Козлов Антон : другие произведения.

За дверью. Часть 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Глава 1. Два подземелья.

   Мой сон прервал громкий голос тети Вики:
   - Калки, пора вставать!
   Я перевернулся на другой бок и пробормотал:
   - Как мне не хочется сегодня идти в школу...
   И только произнеся эти слова, я вспомнил, что в школу не хожу уже несколько месяцев. Точнее, я не хожу на занятия в московскую школу, из-за каких-то непонятных амбиций руководства переименованную в лицей.
   Теперь моим обучением и образованием занимались совсем другие учителя: маги, драконы, воины... Вернее, не воины, а воительницы. Воспитательницу и телохранительницу, которую почти десять лет я считал своей тетей, я по-прежнему называл "тетей Викой". В этот ранний час она разбудила меня, так как вскоре должна была начаться важная боевая операция, в которой я играл одну из главных ролей.
   Я посмотрел на часы. Они показывали 28 часов 80 минут. Я около двух месяцев жил на Дубле и до сих пор не мог привыкнуть к местному времени. Два месяца прошло с тех пор, как в подземной лаборатории КОЛО - Колосского объединения локальных организаций - я объявил войну миру бездумного потребления, лжи и лицемерия. Но только сегодня должно было произойти первое настоящее сражение этой великой войны.
   Надо честно признаться, что главной причиной предстоящей операции являлась моя неосторожность. Из-за собственной забывчивости и невнимательности в доме Отшельника, в Тассисудуне, я лишился своего рюкзака, в котором лежал бесценный предмет - альбом с рисунками, которые позволяли открывать магические двери в другие миры. Этот альбом оказался в руках моих врагов - истребителей магов. Только спустя два месяца, с помощью нескольких людей и боблинов, моим друзьям и их помощникам удалось найти военную базу, на которую был доставлен мой альбом. Поиски альбома - это отдельная история, которая окажется за пределами данного повествования. Главным сейчас для меня и моих друзей было вернуть альбом. А для этого нужно было совершить нападение на секретную и тщательно охраняемую военную лабораторию, которая находилась в Империке.
   Пока я одевался, чистил зубы и умывался, я мысленно повторил все то, что узнал за прошедшие два месяца. После того, как я пролетел на колеснице, запряженной драконами, над горой Меру, я стал полноправным магом по крови. В последние месяцы моим образованием в основном занималась Браспаста. От нее я узнал множество "бытовых" подробностей жизни магов, о которых мне не рассказывал Маркандея, занятый почти исключительно глобально-философскими проблемами бытия.
   Так, например, я узнал об эликсире бессмертия, который позволял магам оставаться практически бессмертными. Особая смесь из нескольких видов грибов, росших в Изначальном Мире, была проста в изготовлении, но чудодейственна по своему эффекту. Она не просто замедляла, а полностью прекращала процесс старения.
   Если объяснять по-простому, любое живое существо состоит из множества клеток, которые рождаются и умирают. И только клетки коры головного мозга не обновляются. Уменьшение их количества приводит к старению и к смерти всего организма. А эликсир бессмертия стимулировал деление и размножение нервных клеток. Они же, в свою очередь, передавали нервные импульсы остальным частям тела и поддерживали их в неизменном состоянии: сколько клеток отмирало, столько же и рождалось им на замену. Конечно, на самом деле и строение организма, и действие на него эликсира основывалось не столько на физических законах, сколько на нематериальных вибрациях, складывавшихся в атомы и клетки. Но магические науки о низкоуровневом строении мира я только начинал изучать.
   Пока мне было достаточно знать, что эликсир действовал только на магов по крови. Только мы, имеющие особый метаболизм, отличный от большинства других существ, могли пить отвар из ядовитых грибов без опасения отравиться. Так поступали маги с незапамятных древних времен. Именно отсюда произошли мифы о пантеоне бессмертных богов, пьющих сому или амброзию, недоступную простым смертным.
   Из главного свойства эликсира следовал побочный эффект: начав его пить, маг по крови останавливался в своем развитии. Поскольку магический талант был напрямую связан с возрастом и усиливался с годами, маг должен был выбирать между молодостью или силой. Каждый сам делал свой выбор. Маркандея, например, предпочел остаться Вечным Ребенком. За свою долгую жизнь он обрел такие знания и мудрость, которые компенсировали силу магии. По мифам разных народов я знал, что боги (маги-мужчины) обычно представали в образах зрелых мужей, тогда как богини (маги-женщины) традиционно блистали красотой юности. Причем чем старше были боги, тем большим могуществом и большей властью они обладали. Большинство мужчин-магов предпочитало обрести максимально возможную магическую силу, а большинство женщин-магов желало сохранить красоту юности. В этом маги ничем не отличались от обычных смертных существ.
   Маг мог по желанию состариться на несколько лет, временно перестав употреблять отвар из грибов, но он не мог с помощью эликсира вернуть свою молодость. Полностью отказавшись от приема отвара, маг мог умереть естественной смертью от старости.
   Мне, конечно, еще рано было начинать употребление эликсира, так как мое физическое формирование еще не было завершено, а магический талант только начал развиваться. Сама Браспаста тоже не торопилась заморозить свой возраст. Она говорила мне, что ее физическое тело уже не взрослеет, а стареет, но война с религионерами Центрального Иерархата заставляет ее отказаться от красоты юности и сделать выбор в пользу силы зрелого возраста. Тогда я начинал ее уверять, что ее красота не зависит от возраста, и мы вновь и вновь занимались... Кажется, мои воспоминания переключились на другую тему. Между мной и Браспастой не было любви в самом высоком смысле этого слова. Нам вместе было легко и интересно, нас тянуло друг к другу, потому что рядом не было никого другого, равного нам. Мы были магами по крови, чужими и непонятными для всех, кто нас окружал, даже для самых близких друзей. Впрочем, тетя Вика совершенно не возражала против нашей близости. Должно быть, она считала, что Браспаста скоро начнет принимать эликсир и останется тридцатилетней женщиной, так что я догоню ее, и мы составим прекрасную пару. Тетя Вика по-своему желала добра и счастья мне и Браспасте... Но мы с Браспастой видели счастье в другом: в борьбе и в победе.
   Конечно, в мире существовали и другие способы воздействия на организм магов, например, магическое излучение горы Меру. Было и то, что могло нас убить - особый сплав серебра с золотом и с некоторыми редкими металлами. Именно из этого сплава были изготовлены волнистые клинки, которыми пытались меня убить оборотни из Общества Естественного Прогресса. К счастью, для разрушения особого метаболизма магического организма нужно было соблюсти строгую пропорцию веществ в сплаве. Древних клинков, изготовленных самими магами на заре человеческой цивилизации, осталось очень мало, а ученые Изначального Мира пока не сумели воспроизвести точную рецептуру сплава. У ученых было множество приборов, спектрометров и анализаторов, с помощью которых они могли изучить древние клинки и определить их химический состав. Но у ученых не было настоящих магов по крови, на которых они могли бы испытывать новое оружие. Нарушение пропорций в сотые доли процента делало сплав самыми обычными, не смертельными для магов. Именно поэтому напавшие на меня оборотни пользовались древними клинками, а не стреляли смертоносными пулями из такого же сплава...
   - Калки, ты готов?!
   - Да, тетя Вика!
   Я вышел из своего "отсека" в коридор. "Отсеками" назывались маленькие одноместные жилые помещения, располагавшиеся с двух сторон длинного тоннеля. В каждом отсеке имелось спальное место, ниша для личных вещей, водопровод и канализация. Дверей в отсеках не было - от коридора их отделяли занавеси. Все помещения находились глубоко под землей. Вернее, сначала под слоем льда, а потом - под скальными породами. Браспаста говорила, что раньше тут располагалась тайная тюрьма, а отсеки служили тюремными камерами. "Раньше" - это несколько десятков тысячелетий назад, во времена даже не предыдущей, а четырежды предыдущей цивилизации на Дубле. Раньше тюрьма была устроена в системе подземных пещер, а потом цивилизация, построившая ее, полностью погибла подо льдами.
   О тайной подземной тюрьме в мире двух планет забыли уже тогда, когда на Земле неандертальцы охотились на мамонтов. Родители Браспасты совершенно случайно обнаружили пещеры с древними развалинами и в течение нескольких десятков лет превратили их в довольно сносные жилые помещения. Родители Браспасты заранее готовили тайные убежища, так как чувствовали приближение войны с религионерами.
   По правде сказать, я все еще плохо разбирался в географии, истории, народах и нынешней политике двух связанных друг с другом планет, называемых Дублем. Я знал только, что власть на наиболее пригодной к жизни планете сейчас захватили религионеры. Эта группа магов по крови от имени некоего Единого Бога узурпировала власть в самом большом и влиятельном государстве - Центральном Иерархате, и с его помощью в большей или меньшей степени распространила свое влияние на все страны. Те, кто не желал подчиняться религионерам, были вынуждены бежать на другую планету Дубля - ту, на которой сейчас находились мы. На нашей планете было мало районов, пригодных для жизни людей. Узкая полоска тропических джунглей резко переходила в прохладную лесотундру. А большую часть планеты покрывали ледяные поля и безжизненные горы. Когда-то обе планеты были одинаково теплыми и цветущими, сейчас же жизнь на нашей части Дубля была возможна либо вблизи экватора, либо глубоко подо льдом и под землей, в тепле, создаваемом горячим ядром планеты. Это же ядро обогревало экваториальные области за счет многочисленных вулканов и гейзеров.
   Религионерам мало было власти над одной планетой, они готовились к покорению и второй части Дубля. Хотя население на экваторе было малочисленным, религионерам были ненавистны любые формы свободы и независимости. К счастью, широкий проход межу планетами открывался только в небольшой промежуток времени один раз в год, во время планетарного схождения. Так что полномасштабное вторжение и покорение другой планеты было делом непростым. К тому же, религионерам противостояли хотя и немногочисленные, но равные им по силам маги по крови, к которым принадлежали Браспаста и ее родители. Война между планетами Дубля считалась неизбежной, но ни одна из сторон не торопилась переходить к решительным действиям. Пока противостояние ограничивалось шпионажем, диверсиями и попытками переманить часть противников на свою сторону. Этим занимались маги с небольшими отрядами опытных бойцов, проникавшие на вражескую территорию через магические двери.
   Я еще ни разу не участвовал в стычках с религионерами. Вот и сегодня наша вылазка из тайной базы была направлена не на Дубль, а в Изначальный Мир.
   Коридор вывел меня к круглому залу. Тут уже собрались бойцы Корпуса Самообороны - не маги, а самые простые смертные, готовые сражаться за свободу и справедливость на Дубле и в других мирах. Все бойцы отряда были одеты в одинаковую черную форму, защищены бронежилетами и шлемами. Их вооружение состояло из штурмовых пистолетов-пулеметов, винтовок и пистолетов, изготовленных из теллургия в Изначальном мире.
   Возглавляла отряд тетя Вика, одетая и вооруженная так же, как и рядовые бойцы. Ее глаза сияли радостью - наконец-то, спустя десять лет, она вновь оказалось в родной стихии.
   Мы с Браспастой также были одеты в черную форму без знаков различий. Я знал, что под формой на Браспасте была одета ее любимая гибкая броня из мелких металлических пластин, облегавшая тело, словно вторая кожа. Поэтому бронежилет она не надела.
   Кроме готовых к вылазке воинов, в зале собрались провожающие: родственники и друзья. Бойцы тихо разговаривали с ними, обнимались, жали руки. Криков, слез и рыданий не было, как будто люди шли на работу, а не на бой.
   Но не только люди жили в подземном убежище. На обеих планетах Дубля обитали еще так называемые "пушистики". Подобно боблинам в Изначальном мире, они представляли собой параллельную людям ветвь разумных существ. Пушистики уступали людям в размерах и походили на человеческих пухленьких мальчиков и девочек, покрытых густой, мягкой шерсткой светло-бурого или кофейного цвета. Одевались они обычно в длинные меховые куртки с капюшонами и широкие штаны, так что иногда непонятно было, где кончается их собственный мех и начинается одежда.
   В отличие от боблинов, пушистики были дружелюбными и беззлобными созданиями. Хотя среди них встречались храбрые воины, их небольшое количество являлось тем самым исключением, подтверждающим правило. Пушистики не меньше людей любили свободу, но редко осмеливались самостоятельно отстаивать ее с оружием в руках.
   Пушистики лучше, чем люди, переносили мороз, и потому предпочитали селиться в холодных районах, на которые не претендовали люди. Однако в последнее время, расширяя и упрочивая свою власть на Дубле, религионеры в покоренных государствах жестоко угнетали пушистиков. Некоторые особо рьяные религионеры вообще отказывали пушистикам в праве считаться разумными существами и относились к ним, как к животным. Поэтому пушистики, пользуясь любым удобным случаем, бежали на нашу планету Дубля. Довольно часто наши маги открывали двери между мирами для того, чтобы провести через них несколько семейных кланов из десятков, а то и сотен пушистиков.
   На подземной базе Браспасты пушистиков было немного. Но они, как полноправные члены маленького сообщества, всегда принимали участие во всех важных событиях. Вот и сейчас несколько пушистиков готовились сопроводить наш боевой отряд на поверхность.
   - Все готовы? - громко спросила Браспаста, оглядев воинов.
   Кивками или короткими возгласами те подтвердили свою готовность.
   - Тогда пошли!
   Из круглого зала в разные стороны расходились несколько коридоров. Одни вели в жилые, хозяйственные и технические секторы подземного комплекса, другие - в разветвленную сеть необитаемых пещер.
   Наш отряд направился в тот коридор, который, как я знал, вел на поверхность планеты. Я уже несколько раз ходил этой дорогой, так как Браспаста строжайше запретила мне открывать магические двери изнутри подземного комплекса. Она боялась, что случайно оказавшийся на той стороне прохода наблюдатель по нескольким кусочкам увиденного через дверь сможет нарисовать ключ-картинку для враждебного мага.
   Мы прошли по коридору около сотни метров и оказались на площадке огромного подъемника. Древние механизмы приводились в действие паровыми машинами. Забытые строители подземной тюрьмы направили воды подземных рек в скальные полости возле лавовых потоков. Испарявшийся пар скапливался глубоко под землей в гигантских естественных подземных резервуарах. Оттуда по трубам он распределялся на множество древних машин и механизмов, таких надежных, что они продолжали работать в течение нескольких тысячелетий. Этот же пар служил источником света. Некое газообразное вещество, светившееся при нагревании, заполняло множество прозрачных трубок. С их помощью освещались все подземные помещения. Избытки пара прорывались на поверхность в виде гейзеров и потому не могли выдать вражеским шпионам местонахождение подземной базы.
   Повинуясь магическому приказу Браспасты, глубоко под землей открылась заслонка, и пар из резервуара привел в действие механизм подъемника. Пятнадцать бойцов, тетя Вика, Браспаста, я и несколько сопровождавших нас пушистиков начали быстро подниматься наверх. Движение было таким плавным, что казалось, будто мы стоим на месте, а мимо нас сверху вниз проползают гладкие, идеально обработанные стены вертикального тоннеля.
   Когда площадка поравнялась с полом огромной пещеры, подъем прекратился. Пещера не имела естественных или искусственных источников освещения, так что обычные смертные не могли по достоинству оценить ее размеры. На это были способны только я и Браспаста. В отличие от нижних уровней подземного комплекса, пещера не была обработана и приведена к "жилому" виду. Наоборот, она должна была казаться естественным природным творением и скрывать вход под землю.
   - Свет! - коротко приказала Браспаста.
   Вокруг нашего отряда разлилось магическое свечение, позволявшее воинам видеть дорогу.
   - Пора одеться!
   Сопровождавшие нас пушистики быстро достали из мешков теплую одежду. Широкие шубы с капюшонами можно было надевать даже поверх боевой экипировки бойцов.
   - Пошли!
   Следом за Браспастой мы направились к выходу из пещеры. Тысячелетия назад мы оказались бы на поверхности планеты, но сейчас нам еще предстояло преодолеть наклонный тоннель длинной примерно в километр, вырубленный в толще льда.
   Вообще из подземной базы на поверхность планеты вели несколько путей. Мы воспользовались самым легким - через древний подъемник. Существовали еще длинные узкие винтообразные пешие дороги и вертикальные шахты, которыми простые смертные не пользовались. Мы, маги, могли взлететь по вертикальной шахте наверх или спуститься вниз за считанные минуты, но переправка целого отряда отняла бы у нас время и силы.
   Наш отряд молча шагал по наклонному полу ледяного тоннеля. Никто не разговаривал, так как в тоннеле было очень холодно. Мороз обжигал щеки, и я плотнее натягивал и запахивал капюшон. Несмотря на то, что мы шли быстро и энергично, холод все равно норовил проникнуть под шубу и слои одежды.
   Наконец, далеко впереди показалось маленькое светлое пятнышко. Браспаста тотчас же убрала магический свет, и следующие несколько десятков метров мы прошли в полумраке. Затем пятно увеличилось настолько, что его свет вполне мог бы заменить полуденное солнце. Еще несколько шагов, и мы остановились перед выходом на поверхность. Прямо перед нами на расстоянии двух шагов находилась ледяная стена. Дело в том, что тоннель из пещеры вел к трещине в леднике, которая прекрасно маскировала входное отверстие, не позволяя его заметить ни с поверхности равнины, ни сверху.
   Браспаста первой вышла наружу и махнула рукой, показывая, что опасности нет. Мы по очереди выбрались в расщелину и вереницей зашагали между ее стенами. Пройдя пару сотен шагов, мы наконец-то ступили на ровную ледяную поверхность. Здесь было еще холоднее, чем в тоннеле, так как к морозу прибавился ветер. Чтобы смертные не простудились и не обморозились, действовать надо было быстро.
   Браспаста жестом указала людям и пушистикам место, где они должны были встать. Затем она открыла магическую дверь так, чтобы любой наблюдатель с той стороны видел бы только гладкую равнину. Я вместе с воинами находился сбоку от двери и не мог видеть, куда она ведет. Однако я, как и все участники операции, хорошо знал, куда мы отправляемся и что собираемся сделать.
   - Проходите! Скорее! - коротко скомандовала Браспаста.
   Тетя Вика сбросила шубу и первая вошла в дверь. Другие бойцы быстро последовали за ней. Я шел предпоследним. Я тоже скинул шубу в общую кучу, сделал несколько шагов и оказался по ту сторону двери раньше, чем почувствовал на своем лице обжигающе-ледяное дыхание морозной пустыни. Браспаста вошла в дверь следом за мной. Магический проход исчез сразу же, как только через него прошел создавший его маг.
   Первая часть операции была завершена - мы находились в Изначальном мире.
  

* * *

  
   Я знал, что сейчас те пушистики, которые сопровождали нас до ледяной равнины, собирают наши шубы и уносят их обратно на подземную базу. А для нас, прибывших в Изначальный мир, только начинался главный этап боевой операции.
   Браспаста открыла дверь именно туда, куда и было запланировано: мы оказались на старом заброшенном заводе в Империке, в нескольких десятках миль от научно-военной базы Общества Естественного Прогресса. Ближе высаживаться было опасно. Мы не знали, какие приборы и устройства изобретены учеными, занимавшимися исследованиями магии. Собственно, получение этих сведений и составляло одну из задач нашей операции. Но главным, конечно, являлось возвращение альбома с ключами-картинками его законному владельцу - то есть мне.
   Все попытки какими-либо другими способами добыть нужную информацию или выкрасть альбом не увенчались успехом. Чудом можно было считать уже то, что нам вообще удалось во всем Изначальном мире отыскать следы моего альбома.
   Что бы ни говорил мне Савелий Савельевич Савельев во время памятной беседы два месяца назад о добровольном международном сообществе ученых и исследователей, желающих счастья для всего человечества, на самом деле мы имели дело с глубоко законспирированной и тщательно хранящей свои секреты организацией. Многие люди, боблины и оборотни так или иначе работали на нее, но даже не догадывались о ее существовании. Под вывесками правительственных научных институтов, в лабораториях крупных корпораций, по грантам международных благотворительных фондов велись самые разнообразные исследования, от узких прикладных специализированных задач до глобальных теоретических разработок. Как ручейки и реки, все они вливались в общий океан информации. И только немногие избранные ученые, прошедшие проверку и принятые в некий высший клан, в тайных лабораториях вели особо важные, целенаправленные исследования тех вещей и явлений, которые отрицала официальная наука Изначального мира.
   Итак, мы находились в десятках миль от цели операции. Вопрос быстрой и скрытной транспортировки нашего отряда до базы был решен заранее. На старом заводе нас поджидал большой школьный автобус ярко-желтого цвета, стандартный для Империки и прекрасно знакомый каждому ее жителю.
   Наш отряд быстро занял места в автобусе: тетя Вика села за руль, мы с Браспастой сели на переднее сидение, а воины разместились на полу между рядами, так, чтобы их голов не было видно. Мы не собирались использовать магию для создания маскирующей иллюзии раньше времени. Автобус, в котором находились водитель и два пассажира, вряд ли вызвал бы опасения у дорожных полиционеров. И только в случае проверки транспорта мы с Браспастой должны были бы создать майю, отводящую глаза полиционерам.
   Между нашим появлением в Изначальном мире и выездом автобуса со двора заброшенного завода прошло менее пяти минут. Для воинов наступил период бездействия. Они о чем-то тихо переговаривались между собой, но я намеренно не использовал свои магических чувств, чтобы расслышать их слова.
   Я так до сих пор не мог понять, что заставляло простых смертных жителей Дубля сражаться и рисковать жизнями в войнах магов. Маги-религионеры опирались на придуманное ими самими учение о Едином Боге, которому обязаны подчиняться все люди. За неповиновение предусматривалось единственное наказание - смерть. То есть религионеры управляли, как и все правители, с помощью лжи и насилия.
   Но почему люди Дубля подчинялись независимым магам вроде Браспасты? Она никого не принуждала жить в подземном убежище. Любой волен был покинуть ряды борцов за свободу и вернуться к мирной жизни в экваториальных областях планеты. В конце концов, даже если бы рано или поздно обе планеты Дубля полностью подчинились власти религионеров, жизнь простых смертных изменилась бы ненамного. Они точно так же работали бы, создавали семьи, растили детей. Единственное, что от них требовалось бы - это безоговорочное повиновение религионерам и выполнение несложных обрядов, демонстрирующих лояльность правителям. Да, они бы жили в лживом обществе. Но ведь ЖИЛИ!
   Однако почему-то простые смертные добровольно вступали в отряды магов, сражавшихся с религионерами. Они обязывались выполнять все приказы магов, зная, что им не будет пощады в бою от врагов или в случае предательства - от своих товарищей. Они готовы были умереть ради абстрактного и расплывчатого понятия, которое называли "свобода". Ради общей свободы они отказывались от свободы личной. Например, никто из них не роптал и не возмущался, когда Браспаста объявила о вылазке в чужой мир. Какое дело было жителям Дубля до проблем Изначального мира и до меня, невесть откуда явившегося мальчишки? И, тем не менее, они сейчас ехали в школьном автобусе, чтобы вступить в бой с империканскими солдатами.
   Наверное, думал я, абстрактное желание быть свободным зависит не только от крови магов. Например, маги-религионеры отчасти сами стали рабами своего учения. А простые смертные готовы были сражаться за свободу с любыми врагами. И все равно я не мог их понять. Ведь их "свобода" ограничивалась короткой жизнью и небольшими возможностями, тогда как моя "свобода" подразумевала почти бессмертие и вероятность воплощения в жизнь практически любых желаний. То есть у меня было намного больше причин бороться за свою "свободу", чем у смертных - за свою. А рисковали своими жизнями они больше, чем я или Браспаста.
   Что же заставляло смертных существ идти в бой? Чем для них была свобода, за которую они могли отдать жизни? И кем для них были мы, маги: соратниками, военачальниками или потенциальными хозяевами, ставшими лишь временными попутчиками на пути к освобождению?
  

* * *

  
   Военная база находилась в пустынной, засушливой местности, вдали от крупных населенных пунктов Империки. Дорога, по которой ехал наш автобус, пролегала между низкими каменистыми холмами с редкими кактусами и колючими кустами. Здесь не возделывали поля и не пасли скот. Раньше в пустыне открытым способом добывали теллургиевую руду, но потом из-за низкой эффективности разработки забросили. Остатки было промышленной деятельности - карьеры и заброшенные здания (в том числе и завод, в котором мы высадились) - изредка виднелись по обеим сторонам дороги.
   Через некоторое время впереди показался полиционерский дорожный пост. Он был построен возле боковой дороги, отходившей от главной и ведущей в сторону нужной нам военной базы. Я не был возле поста ни разу, а тетя Вика и Браспаста под видом путешествующих на легковой машине подружек, проезжали мимо него по главной дороге три дня назад. Ближе к базе они приближаться не рискнули, так как, для того, чтобы свернуть на боковую дорогу, требовалось бы магически воздействовать на полиционеров, а такое вмешательство в их психику могло не остаться незамеченным.
   Полиционерский пост представлял собой приземистое бетонное строение с плоской крышей, способной служить в качестве наблюдательной площадки. Пост был выстроен еще во времена добычи теллургия и с тех пор внешне практически не изменился. Однако внутри он был оборудован самыми современными системами наблюдения, связи и даже кондиционирования, что позволяло полиционерам нести свою службу эффективно и с комфортом.
   Полиционеры, несомненно, еще издалека заметили наш автобус. Их было четверо - и все боблины. Вряд ли дорожным полиционерам было известно об истинном назначении объекта, дорогу на который они охраняли. Скорее всего, для них это была обычная военная база, куда не следовало допускать посторонних. Полиционеры просто не позволяли сворачивать на боковую дорогу машинам без специальных пропусков. Когда мы приблизились, один из них неторопливо вышел на дорогу и поднял свой жезл.
   Тетя Вика плавно остановила автобус возле полиционера.
   Полиционер, не подозревая, что вместе с тремя своими сослуживцами уже находится в созданной мной майе, бросил быстрый взгляд на любопытные детские рожицы, прилипшие к стеклам автобуса, и подошел к дверце водителя.
   - Здравствуйте, мэм! Откуда вы и куда направляетесь?
   Тете Вике не надо было отвечать, ведь на самом деле полиционер продолжал стоять на обочине дороги, и весь диалог происходил в моей майе и в его сознании. Для придания реальности своей майе я воспользовался существующими названиями, заранее разведанными Браспастой и тетей Викой:
   - Я везу болбольную команду из Дауншитского школы на матч в Шитдаун. А в чем дело, господин полиционер? Что-то случилось на дороге?
   - Нет, мэм, просто стандартная процедура проверки. Вам повезло, что я вас остановил, ведь вы едете не по той дороге. Шитдаун расположен в тридцати милях ближе к побережью. Чтобы попасть в него, вам надо свернуть на первом же перекрестке направо.
   - О, благодарю вас, господин полиционер! Я первый раз еду по этой пустыне и ориентируюсь только по карте. Тут столько старых дорог, что немудрено запутаться. А ваш пост как будто специально устроен, чтобы указывать дорогу заблудившимся!
   - Мы всего лишь выполняем свою работу, мэм! - польщенный полиционер улыбнулся. - Можете ехать, счастливого пути!
   Автобус тронулся с места... и свернул на боковую дорогу. В то же время четверо полиционеров видели его удаляющимся по главной трассе. Пока я поддерживал для них майю, Браспаста размагнитила аудио- и видеопленки, на которых, согласно инструкции, полиционеры зафиксировали состоявшийся разговор. К сожалению, мы не могли сформировать на записывающих устройствах качественную визуальную и звуковую иллюзию. Мы умели влиять на сознание живых существ, на неодушевленные предметы и на поля, однако, чем сложнее было вмешательство в природные процессы, тем больше требовалось времени и сил, и тем больше нарушался закон вероятности событий. Размагничивание пленок было более естественным, чем запись на них несуществующих событий. И во время расследования нападения на военную базу единственным свидетельством нашего проезда мимо поста стали бы показания полиционеров.
   Дорога, на которую мы свернули, была такой же прямой, как и основная. Я подумал, что состояние дорог отчасти отражало национальный характер жителей разных стран. Прямые, ровные трассы свидетельствовали о тяге к порядку и стабильности, но в то же время о черствости души, однобокости и ограниченности интеллекта. Извилистые дороги говорили о нестабильности взглядов и устоев. От людей, проложивших извилистые дороги, можно было ожидать и радушного гостеприимства, и ножа в спину... причем от одних и тех же людей. Ухоженные дороги с твердым покрытием говорили о педантичности и законопослушности. Плохие, разбитые дороги - о лени и безразличии...
   А какие дороги я бы хотел видеть в стране, правителем которой мог бы стать? Наверное, я бы вообще отказался от дорог. Дороги вспарывают землю и природу, как ножи - живое тело. Магические двери и полеты в воздухе - вот лучший способ перемещения с места на место. Тут я поймал себя на мысли, что идеальная с моей точки зрения страна должна состоять всего из одного жителя - меня. Ведь простые существа, не маги, не способны передвигаться подобно мне. А им тоже хочется путешествовать и перевозить грузы. Значит, став правителем над народом, я бы превратился в тирана, ради сохранения природы запрещающего и уничтожающего достижения цивилизации, которые облегчают жизнь простым смертным?...
   - А вот и база, - тихо произнесла Браспаста.
   На самом деле, самой базы мы пока не видели. Нашим глазам предстал лишь изгибающийся по холмам и низинам забор из трех рядов колючей проволоки. Магическое чувство подсказало мне, что к проволочному забору подключены многочисленные датчики. Ни одно существо не смогло бы незамеченным пересечь границу охраняемой территории. Легально попасть на территорию базы можно было только через контрольно-пропускной пункт на дороге. Этот пункт в точности повторял архитектуру полиционерского поста на главной трассе, только службу здесь несли военные, а дорогу перегораживали металлические раздвижные ворота.
   Три вооруженных автоматами военных - два боблина и один человек - с удивлением наблюдали за приближением автобуса, набитого детьми. Полиционеры на дороге предупреждали охрану базы о любом направлявшемся к базе транспорте, так что внезапное появление школьного автобуса нарушало давно заведенный порядок. А любое нарушение установленного должностными инструкциями порядка повергало империканцев в состояние растерянности и ступора... Тем легче мне было погрузить их в майю.
   Один боблин остался в здании, двое других охранников вышли нам навстречу. Разумеется, все это происходило в майе, тогда как в действительности все трое продолжали неподвижно сидеть вокруг стола с игральными картами в руках.
   Автобус остановился в десятке метров от ворот. Действуя по инструкции, двое охранников, держа автоматы наизготовку, обошли автобус с двух сторон.
   - Заглушите двигатель и откройте дверь! - приказал тот, что остановился возле входной двери.
   Тетя Вика в майе в точности выполнила команду охранника. Он медленно и настороженно вошел в автобус, внимательно оглядел притихших детей.
   - Что вы делаете, офицер?! - недовольно спросила тетя Вика. - Уберите оружие! Это ведь дети! Вы их пугаете!
   - Как вы оказались на этой дороге? - строгим тоном произнес охранник, но автомат опустил. - Куда вы едете?
   - Мы едем в Шитдаун. Полиционеры дорожной службы сказали мне, что эта дорога более короткая.
   - Они что, с ума сошли?! - вскрикнул военный. - Шитдаун находится в другой стороне. Они не могли указать вам эту дорогу!
   - Тогда как же мы тут оказались? - с вызовом спросила тетя Вика. - Послушайте, офицер, может быть, я не очень хорошо знаю эту местность, но это не повод, чтобы надо мной шутить! Мы выехали рано утром и уже полдня колесим по этой проклятой пустыне. Дети устали. Может быть, ваши друзья-полиционеры решили, что это очень удачная шутка - отправить нас к вам и этим немного развлечься? Вам, должно быть, скучно нести свою необременительную службу посреди пустыни, и потому вы забавляетесь в меру своего скромного интеллекта и извращенного чувства юмора?!
   Охранник открыл было рот, чтобы ответить, но тетя Вика (а точнее, ее изображение в моей майе) не предоставила ему такой возможности:
   - Или вы, офицер, и ваши друзья-полиционеры с предубеждением относитесь к женщинам водителям? Вам доставляет удовольствие издеваться над нами? К счастью, у нас, женщин, есть отличный способ поставить на место вас, мужчин-шовинистов! Завтра же я пришлю сюда своих адвокатов и сообщу об этом вопиющем случае во все средства массовой информации!
   К концу эмоционального монолога типичной империканки охранник совсем скис и утратил свою значительность. Даже ствол его автомата как будто загнулся вниз.
   - Простите, мэм, наверное, произошло какое-то недоразумение... - промямлил военный. - Примите мои извинения. Гарантирую, что обо всем произошедшем я напишу рапорт, и начальство накажет виновных. Разворачивайтесь и поезжайте назад. Мы немедленно свяжемся с полиционерами и урегулируем все вопросы. Гарантирую, что они лично проводят вас до нужного вам места назначения.
   - Я очень надеюсь, что ваши слова не окажутся очередной шуткой! Иначе я ВАМ ГАРАНТИРУЮ большие проблемы!
   - Все будет хорошо, мэм. Еще раз примите мои извинения за это досадное недоразумение! Счастливого пути! До свиданья, дети!
   Дети в майе нестройным хором ответили:
   - До свидания, господин офицер!
   Военный вышел из автобуса. Двери закрылись, и длинный автомобиль медленно развернулся, сделав большой круг перед воротами базы.
   Пока я развлекался созданной майей, Браспаста отключила систему сигнализации и открыла ворота. В реальном мире автобус проехал между створками и направился вглубь базы. Ворота закрылись. Я вывел охранников из майи тогда, когда наш автобус скрылся из их вида. При этом они были абсолютно уверены, что мы поехали назад, к главной дороге. Теперь охранники могли сколько угодно выяснять отношения с полиционерами, нас они больше не интересовали.
   Обнесенная забором территория военной базы была такой огромной, что мы проехали не меньше мили, прежде чем увидели первые следы пребывания людей: прямо между холмами были проложены широкие и длинные взлетно-посадочные полосы. Должно быть, они предназначались для тяжелых военно-транспортных самолетов.
   За взлетно-посадочными полосами располагались рулевые дорожки и огромные ангары. В открытых дверях виднелись самолеты, возле них копошились люди в форме военно-воздушных сил Империки.
   Наш автобус проехал мимо ангаров. То ли их выстроили только для маскировки основной деятельности базы, то ли самолеты на самом деле использовались для транспортировки пассажиров, грузов и проведения экспериментов. В любом случае самолеты нас не интересовали. На нас никто не обратил внимания. Должно быть, военные полагали, что если школьный автобус находится на территории базы, то у него есть на это право.
   Обогнув ангары, наш автобус направился к главной цели операции - к приземистым бетонным зданиям с узкими окнами, похожими на смотровые щели. Это была надземная, видимая часть научного комплекса. Основные лаборатории были спрятаны глубоко под землей. И нам каким-то образом предстояло в них проникнуть. У нас не было ни чертежей лабораторий, ни четкого плана нападения. Мы полагались только на магию и на опыт бойцов, полученный в схватках с религионерами на Дубле.
   Тетя Вика подрулила прямо к главному корпусу и остановилась на парковке среди легковых машин и армейских грузовиков. Множество людей, работавших на базе, конечно, видели наше прибытие, но, как и техники возле самолетов, не придали ему значения. У империканцев имелось очень полезное для нас качество - они занимались только своей работой и не вмешивались в дела сотрудников других служб и отделов. Так что мне и Браспасте нужно было лишь держать под контролем вооруженных охранников.
   Двери автобуса открылись, и наш отряд вышел на открытое пространство автомобильной парковки. Мы решительно направились к центральному входу. Охранники нас не видели, а прочие сотрудники даже не смотрели на людей в империканской форме и с империканским оружием. Такие отряды на территории базы не были редкостью.
   Пройдя просторное фойе, Брспаста, в соответствии с нашим планом, сказала:
   - Теперь разделимся!
   Отряд разделился на две группы: одну возглавила Браспаста, другую - я и тетя Вика. Мы двинулись в разные стороны, не прерывая магической связи друг с другом.
   Сила магии давала мне возможность значительно сократить время поиска нужной информации и моего альбома. Мне просто достаточно было идти по коридору, чтобы осматривать комнаты по обеим сторонам, даже если двери в них были закрыты.
   Верхние этажи принадлежали военным чиновникам, большинство из которых даже не знало о том, какие работы ведутся на нижних этажах. Поэтому я повел свой отряд вниз, в подземные лаборатории. Полагаясь на чутье и интуицию, я сворачивал из одного коридора в другой, опускался вниз то по лестницам, то на лифтах. Здесь сотрудников базы было значительно меньше, чем наверху. Они носили белые и светло-синие халаты, а не империканскую военную форму. Сюда допускались только избранные, но даже и они не всегда знали об истинном назначении своих научных исследований.
   Моя группа уверенно продвигалась к святая святых базы - к тем лабораториям, которые непосредственно изучали сверхъестественные явления или создавали приборы для их исследований.
   Внезапно я ощутил радость узнавания.
   - Здесь! - указал я на запертую дверь.
   Повинуясь моему магическому приказу, замок открылся. Бойцы быстро вбежали внутрь, поводя стволами оружия из стороны в сторону. В помещении не было ни единого живого существа - только множество предметов, разложенных в шкафах и на стеллажах. На каждой ячейке была наклеена бирка с инвентарным номером. Среди множества предметов я увидел свой рюкзак с обрезанными лямками и свои вещи, вытащенные из рюкзака и разложенные отдельно по ячейкам. Именно этот рюкзак с меня сорвали оборотни в Тассисудуне в доме Отшельника. Тетя Вика сама складывала вещи в рюкзак, когда отправляла меня в Детский мир, поэтому ей хватило одного взгляда, чтобы узнать наше имущество.
   - Альбома тут нет, - разочарованно сказал я.
   - Он, наверняка, где-то рядом, - подбодрила меня тетя Вика. - Пошли дальше, не будем терять время на старое барахло!
   Мы вновь вышли в коридор и продолжили осмотр подземных уровней базы. Запертые двери, защищенные магнитными замками, легко поддавались моей силе. Замыкания контактов, перегорания тончайших проводков, перегрев микросхем были вполне вероятны, так что я почти не нарушал законов естественной вероятности. Созданный наукой мир высоких сложных технологий оказывался довольно уязвимым для магов. Может быть, именно поэтому нас так боялись существа, именовавшие себя "учеными"?
   В моем сознании раздался голос Браспасты:
   - Калки, у меня плохая новость: наше проникновение обнаружено. Должно быть, тут были готовы к визиту магов. Для нашего преследования и перехвата высланы группы, которые ориентируются по показаниям следящих видеокамер. У них глухие шлемы с экранами, а координаторы находятся вне досягаемости. Готовься к встрече!
   Действительно, все коридоры и комнаты надземной и подземной частей военной базы были усеяны следящими камерами. Как не были велики наши магические силы, всемогущими богами мы не являлись и создать иллюзорное изображение для всех камер не могли. Об этом, по-видимому, знали и наши противники. К счастью, они не догадывались о том, что, приблизившись к магам, солдаты попадали бы во власть майи, заменяющей изображения на экранах в шлемах.
   Браспаста снова вышла а связь:
   - Калки, не будем рисковать! Переходим к завершающему этапу!
   Я возразил:
   - Мы только что добрались до самого интересного! Я уже нашел свои вещи, только вот альбома среди них нет. Но он должен быть рядом. Мне нужно еще двадцать минут.
   В этот момент зазвучала сирена, а сигнальные лампы на потолке в коридоре замигали ярким цветом.
   - Вот видишь, Калки, они включили общую тревогу! Я иду к тебе!
   Завершающим этапом операции считалась встреча наших отрядов и эвакуация на Дубль через магическую дверь. Вообще-то, наши группы могли по отдельности вернуться домой, но к такому варианту мы решили прибегнуть только в самом крайнем случае.
   Если Браспаста со своей группой двигалась к нам, то и мне следовало бы направиться к ней навстречу. Однако я продолжал вести свой отряд в прежнем направлении. Нам навстречу по коридорам бежали ученые, согнанные тревогой с рабочих мест. Завидев нас, они забегали в двери и запирали их за собой, либо просто вжимались в стены. Должно быть, в общей неразберихе они не могли понять, являемся ли мы нападающими или защитниками базы.
   Не прошло и нескольких минут, как я почувствовал приближение отряда вооруженных людей и боблинов. Это была не группа Браспасты. По моему сигналу бойцы и тетя Вика остановились у стены. Для преследователей я создал такую майю, которая показала им наше местонахождение в двадцати метрах позади.
   Почти сразу же охранники базы открыли шквальный огонь по нашим иллюзорным фигурам. Коридор заволокло пылью от сбитой со стен штукатурки. Мои бойцы бросили назад пару дымовых шашек, чтобы окончательно сбить преследователей с толка.
   Тетя Вика сказала:
   - Похоже, брать нас в плен никто не собирается.
   - Да, - согласился я. - Мы имеем дело с солдатами истребителей магов.
   - Они быстро поймут, что их обманули, и в следующий раз не поддадутся на иллюзию.
   - Еще пару раз это должно сработать, - возразил я. - А больше нам и не надо, я чувствую, что мы добрались до самого важного.
   - Ты нашел альбом?
   - Пока нет, но в следующей комнате я ощущаю мощную магию.
   - Нам туда! - указала тетя Вика бойцам на открытую мною дверь.
   Ученые покинули это помещение, а истребители магов все еще топтались на месте, так что мы могли без помех осмотреть комнату. В ней не было почти никакой научной аппаратуры за исключением нескольких мощных микроскопов. В открытом шкафу я увидел герметичные стеклянные колбы, в которых хранились драгоценные камни и ювелирные изделия. Несколько камней и украшений были второпях оставлены на столах. От некоторых драгоценностей исходила мощная магическая сила непонятной мне природы, но большинство не обладало никакими особыми качествами.
   - Мы берем с собой вот это, это и вон то! - скомандовал я.
   Указанные предметы немедленно были собраны бойцами и убраны в рюкзаки.
   Я убедился, что собраны все ценные трофеи и приказал:
   - Идем дальше!
   Пока я переносил свое внимание на драгоценности, ослаб мой контроль над истребителями магов. Кроме того, видеокамеры в комнате, наверняка, сообщили далеким наблюдателям о нашем истинном местонахождении, и они не замедлили сообщить об этом боевому отряду. Мне пришлось срочно создавать новую майю, чтобы моя группа при выходе в коридор не попала под обстрел.
   Браспаста снова позвала меня:
   - Калки, где ты? Почему не идешь на встречу?
   - Я обманул иллюзией истребителей магов. Тут что-то вроде склада. Я нашел несколько драгоценностей, вроде это какие-то амулеты. Я не знаю, откуда они и для чего нужны, поэтому собираю все. Нельзя оставлять это врагам для изучения. Еще пара комнат, и мы уходим.
   Немного помедлив, Браспаста сказала:
   - Ладно, оставайся на месте, я сама иду к тебе. И поторопись, враги со всех сторон!
   Пули истребителей магов щелкали по стенам все ближе и ближе к нам. Мне было тяжело поддерживать майю для врагов и одновременно тратить магические силы на осмотр комнат. Поэтому одним усилием я открыл все двери в коридоре и скомандовал:
   - Собирайте все ценное, я пока придержу врагов.
   Бойцы Браспасты были заранее проинструктированы, что считать ценным, а что - нет. Кроме того, с детства зная о магии и общаясь с магами, они имели достаточно хорошее представление о важности тех или иных предметов. Бойцы рассыпались по комнатам, быстро собирая в рюкзаки древние книги и свитки, холодное оружие, резные деревянные и каменные изображения, металлические и стеклянные изделия необычной формы и все прочее, что могло принадлежать магам древности.
   Я почувствовал, как в одном из рюкзаков очутился и мой альбом. От радости я едва не потерял контроль над истребителями магов, однако, когда выбитая пулей штукатурка ударила меня в грудь, чувство самосохранения взяло вверх, и я восстановил реалистичную майю.
   Когда бойцы с трофеями показались в коридоре, я сказал:
   - Зайдите в эту комнату!
   Сам я встал в раскрытой двери и показал истребителям магов, будто наша группа спешно отступает вглубь коридора. Солдаты, не переставая вести огонь, двинулись вдоль стен. Они прошли мимо нас так близко, что я не магическим, а самым обычным слухом слышал голос координатора из наушников, который кричал:
   - Куда вы идете, проклятые болваны?! Противник у вас под носом, в комнате направо! Вы что, ослепли или сошли с ума?!
   К сожалению, координатор находился где-то далеко, вне досягаемости моего внушения. Он видел реальное положение обоих отрядов в коридоре и правильно направлял своих подчиненных. Я не мог повлиять на координатора и на его команды, раздававшиеся в наушниках солдат, но в моей майе до ушей солдат доходили совсем другие приказания:
   - Что вы медлите, проклятые болваны?! Противник бежит от вас, а вы не можете его догнать! Вы что - трусы? Вы боитесь вступить в плотный огневой контакт с противником? А ну, живо все вперед!
   Таким образом, мы пропустили истребителей магов мимо себя, а сами направились назад, на встречу со второй группой. Обмениваясь мысленными посланиями с Браспастой, я быстро вел бойцов по лабиринту коридоров и этажей. Вскоре впереди мы услышали выстрелы. Это группа Браспасты, преследуемая истребителями магов, двигалась нам навстречу.
   В то же время позади нас снова появился тот отряд, который мы пропустили мимо себя. Когда он вышел из зоны моего внушения, и действие майи прекратилось, координатор наконец-то смог восстановить управление солдатами. Теперь наши преследователи использовали другую тактику: они веером обстреливали коридор перед собой, чтобы никто не мог спрятаться в иллюзии.
   - Поторопись, Калки! - позвала Браспаста. - Я уже подготовила площадку для отхода.
   Я знал, что означают эти слова. Группа Браспасты уничтожила все видеокамеры и контрольные датчики, чтобы никто не мог увидеть или иными способами определить место, куда открылась бы магическая дверь.
   Еще несколько шагов, и наши группы воссоединились. Воины Браспасты были нагружены тяжеленными пачками бумаг, трое даже несли с собой компьютеры Изначального мира с круглыми экранами.
   - Я открываю дверь! - объявила Браспаста. - Приготовьтесь!
   В то же мгновение прямо на стене коридора возникло прямоугольное отверстие. В нем виднелась каменная пещера. Изображение было мне знакомо: Браспаста еще при первом знакомстве дала мне ключ-картинку для входа в ее подземное убежище. К сожалению, открыть дверь в нужном месте однообразной ледяной пустыни не могли ни Браспаста, ни я. Поэтому каждый раз при возвращении приходилось принимать строжайшие меры безопасности и убеждаться, что ни один сторонний наблюдатель не заглянет в дверь.
   Воины нашего отряда со своим грузом быстро прошли через дверь, за ними последовала тетя Вика. С обеих сторон коридора наступали истребители магов, ведущие сплошной огонь. Когда мы с Браспастой исчезнем за дверью, оба отряда сойдутся в коридоре, лишенном видеокамер, и неизвестно, сколько времени потребуется координаторам на то, чтобы разобраться в ситуации.
   - Истребители магов, наверняка, перестреляют друг друга, - заметил я.
   - Туда им и дорога, - отозвалась Браспаста и кинула в обе стороны по дымовой шашке.
   Я вошел в дверь и оказался в пещере вместе с остальными бойцами отряда. Браспаста появилась сразу же следом за мной. А в Изначальном мире, в подземном коридоре империканской военно-научной базы, два отряда истребителей магов продолжали двигаться навстречу друг другу, пребывая в уверенности, что перед ними мы - их враги...
  

* * *

  
   Во время спуска на подъемнике, Браспаста быстро осмотрела трофеи, захваченные моей группой:
   - Это, и правда, какие-то древние амулеты. В старину маги создавали такие вещицы, чтобы концентрировать свою силу, или чтобы передоверять ее частицы своим помощникам. Трудно будет разобраться, для чего предназначались и как использовались эти амулеты.
   Я высказал свое мнение:
   - Мне кажется, что эти научные лаборатории специализировались на изучении древних предметов, которые так или иначе были связаны с магией. Вместе с настоящими амулетами истребители магов собрали массу обычных драгоценностей и прочих древних вещей. Наверное, они не знали, что из них на самом деле заряжено магией, а что - нет.
   Браспаста согласилась:
   - Я тоже подумала, что империканцы просто тащили в эти лаборатории все, что подозревали в связях с магией. Вот и твои вещи привезли именно туда. В той части базы, которую мы осматривали, было много самого разного научного оборудования: спектрометров, микроскопов, химических анализаторов.
   Браспаста указала на груз, который тащили воины:
   - Мы захватили множество записей на бумаге и в компьютерах. Мы посмотрим, как империканцы с помощью своей науки пытались отыскать магию, и как далеко они продвинулись в своих поисках. В любом случае, мы не зря навестили эту базу.
   - Да, не зря! - я крепко прижал к себе свой вновь обретенный альбом с ключами-картинками.
  
  

Глава 2. Сон в священной роще.

   После удачно проведенной операции мы позволили себе хорошенько отдохнуть. После напряжения всех своих магических сил я спал половину суток Дубля, что по земному времени составило около шестнадцати часов. Проснувшись, я первым делом начал перелистывать альбом.
   В детстве я иногда рассматривал картинки, не зная их истинного предназначения, и потому не стараясь запомнить. Потом альбом был убран в шкаф, и лишь недавно вновь появился в моей жизни, полностью ее перевернув. Я невольно задержался на картинке с садом камней. Именно с нее началось мое постижение и использование собственных магических сил.
   В конец альбома на свободные места я вставил новые картинки: ключ на остров Маркандеи, изображавший древнее каменное изваяние в кольце плит; целый и разрушенный дома Наула Назеля; огромное дерево в Мире Магии; вход в подземную базу Браспасты; изображение двухэтажного загородного дома с кирпичным первым этажом и деревянным - вторым; светлую комнату с простой деревянной кроватью, старинным резным комодом и трёхстворчатым шкафом. Последние две картинки нарисовала тетя Вика. Такими она запомнила дом моих родителей и комнату на втором этаже до нападения истребителей магов. С помощью этих картинок я собирался вернуться назад во времени. Не сейчас. Когда буду к этому готов.
   Мое внимание привлекла картинка, располагавшаяся в альбоме последней, после которой я начал вставлять свои ключи. На картинке был изображен то ли сквер, то ли маленький парк какого-то южного города. Мощеные камнями дорожки, несколько скамеек, клумбы с цветами, деревья - все они показались мне смутно знакомыми. Может быть, я бывал в этом месте в самом раннем детстве вместе с родителями? Я внимательнее пригляделся к изображению и понял, что деревья в парке очень старые, и посажены они ровным полукругом. Я готов был поспорить, что полный круг деревьев замыкается вокруг того места, с которого была нарисована картинка. Что-то тянуло меня в этот парк. Я едва удержался от немедленного открытия магической двери.
   Я послал мысленный вызов:
   - Браспаста, ты уже проснулась?
   - Проснулась и давно работаю! - быстро отозвалась она. - Я разбираю наш улов.
   Я взял альбом и отправился в те помещения базы, которые были превращены в склады и лаборатории. Здесь, действительно, уже кипела работа. За большим столом сидела Браспаста и рассматривала разложенные в каком-то одой ей ведомом порядке собранные трофеи. На другом столе наши техники пытались запустить империканские компьютеры. Однако техника из другого мира, похоже, на Дубле не работала. Рядом со столами прямо на полу лежали кипы бумаг с записями ученых, но разбирать их было пока некому. Жители Дубля не знали империканского языка. Возможно, Браспаста рассчитывала, что этим делом займусь я. Однако у меня не было ни малейшего желания возиться с бумагами.
   Когда я подошел к столу, Браспаспаста подняла на меня глаза и пожаловалась:
   - С амулетами у меня ничего не получается. В них осталась какая-то рассеянная древняя магия, но я не знаю, как ее концентрировать и использовать.
   Я предложил:
   - Брось ты эти древние игрушки! Мы прекрасно обходились и дальше можем обходиться без них. Главное, что они не остались в руках истребителей магов.
   - Ну, может быть, амулеты гораздо ценнее, чем кажутся. Надо только разобраться, как они действуют. Для этого я позвала родителей. Они обещали скоро появиться и помочь нам изучить амулеты.
   Родители Браспасты жили в экваториальной области планеты. Там же поселились дракон Иплотегр со своим выводком и боблин Отшельник, в силу возраста и своих пацифистских взглядов не пожелавший присоединиться к обитателям подземной базы Браспасты. Драконы постепенно обживались на новом месте, учились черпать магию из природы, а не получать ее из единого источника горы Меру. Я время от времени связывался с драконами и Отшельником при помощи магии и неоднократно собирался навестить их, но каждый раз более важные дела заставляли откладывать визит.
   С родителями Браспасты я встречался всего один раз, и эта встреча почему-то оставила у меня не совсем приятные впечатления. Не то чтобы ее родители со мной невежливо обошлись, как раз наоборот: они были такими добрыми, ласковыми и внимательными, что мне это показалось наигранным, неестественным. Потом Браспаста уверяла меня, что так они ведут себя со всеми. И что добрые маги именно такими и должны быть, а вот мы, новое поколение магов по крови, беспокоим ее родителей беспощадностью и жестокостью к врагам.
   Я обдумал слова Браспасты, прислушался к своим ощущениям и решил, что ее родители СЛИШКОМ ХОРОШИ для того, чтобы я с ними мог чувствовать себя легко и непринужденно. Несомненно, они, как и мои родители десять лет назад, предпочли бы погибнуть, но не причинять вреда своим врагам. Я такой жизненной позиции не понимал и не принимал. А добрые маги "старой закалки", наверняка, не понимали детей, которые готовы были силой магии и оружия защищать себя, своих родных и друзей, свободу и справедливость.
   Узнав, что родители Браспасты скоро вновь появятся на базе, я ощутил непреодолимое желание оказаться подальше отсюда. Тем более, что у меня имелся вполне подходящий предлог.
   Я показал Браспасте привлекшую мое внимание картинку из альбома:
   - Ты не знаешь, что это за место? Дорожки, клумбы и скамейки как будто вполне современные, а деревья очень старые и посажены правильным кругом.
   Браспаста покачала головой:
   - Впервые вижу! Почему тебя заинтересовало это место?
   - Мне показалось, что я там уже был. Раньше. До того, как моих родителей...
   - Я понимаю, - тон Браспасты смягчился. - Но я действительно ничего не знаю об этом месте. Спроси у Виктрикс.
   - А где тетя Вика?
   - Кажется, она еще спит.
   - Тогда я не буду ее будить. Лучше спрошу у Маркандеи.
   Браспаста притворно возмутилась:
   - Ты собираешься сбежать и оставить меня один на один с грудой всего этого барахла?
   Она развела руки в стороны, как бы охватывая все наши трофеи.
   - Если это, как ты сказала - барахло, то оно не стоит того, чтобы с ним возиться.
   - Каждая мелочь может помочь нам в борьбе с врагами.
   - Вот именно! - я ткнул пальцем в картинку. - Может быть, и это место не зря меня так заинтересовало. Я не успокоюсь, пока не выясню, где оно и почему так меня притягивает.
   - Ну ладно, если для тебя это так важно - иди! Только не забудь о безопасности!
   - Я открою дверь с ледяной равнины.
   - Да я не о безопасности базы беспокоюсь, а о тебе, Калки!
   - Ну что может со мной случиться в Детском мире у Маркандеи? Туда никто из наших врагов не может проникнуть.
   - Хорошо, хорошо, ты меня убедил. Только возвращайся скорее, мои родители будут рады тебя видеть.
   - Взаимно, - коротко бросил я, направляясь к выходу.
   - Ты уже поел?! - крикнула мне вдогонку Браспаста.
   - Поем у Маркандеи! - ответил я. - Для разнообразия!
   Иногда чрезмерная забота этой женщины меня раздражала.
   Я не стал брать теплую шубу. Подъем наверх для мага по крови, необремененного "балластом" из отряда простых смертных, был достаточно быстрым, так что я не боялся замерзнуть. Я воспользовался одной из узких вертикальных шахт, чтобы взлететь на поверхность. Эта шахта в незапамятные времена была пробита в толще скал то ли для вентиляции, то ли для перемещения грузов. Теперь она вела на дно ледяной расщелины, и вдоль полупрозрачных холодных стен я поднимался вдвое дольше, чем в узком каменном колодце. Едва мои ноги коснулись равнины, как я тут же открыл дверь в хорошо знакомое мне место: к древнему истукану в кольце вертикально поставленных каменных плит.
  

* * *

   Оказавшись в Детском мире, я незамедлительно оповестил о своем появлении Маркандею.
   И сразу же услышал его мысленный ответ:
   - Я иду, Калки!
   Поджидая Маркандею, я снял с себя теплую куртку, в которой покинул Дубль. Дом Маркандеи располагался в теплой климатической зоне Детского мира.
   Через некоторое время рядом со мной в воздухе возникло прямоугольное отверстие, из которого вышел Вечный Ребенок. Отверстие закрылось за спиной мага до того, как я успел разглядеть, откуда он пришел.
   - Извините, что отвлек вас от ваших дел, - сказал я. Несмотря на то, что Маркандея выглядел моложе меня и был таким же, как и я сам, магом по крови, я до сих пор не решался называть его на "ты".
   - Ничего страшного, Калки, я не был занять чем-то важным. Пойдем в дом, и ты расскажешь мне, зачем ты хотел меня видеть.
   Мы начали спускаться по тропинке к дому Вечного Ребенка.
   Я на ходу достал из рюкзака свой альбом:
   - Вот, наконец-то нам удалось его вернуть!
   - Я не думаю, что ученые Изначального мира отдали тебе его по-хорошему.
   - Это верно! Мы с Браспастой организовали целую боевую операцию.
   - Хм... И много врагов вы при этом убили?
   - Мы - ни одного... - я рассказал Маркандее, как с помощью иллюзорной майи нам удалось одурачить истребителей магов, забрать ценности из их лабораторий, и в конце концов стравить между собой два их отряда.
   Маркандея на протяжении всего повествования одобрительно покачивал головой.
   - Ну, что же, все не так плохо, как я боялся.
   - Все прошло просто замечательно! - с энтузиазмом подхватил я. - Все-таки самая передовая наука не может сравниться с магией.
   - Вообще-то я имел в виду совершенно другое. В последнее время меня стала беспокоить Браспаста. Я боялся, что она ведет войну не для защиты слабых, не для отпора агрессорам. Мне стало казаться, что она воюет ради войны, ради упоения собственной силой, ради убийства.
   - Нет... она никогда! - возмутился я.
   - Хотелось бы, чтобы она оставалась с нами. И чтобы ты оставался с нами.
   Я решил уточнить:
   - С "нами" - то есть с теми, кто соблюдает закон, или с теми, кто называет себя "добрыми магами"?
   - Одно следует из другого.
   - Позволю себе с вами не согласиться. Например, все религионеры в свое время пролетели над горой Меру и стали законными магами по крови. Но это не мешает им быть лжецами, угнетателями и агрессорами.
   - Вот я и говорю: они перестали соблюдать закон добра. Вначале они жили по закону магов, но потом алчность, властолюбие, самолюбование увели их на другой путь.
   - Ага, на темную сторону силы.
   Маркандея улыбнулся:
   - По твоему совету я побывал на Земле и посмотрел фильм, фразу из которого ты сейчас процитировал. Надеюсь, что и ты сам правильно понял идею этого фильма, а не отвлекся, подобно многим, на внешние атрибуты силы: власть, успех, победы.
   - Я помню и ваши слова о том, что чем больше маг или человек чего-то желает, тем ближе он к темной стороне. Но мне эта теория недеяния и непротивления, честно говоря, не очень нравится. Я никогда не нападаю, но защищаться буду всегда.
   Маркандея хитро прищурился:
   - И как ты относишься к возможности нанесения превентивных ударов?
   - Я считаю, что угроза нападения еще не есть само нападение. Если мне покажется, что мне что-то угрожает, то я буду делать все, чтобы предотвратить чужое нападение, но никогда не ударю первым.
   - Отрадно это слышать. А Браспаста думает так же, как и ты?
   - Думаю, что да. Ведь она не нападает на религионеров, хотя уж они-то, не таясь, готовятся к захвату всего Дубля.
   - Это тоже хорошо. Но ведь грань между разумной защитой и атакой для обеспечения своей безопасности очень тонка. Ее можно перейти, даже не заметив. Вот уже ты и Браспата напали на базу истребителей магов...
   - Я вернул себе то, что мне принадлежит, - возразил я. - Истребители магов своими преступлениями заслужили справедливое возмездие!
   - Остерегайся, Калки, того, чтобы месть за твоих родителей не стала для тебя оправданием твоих собственных преступлений. Ведь и истребители магов утверждают, что защищают простых смертных от агрессии со стороны сверхъестественных сил, что мстят магам за долгие тысячелетия угнетения смертных бессмертными.
   - В отличие от истребителей магов, я сражаюсь только с теми, кто действительно виновен.
   - Пусть так будет и дальше, Калки! - мягко произнес Маркандея. - А сейчас я прошу тебя разделить со мной мою скромную трапезу!
   Ведя беседу, мы давно уже пришли к уютному дому Маркандеи и расположились за столом. Теперь на столе появились тарелки с разными фруктами и орехами. Я перепробовал все кушанья, так как на Дубле не было и одной десятой такого разнообразия вкусных плодов, как в Детском мире.
   Наполнив желудок, я перешел к тому главному, что привело меня к Маркандее. Я протянул свой альбом Вечному Ребенку:
   - Вот, посмотрите на эту картинку с парком. Она почему-то привлекла мое внимание. Это странно, ведь раньше, в детстве, когда я пролистывал альбом, я не обращал на нее внимания. А сейчас меня почти физически тянет в этот парк. Но я решил не открывать туда дверь, не посоветовавшись с вами.
   Маркандея бросил на картинку всего один короткий взгляд:
   - Ты правильно сделал, что пришел ко мне. Этот парк разбит в бывшей священной роще Януса. Там, в этой роще, Янус и был похоронен примерно триста лет назад по земному летоисчислению.
   - Янус? Это случайно не?...
   - Это тот самый Двуликий Янус, который известен тебе по древнеримской мифологии.
   - И он умер так недавно?! - поразился я.
   - Ты хочешь сказать, что он намного пережил веру в свое существование? - Маркандея усмехнулся. - Такова участь многих магов, которые играли в богов. Игра им самим надоедала, но смертные еще долго не могли ее прервать.
   - И Янус так и жил... двуликим?
   - Нет, у него никогда не было двух лиц на голове. Это всего лишь метафора, показывающая, что Янусу было ведомо прошлое и будущее. Он очень хорошо помнил историю и на ее основе умел предсказывать будущее. Он считал, что все повторяется, и ничто не ново. А потому, найдя соответствующие аналогии в прошлом, легко узнать, что ждет в будущем.
   - Жаль, что он умер, я бы о многом хотел его расспросить.
   - Наверное, именно поэтому твои родители вставили эту картинку в твой альбом.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Священная роща Двуликого Януса - это нечто большее, чем место его упокоения. Его дух все еще бродит среди деревьев. Я знаю, что твоя мать, незадолго до того, как ты появился на свет, советовалась с Янусом по поводу твоего будущего. Только она не сказала мне, что поведал ей дух Януса.
   Мое сердце учащенно забилось:
   - Может быть, картинка так притягивает меня потому, что дух Януса хочет мне что-то сказать? Как с ним связаться?
   - На первый твой вопрос мой ответ: не знаю. На второй твой вопрос ответ очень прост: надо всего лишь заснуть в священной роще, и дух Двуликого Януса, если сочтет нужным, посетит тебя.
   - Во сне?
   - Во сне.
   - А как я определю, что меня посетит дух Януса, а не приснится просто сон? Как я запомню разговор с Янусом, если он произойдет во сне, а сны легко забываются?
   - Сразу видно, Калки, что ты вырос в техническом, научном мире современной Земли. Люди в прошлом верили снам и придавали им очень большое значение. Ты хочешь определенности и логики там, где все построено на чувствах и ассоциациях. Даже при общении с умершим магом ты надеешься получить четкие ответы на конкретные вопросы. Предупреждаю тебя: так не будет. Дух Двуликого Януса - это не он сам. Дух это... Ты не поймешь, пока сам не вступишь с ним в общение.
   - Понятно, что ничего непонятно. Скажите хотя бы, где эта роща находится физически?
   - Она на Земле, на юге Римской империи.
   - То есть в Италии?
   - Да, теперь, кажется, эта местность так называется... Я плохо знаю современную географию Земли.
   - Что же, благодарю за консультацию. Еще спасибо за еду и за то, что доверяете мне и делитесь подозрениями по поводу Браспасты. Вы не будете возражать, если я перескажу ей ваши опасения?
   - Я буду этому только рад. Чем чаще ты станешь напоминать Браспасте об опасности перехода на темную сторону, тем вернее ее от этого убережешь. Ты сейчас отправляешься к ней?
   - Нет. Сначала я встречусь с духом Двуликого Януса, - я встал из-за стола.
   - Будь осторожен!
   Я замер на половине шага:
   - Это может быть опасным? Почему вы сразу об этом не сказали?
   - Любая встреча с духами умерших опасна для живых. Помни об этом!
   - В чем это может выражаться? Он попытается захватить мое тело? Он утянет меня в мир мертвых?
   - Ни то, ни другое. Если только ты сам этого не захочешь и не предложишь.
   - Вот уж не собираюсь. Я помню главные правила: ни в коем случае ничего не есть и не пить в мире мертвых, не заниматься любовью, а, уходя, не оборачиваться.
   - Тогда тебе нечего бояться. И все же не забывай о возможной опасности! Не расслабляйся!
   - Спасибо и за этот совет! Ну, я пошел!
   - Покойной тебе ночи, Калки, и приятных сновидений!
   Я не понял, шутит Маркандея или говорит серьезно. Я вышел из дома и встал так, чтобы в открываемую магическую дверь был виден только склон холма. Едва я посмотрел на ключ-картинку, как передо мной в воздухе возник прямоугольник с желаемым изображением. Никогда до сих пор мне не удавалось так легко и быстро открыть дверь в место, где я ни разу не был. Обычно такая легкость достигалась только с пятого-шестого раза. Неужели меня, действительно, звал к себе дух Двуликого Януса? Скоро я это выясню.
   Остановившись перед дверью, открытой в парк, я сообразил, что картинка с его изображением отличалась от других. На всех других карточках в альбоме были нарисованы крупные и, если можно так выразиться, уединенные предметы: камни, деревья, дома, статуи. Такие ключи позволяли не только однозначно определять места открытия дверей, но и обеспечивали достаточную скрытность перемещения магов. Все места, куда открывались двери, почти исключали появление случайных нежелательных свидетелей. Парк же, наоборот, был местом открытым и допускал, что в момент открытия двери рядом могли оказаться гуляющие в нем люди. Я застыл, не решаясь сделать решающий шаг через дверь в парк. У меня возникло желание сначала просунуть туда голову и осмотреться. Но в следующий момент я отринул сомнения и шагнул вперед.
  

