Лето с каждым днем все больше растворялось в осени. Дорожная пыль была прибита к земле дождями и превратилась в грязь. Пока что по ней еще можно было проехать, но через две-три недели здесь будет хуже, чем на болоте.
Колесо с чавкающим звуком вырвалось из плена липкой грязи и покатилось по сухой ровной земле. Телегу тряхнуло, сундучок с серебром скользнул в сторону, но Дена успела поймать его и водрузила на место. Жаль, муж не позволил взять с собой сундук с вышивкой и двумя ткаными коврами - память о бабке и прабабке. Женщина грустно вздохнула, в очередной раз прикинув, сколько можно было выручить за ковры, приди нужда.
Она покосилась на широкую сутулую спину Вайса, правившего конем. Он до сих пор был несогласен ехать к сестре в такую даль и по такой, как он считал, мелочи.
Война - хороша мелочь!
Дена снова поймала грозивший упасть с крышки вещевого короба сундучок. Сын спросонья забормотал что-то и приоткрыл глаз.
- Ты спи, спи, - женщина погладила мальчишку по светлым волосам, но было поздно. Только что он сонно моргал, глядя на мать, а через мгновенье перевешивался через борт телеги, восторженно разглядывая буро-зеленые поля, вдали терявшиеся среди темного леса.
- Ух ты! Где мы, ма?! Па?!
- Едем, где ж еще, - пробурчал Вайс, - мать, ты там следи, чтоб не вывалился.
Дена и без указаний мужа уже усадила сына, одарив его шлепком.
- Смотри, выпадешь, не будем за тобой возвращаться.
Ребенок распахнул голубые глазища и притих.
- Я б вернулся, - невпопад заметил муж и почесал поясницу, - только домой. Это все твою мать понесло шенгр знает куда.
- Вайс! - прикрикнула на него жена, и мужчина замолк, зло отмахнувшись.
И долго он еще будет вот так ворчать? Все ж правильно сделали - сестрина деревня почти на границе с безбашенными землями, там Го Тану делать нечего. Пусть воюет подальше от их семьи.
- Мама, - сын осторожно потянул Дену за рукав и прошептал на ухо, - а правда, что у дяди га-ши водятся?
- Дядя знает, как с ними сладить, - так же тихо ответила женщина и провела ладонью по светлым волосам мальчишки. Не хватало еще, чтобы Вайс услышал: опять разговоры разведет.
- Да и ты не бойся, - добавила она, - Там не встречается никого, страшнее гурангов. Мужчина не должен бояться.
- Я не боюсь, мне интересно! - обиженно воскликнул мальчик и тут же подался вперед, указывая пальцем, - Гляди! Там кто-то идет!
Дена вскинулась, ставя ладонь козырьком.
- Вайс, кто там?
- Бродяга какой-то, старик, - буркнул муж, но придержал лошадь, поравнявшись с человеком, - Эй, отец, куда путь держишь?
Человек остановился и, робко улыбаясь, показал кривой палкой, заменявшей ему клюку, вперед.
- Калека, - прошептала Дена мужу на ухо, - незрячий.
Вайс отмахнулся от женщины и пригнулся, чтобы получше разглядеть лицо незнакомца.
- Дед слепой! - восторженно завопил сын.
Вайс нахмурился:
- Нехорошо-то как. Кто тебя на дорогу выгнал, отец? Садись, подвезем, куда надо.
Незнакомец благодарно кивнул и довольно резво забрался в телегу. Дена забилась в угол, прижимая одной рукой к себе сына, второй - сундучок с серебром. Будь ее воля, старик бы пошел пешком дальше: не то это время, чтобы незнакомцев на дороге подбирать.
Спустя минуту телега поехала дальше. Дорога была пуста.
Им нечего было бояться. Они знали, что здесь, на территории Вирийской башни, нет га-ши страшнее гуранга.
Нет, они ничего не знали. Мир начал меняться.
***
Второй выпил его досуха. Он вгрызался в самую сердцевину и заполнял разум, влезал в него как в одежду не по размеру. Второго было слишком много, а потом первый перестал его отличать от себя. Злоба, похожая на раскаленное железо, стала общей; тонкие обжигающие струны отчаяния опутали мысли и разорвали в клочья его "я".
В первый раз времени для знакомства не хватило. Теперь его было достаточно. Не понять, но принять и смириться. Первый смирился, и прошлое вернулось к нему.
Запах человека вел его за собой. Один среди многих, слишком живой, слишком целый, слишком глупый. Он не помнил, почему преследует именно этого, он просто хотел разорвать его покрытое темной щетиной горло и насладиться видом крови.
