Аннотация: Старшеклассники оказались в петле времени. Когда-то роман был новеллой. НОВЕЛЛА ВЫШЛА В ФИНАЛ КОНКУРСА "ЯРОСТЬ ИДЕИ" ("НЕРЕАЛЬНАЯ НОВЕЛЛА-2016") Роман ВЫШЕЛ НА БУМАГЕ В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ "БАРК" (БЕЛАРУСЬ) ISBN 978-985-7213-320
Аннотация к роману 'Три этажа сверху'
Пространственно-временная аномалия сметает три этажа средней школы и дублирует их в диком краю посреди бескрайних болот и лесов. Для старшеклассников и молодой учительницы каждый день становится испытанием на выживание. Суровый климат, открытая в другие измерения аномалия и непростые отношения внутри группы - слишком трудные экзамены придётся сдавать парням и девушкам. Учительница Алина Анатольевна и Наста Дашкевич ведут дневники, в которых описывают всё, что происходит с группой. Их записи, плюс авторский текст составляют напряжённый роман 'Три этажа сверху'.
Три этажа сверху
Имена, указанные в Хрониках Насты Дашкевич и в записях Алины Анатольевны Зборовской:
Радио на стене над учительским столом неожиданно зашуршало, затем голос завуча произнёс: "Внимание! Всем педагогам спуститься в актовый зал на рабочее совещание!"
Время - 13.40, как раз между первой и второй сменами.
На проклятых верхних этажах четырёхэтажной школы осталась я, единственная учительница, дежурные старшеклассницы, убиравшие кабинеты, восьмилетние Ксюша и Матвей, - они раньше времени явились ко мне на кружок, и с полсотни или около того старшеклассников, собравшихся на городские соревнования по футболу. И большую их часть я не знаю, это чужие ученики, - сегодня ребята со всех школ съезжаются к нам.
Конечно, с футболистами прибыли тренеры команд, и мужчины спорткомитета, и судьи, да ещё в спортзале должны были быть мои коллеги физруки. Со школьниками могли остаться полтора десятка спортсменов, педагогов, кое-что смыслящих в стрельбе, в оказании медицинской помощи, отведавших жизни с кострами, палатками и комарами - да, наконец, просто мужиков, способных навести порядок в необузданной ораве подростков. Где был мой ангел-хранитель, когда три этажа сверху отрезало от остального мира? За что оставил меня одну в окружении растерянного, злого, голодного, воинственного молодняка?
...День второго сентября выдался прохладным. Утром ласково светило солнце, но после полудня микрорайон накрыл туман, сырой и промозглый. Возможно, из-за плотного тумана мы не сразу заметили, что всё пошло не так. Вот Вероника подметает класс, держит щётку одной рукой, лениво и медленно перетягивая песок, нашарканный ребятнёй под партами. Второй рукой она пытается реанимировать смартфон, но связи нет. Вероника подходит к окну:
- Не поняла! - удивляется она. - Откуда здесь сосны?
Мы смотрим за оконное стекло. Действительно, вокруг должны быть видны девятиэтажки спального района. Тесную застройку не может скрыть никакой туман, но домов нет. В разрывах серой мглы лишь заболоченная почва, теряющаяся в дымке, высокая жёсткая трава и камыш, застывший в немом оцепенении, да слева - сосны.
Наверное, мы побледнели.
На лестнице западного крыла перекатывались возбуждённые голоса старшеклассников.
По восточной лестнице летели с широко распахнутыми от возбуждения глазами двое третьеклассников - и прямиком в открытую дверь моего класса.
- Там... там... - задыхались от волнения дети, заглядывая мне в лицо снизу вверх, - там ничего нет! Там мокро и трава растёт! И первого этажа нет!
- Как нет первого этажа?
- Мы сбегали вниз, нет ничего!
- Там земля! - выдохнула Ксюша. - Мы шли в буфет, а лестница в землю, а первого этажа нет!
Матвей показал ладони: они перепачканы. Он трогал землю или пытался разгребать её. Дети перепуганы, а утешать их или ворковать с ними некогда; разобраться бы самой, что происходит?
Я сделала невозмутимое лицо и засыпала Ксюшу и Матвея совершенно посторонними вопросами. Дети отвечали и понемногу успокаивались. А сейчас что они согласны делать: идти со мной, или остаться в классе и ждать моего возвращения? Хотите, я достану шашки и домино? Не хотите? (Только бы не расплакались! Эти дети!..) Вы пойдёте со мной? Боитесь? Хотите, я закрою вас в классе и вернусь, как только выясню, что произошло? Нет? Не надо закрывать? (Что ж с вами делать-то?) Я предложила им спрятаться за высокой кафедрой. Вытащила из шкафа пару старых штор, приглашая устроить гнёздышко, и наблюдала, как восьмилетняя Ксюша, получив в руки тряпки, забыла страхи и принялась хозяйничать: ползая на коленках, стелила шторы под просторным столом-кафедрой, выглядящим вполне солидным убежищем. Как ни заглядывай в класс, с порога не видно, что под столом может прятаться кто-то маленький и испуганный.
