Иван Скляров слепо щурился в монитор. Время от времени снимал очки и тер воспаленные глаза. Он дико устал и желанным объектом считал твердую армейскую койку, ставшую для него единственным уютным местом на всей базе. "Домучить эти минуты - и спать, спать, спать", неприятно стучало в голове в такт мигающим светодиодам на панели управления. Иван закрыл глаза, взъерошил седые волосы, пятнадцать лет назад еще бывшие черными, и откинулся на спинку кресла. Именно в тот дождливый день его нога первый раз вступила на американскую землю, закрепив рядом с именем приставку "эмигрант".
Скляров не любил вспоминать то моросящее утро далекого 89-ого года, но в последнее время оно громогласным эхом возвращалось к нему все чаще и чаще, отдаваясь болью в висках. С каждым разом отзвуки былого переносились сложнее и сложнее. Казалось, это было в какой-то другой жизни, еще в прошлом веке, в прошлом тысячелетии. Тот день действительно остался в прошлом тысячелетии: он бросил воспитавшего его дядю, зримые перспективы в институте, друзей, квартиру и большую коллекцию монет, что для него было равносильно расставанию с любимой. Иван просто исчез; даже его девушка, которая могла стать женой, толком ничего не знала. В последнюю встречу он молча отдал ей всю свою коллекцию монет, держа в другой руке выпитую наполовину бутылку "Столичной", и ушел. Послезавтра он уже будет спускаться с трапа, опьяненный успехом и экзотическим виски, напоследок робко оглянется. "Вернись в самолет, дурень!", - хотел бы сейчас крикнуть Иван тому наивному парню, которого в аэропорту чужой страны встречали только туман и враждебно бьющие по лицу холодные капельки дождя. Конечно же, обратно в салон он не вернулся, а жадно, как пескарь, выброшенный удильщиком на сушу, вдыхал новый воздух, не догадываясь, что его сжарят в кипящем масле на сковороде и съедят. Пахло бумагой, железом, бензином, водкой, старым затертым пиджаком, гуталином - чем угодно, даже неизведанной свободой, которой так и не удалось вкусить, но только не родным новгородским дождем. Ученый вдруг испугался, что за пятнадцать лет он совсем забыл этот неповторимый запах.
Но больше всего он боялся увидеть свою девушку, которая, скорее всего, давно замужем и счастлива. И забыла про свою первую любовь - дурака, сбежавшего от всех и вся. Он до сих пор любил свою ненаглядную Леночку, единственную во всей Вселенной. Ему запретили брать с собой фотографии, но ее он мог представить в любой момент: овальное личико, маленький носик, волнистые тоненькие брови над карими глазками, милая родинка на правой щеке, сильно зачесанные назад русые волосы и неподражаемая улыбка... Да, именно ее улыбка первой встретила будущего эмигранта при их последней встрече... Этот светлый образ впечатался в сознание Ивана с большой черно-белой фотографии, стоявшей в его комнате на рабочем столе, за которым он коротал "диссертационные ночи". Он ярко помнил каждую ее родинку, каждую ресничку, движения ее губ... Вот только совсем не мог Иван представить, где она, что она, как она, с кем она. Последнее - с кем Елена - он и вовсе не желал представлять!
- Думаю о тебе двадцать пять часов в сутки, - сказал через три дня после их первого свидания третьекурсник Скляров. Они познакомились в Доме культуры на танцах.
- Как это может быть, ведь в сутках только двадцать четыре часа? - искренне удивилась Лена и нахмурилась: "Вот же враль какой нашелся!" Конечно же, Иван не мог видеть, что она хмурится, но он точно это знал, чувствовал, слышал.
- А я встаю специально на час раньше, чтобы о тебе подольше думать, - отшутился давно заготовленной фразой влюбленный парень. Девушка была очарована на всю жизнь...
"Я обязательно тебя найду, когда вернусь. Нет, вернее так: я обязательно вернусь, чтобы тебя найти". Почему-то была уверенность, что Елена ждет его и простит, обязательно простит, как матери всегда прощают своих непутевых сыновей. Будто и не было этих мучительных и долгих пятнадцати лет - просто затянулась неожиданная командировка.