Мир вокруг замер навсегда. Трава покрылась серым инеем, звезды исчезли с неба, ветер затих. И только люди в деревне, красные, горячие, были не отсюда. А еще был запах, которого раньше он не замечал. Запах того, кто породил его и все остальных, лишенных сакра. Он крепко пропитал собой все вокруг, став частью реальности.
Этот запах тоже сводил с ума, разжигал пламя перед глазами и путал мысли. Казалось, именно он заставлял преследовать человека.
В деревне было тихо, пусто и только в домах ярко светилась жизнь. Хотелось поглотить этот свет без остатка, погасить его раз и навсегда. Лауншар безошибочно определил, в котором из зданий его цель, и безумный вопль прокатился по улочкам обреченной деревни. Стена разлетелась мелкой крошкой, не выдержав первого удара. Горячие люди бросились врассыпную, но теперь они были намного медленнее его. Первая кровь забрызгала столы, человек заорал, пытаясь отползти подальше, но не успел. Лопнула лампа, разбрызгивая горящее масло, но никому до этого не было дела. Кольчуги разлетались под нечеловечески сильными ударами темного, тела рвались, кровь заливала пол. Он не был уверен, но казалось: это счастье.
Их прервали.
Перед ним стоял знающий, держа в руках широкую повязку. Лауншар все еще ощущал прикосновение легкой ткани к своему лицу. Значит, решили все-таки выпустить? Как это мило с их стороны! Нодду зарычал и бросился вперед, сбивая самонадеянного мальчишку с ног. С ним нельзя было так поступать, пора платить по счетам!
Локоть со всей силы ударил орденцу в горло, ломая хрящи. Парень захрипел, и темный ударил еще раз, искренне наслаждаясь хрустом гортани. От него пахло совсем иначе, нежели от людей, но его смерть от этого не стала менее приятной.
- Надеюсь, ты не утратил желания помогать нам? - темноволосый орденец склонился над ним, с вялым любопытством разглядывая его из-под черных густых бровей. Крылья тонкого изломанного носа едва заметно шевелились, словно он принюхивался.
Темный попытался дотянуться до него и не смог. Молодой знающий с переломанным горлом стоял рядом, как ни в чем не бывало. Его гортань определенно была не повреждена. Лауншар покосился на свои руки, неподвижно покоившиеся на коленях. Массивные кожаные браслеты с оттиснутыми лабиринтами линий все так же обхватывали запястья. Но это не они не позволяли двигаться.
- Послезавтра Милт, - темноволосый качнул носом в сторону паренька-обережника, - уходит искать. Вэй и ты будете сопровождать его. Ты же не доставишь проблем?
"Не доставлю, пока вы не снимете с меня все свои цацки", - ответил Лауншар, если бы мог. Но язык высох и превратился в тонкий прошлогодний лист. Все из-за шнурка, удавкой стягивавшего горло.
- Уж постарайся, - знающий, наконец-то, выпрямился и отошел в сторону.
Он все еще находился в маленькой закопченной комнатке, в которую его привели, чтобы заковать. Сквозь мутные окна едва проникал свет - на улице либо раннее утро, либо поздний вечер. Рядом на столе в ажурном стакане трепетала свеча, выхватывая из полумрака фигуры темноволосого и молодого... Милта? Но за их спинами, Лауншар знал это, притаился плешивый старик. В это раз он не спал. Слишком воняла его сакр, прямо до удушья.
Парень зашел к нодду за спину и развязал шнурок. Тело вернулось, в руках проснулась сила, но использовать ее против знающих все равно не получится. Проклятые браслеты!
- Ах вы ж твари поиметые! - темный зло оскалился и попытался встать на ноги, но стоявший сзади мальчишка усадил его обратно, всего лишь надавив на плечи.
- Помолчи, - холодно попросил он, - иначе мы лишим тебя возможности говорить.
Сладостное видение искореженного горла вновь посетило Лауншара. Но поделом: он сам вручил себя этим... знающим. Если бы можно было избавиться от браслетов!..
Вэй не хотелось это признавать, но она нервничала. Обещанный месяц превратился в полтора, листва начала терять свой цвет, а в воздухе уверенно пахло осенью. Той самой, которая через две недели может изойти дождями и посереть, а еще через три - удивить тонким утренним ледком. За долгие дни ожидания Невидимка не раз думала от всего отказаться и вернуться в Изхиан.
Но потом вспоминала, что там ее ждет Дак-гор, и, чтобы успокоиться, садилась за изготовление наузов. Она настолько боялась оказаться на дороге зимой, что решила запастись всеми возможными хранами. Краска впиталась в обветренную кожу рук намертво, окрасив заодно и ногти в зелено-коричневый цвет.
Время шло, и у Вэй зародилась надежда, что орденцы решили переждать зиму.
Но вот сегодня пришел знающий и сказал, что Лауншара вернули в мир.