* * *

  
   Едва я оказался в парке, как сразу же понял, почему он смог послужить основой для ключа-картинки. Маленький парк с трех сторон окружал высокий забор, то ли старинный, то ли сделанный под старину: причудливая литая чугунная решетка на основании из дикого камня. Впереди, едва видимый за листвой деревьев, находился двухэтажный дом с колоннами. Таким образом, парк не был открыт для широкого доступа людей, он являлся частью территории, принадлежавшей владельцу дома.
   Когда я прошел через магическую дверь, то сразу же услышал громкий шум моторов, грохот камней и крики людей. Парк дугой охватывала грандиозная стройка. Обернувшись, примерно в километре от парка я увидел современный город с высотными домами и широкими проспектами. Все пространство между городом и парком сейчас было заполнено остовами возводимых зданий, башенными кранами, бульдозерами, самосвалами, вагончиками строителей и прочей самой разнообразной техникой. Огней сварочных аппаратов на стройке насчитывалась больше, чем звезд на небе в ясную полночь. Привычную картину современной городской жизни дополнил низко пролетевший пассажирский аэробус, не некоторое время заглушивший ревом своих двигателей шум стройки.
   Тишина и безлюдье старинного дома с парком резко контрастировали с шумным и суетливым человеко-машинным муравейником. Я направился к дому, чтобы встретиться с его владельцем или владелицей и получше разузнать о месте, в котором я оказался. В конце концов, мне надо было определить, насколько законно и безопасно я смогу заснуть в священной роще Двуликого Януса, и какие меры предосторожности мне следует принять.
   Еще издалека мои магические чувства подсказали мне, что в доме нет ни единой живой души. Отсутствие хозяев меня, в общем-то, устраивало, так как я мог рассчитывать, что никто не потревожит мой сон ночью. Но не вернутся ли они в самый неподходящий момент?...
   Нет, не вернутся. Подойдя к дому, я увидел, что он совершенно явно покинут хозяевами. Массивная двухстворчатая входная дверь была распахнута, несколько окон на первом этаже разбиты. Внутри дома не было ни мебели, ни сантехники, ни кухонной утвари.
   Я вполне логично предположил, что дом подготовлен к сносу. Должно быть, строительство новых городских кварталов вскоре захватит и территорию старинного дома. Здание разрушат, парк сровняют с землей... А как же дух Двуликого Януса?... Может быть, именно потому он призывал меня к себе, чтобы сообщить что-то важное перед своим окончательным исчезновением с Земли?
   Пытаясь хоть что-то узнать о бывших владельцах дома, я вошел внутрь через открытую дверь и начал обходить комнаты. Все тщетно! Я не нашел среди голых стен ни единого предмета. Должно быть, то, что не увезли с собой хозяева, после их отъезда собрали какие-нибудь бедняки или бездомные. Осмотр дома доказал мне только то, что хозяева его оставили не так уж и давно, не ранее, чем три-четыре недели назад. Пыль еще не успела образовать на полу толстый слой, даже несмотря на близость большой стройки. Да и парк выглядел довольно ухоженным.
   Поднявшись по полукруглой лестнице на второй этаж дома, я вышел на широкую веранду и с нее осмотрел прилегающую к дому территорию и окрестности. Деревья в парке, действительно, были высажены правильным кругом. Чуть поодаль я увидел еще несколько старинных домов, окруженных садами и обнесенных заборами. Все дома были пусты, а их сады не казались такими древними, как священная роща Януса. Наверное, еще недавно это были загородные особняки богатых горожан. Теперь, с расширением города и строительством новых кварталов, богачи предпочли перебраться куда-нибудь подальше от шума, смога и пыли. А на месте их особняков вскоре должны были построить жилые дома или предприятия.
   Были ли бывшие хозяева этого дома потомками священников бога Януса, забывшими об истинной сущности своего парка? Или это были нувориши, купившие особняк у последних представителей угасшего древнего рода? В любом случае, то, что они оставили священную рощу на растерзание строителям, свидетельствовало о том, что они не были магами.
   Вскоре я заметил, что шум строительства быстро стихает. Останавливалась мощная техника, замолкали моторы, прекращали работу люди. Солнце клонилось к закату, и рабочий день заканчивался. Из-за частых переходов из одного мира в другой, я давно уже отказался от ношения часов и определял время суток по движению светил, не утруждая себя знанием точного времени.
   Я вышел из дома и, убедившись, что рядом нет людей, устроился на одной из скамеек внутри круга деревьев священной рощи. Вечерняя прохлада заставила меня надеть теплую куртку. Должно быть, где-то неподалеку находилось море, от которого шел свежий влажный ветерок. Однако мне лень было напрягать свои магические чувства, чтобы изучить пространство за пределами видимости человеческого зрения.
   Я с нетерпением ждал прихода сна, но, как обычно это бывает, сон не желал являться именно тогда, когда он был нужен больше всего. Я лег на скамейку, подложив под голову рюкзак с альбомом и поджав ноги. Я закрывал глаза, но они непослушно открывались, и тогда я смотрел на едва-едва колышущиеся от легкого ветра ветви деревьев и цветы на клумбах. Я вновь и вновь уговаривал себя настроиться на дремоту, но предвкушение и волнение от предстоящей встречи с духом умершего мага не давали мне расслабиться.
   Вдруг позади себя я услышал человеческие шаги. Стараясь заснуть, я совершенно забыл о необходимости контролировать пространство вокруг себя. Непростительная ошибка: ведь моей невнимательностью могли воспользоваться враги!
   Я вскочил со скамейки и приготовился к отражению возможной атаки. Однако одного взгляда на стоявшего в десяти шагах от меня человека оказалось достаточно, чтобы понять, что он для меня не представляет опасности. Это был седой старик, одетый в темный бесформенный плащ такой длины, что из-под него виднелись только стоптанные башмаки. Все пуговицы плаща были застегнуты, а шею человека несколько раз обвивал шерстяной шарф. Я решил, что этот нищий старик, скорее всего, шел через сад к дому, чтобы хоть чем-нибудь поживиться из брошенного уехавшими хозяевами имущества. Возможно, старик и меня принял за бездомного, раз я устроился на ночлег на скамейке в парке.
   - Здравствуйте, молодой человек, - проговорил старик слегка сипловатым голосом, - признаться, я не ожидал увидеть вас тут так скоро.
   Я подумал, что этот старый нищий, скорее всего, не вполне нормален, однако вслух вежливо сказал:
   - Я тоже не ожидал встретиться с кем-нибудь в этом парке.
   - Так уж и не ожидал? - хитро прищурился старик. - Тот, кто не желает встречи, не стал бы засыпать внутри кольца деревьев.
   И только тут до меня наконец-то дошло, КТО стоял передо мной. Я попытался проверить старика своими магическими чувствами, но у меня ничего не получилось. Он был для меня непроницаем, как гранитная скала, и в то же время прозрачен и невидим, как вакуум. И это было не удивительно: ведь, заснув в священной роще, я отдал себя во власть духа древнего мага. Фактически, сейчас я как будто бы находился в его майе. Я сразу вспомнил все предостережения Маркандеи и почти пожалел, что решился на эту встречу. Однако отступать было поздно...
   - Здравствуйте, Двуликий Янус!
   - Ну, здравствуй, Калки!
   - Вы знаете мое имя?
   - Конечно! Ведь ты совсем недавно посещал меня вместе со своей матерью Сильфитой.
   - Недавно? Я этого не помню!
   - Ну да, конечно, ведь ты же находился в ее утробе, и тебе было всего-то шесть месяцев от зачатия.
   - А-а-а! - только и мог протянуть я. Конечно, для древнего мага, прожившего не одну тысячу лет, понятия "давно" и "недавно" сильно отличались от моих.
   Янус, или, вернее, его дух в моем сне, сел на скамейку и по-хозяйски предложил:
   - Присаживайся, Калки!
   Я устроился на дальнем конце скамейки, как будто эта дистанция между мной и духом Януса могла уберечь меня от опасности.
   - Я рад, Калки, что ты решил навестить меня, перед тем, как я обрету окончательный покой. Однако я подозреваю, что твой визит - это не просто вежливость. Наверное, ты хочешь что-то спросить у старого мага?
   - Вообще-то, мне показалось, что это вы меня зовете к себе. Картинка в моем альбоме настойчиво привлекала мое внимание к этому месту, и Маркандея сказал мне, что...
   - Ох уж этот Маркандея! - со смешком перебил меня Янус. - Он считает, что все про всех знает и потому имеет право судить и поучать.
   - Он не так уж много судит и поучает, - вступился я за Вечного Ребенка. - От него я узнал много полезных сведений. Именно он помог мне пролететь над горой Меру и заявить о себе, как о законном маге по крови.
   - Да, Маркандея всегда настаивал на строгом соблюдении законов. Он так и не расстался с юношеским идеализмом и максимализмом. Я много раз говорил ему, что он слишком рано начал принимать эликсир бессмертия. Но он отказывался, считая, что сохраняет свою детскую душу незапятнанной взрослым рационализмом. Наверное, Маркандея предостерег тебя и рассказал, что я - древний злой маг, эгоистичный и циничный, использовавший могущество для удовлетворения своих низменных страстей?
   - Нет, Маркандея только сказал мне, что любая встреча живых с умершими может быть опасна, - честно признался я.
   - И это все? - удивленно спросил Янус.
   - Еще он говорил, что вам ведомо прошлое и будущее, потому-то вас и называли Двуликим. И что ваш дух - это не сами вы.
   Янус улыбнулся:
   - Тогда понятно, почему Маркандея перестал меня опасаться. Он считает, что, уйдя из живого мира, я тем самым отчасти согласился с его точкой зрения. Но он по-прежнему не прав. И, оставаясь Вечным Ребенком, он никогда не сможет понять настоящих магов.
   - Честно говоря, я тоже вас сейчас не понимаю. Маркандея ничего не рассказывал мне о ваших взаимоотношениях.
   - В этом нет никакого секрета. Наш спор древен, как древен сам род магов по крови. Одни считают, что наш дар предназначен для служения людям и прочим живым существам. Другие - что он позволяет нам возвыситься над смертными и править ими. Маркандея, как ты понимаешь, придерживается первой точки зрения, а я - второй. При этом я не отрицаю законов магов по крови, но считаю, что они должны урегулировать отношения между РАВНЫМИ, то есть между самими магами, и не обязаны распространяться на смертных существ. Ведь человеческие гражданские и уголовные законы не распространяются на мир животных и растений?
   - Ну, например, существуют законы, запрещающие жестокое обращение с животными...
   - И все равно животные остаются животными, а люди - людьми. Никакие законы не запрещают скотобойни. Люди - биологические хищники, они должные есть мясную пищу. Точно так же мы, маги по крови, рождаемся, чтобы править смертными. И никакие законы не могут отменить эту нашу естественную необходимость. Если попытаться хищника, льва или волка, превратить в вегетарианца и кормить только растительной пищей, то он, конечно же, долго не проживет. Точно так же и мы, маги по крови, живем только тогда, когда занимаем подобающее нам положение в мире.
   Я осмелился указать Янусу на несовпадение его теории с фактами:
   - Но ведь Маркандея-то еще живет...
   - ...А я - нет, - подхватил Янус. - И ты считаешь это доказательством правоты Маркандеи? На твой невежливый по отношению ко мне, умершему, пример, я приведу другой, не менее невежливый. Ведь твои родители тоже покинули мир живых, не так ли? Они отказались править Изначальным миром, как им было предназначено, и поэтому смертные обитатели Изначального мира их уничтожили. Вот к чему приводит отказ от своего предназначения! А что касается самого Маркандеи... Ты не находишь, Калки, что в мире, который выбрал для себя Маркандея, не случайно началась глобальная война с применением "Вируса старости"? Я не удивлюсь, если наш добрый друг Вечный Ребенок поучаствовал в его создании. Так он получил мир, почти идеальный со своей точки зрения: одни только чистые душами дети без циничных взрослых.
   - Ваше предположение просто чудовищно! - воскликнул я, хотя слова Януса не показались мне полностью лишенными смысла.
   Старый маг усмехнулся:
   - Так ведь с точки зрения простых смертных мы и есть - чудовища!
   - Или боги, - добавил я.
   - А в чем разница? Люди всегда боялись богов, равно как и чудовищ. И те, и другие - высшие существа, наделенные не только могуществом, но и правом карать или миловать по своему усмотрению. Боги называются добрыми, а чудовища - злыми только на том основании, какие деяния у них преобладают, точнее, какие деяния приписывают им люди. Но страх перед теми, кто неизмеримо сильнее, всегда живет в сознании любого смертного. Это часть естественного инстинкта самосохранения живых существ. Любая власть в первую очередь основана на страхе. Таков закон, который нельзя изменить. Можно только жить по этому закону, или умереть. Вот я, например, так и поступил. Когда я пресытился властью, когда устал повелевать, когда мне надоело награждать и наказывать, тогда я предпочел покинуть мир живых.
   Наверное, на моем лице отразилось недоверие к словам Януса, потому что старый маг сказал:
   - Тебе в твоем возрасте трудно понять, как можно устать от жизни. Но, поверь мне, в мире нет ничего вечного и ничего неизменного. Особенно непостоянны наши собственные взгляды, желания и цели. Вот, посмотри!
   Пространство вокруг нас преобразилось. Деревья превратились в высокие колонны с резными капителями, на которых покоился высокий купол, украшенный сияющими, словно звезды, драгоценными камнями. Скамейка, на которой мы сидели, стала двумя отдельными тронами. Клумбы с цветами превратились в столы с изысканными кушаньями и напитками, а скамейки - в стулья, кресла и диваны. Мощеные камнями дорожки стали мозаичным мраморным полом. Все окружавшие нас предметы как будто раздвинулись в стороны, превратив скромный маленький парк в огромный богатый дворец.
   В этом дворце мы с Янусом оказались не одинокими. Передо мной возникло множество людей обоих полов, молодых и старых, одетых в самые разные костюмы, соответствующие их временам, странам и народам: от простых хитонов и тог из небеленого полотна до крикливо-роскошных восточных и европейских придворных нарядов XVIII века из шелка, бархата и парчи. Люди прогуливались, стояли или сидели. Они беседовали между собой, подходили к столам, брали кушанья и напитки.
   Сам Двуликий Янус тоже преобразился. Его нищенский, бесформенный плащ превратился в мантию темно-фиолетового цвета, отороченную белым мехом и расшитую серебряными нитями. Седые волосы старого мага распушились и обрамили лицо почти правильным кругом, так что анфас его лик стал похож на изображение на этикетке Бонаквы или на лейбле Версаче.
   Плавным жестом Янус обвел пространство между колоннами:
   - Все эти люди когда-то жили на Земле. Они давно умерли и остались только в моих воспоминаниях. Раньше мне доставляло удовольствие повелевать царями и императорами, обладать самыми прекрасными женщинами, управлять странами и народами. Я ощущал вкус жизни, без колебаний утолял любые свои желания и страсти. И эти люди повиновались мне со смесью страха и благодарности. Они боялись прогневить меня, но были благодарны за то, что я, могущественный, выделил их из толпы им подобных и снизошел до общения с ними. Но, в конце концов, всегда наступало пресыщение. Нельзя вечно любить что-то одно, или желать чего-то одного. Вот, например, женщины. Видишь ту красавицу в легкой тунике?
   - Да, вижу! - подтвердил я.
   Вообще-то красавицей эту даму назвать было трудно. Она отличалась довольно роскошными формами, которые не скрывала полупрозрачная ткань. Запястья и щиколотки дамы украшали многочисленные золотые браслеты, а на иссиня-черных кудрях красовалась диадема. Черты лица дамы были такими же крупными, как и ее фигура: большие темные глаза, пухлые чувственные губы, типично "греческий" нос, начинающийся между бровей.
   - Ты видишь знаменитую Елену Прекрасную, из-за которой произошла Троянская война! - торжественно объявил Янус.
   Я подумал, что, если снять с этой женщины все золотые украшения, то максимум, чему бы она стала причиной - это драке двух изголодавшихся по женскому телу матросов в каком-нибудь дешевом средиземноморском борделе. Вслух же я произнес:
   - Именно такой я и представлял себе Елену Прекрасную. Я знаю, что эталоны женской красоты три с лишним тысячи лет назад определялись способностью к частому деторождению и вскармливанию младенцев. То есть красивые женщины должны были обладать широкими бедрами, короткими ногами, большой грудью и солидными запасами жира. Елена Прекрасная, несомненно, являлась в те времена идеалом женщины.
   - Да, такой она и была, - мечтательно вздохнул Янус. - Кроме тех внешних признаков, которые ты перечислил, женщина того времени должна была быть умной ровно настолько, чтобы управлять домашним хозяйством и уметь угождать мужчине. И в этом Елена также могла служить идеалом.
   - Если мифы точно излагают историю, то она послушно следовала за любым мужчиной, начиная от Тесея, похитившего ее в десятилетнем возрасте, и до Менелая, к которому она вернулась после Троянской войны, когда ей было уже далеко за сорок.
   - Сейчас Елену Прекрасную назвали бы туповатой толстухой, - сказал Янус.
   - Да, - машинально согласился я, а потом спохватился, - Я не то имел в виду!
   - Мы оба прекрасно знаем, что это правда, так что незачем притворяться, - улыбнулся старый маг. - Между прочим, вон тот воин в бронзовой кирасе, что подает Елене кисть винограда - сам Ахилл.
   Жилистый, длиннорукий, волосатый, низколобый Ахилл показался мне похожим на человекообразную обезьяну, а не на того благородного мужа, которым его воспел Гомер.
   - У Ахилла, действительно, уязвимой была только пятка? - поинтересовался я.
   - Да, такое заклятие наложила на него его мать Фетида. Фетида, как ты теперь понимаешь, принадлежала к нашему роду. Она была магом по крови из такой древней семьи, что, наверное, помнила времена, когда предки людей спустились с деревьев. Между прочим, Ахилл очень похож на свою мать. Если бы не смертный отец, Ахилл мог бы стать могущественным магом. Но, будучи полукровкой, он стал всего лишь великим воином.
   - Фетида тоже здесь? - я обвел глазами многолюдную толпу, стараясь отыскать обезьяноподобную женщину.
   - Нет, она никогда не была мне подвластна. Вообще-то, мы с ней даже были врагами. Троянская война стала последним открытым противостоянием диковатых магов из глубокой древности и моим поколением цивилизованных магов. Хотя мы и сражались в основном руками смертных, воины знали о том, кто стоит за их спинами. В рядах сражающихся было много полукровок, которые не позволяли забыть о нашем существовании. Но я всегда был против смешивания крови магов с кровью смертных.
   - У вас были дети?
   - Нет! У магов по крови тогда был распространен не очень привлекательный обычай - убивать своих родителей, занимать их место и отбирать власть. Я не хотел лишаться жизни ради сомнительного удовольствия продолжить свой род. Я и сейчас не жалею о том, что покинул мир живых, не оставив потомков. Я, как и другие маги по крови, жил для своего удовольствия, а не для того, чтобы кто-то другой, пусть даже мой ребенок, воспользовался моими трудами, присвоил себе их плоды.
   - Тогда вы просто эгоист, - не удержался я.
   - Да, теперь это так называется, - согласился Янус. - И мне это нравится! Животным инстинктам продолжения рода мое поколение, в отличие от Фетиды и ей подобных, противопоставили разумное самоограничение и отказ от производства новых магов по крови. Так мы резко сократили количество войн и убийств среди магов на Земле. Перед нами постоянно был пример растущей численности людей. В борьбе за охотничьи угодья, места выпаса скота, благоприятные для земледелия районы, людские семьи боролись с семьями, племена сражались с племенами, государства воевали с государствами. Конечно, и среди нас, магов по крови, встречались такие, кому мало было править людьми, кто жаждал возвыситься над всеми другими магами. На Землю являлись маги из других миров, в надежде отобрать у нас наши земли и наших людей. Были и люди, которые хотели сбросить нашу власть. Так что магические войны на Земле никогда не прекращались, для них всегда находился какой-нибудь повод. Тогда в ход противоборствующие стороны пускали все средства: от магического оружия и тайных убийц до массовых армий, сформированных из жителей подвластных государств. Ты сам знаешь, что наши способности не безграничны. Более того, силы у разных магов очень разнятся: кто-то способен перемещать горы и держать под контролем сознания многих тысяч смертных, а кто-то едва-едва может превратить вино в воду. Так что магам приходилось все чаще и чаще использовать не только свои силы, но и полагаться на обычных смертных людей. Так возникли предводители дружин, военачальники, а потом - цари и императоры. Мы позволяли им командовать армиями от своего имени. Помощникам в магических ритуалах мы доверяли некоторые знания, доступные их пониманию и использованию. Так появились маги по обучению, жрецы и священнослужители. Постепенно мы предоставили самим людям решать все вопросы по обеспечению наших желаний. Мы лениво принимали почести, восхваления, жертвоприношения. Тысячелетиями мы наслаждались своим положением над миром смертных. Мы играли ими, как куклами и солдатиками.
   - И тогда наступило пресыщение?
   - Не сразу. Сперва нам наскучили массовые поклонения. Ведь, кроме восхвалений, к нам обращались и с молитвами, которые иногда, для поддержания своего статуса, надо было исполнять. Кроме жажды власти и славы наши желания довольно ограниченны и мало отличаются от желаний простых смертных: привлекательные партнеры для любви, вкусная пища, удобные и красивые жилища. То один из нас, то другой, то третий стали покидать этот мир, чтобы никогда не вернуться. Кто-то в поисках новых ощущений переселился с Земли на другие планеты, кто-то, устав от жизни, отправился в мир мертвых. Нас, магов по крови, становилось все меньше и меньше. Мы не желали делить свое всевластие с детьми, так что некому было нас заменить. Многие из нас отказались от явного управления людьми. Впрочем, скоро выяснилось, что военачальники и священнослужители прекрасно справляются и без нас. Они унаследовали нашу жажду власти и безграничных удовольствий. От нашего имени, но уже не для нас, а для себя, они захватывали земли, копили богатства, отбирали прекрасных женщин, приносили жертвы. Чтобы возвысить самих себя, они от поколения к поколению преувеличивали, приукрашивали и приумножали рассказы о нас: о нашем всемогуществе, о всеведении, о нашем бессмертии.
   - Так вы стали богами?
   - Нет, мы остались магами. Люди поклонялись уже не нам, а придуманным ими самими образам. Мы смеялись над тем, как нелепо и безрассудно люди верили в своих добрых богов, как возносили к ним молитвы, которые никто не слышал и не исполнял, как приносили жертвы, которые присваивали себе лжецы-священники. А потом вдруг мы поняли, что люди на Земле научились жить без нас. Страны и народы рождались, процветали и гибли без нашего участия. Религиозные и мифологические представления заменили людям воспоминания о нас. Затем сама вера в сверхъестественные силы сменилась верой в научный рационализм. Для нас, немногих оставшихся на Земле магов по крови, жизнь превратилась в игру. От явного вмешательства в дела людей мы перешли к тайному влиянию, к интригам и многоходовым комбинациям. На некоторое время это вернуло нам интерес к жизни... А потом пропал и он. У нас было только два пути. Во-первых, мы могли уйти в другие миры, где цивилизации строились на основе магии, например, в тот же Мир Магии или на Дубль. Но там уже жили другие маги, и надо было силой отвоевывать место для жизни. Во-вторых, мы могли уйти из мира живых. Каждый сам делал свой выбор. Я выбрал второй путь.
   - Но ведь был... и сейчас еще есть третий путь, - сказал я.
   - Какой же?
   - Восстановить свою власть на Земле!
   Янус покачал головой:
   - Неужели ты так ничего и не понял, Калки? Не мы управляем ходом истории. Мы - часть мира, и должны жить по его законам. На Земле мы сделали свое дело, мы красиво жили и получали все, чего хотели и чего заслуживали. Больше нам тут делать нечего.
   - Вы все время говорите "мы". Кто еще, кроме вас, считает, что маги на Земле больше не нужны?
   - Те, кто так считал, уже так или иначе покинули Землю. Ты не встречался в Мире Магии с Дьяусом Патером и Кибелой?
   - Нет, я просто пролетел на драконьей колеснице...
   Не слушая мой ответ, Янус продолжил:
   - Когда в следующий раз окажешься на горе Меру, передавай им от меня привет.
   - Их имена мне знакомы. Они жили на Земле?
   - Они - одни из самых старых ныне живущих магов. Они - мои родители.
   Я вспомнил беззаботное существование хозяев магических энергий на горе Меру. Они купались в роскоши и неге, тогда как остальной мир ютился в нищете. Как оказалось, Двуликий Янус также принадлежал к лагерю моих противников. Говоря "мы", Янус рассказывал именно о таких же, как он сам, магах: эгоистичных, равнодушных к простым смертным, алчных и завистливых. Мысленно я согласился с Янусом в том, что ТАКИЕ маги на Земле не нужны, равно как не нужны и в других мирах.
   Вполне возможно, именно времена правления подобных Янусу магов привели к тому, что у смертных существ выработался врожденный страх перед сверхъестественными силами. А если верить Отшельнику, считавшему, что история Земли и других миров является отражением событий в Изначальном мире, то, значит, не так уж неправ был Савельев. У людей, боблинов и оборотней имелись все основания опасаться нас, магов. Могли ли мы после тысячелетий взаимной вражды попытаться обрести мир? Вряд ли стоило задавать этот вопрос Янусу. Уйдя из мира живых, он уже дал свой ответ.
   Я с горечью подумал, что если бы Двуликий Янус был жив, он считался бы моим врагом. Очень жаль. Этот древний маг, живший ради удовлетворения своих желаний, и умерший, когда больше нечего было желать, был честен с самим собой и со мной.
   Словно прочитав мои мысли, Янус спросил:
   - Наверное, сейчас ты размышляешь о несовершенстве мира?
   - Что-то вроде этого. Вы, маги прошлого, могли бы вести людей к высотам чувств и разума. Но вместо этого вы сделали людей такими же, какими были сами.
   - И мы, и люди, и прочие существа, называющие себя разумными - все мы одинаковы в том, что мы разные. Есть я, и есть Маркандея. Есть алчные цари и лживые священники, но есть и бескорыстные герои, и честные труженики. Каждый играет свою роль. Я свою уже отыграл, а тебе, Калки, еще только предстоит написать собственный сценарий. Я могу предвидеть твое будущее. Оно очень странное. Ты потерпишь поражение, когда будешь считать себя победителем и победишь, когда все будут считать тебя побежденным.
   - Как это?
   - Я всего лишь дух древнего мага, и потому не могу сказать точнее.
   - Насколько я мог судить, живые маги тоже предпочитают вместо прямых ответов загадывать загадки.
   - Ты имеешь в виду Маркандею?
   - Да.
   - Начни говорить загадками, и тебя будут считать мудрым. Никому не верь, Калки! Пока ты молод и неопытен, многие попытаются использовать тебя для своих целей.
   - Может быть, вы зря о других судите по себе?
   - Я уже слишком стар, чтобы менять свои взгляды. Кроме того, я просто не успею их поменять. Человеческая техника, всякие тракторы и бульдозеры, скоро уничтожат мою священную рощу. А вместе с деревьями исчезнет и обитающий в них мой дух. Так я наконец-то обрету покой, и меня перестанут беспокоить юные маги.
   - Вы хотите, чтобы я ушел?
   - А ты собрался вечно спать в моей роще? Твой визит разбередил мои воспоминания. Я уже начал жалеть о том, что покинул мир живых. Вон, видишь смуглую даму в длинном золотистом платье? Это Клеопатра!
   Названная дама внешне почти не отличалась от Елены Прекрасной, разве что была чуть поуже в талии. Крупный нос напоминал о том, что Клеопатра происходила из греческой семьи Птолемеев, а не была потомком египетских фараонов.
   Янус показал на двух брюнеток в средневековых платьях, прогуливающихся неподалеку:
   - А это знаменитые Лукреция и Элжбета. Они ведут нескончаемый спор о том, что лучше: отравить нескольких знатнейших и знаменитейших людей, или замучить сотни безвестных простолюдинов. Скажи, Калки, сейчас на Земле есть такие красавицы?
   - Наверное, есть, - ответил я, с любопытством и ужасом глядя на подружек Борджиа и Баторий.
   Люди из воспоминаний Двуликого Януса теперь казались мне участниками бала Сатаны. Несходство реальных лиц с приукрашенными описаниями историков не позволяли мне их точно идентифицировать. Однако, несомненно, все мужчины здесь были великими завоевателями и тиранами, а женщины - знаменитыми убийцами или причинами для чудовищных войн.
   - Давай, Калки, заключим с тобой договор, - вкрадчиво предложил Янус. - Я подробно и прямо отвечу тебе на любой твой вопрос о прошлом и будущем, а ты позволишь мне некоторое время побыть в твоем теле, чтобы вспомнить вкус радостей мира живых.
   - Это весьма заманчивое предложение, но я отвечу отказом.
   - Неужели ты не хочешь знать, откуда начался род магов по крови? Существуют ли на самом деле боги? Зачем ко мне приходила твоя мать, Сильфита, что она спрашивала, и что я ей ответил?
   Я с укоризной и разочарованием посмотрел на старого мага
   - Вы жестоки, Двуликий Янус! Я же прекрасно понимаю, что, если я предоставлю вам свое тело, то вы его никогда не вернете назад. Мой дух останется в парке и развеется через пару недель, когда строители выкорчуют деревья. Так что все полученные от вас знания окажутся для меня бесполезными.
   - Ты хорошо запомнил, что никому и никогда нельзя доверять, - глаза Януса недобро заблестели, а по стоявшим дыбом седым волосам побежали голубые искорки. - Сейчас тебе, и правда, лучше уйти. Я могу попытаться силой захватить твое тело.
   Я поднялся с трона:
   - Ладно, я ухожу. Но я вас не боюсь. Я вас жалею.
   Янус откинулся на спинку трона:
   - Прости, Калки! Твоя юность вызвала во мне безумную зависть. У тебя все впереди, а у меня уже все позади. Скорее бы конец!
   - Прощайте, Двуликий Янус!
   Я направился к колоннам иллюзорного дворца.
   - Постой! - крикнул мне вслед Янус.
   - Я не буду оборачиваться!
   - И не надо! Слушай меня, Калки: твоя мать Сильфита спрашивала у меня, сможет ли ее сын открывать двери во времени. Я ответил ей, что ты будешь обладать этим даром. Я посоветовал ей нарисовать картинку с парком, таким, каким она его увидела. Она была здесь всего несколько дней назад. Воспользовавшись нарисованным ею ключом, ты вернулся в прошлое еще до своего рождения. В твоем времени моей священной рощи уже нет, и мой дух прекратил свое существование. Я сразу понял, что раз ты решил меня посетить то, значит, твои родители погибли в Изначальном мире. Я не жалею их и не жалею себя. Каждый из нас шел своей дорогой и выбирал свою судьбу. И ты тоже иди! Иди и не оглядывайся!
   Я быстро зашагал вперед. Чем ближе я подходил к колоннам, тем призрачнее и прозрачнее становились дворец и фигуры людей. Едва я пересек круг, сон прервался.
  

* * *

  
   Я лежал на скамейке в парке. Солнце еще не взошло, лишь его лучи показались над городом. Было очень тихо, хотя, казалось бы, парк должен был быть наполнен рассветными птичьими трелями. Я сел. Мои мысли путались. Щекам было холодно. Я потер их ладонями и ощутил влагу. Слезы? Разве я плакал во сне?
   Я встал со скамейки, подошел к забору парка и с помощью магии обследовал ближайшие вагончики строителей. Нужные вещи я нашел почти сразу же, ведь люди во множестве покупают их каждое утро и выбрасывают каждый вечер. Газеты были напечатаны на итальянском языке, но мне не требовалось его знание для того, чтобы прочитать даты. Двуликий Янус меня не обманул. Я, действительно, находился в прошлом.
   Я проанализировал ситуацию. Дверь в парк я открыл необыкновенно легко, словно не преодолевал поток времени. Но ведь я почти не нарушил закон вероятностей. В этом прошлом меня еще не было, и меня никто не видел.
   К сожалению, я не мог с пользой для себя продолжить это невольное путешествие в прошлое: на Земле в это время мне просто нечего было делать, так как события, которые мне хотелось бы изменить, должны были произойти в Изначальном мире через несколько лет. Так что полезным приобретением в дополнение к поучительной встрече с духом Двуликого Януса, можно было считать обретенную мной уверенность в том, что я умею открывать двери в отдаленное прошлое.
   Из прошлого Земли я мог выбраться только через магическую дверь. Я раскрыл альбом. Куда мне отправиться теперь? К Маркандее? Или на подземную базу, к Браспасте и ее родителям? Нет, сейчас я не был расположен общаться с кем бы то ни было. Мне требовалось побыть в одиночестве, еще раз прокрутить в голове и осмыслить диалог с Янусом. Каждая его фраза, каждое слово могли содержать скрытый смысл.
   Машинально перелистывая альбом, я дошел до его конца и остановился на картинке с домом моих родителей, которую нарисовала тетя Вика. Нет, еще рано открывать дверь в это время и место! Но ведь можно побывать там в своем времени, осмотреть окрестности, поглядеть, что осталось от дома. Может быть, это пробудит во мне детские воспоминания, которые потом помогут уверенно открыть дверь в прошлое? Итак, решено: я отправляюсь на разведку в родной дом!
  
  

Глава 3. Путь домой.

  
  
   Дом моих родителей находился неподалеку от Муравы. Однако я не мог открыть дверь прямо к нему, так как картинка, нарисованная тетей Викой, изображала его таким, каким он был десять лет назад. Мне нужно было попасть в Изначальный мир в свое время, а потом обычными человеческими средствами передвижения добраться до дома. Адрес я знал. Тетя Вика написала его на обратной стороне картинки, и за минувшие два месяца я запомнил его наизусть.
   Я знал несколько путей в Изначальный мир: через сад камней возле дома Отшельника, через дом Наула Назеля, через квартиру Цедарии Соображаевой, через площадь возле Главного Учебного Заведения Колоссии. Дом Отшельника находился в Тассисудуне, и оттуда мне пришлось бы добираться до Муравы через полмира. Дом Наула Назеля в настоящее время был разрушен, и я не был уверен, что этот путь безопасен, ведь истребители магов даже спустя два месяца могли вести за ним наблюдение. Квартира Соображаевых тоже казалась мне не слишком подходящим местом для проникновения в Изначальный мир. Я допустил ошибку, когда на дне рождения Мыстра открыл свою сущность слишком большому количеству людей и боблинов. Кто-нибудь из них мог оказаться доносчиком и предателем, или же просто болтуном. Так что и этот путь не был безопасным.
   Выбор пути у меня был невелик. Впрочем, открытие двери возле ГУЗКа меня вполне устраивало. На подземке я бы доехал до вокзала, а потом на пригородном поезде - до нужной станции. Я закрыл глаза и представил стену ГУЗКа. Это было нетрудно, так как места, в которые я когда-либо открывал двери, надежно запечатлевались в моей памяти. Я открыл глаза и создал магическую дверь.
   - Прощайте, Двуликий Янус! - громко произнес я.
   Я уже прощался со старым магом во сне, но мне подумалось, что и наяву это будет нелишним. Я так и не узнал, слышал ли меня дух Януса. Ветер по-прежнему шевелил листья деревьев в священной роще, и больше никакие звуки не нарушали тишину парка.
   Сделав несколько шагов, я прошел сквозь расстояние, время, и оказался в Мураве. Тут тоже наступало раннее утро. На широкой площади не было видно ни единого живого существа. Я быстрым шагом пошел по знакомому пути к ближайшей станции подземки.
   В Мураве, в Изначальном мире, как и в Москве на Земле в это время наступил конец осени. Ночью, похоже, ударили заморозки: траву на газонах покрывала белая изморозь, а лужи сковала корочка льда. Так что моя теплая куртка вполне соответствовала погоде. Я не знал, то ли климат в Изначальном мире был теплее, чем на Земле, то ли зима в этом году запаздывала на всех Отражениях. По моим расчетам, в Москве уже должен был бы выпасть снег, а в Мураве пока шли холодные осенние дожди, и только по ночам температура опускалась ниже точки замерзания воды.
   Вскоре по улице я шел не один. Из домов выходили усталые, не выспавшиеся, бедно одетые люди и обреченно плелись в сторону станции подземки. В Колоссии тот, кто работал с раннего утра до позднего вечера, жил в нищете, тогда как богачи свои дни проводили в праздности. Свое богатство они приобретали не собственным трудом, а только лишь присвоением результатов чужой работы.
   Я смотрел на шагающих рядом со мной людей, и у меня возникали сомнения: стоили ли эти безвольные, забитые создания того риска, на который шли их защитники и освободители? Почему честно работающие люди, составлявшие абсолютное большинство жителей Колоссии, сами не протестовали и не пытались свергнуть власть немногочисленной боблинской верхушки? Бойцы Браспасты на Дубле за свою свободу готовы были сражаться даже с превосходящим по силе и численности противником. Они, несомненно, заслуживали уважения. А люди Колоссии? Чего заслуживали они? Презрения или сочувствия?
   Вместе с толпой людей я спустился в подземку. Карту Муравы я помнил прекрасно. У меня была отличная зрительная память то ли благодаря крови магов, то ли из-за собственных врожденных способностей. Поэтому я мысленно выстроил наилучший, с моей точки зрения, маршрут.
   Я решил сесть в пригородный поезд не на главном городском вокзале, а на одной из городских станций. В Мураве, точно так же, как и в Москве, вокзалы были расположены в черте города. Когда-то их строили на окраинах, но, из-за того, что города значительно разрослись за счет новых районов, вокзалы оказались почти в центре столиц. Так что рельсовые пути шли прямо через город, и поезда делали несколько остановок в тех местах, где когда-то располагались пригородные поселки, а сейчас раскинулись новые городские кварталы.
   Несмотря на то, что мне хотелось посмотреть на вокзалы Муравы и сравнить их с Московскими, которые, если верить Отшельнику, являлись их отражениями, я решил избежать ненужного риска. На центральных вокзалах было больше полиционеров и, наверняка, негласных наблюдателей в штатском от других правительственных и неправительственных организаций. Хотя Браспаста научила меня многим хитрым магическим приемам, предыдущее пленение агентами КОЛО все еще было свежо в моей памяти. Я не хотел его повторения.
   В жарком, душном вагоне подземки, зажатый плотной толпой людей, я стоя ехал до нужной станции. Я думал о скорой встрече с родным домом и о том, когда и как я почувствую, что готов к следующему шагу - к встрече с родителями. Одновременно с этими размышлениями я не переставал контролировать окружающее пространство вокруг себя с помощью человеческих и магических органов чувств.
   На пересадочной станции подземки много людей вышло, едва не вынеся меня из вагона. Но мне-то надо было ехать дальше! К счастью, у меня имелся опыт поездок в Московском метро, так что я неплохо умел упираться, проскальзывать и проворачиваться в плотной массе тел. В вагон вошло значительно меньше людей, чем вышло. Я бегло, глядя как бы мимо и сквозь них, осмотрел вошедших и убедился, что они не представляют для меня опасности.
   Мое особенное внимание привлекла молодая девушка, приблизительно моя ровесница. Она была необыкновенно красива. Ее лицо и фигура казались сотворенными каким-то скульптором, настолько близки они были к идеалу. Даже без помощи магии я почувствовал, как мужская часть вагона принялась исподволь или явно разглядывать девушку. Тогда как женщины как бы демонстративно игнорировали ее появление. Девушка легко скользнула к освободившемуся сидению и села еще до того, как вагон тронулся с места. Не глядя по сторонам, она достала из сумочки книгу с яркой обложкой и раскрыла ее на заложенной странице. Знала ли она о своей красоте и о том, какое впечатление производит на окружающих? Несомненно, знала. Радовало ли ее жадное, переходящее в плотское желание, внимание мужчин, и завистливое пренебрежение женщин? Это мне было неизвестно.
   Одежда прекрасной девушки была недорогой, но чистой и опрятной, соответствующей современным Колосским модным тенденциям. Если бы девушка пожелала, она сейчас могла бы ехать не в переполненном вагоне подземки, а в роскошном лимузине, или, скорее, этим ранним утром она еще нежилась бы в постели. С ее внешностью перед ней были бы открыты многие двери, доступны дорогие товары престижных фирм... Ей всего лишь достаточно было бы заплатить некоторую, вполне определенную и известную цену. Но девушка находилась здесь, в подземке, а не в апартаментах богатого боблина. Сможет ли она прожить честную, достойную жизнь, несмотря на свою красоту и притягательность? На этот вопрос у меня тоже не было ответа.
   Словно почувствовав мое внимание, девушка подняла глаза. Наши взгляды встретились. Должно быть, девушка пребывала под впечатлением от прочитанного. На ее лице блуждало мечтательное выражение, а взгляд был слегка рассеян, хотя и направлен на меня. Как будто в ее глазах находились шторки, которые были раскрыты, чтобы впитывать строчки книги и передавать их прямо в глубину души. И я тоже, следом за книгой, мог бы войти в ее душу...
   Я не нашел ничего лучшего, чем слегка улыбнуться и кивнуть головой, как будто приветствуя знакомую. Взгляд девушки мгновенно затвердел, шторки в глубину души плотно захлопнулись. Нежная, трогательная мечтательность на лице сменилась твердо-нахмуренным строгим выражением. Девушка вновь опустила глаза в книгу, не задержав на мне взгляда.
   "Жаль!" - только и мог подумать я. Из любопытства я посмотрел на обложку книги. Там были изображены дракон, единорог и фигура мага со светящимся посохом. Какая ирония судьбы! Девушка предпочла книгу в стиле фэнтези настоящему, живому магу.
   Может быть, девушка отвергла не меня, а мой образ простого паренька в метро, одетого в скромную одежду? А настоящий я - Калки, легендарный Судья - мог бы предстать перед ней в блеске славы и сиянии силы великого мага.
   "А что, собственно, я бы мог?" - одернул я сам себя. Продемонстрировать девушке свои сверхъестественные способности? Совершить чудо? Удивить ее? Заинтересовать? Подавить своим могуществом? Напугать? Отвергла бы она меня тогда? А если бы она меня все равно отвергла, что бы я с ней сделал: казнил или подчинил себе магическим внушением?
   Да, я мог бы стать таким, как Двуликий Янус и ему подобные. Я мог бы брать все, что мне нравится, по праву мага, по праву сильного. Но тогда чем бы я был лучше тех, с кем собирался вести войну за правду и справедливость? Тогда война превратилась бы в обычную схватку за власть между поработителями, между хищниками.
   Я больше не смотрел в сторону девушки. Не то, чтобы искушение было слишком велико и могло перетянуть меня на сторону моих врагов. Просто я больше не хотел смущать девушку своим вниманием. А ведь сколько еще пристойных и непристойных намеков, предложений и, возможно, приказов придется ей выслушать в жизни? Поддастся ли она соблазнам, проявит ли слабость? Мы в чем-то были похожи. Ее красота, как и моя магия, могла стать средством достижения могущества, или же причиной жестких самоограничений. Все зависело от того, по какому пути пойдет она, по какому пути пойду я...
   Кстати, о пути: моя станция, пора выходить!
  

* * *

  
   Станция подземки находилась всего в сотне метров от станции теллургиевой (по-земному - железной) дороги. Как и на Земле, поезда в Изначальном мире двигались по металлическим рельсам, уложенным на шпалы. Вообще, как я заметил, значительные различия в предметах и машинах между двумя мирами начинались только в последнем столетии, когда появились круглые экраны телевизоров, компьютеров и мобильных телефонов, летательные аппараты с подвижными крыльями - махолеты. А то, что было изобретено ранее: корабли, поезда, автомобили, огнестрельное оружие - мало отличалось от земной техники.
   Муравские теллургодорожные станции поездов тоже почти не отличались от Московских железнодорожных станций. Те же платформы, кассы, лестницы переходов, торговые палатки и магазинчики. Запах пирожков, по которому и без помощи магии можно догадаться, что их начинка когда-то лаяла или мяукала. Неопрятные тетки с необъятными сумками, мечущиеся по переходам так, будто они впервые оказались в незнакомом месте, хотя на самом деле ездили этой дорогой уже полвека. Помятые мужички, с раннего утра заливающиеся дешевыми алкогольными напитками. Многоголосый гул толпы, в котором смешались приветствия, ругань, плач детей, женская болтовня, крики торговцев.
   Подойдя к кассе, я убедился, что поезд до нужной мне станции прибудет через несколько минут. Время ожидания я потратил на то, чтобы съесть мороженое (неотличимое по вкусу от московского) и выпить бутылку "Геро-Колы".
   Я посмотрел на небо: не собирается ли дождь, не надо ли купить зонт? Чистый горизонт обещал ясный день, так что никаких лишних вещей я брать в дорогу не стал. Браспаста учила меня, что маги не должны отягощать себя багажом, если их способности в любой момент могут обеспечить им еду, воду, жилье и защиту. У меня с собой не было даже ножа-"бабочки", с которым я не расставался в Москве несколько последних лет. Единственным предметом, лежавшим в моем старом школьном рюкзаке, купленным еще на Земле в прошлой, обыкновенной жизни, был альбом с ключами-картинками.
   Вообще, это было странно: я собирался ехать на поезде за город, тогда как менее часа назад одним шагом преодолел расстояние от Италии на Земле до Муравы в Изначальном мире, да еще совершил путешествие во времени.
   О скором прибытии поезда сообщило усиление суеты на платформе станции. Хотя осенним утром людей за город ехало немного, они по укоренившейся привычке беспокоились, возбужденно переговаривались, бестолково перемещались по станции. Люди Колоссии настолько привыкли к своей незначительности и бесправию, что даже обычная процедура посадки на поезд вызывала у них волнение: а вдруг им не хватит места? А вдруг поезд закроет двери и уйдет, а они не успеют на него сесть? А вдруг их кто-нибудь не пустит в вагон?
   На общем человеческом фоне разительно выделялись два молодых боблина: рослых, широкоплечих, загорелых, с черными пронизывающими глазами и черными кудрявыми волосами. Они громко разговаривали друг с другом на каком-то южнобоблинском языке и поочередно хохотали, скаля свои крупные острые клыки, делавшие их похожими на самцов бабуинов. Каким образом боблины оказались среди ожидавших поезд людей? Почему они ехали за город не на личных автомобилях, а на презираемом ими общественном транспорте? Искать ответы на эти вопросы мне было некогда: к станции подошел поезд.
   Вместе с несколькими людьми я вошел в один вагон, а пара хохочущих боблинов - в соседний. Расположение сидений в вагоне было точно таким же, как в подмосковных электричках: повернутые друг к другу трехместные скамейки по обеим сторонам прохода, образующие как бы открытые купе. Свободных мест в вагоне было достаточно, так что я сел в стратегически выгодном месте неподалеку от выхода, откуда мог видеть всех пассажиров вагона, а также всех входящих и выходящих через передний и задний тамбуры.
   Поезд плавно тронулся и начал набирать скорость. Тут же изо всех щелей потянулись ледяные сквозняки. Я поднял воротник куртки и скрестил руки на груди, спрятав пальцы в складки рукавов. Рюкзак я так и не снимал, широкий плоский альбом ничуть не мешал удобно откинуться на спинку сидения.
   Через пару минут после отхода от станции в тамбуре послышался громкий хохот, и в вагон ввалились, громко топая, те два боблина, которых я приметил на платформе. Я насторожился. Однако боблины, не останавливаясь, прошли мимо меня к центру вагона. Там друг напротив друга у окон сидели две девушки. Возле них и остановились боблины.
   - Э, тут свободно, да? - не столько спросил, сколько утвердительно произнес один из боблинов с типичным южным акцентом.
   - Занято! - отрезала одна из девушек, даже не поворачивая головы.
   - Э, зачем обманываешь? - во весь рот ухмыльнулся боблин и сел рядом. - Такой красивый, и такой врушка!
   Другой боблин уселся рядом со второй девушкой:
   - Слушай, красотка, давай знакомиться будем!
   - Валите отсюда! - грубо прикрикнула девушка. - Сейчас наши парни вернутся...
   Боблин не дал ей договорить:
   - Э, зачем тебе другой парень? Я - парень лучше!
   И он сделал вполне недвусмысленное движение. Оба боблина дружно загоготали, скаля клыки.
   Люди в вагоне старательно делали вид, что ничего не видят и не слышат. Женщины и мужчины так внимательно смотрели в окна, будто за то, что они сосчитают все проносившиеся мимо деревья, им обещали заплатить по миллиону Колосских дурблей.
   Я тоже не торопился вмешиваться, стараясь придумать такой способ наказания боблинов, который не привлек бы ко мне внимания и не раскрыл моей тайны. Первое опьянение магической силой у меня давно прошло, и я больше не кричал по любому поводу: "Я иду во гневе своем!" Браспаста и Маркандея учили меня применять магию незаметно, максимально используя естественные вероятности событий.
   - Сейчас наши парни вернутся, - с угрозой повторила девушка. - Они покурить вышли.
   - Раз вышли, пусть совсем уходят! - оскалил зубы боблин.
   Девушка гневно выкрикнула:
   - Парни вернутся, и вы пожалеете!
   - Э, это кто пожалеет?! - возмутился боблин. - Это ты пожалеешь!
   Он обнял девушку рукой за плечи и потянул к себе. Девушка, повернувшись, уперлась в его грудь руками и одновременно через спинку сидения посмотрела в сторону тамбура.
   Вторая девушка, когда рука сидевшего рядом боблина легла ей на плечи, громко закричала:
   - Вла-а-ад!
   Двери тамбура раскрылись, и в вагон вошли двое крепких молодых ребят лет двадцати-двадцати пяти. Один был одет в короткую спортивную куртку, армейские штаны камуфляжной окраски и высокие ботинки на шнуровке. У другого из-под распахнутого черного пальто виднелся военный свитер цвета хаки. Ребята о чем-то весело болтали друг с другом, наверное, продолжали разговор, начатый в тамбуре. И тут они увидели боблинов, сидящих рядом с их девушками и обнимающих их за плечи.
   Все замерли, как в классической "немой сцене". Пассажиры вагона, до того совершенно не замечавшие приставаний боблинов к девушкам, разом отвернулись от окон и с жадным вниманием уставились на вошедших.
   Первая девушка воспользовалась тем, что боблин перестал тянуть ее к себе, сумела оттолкнуться от его груди и прижалась к окну.
   - Влад, что так долго?! - с возмущением и обидой вскричала вторая девушка. - К нам пристают эти... хвостатые.
   Тут надо напомнить, что в Колоссии слово "хвостатые" для боблинов было страшным оскорблением, более грубым и унизительным, чем многочисленные клички и прозвища, придуманные людьми на Земле для представителей других национальностей.
   Крик девушки как будто спустил натянутую пружину. Крепкие ребята в полувоенной одежде бросились в середину вагона, к своему купе. Боблины вскочили, но не побежали, а встали в проходе. Один из них выхватил нож:
   - Э, не подходи! Порежу!
   - Я тебе этот нож сейчас под хвост забью! - выкрикнул парень в армейских штанах, но, тем не менее, остановился вне досягаемости холодного оружия.
   Боблин решил, что человек испугался ножа, и оскалил клыки:
   - Сдохни, слизняк!
   Он сделал выпад ножом, однако стремился не столько попасть в цель, сколько устрашить еще больше.
   Но человек стремительным, едва уловимым движением перехватил руку с ножом и вывернул кисть. Нож упал куда-то под сидение, но из-за пыхтения боровшихся мужчин, топота их ног и стука колес звук падения не был слышен. Парень в армейских штанах ударил боблина коленом в бок, вывернул ему руку еще дальше за спину и навалился на него всем телом, сбивая с ног и подминая под себя. В этот момент человек в пальто почти без разбега, с разворотом, опершись руками на спинку сидения, подпрыгнул и прямо поверх головы своего товарища нанес удар обеими ногами в грудь второго боблина. Тот отлетел почти к дверям тамбура и завалился на спину в проходе рядом с моим сидением. От удара и падения он потерял сознание.
   В общем, не успел я придумать, как можно помочь людям, а они уже прекрасно справились без меня. Парень в камуфляжных штанах завернул руки боблина за спину и тащил его по проходу к выходу, а его товарищ в пальто волоком тянул своего бесчувственного противника, ухватив его за шиворот.
   Боблин с выкрученными руками, задыхаясь от злобы, кричал:
   - Э, пусти, слышишь! Пусти, слизняк! Ты жить не будешь! Я тут всех знаю! Гасамана знаю, Хурачжи знаю! Они тебя найдут! Ты жить не будешь! А твоя девка сама о смерти меня просить будет! Мы ее найдем! Мы тебя найдем!
   Одна из девушек, взволнованно и восторженно глядя на своего героя-защитника, воскликнула:
   - Надо вызвать полиционеров!
   - Ага, как же! - зло ответил парень в пальто. - Эти хвостатые полиционерам столько денег дадут, что мы же будем виноваты. Мы в тюрьму, а вы - хвостатым на развлечение.
   - А что же делать?
   - Выкинем их на станции, и все!
   Действительно, в это время поезд тормозил, подъезжая к следующей станции. К тому времени, как он остановился, люди затащили боблинов в тамбур. Тот, который от удара потерял сознание, начал шевелиться, брыкаться ногами и что-то говорить на своем языке.
   - Живучая, тварь хвостатая! - пнул его ногой парень в пальто.
   Когда двери поезда открылись, боблинов вытолкали на станцию. Поджидавшие поезд люди, увидев вываливающихся из дверей помятых, ругающихся боблинов, обогнули их и вошли в вагон. Должно быть, подобная картина не была редкостью на станциях Муравских пригородных поездов.
   Двери закрылись. Люди-победители направились к своему купе, чтобы успокоить девушек. В это время оба боблина подбежали к окну и начали колотить в него кулаками, изрыгая потоки угроз и ругани:
   - Мы вас запомнили! Вам не жить! Всех найдем!
   Девушки отодвинулись от окон и инстинктивно закрыли лица ладонями. Их друзья закричали в ответ боблинам:
   - Если нас найдете, то сами сдохните, хвостатые твари! Мы в Колоссии у себя дома!
   - Колоссия - наша! И вы, слизняки, тоже наши! Вы жить не будете! Всех найдем! Всех!
   - Что же с нами будет?! - с горечью воскликнула одна из девушек. - Как дальше жить?
   Поезд сдвинулся с места и медленно покатил. Боблины пошли сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, потом побежали. Они не переставали стучать по стеклу и злобно кричать, пугая и угрожая, путая слова колосского языка со своими родными.
   Я понял, что нельзя вот так оставлять боблинов. Наверняка, их угрозы не были пустыми звуками. И если парни в полувоенной одежде могли за себя постоять в честном бою, то при нападении численно превосходящих врагов они были бы убиты или серьезно покалечены. А что уж говорить об их девушках, которых ждала бы участь куда более страшная, чем просто смерть!
   Когда боблины уже отстали от нашего вагона, но все еще стояли на краю станции, часть платформы под их ногами обвалилась, и они упали вниз, прямо под колеса последних вагонов набирающего скорость поезда. Вероятность того, что старые Муравские станции начнут рассыпаться от ветхости, была очень велика, так что мне не пришлось прикладывать особых магических усилий.
   На Колосских теллургиевых дорогах несчастные случаи с человеческими и боблинскими жертвами не были редкостью. Наш поезд даже не стал останавливаться, чтобы не сбивать график движения на всем маршруте.
   Девушки и парни так и не узнали о гибели своих врагов. Я не мог сообщить им о своей помощи, не выдав себя, не объяснив произошедшего на станции. Одна девушка рыдала, ее друг успокаивал ее, обняв и гладя ладонью по волосам. Другая девушка, наоборот, поцелуями благодарила своего друга и защитника.
   Я был так восхищен своей мудростью и ловкостью, что пропустил момент, когда в купе к победителям подсел невысокий, крепко сложенный человек с седыми волосами. Так же, как и большинство пассажиров пригородного поезда, он был одет в немаркую, поношенную одежду. Он вместе со спутницей вошел в вагон на последней станции и, конечно, видел, как люди ловко расправились с боблинами. Но, как и они, он не знал, что боблины больше никому не могли причинить зла.
   Я сидел далеко от беседующих людей, так что мне пришлось использовать магию для подслушивания.
   - ...Я вижу, вы хорошие ребята, - говорил седой. - Недавно демобилизовались?
   - Год назад, - ответил тот, что носил армейские штаны. - Я служил в десанте, а Влад - морской пехотинец.
   - Как устроились на гражданке?
   - Да, так... На жизнь хватает. Нам чужого не надо, но и своего никому не отдаем.
   - Вот это правильно! Вот это по-нашему, по-великоколосски! А с армейскими друзьями связь не теряете?
   - Ну, встречаемся, время от времени. Вот как раз сейчас мы едем в гости к другу в Пряниково.
   Та девушка, что плакала, теперь успокоилась, и добавила:
   - Да уж, хорошо начинается поездка в гости...
   - Да не обращай ты внимания на всяких уродов! - весело обнял ее друг. - Колоссия - наша страна. Мы, великоколоссы, тут хозяева. И мы не позволим каким-то хвостатым портить себе настроение! Верно?
   Девушка кивнула и слабо улыбнулась.
   Другая девушка неуверенно спросила:
   - Может быть, все-таки надо было вызвать полиционеров?
   - Еще чего! - парень в пальто при упоминании о полиционерах снова вспыхнул. - Что хвостатые, что полиционеры - одна банда. У них все куплено, все договорено, все схвачено. Ты у них всегда будешь виноват, при любом раскладе.
   - Вот это правильно! - одобрил парня седой. - А то вы не знаете, что теперь у нас в Колоссии боблины всегда правы, а мы, великоколоссы, всегда виноваты? - Он обратился к девушке, предлагавшей вызвать полиционеров: - Вы что же, хотите, чтобы завтра вашего друга показали по телевизору в наручниках, а все "демократические" журналисты хором завопили о том, что великоколосские националисты опять напали в поезде на ни в чем не повинных боблинов?
   Слово "демократические" седой произнес с невыразимым презрением.
   Девушка отрицательно покачала головой.
   - Вот что, ребята, - сказал седой. - Оставлю я вам один телефон. Мы, бывшие армейские, собираемся иногда. По-дружески, без чинов. Говорим о Колоссии, о своей жизни, в общем - о разном. Будет желание, позвоните! Ну, или если помощь потребуется...
   - Да мы уж сами... - начал парень в пальто.
   Девушка толкнула его локтем в бок:
   - Возьми, не отказывайся!
   Седой достал из кармана авторучку и кусочек бумаги, что-то написал и отдал парню. Тот, не глядя, засунул бумажку в карман пальто.
   Разговор перестал меня интересовать. Мне во что бы то ни стало нужно было заполучить телефонный номер. Просто подойти и попросить телефон я не мог, это было бы встречено с недоверием и подозрительностью. Устраивать допрос с помощью майи из-за одной бумажки я не хотел.
   Значит, телефонный номер я должен был выведать незаметно. Повинуясь моей магии, бумажка с записью выскользнула из кармана пальто, нырнула под сидение, проползла по стене, быстро пересекла проход и оказалась в моих руках. Никто из пассажиров не заметил перемещения столь маленького предмета. Да, не зря я тренировался на подземной базе Браспасты!
   Посмотрев на номер, я с помощью магии отпечатал его на подкладке своей куртки. После этого обратным путем я вернул бумажку с записью в карман пальто. Может быть, ребята все-таки решат связаться с той организацией, о которой столь туманно высказался седой попутчик.
   После конфликта с боблинами в вагоне стало тихо. Люди старались не смотреть друг на друга, словно только теперь, задним числом, устыдились своей трусости и равнодушия. Поговорив с молодыми героями, седой человек вернулся на свое место рядом с пожилой женщиной в скромной одежде. Скорее всего, это была его жена. С ней он перебросился парой фраз, а потом достал из старинного брезентового рюкзака потрепанную книгу и углубился в чтение.
   Парни со своими девушками продолжали о чем-то тихо разговаривать, но их личные дела меня не интересовали. Единственный раз я сосредоточил на них внимание только тогда, когда тот, кто носил камуфляжные штаны, вспомнил про выбитый у боблина нож, залез под сидение, нашел его, достал, осмотрел.
   - Подарю Павлухе! - сказал парень и убрал нож в свою большую спортивную сумку, лежавшую на багажной полке.
   Я решил, что Павлухой звали его армейского друга, в гости к которому направлялась компания.
   Мурава осталась позади, теперь поезд шел мимо распаханных полей и огородов, садов и лесов. На деревьях почти не осталось листвы, пейзаж за окном был серым и однообразным. И станции, на которых останавливался поезд, имели вполне великоколосские названия: "Гнилуши", "Тоскуево", "Худяково", "Погорельцы", "Гиблое".
   Наконец, едва слышимый из дребезжащих динамиков голос объявил:
   - Следующая станция Перебежки.
   Это была моя остановка. От станции до родительского дома оставалось всего три километра, или полчаса быстрого пешего хода. Я едва дождался момента, когда поезд остановится, и двери откроются.
   Пока я ехал, солнце поднялось довольно высоко, и, несмотря на позднюю осень, тепло его лучей я ощущал на своем лице. Я осмотрелся, ища ориентиры, названные мне тетей Викой. Вот сам поселок Перебежки, вот центральная улица, которая должна была меня вывести на проселочную дорогу, ведущую в соседний поселок, Калиткино. Именно в Калиткине находился дом моих родителей, дом моего детства, начисто стертого из памяти.
   Три километра я решил пройти пешком. Дорога была сухая, и я не боялся испачкать обувь. Может быть, этот путь вызовет из глубин памяти какие-то ассоциации, небольшие отрывки воспоминаний?
   Я пошел по центральной улице Перебежек, бросая быстрые взгляды по сторонам. Поселок давно уже проснулся. Я видел людей во дворах и в переулках. Все они были заняты какими-то обычными хозяйственными делами. Я шел и задавал себе вопросы: что делали мои родители в этой сельской местности, как тут жили? Почему они не поселились в городе, в средоточии информации, культуры, общения?
   Центральная улица поселка, как это было традиционно для Колоссии, не шла прямо, а петляла между домами и дворами. И вот, обогнув очередной дом, я увидел перед собой высокий глухой забор высотой около четырех метров, составленный из бетонных плит. Он перегораживал дорогу и расходился в обе стороны, насколько я мог видеть. В заборе не было ни ворот, ни двери, ни лаза. А вдоль бетонной стены была протоптана узкая тропинка.
   В рассказах тети Вики забора в этом месте не было. Наверняка он появился здесь в последние десять лет. Да и то, что забор перегораживал широкую удобную дорогу, свидетельствовало о его чужеродности и недавнем возведении.
   Выяснить, что находится за забором, можно было только с помощью магии. Я мог посмотреть сквозь забор, но далеко заглянуть не сумел бы, да и изображение получалось бы недостаточно отчетливым. Или же я мог немного взлететь и посмотреть поверх забора. Последний способ был бы более информативным, но меня могли увидеть люди в поселке, а летать на глазах изумленной публики мне как-то не хотелось.
   Я оглянулся, чтобы определить, насколько заметным или незаметным окажется мой взлет на четырехметровую высоту, и увидел старушку, шагавшую по улице в мою сторону. Она шла, опустив голову, быстро переставляя ноги, но делая мелкие шажки. Старушка не смотрела на меня, из чего я заключил, что идет она не ко мне. Просто старушка шла привычной дорогой и, наверняка, собиралась обойти забор по кратчайшему пути. Разумеется, от местной жительницы я мог узнать и историю, и причину появления забора. Вот только мои расспросы могли вызвать у старушки подозрения, да и сама она захотела бы узнать, кто я, что тут делаю и куда направляюсь. Поэтому беседу в реальном мире я решил заменить разговором в майе.
   - Здравствуйте! Вы не подскажете, как лучше добраться до Калиткино?
   - А вот туда иди! - старушка махнула рукой направо. - Обойдешь забор, и снова выйдешь на старую дорогу. Она тебя прямо в Калиткино и приведет.
   - Кто же тут этот забор поставил прямо поперек дороги?
   - Да уж, считай, пять... да нет, шесть лет тут стоит. Так и ходим вокруг.
   - Кто его поставил-то?
   - Да монастырь тут открыли, наш, славословный, - старушка сложила пальцы правой руки в щепоть и поочередно дотронулась до правого плеча, левого плеча и лба. Это был треугольник - символ веры хрустианской религии и, в том числе, одной из его ветвей - славословия.
   - Что же монахи о людях не подумали? - спросил я.
   - Как не подумали? - удивилась старушка. - Они денно и нощно молят за нас, грешных, бога нашего, Изуса Хруста, да будет благословенно его имя.
   Старушка вновь сотворила треугольник.
   - Я про забор говорю. Зачем они поставили забор поперек дороги?
   - Так ведь там раньше землица была ничейная, там издавна мы, перебежкинские, пасли скотинку вместе с калитковскими. Ох, какая там травка была на заливных лугах вдоль ручья! Молоко у моей коровки получалось обильное, вкусное! А на том берегу, на пригорке, церквушка стояла старинная. При Уравнителях-то церквушку закрыли, обветшала она, развалилась. А при нынешней власти вновь вернулась сюда благословенная славословная вера. - Старушка еще раз треугольником осенила лицо. - И вот эти места так понравились нашим заступникам перед богом, что порешили они не только церквушку восстановить, но и возвести здесь монастырь для благословенной славословной братии. Вот и отгородили они монастырь. А заодно обнесли изгородью луга, ручей да часть рощицы. Так что туда, налево, ты не ходи, там, считай, верст десять вокруг надо обойти. А направо - вдвое короче.
   - Где же вход внутрь? Почему не сделали ворота на месте дороги?
   - Так ведь благословенная братия проложила в монастырь дорогу со стороны Калитикно, от большого шоссе. Они и замостили дорогу, и парадный въезд в монастырь сделали во славу божью. А этой дорогой они не пользуются. Благословенная братия в свой монастырь только на машинах ездит, пешком от станции не ходит. Так что с этой стороны дорога уже пять... да нет, шесть лет закрыта.
   - Но почему для людей-то не оставили проход? Почему вам, местным жителям, не разрешают ходить по старой дороге?
   - Ох, так кто же нам, грешным, позволит ступать по благословенной монастырской земле, посвященной богу нашему, Изусу Хрусту? - старушка сотворила треугольник. - Мы уж как-нибудь по краешку обойдем, лишь бы простились грехи наши тяжкие, лишь бы молилась за нас благословенная монастырская братия. Да и ведь они нас не гонят со двора, в церквушку-то нас пускают, отмаливать грехи наши тяжкие, да жертвовать малую толику на монастырь во славу божью.
   Старушка помолчала, вспоминая о чем-то, и быстрым движением смахнула набежавшую слезу:
   - Вот только коровку мою жалко. Когда ее пасти стало негде, пришлось на мясо отдать. Уже пять... да нет, шесть лет прошло, а до сих пор ее жалею. Ох, какое у нее молоко было... Вот если бы можно было поминать коровку-кормилицу в заупокойных молитвах, то я бы уж свечку за нее поставила.
   Полушутя я посоветовал старушке:
   - А вы дайте монахам денег! За деньги они не только корову, но и крыс со змеями согласятся в молитвах упоминать.
   - А что? - как бы сама у себя спросила старушка. - А и попробую! Небось, благословенная братия не откажется ни от скромного приношения во славу божью, ни от поминания доброй безответной скотинки, никому зла не сделавшей. Мужа-то моего покойного, пьяницу, драчуна, бездельника в молитвах поминают. А уж коровка-то была и полезнее, и добрее его.
   - Так вы ходите в церковь вокруг всего забора? - спросил я.
   - А как же иначе? - удивилась старушка. - В церковь-то ходить надо. Свои грехи замаливать, покойников в молитвах поминать, чтобы на том свете им легче жилось. Без церкви, да без благословенной веры славословной нам, людям великоколосским, никак нельзя.
   Я уточнил:
   - Славословные священники отобрали вашу землю, из-за них вы лишились единственной коровы. И вы все равно идете в их церковь и платите им деньги, потому что считаете себя грешницей, а их - святыми?
   Старушка смотрела куда-то вдаль и часто моргала ресницами. Даже в созданной мной майе она не могла осознать того, что я сказал. Привычные фразы помогли ей найти ответ:
   - Ох, кто мы такие, великие грешники, чтобы рассуждать о правде, да о справедливости божьей? Наше дело трудиться да молиться, а уж после смерти Изус Хруст, да будет благословенно его имя, рассудит, да разберет все наши грехи.
   Я узнал все, что мне было нужно, и дальше продолжать разговор не было никакого смысла. Разумеется, я не собирался обходить забор. Оглядевшись и увидев, что, кроме пребывающей в майе старушки, поблизости нет ни одного жителя Перебежек, я в одно мгновение перемахнул через забор.
   Моим глазам открылось обширное пространство в несколько гектаров. Прямо передо мной расстилалось поле, которое плавно спускалось к ручью, обозначенному цепочкой кустов и невысоких деревьев. На другой стороне ручья тоже раскинулось поле, поднимавшееся на пригорок, к белому каменному храму хрустианской религии, блестевшему на солнце позолоченной крышей. Слева от храма были выстроены вполне современные двух- и трехэтажные коттеджи. Возле них располагались хозяйственные постройки и гаражи. Присмотревшись и употребив немного магии, я разглядел дорогие автомобили иностранного производства. В общем, священники жили в монастыре со всеми привычными удобствами, как в доме отдыха.
   Славословная братия имела все основания скрывать за высоким глухим забором свой быт от посторонних взглядов. Даже ограниченное сознание истово верующих людей типа старушки рано или поздно могло задаться вопросом, почему священники на словах проповедуют смирение, бескорыстие и трудолюбие, а на деле ведут жизнь богатых бездельников.
   Старая дорога, на которой я оказался по другую сторону забора, уже успела зарасти травой. Пешеходный деревянный мостик через ручей подгнил и покосился. Но на противоположной стороне я видел хорошую асфальтированную дорогу, ведущую от въезда на территорию монастыря к коттеджам. Четырехметровый бетонный забор вдалеке казался грязно-серой веревкой, исчезавшей за деревьями далекой рощи.
   Я подумал, что мягкая земля, на которой стоял забор, служила не слишком надежным основанием для фундамента. Вероятность того, что забор рано или поздно рухнет, была велика. И я мог бы немного ускорить этот процесс.
   Повинуясь моей воле, бетонные плиты начали падать внутрь монастырской территории одна за другой, как домино. Через несколько минут вокруг монастыря образовалась дорога из поваленных бетонных плит.
   Я вывел старушку из майи, внушив ей забыть нашу встречу и не видеть меня, стоящего в нескольких шагах по другую сторону упавшего забора.
   Но старушка и не смотрела в мою сторону. Она, все так же часто моргая, озирала открывшийся перед ней простор и дорогу, хотя и покрытую пожухлой осенней травой, но все же прямую и удобную для ходьбы.
   - Монастырская оградка рухнула! Ишь ты, напасть-то какая! - с искренним горем воскликнула старушка. - Ну, да ничего, с божьей помощью благословенная славословная братия все восстановит. Да и мы всем миром поможем поставить оградку!
   Старушка сотворила треугольник перед своим лицом и зашагала по протоптанной узкой тропинке вокруг упавшего забора.
   А я пошел прямо, по старой короткой дороге. Вблизи мост через ручей оказался крепче, чем выглядел издалека, так что я прошел по нему, даже не прибегая к магии. Приближаясь к храму и коттеджам, я увидел монастырскую братию, выбежавшую из своих домов и мечущуюся из стороны в сторону. Падение всего забора вызвало легкую панику и неразбериху. Одни предлагали немедленно звонить строителям и требовать восстановления забора по гарантии. Другие говорили о необходимости возведения нового забора с помощью других строительных фирм. На меня никто не обращал внимания. Монахи были слишком заняты решением проблем собственного удобства и благополучия. Знание названий множества строительных фирм свидетельствовало о том, что к обустройству своего комфортабельного быта славословная братия относилась очень серьезно.
   Магию мне пришлось применить только тогда, когда я проходил мимо въезда в монастырь. Возле ворот находился пункт охраны. Несмотря на падение забора, два пожилых охранника в черной форменной одежде по-прежнему стояли возле лежащих на земле ворот. Они обязаны были ограничивать передвижение людей, не допускать их прохода и проезда по вверенной территории. И даже теперь, когда их служба до восстановления забора потеряла смысл, они твердо стояли на посту.
   Пройдя незамеченным мимо охранников, я пошел в Калиткино по хорошей асфальтированной дороге. Дорога шла через лес, и вскоре за деревьями я увидел первые дома. Вступив на улицу поселка, я с разочарованием отметил, что совершенно не узнаю и не вспоминаю местность, где прошло мое детство. Впрочем, вполне возможно, это было связано со значительными изменениями в самом поселке. В отличие от типичных колосских Перебежек, состоящих из одноэтажных, потемневших от времени бревенчатых домиков с маленькими окнами и покосившимися крышами, Калиткино было застроено вполне современными домами, лишь немного уступавшими по комфортабельности монастырским коттеджам. По обеим сторонам центральной дороги располагались магазины с большими стеклянными витринами. Если в Перебежках жили одни только люди, великоколоссы, то в Калиткино возле нескольких домов я увидел боблинов. И, разумеется, в магазинах торговали тоже они.
   Может быть, близость богатого монастыря и хорошая дорога способствовали развитию поселка и превращению его в маленький городок? Что же, в таком случае, было выстроено на месте дома моих родителей? Вряд ли деловые боблины допустили бы, чтобы в благополучном поселке остался заброшенный, незаселенный участок земли.
   Я шел по центральной улице и читал на вывесках названия боковых улочек: "Ручейная", "Заячья", "Садовая"... Стоп! Садовая, дом 5 - это адрес моего дома.
   Я свернул на боковую грунтовую улицу и пошел по левой стороне, вдоль участков с нечетными номерами. Вот забор дома номер один: наполовину кирпичный, наполовину из кованой металлической решетки. Вот забор дома номер три: глухой дощатый, выше человеческого роста, выкрашенный в зеленый цвет. А вот... а вот покосившийся, местами разрушенный, заборчик из редкого штакетника высотой по пояс. За забором - одичавший, заброшенный сад. Сквозь голые ветви кустов и деревьев хорошо видны развалины дома. Первый кирпичный этаж сохранился еще неплохо, хотя часть стены между двумя окнами была разломана, стекла в окнах разбиты, и входная дверь отсутствовала. А вот второй этаж был разрушен почти полностью. Несколько почерневших, обугленных бревен торчали в разные стороны, словно ветки, выбившиеся из птичьего гнезда. И только единственная оставшаяся пара стропил пустым треугольником обозначала очертания бывшей крыши.
   Увиденное в сочетании с картинкой, нарисованной тетей Викой, помогло мне живо представить, как выглядел дом раньше, до нападения истребителей магов, до взрыва. Тетя Вика не изобразила окружавшего дом сада, и теперь, когда я соберусь открыть дверь во времени, мне надо будет сделать необходимые корректировки. Уже одно это сделало мое посещение родительского дома не бессмысленным. Единственное, что меня смущало - это полное отсутствие каких-либо воспоминаний о том времени, когда я здесь жил.
   Не меняя скорости шага, я прошел мимо забора родного дома. Следующий участок был огорожен плотным высоким штакетником, сквозь который на улицу выбивались ветки колючих кустов. Да и другие дома на улице имели все внешние признаки преуспевания.
   Я дошел до конца улицы, все мои органы чувств были до предела обострены. Истребители магов знали, кто я, и потому могли устроить засаду возле дома моих родителей в расчете на то, что я рано или поздно здесь появлюсь. Успокаивало меня только то, что в Колосии я не показывался уже два месяца. Если истребители магов или ученые из КОЛО устраивали здесь засады во время моего предыдущего довольно шумного появления, то потом, не дождавшись меня, они могли их убрать. Хотя... ведь послали же истребители магов оборотней за мной на Землю спустя десять лет. Значит, они ничего не забывали.
   Осмотр и магическое прощупывание домов вдоль улицы показало, что ни в одном из них нет вооруженных или хотя бы просто подозрительных существ. Женщины занимались хозяйственными делами, маленькие дети играли. Большинство домов сейчас пустовало, так как их хозяева ушли на работу, а дети - в школу.
   В конце улицы, выходившей прямо на распаханное поле, я развернулся и пошел в обратном направлении, еще раз проверяя и перепроверяя окружавшее мой дом пространство. Поравнявшись с одним из проломов в заборе родительского дома, я легко скользнул в сад. Опавшие листья и засохшая трава зашуршали у меня под ногами. Возле дома не было видно никаких следов пребывания людей, боблинов или оборотней. Или же эти следы были хорошо замаскированы.
   Я осторожно приблизился к входу в дом, но мои опасения пока не подтверждались. Я не обнаружил ни ловушек, ни следящих устройств. Их не было ни вокруг дома, ни внутри его. Собственно, сам дом можно было считать одной большой естественной ловушкой. Деревянный пол из толстых досок теперь во многих местах провалился, бревна и стропила на крыше еле-еле держались и могли рухнуть в любой момент. В общем, вход в дом сам по себе был довольно рискован. Может быть, именно поэтому истребители магов, если они тут побывали, не оставили внутри никаких сюрпризов.
   Я поднялся по сложенным из кирпича ступенькам и вошел в дом через дверной проем. Внутри дома было совершенно пусто. Наверное, истребители магов вывезли из дома мебель и все вещи еще десять лет назад.
   Я рассчитывал, что внутри дома у меня пробудятся хоть какие-нибудь воспоминания о детстве. Я медленно и осмотрительно ступал по сохранившимся доскам пола, переходил из комнаты в комнату. Остановился возле лестницы, которая раньше вела на второй этаж, а теперь была направлена прямо в небо. Деревянные ступени лестницы совершенно сгнили от дождей и снега, так что подняться по ней без помощи магии я не рискнул.
   Как рассказывала тетя Вика, именно на втором этаже находились мои родители и я, когда в дом ворвались истребители магов. Там была открыта дверь на Землю, через которую меня унесла тетя Вика. И там произошел взрыв, уничтоживший и нападавших, и обитателей дома... или же скрывший их исчезновение.
   Я посмотрел наверх, примериваясь, как лучше пролететь над лестницей и пробраться наверх, в бурелом изломанных, обгоревших стен и перекрытий.
   И тут возле входа в дом послышался громкий мужской голос:
   - Эй, кто там внутри?! А ну, выходи немедленно!
   Крик застал меня врасплох. Поглощенный изучением развалин, я сузил зону собственной безопасности. Приготовившись к защите или к бегству, я распространил во все стороны свои магические чувства.
   Перед входом в дом я обнаружил одного-единственного человека лет тридцати пяти-сорока. Это был высокий крепкий мужчина с развитой мускулатурой, с мозолистыми руками. На нем была простая рабочая одежда, поношенная, кое-где испачканная землей и машинным маслом. Мужчина стоял на земле перед кирпичными ступеньками главного входа и, по-видимому, не собирался входить в дом. Он был безоружен, если не считать универсального разводного ключа, торчавшего из кармана.
   Убедившись, что это не оборотень, я отозвался:
   - В чем дело?!
   - Выходи, говорю! - крикнул мужчина. - Дом вот-вот рассыплется! Два года назад тут одного пацана уже покалечило!
   Я решил, что это один из местных жителей, проходивший по улице и случайно заметивший мой силуэт в пустых окнах, или услышавший скрип полов под моими ногами. От этого человека я мог получить дополнительные сведения о доме и о событиях последних десяти лет. Поэтому я решил продолжить разговор, но для безопасности перенес его в майю.
   Я подошел к дверному проему и остановился наверху лестницы. В майе я изменил свою внешность, но возраст оставил настоящий. Подражая уверенному, приказному тону мужчины, я заявил:
   - Пусть всякие пацаны не лазают по чужим домам! Тогда и не покалечатся!
   Мужчина хмыкнул:
   - Можно подумать, будто ты залез к себе домой.
   В майе я не боялся признаться:
   - Да, я у себя дома. И вы, между прочим, сейчас стоите на моей земле!
   Мужчина о чем-то глубоко задумался. Его грубоватое, покрытое загорелой и обветренной кожей лицо, обычно бесстрастное, теперь выражало целую бурю эмоций. Я уже не в первый раз пожалел, что мой магический талант не распространяется на чтение чужих мыслей.
   Справившись с волнением, глухим и осипшим голосом мужчина произнес:
   - Так ты говоришь, что это твой дом? Не врешь?
   - У меня уже давно нет необходимости никому врать, - строго, отчетливо проговорил я. - Этот дом принадлежал моим родителям. Я - единственный законный наследник. Судя по тому, что этот дом пустует уже десять лет, других претендентов на него нет.
   Мужчина снова замолчал, борясь с волнением. Наконец, обращаясь не столько ко мне, сколько к самому себе, сказал:
   - Ну вот, и свершилось...
   - Что свершилось?
   - Ты один? - спросил мужчина, как будто меня не слышал. Впрочем, возможно, что он от волнения случайно произнес вслух слова, вертевшиеся в голове и не предназначенные для озвучивания.
   - Один.
   - Я так понимаю, ты приехал издалека?
   - Примерно так.
   - Вот что, пойдем ко мне! Там и поговорим.
   - О чем же мы будем говорить? Почему бы ни поговорить прямо тут?
   - Кто же разговаривает через порог? Да ты не бойся!
   - Я-то давно уже ничего не боюсь, - усмехнулся я, подозревая, что мужчина хочет взять меня на "слабо".
   - Да я не то имел в виду. Не бойся, я тебя не выдам.
   - Не выдадите? - насторожился я. - А кому это вы можете меня выдать?
   Мужчина вздохнул:
   - Ну, ладно. Скажу сразу все, как есть, а там сам решай. Дело в том, что десять лет назад я был офицером Национальной Колосской Внутренней Дружины. И по долгу службы я был тут, когда... когда все это произошло.
   Теперь настал мой черед замереть от обилия противоречивых мыслей. Передо мной стоял человек, который мог подтвердить или опровергнуть информацию о гибели моих родителей. В первом случае он, возможно, сам был виновен в их смерти. Но, с другой стороны, он сказал, что "был" офицером НКВД. То есть, сейчас он им не являлся. И выдавать меня своим коллегам или истребителям магов мужчина, по его словам, не собирался. Опять же, мне было известно, что "бывших" офицеров спецслужб не бывает. И ведь не случайно человек оказался возле моего дома в тот момент, когда я был внутри. Не хотел ли он выманить меня из дома и завлечь в засаду? Я еще раз проверил окрестности дома. Нет, ничего опасного или подозрительного не наблюдалось.
   Я решил уточнить:
   - Вы сказали, что живете где-то тут, неподалеку?
   - Да, тут теперь мой дом, - мужчина обернулся и махнул рукой. - Наискосок, через дрогу.
   Я уже осматривал указанный дом вместе с остальными, когда проходил по улице. Я еще раз с особенной тщательностью проверил его. Там ничего не изменилось: женщина лет тридцати хлопотала на кухне, пятилетняя девочка играла во дворе с собакой, сидевшей на цепи возле будки. Они не были оборотнями, и, казалось, опасности не представляли.
   Увидев, что я колеблюсь, мужчина еще раз попробовал меня убедить:
   - В моем доме ты будешь в безопасности. Пошли, мне надо о многом тебе рассказать. Я ждал этого момента десять лет. Я сам, как видишь, иду домой с работы. Дома у меня сейчас жена и дочка. Сын в школе. Пошли, нас накормят обедом. Ты не голоден?
   - Нет, спасибо, не голоден, - машинально ответил я.
   Потом я подумал, что мою пищу могут отравить, и таким образом вновь захватить в плен. Но мужчина-то не знал, что мы с ним находимся в майе! Так что я мог испытать его, получить нужную информацию, а сам оставаться в безопасности.
   - Хорошо! - сделав вид, что решился принять приглашение, сказал я. - Идемте!
  
  

Глава 4. "Бывших" не бывает.