Я оставила этих воробышков, намереваясь пойти и увидеть всё своими глазами, но дети догнали меня на выходе из класса и крепко вцепились в руки.
Счастье, что за мной таскаются двое мелких ребятишек, а могли бы ходить несколько начальных классов...
Странная аномалия, отрезавшая три верхних этажа школы от всего остального мира, была замечена не только нами. Кто-то из старшеклассников спускался вниз и, увидев, как лестничный проём уходит во влажную почву, покрытую болотным дёрном, вбежал в спортивный зал с воплем. Все ребята, кроме самых увлечённых юниоров, на спор набивавших на коленке мяч в дальнем углу спортзала, носились от одной лестницы к другой, пока не убедились, что из школы с шестью выходами невозможно воспользоваться ни одним: словно исполинский нож аккуратно срезал здание на уровне перекрытий между первым и вторым этажом.
Они веселились. Они были возбуждены и фальцеты одних мешались с молодыми тенорками других. Запах анархии, потных футбольных маек и кроссовок двадцать девятого размера наполнил коридоры.
Быстро сообразили, что теперь можно всё, и ринулись открывать обиженно задребезжавшие старые рассохшиеся оконные рамы бывшего второго, теперь ставшего первым, этажа, в намерении выбираться через подоконники. Бритоголовый парень, лихо спрыгнувший на землю, приземлился на обманчиво-зелёную кочку. Кочка заходила ходуном под тяжестью его тела, дёрн прорвался, и парень ушёл в бурую болотную жижу по пояс. Остальные ржали, перегнувшись через подоконники. Бритоголовый серьёзно завяз в болоте, в метре от кирпичной стены и в двух метрах от ухмыляющихся рож своих ровесников. Наконец, молодняк додумался, что пацан в беде: пытаясь шевелиться, он погружался всё глубже, побледнел, а глаза сделались глазами испуганной жертвы. Он уже не ругался, он просил помощи, и всё было реалити - то есть, всерьёз. Совместными усилиями его вытянули и помогли вскарабкаться на подоконник. После мне доложили, что именно этот парень, страшно ругаясь, истратил весь запас воды в водопроводных стояках рекреаций, пытаясь отмыться от грязи. Когда я опомнилась настолько, чтобы думать о воде, как о жизненно важном ресурсе, было поздно: все краны иссякли.
Связи не было, электричества - тоже.
На меня, единственную учительницу, минут двадцать никто не обращал внимания, и я успела обойти этаж за этажом. Школа - правильный в плане квадрат, - ориентирована углами строго по четырём сторонам света, и я имела возможность оценить обстановку во всех направлениях. С северо-востока в стену упирался сухой пригорок, заросший могучими соснами. Корни сосен находились на уровне подоконников кабинета английского языка и заколодевший лес размытой акварелью терялся в плотной дымке. С остальных сторон нас окружало болото или сырая низина. Ветер на мгновение отнёс клок тумана и удалось разглядеть край озерца в западном направлении: там травы росли из воды, и там, скорее всего, было самое непроходимое место.
Делая обход, я закрывала кабинеты, которые дежурные бросили открытыми, потому что заметила среди футболистов одиннадцатиклассника Вована Краснокутского и его друганов: ребят проблемных и с криминальными замашками. Они ни разу не спортсмены, они рассматривают школу лишь как территорию своего влияния, потому и были здесь - контролировали. Не могли упустить такое событие, как приезд чужих парней.
Я вернулась на четвёртый этаж и заняла позицию на пороге своего класса. К тому времени у меня были ключи от восьми или девяти кабинетов, и я приказала младшим детям припрятать их.
Наконец, галдящая, возбуждённая до крайней степени толпа, перекликаясь по всем коридорам так, что стены сотрясало гулкое эхо, прирастая людьми, стала стягиваться вокруг меня. Большинство - парни, юноши. Девушек мало. Или не все девушки здесь. Впрочем, вряд ли кто-то останется сидеть в стороне, когда творится такое... Просторный коридор заполнился старшеклассниками. Ничего хорошего ожидать не приходилось.
Старшеклассники - мой контингент, и многие из них совсем не рассудительные отроки, вроде тех, которые рулят звездолётом во вселенной. У меня на этот счёт никаких иллюзий. Я или буду нужна им, или меня отшвырнут, как тряпку, переступят и пойдут дальше, делать свои дела, а они, эти дела, у некоторых семнадцатилетних не самые добродетельные. Кроме того, не угадаешь, для каких заскорузлых их комплексов доведётся стать мишенью?
Когда в школе все этажи были ещё на месте, я сурово проходила мимо старшеклассников, и они оборачивались на весомые удары каблуков под пятой моей, и здоровались охотнее, чем с другими учителями, мышью старавшимися прошмыгнуть в свой кабинет. Но сейчас я одна, и кто-то воспользуется ситуацией.