Мысленно выстукивая, сколько осталось до конца смены, Скляров вновь корил себя за согласие участвовать в сверхсекретном проекте Пентагона. Ему обещали деньги, большие деньги, которых хватит на безбедную старческую жизнь в каком-нибудь Пало-Альто с ежегодным отдыхом на тихоокеанском пляже Сансет-Бич. Но талантливого математика подкупило совсем другое: реальная возможность вернуться в родной город, Великий Новгород, и найти свою Середникову Елену, у которой, наверняка, давно уже другая фамилия. Но разве могла остановить эта мелочь? И очень хотелось преподавать в обычной средней школе за нищенскую зарплату, видеть радостные и порой беспокойные лица учеников, внимательно слушавших его лекции. "А еще три года торчать на этой базе - о чем я только думал?", не мог успокоиться Иван. Но ничего изменить не мог: вернуться в Россию Склярову в ближайшие годы никак не светило.
- Господи, как же я хочу домой, - по-русски, вслух, взмолился он.
Его коллеги, Марк и Дэвид, обернулись, но Иван надел очки и равнодушно пожал плечами: мол, не обращайте внимания, это я не вам... Они привыкли к этому жесту. "Еще целых тринадцать минут до прихода сменщиков!" Но что такое эти несчастные минуты в сравнении с десятками лет? Старик Эйнштейн был прав, говоря, что все относительно, включая время. Правда, задолго до него Сократ произнес: "Мерой всего является сам человек". Как странно: разные слова, разные люди, разные эпохи - но сказали ведь по сути одно и то же! Разными путями пришли к мыслям и, главное, с разных сторон к ним подходили - а смысл-то ведь один.
От этого неожиданного сравнения и вывода Скляров не услышал раздвигающихся дверей.
- Система наблюдения с "Гудзона"? - громко послышалось сзади вместо приветствия.
Пройдя биометрическое сканирование, вошел профессор Клейтон, курирующий работу всех ученых на базе NSENT. Добрый седовласый старикашка, непонятно как втянутый в эту авантюру. Он никак не походил на истинного американца: ни мыслями, ни одеждой, ни характером - вообще ничем. Хотя Скляров подозревал, что просто не успел понять, что же такое "истинный американец". Собственно, когда ему это было успевать, если из всех американцев он видел только ученых, как минимум треть из которых были такими же "истинными", как он сам. Работа, работа и только работа - вот три главных слова его жизни в США, жизни, которую хотелось перечеркнуть, жизни, которую с трудом можно было назвать настоящей. Когда-то он мечтал с самолета увидеть встречающую Статую Свободы, но за полтора десятилетия видел эту загадочную даму только на картинке в энциклопедии.
"Гудзон-31" - самый засекреченный и многофункциональный спутник-шпион, указываемый на всех документах исключительно как наностанция, о котором вне базы знали единицы. Уникальными достоинствами этого космического аппарата были его абсолютная невидимость, относительно очень маленький размер и полное управление непосредственно с Земли. Были встроены и другие уникальные технологии, например, квантовый точечный лазер и молекулярный ассемблер, которые не менее интересовали организатора этого проекта Джона Уилкока. Прошло двадцать дней с момента запуска "Гудзона", все шло идеально и строго по графику, без малейших отклонений. Еще через десять дней период проверки окончится, и спутник станут использовать военные в своих целях, о которых Скляров заставлял себя не думать.
Интересно, чем удалось подкупить Клейтона? Деньгами - вряд ли. Тот был одинок, родственников не имел, зато имел приличный счет в банке от, кажется, двадцати четырех запатентованных изобретений. Шантаж, запугивание - маловероятно. В таком возрасте невидимым резиновым ластиком жизненного опыта стирается чувство страха. По крайней мере, Клейтон на всех производил именно такое впечатление. Неужели профессор был настолько наивным и позволил себя убедить, что их совместное детище будет использоваться только во благо, во имя добра и справедливости, как бы до некрасивости пафосно это не звучало? Ивану сразу вспомнился первый фильм, который он посмотрел на новой родине, в аэропорту, ожидая маленький частный самолет, который доставил его в научный центр в Оклахоме. В этом боевике, название которого Скляров не помнил, герой Стивена Сигала крушил, кромсал, убивал, ломал руки и ноги - и все во имя добра и справедливости.
- Система наблюдения в норме, - наконец подал писклявый голос Марк, сидящий в середине, напротив входа.
- За вами нужен глаз да глаз. Марк, ты снова что-то разглядываешь? - прохрипел Клейтон.
- Так это моя работа, - ухмыльнулся тот, отложив сэндвич. - На Россию смотрю, Новгород как раз. Это, кажется, называется собор, - иронично уточнил Марк и уставился на русского коллегу, сидящего справа в пяти метрах от него.
Скляров недоверчиво обернулся, поправив очки. Все знали, что он родом из Новгорода. Молчаливый и какой-то забитый, над ним частенько подшучивали и язвили.