Раньше темный пугал Невидимку, но страх этот был разумен: она видела его викту и опасалась за собственную жизнь. Но что он собой представляет сейчас? Такое продолжительное заключение вряд ли обрадовало ши.
Когда она зашла в маленькую темную комнатушку, то тут же встретилась с темным взглядом, и тот ей не понравился. Лауншар смотрел так, будто составлял список своих будущих жертв. Волосы на шее встали дыбом. Вэй заставила себя кивком поприветствовать нодду и повернулась к Умнику.
- Мы уходим? - не пытаясь скрыть нежелания, спросила она.
- Уходите, - кивнул Умник, - послезавтра.
Его бледное, освещенное единственной свечой лицо, выглядело таким же нечеловеческим, как и лицо Лауншара. Девушка с удивлением обнаружила, что орденец пугал ее не меньше темного. Длинноволосый мальчишка, замерший за спиной нодду, тоже казался зловещим.
"Все дело в освещении... и в присутствии опасного темного", - успокоила себя Вэй. Она общалась с Орденом в течение пяти лет и считала себя чуть ли не знатоком их странностей. Ни разу никто из знающих не причинял вреда человеку.
- Куда?
- У Милта, - Умник бросил взгляд на парня, - карта с отметками. Несколько деревень, один заброшенный лесной городок, множество развалин. Вам нужно будет осмотреть их все, один за другим.
У Милта? Красильщика? Орденец обзавелся именем? Это что-то новенькое. Невидимка слышала, что такое иногда случается, но не могла припомнить вот так с ходу ни одной конкретной истории.
- Мне бы хотелось получить свой экземпляр.
Орденец уставился на нее, поблескивая черными глазами, словно ждал, когда до Вэй дойдет.
- Поговори с Милтом. Потом.
Девушка напряглась и хотела еще раз взглянуть на Красильщика, но вместо этого встретилась взглядом с Лауншаром. Он сидел в той же позе, прикрывая ладонью левой руки браслет на правой и чуть наклонив голову вправо. Его глаза были такими же черными, как и у Умника, вот только выражали совсем другое.
"Ну что, поняла теперь?" - как бы спрашивал темный, насмешливо приподняв бровь, - "Они решили нас поиметь. У меня-то нет выбора, ну а ты? Подставишься?"
Невидимка отвернулась. Ему не за что любить орденцев, и только об этом говорил его взгляд. Все остальное - ее личные страхи. Зато теперь Вэй поняла, отчего вид нодду так ее пугает: если знающие смогли превратить его в это, то какая сила стоит за людьми с одной душой?!
- Значит, ищем все, что связано с Изменением, - задумчиво произнесла Невидимка, собираясь с мыслями, - но как понять, что поиски увенчались успехом?
- Просто ищите, - проскрипели сзади.
Вэй медленно повернула голову, переводя дыхание. Старик. Она не видела его раньше, даже издали. Возможно, он никогда не покидал этого дома или старался не показываться чужакам на глаза.
Круглые глаза были широко распахнуты и смотрели, казалось, сквозь нее. Вэй многое бы отдала, чтобы узнать, что на самом деле они видели. Какая роль отводилась лично ей?
- И все? - напряженно поинтересовалась девушка.
- Все, что ты найдешь и что не будет иметь отношения к Изменению, сможешь оставить себе, - заметил Умник, многозначительно изогнув бровь.
Это много, никто не спорит, но она и сама по себе рыскала по старым местам в любое время, какое считала нужным, и брала то, что ей нравилось. Зачем для этого связываться с Орденом, тащиться в путь, когда на подходе темные месяцы, да еще в компании с самым страшным ши?! Стоит ли оно того?
- А Милт научит тебя новым наузам, - добавил знающий, словно прочитал ее мысли, - кому как не тебе знать их настоящую цену.
Вэй обескураженно хмыкнула. Такого не было в ее самых смелых планах! Наверное, лет уж пятьдесят, как Орден не делился ничем новым, а тут... сам Красильщик станет ее учить? Ради этого можно и потерпеть.
Лауншар сидел и улыбался. Это действовало на нервы, но кто он такой, чтобы влиять на решения Невидимки? Никто. Пойманный в ловушку старый темный, озлобленный, но абсолютно бессильный. Вот он, действительно, ничего не получит от собственного послушания.
- Это другой разговор, - небрежно произнесла девушка, с вызовом глядя в глаза нодду. Пусть не думает, что способен запугать ее.
Старик кивнул и утомленно сомкнул тонкие веки, сложив руки на животе. Лауншар расхохотался, тряся головой и хлопая ладонью по коленке. Вэй недовольно нахмурилась.
- Советую сразу сообщить им, какая твоя любимая поза! Потом они спрашивать не станут, - он плотно сжал губы, словно пытался сдержать смех, но не выдержал, и снова прыснул.