Пожалуй, присутствие третьеклассников оказалось очень кстати.
Бедные! Они увидели, как всё теснее становится толпа вокруг меня, и у обоих глаза наполнились слезами, а губы начали дрожать. Младшие дети не любят старших, опасаются их. Вид у Матвея и Ксюши был жалкий. И я сыграла на этом. Я погладила по головам младших детей и привычно рявкнула в толпу профессионально подсевшим, зато громким голосом:
- Так! Вы, там, потише! Детей не пугаем! - кивнула я на третьеклассников. - Я увожу их в свой класс, и никто туда не войдёт без моего разрешения. Дети должны чувствовать себя в безопасности. Понятно?! - на высоких оборотах выдала я. Втолкнула младших в класс, прикрыла дверь в кабинет и поборола сильное желание прижаться к дверному полотну спиною, а ещё лучше, нырнуть за Матвеем и Ксюшей в класс и закрыться на три оборота замка.
Следом догнало холодное понимание, что соотношение сил неравное настолько, что со мной просто шутя, не по злобе, а исключительно из юношеского гадюшничества, могут сделать, что вздумается, и оставить жить дальше. А я не из тех, кто сносит обиду. Меня нельзя ломать, это категорически. Запертая в угол, я скорее пойду на крайние меры, самые радикальные, но не позволю... Тут я призналась себе, что боюсь только банды Краснокутского. Чего ухмыляешься, Вован?! В прошлом году я возила твой десятый "Г" в санаторий и знаю, что ты вовсю трахаешься с бабами, предпочитая не глупых девчонок, а взрослых молодых женщин. Двадцатитрёхлетняя педагог-организатор из соседней школы пришлась очень кстати, и с радостью, лишь глянув на твои мощные бёдра и всё, что выказывало себя между ними, предложила себя в качестве тренажера, на котором ты, здоровый жеребец, упражнялся ночи напролёт...
Я повернула к нему лицо, бросила веско:
- Что, Краснокутский?
- Делим территорию! Делим женщин! - глумливо рявкнул этот лось и несколько голосов подхватили его призыв. Толпа зашевелилась, загоготала, произошли перемещения - дружки Вована подтягивались к нему а, значит, и ко мне.
Несколько девушек, - аккуратные, ухоженные и брезгливые, - стараясь обойти Краснокутского на расстоянии, просочились вдоль стенки и встали за моей спиной. Они смотрели на меня с доверием. Таким образом полтора метра между мной и дверью оказались заполнены школьными джульетками.
Я покровительственно кивнула девчонкам и впустила на свою территорию, - в кабинет.
Раздел сфер влияния начался. Вряд ли кому-то пришли на ум такие слова, но все мгновенно поняли суть.
Ко мне попыталась пробиться одиннадцатиклассница Света, но Макс из параллельного класса обнял её за плечи, что-то нашёптывал в ушко и принудил остаться с ним.
У меня мелко подрагивали коленки. Нехорошо, если это заметят. Я сосредоточилась на дыхании и стала бесшумно втягивать воздух через нос - медленно, медленно... Не вышло медленно. Вообще ничего не вышло с релаксацией. Я решала, что делать, когда этот пипл почувствует голод, - а время обеденное, ждать осталось недолго. Или они захотят пить. Или, о господи! - придёт желание облегчиться по-большому, а затем и все прочие нужды. Что делать-то?!
И отдала первое приказание:
- Хватит ревели! (на их жаргоне я сказала "хватит громко разговаривать" - они меня поняли). Следите за вещами. Сумки не оставлять, если оставлять, то под присмотром. Я не буду отвечать за ваши рюкзаки.
Подумала, добавила:
- Не стану отвечать за ваше добро, если ваши сумки не у меня в классе. Дежурные, ключи от кабинетов сдайте мне.
Девятиклассник протянул мне ключ. Толя Тегленков, человек из своры Большого Вована, вырвал ключ из его руки.
Я сделала вид, что не заметила этого. Но отметила, что ребята из других школ ведут себя более сдержанно.
Понятно. Моя школа посреди новостроек раза в четыре многолюднее и безумнее тихих старых школок города, и учителя здесь выживают при одном условии: если у них есть данные, позволяющие командовать полками.
Я приказала:
- Не выливайте из вёдер воду, которой мыли пол. Вёдра вынесите в коридор.
- Вёдра ко мне! - сказал Вован, поднимая вверх по-мужски крепкую руку. Тупой и ленивый, он быстро сориентировался в практических вопросах. - Я в них буду ср.ть!
Я протянула Вовану на вытянутом мизинце ключ от кабинета английского, который окном упирается в лесистый холм. Распорядилась, веско впечатывая слова:
- Делать то, что ты сказал, все будут в лесу. Из двести восьмого кабинета выйдете на сухой бугор. И, да: хорошей охоты, сссэры!
Старшеклассники засмеялись.