  
  
   - Я забыл представиться, - спохватился мужчина, когда мы шли по саду. - Прохор Никанорович Прямов.
   Он сделал паузу, видимо, ожидая, что я назову свое имя.
   - Калки.
   - Весьма интересное имя, - покачал головой Прохор Никанорович. - Пару месяцев назад по телевизору показали рекламу: "Я иду во гневе своем! Почему вы до сих пор не попробовали новую Геро-Колу?" Тогда средства массовой информации раздули скандал. Боблинские священники предъявили иск к телевизионщикам за то, что те использовали в рекламе недопустимые слова и выражения, вызывающие у боблинов и многих людей чувство страха. И имя "Калки", или грядущего Судьи, узнали даже те, кто не принадлежал к религиям и не верил в древние легенды.
   Он молча сделал несколько шагов и добавил:
   - Я тоже раньше не верил в сказки, и считал себя твердым материалистом. Но то, что случилось десять лет назад, перевернуло всю мою жизнь...
   Сначала по одичавшему, заросшему саду мы шли друг за другом, Прохор Никанорович - впереди. Выйдя на дорогу, мы поравнялись и пошли рядом. Собственно, идти было недалеко. Перейдя дорогу, Прохор Никанорович уверенно, привычным движением открыл калитку в заборе. Мы вошли на участок номер восемь по улице Садовой.
   - Папа, папа пришел! - радостно и звонко закричала девочка и побежала навстречу Прохору Никаноровичу.
   Мужчина подхватил ее на руки и несколько раз подкинул над собой:
   - Здравствуй, Аграша, здравствуй, милая!
   Поставив девочку на землю, он взял ее за руку и повернулся ко мне:
   - Это моя Аграфена!
   - Здравствуй, Аграфена! - сказал я.
   - Здравствуйте! - старательно выговорила девочка, и, застеснявшись, как бы спряталась от меня за отцовскими ногами.
   На шум из окна выглянула женщина:
   - Ой, ты уже пришел?! Обед как раз горячий, только-только с плиты.
   - Вот и отлично! - обрадовался Прохор Никанорович. - Горячая еда после работы - то, что надо. Правильно, Аграша? Ты, наверное, тоже устала и проголодалась?
   - Да!
   - Тогда пойдем в дом!
   Прохор Никанорович крикнул женщине в окне:
   - Видишь, у нас сегодня гость!
   - Вижу, сейчас познакомимся. А пока я еще одну тарелку на стол поставлю.
   - А Силка где?
   - Кто же его знает?! - пожала плечами женщина. - Он ведь после школы с друзьями сначала мяч погоняет и только к вечеру до дома доберется.
   - Ну, их дело молодое, - заметил Прохор Никанорович, а потом сказал мне: - Силантий, или попросту Силка - этой мой сын.
   Держа дочку за руку, он пошел по двору, но не прямо к дому, а сначала завернул к конуре. Пес, радостно повизгивая и подлаивая, встал на задние лапы, уперся передними в грудь хозяину.
   - Молодец, Сторожок, хороший пес! - Прохор Никанорович погладил его по голове и почесал за ухом. - Смотри-ка, ты на нашего гостя даже не гавкнул!
   Я про себя усмехнулся. Встреча с семьей появилась в майе из сознания самого Прохора Никаноровича, но кое в чем я ее подкорректировал. В частности, убрал собачий лай, неизбежный при появлении в доме незнакомого человека.
   - Проходи в дом! - пригласил меня Прохор Никанорович. - Снимай куртку!
   В майе я без опаски снял рюкзак и повесил его на вешалку в прихожей вместе с курткой. Прохор Никанорович тоже снял свою рабочую одежду. Мы вымыли руки и прошли в просторную комнату, посередине которой стоял большой круглый стол. Стол был накрыт белоснежной скатертью, на нем стояли тарелки и лежали столовые приборы.
   - Пелагея, мы садимся за стол! - крикнул Прохор Никанорович в сторону открытой двери, ведущей на кухню.
   - Уже все готово!
   Пелагея, жена Прохора Никаноровича, внесла в комнату большую кастрюлю и поставила ее на середину стола. Она стала разливать в тарелки куриный бульон.
   Тем временем Прохор Никанорович представил меня:
   - Это Калки.
   - Калки? - рука Пелагеи слегка дрогнула, но женщина не прекратила своей работы.
   - Он вернулся в свой дом. ТОТ САМЫЙ ДОМ. Я его встретил там только что, и зазвал к нам на обед.
   - Ты ему уже все рассказал?
   - Пока нет. Собираюсь с духом.
   Пелагея посмотрела на меня:
   - Мне он во всем признался только через пять лет после свадьбы, когда уже Силантий родился. Тоже все с духом собирался.
   - В чем признался? - спросила маленькая Аграфена с разгоревшимися от любопытства глазками.
   - Тебе еще рано! - Пелагея придвинула ей тарелку с бульоном. - Молчи и ешь. Когда я ем...
   - ...Я глух и нем, - закончила Аграфена и замолчала, сосредоточенно поглощая бульон.
   Мы, взрослые, тоже ели молча, показывая подрастающему поколению положительный пример. Чем дольше длилась пауза, тем, казалось, напряженнее становилась обстановка в комнате. Это не была аура агрессии или злобы. Прохор Никанорович готовился к важному разговору, и потому в уме складывал подходящие фразы. Видимо, оратор он был не очень хороший, и поэтому сильно волновался, хотя и не показывал вида. Жена украдкой смотрела на мужа, чувствовала его беспокойство, переживала и за него, и за меня. Я, как легко догадаться, с трудом сдерживал свое нетерпение. Я хотел бы пропустить в майе всю эту сцену с обедом, но понимал, что она играет важную роль для последующего честного и открытого разговора с Прохором Никаноровичем.
   На второе была тушеная картошка с мясом, на третье - компот из ягод. За время еды никто из сидевших за столом не разговаривал, если не считать коротких, ничего не значащих фраз типа: "передай, пожалуйста, хлеб", "спасибо", "Аграша, не сутулься!"
   Мои подозрения на счет отравленной пищи пока не подтверждались. По всему выходило, что я нахожусь в обычной колосской семье, чуть-чуть патриархальной, но все же наполненной взаимной любовью.
   Закончив обед, Прохор Никанорович сказал дочке:
   - Ну-ка, иди, помоги маме вымыть посуду!
   Потом он обратился ко мне:
   - А мы пойдем, поговорим в мой кабинет.
   Своим кабинетом Прохор Никанорович назвал небольшую светлую комнатку с письменным столом, несколькими стульями, книжным шкафом и металлическим сейфом, в котором хранились охотничье ружье и патроны. На стенах кабинета висело много фотографий. Часть из них запечатлела молодого Прохора Никаноровича в школе, во время службы в армии, вместе с друзьями. Другая часть была посвящена семье хозяина дома. Временной интервал лет в пять-шесть между возвращением из армии и началом семейной жизни совершенно отсутствовал.
   - Присаживайся! - предложил мне Прохор Никанорович и сам сел на стул.
   Он достал из книжного шкафа початую бутылку недешевого хренцузского коньбыка и две рюмки:
   - Будешь?
   - Немножко.
   Прохор Никанорович понимающе кивнул головой, налил себе полную рюмку, а мне - половину. Мы молча, не чокаясь, сделали по глотку.
   - Вот, значит, как... - Прохор Никанорович глубоко вздохнул. - Чтобы все было понятно, начну с самого начала, с себя. Я родился в Мураве, в семье мелкого чиновника Уравнительной церкви. Он был истинным уравнителем, искренне верил в идеалы равенства и аскетизма. В отличие от многих своих коллег, он жил и работал честно, и потому не скопил денег, не дослужился до высокой должности. И меня он воспитывал в строгих правилах уравнителей. Я не признавал никаких иных взглядов, кроме научного материалистического Уравнительства, и верил в то, что Колоссия движется по единственно верному пути развития. Еще я был убежден, что злобные империалистические страны завидуют нашему счастью, а потому окружили мою великую Родину кольцом военных баз, организовали внутри страны шпионские сети. Я мечтал честно и достойно служить своей Родине, защищать ее от врагов. И потому еще в юности собрался поступить в НКВД. Происхождение и характеристики у меня были самые подходящие, так что это не составило особого труда. Сразу после службы в армии я был принят в офицерское училище НКВД. Мое рвение к учебе и службе было так велико, что на меня обратили внимание. И, конечно, командование учло, что я больше склонен действовать, чем анализировать и планировать. По окончании училища меня направили на службу в Штурмовой Отряд. Я был счастлив! Я мечтал обезвреживать вражеских шпионов и уничтожать врагов колосского народа. И нас к этому усиленно готовили, тренировали. Я практически не покидал закрытых учебных заведений. Мы находились на полном государственном обеспечении. Тогда я еще не знал реальной жизни в Колоссии, не понимал, что лозунги Уравнителей давно уже не соответствовали делам. Поэтому для меня было удивительно, что не все мои сослуживцы так же свято, как и я, верили в идеи Уравнительной церкви. Например, Алоизий Цельс...
   - Полковник Цельс?! - воскликнул я, услышав знакомую фамилию.
   - Тогда он еще не был полковником.
   - Вы знакомы с полковником Цельсом?
   Не желая раньше времени выдавать свои способности, я сделал вид, что достаю фотографию из кармана. На самом же деле я создал бумагу с изображением боблина-полковника.
   - Да, это Алоизий Цельс, - подтвердил Прохор Никанорович. - Давно я его не видел. Он здорово постарел.
   Я не стал говорить, что создал изображение Цельса по памяти, и оно могло не вполне соответствовать оригиналу. Я сделал вид, что достаю из кармана еще одну фотографию:
   - Полковник Треск тоже вам знаком?
   - Конечно! Мы же все вместе служили в Штурмовом Отряде. С Егорием Треском мы до сих пор иногда встречаемся.
   - Вот как... - пробормотал я, радуясь тому, что знакомство с Прямовым поможет мне выйти на след моих врагов.
   Я по-новому взглянул на кажущегося простым деревенским жителем Прохора Никаноровича. Народная мудрость гласила: "Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты". Человек, имеющий таких друзей, как Цельс и Треск, мог представлять для меня опасность. И еще я вспомнил, что сотрудники НКВД, обладающие важной информацией, могут самоликвидироваться даже вопреки собственному желанию, как это произошло с Прогнутием Проскочеевым. Беседу с таким важным свидетелем, как Прохор Никанорович Прямов, следовало вести максимально осторожно.
   Сам же Прохор Никанорович, сделав несколько глотков коньбыка, продолжил рассказ:
   - Так вот, Алоизий Цельс еще во времена Уравнителей говорил, что не все спецслужбы Империки и Еропки желают нанести вред Колоссии. Он утверждал, что имеются враги, общие для всей нашей цивилизации: террористы и те, кого он называл просто "опасными элементами". Я тогда удивлялся, что Цельса не изгоняют из НКВД за подобные высказывания. Поначалу я считал, что это из-за того, что он - боблин. Потом его перевели из Штурмового Отряда в особое международное подразделение НКВД. А вскоре на одной из тренировок нашего отряда появилось несколько боблинов в колосской военной форме. Но они говорили на колосском языке с легким акцентом. Нам сообщили, что это сотрудники одной секретной спецслужбы из Империки, приехавшие в Колоссию для обмена опытом и для координации возможных совместных операций. Так я узнал, что Внутренняя Дружина участвует в неких тайных международных проектах. Тогда я еще не понимал одной простой вещи: НКВД не защищает Колоссию от всех внешних и внутренних врагов, не служит колосскому народу и Уравнительной церкви. На самом деле НКВД охраняет и оберегает собственную власть в стране. Враги Колоссии только тогда становятся врагами НКВД, когда начинают претендовать на ее власть. И те, кто желает Колоссии добра, но не хочет подчиняться Внутренней Дружине, тоже становится ее врагом.
   Прохор Никанорович сделал глоток коньбыка:
   - В это время Верховным Жрецом Центрального Конклава Уравнительной церкви был Мафусаил Трепачёв. Колоссия катилась в пропасть, но я, офицер Штурмового Отряда НКВД, этого не понимал. Я жил в узком мирке тренировок, стрельб, ночных марш-бросков. Другие, наверное, более умные мои сослуживцы осознавали происходившие и грядущие перемены в стране. Я же всего лишь исполнял приказы, не обсуждая их и не рассуждая. И мне это нравилось... Тогда нравилось... Штурмовой Отряд выполнял особые задания правительства Колоссии и командования НКВД во многих местах на юге и на востоке. Мне довелось побывать и под пулями, и в рукопашной. Вскоре меня назначили командиром Оперативной Группы. Единственный на всю Колоссию Штурмовой Отряд НКВД состоял из пяти Оперативных Групп, так что я был вполне доволен своим продвижением по службе.
   Прохор Никанорович подлил себе еще коньбыка:
   - И вот однажды на рассвете нас подняли по тревоге. Все было точно так же, как на учениях. На задание выехали две Оперативные Группы. Одной командовал я, другой - Егорий Треск. Мы погрузились в транспортеры, несколько часов тряслись по ухабам. Потом нас высадили вон там, в конце улицы. Мы увидели, что по населенному пункту передвигаются вооруженные люди и боблины в империканской форме. Я все еще думал, что мы на учениях, и что солдаты колосской армии изображают нашего вероятного противника. Только почему они были обращены к нам спинами? Ведь мы не скрывали своего приезда и высадки! К нам подошел старый знакомый Алоизий Цельс. Он был в форме капитана НКВД и мы должны были выполнять его команды. Цельс объяснил нам, что в одном из домов населенного пункта находятся особо опасные элементы. Да, он так и сказал: не люди, не боблины, не оборотни, а именно "элементы". Эти элементы, по словам Цельса, угрожали всей цивилизации нашего мира. Специальная служба Империки под названием Общество Естественного Прогресса умела их обезвреживать, и поэтому правительство Колоссии и командование НКВД разрешили ей провести на нашей территории боевую операцию. Мы же, бойцы Штурмового Отряда, должны были оцепить территорию, наблюдать за действиями ОЕП и ни во что не вмешиваться до особого распоряжения, исходящего лично от него, капитана Цельса. Сам Цельс получал указания от боблина в штатском.
   Я вытащил из кармана быстро созданное изображение безымянного боблина, который заходил вместе с Цельсом и Треском в полиционерское управление и тоже, вроде бы, считался главным и отдавал приказы.
   - Этот?
   Прямов с сомнением покачал головой:
   - Кажется, нет. Тот был меньше похож на человека. Я думаю, что он был империканцем, по крайней мере, сотрудникам ОЕП он отдавал приказы по-империкански. Хотя и с Цельсом он разговаривал на безупречном колосском языке. Тогда мне было даже как-то обидно, что наш Штурмовой Отряд, лучшее боевое подразделение Колоссии, используют для рядовой полиционерской работы. Это мы должны были бы быть в первых рядах, а не какое-то империканское Общество Естественного Прогресса. Все это, пользуясь затишьем перед штурмом дома, я высказал Цельсу. Цельс сказал, что я не настолько осведомлен о нашем общем противнике, чтобы уметь с ним воевать. А в оцепление поставили нас, а не местных полиционеров, именно потому, что только мы можем обеспечить высочайшую секретность проводимой операции. А полиционеры и так были здесь, только мы их не видели, потому что они находились в домах местных жителей и следили за тем, чтобы никто из них не смотрел в окна домов на происходящее. Сотрудники ОЕП и мы получили приказ стрелять по окнам всех домов поселка, если заметим в них силуэты людей, боблинов или оборотней. Этот приказ мне не очень понравился, но я даже не подумал о том, чтобы его оспорить или игнорировать.
   Прохор Никанорович промочил горло глотком коньбыка.
   - Примерно через час после нашего приезда зазвучали первые выстрелы. Я сразу определил, что стреляют только по дому. Из самого дома ответный огонь не велся. Это меня удивило и насторожило. Боевая операция с самого начала не была похожа на те, в которых я участвовал ранее. Никто не предлагал тем, кто находился в доме, сдаться. Вообще не велось никаких переговоров. С самого начала операция проводилась так, чтобы полностью уничтожить противника, хотя засевшие в доме не оказывали никакого видимого сопротивления. Сотрудники ОЕП пользовались только стрелковым оружием, но возле боблина в штатском стояли несколько бойцов с империканскими ручными бомбометами. Огонь скоро прекратился. По приказу капитана Цельса обе наших Оперативных Группы приблизились к месту боя. Из-за домов, заборов и растений видимость была ограничена. Мы видели только, что несколько сотрудников ОЕП уже заняли позиции возле окон и входа в дом, прижались к стенам. Еще через несколько минут они одновременно со всех сторон ворвались в дом. Они действовали очень слаженно и профессионально, пожалуй, ни в чем не уступая нашему Штурмовому Отряду. Внутри дома раздалось несколько одиночных выстрелов. Потом все стихло. Ждали сотрудники ОЕП, оставшиеся снаружи. Ждали наши Оперативные Группы. Ждал боблин в штатском. Начало казаться, что дом бесследно поглотил вошедших. Вдруг все они начали выходить через главный вход и кричать по-империкански: "Не стреляйте! Прекратите огонь!" В офицерском училище НКВД мы изучали язык вероятного противника, так что их слова мне были вполне понятны. Боблин в штатском крикнул на империканском языке: "Огонь!" Цельс повторил то же самое по-колосски. Поначалу я не понял, куда надо стрелять. Но в этот момент те сотрудники ОЕП, что оставались снаружи, в упор начали расстреливать своих же товарищей, вышедших из дома. Вмешательства Штурмового Отряда не потребовалось. Вышедшие из дома даже не пытались спрятаться. Их всех перестреляли прямо у входа за несколько секунд. Я окончательно перестал понимать, что происходит.
   Прохор Никанорович поднял рюмку с коньбыком, посмотрел сквозь нее в окно, но пить не стал.
   - Потом боблин в штатском отдал приказ сотрудникам ОЕП с ручными бомбометами. Зазвучали резкие хлопки выстрелов. Я знал, что такими снарядами можно разрушить не только дом, но и половину населенного пункта. Я и моя Оперативная Группа залегли, прячась от взрывов и осколков. Но взрывов не последовало, хотя огонь из бомбометов не прекращался. Я посмотрел на дом и увидел, что он окутан клубами какого-то странного серебристо-белого дыма. Значит, вместо взрывчатки в бомбах был газ. Однако команды надеть противогазы Цельс не отдал. Сотрудники ОЕП, находившиеся к дому ближе, чем мы, тоже были без противогазов. Но зачем тогда был нужен этот дым, для маскировки? Наверное, да. Еще несколько сотрудников ОЕП проникли в дом через главный вход, дверь была выбита ранее при первой атаке. Едва переступив порог, они закричали по-империкански: "Сюда! Быстрее сюда! Входите в дом!" Я сперва подумал, что они зовут других сотрудников. Но в сторону дома мимо нас пробежало несколько существ в форме ОЕП. Я говорю "существ", потому что сразу узнал оборотней. Из-за быстрого бега они оставались в своем естественном виде. Я хорошо разглядел их синевато-бледные псевдочеловеческие лица. Империканцы поступили очень хитро, призвав оборотней изнутри дома и этим открыв для них вход. Ведь оборотни никогда не переступают порог дома, если им не разрешат войти те, кто находится внутри.
   В этом месте рассказа я вспомнил, как сам впустил в свою московскую квартиру оборотня, принявшего облик нашей соседки. Следовало запомнить, что истребители магов отчасти научились обходить ограничения оборотней. Я, например, мог бы впустить в дом не вызывающего подозрений человека или боблина, а они привели бы за собой оборотней.
   Прохор Никанорович продолжал:
   - У оборотней не было с собой никакого оружия, кроме длинных кривых ножей. Они скрылись в клубах серебристо-белого дыма, окутывавшего весь дом. И вновь стало тихо. Потом вдруг раздался громкий треск. Я увидел, что второй этаж дома складывается, как карточный домик. Это был не обычный взрыв, иначе он разбросал бы в стороны стены и крышу. Как будто внутри дома возник вакуум, если так можно сказать, произошел "взрыв внутрь". Сразу же после этого в дом ворвалась еще одна группа сотрудников ОЕП. Вскоре один из империканцев вышел, подбежал к боблину в штатском и Цельсу и что-то им тихо доложил. Все они быстро вошли в дом. К этому времени серебристо-белый дым вокруг дома совершенно рассеялся. Через некоторое время боблин и Цельс вышли. Боблин держал в руках армейскую рацию и с кем-то разговаривал. Послышался шум моторов, и к дому со стороны главной дороги подъехали два больших фургона. Автомобили были колосские, наверняка, они принадлежали НКВД. Цельс подозвал меня и Треска и приказал, чтобы наши бойцы помогли империканцам загрузить в фургоны вещи из дома. Меня покоробил этот приказ. Еще больше возмутило меня то, что внутрь дома нас не пустили. Сотрудники ОЕП выносили вещи из дома, а мы загружали их в фургоны. Я ожидал, что мы захватим склад оружия, взрывчатки или наркотиков. Но в место этого через наши руки проходили вполне обычные вещи: мебель, одежда, книги, картины. Из дома не было вынесено ничего такого, что могло бы принадлежать террористам или наркоторговцам.
   С замиранием сердца я спросил:
   - А тела? Из дома выносили тела погибших?
   Прохор Никанорович отрицательно покачал головой:
   - Вот это и было самым странным! В фургоны погрузили только тела сотрудников ОЕП, расстрелянных перед домом своими же товарищами. Но из дома не было вынесено ни тел, ни останков в пластиковых мешках. Только вещи. Причем мебель не была ни поломана, ни обожжена. Как будто вакуумный взрыв затронул лишь очень небольшое пространство на втором этаже. Однако я сам видел, что в дом входили оборотни. И уж, конечно, в доме должен был кто-то находиться, иначе с кем тогда мы сражались? Боблин в штатском и Цельс ходили возле нас с мрачным видом и не скрывали своего недовольства. Между собой они говорили по-империкански, из обрывков услышанных фраз я понял, что операция удалась лишь частично. Они совещались, как об этом лучше доложить руководителям ОЕП. Может быть, неудача как раз и была связана с тем, что противник не был захвачен в плен или гарантированно уничтожен? Закончив погрузку вещей в фургоны, мы получили приказ садиться в транспортеры и возвращаться на базу. Но это был еще не конец. На базе мы узнали, что в этот же самый день в правительстве Колоссии произошел переворот. Верховный Жрец Уравнительной церкви Мафусаил Трепачёв был отстранен от власти. Его место занял Эль-Цзын. Одним из первых своих указов Эль-Цзын объявил отделение Уравнительной церкви от государства, сложил с себя титул Верховного Жреца и стал именоваться Венценосцем. Так в один день произошли два события. Об одном узнал весь мир, а другое строго засекречено. И я до сих пор не знаю, насколько эти события связаны между собой. Какое из них было важнее? Какое событие служило для прикрытия другого? Одно повлекло за собой другое, или наоборот?
   Прохор Никанорович допил остатки коньбыка в своей рюмке.
   - Как я уже сказал, возвращение на базу не было концом истории. Со всеми офицерами и бойцами двух Оперативных Групп вели длительные беседы люди и боблины из психологической службы НКВД. Нам объяснили, что все мы стали участниками исключительной по своей важности операции, спасшей не только Колоссию, но и всю нашу цивилизацию. Разумеется, мы были обязаны держать эту операцию в секрете, как и другие операции, в которых принимали участие. Но во мне после штурма дома что-то изменилось. Я, в общем-то, с самого начала службы в НКВД осознавал, что Штурмовой Отряд, к которому я имел честь принадлежать, являлся инструментом, одним из лучших в мире, для выполнения боевых операций особой сложности и важности. Но раньше я думал, что НКВД использует этот инструмент в интересах Колоссии и колосского народа. Теперь же я понял, что нашими руками свои задачи решают некие империканские боблины, возможно, даже враждебные Колоссии. Мое внутреннее перерождение было связано и с тем, что после прихода к власти Эль-Цзына Колоссию одна за другой начали сотрясать реформы, проводимые в интересах боблинов, разных Воровковских и Воровковичей. Вдруг оказалось, что капитализм в духе Империки и Еропки - это для Колоссии благо, а Уравнительная церковь - зло. Все, что я, воспитанный родителями, школой, армией и училищем НКВД, считал смыслом своей жизни, стали называть неправильным. Реформированию подверглась и Внутренняя Дружина. Из НКВД под видом сокращений и преобразований были изгнаны те немногие люди, которые честно служили интересам колосского народа. И, наоборот, беспринципные, циничные приспособленцы быстро продвигались по служебной лестнице, получали звания и важные должности.
   Прохор Никанорович с сомнением посмотрел на свою пустую рюмку, но подливать новую порцию коньбыка не стал.
   - Однажды в коридоре Главного Управления НКВД мы с Егорием Треском встретили Алоизия Цельса. Он был одет в гражданскую одежду, так что я не знал, повысили или понизили его в звании после той памятной операции. У нас троих было свободное время. Мы зашли в ближайшее кафе, выпили, разговорились. Цельс оказался хорошо осведомлен о грядущих преобразованиях НКВД. Он сказал, что Штурмовой Отряд скоро будет распущен, и предложил нам с Треском пойти работать под его командование. Куда именно, он не сказал. Треск выразил согласие, я же засомневался, понимая, что мне придется воевать не за Колоссию, а за интересы империканских боблинов. Когда мы уже хорошо выпили, я невзначай спросил у Цельса: чей же дом мы штурмовали вместе с сотрудниками империканского Общества Естественного Прогресса? Цельс спросил у меня, верю ли я в сказки? Я сказал, что нет. Цельс одобрительно кивнул головой и сказал, что мы взяли штурмом дом волшебников из сказки. Я решил, что пьяный Цельс надо мной шутит. Мы поссорились, и я ушел из кафе. Вскоре, действительно, пришел приказ о роспуске Штурмового Отряда и о переводе всех его офицеров на незначительные должности. Я написал рапорт об отставке. А Треск перешел на службу в особое международное подразделение НКВД. Позже, когда мы с ним встречались, он в общих чертах рассказывал, что при особом подразделении есть своя боевая группа, похожая на Штурмовой Отряд, но вооруженная и подготовленная по образцу империканского ОЕП. Он предлагал мне поступить на службу. Я отказался.
   Прохор Никанорович все-таки налил себе еще полрюмки коньбыка.
   - Первое время на гражданке мне было сложно. Я долго не мог найти себе работу по душе, чуть ли не каждый месяц переходил с места на место. Я привык к строгой дисциплине и жесткому распорядку дня. Теперь же у меня появилось много свободного времени, которое надо было чем-то занять. Однажды я, сам не знаю почему, поехал в тот поселок, где мы штурмовали дом, и с которого начали меняться мои взгляды на жизнь. В пригородном поезде я встретил молодую девушку, она мне понравилась, мы разговорились. Оказалось, что она родом из Калиткино, но учится в Мураве в педагогическом институте. Так что нам было по пути. Это была Пелагея. Мы поженились и решили жить в Калиткино. Я устроился на работу в автомастерскую, благо, что в офицерском училище и Штурмовом Отряде я научился управлять почти всеми средствами передвижения и ремонтировать любую технику. Платят тут не так много, зато я чувствую себя нужным людям, и все мои дни заняты работой и семьей. Пелагея после окончания института преподает в школе историю и географию. Правительство Колоссии за причиненные неудобства во время, как было сказано, "антитеррористической операции", выплатило жителям Калиткино довольно значительные компенсации. Да и вообще, в развитие Калиткино и появившегося рядом славословного монастыря вкладываются немалые деньги, как бы в обмен на всеобщее молчание. Так мы с Пелагеей без особых усилий получили свой собственный дом. И я уж не знаю, кто и где принял такое решение, чтобы наш дом оказался почти напротив заброшенного дома, в штурме которого я принимал участие. Я почти уверен в том, что за тем домом и всеми окрестностями до сих пор присматривают. Думаю, что это агенты ОЕП или особое подразделение НКВД. Время от времени я встречаюсь с Треском. Пару раз он приезжал в Калиткино к нам в гости. Так вот, он хорошо знает всю окружающую местность. Я заметил это, когда мы пошли на реку купаться.
   Прохор Никанорович внимательно посмотрел на меня:
   - И вот еще что. Когда у нас с Пелагеей появились дети, я стал читать им сказки. В своем детстве, в семье ревностных Уравнителей, я не читал ничего, кроме газет и церковных уравнительских журналов. А тут вдруг сам увлекся сказками и книгами в жанре сказочной фантастики. Моя жена-историк тоже кое-то рассказала мне, о чем я раньше не знал и не думал. И теперь мне почему-то кажется, что Цельс не смеялся надо мной тогда, в кафе. Я каждый день хожу мимо того разрушенного дома, и все думаю, думаю... А теперь вдруг появился ты. Ты утверждаешь, что дом принадлежал твоим родителям. Значит, те, кто был в доме, не погибли? Вы каким-то образом выбрались из дома, окруженного сотрудниками ОЕП и Штурмовым Отрядом?
   - Я ничего не знаю о судьбе своих родителей, - ответил я. - Собственно, я приехал сюда только для того, чтобы что-нибудь о них узнать.
   Говоря это, я невольно выдал Прохору Никаноровичу часть своих планов. Но в тот момент я об этом не думал, настолько захватил меня рассказ Прохора Никаноровича. Я живо представлял себе картину штурма дома. Гандолиза Лайс утверждала, что решение уничтожить моих родителей приняла не она, а колосское подразделение ОЕП. Наверняка, она солгала, так как штурм в основном производился силами империканцев. Серебристо-белый дым, скорее всего, содержал в себе вещество, близкое по составу к материалу смертоносных для магов старинных клинков.
   Тетя Вика рассказывала, что моя мама отправила ее на Землю в самом начале штурма. Еще она говорила, что в доме, помимо моих родителей, находились несколько их помощников и защитников. Куда же все они делись? Отравились серебристо-белым дымом и предпочли убить себя, но не попасть в руки врагов? Или же они сошлись в последней схватке с оборотнями и применили боевую магию, которая уничтожила всех, кто в тот момент был внутри дома? Может быть, на что я от всей души надеялся, мои родители со своими помощниками все же сумели скрыться в каком-нибудь Отражении или во времени? Но тогда почему они не отыскали меня за все прошедшие годы? И как сотрудники ОЕП определили, что меня через магическую дверь унесли на Землю?
   Рассказ Прохора Никаноровича был достаточно подробен, но не отвечал на мои главные вопросы. Бывший офицер НКВД много видел, но мало понимал. Вот Треск и Цельс - другое дело. Цельс уже тогда служил истребителям магов, а Треск примкнул к ним позже, после роспуска Штурмового Отряда.
   А Прохор Никанорович межу тем продолжал спрашивать у меня:
   - Так кто же вы на самом деле? Не люди, не боблины, не оборотни? Почему империканцы из Общества Естественного Прогресса хотели вас захватить или уничтожить?
   - Они боятся, что мы представляем опасность для всей цивилизации. Но они не правы! Мы никому не желаем зла.
   - Значит, вы все-таки не обычные существа, - покачал головой Прохор Никанорович. - И имя Калки ты носишь не случайно? Ты, действительно, вернулся для того, чтобы судить и покарать наш мир?
   Я усмехнулся:
   - Разве я похож на того, кому это по силам?
   - Да, ты еще молод, - согласился Прямов. - Но ведь ты еще вырастешь, обретешь силы и опыт. И тогда, возможно, ты захочешь их использовать для зла.
   - Я не использую свои силы для зла.
   - Но ты можешь это сделать?
   - Ножом можно отрезать хлеб, а можно убить человека. Все зависит от того, какая рука его сжимает. Так же и магическая сила. Ее использование зависит от разума и желаний. А у меня пока нет желания уничтожать весь мир. Пока что я хочу узнать, что случилось с моими родителями. А если они погибли, то наказать виновных.
   - Виновных, значит и меня в их числе? - глухо спросил Прохор Никанорович.
   - Вас - нет! Виновными я считаю тех, кто шел на преступление осознанно, кто знал правду о нас. А вы сами очень правильно сказали, что тогда служили всего лишь инструментом в чужих руках. И только теперь вы стали самостоятельно мыслящим человеком.
   Прохор Никанорович как-то странно смотрел на меня, словно в его душе боролись противоречивые чувства.
   - И все-таки ты можешь нести угрозу нашему миру, - пробормотал он про себя. - Ты можешь быть опасен для меня, для моей семьи, для моих детей.
   Глаза Прохора Никаноровича остекленели, и он закричал:
   - Ты опасен для моих детей, и поэтому я должен тебя уничтожить! Что я говорю? Я этого не хочу! Нет, я должен! Нет, беги от меня, Калки, беги!
   Руки Прохора Никаноровича стремительно потянулись к моей шее. Все свое умение, весь свой опыт офицера Штурмового Отряда Прохор Никанорович вложил в один-единственный рывок. Своими сильными руками он свернул бы шею не только мне, но и взрослому крепкому мужчине.
   Я прервал майю. В реальности мы вновь оказались там, где впервые встретились. Прохор Никанорович - перед входом в дом моих родителей. Я - в глубине здания, возле лестницы на второй этаж.
   Прохор Никанорович покачнулся, но устоял на ногах.
   - Что? Где? - вскрикнул он, обхватывая ладонями голову и дико озираясь вокруг.
   Чтобы не кричать издалека, я снова создал майю, в которой стоял в дверном проеме.
   - Ничего не было, - сказал я. - Я не входил в ваш дом, мы не обедали вместе, вы не рассказывали мне о себе и не пытались меня задушить. Всего этого не было, но все это могло бы быть. Это всего лишь иллюзия, майя, один из самых простых инструментов в арсенале мага. Я подробно изучил ваш дом и создал его подобие. А вы думали, говорили и действовали так, как делали бы это на самом деле.
   Прохор Никанорович сел на нижнюю ступеньку у входа. Ноги его ослабли, а все тело сотрясала крупная дрожь.
   - Что со мной случилось? Почему я набросился на тебя? Ведь я этого не хотел. Вернее, мысль о том, что ты опасен, посещала меня. А когда я подумал о своих детях, мне так захотелось тебя убить, чтобы ты никогда, ни сейчас, ни в будущем, не смог причинить им вреда.
   - Над вами хорошо поработали психологи и, наверняка, гипнотизеры, - объяснил я. - Я давно понял, что не просто так вы, бывший офицер НКВД, поселились рядом с домом моих родителей. Вы, сами того не зная и не желая, служили капканом, настроенным на поимку одной-единственной добычи - меня. Разве вы не знаете, что нельзя просто так уйти из спецслужбы? На самом деле вы не ушли из НКВД. До сегодняшнего дня вы выполняли особо важное задание.
   Слушая меня, Прохор Никанорович сжимал голову руками, раскачивался из стороны в сторону и тихо, монотонно стонал.
   Я продолжал спокойно говорить:
   - Я не знаю, когда вас загипнотизировали. Сразу после штурма или тогда, когда вы ушли из НКВД. Мысль о том, что такие существа, как я, опасны для всей цивилизации, для вас, для ваших детей, была внедрена глубоко в ваше сознание. Но сами вы об этом не подозревали. Те, кто вас подготовил, неплохо знал способности магов. Будь вы изначально агрессивно настроены, я бы это почувствовал и остерегался бы вас. Но вы были добры ко мне, накормили меня обедом и честно рассказали ту правду, которая была вам известна. Вы отчасти усыпили мою бдительность. А когда стало окончательно ясно, что я - именно тот, кто нужен, сработал гипнотический приказ на мое уничтожение. Если бы мы с вами не находились в майе, вы бы задушили меня или свернули шею. Но, благодаря моей предусмотрительности, все закончилось хорошо.
   - Хорошо? - выдавил из себя Прохор Никанорович. - Я чуть не убил тебя, а ты так просто со мной разговариваешь? Что ты собираешься со мной делать?
   - Ничего, - ответил я. - Вы же не виноваты в том, что с вами произошло. Вы стали хорошим человеком, но, не осознавая того, продолжали оставаться оружием истребителей магов или, как вы их называете, сотрудников ОЕП. Теперь оружие выстрелило и разрядилось. Истребители магов промахнулись. Вы стали просто хорошим человеком. Идите домой, там вас ждут любящая жена, дети и собака. Обед уже готов, и вы всей семьей, за исключением играющего с друзьями в мяч Силантия, сядете за стол. Все произойдет так же, как в майе, но без меня. При следующей встрече с полковником Треском вы можете рассказать ему о случившемся сегодня. А можете и не рассказывать. Мне, в общем-то, все равно. Рано или поздно я все равно найду Треска.
   - Прости меня, Калки, - в голосе Прохора Никаноровича звучало искреннее раскаяние. - Теперь я окончательно понял, что ты - это добро, а Цельс и Треск - зло. Я бы с радостью сломал шейные позвонки этим двум мерзавцам, использовавшим меня...
   - Лучше просто скажите мне, как их найти.
   - С Цельсом я не встречался после ссоры в кафе. А Треску я звонил по телефону, и мы договаривались о встрече. Или он звонил мне первый.
   - Вы помните его телефон?
   - Да.
   - Напишите на земле.
   Прохор Никанорович отломал короткую палочку от сухого стебля ближайшего растения и, не вставая со ступеньки, написал перед собой на земле номер телефона. Я запечатлел цифры на подкладку своей куртки рядом с номером организации бывших военных.
   - Ну, все! - сказал я. - Прощайте!
   Я прервал вторую майю. Прохор Никанорович вновь стоял у входа, в реальном мире он не сидел на ступеньках и не писал на земле телефона Треска.
   - Калки! - тихо, словно боясь услышать мой ответ, позвал Прохор Никанорович. - Калки, ты еще здесь?
   Я не стал отзываться. Я выбрался из дома через окно с противоположной от входа стороны, проскользнул по задворкам, потом перемахнул через забор соседнего участка, незамеченным прошел возле чужого дома и оказался на параллельной улице.
   Быстрым шагом я направился к центральной дороге, внимательно глядя по сторонам. Какие еще ловушки могли приготовить для меня истребители магов? Жители Калиткино, люди и боблины, сами того не зная, могли быть гипнотически подготовлены для активных действий. Может быть, истребители магов рассчитывали, что я буду обращаться ко всем соседям с вопросами о своем доме и своих родителях? Нет, так они меня не поймают! Информации, полученной от Прямова, мне пока достаточно. Я и так уже имел столько направлений для действий, что сперва следовало определиться с их первоочередностью.
   Пусть посещение родного дома не помогло мне обрести воспоминания о своем детстве и о родителях. Зато теперь я совершенно точно знал, что тела моих родителей в Изначальном мире не были найдены. Это значительно увеличивало шансы на то, что они живы. И еще: у меня теперь имелись два важных телефонных номера. Один привел бы меня к вероятным друзьям, другой - к несомненным врагам.
   Прямов сказал, что Цельс и Треск теперь для него олицетворяют зло, а я - добро. Однако, после встречи с Двуликим Янусом, я окончательно убедился в том, что истребители магов, в общем-то, тоже отстаивали интересы добра, как они сами его понимали. Они защищали современную техническую, так называемую "демократическую" цивилизацию, от потенциальной угрозы, могущей исходить от магов и других сверхъестественных сил.
   Вообще, никто не творил зла ради зла. Любое зло - это результат самых добрых, лучших побуждений. Зло заложено в основу жизни. Любое живое существо, будь то маг, человек или земляной червяк, стремится захватить и удержать необходимую для проживания территорию, добыть вкусную сытную пищу для поддержания своей жизнедеятельности, привлечь партнера для продолжения рода. Каждое живое существо желает добра для себя. И поэтому неизбежно причиняет зло тому, кто так или иначе претендует на его жизненное пространство.
   Социально организованные разумные существа объединяются в группы, чтобы совместно захватывать жизненные блага. Они не желают зла другим группам. Просто те стоят у них на пути, и потому ставится задача подчинить их себе или уничтожить. Так начинаются конфликты, войны. Никто не начинает войну только для того, чтобы причинить зло соседу. Любая война ведется для собственного блага. По крайней мере, так утверждают агрессоры. Они убивают и грабят ради добра, ради расширения и улучшения своего жизненного пространства, ради своей будущей безопасности и безопасности своего потомства.
   В жизни не добро борется со злом, а свое добро борется с чужим добром. Причиной зла является добро. И победить зло во всех его проявлениях можно только тогда, когда будет полностью уничтожено добро. То есть, надо уничтожить саму жизнь.
   Раньше я хотел найти того главного врага, который преследовал меня и моих родителей. Но, оказалось, что такого врага нельзя персонифицировать. Это не какой-то определенный оборотень, боблин или человек. Враждебными мне оказались интересы больших групп, объединяющих самых разных существ под знаменами наживы, лжи и насилия. Я начал считать эти интересы злом, которое необходимо уничтожить, я объявил им войну. Теперь, после беседы с Двуликим Янусом, и эти мои взгляды оказались поколеблены.
   Я сам в какой-то степени, с объективной точки зрения, был злом. Уже сам факт моего существования был причиной страха для большого количества боблинов и людей. И они, что вполне естественно, стремились любыми способами обезвредить или уничтожить причину потенциальной опасности, то есть меня.
   И что же мне делать? Бороться против чужого понимания добра и силой насаждать свое представление о добре? Я считал, что прав я, другие были уверены в своей правоте. Между нами не могло быть мира, так как мы претендовали на одно и то же жизненное пространство. Значит, война будет идти до полной победы, до тотального уничтожения противника, до всеобщего Конца Света на одном или даже всех Отражениях?
   Размышляя, я пересек границу Калиткино и пошел по обочине шоссейной дороги. Сначала я прикидывал: как лучше добраться до Муравы, чтобы позвонить по двум телефонам откуда-нибудь из людного места? Но потом решил не торопиться. В конце концов, я в любой момент мог покинуть Изначальный мир и потом снова попасть в него. А пока я решил вернуться домой.
   "Домой"? Так я назвал подземную базу Браспасты. Ни дом моего детства, ни московская квартира почему-то больше не ассоциировались у меня с понятием "дом" в смысле "родной очаг". "Дом" - это место, где я мог отдохнуть, расслабиться, перестать постоянно контролировать окружающее пространство в ожидании нападения. "Дома", на подземной базе, меня ждали близкие люди: Браспаста и тетя Вика. С ними я мог поделиться впечатлениями и планами, посоветоваться.
   Перед моим внутренним взором предстала Браспаста в гибкой броне из мелких металлических пластинок. Я знал, какое красивое, гибкое, упругое тело с нежной, гладкой кожей скрывается под броней. По абсолютному времени Браспаста была лет на десять старше меня и сама считала себя взрослой, зрелой женщиной. Но благодаря крови магов она, даже не принимая эликсир бессмертия, выглядела гораздо моложе своих лет. Конечно, Браспаста не была так идеально прекрасна, как увиденная в подземке девушка. Но ни одна смертная никогда не смогла бы меня так понять, так прочувствовать, как равная мне женщина-маг.
   Вспомнив о Браспасте, я ощутил вину за то, что бросил ее одну разбирать добычу, захваченную в лаборатории истребителей магов. Как мальчишка, я сбежал от нудной и неприятной работы, предпочтя ей опасную, но все-таки увлекательную прогулку по Отражениям. Под влиянием раскаяния я теперь был готов смириться с обществом родителей Браспасты.
   С обочины я свернул прямо в лес. За мной никто не следил, так что я чувствовал себя в безопасности. Отойдя подальше от дороги, я открыл магическую дверь в каменную пещеру, в "прихожую" подземного убежища Браспасты.
  
  

Глава 5. Доминат.

  
  
   Я раскинул во все стороны незримые магические сети и сразу понял, что Браспаста и ее родители находятся на подземной базе. Они также ощутили мое присутствие. Но обмениваться мысленными приветствиями мы не стали, так как всего через несколько минут я оказался в "кладовой" базы.
   Здесь я мог обычной речью поприветствовать родителей Браспасты:
   - Здравствуйте, Класус! Здравствуйте, Снаватта!
   - Здравствуй, Калки! - ответили они.
   Вот так, без всяких пышных фраз и титулов, общались мы друг с другом. Браспаста, вообще, поздоровалась со мной только коротким кивком. В "кладовой" она вместе с родителями стояла возле стола, на котором были разложены наши трофеи, добытые у империканцев.
   Класус и Снаватта выглядели так же, как и во время нашей последней (она же была и первой) встречи. Про себя я еще в прошлый раз назвал их "Дедом Морозом" и "Снегурочкой" из-за того, что они были одеты в теплые шубы, которые не снимали во время краткого пребывания на подземной базе. Наверное, им, привыкшим к жаркому климату экваториальной области, казалось холодно даже глубоко под поверхностью ледяной пустыни. Класус носил пушистые усы и густую бороду, только они были не белые, как у настоящего Деда Мороза, а рыжевато-каштановые, кучерявые. Румяные щеки и пухлые губы Снаватты тоже не очень-то походили на Снегурочкины. В остальном же - по возрасту, росту, комплекции и одежде - они казались персонажами новогодней сказки, словно только что поднялись на сцену театра, чтобы сыграть в детском спектакле. Только их глаза лучились добрым весельем искренне, а не искусственно, как у актеров. Во время предыдущей нашей встречи мне все время казалось, что Класус вот-вот достанет из-за спины большой мешок и скажет: "В этом году ты хорошо вел себя, малыш Калки. Вот тебе за это подарок!"
   В этот раз, к моему удивлению, у Класуса, действительно, был с собой мешок. Только он не доставал оттуда подарки, а, наоборот, убирал некоторые предметы, взятые со стола.
   - Ну, что, Маркандея узнал то место, которое тебя интересовало? - спросила меня Браспаста.
   - Да, это священная роща Двуликого Януса.
   Снаватта вздохнула:
   - Жалко, что Янус ушел. Он был немного странным, но, в общем-то, не плохим.
   Я пожал плечами:
   - Мне он и хорошим не показался.
   Класус от удивления даже перестал складывать вещи (между прочим, не его, а мои с Браспастой трофеи!) в мешок:
   - Но ведь Янус давно ушел, а его священная роща выкорчевана!... Откуда ты его знаешь?...
   - Ты опять открыл дверь в прошлое? - первой догадалась Браспаста.
   - Да, но я-то сначала об этом не знал! Маркандея сказал мне, что картинка ведет в священную рощу Двуликого Януса, но не объяснил, что этой рощи больше не существует. Он сказал, что Янус умер, но я смогу встретиться с его духом, если засну в его роще. Я и открыл туда дверь... Только от самого Януса я узнал, что попал в прошлое.
   - Странно, - задумчиво произнес Класус, - Маркандея не мог не знать, что на месте рощи Януса теперь выстроен современный город.
   Я решил, что сейчас самый подходящий случай, чтобы расставить все точки над "и":
   - Когда я во сне встречался с Янусом, то он наговорил мне кучу гадостей про Маркандею.
   - Вот уж от него не ожидала! - воскликнула Снаватта. - При жизни Янус с ним неплохо ладил.
   - Янус сказал мне, что все маги по крови - это властолюбивые и эгоистичные чудовища, единственное предназначение и цель которых - править обычными смертными созданиями. И Маркандея, дескать, сам создал и выпустил в Детском мире "вирус старости", чтобы стать полновластным господином над всеми оставшимися там в живых людьми, то есть детьми.
   Класус, Снаватта и Браспаста с изумлением воззрились на меня.
   - И ты в это поверил? - спросила Браспаста.
   Я пожал плечами:
   - Между прочим, перед тем, как отправить меня в прошлое к духу Януса, Маркандея высказал мне опасения на счет тебя. Он подозревает, что ты ведешь войну не ради свободы и спокойствия смертных, а только для того, чтобы подчинять их своим приказам. Он думает, что ты уже на полдороге к темной стороне силы.
   Теперь пришла моя очередь пристально вглядываться в лица Браспасты и ее родителей, чтобы уловить мельчайшие признаки проявления тех тщательно скрываемых чувств, о которых говорил Маркандея. Однако я увидел лишь удивление и обиду.
   - Какая чушь! - воскликнула Браспаста. - Когда у меня будет свободное время, я схожу к Вечному Ребенку, и пусть он мне это выскажет, глядя в глаза!
   - Считай, что он уже это сделал. Когда я сказал Маркандее, что передам тебе наш разговор, то он не стал мне это запрещать. Он считает, что тебе надо постоянно напоминать о том, как тонка грань между добром и злом... если, конечно, она вообще существует.
   - Последние слова ты добавил от себя? - спросила Снаватта.
   - Да.
   - Я так и поняла. Маркандея никогда не сомневался, что добро и зло четко различимы. А вот Двуликий Янус как раз утверждал, что эти понятия субъективны и зависят только от точки зрения индивидуума. Сам-то ты как думаешь?
   - Я пока просто... думаю, - уклончиво ответил я.
   - Думать - это полезно, - добродушно усмехнулся Класус.
   Браспаста все еще обиженным тоном произнесла:
   - Вот и пусть Калки тут один думает, а мы пойдем, займемся делом.
   - Каким делом? - заинтересовался я.
   - Пока ты выслушивал наветы и собирал сплетни у Маркандеи и Двуликого Януса, мы не теряли времени даром. Папа с мамой определили предназначение некоторых амулетов.
   Она замолчала, ехидно глядя на меня. Повисла пауза.
   - Ну?! - не выдержал я.
   Браспаста улыбнулась, как будто одержала надо мной маленькую, но важную для нее победу:
   - В основном мы принесли из Империки ничего не значащий мусор, но нашлось и несколько полезных вещиц. Например, нашейные амулеты, делающие своих обладателей невидимыми для магического поиска. Маг может носить такой амулет, и другой маг никогда не распознает в нем своего собрата, он будет казаться ему обычным человеком.
   Класус достал из мешка и показал мне один из амулетов. По виду - обычное старинное ожерелье из тусклого золотистого металла. Завитки узоров украшены мелкими разноцветными камушками.
   - И всего-то? - разочарованно протянул я. - Я рассчитывал, что мы захватили действительно что-то важное. Вот если бы эти амулеты сделали нас полностью невидимыми...
   - Зря ты недооцениваешь эти амулеты, Калки, - сказал Класус. - Они изготовлены в те далекие времена, когда в Изначальном мире маги вели бесконечные войны друг с другом. Тогда для магов самой большой проблемой было незаметно подобраться к своему врагу, чтобы нанести неотвратимый смертоносный удар. Ты же знаешь, как далеко маги могут чувствовать друг друга. Так вот, одни маги вывели расу оборотней и вооружили их мечами и ножами из губительного для магов сплава. Это позволяло им, находясь вдалеке, подсылать к врагам неожиданных убийц. Другие маги создали эти и подобные им амулеты. С амулетом маг мог вплотную подобраться к врагу и лично нанести могучий удар, не рассчитывая на своих слуг. Есть только одно небольшое ограничение: амулет скрывает сущность мага до тех пор, пока он сам не использует магию. Конечно, когда магический удар по врагу уже нанесен, то нет необходимости продолжать прятаться под маской обычного человека.
   Я подумал: "Что-то папаша Браспасты слишком хорошо осведомлен в делах тайных нападений. Может быть, зря я его посчитал добрым Дедушкой Морозом?"
   Вслух же я спросил:
   - Какую же пользу мы можем извлечь из этих амулетов?
   - Для начала мы хотели просто испытать их в Центральном Иерархате, - ответила Браспаста. - У нас есть пять амулетов, но из них только один сохранился хорошо, а остальные четыре пострадали от минувших тысячелетий. Одни немного погнуты, у других не хватает нескольких драгоценных камней, выпавших из оправы. Конечно, чары, наложенные на амулеты в стародавние времена, не так-то просто уничтожить.
   - Да, нужно убедиться, что амулеты надежно скрывают нас от религионеров, - продолжила Снаватта. - Мы надевали амулеты и не видели друг друга магическим зрением. Но мы не знаем, какие новые чувства и возможности могли появиться у религионеров. Поэтому мы как раз перед твоим приходом собирались отправиться на прогулку по улицам Домината.
   - Вы хотели пойти в столицу Центрального Иерархата без меня?
   - Но ведь ты сам ушел по своим делам, и мы не знали, когда ты вернешься.
   - Ну, вот, я и вернулся. Как раз вовремя.
   Браспаста переглянулась со своими родителями.
   - Если ты не устал и готов сразу после общения с духом Двуликого Януса отправиться в Доминат...
   - Готов, готов! - энергично подтвердил я, не собираясь рассказывать о том, что, кроме священной рощи Януса, я успел побывать еще и в Калиткино, в доме моего детства.
   Класус внимательно оглядел меня с ног до головы:
   - Что же, твоя одежда не будет выделяться в Центральном Иерархате. Ты можешь отправляться в ней.
   Только теперь я обратил внимание на то, что Браспаста была одета в простую скромную одежду, без привычной облегающей тело пластинчатой брони. Наверняка, под шубами Класуса и Снаватты тоже скрывалась одежда, соответствующая стилю и времени года Домината.
   Позади меня раздался голос подошедшей тети Вики:
   - Калки, ты хотя бы поешь перед дорогой!
   - Спасибо, мне не хочется. Я сыт.
   Я, действительно, не испытывал голода, хотя последний раз перекусил в Мураве на станции теллургиевой дороги. А обед в доме Прямова, хотя был вкусным и обильным, происходил в созданной мной майе. Однако у меня было такое ощущение, будто этот обед состоялся наяву.
   - Целый, неповрежденный амулет оденет Снаватта, - сказал Класус. - Те амулеты, у которых имеются изъяны, оденем мы. Один, лишний, оставим здесь.
   Это было справедливо и рационально, так как мать Браспасты из нас четверых обладала самыми слабыми магическими способностями.
   - Я тоже буду сопровождать вас! - заявила тетя Вика. - Мне никакой амулет не нужен, а вам может пригодиться моя пара простых человеческих рук.
   С ловкостью ковбоя из кинофильма она выхватила из карманов пару пистолетов, покрутила их на пальцах и вновь убрала.
   - Нет, дорогая Виктрикс, мы не можем взять тебя с собой, - мягко сказала Снаватта. - Твое оружие может быть обнаружено религионерами. Кроме того, может случиться так, что амулеты не сработают, и нам придется быстро покидать ту половину Дубля. Каждый из нас может мгновенно открыть дверь в безопасное место. Если же с нами пойдешь ты, то мы только и будем думать о твоей безопасности.
   - Ладно, - нехотя согласилась тетя Вика. - Калки, ты будь поосторожнее! Ты ведь никогда еще не бывал в Доминате. А вы все хорошенько приглядывайте за ним, чтобы он не полез в какую-нибудь историю!
   - Я не полезу! - пообещал я.
   Тете Вике, если бы рядом не было лишних ушей, я бы обязательно рассказал про то, как побывал в доме родителей и познакомился с Прохором Никаноровичем Прямовым. Она бы безоговорочно меня поняла, поддержала и помогла бы своими советами. Впрочем, подумал я, можно ведь рассказать тете Вике о своем путешествии позже, когда мы вернемся с другой планеты Дубля, из столицы Центрального Иерархата.
   - Ну, если все готовы... - начал Класус.
   - Минуточку! - прервал я, снял рюкзак и передал его тете Вике. - Это мой альбом с ключами. В Доминате он мне не понадобится... да и мало ли что...
   Класус улыбнулся:
   - Будем надеяться, что амулеты пройдут испытание, и из Домината мы вернемся спокойно, так же незаметно, как проникнем в город.
   Мы все согласно покивали головами, и через мгновение четыре мага по крови полетели к поверхности ледяной пустыни по узкой вертикальной шахте. Достигнув дна расщелины, мы приземлились (точнее, приледнились) и встали на ноги. Тотчас же перед нами возникла небольшая, всего в половину моего роста, магическая дверь. За ней я увидел лишь участок густой, коротко подстриженной травы. Так как на открытую дверь я смотрел сверху, то не мог разглядеть ничего дальше, чем на пару шагов.
   - Неужели так уж обязательно проникать в Доминат на четвереньках? - удивился я.
   - Это не для нас, а для наших вещей! - рассмеялся Класус.
   Он галантно помог своей жене снять шубу, затем снял свою и забросил теплую одежду в дверь. Дверь исчезла.
   "Ловко! - восхитился я про себя. - А нас-то сопровождали пушистики, чтобы забрать шубы".
   Класус и Снаватта остались в простой, свободного покроя одежде неприметных цветов. Они без особых стараний могли бы раствориться в людской толпе на десятке миров. Без шубы Снаватта выглядела худенькой и хрупкой, она казалась моложе своей дочери, и любой непосвященный человек принял бы ее за младшую сестру Браспасты. Класус по-прежнему выглядел массивно и внушительно. Я заметил, что накладные карманы его куртки немного оттопыриваются. Должно быть, отец Браспасты имел при себе запас необходимых мелочей для проникновения на враждебную планету Дубля.
   Перед нами возникла еще одна дверь, на этот раз нормального человеческого размера. За дверью царил полный мрак, и только благодаря свету, попавшему в дверь с нашей стороны, в трех шагах перед собой я увидел поросшую плесенью каменную стену, по которой стекали струйки воды.
   Первой через дверь прошла Снаватта, за ней Браспаста, а после я. Класус прошел последним, и дверь на его спиной закрылась. Мы очутились в полной темноте.
   - Не пользуйтесь магическим зрением! - напомнил Класус. - Держите амулеты!
   Поскольку все мы стояли вплотную друг к другу, Класусу не составило особого труда вытащить из мешка амулеты и сунуть их нам в руки. Мы быстро одели их на шеи. Теперь никто из нас не мог пользоваться магией: ни исследовать окружающий мир, ни летать, ни перемещать предметы, ни открывать двери. Я уже так привык к магии, что отказ от нее был равносилен связыванию рук за спиной.
   - Пойдемте! - тихо скомандовал Класус. - Держитесь друг за друга!
   Должно быть, еще до моего появления на подземной базе они обговорили друг с другом алгоритм действий. Класус, наверняка, знал дорогу, по которой вел нас в кромешной тьме. Впрочем, на ощупь двигались мы недолго. Черед полтора десятка шагов впереди послышался скрип, и из-за широкой стены Класуса я увидел полоску света. Этот свет не был ярок и имел явно искусственное происхождение. Класус приоткрыл дверь и выглянул наружу.
   - Никого нет, можно выходить! - не оборачиваясь, объявил он.
   Он шагнул вперед и в сторону, пропуская нас. Я вышел из темного сырого подземелья следом за ним и оказался в перпендикулярном вырубленном тоннеле. От места нашего проникновения на религионерскую часть Дубля он отличался только сухими стенами и проводами на потолке. Провода тянулись между лампами голубого цвета, подвешенными примерно через каждые десять шагов. Тоннель не был прямым, и некоторые лампы не горели, так что я не мог рассмотреть, как далеко тянется этот подземный ход в обе стороны.
   Класус пропустил мимо себя Браспасту и Снаватту, а потом осторожно закрыл каменную дверь, которая так тщательно была подогнана к стене тоннеля, что, глядя на нее в упор, невозможно было увидеть щелей.
   - Мы на самом нижнем уровне Домината, - сказал мне Класус (Браспаста и Снаватта это и так знали). - Теперь нам предстоит подняться наверх.
  

* * *

  
   Я представлял себе план столицы Центрального Иерархата лишь в общих чертах. Хотя я разглядывал карты города и слушал рассказы Браспасты, все равно мне трудно было запомнить все в точности. Дело в том, что Доминат вырос на месте древних поселений разумных существ: людей и пушистиков.
   Предыдущие цивилизации Дубля оставили после себя глубочайшие и обширнейшие пещерные поселения. Сейчас уже трудно определить, почему древние люди и пушистики зарывались глубоко в землю. Собственно, никто этим особенно и не интересовался. Магов, живших в те времена, остались считанные единицы, да и те либо переселились в Мир Магии, либо примкнули к религионерам. А историческая наука на Дубле с приходом к власти религионеров пришла в упадок. Предыдущие цивилизации были объявлены неугодными религионерскому Единому Богу, и потому проклятыми. То есть о том, что эти цивилизации существовали, знали все, но что они собой представляли, никто не знал и знать не хотел.
   Со временем поселения потянулись кверху. Вначале подземные жилища выкапывались в возвышавшихся над поверхностью земли горах и холмах. Позже, скорее всего, уже из-за знакомства магов с архитектурой других Отражений, началось строительство зданий на поверхности. Старинные здания времен начала нынешней цивилизации больше походили на пещеры, так как их складывали из массивных каменных блоков. Современные же дома строились по технологиям, позаимствованным у соседей по Отражениям: с применением железобетона, стали и стекла.
   Таким образом, современный Доминат представлял собой сложную многоуровневую систему. Глубоко под городом раскинулась сложная и запутанная система шахт, пещер и катакомб, в сравнении с которыми подземная база, найденная родителями Браспасты, казалась мышиной норой рядом с метрополитеном. Хотя некоторая часть поселений древних жителей Дубля использовалась до сих пор, точного ее плана не было даже у религионеров.
   Пещеры более высокого уровня в горах и холмах неоднократно перестраивались, модернизировались, оснащались современными подъемниками, лифтами, эскалаторами. Так что они представляли собой вполне современную городскую структуру наподобие метрополитена Москвы или подземки Муравы, только, конечно, гораздо более сложную: многоярусную и разветвленную.
   На поверхности земли непрерывно строились новые дома, фабрики и заводы, прокладывались дороги, так что "верхний" Доминат мало отличался от городов Изначального мира и Земли.
   Судя по словам Класуса, мы проникли в Доминат на самом нижнем его уровне, где-то в древнейших катакомбах. В то же время, опытный маг вывел нас в обжитой части, чтобы на подъем к поверхности мы не потратили слишком много времени.
   Вначале наш маленький отряд шагал по узкому извилистому тоннелю, затем мы вышли в более широкий проход. Он был освещен гораздо лучше, а по центру проходила колея-направляющая, представляющая собой выдолбленный в каменном полу желоб, усиленный металлом. Я знал, что такие колеи-направляющие использовались для движения старинных машин, подобно железным или теллургиевым рельсам в других мирах.
   Идя по широкому проходу, по обеим сторонам я видел узкие тоннели, подобные тому, из которого мы вышли. Они располагались хаотично: не напротив друг друга и не через равные промежутки. Мне показалось, что проход расширен, выровнен и оборудован колеей-направляющей позже, чем создавалась разветвленная сеть подземных тоннелей. Наверняка, раньше на его месте под землей был такой же узкий неровный тоннель, как и боковые ответвления. И вообще, постоянное освещение появилось здесь совсем недавно.
   Предназначение этой разветвленной системы подземных ходов мне было совершенно непонятно. Для складских или жилых помещений тоннели были слишком узки, на шахты рудника не походили, для грибных ферм тут было слишком сухо и прохладно. Зачем современным жителям Домината понадобилось модернизировать древние пещеры? Возможно, я мог бы разгадать эту загадку, если бы с помощью магического зрения проследил, куда ведут проходы сквозь толщу скал. Но воспользоваться магией я сейчас не мог из-за амулета. А задавать лишние вопросы спутникам мне не хотелось.
   Проход с колеей-направляющей привел нас в большой подземный зал с высоким потолком. Еще два широких тоннеля выходили из него. Они также имели колеи-направляющие, которые пересекались в зале, образуя сложный узор, чтобы машины могли развернуться или разъехаться.
   Справа от прохода, из которого мы вышли, я увидел огромную нишу без потолка и пола. Ниша не была освещена, но в свете ламп, укрепленных на стенах зала, я разглядел на ее стенах два вертикальных направляющих желоба, оправленных в металл. Посередине ниши висели три невероятно толстые цепи, каждое звено которых было размером с колесо грузового автомобиля. Точнее, цепи не просто висели, а непрерывно двигались, две - вниз, одна - вверх. Они издавали едва слышимый звон.
   Класус подошел к нише и потянул на себя длинный металлический рычаг, торчавший из прорези в полу.
   Не успел я раскрыть рот, чтобы задать распиравшие меня вопросы, как Класус произнес:
   - Сядем на подъемник здесь. Я надеюсь, что он будет пуст, и никто не станет интересоваться, что мы делали на такой глубине. Впрочем, местные жители нелюбопытны, а Блюстители редко посылают патрули в необитаемые пещеры.
   (Блюстителями назывались правоохранительные органы Центрального Иерархата.)
   - Для чего нужна вся эта сеть пещер? - спросил я. - Почему сюда провели свет и транспорт, но тоннели пусты?
   - Когда-то очень давно тут добывали драгоценные камни, - объяснил Класус. - Потом много тысячелетий шахты и выработки были заброшены и забыты. Лет сто назад в Доминате из-за резкого роста населения потребовалось увеличить производство продуктов питания. Тогда фермеры-грибники занялись поиском и реконструкцией древних пещер, чтобы выращивать в них свои грибы. Тогда-то обнаружили и эти шахты. Их начали расчищать, расширять, освещать и оснащать машинами. Предполагалось на основе древних выработок построить современные механизированные грибные фермы. Проблема была только в том, что воду и тепло для выращивания грибов в эти пещеры надо подводить издалека. На это требовались гигантские средства. У фермеров деньги скоро закончились, их хватило только на то, чтобы привести в порядок подъездные пути к будущим грибным посадкам. А правительство Центрального Иерархата не поддержало планы по разведению грибов. Оно предпочло вкладывать средства в надземное земледелие, более дешевое и, как считалось, прогрессивное. Фермеры-грибники разорились, работы в шахтах прекратились, но запущенные машины по-прежнему продолжают действовать, так как их делали по древним образцам, в расчете на века. Сейчас к власти пришли религионеры, а они вообще не занимаются развитием фермерского хозяйства. Им проще держать свой народ в голоде, говоря, что таково повеление Единого Бога. Так что нижние уровни древнего города по-прежнему никому не нужны. Кое-где по старинке все еще выращиваю грибы, но их едва хватает, чтобы жители Домината не начали умирать от голода.
   Крупные округлые грибы были мне хорошо знакомы. Люди и пушистики разводили их в своих подземельях с незапамятных времен. Грибам не требовался солнечный свет, зато они были очень требовательны к температуре и влажности. В рационе жителей Дубля грибы занимали примерно такое же место, как картофель на Земле. Как и картофель, грибы можно было приготовлять разными способами: жарить, варить, смешивать с другими продуктами, поэтому они не приедались. Грибные посадки занимали значительное пространство на подземной базе Браспасты и давали постоянный урожай.
   - Здесь, в заброшенных шахтах, прекрасное место для преступников, нищих и, пожалуй, для повстанцев, - задумчиво произнес я.
   - Когда религионеры начали устанавливать свой порядок, уничтожать недовольных, непокорных и инакомыслящих, кое-кто рассчитывал найти убежище в древних шахтах. Однако патрули Блюстителей не оставили им ни единого шанса. В этих пустых пещерах просто невозможно спрятаться. Несколько тайных лазов, вроде того, в который я открыл дверь, не годятся для того, чтобы укрыть множество людей. И откуда сюда доставлять продовольствие, одежду, оружие? Поэтому почти все борцы с тиранией религионеров ушли на другую часть Дубля. А те, которые остались, живут наверху, в современных районах. Ведь среди других людей спрятаться проще, чем в пустых пещерах. Конечно, некоторые более пригодные, чем эти, для жизни пещеры сейчас нелегально заселили обнищавшие, лишившиеся жилья на верхних уровнях люди и пушистики Домината. Религионеры знают о них и держат под контролем. Хотят - посылают патрули Блюстителей для арестов, хотят - позволяют некоторое время пожить спокойно.
   - А что мы будем делать, если встретимся с патрулем Блюстителей?
   - Откроем двери и сбежим на свою часть Дубля. Потом проникнем в Доминат через другие двери, в другом месте. Город этот велик, так что незаметных лазеек для магов по крови всегда предостаточно.
   Я услышал тихий гул в нише. Гул постепенно нарастал, и я понял, что к залу, в котором мы находились, приближается подъемник. Шум исходил сверху. Не прошло и трех минут, как подземное транспортное средство опустилось и остановилось вровень с полом зала. Всю ширину ниши заняла массивная металлическая платформа, на которой вполне свободно могли бы разместиться двадцать пять - тридцать человек. По бокам она была огорожена невысоким, мне по пояс, решетчатым заборчиком. Такой же заборчик огораживал проем в центральной части, через который проходили цепи. Под платформой находился какой-то механизм, состоящий из громадных шестеренок и мощных крюков. Когда платформа двигалась, двумя крюками она зацеплялась за звенья цепей, двигавшихся вниз. Чтобы платформа остановилась, крюки повернулись и отцепились, в то время как цепи продолжали двигаться через проем. С боков платформы находились толстые ролики-колеса, катившиеся по направляющим желобам. Именно они при движении издавали глухой гул, отдававшийся от каменных стен ниши. Попасть на платформу можно было через проход, проделанный в ограждении.
   Друг за другом мы прошли на платформу. Я заметил, что в полу имеется еще одно прямоугольное отверстие, из которого торчат два рычага высотой мне по грудь, отходящие от механизма под полом.
   - Держитесь крепче! - предупредил Класус.
   Он отжал один из рычагов, крюки повернулись и зацепились за звенья двигающихся цепей. Платформа резко дернулась, так что я едва устоял на ногах и вынужден был ухватиться за ограждение. Платформа стала быстро опускаться, увлекаемая цепями. Вдоль вертикальной шахты, по которой двигалась платформа, изредка были установлены такие же голубые лампы, как и в тоннелях. Так что освещение было хотя и скудным, но достаточным для обычного, не магического зрения.
   - Почему мы едем вниз? - удивился я. - Разве мы не на нижнем ярусе?
   - Подъемник движется только в одну сторону, - ответил Класус. - Сейчас шахта развернется, и подъемник направится кверху.
   Заметив, как много у меня невысказанных вопросов, Браспаста пояснила:
   - Система пещер соединяется сложной системой цепей. Цепи постоянно двигаются по одним и тем же траекториям, проложенным по шахтам и тоннелям. К цепям прикрепляются платформы. Платформа - это не просто лифт, она может менять направление движения, отцепляясь от одних цепей и присоединяясь к другим. Управляется она с помощью вот этих рычагов. С помощью рычага в зале отец остановил платформу, как будто бы нажал на кнопку лифта. А теперь платформа продолжила движение в том направлении, в котором ее тянет цепь.
   - Почему бы нам сразу не прицепиться к той цепи, которая идет вверх?
   - Потому что следом за нашей платформой могут спускаться другие. По этой шахте движение разрешено только в одну сторону.
   Класус сказал:
   - Просто надо знать схему подземной системы подъемников. Тогда можно легко и безопасно добраться в нужное место. Если же кто-нибудь присоединится к цепи в неправильном направлении, то врежется в другую платформу. Это то же самое, что правила дорожного движения на дорогах городов. Их надо знать и выполнять, иначе можно попасть в серьезную аварию.
   Пока мы разговаривали, шахта, по которой двигалась наша платформа, начала плавно поворачивать в сторону. Примерно сотню метров она тянулась горизонтально. Направляющие колеса платформы катились по желобам на полу и потолке. Еще через три десятка метров шахта повернула кверху.
   - Долго нам подниматься? - поинтересовался я.
   - Мы не поедем прямо наверх, - ответил Класус. - Сначала сделаем пару пересадок, чтобы немного запутать следы.
   Наша платформа, не останавливаясь, проследовала мимо слабо освещенной голубыми лампами пещеры. Я лишь успел разглядеть в полумраке, что она наполовину завалена необработанными глыбами камней. То ли в ней произошел обвал, то ли это были неубранные остатки горной породы, оставшейся от прокладки тоннелей.
   Также без остановок мы миновали еще два уровня древних подземных поселений. На следующем уровне платформа остановилась. Я сосредоточился, мысленно восстановив перед собой дверь на горную вершину в Тассисудуне - мой самый первый магический проход, который я уже неоднократно использовал. Краем глаза я заметил, как застыли лица моих спутников. Наверняка, каждый из них сейчас готов был в доли секунды открыть дверь в хорошо известное ему безопасное место. Но бежать нам не пришлось.
   Ссутулившись и не поднимая головы, на платформу зашли, или, точнее, робко проскользнули три пушистика. В отличие от своих собратьев, живших на свободной от религионеров планете Дубля, эти выглядели крайне отощавшими и изможденными. Их тела едва прикрывали жалкие лохмотья, скорее всего, выброшенные людьми. Сквозь прорехи в одежде можно было разглядеть тусклую, какую-то полинялую шерстку. Запах от них исходил, прямо скажем, не совсем приятный.
   Наверное, на этом уровне в пещерах разместилась довольно большая колония пушистиков. В полутемном зале я увидел разбросанные вещи, расстеленные подстилки. Среди развалов тряпья копошились несколько взрослых пушистиков и их детей. Сейчас все они замерли и с испугом смотрели в нашу сторону.
   - Вам куда? - спросила Снаватта у вошедших на платформу пушистиков. Вопрос она задала коротко и отрывисто, точно так, как разговаривали бы с пушистиками люди Центрального Иерархата, чье сознание было промыто и искорежено религионерами. Однако в голосе матери Браспасты я уловил нотки жалости и сочувствия.
   - Мы будем довольны уже тем, что вы позволите нам воспользоваться этим подъемником, - со всей возможной подобострастной вежливостью произнес один из пушистиков. - Если вы прикажете, мы подождем следующий...
   - Мы едем до Развязки-семнадцать, - сказал Класус. - Если вас это устраивает, то мы не будем иметь ничего против вашего общества.
   - Позвольте выразить вам огромную благодарность! Это даже больше, чем мы смели надеяться. - Сказал тот же пушистик, приложив руки к груди.
   Класус пожал плечами и повернул рычаг. Подъемник продолжил путь наверх. Пушистики забились в дальний от нас угол и о чем-то шептались между собой. Без использования магии я не мог расслышать их слов.
   Я думал, что мы будем постоянно подниматься вертикально вверх, но внезапно шахта сделала изгиб, и мы поехали под углом в сорок пять градусов. Затем наша шахта соединилась с другой. По ней тоже двигались цепи: четыре - в одну сторону и две - в другую. Объединившись, шахты образовали вдвое более широкое пространство, в котором могли бы разъехаться две платформы.
   Класус каким-то хитрым образом передвинул рычаг управления, шестеренки под полом лязгнули, крюки отцепились от одной пары цепей и соединились с другой, двигавшейся параллельно. Произошло это так быстро, что платформа не успела покатиться вниз под уклон, и без рывка продолжала плавно подниматься. Через пару сотен метров широкая шахта вновь разделилась на два тоннеля. Тот, по которому теперь двигались мы, сначала тянулся почти горизонтально, а потом повернул кверху, постепенно увеличивая угол наклона.
   Мы без остановок миновали еще пару пещер. Одна была пуста, а в другой я успел заметить нескольких человек, расположившихся под землей среди груды хаотично нагроможденной мебели: массивных кроватей, огромных шкафов, неподъемных сундуков. То ли подземные жители устроили здесь склад подержанной мебели для последующей перепродажи, то ли они намеревались с комфортом обставить свои владения, то ли просто собирались пустить мебель на дрова.
   Затем шахта вновь пошла почти горизонтально и соединилась с другой. Класус сделал еще одну пересадку. Новая шахта проходила через более обжитые пещеры. Подземные залы стали просторнее, освещались они лучше, и от них отходило больше тоннелей. Теперь на каждом уровне я видел людей. Некоторые из них поворачивали головы в сторону нашей платформы, но большинство занималось своими делами. Должно быть, поездки на подъемниках были тут делом привычным.
   На одном из уровней платформа остановилась. Я насторожился, готовясь к появлению патруля религионеров, но на платформу зашли четверо простых подземных жителей: неряшливо выглядевших, бедно одетых, неприятно пахнувших. Они не произнесли ни слова, только бегло, как бы невзначай, оглядели нас и косо посмотрели на вжавшихся в дальний угол пушистиков.
   Класус повернул рычаг, и платформа продолжила путь наверх. Вскоре я понял, почему люди не спрашивали о том, куда движется подъемник. Пересадочных тоннелей больше не было, а через один уровень Класус сам с помощью того же самого рычага остановил платформу.
   - Все, конечная станция! - объявил он.
   Перед моими глазами предстала огромная пещера, служившая чем-то вроде подземного вокзала. Она имела сильно вытянутую форму и состояла из трех ярусов.
   По обеим сторонам первого, нижнего яруса в стенах были проделаны ниши для подъемников. На полу извивались многочисленные колеи-направляющие, по ним ездили небольшие машины с открытыми кабинами и кузовами. В отличие от подъемников, машины имели самостоятельные двигатели, расположенные внутри большого, полутора- или двухметрового колеса, катящегося по направляющей колее. Кабина водителя располагалась слева от колеса. Ведущее колесо одновременно являлось и рулевым. Сзади, под кузовом, находились два маленьких колеса, двигавшихся уже не по колее, а по обеим сторонам от нее. Насколько я мог заметить, трехколесные грузовые машины не имели заднего хода. Колеи-направляющие пролегали так, чтобы к подъемникам машины подъезжали боком, а после разгрузки или загрузки разворачивались по плавной дуге. Именно поэтому колеи-направляющие образовывали на полу сложный узор из прямых, дуг и окружностей.
   С платформы, остановившейся в соседней нише, несколько мускулистых, по пояс раздетых людей вручную перегружали в кузов машины решетчатые ящики с грибами, доставленные с подземной фермы.
   На втором ярусе пещеры виднелись входы в большие тоннели, из которых появлялись и в которых исчезали грузовые машины. Машины перемещались с первого яруса на второй по наклонным пандусам.
   Наверх машины везли дробленую горную породу, ящики с грибами, какие-то металлические отливки, изготовленные в подземных мастерских. Вниз, к подъемникам, машины в основном спускались порожняком, только в некоторых кузовах виднелись мотки проводов, лампы, инструменты, пустые ящики из-под грибов.
   Третий ярус пещеры был пешеходным. Уходящие во все стороны тоннели там были уже, но лучше освещены. Со второго яруса на третий вели вырубленные в камне или сделанные из металла лестницы. Несколько подвесных металлических мостов соединяли пешеходные тоннели по разным сторонам пещеры.
   Устройство подземного вокзала, названного Класусом Развязкой-семнадцать, конструкцию трехколесных машин и перевозимые ими грузы я рассмотрел в то время, когда мы шли от подъемника к ближайшему пандусу. По нему мы поднялись на второй ярус, а затем по каменной лестнице - на третий. Класус и Снаватта шли впереди, а я и Браспаста - в трех шагах за ними.
   На нас, равно как и на приехавших вместе с нами людей и пушистиков, никто не обращал внимания. Водители машин были заняты выбором оптимального маршрута по колеям-направляющим и тем, чтобы их пути не пересеклись с другими машинами. Грузчики на нижнем ярусе не отвлекались от тяжелой работы. На третьем ярусе людей было немного. В основном, это были или торопящиеся на погрузку-разгрузку бригады рабочих, или уходившие на отдых уставшие труженики.
   Дождавшись, когда рядом с нами в пределах слышимости не оказалось ни одного живого существа (кроме Класуса и Снаватты), я спросил у Браспасты:
   - Почему тут нет Блюстителей?
   Она усмехнулась:
   - Ты думаешь, что под властью религионеров люди относятся к делу более ответственно? Охранники государства и собственности здесь такие же ленивые, как в Изначальном мире, в Мире Магии или на Земле. Блюстителям достаточно того, что они взимают плату с владельцев грузов. А заниматься постоянным патрулированием, ловить преступников - все это для них слишком хлопотно, да и опасно.
   Пешеходный тоннель привел нас к длинному эскалатору. Он двигался со скоростью вдвое большей, чем в московском метро или в муравской подземке. Мы с Браспастой запрыгнули на ступени следом за Класусом и Снаваттой.
   Эскалатор поднял нас метров на двести и доставил в следующую пещеру. Хотя пещерой назвать это подземное пространство уже было нельзя. Мы оказались в светлом зале правильной прямоугольной формы. Стены, пол и потолок, в отличие от грубо вырубленных нижних уровней, покрывали полированные каменные плиты с красивыми муаровыми узорами. С потолка свисали литые металлические люстры, украшенные большими гранеными кристаллами. В зале стояли скамейки, а у дальней стены я увидел закусочную и витрину с одеждой.
   Я понял, что мы оказались на современной станции подземного транспорта. Его принцип действия остался таким же, как и у старинных подъемников, изменения коснулись только внешнего вида и удобства. В стенах зала находились прямоугольные ниши, но, в отличие от грубо отесанных древних шахт, они были облицованы такими же каменными плитами, как и весь зал. Современные подъемники походили на большие кабины колеса обозрения. Они имели сплошные стены, пол и потолок. Тянувшие их цепи и направляющие колеса были вынесены за пределы пассажирской зоны и скрыты под кожухами. Внутри вдоль стен были установлены скамейки, похожие на сидения в метро. Только входы в кабины-подъемники, как и у предшественников, оставались постоянно открытыми.
   На стенах между нишами были развешаны плакаты. Слова, напечатанные крупными темно-синими буквами на бледно-розовом фоне, гласили: "Стоять в кабине подъемника во время движения - преступление перед Богом!" По-видимому, это напоминание-угроза религионеров относилось к правилам поведения внутри кабин.
   Посмотрев повнимательнее в сторону закусочной, я обнаружил плакаты другого содержания: "Чревоугодие и получение удовольствия от вкушения пищи - преступление перед Богом!" "Чем меньше ты ешь - тем меньше твое преступление перед Богом!"
   Немногочисленные люди выходили из одних кабин и пересаживались в другие. Несколько человек стояло возле закусочной и сидело на скамейках.
   Сойдя с эскалатора, Класус и Снаватта, спокойным шагом, словно каждый день ходили этой дорогой, направились к одной из ниш.
   В этот момент в соседней нише остановилась кабина, и из нее на станцию вышли три человека в серо-малиновой форме Блюстителей. В руках они держали палки длиной примерно в метр. По рассказам Браспасты и ее родителей я знал, что эти палки являлись одним из видов вооружения Блюстителей. Они использовались в качестве дубинок, но в то же время при нажатии на кнопку в рукоятке из конца палки высовывался отравленный шип с парализующим ядом. К счастью, нам, магам по крови, этот яд не причинял никакого вреда, а вот обычного человека или пушистика обездвиживал за несколько секунд. Для приведения в чувство необходимо было вводить противоядие, в противном случае человек или пушистик умирал через двое-трое суток.
   Увидев Блюстителей, я на доли секунды замер. Но Класус и Снаватта, не останавливаясь и не глядя по сторонам, спокойно продолжали идти к намеченной нише. Браспаста тоже не сбилась с размеренного шага. Я мысленно отругал себя за то, что мое колебание могло привлечь к нам внимание. Браспаста опередила меня на шаг, но я незамедлительно ее догнал.
   Блюстители стояли на месте и, казалось, не слишком внимательно оглядывали зал. На нас их взгляды задержались не дольше, чем на других людях. Мы остановились возле нужной нам ниши. Блюстители оказались сбоку от нас, и краем глаза я мог следить за ними. Ожидание кабины казалось бесконечным. Вдруг, не говоря друг другу ни слова, Блюстители направились в нашу сторону. Я уже приготовился к тому, что кто-нибудь из них ткнет отравленным шипом мне в спину, но Блюстители всего лишь прошли позади нас, направляясь к закусочной.
   В нише остановилась кабина. Она была пуста, и мы быстро вошли внутрь. На стене кабины возле входа я увидел прямоугольный щит с множеством маленьких кнопок. Разноцветные ломаные линии соединяли группы кнопок, и возле каждой кнопки имелась поясняющая надпись. Я сразу догадался, что это план подземных путей и одновременно механизм для задания маршрута кабине.
   Пока Снаватта, Браспаста и я рассаживались на скамейках вдоль стен, Класус нажал нужную кнопку в верхней части щита. Когда он убрал палец, кнопка осталась утопленной. Кабина тронулась в путь. Класус тоже устроился на скамейке.
   - Еще немного, и мы ступим на улицы Домината, - обратилась ко мне Браспаста.
   - Давно бы уж, - проворчал я. - Уже пошел второй час, как мы прошли через дверь, а конца дороги не видно.
   - Это, возможно, не самый быстрый, но зато самый безопасный способ проникновения на территорию религионеров, - сказала Снаватта.
   Я пожал плечами:
   - На их месте я бы на каждой подземной станции организовал контрольно-пропускной пункт с турникетами. Кстати, а почему с нас нигде не потребовали платы за проезд? Неужели все подъемники бесплатно возят пассажиров и грузы?
   - Учесть все подземные перемещения людей и грузов просто невозможно, - ответил Класус. - Поэтому издавна повелось так, что с горожан и с приезжих в Доминат взимается плата не за количество поездок, а за количество дней, проведенных в городе. Религионеры не стали нарушать эту традицию. Блюстители проверяют не билеты, а оплату сегодняшнего дня. Граждане Домината, как правило, имеют долговременную карточку, на которой отмечается оплата с такого-то по такое-то число.
   Отец Браспасты вынул из кармана своей просторной одежды прямоугольную картонную карточку с надписями и цифрами и лукаво мне подмигнул:
   - Мы со Снаваттой честно оплатили свой проезд на несколько месяцев вперед. А вот наша доченька не платит по своим принципиальным соображениям.
   Браспаста насмешливо фыркнула:
   - Подумаешь! В сравнении с остальными нашими "преступлениями" против религионеров, проезд без оплаты - это сущий пустяк! Кроме того, я не так часто проникаю в Доминат, как вы.
   Я понял, что обо мне никто не позаботился, и спросил:
   - Что мне делать, если Блюстители потребуют предъявить карточку с оплатой? С помощью магии я бы мог легко от них отделаться. Но как быть с амулетом?
   Браспаста хлопнула себя ладонью по лбу:
   - Я же совсем про это забыла! На, держи!
   Она вынула из кармана и передала мне несколько разноцветных бумажек. Я сразу узнал в них денежные купюры Центрального Иерархата. На подземной базе для нужд повстанческого движения всегда хранилось несколько коробок с деньгами. Я видел деньги, но никогда ни одной бумажки не брал себе. Зачем они были нужны мне, магу по крови, если в любой момент я мог и без них получить все необходимое? Я полагал, что забота о деньгах навсегда осталась в прошлом. И вот оказалось, что мне надо обходиться без магии и вспоминать, как жить обычной жизнью смертных созданий.
   Я деловито пересчитал деньги:
   - Где я смогу купить карточку с оплаченным проездом? Сколько это будет стоить?
   Браспаста едва не рассмеялась:
   - Вряд ли Блюстители станут проверять у тебя документы, если ты не будешь выделяться из толпы. В самом крайнем случае сунешь им вот эту бумажку, и они будут довольны. Я, когда бываю в Доминате, всегда так делаю.
   - То есть честно платить за проезд ты не хочешь, и предпочитаешь давать взятки сотрудникам правоохранительных органов при исполнении?
   Браспаста кивнула:
   - Именно так! Как сказал папа, я действую так из принципа. Я способствую разложению и деморализации государственного строя враждебных нам религионеров.
   - Кстати о религионерах! - я решил высказать давно зревшие в голове сомнения. - Каким образом мы определим, что амулеты на самом деле действуют? Вдруг религионеры почувствуют нас, но решат устроить ловушку? В этот раз они ничего не предпримут против нас, а когда с амулетами мы отправимся на действительно важную операцию, то вот тут-то и нападут.
   - Да, пожалуй, простая прогулка по Доминату не докажет действенность амулетов, - задумчиво согласился Класус. - Нам надо каким-то образом спровоцировать религионеров на нападение, если они ощутят наше появление в Доминате. Мы должны побывать там, куда беспрепятственно пускают простых жителей Центрального Иерархата, но где наше появление будет расценено как угрожающее религионерам.
   - Может быть, нам подойдет храм Похвального Самоуничижения? - предложила Снаватта. - Он недалеко от того места, где мы выйдем на поверхность.
   - Отлично! - расплылся в улыбке Класус. - Религионеры, несомненно, помнят то, что мы устроили в этом храме в позапрошлом году. Если мы войдем в храм, и религионеры нас почувствуют, то, конечно же, решат, что мы решили повторить то же самое. Тогда они обязательно попытаются нас остановить.
   - А что вы устроили в этом храме? - заинтересовался я.
   Но я не получил ответа на свой вопрос. Наша кабина остановилась, и через открытый вход внутрь ворвались солнечные лучи. Мы наконец-то добрались до поверхности.
   Возле ниши, ожидая своей очереди, толпилось множество народа, и мы быстро покинули кабину, освобождая место новым пассажирам. Тем более что большой плакат на станции предупреждал: "Задерживать движение транспорта - преступление перед Богом!"
   Оказавшись среди множества людей, мы, разумеется, уже не имели возможности открыто разговаривать друг с другом. Класус и Снаватта, как и раньше, пошли впереди, указывая дорогу, а мы с Браспастой двинулись следом за ними. Я не забывал о том, что должен вести себя незаметно и естественно, как обычный житель Домината, поэтому разглядывал все вокруг, не крутя головой, а только при помощи бокового зрения.
   Станция, на которую мы прибыли, была в несколько раз длиннее подземной. Дело в том, что ниши для кабин находились только с одной ее стороны, тогда как другая была полностью застеклена и открыта для солнечного света. Я понял, что станция врезана в крутой склон горы. Одной стороной она была обращена к подземной части Домината, а другой - к надземной.
   Доминат как бы сползал вниз по склону горы. Верхняя, более старая часть города, все еще была тесно связана с традиционными подземными жилищами. Здесь дома соседствовали с пещерами, тоннелями и шахтами в отрогах горы. Да и сами старые дома зачастую представляли собой лишь сложенные из камней фасады, тогда как задние части зданий уходили внутрь горы. Строительство новых надземных районов велось на относительно ровном месте у подножия горы, и там дома строились полностью над землей.
   До храма Похвального Самоуничижения мы шли пешком то по лестницам, то по пандусам, то по вырубленным в склоне горы галереям. Пешеходные улочки в старой части города были узкие и извилистые. Однако здесь имелись и современные эскалаторы, установленные на наиболее длинных и крутых участках пути, и широкие дороги с многорядными колеями-направляющими для трехколесных машин, проложенные, наверняка, на месте сломанных домов.
   Одну из таких дорог нам надо было пересечь. Машины ехали по колеям-направляющим в обе стороны довольно плотным потоком, так что я удивился, когда увидел, что на пересечении пешеходной улочки с дорогой нет ни светофора, ни перехода. Более того, перед дорогой был установлен большой плакат, на котором красовались слова: "Пересекать дорогу перед движущимся транспортом - преступление перед Богом!"
   Тем не менее, я видел, что люди впереди нас, ничуть не обращая внимания на плакат, перебегают дорогу, лавируя между быстро едущими машинами.
   Еще больше я удивился, когда мы приблизились к дороге, и я увидел другой плакат, обращенный к водителям: "Не пропустить переходящего дорогу пешехода - преступление перед Богом!"
   Однако водители не выполняли это распоряжение и даже не сбавляли скорость на пересечении своей дороги с пешеходной улочкой.
   Класус и Снаватта остановились, выжидая удобный момент, чтобы проскочить между машинами.
   Я тихо сказал Браспасте:
   - Похоже, что власть религионеров в Доминате не очень-то и крепка. Их распоряжения нарушаются всеми жителями. Ты мне про это не рассказывала.
   - Ты ошибаешься, - ответила Браспаста. - Разве ты забыл основную доктрину религионеров? Она гласит, что каждое живое существо самим фактом своего существования совершает преступление перед Богом. Поэтому практически каждое действие, так или иначе, является преступлением с точки зрения религионеров... Бежим!
   Мы перебежали дорогу в опасной близости от машин.
   Так как на другой стороне дороги прохожих рядом с нами не было, Браспаста продолжила:
   - Блюстители могли бы сейчас нас арестовать за то, что мы сделали. И в то же время они могли бы арестовать водителей за то, что те нас не пропустили. Вообще, Блюстители в любой момент времени могут арестовать человека или пушистика, и обязательно окажется, что он виновен в каком-нибудь преступлении, а то и в нескольких сразу. Поэтому жители Центрального Иерархата и других стран под властью религионеров давно уже перестали обращать внимание на отдельные запреты. Все равно здесь невозможно жить, не совершая преступлений. Это как идти под проливным дождем и считать упавшие на тебя капли. Здесь все живут в постоянном ожидании ареста и наказания. Религионеры целенаправленно насаждают у народа комплексы вины и страха. С помощью этих комплексов они добиваются беспрекословного подчинения и бездумного повиновения. Люди и пушистики, сознание которых с детства подвергается религионерской обработке, искренне считают себя ничтожными, преступными, недостойными созданиями, вся надежда которых - на милость религионеров, заступающихся за них перед грозным Единым Богом.
   В это время мы подошли к широкой лестнице, которая собирала вместе несколько улочек. Тут было довольно многолюдно, и Браспаста замолчала, чтобы посторонние прохожие не услышали ее слова. Поднявшись по лестнице, мы оказались на небольшой площади перед входом в храм. Люди стояли здесь плотной толпой, низко кланялись и бормотали какие-то слова.
   Сам храм мало отличался от домов старого города. У него были мощные стены, сложенные из отесанных и тщательно подогнанных друг к другу каменных глыб, квадратные застекленные окна, прямоугольный открытый вход, низкая двускатная крыша. Дополнением к обычной архитектуре являлись только колонны-цилиндры, подпиравшие выступающую над входом крышу. Однако они несли более декоративную, чем функциональную нагрузку, так как крыша выдавалась вперед всего на три метра и покоилась на огромных каменных блоках-балках.
   Между колоннами над входом висел плакат: "Пренебрегать посещением храма Похвального Самоуничижения - преступление перед Богом!"
   Класус пошел вперед, мягко, но настойчиво раздвигая толпу. Он так же, как и окружающие нас люди, беспрестанно кланялся и что-то бубнил себе под нос. Массивное телосложение Класуса позволяло расчищать достаточно широкий проход для Снаватты, Браспасты и меня. Толпа вновь смыкалась только позади нас.
   Чтобы не выделяться, я тоже начал кланяться и монотонно бормотать: "Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил, и лучше выдумать не мог. Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил..." Эти врезавшиеся в память строки я повторял автоматически, а сам тем временем украдкой глядел по сторонам, выискивая малейшие признаки готовящегося на нас нападения.
   Пока мы не привлекали ничьего внимания, никто не пробирался сквозь толпу к нам или от нас.
   Класус неторопливо, но неуклонно продвигался вперед. Люди свободно (насколько позволяла толпа) входили в храм и выходили из него. Дождавшись своей очереди, мы друг за другом прошли внутрь.
   К моему удивлению, тут было не так многолюдно, как снаружи. Люди не задерживались у входа, а медленно, благоговейно шли вглубь помещения. Другой людской поток двигался наружу. Некоторые люди шли, вытирая с глаз слезы. Из-за спин посетителей храма я не мог увидеть того, что происходило у дальней стены, и гул бормотаний не позволял ничего услышать. Поэтому мне оставалось только медленно двигаться вперед вместе со своими спутниками и скрытно осматриваться.
   Внутреннее убранство религионерского храма было более чем скромным: каменные пол и стены, оживляемые только рядами светильников; низкие потолочные балки; два ряда простых цилиндрических колонн, таких же, как снаружи у входа.
   По мере продвижения вперед, мне стал слышен голос, перекрывающий гул толпы:
   - Отриньте гордыню, которая есть одно из главных, страшных преступлений перед Богом! Тот, кто хотя бы на мгновение ощутил гордыню, должен искренне раскаяться и молить о прощении милосердного Бога. Но нет прощения тому, кто поддастся гордыне - этому богомерзкому чувству. Ощутите невыразимую сладость от обряда похвального самоуничижения, пусть он изгонит гордыню из ваших душ!
   Голос, не переставая, вещал в том же духе. Вскоре он зазвучал довольно громко, и я понял, что мы приближаемся к месту проведения обряда.
   Класус остановился. Снаватта встала рядом с ним, и так как она была ниже меня, я легко мог рассмотреть все, что происходило впереди, глядя поверх ее плеча.
   В серую каменную стену храма был вмонтирован круг из золотистого металла диаметром от пола до потолка. Этот круг обрамлял выступающий из стены барельеф, вырезанный из розового камня. Барельеф изображал две округлости, как бы стиснутые друг с другом. Округлости находились на уровне пояса. Одни посетители храма приближались к ним с низким поклоном, другие подползали на коленях. И те, и другие подобострастно и благоговейно касались губами округлостей, после чего стоявший рядом религионер в длинном, до пят, розовом одеянии щелкал их по носам. От этих щелчков у людей и выступали на глазах те слезы, с которыми они покидали храм.
   Другой религионер в розовых одеждах стоял возле барельефа, положив руки на края металлической цилиндрической емкости высотой по пояс. Каждый, кто подходил или подползал на коленях, чтобы прижаться губами к округлостям и получить щелчок по носу, бросал в емкость одну или несколько денежных купюр.
   Еще один религионер ни на секунду не прерывал своего размеренного речитатива:
   - Обряда похвального самоуничижения очищает души от скверны гордыни! Изгоните гордыню, и вам будет прощено хотя бы одно из ваших неисчислимых преступлений перед Богом! Мы, религионеры, неустанно заботимся о том, чтобы Бог был милостив к вам, подлым, мерзким, отвратительным преступникам. Во всем повинуйтесь нам, если не хотите, чтобы вас сокрушил гнев Бога! Только мы можем вымолить для вас, преступников, негодяев, гордецов и вольнодумцев капли снисхождения. Если вдруг вы ощутите гордыню, а до храма Похвального Самоуничижения будет далеко, то обратитесь к любому религионеру, и он снизойдет до того, чтобы лично даровать вам помощь в проведении обряда...
   Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, ЧТО изображал барельеф на стене храма. Так вот в чем заключался обряд похвального самоуничижения: в целовании каменных ягодиц и в получении щелчка по носу! А если какой-нибудь фанатичный святоша желал избавиться от остатков самоуважения, то любой религионер подставил бы ему для целования свою филейную часть и наградил щелчком по носу.
   Раньше я не интересовался религионерскими обрядами, поэтому увиденное произвело на меня большое впечатление. Я прикусил нижнюю губу, чтобы не расхохотаться.
   Класус повернулся, склонился к моему уху и тихо прошептал:
   - Помнится, ты спрашивал, что же такого мы со Ставаттой сотворили в этом храме, о чем религионеры не могут забыть до сих пор. Ну, ты не догадываешься?...
   Представив себя на месте добродушного и веселого отца Браспасты, я сразу отмел предположения об устроенной в храме кровавой бойне. Скорее всего, он бы постарался высмеять религионеров. Ведь во все времена и во всех мирах те правители, которые неправедно захватили власть и боялись собственного народа, не терпели шуток в свой адрес. Подмигнув Класусу, я коротко выпустил воздух между губами, имитируя звук, обычно не приветствуемый в обществе благовоспитанных людей.
   Класус покачал головой:
   - Это первое, что и нам пришло в голову. Но потом мы подумали, что, если святыня религионеров начнет издавать звуки и запахи, то это сыграет на руку нашим врагам. У религионеров хватило бы хитрости и изворотливости, чтобы объявить это чудом, снизошедшей на храм особой божественной милостью. Поэтому мы поступили по-другому. Святыня стала громко вещать своими вертикально расположенными устами: "Не верьте религионерам! Никогда и ни перед кем не унижайтесь!"
   - Да, это гораздо лучше! - согласился я.
   - Разумеется, религионеры сразу же закрыли храм Похвального Самоуничижения, якобы, для ремонта и реставрации. Но слухи разлетелись по городу, дошли до ушей наших сторонников и просто здравомыслящих людей. Многие из почти отчаявшихся, задыхавшихся в паутине сплетенной религионерами лжи, получили глоток воздуха свободы и весть о том, что власть религионеров не безгранична. Мы заставили правительство религионеров хорошенько понервничать. Их самые могущественные маги по крови собрались в храме и только объединенными усилиями смогли отменить чары, наложенные мной и Снаваттой.
   Снаватта прошептала мне в другое ухо:
   - Так мы убили сразу двух зайцев: пока маги-религионеры занимались проблемой этого храма, наши друзья в других местах получили возможность провести несколько успешных операций по спасению людей и пушистиков.
   - Теперь я понимаю, почему этот храм должны охранять от магов не-религионеров, - сказал я. - Странно, что религионеров в храме всего трое.
   - Эти-то? - с легким презрением усмехнулся Класус. - Эти трое - не маги, а всего лишь мелкие прислужники: лжецы и вымогатели денег. Если в храме и есть маг по крови, то он, конечно же, скрывается где-то во внутренней части храма, вон за тем дверями.
   - За какими дверями?
   - Ты разве не видишь две двери в стене по обеим сторонам от святыни?
   Я пригляделся: действительно, с одной и с другой стороны от золотого круга в стене виднелись прямоугольные щели. Стена, которую я раньше считал дальним пределом храма, на самом деле всего лишь отделяла общедоступную часть от внутренних помещений. Двери почти сливались со стеной, но все-таки не настолько незаметно, как дверь в древних подземельях, из которой мы вышли в Доминат.
   - Теперь я их вижу, - сказал я.
   С самого начала я не заметил эти двери только потому, что за последние месяцы слишком привык полагаться на магию. С ее помощью я бы давно обнаружил скрытые за стеной помещения и исследовал бы их. Я сделал пометку в своей памяти: не пренебрегать возможностями обычного зрения и не забывать хорошенько осматриваться в незнакомом месте. К сожалению, без использования магии я не мог определить размер помещений за закрытыми дверями и количество находящихся в них людей. Я даже не мог узнать, являются ли три религионера в храме обладателями сверхъестественных способностей.
   Браспаста нетерпеливо прошептала сзади:
   - Судя по всему, амулеты надежно скрывают нас от вражеских магов. Будем считать, что проверка прошла успешно? Или вы хотите здесь еще раз устроить религионерам какую-нибудь гадость?
   - Нет, не сегодня, - с сожалением вздохнул Класус. - Пойдемте отсюда!
   Пока мы разговаривали, я заметил, что не все вошедшие в храм прикладывались губами к каменным ягодицам и получали щелчки по носам. Многие, как и мы, просто стояли и смотрели, а потом разворачивались и уходили. То ли самоуважение и достоинство, именуемые религионерами гордыней, все-таки не до конца были искоренены в их душах, то ли, наоборот, они считали себя недостойными обряда похвального самоуничижения.
   Медленно шагая в толпе посетителей храма, мы направились к выходу и вскоре вышли на площадь. Я бросил короткие внимательные взгляды во все стороны. Кажется, тут ничего не изменилось: на площади толпились те же молящиеся с пустыми бессмысленными взглядами, кланяющиеся и бормочущие.
   Следом за Класусом мы пошли сквозь толпу. Я смотрел на широкую спину отца Браспасты и пытался строить предположения, куда мы отправимся дальше. Сразу возвращаться на подземную базу мне не хотелось. Я бы с удовольствием побродил еще немного по улицам Домината. Все-таки где-то здесь, на Дубле, родилась моя мама, Сильфита. Надо бы спросить у Браспасты и ее родителей, вдруг у меня в Доминате есть какие-нибудь родственники, пусть даже и дальние? Мы уже вышли из плотного скопления людей на площади перед храмом и подходили к лестнице, так что вполне можно было разговаривать, не опасаясь посторонних ушей. Я открыл рот, чтобы задать вопрос...
   - Класус?! - послышался удивленный возглас. - Что ты здесь делаешь?!
   В десятке шагов в стороне от нас, на верхних ступенях лестницы, стоял человек в розовой одежде религионеров. Его взгляд перебегал с Класуса на Снаватту, Браспасту и меня. Я так и замер с полуоткрытым ртом. Наша маскировка сорвана!
  
