тропинке для туристов и не боялся заблудиться.
Он задумчиво шагал домой, когда внезапно его привлёк какой-то шорох за спиной у ствола сосны.
- "Наверное, лесная мышь или какой-то другой маленький зверёк". - решил он обернувшись и вглядываясь в траву. Ничего не заметив, он продолжил движение. Вдруг его шагнувшая правая нога, не почувствовав опоры, начала проваливаться куда-то вниз. Никонен был уверен, никакой преграды, ямы не должно было быть на этом пути. Он два дня назад возвращался по этой тропинке. Если б Сэм не перенёс тело вперёд, он сумел бы сконцентрироваться, не потерял бы равновесия. Не удержавшись, он замахал руками, отчего мольберт выскользнул из рук и не полетел куда-то в сторону. Падая, Никонен все же сумел выставить руки вперёд, ожидая нащупать какую-то опору, почву земли. Но была яма и очевидно глубокая. Все дальше мысли понеслись со стремительной быстротой. Все - в доли секунды.
- "Кто выкопал, когда? Почему не ограждено, не повешены упреждающие знаки? Где свежевырытая земля"?
И тут Никонен закричал от пронзительной боли. Тело нашло опору раньше рук! Острая боль появилась внутри живота и одновременно в груди и где-то сбоку. Сэм хотел дотянуться руками, пальцами до земли и не мог. Тело его было нанизано на острые прутья, как свежее мясо на шампуре. Он хотел привстать на ноги, но железная арматура, видно попавшая между рёбер и пробившая лёгкое, не давала сделать того. На миг, а может больше, он потерял сознание.
Когда он пришёл в себя, вокруг стояла такая же тишина, какая же и была здесь - Вечность назад. Он задыхался, со рта куда-то вниз, стекала струйка крови. Собрав силы, он дотянулся до левого кармана и дрожащей рукой, вытянул телефон. Набрав номер телефона Элви Хореста, он затуманенным взором смотрел на светящийся экран. Очевидно, связи не было. Телефон запрыгал у него в онемевшей от боли руке и упал вниз, освещая экраном яму. Она была глубокая и вся утыкана заострёнными прутьями. - "Ловушка для какого-то зверя"?
И здесь он услышал голос:
- Алло, Сэм? Это ты? Сэм!
Он хотел ответить, но окровавленные губы только прошептали:
- Прощай!
Он последним усилием дотянулся до кармана и вытащил правой рукой швейцарский нож.
Телефон кричал в тиши:
- Алло! Сэм! Что случилось? Ты в беде?
В свете от экрана телефона в его руке, сверкнуло длинное острое лезвие из знаменитой швейцарской стали. Запрокинув голову, как можно выше, он увидел краешек неба, не закрытое величественными кронами сосен. Сэм знал, что оттуда, с неба, за ним всю его жизнь наблюдает гигантский, величиной с пространство Вселенной, невидимый Глаз.
Резким движением, он сильно полоснул себя лезвием по горлу и сразу же острая боль в теле начала исчезать. Его тело забилось в конвульсиях и последнее, что ему предвиделось, откуда-то с Земли вытянулась рука и с голосом Грегори Мартиша:
- Ну наконец-то, старина! - потянула куда-то вниз. - "Почему вниз, а не вверх? Хотя какая разница"! - вспыхнула в голове последняя мысль и взорвалась атомным взрывом.