Я сказала:
- Предупреждаю: нельзя поднимать присмиревшего зайца за уши, у них когти на задних лапах кривые, острые, как ножи, и до десяти сантиметров длиной, а лапы мощные. Случалось не раз, зайцы распарывали живот охотникам.
На мгновение все ошалело затихли, переваривая информацию. До сих пор они знали только набитых поролоном зайцев.
Я поняла, что - или сейчас, или никогда. Пора расставить всё по своим местам.
- Еды у нас нет. Воды надолго не хватит даже для мытья рук. Света нет. Связи нет. Слёз и воплей тоже чтоб я не слышала. Первое, что надо сделать: плотно закройте все окна, иначе станет холодно. Через окна летят комары, а мы от них отвыкли, и могут залезть ужи и всякие болотные твари, видите сами, какая вокруг глушь. Затем...
Договорить я не успела.
На лестничном пролёте показался Владик Карнадут: скромный сухощавый паренёк, вежливый и обязательный. Он часто уезжал на соревнования, но отрабатывал все темы у меня на факультативе. Он шёл со спортивной сумкой, тяжёлой, лямкой давившей ему плечо. Все пропускали его: Карнадута знали не только в нашей школе, городские ребята увидели его и сказали: "О, Влад Карнадут! Привет!" Влада и ещё двоих младших мальчиков воспитывали приёмные родители, оба, и отец, и мать - известные спортивные тренеры. Мать тренер по боксу, отец - футболист. Мать вылепила из Влада мастера спорта.
В сумке Влада плотно звякнуло.
Первым сообразил, что к чему, мужлан Вован. Карнадут сын тренера и, значит, побывал в комнате физруков. Может, отец оставил ему ключ. И теперь то, что Карнадут вынес от физруков, полновесным стеклянным голосом сигналило: "Я - есть, и я есть веселье!"
Вован, позабыв про всё, попросту наложил свою руку на сумку Карнадута, а Владик невозмутимо отдал ему ношу, коротко взглянув мне в лицо.
Уж не знаю, специально он сделал это, или само сложилось, но я вскоре оценила его решение как единственно правильное.
Возле меня осталась группа, по большей части, незнакомых, но трезвомыслящих футболистов-юниоров; плюс несколько девушек и несколько девятиклассников, взволнованных и растерянных больше других. Эти, пользуясь возможностью, перебежали ко мне под крыло. Девицы чего-то ждали, но чужие ребята не проявляли к ним интерес, и они тоже перетекли поближе к дверям в мой кабинет. Я осталась лицом к лицу с толпой человек в тридцать, для которых я была незнакомой учительницей, но эти ребята - неплохие спортсмены, вышколенные тренерами, и к наставникам относятся с пиететом.
И они явно оценивали меня.
- Держитесь своих команд, - сухо, негромко сказала я и наступила тишина: ребятам пришлось вслушиваться. К тому же, над нами словно повисла тайна: тайна заговорщиков, что тоже было мне на руку.
- Предлагаю обследовать классы, собрать все вещи, кроме мебели и книг, и закрыть собранное в музее. Музей тесный, зато это внутренне помещение и у него обитая железом дверь, а ключ Галина Адамовна оставила мне.
- А что можно найти в классах? - спросил кто-то.
- О, ты будешь удивлён! - пообещала я. - В нашем положении особую ценность имеют вода, туалетная бумага, мыло и моющие средства, вёдра, посуда, металлические изделия, особенно молотки, гвозди, проволока и прочее. Ваши носки будут служить вам недолго, поэтому нужно собрать ткани - шторы, затемнения, - любые, даже те, которые хранят на тряпки для мытья пола. В общем, всё, что найдёте - наш ресурс выживания. И, - тут я подумала, взвесив всё, - ребята, несите личные вещи учителей, даже очки.
Они опешили.
- Сумки, пакеты, плащи, шали, сменную обувь - несите всё. Не бойтесь, я беру ответственность на себя. Я бы не спешила с этими крайними мерами, если бы не эти... - Я не договорила, только кивнула в сторону, куда ушёл Вован.
- Не возьмём мы - прихватят они. И размолотят, подотрутся, изорвут, испортят. Или присвоят, и придётся клянчить у них вещи. Это совсем не то, что нам надо. И ещё, парни. Вы взрослые. Вы должны понимать кое-что. Берегите девочек. Скоро начнутся проблемы. Если мы не готовы гм... к произволу и диким сценам, надо быть готовыми защищать девочек. Подумайте.
Ребята не отвечали. А я и не ждала ответа.
- Ладно. Об этом после. Ходите группами. Я и девушки обследуем этот этаж, а вы разделите между собой остальные кабинеты, но не суйтесь туда, где пьянствует Краснокутский.