Невидимка молча выхватила нож, размахнулась и вогнала его в стол.
- Это обязательно - брать его с собой? - спросила она, ни к кому не обращаясь.
- К сожалению, без него все это бессмысленно, - развел руками Умник, равнодушно разглядывая исковерканный стол, - он может то, что нам не по силам.
- Ему нужно для этого раскрывать рот? Нет? Тогда пусть держит его закрытым!
Она рывком выдернула нож из столешницы и направилась к выходу.
- Послезавтра в дорогу, - напомнил Красильщик ей вслед.
Вэй махнула рукой и почти выбежала из комнаты.
***
Кинжал в руке дрожал, и прядь обрезало на несколько сантиметров ниже. Невидимка зло бросила клок волос на стол и опустила руку. Глубоко вдохнула и выдохнула, но голос никуда не делся. Он продолжал звучать в голове. Раздирающий надвое голос человека, одержимого темным. Подсельщика.
"Какая твоя любимая поза?" - повторял нодду, но вместо его скуластого, бледного лица Вэй видела другое. С обвисшими щеками, покрытыми рытвинами и черной жесткой щетиной, длинным носом и цепким взглядом. А потом и голос изменился.
Девушка закричала и ударила кулаком по столу. Еще раз, еще! Одиннадцать лет, целых одиннадцать лет прошло с тех пор, а этот ублюдок до сих пор достает ее! Ну уж нет, она его победила давным-давно. Ему нет места ни в мыслях, ни в кошмарах Вэй.
Невидимка в последний раз со всей силы приложила по столу и улыбнулась. Голос исчез вместе с ненавистным лицом. Руки были ободраны на костяшках, зато больше не дрожали. Вэй перевязала кисти чистыми бинтами из сумки и снова взялась за нож. Волосы отросли до непростительной длины, в долгом пути такие будут только мешать.
В этот раз нож резал быстро и аккуратно, очень скоро размазанную по столешнице кровь засыпали светлые локоны. Еще вот эту прядь, за ухом, да надо лбом покороче, чтобы потом в глаза не лезли.
Так. Невидимка вытерла лезвие и отложила нож, взъерошила ставшую заметно короче шевелюру, вытряхивая оставшиеся мелкие волосинки. С непривычки голове было легко и прохладно. Самообладание вновь вернулось к девушке, и вместе с ним пришел вопрос.
Что случилось с Лауншаром?
Вэй раздумывала над ним, убирая остриженные волосы со стола и стирая кровь. Раньше он тоже звучал, как подсельщик, но... в том-то и дело, что "как". Довольно слабый, надо заметить, каких можно встретить в любом злачном заведении Изхиана по паре на каждый угол. Но сегодня его голос был голосом Парса: злобным, двойственным и напрочь лишенным человечности.
Месяц с небольшим он был заключен в самом себе. Что в этот момент происходило с ним? Что так сильно изменило его голос? Вэй очень хотелось знать ответы на эти вопросы, хотя бы потому, что ей придется вместе с ним отправиться шенгр знает куда. Присутствие рядом Красильщика... Милта, как его теперь звали, немного успокаивало, но за пределами Ордена все эти его храны ослабнут, и Лауншар вновь выйдет из-под контроля. Останется ли он таким же сознательным, как по дороге сюда?
Каждый раз разбивать себе кулаки в кровь после того, как он будет открывать рот, тоже не вариант. Вэй присела и вытащила из-под кровати ящик, доверху набитый наузами. На самом дне покоился сверток, отданный Стариком. Больше она не позволит вот так постыдно выбивать себя из седла.
***
Го Тан вошел в ее покои и замер на пороге. Релай спала, маленькая, почти незаметная посреди сбитых шелковых покрывал. Одна рука лежала на груди, вторая - согнута в локте и откинута в сторону. Ее тонкие брови даже во сне хмурились, создавая усталую складку ну лбу.
Мужчина тихонько присел на край кровати. За последний месяц его жена поправилась - исчезли впалые щеки, глаза больше не скрывали синие тени бессонницы. Го Тан улыбнулся и провел рукой по ее волосам. Она молодец, справляется как настоящая женщина. Она - будущая мать его ребенка.
- Го Тан? - сонно протянула Релай и открыла глаза, - что-то случилось?
- Нет-нет, спи, - он погладил ее по щеке, - я просто зашел проведать тебя.
- У меня все хорошо, - Релай приподнялась на локте, - только немножко есть хочется.
- Я прикажу... - Го Тан попробовал встать, но женщина схватила его за руку и усадила обратно.
- Не надо, - тихо засмеялась она, - Поем утром. Иначе растолстею и буду похожа на безобразную корову.