- Так, посмотрим дальше. Парк, наверное. Может, ты был там, а, Иван? Гулял маленьким с бабушкой... как это у вас - маленький Иванечка, - произнес Марк, сделав ударение на обе буквы "а", и вернул картинку снова на собор.
Ученый недоверчиво встал и подошел к монитору. Да, это был Софийский собор, древнейшее сооружение, которому через полста лет исполнится целое тысячелетие. "А у тебя, Америка, такого нет и никогда не будет", с детской иронией, за плечом которой скрывалось злорадство, подумал Скляров. На него продолжали как бы снизу вверх укоризненно смотреть голубые глазки-купола, в окружении белокаменных стен обретшие мистический пугающий взгляд: "Тебя же здесь крестили, Иван! Как мог ты покинуть Родину..." Наконец видео убежало в сторону, к единственному в городе парку, около Кремля. Прошло пятнадцать лет, но парк ничуть не изменился. А ведь это уже была совсем другая страна!
Дэвид тоже приблизился к главному монитору, оттолкнувшись на кресле от пола:
- Вау, останови здесь, - сразу предложил он, увидев молодую парочку недалеко от фонтана. - Влюблены, наверное, с желтыми цветами. Приблизь.
Все трое засмотрелись на экран, как вдруг парень поднял голову и, улыбаясь, устремил взгляд прямо на них. Марк не удержался и в шутку, с гнусавым протяжным "м-м-м", показал тому язык, хорошо заметный на фоне густой черной бороды и жирных усов. Юноша, наблюдаемый по монитору, показал язык в ответ, удивив всех троих. Возникло всеобщее недоумение, и Ричард Клейтон подошел ближе, услышав веселый возглас Дэвида:
- А ну, покажи ему язык еще раз!
Марк решил подыграть другу и повторил. Через секунду на экране они увидели, как парень снова показал им язык, глядя вверх. Иван, противник баловства, отходя, предложил в шутку помахать тому юноше рукой, что Марк послушно и выполнил. Каково же было удивление подошедшего профессора, увидевшего, что на мониторе совсем юный длинноволосый мальчишка в ответ приветственно машет им рукой, что-то произнося.
- Повтори, - четко выговорил Клейтон, не веря глазам.
Марк с выжатым усилием улыбнулся и снова помахал в экран правой рукой. Через секунду парень поднял руку и тоже дружелюбно помахал, продолжая смотреть вверх, прямо на них. Потом он, видимо, обратился к подруге и через несколько секунд снова поднял голову. Ученый видел, как он шевелит губами, гипнотически смотря прямо ему в глаза. Вдруг юноша пожал плечами и небрежно махнул рукой на невидимый спутник. Экран в ту же секунду замерцал и погас. На всю базу раздался сигнал всеобщей тревоги.
До своего двадцать первого дня "Гудзону" оставалось меньше минуты...
*
С момента исчезновения уникального спутника-шпиона прошло почти трое суток. Для кого-то они проскользили незаметно и в памяти не останутся. "Было все как обычно, ничего особенного", - скажет этот кто-то, сделав задумчивое лицо. Порывшись в воспоминаниях, он не найдет там ничего интересного и стоящего внимания. Или: "Ой, милый, ты снова испачкал рукав, снимай, я отнесу в прачечную с остальным бельем". И все - на следующий день "милый" надевает рубашку и совсем не помнит о каком-то там пятнышке от кетчупа, а только о всегда заботливой любящей жене. Для всех же сотрудников засекреченный базы NSENT это пятнышко от кетчупа станет невидимым душевным шрамом, размером с долларовую монету, на запястье возле главной артерии. Еще пара миллиметров - и все, можно было погибнуть от потери крови. Например, вы решили удивить супругу и попытались, первый раз в жизни, приготовить картошку фри, с помощью ручного мультикомбайна. Должны получиться одинаковые дольки, вкусно мечтаете вы, но мокрая рука соскакивает, сгибается в запястье и скользит по острым режущим лезвиям. Кровь брызжет на пол, на упавшую только что картофелину.
Но что такое видимый, но быстро забываемый шрам на теле в сравнении с невидимым шрамом на психике, способным изменить всю жизнь далеко не в лучшую сторону?