- Скажите, кому куда идти, мы не знаем вашу школу, где что находится, - сказал симпатичный парень в дорогих кроссачах из команды гимназии. Он шептался с друзьями, не умолкая, но до сих пор я не выделяла его в толпе. А теперь заметила. Гимназия держит фасон, у всех парней одинаковая форма с эмблемой, хоть футболисты они никудышные. Именно их больше всех покоробила перспектива брать и сносить чужие вещи.
Я поняла, их беспокоит бремя ответственности; все решения они будут стараться переложить на меня и задёргают вопросами, согласовывая каждое своё движение. Помощи от них пока будет немного. И я передумала, и оставила гимназистов на четвёртом этаже, а сама позвала Таню Гонисевскую, толковую во всех отношениях одиннадцатиклассницу, и предложила ей пойти на второй этаж со мной и девочками. Именно там в подсобке спортивного зала засели собутыльники, но они заняты, а на втором этаже самые важные для нас двери: там находится кабинет домоводства со множеством полезных в нашем положении мелочей, и у девочек на руках ключ от этого кабинета. Рядом - кабинет белорусского языка, через который можно попасть в школьный этнографический уголок. Внутренний голос подсказывал мне, что этноуголок очень важен. Хотя бы потому, что в нём развешано и разложено множество льняных полотенец, домотканых покрывал и даже ковёр, и всё ручной работы, из натуральной пряжи, а эти вещи хорошо согревают и могут нам пригодиться. В школе ощутимо похолодало; старшеклассницы в лёгких вискозных блузках и коротких юбочках уже подрагивали от холода, потирали плечи, а кожа на шеях у самых субтильных пошла пупырышками. Ещё я подумала, что швейные машинки с ножным приводом - настоящее сокровище для отрезанных от мира и электричества людей, а чугунки из музея вообще бесценные - ведь их можно ставить на огонь. А старинные утюги с углями... А ещё, фу-фу, чур не про нас, - у этнографов хранятся прялки, жернова и ткацкий станок!...
О, кажись, за каких-то полчаса у меня резко поменялись приоритеты! О кабинете информатики, например, я не подумала ни разу. Действительно, на что могут сгодиться в нашем положении компьютеры? А вот ухваты и гарпун для ловли рыбы, которые я видела рядом с прялкой, и даже сноп пшеницы там же - гораздо важнее.
Потом меня осенило, что ещё одна 'пещера Али-Бабы' расположена на третьем этаже, над этнографическим музеем: это каморка столяра, а в ней рабочие инструменты, тиски, монтировка и топор! Топор!
Всё это я обдумала за считанные секунды. И даже не обдумала - интуитивно решила. Вид болота за стенами школы подкорректировал истеричный галоп мыслей в голове.
- Владик Карнадут! - позвала я, называя имя и фамилию, иначе ко мне повернулось бы несколько парней с таким именем. - Первым делом надо побывать в каморке папы Карло. (Карлами у нас за глаза называют любого столяра, эти стариканы на работе долго не задерживаются). Придумай, как бы нам открыть дверь? Там будут молотки, гвозди и - топор, Владик, топор! И точильный брусок. Да вообще там всё нужное - только успейте забрать и, как хотите, но сделать всё надо тихо.
Ребята прыснули весельем, разные голоса повторяли: "Топор, Карл!"
Владик, разумник, кивнул.
- Папа, - он проглотил комок в горле, - папа однажды открывал замок вот этим. - Он достал ключи на крупном брелоке с логотипом "Henkel", снял кожух, обнажив нож для вскрывания пивных бутылок и ещё один, прочный, короткий, с косым лезвием.
- Ты гений! - искренне восхитилась я и распорядилась, что делать остальным.
- Кто она? - спросили чужие ребята.
- Училка рисования, - ответили мои ученики.
- Риска? - футболисты были разочарованы.
- И черчение ведёт.
- А чего командует?
- А ты, что, сам хочешь?
- Неа.
- А чего она так...
- А что?
- Ну... шарит в этом деле.
- Она рассказы пишет.
- Какие?
- По истории. Исторические то есть.
- Она?
- Да.
- Ага, так мы - внутри её головы! Клёво! Виртуальная реальность!
Я услышала последние слова и взорвалась:
- Внутри моей головы или снаружи, но ты уже чувствуешь голод, так? А скоро ты захочешь поменять носки, захочешь на унитаз...
- Я уже сходил, по привычке, - хмыкнул кто-то. - И кран крутил, тоже по привычке.
- А в телефон заглядывал узнать время?
- Каждые пять минут за ним лезу и туплюсь в экран, и думаю, что я его забыл поставить на подзарядку.
- Может, мы и есть участники чьей-то игры, но нам от этого не легче, и действовать придётся по-настоящему, потому что хотеться, болеться и кровить будет по-настоящему.
Я прихлопнула комара, севшего на щеку.
Это подействовало лучше всяких слов убеждения: по школе уже летали полчища этих кровососов и все мы дёргались и почёсывались.