- Ты никогда не будешь похожа на корову, - мужчина взял Релай за подбородок и поцеловал. Он почувствовал, как дрогнули ее губы, и отстранился. - Завтра я уезжаю. На неделю, может, на две.
- Я буду ждать. Не волнуйся, со мной ничего не случится.
Го Тан поднялся, забрал со стола масляный светильник и направился к выходу. Возле двери обернулся.
- Закрыть окно? Тебе не холодно?
Релай покачала головой:
- Не надо. Душно.
Едва затворилась дверь за хозяином Вирийской башни, как Релай сплюнула в сторону и вытерла губы тыльной стороной ладони. Откинула упавшие на лицо волосы и взглянула в окно. Левый глаз Таэранга только начал открываться, лениво взирая на погрузившуюся в ночь землю. Призрачные силуэты облаков ползли по небу, и на их фоне мельтешили летучие мыши.
Так долго вдали от дома, одна, всеми брошенная, преданная... она не должна была доставаться Го Тану. Ему просто повезло. Релай вцепилась в покрывало и тихо рассмеялась. Он рос в ней - будущее проклятье и смерть Го-Тана.
- Мой ребенок, - гладя себя по животу, прохрипела она, - Только мой. Мой!
В окно влетела мышь и запищала, запутавшись в занавеске.
В коридоре ожидала Лио. Она по привычке хмурила брови и поджимала и без того тонкие губы. Две толстые косы свободно лежали на плечах, а не были собраны в тугой пучок, как обычно.
- Господин? - она подняла на него обеспокоенный взгляд.
- Все нормально, Релай спит.
Женщина кивнула, еще сильнее нахмурилась и повернулась, чтобы идти впереди него. Что-то не давало покоя названной сестре.
- Не расскажешь? - мягко поинтересовался Го Тан, останавливая ее. Лио никогда не беспокоилась по пустякам.
- Господин счастлив, и мне бы не хотелось... - она мучительно покраснела, это было заметно даже в слабом освещении масляных ламп.
"Волнуется", - подумал мужчина, - "как всегда, волнуется за меня".
- У меня нет советника лучшего, чем ты.
"Более искреннего, так вернее", - поправил он сам себя.
- Мы воюем. У нас много врагов, а может появиться еще больше. Опасно отвлекаться и...
- Никоим образом мой сын не отвлечет меня от дела.
Лио стала пунцовой, безжалостно кусая нижнюю губу.
- Твой сын?! - выпалила она, - Ты... уверен? Эта женщина смеялась над тобой все это время, отвергала твои предложения один за другим, не согласилась на мирное соглашение... вспомни, какой она приехала в твою башню! Она ненавидела всех нас!
Го Тан обхватил широкими ладонями пылающее лицо женщины и прижался к ее лбу губами. Она умница, его названная сестренка, она говорит то, о чем он боится даже задуматься.
- Она имела на это право. Я поступил с ней не очень хорошо, когда пленил.
- Ты указал ей на ее место, - недовольно заметила Лио, опуская взгляд, - ты выиграл войну, и она стала твоим трофеем.
- Мало кому хочется становиться трофеем. Но сейчас она сильно изменилась, ты же видишь.
- Потому что забрюхатела, - буркнула женщина.
- Многие после этого становятся мягче.
- Не думаю, что дело в этом. Брат мой, - сказала она, серьезно посмотрев на него, - я не верю твоей жене. Пожалуйста, не теряй бдительности.
Лио отстранилась. Лицо вернуло свой обычный бледный тон, под острые скулы тут же легли тени, подчеркнув их еще сильнее. Маленькая и тоненькая, она казалось еще более хрупкой из-за толстых черных кос и кожаной варенки, поверх которой был наброшен походный плащ.
"Она скоро заступает в караул", - вспомнил мужчина.
- Лио, я буду внимателен, - сказал он, больше, чтобы успокоить ее.
- Спасибо, господин, - женщина сдержанно кивнула и широким шагом направилась прочь по коридору, придерживая рукой меч.
Го Тан задумчиво поглядел ей вслед, повернулся, бросил взгляд в сторону покоев жены. Слова сестры разбудили все самые темные сомнения, дремавшие до сего момента в его сердце.
***
Дежурство было не из легких. После трех часов ночной беготни, двух часов, урванных для сна и шести часов, проведенных на шумных рыночных рядах, оставалось только одно: прийти домой, скинуть натершие сапоги и завалиться спать.
Шеан щелкнул замком и зашел в дом. Голова начала болеть еще утром, а бок тянуло и дергало. Еще этот пьяный придурок, разоравшийся так некстати, и не желавший успокаиваться! Сидел бы себе в кабаке, не схлопотал бы штрафа.
- Таэн! - крикнул мужчина, вешая плащ и проходя в гостиную.