Больше всех пришлось морально выстрадать профессору Клейтону и трем ученым, в чью смену, за минуту до ее окончания, произошло самое ужасное, что можно представить: "Гудзон" бесследно исчез, без зафиксированных электроникой причин. Невидимые шрамы этой троицы, после выяснения всех обстоятельств и пристального допроса, на теле бы походили как от неумелого обращения не то что с кухонным ножом и даже не с мультикомбайном для резки овощей, а как минимум с газонокосилкой, располосовашей всю руку в клеточку так, что после заживления на ней можно играть в "крестики-нолики". Марку Верцнеру врач-психиатр уже поставил диагноз "сумасшествие", остальные пережили последствия более спокойно и ждали своей дальнейшей участи на базе. Только Ричарду Клейтону удалось ее покинуть, чтобы лично отчитаться и передать сведения в Пентагон.
- Да мне плевать, что они ошиблись! - орал координатор проекта "Гудзон-31" Джон Уилкок, разбрасывая бумаги по кабинету. - Что мне прикажите докладывать утром президенту?!
- Думаю, пока ничего, - спокойно ответил Клейтон. Он не спал все эти дни и выглядел соответствующе, хотя для его возраста держался слишком хорошо и бодро. - Агенты перепутали, это простая случайность.
- Мне плевать, что они перепутали Великий Новгород с Нижним Новгородом и потеряли сутки! Мне плевать на этого пацана, но ведь со спутником что-то случилось, - сказал Джон так, будто сам не верил собственным словам. Его лицо исказилось, живописуя вопрос себе же: "Неужели все, что я только что сказал, правда? Ну не может такого быть!"
- Я официально заявляю, что тот мальчик ни при чем, это случайность. Я в этом уверен.
Профессор стоял, вытянувшись в позе всем известной статуэтка кинопремии Оскар, спрятав руки за спину. Он ожидал приглашения сесть и спокойно обсудить проблему и ее возможное решение. Но Уилкок картинно не был любезен и продолжал бестолково упирать с ярым натиском бронетранспортера М113, игрушечная копия которого стояла на письменном столе "босса" возле фотографии его жены и детей.
- Ах так! Ни при чем?! - неторопливо повернул Джон башню БТР пушечным дулом в сторону собеседника. - Мы расшифровали по губам, что он говорил - это не может быть простым совпадением. Да и столько совпадений?! Я ознакомился подробно с объяснениями каждого из ученых, в этом замешанных. Каждого проверяли не только "детектором лжи". Да, они ничего не знают и секретную информацию никому не передавали. Не могли передать. Но я ни в чем не убежден. "Гудзон" исчез в то мгновение, когда русский школьник махнул на него рукой, смотря прямо на вас, хотя это и выглядит нелепо.
- Снова позволю с вами не согласиться, - тяжело вздохнул Клейтон, готовый к очередному необоснованному обвинению организатора проекта "Гудзон". - Как раз нелепо это не выглядит. На базе есть прибор, который мы назвали "полярный визор". С помощью него из любой точки планеты можно увидеть, что происходит возле монитора, за которым сидел Марк. Был сделан по настоятельной рекомендации военных, - намеренно уточнил ученый.
- Не надо на меня так смотреть! - раздраженно выпучил ноздри Уилкок. - Я знаю, что вы с самого начала не хотели на нас работать. Но я так же знаю и то, что этот визор - в единственном экземпляре, на базе, на которую таракан не проникнет без моего ведома. Да и какой смысл в этом сейчас? Мы уже трое суток ничего не знаем - "Гудзон" пропал! Вы понимаете, чем это для нас может закончиться?! - вновь заорал он, вытирая платком крупные капли пота со лба.
"Не для нас, а исключительно для вас", - нужно было обязательно дать пощечину!
- Два лучших агента из тех, кто знает о проекте и владеет русским языком, сорок минут назад приземлились в Новгороде, в качестве туристов, - вместо затрещины униженно рапортовал Клейтон. - Там сейчас почти полдень - разница семь часов. Чтобы не привлечь особого внимания, агентов снабдили минимумом приборов. В Москве все проверяют. К сожалению, удалось только перевезти в пачке сигарет два наносенсора и затемненные очки для их управления. Сотовые телефоны они купили там, но пока мы не может переслать им фотографию подростка. Это рискованно, учитывая последние события. Так что Том и Стив действуют по памяти.
- Что-нибудь узнали о мальчишке нового?
- Нет, сенсоры пока не в его теле. Когда будут вживлены, тогда мы сможем получить о нем полную информацию, вплоть до генома. Слышать, что слышит он, и видеть, что видит он. А пока известно, что его зовут Виктор и ему четырнадцать лет. Ни в чем сверхъестественном ранее не замечен.
- Пошутите, пошутите у меня! Но вы уверены, что это случайность? - снова внезапно успокоился Уилкок, прищурившись на слишком равнодушного ученого.