Минут через двадцать кабинеты, которые мы открыли имевшимися ключами, были очищены от полезных, условно полезных и возможно полезных в перспективе вещей. Старшеклассники обсуждали находки, поражённые разнообразием добытого. У нас оказались четыре бутылки спиртного: одна - водки и три - домашнего вина (я знала, что у Светланы Павловны из 4"А" юбилей, она собралась отметить с коллегами, а в начальной школе празднуют дружно, собирается человек пятнадцать за одним столом. Там же, где и спиртное, были найдены продукты. Для учительниц хватило бы хорошо угоститься, но нас без компании Вована не пятнадцать, а сорок с лишним человек, и большинство - проголодавшиеся одиннадцатиклассники.
Оценив количество съедобной добычи, я убедилась, что пока всё не так плохо. Но подчистить угощение надо немедленно, иначе моя орда не насытится, а остатки еды придётся охранять от страждущих, а мне это ни к чему. Кто знает, может, действительно, все мы спим, и скоро это кошмар закончится? Тогда тем более нет смысла растягивать запас.
И мы с Таней Гонисевской, Иоанной Метлушко и выскочкой гимназистом (неудобным типом, бестолковым, но амбициозным, потому пришлось терпеть его рядом), принялись делить съестное под присмотром Карнадута.
Я предложила старшеклассникам вино - по глотку, больше не выйдет, но водку забрала - нужно сохранить как антисептик.
Все согласились.
Я подумала и отложила в запас одну бутылку вина из трёх, молодёжи скупо объяснила: "Тем. На опохмел".
Они окружали меня и добычу, притихшие. Мы даже не сносили еду в класс, я спешила покончить с этим поскорее. Расстелили найденную целлофановую скатерть на полу в коридоре, прилюдно поделили котлеты, готовившиеся на юбилей, сыровяленую колбасу, пекинскую капусту - два кочана, по листикам; лимоны - тончайшими дольками; огурцов и помидоров нашли килограмм двенадцать, в двух пакетах - явно кто-то кому-то нёс часть дачного урожая; ещё были майонез и кетчуп. К моему удивлению, в сумках у классных дам чуть ли не у каждой оказался хлеб, у кого - батон, у кого - половинка свежего батона в упаковке, или булка. Нашлась одна упаковка кефира, сахар, кусок сала в целлофане с ценником. У меня было печенье и, по инерции сознания, я хотела было предложить девочкам после заваривать чай и поить по-очереди всех, но вовремя вспомнила, что нет электричества... Да, ещё у юбилярши был домашний пирог, а у учительницы труда, большой любительницы сладкого - полтора кило легковесных шоколадных конфет и полтора килограмма мёда в пластмассовом ведёрке (у неё много знакомых, которые носят ей товар по-свойски), и во всех кабинетах были упаковки чая и кофе разной степени наполненности.
Все уселись, кто - на корточки, кто - на пол коридора, и мы, передавая поделенное, сносно справились с распределением еды и подкрепились. Моментально всё было подчищено. Остался лишь раздражающий в атмосфере школьного коридора запах колбасы, котлет и хлеба.
И - наша забота.
Срочно нужно было обследовать оставшиеся кабинеты, ключи могли подойти к другим замкам. Дверь в каморку столяра "папы Карло" Владику не поддалась, мы решили отложить это дело. В этнографический музей тоже не добрались - на этаже куражилась, хохотала разгорячённая компания Владимира Краснокутского, и надо было срочно обдумать следующие наши действия.
Вован не дал такой возможности.
Его лихие молодчики уже неслись вверх по лестнице западного крыла.
Между нами и ними был внутренний коридор с двумя противопожарными дверями, снабжёнными ушками и навесными замками, но лишь для противопожарной проверки. На самом деле, двери никогда не замыкались, а в школьные будни ужасно мешали движению и лязгали, захлопываясь под действием пружин.
Клянусь, все мы, мирные люди, подумали об одном: будь эти двери заперты, они на некоторое время избавили бы нас от встречи с бандой Вована. То, что в нынешнем их состоянии это пиратская банда, лично у меня не было сомнений. Видно, я выболтала часть мыслей, буркнув: "В бандах Сомали и Конго возраст головорезов от пятнадцати до восемнадцати лет".
Вован помедлил где-то за поворотом коридора и нарисовался в поле зрения последним. Лицо его было сальным и красным. Большинство девочек благоразумно убрались в глубину моего кабинета, ребята явно захотели сделать то же самое, моя стая попятилась и уплотнилась. Между футболистами и пьяными друганами Краснокутского посреди коридора осталась нерушимо стоять я, да пара-тройка ребят во главе с Владиком Карнадутом.
Я чувствовала, что наша безрассудная группа рискует разделить бремя посмертной славы граждан города Кале.
Вован подходил, развязно покачивая снятой с двери тугой пружиной с острым крюком на конце (ну спасибо, пожарные инспекторы!). С его ростом метр девяносто снять пружину не составило труда.
Как в вязкой паутине тяжкого кошмара, я знала, что он сейчас скажет.
- Жрали?