  
  

Глава 6. Религионеры.

  
  
   Обычно родители Браспасты были улыбчиво-добродушны и размеренно-неторопливы, но в минуты опасности могли действовать решительно, слаженно и жестко. К этому их приучило многолетнее противостояние с посягавшими на их свободу и жизнь религионерами.
   Через мгновение после того, как религионер нас разоблачил, Снаватта с помощью голоса и пальцев создала короткое, но трудновоспроизводимое заклинание. Выбросив руки резко вперед и растопырив пальцы, она метнула заклинание в религионера. Тонкий слой льда сковал человека в розовом. Одновременно с действиями жены Класус бросился на религионера, открыв за его спиной магическую дверь. В тот момент, когда лед обездвижил религионера, Класус налетел на него, словно игрок в американский футбол, и вынес за дверь. Магический проем закрылся, как только создавший его маг оказался с другой стороны, но рядом с нами тотчас же возникла другая дверь, открытая Снаваттой.
   - Вперед! - коротко скомандовала мать Браспасты.
   Мы с Браспастой, ни секунды не медля, бросились в дверь и оказались на бескрайней песчаной равнине. Но это была не пустыня. Песок под нашими ногами был влажным, а пологие впадины заполняли широкие мелкие лужи. Я сразу понял, что это не одна из планет Дубля, так как в небе над нами светили сразу три солнца: почти в зените - оранжевое, на горизонте - красное, и между ними - совсем маленькое голубое. Покопавшись в памяти и вспомнив рассказы Маркандеи, я решил, что, скорее всего, мы оказались на планете, условно именуемой Пляж. Условно - так как разумная жизнь в этом мире еще не появилась, и некому было назвать планету по-настоящему. Вообще, жизнь здесь находилась на уровне водорослей, заселявших обширные, залитые тонким слоем воды и прогреваемые тремя солнцами территории. Благодаря водорослям уровень кислорода в атмосфере был достаточен для магов по крови, но, скорее всего, не позволил бы обычным смертным существам долго здесь продержаться без скафандра.
   Планета Пляж была таким же идеальным местом для бегства через магические двери, как и ледяная пустыня над подземной базой Браспасты. Здесь не было абсолютно никаких ориентиров. Тем не менее, Снаватте удалось открыть дверь всего в двадцати шагах от места перемещения Класуса. Позднее я узнал, что родители Браспасты еще много лет назад договорились ориентироваться на положения солнц в небе. Уловить мельчайшие доли градусов углов восхода светил над горизонтом и расстояния между ними было очень непросто, практически невозможно без длительных тренировок.
   Ко времени нашего появления религионер все еще был покрыт ледяной коркой. Класус, перенеся его через дверь, поставил на песок, и человек в розовой одежде оставался в той же позе и с тем же выражением лица, что и в момент заморозки.
   Я первым делом снял с шеи амулет и спросил:
   - Мы уже можем пользоваться магией? Если амулет близко, ему это не повредит?
   Я хотел бы еще добавить, что родители Браспасты вообще не стали снимать амулеты, когда прибегли к своей магической силе. Конечно, действовать надо было быстро, но не настолько же, чтобы портить с таким трудом добытые (между прочим, не ими, а мной и Браспастой) амулеты.
   - Амулетам ничего не сделается! - довольно беспечно произнес Класус. - Они как бы "включаются" только тогда, когда головы магов по крови проходят через надеваемую на шею цепь. И "выключаются", когда их снимают, или когда используют магию. Когда ты снова наденешь амулет, он опять "включится".
   Класус достал из кармана сложенный мешок, развернул, снял свой амулет и засунул внутрь. Потом он протянул ладонь к нам. Снаватта и Браспаста подошли и отдали ему свои амулеты. Мне не очень-то хотелось расставаться со своим трофеем и вот так, как само собой разумеющееся, отдавать его Класусу. Тем не менее, я тоже позволил убрать свой амулет в мешок.
   - Ну-с, - тоном старого опытного врача проговорил Класус, - как поживает мой старый друг Плотус?
   Ледяная корочка на теле религионера уже почти растаяла под лучами трех светил. Плотус заморгал глазами, зашевелил губами и задвигал пальцами рук, ломая истончившийся лед.
   - Не советую! - строго прикрикнула Снаватта, вновь создавая замораживающее заклинание. - Ну-ка, перестань!
   Религионер наградил ее гневным взглядом, но перестал плести свое заклинание. Плотус обежал глазами всех нас, полукругом стоявших перед ним.
   - Ага! Вся семейка в сборе! - воскликнул он, не выказывая ни малейшего страха. - А это что за мальчуган? Уж не его ли вы называете Калки?
   - Это он и есть, - спокойно сказал Класус. - Ты же знаешь, что он по закону объявил о себе над горой Меру.
   - Да-да, - ехидно ухмыльнулся Плотус, - хозяева магических энергий до сих пор не могут забыть его проделку. Особенно оранжевый дракон Вихляйс, которому пришлось лично заделывать дыры в энерговодах горы Меру.
   Я пока не понимал, чего хочет добиться от Плотуса отец Браспасты, но на всякий случай решил ему подыграть, тем более что слово "мальчуган" по отношению ко мне прозвучало весьма оскорбительно. Я сложил губы в свою не раз испытанную насмешливо-угрожающую улыбку и произнес:
   - Как хорошо, что слава идет впереди меня! Не приходится никому объяснять, что отвечать на вопросы, заданные мной и моими друзьями, надо быстро и честно.
   - Я всегда рад помочь моему другу Класусу, его семье, а теперь и тебе, Калки! - ничуть не смутился Плотус. Я подумал было, что он, понимая наше превосходство, готов сотрудничать, но религионер продолжил: - Моя святая обязанность - наставлять на путь истинный всех разумных существ, повергать их ниц к стопам гневного, но милостивого Единого Бога.
   Класус едва не рассмеялся:
   - Довольно лжи! Я знаю тебя не одну сотню лет. Ты же никогда не верил ни в каких богов!
   - Какая разница, во что я верил или верю? - возразил религионер. - Имеет значение только то, кому я повинуюсь и кем повелеваю, кому подчиняюсь и кому отдаю приказы.
   - Беспринципная позиция! - воскликнула Браспаста, ни к кому конкретно не обращаясь.
   Религионер не удостоил ее взглядом, и обратился сразу ко всем нам:
   - Когда же вы повзрослеете, наберетесь ума и избавитесь от своего смешного и нелепого максимализма? Уровень ваших суждений находится на уровне детей: "верю - не верю", "хорошо - плохо", "добро - зло".
   - Это не совсем так! - перебила Плотуса Снаватта. - Мы пользуемся и другими противопоставлениями: "справедливо - несправедливо", "честно - нечестно". Вы религионеры, подчинили себе народы Центрального Иерархата с помощью лжи и силы. Это было несправедливо, а потому плохо. Еще хуже то, что вы вели завоевательные войны против тех стран, которые не соглашались вам подчиниться. И уж совершенно плохо то, что вы намереваетесь покорить другую планету Дубля.
   - Но ведь мы действуем по закону! - хитро прищурился Плотус. - Мы выполняем законы, дарованные нам милостивым Единым Богом, и других заставляем его выполнять.
   - Так Единого Бога и якобы его законы вы сами же и придумали. Вы разработали систему, позволяющую вам безраздельно править людьми и пушистиками, обманывать их, грабить и унижать. Эти законы несправедливы!
   - Вы называете несправедливыми законы, исходящие от самого Единого Бога?! - в притворно-наигранном ужасе вскричал религионер. - Бойтесь его гнева, преступники!
   Класус небрежно махнул рукой:
   - Оставь свой пафос и свою ложь, Плотус! Вы, религионеры, так заигрались в свою игру, что как будто сами перестали отличать действительность от своего вымысла.
   - Просто я так давно стал религионером, что привык постоянно ссылаться на Бога, - легко согласился Плотус и перешел на спокойно-деловитый тон. - Рассмотрим это дело с другой стороны. Все те, кто недоволен существующими законами, называет их несправедливыми. Вам не нравится наша доктрина Единого Бога, но нам самим и миллионам наших подданных она очень даже нравится.
   - Вы не оставили им выбора, - горячо и обвиняюще произнесла Браспаста, - Вы не говорите им правды, не позволяете самостоятельно думать, запрещаете быть свободными!
   - А ты бы у них самих поинтересовалась, милая девочка, хотят ли они думать? Хотят ли быть свободными? Мысли - это ведь и сомнения, и терзания, и бессонные ночи. Свобода - это ответственность, это необходимость каждый миг оценивать свои слова и поступки. Многие ли хотят жить такой тяжелой жизнью? А мы создали систему, в которой каждый знает свое место, и потому спокоен и счастлив. Нашему народу - людям и пушистикам - не ведомы сомнения, колебания, муки выбора. Они знают, что их мир и сами они созданы Единым Богом и потому безраздельно ему принадлежат, что мы, религионеры, являемся его представителями и глашатаями его воли, что их дело - просто повиноваться нам и нашим законам. А тот, кто не повинуется, становится преступником и подвергается наказанию.
   Я вступил в дискуссию:
   - Обряд целования ягодиц и получения щелчка по носу тоже придуман на благо народа?
   - Именно так! И еще обряды целования пяток, слизывания праха с туфель, сечения розгами, забрасывания гнилыми овощами. Эти и многие другие обряды в наших храмах неустанно напоминают о том, что люди и пушистики - несовершенные, недостойные существа, не могущие и не имеющие права самостоятельно мыслить и управлять своей жизнью. Как же иначе мы, религионеры, заставили бы их повиноваться себе? Да, признаю, доктрина Единого Бога была когда-то выдумана. Но ведь придумали ее для благих целей. Класус, вспомни, что было в прошлом: разобщенные маги правили маленькими племенами людей и пушистиков в неприступных подземных убежищах. Они опасались и других магов, и восстаний собственных подданных.
   - Ты перевираешь историю! - воскликнул Класус. - Достойные, справедливые маги никогда не боялись своего народа. Их уважали, а не боялись, благодарили, а не поклонялись. Да, конечно, попадались и такие маги, которые утверждал свою власть с помощью страха и насилия. Но их было меньшинство. Порядочные маги держали их на расстоянии и, естественно, ожидали от них каких-нибудь подлостей.
   - Хорошо, хорошо, не будем спорить о далеком прошлом, в котором нас не было. Достойные или недостойные, все маги столкнулись с тем, что людей и пушистиков становилось все больше и больше, и держать их в узде было все труднее и труднее.
   - "Держать в узде"?! Ты думаешь и говоришь, как религионер. Да, люди и пушистики плодились и размножались. Вот и прекрасно! Они осваивали новые подземные и надземные территории. Отлично! Магам трудно было везде успеть и всем помочь. Ну, так надо было приучать смертных к самостоятельности, обучать наукам и искусствам!
   - Что же хорошего в том, что смертные разбредались из-под власти своих хозяев, обретали собственную силу?
   - Да просто магам не следовало считать себя хозяевами смертных, а их - своей собственностью. Не надо было бояться их растущей силы.
   - Но ведь случались нападения смертных на магов!
   - Только тогда, когда маг был несправедлив и жесток с людьми и пушистиками. Они имели право защищаться.
   - Маги - высшие существа! - вскричал Плотус. - Наша власть неоспорима смертными!
   - Это типичная религионерская ложь! - отрезал Класус. - Мы такие же, как и смертные.
   Слушая этот спор, я понимал, что он продолжается уже не одну сотню лет. Противостояние Класуса и Плотуса было примерно таким же, как Маркандеи и Двуликого Януса: общие для всех законы против исключительного единовластия. Этот спор бесконечно велся не только магами, но и всеми разумными существами во всех мирах.
   - ...Мудрые маги объединились, чтобы вместе противостоять другим магам и править простыми смертными, - говорил Плотус. - Доктрина о Едином Боге была придумана для того, чтобы никто из магов не мог возвыситься над остальными, и чтобы в то же время от имени высшего существа любой маг мог править всеми людьми и пушистиками.
   - А вот это произошло уже во времена моей юности, так что я все хорошо помню, - усмехнулся Класус. - Сама идея объединения мне очень понравилась. Но все дело в том, что эти "мудрецы", как ты их назвал, на самом деле обладали небольшими магическими способностями, и потому не могли рассчитывать на многое. Однако они были слишком алчными и завистливыми. Объединило их не стремление к добру, а тяга к злу. Каждый из них был ничтожеством и с точки зрения магических способностей, и с точки зрения личных качеств. Объединить они смогли только свою магию, а души у религионеров так и остались мелочными. Именно отсюда и проистекает их тяга к унижению смертных. Так они реализуют собственные комплексы неполноценности. Да ведь и ты сам таков, что же я тебе все объясняю?!
   Плотус пропустил мимо ушей обидные слова Класуса и продолжал, как ни в чем не бывало:
   - Но согласись, Класус, ведь нам, религионерам, удалось создать четкую и отлаженную систему власти!
   - Знаем мы вашу систему! - перебила Плотуса Браспаста. - Множество противоречивых и нелепых запретов. Запугивание и унижение. Ложь и насилие. Уничтожение всех несогласных и инакомыслящих. Мечта о господстве на всем Дубле.
   - Как же вы не понимаете? - возмутился Плотус. - Система вынуждена защищать саму себя, пока она не стабильна и полностью не сформирована. Когда закончится строительство системы, все ее недостатки будут устранены.
   - Так что же мешает закончить систему? - спросил я.
   - Вот они! - религионер указал на Класуса, Снаватту и Браспасту. - Эта семейка и другие маги по крови, которые не желают стать религионерами, как мы. От них исходит инакомыслие, с которым мы вынуждены бороться. Они не позволяют нам распространить наше влияние на всех смертных, так что мы вынуждены вести войны. Если бы все маги Дубля стали религионерами, то прекратилось бы насилие...
   - Остались бы только ложь о превосходстве магов и угнетение смертных! - закончила Снаватта.
   - С нашей точки зрения, превосходство магов - истина. И смертных мы не угнетаем, а мудро ими правим согласно с их собственными наклонностями.
   - Почему вы так уверены, что придуманные вами обряды соответствуют наклонностям людей и пушистиков? Разве им нравится чувствовать себя вечно во всем виновными, преступными, униженными?
   - Какая разница, что нравится ИМ? - пожал плечами Плотус. - Главное, внушить им те мысли, которые выгодны НАМ! Тогда система нашей власти станет стабильной и устойчивой.
   Класус рассмеялся:
   - У вас, религионеров, нет никакой системы! Ты думаешь, мы не знаем, что у вас идет постоянная борьба за власть, за должности, за сферы влияния?
   - Наши внутренние конфликты не влияют на устойчивость власти. Пусть отдельные религионеры пытаются достичь неподобающего им положения, к доктрине о Едином Боге и преступном народе это не имеет никакого отношения. Наша система непобедима. Если хотите, вы можете войти в нее. Ваши прошлые преступления перед Единым Богом... то есть перед нами, религионерами, будут прощены. Мы подберем для вас достойные должности в Центральном Иерархате.
   - Пока мы живы, мы не сдадимся! - решительно заявила Браспаста.
   - Вашу проблему мы скоро, так или иначе, устраним! - с ядовитой улыбкой пообещал религионер. - Вам не помогут даже завербованные в других мирах маги. - Он посмотрел на меня. - Пусть твои силы велики, Калки, но ты один, а мы, религионеры, объединены в СИСТЕМУ.
   - Калки не один! - воскликнула Браспаста. - У вас своя система лжи и подлости, а мы противопоставим ей честность, смелость и дружбу!
   Религионер с сомнением покачал головой:
   - На такой основе прочную и долговечную систему не построить! А победить одну систему можно, только создав другую, более устойчивую. Поэтому еще раз предлагаю тебе Класус, тебе Снаватта и тебе Браспаста - присоединяйтесь к нам! А ты, Калки, поищи себе врагов в других мирах. Например, в Изначальном мире. Этот мир уже начинает создавать проблемы нам и хозяевам магических энергий. Властители Изначального мира враждебно относятся к магии, а их наука позволила найти способы открывать проходы между мирами. Если ты, Калки, выступишь против Изначального мира, то религионеры Дубля и хозяева горы Меру окажут тебе поддержку.
   - Хитры вы, религионеры, с подходцами вашими, - криво усмехнулся я.
   - Ты думаешь, что я лгу? Несколько магов с горы Меру собираются уничтожить научные центры, занимающиеся перемещениями между мирами. Ученые и военные Изначального мира не скоро воспроизведут уникальное, сложное оборудование!
   - Как же хозяева магических энергий уничтожат цели на другом Отражении? - спросил я, все еще не веря Плотусу.
   - Они не настолько привязаны к горе Меру, как некоторые ошибочно полагают! - религионер уничижительно посмотрел на родителей Браспасты. - На горе Меру живут многие могущественные маги, и то, что они редко вмешиваются в дела других Отражений, не означает, что они не в состоянии этого сделать. Если хозяевам магических энергий угрожает опасность, то они способны на многое, очень на многое... - Плотус многозначительно посмотрел на меня. - Три мага с горы Меру, не буду называть их имен, отправятся в Изначальный мир. Их целями станут три военные базы, в которых находится аппаратура для открытия дверей между мирами. Эти базы для безопасности построены в разных странах, на разных континентах. Две из них расположены вблизи побережий, третья находится высоко в горах. Первый маг создаст в океане такую мощную волну, которая обрушится на берег и докатится до одного научного центра. Другой маг направит на свою цель ураган чудовищной разрушительной силы. Третий маг вызовет в горах землетрясение. Стихии будут атаковать до тех пор, пока от зданий и подземных лабораторий, от оборудования и персонала практически ничего не останется. Так маги напомнят смертным существам Изначального мира, кто сильнее.
   - Когда истребители магов в Изначальном мире напали на моих родителей, никто с горы Меру не пришел к ним на помощь! - обвиняюще произнёс я.
   - Но ведь они не были ни хозяевами магических энергий, ни религионерами, - вкрадчиво произнес Плотус, - они не были частью системы, которая могла бы их защитить. Поэтому я вновь и вновь буду предлагать тебе, Калки, стать одним из нас. Мы поможем тебе отомстить за смерть твоих родителей!
   Слова религионера впивались в самое больное место моей души. Плотус знал, на какую наживку меня можно поймать. Наверняка, религионеры заранее подготовились к встрече со мной и выработали тактику моего соблазнения. Не знали они только того, что я умел открывать двери во времени и собирался сам спасти своих родителей.
   И все же искушение было очень велико! У меня в памяти вставали лица полковников Цельса и Треска, безымянного боблина, отдававшего приказы, и даже прекрасной девушки, увиденной в метро. В глубине души я ощущал притягательность власти, ведь она позволит уничтожить врагов и исполнить все желания. Но я понимал и то, что обещания Плотуса, наверняка, лживы. Его задача заключалась в том, чтобы обольстить меня и включить в свою систему, в которой я стану одним из винтиков, не столько следующим своим желаниям, сколько подчиняющимся власти вышестоящих религионеров.
   Пока я молчал, обдумывая, как лучше ответить Плотусу, чтобы не выдать своих планов, Снаватта задала религионеру вопрос:
   - Неужели маги с горы Меру не понимают, что, вызывая волны, ураганы и землетрясения в Изначальном мире, они создадут их и на Отражениях? Ведь если в Изначальном мире стихии разрушат базы и оружие врагов, хотя, я уверена, что и там погибнет много невинных существ, то на Отражениях стихии уничтожат бесчисленное количество ни в чем не виновных простых смертных.
   - Ну и что? - равнодушно пожал плечами религионер. - Что значат жизни миллионов смертных в сравнении с безопасностью и властью магов?
   - И после этих слов вы все еще рассчитываете, что я примкну к вашей преступной банде? - удивился я.
   - Ты еще юн, Калки! Когда ты проживешь пару сотен лет, и на твоих глазах сменятся несколько поколений смертных, ты уже не станешь относиться к ним, как к равным себе. Мой старый друг Класус до сих пор в душе остался наивным ребенком, и только поэтому он до сих пор не стал религионером.
   Класус резко возразил:
   - Я далеко не наивен! Просто я не циничен и не жесток, как вы!
   - Ну-ну, не горячись! - снисходительно и покровительственно улыбнулся Плотус. - Я не сомневаюсь, что рано или поздно ты войдешь в нашу систему. Или как ее часть, или как пример бессмысленного сопротивления. Вы все, не забывайте, что вход в систему для вас всегда открыт! Даже когда наши войска будут осаждать ваши последние убежища на Дубле, мы не откажемся принять вас. Ведь вы - такие же, как мы, маги! Если мы уничтожим вас, то нам придется уничтожить и всех смертных свидетелей вашей гибели, чтобы ни один человек и пушистик на Дубле не мог бы даже помыслить о том, что мы, высшие существа, смертны...
   Голос религионера возвысился, как у проповедника, вошедшего в экстаз. Казалось, что Плотус собирается разговаривать с нами бесконечно, легко жонглируя словами и фразами. Поэтому следующие события оказались для меня настолько неожиданными, что лишь впоследствии, прокручивая их в памяти, я смог восстановить их последовательность.
   Нам, магам по крови, время от времени приходится моргать, как и обычным людям. Обычно движения век настолько быстры, что за тот краткий отрезок времени, пока они прикрывают глаза, не происходит ничего важного. Однако в этот раз, моргнув, я пропустил тот миг, когда под ногами Плотуса возник зеленый круг диаметром в метр. Я успел только заметить, как религионер быстро проваливается в этот круг, словно в канализационный люк. Когда макушка Плотуса ушла под землю, зеленый круг исчез, и перед нашими глазами предстала пустая песчаная поверхность.
   Сперва мне в голову пришла мысль, что кому-то из моих спутников Плотус надоел до такой степени, что он или она решили от него окончательно избавиться. Но религионер исчез в круге с вытянутыми вдоль тела руками и со злорадно-торжествующим выражением на лице.
   Крик Класуса все мне объяснил:
   - Вот пройдоха! Открыл дверь прямо под ногами!
   В то же мгновение зеленый круг снова появился, но теперь его диаметр был шире, не менее двух метров.
   - Быстрее, прыгайте! - скомандовал нам Класус. - Попробуем его догнать!
   Автоматически следуя за Снаваттой и Браспастой, я сообразил, что Класус сумел сделать то, о чем многократно предупреждала меня Браспаста: ему удалось увидеть и запомнить место, в которое открыл дверь Плотус. Именно для того, чтобы этого не произошло с нами, мы открывали двери на ледяной равнине и только при абсолютной уверенности, что рядом никого нет - в пещере-"прихожей".
   Провалившись в дверь, я приготовился к тому, чтобы пролететь вниз десятка два метров, освобождая место Класусу, а потом зависнуть на месте. Но оказалось, что за дверью находится не свободное пространство, а плотное переплетение тонких зеленых веток. Именно поэтому круг на песчаной поверхности Пляжа казался мне зеленым. Снаватта и Браспаста находились ниже и чуть в стороне от меня, с помощью магии они раздвинули часть веток и приняли более или менее устойчивые положения. Я поспешил сделать то же самое - и вовремя! Мимо меня вниз пролетело тяжелое тело Класуса и остановилось между мной и Снаваттой.
   Зеленые ветки не имели листьев и были разной толщины: от нескольких миллиметров до двух сантиметров. Стоять на них было невозможно - ноги соскальзывали и проваливались, зато можно было удобно расположиться, как в гамаке - полусидя-полулежа. Сквозь переплетение веток нельзя было ничего разглядеть дальше, чем на пять-шесть метров. Фигуры моих спутников угадывались только по темным пятнам среди зелени. Никаких источников света рядом не было, но, несмотря на это, в гуще зелени было достаточно светло. Должно быть, в этом месте, существующем по собственным физическим законам, воздух проводил свет лучше, чем в других мирах.
   Я распространил свои магические чувства во все стороны. Однородное зеленое пространство простиралось во все стороны, вверх и вниз намного дальше, чем я был способен дотянуться. Маркандея не рассказывал мне об этом месте, так что я совершенно не знал, где мы очутились.
   Плотуса в пределах досягаемости я не обнаружил. То ли он уже покинул это место, то ли Класусу не удалось открыть дверь в достаточной близости от него.
   - Я не чувствую Плотуса! - крикнул я.
   - Я тоже! - разочарованно отозвался Класус. - Он хитрее, чем я предполагал. Это место называется Зеленка. Маленькая планетка, почти астероид, окружена сплошным слоем растений. Растения давно перестали нуждаться в земле, энергию они получают из света четырех ближайших солнц. Тяжело это признавать, но Плотус меня обхитрил. Я не ожидал, что такой слабый маг, как он, сможет открыть дверь без специальных заклинаний.
   - Его последние слова и могли быть заклинанием, - предположила Браспаста.
   - Вполне возможно. Как бы то ни было, сейчас он, наверняка, уже на Дубле и докладывает своим хозяевам о нашем разговоре. Хорошо еще, что он ничего не узнал про амулеты. Наверняка, Плотус решил, что это Калки силой своей магии скрыл нас от религионеров. Так что наша вылазка в Доминат в основном может считаться удачной. Предлагаю отправляться назад, в убежище Браспасты. А то к нам уже подбираются местные обитатели...
   Я огляделся и невольно содрогнулся. По веткам ко мне со всех сторон приближались маленькие существа, похожие на помесь палочников и скорпионов. Они были такого же зеленого цвета, как и ветки. Их тонкие тельца передвигались на длинных суставчатых ногах, а впереди угрожающе выступали мощные клешни и острые челюсти. То, что я не заметил этих существ раньше, объяснялось тем, что с окружающей средой они сливались не только внешне, но и магически. Их аура как бы растворялась в ауре растений.
   - Уходим, уходим! - послышался голос Браспасты.
   Я не желал оставаться в одиночестве и дожидаться, когда тысячи клешней дотянуться до моего тела. Я открыл дверь в пещеру над базой Браспасты и прыгнул в нее.
  

* * *

   Приземлившись, я едва не столкнулся с самой Браспастой.
   - Осторожнее! - вскрикнула она, отскакивая в сторону.
   - Извини! А где твои родители?
   - Они обычно пользуются другим входом. Мы встретимся с ними внизу.
   Браспаста помолчала, потом подошла ко мне, обняла и коротко поцеловала.
   - А ты молодец! Ты выдержал искушения религионеров. Когда Плотус заговорил о том, что ты сможешь отомстить за своих родителей, я уж было подумала...
   - Все его слова были лживы, - наверное, излишне резко сказал я, - и не надо возвращаться к этому разговору.
   - Хорошо, Калки. Я тебя понимаю. - Браспаста так крепко меня прижала к себе и поцеловала, что я забыл почти обо всем, кроме ее губ и тела.
   Наконец, она разомкнула наши губы и произнесла:
   - Здесь холодно. Пошли вниз!
   Друг за другом мы слетели по узкой шахте.
   Класус и Снаватта ожидали нас на том же месте, где я с ними встретился - на "складе" подземного убежища, возле захваченных у империканцев трофеев. Класус, ничуть не смущаясь, засунул в свой мешок еще несколько взятых со стола предметов.
   - Мы со Снаваттой собираемся на гору Меру, - сказал он. - Пообщаемся с хозяевами магических энергий. Попробуем отговорить их от использования стихий в Изначальном мире. В конце концов, есть и другие способы ведения боевых действий. Наверняка, это религионеры подговорили магов с горы Меру действовать столь глобально-разрушительно. Сами-то религионеры - маги слабенькие. Наверное, потому они и боятся вторжения из Изначального мира. Знают, что с техническим и научным вооружением им не справиться. Они не только хотят нанести превентивный удар силами более могучих магов, но и, возможно, рассчитывают стравить Мир Магии с Изначальным миром. Ослабив эти миры войнами, религионеры могут захватить и один, и другой. Об этом я так прямо и скажу хозяевам магических энергий.
   - Что-то я не очень представляю себе, как армия под руководством боблинов вторгнется в Мир Магии или на Дубль, - сказал я. - Ведь в Изначальном мире лишь избранные знают о магии и магах. Остальным внушается, что сверхъестественных сил не существует. А тут вдруг армия отправится на завоевание мира драконов, бесов, фавнов, нимф и прочих мифических существ. Скорее уж боблины нападут на Землю. Тем более что они уже посылали туда оборотней, чтобы меня уничтожить.
   - Боблинская пропаганда сможет объяснить все, что потребуется правителям, - произнесла Браспаста. - Она точно так же сформирует нужное общественное мнение, как любая лживая пропаганда любого лживого государства, или, как говорил Плотус, любой СИСТЕМЫ. Драконов и бесов назовут инопланетянами, а магию - психически-гипнотическим оружием. Навесить ярлыки для того, чтобы подменить понятия, можно на что угодно. Черное можно назвать белым, а белое - черным. Если все средства массовой информации будут повторять одну и ту же ложь достаточно долго, то ложь станут считать истиной.
   - Кроме того, - подхватил Класус, - боблины ведь не собираются начать завоевание других миров прямо завтра. Их план, скорее всего, рассчитан на многие десятилетия вперед.
   - Вот это-то и странно, - вслух подумал я. - Маги могут строить долговременные планы, потому что живут долго и надеются, что все запланированное исполнится при их жизни. А на что рассчитывают боблины?
   - Может быть, у них и на этот счет есть какие-нибудь планы? Например, продление жизни с помощью перенесения своего сознания в компьютеры. Или замена тел на искусственные нестареющие механизмы.
   - Надо бы это выяснить... - сделал я пометку в памяти.
   - Сначала тебе надо хорошенько отдохнуть! - заботливо произнесла Снаватта, глядя на меня. - Постоянное напряжение сил и разума ни к чему хорошему не приведет. Ты станешь невнимательным, начнешь делать ошибки. Даже магам по крови нужен отдых. И тебя, Браспаста, это тоже касается!
   - Хорошо, мама! - улыбнулась Браспаста. - Я сама отдохну и Калки никуда не отпущу!
   - Вот и договорились! А мы с Класусом, пожалуй, пойдем. До свидания!
   - До свидания!
   Родители Браспасты отправились наверх, чтобы открыть дверь посреди ледяной пустыни.
   Браспаста игриво мне подмигнула:
   - Ну что? Сразу отправимся отдыхать, или еще немного устанем?
   Я понял ее намек и ответил:
   - Сначала немного устанем, потом отдохнем, и потом уже устанем, как следует. Только... - Я замолчал, потому что мне в голову пришла одна идея.
   - Что "только"?
   - Ты пока готовься... устать, а я вернусь через десять-пятнадцать минут.
   - Куда ты собрался? Я же обещала маме никуда тебя не отпускать!
   - Десять минут значения не имеют! - нарочито беззаботно сказал я.
   - Зачем ты взял со стола этот жезл?
   Я взвесил в руке трофейный золотой жезл, украшенный тонкой резьбой и драгоценными камнями. Скорее всего, он принадлежал какому-нибудь древнему царю, но не магу. Никаких особых свойств жезл не имел. Империканское Общество Естественного Прогресса об этом не знало, и потому жезл находился на их военной базе вместе с другими старинными изделиями, подозреваемыми в причастности к магии.
   - Этот жезл я позаимствую на десять минут. Хочу проверить одну идею.
   - Десять минут, десять минут, - шутливо передразнила меня Браспаста. - Хорошо, я не буду торопиться.
   - Я присоединюсь к тебе, когда ты еще не вылезешь из ванной!
   Браспаста знала, что "ванной" я по московской привычке называю каменную купальню с горячей минерализованной водой из подземных источников. В таких купальнях мылись и просто нежились после тяжелой работы обитатели подземной базы.
   - Ладно уж, иди! - с улыбкой разрешила Браспаста. - Но не забудь: десять минут!
   Последние ее слова достигли меня на пути к шахте. Я вихрем взлетел к ледяной пустыне. Родителей Браспасты тут уже не было. Вообще, ни одно существо из плоти, будь оно трижды магом по крови, не стало бы тут задерживаться. Я почувствовал, как мгновенно остывший золотой жезл холодит мою ладонь. Внимательно посмотрев на древнее изделие, я без всякого почтения к художественной, исторической и антикварной ценности подбросил его вверх. В тот же миг я открыл знакомую магическую дверь возле ГУЗКа и, сделав один шаг, покинул Дубль.
  

* * *

   В Изначальном мире за последние несколько часов ничего не изменилось. Несмотря на осень, солнце с безоблачного неба хорошо прогрело воздух в течение первой половины дня, и сейчас, после обеда, на асфальтовых мостовых было даже жарко.
   Я расстегнул куртку и уже в который раз направился к ближайшей станции подземки. По дороге я съел мороженое, так как на Дубле на такое лакомство не мог рассчитывать. В подземке, как обычно, было тесно, душно, суетливо, нервно. К счастью, я не собирался ехать куда-то далеко. Подземкой я воспользовался только для того, чтобы сбить со следа собак, которых истребители магов могли бы использовать для того, чтобы отследить мои перемещения.
   Проехав две остановки, я вышел на улицу и поискал глазами магазин с мобильными телефонами. Таковой нашелся в полутора десятках шагов от станции подземки. Я вошел внутрь, с помощью магии блокировал систему визуального наблюдения и приобрел недорогой телефон с маленьким круглым монохромным дисплеем, а также заплатил за несколько звонков (система оплаты тарифов мобильных телефонов в Изначальном мире несколько отличалась от земной, но на технических подробностях я останавливаться не буду).
   Расплатился я, как обычно, пустыми бумажками, внушив продавцу, что это денежные купюры. Такие же пустые бумажки я представил вместо своих документов, требуемых для покупки мобильного телефона. Конечно, с моей стороны это был не очень хороший поступок. Но он был не хуже тех последствий, которые ждали магазин после моего звонка. Ведь мой номер, несомненно, скоро вычислят и определят, где был продан телефон.
   После покупки телефона у меня отпала необходимость запутывать следы. Я отправился в ближайший сквер и сел на скамейку, которую окружало хорошо просматриваемое открытое пространство.
   Я с помощью магии, не касаясь руками корпуса и кнопок, вынул телефон из упаковки и набрал номер полковника Треска. Затем, убедившись, что в мою сторону никто не смотрит, я незаметно бросил телефон в урну, а сам неторопливо пошел прочь, не разрывая магической связи своего уха и голоса с мембранами в трубке.
   Некоторое время в трубке раздавались гудки. Хотя я не услышал характерного щелчка определителя номера, но не сомневался, что все звонки на телефон полковника фиксируются, и все разговоры записываются.
   Наконец, на том конце линии раздался приятный женский голос:
   - Добрый день! Приемная фирмы "Дорога прогресса". Чем мы можем быть вам полезными?
   Про такое приветствие Прохор Прямов мне ничего не говорил. Он утверждал, что связывался по этому телефону с Треском. Наверное, фирма "Дорога прогресса" служила официальным прикрытием для истребителей магов в Колоссии. Не зря же название фирмы было созвучно Обществу Естественного Прогресса.
   - Я хотел бы поговорить с Егорием Треском. Полковником Егорием Треском
   - Здесь такой не работает, - мило сообщила женщина, но трубку не положила, как будто что-то ждала.
   - Мой звонок очень важен. Пожалуйста, позовите полковника Треска или кого-нибудь из руководства Общества Естественного Прогресса. Например, полковника Цельса.
   После секундной паузы изменившийся женский голос спросил:
   - Откуда у вас этот номер? Как вас зовут?
   - Я - Калки. Тот самый.
   - Какая глупая шутка! - воскликнула женщина, но трубку все еще не бросала.
   - Это не шутка. Если черепно-мозговая травма, которую мой диск от циркулярной пилы нанес полковнику Треску, нарушила его мыслительные способности, то позовите к телефону кого-нибудь другого, с кем я мог бы поговорить. Неужели все ваше руководство отправилось в Империку, на базу возле Шитдауна, где я недавно побывал со своим отрядом? Тогда дайте мне телефон Савелия Савельевича Савельева из Колосского объединения локальных организаций. Мне почему-то кажется, что вы должны знать этот телефон.
   - Одну минуточку! - испуганно пискнул женский голос.
   Повисла пауза. В трубке я слышал едва различимые шаги, шепот, шуршание одежды. Мне не хотелось напрягаться, чтобы узнать, что происходит на том конце линии. Пусть истребители магов побегают и посуетятся.
   Минута еще не прошла, как срывающийся женский голос произнес:
   - Извините, но полковник Треск в данный момент, действительно, отсутствует. С вами будет говорить генерал Стумпер.
   - Генерал - это еще лучше, чем полковник, - сказал я.
   - Здравствуйте, Калки, - голос, несмотря на краткость встречи и прошедшие месяцы, я сразу идентифицировал. Он принадлежал боблину, искавшему меня в полиционерском управлении вместе с Треском и Цельсом.
   - Извините, генерал Стумпер, но вам я здоровья не пожелаю!
   - Ты позвонил сюда, чтобы поиздеваться? - вызывающе спросил генерал, переходя на "ты".
   - Нет, у меня совсем другая задача. Еще час назад у меня и в мыслях не было звонить тем, кто виновен в гибели моих родителей и хочет моей смерти. Но обстоятельства изменились. Я звоню вам для того, чтобы предупредить об опасности.
   - Ты нам угрожаешь?
   Я тоже решил перейти на "ты":
   - Ну что ты, какие угрозы? Ты ведь сам прекрасно понимаешь, что случится с тобой, с Цельсом и с Треском, когда я до вас доберусь. Речь не обо мне и не о вас. Вы, империканцы и их прислужники, вступили в такую игру, в которой ничего не понимаете. Ваша агрессивность и алчность пробудили силы, которые неизмеримо выше вас.
   - Опять пустые угрозы? - усмехнулся Стумпер.
   - Сначала дослушай меня до конца! - резко приказал я. - Ты думаешь, что я последний маг, которого достаточно изловить для того, чтобы открыть дорогу вашему так называемому "прогрессу"? Существует бесчисленное множество населенных миров, в которых магия является основой цивилизаций, а маги - могущественными властителями. Жалкие открытия ваших ученых - это попытка ручным фонариком осветить космос. Но ты и тебе подобные добились главного: на Изначальный мир обратили свое внимание те, кто не будет, как я, искать и наказывать только виновных. У вас есть три базы с устройствами перемещения в другие миры...
   - Откуда ты это знаешь?!
   - Как же ты глуп, Стумпер, как самонадеян! Я же сказал, что вся ваша наука, вся ваша военная мощь могут быть развеяны по ветру в один момент. Так вот эти три базы скоро будут разрушены стихийными бедствиями небывалой силы. Это не моих рук дело, я бы так не поступил. Это постараются маги из других миров, чтобы оставить вас запертыми на своей планете. Я веду войну только с виновными: с тобой, с Треском, с Цельсом. Я не хочу, чтобы в войнах страдали невинные люди и боблины. Поэтому я и позвонил. Эвакуируйте персонал баз и всех жителей окрестных районов!
   После секундной паузы генерал проговорил, медленно цедя слова:
   - Ты назвал меня глупым, Калки, но я не настолько глуп, чтобы попасться на твою удочку. Я не знаю, как тебе удалось найти базу возле Шитдауна, но местонахождение других наших баз тебе не может быть известно. И ты хочешь найти базы, когда мы начнем эвакуировать население с прилегающих территорий. Это не очень-то хитрая ловушка, не надо нас недооценивать!
   - Ты можешь мне не верить, но ты обязан передать мое предупреждение своему руководству.
   - Передам, но ты своего все равно не добьешься! Эвакуации не будет!
   - Ну и... - пролетевший низко над домами военный махолет заглушил мои слова, - ...с вами! Я вас предупредил, а дальше поступайте, как подскажет совесть, или как позволит ее отсутствие.
   Еще один махолет пролетел неподалеку. Я разорвал связь с мобильным телефоном. Вокруг урны, в которой он лежал, наверное, уже сжималось кольцо спецназа истребителей магов. Я находился в трех кварталах от своих врагов, так что беспокоиться мне было не о чем. Я сожалел лишь о том, что разговор с генералом Стумпером прошел впустую. Сотрудники спецслужб и военные, которые руководили Обществом Естественного Прогресса, были слишком недалекими и самоуверенными. Конечно, лучше было бы связаться с Савелием Савельевым из КОЛО, но я не знал его телефона. Впрочем, все равно ОЕП и КОЛО управлялись из единого центра в Империке, так что пусть запись моего разговора со Стумпером многократно прокручивают лучшие специалисты обоих ведомств.
   А мне, действительно, требовался отдых. Я подошел к ближайшему киоску с мороженым и взял две порции. Затем я зашел в подъезд одного из домов, сел в лифт и в кабине, где кроме меня, никого не было, открыл дверь на ледяную равнину, над которой все еще летел подброшенный мной золотой жезл.
   Когда я оказался на равнине, то мне показалось, что неподалеку в воздухе тает светящийся контур магического прохода, через который я вышел в Изначальный мир. Так как руки мои были заняты мороженым, золотой жезл я подхватил силой своей магии. Затем я спустился в подземное убежище и, пока мороженое не растаяло, понес его в купальню Браспасте.
   Она поджидала меня полностью обнаженная, с закрытыми глазами лежа в горячей воде.
   - Что ты принес? - не открывая глаз, спросила Браспаста.
   - Мороженое из Изначального мира, - честно ответил я, садясь на край купальни и передавая одну порцию Браспасте.
   - Ты вернулся через девять с половиной минут. Ты отправлялся в Изначальный мир только за мороженым?
   - Я хотел сделать тебе что-нибудь приятное, - уклончиво произнес я.
   Не знаю, поняла Браспаста, что я что-то скрываю, или не поняла. Она только слегка улыбнулась:
   - Ты ведь любишь мороженое, Калки?
   - Да, люблю, - признался я, быстро приканчивая свою порцию. - Я купил тебе со вкусом клубники и сливок. Оно должно тебе понравиться.
   Я быстро скинул одежду и присоединился к Браспасте в большой купальне с приятной, смывающей усталость водой. Браспаста попробовала мороженое, и оно ей очень понравилось. А когда она его съела, мы прямо в купальне начали заниматься тем, что тоже очень нравилось нам обоим...
  

Глава 7. Улицы и крыши.

  
  