- Марк и Дэвид баловались, они частенько подшучивали над Скляровым, разряжали обстановку: два раза Марк показал язык, два раза помахал рукой якобы мальчику, хотя...
- Но он им отвечал тем же и в ту же секунду, а потом...
- Я не могу в это поверить, - перебил Ричард, имея на это право, потому что по годам был почти в два раза старше. - Причина в другом. Мы не один раз теряли спутники, а потом находили.
- Но этот спутник стоит столько же, сколько сотня других. И выполняет самые различные функции, нашей стране как раз сейчас весьма... э, полезные, - смягчил он последнее слово. - Ни одно государство не знает о нашем проекте и не должно узнать: ни страны ЕС, ни Россия. Вы понимаете, к чему приведет раскрытие этой информации?
- Не предлагаете же Вы его...
- Конечно нет, - фальшиво и слишком быстро ответил Уилкок, не дослушав вопроса. - Но мы должны быть уверены, что мальчишка ничего не знает. Случайно или нет - не важно. Никто ничего не должен узнать о наших разработках в этой области. Боюсь, что ту "святую троицу" придется... э, не допускать до общества. С Марком вопрос решен... С остальными сотрудниками базы будем работать индивидуально. Но это уже не ваши проблемы. Кстати, агентам хватило бы и одного сенсора. Вы, надеюсь, помните, сколько стоит каждый?
- Генерал Слоун снабдил их вторым, на случай непредвиденных ситуаций...
*
Ричард Клейтон был расстроен и явственно ощущал, что приближается к грани неконтролируемого бешенства. Почему он, семидесятилетний старик, известный ученый, профессор Калифорнийского университета, должен выслушивать необоснованные оскорбления Уилкока и отчитываться перед этим выскочкой о неудачах проекта? Почему именно он должен наставлять агентов и выдавать им сенсоры? Узнавать все и докладывать, сообщать, проявлять в себе шпионские повадки и нюх полицейской ищейки - он же ученый?! Почему он вообще согласился участвовать в проекте? Это как раз известно: слишком заигрался старичок в большую любовь с девятнадцатилетней студенткой. И боялся он не за свою репутацию, а за репутацию юной очаровательной бедняжки.
Но и это только один из поводов. Ричард уже давно мечтал о бессмертии для людей, об очищении окружающей среды, о молекулярных роботах-врачах, о заселении Луны и Марса - двери в эти фантастические идеи прошлого века открывало одно только слово: нанотехнологии. Проект "Гудзон-31" мог приблизить к их осуществлению. Мог, но не приблизил.
Час спустя после беседы с Джоном Уилкоком ученому доложили о новом провале агентов. Они вживили в тело юноши сенсор, но не прошло и пяти минут, как тот, размером с кончик иглы, исчез - также внезапно, как и спутник. Хотя проводились испытания, окончившиеся успешно, без малейших помех. Странные все-таки совпадения, усомнился он, прежде чем постучать в дверь.
- Ну? - сразу же набросился координатор проекта, приподнявшись с кресла и положив игрушечный БТР на место.
- Сенсор... мы потеряли его.
Уилкок истерично рассмеялся, со злостью откинулся на спинку, взял стакан с водой и сделал профессору жест, чтобы тот продолжал.
- Агенты незаметно запихнули сенсор в тело. Юноша зашел в магазин, рядом со своим домом, купил баночку Кока-колы и выпил. После этого связь сразу же прервалась.
- Кока-колы?! - поперхнулся Джон и, отбросив стакан, прокричал: - Баночку нашей Кока-колы?!
- Да, - невозмутимо ответил Клейтон.
Уилкок ударил по столу так, что любимая машинка БТР М113 съехала и упала прямо в мусорную корзину.
- Вы что все, издеваетесь? У меня через час встреча с президентом, а вы мне тут... Господи, - закрыл он лицо руками и, плюхнувшись в кресло, прошептал, - я в тебя никогда не верил, но ты должен нам помочь...
2
*
Виктор договорился о свидании с Натальей в парке, возле фонтана, хотя раньше они всегда встречались на остановке. Купил пять ее любимых желтых тюльпанчиков и не спеша шел, мечтая об их совместном будущем и напевая любимую мелодию из старого кинофильма "А я иду шагаю по Москве..." Этот воскресный день нравился ему все больше и больше. Утром он узнал, что вопрос со школьной практикой решен наилучшим образом. Потом позвонили маме с галереи и сообщили, что отобрали несколько ее картин для выставки. Но главное событие - долгожданная встреча, до которой оставалось каких-то пятнадцать минут. Он ждал ее целую неделю.