- Нет! - соврала я. От испуга, наверное.
- Жрали без нас?!
- Да. Съели всё. - Тоже от страха.
- Ладно... - протянул Вован. И после паузы, страшной и долгой, как вечность, в которой я успела представить, как он замахнётся этой пружиной, и как закричат испуганные дети, и как порвут на лоскуты меня, потому что я не буду молчаливым статистом смотреть на беспредел, разве что меня свяжут и воткнут кляп, после паузы он сказал:
- Ну что, тогда давайте женщин! Светка, к ноге!
От толпы отделилась Света Конторович. Правильно сплетничали коллеги, что она его подружка. Пошла к Вовану, повелительно хлопнувшему себя по бедру.
Я почувствовала, что Влад Карнадут сбоку смотрит на меня.
- Света, если не хочешь, никто не заставит... - просипела я. - Оставайся в классе.
Света улыбалась, но кисло. Она не верила в меня.
Скалился Вован и его ребята. Они здорово упились, некоторые чуть на ногах стояли, но выпендривались.
Вован кивнул:
- Одной Светки мало. Берём ещё.
- Не позволю! - ответила я, чувствуя, как заполыхало лицо.
- Ну, тогда сама, - хохотнул этот кобель. - Чего? Аля, к ноге! Мы на острове, чего уставилась, Циркулиха? Или размечталась? Пацаны, оттяните её!
Максим, с припухшими глазами, заплетающимся языком брякнул:
- Неа, Циркулиха опасная! Ещё яйца поцарапает!
- Я ей поцарапаю! - хмыкнул Вован.
Время ярости пришло.
Я выпустила всех ведьм, долго сидевших глубоко на дне моей души в ожидании этой минуты. Если кто-то позволил им жить у меня внутри, это же неспроста? Ведь правда?
- Тронешь детей - сядешь. Тронешь меня - не встанешь! - пообещала я Краснокутскому и так же люто прошипела Владику, до сих пор не оставившему меня одну, стоявшему у правого плеча: "Открывашку!" - протянула ладонь.
Я буду сражаться за свою честь, и потому не увижу, что ждёт всех дальше. Я не узнаю, как будут они выживать, но они выживут: на трёх этажах сверху есть все условия для того, чтобы продержаться на первых порах, пока научатся добывать еду хотя бы рыбной ловлей. За час смутного времени я сделала для них всё, что от меня зависело: накормила, составила план действий, предупредила об опасностях и даже, худо-бедно, организовала...
Вован схватил меня, как пёрышко, дёрнул к себе, больно зажав под мышкой, согбенную, ахнуть не успела.
Владислав мгновенно принял боксёрскую стойку, выбросил вперёд руку, метя, наверное, в солнечное сплетение. Не понимаю я в боксе. Наверное, в кулаке Владик сжимал брелок, потому и не отдал его мне.
С лестницы в коридор влетели двое незнакомых ребят, с разбегу разметали пьяных, запрыгнули на Вована и повисли на нём, как гончие.
Через минуту всё было кончено. На полу, лицом вниз, с заведённой за спину рукой, корчился здоровяк и местный плейбой Володя Краснокутский. Рядом, слабо реагируя на происшедшее, лежали его собутыльники, кое-кто в собственной блевотине.
-Всё в порядке, Алина Анатольевна! - невозмутимо промурлыкал Карнадут, перекинувшись с незнакомыми ребятами парой фраз. - Это мои друзья. Моя мама тренирует Женю Бизонича, а папа - Влада Адамчика. Мы решили, что надо обследовать местность вокруг школы, вдруг это ... - Карнадут запнулся, - у нас массовый психоз.
Парень по имени Женя обратился ко мне, поглядывая на Влада, словно ожидая его разрешения:
- Мы прошли километра три по краю болота. В лес мы не совались - туда не влезть, деревья поваленные лежат, завалы из веток - полно завалов. Новости не очень. Вокруг безлюдно, лес слева, болото справа до самого горизонта.
Я кивнула, хоть смысл слов плохо доходил до меня, взъерошенной.
Женя опять переглянулся с Карнадутом.
- Густой туман только в этой низине, над болотом. Школы за сто метров не видно. А дальше тумана нет, видимость неплохая, хоть дождь моросил всю дорогу.
Влад Карнадут негромко добавил:
- Алина Анатольевна, мы все - за вас.
Я опустилась на подкосившихся ногах на пол, зачем-то подобрала фантик от конфеты, положила себе на колени и стала разглаживать. Мокрые-мокрые щёки и нос, надо бы вытереть, а нечем, - разве что рукавом блузки...
Яростные ведьмы ушли в самую глубину души.
Некому бросать Алину Анатольевну на амбразуру...