   Спустя восемь или девять дней (в сутках Дубля я по-прежнему не разбирался) я прошел в Изначальный мир через знакомую магическую дверь возле ГУЗКа. Я был одет в новую одежду, сыт, полон энергии и готов к борьбе со всеми, кто осмелился бы встать у меня на пути.
   Я оказался в Изначальном мире в самой середине дня, так что на площади перед громадным зданием ГУЗКа было многолюдно. Я быстро осмотрелся и раскинул во все стороны свои невидимые магические щупальца. Теперь я многое знал, многому научился, и оперативники КОЛО не смогли бы приблизиться ко мне, даже если бы заметили. Проверив пространство вокруг себя, я убедился в отсутствии какой бы то ни было опасности. На мое появление возле стены между колоннами никто не обратил внимания. А те меры предосторожности, которые я принимал ранее, никак не могли вывести моих преследователей к точке моего проникновения в Изначальный мир. Смешавшись с толпой студентов и просто прохожих, я направился по знакомому маршруту к ближайшей станции подземки.
   В Мураве осень наконец-то сменилась припозднившейся зимой. Было пасмурно и морозно. Выпал снег и, похоже, уже не собирался таять. Дворники и снегоуборочные машины вели друг с другом привычную бессмысленную войну. Дворники счищали большими лопатами снег с тротуаров и сбрасывали его на проезжую часть, прямо под колеса едущих в плотном потоке автомобилей. Время от времени по дороге проезжали выстроившиеся в косую линию снегоуборочные машины и сдвигали своими отвалами снег с проезжей части обратно на тротуары. После этого дворники вновь брались за лопаты, чтобы счистить снег с вверенной территории и перекинуть его на "чужую" дорогу. Так продолжалось до тех пор, пока снег не превращался в грязную жижу, которая стекала в редкие решетки водостоков.
   Люди и боблины, видимо, так привыкли к абсурдному перебрасыванию снега с тротуаров на проезжую часть и обратно, что относились к нему так же, как к естественному природному явлению, как к дождю или снегопаду. Водители ехали прямо по сугробам снега, укатывая его колесами автомобилей и проделывая глубокие, заполненные жидкой грязью колеи. Пешеходы на тротуарах отшатывались и увертывались от фонтанов грязи, выплескивавшихся из-под колес машин, а при переходе дорог перепрыгивали через лужи.
   Только очень значительные события могли вывести жителей Колоссии из их обычного хмуро-суетливого состояния, заставить хотя бы на несколько минут забыть о собственных проблемах и заботах. И такие события в Изначальном мире произошли совсем недавно.
   Двое могучих древних магов с горы Меру осуществили часть планов хозяев магических энергий, о которых рассказал религионер Плотус.
   Оанн Дагон создал гигантскую волну, которая прокатилась по островам Юго-Восточной Язвии и уничтожила базу ОЕП, принадлежавшую Джопанскому подразделению. Ради уничтожения базы Оанн Дагон погубил сотни тысяч человеческих и боблинских жизней. Пожалуй, даже если бы генерал Стумпер внял моим предупреждениям и передал правительствам островных государств Язвии информацию о скором приходе гигантской волны, они все равно не успели бы эвакуировать всех жителей и туристов из густонаселенных районов.
   Другой маг, Хуракан, вызвал ветер чудовищной разрушительной силы, который обрушился на юго-восточное побережье Империки. Ветер и волны разрушили и затопили город Новый Орлан, в котором располагалась еще одна лаборатория. Там тоже не обошлось без множества жертв.
   И это было еще не все зло, причиненное хозяевами магических энергий. Теперь по всем Отражениям должна была распространиться волна катастроф. На схожих с Изначальным миром Отражениях, таких как Земля или Детский мир, они будут такими же и произойдут в тех же районах. Чем больше будет различий между Отражениями, тем больших сюрпризов следует ожидать. Никто, даже самые могущественные маги, не могли предвидеть, какие катаклизмы ожидают Дубль, да и сам Мир Магии. Конечно, обитателям горы Меру, защищенным мощной магией, ничего не грозило, а вот подвластным им существам на себе придется испытать разрушительные силы природы, активизированные в другом Измерении.
   В Колоссии о произошедших катастрофах без устали твердили все средства массовой информации, сообщая все новые и новые подробности о жертвах и убытках. На пути к станции подземки я слушал обрывки радиопередач, доносившихся из автомобилей, смотрел кадры хроники на экранах телевизоров, выставленных в витринах магазинов, видел яркие обложки журналов и первые полосы газет в киосках.
   Почти для всех обитателей Изначального мира волна и ураган были всего лишь природными катаклизмами. Но несколько человек и боблинов знали об их истинной причине.
   От идеи еще раз позвонить по телефону полковника Цельса и сказать: "Я же предупреждал..." я отказался. Пусть сотрудники ОЕП, КОЛО и другие люди и боблины, посвященные в тайну существования магов и магии, подумают о том, какое осиное гнездо они разворошили. Они в спешке начнут проводить совещания и консультации, вырабатывать новые инструкции и директивы, перегруппировывать силы и средства, и при этом они допустят такие просчеты и ошибки, которые распылят их силы и выявят слабые места.
   К сожалению, я до сих пор не знал точного местоположения уничтоженных баз ОЕП, иначе я сразу бы отправился туда, чтобы среди развалин отыскать и осмотреть устройства, с помощью которых истребители магов отправили на Землю за моей жизнью группу оборотней. Насколько мне было известно, эти устройства находились на базе Джопанского подразделения ОЕП. Но даже наши источники информации, сообщившие ранее о подземной лаборатории возле Шитдауна, не подозревали, что эта база расположена не на самих Джопанских островах, а значительно южнее, в районе дорогих курортов и отелей.
   Я мог только догадываться, как хозяева магических энергий из Мира Магии нашли базы ОЕП. Наверное, на вершине горы Меру они не просто утопали в роскоши и наслаждениях, как мне казалось ранее, но и пристально следили за событиями во многих мирах. Я также не понимал, почему маги пока не тронули третью намеченную для уничтожения базу. Наверное, их планы немного изменились. Вот только что они собирались делать теперь, и какая роль в их замыслах отводилась мне?
   Конечно, я мог бы отправиться на гору Меру и задать интересующие меня вопросы. Но разве маги ответили бы на них просто так? Мне бы пришлось пойти на сделку с хозяевами магических энергий или объявить им войну. А воевать на три фронта мне сейчас было не к чему. Я и так уже фактически вел боевые действия против правителей-боблинов Изначального мира и против религионеров Дубля. При разумном подходе хозяева магических энергий могли бы стать моими невольными союзниками. Вот только каков он - этот разумный подход?
   Обитатели горы Меру так привыкли к своему неоспоримому превосходству над смертными существами, что при возникновении потенциальной опасности, не долго думая, просто уничтожали их в устрашение и назидание оставшимся в живых. Религионеры были слабее и потому пользовались не только своей магической силой, но и вынуждены были прибегать к обману и хитрости. Смертные существа в борьбе с магами могли полагаться только на ум и технические изобретения. По части хитроумных интриг и многоходовых комбинаций они превосходили всех магов, вместе взятых.
   Я вполне трезво оценивал свои шансы перехитрить боблинов Изначального мира, да еще в игре на их территории по их правилам. Поэтому против истребителей магов я намеревался использовать то, чего они боялись больше всего, чего не могли понять, воспроизвести и контролировать - мою магию.
   И, наоборот, при общении с хозяевами магических энергий мне бы следовало бы больше полагаться на свою хитрость, чем на свою силу. Но, увы, сам обладая могущественной магией, я был почти начисто лишен изворотливости и хитроумия, так что на "лукавого" или "отца лжи" явно не походил.
   Мне нужны были союзники. Любые союзники, которые, как минимум, понимали бы, что нынешнее общество переполнено ложью и несправедливостью и, как максимум, готовы были бы бороться за изменение этого положения вещей. Именно поэтому я собирался позвонить по телефону, принадлежащему некоей тайной организации бывших военных.
   Чтобы не дать моим преследователям ни малейшей зацепки, я должен был купить телефон и позвонить из другого места, никак не связанного с моим предыдущим звонком полковнику Треску. Поэтому сначала я доехал на подземке до ближайшей станции пересадки, а затем проехал еще несколько остановок по другой ветке. Выйдя из подземки, я привычным способом приобрел в ближайшем магазине мобильный телефон. Так как я не собирался представляться своим настоящим именем, а вероятность того, что бывшие военные ожидают звонка от Судьи-Калки, была крайне мала, я не стал повторять трюк с удаленным управлением телефоном. Я просто достал трубку с круглым дисплеем и на ходу набрал номер.
   На той стороне послышался глуховатый мужской голос:
   - Вас слушают.
   - Здравствуйте. Мне дали этот телефон...
   - Кто дал? - вопрос прозвучал резко, как выстрел.
   - Ну, такой, седой, невысокий, плотный...
   - Как его звали?
   - Он не представился, а я не спрашивал.
   - Хм, ты, похоже, не любопытный.
   - Не любопытный, - соврал я.
   Повисла пауза. Через полминуты, как будто нехотя, мужчина произнес:
   - Тебя как зовут?
   - Фил... Филипп Скалкин.
   - Ладно, Фил, раз тебе дали этот телефон, заходи.
   В трубке послышались гудки.
   Я замер с открытым ртом, не успев задать вопрос, куда, собственно, заходить. Я намеревался избавиться от телефона сразу же после звонка. Но теперь мне придется перезвонить, чтобы продолжить разговор. Наверняка, на том конце провода стоит определитель номера, и мой звонок с другого телефона вызовет подозрения.
   Я продолжал идти по улице, размышляя, как поступить. Внезапно телефон зазвонил в моей руке. От неожиданности я вздрогнул и инстинктивно отбросил его в сторону, но через мгновение сообразил, что сейчас он разобьется о мостовую. Я подхватил его силой магии и вернул назад, в ладонь. Сперва я огляделся, убедился, что никто не заметил летающего туда-сюда телефона, и только потом ответил на звонок.
   - Да?
   В трубке раздался знакомый глуховатый голос:
   - Ты нам звонил пять минут назад.
   - Да, - я отметил, что человек сказал "нам", а не "мне".
   - Твоего имени, Филипп Скалкин, нет в базе оператора сотовой связи, а номер телефона числится зарезервированным.
   - Я купил телефон только что. Магазин, наверняка, еще не успел передать мои данные в центральный офис.
   Разумеется, я не стал говорить о том, что все документы, которые остались в магазине, были простыми обрывками газеты.
   После трех-четырех секунд раздумий голос проговорил:
   - Понятно.
   Я решил следующим вопросом выяснить, поверили мне или нет:
   - Вы сказали, чтобы я к вам заходил, но, кроме телефона, я ничего не знаю. Куда мне ехать?
   - А ты что, не выяснил адрес по телефонному номеру?
   - Нет. Я думал, что позвоню, и вы сами скажете, куда приезжать.
   - Ну да, Фил, ты же не любопытен, - я понял, что человек на том конце провода улыбается. - Ты в Мураве?
   - Да.
   - Приходи сегодня к шести часам на Нагадинскую улицу, дом пятнадцать, корпус четыре. Спортивный клуб "Восход". Запомнил?
   - Нагадинская, пятнадцать, четыре, "Восход". Запомнил.
   - Хорошо. До встречи.
   - До сви... - в трубке раздались гудки, - ...дания.
   При покупке мобильного телефона я установил его время, сверившись с часами около станции подземки. Сейчас было около двух часов. Значит, до назначенной встречи оставалось четыре часа. Самое лучшее, на что я мог их потратить - на проверку названного адреса и территории вокруг него.
   С сомнением я повертел в руках телефон, но все-таки положил его в карман. Если меня захотят еще раз проверить и перезвонят, то будет лучше, если я отвечу по этому номеру. Кроме того, у меня с собой не было иного точного счетчика времени, кроме часов в телефоне.
   Я развернулся и зашагал обратно к подземке. До станции "Нагадино" ехать было довольно далеко, так что не было смысла терять время понапрасну.
   В подземке, как обычно, было тесно, душно, шумно. Однако в Мураве, как и в Москве, это был самый быстрый и самый надежный городской транспорт, так как только он позволял избежать автомобильных пробок на улицах города.
   Выйдя из подземки, я пешком отправился по длинной Нагадинской улице к нужному дому. Зимний световой день был коротким, и солнце уже клонилось к закату. Мурава погружалась в сумерки, а в тенях домов уже проступала точная тьма.
   Стараясь особенно не крутить головой, чтобы не выделяться среди прочих прохожих, я глазами и магией изучал здания, машины, людей. На одной стороне Нагадинской улицы в несколько рядов выстроились одинаковые пятиэтажные жилые дома из грязно-серого кирпича. На первых этажах домов, выходивших фасадами на Нагадинскую улицу, располагались магазины. Свет из их стеклянных стен-витрин и из окон домов достаточно хорошо освещал тротуар, по которому я шел. Недавно выпавший белый снег покрывал газоны и лежал на ветвях деревьев, отчего вечер казался светлым и каким-то праздничным.
   На другой стороне улицы за длинным бетонным забором темнели массивные многоэтажные промышленные постройки с редкими маленькими окошками. Наверное, раньше, во времена Уравнителей, это были корпуса какой-то большой фабрики, теперь же на них пестрели вывески разных фирм, вернее, их складских помещений. Пешеходов на той стороне улицы было мало. Зато вдоль дороги выстроилось множество грузовых и несколько легковых автомобилей, которые ожидали своей очереди, чтобы через единственные ворота проехать на территорию бывшей фабрики к нужному складу.
   Я прошел примерно треть пути от станции подземки до дома номер пятнадцать, когда внезапно ощутил то, чего никак не ожидал обнаружить в Мураве. Кто-то использовал магию! Слабую, кратковременную, но все же магию! Эта магия была похожа на проблеск зажженной спички в ночном лесу. Несомненно, свои способности проявил маг по обучению, который использовал короткое заклинание. Присутствие мага по крови в сравнении с этим я бы ощущал, как яркий костер.
   На меня охотятся? Мне устроили засаду? Истребители магов сами используют магию, чтобы меня уничтожить? Мое внимание хотят отвлечь от подкрадывающихся врагов?
   Все мои чувства обострились до предела. Вспышку магии я заметил на другой стороне улицы, на крыше одного из промышленных корпусов. Крыша была не ровной площадкой, на ней находилось множество разнообразных надстроек: вентиляционных вытяжек, опор антенн, лифтовых механизмов. Что-либо разглядеть на крыше обычным человеческим зрением было совершенно невозможно.
   Я остановился, как будто рассматривал витрину магазина, а сам тщательно прощупал окружающее меня пространство магическими чувствами. Никаких признаков бойцов ОЕП или КОЛО! Что же происходит на крыше?
   Раз я сам использовал магию, то меня могли почувствовать другие маги по крови, у них это получилось бы легко и естественно. Так же я мог быть обнаружен магами по обучению, но им пришлось бы целенаправленно применить специальные заклинания или же использовать особые предметы, заранее подвергнутые магической обработке. Неужели истребители магов завербовали кого-то из тех, против кого боролись? Или им помогают выходцы из других миров? Религионеры или обитатели горы Меру имели множество причин поспособствовать моей ликвидации.
   И снова короткая вспышка магии! Опять на крыше, но метрах в двадцати от первой. Теперь всю свое магическое внимание я направил туда, приготовившись нанести удар.
   Я ожидал обнаружить на крыше кого угодно: снайперов из ОЕП, драконов из Мира Магии, религионеров. Но вместо них нашел компанию юных людей обоих полов, примерно моих ровесников. Они бегали по крыше здания, ловко вскарабкивались или запрыгивали на надстройки, цеплялись и ползали по решетчатым конструкциям. На Земле такой бег по пересеченной местности с прыжками через препятствия назывался "паркур". В Изначальном мире, насколько я знал, его именовали вполне в духе местных "говорящих названий" - "прыгбег".
   Главным в компании прыгбежцев был юноша лет двадцати. Он показывал остальным, как нужно преодолевать то или иное препятствие. А пока ученики многократно отрабатывали движения, сам он, отчасти красуясь, отчасти тренируясь, совершал вокруг них головокружительные пробежки с прыжками.
   И вот снова главный мастер по прыгбегу использовал магию. Это было короткое, и, в общем-то, не слишком сложное для опытного мага по обучению заклинание облегчения собственного веса. Это не было левитацией или полноценным полетом. Однако даже краткая потеря веса позволяла юноше совершать то, что явно выходило за пределы человеческих возможностей: он запрыгивал на пятиметровую высоту или же совершал в воздухе несколько оборотов вокруг головы, как бы зависая в воздухе.
   Судя по всему, юноша не делился своим секретом с учениками. Каждый раз, когда он совершал очередной сверхчеловеческий трюк, они замирали с открытыми ртами, а после наперебой начинали обсуждать, как скоро они сами смогут научиться подобному. Юноша с внешним безразличием, но с внутренним упоением внимал восторгам подопечных. Пожалуй, он не был плохим человеком. Просто ему нравилось делать то, что никогда и никто не сможет сделать лучше него.
   Интересно, где юноша научился заклинанию? И что еще он умел? Это надо было выяснить немедленно. Ведь световой день заканчивался, и прыгбежцы в любой момент могли покинуть крышу. Тогда я бы потерял их следы. Я мог обнаружить мага по обучению только тогда, когда он использовал заклинания.
   Я сверился с часами в мобильном телефоне. У меня в запасе имелось около трех часов до встречи в клубе "Восход". Вполне достаточно, чтобы удовлетворить мое любопытство.
   Я пересек улицу точно так же, как поступил бы на моем месте типичный москвич или муравец: пробежал прямо через поток едущих машин. Затем, проходя в узком пространстве между двумя припаркованными грузовиками, я создал вокруг себя оболочку невидимости. Сумерки и тени облегчили мое исчезновение. Перелететь через забор и проскользнуть вверх вдоль стены здания также было не очень сложно.
   И вот я стоял на крыше. Компания прыгбежцев меня пока не видела. Я еще раз проверил все ведущие на крышу лестницы, помещения внизу, надстройки. Нигде не было ни засад, ни ловушек. Снег, равномерно покрывавший крышу, был утоптан только там, где тренировались прыгбежцы.
   Я вышел из оболочки невидимости и предстал перед компанией. Пару минут меня никто не замечал, так как все были заняты прыжками и кувырками. Это дало мне возможность рассмотреть прыгбежцев обычным человеческим зрением.
   Их было восемь. Пять парней и три девушки. Почти все люди, только один парень и одна девушка имели неярко выраженные признаки боблинов. Насколько можно было судить по их внешности, они приходились друг другу братом и сестрой. Все прыгбежцы были одеты в удобную спортивную одежду, не стесняющую движений. Под одеждой даже без всякой магии можно было распознать гибкие, крепкие тела с развитыми мускулами. К сожалению, прыгбежцы почти не разговаривали друг с другом, так что я не мог узнать ничего полезного. Они обменивались только короткими репликами, комментируя собственные ошибки или оценивая успехи своих товарищей.
   Наконец, одна из девушек обратила на меня внимание и выразила свое удивление коротким возгласом:
   - Ой!
   - Опять охрана? - крикнул один из прыгбежцев, не оборачиваясь.
   - Нет, какой-то парень.
   Все прыгбежцы прекратили свои упражнения и принялись довольно бесцеремонно меня разглядывать. В своей толстой теплой куртке я совершенно не походил на их сотоварища по бегу с препятствиями.
   Молчание прервал главный прыгбежец, тайный маг:
   - Как ты сюда попал?
   Я постарался улыбнуться как можно простодушнее:
   - Я просто шел по улице, увидел, что вы тут занимаетесь. Вот и решил подняться, познакомиться.
   - И как же ты поднялся?
   Я небрежно махнул рукой назад, туда, где, как я выяснил, находился выход на крышу:
   - По лестнице.
   - По пожарной?
   - Нет, по обычной.
   - И охрана тебя пропустила?
   - Я ни у кого не спрашивал разрешения. Для меня нет преград, есть только препятствия, которые я преодолеваю.
   - Ловко! - одобрительно усмехнулся один из парней.
   Другой, тот, который уже спрашивал про охрану, добавил:
   - Раньше охранники часто пытались прогнать нас с крыши. А теперь, похоже, им надоело за нами гоняться. Тем более что им ни разу не удавалось никого поймать.
   Девушка, которая первая меня заметила, сказала:
   - Они поняли, что мы ничего плохого не делаем. Но сюда мы все равно, как и раньше, забираемся по пожарной лестнице.
   Да, это была моя ошибка. Я видел пожарную лестницу, прикрепленную к внешней стороне стены с площадками на каждом этаже, но не сообразил, что прыгбежцы пользуются именно ей. Конечно же, им никто не позволял подняться на крышу через внутренние лестницы, связывающие этажи здания, на которых располагались офисы фирм и охраняемые складские помещения. Ладно, раз уж я придумал, что незаметно проскочил мимо охранников, то пусть это послужит свидетельством моей ловкости.
   - Ты тоже любишь пробежки? - спросил парень с признаками боблинов.
   - В какой-то степени, - уклончиво ответил я и посмотрел на мага. - Вообще-то я больше люблю разные опасные трюки и фокусы.
   Он вздрогнул, но тут же взял себя в руки. Возможно, он решил, что тайный смысл моих слов ему только почудился. Он отказывался верить, что парень на несколько лет младше него может раскрыть его секрет. Остальные же вообще ничего не заметили и не поняли.
   - Акр тоже любит трюки! - простодушно воскликнула одна из девушек и посмотрела на мага взглядом, полным влюбленности. Тот снова вздрогнул, услышав слово "трюки".
   - Тебя зовут Акр? А я - Фил, - я представился привычным прозвищем.
   - Вообще-то меня зовут Воздушным Акробатом, и только для друзей я Акробат или просто Акр.
   - Я - Магда, - назвалась девушка, влюбленная в Акробата. Наверняка, это не было ее настоящим именем.
   - Бойкий, - самый юный в компании, паренек лет четырнадцати-пятнадцати.
   - Гарик, - среди его предков, несомненно, имелись боблины.
   - Радуга, - по всем признакам, сестра Гарика.
   - Четный, - он все время вспоминал про охранников.
   - Птица, - девушка, которая первая меня заметила.
   - Подарок, - ему понравилось, что я проскользнул мимо охраны.
   - И какие же трюки ты умеешь делать? - нетерпеливо и немного нервно спросил Акробат.
   - Ну, например, такие.
   Я нагнулся, вытянул указательный палец, уперся им в крышу, оттолкнулся ногами, поднял свое тело вверх и перевернул его кверху ногами. Со стороны это выглядело, как совершенно невероятная для человеческих возможностей стойка на одном пальце. Продержавшись так полминуты, я вновь встал на ноги.
   - Лоооовкоооо! - потрясенно выдохнул Подарок.
   Бойкий начал с сомнением разглядывать свои пальцы на руках, как будто прикидывал, сможет ли он повторить такую стойку. Меня же больше всего интересовала реакция Акробата и брата с сестрой, имеющих боблинские корни. Однако все трое меня "разочаровали". Они никак не прореагировали на магию. Просто не почувствовали и не распознали ее. Ну, допустим, брат с сестрой были простыми любителями прыгбега, их специально не внедрили в команду, чтобы присматривать за магом-Акробатом и за теми, кто войдет в контакт с "наживкой". Но сам-то Акробат должен был бы понять, что я продемонстрировал сверхвозможности, недоступные обычным смертным. Тем не менее он, как и все остальные прыгбежцы, был поражен моим трюком именно как демонстрацией физической тренированности, а не как проявлением магии. Только ревностной зависти в глазах Акробата было значительно больше, чем у учеников. Еще бы! Если он видел во мне лишь обычного человека, то для него должно было быть многократно обиднее, что я сумел превзойти его. Он должен был сделать что-то, чтобы восстановить и упрочить свой авторитет.
   - Интересный трюк, - нехотя одобрил Акробат. - Ты у кого учился?
   - Я сам по себе. Сам перед собой ставлю цель, а потом сам ее добиваюсь.
   - Ну, ну...
   Подарок напомнил:
   - Ты сказал, что любишь опасные трюки. А что еще ты можешь?
   - Много чего. Я иногда даже сам не знаю, на что способен.
   - А ты можешь прыгать так же, как Акробат? - спросила Магда. Должно быть, она почувствовала, как уязвлено самолюбие ее возлюбленного, и хотела всем напомнить о его превосходстве.
   - Так же, как Акробат? - переспросил я. - Конечно, я могу прыгать так же. Точно так же.
   Если маг по обучению не поймет такого явного намека, то, значит, его интеллектуальные способности совершенно ничтожны. Пока Акробат смотрел на меня, стараясь осмыслить значение сказанного, его ученики наперебой принялись меня убеждать:
   - Никто не может прыгать так, как Акробат!
   - Он прыгает выше и дальше всех!
   - Он обогнал Шизанутого на трассе у старого Шарикоподшипникового завода!
   - Он и тебя обгонит на любой трассе!
   Я нарочито насмешливо усмехнулся:
   - Меня - не обгонит!
   Возмущенные и негодующие крики прозвучали одновременно:
   - У тебя не получится!
   - Никогда не сможешь!
   - Акробат обгонит тебя, как стоящего!
   Наконец, заговорил сам Акробат:
   - Хочешь со мной посостязаться?
   - Хочу попробовать, - ответил я.
   - Ну, хорошо, - Акробат неторопливо осмотрелся, потом показал пальцем. - Видишь рекламный щит "Форт"?
   - Вижу.
   - Доберешься до него раньше меня?
   Этот украшенный разноцветными лампочками щит, рекламирующий империканские автомобили, был установлен на краю крыши соседнего корпуса. Корпус был ниже нашего на один этаж, так что его крыша была ниже той, на которой находились мы, метра на три-четыре. Кроме того, сами корпуса находились на расстоянии пяти метров друг от друга. Так что для того, чтобы добраться до щита, надо было совершить смертельно опасный прыжок. Слой снега на крыше увеличивал риск поскользнуться во время разбега. Наверняка, Акробат рассчитывал, что я струшу и откажусь от состязания. Такого же мнения придерживались и его ученики, глядевшие на меня с насмешливыми ухмылками.
   Я спокойно произнес:
   - Доберусь.
   Улыбки сползли с лиц прыгбежцев, даже сам Акробат, как мне показалось, готов был отказаться от своего предложения. Должно быть, все прикидывали, какие неприятности им грозят в случае моего падения с высоты нескольких этажей.
   - Лучше начинать прямо сейчас, - сказал я. - А то солнце скоро сядет.
   - Ты куртку снять не хочешь? - спросил у меня Подарок.
   - Нет. Она мне не помешает.
   - Как знаешь...
   Акробат еще несколько секунд колебался, а потом, решившись довести предложенную игру до конца, сказал:
   - Ладно! На счет "три". Готов?
   Я кивнул:
   - Готов.
   - Раз, два, три!
   Мы побежали по крыше, огибая препятствия на пути к ее краю. Вентиляционную шахту мы обежали с разных сторон. Акробат перепрыгнул пучок толстых кабелей, тянущихся по крыше. Я нагнулся, пробегая под какими-то трубами. Следовало так выбирать направление, чтобы для разбега перед прыжком иметь перед собой достаточно длинный и ровный участок крыши. Вообще-то мне разбег был не нужен. Я вообще не бежал в обычном смысле этого слова, а скользил по воздуху, едва касаясь снежного покрова, и только для вида переставлял ноги. Я не переставал контролировать местонахождение Акробата и старался держаться в пяти-шести шагах впереди него. Он также краем глаза следил за мной, и мой успех заставлял его двигаться на пределе человеческих возможностей. Остальные прыгбежцы бежали за нами, чтобы посмотреть на наши прыжки.
   И вот до края крыши осталось менее десяти шагов. Я увеличил скорость и оттолкнулся правой ногой от невысокого парапета. Из-за сумерек асфальт внизу сливался с тенями. Подо мной разверзлась темная бездна, бездонная щель с бетонными стенами. Если бы я был обычным человеком и не держался в воздухе силой магии, то никогда не решился бы на такой прыжок.
   Несколько мгновений полета, и мои ноги коснулись крыши соседнего корпуса. В этот момент прыгнул Акробат. И вновь я ощутил, как он использует заклинание левитации. Оно было довольно простым, состоящим из нескольких слов, которые Акробат произносил про себя. Долгие упражнения привели к тому, что короткая фраза включала заранее отработанный процесс уменьшения веса тела.
   Когда Акробат приземлился, я преодолел уже пятую часть расстояния до щита. Мне было интересно, является ли левитация единственным известным Акробату заклинанием, или он использует еще что-нибудь магическое, чтобы меня опередить.
   Видимо, Акробат впервые столкнулся с превосходившим его соперником. Угроза проигрыша придала ему силы и лишила осторожности. Он вновь произнес заклинание и рванулся вперед длинным прыжком, преодолев сразу десяток шагов. Еще заклинание, прыжок, и он перемахнул двухметровую надстройку над выходом на крышу, вместо того, чтобы обегать ее вокруг. Еще несколько отчаянных рывков, и Акробат почти догнал меня. Но тут я ускорил свое перемещение и легко оторвался от преследования. Акробат попытался догнать меня, однако его силы были на исходе. Он не приземлился на ноги после очередного прыжка, а перекатился через плечо, амортизируя касание о крышу.
   Вскоре я сидел на нижних металлических опорах рекламного щита и разглядывал стоявшего передо мной Акробата. Маг по обучению наклонился, уперев руки в колени, и тяжело дышал, со свистом вдыхая и выдыхая холодный воздух. Он был истощен не только физически, но и на более тонком энергетическом уровне.
   - Ты играешь в опасные игры, - сказал я.
   - Как тебе удалось?... - выдавил из себя Акробат.
   - Как я тебя обогнал? - переспросил я. - Ты что же, до сих пор не догадался?
   Акробат выпрямился и посмотрел на меня:
   - Теперь понятно. Ты тоже учился тайному искусству. Я должен был раньше сообразить.
   - Ты почти угадал.
   - Ты умеешь больше, чем я.
   - Да.
   - Откуда?
   - Сначала я хотел бы узнать, откуда ты сам узнал заклинание левитации.
   - Я первый у тебя спросил.
   - А я победил тебя в состязании. Поэтому сначала вопросы буду задавать я.
   Акробат уже почти отдышался, хотя энергетика его организма восстанавливалась значительно медленнее. Он пристально на меня посмотрел:
   - Ты говоришь, как на допросе.
   - На допросе? Я сказал, что ты играешь в опасные игры. И я имел в виду не только твои прыжки. Упасть с крыши - это просто ерунда по сравнению с другими последствиями твоих действий. Ты никогда не слышал про истребителей магов?
   Акробат усмехнулся:
   - Ты хочешь сказать, что какие-нибудь ученые или военные, узнав о магии, захотят изучить ее? Используют меня, как подопытную крысу? Разрежут на кусочки в лаборатории? Так это и так понятно. Поэтому я и не стал углубляться в книги. Мне достаточно тех сил, которыми я овладел. Я не собираюсь привлекать к себе внимание.
   - Но я-то тебя заметил. И другие заметят. И тогда ты очень пожалеешь, что привлек их внимание.
   - Не заметят, - не слишком уверенно произнес Акробат.
   - Ты сказал про книги. Что это за книги?
   - А почему я должен перед тобой отчитываться?
   Я вздохнул и встал на ноги:
   - Похоже, ты так привык к своей исключительности, что даже моя победа над тобой не прибавила тебе вежливости. Тогда я сделаю так...
   Я повел рукой, и, повинуясь моему движению, весь видимый мир горизонтально повернулся вокруг нас на несколько градусов. Вывеска "Форт", окрестные дома, закат солнца - все сдвинулось в зависимости от удаленности. Крыша здания ушла из-под наших ног, сместилась на три десятка метров, и мы с Акробатом оказались стоящими в воздухе прямо над Нагадинской улицей. Под нашими ногами проезжали автомобили, казавшиеся сверху детскими игрушками.
   Вообще-то на самом деле я погрузил Акробата в майю, так что поворот всего мира, выглядевший столь эффектно, произошел только в его сознании. Мы по-прежнему физически находились на крыше, но моя майя создавала полную иллюзию зависания в воздухе.
   - Так понятнее? - спросил я.
   Акробат, казалось, едва стоял на подгибавшихся коленях. На его лице блуждала смесь ужаса и восторга.
   Я повторил вопрос:
   - Теперь тебе понятно, кто должен спрашивать, а кто - отвечать?
   - Кто ты? - выдохнул Акробат
   - Я - не человек. Мои силы превосходят твои так же, как ты сам превосходишь... нет, не обычных людей, а земляных червяков. Такое соответствие более точное. И если я обратил на тебя свое внимание, то лишь для того, чтобы предостеречь, подсказать и помочь. А ты, вместо того, чтобы с благодарностью внимать мне, продолжаешь изображать из себя великого героя и всемогущего мага.
   - Ты - Калки?
   - Да, - я был приятно удивлен. - Ты слышал обо мне?
   - Слышал. И раньше, и недавно. Слухи... Мне никто ничего не говорил, но я слышал обрывки разговоров отца с дедом... И догадался, что грядет Судья...
   - Стоп! - скомандовал я, - Рассказывай все по порядку!
   - С чего начать?
   - С того, откуда ты узнал заклинание левитации.
   - Это заклинание мне подарил дед, когда в детстве я упал с крыши гаража и лежал в больнице с переломами.
   - Понятно, тебя с детства тянуло на крыши.
   - Не на крыши, а - ввысь! - Акробат патетически воздел руки и запрокинул голову, глядя вверх.
   - Тогда почему ты не стал... ну, например, пилотом?
   Акробат вздохнул, опустил голову и руки:
   - Меня не приняли в летное училище. По здоровью.
   - Это тебя-то? - изумился я, глядя на мускулистую, тренированную фигуру прыгбежца.
   - В моей медицинской карте указано слишком много переломов. Еще сотрясение мозга. Тогда, когда я упал с крыши гаража. Ведь меня тогда едва вытащили с того света.
   - Врачи вытащили или дед? - уточнил я.
   - Врачи тогда считали, что я не жилец. Дед меня выходил. И потом объяснил мне, КАК он это сделал.
   Я начал выстраивать более-менее цельную картину возникновения и передачи магических знаний:
   - Твой дед был экстрасенсом? Целителем?
   - Почему был? Он и сейчас хорошо себя чувствует! Я могу ему рассказать о встрече с тобой?
   - Лучше дай мне его адрес. Когда у меня будет время, я с ним повидаюсь. Наверное, многие знают, что твой дед занимается целительством?
   - Он себя не афиширует. Помогает родным, друзьям, друзьям родных и родным друзей.
   - И он никогда не сталкивался с истребителями... ну, с разными организациями, которые занимаются поиском и исследованием сверхъестественных сил?
   - Не знаю, мы с ним это не обсуждали. Я, вообще-то, не очень интересовался всякими чудесами. Дед давал мне читать разные старые книги. Но я в них ничего не понял. То есть я разобрался бы, если бы захотел. Но пока меня что-то к книгам не тянет. Голова начинает пухнуть на третьей странице. Я и так-то книги почти не читаю, а уж такие заумные - и подавно.
   Я усмехнулся:
   - Однако подарком деда ты часто пользуешься.
   - Ну, это другое...
   - А твой отец, он перенял от деда способность к целительству?
   Не без гордости Акробат произнес:
   - Мой отец работает в больнице хирургом. Но он лечит людей не по старым книгам, а по науке. Я слышал, что он с дедом часто обсуждают, как можно совместить древние знания и современные технологии. Заклинания и приборы.
   - А недавно ты услышал, как они говорили о скором приходе Судьи.
   - Они не произносили слова "Судья" и "Калки", но я понял, о чем, то есть о ком они говорят. Вроде бы неким людям и боблинам ты уже являлся. И еще какая-то странная реклама Геро-Колы: "Я иду во гневе своем..." Разные слухи ходят по Мураве. Тот, кто знает больше других, тот понимает, что они возникли не на пустом месте. И еще он понимает, что некоторые вещи нельзя обсуждать открыто.
   - Хорошо.
   Кажется, запущенные мной процессы набирали обороты. Теперь даже мое явление на дне рождения Мыстра Соображаева не казалось мне такой уж большой ошибкой. Кто-то из присутствовавших там не смог удержать язык за зубами и поспособствовал возникновению слухов. Слухи распространялись достаточно быстро и из-за своей туманности становились особенно волнующими. Надо бы навестить Цедарию и убедиться, что с Соображаевыми все нормально, что истребители магов до них не добрались...
   С семьей Акробата мне все было более или менее ясно: он не принадлежал к магам по крови. Его дед или сам научился, или, что более вероятно, получил по наследству некоторые способности к колдовству и древние книги с заклинаниями. Он был магом по обучению, таким, как Отшельник, и, пожалуй, намного слабее его. Хотя Акробат мог многого и не знать. Его дед, вполне вероятно, не демонстрировал всех своих возможностей даже родственникам. В любом случае, я обязательно должен был с ним увидеться.
   Я расстегнул молнию на куртке. Ручку и бумагу я с собой не носил, но... так ли уж была мала вероятность того, что письменные принадлежности могли оказаться в моем кармане?
   Я вытащил ручку и раскрыл маленький блокнот:
   - Так, где живет твой дед?
   Секунду поколебавшись, Акробат продиктовал:
   - Грязнолужская улица, дом шесть, квартира сто восемнадцать. Савелий Афанасьевич Савельев.
   Моя рука с ручкой застыла.
   - А как зовут твоего отца?
   - Афанасий. Афанасий Савельевич.
   - Некий Савелий Савельевич Савельев, лет пятидесяти, ученый, тебе, случайно, не родственник?
   - Это мой дядя. Брат отца. Старший. А что? Ты его знаешь?
   Если бы Акробат сам не занервничал при упоминании своего дяди, то он, наверняка, заметил бы мое волнение. Я постарался успокоиться и принял безразличный вид:
   - Как-то раз наши дороги пересекались. Ты хорошо с ним знаком?
   - Да я его видел-то всего несколько раз в жизни. Последний раз - больше года назад. Знаешь, как встречаются родственники? На свадьбах да на похоронах. А дядя всегда жил сам по себе. С дедом у него давным-давно произошла какая-то ссора. Потом дядя уехал в Империку. У деда и отца, как я слышал, из-за этого были какие-то проблемы с уравнителями. Потом, когда уравнителей скинули, дядя вернулся в Колоссию, но все равно осталась какая-то натянутость между ним, дедом и отцом.
   - Ты знаешь адрес дяди?
   - Нет. Мне он как-то ни к чему. Отец, наверняка, знает. И дед. Дядя сейчас живет и работает в каком-то научном городке под Муравой. То ли в Дубильне, то ли в Зеленосаде. Я точно не помню.
   - Ладно. Ты с родителями живешь?
   - Пока да. Вот денег поднакоплю, и снимем с Магдой комнату.
   - Ты учишься? Работаешь?
   - Работаю. Ремонтирую машины в сервисе. Учиться пробовал, но... - Акробат махнул рукой.
   - Надо было читать слишком много книжек? - с доброй, понимающей улыбкой спросил я, а про себя подумал, что травмы головы в детстве, бывает, всю жизнь влияют на интеллектуальные способности.
   - Вроде того! - Акробат заулыбался, не почувствовав моей иронии.
   - Свой адрес ты мне тоже назови. Эта наша встреча не последняя!
   - Я тут рядом живу, - Акробат обернулся и показал пальцем на хорошо видимый сверху дом, - Нагадинская, восемь, корпус три, квартира семнадцать. Телефон моего мобильника...
   Я записал все адреса, имена и телефоны. Вот это везение! Как будто я и в самом деле не просто маг по крови, а воплощение божества, ведомый высшими силами к некоей цели. А что, если?... Нет, лучше об этом не думать. Пока не думать. Лучше подумать о семействе Савельевых.
   Вот тебе и Савелий Савельевич Савельев, высокопоставленный сотрудник КОЛО! Интересно, знают ли его империканские хозяева о родственниках, балующихся целительством и заклинаниями? Скрыл он от империканцев свою "родословную" или все честно рассказал? Если скрыл, то истребители магов не могли не обнаружить... нет, правильнее было бы выразиться - должны были обнаружить скрытые факты биографии своего сотрудника, которого, наверняка, тщательно проверяли перед назначением на ответственную должность. А если выяснилось, что Савелий Савельев является сыном мага по обучению, то почему семью Савельевых пока не трогают? Или за ней наблюдают? Все-таки не напрасно у меня возникло подозрение, что среди прыгбежцев не просто так затесались родственные боблинам Гарик и Радуга.
   Хотя, с другой стороны, все мои логические построения могли оказаться надуманными, а подозрения - совершенно беспочвенными. Увы, я не мог читать чужие мысли. Конечно, можно было бы устроить проверку Гарику и Радуге в какой-нибудь хитро придуманной майе. Но не сейчас, а попозже. Сейчас у меня были более важные дела...
   Ход моих мыслей прервал Акробат:
   - Можно теперь и мне задать пару вопросов?
   - А? Вопросы? Ну, задавай!
   - Скажи, Калки, неужели дни нашего мира уже сочтены?
   - Понятия не имею, - честно ответил я.
   - Как же так? Если ты и есть Судья...
   - Знаешь что... - я прервал Акробата, повел рукой и повернул мир в обратную сторону, так что в майе мы снова оказались стоящими на крыше. - Забудь ты все это!
   Встречу с прыгбежцами, с учетом новой полученной информации, я завершил не так, как планировал ранее. До того, как я узнал, что Акробат является родственником Савельева, прыгбежцы казались мне представителями того нового честного поколения, которые могли бы стать моими добровольными союзниками в борьбе с боблинским миром наживы, лжи и преступлений. Теперь же я должен был заставить их забыть о том, что они меня видели. На это мне пришлось потратить немного времени и сил. Вскоре столпившиеся на краю крыши прыгбежцы были совершенно уверены в том, что наблюдали они не за состязанием, а за очередным великолепным прыжком своего учителя. И сам Акробат нисколько не сомневался, что он, как обычно, в одиночку перепрыгнул с одной крыши на другую. Вот только перепрыгнуть обратно он не сумел бы, даже используя свои тайные возможности. Ведь теперь ему пришлось бы прыгать не только в длину, но и вверх. Кроме того, солнце уже полностью исчезло за домами, и крыша освещалась только лампами рекламных щитов. Между надстройками на крыше залегли черные тени, искажающие пространство. Продолжать занятия прыгбегом было поздно, да и попросту опасно. Поэтому Акробат начал спускаться вниз по пожарной лестнице одного корпуса, а остальные прыгбежцы гурьбой побежали к спуску с другого. Я спустился вниз так же, как и поднялся: с помощью магического полета и в оболочке невидимости.
   Прыгбежцы еще не добрались до земли, когда я вновь оказался на пешеходной стороне улицы возле витрины магазина. Я оставался невидимым для взглядов простых смертных. Теперь, приближаясь к клубу "Восход", я принял еще больше мер предосторожности. Слишком уж много линий моих интересов пересеклось в этом районе. Не шел ли я в самый центр паутины? Такой вероятности не стоило исключать. Но отступать я не собирался.
  
  

Глава 8. Слабые люди.

  
  
   До назначенной встречи в клубе "Восход" оставалось почти два часа. Поэтому сначала я прошел по Нагадинской улице мимо поворота к дому, который был мне нужен. Я шел десять минут, изучая улицу и прилегающие к ней газоны, дворы, дома. Но нигде не обнаружил даже намеков на машины, технику и бойцов истребителей магов. Затем я вернулся обратно и свернул с Нагадинской улицы вглубь жилого массива.
   Несмотря на вечерние сумерки, множество детей гуляло во дворах возле домов. Они радовались долгожданному снегу и, как их сверстники в Москве и на других Отражениях, играли в снежки, лепили снеговиков, строили снежные крепости. Взрослые были заняты своими делами и не обращали внимания на красоту покрытого свежевыпавшим снегом города. Женщины, ссутулившись, тащили в свои дома полные сумки с покупками. Немногочисленные увиденные мной во дворах мужчины принадлежали к межмировому сообществу любителей алкоголя, группками по три-пять человек они сидели на очищенных от снега лавочках, держа в руках бутылки и одноразовые стаканчики. Трезвыми были только те мужчины, которые с трудом припарковывали свои автомобили на заснеженных стоянках возле домов. Правда, судя по тому, как они завистливо оглядывали беззаботно выпивающих соседей и энергично распахивали входные двери, можно было предположить, что кроме домашней пищи и телевизора они рассчитывали на аналогичное удовлетворение своей доминирующей потребности.
   Клуб "Восход" располагался в полуподвальном помещении пятиэтажного дома. Если бы я внимательно не рассматривал дома, я бы вряд ли заметил выцветшую самодельную вывеску, прикрепленную к двери, изготовленной из листового теллургия. Узкая лесенка вдоль стены дома спускалась к этой двери. Она была очищена от снега. Из маленьких окошек подвала, проделанных почти вровень с уровнем земли, пробивался свет. Все это свидетельствовало о том, что в клубе сейчас кто-то находился.
   Я, как ни в чем не бывало, спокойным шагом прошел вдоль дома, устремив внутрь подвала все свои магические чувства. Подвал был разделен стенами и перегородками на несколько помещений. Сразу за металлической дверью располагалась небольшая прихожая. Из нее, открыв внутренние легкие дощатые двери, можно было попасть в две следующие комнаты: прямо и направо. В прихожей было пусто, только на стенах висели какие-то плакаты и объявления.
   Мое магическое видение устремилось прямо, и я увидел длинную узкую комнату, выполнявшую роль гардероба. На крючках, прикрепленных к стенам, висело много одежды, по большей части детской. Почему одежда принадлежала детям, я понял, с помощью магии осмотрев следующее помещение. Здесь был оборудован небольшой спортивный зал. Он состоял как бы из двух частей, разделенных аркой, так как поддерживающие потолок колонны и несущие стены не позволяли объединить их в одно целое. В одной части на залитом бетоном полу стояли несколько тренажеров, а к стенам было приделано некое подобие "шведской стенки". На одном из тренажеров поднимал грузы невысокий и худощавый, но довольно хорошо "накачанный" молодой человек. На велотренажере крутила педали девушка, скорее всего, его подруга или жена. Остальные тренажеры пустовали.
   В другой части зала пол был устлан мягкими матами. На них дюжина мальчишек лет семи-десяти занималась каким-то боевым единоборством. Разбившись на пары, они поочередно отрабатывали удары руками. Я еще не слишком хорошо разбирался в боевых искусствах Изначального мира, чтобы с первого взгляда идентифицировать стиль. Тренировал мальчишек крепко сложенный мужчина лет сорока. Он внимательно следил за учениками, время от времени поправляя их движения.
   Спортивный зал был тупиком, его задняя стена являлась стеной подвала, и несколько узких застекленных и зарешеченных окошек выходили на другую сторону дома. Поэтому я вернулся обратно в прихожую и направил магические чувства в правую дверь. За ней находилась комната, посередине которой стоял стол, а к стенам были приставлены стулья. Еще на стенах были развешаны нарисованные от руки плакаты, на которых были изображены своеобразные "наглядные пособия" для единоборцев: человеческое и боблинское тела в разрезе со всеми внутренними органами, тела с указанием болевых точек, фигуры в боевых стойках, последовательности движений рук и ног при ударах и защитах. Несомненно, в этой комнате юные ученики приобретали теоретические знания по боевым искусствам. Сейчас тут никого не было, хотя свет горел. Я увидел дверь на противоположном конце комнаты и, своим магическим видением переместившись прямо над столом, проник в следующее помещение.
   В этой комнате было довольно тесно. Здесь также стоял стол, но он был небольшой и круглый. Стулья были придвинуты к нему. Одну стену до самого потолка занимал стеллаж, на котором были расставлены книги, разложены папки с какими-то документами, свернутые в рулоны карты, чертежи. На полках стеллажа стояли также радиоприемник, телевизор, телефон и старенький, но вполне рабочий компьютер. К другой стене был приставлен длинный диван. На диване сидел пожилой полноватый человек с круглым красным лицом и смотрел по телевизору новости. Еще в комнате стоял большой холодильник. Он был старый, но все еще исправно работал. Должно быть, кто-то из организаторов клуба принес его из дома. Рядом с холодильником располагалась раковина с краном. Трубы горячей, холодной воды и канализации были подключены к домовым коммуникациям, проходившим в подвале прямо за стеной комнаты.
   Самое интересное заключалось в том, что за холодильником я обнаружил еще одну дверь, тайную, сливавшуюся с фанерной обшивкой комнаты. Открыть ее можно было, только отодвинув тяжелый холодильник. За дверью не было обустроенных помещений, она вела в "дикую" часть подвала, причем с той стороны ее скрывали канализационные и водопроводные трубы. Пробравшись мимо труб, можно было покинуть подвал через вентиляционное окно. Окно закрывала металлическая (теллургическая) решетка, но цельной она казалась только снаружи дома. Изнутри подвала было видно, что решетка поворачивается на петлях и запирается засовом.
   Я понял, что со мной по телефону разговаривали из дальней комнаты клуба, возможно, этот самый человек, сидевший на диване и смотревший телевизор. И через этот компьютер он меня проверял по базам данных. Пожилой человек совершенно не был похож на хакера или компьютерного гения. Скорее всего, он, как полагалось связному, просто выполнял стандартную процедуру проверки, пользуясь готовыми программами. Следовательно, были и те, кто подготовил внешне простой и непритязательный клуб "Восход" для первичной проверки вербуемых сторонников в организацию бывших военных. Впрочем, я и ранее предполагал, что не сразу попаду на встречу с высшим руководством, которое посвятит меня во все свои планы. Если я объявился, как простой парень с улицы, то путь к руководству организации должен быть многоступенчатым, длительным и сложным.
   Осмотр всех помещений подвала по времени занял у меня несколько шагов. Рекогносцировка показала, что спортивный клуб "Восход" используется только для маскировки, а на самом деле подвал предназначен для тайных собраний небольшого количества участников. Хотя даже обучение мальчишек боевым искусствам могло быть частью глобального плана общества бывших военных. Не зря же все дети и взрослые в клубе принадлежали к человеческой расе. Я готов был поспорить, что в клуб не принимают ни одного боблина.
   Покидая клуб, я заметил, что входная дверь, открываясь, замыкает контакты, отчего во всех помещениях над дверями вспыхивают маленькие красные лампочки. Это надо было запомнить! Я прошел мимо дома, в подвале которого был устроен клуб, потом обошел следующий дом и направился обратно. Я размышлял о том, где мне лучше устроиться, чтобы понаблюдать за людьми, которые будут прибывать в клуб к шести часам. Можно было занять какую-нибудь квартиру над подвалом и вести из нее слежку с помощью магии. Или же следовало остаться на улице? Но сидеть полтора часа на лавочке возле дома в оболочке невидимости было просто-напросто скучно.
   Мои сомнения разрешила легковая машина, остановившаяся возле входа в клуб. Из нее вышли два человека чуть старше среднего возраста и уверенно, что свидетельствовало о неоднократном их посещении этого места, вошли в дверь. Эти двое так прямо держали спины, так четко "печатали шаг" при ходьбе, так делали "отмашку" руками, что у меня не возникло сомнений: они - бывшие военные.
   Я немедленно обследовал все квартиры на первом этаже дома над клубом. Сразу две из них пока были пусты, и я выбрал ту, которая казалась, что называется, "поприличнее". Я все время оставался невидимым для простых смертных, так что мне не составило особого труда войти в подъезд и, сместив детали замка, проникнуть в пустующую квартиру. При этом, как я не торопился настроиться на разговор вошедших в клуб людей, я не забыл с помощью магии удалить снег и уличную грязь со своей обуви, чтобы не оставить в квартире ни малейших следов своего пребывания.
   Впрочем, я мог и не спешить. Вошедшие в клуб люди, скинув верхнюю одежду в дальней комнате с холодильником, остались в спортивных костюмах. Они прошли в спортзал с тренажерами и занялись подниманием тяжестей. При этом они перебросились с дежурным у телефона, с тренером и с молодым "качком" лишь короткими приветствиями, как с давнишними знакомыми.
   Покидать теплую и вполне уютную квартиру мне не хотелось, тем более что приближалось назначенное мне время встречи, и потому надо было внимательно наблюдать за всем происходившем в клубе.
   Вскоре в подвал с шумом и хохотом ввалились трое молодых людей лет двадцати. Они сбросили на пол гардероба свои большие спортивные сумки, сняли куртки и начали переодеваться в спортивную одежду. При этом они не переставали рассказывать друг другу анекдоты, которые в разных вариациях обыгрывали, в общем-то, одно и то же: как с виду простоватый и прямодушный великоколосс брал верх над хитрым, жадным и пронырливым боблином.
   Переодевшись и войдя в спортивный зал, молодые парни кивнули тренеру, ведущему занятия с мальчишками, и тут увидели двух ранее прибывших людей. Мгновенно они притихли, посерьезнели и вежливо поздоровались, обращаясь к одному из них по имени и отчеству: Тимофей Пахомович.
   Тот лишь улыбнулся в ответ:
   - Чего вы засмущались, как красны девицы? Ваше дело молодое, веселое. И смех ваш хороший, правильный. Располагайтесь, друзья мои, поработайте мускулами молодецкими! А мы с Захарием Ефимовичем пойдем, отдохнем.
   Тимофей Пахомович и Захарий Ефимович неторопливо, с чувством собственной значительности, покинули спортзал и направились в дальнюю комнату. Там Тимофей Пахомович по-хозяйски заглянул в холодильник и огорченно произнес, обращаясь к по-прежнему сидевшему на диване и смотревшему телевизор полному краснолицему человеку:
   - Что же ты, Афанасий, пива-то так мало припас? Да и закуска, уж не обессудь, весьма и весьма скудноватая.
   Тот привстал с дивана и растерянно забормотал:
   - Так ведь это... тут же того... все есть, что надо...
   - Ладно, ладно, - отмахнулся рукой от оправданий Тимофей Пахомович. - Ты давай-ка, сходи до магазина. Возьми еще пивка хорошего, ну, и всего, чего к пиву положено!
   Захарий Ефимович достал из своего пальто, лежавшего на ручке дивана, кожаный бумажник, раскрыл его и отсчитал несколько купюр:
   - На, Афан! Возьми рыбки вяленой, рыбки сушеной, рыбки копченной, хлебушка черненького, да к пивку еще и бутылочки три беленькой!
   Тимофей Пахомович одобрительно кивнул, достал из холодильника две бутылки пива, поставил на стол. Потом поочередно открыл пробки своими толстыми, сильными пальцами. Захарий Ефимович взял одну из бутылок, сел на диван, откинулся на спинку и одним глотком опорожнил половину бутылки.
   - Хорошо!
   Тимофей Пахомович также сел на диван, переключил с помощью пульта программу в телевизоре и приложился к бутылочному горлышку.
   В это время Афанасий, накинув на себя куртку, вышел из клуба и скорым шагом направился в сторону Нагадинской улицы, по-видимому, к тому магазину, мимо которого я проходил.
   В это же время в спортивной части трое вновь пришедших с помощью гимнастических упражнений разогревали мышцы, чтобы не "сорвать" их усиленной нагрузкой. Тот молодой человек, что занимался на тренажерах вместе со своей девушкой, болтал с ними. Видимо, они давно были знакомы, но не дружили, а только встречались в клубе "Восход". Они обменялись анекдотами, обсудили пару новых фильмов и новых моделей автомобилей.
   Тренер скомандовал детям:
   - Ну-ка, отдохните! Сядьте у стены!
   Потом он крикнул погромче, привлекая внимание тех, кто находился в "тренажерном зале":
   - Эй, Савватей, Ерема, Владиград и Сереней, идите-ка сюда! Покажите молодежи, как надо работать по-настоящему!
   Савватей, занимавшийся на тренажере, сразу же откликнулся на зов тренера, скинул обувь и легко выбежал на середину покрытого матами пола. Ерема, Владиград и Сереней, не переставая размахивать руками, чуть помедлили.
   Тренер прикрикнул:
   - Вы думаете, что в реальном деле ваш противник будет вас ждать? Вы должны быть в каждый момент жизни, в любой миг быть готовы к бою! Быстро сюда!
   Трое молодых людей также сняли обувь и встали на маты.
   Тренер распорядился:
   - Савватей против Владиграда, Ерема против Серенея. Начали!
   Пары сошлись в рукопашной. Это была не детская тренировка с отработкой условных ударов. Их бой нельзя было назвать "красивым", как чисто спортивные единоборства. Молодые люди бились почти по-настоящему, на самой грани смертельного поединка. Только их опыт и тренированность ограничивали удары, захваты и броски той степенью силы, которая не давала покалечить партнеров.
   Тренер почти не вмешивался в поединки молодых людей, однако внимательно и напряженно следил за всеми их движениями. А сидевшие возле стены мальчишки с широко открытыми глазами впитывали науку реального боя, овладеть которой они сами стремились. Девушка Савватея беззвучно шевелила губами, как бы мысленно подбадривая любимого.
   Как не интересно мне было понаблюдать за схваткой обученных и тренированных рукопашных бойцов, я все же основное внимание уделял пьющим пиво мужчинам, несомненно, стоящим гораздо выше в иерархии организации военных.
   - Надо было бы тут устроить бассейн, или хотя бы душ, - как бы вслух размышлял Захарий Ефимович, неторопливо доставая себе вторую бутылку пива из холодильника. - Спортивный клуб без возможности помыться, это как-то неправильно.
   - Ничего, пока и так ладно, - сказал Тимофей Пахомович. - Занимаются-то тут местные, которым до дома добежать - две минуты. А кто сюда первый раз приходит, тому мытье не обязательно.
   Он рассмеялся отрывистым, похожим на гавканье собаки, смехом. Захарий Ефимович коротко улыбнулся, показывая, что оценил юмор. Мне же соль шутки была совершенно непонятна. Если клуб служил первичной ступенью проверки и отбора кандидатов, то почему им не надо было выполнять гигиенические водные процедуры?
   Тимофей Пахомович перестал смеяться и произнес:
   - Сейчас пообщаемся с молодежью и поедем в баньку. Там тебе будет и бассейн, будет и душ.
   Захарий Ефимович посмотрел на свои наручные часы (они показывали начало шестого):
   - А чего тут время терять? Поехали прямо сейчас!
   - Час-полтора тут побудем, и поедем. Что же мы, зря Афанасия в магазин гоняли?
   - Ладно, подождем, - Захарий Ефимович вздохнул и задумчиво проговорил: - Пойти что ли, тряхнуть стариной с молодежью?
   - Сиди уж! - с добродушной снисходительностью усмехнулся Тимофей Пахомович. - Мы своей стариной уже оттряслись. Пусть молодые меряются силой да удалью. А наше дело стариковское - направлять их энергию в надлежащую сторону.
   В этот момент по телевизору начали показывать очередной блок новостей про цунами на островах Язвии и ураган на побережье Империки.
   - Ишь ты, - снова как бы вслух подумал Захарий Ефимович, - вот так живешь, живешь, а потом - бах! - и прихлопнет тебя природа, как муху.
   - А не надо быть мухами, - сказал Тимофей Пахомович. - Глупые люди и боблины не смогли предвидеть волну, а ведь был ее главный предвестник - отход воды от берега, как во время отлива. А в Новом Орлане сейчас творится то, что скоро и нас ожидает.
   По телевизору показывали репортаж из Империки. Мелькали кадры, снятые с махолета, низко пролетающего над пострадавшим от урагана городом: упавшие деревья и частично разрушенные здания; разбитые и сожженные машины; банды темнокожих боблинов, безбоязненно грабящие магазины и роскошные особняки; люди, стоящие на крышах домов и размахивающие яркими тряпками, чтобы привлечь внимание; немногочисленные полиционерские команды, безуспешно пытающиеся остановить разбой и насилие в городе.
   - Империка гордилась своими законами и порядком, но теперь весь мир видит, что достаточно даже не самой большой катастрофы, чтобы вся цивилизованность рухнула, - с нескрываемым злорадством произнес Захарий Ефимович.
   - У нас-то, пожалуй, было бы так же, - заметил Тимофей Пахомович. - Только ослабь немного кулак, и боблины сразу дичают и звереют. Людям надо всегда быть настороже, наготове...
   - Люди ослабли, изнежились. Раньше люди весь мир подмяли под себя. А сейчас уступают его боблинам. Не те стали люди, что раньше, не те!
   - Но не все! - возразил Тимофей Пахомович. - Многие, но не все. Я верю, что жив еще истинный дух людей - дух завоевателей, покорителей, строителей империй. Просто устали люди от трудов своих великих. А боблины этим воспользовались. Все эти разговоры про равноправие, терпимость, взаимоуважение - это все для того, чтобы усыпить дух человеческий, чтобы подчинить людей боблинам. И хорошо, что катастрофы напоминают: есть мы, и есть они. Есть человеческая культура и цивилизация, а есть боблинские животные инстинкты. И если мы их не будем держать вот здесь, - Тимофей Пахомович крепко сжал кулак, - то они нас сожрут.
   Вернулся слегка запыхавшийся Афанасий. В каждой руке он принес по большому пакету, в которых звенели бутылки, а поверх были уложены свертки с закуской. Пакеты он водрузил на стол и достал пару бутылок с прозрачной жидкостью:
   - Вот, холодненькая! По морозцу пронес!
   - Ох, хорошо! - оживился Захарий Ефимович. - Как раз вовремя!
   Втроем они начали выкладывать и выставлять на стол продукты и напитки. Афанасий достал три стакана. Свертки раскрыли и оставили в них рыбу и хлеб.
   Мужчины сели за стол. Тимофей Пахомович разлил прозрачную жидкость по стаканам.
   - За наше здоровье! Жили и дальше жить будем!
   Выпив и закусив, Афанасий кивнул на телевизор, по которому все еще шли новости:
   - Вот ведь, что в мире-то делается!
   - И не говори! - поддержал его Захарий Ефимович. - Я уж тут сказал Тиму, что вот так живешь и не знаешь, когда тебя природа накроет.
   - И самое обидное, - подхватил Афанасий, - что от тебя ничего не зависит. Я еще понимаю, когда ты сам полез в пекло. Ты вроде как ко всему готов. А вот когда посреди мирной жизни тебя без всякой подготовки, без предупреждения...
   Тимофей Пахомович, разливая по стаканам, перебил:
   - А ты не будь рохлей, не будь лопухом! Будь всегда наготове!
   Афанасий с сомнением покачал головой:
   - Всю жизнь на пределе, как тогда, в джунглях?
   - А как ты хотел? - Тимофей Пахомович поднял полный стакан. - Жизнь - это джунгли. Везде! И тут - особенно! Или ты жрешь, или тебя жрут. Давайте, не чокаясь, за тех, кто уже не снами!
   Мужчины встали, не отрываясь, выпили полные стаканы. Постояли, помолчали, потом сели и начали закусывать.
   В это время у входа в клуб остановился автомобиль. Из него вышел человек в военной форме примерно того же возраста, что и собравшиеся в дальней комнате мужчины. Я не разбирался в знаках различия родов войск и званий Колоссии, однако по отглаженному мундиру, по ярко блестевшим гербам Колосии на кокарде фуражки и на пуговицах, по начищенной обуви и по солидному кожаному портфелю решил, что это высокопоставленный штабной офицер. Человек спустился по ступенькам и открыл входную дверь.
   Захарий Ефимович сначала посмотрел на загоревшуюся красную лампочку, потом - на часы:
   - Что-то рано... Еще только полшестого.
   Афанасий быстро встал из-за стола и направился к входу в клуб. Должно быть, все решили, что раньше времени явился кто-то из молодых кандидатов. Вошедший военный и Афанасий одновременно открыли двери в большую комнату для теоретических занятий.
   - Никифор Степанович! - удивленно-растерянно воскликнул Афанасий и остановился.
   Названный человек быстро пересек комнату и приложил руку к фуражке в военном приветствии:
   - Генерал Старопутов прибыл на встречу с однополчанами! И называй ты меня по-старому Ником, Афан!
   Насколько я уже понял, между собой старые знакомые обычно называли друг друга сокращенными именами. Но были какие-то непонятные мне нюансы их взаимоотношений. Например, Тимофей Пахомович называл Афанасия полным именем, а Захарий Ефимович - просто Афаном.
   Афанасий отступил назад, пропуская генерала в комнату. Переступив порог, Старопутов и Афанасий по-дружески пожали друг другу руки. Тимофей Пахомович и Захарий Ефимович при появлении в комнате генерала с дивана не поднялись.
   Старопутов поставил портфель на край стола:
   - Давненько не виделись!
   Из портфеля он извлек большую бутылку хренцузского коньбыка и две банки черной икры.
   - Да уж, прямо скажем, явление твое неожиданное, - усмехнулся Тимофей Пахомович, немного привставая только тогда, когда пожимал протянутую Старопутовым руку.
   Захарий Ефимович тоже пожал руку генерала, лишь немного оторвавшись от дивана:
   - Ты, Ник, совершенно случайно нас тут застал. Мы в "Восход" на часок заскочили и собирались дальше в баньку отправиться.
   - В баньку? Это хорошо! - улыбнулся Старопутов. - Меня возьмете?
   - Ну не гнать же тебя, старый вояка! - Тимофей Пахомович рассмеялся своим гавкающим смехом.
   Афанасий тем временем освободил место на столе для генерала и поставил еще один стакан.
   - Я смотрю, вы тут даже на часок капитально обосновались, - заметил генерал, открывая свою бутылку коньбыка и, не спрашивая общего согласия, разлил по стаканам.
   - А чего зря время терять? - пожал плечами Захарий Ефимович, уверенно, привычными движениями, открыл икру и складным ножом выложил толстый слой на кусок черного хлеба.
   - Ну? - спросил Старопутов, глядя на Тимофея Пахомовича.
   Тот поднял свой стакан:
   - За боевое братство! Хоть судьба старается растащить нас в разные стороны, а мы, наперекор ей, все равно вместе!
   - Эх, хорошо сказал! - одобрил Захарий Ефимович, выпивая дорогой коньбык, как и водку, одним махом. Впрочем, точно так же поступили и все однополчане.
   - А Захара с Митяем сегодня не будет? - как бы промежду прочим поинтересовался генерал.
   - Нет, - коротко ответил Тимофей Пахомович.
   Судя по возрасту, тот седой, который приглашал парней из поезда в эту компанию, был кем-то из названных.
   Тимофей Пахомович по-хозяйски (или на правах бывшего командира) сказал генералу:
   - Чего ждешь? Наливай! - и пока Старопутов послушно наполнял стаканы коньбыком, добавил: - А все-таки ты тут нас застал совсем случайно. Почему не позвонил?
   - Да что-то не подумал. Привык, что по пятницам мы тут собирались. Я-то знал, что Афан тут всегда будет. Я бы хоть с ним пузырек опустошил. Дома нельзя, жена с дочкой запилят. А мне надо душу полечить. День сегодня такой... - Он махнул рукой, едва не задев бутылки на столе.
   - А что сегодня за день? - спросил Захарий Ефимович.
   - Сегодня я узнал, что замминистра обороны по поставкам вооружения назначат Стащилова. А это значит, что разворовывание армии увеличится десятикратно.
   - Стащилов, кажется, боблин? - спросил Тимофей Пахомович.
   - Наполовину. Поэтому-то он из шкуры вон лезет, чтобы боблины в правительстве считали его своим. И деньги крутит, и заказы пилит, и налево уводит, и наверх отстегивает больше, чем чистокровный боблин делал бы на его месте. Пока он так выслуживается, его в чинах и продвигают.
   - Понятно, - кивнул Тимофей Пахомович и поднял стакан. - За погибель всех врагов Колоссии!
   Через несколько мгновений ни в одном стакане не сталось и капли коньбыка.
   Подал голос Афанасий:
   - Эх, как бы нам, как раньше... Всех врагов... очередями!
   Захарий Ефимович усмехнулся:
   - Ну-ну, помечтай!
   - Я за Родину кровь проливал! В джунглях, в пустынях, в горах. И что? У меня пенсия такая, что я не смог заплатить налог на дом, доставшийся мне от отца и деда. Или заплатить, и с голоду подохнуть! И меня выгнали из собственного дома. - Афанасий повторил по слогам: - Выг-на-ли!
   Тимофей Пахомович едва заметно поморщился, видимо, эти жалобы были традиционными для застолий:
   - Да, ладно, Афанасий, не переживай ты так. Живи пока в моей старой квартире. Да и ведь ты все равно почти все время тут, в клубе, проводишь. Придет время, и мы решим вопрос с твоим жилищем. Вернем дом тебе обратно. Еще отольются кошке мышкины слезки. Не один ты за Родину воевал. Мы тут все помним, каково это - врага на мушке держать и пальцем так плавно...
   Он жестами изобразил, как держал оружие и указательным пальцем нажимал на спусковой крючок. То ли случайно, то ли нарочно несуществующее оружие было направлено в сторону генерала Старопутова. Тот, увлеченный закуской, этого не заметил.
   - Кстати, Афанасий, - спохватился Тимофей Пахомович, - время-то к шести приближается. Что там у нас сегодня за встречи?
   Афанасий, подперший подбородок руками и углубившийся в свои воспоминания и обиды, очнулся:
   - А? Двое звонили. Сейчас!
   Он подошел к стеллажу и открыл тетрадь, лежавшую возле телефона.
   - Так, значит. Пафнутий Марфушин и Филипп Скалкин.
   - Всего двое? - разочарованно воскликнул Захарий Ефимович и добавил, ничуть не беспокоясь о присутствующих рядом Афанасии и генерале Старопутове. - Говорил же я тебе, Тим, что незачем тут было время терять!
   - Зря ты так, - покачал головой Тимофей Пахомович. - Дело не в количестве, а в качестве. Если уж кто-то из наших кого-то заметил, то надобно встретиться и потолковать обстоятельно. Пусть даже и с одним-единственным. Надо нам молодежь поднимать. Не всех же отдавать этим? - Он указал на телевизор.
   По телевизору новости уже закончились, и теперь шла передача из разряда "аналитических". Несколько боблинов, собравшись вокруг стола в студии, неторопливо обсуждали какие-то предложенные ведущим (разумеется, тоже боблином) вопросы. Все их слова были чистой воды демагогией, общими фразами, так что невозможно было даже понять, на какую тему идет дискуссия. Чувствовалось, что боблинам очень нравятся они сами и их собственные выступления, что они прямо-таки любуются собой и как бы приглашают телезрителей сделать то же самое. На самом деле никакой дискуссии в передаче не было, с круглого телеэкрана звучали заранее подготовленные, отрепетированные и утвержденные цензурой монологи. Все участники передачи были директорами общественно-политических фондов и гуманитарно-политологических институтов, коих за последнее время расплодилось в Колоссии сверх всякой меры. На содержание многочисленных бездельников-демагогов государство тратило денег больше, чем на медицину для обычных людей. И занявшие "теплые места" боблины, разумеется, использовали свою изощренную ложь и многословную хитрость для нужд государственной пропаганды, для одурачивания простого народа.
   Параллельно с подслушиванием застольной беседы я следил за людьми в других комнатах клуба. Тренер закончил занятия с детьми, и они, одевшись, покинули клуб. Тренер проводил их до дверей, проследив, чтобы они не свернули в комнату для теоретических занятий и не помешали тем, кто "заседал" в дальней комнате. Савватей, Ерема, Владиград и Сереней занимались спаррингом друг с другом, но уже не так активно, как демонстрировали детям. Вернувшись в зал, тренер вызвал на бой сразу трех молодых парней: Ерему, Владиграда и Серенея. Они некоторое время кружили по залу. Тренер мягко ускользал от атак и захватов, сталкивая своих партнеров между собой. Затем он сделал несколько едва уловимых движений, и все трое оказались лежащими на матах. Если бы я так внимательно не следил за встречей в дальней комнате, то, пожалуй, успел бы заметить приемы, использованные тренером. Но поскольку за спортзалом я следил "в полглаза", то суть боевого искусства от меня ускользнула. Про себя я порадовался, что обладаю магическими силами, и мне не придется сходиться в рукопашной с бойцами уровня тренера и его старших учеников.
   Приближался назначенный час, и мне надо было решать: явиться ли в клуб лично или создать майю для всех присутствующих, оставшись в безопасности в квартире наверху. Меня огорчило то, что прибыть к шести часам было назначено всего лишь двоим кандидатам. Я рассчитывал на широкий круг участников, что дало бы мне более полное представление о членах организации и о требованиях, предъявляемых к новичкам.
   Я был уверен, что в клубе нет никаких механических или магических ловушек. Люди опасности для меня не представляли. Я не сомневался, что смогу справиться одновременно со всеми ними силой своей магии, даже если они, как Прогнутий Проскочеев и Прохор Прямов, гипнотически "взведены" для определенных действий. Впрочем, это было маловероятно. Хотя пожилые однополчане, судя по их разговорам, когда-то участвовали в боевых операциях в Колоссии и за ее пределами, они были простыми армейцами, а не сотрудниками секретных подразделений.
   Какими же нелепыми и наивными казались мне сейчас мои недавние упражнения с дисковыми пилами! В начале своего магического пути я даже не понимал, что мне нет необходимости подготавливать и носить с собой какое-либо оружие. Браспаста объяснила мне, что в любой момент я могу воздействовать непосредственно на тела своих противников, разрывая их мышцы или кровеносные сосуды. Простые смертные ничего не могли противопоставить магическим атакам. Только маги могли противостоять магам. Но магическую угрозу я бы ощутил заранее, так же, как издалека заметил заклинания Акробата.
   Недостаток участников для создания нужной мне майи и уверенность в собственных силах перевесили осторожность, поэтому я покинул чужую квартиру, запер за собой дверь, и вскоре оказался перед дверью клуба "Восход". Ровно в шесть часов я вошел внутрь и остановился в прихожей, как будто бы в нерешительности. Я решил, что мне не следует демонстрировать знание всех внутренних помещений клуба.
   С помощью магии я наблюдал, как по сигналам зажегшихся красных лампочек мне навстречу двинулись одновременно Афанасий и тренер. Пока они шли, я постучал в правую дверь и, следуя великоколосской традиции, сразу же открыл ее, не дожидаясь разрешения войти. Афанасий был уже совсем близко.
   Я остановился и сказал:
   - Здравствуйте! Мне назначена встреча на шесть часов.
   - Как тебя зовут?
   - Филипп Скалкин. Фил.
   - А-а-а, - с улыбкой протянул Афанасий, - это ты не любопытный?
   - Я.
   - Ну, присядь пока тут, разденься! - Афанасий широким жестом указал на приставленные к стене стулья, как бы предоставляя мне право выбрать один из них.
   Я снял куртку и сел.
   Афанасий направился обратно в дальнюю комнату, открыв в нее дверь, он обернулся, посмотрел на меня, убедился, что я снял куртку и сел на стул, и сказал:
   - Подожди пока!
   Затем он закрыл за собой дверь. Я отметил, что шумоизоляция в клубе очень хорошая. Если бы не магия, я бы ни за что не догадался, что в соседней комнате за стеной четверо мужчин выпивают и разговаривают.
   Едва Афанасий ушел, из прихожей появился тренер. Я вежливо встал. Он остановился в четырех шагах и окинул меня цепким взглядом. Правую руку тренер держал перед собой на виду, а левую немного сзади. С помощью магии я узнал, что в его ладони перекатываются два костяных шарика. На Земле для массажа и тренировки гибкости кисти и пальцев тоже использовались такие шарики. Их делали из металла, пластмассы, дерева. Это были старинные восточные игрушки, и не удивительно, что в Изначальном мире имелся их прототип.
   - Здравствуй! - сказал мне тренер.
   - Здравствуйте!
   - Как зовут?
   - Филипп Скалкин. Обычно Фил.
   - А я Световзор Пантелеевич. Обучаю борьбе по системе БАРС - Боевая Армейская Рукопашная Схватка.
   - Я так и понял, - сказал я, глазами показывая на спортивно-борцовскую одежду Световзора.
   - Ты знаком с системой БАРС? - удивился тренер, по-своему истолковав мои слова.
   - Нет.
   - Жаль, - немного разочарованно протянул Световзор Пантелеевич, - а хочешь научиться?
   - Нет, - честно ответил я, - мое искусство все равно лучше.
   - А чем ты занимался? - оживился тренер, с новым интересом оглядывая меня с ног до головы.
   - Практическим боем в любых условиях.
   - Ну, как борьба-то называется?
   Я пожал плечами:
   - Пожалуй, никак.
   - Тренера-то твоего как звали?
   Браспаста объяснила мне общие принципы боевой магии, а потом я все изобретал сам. Так что, не погрешив против правды, я ответил:
   - Я сам себе тренер.
   - Самоучка? - с нескрываемой насмешкой произнес Световзор Пантелеевич. - Наверное, фильмов много посмотрел?
   - Нет, - без тени улыбки произнес я, - мне приходилось все изучать на практике. Я должен был выбирать: убивать или быть убитым. Как видите - я жив.
   - Да ну! - только и смог сказать тренер, не поверив моим словам.
   Затем он задумался и вдруг резко выбросил вперед левую руку. По его задумке, брошенные костяные шарики должны были ударить меня в живот. Учитывая их вес и скорость броска, удар получился бы весьма болезненным.
   Пока шарики летели в меня, преодолевая дистанцию в два метра, я успел неторопливо оценить ситуацию и подумать, что все равно я не собирался долго играть роль простого человека, желающего вступить в организацию. Поэтому я выставил перед собой открытую ладонь, и костяные шарики, ударившись в нее, рассыпались в крошки.
   Спустя мгновение я вдавил Световзора в ближайший стул. Его голову я прижимал к стене, держа за горло левой рукой, а правой рукой и коленом левой ноги заблокировал все его конечности так, что он не мог пошевелиться. Все произошло так быстро, что сознание обычного человека, даже тренера системы БАРС, не могло среагировать на мои движения. Световзор осознал, что произошло, только тогда, когда уже был в полной моей власти.
   Я слегка придушил тренера и, спокойно глядя ему в глаза, со своей любимой насмешливо-угрожающей улыбкой, отчетливо проговорил:
   - Ваша шутка мне не понравилась. А как вам понравится моя?
   Световзор открыл рот, но не смог издать не звука. Хотя я не так уж и крепко держал его за горло, чтобы задушить, я чуть ослабил хватку. Тренер немного подергался в моем захвате, но быстро убедился, что все его усилия ни к чему не приведут. С таким же успехом он мог бы бороться и применять свои приемы против отвала бульдозера. Вряд ли он мог сейчас сообразить, что в полтора раза уступающий ему в массе противник по всем законам физики не способен прижимать его к стулу с такой силой. Однако он понял главное - я сильнее.
   Я скользнул назад так же быстро, как и провел атаку. Световзор остался сидеть на стуле, еще не успев осмыслить, что я его уже освободил. От потрясения он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.
   В этот момент над дверью зажглась красная лампочка. В клуб вошел молодой человек лет двадцати пяти, худощавый, с длинными светлыми волосами, одетый в черную кожаную куртку и черные джинсы. Он переводил взгляд с той двери, которая была прямо перед ним, на ту, которая находилась справа.
   В соседней комнате Афанасий встал из-за стола, поэтому я, как ни в чем не бывало, сел на свой стул, приняв ту же позу, в которой находился, когда Афанасий меня оставил в комнате.
   Афанасий прошел мимо меня и мимо Световзора. Тренер что-то пытался сказать ему, но Афанасий был не настолько трезв и наблюдателен, чтобы заметить его состояние. Он только мимоходом произнес:
   - Уже познакомились? Ну и хорошо! А что это тут так пыльно?
   Афанасий не ждал ответов на свои вопросы и не понял, что пыль - это остатки разбитых костяных шариков. Он открыл дверь в прихожую, обменялся с вошедшим обычными приветствиями, спросил, как его зовут, убедился, что это ожидаемый Пафнутий Марфушин, и сделал приглашающий жест, указывая ему на нашу комнату. Пафнутий вошел, сказал общее "здравствуйте" и сел, а Афанасий открыл дверь в гардероб и громко крикнул, чтобы его было слышно в спортивном зале:
   - Эй, молодежь, зайдите-ка сюда на разговор!
   Вскоре явились и уселись на стулья разгоряченные Савватей с девушкой, Ерема, Владиград и Сереней. Спутница держала Савватея за руку. Со свойственным юности эгоизмом ученики Световзора Пантелеевича не обратили внимания, как плохо выглядит их тренер. Меня и Пафнутия они удостоили безразличными равнодушными взглядами, ведь мы, как они считали, не принадлежали к сообществу непобедимых бойцов, подготовленных по системе БАРС.
   Афанасий заглянул в дальнюю комнату и доложил, что собрались все, кого ожидали.
   - Ну, пойдем, что ли? - встал с дивана Тимофей Пахомович. - А ты, Ник, пока тут обожди! Твой мундир молодых напряжет, а я с ними по душам потолковать хочу.
   Генерал Старопутов послушно остался за столом.
   Захарий Ефимович спросил у Афанасия:
   - Сколько там всего народу?
   Тот начал загибать пальцы:
   - Светик, да четверо его учеников плюс девушка, да двое новеньких. Выходит, восемь.
   - Светику водичку, - Захарий Ефимович достал из холодильника бутылку минеральной воды, - остальным, пожалуй, пивка.
   Он ловко сжал между пальцами правой руки сразу три бутылки пива, а левой взял минералку и еще одно пиво. Я не очень удивился тому, что количество употребленного алкоголя практически не повлияло на координацию движений и связность речи бывших военных. Должно быть, в Колосской армии они получили хорошую закалку.
   Захарий Ефимович ногой открыл дверь и громко сказал:
   - Здоровы будьте, добры молодцы! Ну-ка, кто тут от жажды страдает? Налетай, не стесняйся!
   Он выставил бутылки на стол в центре комнаты. Вышедшие следом за ним Тимофей Пахомович и Афанасий принесли еще пива. Подавая пример, Тимофей Пахомович, как и раньше, пальцами сорвал пробку и приложился губами к горлышку.
   Видимо, подобный ритуал совершался довольно часто, потому что молодые ученики Световзора Пантелеевича сразу же взяли по бутылке и начали пить. Пожалуй, после занятий в спортзале, их, действительно, мучила жажда. Пафнутий Марфушин, следуя общему примеру, также не заставил себя упрашивать и взял бутылку.
   Световзор Пантелеевич за прошедшие несколько минут все еще не вернул себе дара речи. Он мимикой и жестами пытался что-то сообщить Тимофею Пахомовичу и Захарию Ефимовичу, но те то ли не обращали на него внимания, то ли не понимали его невербальных средств общения. Тогда тренер БАРСа схватил со стола минералку и начал пить из бутылки большими глотками.
   Я не притрагивался к пиву, так как совершенно не переношу этот напиток. Тимофей Пахомович заметил это и добродушно проговорил:
   - А что это наш юный друг не пьет? Не стесняйся, парень, угощайся!
   - Спасибо, - ответил я, - но я стараюсь по возможности не употреблять алкоголь.
   - Да ну? - удивился Тимофей Пахомович. - А что так?
   - Он мне мешает. Если у вас найдется еще одна бутылка минералки, я был бы вам признателен.
   Тимофей Пахомович сделал знак Афанасию, стоявшему в открытом дверном проеме между комнатами, и тот направился к холодильнику. Я знал, что там стоят целых две бутылки минералки, с газом и без газа, но не стал уточнять, что предпочел бы негазированную.
   - А позвольте полюбопытствовать, мой юный друг, чему же такому мешает вам алкоголь? - спросил у меня Тимофей Пахомович.
   - Всему.
   - Ну, все-таки?
   И тут, наконец, Световзор Пантелеевич оторвался от минералки, и к нему вернулся голос.
   - Тим, - прохрипел он, - то есть, Тимофей Пахомович, этот парень только что меня уложил! Меня!
   Ученики Световзора едва не поперхнулись своим пивом.
   - Да ну?! - недоверчиво воскликнул Тимофей Пахомович. - Не может быть!
   - Только что, прямо здесь! - тренер обратился ко мне: - Фил, как ты это сделал? Я никогда в жизни не встречал ничего подобного!
   Я ожидал, что тренер затаит страх, обиду и гнев, но, казалось, он испытывал только любопытство и восторг:
   - Скажи, Фил, что это за стиль? Как ты разбил костяные шары?
   - Я же говорил, что я все придумываю сам. Иногда прямо на ходу.
   - Не может быть! - выдохнул Световзор и, все еще не веря, уставился на меня. - Так ты еще сказал, что должен был выжить или погибнуть. Это что, серьезно? Это правда?
   - Правда.
   - Сколько же тебе лет?
   Я пожал плечами:
   - Это сложный вопрос. Номинально - не так уж и много. А фактически - гораздо больше.
   Тимофею Пахомовичу, видимо, надоело слушать наш разговор, и он решил вмешаться:
   - Так ты говоришь, Световзор, что этот парень хорошо дерется?
   - Хорошо - это не то слово!
   Я запротестовал:
   - Извините, но я вообще не умею драться. Я умею только...
   Не желая произносить определенного слова, я сжал ладонь в кулак, как будто душил чье-то горло.
   Тимофей Пахомович хитро и оценивающе прищурился:
   - А скажи-ка мне, Филипп Скалкин... Ведь ты же Филипп Скалкин, я правильно понял? Скажи честно, тебе уже приходилось участвовать в СЕРЬЕЗНЫХ делах?
   - Да, - коротко кивнул я.
   - Хм... Выглядишь ты, надо признать, довольно юно. Кстати, кто тебя сюда направил?
   - Мужчина примерно вашего возраста. Седой, невысокий, крепкий.
   - И где вы познакомились?
   - Вообще-то мы не знакомились. Я уже говорил, что он мне не назвал своего имени. - Я кивнул на Афанасия, который давно принес и поставил на стол бутылку минералки, да так и остался стоять рядом, слушая наш разговор. Афанасий кивнул, подтверждая, что именно так я и сказал по телефону.
   Тимофей Пахомович переглянулся с Захарием Ефимовичем. Я был уверен, что их крайне заинтересовала моя личность. Люди они были не глупые и, наверняка, понимали, что если бы в их организацию кто-то хотел внедрить своего агента, то этот агент вел бы себя незаметно и старался быть таким же, как все. Я же, наоборот, явно "тянул на себя одеяло". Интересно, когда Тимофей Пахомович или Захарий Ефимович позвонят своему товарищу, чтобы узнать где, когда и при каких обстоятельствах он дал телефон их клуба некоему Филиппу Скалкину?
   Мне подумалось, что я, пожалуй, переборщил со своим чересчур эффектным появлением. Увы, будучи магом по крови, я не хитер, не изворотлив и не умею притворяться. Пришлось задействовать силы, которыми я обладаю, чтобы немного подправить мысли людей в клубе. Я создал нечто вроде массового внушения, корректирующего представление о себе: "Возможно, этот парень Фил и умеет кое-что, и бывал в разных переделках, но ведь в этом нет ничего необычного, он такой же, как и все, простой человек".
   Специально для Тимофея Пахомовича и Захария Ефимовича я добавил размышления о том, что Филипп Скалкин, скорее всего, имеет некоторые трения с законом. Не с нормами общественной морали, а именно с государственным законом, действующим в Колоссии в интересах боблинов и делающим людей бесправными и нищими. Поэтому не следует звонить своему товарищу и выяснять обстоятельства его знакомства с Филиппом Скалкиным. Ведь это, что называется, "не телефонный разговор". (Я до сих пор не знал, как зовут седого, Захаром или Митяем, так что эту часть внушения пришлось проделать особенно тонко, не упоминая его имени, а только воссоздав образ по памяти). В общем, я примерил на себя тот случай в поезде, который свел седого "вербовщика" с парнями, защитившими своих девушек от приставаний боблинов.
   С удовлетворением я ощутил, что вышел из фокуса общего внимания. Я стал для собравшихся одним из множества людей, таким же, как они сами. Конечно, никто из них не забудет, что я владею боевым искусством, но это уже не так важно и совсем не экстраординарно. Пожалуй, это просто добавит мне плюсов в общей оценке.
   Чтобы окончательно слиться с народом, я взял принесенную минералку. Таким образом, каждый из людей, сидевших вокруг стола, держал в руках бутылку с напитком, и это как бы объединяло нас в некую общность. Я не знаю, нарочно ли это организовали Тимофей Пахомович и Захарий Ефимович, прочитав какие-нибудь книги по психологии, или идея совместного пития издревле пребывала на уровне подсознания у каждого великоколосса. Как бы то ни было, простые люди, не умеющие анализировать собственное состояние и не могущие отделить личное от внушенного, должны были расслабиться, раскрыться, избавиться от недоверия и отчужденности.
   - Так чего же ты ожидал здесь найти, Фил? - спросил Тимофей Пахомович.
   Я неопределенно пожал плечами:
   - Честно говоря, сам не знаю. Мне дали ваш телефон, я позвонил. Я считаю, что никогда не вредно наладить связи с хорошими людьми. Вдруг вы мне что-нибудь захотите предложить. Или у меня возникнет какая-нибудь идея.
   Световзор предложил:
   - Ты мог бы почаще заходить в наш клуб, чтобы позаниматься со мной и с ребятами. Я уверен, что это будет полезно и для тебя и для нас.
   - Я не могу обещать, что буду заходить регулярно. Но связей с вами постараюсь не терять.
   - В любом случае, Фил, хорошо, что ты зашел, - сказал Тимофей Пахомович. - Я пока не знаю, что конкретно можно тебе предложить, но обещаю подумать.
   - Спасибо за то, что уделили мне внимание, - вежливо поблагодарил я.
   Закончив со мной, Тимофей Пахомович обратился к следующему новичку, к Пафнутию Марфушину:
   - Ну, а тебя что к нам привело?
   - Ваш телефон дал мне Димитрий Афанасьевич. Он сказал, что здесь у вас я смогу найти работу.
   - Работу? А что ты умеешь делать?
   - Я, как мне кажется, неплохой программер. Имею опыт разработки распределенных баз данных в сетевых приложениях, поиска и обработки информации, представление данных в удобном для пользователей виде...
   - Понятно, - прервал Тимофей Пахомович. - Если ты так много знаешь и умеешь, то в чем проблемы с работой? Ты мог бы неплохо устроиться в солидной фирме.
   - Неплохо? - невесело усмехнулся Пафнутий. - В солидных фирмах неплохо работается только верхушке хозяев и их родственничкам. А остальные, особенно мы, люди, должны пахать за гроши. Я три года отработал в крупной фирме ведущим программером. Начальницей отдела была то ли двоюродная племянница, то ли любовница хозяина фирмы. Она получала денег примерно в двадцать раз больше, чем я и другие программеры. Причем появлялась она в нашем отделе раз в месяц. Каждый раз приезжала на новой машине. В компьютерах она не понимала вообще ничего. То есть абсолютно НИ-ЧЕ-ГО. Она даже на клавиши клавиатуры ни разу в жизни не нажимала, чтобы не испортить свой маникюр. Фактически руководил отделом программных разработок я. Меня вызывали к руководству, давали задания, принимали работу. Она только участвовала в презентациях, получала премии и награды. Сначала я работал и рассчитывал, что мне будут повышать оклад, ценить мой труд, хотя бы благодарить. Но не тут-то было. Моя работа с рассвета и до полуночи воспринималась как нечто должное и само собой разумеющееся. Я вкалывал за тупейки, а все лавры доставались моей номинальной начальнице. В конце концов, мне это надоело, я набрался смелости и заявил руководству, что мне должны платить не меньше, чем ей. Ведь работаю-то за нее я. Тогда мне строго выговорили, что я, похоже, в этой жизни ничего не понимаю. Таких, как я - тысячи. Если я недоволен, на мое место тут же возьмут другого. Незаменимых людей не бывает. Я должен быть благодарен, что имею возможность работать в такой известной фирме. А если я не благодарен и не готов всего себя отдавать работе на фирме, то мне незачем больше занимать свое место. Что мне оставалось делать? Я тут же написал заявление об уходе. Но самое интересное началось потом. Когда я попытался устроиться на работу по своему профилю в другие фирмы, меня не брали. Только в десятый или двенадцатый раз, получив отказ, я понял, что это неспроста. Мой опыт работы с информацией мне пригодился. Я влез в несколько закрытых информационных баз и узнал, что меня внесли в межкорпоративные "черные списки", как неблагонадежного человека. Так что в крупных фирмах, принадлежавших боблинским семьям, мне искать работу было бесполезно. Но ничего. Я устроился в обычную школу учителем информатики. Теперь передаю свои знания и опыт детям. Школа самая простая, районная, бедная, так что учатся в ней, в основном, одни люди. Техники приличной в школе нет. Поэтому я рассказываю детям не только о компьютерах и программах, но и о том, как устроен этот мир. Чтобы они были готовы к реальной жизни и не питали иллюзий относительно "свободного выбора" и "всеобщего равенства". Я считаю, что нашим, человеческим детям надо как можно раньше объяснять, что нынешняя государственная пропаганда лжет им так, как не лгала пропаганда во времена Уравнительной церкви. Еще я запускаю в глобальную сеть свои программки. Они, как вирусы, расходятся по компьютерам, чтобы на экранах появлялись сообщения о том, как лживо и несправедливо общество, созданное боблинами для боблинов, в котором нет места для честных людей. Раз я отлучен боблинами от проектирования информационных компьютерных систем, я буду распространять и доносить до людей информацию доступными мне способами.
   Выговорившись, Пафнутий одним разом допил пиво в своей бутылке.
   - Когда ты говоришь детям правду, то не боишься, что и в школе у тебя могут возникнуть проблемы? - спросил Тимофей Пахомович.
   - Надоело мне бояться! И я же не кричу обо всем на каждом углу. Я беседую со старшеклассниками, только с людьми, только с теми, кто, как я знаю, меня правильно поймет.
   - Ты можешь достать из глобальной сети любую информацию?
   Пафнутий пожал плечами:
   - Пожалуй, любую. Правда, я пока не пробовал проникать в компьютеры банков и государственных органов. Из дома это делать рискованно, службы компьютерной безопасности могут отследить точку входа в сеть. А на создание внешнего доступа у меня, увы, не хватает средств.
   Захарий Ефимович спросил:
   - Раз ты такой специалист, то, наверное, как-нибудь отомстил той фирме, из которой тебя выкинули?
   Пафнутий едва заметно кивнул головой:
   - Так, немножко. Я не так глуп, чтобы сразу после своего ухода ломать все базы. Через пару месяцев сработают кое-какие программные мины, которые я заложил. Будут у фирмы проблемы, будут... Хотя жалко мне того паренька, которого взяли на мое место.
   - А что за паренек? Из твоего отдела?
   - Ну, нет! Все программеры из моего отдела слишком хорошо знают, что работа на моем месте - получать шишки и разгребать проблемы, а отдавать все лавры тупой боблинке. Я с ребятами созванивался и узнал, что на мое место взяли паренька сразу после института. Умного, толкового, полного энергии. Я сам был точно таким же. Всю мою работу на него свалили. Теперь он за тупейки крутится, как белка в колесе. Наверное, как и я, надеется, что боблины оценят его старания. Не знаю, надолго ли его хватит... Пожалуй, я его предупрежу, как со мной поступили, и какие мины я заложил в программы. Пусть сам решает, что ему делать.
   - Я бы на твоем месте его не предупреждал, - сказал Тимофей Пахомович.
   - Почему?
   - А если он не оценит твоей честности, пойдет, и, чтобы выслужиться перед боблинами, расскажет им о твоей мести?
   - Да, возможно, - Пафнутий задумался. - Со службой безопасности фирмы мне бы не хотелось иметь проблем. От этих боблинов можно ожидать всего, чего угодно.
   - Хорошо, что ты это понимаешь, - одобрил Тимофей Пахомович. - Только ты бы и в школе был поаккуратнее, и с рассылкой вирусов не очень увлекался.
   - Если бы я в школе был поаккуратнее, то не встретился бы с Димитрием Афанасьевичем, и он бы не свел меня с вами.
   - А как вы познакомились?
   - Его сын у меня учится. Хороший мальчишка. Открытый, честный, трудолюбивый. Вот он и рассказал отцу обо мне. Димитрий Афанасьевич встретил меня после занятий. Мы с ним немного поговорили. И он направил меня сюда. Сказал, что у вас я смогу получить работу по специальности.
   - Об этом мы потолкуем и подумаем в рабочей обстановке. Так, сегодня пятница. Значит, заходи ко мне в офис понедельник. Часам эдак к одиннадцати. Вот тебе моя визитка.
   Из кармана своего спортивного костюма Тимофей Пахомович достал визитки. Одну он дал Пафнутию, а другую протянул мне:
   - На, Фил! Я чуть не забыл. Если что, звони мне напрямую!
   На визитке было написано: "Ассоциация охранных предприятий "Стена". Генеральный координатор Махровеев Т.П." Телефон. Адрес.
   - Кстати, ты в армии служил? - спросил у Пафнутия Захарий Ефимович.
   - Нет. А что, это важно?
   - Просто интересно.
   - Ну, скажем так, я потратил часть заработанных своим умом денег, чтобы мне не пришлось пару лет бесплатно работать физически. Зачем служить в армии? Скажете, каждый должен Родину защищать? Так от кого ее защищать? Колоссия и так уже фактически стала сырьевым придатком Еропки и Империки. Все руководители страны с телеэкранов вещают о суверенитете и о патриотизме, а у самих вся недвижимость, банковские счета и семьи давно уже за границей. Их дети учатся в западных университетах и по-колосски говорят с большим трудом, как на чужом языке. Вот и получается, что сами наши правители давно уже сдали Колоссию иностранцам. Говорят о независимости государства, а на деле служат западным боблинам, как управляющие, поставленные для того, чтобы выкачивать из Колоссии теллургий и нафтелин. Армия в Колоссии теперь нужна не для защиты от внешних врагов, а для того, чтобы защищать боблинскую власть от людей. Да и армия теперь - сами знаете, какая. В такой армии служить - себя не уважать!
   - Мыслишь ты, в основном, правильно, - покачал головой Тимофей Пахомович. - Теперь армия не та, что в наши времена. Раньше наша армия была могучей и непобедимой. Раньше мы знали, что за нашей спиной Родина. Всё было наше общее, все мы были равны в рядах Уравнительной церкви. А сейчас вам, молодым, конечно, не понятно, за что сражаться. За нафтелиновые вышки и за теллургиевые заводы? Так они вам не принадлежат. За особняки богачей и за их миллиарды? Так вам от их щедрот все равно ничего не перепадет. За рейтинги политиков? Ну, обманутые дураки, возможно, и положат свои жизни под патриотические лозунги боблинов. Но умные-то люди понимают, что сражаться надо не ЗА кого-то, а ПРОТИВ кого-то.
   Тимофей Пахомович многозначительно подмигнул. Тренер Световзор и его ученики оживились, слушая горячую речь бывшего военного. Пафнутий тоже просветлел, узнав, что его взгляды нашли понимание в этой компании.
   Мне очень хотелось напрямую спросить, против кого же собирается воевать генеральный координатор ассоциации охранных предприятий. Однако я решил до конца играть роль нелюбопытного Филиппа Скалкина, а цели и задачи организации бывших военных выяснить другими способами.
   Тимофей Пахомович продолжил говорить, обращаясь сразу ко мне, к Световзору и его ученикам:
   - Не для того ли вы, молодые, изучаете дело ратное, укрепляете плоть и закаляете свой дух, как не для будущих боев? Вы и себя в обиду не дадите, и близких своих защитите, и, если придется, будете Родину из беды выручать! Нельзя нам отдавать нашу великую страну на поругание и разграбление. Если мы ее не защитим - кто защитит? Почему великая Колосская Империя, которую построили наши предки, теперь стала слабой и униженной. Да потому что мы, люди, разобщены. Силы наши раздроблены. Боблины внушают нам, что каждый - сам за себя, что это и есть свобода. А сами тем временем держатся друг за друга, не пропуская выше себя ни одного человека. Значит и нам, людям, надо объединятся. В единстве и взаимопомощи наша сила. Вот когда-то организовали мы с однополчанами охранную фирму. Допустим, везет великоколосский сельчанин свой урожай на рынок, а боблины там уже все места заняли и говорят сельчанину, дескать, отдай нам весь свой товар оптом и езжай домой. А уж мы его продадим без тебя. Но не хочет сельчанин дешево отдавать боблинам товар. А выхода нет. Будет сам торговать, так боблины и товар его попортят, и машину сожгут, и самого его, хорошо, если не убьют. Кто защитит сельчанина? Только мы! Когда дельцы-боблины приходят к хозяину-человеку и с угрозами требуют отдать им фирму, дело, дом, кто ему поможет? Мы! Когда честный человек хочет стать политиком, чтобы защитить интересы людей, а боблины начинают поливать его грязью и запугивать, кто его поддержит? Опять же только мы! Мы помогли отстоять урожай сельчанину и, глядишь, цены на рынке для людей снизились. Мы помогли сохранить фирму, и люди не потеряли рабочие места, продолжают работать и зарабатывать. Мы помогли пробиться в государственную власть порядочному человеку, и хотя бы где-то для людей жизнь стала полегче. А разве легко нам дается эта помощь? Разве вот я сам, да Захарий Ефимович, да Димитрий Афанасьевич, да другие люди поодиночке что-нибудь осилили бы? Да никогда! Нас бы боблины в порошок стерли. Только наше единство помогают выстоять. И чем больше людей объединятся, тем шире и мощнее будет наше влияние. Так что, молодежь, не забывайте, что вы отвечаете не только за себя, но и за весь род человеческий. Поддадитесь на боблинскую ложь - и пропадете.
   - Не поддадимся! - воскликнул возбужденный речью Сереней.
   - Вот и хорошо, вот и молодцы! - подытожил Тимофей Пахомович. - Ну, поговорили сегодня, и, пожалуй, хватит. Вам надо отдыхать и сил набираться перед новым рабочим днем. Нам тоже отдых потребен.
   Савватей с девушкой сразу же встали, попрощались со всеми и отправились в гардероб за одеждой. Световзор, Ерема, Владиград и Сереней еще чуть задержался в комнате, тренер показывал ученикам какие-то болевые точки на плакатах. Пафнутий покинул клуб как будто в трансе, с остановившимися глазами, со сжатой в кулаке визиткой. Похоже, что он нашел здесь намного больше того, что ожидал: не только возможность вернуться к любимой работе, но и, что гораздо важнее, единомышленников. Тимофей Пахомович и Захарий Ефимович удалились в дальнюю комнату. Афанасий остался сидеть на стуле у двери, ожидая, когда Световзор и его ученики уйдут.
   Я вышел на улицу следом за Пафнутием. Мимо меня быстро прошагали что-то оживленно и со смехом обсуждавшие Савватей и его девушка. Из обрывков их фраз я понял, что говорили они отнюдь не об объединении людей против боблинов. К сожалению, удобная для наблюдения за клубом квартира на первом этаже теперь была занята вернувшимися хозяевами. Поэтому я неторопливо двинулся вдоль дома, с помощью магии подслушивая то, что говорилось в дальней комнате.
   - А ты сегодня был в ударе! - заметил Захарий Ефимович.
   Тимофей Пахомович издал серию гавкающих звуков, означавших смех:
   - Пожалуй, это хренцузский коньбычок на меня так подействовал. Ну что, Ник, не заскучал ты тут без нас? Не заснул? Не допил все, что на столе?
   Генерал Старопутов, который в одиночестве выпил пару стаканов, проговорил, немного растягивая слова:
   - Я телевизор смотрел. Там людям лапшу на уши вешают. А вы, значит, тем же самым занимались?
   - Помаленьку, потихоньку, - хихикнул Захарий Ефимович. - Слышал бы ты сейчас Тима, сам бы внимал ему с открытым ртом, как эти молодые дурачки.
   - Да не дурачки они! - возразил Тимофей Пахомович. - Просто энергии у них много, силы много. Сила их пока сильнее разума. Им кажется, что всего они достигнуть могут. Особенно если есть кто-то, кто им цель покажет и пообещает помочь до этой цели дойти. Разве мы сами не такими были? Разве мы не верили в светлые идеалы Уравнительной церкви? Разве искренне не молились вместе со всеми о всеобщем равенстве и братстве? Наливай! Чтобы мы на самом деле верили в то, во что бы нам хотелось верить!
   - Опять красиво сказал! - восхитился Захарий Ефимович, вместе со всеми выпивая и закусывая.
   - Красиво говорить сейчас все умеют, - буркнул генерал.
   - А то! - согласился Тимофей Пахомович. - Раньше нас, молодых, обманывала одна Уравнительная церковь. И она одна использовала нас. А сейчас с одной стороны молодых обманывает государственная боблинская пропаганда, а с другой - мы. И они, и мы - все хотят попользоваться энергией молодых, пока те не научились отличать правду от лжи. А молодые нынче умные. Их на голом лозунге не поднимешь. Вот, скажи, Ник, генерал Колосской армии, много ли было бы у нас солдат, если бы не было обязательного набора, а только добровольная служба?
   Генерал отрицательно покрутил головой.
   - А ты, Захар, скажи, много бы у нас было сотрудников, если бы я не рассказывал молодежи про то, как мы защищаем хороших людей от плохих боблинов?
   Захарий Ефимович ответил:
   - Нет, немного.
   - Ведь мы же по сути - те же бандиты. Мы защищаем тех, кто нам платит. А на тех, кто не платит, натравливаем своих бойцов. Сколько их у нас?
   - Тысячи полторы наберется, - подняв глаза кверху, прикинул Захарий Ефимович. - Из них только пять сотен официально числится в охранных фирмах нашей ассоциации. Остальные даже не знают, на кого работают. Да им и все равно. Кликнем клич: "Громи боблинов!", и к нашим полутора тысячам добавится еще десять-двенадцать. А потом кто разберет, в чьих интересах прошли погромы.
   - Ваша частная армия - ничто! - заявил Старопутов. - Ваша молодежь дурная, но не настолько, чтобы пойти на автоматы. А вы, я надеюсь, не настолько дурные, чтобы туда ее послать.
   - Конечно, мы не дурные. И правила игры знаем. Ведь в нашей Колоссии как? Кто голову поднимет повыше - того, чик, и уже нет. Только ты не забывай, Ник, что там, - Тимофей Пахомович ткнул указательным пальцем кверху, - прекрасно понимают, что мы привлекаем к себе всех недовольных, причем активно недовольных. И мы держим их под контролем. Ты думаешь, что наши охранные фирмы, наши офисы, наши клубы, наши счета и сами мы - просуществовали бы хотя бы один день, если бы у них, - снова тычок пальцем вверх, - возникли подозрения, будто мы можем представлять опасность для ИХ власти? То, что нам позволяют иметь спортивные клубы и обучать тут молодежь единоборствам - это опять-таки способ взять под контроль энергию юности и направить ее в нужное русло. Ведь всем прекрасно понятно, что даже самый лучший борец - не боец против пули.
   - Каламбурчик получился! - радостно воскликнул Захарий Ефимович. - Надо бы записать...
   Он подошел к стеллажу, открыл первую попавшуюся тетрадь и написал в ней: "Борец - против пули не боец".
   Тимофей Пахомович усмехнулся:
   - Ты, главное, Светику эти слова не скажи. А то обидится.
   - Светика мы обижать не будем, - согласился Захарий Ефимович и захлопнул тетрадь. - Светик - человек хороший, хотя и идеалист.
   Судя по интонации, с которой он произнес слово "идеалист", оно для него было синонимом слова "дурак".
   Захарий Ефимович снова сел за стол и произнес:
   - А этот Филипп Скалкин тоже неплох! Как думаешь, Тим? Ему убить - что муху прихлопнуть.
   - Да, встречаются сейчас такие. Не отчаянные рубаки, как были мы в молодости, а твердые и хладнокровные. То ли современные фильмы на детей так влияют, то ли компьютерные игры. Для них живое существо - все равно, что персонаж на экране. Но нам таких не надо. Такие за идею работать не будут. Умные. Скалкина будем держать на заметке, но подальше. Вдруг нам когда-нибудь потребуется человек для работы... одноразовой. Тогда и его не жалко, и с нами связей никаких не будет. А для постоянной работы нам бы людей попроще. Которым можно поменьше заплатить, а побольше наобещать.
   Захарий Ефимович согласно покивал головой:
   - Вот-вот! А Пафнутия Марфушина, если ты не возражаешь, я к себе возьму. Мне в отделе перспективных разработок компьютерный гений весьма пригодится. Хватит уже работать по старинке: арматурой, утюгами, взрывчаткой.
   - Так я в понедельник его к тебе и направлю, - согласился Тимофей Пахомович. - Дай ему для начала что-нибудь простенькое для проверки. Ну, например, пусть соберет компромат на ту фирму, которую нам заказали ребята из "Колосского нафтелина".
   - "Северный нафтелиновоз"?
   - Вот именно. Пусть проверит их банковские счета, электронную переписку, документацию. Действительно, пора нам осваивать новые технологии и переходить на новый уровень. Как считаешь, Ник?
   Генерал, опьяневший гораздо сильнее своих друзей, слегка заплетающимся языком промямлил:
   - Ты, Тим, главное, не лезь выше того уровня, за которым тебе голову открутят!
   - Я же говорю, что свое место знаю! - со смесью обиды и досады в голосе ответил Тимофей Пахомович. - И там, наверху, знают, что я знаю. И ты им мои слова, я знаю, передашь. Эх, наливай, Захар!
   Тем временем Световзор вместе с учениками вышел из клуба, попрощался перед входом, и они направились в разные стороны. Если бы я не был окружен оболочкой невидимости, то Световзор, несомненно, увидел бы меня, пройдя всего в двух шагах. Я ожидал, что, закончив занятия с учениками, Световзор присоединится к беседе в дальней комнате. Но то ли он не входил в узкий круг старых однополчан, то ли сам не хотел принимать участие в застолье, то ли понимал, что ничего нового из уст своих старших товарищей он не услышит.
   Убедившись, что клуб опустел, Афанасий запер входную дверь на задвижку и вернулся в дальнюю комнату. Захарий Ефимович налил стакан и ему.
   - Давайте выпьем за неосуществимые мечты! - предложил тост Тимофей Пахомович. - Так хочется представить себе вновь тяжесть автомата в руках...
   Наверняка, все поняли, что он имеет в виду, но что не решается произнести вслух даже в компании самых близких друзей.
   Я не мог удержаться и подал реплику прямо возле уха Тимофея Пахомовича, рассчитывая на то, что он не заметит, кто из присутствующих ее произнес:
   - Так что же мешает?
   - Что мешает? Отвоевали мы своё. У нас дома, семьи. У меня, вот, скоро внуки появятся. Не могу я, как в молодости, жизнью своей рисковать ради абстрактных идей, ради красивых лозунгов. Пусть теперь молодые воюют. Чтобы с НИМИ бодаться - надо за это жизнь свою положить. А моя жизнь теперь принадлежит не только мне, но и тем людям, за которых я отвечаю. Сколько их, Захар?
   - Официально - пять сотен сотрудников охранных фирм, - напомнил тот, хотя вопрос бы, скорее, риторический. - А вообще - сколько надо, столько и наберем. С твоим красноречием можно всю страну поднять...
   - Тссс! - прижал палец к губам Тимофей Пахомович. - А вот об этом не надо! Я первым не пойду. Первые, конечно, становятся героями, но посмертно. Я - офицер, пусть и бывший, а не главнокомандующий. Вот кто-нибудь возьмет на себя ответственность, отдаст приказ...
   - И?... - заинтересовался генерал Старопутов.
   - И я трижды подумаю. Да и вообще, пустой этот наш разговор. Все равно нет сейчас того, кто мог бы повести за собой. Кто мог бы - тех ОНИ уже дано убрали. Мы великоколоссы, не умеем объединяться ЗА кого-нибудь. Мы скорее друг другу глотки перегрызем, чем признаем своего великоколосса главнее себя. Зато мы очень хорошо дружим ПРОТИВ кого-нибудь. Тут уж мы все едины. Сейчас мы не любим боблинов за то, что те преуспевают там, где мы, великоколоссы, слабы. Но скинь боблинов, и наше великоколосское братство рассыплется. Меняться с боблинами местами для меня, например, нет никакого смысла. Меня, в общем-то, моя жизнь устраивает. Что может предложить тот, кто пойдет против НИХ? Опять вернуться назад, к Уравнительной церкви? Так это мы только по молодости лет считали ее самой лучшей. А что нам дала Уравнительная церковь за нашу пролитую кровь, за храбрость и самоотверженность? Ордена и медали? Так их ведь на хлеб не намажешь и от дождя ими не прикроешься. Еще квартиру мне дали, в которой сейчас Афанасий живет. Так ему одному в той квартире тесно, а мне ее дали на всю семью: мне, жене и двум детишкам. И еще я благодарить должен был уравнителей за эту подачку, ведь другим вообще отдельных квартир не досталось, в общежитиях продолжали ютиться. Так ведь, Захар?
   - Ну да, жили в общежитиях. И хорошо жили, счастливо. Влюблялись, женились, детей заводили. Так у нас тогда и мыслей не было, что можно жить как-то по-другому.
   - А сейчас я себе за городом хороший дом поставил. Семью обеспечил. И ты, Захар, тоже. И даже ты, Афанасий. Ну, отобрали у тебя родительский дом в деревне. Жалко, конечно, так сказать, родовое гнездо. Но дом твой все равно был старой развалиной. А в городе мы тебе скоро хорошую квартиру купим. Мог ты при власти уравнителей вот так просто взять и купить себе квартиру? А машину? Вот то-то и оно! Так что, выходит, нам надо благодарить нынешнюю боблинскую власть за то, что мы имеем возможность хорошо зарабатывать и покупать то, что хочется. Вот сейчас мы в баньку поедем, и жизнь наша покажется совершенно распрекрасной. Чего еще нам желать? Ну, поехали! Давай и ты, Афанасий, с нами! Развеем нашу печаль-тоску!
   Однополчане встали из-за стола и начали собираться. Я решил, что дальше следить за ними, тем более, ехать в баню, нет никакого смысла. Все, что мне было нужно, я уже услышал. Конечно, это было не совсем то, на что я рассчитывал. Организация бывших военных оказалась типичной "крышей". Несмотря на то, что люди ощущали обиду за отданную боблинам и разграбляемую Колоссию, противодействовать этому они не собирались. Все в точности так, как написано в "Дао-дэ-цзин": "Верные слова не изящны. Красивые слова не заслуживают доверия. Добрый не красноречив. Красноречивый не может быть добрым."
   То, что Тимофей Пахомович и Захарий Ефимович прияли меня за киллера-самоучку, пожалуй, было даже хорошо. Они не станут настойчиво разыскивать меня и беспокоиться из-за того, что я не сразу выйду на связь. А если я сам им позвоню, они не слишком удивятся. Какую пользу я могу извлечь из этого знакомства? Пока у меня не возникало никаких идей. Но Ассоциация охранных предприятий "Стена" в любом случае будет у меня на заметке.
   Я посмотрел, как четыре человека вышли из клуба. Афанасий закрыл дверь. Тимофей Пахомович, Захарий Ефимович и Афанасий поехали в одной машине, генерал Старопутов на своей - следом за ними. Несмотря на выпитый алкоголь, никто из людей не побоялся сесть за руль. Настоящие великоколоссы всегда нарушали правила дорожного движения. Это была своего рода национальная традиция.
   В задумчивости я неторопливо пошел в сторону Нагадинской улицы. В услышанном мной разговоре прозвучала одна важная вещь, о которой я раньше как-то не задумывался. Когда-то я пообещал уничтожить боблинский мир лжи и несправедливости. Но какой мир я могу предложить взамен? И где я возьму честных обитателей для этого мира? Каждое новое поколение посредством воспитания, обучения и личного опыта приспосабливалось к миру, основы которого были заложены много тысячелетий назад. Личности людей и боблинов были искривлены и искорежены, чтобы вписываться в окружающий мир, как ключ должен иметь выступы и вырезы, чтобы соответствовать замку. Так что если постепенно изменять мир вместе с его обитателями, выравнивать острые углы взаимной ненависти, выпрямлять изгибы лжи, заполнять провалы недоверия и непонимания, то на это потребуется не меньше тысячелетий, чем насчитывает существующая цивилизация.
   Или же я должен исполнить свою миссию Судьи и Палача? Пройти по Изначальному миру во гневе своем? По своему усмотрению уничтожить всех, кого признаю виноватыми, и оставить тех, кого посчитаю правыми? Конечно, мне хотелось бы поскорее искоренить зло. Вернее, искоренить то, что я называл злом. Но для этого надо было стать злом еще большим, таким абсолютным властелином, в сравнении с которым все исторические тираны и диктаторы показались бы образцами человеко- и боблинолюбия. Решиться на такое было нелегко. А, начав действовать, уже нельзя было бы остановиться. Конец света может быть отложен или отменен, но не прерван.
  