Его первая любовь пришла раньше назначенного времени. Увидев недоуменное лицо друга, Наташа картинно моргнула, невинно повела плечами и скороговоркой произнесла:
- Просто мне дома было делать нечего.
- Привет. А я удивить хотел: спрятать цветы, а потом... В общем, дарю, - вручил он и поцеловал сначала в щечку, но сразу же прикоснулся к ее губам.
- Не здесь же, - покраснела девушка и мягко отстранила его голову рукой. - Ты же знаешь, я старомодна. Тебе же это нравилось!
- И сейчас нравится. Если ты не говоришь о религии и Боге.
- А что в этом плохого?
- Просто у нас разное понимание Бога. Для меня Бог - это я сам, то есть Бог во мне. Он в каждом из нас, он во всем, что мы видим и слышим, понимаешь? Вот небо, какое чистое сегодня небо, без единого облачка, - посмотрел Виктор вверх и широко заулыбался. - Видишь, я улыбаюсь небу. Я улыбаюсь Богу! А могу показать ему язык: ммм...
Наталье не нравились дурачества и кривляния своего бой-френда, но она все равно очень его любила и не могла долго дуться. Слово "бой-френд" ей нравилось еще меньше, но именно так, нарочито и подчеркнуто, называла ухажера Натальина бабушка Анжелина Павловна, с которой та жила за городом с самого рождения и которая посвятила всю свою старость единственной внучке, лишенной родителей из-за автокатастрофы. Наташа никак не могла понять, как можно искренне верить в Бога и одновременно с этим очень негативно относиться к религии.
- Перестань, - сдавленно попросила она и хотела слегка стукнуть, но передумала.
- Почему? - Витя опустил голову и посмотрел на ее миленький носик. - Я могу снова показать язык, - сказал он, подняв голову в ту же сторону, и высунул язык во второй раз.
- Дурачок ты у меня, - засмеялась Наталья, уставившись на любимую маленькую ямочку на подбородке своего парня.
- Да ничего не дурачок! - продолжил кривляния тот и начал махать в небо рукой. - Эй там, наверху, привет. Слышишь? Привет! Как дела?
- А представляешь, - решила она направить разговор в научное русло, - за нами из космоса, со спутника, могут следить. Я как-то передачу смотрела, "Ошибки Вселенной" называется, там об этом рассказывали.
- Ух ты! Ну и пусть наблюдают.
Виктор снова поднял голову в ту же сторону и снова начал приветливо махать рукой:
- Ну и смотрите, пожалуйста, со своего дурацкого спутника. Все равно недолго осталось Вам следить за нами.
- Это почему? - не поняла Наташа.
- Да потому что мы идем сейчас в твой любимый кинотеатр. Но вы там, - поднял он голову вверх, продолжая свою шутку, - смотрите у меня. А вообще, ерундой занимаетесь. Чтоб вы исчезли с глаз долой! Чтоб у вас экраны погасли и...
- Ну хватит, Витя.
Виктор пренебрежительно махнул рукой в ту же сторону и громко засмеялся.
- Прости меня, котенок. Просто решил пошутить. Подтрунить над тобой. Ты когда сердишься, еще симпатичнее становишься. Да шучу я, снова шучу! Ты всегда прелестна, просто ангелочек.
- Гляди у меня. Когда подстрижешься? Обещал же, а то бабушке очень не нравится.
- Завтра, точно завтра. Мне во вторник к дяде идти, в мэрию, буду у него практику проходить.
- Везет. Не у всех дядя - мэр города.
- Ну а то! - воскликнул он, обнимая Наташу за талию.
*
Прошло три дня, а влюбленный юноша уже очень соскучился по своей Наталье. Как жалко, что в город она могла приезжать только на выходные: до обеда обычная школа, после обеда - художественная. В галерее они и познакомились, когда Виктор ходил туда с мамой, а Наталья была с бабушкой. Если бы не его мама, никогда бы Анжелина Павловна не разрешила им встречаться и ни за что бы не отпускала внучку в город одну. Он сам тоже не мог ездить к ней по тем же причинам, только вместо художественной школы у него была спортивная.
Виктор возвращался домой в прекрасном расположении духа. По географии он получил пятерку, что для него было схоже покорению Эвереста, а на олимпиаде по физике их школа заняла первое командное место. Директор в актовом зале поздравил Виктора и еще пятерых учеников, принимавших участие в олимпиаде. В понедельник он наконец подстригся и понял, что сделал правильно. Как же стало легко голове, будто чугунный котелок сняли. И почему раньше никого не слушал? "Надо будет уговорить Митьку тоже подстричься", - подумал он о своем лучшем друге. С первого класса они были не разлей вода, да еще очень похожи внешне. Когда два года назад Дмитрий решил отращивать волосы, Виктор к нему присоединился. Их даже учителя путали.