Пока разбирались с пьяной свитой Краснокутского, из класса осторожно высунул голову восьмилетний Матвей. Прислушался, прошмыгнул через коридор на лестничную клетку. Женя метнулся за Матвеем и вернулся, держа под круглое брюхо щенка овчарки. Матвей приплясывал рядом, не спуская с собаки восхищённых глаз. У меня явно был невменяемый вид, потому что друзья Карнадута снова представились мне и растолковали, что Женя Бизонич - не футболист. Он боксёр, как и Влад Карнадут. Живёт в Днепровском микрорайоне, в центре города. К нам его занесло, потому что договорился встретиться с Владом, вёз ему щенка и заодно собирался поболеть за второго друга, Влада Адамчика, футбольного нападающего из команды первой школы.
Появление щенка вызвало у всех новый приступ оживления. Одни предлагали съесть собаку (и это после недавнего перекуса!), другие высказывались насчёт того, что на охоте пёс пригодится.
Вечер наступил слишком рано, сумерки сгустились, и вскоре школа погрузилась в непроглядную темноту. До сих пор мы не осознавали, до чего же привыкли к огням и разноцветным сполохам города. Влад Карнадут тихо совещался с Жекой, называл его Бизон. Обсуждали судьбу щенка. Жека Бизон не соглашался, но потом они что-то решили.
Старшеклассники
Утром, когда в окнах чуть начало светлеть, Влад неслышно прошёл среди спящих ребят, спустился этажом ниже к кабинету информатики, в котором вчера сам же запер буйного Краснокутского.
Там были две двери, причём внутренняя - металлическая решетка в металлической раме, на совесть вмонтированной в дверной проём, закрывалась на висячий замок, и для изолятора это было именно то, что надо.
Вован Краснокутский спал, свернувшись калачиком на кафедре.
По кабинету были разбросаны выдернутые из учительского стола ящики; их содержимое - исписанные листы, - Вован использовал, вытряхнув на холодный пол и устроив себе на них постель.
Карнадут тихо позвал Краснокутского.
Тот поднялся со своего лежбища и, расслабленно почёсываясь, подошёл к решетке, разделявшей их.
- Ключ принёс? Пшёл нах, боксёр! - широко зевнул Вован.
- Ключ не знаю, где. Все ещё спят. Найду - открою, - немногословно пообещал Влад.
Протянул Краснокутскому сквозь крупные ячеи решётки поскуливающего пса:
- Мне с ним возиться некогда. Пацаны могут повредить собаку, жалко будет. Если ты скажешь, что он твой - никто не посмеет тронуть.
Краснокутский, слегка покраснев, принял щенка, нюхнул собачью холку, сказал с ухмылкой:
- Я натравлю его на тебя, жопу отгрызёт, Карнадут!
- Натрави, - легко согласился Влад. И добавил:
- Только вырасти из него толкового пса. Есть хочется.
- .лять! - отозвался Вован.
- Кишки крутит! - признался Влад. - Женик подскажет, как воспитывать щенка, там всяких запретов много, нужно знать, как с собакой правильно обращаться.
- Ладно, - буркнул Вован. - Кликуха у пса есть?
- Ты назови. Твоя собака. Никому не давай, ладно? Алина сказала, пока щенок растёт, хозяин у него должен быть один.
Но уверенности в этом его "ну" не было ни на грош, и Влад это почувствовал.
- Ты будешь возиться с младшими, за всё отвечать и помнить обо всех и сразу? А как быть с девушками? Они уже злые и ноют, что им не хватает всякого, женского. И посинели от холода.
Вован ухмыльнулся:
- Прокладки, небось, кончились.
Он не спустил щенка с рук, держал в больших красивых ладонях.
Осклабился, глядя на Влада Карнадута:
- Бабам можно помочь одним тыком - и прокладки надолго не понадобятся. Заодно и согреются.
- А потом будешь смотреть, как они умирают в родах?
- .лядь! - неожиданно разъярившись, рявкнул Краснокутский. Зачем-то щёлкнул неработающим выключателем и ушёл вглубь кабинета, унося собаку.
Пять минут назад он хотел требовать к себе Свету Конторович, но после слов Карнадута резко передумал. Хмурил лоб, разглядывал щенка, подставлял ему ладони, позволяя покусывать пальцы прорезающимися клыками. Щенок был потешный, с вислыми нежными ушами, тёплый, круглобрюхий, крепколапый.
"Чем вчера кормили пса? А сегодня? А если кормили неподходящей ерундой, цуцык сдохнет, и кто будет виноват? Он, Вован? Тоже мне, подкинули подарочек! Пускай выпускают скорее, надо потолковать насчёт собаки с этим, Жекой..."
Щенок покружился, устраиваясь поудобнее, и затих, прижавшись к бедру сидящего на ворохе мятых бумаг Краснокутского. От щенка было тепло ноге. Школа и болото за рассветным окном до краёв были наполнены пугающей, не городской, тишиной.
"А Карнадут на говнюка не похож!" - подумалось Вовану. И стало стыдно за то, что ночью он отлил прямо в шкаф, на бумаги, на какие-то предметы, наверное, нужные сейчас, в их-то положении...