Ему не ответили, но в глаза сразу же бросились следы ее присутствия. На кресле лежала раскрытая книга, рядом на столике возвышалась кособокая башня еще из шести томов. Тут же стоял кувшин и пустая тарелка с остатками еды.
Шеан раздраженно вздохнул, потянулся к раскрытой книге, но остановился.
"Нет уж, пусть сама убирает!"
И толкнул дверь в библиотеку. Конечно же, девчонка была здесь. Спала, распластавшись на ковре и положив голову на листы, исписанные ее крупным, неаккуратным почерком. Перо выскользнуло из перемазанных пальцев и успело попортить тканый узор уродливым чернильным пятном.
Шеан скрипнул зубами, заметив, что несколько таких же, но поменьше, неровной дорожкой пролегли от чернильницы к голове Таэн. Ему было не жаль ковра, но беспорядок, постоянно устраиваемый девчонкой, мог вывести из себя и орденца.
- Таэн! - проревел мужчина и тут же схватился за висок. Клятая ночь, клятый рынок, клятые темные! Почему нельзя прийти в собственный дом и просто лечь спать?!
- Ой, - она вскочила и принялась сонно озираться, - я уснула?.. Прости.
Он устало махнул рукой. Опять сидела всю ночь, пока его не было, потом задремала прямо посреди библиотеки... ребенок, самый настоящий, даром, что восемнадцать лет.
- Убери все это. Из гостиной книги, здесь все бумажки пособирай. Ковер будешь отмывать, как знаешь, но чтобы этой красоты на нем не осталось.
Таэн мрачно покосилась на чернильные пятна, но смолчала. Еще бы, знает, что виновата.
- И сама умойся, у тебя вся твоя поэзия на лице отпечаталась.
Она безрезультатно потерла ладонью щеку и кивнула.
"Ну конечно, тут ты заволновалась. А как чужие ковры гадить, так это всегда пожалуйста", - раздраженно подумал Шеан, но смолчал. Ругать ее было бесполезно: извинится, постарается все исправить, а на следующий день опять разведет бардак. В этом она чем-то походила на Тая, только тот проявлял меньшую склонность к маранию бумаги и ковров чернилами.
Висок заломило еще сильнее: не ко времени он вспомнил брата.
- Я спать, - буркнул мужчина, отводя взгляд от Таэн, - а ты займись уборкой. И... приготовь что-нибудь на ужин.
Он тут же пожалел о сказанном, вспомнив, во что превратилась кухня после ее последнего кашеварства. Ну что ж, потом ей придется убрать и там. Пусть приучается: рано или поздно она покинет его дом и будет стряпать себе сама... а может, и какому-нибудь мужчине, который станет ее мужем.
Шеан фыркнув, искренне посочувствовав этому несчастному.
Я еще раз потерла щеку и посмотрела на свои пальцы, перемазанные чернилами. Наверное, только хуже сделала. Перевела взгляд на исписанные листы. На самом верхнем две трети писанины расплылись и размазались. Целое утро было потрачено на эти дурацкие строки, нашедшие последнее пристанище на моем лице. Туда им и дорога: все равно получилось жалкое блеяние овцы, а не поэзия.
Я, тихо ругаясь, смяла лист и бросила его под стол к остальным таким же. С тоской посмотрела на целый выводок измятой бумаги, на чернильные пятна и вздохнула. Глупо было надеяться, что Шеан их не заметит. Вот зануда же! Продолжая ругаться, я на корточках полезла под стол, собирая мусор в подол платья.
Ну в самом деле, не такой уж и беспорядок я тут устроила! Хм, если не считать испорченного ковра, конечно. Шеану пора либо привыкнуть, либо раз и навсегда указать мне на дверь. Последнее было бы логичнее, хоть и безрадостней для меня.
Я подобрала последнюю бумажку и понесла мусор на кухню, выкинув в ведро для растопки. Тоже мне, ужина ему захотелось. Можно подумать, не помнит, какой из меня повар! Ну, держись теперь, будешь есть, как миленький! Я вернулась в гостиную и взяла с кресла книгу. "О временах древних, неизменных". Переплет кожаный, сильно потрепанный, много иллюстраций и карт, много про киена-ши, о которых я в жизни не слышала, про города, которых нынче и не существовало даже.
Наверное, это очень редкая книга. Автор умер еще до Изменения, лет, наверное, за сто, а другой, Турв Словохот, дополнил ее и, переделав название, стал выдавать себя за соавтора. Шеан очень дорожил своей библиотекой, особенно такими ценными экземплярами, как этот. Как он мне только руки не поотрывал за такое обращение с книгами? И не выгнал к шенграм...