Подходя к своему подъезду, юноша отстегнул от брюк цепочку с ключами. Он жил на последнем пятом этаже, но до этого двенадцать лет они с матерью ютились в дряхлом доме-хрущевке на первом этаже, пока дядя не стал мэром города. Единственное, что осталось из старой жизни, - это привычка доставать ключи, подходя к подъезду.
Разувшись, Виктор направился в кухню выпить воды. Вытащил из портфеля книжки и сел в кресло. На плавание идти через час - пока можно расслабиться. Минут через десять в квартиру позвонили.
- О, Митька, что-то случилось?
- Да нет, я на минутку, - зашел тот, прикрыв дверь. - Дай мне тетрадь по физике, завтра верну.
- Ага. Что сейчас делать собираешься?
- Пойду Кока-колы твоей любимой куплю, - специально подначил Дмитрий лучшего друга, прекрасно зная, что Виктор терпеть не может эту "американскую отраву".
- Ыыы, это она твоя любимая, - зарычал он. - Пей на здоровье...
*
Агенты Том и Стив играли в нарды на небольшой доске, делая вид, что очень увлечены этим занятием. Они уютно расположились на лавочке во дворе дома, где жил "объект". Поочередно бросали взгляды на подъезд того парня, который, как думали многие на базе NSENT, обладал мистическими и феноменальными способностями. Все понимали, что глупо и нелепо обвинять во всем улыбающегося мальчика, но также понимали, что проверить надо все, что так или иначе было связано с исчезновением "Гудзона". А уж когда расшифровали по губам, что тот говорил, смотря прямо на спутник, который он видеть не мог, - других вариантов просто не оставалось, как направить в Россию людей и попытаться все узнать. Конечно же, на базе протестировали технику и продолжали поиск, но версия с русским школьником с каждым потерянным часом становилась все более логичной и единственно правильной.
Так быстро узнали имя и адрес "виновного" случайно: в одной из последних новгородских газет была его фотография как победителя городских юношеских соревнований по плаванию, а газета имела сайт в Интернете. Задача агентам была поставлена непростая - сначала надо "вживить" через ротовую или ушную полость наносенсор. Но не исключалась возможность в дальнейшем и более противозаконных действий, о которых Ричард Клейтон заикнулся, но его сразу же прервали. Риск должен быть полностью исключен. В кармане спортивной куртки Стива лежали обычные солнечные очки и пачка сигарет, в двух из которых, в фильтре, находились сенсоры.
Первым мальчишку увидел Том:
- Может, это он?
- Нет, - возразил Стив, провожая взглядом того до подъезда. - Стрижка короткая.
- Ну и что?! Не мог подстричься? Брюнет и очень похож на того, кого мы видели на фотографии. Мы и так с городом ошиблись.
- Вот именно. Ты видел, что парень достал ключи? Ты бы стал доставать ключи, подходя к дому, если бы жил на пятом этаже? А лифта здесь нет.
- Возможно, ты прав, но я пойду и проверю.
- Стоп, - резко прервал Стив. - Сиди и передвигай камни. Сбоку, тебе не видно, на нас смотрит мужчина, в сером костюме, без галстука. Я уверен, что видел его в аэропорту и в самолете.
- Тебе показалось, что за нами тоже кто-то следил, пока мы ехали в такси. Ты слишком подозрителен.
- В любом случае, парень никуда не денется.
Том взял игральные кости и бросил. Переставил шашки и обернулся, но никого не увидел. Они спокойно продолжили играть. Через несколько минут появился еще один юноша, с длинными волосами черного цвета.
- А вот это точно наш клиент, - обрадовался Стив. - Похож, хотя в жизни он чуть другой, но это точно он. Когда зайдет в подъезд, узнай, до какого этажа поднимется и куда завернет. Плохо, что тут окна забиты фанерой. Иди.
Том вернулся и доложил, что парень зашел в нужную квартиру на пятом этаже. Так что когда тот через пару минут вышел с тетрадкой в руках, за ним проследовали двое агентов. Один из них надел солнечные очки, а второй достал пачку сигарет...