  

Глава 9. Философия магии.

  
  
   Некоторое время я брел по Нагадинской улице, отказавшись от оболочки невидимости. Я размышлял и строил планы на ходу, не забывая о своей безопасности. В этом районе Муравы, когда заканчивался вечерний "час пик", улицы пустели, поэтому немногих встречных я просто проверял на наличие оружия. В центре города с наступлением темноты начиналось "рабочее время" ресторанов, клубов, театров, в которых развлекались богачи. Там сейчас было многобоблинно и многолюдно. А в районе Нагадино жили простые люди, которым надо было отдохнуть после изматывающего трудового дня.
   Знакомство с Акробатом указало мне путь к интересному и важному человеку - высокопоставленному сотруднику КОЛО Савелию Савельевичу Савельеву, с которым я мог связаться через его отца - целителя. Раньше я много раз откладывал розыск Савельева, а теперь сама судьба вела меня к нему. Действуя по принципу "куй железо, пока горячо", я решил, что, раз уж нахожусь в Изначальном мире, то надо доделать это давно откладываемое дело.
  

* * *

  
   Около ста лет назад Грязнолужская улица находилась на окраине Муравы. За прошедшие годы столица Колоссии так разрослась, что теперь этот район стал считаться едва ли не центральным. Однако Грязнолужскую улицу почти не коснулись изменения, полностью преобразившие облик центра города. Здесь не вознеслись ввысь небоскребы из бетона, теллургия и стекла. Здесь не вырубили деревья и не уничтожили газоны, чтобы расширить улицы и освободить места для автомобильных парковок.
   Облик Грязнолужской улицы в основном остался таким же, каким сформировался ещё полвека назад. Примерно на половине улицы по обеим сторонам стояли обнесенные заборами особнячки. Многие из них были выстроены еще до Уравнителей преуспевающими Колосскими купцами. Теперь же, капитально отремонтированные в соответствии с современными требованиями комфорта, они были заняты посольствами, представительствами банков и крупных фирм.
   Другая половина Грязнолужской улицы во времена правления Уравнительной церкви была застроена четырех-пятиэтажными кирпичными многоквартирными домами. Эта часть улицы еще не успела перейти в руки боблинских политиков и бизнесменов. Старые дома, словно древние скалы, были покрыты трещинами, разломами и сколами. В этих отверстиях можно было видеть напластования многочисленных слоев штукатурки и краски, образовавшихся в ходе прошлых ремонтов. Трухлявые деревянные рамы обрамляли мутные стекла. Несмотря на то, что старые дома исчерпали срок своей службы и были близки к разрушению, в них по-прежнему жили люди, о чем свидетельствовал свет в окнах и утоптанные дорожки к входным дверям. Этим людям попросту некуда было переселяться. Всю свою жизнь - труд, здоровье и силы - они отдали Уравнительной Колоссии и продолжали отдавать нынешней боблинской власти. Но мизерная оплата человеческого труда позволяла лишь не умереть от голода и холода, так что об улучшении жилищных условий люди не могли и мечтать.
   Контраст между новой богатой и старой бедной половинами Грязнолужской улицы подчеркивался тем, что снег вокруг боблинских особняков был полностью убран, чтобы дорогим автомобилям было удобно ездить по чистому асфальту. А другая половина улицы вообще не была очищена. Видимо, водители снегоуборочных машин решили, что не стоит тратить свое рабочее время на уборку той части улицы, обитатели которой не имеют никакого влияния в современном Колосском государстве. Вдоль бедной половины улицы тянулась двойная колея, частично накатанная колесами немногочисленных автомобилей, частично утоптанная ногами пешеходов.
   Своё впечатление о Грязнолужской улице я составил, находясь в километре от нее. Мое магическое видение прогрессировало то ли с моим взрослением, то ли от частого использования, так что я мог заглядывать все дальше и дальше. Однако издалека мне трудно было различать детали. Я не мог присмотреться к отдельным людям и предметам. Судя по адресу, Савелий Афанасьевич Савельев проживал в одном из старых ветхих домов. Чтобы узнать больше, мне надо было подойти поближе.
   Впрочем, почему именно "подойти"? Посольства и офисы были оборудованы многочисленными охранными системами, прослушивающими, просматривающими и записывающими каждый метр прилегающей территории. Одной оболочкой невидимости я не мог обойтись. Хотя она и защищала меня от визуального наблюдения, какие-нибудь инфракрасные датчики и ультразвуковые устройства могли бы среагировать на моё приближение. Проходя по открытой улице мимо особняков, я должен был потратить много сил и внимания на поиск и блокирование специальных устройств. А это отвлекло бы меня от жизненно важного обследования окрестностей дома Савельева.
   Решив, что лучше перестраховаться, я вошел в тень ближайшего дерева, окружил себя оболочкой невидимости, а затем поднялся в воздух. Пролетев по крутой дуге, я опустился на крышу многоквартирного дома, стоявшего на другой стороне улицы напротив дома Савельева. С высоты я мог бы даже заглянуть в его окна обычным человеческим взором.
   Знакомство с квартирой старого целителя я оставил "на закуску", а для начала раскинул вокруг сеть своих магических органов чувств... И едва в панике снова не взвился в воздух! Почти прямо подо мной, в одной из квартир на верхнем этаже находились трое истребителей магов. Хотя они были одеты в обычную неприметную гражданскую одежду, в шкафу лежало их обмундирование и оборудование: серебристые комбинезоны-скафандры, шприцы, распылители. На окна квартиры Савельева было направлено устройство с широким раструбом, совмещающее в себе функции оптического, звукового и теплового слежения. Данные обо всем происходившем внутри дома выводились на нескольких мониторах и записывались. Наверняка, телефон в доме также прослушивался. Хорошо, что я, предполагая это, не стал звонить и договариваться о встрече.
   Несомненно, наблюдение за домом вели не военизированные истребители магов, а сотрудники той же организации, в которой работал сын старого целителя. Интересно, это сам Савелий Савельевич приставил охрану к своему отцу? Или же он сам и все его родственники были "под колпаком" у империканских хозяев ОЕП и КОЛО?
   Как бы то ни было, истребители магов из ОЕП и исследователи магов из КОЛО не представляли себе всех возможностей тех, на кого охотились. На крыше дома не было никакой охранной сигнализации. Крыша даже не была освещена. Не убирая оболочки невидимости, я продолжил изучение квартиры внизу.
   Наблюдательный пункт, по-видимому, был оборудован уже давно. Прихожая казалась самой обычной, наверное, чтобы при случайном взгляде постороннего человека через открытую входную дверь не открылось истинного назначения квартиры. А комнаты и кухня были отремонтированы и оснащены всем необходимым для долгой автономной жизни нескольких человек или боблинов. Современная мебель, бытовая техника и кухонная утварь скрашивали наблюдателям время их "вахты". В превращенной в наблюдательный пункт квартире ощущалось больше империканского, чем колосского, подхода к спецоперациям. В данный момент трое агентов, два человека и один боблин, лениво развалившись на диване, жевали бутерброды, запивали их газировкой и смотрели на экран включенного телевизора больше, чем на мониторы слежения.
   Под диваном я заметил длинный узкий металлический ящик. Внутри него, утопая в мягком вспененном пластике, хранилось ружье, которое с помощью мощной пружины выстреливало шприцы. Шприцы также лежали наготове в отдельных ячейках ящика. На Земле для стрельбы шприцами со снотворными и обездвиживающими препаратами обычно применялись пневматические ружья, а в Изначальном мире для этих целей использовалось более дальнобойное пружинное оружие. Пружина взводилась с помощью рычажного механизма, встроенного в ложе ружья, так что оружие можно было изготовить к выстрелу менее чем за минуту. Содержимое шприцев также было мне хорошо знакомо. Именно его кололи мне сотрудники КОЛО, когда захватили в первый раз. Так что никаких сомнений не оставалось: ружье предназначалось для стрельбы в магов по крови.
   Была ли ловушка расставлена именно на меня? Скорее всего, так оно и было. Знал ли хозяин дома о засаде в соседнем доме? Это было весьма вероятно. Ведь со своей позиции агенты КОЛО через окна прекрасно обозревали комнаты квартиры Савельева, тогда как вход в дом, прикрытый сверху козырьком от дождя, оставался для них невидим. Для того чтобы выстрелить в цель на улице около дома, стрелку нужно было едва ли не по пояс высунуться из окна. Тогда как по цели в квартире Савельева можно было стрелять незаметно, не выдвигая ствол за подоконник. Проблема была только в одном: шприц, в отличие от пули, не мог пробить оконное стекло и затем эффективно поразить живое существо. Тонкая игла сломалась бы, содержимое брызнуло бы наружу раньше времени. Следовательно, нужно было сначала ликвидировать преграду. Это могли бы сделать сами агенты КОЛО, предварительно разбив стекло выстрелами из обычного оружия. Но за несколько мгновений между звоном разбитого стекла и летящим шприцем маг по крови успел бы защититься и контратаковать. Кроме того, из огнестрельного оружия у агентов КОЛО имелись только пистолеты, прицельная дальность стрельбы из которых была недостаточной для обстрела окон дома напротив. Возможно, сам хозяин квартиры должен был в нужный момент открыть окно и подвести своего гостя под выстрел.
   В любом случае агенты КОЛО, а также отец и сын Савельевы, вновь недооценили мага по крови. Они не учли, что маг с помощью своих сверхъестественных возможностей отыщет засаду и будет готов к нападению. Или же эта засада была показной, специально созданной, чтобы маг нашел ее и успокоился? Савельев рассчитывал, что я, по молодости лет, буду так самонадеян и безрассуден? Тогда его самого и его агентов ждет сюрприз.
   Я тщательно проверил дом, на крыше которого находился, не просто до самого подвала, но и заглянул в коммуникационные коллекторы с кабелями, водоснабжением и канализацией. Затем я проделал то же самое с двумя соседними домами по своей стороне улицы, с двумя домами по обеим сторонам от дома Савельева на другой стороне улицы. Еще более скрупулезно я изучил квартиры, соседствующие с Савельевской. Нигде, кроме уже обнаруженной засады, я не заметил ничего подозрительного. Обычные старые дома, обычные тесные квартиры, обычные небогатые люди. Конечно, можно было бы предположить, что весь этот район - одна большая ловушка, и кажущиеся несчастными люди на самом деле работают на КОЛО или на ОЕП. Но это, пожалуй, уже была бы паранойя.
   Закончив с окружением, я сосредоточился на квартире Савельева. Хозяин находился дома, что облегчало мне задачу. Я мог изучить старого мага по обучению, так сказать, в его естественной среде обитания. Двухкомнатная квартира Савельева располагалась на третьем этаже четырехэтажного дома. И так не слишком просторное жизненное пространство было плотно заполнено множеством старинных, пожалуй, даже антикварных предметов, начиная с мебели и заканчивая архаичной перьевой ручкой на письменном столе.
   Савелий Афанасьевич жил в одиночестве. Судя по некоторым женским вещам в шкафу и по фотографиям, его жена умерла несколько лет назад. Причину смерти я пока выяснять не стал, но отметил, что её не смогли предотвратить ни заклинания мужа, ни медицинские и научные изыскания сыновей.
   В первую очередь меня заинтересовал книжный шкаф. Точнее, два старинных фолианта, в которых ощущалось присутствие магических вибраций. Наверняка, это были книги со старинными заклинаниями, благодаря которым маги по обучению обретали и совершенствовали своё искусство. Потом я рассмотрел, что фолианты не стояли на книжных полках, а были спрятаны в тайных нишах, устроенных в задней стенке. Поначалу, осматривая квартиру магическим зрением, я не сразу понял, что это именно тайники. Для моего магического восприятия все стены домов и стенки мебели становились как бы полупрозрачными, так что иногда я забывал, что для обычных смертных некоторые предметы и ниши невидимы. Интересно, знал ли Савелий Савельевич о хранящихся в квартире отца магических книгах? Если знал, то почему не забрал и не исследовал в своих лабораториях?
   Еще один магический предмет находился на левом запястье Савелия Афанасьевича. Это был простой неприметный браслет, выточенный из темного камня. Изделия из камня обычно делают массивными, чтобы хрупкий материал не раскололся от случайного удара. Но магический браслет был тонким, как металлический. Я не знал, какой камень послужил материалом для браслета, и, что еще более важно, кто, когда и какие заклинания вложил в этот амулет.
   Пока я осматривал его жилище, Савелий Афанасьевич, как самый обычный Колосский пенсионер, сидел на диване перед включенным телевизором и неторопливо пролистывал газету. Судя по недостатку места в квартире, дома он пациентов не принимал. Так что войти к нему обманом, под видом нуждающегося в его помощи больного, у меня бы не получилось. Майю я также решил не использовать - целитель и маг по обучению мог бы сразу понять, что попал под чужое внушение. Ну, что же, значит, я войду к нему во плоти, в реальности.
   Для начала я повредил следящее устройство агентов КОЛО, расплавив несколько важных деталей электросхемы. Пока агенты разберутся, что это не обычная поломка, пока заметят, что в квартире их подопечного появился гость, пока свяжутся с начальством, получат инструкции и позовут на помощь, у меня будет достаточно время для разговора.
   Как я и ожидал, трое агентов, увидев почерневшие экраны мониторов, не слишком торопливо оторвались от еды и телевизора. Ругая поломку совершенно непечатными выражениями, один из агентов начал по старинной колосской традиции постукивать по следящему устройству и мониторам сначала ладонью, а потом и кулаком. Остальные двое, не вставая с дивана, лениво комментировали его действия и советовали проверить надёжность проводки. Всё это меня вполне устраивало.
   Я вызвал перед собой изображение кухни в квартире Савелия Афанасьевича. Появляться из черного проема магической двери прямо перед глазами старого целителя я не рискнул. Пара шагов - и я покинул холодную мокрую крышу.
   Каменный браслет на руке Савелия Афанасьевича на магическом уровне засиял ярким светом, а на физическом уровне нагрелся до такой степени, чтобы привлечь внимание своего хозяина, но не обжечь ему руку. Так я выяснил одно из свойств браслета: он улавливал магическое излучение и превращал его в тепловую энергию. Примерно так же драконы усваивали магию на клеточном уровне и использовали ее для питания. По-видимому, радиус действия браслета был ограничен, ведь на крыше соседнего дома он меня не "почувствовал". Кроме того, он не мог сообщить своему владельцу, с какой стороны расположен источник магии.
   Надо отдать должное магу по обучению, он не вскочил с дивана и не запаниковал. Савелий Афанасьевич неторопливо сложил газету, с помощью пульта дистанционного управления выключил телевизор. Затем спокойно произнес, глядя прямо перед собой:
   - Раз ты вошёл в мой дом незваным, то ты не оборотень. Значит, ты маг. Где ты? Покажись!
   - Я на кухне! - без промедления отозвался я и пошел в комнату, лавируя в узком коридоре между нагромождениями всевозможных подставок, статуэток и экзотических безделушек.
   Савелий Афанасьевич встретил меня стоя. Его глаза бегло оглядели мою одежду, скользнули по лицу. Острый цепкий взгляд запечатлевал меня и как будто просвечивал рентгеном. Но это была не магия, а профессионализм врача, целителя.
   Я же в это время бросил магический взгляд в сторону книжного шкафа, чтобы вблизи рассмотреть спрятанные в нишах книги с заклинаниями, но "зацепился" глазами за корешки нескольких совершенно обычных книг, стоявших на полках. Точнее, обычными их можно было назвать только потому, что они не содержали в себе никакой магии. Но вот надписи на корешках свидетельствовали о том, что книги изданы на Земле. Все они были написаны по-русски и касались, в основном, философии и религии. Я узнал сочинения Канта, Гегеля, Декарта, Шопенгауэра, Маркса, Фрейда, Тейяра де Шардена, Поппера. Были тут и Библия, Коран, сокращенный пересказ Махабхараты, история и сущность буддизма, а также "История веры и религиозных идей" Мирча Элиаде.
   Не могу похвастаться тем, что все эти книги я прочитал "от корки до корки". Основные содержащиеся в них идеи были мне известны из различных философских сборников и учебников, и только заинтересовавшие меня главы я вычитал непосредственно из первоисточников. Я с удовольствием "проглотил" их ещё в младших и средних классах школы, в отличие от моих сверстников, которые слишком умные тексты с большим количеством букв не прочитали даже тогда, когда это стало обязательным в старших классах. Должно быть, кровь магов уже с детства диктовала мне склонность к расширению знаний в ширину и в глубину.
   Конечно, основную часть шкафа занимали книги, написанные и изданные в Изначальном мире. И земные книги стояли лишь на одной из полок вперемешку с местными философскими трактатами, словно их сравнивали друг с другом.
   Тем не менее, я мог заключить, что Савелий Афанасьевич в первую очередь интересовался именно спектром мировоззрений жителей Земли. И хотя собрание книг было далеко не полным и не вполне равномерно отражало разброс мнений от иррационализма до постпозитивизма, кто-то взял на себя труд переместить их с Земли в Изначальный мир. И если тут не были представлены книги по медицине, истории, науке, а также художественная литература, то либо эти темы хозяина квартиры не интересовали, либо неизвестный собиратель не мог доставить сразу всё желаемое.
   Земные книги выглядели относительно новыми, хотя некоторые были изданы более чем двадцать лет назад. Это могло означать, что кто-то приобретал их непосредственно в книжных магазинах, и тогда контакты между Изначальным миром и Землёй оказались бы более продолжительными, чем я ранее предполагал. Вполне возможно, что когда группа оборотней явилась на Землю, чтобы меня уничтожить, это было далеко не первым сообщением между двумя мирами посредством открытий и изобретений смертных учёных. Впрочем, могло случиться и так, что книги вывезли с Земли недавно за один раз, скупив всю "тематическую" литературу в каком-нибудь букинистическом магазине.
   В любом случае, вряд ли оборотни из ОЕП стали бы одаривать старого целителя, обладателя магических артефактов, специально привезённой с Земли литературой. А это означало, что контакты между Изначальным миром и Землёй, а предположительно и с другими мирами тоже, были весьма активными, по крайней мере до тех пор, пока маги с горы Меру не уничтожили две из трёх установок для перемещения.
   Почему раньше я считал, что технологии КОЛО и ОЕП совсем недавно развились до того, чтобы открывать двери между мирами? А что если такие опыты ставились и успешно осуществлялись учёными Изначального мира ещё 20, 50, а то и 100 лет тому назад? Но только сейчас, когда технология перемещения между мирами начинала массово использоваться простыми смертными, хозяева магических энергий озаботились тем, чтобы поставить на место "низших существ", осмелившихся овладеть силами, ранее доступными только магам. В конце концов, древние маги по крови не отличались быстротой реакции...
   "Да и я, кажется, тоже становлюсь таким же", - прервал я собственные размышления, заметив, как затянулась пауза. И, чтобы сгладить возникшую неловкость, вежливо произнес:
   - Добрый вечер, Савелий Афанасьевич!
   - И тебе добрый вечер, маг, - отозвался старый целитель. - Или ты предпочёл бы, чтобы я называл тебя богом?
   Я слегка поднял брови, демонстрируя лёгкое недоумение:
   - Почему "богом"? Я - маг, и этого вполне достаточно.
   Савельев проговорил:
   - Тот, кто пришёл в наш мир под именем Калки, явно не собирается оставаться просто магом.
   - Пока это не входит в мои ближайшие планы, - уклончиво произнес я. - И раз уж вы знаете моё имя, то, наверняка, вам известно, что я не выбирал его по собственной воле.
   Старый целитель проигнорировал моё замечание, то ли не поняв его, то ли сделав вид, что не понял. Он только кивнул головой и указал мне на диван:
   - Присаживайся, пожалуйста! Хочешь, я заварю чай из двенадцати трав?
   - Нет, спасибо.
   Если бы я сел на диван, то мне пришлось бы вполоборота повернуться к собеседнику, и между нашими коленями осталось бы расстояние менее полуметра. Я не хотел, чтобы моё личное пространство пересеклось с пространством человека, который, возможно, косвенно или прямо был причастен к смерти моих родителей. Поэтому я сотворил стул с невысокой спинкой и уселся прямо на том месте, на котором стоял. Савельев опустился на свой диван почти одновременно со мной.
   Сев, я спросил, как ни в чём не бывало:
   - Вы раньше никогда не встречались с настоящими магами, с магами по крови? Ведь тут, в этом мире, их жило немало... и жили они недавно. И они тоже не претендовали на то, чтобы люди считали их богами.
   - Я не стремился к встречам с теми, кто шел высшими путями. Я занимался своим делом, по мере моих сил и знаний.
   Судя по тому, что о целителе Савелии Афанасьевиче Савельеве ни разу не упоминали тётя Вика и Отшельник, с моими родителями он, действительно, не был знаком напрямую.
   - Вы лечили людей?
   - Я старался их исцелять.
   - Исцелять, то есть не только лечить физически, но и делать целостными, цельными?
   - Да, именно так, - в голосе Савельева мне послышалось облегчение, - я по мере моих скромных сил старался облегчить их страдания от несовершенства.
   - И чтобы сделать людей совершеннее, вы обучали их заклинаниям левитации? - с беззлобной усмешкой спросил я.
   Должно быть, старому целителю большого труда стоило даже сейчас не посмотреть мне в глаза.
   - Сашка?... - сдавленно вскрикнул он и подался вперёд.
   Я махнул рукой:
   - Да нормально всё с вашим внуком. Бегает по крышам, иногда летает. - Я успокаивающе улыбнулся. - По крайней мере, три часа назад, когда мы с ним расстались, он был жив и здоров. Собственно, от него я узнал ваш адрес. Но на самом деле, честно говоря, вы уж не обижайтесь, мне бы очень хотелось через вас связаться с вашим сыном. Со старшим. С Савелием.
   Старик нахмурился и после небольшой паузы задумчиво, растягивая слова, произнёс:
   - Конечно, я должен был сразу понять. Не я тебе нужен, а его работа...
   Я заговорил быстрее, чтобы ускорить беседу:
   - Я уже как-то раз имел удовольствие встречаться с вашим сыном, Савелием Савельевичем. Но та наша беседа слишком быстро завершилась, и мне показалось, что мы не успели сказать друг другу всё, что хотели. Кроме того, недавно произошли важные события, которые я считаю необходимым с ним обсудить. И встретиться мне бы хотелось так, чтобы это не было связано с его, как вы верно заметили, работой.
   - Ах, вот оно как, - целитель снова задумался. - Я могу дать его телефон.
   - Все его телефоны, наверняка, прослушиваются. А мне бы хотелось встретиться с ним лично, один на один, без привлечения всех возможностей его организации. Не могли бы вы под каким-нибудь предлогом, позвонить ему и назначить встречу? И ничего обо мне не говорить?
   - Прямо не магия, а какие-то шпионские истории, - усмехнулся Савелий Афанасьевич.
   Его слова меня удивили. Неужели сын не рассказывал своему отцу о КОЛО и о событиях, связанных со мной?
   - Это очень важно, - со всей возможной убедительностью проговорил я. - Не могли бы вы связаться с ним прямо сейчас?
   Я ни на секунду не забывал о засаде в соседнем доме. Как долго агенты КОЛО ещё будут возиться со сломанным устройством слежения? Знает ли о них Савелий Афанасьевич и не постарается ли каким-либо образом подвести меня под выстрел шприцем?
   Целитель не торопился выполнить мою просьбу.
   - Видишь ли, Калки, дело в том, что я даже и не знаю, что бы такого сказать Савелию, чтобы он всё бросил и поехал на встречу со мной. Он - взрослый человек, и хотя я его отец, у него всегда найдутся более важные дела.
   Я вспомнил, что, по словам внука Сашки-Акробата, отношения между Савельевым-старшим и Савельевым-младшим давно уже были далеки от идеальных. Как сообщить Савелию Савельевичу, что я хочу с ним поговорить, и в то же время не упоминать обо мне ничего, что может вызвать подозрения его коллег из КОЛО?
   Книги с Земли подсказали мне один из способов решения этой проблемы.
   Я указал рукой в сторону книжного шкафа:
   - Я увидел у вас книги, которые привезены из другого мира.
   - Да, это сын подарил их мне.
   По его тону, смеси гордости и затаённой грусти, я догадался, что этот подарок был одной из попыток примирения.
   - То есть вы знаете, какой работой занимается ваш сын?
   - Вообще-то это тайна... Впрочем, КОМУ я это говорю! Да, он занимается изучением других миров, других цивилизаций. Вот он и мне подарил часть того, что его команда привезла из экспедиций на планету Земля.
   - А вы прочитали эти книги? Язык вам понятен?
   - В основном. Разница нашего великоколосского языка и того языка, на котором они написаны, не так уж велика, но есть некоторые несоответствия, так что оттенки мыслей не всегда ясны.
   - Тогда позвоните сыну и скажите ему, что у вас в руках сейчас находится русско-великоколосский словарь! И что вы хотите ему его передать как можно скорее.
   Савелий Афанасьевич несколько секунд смотрел на меня и постепенно понимал суть моего предложения.
   - Савелий знает, что ты тоже бывал на Земле. И поймёт, что русско-великоколосский словарь у меня может оказаться либо от него самого, либо от тебя. И, значит, ты через меня хочешь с ним договориться о встрече. Но к чему такие сложности?
   - Это долгая история. Если вы и правда ничего не знаете, то, может быть, и не стоит мне про это рассказывать.
   - Это как-то связано с моим сыном?
   Я утвердительно кивнул головой.
   Савелий Афанасьевич нахмурился:
   - Я так и знал, что все эти экспедиции в другие миры до добра не доведут. Когда люди в свой собственный космос летают - это понятно и естественно. А вторгаться в параллельные цивилизации, тайно изучать их - это как-то непорядочно.
   Я едва не фыркнул от смеха. Слово "непорядочно" показалось мне таким слабым для выражения ситуации, когда уже погибли мои родители, когда все миры стояли на грани глобальной войны или полного уничтожения.
   Но целитель, погруженный в свои раздумья, не заметил моего мрачного веселья.
   - Прежде чем я позвоню, - сказал он мне, - я хочу знать, когда ты встречался с моим сыном, и почему сам не можешь позвонить ему.
   - Это очень длинная история... - начал я, но по решительно сдвинутым бровям Савелия Афанасьевича понял, что пока он не выяснит, не грозит ли его сыну какая-нибудь опасность, он не выдаст его ни магу, ни богу. - Если коротко, то организация, в которой работает ваш сын, не только исследует иные миры. Она ещё уничтожает всё и всех, кто связан с магией. Потому что это, по мнению некоторых влиятельных политиков и военных, может составить им конкуренцию на межмировой арене. Я хочу встретиться с вашим сыном, потому что он один из немногих, кто посвящен во многие тайны и пока ещё не участвовал в жестоких преступлениях.
   - ...В жестоких преступлениях, - эхом повторил старый целитель, и руки его дрогнули.
   - А вы вообще знаете, что сейчас происходит в Колоссии, в Изначальном мире, во многих связанных между собой мирах? И что может произойти? - спросил я с самым зловещим видом.
   - Когда долго чего-то ждёшь, и вдруг оно настаёт, то часто сразу не можешь понять, что это именно то самое... - Савелий Афанасьевич прервал себя на полуслове. - Значит, это ВСЁ?
   - Если под словом "всё" вы понимаете "конец света", то хочу вас успокоить. Он не неизбежен. И возможно, моя встреча с вашим сыном его отсрочит или отменит. - Я не стал добавлять, что она же может его и ускорить. - Позвоните ему прямо сейчас, пожалуйста!
   Наконец-то решившись, старик протянул руку и снял трубку старого проводного телефона. Он набрал по памяти номер, и через несколько гудков я услышал голос, который не забыл за прошедшие месяцы:
   - Да, отец! Что случилось? Я сейчас на работе и очень занят!
   И правда, тон у Савелия Савельевича был совсем не таким, каким разговаривал бы почтительный сын с пожилым отцом. Он как будто сразу хотел ускорить и сократить беседу до минимума.
   - Здравствуй, Савелий! - неторопливо произнес целитель, и я на секунду испугался, что сейчас на другой стороне линии послышатся гудки брошенной трубки. Слишком уж в разном темпе жили и разговаривали отец с сыном.
   - Ну, что случилось?
   - У меня к тебе очень важное дело.
   - Какое дело? Ты не представляешь, что у меня сейчас творится на работе!
   Савелий Афанасьевич, действительно, не представлял, а вот я вполне мог догадаться, что КОЛО и ОЕП гудят, словно растревоженный улей, лишившись двух своих баз и начиная понимать, в какую игру и с какими противниками они ввязались.
   - Ты помнишь книги, несколько книг, которые ты мне подарил? Ну, те, которые на ПОХОЖЕМ языке.
   - Да, отец. Но извини, новые я тебе пока достать не смогу...
   - И не надо! Послушай, у меня появился словарь. С того языка на наш. Понимаешь?
   На той стороне установилась тишина. Потом медленно, ещё медленнее, чем говорил отец, Савелий Савельевича произнёс:
   - Так ты говоришь, что нашел словарь?
   - Не то, чтобы нашёл. Он у меня сам появился. Неожиданно и почти случайно. Он сейчас у меня.
   - Прямо сейчас?
   - Прямо сейчас!
   Снова пауза. И снова медленные, тщательно подобранные слова:
   - Ты не представляешь, отец, как мне нужен этот словарь.
   - Тогда приезжай ко мне домой!
   Я напрягся. Не хотелось мне встречаться с Савелием Савельевичем в квартире под прицелом агентов КОЛО. Если всё это ловушка, заранее отрепетированная отцом и сыном, а я сам в неё залез...
   - Я немедленно к тебе приеду! - тем временем всё быстрее и быстрее говорил Савелий Савельевича. - Выезжаю прямо сейчас! До Муравы мне всего час езды, так что у тебя буду через час двадцать - час тридцать. Ты уж дождись меня, никому словарь не отдавай.
   Старик вопросительно посмотрел на меня, я согласно кивнул.
   - Хорошо, словарь пока побудет у меня.
   - И вот ещё что. Зашторь-ка окна поплотнее!
   - Что? - удивленно переспросил Савелий Афанасьевич.
   - Я говорю, окна зашторь плотнее. Ночью будет морозно, я беспокоюсь, как бы сквозняком тебя не продуло. Всё, до встречи, я выезжаю!
   Послышались короткие гудки. Целитель положил трубку и посмотрел на окно:
   - При чем здесь сквозняки? - задумчиво произнёс он. - Да и шторы я давно задвинул, когда стемнело, и я свет включил... - Потом повернулся ко мне: - Это что-то означает?
   Я не исключал, что меня проверяют: знаю ли я о засаде, или нет. Поэтому я равнодушно пожал плечами:
   - Я тоже не понял.
   Савелий Афанасьевич поднялся:
   - Раз полтора часа ждать придётся, я тебе свой лучший чай предложу. Теперь не откажешься? А с чаем и с беседой время движется быстрее.
   - Хорошо, я от чая не откажусь! - согласился я.
   Я остался в комнате, а старый целитель отправился на кухню и завозился там, ставя на плиту старинный чайник, открывая и закрывая дверцы шкафов. Я ни на миг не ослаблял контроль, анализируя содержимое коробочек и баночек, из которых целитель составлял заварку. Это на самом деле были сушеные лепестки цветов и листья, которые не могли причинить вред ни мне, ни человеку.
   Поэтому, когда Савелий Афанасьевич принёс в комнату и поставил на стол поднос с двумя большими чашками, я безбоязненно сделал глоток ароматного напитка.
   - Спасибо! Это, действительно, великолепный чай!
   - Ну, тогда услуга за услугу! - улыбнулся целитель. - Сына я для тебя вызвал, чаем напоил. Ответь и ты мне на пару вопросов.
   - Я попробую, - неопределённо согласился я, пока не зная, к чему ведёт речь мой собеседник.
   - Первый раз в жизни общаюсь я с магом по крови. И хочу задать давно мучающий меня вопрос.
   Савелий Афанасьевич сделал паузу, отпивая чай из своей чашки. Я заметил, что он уже вполне овладел собой после некоторого смятения, вызванного моим внезапным появлением, и ожидал, что мне будет предложено рассказать всю мою историю.
   Однако я ошибся.
   Целитель посмотрел прямо на меня и спросил:
   - В чем сущность бытия?
   Я едва не поперхнулся. Впрочем, подборка книг в библиотеке должна была подготовить меня к тому, что интересы Савелия Афанасьевича связаны совсем не с суетной политикой и смертельными приключениями. Что ж, если от целительства он на старости лет решил перейти к философствованию, то у меня имелось немало знаний на эту тему. Я мог "побаловать" старика тем, что мне рассказывали, а также тем, что я сам прочитал в книгах по магическим наукам, собранным из разных миров в подземелье Браспасты.
   - По-моему, сущность бытия заключается в том, что бытие не имеет никакой сущности.
   - Твоя фраза заставляет меня задать сразу несколько вопросов. Первый: что означает "по-моему"? Ты говоришь от своего имени или представляешь точку зрения сверхъестественных существ, к которым относишься? Второй: как может бытие не иметь сущности, если мы его ощущаем, мы в нём существуем?
   - Дело в том, что и ваш вопрос не имеет однозначного ответа. Само понятие "бытие" по-разному определяется в разных мировоззрениях. - Я повернулся и указал на книжный шкаф. - Вот там хранятся сотни книг, миллиарды слов. И на самом деле ни одно из них не соответствует действительности.
   - Да, - важно покивал головой Савелий Афанасьевич, - бытие гораздо сложнее...
   - Наоборот, оно гораздо проще. А всё философствование - всего лишь искусство говорить сложно о простом. И чем толще книга философа, чем более сложны для понимания, витиеваты и запутанны его теории, тем дальше они от простоты истины. Это я заявляю от себя лично и от имени современного знания об устройстве бытия.
   - Молодость не должна отрицать мудрость всех прошедших эпох.
   - Почему же это? Если прошедшие эпохи накопили не мудрость, а ложное мудрствование? Если своё незнание люди облекали в сложные мифологии, религии, теории? Это не мудрость, а горы мусора, который остался на дороге к мудрости. И эти горы надо не тащить за собой, а оставить в прошлом. Надо помнить о том, что было предложено много ложных, не подтвердившихся теорий, и надо обладать теми достоверными знаниями, которые получены в процессе изучения и познания бытия.
   Я взял чайную ложку и провёл ею сквозь чашку, в которой ещё оставался чай. Конечно, она прошла, не разбив чашки и не вылив чая.
   - Кто-нибудь из тех, кто написал толстенные книги о сущности бытия, мог так понимать бытие, чтобы им управлять?
   - Ты - другое дело. Ты маг по крови, и тебе подвластна материя. Я же говорю о том, что стоит ЗА материей. Или КТО стоит.
   - А, так вы имели в виду такой смысл бытия? Тогда мне надо начать издалека. Когда-то давно знания о мире мало чем отличались у магов и простых смертных. Собственно, разделение на магов и не магов произошло в результате эволюции. Это была примерно такая же мутация, как и разделение приматов на людей и боблинов. А люди потом уже разделились на просто людей и магов. Поэтому мысли, эмоции, страсти у нас примерно одинаковые. Только возможности разные. Так вот, в начале разумной жизни маги творили магию так же бездумно и естественно, как ели и дышали. Никто из магов не изучал происхождение магии, как никто из не магов не изучал процессы дыхания и пищеварения. И вообще того способа изучения мира и самих себя, который мы называем "наукой", тогда ещё не было.
   - Ты хочешь сказать, что маги в начале были племенными шаманами, колдунами?
   - Нет, совсем не так. Я говорю о том, что происходило миллионы лет назад и продолжалось миллионы лет. Никаких племён тогда не было. Были большие семейные кланы или попросту стаи всеядных приматов - добывателей и охотников. И маги, и не маги ещё мало отличались от животных, и их образ жизни был примерно таким же, как у современных обезьян.
   - То есть мы, как ты считаешь, всё-таки произошли от обезьян?
   - Это не я считаю, это факт. Точно так же можно сказать, что мы все произошли от одноклеточных. И с насекомыми, рыбами, рептилиями мы тоже состоим в родстве, только в более дальнем, чем с млекопитающими. И произошли мы не от обезьян, а от того одного-единственного древнего примата, который родился с чуть более развитым мозгом, способным к абстрактному мышлению, к обобщениям. Это впоследствии стало основой обучения, передачи информации. Ведь до этого действия приматов были не более осмысленными, чем плетение гнёзд птицами. Как я уже сказал, маги произошли от людей. Но генеалогическое древо носителей магии, происходящих от первого мага, разрасталось очень медленно. Магов всегда было значительно меньше, чем людей, так как магические способности не всегда передаются от родителей потомкам, тем более, если к магии способен только один из родителей. Однако те кланы, которые вели свой род от магов и в которых рождались новые маги, получали преимущество перед остальными людьми, а тем более перед боблинами. Дело в том, что маги не только обладали способностями, помогающими клану добывать больше пищи и лучше защищаться от опасностей, но и изначально жили дольше простых людей благодаря своему особому метаболизму.
   - Так в чем же заключается отличие магов от людей? - заинтересовался Савелий Афанасьевич.
   - Я постепенно приближаюсь к этому объяснению. Чтобы было лучше понятно, сначала я должен закончить рассказ об истории магии. В те времена обычные люди из-за болезней, травм, холода и голода жили 25-35 лет. Получалось, что одна отдельная семья состояла из двух поколений: родителей и детей. Передача знаний о лучших способах охоты и защиты, о местах сбора растительной пищи была недостаточно эффективной. Случайно полученная полезная информация тогда ещё не осознавалась, не воспринималась в виде знания, которое нужно хранить и приумножать. Поэтому долгоживущие маги не только использовали свои личные способности, они же стали из поколения в поколение передавать те знания и умения, которые нужны были простым людям. Точнее, не столько сами передавать, сколько следить за тем, чтобы эта передача состоялась. Если с помощью метания камней и палок клан отбивался от нападения хищника, то через несколько поколений использование этих предметов становилось не случайным, а постоянным. Если человек, ненамеренно ударив камнем по камню, вдруг получал острый край, которым удобнее было копать землю в поисках съедобных корней и резать эти найденные корни, то это открытие не забывалось, а передавалось потомкам и становилось осознанным целенаправленным действием. А когда человек впервые накинул на себя шкуру съеденного животного, начал связывать листья и побеги, а потом и плести ткани из волокон, то победа над холодом и непогодой стала основой сохранения здоровья. Маги, ранее управляемые инстинктом патерналистского обучения потомства ради выживания, с течением времени превратили передачу знаний в осознанную деятельность. А когда маги и люди научились использовать огонь, то тут уже можно начинать отсчёт разумной цивилизации.
   Я решил не рассказывать о том, что, по мнению самих магов, началом цивилизации следует считать обнаружение веществ, которые значительно удлиняли жизнь магов. Одно дело - давно прошедшая история, и совсем другое - информация, касающаяся личной безопасности.
   - Помимо людей, знания со временем начали осваивать и распространять боблины. Кто-то из них прибивался к человеческим кланам, кто-то подражал более успешным соседям. Конечно, в те времена совместное существование людей и боблинов было таким же немирным, как и позднее. Две ветви одного вида живых существ претендовали на одни и те же места обитания, конкурировали из-за пищи. Но против умелых людей и силы магии боблинам тогда нечего было противопоставить. Поэтому их кланы откочёвывали всё дальше и дальше от мест обитания людей. А когда и человеческие кланы начали вступать в конфликты между собой из-за роста численности на ограниченном пространстве, началось глобальное расселение разумных существ по всей планете. Волны людей гнали перед собой волны боблинов. Тогда ещё агрессия была направлена больше на окружающий мир, чем на себе подобных. Тогда ещё места на планете казалось много. Так люди заняли лучшие в климатическом отношении Еропку и часть Язви, а боблины оказались оттеснены в дальнюю Язвию, засушливую Аффигу, добрались до Империки и островов Бесшумного океана.
   - И так началась история... - решил подытожить Савелий Афанасьевич.
   - Ещё нет, - улыбнулся я его нетерпению. - Всё это происходило более ста тысяч лет назад. До знакомой вам истории было ещё далеко. Пока что маги, люди и боблины только-только выделились из животного мира. Все они только начинали сознательно относиться к окружающему миру и к самим себе. В те времена магия у магов и технологии у не магов развивались примерно параллельно. Если маги научились управлять предметами и метать заточенные палки силой магии, то люди изобрели пращи, луки и стрелы. Если маги начали строить надёжные безопасные жилища, перемещая каменные глыбы, то люди и боблины стали объединяться для совместного труда и тоже строили свои поселения из камней. Как я уже сказал, маги, люди и боблины никогда не жили раздельно. Их сотрудничество и конфликты, выстраивание отношений управления и подчинения - всё это вело к совершенствованию старых орудий труда и к созданию новых, к усложнению отношений, к переходу от кланов к многосемейным общинам и племенам. Тогда же стало распространяться земледелие, которое вынудило большие группы людей и боблинов осесть на тех территориях, которых они достигли в процессе расселения. Другие стали объединять земледелие и скотоводство. А некоторые так и осталась "чистыми" кочевниками. Под управлением более сильных магов оказывались обширные земли с большим количеством населения. Маги послабее вынуждены были довольствоваться меньшим влиянием или подчиняться сильнейшим магам.
   - То есть маги не одинаковы?
   - Ну, разумеется! Как и среди любых других живых существ, среди магов есть более и менее слабые.
   - И в чем же это выражается? В количестве знаний?
   - Нет. Разве количество знаний у человека определяет его силу? Тяжелоатлет легко поднимет вес, который не сможет оторвать от земли учёный-философ.
   - Я смотрю, ты весьма пренебрежительно относишься к философии, - неодобрительно произнёс Савелий Афанасьевич.
   - Не к самой философией, а к тем, кто тщится под грудами слов скрыть собственное невежество. Да и что такое философия? Так же, как большинство религий, мифологий и оккультных учений - это искусство говорить сложно о простом, придавать смысл тому, что смысла не имеет. Философия - это собрание мнений отдельных людей и боблинов, которые пытаются убедить других, будто именно им стали понятны основные законы мироздания. А ведь миллионы лет без философии прекрасно обходились. В те времена, до которых я дошел в своём рассказе, её не было так же, как и науки. Разум магов и не магов ещё не задавался вопросами бытия и не искал на них ответов. Была просто жизнь в реальном мире. Были совместный труд и конфликты, праздники и наказания, благодарность и зависть, любовь и ненависть. И сейчас это время осталось в легендах под названием "золотой век". Всё плохое забылось, потому что оказалось незначительным в сравнении с последующими бедами, а всё хорошее запомнилось в сильно преувеличенном виде. И получается, что счастье тех далёких поколений состояло в том, что они не ЗАДУМЫВАЛИСЬ.
   Савелий Афанасьевич нехотя вынужден был со мной согласиться, и кивнул головой.
   Я продолжил:
   - Улучшение условий существования людей и боблинов привело к тому, что продолжительность жизни увеличилась до 45-55 лет. Семьи стали состоять уже из трёх поколений: дедов, отцов и внуков. Это вдвое улучшило надёжность сохранения знаний и умений. Отец сначала обучал своего ребёнка, а потом проверял правильность передачи знаний от него к внукам. Заработал своеобразный "конвейер" перехода полезной информации. Кроме того, появилось и постепенно стало развиваться коллективное обучение. Так что функция хранителей всеобщих знаний у долгоживущих магов стала не так важна, как раньше. Со временем они стали восприниматься не только как наставники и защитники, но и как надсмотрщики, притеснители. Конечно, это зависело и от самих магов, и от деятельности тех приближенных помощников, которым маги стали доверять часть управляющих функций в больших сообществах. Неурожай или болезнь скота народ мог приписать зловредному действию мага, особенно если он начинал более жестко распределять продовольствие в связи с его нехваткой. Сами маги, случалось, опьянённые своим превосходством над простыми смертными, иногда поступали не как покровители людей, а как их хозяева. Не зря память народа до сих пор хранит историю о Кощее Бессмертном, похитителе чужих невест.
   Старый целитель снова кивнул, соглашаясь с тем, что в сказках содержится намного больше сведений о древних временах, чем считает современная наука.
   - Так постепенно копилось недовольство, нарастало напряжение. Количество населения увеличилось настолько, что вновь возникли споры за плодородные земли, за пищевые ресурсы. Только теперь уже откочёвывать было некуда, все пригодные для жизни пространства были заняты. Да и не могли многообщинные протогосударства целиком покидать освоенные территории с построенными селениями, засеянными полями, накопленными предметами труда и быта. Инстинкт самосохранения и агрессивность, необходимость защищать себя и нападать на других, привели к бурному развитию первых зачатков наук. Люди и боблины развивали уже известные технологии и создавали новые: выплавляли металлы для оружия и доспехов, совершенствовали луки и боевые колесницы, строили огороженные высокими стенами города. А маги начали изучать самих себя, истоки своих способностей для их наилучшего использования. И когда возникли первые глобальные проблемы цивилизации, был задан вопрос "почему всё так, а не иначе?" с которого, собственно, и началась философия.
   - Ну, наконец-то! - пробормотал Савелий Афанасьевич.
   - Ища причины своих сил, маги открыли множественность миров. И с удивлением обнаружили, что они населены различными существами, более или менее похожими на обитателей Изначального мира, а иногда и совершенно непохожими, живущими в другой среде и на другой физической основе. И среди них тоже были те, кто использовал магию. Так поиск разрешения конфликтов из-за нехватки ресурсов привёл к нахождению новых потенциальных угроз из других Отражений. Теперь нужно было постоянно опасаться внешнего вторжения, внутренних восстаний собственного народа, ударов магов-соперников, многие из которых являлись собственными потомками. С новым усердием начали маги осваивать и наращивать свои силы. Тогда же они начали обучать своих помощников - не магов - доступным для них магическим воздействиям. Армии людей и боблинов, а также новые открытые магические возможности не могли долго простаивать без применения. Неизвестно, то ли голод вынудил одно протогосударство напасть на другое, то ли какой-то маг попытался уничтожить соперника, но локальный конфликт быстро перерос в глобальную войну. В этой войне было несколько уровней: битвы с соседями, внутренние восстания против правящих магов и их помощников, личные сведения счетов. И, как это обычно бывает во время войн, когда напряжены все силы для выживания отдельных существ и целых народов, произошёл резкий скачок физических и магических технологий, совершенствование интеллекта и всплеск эмоций. И тогда маги, люди и боблины стали такими, какими остаются и сейчас.
   - И какими же ты нас всех считаешь?
   - Не я считаю. Я только констатирую факты. Мы недоверчивые и любопытные, жестокие к врагам и готовые к самопожертвованию ради родных и любимых, бескорыстные и расчётливые, подверженные обману и сами обманывающие, целеустремлённые и мечтательные. Такими стали те немногие, которые остались в живых. Они приобрели гибкий, лучше приспособленный к выживанию, хотя и противоречивый разум. В ходе войн погибли почти все древние маги "золотого века". Многие маги из молодых поколений ушли на другие Отражения, потому что там оказалось безопаснее, чем в Изначальном мире. А те маги, которые остались тут, стали скрывать свои способности и от себе подобных, и от не магов, потому что поняли не только полезность, но и опасность знаний и технологий. Слишком могучие и страшные силы были открыты и едва не использованы. Человеческие и боблинские протогосударства лишились руководства и поддержки магов и поэтому развалились. Опустели и вновь стали заселяться огромные территории. Началось новое переселение народов и частичное перемешивание людей и боблинов. Как говорится, "распалась связь времён". Многие знания, сохраняемые долгоживущими магами, были утрачены простыми смертными. Ведь у них был только механизм устной передачи информации. Он достаточно хорошо работал для простых ежедневных навыков, а более сложные знания в течение долгого времени искажались или терялись. Ведь письменности тогда ещё не изобрели. Так в сказки и легенды ушли летающие по небу ковры и колесницы, боевые трансформации магов запомнились в образах чудовищ, связи с другими Отражениями превратились в "волшебные страны", магические воздействия на мир стали бессмысленно воспроизводимыми обрядами и ритуалами или просто песнями и танцами. Наступили, если так можно выразиться, "первые тёмные времена", после которых уже началась более или менее известная людям и боблинам история зарождения и развития их собственной технической цивилизации. Конечно, оставшиеся в Изначальном мире маги не позволили полностью исчезнуть некоторым важным знаниям, но теперь долгоживущие открывали их лишь немногим избранным. Изредка среди смертных случайно вспыхивали искорки магических способностей, но они не шли ни в какое сравнение с возможностями магов по крови. Колдуны, ведьмы, экстрасенсы, целители, - я слегка поклонился Савелию Афанасьевичу, - все они, и вы в их числе, либо использовали дошедшие издревле заклинания и заговоры, либо обладали лишь чуть большей восприимчивостью к магии, чем простые смертные. И вот тут-то пришло время рассказать о сущности магии, а вместе с ней и всего бытия...
   Я выдержал эффектную паузу, с удовлетворением глядя, как старый целитель замер в нетерпеливом ожидании.
   Во входной двери скрипнул замок. Это Савелий Савельевич открывал его своим ключом. Я тянул свой рассказ более часа, чтобы отложить самое главное до его прихода. Всё это время я не переставал контролировать квартиру с агентами КОЛО. Примерно час назад, почти сразу после звонка Савелия Афанасьевича, им позвонили и передали какие-то инструкции. Но моих возможностей не хватило на то, чтобы издали подслушать разговор и не прерывать беседы со старым целителем. Я лишь отметил, что агенты не схватили оружие и не устремились ко мне. Они пока не проявляли активности больше, чем при моём первом их обнаружении.
   Машину Савелия Савельевича я заметил ещё тогда, когда она стала пробираться по заснеженной бедной половине Грязнолужской улицы. Сотрудник КОЛО приехал один, по крайней мере, я не ощутил никакого опасного движения в радиусе километра. Даже если бы по квартире Савелия Афанасьевича была выпущена высокоточная ракета (а я рассматривал и такой вариант), я бы сумел остановить её на безопасном удалении. К моему удовлетворению, Савелий Савельевич оставил в машине не только пистолет, но и выключенный мобильный телефон. Конечно, он знал, что по телефону легко отследить его перемещения и прослушать разговоры, и принял все меры предосторожности перед встречей со мной. Никаких других электронных приборов или магических устройств я у него не обнаружил.
   При звуках открываемой двери по лицу Савелия Афанасьевича скользнула лёгкая тень досады. Похоже, судьба всего мира значила для него меньше, чем удовлетворение давнего любопытства. Тем не менее, при появлении запыхавшегося сына в комнате старик встал, сделал шаг навстречу и протянул ему руку.
   - Ну, ещё раз здравствуй, Савелий! Теперь я готов простить тебе всё за возможность встречи с моим уникальным гостем.
   Мне не было дела до их прежних размолвок и не интересовало "всё", которое требовало прощения. Я вначале демонстративно сидел спиной к вошедшему, показывая, что доверяю и не испытываю страха, и только теперь повернулся вполоборота.
   - Надеюсь, вы не будете снова пытаться выполнить приказ Гандолизы Лайс? - как можно более ядовито поинтересовался я вместо приветствия.
   - Это была большая ошибка! - срывающимся от быстрого бега по лестнице и от волнения голосом воскликнул Савелий Савельевич.
   - Погоди, погоди! - строго сказал Савелий Афанасьевич. - Сначала разденься! Сейчас я тебе чай сделаю.
   Он двинулся на кухню, и на ходу не удержался от вопроса:
   - А что это был за приказ?
   Савелий Савельевич, который находился рядом с ним в коридоре и снимал пальто, ничего не ответил. Тогда я крикнул вслед удаляющемуся старику:
   - Гандолиза Лайс приказала вашему сыну меня убить. Он старался, но я оказался быстрее и сбежал.
   Савелий Афанасьевич испытующе вгляделся в лицо стоявшего рядом сына и спросил:
   - Это так?
   - Так, - тихо ответил тот.
   После секундной паузы старик крикнул из коридора:
   - Калки, тебе сделать ещё чая?
   - Да, пожалуйста, - ответил я.
   Савелий Савельевич вернулся в комнату и сел на диван передо мной. Он, как и ранее, носил дорогой костюм, но выглядел значительно более старым и уставшим, чем при нашей первой встрече.
   - Наверное, я должен попросить у вас прощения... - медленно начал Савелий Савельевич.
   - Кто ещё знает, что мы с вами тут встречаемся? - резко прервал его я.
   - Никто. Я уверен. Я надеюсь, что никто.
   - Сколько времени в вашем распоряжении до того, как вас начнут искать?
   - Я сказал, что заеду к отцу, а потом отправлюсь домой выспаться. Просил до утра меня не беспокоить. Если я останусь тут на ночь, это покажется вполне нормальным.
   - А ведь, похоже, тебе и впрямь придётся тут заночевать, - послышался из кухни голос Савельева-старшего, который слышал наш разговор. - Мы только дошли до самого главного вопроса сущности бытия, который и тебе может оказаться интересен. Если, конечно, наш гость не собирается нас покинуть.
   - Нет, пока не собираюсь! - громко крикнул я, а Савельеву-младшему объяснил: - Я рассказывал вашему отцу о развитии разума в Изначальном мире. О том, что без магии приматы никогда бы не развили разум до нынешнего состояния. Так что вы нам должны быть хоть немного благодарны. А как раз перед вашим приходом я собирался перейти к строению мира. Или теперь лучше выслушать ваш рассказ?
   - О чем?
   - Что собираются делать правители Изначально мира, когда поняли, что схватили тигра за хвост?
   - Вы имеете в виду уничтожение двух наших ценных научных объектов?
   - И это в том числе. Вам известно о том, что я по телефону предупреждал генерала Стумпера?
   Савелий Савельевич замялся, но потом как бы нехотя проговорил:
   - Да, я слышал ваш разговор.
   - Я не сомневался в том, что научные и военные организации ревностно следят друг за другом. А поскольку практически все технические новинки созданы с вашим участием или с вашего ведома, то истребителям магов скрыть от вас информацию сложнее, чем вам от них. Правильно?
   - В общих чертах правильно.
   - Ну, так что сейчас собираются делать правители для спасения своего мира и самих себя?
   - Это вопрос сложный.
   - Попробуйте ответить просто.
   - Тогда надо начать с того, что о множественности миров не так уж широко известно. Эта информация настолько секретна, что даже правительства и корпорации, которые выделяют средства на развитие науки, не знают всего о наших открытиях. Как я уже говорил, мы в большей степени ученые, чем политики. К политикам, особенно радикально настроенным, было ближе Общество Естественного Прогресса. Но теперь всё вот-вот кардинальным образом изменится.
   - В какую сторону?
   - Мы осознали свои ошибки и намерены донести до сведения властных структур наши открытия.
   - Вы можете попросту не успеть это сделать, - усмехнулся я.
   Савелий Савельевич вопросительно посмотрел на меня:
   - Вы действительно аватар Вишну? Вы разрушите наш мир?
   Я улыбнулся своей "фирменной" улыбкой:
   - Я же обещал, что ваш мир будет разрушен. Рано или поздно, так или иначе, это всё равно произойдёт. Если не физически, как об этом говорится в мифах, то идеологически.
   - А если я от лица науки, от лица разумной части нашей цивилизации попрошу не спешить? Ведь мы можем сами исправить свои ошибки. Кстати, Гандолиза Лайс вчера была отстранена от должности координатора всех исследований паранормальных явлений в научном и оборонном аспектах. На её место, наверняка, изберут человека, а не боблина. Того, кто более гибко будет искать выход из создавшейся ситуации.
   - То есть вас?
   - Это будет зависеть от результатов нашего сегодняшнего разговора. Я много думал о том, что вы говорили в моей лаборатории. Получил полную информацию по вашему делу. И теперь признаю, что мы во многом были неправы. Нам, нашим взглядам, нашим идеям пришла пора меняться. Люди слишком много уступили боблинам.
   Я задумался, оценивая все возможности и перспективы.
   - Помнится, ещё недавно вы хотели сделать из меня подопытную крысу... - я сделал жест, чтобы Савелий Савельевич меня не прерывал, - а теперь вы признаёте, что это не вы можете меня контролировать, а, наоборот, вы и ваш мир нуждаетесь в моём хорошем к вам отношении? Вы рассказывали об ужасах древних магических тираний, а теперь сами фактически просите о покровительстве? И даже, пожалуй, о защите от внешних сил, которые вы сами же настроили против себя?
   - Ну, в общих чертах...
   - Почему тогда с таким предложением вы не обратились к моим родителям?
   Савелий Савельевич опустил глаза. И я тоже молчал, так как ждал от него ответа на важный для меня вопрос.
   И тут в комнате появился Савельев-старший с чаем:
   - Я не входил, чтобы не мешать вашему разговору. И невольно всё слышал. Я так понимаю, что всему нашему миру на самом деле грозит полное уничтожение?
   - Не первый раз, отец. Ещё полвека назад мир стоял на грани ядерной войны. Но мы смогли договориться, хотя и были жертвы с обеих сторон.
   Последняя фраза, несомненно, предназначалась мне.
   Савелий Афанасьевич сел на диван на своё прежнее место и повернулся к сыну:
   - Я давно уже говорил тебе, что, уступая боблинам свободу распространения идеологии алчного потребления, вы не сохраните мир в Изначальном мире. Да, вы решили проблему военного противостояния Уравнительной церкви и стран Боблинократии. Вы поспособствовали низвержению одной из сторон. И что, стало от этого лучше? Теперь силы космического разума грозят нам всем полным истреблением!
   - Справедливости ради надо заметить, - сказал я, - что ситуация немного другая. Могущественные маги из соседнего Отражения обеспокоились выходом смертных Изначального мира на, так сказать, мультимировую сцену. И это не потому, что они представляют собой некий высший разум, а всего лишь потому, что один хищник почуял приближение другого хищника. Что же касается меня, то мои претензии к Изначальному миру имеют личный характер.
   - Калки считает, что его родителей убили боблины из Общества Естественного Прогресса, - спокойно произнёс Савельев-младший.
   Я вопросительно посмотрел на него.
   Он невозмутимо продолжил:
   - Я изучил все материалы десятилетней давности и не могу подтвердить достоверность этой информации.
   Только полный самоконтроль, связанный с напряжением раскинутых во все стороны магических чувств, не позволил мне вскрикнуть от радости. Если Савелий Савельевич не лгал, а явно лгать он бы мне не решился, то я обретал уже не надежду, а уверенность в том, что встречу своих родителей.
   Савелий Афанасьевич воскликнул:
   - И ты ещё уверял меня в пользе боблинского образа жизни?! Ты предал Колоссию ради НИХ?!
   Савельев-младший устало вздохнул:
   - Сколько раз я говорил, что это было не предательство, а вынужденный ход. Как в игре в шахматы.
   Мне стала понятна суть старого спора между отцом и сыном. Но волновал меня не он:
   - Так что вам известно о судьбе моих родителей?
   - Ничего! И это самое лучшее, что я могу сообщить. Отряд ОЕП штурмом взял дом, в котором жили твои родители - Люц и Сильфита - и несколько их друзей. Были жертвы среди нападавших. Но в доме никто не был убит. Когда штурмовики-оборотни оказались внутри дома, произошло что-то магическое. И все исчезли, словно в чёрной дыре. ОЕП получили в виде трофеев только самые обычные бытовые предметы из дома. Видимо, твои родители и те, кто с ними был, успели не только спастись, но и забрать с собой всё ценное.
   Прохор Никанорович Прямов рассказывал мне примерно то же самое.
   - Почему же тогда я десять лет не видел своих родителей? - спросил я. - Почему они, если остались живы, не забрали меня с Земли?
   Савелий Савельевич покачал головой:
   - Это уже вопрос не ко мне. Я только могу сказать, что генерал Сшибаш, начальник подразделения ОЕП в Колоссии, лично принял решение о ликвидации семьи магов и лично руководил штурмом. Не желая признавать частичный провал операции, он чисто по-военному доложил наверх, что противник уничтожен с вероятностью 91 процент. Сшибаш через год умер от рака. А из отчёта в отчёт стала повторяться информация о смерти твоих родителей. Но на самом деле она ничем не подтверждена. Кстати, ты упрекнул меня в том, что я не предлагал твоим родителям сотрудничать. Это не совсем так. Не я сам - я тогда ещё не вернулся из Империки - но другие сотрудники Колосского Объединения Локальных Организаций делали твоим родителям такое предложение. И они ответили отказом. Наши сотрудники доложили об отказе своему руководству. Руководство передало их дело в ОЕП. Вот так всё и получилось.
   - Ну да, - усмехнулся я, - я помню, как вы делали такое предложение мне. Шприцами с ядом.
   - Я могу только повторить, что мы допустили ошибку и ещё раз принести свои извинения.
   - Я пока не решил, принимать ли ваши извинения. Расскажите лучше, кто, как и зачем отправил за мной на Землю оборотней?
   - Кто - генералы из ОЕП с ведома координационного совета по паранормальным явлениям. Как - с помощью созданной нами аппаратуры, которую мы, опять же в согласии с координационным советом, предоставили военным из ОЕП. Зачем - это более сложный вопрос, так как я обладаю информацией только по научным разработкам КОЛО. А в операции были задействованы силы ОЕП. Насколько нам известно, у них есть несколько коллекций магических артефактов. Какой-то предмет помогает им определять и находить магов. И, возможно, не только определять, но и устанавливать их родственные связи. Поэтому когда во время одной из экспедиций на Землю военные обнаружили твою магическую ауру и узнали в тебе сына Люца и Сильфиты, то решили ликвидировать тебя, как потенциальную угрозу своей власти в Изначальном мире.
   Я указал на браслет старого целителя:
   - Что-то типа этого, только мощнее и с большим количеством функций?
   - Это вы про что? - не понял Савелий Савельевич.
   Савельев-старший нехотя произнёс:
   - Я никогда тебе не говорил, но этот древний каменный браслет не простой. Он становится тёплым от близости магии. С его помощью я осваивал и до сих пор совершенствую своё умение исцелять больных. Если я неправильно произношу заговор, то браслет остаётся холодным. Если же мне удаётся создать магическое воздействие, то он теплеет, и тогда я знаю, что сумел помочь больному.
   - Вот это да! - Савелий Савельевич откинулся на спинку дивана и уставился на отца. - Я по всему миру собираю крупицы артефактов, а у родного отца такая диковина! Откуда у тебя этот браслет?
   - Он издавна передаётся в нашей семье от отца к сыну. Я получил браслет от своего отца. И передал бы его Афанасию.
   - Значит, не мне, а младшему брату?
   - Да! - твёрдо произнёс старый целитель. - Тебя это удивляет?
   - Нет. Просто немного обидно. Ты же знал сферу моих интересов.
   - Твоя сфера интересов слишком связана с боблинским владычеством. А Афанасий - врач!
   - Твоя скрытность могла навредить и тебе, и мне, и Афанасию! - воскликнул Савельев-младший.
   Савелий Афанасьевич насупился и промолчал. Я чувствовал лёгкое раскаяние оттого, что по незнанию выдал его тайну с браслетом. Так что про два древних фолианта, спрятанных в шкафу, решил не упоминать. Тем более что я с ними уже разобрался своим магическим восприятием: в них были записаны, в основном, врачебные заговоры и только несколько общих заклинаний типа кратковременной левитации и перемещения к себе лёгких предметов.
   - Раз уж сегодня вечер откровений, - прервал я очередное обострение отношений между отцом и сыном, - то не могли бы вы сказать, как давно вы открыли двери в другие миры и сколько миров уже изучили?
   Савелий Савельевич повернулся ко мне:
   - Наша наука узнала о возможности перехода в другие миры около ста лет назад. Сорок два года назад состоялся наш первый переход в параллельный мир или, пользуясь терминологией магов, в Отражение. Это была планета, которую мы назвали Пустыня. Затем мы научились переходить ещё в три мира: Землю, Ливень и Кислотный ад.
   Я покачал головой:
   - У нас с вами совпадает только Земля. Хотя, возможно, остальные миры мне известны под другими названиями.
   - Из четырёх обитаема только Земля. Пустыня - это голая безжизненная планета без атмосферы. Ливень - это как будто далёкое прошлое Изначального мира и Земли. Там извергаются тысячи вулканов, и вода то испаряется, то проливается ливнем над охлаждёнными территориями. Кислотный ад соответствует своему названию: в воде много серы и фосфора, так что планета совершенно не пригодна для освоения.
   Я внимательно посмотрел на Савелия Савельевича:
   - Мне кажется, что вы ещё что-то хотите добавить.
   - От вас ничего не скроешь, - хмыкнул он. - Да, есть ещё информация, которая не совсем относится к делу, но, пожалуй, стоит её упомянуть. Дело в том, что это не наши учёные первые сумели перейти на Землю. Наоборот, это люди с Земли ещё раньше попали в наш мир. Вернее, они совершили неудачный переход, их аппаратура сломалась, и сами они погибли. Но мы изучили обломки оборудования, что помогло нам создать свои собственные устройства для перехода в параллельные миры. Собственно, именно поэтому изначально нашей целью и основным объектом изучения стала Земля. Мы собирались наладить контакт с теми учёными, которые, как и мы, работали в области исследования и использования многомерного мира. Но, увы, оказалось, что подобные исследования на Земле или прекратились, или были засекречены ещё лучше, чем у нас. Никаких следов нам обнаружить не удалось. А установление открытого контакта с правительствами стран Земли мы сочли преждевременным.
   - Когда люди с Земли попали в Изначальный мир? - спросил я.
   - Примерно шестьдесят лет назад.
   В моей голове словно зажглась лампочка, и из памяти всплыло название "Анэнербе", интерес высшего руководства Третьего Рейха к оккультизму, экспедиции на Тибет, фотографии летательных аппаратов в виде летающих тарелок. В нацистской Германии было сделано много открытий, которые затем разделили между собой страны-победительницы. Интересно, кому достались технологии путешествий между мирами? Или нацистские учёные их уничтожили? Или воспользовались ими, чтобы скрыться на других Отражениях, когда их государство потерпело поражение?
   - Кажется, я теперь знаю, как выглядит и по каким принципам работает ваше оборудование, - сказал я. - Примерно так, правильно?
   Я изобразил над столом трёхмерный образ быстро вращающегося диска вокруг центральной кабины:
   - Вы влияете на вибрации посредством угловой скорости чакры, и тем самым меняете уровень восприятия реальности?
   Савелий Савельевич внимательно рассмотрел мой макет и произнёс:
   - В общем, схема похожа. Только для её описания мы используем другие термины. С помощью вихревых токов мы влияем на знаки электрических зарядов субатомных частиц, меняем их расположение в атомах и тем самым вызываем изменение материи. У нас это называется "путешествовать, оставаясь на месте".
   Я понял, что вне зависимости от названий, технический способ перехода в другие миры был ещё менее эффективен, чем полёты в космос на реактивных снарядах или вспашка поля зубочисткой. Неудивительно, что аппараты из Изначального мира занесло на необитаемые Отражения, далёкие от центральных миров с разумной жизнью. Хорошо или плохо, что они не попали в близкий Детский мир? Это избавило бы меня от необходимости самому принимать решение о судьбе целой планеты.
   Теперь мне стало окончательно ясным, откуда появились многочисленные летающие тарелки, наблюдаемые на Земле в последние десятилетия. Это были следы проявлявшихся в пространстве аппаратов из Изначального мира. Их конструкция была далеко не нова и давно известна под названием чакр - вращающихся дисков. Подобные аппараты, действительно, перемещались между мирами, оставаясь при этом на месте. На самом деле они не летали над Землёй, их долго и тщательно синхронизировали с нужной проекцией пространства, и в каком-то смысле они никогда не покидали баз в Изначальном мире. Потому-то наблюдателям на Земле казалось, что тарелки могут резко ускоряться и останавливаться, возникать из воды и проходить сквозь твёрдые предметы. Пока длился процесс раскручивания и синхронизации, аппараты на Земле не были материальными, и на них не действовали законы физического пространства. Только окончательно совместив уровень своих вибраций с вибрациями нужной точки овеществления, тарелка переходила из Изначального мира на Землю. Возвращение назад было значительно проще, так как при уменьшении скорости вращения аппарат постепенно исчезал из чуждого для него уровня реальности и проявлялся в исходной точке пространства - на базе в Изначальном мире.
   Увидев, что я задумался и убрал изображение вращающегося диска над столом, Савелий Савельевич выдержал вежливую паузу, а потом спросил:
   - А сколько вам известно параллельных миров? Я помню, что вы говорили о каком-то мире магии...
   Пожалуй, я мог поделиться кое-какой важной информацией без вреда для себя, а заодно и выполнить обещание, данное старому целителю. Я собрался с мыслями и начал:
   - Вы говорили о том, что меняете положения субатомных частиц. А вы, Савелий Афанасьевич, сказали, что я - маг по крови, и потому мне подвластна материя. Так вот, вы оба ничего не знаете о принципах строения мироздания. Вы видите следствия, а не причины. Как не знал о ферритах и дендритах древний кузнец, впервые закаливший стальной клинок. На самом деле никаких субатомных частиц нет. И материя мне не подвластна, потому что её не существует.
   Брови отца и сына Савельевых совершенно одинаково поползли вверх от изумления.
   Я пояснил:
   - Наше восприятие ощущает срез мира, или, если угодно, пресловутого "бытия" в виде материи. На самом деле мир не материален. Это великое множество колебаний или вибраций, которые пересекаются, накладываются друг на друга, усиливаются и ослабляются. Эти вибрации имеют разный размах и продолжительность. В терминологии магов, которые живут в Мире магии, сущность строения мира определяется выражением "дождь на волнах". Если рассматривать каплю воды на поверхности как некую точку, то для описания траектории её движения можно взять за основу колебание волн и считать его постоянным. Вот так примерно поступает современная наука, считающая неизменными некие основные законы физического мира. Но они неизменны только на некотором ограниченном интервале времени и с некоторыми усреднениями и упрощениями. Для более продолжительного описания траектории капли воды надо учитывать изменение формы, размера и скорости волн. С точки зрения молекулы воды в капле интервал более или менее стабильного колебания на волнах настолько велик, что может показаться неизменным. Однако он никогда не одинаков. Каждая волна чуть-чуть не похожа на предыдущую, и капля отклоняется в ту или другую сторону от идеализированной математически описанной траектории. Наука считает колебание капли на волнах постоянным только потому, что отклонения на разных волнах вписываются в некий допустимый промежуток, определённый самой же наукой. На самом же деле траектория неодинакова. А теперь добавим к большим волнам ещё и дождь. Тогда получается, что движение капли на поверхности не только непостоянно в смысле неодинаковости больших волн, но и хаотично с учётом множества маленьких волн, расходящихся от дождевых капель. Этой неопределённостью, казалось бы, можно пренебречь, если увеличить допустимый промежуток отклонения капель от математически идеализированной модели колебаний на больших волнах. И это вполне возможно на уровне восприятия физического мира. Когда же вы переходите на субатомный уровень, то вы как будто хотите зафиксировать точное местонахождение капли на поверхности воды. Но её никогда не окажется там, где вы рассчитываете её обнаружить с помощью усреднённой математической модели.
   Я обратился к Савелию Савельевичу:
   - Сколько субатомных частиц уже насчитала ваша наука?
   - Более двухсот. Фактически, каждый новый эксперимент приводит к открытию новой частицы или к изменению параметров известной... Кажется, я начинаю понимать. На самом деле мы обнаруживаем не разные частицы, а разные местоположения одной и той же капли. Сейчас учёные работают над тем, что называют "теорией струн".
   - Это уже ближе к пониманию мира. "Дождь на волнах" - тоже упрощённое понятие. На самом деле в одной точке пространства сходятся различные вибрации и колебания, разной амплитуды и продолжительности. Их сочетание образует то, что наше сознание воспринимает как массу и энергию. Потому что наши тела и слабые электрические импульсы в наших нейронах - это тоже вибрации и колебания. На самом деле нас нет так же, как нет и окружающего нас мира. Группы вибраций проявляются как атомы или волны. Мы - совокупности групп вибраций. Другие совокупности групп вибраций мы воспринимаем как предметы материального мира только потому, что мы такие, какие мы есть. Мы как бы разворачиваем свои и окружающие вибрации в пространстве и времени, как круглый глобус превращают в плоские карты, для удобства их использования. Если представить вибрации в трехмерной проекции, то тогда проекция воспринимаемого нами пространства становится двумерной. Вот, попробую изобразить наглядно.
   Я начал двигать пальцем в воздухе вертикально вверх и вниз.
   - Представьте, что это одна вибрация. Мой палец описывает вроде бы вертикальную воображаемую линию, но никогда в точности не повторяет траекторию. Вообще же на самом деле вибрация - это срез ещё более многомерного вращательного движения. Если посмотреть на вертикальную линию сбоку, то она будет представлять собой окружность.
   Я стал пальцем описывать в воздухе круги:
   - Движение циклично, постоянно и неповторимо. На самом деле вибрация не имеет "верха" и "низа", эти понятия мы вводим потому, что наш мир формирует одна из проекций вращения. Теперь вновь посмотрим на окружность сбоку, превратим её в линию-вибрацию, но добавим к движению вверх и вниз изменение во времени.
   Я пальцем нарисовал в воздухе волнистую линию:
   - У нас получается что-то вроде синусоиды. И воспринимаемый материальный мир - это лишь момент бесконечного неповторимого движения.
   Мой палец застыл в воздухе.
   - И это только одна вибрация. А нам в каждый момент времени доступен срез множества вибраций. Мы не воспринимаем их общую совокупность, мы воспринимаем только некоторую их фазу. Эта фаза создаёт массу, материю и нас самих. Эту фазу принято называть "уровнем реальности". Таких уровней реальности может быть бесчисленное множество, поскольку вибрации не дискретны. И если вы умеете менять уровень собственной реальности, собственного мировосприятия, то тогда вы воспринимаете срез вибраций в другой фазе, и перед вами разворачивается другой мир, другое Отражение, или, как иногда говорят, другое Измерение.
   - Бесчисленное множество миров! - потрясённо воскликнул Савелий Савельевич.
   - Причём миров не только параллельных, - добавил я. - Если вы управляете вибрациями, то вы перемещаетесь в пространстве так же, как ваши аппараты переходят между мирами. На вас не действуют законы физического мира, потому что вы не фиксируетесь на материализованных уровнях реальности. Ваши личные вибрации просто начинают отображать другое место. С помощью магии можно перемещаться со скоростью мысли.
   - Так в чём же заключается магия? - спросил Савельев-старший.
   - Всё очень просто. Магия - это способность разума или сознания влиять непосредственно на вибрации. Ваша наука считает, что у любого живого существа, имеющего мозг, команды от нервных клеток передаются к мышцам в виде слабых электрических импульсов. Но это справедливо только при изучении физического отражения среза вибраций, образующих живое тело. А на более низком уровне результат деятельности мозга мага напрямую воздействует на вибрации. И это на самом деле не очень большое различие, если не забывать, что и сами нервные клетки, и клетки мышц на самом-то деле не материя-сама-по-себе, а совокупность нематериальных вибраций. Можно сказать, что в принципе каждое живое существо осуществляет магическое воздействие на вибрации, из которых складывается воспринимаемый им окружающий мир. Вибрации, порождающие мышление, связаны с вибрациями, порождающими тело, и на срезе фазы этих вибраций, в физическом мире, взаимодействия между ними воспринимаются как слабые электрические импульсы. Простые существа изменяют вибрации, но пределы их влияния ограничены вибрациями собственного тела, а за пределами тела они вынуждены использовать более грубые физические воздействия. А магия - это расширение способностей мыслительной деятельности мозга влиять не только на тонкий срез фазы сгруппированных вибраций, составляющих тело, но и на вибрации вообще. Это и есть то, что отличает магов по крови от простых существ. Перевод порождающих самого себя вибраций в другую фазу означает физический переход в другое Отражение. Воздействие на вибрации окружающего мира приводит к изменению материи или энергии, которые ими порождены.
   Савелий Савельевич воспользовался моей паузой, чтобы уточнить:
   - Но ведь другой предмет - это совокупность других вибраций.
   - Не других. Я уже говорил, что это только восприятие и сознание разворачивают вибрации в пространстве и во времени, отделяют их друг от друга. Вибрации пронизывают весь мир и проходят, в том числе, и через меня. Я меняю проходящие через меня вибрации и тем самым воздействую на окружающий мир.
   Я чуть было не добавил, что фактически нет ни пространства, ни времени. И если маг способен воспроизвести нужную комбинацию вибраций, то может зафиксировать себя не только в желаемом месте, но и в нужное время. Однако решил, что важные сведения про своё умение возвращаться в прошлое лучше не сообщать.
   Я вернулся к рассказу о сущности магии:
   - Пять обычных человеческих органов чувств способны воспринимать, а мозг способен обрабатывать только данные о достаточно плотных группах вибраций, которые представляются твёрдым веществом. Но разделение на один предмет и другой предмет на самом деле довольно условное. Оба этих предмета - лишь сгруппировавшиеся на срезе реальности фазы вибраций. Сами же вибрации отчасти образуют оба этих предмета, отчасти образуют другие предметы. Всё в мире взаимосвязано в самом прямом смысле этого слова. Вибрации, некогда сгруппировавшиеся на одной из своих фаз в РНК и ДНК, породили то, что принято называть белковой формой жизни. Этой формой жизни окружающий мир стал восприниматься, как отдельные твёрдые предметы. Отдельная клетка не управляет вибрациями, группы которых составляют её материю. Многоклеточное существо не управляет непосредственно каждой клеткой своего тела. И когда улыбается человек, он не даёт сознательные приказы сжиматься отдельным мышцам своего лица. Это происходит, как говорится, на подсознательном уровне. То есть мозг в целом вырабатывает некоторое желание и волю к его воплощению, а группы клеток мозга преобразуют общую команду во множество отдельных элементарных операций. Так же и магия осуществляется осознанно только на уровне желаний и воли к их исполнению. А непосредственный механизм магического воздействия на окружающие вибрации как бы скрыт в вибрациях строения головного мозга. В обычном белковом организме вибрации порождают материю, материя образует клетки, клетки в результате биохимических реакций создают вибрации в форме энергии для передачи их в другие клетки, там энергия приводит к новым биохимическим реакциям на уровне материи, и только тогда происходит движение на физическом уровне. Но ведь гораздо проще не изменять вибрации других своих клеток, а сразу менять вибрации окружающего мира без своего физического движения. Этот механизм прямого воздействия - результат эволюции и следствие очередного приспособления трехмерной жизни к многомерному миру.
   - Жаль, что это приспособление к миру недостаточно распространено, - заметил Савелий Савельевич.
   Я никак не прореагировал на его реплику и продолжил:
   - Как неодинаковы физические силы простых смертных, так и неодинаковы возможности магов по крови. Объединяет их только принципиальное отношение к магии: она естественна и не требует специального обучения. В своих воздействиях на вибрации маг по крови ограничен только их своеобразной вероятностной инерцией. Катящийся шар можно сначала остановить, а потом вновь сдвинуть с места и толкать в нужную сторону. Однако можно его не останавливать, а только подталкивать сбоку, чтобы он изменил свою траекторию и продолжал двигаться туда, куда вы хотите. Так же и вибрации проще не гасить и заново создавать, а корректировать уже имеющиеся. Чем сильнее маг, тем легче ему менять естественные колебания вибраций. Сила мага определяется и дальностью влияния. Одни могут воздействовать только на близкорасположенные вибрации, а другие способны изменять целые миры. Ещё есть места, в которых плотнее сосредоточены пронизывающие многомерное пространство вибрации, не ощущаемые обычными людьми, но зато воспринимаемые магами. С помощью этих магических вибраций, как с помощью рычагов, легче и быстрее воздействовать на вибрации, формирующие материальный фазовый срез. В таких местах силы магов увеличиваются.
   Савельев-старший с сомнением произнёс:
   - Магия доступна не только магам по крови. Как же ею пользуются другие?
   - Я сказал о том, что магия воздействует на вибрации. Но на вибрации можно воздействовать по-разному. Как вибрации порождают материю, так и воздействие на материю может изменять вибрации. Собственно, так и происходят все преобразования материи и энергии, изученные классической механической наукой. Современная наука в лице вашего сына научилась воздействовать на вибрации высокоскоростным вращением некоторой их совокупности, образующей аппарат для перемещений в другие миры. Пусть даже причины перехода не были понятны даже самим ученым и конструкторам, им удалось создать своего рода "техническую магию". Локальное изменение фазы вибраций во вращающемся диске приводило к тому, что аппарат покидал свой "родной" уровень реальности. Его оставалось только синхронизировать с другим нужным уровнем реальности. Но, как я понимаю, настройка на фазы вибраций пока очень грубая и осуществляется в узких пределах Земли и ещё трёх миров, так что науке неподвластно всё бесконечное множество Отражений.
   Савелий Савельевич согласно кивнул, и я почувствовал, как он уже планирует использовать мою информацию и донести её до конструкторов летающих тарелок.
   - Что же касается использования магии не магами по крови, то тут возможны два варианта. Первый - воздействие на вибрации мира посредством целенаправленного и осознанного применения возможностей своего естественного тела. Основными инструментами являются голос, движение, взгляд. Звук - это колебания материи и, соответственно, он наиболее эффективно оказывает влияние на составляющие эту материю вибрации. Движение - перемещение материи, и оно тоже воздействует на вибрации, но более грубо. Взгляд значительно менее эффективен, так как вибрации, воспринимаемые как световой поток, более поглощаются глазами, чем изменяются. Наиболее часто используется соединение голоса и движения. Поэтому произносимые заклинания обычно сочетаются с пассами рук. В этом коренное отличие магов по обучению от магов по крови: первые влияют на вибрации не своим естественным подсознанием, они должны сознательно и очень точно воспроизвести нужные им воздействия на вибрации, иначе у них ничего не получится. Именно поэтому заклинания требуют длительных тренировок и их освоенное количество у мага по крови невелико. Зато магом по обучению может стать практически любой человек или боблин при достаточном желании и усердии. Например, как вы.
   Я ещё раз указал рукой на браслет целителя:
   - Второй способ воздействия - использование магических предметов, у которых заранее изменены вибрации и заданы им нужные свойства. Эти предметы либо служат дополнением к собственным силам мага, концентрируя или усиливая его заклинания, либо могут использоваться отдельно и самостоятельно. Тогда они доступны даже не магам. Вот, например, этот браслет улавливает магические воздействия на вибрации независимо от вас. Поэтому его может носить любой не маг. И если он не знает о свойствах браслета, то так и не догадается, почему тот становится то холоднее, то теплее. Кстати, я забыл упомянуть про так называемую ауру. Не живое существо или предмет порождают окружающую его ауру. Наоборот - это как бы "сердцевина" группы вибраций ощущается нашими органами восприятия физического мира в образе твёрдого тела. А менее плотные границы группы вибраций кажутся аурой. Чем больше вибраций совпали, чем плотнее их совокупность на срезе уровня реальности, представляющаяся твёрдым веществом, тем резче границы, тем меньше аура. Например, у обычных камней её практически нет, а у вашего браслета она довольно широка. Но не он её испускает, а, наоборот, к плотным естественным вибрациям какой-то маг некогда добавил сильно разряженные вибрации, чувствительные к чужой магии.
   Савелий Афанасьевич посмотрел на свой браслет, словно увидел его впервые.
   - Слабые маги по крови тоже иногда используют магические предметы и заклинания для усиления своих естественных сил. Так же как сильный человек может перенести тяжёлый груз на руках, а человек послабее перевезёт его только на тележке.
   - Ты сказал про заклинания, но ничего не сказал про молитвы, - заметил Савелий Афанасьевич.
   - Молитвы можно назвать разновидностями заклинаний. Только за прошедшие эпохи их смысл был утерян или преднамеренно искажён в угоду религиям. Именно поэтому молитвы простых смертных в подавляющем большинстве не оказывают никакого воздействия на вибрации. А если вдруг какая-то молитва повлияет на вибрации и изменит их естественный ход, то это означает, что молившийся после долгих повторений на разные лады сумел максимально приблизиться к первоначальному заклинанию. А вообще, я догадываюсь, куда вы клоните, - усмехнулся я. - Вы хотите узнать про мою веру в высшие силы. Как следует из моего рассказа, магия не имеет ничего общего со сверхъестественным или трансцендентным. Я бы даже сказал, что объединение одноклеточных существ в многоклеточные организмы представляется мне намного более невероятным, чем появление у мозга функции напрямую влиять на вибрации. Ведь изначально одноклеточные живые организмы конкурировали с себе подобными, поэтому специализация отдельных живых клеток на определённых функциях, образование групп клеток, которые не могут существовать вне пределов единого организма - вот настоящее чудо.
   - Так, может быть, всеми мировыми вибрациями управляет Бог? - напрямую спросил целитель.
   - Эта версия рассматривалась магами по крови ещё на заре времён. И вопрос до сих пор остаётся открыт. В любом случае, если существует некий единый Бог - создатель вибраций, который с помощью них до сих пор управляет всеми мирами, то вряд ли он соответствует религиозным представлениям.
   - Почему же?
   - Самое главное, что он не добр и не благ. Вибрации породили жизнь. А что такое жизнь в общем смысле? Это обособление группы вибраций, поглощение и изменение других вибраций в подобные "своим" для удержания группы от распада возможно большее время. А также воспроизведение групп вибраций, похожих на собственные, и обладающих такими же функциями. То есть жизнь - это питание и размножение, захват и распространение. Тот, кто создал жизнь, изначально основанную на пожирании и агрессии, то есть на уничтожении чужого для поддержания собственного существования, вряд ли добр и благ. Если Бог создал жизнь, то он создал зло.
   - Это непривычное и довольно пространное определение жизни, - сказал Савелий Савельевич.
   - А вы знаете, что в центре вашей галактики существует жизнь? - спросил я.
   - Жизнь не может существовать при таких давлениях и температурах! - возразил учёный.
   - Вы имеете в виду белковую жизнь, а я говорю о жизни вообще, о той, которая укладывается в определение, данное магами сотни тысяч лет назад. В центре галактики, возможно, ещё во времена её формирования, при гигантском давлении образовалась жизнь кристаллическая. Вибрации сгруппировались так, что на физическом срезе реальности проявились в виде кристаллических образований элементов, которые при иных давлениях и температурах не смогли бы овеществиться. И эти кристаллические образования стали жить. Вначале они были подобны одноклеточным водорослям, способным только поглощать вибрации в виде тепла и света гигантских звёздных конгломератов в центре галактики. И ещё они поглощали окружающие их вибрации в форме материи. И они росли, в смысле, преобразовывали поглощенные вибрации в подобие тех, из которых сами состояли. Но так как вибрации невозможно точно скопировать в силу принципа "дождь на волнах", они получались чуть-чуть другими, поэтому кристаллы постепенно изменялись и усложнялись, то есть эволюционировали. Потом от групп вибраций начали "отпочковываться" части, также обладающие способностью к поглощению и воспроизводству... Мне нужно продолжать?
   - Всё ясно, - ответил Савелий Савельевич. - И насколько разумны сейчас эти кристаллы?
   - Сейчас они разумны не более чем растения, но их поведение уже обрело и свойства животных. Как и раньше, живые кристаллы поглощают энергию и материю только для собственного существования и производства себе подобных. Но они значительно усложнились и стали подобны "многоклеточным" - группы кристаллов в составе одного организма специализируются на разных видах деятельности: обнаружению, захвату, перевариванию. С большим удовольствием они поглощают представителей своего вида, потому что это позволяет включать в свои структуры уже заранее адаптированные вибрации. Причем они умеют различать чужаков и своих потомков по особенностям кристаллических структур. Чужаков "съедают", а потомков, видимо, воспринимают как собственные части, и потому не трогают. В противном случае кристаллические структуры начали бы пожирать самих себя. Их эволюция движется очень медленно. Их средние размеры превосходят Солнце. Разве нельзя назвать их живыми?
   - Пожалуй, можно. И сколько же форм жизни вам известно?
   - Очень много. Я их всех даже не помню, потому что эти знания не несут в себе пользы. Многие формы жизни так и не обрели разум в нашем его понимании. Они не ставят перед собой цели и не осуществляют осознанную деятельность для достижения этих целей. Другие не обрели самосознание. Они не воспринимают себя в мире, не имеют личностей. Однако и подобных нам по образу мышления существ немало. Одно время среди магов существовала теория, что вибрации на ближайших уровнях реальности порождают схожие черты физических миров. Это подтверждалось тем, что галактики, звёзды и планеты мало меняются от Отражения к Отражению. И тогда, согласно теории, на каждом Отражении должны находиться близкие по внешнему виду и образу мышления существа. Это тоже поначалу соответствовало тому, что на некотором отрезке вибраций на Отражениях обнаружили людей и родственных им гуманоидов. Более того, среди них встречались почти точные двойники обитателей из параллельного мира. Затем в путешествиях за пределами антропогенной фазы колебаний маги обнаружили миры без людей, миры не с круглыми, а с плоскими планетами. Так появилась теория Хаоса и Порядка. Представьте себе двух людей, которые перекидывают друг другу мяч. При всём своём желании они не смогут сохранить точность траектории и одинаковый темп. Направление и сила каждого броска будут немного отличаться от остальных, хотя в среднем мяч и перелетает из рук в руки. Получается, что отличия задаются на концах траектории полёта мяча.
   Я нарисовал пальцем в воздухе спиральную кривую.
   - Снова повторю, что хотя в общем круговом движении верха и низа не существует, но при виде сбоку получается синусоида, как растянутое во времени движение вверх и вниз по вертикали. И в этой двумерной плоскости на верхнем и нижнем закруглениях срезы вибраций, если представить их как горизонтальные линии, проходят почти параллельно самим вибрациям. Эти участки наиболее подвержены влиянию множества факторов, там "дождь" преобладает над "волнами", отчего физические проявления миров нестабильны и легко смешиваются друг с другом. Такие закругления вибраций на плоской синусоиде назвали зонами Хаоса. А когда вибрация проходит по средней части синусоиды, она более стабильна и закономерна. Горизонтальные срезы вибраций, образующие физические миры, близки к перпендикулярам и потому отчетливо выражены. Эти фазы назвали Порядком. Так вот то, что мы понимаем под разумной жизнью, и антропогенные Отражения в том числе, расположены на возрастающей фазе Порядка. Этим теория объясняет эволюцию жизни, ведущую к усложнению проявляемых в физических мирах организмов. На убывающей фазе Порядка вибрации порождают как бы "недоразвитый разум" самых разных существ. А уж в зонах Хаоса не то, что разумной жизни не встретить, там бы свой разум не потерять. И при этом не забывайте, что идеализированная синусоида одной вибрации на самом деле проходит прямо через нас. И не одна, а мириады мириад с разными амплитудами, периодами и продолжительностями. Так что и Закон, и Хаос в разных вибрациях смешиваются на одном Отражении. Вибрации с большими амплитудами и долгими продолжительностями образуют неживой мир. Именно от них зависит соотношение упорядоченности и хаотичности на физическом уровне Отражения. Быстрые вибрации с маленькими амплитудами лежат в основе живых существ. Поэтому из них получаются такие противоречивые личности, объединяющие в себе Порядок и Хаос. Вот так устроен наш многомерный мир. Он состоит из вибраций, и бытие не имеет никакой сущности.
   - Под сущностью я подразумевал не материю, а цель бытия, - сказал Савелий Афанасьевич.
   - Цель бытия - это некорректное определение. Точно так же можно спросить про цель реки. Река движется и впадает в озеро или море. Но это не значит, что она хочет туда попасть или что кто-то ведёт её туда. Просто река - это временная совокупность вещества - воды. В физическом мире вода подвержена закону тяготения и потому стекает вниз. Река не имеет разумной цели. Река течёт просто потому, что она такая, какая есть.
   - Я много раз представлял себе встречу с магом по крови, но никак не ожидал, что он окажется материалистом и атеистом, - усмехнулся целитель.
   - Ну, допустим, не материалистом, так как материи-то как раз и не существует. Я, скорее, назвал бы себя реалистом и рационалистом. Я считаю, что нет ничего сверхъестественного. Всё объяснимо, всё изучаемо и всё может быть использовано при достаточном развитии знаний о мире.
   - Неужели ты совершенно отрицаешь возможность существования высшего разума, Бога?
   - Давайте различать понятия "высший разум" и "Бог". Высший разум может не быть Богом, а Бог может не быть высшим разумом.
   - Я готов допустить, что древних магов люди впоследствии стали считать богами. Но ты так и не сказал, кто производит вибрации.
   - Дело в том, что тот порожденный вибрациями многомерный мир, который я вам описал, на самом деле лишь часть ещё более многомерного мира. И, вполне возможно, существует не просто высший разум, или, как его обычно называют маги "высшая сущность", но и множество этих сущностей.
   Брови Савельевых снова одинаково поднялись.
   - Снова представьте себе одну вибрацию в виде плоской синусоиды. Только синусоиду нарисуем не гладкой линией, а как бы мелко дрожащей, описывающей мельчайшую спираль виток за витком вокруг основного направления движения. То вот эта маленькие спиральки, эта дрожь, эти вроде бы незначительные отклонения и есть вибрации нашего мира. Они словно случайные "капли" на "волнах" неких более глобальных движений. Мы только предполагаем, что эти движения цикличны, как и наши вибрации, но точно утверждать этого не можем. Они превосходят время существования всего нашего многомерного мира. И ещё можно предположить, что вибрации, порождающие нас - даже не вторичные, а сторичные и тысячеричные отблески таких глобальных колебательных движений, которые мы не можем осмыслить из-за того, что мы таковы, какими являемся. Также можно допустить, что как нас материализуют совмещения вибраций, так и глобальные движения формируют неких высших сущностей. Очень условно и приблизительно нас можно сравнить с муравьями в биосфере планеты. Мы можем бороться за власть в своём муравейнике и можем стремиться к покорению других муравейников. Но в то же время мы никогда не станем хозяевами всей планеты от дна океанов до верхнего края атмосферы. А если даже и станем, то останется космос с неисчислимыми звездами и галактиками. Наш муравейник, который для нас представляется целым миром, для кого-то лишь кучка земли и травинок. Нас могут раздавить, даже не заметив. Или, что ещё хуже, мы можем заинтересовать какого-нибудь муравьеда. Мы даже не способны сообщить о своём разуме высшим сущностям, если, конечно, они присутствуют в мирах глобальных движений. Если муравей попытается привлечь к себе внимание человека, то он может это сделать только доступными ему способами общения: потрогать усиками-антеннами или укусить. Что сделает человек в ответ на такую попытку контакта? В лучшем случае стряхнёт с себя насекомое, в худшем - раздавит. Является ли человек по отношению к муравью Богом?
   Вопрос был риторический, поэтому, не дожидаясь ответа, я сразу продолжил:
   - Некоторые религии утверждают, будто наш мир некогда был создан Богом. Дескать, самостоятельное появление мира и сложных живых объектов невозможно. Но тогда возникает логичный вопрос: а кто создал самого Бога? Если невозможно самостоятельное происхождение материи и разума, то самостоятельное происхождение Бога невозможно тем более. Откуда вдруг появилось разумное существо столь сложное и могущественное, что смогло создать наш мир? Почему не допустить, что Бога, создавшего нас, создал ещё более великий Бог? А того - другой Бог. И цепочка таких Богов-создателей уходит в бесконечность. Понятие Бога обычно подразумевает некую высшую силу, которая целенаправленно нас создала, которая наблюдает за нами, оценивает нас и направляет к некоему результату. Конечно, хотелось бы верить, что нас ведут к вершинам разума и культуры. Однако это типичные эгоцентризм и антропоцентризм. Они возникли ещё тогда, когда жители каждого отдельного Отражения считали его центром мироздания, а себя - вершиной природы. Однако нет никаких доказательств, что мир создан для нас и ради нас. Я уже объяснил ранее, почему Бог, если он существует, и если он создал наш мир, не добр и не благ. С такой же вероятностью мы можем оказаться результатом посева некоей высшей субстанции на БАК-анализ, материалом одного из миллиарда миллиардов заурядных опытов. И, убедившись в нашем появлении и развитии, некий высший лаборант смоет нас в канализацию и стерилизует после нас свои инструменты. Ещё существует теория, что мы все - это урожай, некогда посеянный кем-то значительно нас превосходящим. Если жизнь была целенаправленно сотворена, то можно предположить, что кто-то посеял простейшие микроорганизмы, чтобы они со временем развились в разумных существ. То есть те вибрации, которые составляют нас самих и наш разум - это чья-то пища. И когда мы достаточно увеличим свою численность, разовьём свой интеллект и выработаем всеобщую гуманистическую мораль, это будет означать, что мы "созрели". И тогда нас придут и соберут, чтобы переработать и поглотить. И наше мнение будет значить примерно столько же, сколько значит для нас мнение пшеничных зёрен, которые перемалывают в муку, чтобы испечь хлеб. Ещё может быть, наш мир - винтик в какой-то великой машине. Или он представляет собой виртуальную реальность в чьей-то компьютерной игре. Или же наш незначительный эффект отклонений глобальных движений никто из высших разумов просто не принимает в расчёт, как современная наука сейчас не учитывает хаотичность в субатомных вибрациях, "дождь на волнах". Или все мы - сон Вишну, дремлющего на Ананте. Тысячи цивилизаций придумали миллионы гипотез, теорий и верований, но ни одна из них не может быть проверена, подтверждена или опровергнута. Мы не можем узнать, что происходит на следующих уровнях глобальных движений, пока мы остаёмся такими, какими являемся на своём уровне. Вот осознание всего этого много-много-многомерного мироздания и привело часть древних магов к выводу о том, что тщетно пытаться управлять другими разумными существами. Тщетно влиять на них. Потому что сколь бы великую власть маги не обрели, она всё равно окажется ничтожной в сравнении с превосходящими нас сущностями. Если, конечно, таковые вообще имеются на следующем уровне глобальных движений.
   Савелий Афанасьевич покачал головой:
   - Как-то это всё очень безрадостно.
   - Да уж, это не религия, которая просто говорит: "Будь покорен, плати деньги и тебе воздастся!" На самом деле никто не даст вам воздаяния: ни Бог, ни царь и ни герой. Образующие вас вибрации со временем разгруппируются и изменятся, что будет соответствовать прекращению существования вашего тела и сознания. Потом отдельные вибрации где-то и когда-то снова сблизятся с другими вибрациями и овеществятся в этом или других Отражениях в виде живой или мёртвой материи. Это проверенные и доказанные факты.
   - Требуется время, чтобы всё это осмыслить, - произнёс Савелий Савельевич.
   - Можно не торопиться, - я пожал плечами. - Всё это осознано и осмыслено магами по крови в Изначальном мире ещё десятки тысяч лет назад. А маги других форм жизни в других мирах осмыслили это намного раньше. Но наш мир от этого не изменился. Не стал добрее, честнее, справедливее. Знания о мире - инструмент. Знания можно использовать для активного изменения мира или для его отрешённого созерцания. Их можно использовать для обеспечения самого себя всеми возможными удовольствиями или для труда во благо многих.
   - Это всё понятно. Но какой путь изберёте вы? Что вы ответите на мою просьбу и на моё предложение?
   - Чтобы я не торопился устраивать "конец света" и сотрудничал с вами для постепенных преобразований общества?
   - Примерно так.
   - Мне надо подумать, - коротко сказал я. - Как я смогу с вами связаться, когда захочу встретиться в следующий раз?
   - Вот мои телефоны! - Савелий Савельевич достал из кармана визитную карточку.
   Хотя с помощью магии я давно уже снял копию с визитки и материализовал её в своём кармане, я не хотел лишний раз напоминать простым смертным, насколько они для меня прозрачны.
   Я посмотрел на часы:
   - Скоро утро. Мы с вами проговорили всю ночь, и, пожалуй, пришло время расстаться.
   Не дожидаясь прощальных слов от отца и сына Савельевых, я встал со стула, дематериализовал его и прямо перед собой открыл дверь на ледяную равнину. Мои собеседники всё ещё сидели на диване, поэтому не могли видеть, куда я направляюсь, однако я решил не рисковать. Я сделал шаг вперёд и покинул Изначальный мир. И только потом открыл дверь в каменную пещеру, ведущую в подземелье Браспасты.
   Я так и не выяснил, знал ли кто-то из Савельевых о засаде агентов КОЛО в доме напротив (им в течение всей ночи так и не привезли новое оборудование взамен испорченного). Если Савелий Савельевич советовал отцу плотнее задёрнуть шторы, то, возможно, он опасался слежения за квартирой со стороны ОЕП. Однако, если бы он сам установил пункт наблюдения, то он не мог не знать, что для следящего оборудования закрытые шторы не являлись помехой.
   Всё равно, будущее покажет, насколько можно доверять Савелию Савельевичу. Он должен был понимать, как много придётся изменить в Изначальном мире, если я соглашусь на сотрудничество. Правящие боблины просто так не уступят свою власть. Возможно, они решат, что с хозяевами магических энергий договориться будет проще, чем со мной. Не зря же маги сохранили одну базу целой и невредимой. Я предполагал, что в соответствии со стратагемой Сунь-Цзы, они оставили правителям Изначального мира "золотой мост", но не для отступления, а для посылки парламентёров. Никто не хотел глобальной войны между Отражениями. Предпочтительнее было запугать противника своими возможностями и навязать ему свои условия взаимного существования.
   Я вспомнил комбинаторику. Есть я, есть Изначальный мир. Каждый из нас может либо продолжить жить, либо погибнуть. Так что получается четыре варианта развития событий: я живу, и мир живет; я умираю, а мир продолжает жить; я живу, но мир уничтожаю; я умираю, и вместе со мной умирает весь мир. Все просто рассчитать, и в то же время очень сложно сделать окончательный выбор. Гамлету было проще, ведь он решал только свою судьбу и выбирал всего из двух вариантов: "Быть или не быть?".
  