Наверное, еще чувствует себя виноватым за всю эту историю. Нашел, из-за чего переживать. Я была виновата в случившемся не меньше бывшего лиса, и в отличие от него, доведенного до отчаяния смертью брата, руководствовалась исключительно корыстными соображениями. Но если это единственное, что заставляет терпеть Шеана мои выходки, то пусть винит себя и дальше.
Я сгребла в охапку книги, крепко прижав их к груди, и проковыляла в библиотеку. Не заморачиваясь на расставление их на нужные полки, поставила на свободную нижнюю и задумчиво уставилась на ковер. Чем вообще отмывают чернила с ковров? И как? Что-то подсказывало, что маленькое пятнышко в результате неправильного обращения могло превратиться в огромное уродливое чернильное пятно, тем самым окончательно испортив ковер.
Справедливо решив, что Шеана это в восторг не приведет, я отправилась на кухню, решив хотя бы в готовке проявить себя не как полное ничтожество.
- Морковь нужно было бросать пораньше или резать поменьше, - ворчливо заметил мужчина, отправляя в рот очередную ложку рагу, - но в целом - неплохо. Для тебя - просто отлично.
Я с должным выражением лица приняла этот сомнительный комплимент, но смолчала. На мой взгляд, он меня даже перехвалил - я за всю свою жизнь пробовала много неудачной готовки, и все равно любая из них была не в пример лучше этой. Хотя, если сравнивать с прошлым разом...
- Что с ковром? - как бы мимоходом поинтересовался Шеан, продолжая работать челюстями и хрустя дурацкой морковкой.
- Ничего, - я насупилась и отвернулась, - я не знаю, как выводить такие пятна.
Он перестал жевать и выразительно посмотрел на меня. О чем думал в этот момент мужчина, я не решалась представить.
- Знаешь, Шеан, я, наверное, поищу другое жилье.
Тот дернул бровями и уточнил:
- Кошмары прекратились? Или перспектива отстирывать чернила тебя пугает сильнее?
Куда там: темнота все так же страшила меня, а неясные силуэты, следовавшие за мной из сна в сон, заставляли совершать абсолютную глупости.
- Ты же знаешь, что нет, - буркнула я, снова берясь за ложку.
Неделю с небольшим тому назад что-то так напугало меня, что я вломилась в спальню Шеана с огромными от ужаса глазами. Ему ничего не осталось, как перебраться на пол, предоставив кровать мне. До сих пор вспоминать стыдно!
- Но это не может продолжаться бесконечно. Представляю, что о нас думают соседи.
- Ничего они о нас не думают, - резко оборвал меня Шеан.
- Все равно: я же не могу до конца жизни у тебя на шее сидеть. С кошмарами тоже пора завязывать: они не причиняют вреда, просто пугают.
Он слушал, саркастически морща лоб.
- Я могу со всем справиться сама, Шеан, - уже менее уверенно продолжила я, начав запинаться под его взглядом, - у меня есть деньги, я...
- Угу, - перебил мужчина, - буду надеяться, тебя снова не попробуют продать в бордель. В Сомуате есть парочка, знаешь ли.
Началось! Сколько раз мне придется пожалеть, что язык мне не укоротили еще при рождении?! Зачем?! Зачем нужно было рассказывать ему о Дак-горе?!
- Оставайся пока здесь, Таэн, - уже другим тоном сказал воин, вставая из-за стола, - я же вижу, тебе тяжело будет самой по себе. А по поводу ковра - не волнуйся. Правильно сделала, что не трогала его - было бы только хуже. И рагу вкусное, спасибо.
Я скорчила физиономию ему вслед и, когда он вышел, почесала нос. Еще бы немного, и я ревела бы тут пятилетним ребенком.
***
Вэй проснулась, когда было еще темно. По ощущениям три или четыре часа ночи, точнее не скажешь. Остановив руку, потянувшуюся к подсвечнику, девушка наощупь добралась до двери и вышла в длинный коридор. Здесь было еще темнее, но зато не так душно. Не раздумывая долго, она быстрым шагом миновала три двери, ведших в такие же, как и ее, комнаты, пинком распахнула входную и практически вывалилась во двор.
Почти ледяной ночной воздух помог прогнать дурную тень сна, следовавшей за Невидимкой от самой кровати. Черная бездна леса шумела, повинуясь ветру, покрикивали совы, и никому, самое главное, не было дела до Вэй. Девушка провела ладонью по лицу, вытирая пот, и опустилась на крыльцо, задумалась, вглядываясь во тьму. Кошмар ушел, но оставил несколько тоненьких ниточек в ее голове. Она знала: стоит потянуться за одну из них, и он вернется, сначала ненужными деталями и отдельными словами, а потом, разросшись снежным комом, обрушится на нее во всем своем пугающем великолепии.
Нет уж, пусть отправляется вослед своим собратьям и не смеет возвращаться.