*
Следующим утром Виктор, как обычно, плотно позавтракал по методике Арнольда Шварцнеггера, который в отличие от большинства американцев питался как раз правильно. Через пять минут выходить в школу. Раньше он их тратил на свои длинные волосы. Как хорошо, что теперь не надо каждый раз расчесываться, подумал юноша, глядя в зеркало. Спустился по лестнице и, выходя из подъезда, не сразу узнал в хмуром человеке своего родного дядю, который как мог пытался заменить племяннику отца.
На дороге, в ряд, стояло четыре джипа и три милицейские машины.
Виктор подошел и недоуменно сморщился:
- Дядя Сережа, что ты тут делаешь?
- Понимаешь, Витенька, - ощутимо нервничал тот, - кое-что произошло. С тобой хочет поговорить один человек, он из Москвы, генерал Ермохин. Ты должен честно ответить ему на некоторые вопросы, понял? Только правду, - взволнованно повторил мэр города.
- Понял, - ответил он, еще больше смутившись.
Дверца джипа открылась, и дядя направил племянника в салон автомобиля.
Виктор сел и уставился на крупного человека в гражданской форме.
- Меня зовут Николай Петрович.
- Приятно познакомиться, - вежливо ответил он, вызвав одобрительный взгляд генерала и забыв от растерянности представиться.
Последовало молчаливое оценивающее рукопожатие.
- Ты ничего не замечал за последнюю неделю странного за собой? - медленно спросил Ермохин, делая значительные паузы между словами.
- Нет.
Виктор сглотнул и не мог никуда смотреть - только в глаза собеседника.
- Ладно. Буду с тобой откровенен до конца, - быстрее заговорил он. - Тем более дядя за тебя поручился... Так вот: мы задержали двух шпионов, предположительно американцев. Обнаружили у них два интересных прибора. Они следили за тобой и хотели знать о тебе абсолютно все. Не знаешь, зачем им это?
- Не имею даже малейшего представления, - искренне ответил Виктор и задумался. - А они сами так и сказали, что за мной следили и хотели все обо мне знать?
Генерал понял, что мэр Новгорода был не далек от истины, называя своего племянника проницательным и весьма сообразительным молодым человеком.
- Ну, сами - не сами, но сказали. Знаешь ли, мы тоже не луком коньяк закусываем, - довольно осклабился генерал. - Эти агенты раскрыли все, что им было известно, хотя сами и не догадываются, что рассказали это. Еще они поведали о том, что ты в воскресенье, в парке возле фонтана, четыре дня назад, показывал два раза язык и приветственно махал в небо рукой, тоже два раза. Для них это было почему-то очень-очень важно. А потом ты махнул один раз, на небо, недоброжелательно, будто отстаньте и надоели уже... - остановился Ермохин, много чего не договаривая.
- Так они следили за мной с воскресенья?
Николай Петрович посмотрел в голубые глаза парня и огорченно причмокнул, отстранив взгляд. Он надеялся, что прояснит ситуацию этим разговором.
Только сейчас Виктору удалось рассмотреть картонную папку в руках у генерала, на которой было написано: "Середников Виктор Иванович, 1990 года рождения".
- Можешь идти. Это недоразумение. Но никому ни слова! Кстати, Сергей Николаевич сказал, что ты монеты собираешь?
- Да, единственное, что осталось от отца, это коллекция монет. Больше я о нем ничего не знаю, мама не рассказывает.
- Ну, тогда возьми, - достал Ермохин из кармана монету и передал. - Это из Афганистана, 79-ый год.
- Спасибо, - загорелись глаза у наследственного коллекционера. - До свидания.
Выйдя из джипа, Виктор увидел выбежавшую в халате маму, видимо, увидевшую все из окна и перепугавшуюся:
- Сережа, что тут происходит? - гневно потребовала она объяснений у брата.
- Леночка, все в порядке, ведь так, Витенька? Все в порядке? - настойчиво спросил дядя, кивая головой.
- В полном порядке, - уверил всех юноша и улыбнулся.
Возвращаясь в Москву, генерал еще не знал, что поимкой двух американских агентов он вернет домой и подарит новую жизнь Ивану Склярову, которого в Новгороде будут встречать не туман, не враждебные капли дождя, не запах бензина, а его семья. Семья, о которой тот и не подозревал. И не знал Ермохин, что Виктор простит своего отца, а Елена Середникова при встрече произнесет: "Теперь-то ты от меня не убежишь!", и крепко обнимет свою первую и единственную любовь. Это будет только через три долгих, но очень долгожданных месяца.
Сейчас же самолет рейсом "Великий Новгород - Москва" взлетал все выше и выше, и с такой же стремительной скоростью у генерала крепла уверенность, что мальчишка здесь совершенно ни при чем.