  

Глава 10. Сомнения.

  
  
   На просторной площади, вымощенной огромными каменными плитами, собралось человек пятьдесят. Они стояли несколькими группками, негромко переговаривались между собой и осматривались, кто украдкой, а кто смело и открыто. А посмотреть было на что! Площадь окружали величественные строения разных архитектурных стилей: сложенные из громадных блоков ступенчатые пирамиды, ажурные здания с множеством колонн, грибообразные сооружения с широко распростёршимися открытыми террасами. Позади строений обзор закрывала сплошная стена растений всевозможных оттенков зелёного цвета с яркими пятнами больших и маленьких цветов.
   На одной из террас, видящие всё происходящее на площади, но невидимые снизу, за столиком с лёгкими кушаньями сидели я, Браспаста, Отшельник и тётя Вика. Лёгкий ветерок доносил до нас ароматы цветов, плодов и листьев, спешивая их с запахами пищи и делая её ещё более аппетитной. С высоты террасы мы видели не только площадь перед нами, но и разбросанные по округе другие комплексы зданий. Соединяющие их дороги нельзя было рассмотреть, потому что их закрывали густые кроны высоких деревьев.
   Мы находились в тропической части своего Дубля. Наше здание не только внешне походило на гриб, оно имело своеобразную "грибницу" - уходило глубоко под землю, к огромным залам и тоннелям с работающими на жаре магмы и паре механизмами. Эти механизмы двигали подъёмники, доставлявшие к террасам всех желающих полюбоваться видами сверху.
   Люди внизу были беженцами, только что выведенными с другой планеты Дубля из-под власти религионеров. Несколько семей провёл через дверь между мирами маг по крови Илин, как и мы, принадлежавший к противникам религионерской тирании. Сейчас Илин находился на площади вместе со своими подопечными. Он был ровесником родителей Браспасты (плюс-минус сотню лет), но выглядел значительно моложе. Не отличаясь большой магической силой, Илин довёл до совершенства искусство оставаться незаметным в мире религионеров. Он вёл жизнь обычного человека и стремился не столько сражаться с враждебными магами, сколько просвещать подвластных им людей и пушистиков. Результатами его пропаганды становилось распространение антирелигионерских взглядов и бегство на нашу часть Дубля тех, кто окончательно готов был порвать с униженным существованием под бременем внушённой вины.
   Вырвавшимся из более чем скромных условий беженцам окружающие леса и здания могли показаться Обителью Праведников, которую после смерти религионеры обещали тем, кто всю жизнь покорно нищенствовал и пресмыкался. Нехитрые пожитки беженцев были сложены на краю площади, и люди изредка бросали взгляды в их сторону, чтобы убедиться в сохранности. Хотя Илин, несомненно, рассказал им о свободной части Дубля и о том, что отношения между жителями тут совершенно не похожи на те, к которым они привыкли с детства.
   - Сейчас начнётся, - сказал Отшельник. - Прукс, пожалуйста, налей мне ещё кофе.
   По столу на мгновение промелькнула округлая тень с несколькими конечностями, и чашка мага наполнилась.
   - Благодарю, Прукс!
   Когда стало окончательно ясно, что возвращение старого боблина к прежней жизни в Тассисудуне крайне опасно и потому невозможно, мы произвели туда вылазку и помогли ему забрать все вещи, которые уцелели от разгрома, устроенного истребителями магов. Также Отшельник забрал на Дубль всех своих домовых. Тут было очень мало теллургических вибраций, вступающих в диссонанс со специфическими не полностью проявляющимися в материальном мире вибрациями домовых, и они чувствовали себя гораздо лучше, чем в Изначальном мире. А Прукс теперь не только помогал Отшельнику дома, но и всюду следовал за ним, словно боялся вновь разлучиться.
   Тем временем на вершину одной из ступенчатых пирамид поднялся ещё один из наших товарищей - маг по крови Дангма. Он был одет в блистающее облачение и держал в руке посох с пылающим синим пламенем навершием.
   - Приветствую вас в нашем мире! - торжественно произнёс он, и его голос, усиленный магией, разнёсся по всей площади.
   Тут же все взгляды беженцев обратились на него. Для большего эффекта Дангма ещё добавил себе роста и окружил себя колышущимся сиянием.
   - Теперь вы освобождены от обмана и угнетения. Вы больше не рабы, а свободные граждане. Вы стали полноправными и ответственными членами общества равных тружеников.
   Беженцы радостно заулыбались, а Дангма продолжил говорить ещё более возвышенно:
   - Так возблагодарите за это Единого Бога, облагодетельствовавшего вас своей снисходительностью!
   На лицах большинства беженцев возникло недоумение.
   - Закройте глаза перед ослепительной благостью Единого Бога, по милости своей одарившего ваши ничтожные существа вхождением в мир великолепия!
   Эти слова так походили на риторику религионеров, что вызвали у беженцев смятение. У мужчин сжались кулаки, женщины схватили за руки детей. Большинство стало озираться со смесью страха и недоверия, они искали Илина, который рассказывал им совсем о другом свободном Дубле. Однако три человека - два мужчины и женщина - послушно закрыли глаза.
   - Опуститесь на колени и низриньтесь ниц в своей жалкой незначительности перед великой наградой, коей вы не заслуживаете!
   Те беженцы, которые закрыли глаза, выполнили и эти приказания, не видя, что большинство осталось стоять.
   С огромной террасы соседнего грибообразного здания, расположенного за спинами беженцев, прыгнули вниз два огромных существа. На половине пути к земле они расправили крылья и бесшумно заскользили над площадью. Это были металлически-серый Армани и угольно-чёрная Шанель - самые шустрые и непоседливые драконы из выводка Иплотегра. Молодые драконы ловко подхватили распростёртых в самоуничижении на каменных плитах людей.
   Всё произошло так быстро, что не закрывшие глаза и не павшие ниц беженцы почувствовали движение воздуха от крыльев и увидели огромных летающих существ только тогда, когда те уже выполнили свою работу. Раздались крики ужаса и негодования.
   - Спокойно, спокойно! - закричал Илин.
   В то же время Дангма скинул свой величественный образ и одним прыжком переместился с вершины пирамиды в толпу.
   - Вы уж извините за этот спектакль! - он весело и дружески хлопнул по плечу ближайшего мужчину. - Мы с Илином знали, что религионеры внедрили в вашу группу своих агентов. Мы разоблачили их тем, что подчинённые религионерам люди мыслят не сами, а повинуются внушёнными им правилами. А вы, не подчинившись, доказали, что ваше мышление освободилось от догм и стереотипов.
   - И что с ними теперь будет? - поинтересовался кто-то из беженцев.
   - С ними побеседуют и отпустят на том Дубле, который они сами выберут. Либо тут, либо вновь там, где унижаться приятнее, чем чувствовать себя равным и свободным.
   - Но драконы...
   - Это милейшие и приятнейшие существа! - воскликнул Илин. - Вы с ними познакомитесь и подружитесь. А ваши дети смогут на них полетать... Если, конечно, вежливо об этом попросят самих драконов.
   Взгляды детей с затаённым предвкушением и восторгом обратились к удаляющимся и исчезающим за лесом тёмным крылатым фигурам. Армани и Шанель со своей "добычей" улетали к драконьему поселению, представлявшему собой сеть пещер в горах. Там своих детей поджидал Иплотегр с остальным выводком. В теологии религионеров драконы назывались чудовищными порождениями тьмы, олицетворениями зла. Иплотегр был уверен, что клин можно вышибить клином. Множество внушённых религионерами страхов он собирался уничтожать тем, что на деле воплощённый ужас оказывался добрым и мудрым существом. Сейчас там, на террасе, Иплотегр постарается объяснить агентам религионеров, насколько лживо всё то, что им внушалось с детства и что поневоле стало их собственной натурой. Если они поймут это и проявят желание измениться, то смогут остаться на нашем Дубле. Если так и не сумеют осознать всю глубину навязанных им заблуждений, то их вернут обратно. И пусть религионеры решают судьбу своих провалившихся агентов.
   Так что Илин и Дангма сказали беженцам правду. Жители нашего Дубля всегда говорили правду друг другу.
   - Пойдёмте, мы вас накормим и поможем разместиться на первое время! - позвал беженцев Илин.
   Те с готовностью подняли свои вещи и следом за ним зашагали к зданию, скрытому за колоннадой. Там беженцы окончательно определятся со своими пожеланиями трудоустройства на нашем Дубле и оттуда маги их переправят в разные города и поселения.
   В отличие от нереальной Обители Праведников, на нашем Дубле надо было трудиться, чтобы содержать себя и свои семьи. И беженцев заранее об этом предупреждали. Они знали о том, что рабство и бесправие в мире религионеров сменится честной оценкой их труда и обменом его на результаты труда других жителей Дубля.
   "Кто не приносит обществу пользу, тот причиняет ему вред". Это правило распространялось и на магов, и на драконов, и на людей, и на пушистиков, и на всех тех, кто пожелал бы тут жить. К сожалению, это общество не было лишено недостатков. Именно о них мы и рассуждали, пока нашу беседу не прервала проверка беженцев.
   - Наш Дубль хорош только в сравнении с Дублем религионеров, - объяснял я свою точку зрения. - И хорош он только для тех, чья личность достаточно развита, чтобы не терпеть лжи и несправедливости. Но таких, увы, меньшинство. Как не старается тот же Илин, поток беженцев из-под гнёта религионеров не так уж и велик.
   - Это и хорошо! - сказала Браспаста. - Если сюда переселится половина их Дубля, тут просто не хватит места.
   - И это тоже большая проблема, - подхватил я. - Пространства, пригодного для жизни людей и родственных им существ, на нашем Дубле слишком мало. К счастью, изобильные тропики пока в состоянии прокормить всех желающих тут жить. Но если количество переселенцев увеличится втрое, вчетверо? Неизбежно возникнут конфликты, придётся ужесточать законы. Мы превратимся в таких же тиранов, как и религионеры.
   - Мы можем создавать пищу, если её всем не хватит, - предложила Браспаста.
   Я издал короткий смешок:
   - Нам придётся только этим и заниматься. Тогда уже мы превратимся в рабов, а те, кого мы содержим, станут бездельниками и иждивенцами. И чем больше мы станем им давать, тем меньше у них будет стимулов что-то делать самостоятельно. Нет, с большим сожалением надо признать, что нынешнее общество на Дубле не идеально и не долговечно. Мы пытаемся воспроизвести древние времена, когда мудрые маги справедливо не столько управляли, сколько помогали смертным. Но все мы знаем, чем это закончилось.
   - Можно контролировать рождаемость, - сказала тётя Вика и сама же себя оборвала: - Впрочем, это тоже окажется формой диктата и угнетения.
   - Есть ещё и другие Отражения, другие планеты, - напомнил Отшельник.
   Я пожал плечами:
   - Практически на всех пригодных для белковых существ планетах жизнь уже материализовалась из вибраций. Конечно, теоретически можно было бы превращать пригодные для жизни небесные тела в обитаемые планеты, но для воплощения этой идеи мало быть магами по крови. Придётся менять орбиты планет и их массы, чтобы создать нужные сочетания давления и температуры для поддержания воды в жидком состоянии. Это означает управление таким количеством вибраций, которое не доступно ни одному магу.
   - Может быть, пока не доступно? - намекнула Браспаста, показывая всем на меня глазами.
   Я покачал головой:
   - Я бы не стал на это рассчитывать. Давайте исходить из того, что у нас есть.
   - А есть у нас немного, - напомнила тётя Вика. - И времени тоже маловато.
   Все замолчали, так как о нападении религионеров и так уже было много сказано.
   - Есть и другая проблема, - прервал я молчание. - Сколько бы мы не говорили о равенстве жителей нашего Дубля, на самом деле это не так. Мы, маги, по существу такие же хозяева людей, как и в других обществах. На нашем Дубле собрались добрые и справедливые маги. Но их положительные качества понятны простым смертным только в сравнении с отрицательными качествами других магов. Если бы не с чем было сравнивать, нас бы тоже назвали тиранами. И как бы мы не старались изображать, что различий между нами и простыми смертными нет, они всё же есть. Есть различия и между самими смертными. Кто-то красивее, кто-то талантливее, кто-то трудолюбивее. А где есть различия, там неизбежно появятся зависть и преступления. Ведь преступления, насколько я знаю, тут уже были?
   - Да, были, - нехотя произнесла Браспаста. - Были случаи воровства, случались драки, были попытки изнасилований. Но маги быстро восстановили порядок и нашли виновных. Справедливость восторжествовала. Преступников мы даже не наказывали, а просто выслали на Дубль религионеров.
   Я подхватил:
   - И тем самым ещё раз продемонстрировали смертным своё отличие от них. Своё несоизмеримое превосходство. С драконами проще.
   - Кому проще? - спросила Браспаста.
   - Драконы стали своего рода промежуточным звеном между магами по крови и простыми смертными. Вроде бы огромные летающие создания, но всё равно ближе к смертным, чем к нам. Вы не замечали, что люди, а особенно пушистики, всё чаще и чаще обращаются за помощью не к магам, а к драконам? Если надо переместить что-то тяжёлое или с высоты распланировать пространство под строительство поселения, то просят об этом драконов.
   - Надо бы предложить Иплотегру позвать сюда из Мира Магии побольше своих соплеменников, - сказала Браспаста.
   - Это очень хорошая мысль, - иронично одобрил я. - Вообще, чем больше разных форм жизни тут соберётся, тем лучше. Получится точная копия цивилизации Мира Магии. А мы превратимся в подобия хозяев магических энергий и станем друзьями религионеров.
   - И что же ты предлагаешь? - спросил Отшельник.
   Я грустно усмехнулся:
   - Это тоже проблема. Мне нечего предложить. Жизнь есть жизнь. От первой амёбы, сожравшей другую амёбу, до могущественных магов по крови, сражающихся насмерть за власть над мирами. Каждый считает именно себя достойным превосходства над остальными. И каждый по-своему прав.
   - Вы-то так не считаете? - наполовину с вопросом, наполовину с утверждением произнесла тётя Вика.
   Мы с Браспастой переглянулись.
   - Конечно, считаем, - честно ответил я. - Все так считают. Только мы себя сдерживаем и ограничиваем, а другие - нет.
   - А почему вы себя ограничиваете?
   - Потому что мы хорошие! - рассмеялась Браспаста.
   Все заулыбались, снимая напряжение. Я тоже улыбнулся, но сказал:
   - Прибегать к искусственно придуманным категориям "хорошо-плохо" - это не ответ и не решение принципиальных противоречий жизни.
   - Если не будет противоречий, не будет развития, - сказал Отшельник.
   - Скорее, не развития, а изменения, - поправила Браспаста. - Изменения - не всегда развитие. Калки прав: на нашем Дубле мы пытаемся воспроизвести примитивное сообщество с простейшими потребностями. Это изменение сознания жителей в сторону упрощения: отказ от амбиций, от мечтаний о недоступном. Каждый член общества старается создавать только то, что гарантированно будет положительно оценено. Именно поэтому беженцами становятся в основном труженики-производители: сельскохозяйственные и промышленные работники, мастера, инженеры, организаторы производств. Деятелей искусства, когда Илин им рассказывает о нашем обществе, пугает перспектива оказаться невостребованными. Поэтому они предпочитают остаться под властью религионеров.
   - Ну, это вполне понятно, - сказал Отшельник. - Так называемые "творческие личности" очень не любят сами копаться в земле, чтобы вырастить урожай себе на пропитание, или обтёсывать брёвна, чтобы выстроить себе дом. Им проще раболепствовать перед власть имущими, перед теми, кто отбирает у народа последние крохи и бросает объедки своим лизоблюдам. Хотя тут на Дубле я познакомился и с поэтами, и с художниками. Они занимаются творчеством в свободное от основной работы время. У них весьма неплохо получается. И фильмы тут хорошие снимают, добрые. Не то, что в Изначальном мире.
   - Тот, кто занимается творчеством не профессионально, а по зову души, обычно и создаёт самые великие произведения, - заметила тётя Вика. - Кто не зависит от политической и финансовой конъюнктуры, может честно и открыто дарить людям свой талант.
   - Ладно, я согласна, что творческие холуи нам не нужны, - сказала Браспаста. - Без ростовщиков, банкиров, жуликов мы тоже как-нибудь обойдёмся. И изворотливых адвокатов, которые обвинят честного бедняка и оправдают богатого преступника, нам тут тоже не надо.
   - Но и постоянно рассчитывать на вмешательство свыше, на помощь магов, тоже нельзя, - возразил я. - Люди, драконы, пушистики должны уметь обходиться без нас. Они должны без нас поддерживать справедливый порядок и самостоятельно изолировать от общества преступников. Хорошо, что сейчас есть другой Дубль, и мы можем производить сепарацию: "чистых" отдельно, "нечистых" отдельно. Если на нашем Дубле родится ребёнок, который захочет стать адвокатом или "правозащитником"? Если он не сможет осознать, что права есть только у честных граждан, а нарушители чужих прав должны лишаться собственных? Если он станет защищать преступников? Что с ним делать? Отправить на Дубль религионеров?
   - Разумеется, - сказала тётя Вика. - Если на нашем Дубле соберутся все те, кто честно трудится сам и уважает труд других, а на другом Дубле окажутся тунеядцы, мошенники, воры и лжецы, то разве это плохо?
   - Какая интересная идея! - воскликнула Браспаста. - Превратить два мира Дубля в планету Закона и планету Беззакония и, как выразился Калки, сепарировать всех согласно их взглядам и наклонностям.
   - Остаётся только уговорить религионеров реализовать эту идею на своём Дубле, - усмехнулся Отшельник. - Пусть они отпустят к нам всех тех, кто их сейчас кормит, одевает и обслуживает. А себе оставят только бездельников. И скорее сами умрут от голода.
   - Ну, хоть помечтать-то можно?
   - Мечты - мечтами, но надо признать, что мы создали общество, которое полностью зависит от нас и без нас существовать не может. И я говорю не о защите нашего образа жизни от вторжения извне. Если нас не станет, то, конечно, не сразу, а через несколько поколений, это общество ничем не будет отличаться от Дубля религионеров, Изначального мира или Земли. Маги по крови построили здесь красивые и просторны здания, создали мощные механизмы. Казалось бы, законы естественного развития не слишком нарушены, так как люди могли бы сделать это и сами, только им потребовались бы годы и годы труда. Но, кроме собственного труда, людям пришлось бы объединить усилия. Следовательно, появились бы начальники, распределяющие обязанности между работниками. Не все работники были бы согласны с этим распределением. Возникло бы недовольство. Для продолжения общего дела начальники прибегли бы к принуждению. Принуждение привело бы к появлению воинов. Произошло бы разделение на правящих князьков со своими дружинами и на подвластную им рабочую силу. Так что, на самом деле, на нашем Дубле маги по крови своими действиями нарушили основные законы иерархического разделения общества. Принуждения и насилия тут нет только потому, что мы стоим над обществом и вне общества. Мы лжём людям, когда говорим, что тут все равны. И лжём, когда говорим, что на Дубле нет лжи.
   - Ты - пессимист, Калки, - сказала Браспаста.
   - Я - реалист. Мне самому от этого очень грустно. Мы учим, что на нашем Дубле говорят правду. Что-то я не слышал, чтобы один человек подошёл к другому и заявил: "Я хочу, чтобы ты прямо сейчас отдал мне твой дом и твою жену, потому что они мне нравятся!" А тот другой ответил бы: "Пожалуйста, забирай, ведь ты их достоин больше, чем я!"
   Мои собеседники сперва заулыбались, представив себе такую картину, а потом резко погрустнели, поняв, насколько я прав в своём реализме.
   - В общем, контролировать смертных для их же блага вам, магам по крови, совестно. А предоставить их самим себе и тем обречь на страдания из-за их же агрессивной сущности совестно вдвойне. Потому что вы хорошие, - подытожил Отшельник.
   - Как-то примерно так, - согласилась Браспаста.
   Я только молча кивнул, так как не мог сформулировать лучшего высказывания. Пауза затянулась. Обдумывая слова собеседников, каждый что-нибудь съел или выпил.
   - Пожалуй, я пойду, - прервал молчание Отшельник. - Благодарю за компанию. Жду вас всех в гости. - Он улыбнулся и пошутил: - А то я к вам завтра снова сам приду.
   Боблин вышел из-за стола и отошёл чуть в сторону, шлёпая старыми сандалиями. За ним потянулась тень двуногого краба с шестью оканчивавшимися клешнями верхними конечностями. Мы всё так же молча наблюдали за тем, как Отшельник достал из кармана и рассыпал вокруг себя щепотку невесомого светло-синего порошка, так что его самого и чуть более отчётливо проявившегося Прукса заволокло дымкой.
   Когда к перемещению всё было готово, мы попрощались.
   - Всегда рада встрече с тобой! - сказала тётя Вика.
   Браспаста помахала рукой:
   - Приходи в моё убежище попить кофе!
   - До свидания, и передавайте привет всем домовым! - крикнул я.
   Отшельник, сосредоточенный на заклинании перемещения, ещё раз улыбнулся нам и произнёс, обращаясь к Браспасте:
   - На твоё вкусное кофе я обязательно загляну!
   После чего он выговорил последние слова заклинания и исчез в синей вспышке. Маг по обучению не любил больших поселений. Он жил со своими домовыми не в тропиках, а в горной долине умеренной климатической зоны, похожей на Тассисудун.
   - Он всё такой же, каким я его впервые увидела лет двадцать назад! - воскликнула тётя Вика.
   - И он всё так же не может запомнить, что кофе мужского рода? - улыбнулась Браспаста.
   - Проще поменять род кофе во всех Отражениях, чем научить Отшельника правильно его называть, - пошутил я.
   - Я тоже не буду терять время, - встала Браспаста. - Загляну к Илину и Дангме в Дом Приёмов. Может, кто-нибудь настолько решительно настроен против религионеров, что согласится отправиться на мою базу и взять в руки оружие. Калки, ты со мной?
   Я с улыбкой отрицательно повертел головой:
   - Лучше ты одна вербуй своих воинов. Я ещё немного посижу тут и погреюсь на солнце.
   - Ладно-ладно, я запомню, что на моей базе тебе слишком холодно!
   Браспаста поднялась в воздух и полетела туда, куда увели беженцев наши товарищи - маги. Сегодня она не надела броню, встречный поток воздуха спереди прижал лёгкую одежду плотно к телу, тогда как сзади развивался длинный шлейф. Я проводил взглядом удаляющуюся Браспасту, сожалея о том, что не могу полностью довериться даже ей. Я не хотел говорить о том, что подготавливаю открытие двери во времени для спасения моих родителей. И о предложении Савельева я Браспасте ничего не рассказал. Она, её родители и другие маги нашего Дубля, наверняка, надеялись на мою помощь в войне с религионерами. А если я возьмусь за Изначальный мир, то второй фронт на Дубле едва ли осилю.
   - Я чувствую, что ты мне хочешь что-то рассказать наедине, - заговорщицки подмигнула тётя Вика, как в детстве, когда спрашивала, какую девочку я провожал после школы.
   Я посмотрел вокруг, убедился, что нас пока никто не собирается отвлекать, и создал майю для себя и тёти Вики, чтобы не тратить время в реальном мире.
   Затем, не торопясь, во всех подробностях я рассказал о том, как отыскал дом своих родителей, вернее, то, что от него осталось, и как повстречался с Прохором Никаноровичем Прямовым, гипнотически взведенным для моего уничтожения. Ещё я рассказал о криминальной организации бывших военных и о своей встрече с отцом и сыном Савельевыми. Потом поделился мыслями о том, насколько трудным окажется перевоспитание целого мира.
   - ...Если я соглашусь сотрудничать с учёными Изначального мира, то мне придётся отдать этому все свои силы и время, - закончил я. - Слишком много противодействия надо будет преодолевать или ломать. Я ни на миг не смогу расслабиться, потерять контроль, повернуться спиной. Если "мягкий" конец света у меня не получится, останется только действовать, как хозяева магических энергий. Поэтому ты сама видишь, насколько мне важно попытаться встретиться с родителями. Боюсь, что один я с Изначальными миром не справлюсь.
   Выслушав мою историю, тетя Вика отругала меня за безрассудство.
   - Как ты мог?! - возмущенно восклицала она. - Как решился на такие опасные контакты с врагами, заранее не посоветовавшись со мной?
   - Мы с тобой всё время находились на базе Браспасты, и я не хотел, чтобы она знала о том, что я что-то обсуждаю с тобой без её участия. А о Савельеве я узнал случайно. Я принял все меры предосторожности. Так что ничего страшного со мной не могло случиться.
   - Значит, ты собираешься открыть дверь в прошлое?
   - Да, прямо сейчас я этим и займусь. Но не здесь. Если что-то пойдёт не так, я не хочу, чтобы это отразилось на Дубле и ближайших Отражениях. Поэтому я думаю, что открыть дверь надо из того места, которое не жалко.
   Тётя Вика посмотрела на меня с любовью и грустью:
   - Ты мне, как сын, Калки. И теперь ты так спокойно говоришь "если что-то пойдёт не так".
   - Я всё понимаю, тётя Вика. Ты мне заменила и мать, и отца. Поэтому только тебе я рассказываю о том, что собираюсь сделать. Только ты поймёшь, почему я иду на риск, и опустишь. Другие будут меня отговаривать и приведут сотню доводов, почему я не должен рисковать. Но все эти доводы я буду считать попыткой привязать меня, желанием оставить при себе и использовать в своих целях.
   Тётя Вика понимающе кивнула:
   - Я не собираюсь тебя отговаривать. Я даже не попрошу тебя взять меня с собой, чтобы я прикрывала тебя сзади. Я знаю, что ты, как обычно, откажешься, потому что будешь рисковать в одиночку. Ты вырос, Калки. И ты стал настолько велик, что оказался одинок.
   Я вскочил, бросился на колени возле её стула и прижался щекой к её руке. Слёзы невольно потекли из моих глаз.
   - Тётя Вика, как же мне плохо!
   Она обняла мою голову свободной рукой, нагнулась, поцеловала в лоб, и я ощутил на коже капли её слёз:
   - Это взросление, Калки. Я ничем не могу тебе помочь.
   Несколько минут мы просидели молча. Потом мои слёзы высохли, я мягко освободился от объятий, вернулся на свой стул и залпом выпил стакан сока.
   Тётя Вика тоже сделала несколько глотков из своего бокала и сказала:
   - Жаль, что я так мало смогла рассказать тебе о твоих родителях. Я была знакома с ними всего чуть больше года, когда произошли те события. Я была юной воительницей из Корпуса Самообороны, а их больше интересовало искусство и творчество. В их... в нашем доме всегда гостили художники, писатели, музыканты. Я же просто выполняла задание по охране мага по крови из нашего Дубля и её маленького сына. Помнишь, я говорила тебе о Зайкине, Василии Макаровиче Зайкине? У него имелись кое-какие магические способности, и он был довольно долго дружен с твоими родителями. Они часто встречались то на Земле, то в Изначальном мире.
   - Да, я помню. Он, кажется, должен был заниматься моим образованием.
   - Он живёт в Подмосковье примерно в том самом месте, где расположен дом твоих родителей в Изначальном мире.
   - Понятно. Там сквозь Отражения проходят одни и те же магические вибрации. И хотя они не такие мощные, как источник на горе Меру, все же они лучше, чем совсем ничего. Как чистая проточная вода среди сырой низины.
   - Так вот, я подумала, что истребители магов могли узнать о Зайкине из записей, хранившихся в доме твоих родителей. И тогда они наверняка побывали в тех местах, где происходили контакты между жителями разных Отражений.
   - Савелий Савельевич Савельев говорил о том, что оборотни отыскали меня с помощью древнего амулета. Но вдруг он не был осведомлён обо всех обстоятельствах операции ОЕП? Ведь Зайкин знал адрес нашей московской квартиры?
   - Конечно, знал. Я думала и о том, что это он мог выдать нас истребителям магов.
   - Как Наул Назель?
   - Наул Назель - предатель, - строго отрезала тетя Вика, - а из Зайкина могли вытянуть нужные сведения с помощью пыток, наркотиков, шантажа.
   - Но ты же сама хотела отправиться к Зайкину, когда на нас напали оборотни, - напомнил я.
   - Я тогда от неожиданности не сообразила, что оборотни могли выйти на нас через него. Хорошо, что ты сумел открыть дверь к Отшельнику.
   - Если оборотни побывали у Зайкина, то они могли оставить в его доме засаду.
   - Прошло уже почти три месяца, - с сомнением произнесла тетя Вика. - Вряд ли они будут ждать так долго.
   - Все равно мне надо побывать у Зайкина, - сказал я. - Узнаю, что с ним случилось. Может быть, он живет себе спокойно, не зная ни о каких оборотнях. Тогда я расспрошу его о моих родителях. Мне важна каждая мелочь. И, пожалуй, открыть дверь во времени мне будет проще среди потока магических вибраций. Спасибо, тётя Вика, за подсказку. Ты снова мне помогла. Ты всегда мне помогала! Я не знаю, что тебе сказать и чем отблагодарить...
   - Ничего не говори, Калки! А лучшей благодарностью для меня станет то, что ты вернёшься!
   Мы одновременно встали, пошли навстречу друг другу и крепко обнялись. Слёз и слабостей больше не было. Воительница провожала на бой своего воспитанника.
  
  

Глава 11. Урок.