- Я вас победила, - с горечью сообщила Вэй темному небу, - я на самом деле видала такое, по сравнению с чем вы кажитесь детскими страшилками. Вы больше не пугаете меня.
Плечи под тонкой ночной рубахой начали мерзнуть, мышцы заломило, словно после судороги. Невидимка даже не пошевелилась, продолжая полной грудью вдыхать холодный воздух. Он словно замораживал ее страх, возвращая мыслям ясность и четкость.
Ее ждет работа, не сильно отличающаяся от всех предыдущих, разве что сложнее, интереснее, да награду сулит серьезную. Темные останутся темными, знающий будет на ее стороне, и не будет ничего такого, с чем нельзя было бы справиться.
Пальцы закоченели, Вэй несколько раз сжала их в кулак, но это не помогло. Нужно возвращаться в комнату и согреться, пока не поднялось солнце и не пришло время выезжать. Последняя ниточка, ведущая к разбудившему ее кошмару, незаметно порвалась.
Лощадей было четверо, все крепкие, выносливые и низкорослые. Гривы заплетены в косы, перевязаны шнурками с камнями-бусинами: ну прям вылитые орденцы. Вся сбруя тоже оказалось одним сплошным храном: отгоняющие углы, прячущие спирали, ограждающие круги переплетались друг с другом, становясь для темных непреодолимым препятствием. Вэй нахмурилась, стараясь прочесть получившийся узор, но споткнулась на третьем же узле и отказалась от своей затеи. Провела ладонью по темному боку лошади и, осененная догадкой, приподняла попону. Едва заметные, под ней оказались татуированные знаки. Такие она видела несколько раз, да и то не на оберегах
"Расстарались знающие", - подумала она, качая головой и рассеяно гладя лошадь по шее, - "прям на славу. От таких хранов некоторые ши могут и подохнуть. А темному будет все равно, что на ножах".
Эта мысль заставила Невидимку улыбнуться. Может, это вынудит его молчать?
- Неймется тебе, да? - раздраженно поинтересовались за ее спиной, и Вэй задохнулась, почувствовав подсельщика.
Девушка развернулась и столкнулась лицом к лицу с ухмылявшимся Лауншаром. Он подошел так близко, а она и не заметила?! Рука судорожно вцепилась в повод, словно это было единственное, что могло сейчас спасти.
- Отойди, - выдавила Невидимка, прикладывая все силы, чтобы не отвести взгляда и не отшатнуться.
- Ты зря меня боишься, - нодду склонился над ней, длинные волосы на миг коснулись ее щеки, - тебе его надо опасаться. Не своди с орденца глаз - вот мой тебе совет.
Вэй молча толкнула его в грудь и чуть не взвыла от боли, когда ладонь ударилась о пластины. Темный даже не пошатнулся и, казалось, не заметил толчка.
- Это еще что такое? - поморщился он, переводя взгляд на коня, - На кой было так его оберегами пичкать? Слышишь, Милт, я своему горло при первой же возможности перережу.
- Не перережешь, - равнодушно возразил знающий, которого Вэй не могла увидеть из-за Лауншара. Тень скользнула по лицу нодду, он скривился и отошел в сторону.
Невидимка перевела дыхание и незаметно потерла ушибленную ладонь. Красильщик все еще держит темного в узде, это хорошо.
Она покосилась в сторону Милта и удивленно хмыкнула. Парень выглядел более внушительно, чем лошади. Длинный волосы по бокам были сбриты начисто, а оставшиеся превратились во множество косичек, большую часть которых собрали в хвост. Виски, щеки, челюсть, шея и участок за ухом чернели от покрывшей их татуировки. Вэй подавила в себе желание подойти поближе и как следует рассмотреть храны. Впереди долгий путь, авось удастся не только увидеть, но и зарисовать их.
Милт кивнул и повернулся, обнаружив такую же татуировку с другой стороны. Выглядел он крайне приметно: тощий, с худой подростковой шеей, с острым носиком и со всем этим добром на голове. Поодаль стоял Лауншар, тоже тип запоминающийся, особенно из-за этого наплечника. Если вдруг кто-то захочет их выследить, то справится с эти без проблем.
Дак-гор, например. Таэн с ними уже нет, но прищемить хвост Невидимке он не откажется.
- Пора, - знающий вскочил в седло.
Вэй последовала его примеру и оглянулась на темного. Тот с явной ненавистью во взгляде обошел лошадь, прошипел что-то, но все же вставил ногу в стремя, миг спустя оказавшись в седле.
- Я тебе голову за это разобью, - процедил он Милту, подъезжая ближе, - обещаю.
Орденец равнодушно кивнул и направил лошадь по дороге к лесу. Вэй, чтобы не оставаться наедине с нодду, поспешила следом.