  
  
   Через магическую дверь я вошёл в старую московскую квартиру. За три месяца на мебели, на полу, на разбросанных истребителями магов вещах накопился заметный слой пыли, свидетельствующий о том, что никто всё это время сюда не заходил. Раскинув свои магические органы чувств во все стороны, я обнаружил, что живущие в соседней квартире тётя Дарья и её муж ещё спят. Значит, оборотни не тронули её, а только скопировали облик. Было немного обидно, что за три месяца никто не заинтересовался нашим с тётей Викой отсутствием. Никто не заявил о нашем исчезновении, никто не начал расследования. Впрочем, равнодушие и разобщённость людей были мне на руку. Было бы гораздо хуже, если бы в квартире я обнаружил сотрудников правоохранительных органов.
   Я выглянул в окно. Дубль я покинул примерно в середине дня, но наши Отражения не совпадали во времени, поэтому на Землю я попал ранним утром. Это меня вполне устаивало. Низкое зимнее Солнце ещё не выбралось из-за домов. Светло на улице казалось только потому, что уличное освещение отражалось от снега, покрывавшего газоны и налипшего на ветви растений.
   Глядя в окно, я наметил подходящее затенённое место под деревьями и вышел через магическую дверь прямо на улицу. Москва вошла в число городов, которые никогда не спят, но в нашем тихом районе только-только зажигались огни в окнах домов, и редкие прохожие торопились на раннюю работу. До занятий в школе оставалось около часа, так что я не опасался встретить кого-нибудь из знакомых.
   Я был тепло одет и готов к путешествию в Подмосковье. Альбом с ключами-картинками я с собой не взял, только два изображения, нарисованные тётей Викой - общий вид дома моих родителей и комната на втором этаже - лежали во внутреннем кармане. При мне не было и оружия. Со смехом я вспоминал свои первые наивные опыты с магией, когда я учился управлять ножом и дисками от циркулярной пилы. Теперь я обладал научными магическими знаниями, а Браспаста научила меня некоторым хитрым приёмам защиты и нападения.
   Браспаста... Если я не вернусь, то она очень расстроится. Хотелось надеяться, что из-за того, что я ей нравился, хотя, возможно, из-за тех своих планов, в которые она меня уже включила. Или, скорее всего, из-за сочетания того и другого.
   Маришка... Я почти забыл о ней, и вспомнил сейчас только потому, что вновь вернулся в Москву. Как же непрочны выдуманные, ненастоящие чувства.
   Партрана, Карабира и Рамдана... Не прошло и трёх месяцев, как их лица слились в один неясный образ. Как они поживают в Детском мире? Как развиваются наши дети? Похоже, я был полностью лишён отцовского инстинкта, раз вспомнил о них только сейчас. Впрочем, юные матери от меня ничего и не ждали. Пусть за ними присматривает Маркандея.
   Цедария Соображаева... Она ещё ребёнок, и будет жаль, если я не увижу её взрослой. Почти наверняка Здария из Детского мира была её отражением. Встретив одну, я не мог не встретить и другую. Но что позволено в одном мире, то запрещено в другом.
   Неизвестная девушка с книгой в муравской подземке... Скорее всего, я её никогда больше не увижу при любом исходе своего дела.
   Я не заметил, как, погрузившись в воспоминания, прошагал довольно большое расстояние. Ноги сами вынесли меня к ближайшей станции метро. Несмотря на то, что до Нового Года оставалось больше месяца, на площади уже установили обвитую светящимися гирляндами высокую ель. Рекламные щиты и вывески магазинов кричали "Sale!" и призывали заранее выбирать подарки родным и любимым.
   Я остановился возле большой стеклянной витрины торгового центра, в которой молоденькая девушка-менеджер развешивала стеклянные игрушки на искусственной серебряной ёлке. Нижние и средние ветки уже были украшены, и теперь она прикрепляла игрушки к верхним. Я заинтересовался тем, как девушка собирается надеть звезду на макушку ёлки, если едва-едва достаёт до верхних веток. Должно быть, это было её первое задание по украшению новогодней витрины, и она заранее не предусмотрела всех трудностей. Она достала звезду из коробки, и на её лице отразилась забавная смесь удивления, растерянности и досады. Только сейчас девушка начала понимать, что работа окажется не такой простой и приятной, как ей представлялось ранее. Вначале она подошла к ёлке и вся вытянулась, безуспешно надеясь достать до макушки. Потом слегка подпрыгнула, но из-за высоких каблуков, узкого пространства между стёклами витрины и хрупкой стеклянной звезды в руках сделала это так нелепо, что я едва не рассмеялся. Должно быть, девушка сама поняла, как смешно выглядят её попытки, и огляделась вокруг, боясь, что кто-нибудь стал случайным свидетелем её неловкости. Только тут за стеклом на улице девушка заметила меня. Она очень мило смутилась и, держа в одной руке звезду, другой одёрнула короткую форменную юбочку. Я улыбнулся и вытянул палец, указывая на звезду. Потом повёл пальцем вверх. Звезда поднялась из рук девушки и заняла своё место на верхушке ёлки. Я быстро, одной только кистью руки махнул на прощание и пошёл к метро, оставив застывшую в изумлении сотрудницу торгового центра наедине с предновогодним чудом.
   Возле станции метро людей было ещё немного. Я замедлил шаг, раздумывая, не повторить ли мне поездку за город таким же образом, как в Изначальном мире. Потом решил, что тратить время на метро, электричку и пешую прогулку слишком долго. Быстрее было бы долететь. Но взмывать в воздух прямо посередине площади, оставаясь при этом видимым, мне показалось слишком вызывающим. Поэтому я направился в сторону ближайшего дома, возле которого тротуар был хорошо очищен от снега. Я открыл входную дверь, сделал шаг внутрь и тут уже окружил себя оболочкой невидимости, или, говоря научным языком, перестал визуально отображать свои вибрации на данном уровне реальности. К невидимости я добавил защитную сферу, чтобы не ощущать сопротивления воздуха, и чтобы случайная птица не нанесла мне вреда во время полёта. Потом я вышел из подъезда и поднялся вертикально вверх, пока не оказался выше крыши дома.
   Сверху Москва выглядела, как чёрно-белая фотография. В утренних сумерках одинаково серыми казались все машины и рекламные щиты. Серые дома, черные автомобильные дороги, и светлый снег создавали причудливую мозаику, которая как будто двигалась подо мной. На миг мне показалось, что вся планета Земля вращается по моему приказу, а я остаюсь неподвижным в центре мироздания. На самом деле двигался я, скользя в образующих этот мир вибрациях, частично неподвластный законам физического мира.
   Я легко нашёл нужное мне направление железной дороги и полетел вдоль путей. Вскоре я покинул пределы Москвы, а затем и ближайшую зону сплошной застройки. Поля, сады и рощи стали преобладать над бетоном и асфальтом. Полёт в оболочке невидимости и в сфере защиты отнимал сил больше, чем мгновенное перемещение через магическую дверь. Однако в нём было своё удовольствие, сравнимое с приятной усталостью от пешей прогулки.
   Приземлился я на окраине нужного мне населённого пункта возле проходившей сквозь него автотрассы. Мне требовалось некоторое время на отдых, чтобы привести магические чувства в полную боевую готовность. Кроме того, я хотел не торопясь и постепенно изучить окрестности, чтобы в самый неожиданный момент по мне не открыли огонь истребители магов. Оставаясь в оболочке невидимости, я сделал первый осторожный шаг на обочину дороги и неторопливо направился к дому Зайкина.
   Адрес Василия Макаровича мне сообщила тётя Вика. Хотя сейчас, судя по времени, Зайкин должен был бы находиться на работе. К моему удивлению, основанному на многолетних не слишком лестных представлениях о школьных учителях, Василий Макарович, обладатель магических способностей, давний знакомый моих родителей, работал в деревенской школе. Тётя Вика сказала, что Зайкин был в ней директором и одновременно преподавал несколько предметов. Официально он считался автором некоей передовой обучающей методики, что позволяло ему водить знакомства с учеными, чиновниками, профессорами университетов. Неофициально он консультировал их по вопросам сверхъестественных явлений и оказывал посильную магическую помощь.
   Чем шире я охватывал взглядом деревню Зайкина, тем больше понимал, что она, как и её отражение Калиткино в Изначальном мире, довольно быстро превращалась в город. Близость к Москве приводила к определённой стандартизации облика: деревянные домишки на окраинах заменялись комфортными коттеджами, в центре вырастали многоэтажные здания, возле главной дороги подходило к концу строительство трёхэтажного торгово-развлекательного центра.
   За два квартала до дома Зайкина я своими магическими чувствами ощутил запертые ворота его участка и закрытую на замок дверь дома. Подойдя поближе, я проверил всё домашнее хозяйство мага-учителя и не заметил никаких следов оборотней. Засады, минирования и средств слежения я также не нашёл. Судя по всему, Зайкин жил один: ни женских, ни детских вещей в его доме не было.
   Встречался ли Зайкин с оборотнями? Или он, землянин, не интересовал истребителей магов Изначального мира? Может быть, они не рискнули связываться с взрослым магом, решив ограничиться "зачисткой" тех, кто уцелел от старой операции, то есть меня и тёти Вики?
   Я обратил внимание на один важный момент, вернее, на его отсутствие. В доме Зайкина не было ни единого магического предмета. Ни одна вещь не содержала следов магических вибраций, внедрённых в неё намеренно или случайно. Если бы я не был уверен, что Зайкин обладает магическими способностями, я бы никогда не догадался об этом при осмотре его дома. Сейчас, научившись пользоваться магическими чувствами, я мог разглядеть, что московская квартира, в которой я провёл последние десять лет жизни, была пронизана магическими вибрациями, исходившими от меня самого.
   Может быть, истребители магов вообще ничего не знали о Зайкине? Или, если Савелий Савельевич говорил правду, и сотрудники ОЕП использовали некие древние артефакты для поиска магов, то они попросту не нашли Зайкина, даже если им было известно его приблизительное место жительства. Без точного адреса им не удалось обнаружить замаскированного мага, а проверять всех жителей деревни показалось слишком долгим и рискованным.
   В любом случае, для скорейшей встречи с Зайкиным мне следовало отыскать школу, в которой он работал. Это оказалось не так уж и сложно. Как это обычно бывает, финансовые средства вкладывались в развитие коммерческой инфраструктуры населённого пункта, а школа в нём оставалась одной-единственной и ютилась в старом двухэтажном кирпичном доме.
   Как акула, подбирающаяся к добыче, я направился к школе не прямо, а по широкой огибающей дуге. Кабинет, который я определил как директорский, был пуст, из чего я заключил, что Василий Макарович ведёт урок. Поэтому я начал по очереди осматривать класс за классом в поисках замаскированного мага. Мужчин-учителей оказалось всего двое. Один вёл урок труда, другой - обществоведение. Ни один из них не выказывал магических способностей. Я разочарованно вздохнул. Неужели Зайкин уехал по делам? Я сосредоточил внимание на кабинете директора и заметил лежавший на стуле портфель. Значит, Зайкин был в школе! Неужели он постоянно настороже и каким-то образом закрыт от магического зрения? Я снова проверил школу и не нашёл ни одного урока без учителя. Трудовик или обществовед?! Я отругал себя за то, что не выяснил у тёти Вики, как выглядит Зайкин...
   И тут же снова сделал себе выговор за несообразительность. Стоило мне только перенести своё магическое видение из кабинета директора в коридор, как я сразу же обнаружил стенд с фотографиями всех сотрудников школы. А сверху, разумеется, красовался портрет директора. Фотография изображала того, кто вёл обществоведение.
   Я сосредоточил своё внимание на Зайкине. Внешне он выглядел, как самый обычный работник образования: лет пятидесяти, среднего роста, с заметно выпирающим животом, с высокими залысинами. Одет он был в потёртый костюм с вязаной безрукавкой-жилеткой. Если бы я его встретил на улице, то никогда не признал бы в нём мага. Его вибрации ничем не выделялись из окружающего пространства. Почти ничем. Теперь, когда я точно знал, кто мне нужен, я УВИДЕЛ...
   Заурядная внешность Василия Макаровича была лишь искусно созданным муляжом. То есть, по всем характеристикам и свойствам это был человек, но его физическое тело служило инструментом для связи с данным уровнем реальности пока неизвестному мне магу. Его можно было сравнить с поднятым над поверхностью воды перископом подводной лодки. А под водой скрывалась мощная субмарина, хорошо вооружённая, постоянно находящаяся на боевом дежурстве. Нечто подобное использовал на Дубле Илин, чтобы скрывать свою магическую сущность от религионеров. Но маскировка того, кто находился под внешностью Зайкина, была многократно глубже и искуснее. И, наверняка, во много раз древнее.
   Едва мои магические чувства коснулись тела Зайкина, как его хозяин также ощутил моё присутствие. Внешне ничего не изменилось. Учитель, не моргнув и не вздрогнув, продолжал вести урок. А я почувствовал, что меня внимательно изучают таящиеся за ним силы. В какой-то степени моё тело тоже было перископом, так как мои магические вибрации простирались далеко за пределы уровня реальности под названием Земля. Я постарался закрыть свою сущность от чужого проникновения. Но меня уже узнали.
   - Калки, - услышал я магическое послание, - я давно ждал тебя. И рад тебя встретить.
   - Здравствуйте, - ответил я, - ... ммм... эээ... Василий Макарович?
   Я ощутил вибрации, примерно эквивалентные доброжелательному смеху:
   - А ты забыл меня, Калки! Но это не беда. Приходи в мой кабинет. Скоро перемена, и мы сможем поговорить более удобным для тебя способом.
   На этом магический контакт прервался. Я несколько мгновений колебался, по привычке подозревая очередную ловушку. Но спокойная уверенность и доброта, исходившие от мага, пробудили во мне какие-то смутные воспоминания. Впрочем, если мои родители были знакомы с магом-Зайкиным, то и я мог встречаться с ним в раннем детстве. Жаль, что я не помнил ничего конкретного. И очень-очень жаль, что тётя Вика не знала правду об истинной сущности Зайкина, иначе я бы отправился к нему на встречу гораздо раньше.
   Я ещё раз изучил и хорошенько запомнил внутреннее пространство кабинета директора школы, а потом отошёл подальше, в узкий безлюдный переулок между старыми выселенными бревенчатыми домами, предназначенными на снос. Я быстро создал дверь, ведущую в кабинет, и через мгновение оказался внутри. Тут я избавился от оболочки невидимости. Видеокамер я не обнаружил, а от мага она бы меня всё равно не скрыла.
   Ожидая перемену, я обычным человеческим зрением осматривал рабочее место Зайкина и не переставал удивляться тому, как искусно удавалось могущественному и, несомненно, древнему магу скрывать не только свою сущность, но и следы её воздействия на окружающее пространство. Вскоре прозвучал звонок, означавший конец урока. Вслед за ним послышалось хлопанье дверей, гул голосов и топанье множества ног. Разнообразие звуков и мельтешение детей в коридорах не помешало мне проследить перемещение Василия Макаровича из класса к дверям его кабинета. Так что поворот ключа в замочной скважине не стал для меня неожиданностью.
   Дверь открылась, и Зайкин быстрым шагов вошёл внутрь. Несколько секунд мы разглядывали друг друга. Я смотрел не столько на внешность Василия Макаровича, сколько изучал составляющие его тело срезы вибраций. Сами многомерные вибрации распространялись во все стороны пространства и времени. И было в них что-то знакомое...
   Тот, кто называл себя Зайкиным, улыбнулся и кивнул головой:
   - Мы уже встречались, Калки. Только не на Земле, а в доме твоих родителей в Изначальном мире. Ты тогда был совсем маленьким. Но уже магом. Так что ты, если постараешься, вспомнишь меня.
   Я очень старался. Но ни на секунду не забывал о том, что Зайкин мог нарочно отвлекать меня, чтобы застать врасплох. Я пока не мог ему доверять. Или мог?
   Несомненно, Зайкин чувствовал мои колебания:
   - За последние месяцы ты сильно изменился, Калки. Кстати, я советовал твоим родителям назвать тебя Джаган-Натха. Так или иначе, ты вступил на этот путь.
   Названное имя многое объясняло. Джаган-Натха позднее было переделано в Джагернатх, а ещё позднее - в Джаггернаут. Один из многих титулов Вишну, ставший синонимом всесокрушающей силы, а в искусстве запечатлённый в виде колесницы. Не потому ли Маркандея так настаивал, чтобы я пролетел над горой Меру именно на этом транспортном средстве?
   - Значит, уничтожение Изначального мира - это моя судьба? - спросил я. - И, чтобы я не делал, что бы не делали маги и люди, это свершится?
   Маг вполне по-человечески пожал плечами:
   - Может, уничтожение... А, может, значительное изменение... Кто знает?
   Меня пронзило осознание того, что я уже слышал от него эти слова. И с теми же интонациями. Только говорил он их не мне, а моим родителям. Мы сидели за столом. Я между родителями, а старый маг - напротив. Я был так мал, что край стола находился на уровне моего носа. И мага я видел не человеческим, а магическим зрением. Я тогда ещё только учился пользоваться примитивными органами чувств смертного тела, а врождённая магия была для меня более естественной и удобной.
   - Бхригу?! - воскликнул я, и тут же засомневался: - Или Бригху?...
   Маг рассмеялся:
   - Ты вспомнил! Точное имя не важно, прошло столько времени, что я уже и сам не помню, как оно произносилось.
   - Вы - один из древнейших магов. Едва ли не из первых поколений! Вы одним из первых покинули Изначальный мир. И давно вы живёте на Земле?
   - Давно. Не только по меркам живых существ, но и по меркам геологическим. Иногда я брожу по местам моих воспоминаний в своём изначальном облике. Там, где прежде простирались тёплые равнины, нынче поднялись ледяные горы.
   - А люди потом рассказывают истории про снежных людей! - подхватил я. - Но почему?! Почему вы тут?
   Бхригу понял, что под словом "тут" я подразумевал и Землю, и школу, и жизнь. Он снова пожал плечами:
   - Приходится чем-то заниматься, раз уж существуешь.
   - Но то, что вы делаете, настолько мало в сравнении с вашими возможностями!
   - Я смотрю на это по-другому. Я считаю, что и так оказываю слишком большое влияние на мир самим фактом своего существования.
   - Я понял: вы Совершенномудрый даос.
   - Если бы мне давно уже не стала безразлична лесть, я бы испытал удовольствие оттого, что ты назвал меня Совершенномудрым. Однако, увы, сам себя я таковым не считаю.
   - Но ведь вы придерживаетесь принципа недеяния.
   - Я до сих пор не могу понять, что правильнее: деяние или недеяние. И не есть ли недеяние ещё большим нарушением принципа естественности, чем деяние. Ты, Калки, соединяешь в себе Адикрит и Иччха Шакти, ты обладаешь способностью к творческому воображению и силой преобразовывать реальность в соответствии со своими желаниями. Тебе трудно понять того, чей разум лишь отражает уже созданное.
   Я решил спросить напрямую:
   - Вы считаете меня аватаром Вишну? Вы считаете меня отражением Бога?
   Бхригу помедлил, а потом произнёс:
   - Не так уж и важно, является ли кто-то конкретный или вообще всё живое воплощением Творца. Все наши дела складываются в причудливый узор, распутать который не в состоянии ни один самый могущественный маг, ни один суперкомпьютер. Плетётся ли этот узор кем-то целенаправленно, или проявляется из хаоса отдельных стремлений и поступков - кто знает? Мы можем только разглядывать уже готовые образы прошлого и пытаться предвидеть очертания будущего.
   Я придерживался схожих взглядов:
   - Если мы все являемся марионетками, разыгрывающими задуманное кем-то представление, но сами это не осознаём, или если мы действуем полностью по собственной воле, ведомые лишь инстинктами и разумом, то какая нам разница? Совсем недавно меня назвали магом-атеистом.
   Бхригу вполне по-человечески прыснул смешком:
   - Кто это сказал?
   - В Изначальном мире я прочитал лекцию о сущности магии одному целителю - довольно слабому магу по обучению, и его сыну - влиятельному чиновнику от науки. Последний уговаривал меня поступить на службу к международному правительству. И это после того, как он пытался силой захватить меня в плен, а его коллеги напали на моих родителей.
   Произнося последнюю фразу, я внимательно следил за вибрациями древнего мага. Он понял, чего я от него ожидаю, и сказал:
   - Я ничего не знаю о судьбе Люца и Сильфиты. Я не искал их, и не пытался узнать, живы они или погибли. Я с самого начала знал, что это дело - твоё. Ведь мне известно о твоей встрече с духом Двуликого Януса.
   - Пожалуй, мне надо было сразу отправлять к вам. Я бы сэкономил много времени.
   - Не важно, пришел бы ты ко мне, к Маркандее, к Класусу или ещё к кому-нибудь. Так или иначе, тебе бы прошлось пройти посвящение над горой Меру, заявить о себе всему миру и тем самым принять бремя знания прошлого и получить право принимать решения, определяющие будущее. Кстати, зачем ты сейчас пришёл ко мне, раз уже идёшь по предначертанному или избранному пути?
   - Я пришёл к вам за советом, как к другу моих родителей. Я...
   Бхригу жестом прервал меня:
   - Я знаю, что ты легко открываешь двери во времени. Поэтому мне несложно догадаться, какого рода совет ты хотел бы от меня услышать. Ты не можешь решить, что для тебя важнее: вернуть потерянное прошлое или без оглядки устремиться в будущее.
   - Вы почти угадали. Только я уже понял: мне одинаково важны и прошлое, и будущее. Одно неотделимо от другого. Я пришёл к вам, чтобы узнать о родителях то, что мне поможет найти их во времени.
   - Ты знаешь, Калки, это непростой вопрос. А тем временем перемена заканчивается, и мне надо вернуться к своим занятиям. У меня есть к тебе предложение: проведи урок вместо меня, а я пока поразмыслю над твоим вопросом и над своим ответом.
   Я сначала не понял, о чем говорит Бхригу. Он так резко сменил тему разговора, что мне сперва показалось, будто он изъясняется какой-то очередной аллегорией. Но потом я сообразил (все-таки десять школьных лет не могли полностью стереться из моей памяти всего за пару месяцев), что он говорит о вполне конкретных, обыденных вещах - о том, что ему, учителю, действительно пора идти в класс, чтобы начинать урок согласно расписанию. Конечно, мы с Бхригу могли бы растянуть время до бесконечности, если бы перенесли беседу в майю. Но я больше не собирался попадать под влияние другого мага. Вполне достаточно того, что ранее я доверился Маркандее и сумел уйти от Двуликого Януса. Да ведь и сам древний могущественный Бхригу не предложил мне создать майю для него, чтобы не оказаться в моей власти.
   - Вы предлагаете мне провести урок? - удивлённо переспросил я. - Сам я ведь и школу-то так и не закончил!
   - Ты же только что говорил, что прочитал лекцию магу и чиновнику.
   - Ну, это совсем другое... Вы хотите, чтобы я рассказал о магии детям? Смертным?!
   - Нет, не о магии, конечно. В предмет обществоведения я включил то, что в образовательной программе называют "профессиональной ориентацией". Я иногда приглашаю в школу людей, которые рассказывают школьникам о своей работе, о достижениях, об открытиях. Просто поговори с учениками! Ведь совсем недавно ты был таким же, как они. Ты их должен понимать лучше, чем кто-либо другой. Или два десятка школьников для тебя сложнее двух взрослых?
   - Вообще-то сложнее! - усмехнулся я. - Именно потому, что я сам недавно был таким же, я теперь понимаю, насколько они... вообще ничего не знают!
   Я значительно смягчил последние слова, ведь на самом деле следовало бы использовать гораздо более резкое и грубое выражение.
   - Вот и скажи им то, что сам хотел бы услышать на их месте. Знаешь такое высказывание: "Хочешь в чём-то досконально разобраться, начни учить этому других"? И поторопись: вот уже звенит звонок!
   - То есть, в обмен на урок я получу от вас нужную информацию? - уточнил я.
   - Ты получишь мой совет исходя из того, что ты скажешь людям.
   - Детям, - поправил я.
   - С моей точки зрения, все люди - дети, а все дети - люди.
   - Ну, хорошо, - я встал. - Кажется, я вас понял. Вы хотите проверить, что я принесу Изначальному миру - уничтожение или справедливый суд. Ведите меня на урок!
   Пока мы шли по коридору, Бхригу спросил:
   - Как тебя лучше представить?
   Я усмехнулся:
   - Калки Люциевич, маг по крови и, возможно, десятый аватар Вишну, пожалуй, слишком сложно. Тогда пусть я буду Николаем Леонидовичем... историком и археологом.
   - Хорошо, - повернувшись ко мне, старый маг улыбнулся: - Я так понимаю, что в последнее время ты выслушал много историй и откопал много для себя нового?
   Я утвердительно кивнул и спросил:
   - А майю создать можно? На всякий случай, если вдруг я сболтну лишнего, и надо будет стереть воспоминания?
   - Постарайся не искать лёгких путей. Не говори того, что потом захочешь исправить. Считай это первым советом.
   Бхригу взялся за ручку двери и вновь для меня стал учителем Василием Макаровичем Зайкиным. Он открыл дверь и пропустил меня вперёд, а сам зашёл следом.
   Голоса школьников тотчас смолкли. Все встали. На мне скрестились взгляды двадцати трёх учеников, почти моих ровесников. Я пожалел, что для солидности не увеличил свой возраст. Я привык менять свою внешность в майе, являясь людям во время магического внушения, и совсем забыл, что в реальном мире надо было воздействовать на вибрации, составляющие моё лицо и тело. Теперь уже было поздно меняться.
   - Здравствуйте, дети! Садитесь!
   Класс послушно сел, но по ёрзанию, переглядыванию и шёпоту я понял, что Василий Макарович не насаждал железную дисциплину.
   - Сегодня у нас новый гость - Николай Леонидович! - объявил Зайкин. - Он занимается историей и археологией и, несмотря на свою молодость, уже сделал немало важных открытий. Он расскажет вам о том, что узнал сам, и что вам тоже будет полезно узнать.
   Длинноволосый худощавый парень с предпоследней парты громким шёпотом прокомментировал:
   - Сегодня на Патриарших будет интересная история!
   По своему недавнему школьному опыту я знал, что книгу, откуда взята цитата, как раз сейчас проходят на уроках литературы. Но нельзя было не поразиться тому, как иногда неожиданно вовремя и к месту звучат нужные слова из уст людей, которые вкладывают в них совсем другой смысл, либо произносят просто так. Вообще-то реплика этого персонажа должна была бы принадлежать мне.
   В классе послышались смешки. Василий Макарович, не обращая на них ни малейшего внимания, сделал мне приглашающий жест:
   - Можете начинать! А я посижу и послушаю вместе со всеми.
   Он сел за стол учителя, а я остался стоять перед доской, словно меня сюда вызвали, чтобы проверить домашнее задание. Только сейчас, в отличие от предыдущих десяти лет, я должен был не повторять выученное, а находить свои собственные слова и решения.
   - Здравствуйте! - произнёс я начало ритуальной фразы, и едва не добавил: "дети".
   - Здрассь... - послышался шёпот с задних парт.
   - Раз уж я пришёл на урок, посвящённый вашей профессиональной ориентации, то начну с традиционного вопроса, который вы все, конечно, уже много раз слышали: кем вы хотите быть, чем собираетесь заниматься?
   Повисла пауза. Я продолжил:
   - Совсем недавно я вот так же сидел за партой, и мне, как и вам сейчас, было в общем-то безразлично, какую конкретно профессию выбрать. Я, как и вы, больше думал о том, что получу, чем о том, что отдам. Поэтому, хотя вы и молчите, я-то на самом деле примерно представляю ваши мечты и желания. Давайте тогда сделаем так: для начала поднимите руки те, кто хочет стать певцами и певицами, актёрами и актрисами! Кто хочет быть известным и знаменитым, каждый день видеть себя по телевизору и на обложках, ездить по клубам и тусовкам, сорить деньгами?
   Первые руки начали подниматься медленно и робко, а потом, когда их стало больше, последние взметнулись вверх, словно боялись опоздать.
   - Итак, целых одиннадцать желающих: девять девушек и два молодых человека, - подытожил я и записал числа на доске. - А теперь поднимите руки те, кто хочет стать государственными чиновниками! Кто хочет распоряжаться чужими деньгами и перекладывать их в свои карманы, находиться над законом, обладать властью и ни за что не отвечать?
   Класс всё более охотно включался в предложенную игру. Семь рук поднялись резко и уверенно. Я вновь сделал запись на доске.
   - Теперь поднимите руки те, кто хочет заняться бизнесом! Кто будет дёшево покупать и дорого продавать, кто на спекуляциях сделает себе состояние, будет жить в роскошном дворце, кататься на дорогих автомобилях и плавать на океанских яхтах? Всего двое? А кто хочет пойти служить в какие-нибудь силовые структуры? Кто желает абсолютной безнаказанности, кто хочет иметь возможность посадить и даже убить любого человека или же отпустить его за большие деньги? Тоже двое? Хорошо, двадцать два человека уже определились со своими желаниями.
   Я оглядел класс и остановил взгляд на том одном ученике, который до сих пор не поднял руки. Он был скромно, но чисто одет, и сидел, опустив глаза и ковыряя что-то ногтем на поверхности парты.
   - Ну, а ты кем хочешь быть?
   Хотя ученик не мог не понимать, что вопрос обращён к нему, он по-прежнему сидел, потупив взор. Соседка по парте, поднявшая руку на первом вопросе, нетерпеливо толкнула его локтем:
   - Кузнецов, тебя спрашивают.
   Ученик медленно поднял глаза и неторопливо начал вставать.
   - Васька по жизни тормоз! - раздался негромкий насмешливый возглас.
   Кузнецов встал, но втянул голову в плечи и вновь опустил глаза. Было видно, что в классе он считался изгоем.
   - Так кем же ты хочешь стать? - настойчиво спросил я.
   - Я уже работаю, - пробормотал Кузнецов.
   - Уже работаешь? - переспросил я: - И где же?
   - На тракторе... - ещё тише пробубнил Кузнецов.
   - Но кем ты хочешь стать в будущем?
   - Так и буду на тракторе. Поле пахать, боронить. Сеять, собирать.
   - То есть ты так всю жизнь и будешь работать в сельском хозяйстве?
   Кузнецов набычился, поднял глаза и твёрдо сказал:
   - Пока землю под коттеджи не отдадут - буду! А когда вокруг Москвы живой земли не останется - на юг уеду. Или в Сибирь.
   - Там уже без тебя всё поделено и занято, - со смехом заметил один из учеников.
   Кузнецов задумчиво засопел.
   Я одобрительно произнёс:
   - Про живую землю ты хорошо сказал. Садись!
   Кузнецов сел, а я посмотрел на других учеников, которые явно забавлялись нашим диалогом.
   - Скажите мне, пожалуйста, что для человека самое главное?
   - Деньги! - мгновенно, не задумываясь, ответил школьник с первой парты, желающий стать чиновником.
   - Почему?
   - Потому что на деньги можно всё купить!
   - А можно ли купить то, чего нет?
   Будущий чиновник на секунду задумался, а потом ответил:
   - Конечно, можно!
   - Поясни!
   - Можно устроить аферу с акциями и продать дуракам пустышки.
   - Понятно. Тебе надо было поднять руку, когда я спросил про будущих бизнесменов.
   - Одно другому не мешает! - уверенно заявил ученик. - Если можно несколько раз руку поднимать, то я бы и силовиком хотел быть. Чтоб делать вообще всё, что захочу, и мне за это ничего бы не было.
   - Так бы всем хотелось, - заметил я. - Но я спрашивал не об этом. Я имел в виду: можете ли ВЫ купить то, чего нет. Например, вы оказываетесь в пустыне с чемоданом наличных денег или с пачкой кредитных карточек, но у вас нет ни воды, ни еды, ни укрытия от солнца, ни транспорта. Помогут вам деньги?
   - Деньги помогут мне не оказаться в пустыне.
   - Ну да, вроде бы логично. Но только посмотрите вокруг: именно деньги превращают Землю в пустыню. Именно из-за них вырубаются леса, загрязняются реки и моря, отравляется воздух. И именно желание людей получить как можно больше денег приведёт к тому, что деньги потеряют ценность, превратятся в ничто. Ведь на самом деле важны не деньги сами по себе, а возможность их обменять на то, что вам нужно для жизни. А если такой возможности у вас не будет? На Земле не останется ни воздуха, ни воды, ни пищи?
   - Это ещё не скоро!
   - Не скоро? - переспросил я. - То есть вы признаёте, что именно так и будет, пусть не завтра, но послезавтра?
   В классе повисла тишина, и улыбки застыли на губах.
   - Знаете, зачем нужно изучать историю? - спросил я.
   - Чтобы получить хорошую оценку, - не слишком уверенно ответила ученица, мечтающая работать в шоу-бизнесе.
   - Это само самой разумеется, но только в узком смысле. А в широком смысле историю надо знать для того, чтобы не повторять одних и тех же ошибок. Вы думаете, что живёте в современном, благоустроенном и благополучном мире, что кроме личной карьеры вам ни о чём не надо заботиться. И точно так же в своё время думали миллиарды людей из сотен поколений, живших до вас. И все они погибли в войнах или от рук палачей, умерли от голода и болезней. Потому что они, как и вы, не видели ничего дальше собственного носа. Как вы думаете, что всегда было самой большой проблемой людей на Земле?
   - Людям всегда не хватало денег!
   - Опять вы даёте в общем-то правильный, но узкий ответ. Он может быть расширен сразу в двух направлениях. Во-первых, как я уже говорил, деньги ценны только тем, что на них можно что-нибудь купить. Значит, люди испытывали не нехватку денег, а недостаток ресурсов и товаров, которые были им нужны. Во-вторых, не все люди одинаково нуждались. Одним не хватало самого необходимого: еды и крыши над головой, а другие "страдали" от отсутствия десятого бриллиантового колье. И в этом кроется та главная проблема, которую я имею в виду. Вам о ней, наверняка, никто раньше не говорил. Она является самой большой тайной, и в тоже время она всегда находится перед вашими глазами. Разговоры о ней считаются неприличными и даже преступными...
   Я бросил взгляд на Бхригу. Он был так же заинтригован, как и ученики.
   - ... Проблема в том, что на Земле слишком много людей.
   - Ну, это-то понятно, - протянул кто-то в классе.
   - Понятно? - я улыбнулся своей самой зловещей улыбкой. - Тогда как вы предполагаете решить эту проблему?
   Теперь в классе не нашлось ни одного желающего ответить. Решение было слишком очевидным.
   - Вернёмся к истории, - сказал я. - Развитие человеческой цивилизации основано на необходимости обеспечивать жизнь всё большего и большего количества людей. Давно уже прошли те времена, когда для доступа к новым ресурсам было достаточно переселиться на свободное пространство. И те времена, когда ресурсы можно было отвоевать у соседей, тоже близятся к концу. Потому что оружие дошло до такой разрушительной мощи, что может уничтожить вообще всех людей на Земле. Значит, сколько бы не говорилось о гуманизме, о человеколюбии, о ценности каждой человеческой жизни, придётся так или иначе сокращать численность населения. Забавный такой получился парадокс: нынешнее общество считает войны и массовые истребления злом, и в то же время будет вынуждено придумать им ещё более эффективную замену. В некоторых особо перенаселённых странах уже приняты законы об ограничении рождаемости. Но это полумеры, и полумеры неправильные. Потому что есть лучший способ решения проблемы избытка людей. Дело в том, что людей не просто слишком много. На самом деле слишком много лишних, бесполезных для общества людей. Как вы думаете, как можно определить, кто из людей на Земле лишний?
   - У кого меньше денег! - уверенно ответил ученик, сидящий на первой парте.
   - В какой-то степени это можно считать правильным, потому что на нынешнем этапе развития цивилизации деньги считаются мерилом человеческой ценности. Но правильно ли эта ценность рассчитывается? Представьте себе, что в один миг на Земле исчезнут все профессиональные спортсмены. Или же на Земле вдруг исчезнут все машинисты поездов. Без кого государство, общество не смогут просуществовать ни дня?
   Класс зашумел, но большинство голосов было за машинистов. Всё-таки здравый смысл подсказывал правильный ответ. Я с удовольствием наблюдал, как мышление школьников начинает двигаться в правильном направлении.
   - Теперь вы сами видите, что современная цивилизация построена на неправильной оценке полезности людей. Одних переоценивают, других недооценивают. И началось это издавна. Тогда, когда первая обезьяна взяла в руку палку, чтобы ударить другую обезьяну и отобрать у неё пищу. Возможно, вам рассказывали, что труд создал человека, и что палка и камень стали первыми инструментами. Ничего подобного! Палка и камень стали первым оружием. Насилие одних и подчинение других - вот основа человеческой цивилизации. Не труд, а отъём чужого труда создал человека. Тот, у кого отнимали, был вынужден трудиться эффективнее, так как ему приходилось обеспечивать не только себя самого, но и тех, кто отнимал. А отнимающие придумывали всё новые способы присвоения чужого труда. Так из криков запугивания и принуждения возникла связная речь, а вместе с ней ложь и манипулирование. Именно из-за этого общество агрессивно к каждому отдельному человеку и к окружающей среде в целом. Тот, кто добывает пищу, строит дома, прокладывает дороги, вынужден осваивать больше ресурсов и придумывать новые эффективные способы для производства дополнительного полезного продукта. А появление нового продукта приводит к увеличению количества лишних людей и роста их потребностей. Получается замкнутый, но постоянно расширяющийся круг, в который вовлекается всё больше и больше ресурсов и технологий. И вот уже вся планета Земля стала одним сплошным ресурсом, который потребляют и перераспределяют, не задумываясь о его ограниченности и невосполнимости. Кто не прилагает усилий для создания полезного продукта, тот не знает ему цены и потому хочет получать его всё больше и больше.
   Одна из учениц подняла руку. Я жестом руки показал, что она может встать и задать вопрос.
   - Мне кажется, что ваши идеи похожи на социализм или коммунизм, - произнеся это, девушка вопросительно посмотрела на Зайкина, словно спрашивала, правильно ли усвоила уроки обществоведения.
   - Спасибо за вопрос, садись! - сказал я. - Поймите, я не занимаюсь пропагандой какого-либо учения. Все эти многочисленные "-измы" маскируют единую сущность любого человеческого общества, любого государства: есть те, у кого отбирают, и есть те, кто отбирает. Нет таких идей, политических, социальных или религиозных, которые не были бы использованы - и зачастую искажены до своей противоположности - для того, чтобы подчинить одних людей другим. Я же говорю вам не о способах обмана, манипулирования или принуждения. Я говорю о физическом выживании всего человечества в самом ближайшем будущем.
   Я указал на свои записи на доске:
   - Посчитайте сами: один человек в классе должен будет производить еду для остальных двадцати двух. То есть только один будет давать обществу что-то действительно полезное, а остальные станут лишними для общества.
   Я жестом заглушил поднявшийся ропот несогласия.
   - Конечно, вы можете сказать, что актёры и певцы создают так называемую культуру. Силовые структуры обеспечивают защиту государства. Чиновники и бизнесмены перераспределяют общественные средства. Но давайте снова поставим мысленный эксперимент: в один миг на Земле исчезнут все военные или же исчезнут все земледельцы. Без кого нельзя обойтись? Если никто не станет нападать, ни от кого не надо будет защищаться. Но если никто не будет производить пищу, то вся масса лишних людей либо умрёт от голода, либо лишние люди вынуждены будут стать полезными и заняться земледелием.
   Кузнецов, сидя за партой, после этих слов выпрямил спину и расправил плечи.
   Я продолжил:
   - Теперь о культуре. Вы, живущие за счёт чужого труда, должны предложить обществу что-то действительно полезное, за что вас следует содержать. Вот чем вы, будущие актёры и певцы, сможете так заинтересовать одного Кузнецова, чтобы он кормил вас в количестве целых одиннадцати человек? Зачем нужны обществу вы, семь чиновников и два торговца, если вас уже больше, чем тех, кто занят реальным производством? Как вы можете эффективно управлять и перераспределять, если даже ваше существование уже само по себе не эффективно? Сами подумайте: если полезный член общества не должен будет производить слишком много продукта для большого количества лишних людей, то у него самого появится время для творчества и для управления результатами собственного труда. Или наоборот, каждый человек сначала должен дать обществу что-то реально полезное, а потом уже тратить время на культурную и социальную самореализацию. А пока я подвожу итог: из двадцати трёх человек в классе достаточно оставить только одного, а остальные - лишние, от которых вполне можно избавиться.
   Большинство учеников так и замерло с открытыми ртами. Кузнецов гордо оглядывался, словно уже примеривался, от кого следует избавиться в первую очередь. Его соседка неосознанно придвинулась к нему, женским чутьём понимая, за что её будут кормить, если она сама не сможет приносить обществу никакой пользы.
   Сидящий на первой парте будущий чиновник поднял руку. Я кивком разрешил ему говорить.
   - То, что вы сказали, возможно, справедливо. Но ведь такого никогда не было и не будет. Одни всегда работали, а другие всегда управляли.
   Я согласно кивнул головой:
   - Да, так раньше и бывало. Только из-за несовершенства производства количество полезных людей всегда было больше количества лишних. Несколько кормили одного. Вот, я нарисую на доске пирамиду основанием вниз. А теперь развитие цивилизации дошло до того, что количество лишних людей стало превышать количество полезных. Я изображу это в виде трапеции, меньшая сторона которой находится внизу. Один кормит нескольких. Соответственно, любое сокращение производства полезных продуктов приведёт к обрушению значительной части этой неустойчивой фигуры. Люди сами загнали себя в угол. Либо им придётся отказаться от главной основы нынешней цивилизации - права человека на жизнь - так как обеспечивать эту жизнь будет попросту нечем. Либо надо будет отказаться от права человека на свободу выбора, так как, имея выбор, большинство вполне естественно желает не приносить обществу пользу своим трудом, а, наоборот, хочет жить за счёт чужого труда. Какой из путей вам нравится больше? Вдруг принимать решение придётся именно вам?
   - Ну... это... я... - уверенности у будущего чиновника заметно поубавилось. Он начал крутить головой, словно ожидал подсказки сзади, и встретил прямой взгляд Кузнецова. После чего окончательно сник и замолчал.
   Я произнёс:
   - Может быть, вам и не придётся выбирать самим. Кто-то или что-то сделает это за вас. Вспышка на Солнце, новый вирус, появление высшего существа. В любом случае, всю Землю ожидают великие потрясения, потому что человечество дошло до края пропасти, и надо выбирать: идти вправо, влево или прыгать вперёд. Те профессии, которые сегодня считаются почётными, доходными, престижными, завтра получат свою истинную оценку - ничтожество. И, наоборот, презираемый сегодня труд завтра станет почётной основой жизни человечества. Думая о своём будущем, вы должны оценивать собственную полезность. Сможет ли общество без вас обойтись? Если нет, то вы на правильном пути. Если да, то потом не удивляйтесь и не обижайтесь, что от вас избавятся, как от ненужного мусора. Кто не приносит обществу пользы, тот причиняет ему вред!
   Я выстроил свою речь так, чтобы произнести финальную фразу точно перед звонком на перемену. Ученики как будто его не услышали. Возможно, впервые за все свои школьные годы они не зашумели и не начали вскакивать с мест. Двадцать два человека были задумчивы и подавлены, один - окрылён и горд.
   Зайкин-Бхригу встал с учительского места и объявил:
   - У вас ещё будет время подумать над сегодняшним уроком. Мы с вами его обсудим позже. А сейчас мы поблагодарим Николая Леонидовича и попрощаемся с ним!
   Класс молча встал.
   - Все свободны! Идите на перемену!
   Но никто не сдвинулся с места, пока я и Бхригу не вышли за дверь. Сквозь толпу бегающих и кричащих учеников младших классов, заполнивших коридор на перемене, мы дошли до кабинета директора.
   - Как жёстко ты обходишься с людьми, - усмехнулся старый маг. - Теперь они замучают меня вопросами, кто из них полезнее другого.
   - Я считаю, что знать правду - хорошо. Им всю жизнь внушают, что чёрное - это белое, а белое - это чёрное. Сегодня я назвал чёрное - чёрным, а белое - белым.
   - Многие из них со временем поймут, что на самом деле нет ни чёрного, ни белого, а есть только оттенки серого.
   - У людей есть нехорошая особенность - они обычно понимают это, когда уже слишком поздно. Из-за этого все их проблемы и беды. Но давайте лучше поговорим обо мне. Теперь, после урока, вы можете примерно представить мои взгляды и мои планы. Вы обещали мне совет.
   - Я бы хотел, чтобы в мир пришёл животворящий Нараяна. Но, видимо, сейчас мы все заслужили Джаган-Натха. Я тоже думаю, что мы находимся в точке, после которой множество миров, отражённых на разных уровнях реальности, не сможет существовать по-прежнему, не сможет развиваться линейно и последовательно, как раньше. Изменения неизбежны, и то, какими они будут, предопределили слова и дела многих живых существ... или же такими, какими их задумал единый Творец. Возможно, что именно ты, Калки, станешь той соломинкой, которая, согласно пословице, ломает спину верблюду. Той снежинкой, падение которой вызывает снежную лавину. Но берегись увлечься своей миссией и не переоценивай свои силы. Ты помнишь предсказание Двуликого Януса?
   - Вы и о нём знаете? - не особо удивился я. - Он сказал, что я проиграю, когда буду считать себя победителем и выиграю, когда все будут считать меня побежденным.
   - Да, - согласно кивнул Бхригу, - вполне возможно, что ты добьешься желаемого, но результат окажется прямо противоположным.
   Старый маг замолчал. Я нетерпеливо спросил:
   - Что именно вы имеете в виду? Я разрушу мир несправедливости, но на смену ему придёт ещё более несправедливое общество? Или мои родители окажутся не такими, какими я бы хотел их видеть?
   - Предсказание - это не инструкция. Оно может сбыться или так, или иначе. Вообще-то слова Януса можно было бы отнести к очень многим магам и людям. Просто помни о том, что, стремясь вперёд, надо время от времени смотреть по сторонам и оглядываться.
   - Ну, понятно, - вздохнул я. - За вполне конкретный урок я получил только довольно общий совет, который вполне мог бы прозвучать и из уст Маркандеи.
   - Хочешь чего-то более конкретного? Хорошо! Ты, конечно, уже знаешь, в чём заключается сущность магии и что такое "дождь на волнах"?
   Я согласно кивнул, и Бхригу продолжил:
   - И, наверное, ты знаешь о великих циклах, которые, как предполагают маги, являются основой вибраций, как сами вибрации являются основой материи?
   - Если вы говорите о глобальных движениях, то их цикличность пока не доказана.
   - Твои родители считали, что вся многомерность наших миров - лишь тонкий срез великих циклов. Они изучали возможность перемещения не просто между Отражениями, но и между, если можно так выразиться, "мирами миров". Я предположил и поделился с ними своими опасениями, что другие фазы великих циклов не совместимы с нашими. Тот, кто порождён вибрациями наших миров, не сможет существовать в другом срезе великих циклов, потому что те вибрации совершенно ему чужды. Но твои родители всё равно хотели попытаться осуществить переход в неведомое. Я думаю, что нападение истребителей магов спровоцировало их на отчаянный эксперимент. Они посчитали, что оставили тебя в безопасности на попечении Валерии Виктрикс. Возможно, они рассчитывали вернуться через миг, чтобы забрать тебя в совершенно новый, лучший мир. Как бы то ни было, эксперимент отчасти удался. Люц с Сильфитой куда-то исчезли. Просто они пока не вернулись. Может быть, если принять оптимистическую версию, в том новом мире для них прошли лишь мгновения.
   Я вслух проговорил внезапно возникшую мысль:
   - Я слышал, что мои родители часто встречались с людьми искусства: художниками и музыкантами. Если они собирались открыть дверь в невообразимое, то не для того ли они изучали способности даже простых смертных, обладающих творческой фантазией? Что тогда вообще представляют собой наши магические двери? Открываем мы их в уже существующие места, или же места создаются нашими желаниями? В официальной истории магов Изначального мира сказано, что другие миры были открыты, когда маги изучили сущность вибраций и стали овеществлять самих себя в других местах, на других Отражниях. Это так?
   - Примерно так. Раньше мы путешествовали из своего родного мира по другим уровням реальности, можно сказать, на ощупь, фиксируя себя на разных фазах вибраций. Упрощённый механизм открытия дверей посредством визуализированных привязок к уже открытым местам, или ключей-картинок, стал применяться значительно позже, в эпоху массового расселения. Тогда-то наш мир и стал называться Изначальным, а остальные - Отражениями. Можно было бы предположить, что Отражения создавались собственным воображением первооткрывателя, а потом закреплялись его последователями, если бы не одно "но". Дело в том, что в отрытых мирах мы встретили другие цивилизации, которые также умели перемещаться по уровням реальности. Собственно, любая разумная форма жизни, двигаясь по пути познания, рано или поздно открывает вибрации и многомерные миры, изобретает те или иные способы путешествий по ним. Например, вот тут, на Земле, задолго до нашего появления сражались друг с другом две великие цивилизации, прибывшие из других миров. Являлись ли они плодом воображения первого мага из Изначального мира, ступившего на Землю? Или же, наоборот, наш Изначальный мир был придуман кем-то из обитателей другого уровня реальности? Или вообще мы все - порождения сна Вишну? Если твои родители верили, что фантазия поможет им создать чистый, благородный, совершенный мир - вдруг так и произошло? А, может, они из одного сна Вишну сумели попасть в другой? В любом случае, Калки, если ты отправишься вслед за родителями, то, как и они, можешь не вернуться назад. Подумай, готов ли ты к этому? Когда я сказал тебе, чтобы при движении вперёд ты не забывал оглядываться, это были не общие слова.
   - Благодарю. Теперь мне всё понятно. Именно поэтому я попробую открыть дверь не туда, где мои родители находятся сейчас, а назад во времени, когда истребители магов ещё не напали на наш дом.
   - Я сомневаюсь, что такое вообще возможно. До сих пор с открытием дверей в прошлое тебе просто везло. Твои перемещения во времени практически не влияли на объективную цепь событий. Теперь же ты хочешь попытаться изменить прошлое. От твоего вмешательства должно начаться такое лавинообразное изменение вибраций, которое можно считать сотворением новых миров на месте прежних. Я думаю, что законы естественных вероятностей на этот раз не позволят материализовать твои вибрации в прошлом. Может быть, такая попытка вообще закончится твоим полным развоплощением.
   - Ваши мудрые советы бесценны, - склонил я голову. - Мне остаётся только обдумать их и принять собственное решение.
   - Вот именно - собственное, - Бхригу подчеркнул голосом последнее слово.
   Произнеся ещё несколько подобающих вежливых слов, я распрощался с древним магом и прямо из его кабинета открыл дверь в московскую квартиру. Я снова оказался в той точке, откуда начал свои приключения.
  
  

Глава 12. Maybe I Maybe You.

  
  
   Разговор с Бхригу заставил меня ещё раз обдумать способ открытия двери к своим родителям. Их уход в другую фазу великих циклов мог объяснить то, что я почти ничего о них не помнил. Ведь их вибрации должны были полностью исчезнуть из нашего мира. Впрочем, полностью ли?
   Пару месяцев назад в библиотеке Браспасты я нашёл книгу по теоретической релятивистской магии, которую написал кто-то из жителей горы Меру. Помимо прочего, в ней обсуждался вопрос, что произойдёт с магом, создавшим майю для самого себя. Останется ли он в вибрациях нашего мира, или превратится в своеобразную многомерную "чёрную дыру"? Если родители сотворили собственный мир, это объяснило бы тот "взрыв внутрь", про который рассказывал Прямов. Получится ли у меня последовать за ними? Именно за ними, а не в свою личную майю, в которой я воображу встречу с родителями?
   Я достал из кармана и взял в обе руки два ключа-картинки, которые нарисовала тётя Вика. Дом и комната. Если раньше для открытия двери я намеревался восстановить в памяти их изображения, то теперь решил больше рассчитывать на поиск оставшихся от родителей магических следов, куда бы они ни вели: в другой многомерный мир, или в субъективную майю.
   Во время своего первого посещения родительского дома я не знал, что и как надо искать. Зато теперь я мог попасть прямо к нему, открыв по памяти магическую дверь. Я сделал поправку на выпавший снег и через магическую дверь шагнул из московской квартиры на прогнувшиеся ненадёжные доски загородного дома, оказавшись прямо перед лестницей на второй этаж. Деревья и кусты в саду хотя и сбросили листву, но были так густы, что с улицы никто не смог бы заметить моего появления в Калиткино.
   Расположение окрестных домов надёжно запечатлелось у меня в памяти, так что я мгновенно распространил в нужные стороны свои магические чувства. Всё оставалось таким же, как и месяц назад во время моего прошлого визита. Никаких следов засад или средств слежения. Особенно тщательно я проверил дом Прохора Никаноровича Прямова. Самого его сейчас, в разгар рабочего дня, дома не было, а жена и маленькая дочка занимались шитьём. Интересно, рассказал ли Прямов жене о том, что с ним произошло в моей майе?
   Я постарался очистить голову от посторонних мыслей. Я даже не создал оболочки невидимости и сузил круг безопасности. Все свои чувства я направил на поиск следов родительских вибраций. Должна же была остаться какая-нибудь ниточка!
   Увы, маги по крови не оперируют отдельными вибрациями, равно как кузнецы своими молотками не воздействуют на отдельные молекулы железа. Если от родителей и оставались какие-то следы, то для меня они были неуловимыми. Что же здесь произошло десять лет назад? Обычно гибель мага вызывала значительные возмущения в многомерных вибрациях, катаклизмы на их физических проявлениях. Как два мага смогли бесследно исчезнуть из мира, с которым были неразрывно связаны, частью которого являлись? Из школьного курса физики я помнил, что для того, чтобы превратить Землю в чёрную дыру, её надо сжать до шара с радиусом один сантиметр. Какого же размера след оставит маг, ушедший в неизвестность?
   Поняв тщетность своих попыток, я решил вернуться к первоначальному плану. Если до сих пор я открывал магические двери в известные места, зафиксированные ключами-картинками, то теперь мне, подобно древним магам, предстояло нащупать нужное место для воплощения, свободно скользя по вибрациям.
   Я вышел из дома, повернулся к нему лицом и поднял на уровень глаз картинку с его изображением. Первый кирпичный этаж оставался почти таким же, как и раньше, поэтому мне не составило особого труда представить его с целыми окнами и дверьми. Второй, деревянный этаж я начал мысленно достраивать, сверяясь с картинкой и пытаясь отыскать в памяти обрывки воспоминаний. Время вокруг меня словно остановилось. В самом прямом смысле этого слова. Я ощутил, как застыл в воздухе комочек снега, сорванный ветром с ветки дерева. Внезапно я вспомнил, как когда-то лепил и бросал снежки в призрачные фигуры. Мама была в чём-то белом, а отец - в тёмном. Ни лиц, ни деталей одежды я пока не мог восстановить, помнил только свой хохот сквозь прерывистое дыхание и смех родителей. Когда это было? Происходило ли в прошлом на самом деле, или я вообразил это только что?
   Я вновь перенёс всё своё внимание на дом. Тётя Вика нарисовала его таким, каким он был бы летом: светлым, ярким. Теперь, зимой, я добавил нужных красок в картину, которую творил из вибраций реальности. На своих щеках я ощутил дуновение тёплого ветерка. В зимней куртке мне стало слишком жарко. Боковым зрением я заметил, что чёрно-белый сад зазеленел и зацвёл. Я не мог отвести глаз от дома, хотя теперь он менялся как будто бы без моего участия: становился всё более реалистичным и в то же время похожим на рисунок тёти Вики.
   Я глубоко вздохнул и решительно вошёл внутрь дома. Пол стал целым и крепким. Прямо под моими ногами возник коврик. Я поднял глаза и увидел, как сама собой выстраивается лестница на второй этаж. Справа должен был стоять шкаф, в котором вешали одежду. Я повернул голову и успел заметить, как на его полке возникает сложенный зонт. Зонта я не помнил и не придумывал. Стоило только об этом подумать, как память подкинула мне ещё одно воспоминание: слева должна находиться дверь на кухню. Но теперь эта часть дома не возникла сама собой, мне пришлось приложить усилия, чтобы её восстановить. Я постарался отбросить сомнения и колебания, и тут же дом продолжил возрождаться словно бы сам по себе.
   Я ни на секунду не забывал слова Бхригу и старался понять природу происходящих изменений. Я испытывал странное ощущение, будто какая-то сила мягко затягивает меня вглубь формирующегося пространства. Я всё ещё стоял у входной двери, но чувствовал, как одна за другой восстанавливаются комнаты в доме, даже те, в которых я в детстве почти не бывал.
   Где я? В прошлом, в мире родителей или в собственной майе? Я не мог расширить свои магические чувства для проверки окружающего мира, так как боялся потерять контроль над воспроизведением дома. И всё-таки я не забывал тянуть за собой магический "страховочный трос". Им для меня стал образ московской квартиры, как наиболее памятного и родного места. Периодически я проверял свою страховку, убеждаясь, что в любой момент могу вернуться назад.
   Дом тем временем полностью восстановился и наполнился внутренней обстановкой. Часть мебели я вспомнил, но некоторые предметы оказались совершенно незнакомыми. Особенно меня удивило множество картин на стенах, а также разнообразных скульптур и раскрашенных ваз в шкафах и на тумбочках.
   Едва я ощутил окончательную фиксацию своего тела в физической реальности дома, как меня словно бы обожгло и овеяло холодом сразу со всех сторон. Мои ощущения сузились до обычных человеческих, а магические чувства сжались до пределов видимого глазами внутреннего пространства дома.
   Я вновь попытался распространить свою магию по всему дому и за его пределы и замер от ужаса, поражённый тем, что у меня этого не получилось. Я проверил свою страховку и с облегчением убедился, что могу создать прямо перед собой дверь в московскую квартиру.
   Пока я раздумывал над возможной причиной ограничения моей магии, откуда-то из теперь неведомой мне глубины дома послышались быстрые шаги. Детские шаги! Из комнаты в коридор выбежала маленькая девочка лет пяти-шести с глазами, завязанными полоской тёмной материи. Она звонко засмеялась и прокричала:
   - Сейчас поймаю!
   Из другой двери, нарочно громка топая, чтобы дать девочке себя обнаружить, вышла женщина средних лет.
   Девочка сразу же бросилась на звук, охватила ноги женщины и радостно воскликнула:
   - Поймала! Поймала!
   Женщина подхватила девочку на руки, крепко подняла и поцеловала в щёку ниже края повязки.
   Я застыл, наблюдая за этой семейной сценой. Противоречивые чувства разрывали меня. В женщине я узнал свою маму. Ребёнок всегда узнает её, даже если прошли годы разлуки и забвения. Но ведь она должна быть магом! Она не могла так измениться с возрастом, если, конечно, не перестала принимать эликсир бессмертия. Впрочем, при чём тут эликсир? Моя ослабевшая и сузившаяся магия всё ещё действовала там, где я мог видеть обычным взором. Женщина в коридоре не обладала теми вибрациями, которые делали бы её магом по крови. Уж не оборотни ли разыгрывали передо мной отвлекающую сцену? Но нет, я продолжал всматриваться и изучать, однако видел перед собой всего лишь двух обычных людей.
   Внезапно женщина боковым зрением заметила моё присутствие. На долю мгновения она застыла, а потом медленно опустила девочку, поставив её за собой. Женщина повернула голову и вгляделась в моё лицо. Её глаза вспыхнули радостью узнавания.
   - Калки?!
   - Мама? - неуверенно произнёс я.
   - Калки! - она двинулась ко мне на ослабевших ногах.
   - Мама! - я начал поднимать ногу, чтобы сделать шаг навстречу.
   Её лицо исказилось ужасом:
   - Стой! Замри! Это опасно! Опасно для тебя!
   Я поставил ногу назад, так как нельзя было пренебрегать такими предупреждениями.
   - Калки! - снова сказала мама, подойдя на расстояние двух шагов и внимательно разглядывая меня, словно драгоценнейший экспонат музея. - Как же ты вырос!
   Действительно, я был выше её почти на голову.
   - Мама! - крикнула девочка из глубины коридора. Она сняла с глаз повязку и от волнения теребила подол платьица.
   - Иди сюда! - обернулась мама. - Только медленно!
   - Это плохой дядя? - настороженно спросила девочка, делая маленькие шажки.
   - Это очень хороший дядя! Это самый лучший дядя. Ты должна быть осторожна, чтобы не повредить ему. Он очень рискует, появившись здесь. Калки! - мама повернулась ко мне. - Не двигайся с места, ничего не трогай! Я сейчас позову Люца.
   - Папа подрезал кусты напротив террасы, - рассудительно произнесла девочка.
   - Спасибо, Томея! - воскликнула мама на бегу, сорвавшись с места ещё до того, как девочка закончила фразу. Я увидел, как мама второпях распахивает дверь на террасу. Дверь хлопнула по стене и закрылась.
   Мы остались вдвоём с Томеей и изучающее разглядывали друг друга. У неё были такие же, как у меня, глаза, и без всякой магии можно было догадаться о нашем родстве. Меня смущало только одно: она не проявляла вибраций мага по крови.
   - Тебя зовут Калки, - утвердительно произнесла девочка.
   - А тебя - Томея, - сказал я в ответ.
   - Очень приятно познакомиться! - щепотками пальцев девочка взялась за подол платья и сделала что-то вроде реверанса.
   - Мне тоже приятно. У тебя красивые глаза!
   - Мама говорит, что это от папы.
   Дверь на террасу вновь распахнулась, оттуда выскочила запыхавшаяся мама и, обернувшись к невидимому мне собеседнику, громко крикнула:
   - Входи осторожно, вдоль стены! Калки стоит прямо перед дверью.
   Мне она сказала:
   - Отец работает в саду. Я позвала его из окна. Сейчас он войдёт. Но ты всё равно не должен менять положения своего тела.
   Для меня это было непривычно и неприятно, ждать чьего-то появления за спиной. Я уже успел привыкнуть как к внезапным ударам сзади, так и к своим магическим способностям ощущать приближение опасности. На всякий случай прямо перед собой я создал дверь в московскую квартиру. На один шаг вперёд у меня хватит сил, даже если сзади навалятся десять оборотней.
   Должно быть, мама заметила дверь с обратной стороны по лёгкому искажению пространства.
   - Калки, не уходи! - отчаянно вскрикнула она. - Мы так надеялись, что ты сможешь сюда попасть. Подожди, мы сейчас всё объясним!
   Я не знал, как поступить, и оставался на месте, но внутренне весь напрягся. Не магией, а только своей человеческой кожей, ощутившей движение воздуха, я определил открывшуюся дверь и вошедшего человека. Скосив глаза, чтобы не выпускать из поля зрения маму и Томею, я увидел обходившего меня сзади мужчину. Он бросил взгляд сквозь магическую дверь и произнёс:
   - Кажется, я узнаю это место.
   - Что там? - спросила мама.
   - Он держит открытой дверь в ту квартиру, которую мы подготовили на Земле.
   Мама облегчённо вздохнула:
   - Какое счастье, что Калки всё ещё маг!
   Только сейчас я сообразил, что допустил грубую ошибку личной безопасности: позволил увидеть место, куда я собирался направиться. Я убрал магическую дверь.
   Мужчина тем временем встал передо мной и сказал, глядя в глаза:
   - Ну, здравствуй, сын!
   - Здравствуй отец! - ответил я, уже без удивления разглядывая его морщинки на лбу и вокруг глаз. Он тоже не был магом, и его возраст увеличился за время нашей разлуки.
   - Как бы нам хотелось тебя обнять и расцеловать! - воскликнула мама. - Но мы не можем рисковать. Рисковать тобой. Сначала мы должны тебе всё рассказать.
   - Я думаю, что раз уж он стоит перед нами, то многое и так уже знает, - заметил отец.
   - А я не знаю, - с нотками недовольства произнесла Томея. - И хочу знать!
   - Это твой брат, Томея, - сказал отец. - Его зовут Калки.
   - Мы с ним уже познакомились.
   - Вот и хорошо.
   - Ты обижен на нас, Калки? - прямо спросил отец.
   - Нет... - я помедлил, подбирая правильные слова, - но мне вас очень не хватало.
   - Если бы ты знал, как нам не хватало тебя! Когда мы поняли свою ошибку, исправить её было уже невозможно. Но у тебя получилось! Мы так рады за тебя и так гордимся тобой!
   - Да? - только и мог переспросить я.
   - Ты здесь, ты всё ещё маг, и мы так рады тебя видеть.
   - А вы, значит, уже не маги? - спросил я, хотя сам видел очевидное.
   - Увы, - вздохнул отец, - мы не знали всего. Теперь знаем, но ничего не можем изменить. Зато мы можем помочь тебе остаться магом, если ты захочешь.
   - Сначала мы должны ему всё рассказать, и пусть он сам решает, - с нажимом сказала отцу мама, и я понял, что они продолжают какой-то давний спор.
   - У нас мало времени. Точнее, у Калки мало времени, - отец обратился ко мне: - Прости, но мы боимся даже предложить тебе присесть. Не говоря уже о том, чтобы поесть.
   До меня начал доходить зловещий смысл сказанного, объяснявший изменения, произошедшие с родителями и со мной. Я с сомнением посмотрел на маленькую Томею, крутившую головой и глядевшую на того, кто в этот момент произносил слова. Если родители свободно говорят при ней, то и я могу прямо спросить:
   - Это что, мир мёртвых?
   Мама улыбнулась, а отец посерьёзнел и ответил:
   - Нет. Вернее, не совсем. Это мир за пределами тех миров, с которыми мы связаны своими вибрациями. Точнее, мы были связаны в прошлом, а тебе ещё удаётся быть связанным сейчас.
   - Ты очень путано объяснил, - сказала мама. - Мы называем этот мир Аменти. Ты вслед за нами прошёл врата входа Русту, но у тебя, в отличие от нас, есть возможность преодолеть врата выхода Амх без реинкарнации.
   - Ага! - я кивнул, покопался в памяти и усмехнулся: - Теперь понятно, почему первой здесь я увидел Томею с повязкой на глазах. Значит, это всё-таки обитель мёртвых, - отец сделал отрицающий жест, и я добавил: - ну, пусть не мёртвых, а тех, кто уже не может вернуться в свой родной мир. Или в свои родные миры. Главное, что он не может вернуться таким, каким был.
   - Здесь мы тоже изменились, - сказала мама. - Но мы об этом не сожалеем. Этот мир полон гармонии, спокойствия и радости. У него есть только один недостаток - это лишь краткий отдых на долгом, почти бесконечном пути. Тут все ограничены обычной человеческой жизнью. Мы помним о том, кем были, хотя и стали так же смертны, как все обитатели этого мира. Единственная наша печаль - это разлука с тобой.
   - А уж как мне было плохо, - буркнул я.
   - Мы можем только сожалеть, что сразу не взяли тебя с собой. Но мы не предполагали, что в мирах за пределами наших миров действуют такие же правила, как и в обители мёртвых. Наши вибрации изменились, впитав вибрации местной пищи и воды. Наша магия рассеялась так незаметно, что мы не успели предупредить друг друга. И стало слишком поздно. Поздно для нас, но не для тебя. Ты сильнее нас, вернее, ты сильнее нас тех, какими мы были. И у тебя есть возможность выбора.
   - Вернуться домой или остаться с вами? - сказав это, я понял, что слово "домой" уже определило мой подсознательный выбор. Как же оказался прав древний мудрый маг Бхригу!
   - Расскажи нам о себе! - попросил отец.
   Я начал историю с того момента, когда впервые узнал о своей магической силе и оказался в Изначальном мире. Затем я перешёл к обучению у Маркандеи, к полёту на драконьей колеснице, к встрече с Браспастой и переселению на Дубль. Родители узнали о моих врагах и друзьях, о моих сомнениях и догадках, о сформировавшихся взглядах на общество. Не знаю, что из моего повествования поняла Томея. Уже в самом начале, устав стоять, она села прямо на пол и неотрывно смотрела на меня, будто именно ей я рассказывал удивительную сказку. Закончил я свой рассказ на встрече с Бхригу и его советах, которые помогли мне открыть дверь в другие миры великих циклов.
   - Так всё-таки, где же мы находимся? - спросил я родителей. - На что хоть похож этот мир?
   Отец вопросительно посмотрел на маму. Та кивнула, уступая ему право ответа.
   - Аменти похож и на Изначальный мир, и на Землю, и на множество других миров. Но он получил от них всё лучшее и свёл до минимума неизбежные недостатки. Здесь нет войн, потому что нет государств. Здесь нет лжи, потому что никто не стремится к превосходству. Здесь можно трудиться в меру своих сил, потому что тут нет, пользуясь твоими определениями, "лишних людей". Здесь нет вражды, потому что нет неравенства. Наверное, поэтому здесь нет и магии.
   - Сюда вы и стремились попасть, если, конечно, не считать потерю магии?
   - Это долгий рассказ. Возможно, ещё более долгий, чем твой, потому что я прожил больше.
   - Мне было бы интересно.
   - Постараюсь очень коротко. Я появился на свет так далеко от той планеты, которую называют Изначальным миром, что кроме меня никто с моей родины до него не добирался. Так же, как и ты, я рано отправился в путешествия по разным мирам. Но за мной никто не гнался и никто не угрожал мне смертью. Меня влекли любопытство и поиск новых впечатлений. Но везде я видел одно и то же: прогресс, основанный на алчности; соперничество, происходящее из агрессивной сущности жизни; ненависть и недоверие к чужакам и инакомыслящим. Прошло немало времени, прежде чем я добрался до Дубля, где и встретил твою маму, Сильфиту.
   Мама приняла эстафету рассказчицы:
   - Я тогда совершила полёт над горой Меру, и над её вершиной мне открылось предвидение важной встречи. Мы нашли друг друга и решили поселиться в Изначальном мире. Я не хотела выбирать между религионерами и повстанцами, не хотела сражаться ни за одну из сторон. Я хотела созерцать красоту мира и любоваться тем лучшим, что в нём есть. И в этом мы оказались едины с Люцем.
   - Да, - подхватил отец, - побывав во многих мирах, я понял, что есть только одно, что придаёт всем существам смысл жизни. Это мечта. Мечта о том, что где-нибудь и когда-нибудь будет лучше, чем здесь и сейчас. Мы пришли в Изначальный мир тогда, когда в нём свирепствовали войны, болезни и преступления. Это было время, когда люди благодаря своей науке и технике совершенно поработили боблинов, захватили их земли, разрушили государства, лишили собственной культуры. Тогда я решил, что нравы людей следует смягчить развитием искусств. Через красоту культуры привести их к пониманию красоты природы во всех её проявлениях, к осознанной гармонии с окружающим миром, к движению в едином ритме со всеми вибрациями и колебаниями первооснов бытия. Мы с Сильфитой стали отыскивать и поддерживать тех, кто воплощал в искусстве свои светлые фантазии. И постепенно, поколение за поколением, люди становились чуть порядочнее, немного совестливее, капельку добрее. Увы, мы исправляли недостатки людей и не учли характер боблинов. Мы видели в них лишь несчастных, угнетённых созданий, которые по мере своего освобождения потянутся следом за людьми к сияющей красоте. Но по мере того, как уменьшался гнёт людей, боблины проявляли свою животную, ненасытную алчность. Оказалось, что, желая сделать людей лучше, мы сделали их уязвимее. Увлекаясь развитием культуры, мы пропустили тот переломный момент, когда ослабевшие люди оказались под пятой боблинского владычества. Боблины переняли у людей не возвышающее и облагораживающее искусство, а силу современного оружия и государственный аппарат насилия и манипулирования. Боблинская грубая и вульгарная культура не нуждалась в утончённых и изысканных формах, которые мы создавали и развивали. Изначальный мир стал на путь научно-технического прогресса в его захватническом, потребительском, боблинском понимании,
   - И тогда мы поняли, что для того, чтобы улучшить этот мир, его необходимо прополоть как грядку, заросшую сорняками. Мы надеялись, что наш сын обретёт силу и решительность, овладеет тем, что нам недоступно, - сказала мама. - Так появился ты, Калки, символ справедливого возмездия. Но оказалось, что уже слишком поздно. Ты же сам знаешь как мы, бессмертные маги по крови, мало ценим время. Как невнимательно следим за его стремительным бегом. А вот смертные, и особенно боблины, не теряли ни одной минуты. Наука и техника заменили им магические чувства. Они узнали о нас, и мы стали преследуемыми и гонимыми. Тогда мы решили удалиться из миров, где царствовало зло, в такое далёкое место, существование которого лишь предполагали маги по крови и о котором мечтали некоторые смертные. Мы попробовали открыть дверь в лучший мир, и оказались здесь. Но наша фантазия, увы, опять не совпала с реальностью. Мы не смогли вернуться за тобой. Нам оставалось только надеяться, что ты станешь таким, каким мы бы хотели тебя видеть.
   Я снова вернулся к важному вопросу:
   - Так всё-таки, Аменти, это созданная вами майя или объективно существующий мир? Получается, что этот дом, такой же, как в Изначальном мире, был построен до вас и для вас, чтобы именно вы оказались в нём.
   Отец помедлил и спросил:
   - Доводилось ли тебе слышать легенду о разделённых Богах?
   - Нет, никогда не слышал.
   - Жаль. В своих путешествиях я собрал множество религиозных и научных представлений о происхождении мира. Я имею в виду вообще всё много-много-многомерное мироздание. Легенда в разных изложениях встречается у самых разных цивилизаций. Но общее одно: некогда Бог и Богиня создали миры и разделились на мириады существ, чтобы испытать все возможные чувства, перепробовать все оттенки эмоций. И когда они, наконец, познают жизнь во всех её проявлениях, то уничтожат наши миры, чтобы создать новые. Так вот, мы с твоей мамой предполагаем, что Аменти - это часть следующего сотворённого Богами мироздания. Здесь всё похоже на прошлые миры, и в то же время лучше. Мы не просто на новом витке великих циклов. Мы - в другом цикле другой жизни.
   - Но этот дом...
   - Возможно, он действительно был построен для нас и ждал нашего появления. Ведь если Боги соединились, то они знали всё про всех, потому что сами были всем и всеми. Может быть, именно поэтому мы и не смогли вернуться за тобой. Это было нужно, чтобы ты прошёл предначертанный тебе путь.
   - Почему вы отправили меня на Землю с тётей Викой, то есть с Валерией Виктрикс?
   Мама ответила:
   - Она на тот момент была самой сильной и решительной из тех, кто находился рядом с нами. В минуту смертельной угрозы мы осознали прошлые ошибки и не решились доверить своего ребёнка ни художнику, ни поэту. Тебя должен был спасти и защитить воин, точнее, воительница. Кроме того, она ведь моя родственница, пусть даже дальняя по немагической линии.
   - Что же касается Земли... - сказал отец, - Однажды некий мудрец и провидец под большим секретом поведал мне о том, что начало пути к божественной силе следует искать на самой захолустной окраине миров - на планете Земля.
   Я заинтересовался:
   - Почему именно на Земле?
   - Он этого не сказал. Да я в то время и не придал его словам особого значения. И только гораздо позже, когда оказался неподалёку от Земли в Изначальном мире, то вспомнил эту легенду.
   - А что такое божественная сила?
   - Как маги отличаются от одноклеточных существ, так боги отличаются от магов. И даже ещё больше. Частицы Богов есть в каждом живом существе, и потому каждый может обрести божественную силу.
   Я улыбнулся:
   - Это было бы неплохо!
   Действительно, на фоне простых смертных я казался всемогущим. Однако в сравнении с великими циклами и сотворёнными мирами я осознавал свою ничтожность.
   Отец улыбнулся в ответ:
   - Когда я увидел, что ты открыл дверь в дом на Земле, я уж было подумал, что ты нащупал начало пути.
   Я с сожалением покачал головой:
   - Нет, я впервые услышал об этом только сейчас, и Бхригу мне ничего не говорил.
   - Бхригу слишком молод, чтобы об этом знать! - заявил отец.
   Только после этих слов я осознал, насколько же стар отец, сколькими бесценными знаниями он обладает. И если отец говорил о богах, то, значит, они существовали на самом деле. Отец начал своё путешествие, когда предки магов Изначального мира ещё прыгали по деревьям. И он так легко отказался от бессмертия ради краткого мига человеческой жизни в Аменти.
   - Может быть, вы попробуете пройти через дверь, которую я создам? - предложил я.
   - Нет! - одновременно воскликнули родители.
   Отец добавил:
   - Наши вибрации вплелись в этот мир. Для нас отсюда только один путь - тот, которым следуют смертные. Магическая дверь не сможет сохранить наши тела и наши личности, даже если её создашь ты.
   Я задумался:
   - А если я обрету божественную силу? Я смогу вывести вас отсюда?
   - Если ты станешь Богом, то поймёшь, что за нами возвращаться не надо. Потому что тогда именно ты создашь этот мир и этот дом.
   - Оставайся с нами сейчас! Места у нас хватит, - с детской непосредственностью предложила долго молчавшая Томея.
   Мама сразу же поддержала:
   - Конечно, оставайся! Мы так долго жили без тебя, а ты без нас. Теперь мы можем наверстать упущенное.
   Отец промолчал. Он помнил мои слова: "Вернуться домой". Я понимал, что благостный и краткий Аменти мне пока чужд. Я ещё не устал от жизни. Я только начинал свою борьбу. Меня ждали и на меня надеялись друзья. Я не рассчитался с врагами.
   А родители... Они находились там, где хотели. Наверное, это действительно тяжело, когда день за днём, год за годом, в любом мире и в любом обществе ты видишь повторение одного и того же. Возникает желание отрешиться от всего суетного и забыться в счастливых грёзах. Но если ты преобразовываешь мир, то видишь его всё время по-новому, и сам постоянно изменяешься вместе с ним. Таков мой путь. Если же он приведёт меня к божественной силе, значит, так тому и быть.
   - Я был рад увидеть вас! - сказал я родителям, и голос мой дрогнул. - И тебя я был рад увидеть, Томея, сестрёнка.
   Искушение броситься в родительские объятия было слишком велико. Я видел, что и родители едва удерживаются от желания нарушить разделявшую нас границу. Поэтому я быстро создал дверь в московскую квартиру и сделал шаг из Аменти. Проходя сквозь магически преобразованное пространство, я бросил прощальный взгляд на свою семью... И понял, что допустил какую-то ошибку.
   Формирующие меня вибрации не синхронизировались с тем временем и пространством, которые я наметил. Сделав шаг, я как бы повис в пустоте. Почему это произошло?
   Ответ пришёл, словно откуда-то извне: "Ты обернулся!"
   "Я не оборачивался!" - мысленно запротестовал я.
   "Ты шагнул вперёд, но при этом посмотрел назад".
   "Дверь была передо мной, и родители с сестрой были передо мной. Чтобы их увидеть, я не поворачивал голову".
   "И ты, маг, действительно полагал, будто имеет значение положение физического тела? Ты обернулся в том смысле, что проявил привязанность".
   "Это не считается!"
   "На весах великого равновесия всё считается! Ты пока не можешь стать Судьёй!"
   "Кто мне это запрещает?"
   "Ты разговариваешь сам с собой!"

* * *

   Я не мог соскочить с могучего потока великих циклов по своему желанию в нужном времени. Я смещался к Земле, но понимал, что не достигну её, оставаясь самим собой. Теперь законы естественных изменений отыгрывались на мне за все мои путешествия во времени. Я чувствовал, как составляющие мою личность вибрации распадаются и рассыпаются, словно кто-то очищает шелуху с луковицы. Но эта шелуха и была моей личностью: памятью, мыслями, чувствами.
   Так сбылась первая часть пророчества Двуликого Януса: я проиграл, когда считал себя победителем.
   Меня протащило мимо того времени, в которое я собирался вернуться, и потянуло дальше. Передо мной возникали краткие сцены, словно я наблюдал их из окна поезда, не имея возможности выйти и вмешаться.
   Я видел посольство Изначального мира на горе Меру. Во втором ряду стоял Савелий Савельевич Савельев и что-то шептал толстому лысому боблину. Стоявший впереди боблин, высокий и тощий, гордо выпятил подбородок, ощерил клыки и что-то уверенно высказывал хозяевам магических энергий.
   Я видел армады дисковидных боевых машин, которые спешно строили в Изначальном мире для будущих войн с обитателями Отражений. То, что я рассказал Савельеву, помогло усовершенствовать аппараты для путешествий по уровням реальности. Увы, военные всё-таки взяли верх над учёными. Полученные знания позволили алчным боблинам расширить свои интересы на соседние миры.
   Я видел мир под названием Микоза. Тут нити грибницы разрослись и заняли целый континент. Грибница стала подобна сложной нейронной сети и обрела собственный разум и своеобразную магию. Вся планета принадлежала ей, так как она могла по земле, по воде и по воздуху рассылать созданных ею существ-микозоидов. Этот мир был выбран в качестве нейтральной территории, а сама Микоза выступала в роли свидетеля и посредника при заключении важной сделки. Маги с горы Меру нанимали для уничтожения Изначального мира князя Кенадзима - представителя древней цивилизации, овладевшей и техническими, и магическими технологиями.
   Я видел, как оружие князя Кенадзима искажало отображение вибраций Изначального мира. Планета становилась похожей на кусок сыра с отверстиями непроявившейся материи. Я знал, что сознание людей и боблинов также претерпит значительные изменения. И если люди ещё смогут сохранить некое подобие цивилизации, то боблины совершенно деградируют и превратятся в злобных подземных чудовищ. "Конец света" для обитателей этого мира стал естественным результатом их собственных действий. Моё отсутствие привело к такому же результату, к какому, наверняка, привело бы моё вмешательство.
   Я видел, что планеты Дубля продолжали кружить в физическом равновесии и в идеологическом противостоянии. Меня успокаивало то, что Браспаста не начнёт войну с религионерами, ожидая моего возвращения. Благо, что магия по крови делала её бессмертной.
   Я видел, как люди Земли приступили к освоению планет Солнечной системы и гордо назвали это началом "Космической эры", хотя их примитивные ракеты едва-едва ползали по необъятному пространству Вселенной. Мне предстояло воплотиться в мире, стоявшем на грани великих потрясений и преобразований.
   Я вспомнил рассказ отца о разделённых Богах. Неужели всё происходящие входило в их планы? Как могли они по собственному желанию испытывать не только любовь, но и ненависть, не только радость, но и ужас, не только счастье, но и горе? Может быть, жизнь создавалась именно для того, чтобы эмоции вечно вращались между полюсами противоположностей? И уж не эти ли вращения порождали вибрации, формирующие миры?
   Когда вихри великих циклов основательно растрепали мои вибрации, утончившиеся и обострившиеся чувства на краткий миг позволили мне заглянуть в будущее. Я узнал, что меня ждёт после нового воплощения на планете Земля. Сила моей магии не позволит мне родиться обычным, заурядным человеком. Я утрачу цельные воспоминания о своей нынешней жизни, но стану основой для выдающейся личности. Часть моих магических способностей перейдёт "по наследству" к новому владельцу, хотя поначалу он не будет знать, откуда они у него появились и в чём их сущность. Он даже приобретёт кое-что новое, чего мне так не хватало - способность считывать чужие мысли. На уроке Бхригу я представился историком и археологом - он на самом деле преуспеет в этих областях и отыщет на Земле начало пути к божественной силе.
   Я заметил, что уже начал думать о себе, как о "нём". Это означало, что близился мой конец и его начало. Он пойдёт дальше меня. Он обретёт право называться "Трижды величайшим". Он вспомнит меня, он вспомнит всех и всё. И тогда исполнится вторая часть пророчества Двуликого Януса: на вершине жертвенной пирамиды мы с ним победим, когда все будут считать нас проигравшими. Мы вместе пройдём Путь Бога.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"